Назад

<>

Луис Ривера. Легионер. Книга III

Глава 1
Порыв ветра бросил в лицо пригоршню мелкого, как песок с берегов Нила, снега. И такого же твердого. Я поморщился. Но не от холода, а от ожидания противного скрипа на зубах. Песку я наглотался за последние годы досыта. Мне часто снится, как он забивается в рот и приходится сплевывать его каждую минуту. Врагу не пожелаю.
Я надвинул капюшон, закрыв лицо. Наружу выглядывал только кончик носа, втягивая морозный заснеженный воздух. Подумать только, снег в конце марта! Я уже успел отвыкнуть от таких сюрпризов.
- Что, центурион, озяб? - раздался рядом веселый голос. - Это еще ничего, вот на мартовские календы такой мороз ударил, что только держись! У меня пятеро рабов ноги отморозили. Да с дюжину мулов подохли. Одни убытки в этой Германии, будь она неладна.
Я обернулся, не обращая внимания на трескотню щекастого купца, хозяина каравана. Обоз растянулся на полмили. Мулы брели уныло повесив головы, посиневшие рабы обмотанные во всякое рванье, чтобы хоть как-то спастись от пронизывающего ветра так же вяло нахлестывали их. Даже наемники, охранявшие обоз, были больше похожи на сонных черепах, неповоротливых и угрюмых, а не на лихих охотников за удачей. Все, кроме мулов, мечтали о тепле очага и глотке подогретого вина. Только купец продолжал болтать и с его пухленьких губ не сходила жизнерадостная улыбка.
Милю назад я специально подбодрил коня, чтобы вырваться немного вперед и спокойно поразмыслить о том, что меня вскоре ожидает. Но этот неугомонный торговец нагнал меня и теперь ехал рядом, не умолкая ни на минуту.
- А ты откуда такой черный, центурион? Чисто эфиоп.
- Из Египта, - буркнул я.
- Ух, ты! А я дальше Корсики не бывал ни разу. Ну и как там?
- Жарко.
- И все?
- И все.
Я мог бы рассказать ему о том, что на полуденном солнце доспехи раскаляются так, что до них невозможно дотронуться - на ладони сразу вздуваются волдыри. Мог бы рассказать, каково это - день на марше, когда у тебя воды на десять глотков, но надо идти, глотая густую пыль, милю за милей, потому что если только присядешь отдохнуть, пустыня убьет тебя. Мог бы рассказать, что ночью промерзаешь до костей, даже закутавшись в плащ. И про огромные яркие звезды, которые вспыхивают вдруг, едва солнце зайдет за горизонт. Или о том, что туча пыли видна задолго до того, как появятся первые ряды вражеской армии. Иногда несколько часов приходится вглядываться в это облако, сначала светлое, почти прозрачное, но неуклонно темнеющее по мере приближения врага. Или о том, что трупы не пухнут и не разлагаются, источая зловоние, как в Паннонии, а просто высыхают, скукошиваются, чернеют, становятся легкими, почти невесомыми, если снять с них доспехи. Я мог бы многое рассказать этому купцу, но смог бы он понять хотя бы сотую часть? Вряд ли.
- А чего в Германию приехал? Неужто лучше мерзнуть?
- Нас не спрашивают, от чего мы предпочитаем подыхать - от холода или от жары. Куда приказывают, туда и едем. Понятно?
- Ну да, конечно, понимаю - служба, - часто закивал толстяк. - У моей жены брат тоже под орлом. Десятый Фретенсис. В Сирии сейчас. Ты сам не в нем служил?
- Нет. Я же сказал - был в Египте. И в Иудее. С парфянами еще немного пришлось подраться.
- Долго там был?
- Шесть лет.
- Шесть лет? И уже центурион? - купец выпучил глаза.
Все удивлялись, глядя на меня - для центуриона я действительно был слишком молод. Это было решение ребят из моей сотни. Они сами выбрали меня своим командиром, хотя были там солдаты и постарше и поопытнее. Но возраст и опыт сами по себе ничего не решают в бою. Нужно чтобы человек мог повести за собой. Мне это удавалось. Так я и стал самым молодым центурионом в легионе. А может, и во всей армии Рима.
- До этого я служил Германии. А до нее - В Паннонии.
- Выходит, давно в солдатах?
- Одинадцать лет.
- Сколько же тебе сейчас?
- Ты не слишком много вопросов задаешь?
Толстяк рассмеялся. Его смех был похож на хрюканье довольного жизнью поросенка.
- Да уж, мне все говорят, что я чересчур любопытен. Меня так и называют - Маний Любопытный. Что поделать, у каждого свои пороки. Даже у богов... А ты женат, центурион?
- Ты же знаешь, что нам запрещено жениться.
- Я думал, это касается только легионеров.
- Это касается всех.
Конечно, этот запрет многие нарушали. Легионеры постарше таскали за собой целую кучу ребятишек. Официально, понятно, никто не женился, но постоянные женщины, солдатские жены, а вернее, сожительницы, не были редкостью в канабах. На это смотрели сквозь пальцы. Не так уж много у солдата радостей, чтобы лишать его возможности прийти вечером в дом, где его ждут. Но я не стал заводить себе подругу. Зачем привязываться к кому-то, если не знаешь, где будешь завтра и будешь ли вообще. А уж тем более, зачем делать так, чтобы кто-то привязался к тебе. Никто не будет счастлив от этого. Я решил, что поступлю, как мой отец - женюсь только когда закончится служба. Так будет вернее.
- Смотрю, ты не очень-то любишь рассказывать о себе, - сказал купец.
- Ты смотри-ка! Маний Проницательный! - усмехнулся я.
Толстяк обиженно замолчал.
Обоз тем временем перевалил за гряду холмов и спустился в долину. Ветер стих. Засто снег припустил пуще прежнего. Теперь это была уже не снежная крошка, а густые пушистые хлопья, которые мягко опускались на землю и тут же таяли, превращая низину в топкое грязное болото. Если бы не проложенная солдатскими руками дорога, мы застряли бы здесь на несколько дней.
Купец, поняв, что собеседник из меня неважный, перебрался в повозку и я смог, наконец, свободно вздохнуть. Больше всего не люблю пустой болтовни. Вспомнят нас по нашим делам, а не по словам, которые мы произносили. Так что нет смысла трепать языком. Все, что ты делаешь должно служить твоему будущему. Слова же - слуги прошлого.
Вот как раз о будущем мне и хотелось подумать. Меня ждал Второй легион Августа. А значит - война с германскими племенами, которые так ловко расправились с нами шесть лет назад. Но это не главное, хотя отомстить херускам за смерть друзей я мечтал все эти годы. Главное - где-то там, в древних мрачных лесах скрывался человек, смерти которого я желал больше всего на свете.

* * *
Вот как раз о будущем мне и хотелось подумать. Меня ждал Второй легион Августа. А значит - война с германскими племенами, которые так ловко расправились с нами шесть лет назад. Но это не главное, хотя отомстить херускам за смерть друзей я мечтал все эти годы. Главное - где-то там, в древних мрачных лесах скрывался человек, смерти которого я желал больше всего на свете. Шесть долгих лет преследовала одна и та же картина - предатель Оппий Вар, пронзающий копьем израненного Квинта Быка. Странно, но даже смерть отца от руки этого человека вспоминалась не так ярко. И причиняла меньше боли. Наверное потому, что случилось это очень давно. Воспоминания не могут сохранять свежесть так долго. Картинка бледнеет, стирается, остаются лишь общие контуры, неспособные пробудить старые чувства во всей их полноте. И слава богам. Иначе, ненависть давно выела бы меня изнутри.
Оппий Вар... На его руках кровь самых близких мне людей. Отец, мать, Марк Кривой, Квинт Бык - за каждого из них я должен перерезать Вару глотку. Жаль, что убить его можно лишь один раз. Он заслужил и десяти смертей.
Одинадцать лет я иду по следу этого человека. Не единожды мы встречались с ним лицом к лицу. Но каждый раз ему удавалось уйти от меня. Фортуна благоволила к нему. Эта испорченная капризная девица с ловкостью прожженной плутовки выводила Вара из-под удара моего меча. Не знаю, чем он так ей приглянулся. Почему она вообще предпочитает негодяев? Разве Вар, а не мой отец или Бык больше заслуживают жизни под этим небом? Разве предатель и убийца должен разгуливать по этой земле, в то время как честный храбрый солдат гниет среди камней Дэрского ущелья? Это ли справедливость? Или Фортуна так забавляется, с хохотом глядя на смертных, судьбами которых она играет? Наверное, так оно и есть. Иначе как объяснить то, что Вар до сих пор жив?
С другой стороны, я тоже уцелел там, под высоким бледным небом Иудеи и Парфии. Мой пронзенный стрелами парфян труп не иссох в песках, я не попал в плен, хотя был на волосок от этого, не умер от чумы, охватившей те края, не подох от жажды во время того страшного перехода, когда в живых остался лишь каждый третий из сотни. Нет, судьба оказалась милостива ко мне. И она снова привела меня в Германию, дав шанс еще раз встретить моего врага.
Да, Фортуна играет в грязные игры. Но Фатум в конце концов расставит все по своим местам. Я верю, что он ведет меня через все преграды и спасает от смерти. Возможно, я оружие в руках рока. А может быть, я сам и есть рок. Рок, неуклонно идущий по следу Оппия Вара... Нити наших судеб переплелись давным-давно, и разрубить этот узел может только меч. Мне кажется, что уже не одно лишь желание отомстить движет мной. Это гораздо больше. Это кара богов. И если мне суждено стать карающим мечом Юпитера - что ж, так тому и быть. А если нет - я стану вершить правосудие сам, без помощи ленивых небожителей. Так или иначе, Вар не скроется от возмездия. И неважно, чью волю я выполняю - свою или волю богов. Конец должен быть один. И Фортуна ничего не сможет изменить, как бы ни старалась, играя на стороне Вара.
Очень давно мой учитель-грек по имени Эвмел говорил, что зло - это неотъемлемая часть нашего мира. Сильный притесняет слабого, а тот - еще более слабого. Таков порядок вещей, который ни один человек не в силах его изменить. И что не стоит тратить свою жизнь на то, чтобы отомстить. Это, мол, бесполезная трата времени и сил. Но теперь, навидавшись вдоволь зла, насилия и горя, я уяснил одно - все зло этого мира человек одолеть не может, верно. Но искоренить то маленькое зло, которое он видит рядом с собой - ему по плечу. И даже если тебе придется положить на это всю свою жизнь, дело стоит того. Потому что так мир становится хоть ненамного, но чище. Можно делать добро, созидая хорошее. А можно - уничтожая плохое. Каждый выбирает то, что ему по душе. Вот и вся наука.
Не знаю, быть может, мои рассуждения и не правильны. Наверняка какой-нибудь философ легко докажет обратное. Но разница между нами в том, что я говорю о конкретном зле, с которым сталкивался не один раз лицом к лицу, а он будет размышлять о зле, которого никогда не видел. Как тут решишь, кто прав? Скорее всего, на один вопрос существует сотня ответов. И каждый будет верным, если поверишь в него до конца. А станешь сомневаться, ни на шаг не приблизишься к разгадке. Так и проведешь всю жизнь в поисках более подходящего и надежного ответа. Философы этим и занимаются. Это их удел. Мой же удел - война. И главное, чему она меня научила - никогда не сомневайся в своем решении. Сомнение равносильно гибели. Даже если видишь, что ошибся, все равно продолжай делать то, что задумал, вложив в это все свои силы и все отчаяние. Тогда у тебя есть шанс. Начнешь что-то исправлять - ты и твои люди погибнут. Сколько раз я видел такое...
Так что неважно, на чьей стороне боги и правда. Оппий Вар должен умереть от моей руки. И я готов заплатить за это любую цену. Остается лишь молиться, чтобы в землях херусков, отыскался его след. Хотя бы маленькая зацепка, намек... Уж я сумею взять след не хуже охотничей собаки. Взять и идти по нему до тех пор, пока он не приведет к Вару. А там мы посмотрим, кто нужнее богам на этой земле.
К завтрашнему вечеру я буду в лагере. Через месяц мы отправимся сводить счеты с германскими племенами, вставшими несколько лет назад под знамена Арминия. И там будет Вар, предавший римские орлы в самый тяжелый момент. Там будет этот убийца и изменник. И там закончится эта история, начавшаяся далеким летним вечером в 753 году от основания Рима, в консульство Косса Корнелия и Лентула Кальпурния.
От этих мыслей меня отвлек заскучавший купец. Я и не заметил, как он опять оказался рядом, снова перебравшись из повозки на коня.
- Ты говорил, что служил раньше в Германии, центурион? - спросил он.
- Служил. У Квинтилия Вара.
- Ты был с Варом в Тевтобургском лесу? - купец посмотрел на меня, как на призрака.
- Был.
- И уцелел? Я слышал, что никто из римлян не вышел из этого леса.
- Мало ли что люди болтают... Мне повезло. У меня был хороший командир. Он вывел нас из окружения и погиб. А мы смогли прорваться к нашим.
- Я не просто так спросил, ты не думай. Просто места начинаются беспокойные. Вот я и хотел узнать, могу ли расчитывать на тебя в случае чего. Наемникам доверия мало. Большинство из них впервые здесь. Живых германцев и не видывали... А варвары нет нет да пошаливают. Хоть Германик и разгромил марсов в прошлом году, другие племена все равно никак не угомонятся. То на караван нападут, то на форт какой-нибудь. Боязно, если честно. Поможешь? Если хочешь, я заплачу. Много дать не смогу, но...
- Много болтаешь. Если объявятся германцы, нам всем придется взяться за мечи, неважно, заплатишь ты за это или нет.
Толстяк довольно улыбнулся. Еще бы, неизвестно, появятся варвары или нет, а сэкономить ему удалось. По-своему, он прав - живи настоящим и не слишком беспокойся о будущем. Все равно не угадаешь, каким оно будет, а значит, не сможешь защитить себя от грядущих неприятностей.
* * *
Наши неприятности начались, когда дорога, попетляв по заболоченной равнине, нырнула в лес. Место для засады действительно было удачное - с обеих сторон поросшие густым кустарником и деревьями нависали над дорогой, сдавливали ее, будто разрезать пополам. Даже несмотря на то, что кусты и деревья стояли голые, разглядеть, что там скрывается между стволами было почти невозможно - так плотно они росли. Стена да и только. Раньше, когда эти земли были под властью Рима, дорога не пришла бы в такое плачевное состояние. Кустарники вдоль нее регулярно вырубались, деревья прореживались так, чтобы были видны все подходы. А теперь к обозу можно было подойти вплотную, и никто бы ничего не заметил.
В памяти мигом ожили те страшные дни, когда мы пробирались по Тевтобургскому лесу к форту Ализо. Там было то же самое - непроходимый лес, холод, грязь и ощущение опасности, не покидавшее ни на минуту. Мне даже не пришлось давать команду наемникам, те сами сообразили, что начинается участок пути, ради которого их и наняли. Разговоры и смешки стихли. Все держали оружие наготове и настороженно посматривали по сторонам. Купец на всякий случай опять забрался в повозку, будто она могла защитить его от стрел и копий германцев. Рабы и те поняли, что пора выходить из зимней спячки. Они подогнали повозки поближе друг к другу и принялись настегивать мулов, чтобы те бежали резвее.
На всякий случай я отправил нескольких наемников в прикрытие. Они должны были двигаться по обе стороны дороги на расстоянии от нее, чтобы как можно раньше увидеть опасность и дать нам сигнал. Парни немного поворчали, не желая подчиняться чужаку, но благоразумие взяло вверх. Никому не хотелось остаться в этом лесу навсегда, поэтому им пришлось наступить себе на горло.
Все, кто имел при себе оружие, двигались тесной группой, окружив по мере сил обоз. Хорошо хоть караван был небольшой - пять повозок и с десяток навьюченных тюками мулов. Обычно обозы были в несколько раз больше - купцы собирались в один большой караван, чтобы легче было дать отпор грабителям. Этот купец был отчаянным малым, коли отважился идти через эти места в одиночку. Или просто очень жадным...
Так мы двигались до самых сумерек. Нас никто не беспокоил. Но несмотря на кажущееся спокойствие, мне с каждым шагом становилось все тревожнее. Невозможно дослужиться до центуриона, если нет чутья на опасность. Меня оно ни разу не подводило. Именно благодаря ему я был все еще жив. Я всегда доверял ему. И в этот раз оно мне говорило четко и ясно - берегись, тишина только кажущаяся, на самом деле за тобой уже давно наблюдают.
Не знаю, откуда у меня была эта уверенность. Скорее всего мои глаза и уши видели и слышали гораздо больше, чем мне казалось. Неразличимый за топотом копыт хруст ветки, на которую случайно наступила нога, обутая в мягкий сапог из лосиной шкуры; едва приметная царапина на стволе дерева, оставленная наконечником копья, когда незадачливый разведчик поспешил скрыться в чаще, завидев наше приближение; еле уловимый запах давно немытого тела, на мгновение ворвавшийся в мешанину привычных лесных запахов. Всего этого я не замечал, мой ум был был способен увидеть и услышать более грубые признаки. Но от жившего внутри меня зверя, чуткого, натасканного на опасность, не укрылось ничто. И теперь он беспокойно ворочался внутри, грыз мои потроха, заставляя каждый миг быть начеку.
Впереди был уже виден просвет. Поросшие лесом холмы расходились в стороны, словно отчаявшись перекусить дорогу. Нам оставалось пройти по теснине не больше полумили. Там, на открытом пространстве мы будем в относительной безопасности. Там будет возможность составить в круг повозки и обороняться, прикрываясь за ними, как за частоколом форта. Там будет возможность использовать луки, отстреливая врагов еще на подступах. Там будет можно построиться и встретить варваров стеной щитов. Нужно только добраться до конца теснины...
Вот этого нам как раз сделать и не дали. Слева, с наветренной стороны, раздался вопль наемника, шедшего во фланговом охранении. Мы схватились за мечи, силясь в разглядеть хоть что-нибудь в густеющих сумерках. Но кроме сливающихся в единую массу громад деревьев не было видно ничего. Мы могли только слышать хруст ветвей, будто вокруг нас ходил какой-то гигантский медведь.
Внезапно прямо из черноты леса на нас вылетела перепуганная лошадь без седока. Кто-то из наемников от неожиданности пустил в нее стрелу и угодил в шею. Лошадь взвилась на дыбы с громким ржанием. И тут же, будто вторя ей, со всех сторон раздался боевой клич германцев.
На нас посыпались стрелы и дротики. Мне показалось, что я опять иду в колонне седьмого легиона и вот-вот раздастся рев Квинта Быка: "К оружию, обезьяны!"
Это была тщательно подготовленная засада. Германцы атаковали с обеих сторон, слаженно и четко. Их было ненамного больше нас, но внезапность сделала свое дело. Четверо наемников в первые же секунды боя оказались на земле с вывороченными кишками. Остальные растерянно заметались, пытаясь соориентироваться в этой круговерти. Лишь трое самых опытных оказали достойное сопротивление и кое-как сдержали первый натиск.
Не терял времени и я. Так вышло, что к моменту атаки я оказался впереди всего обоза и германцы, вылетев из леса оказались у меня за спиной. Развернув коня, я ударил им во фланг. Копье сломалось сразу же, застряв в груди рослого варвара, который попытался перерубить моему коню ноги своим огромным топором. Я выхватил спату. Вообще-то, я не был хорошим кавалеристом, мне куда привычнее драться пешим. Но кое-какие хитрости освоить пришлось, воююя с парфянами, и обращался я со спатой не хуже, чем с гладиусом. Еще двое варваров рухнули с раскроенными черепами, прежде чем мой конь оступился и я рухнул в жидкую ледяную грязь.
Но главное я сделать сумел - смял толпу германцев, и тем дал возможность наемникам немного прийти в себя. Ребята оказались не так уж плохи в деле, как я думал поначалу. Просто кто угодно растеряется, когда на него неожиданно обрушивается полтора десятка визжащих и воющих дикарей, к тому же здоровенных, как профессиональные борцы и отчаянных, как гладиаторы, приговоренные к бою на смерть. Но наемники тоже были не девочками из лупанария. Встав по двое спина к спине, они быстро сравняли счет, ловко орудуя своими широкими фракийскими мечами и усеянными шипами дубинками.
Германцы, видно, не ожидали такого отпора. Им казалось, что обоз - легкая добыча. Теперь пришло их время бестолково крутить головами, высматривая пути к отступлению.
- Не дайте им уйти! - заорал я.
Если варварам удастся ускользнуть, через несколько миль нас будет ждать новая засада, в которой будет участвовать добрая половина их вонючего племени.
Наемники все поняли и быстрее заработали мечами. Я увидел, что двое легкораненых варваров все же улизнули с места схватки и вот-вот исчезнут в лесу. Я бросился за ними, на ходу вытаскивая из-за пояса нож. Широкое массивное лезвие с шелестом разрезало воздух и вонзилось между лопаток одному из германцев. Он подпрыгнул, взмахнув руками, будто хотел схватиться за нависшие над ним ветви, и упал. Я кинулся за вторым, успевшим отбежать шагов на двадцать. Видеть я его уже не мог, но хорошо слышал хруст веток. На наше счастье он был ранен в бедро, так что мне без особого труда удалось настигнуть его. Он даже не успел поднять щит.
И в тот момент, когда я нагнулся, чтобы добить варвара, впереди, среди темных стволов мелькнуло что-то белое. Словно кто-то наблюдал за схваткой, а когда увидел, что я смотрю в его сторону, нырнул за ближайшее дерево. Впрочем, все это произошло настолько быстро, что я не успел толком разглядеть, что это было. Зверь, человек, призрак? Не знаю.
Я замер в нерешительности. Последовать за белой тенью или вернуться на помощь наемникам? Поразмыслив, я решил, что парни теперь справятся и без меня. Что было духу я припустил в ту сторону, где видел что-то белое.
Уже почти стемнело и видно было не больше чем на пять шагов. Я изодрал лицо и плащ, рассадил о какую-то карягу колено, но не увидел ничего подозрительного. Никаких следов пребывания белого зверя или человека в белых одеждах. Ни клочка шерсти, ни примятого мха, ни сломанных веток. Ничего. Я даже подумал, а не померещилось ли мне? В самом деле, откуда здесь в марте белые звери? И уж тем более, что делать здесь человеку в белом плаще? Лес не место для щегольства. Сделав на всякий случай еще один круг, я решил, что нужно возвращаться. Судя по звукам, доносившимся до меня со стороны дороги, схватка закончилась. Рабы собирали разбежавшихся мулов, наемники шумно обсуждали подробности драки, кто-то окликнул меня.
Но не успел я сделать и двух шагов, как столкнулся нос к носу с огромным германцем, который верховодил всей шайкой. Ему как-то удалось избежать участи своих товарищей. От неожиданности мы застыли на месте, тупо глядя друг на друга. Я очнулся первым и коротко ударил мечом, целясь в подбрюшье. Но германец оказался намного проворнее, чем можно было ожидать от такой туши. Он отпрянул назад, одновременно выбрасывая вперед руку, вооруженную коротким копьем. Навершие копья скользнуло по груди, не в силах пробить доспех. В Египте я отвалил за него кучу денег оружейнику, славившемуся своим мастерством чуть ли не по всему Нилу. И еще ни разу об этом не пожалел. Одним ударом я перерубил древко копья сделал резкий выпад. Варвар снова подался назад, но поскользнулся и рухнул на землю. Я уже хотел было прикончить его, но в последний миг передумал и со всей силы ударил его по голове мечом плашмя. Варвар тут же обмяк. И я, кряхтя от натуги, поволок его в сторону дороги.
Наемники встретили меня восторженными криками. Они уже думали, что меня нет в живых. Купец был тут как тут, вертлявый, говорливый, рассыпающийся в благодарностях.
Но я быстро заставил его помрачнеть:
- Похоже, с ними был еще кто-то. И этот кто-то сейчас наверняка со всех ног бежит к своим, чтобы сообщить печальную новость и указать, по какой дороге движется обоз. Так что нам надо поторапливаться, чтобы к ночи найти хорошее место для ночлега. Я бы предпочел какую-нибудь крепость.
- До ближайшего форпоста еще двадцать миль. Даже если гнать мулов всю ночь, доберемся до него лишь к завтрашнему вечеру, - ответил купец, боязливо озираясь по сторонам.
- Тогда скажи своим людям, чтобы поторопились. Надо выступать немедленно. Нужно хотя бы выбраться из этого леса... А пока вы собираетесь, потолкую с ним.
Я кивнул на германца, который уже начал приходить в себя.
- Ну-ка, ребята, - сказал я наемникам, - кто поможет мне разговорить этого мерзавца? Есть мастера?
- Я неплохо справлялся в свое время, - хмуро ответил один из них, седой, с лицом изуродованным старым ожогом.
Варвара оттащили к обочине дороги и привязали к дереву. Все это время он молчал, презрительно глядя на нас. Германцы вообще крепкие орешки, а этот был, видно, из самых отчаянных. Он внимательно смотрел на то как наемник готовит все необходимое для пытки и лишь усмехался. Можно было только позавидовать такой силе духа. Хотя, многие изображают из себя героев, пока не дошло до настоящего дела.
Когда все было готово, я наклонился к варвару:
- Кто был еще с вами? В белом? - язык я основательно подзабыл, и слова подбирал с трудом.
Но варвар меня понял. Он помрачнел и опустил глаза. Я кивнул наемнику.
Германец продержался дольше, чем я ожидал. Или наемник оказался не таким уж мастером. Я раз за разом повторял свой вопрос, а германец только тихий вечерний оглашал лес воплями. Но, в конце концов, он не выдержал. А может, просто решил, что тайна не стоит таких страданий. Он что-то быстро заговорил на своем наречии. Я сделал знак наемнику, чтобы он прекратил мучить пленника.
- Повтори еще раз. Только медленно, - сказал я.
Варвар, судорожно всхлипывая снова забормотал. На этот раз мне удалось разобрать несколько слов. Но достаточно было понять только одно - "колдун". Меня осенило - ну, конечно, как же я сразу не догадался! Ведь я уже видел эту белую тень. Друид. Или, вернее, призрак друида, который мог быть то человеком, то волком. Он уже несколько раз являлся мне. И неизменно был либо в белых одеждах, либо в белой волчьей шкуре. На меня нахлынули воспоминания.

* * *
Мне вспомнилась первая встреча с жуткого вида старцем в белом балахоне. Это было так давно, что казалось сном. Первый год службы. Я, зеленый новобранец, стоял в карауле, когда этот старик возник из тумана и потребовал вернуть древний амулет, который он называл "Сердцем леса". Тогда я еще не понимал, о чем он говорит. Должно было пройти несколько лет и случиться еще несколько встреч с друидом, обращавшимся в белого волка, прежде чем я кое-что разузнал об этом камне. Конечно же, и здесь не обошлось без Оппия Вара. Из-за этого амулета Вар и убил моего отца. И теперь охотился за этим камнем. Я думаю, что именно из-за него он и стал предателем, переметнувшись на сторону германцев шесть лет назад.
Все эти года, находясь вдали от германских лесов, я пытался разузнать хоть что-нибудь о Сердце леса. Я был уверен, что Сердце леса и Вар связаны незримой нитью, и найдя одно, я обязательно доберусь и до второго. Поэтому при малейшей возможности я расспрашивал всех, кто когда-нибудь бывал в Галлии и Германии о магическом амулете. Но особых успехов не добился. Обрывочные сведения, намеки, россказни, больше похожие на детские сказки, чем на правду. Оказалось, что Сердце леса упоминается во многих легендах. Но ни в одной из них о нем не говорится ничего конкретного. Будто тот, кто слагал этот миф и сам понятия не имел, что это за камень, но твердо знал, что он существует и обладает несказанной мощью. Он не может принадлежать одному человеку. Вернее, человек не может им владеть - амулет слишком могущественный и рано или поздно он приводит своего обладателя к гибели, хотя на первых порах дает почти безграничную власть над миром. По другим рассказам, он может исполнить заветную мечту того, кто доберется до него.
Изначально им не владел никто, но потом друиды - варварские жрецы и маги, научились управлять его силой, сдерживать ее, не прося ничего взамен. Они знали, что если камень попадет в людские руки, бедствия обрушатся на этот мир. Поэтому держали его в самом сердце непроходимых лесов.
Вот и все, что мне удалось узнать. Немного, что и говорить. А главное, ничего такого, что могло бы мне помочь. Сказки и домыслы неважные помощники в поисках. Рассказ самого Вара о том, как камень попал в руки римлян и то был полезнее. Наши с ним отцы - вот кто начал эту историю. Не попадись тогда их когорта в засаду галлов, мы с Оппием Варом никогда бы и не встретились. Быть может, и мой отец был бы сейчас жив. Надо же было такому случиться! Теперь мне приходится расхлебывать заваренную много лет назад кашу. Да и ладно бы только мне. Сколько людей погибло из-за этого камня и алчности Вара... Этот человек не остановится ни перед чем, лишь бы завладеть амулетом. Что будет, если он получит в свое распоряжение такую силу? Не знаю. Да и не хочу знать. Я сделаю все, чтобы этого не произошло. Должен сделать. Любой ценой мне нужно найти амулет и встретиться с Варом. Только тогда я смогу вздохнуть спокойно. Только тогда успокоиться и дух моего отца. И странный старик в белых одежда перестанет наконец преследовать меня.
От этих мыслей меня отвлек купец, окликнувший меня. Ему не терпелось убраться отсюда как можно быстрее. Я здорово напугал его, сказав о возможности новой засады.
Германец сидел, безвольно уронив голову на грудь. Он сказал все, что знал и теперь равнодушно ожидал своей участи.
- Возьмем его с собой, - сказал я.
- Может, лучше прикончить? - возразил седой наемник.
- Мы возьмем его с собой. Бросьте его на телегу.
Недовольно ворча наемники с трудом подняли связанного варвара и взвалили его на повозку.
Уже когда мы выезжали из леса мне вдруг пришло в голову, что варвары были уж очень самонадеянны или глупы. Пытаться такой горсткой захватить обоз... Для этого нужно здорово верить в свои силы и недооценивать врага. Если первое для германцев дело обычное, то второе случается куда реже. Обычно они рискуют нападать только когда втрое превосходят врага числом. А тут мы дрались едва ли не один на один. Что же заставило варваров так рисковать? Этот колдун-друид? И из-за чего? Из-за какого-то обоза, где самое ценное - мулы, которые тащат телеги?
Конечно, было и еще одно объяснение. Но оно мне совсем не нравилось.
Глава 2
Служба, служба, служба. Это только кажется, что всего-то и забот у центуриона - вести свою сотню или манипул в бой. На самом деле, даже находясь в лагере присесть некогда. Маневры, тренировки, работы, распределение отпусков и увольнений, караулы - пока со всем управишься... Да еще проследи за кто как одет, у кого оружие плохо вычищено, у всех ли есть достаточно провизии. Один напьется где-нибудь, другой сбежит в канаб к какой-нибудь девице, третий проиграется в кости, а потом за весь контуберниум работает, пока не угодит в госпиталь. За всеми нужно уследить. Кого-то самому наказать, дать пару раз витисом по хребтине, а кого-то и к легату на суд отправить. Помощников, конечно, хватает, да за ними самими глаз да глаз. Вот и крутишься каждый день как белка в колесе. Так что первые дни в легионе, пока в службу вникал, пока то да се, подумать ни о чем другом времени не было.
Одна радость - встретил старого приятеля Кочергу. С ним вместе мы плечо к плечу стояли насмерть в Дэрском ущелье. Все эти годы он так и служил на границе с германскими племенами. Дослужился до знаменосца. Теперь надеялся, что очередной поход вглубь германских земель сделает его опционом.
Первый раз, когда случайно встретились, отправились в кабак и там накачались пивом так, что нас обоих разносил по палаткам мой раб. Благо был здоровый малый. Здесь, как выяснилось, легионеры предпочитают пить пиво - варварское пойло. Но забористое. Куда крепче вина. Правда, и башка от него наутро здорово трещит. Ну да это ничего, это можно и потерпеть.
Кочерга рассказал мне, что в прошлом году Германик возобновил походы вглубь германских земель, снова покоряя взбунтовавшиеся племена. Шесть лет назад те решили, что навсегда избавились от римской власти, разбив армию Квинтилия Вара. Но они не знали, что римляне проигрывают сражения, но не воины. Настало время дорого платить за свое вероломство. С предателями Германик был жесток. В общем-то и правильно - нечего бить в спину. В этом году все ждали нового похода. Как только начнется летняя кампания, мы двинемся дальше на восток. Чтобы встретиться с самим Арминием, который все никак не мог забыть своей победы в Тевтобургском лесу и смущал племена, готовые покориться . Кочерга сказал, что Германик считает делом чести не только схватить Арминия и разбить непокорных германцев, но и вернуть потерянных шесть лет назад легионных орлов. А это значит, что нам нужно вернуться в те места, где мы уже побывали. Нам предстоит снова пройти тот страшный путь от берегов Везера к Ализо, через Тевтобургский лес и Дэрское ущелье.
Нам обоим это было по душе. Но если Кочерга просто мечтал поквитаться за своих друзей, погибших в том бою, то у меня были и другие цели. Там в последний раз я видел Оппия Вара. И он был в свите Арминия. А значит, встретившись с предводителем германцев, я встречусь и с Варом. Не об этом ли я мечтал шесть лет?
За такие новости я поставил Кочерге лишний кувшин пива.
Оставалось только дождаться летней кампании. И если мне хоть немного повезет, я прикончу вара этим летом. А если нет - что ж, пойду дальше по его следу. Ничего другого мне не остается. Я так долго жил мыслью о мести, что другой жизни уже не представляю. Иногда мне страшно подумать о том, что будет со мной, когда Вар умрет. Эти мысли я гоню прочь, но последнее время они все чаще лезут в голову. Наверное,
это предчувствие скорой развязки.
Тогда же Кочерга сказал мне одну вещь, которая здорово насторожила меня.
- Я вот только не понимаю, - проворчал он, теребя бороду, - мы воююем с германцами, так зачем принимать на службу всяких проходимцев из варваров? Один раз уже обожглись, неужели мало? Опять будет как в прошлый раз - в один прекрасный момент они просто повернут мечи против нас, и нам придется драться на два фронта.
- Каких проходимцев?
- В лагере полным полно этого германского сброда. Причем, некоторые из тех племен, которые были в Дэрском ущелье. Дня три назад еще десяток этих мерзавцев попросились на службу. Ходят, вынюхивают, высматривают... Причем, видно, что не простая шушера, а из богатеньких родов. Не совсем уж знать, но и не беднота крестьянская. Отборные головорезы. Ни за что не поверю, что польстились на солдатскую похлебку. Будь моя воля, давно бы уже забил палками как шпионов. А легат ничего, и в ус не дует. Вот всадят ему стрелу в спину, поймет, что к чему. Да поздно будет.
Я хорошо понимал Кочергу. Действительно, верить варвару - все равно, что доверять кобре один раз угостив ее молоком. Но мне не понравилось другое - та подозрительно глупая засада в лесу, теперь, стоило мне появиться в лагере тут же приходят отборные германские бойцы... Было ли это простым совпадением? Не знаю. Но я решил на всякий случай держать ухо востро.
Только сейчас, после слов Кочерги, мне вдруг вспомнилось, что несколько раз я чувствовал на себе внимательные взгляды варваров. Они частенько ошивались рядом с казармами моей когорты... Я-то особого внимания на них не обращал. Голова не тем была занята. Да и привык, что лагерь - для солдата все равно что дом родной, ничего плохого, пока она за валом сидит, с ним не случится. К тому же, откуда мне знать, когда эти ребята здесь появились? Может, с прошлого года службу тянут... Оказывается, не с прошлого года. А сразу после меня в лагерь приехали.
- Слушай, а с ними часом стариков нет? - спросил я. - Жрецов там каких-нибудь, гадателей?..
- Да вроде нет. Все молодые, здоровые как на подбор. Может, какой-нибудь жрец среди них и затесался, да только никто ничего не говорил на этот счет. Кажется, простые бойцы.
На этом разговор о германцах закончился. Дальше пошли обычные для солдат воспоминания - кто, где, как воевал, пил или развлекался с девочками.
После этого разговора прошло несколько дней. Все время я присматривался к вновьприбывшим германцам. Но те вели себя как обычные наемники, желающие не слишком напрягаясь заработать денег. Пили пиво, играли в кости, соревновались друг с другом, кто вернее метнет дротик, время от времени дрались, а остальное время либо спали, либо без дела слонялись по лагерю. Вряд ли это было шпионажем, по-моему, они просто высматривали, где что плохо лежит, дабы прибрать это к своим грязным ручищам. Грубые, волосатые, воняющие застарелым потом и кислым пивом - даже легионные рабы обходили их стороной. Варвары они и есть варвары, что с них взять?
Я перестал обращать на них внимание. Судя по всему самое большее, на что они были способны - стянуть кошелек у какого-нибудь зазевавшегося торговца. К тому же у меня были дела и поважнее, чем наблюдать за германцами. Близилось начало летней кампании и забот у меня прибавлялось с каждым днем. Всего лишь через месяц мы отправимся в поход. И через месяц я обязательно встречусь с Варом. Отец будет отомщен. Так же как и Марк Кривой. Так же как и Бык. То, о чем я мечтал столько лет, наконец осуществится.
Я считал дни до похода, как зеленый новобранец считает дни до первой присяги или как старый ветеран - до своей отставки. И ни о чем другом думать не мог. Ножницы, которыми ..... перерезают нить человеческой жизни уже коснулись нити судьбы Вара. Одно короткое движение, последний рывок, последнее усилие - и он отправится к предкам. Тридцать дней и несколько десятков миль - вот и все, что отделяет нас друг от друга. Не так уж и много. Вернее сказать - вообще ничего. Он у меня в руках.

* * *
Они выбрали удачный момент. Лучше не придумаешь. Третья ночная стража - время, когда лагерь спит мертвым сном. Даже часовые клюют носами и приходится сновать от поста к посту, чтобы не дать этим сукиным детям уснуть. Да и самому так легче бороться с дремотой.
Я обходил наружные пикеты вместе с тессерарием, разносившим таблички с новым паролем. С нами были еще двое легионеров из новобранцев. У нас был приказ не выходить в одиночку за лагерный вал, вот я и прихватил с собой двух юнцов - пусть привыкают к службе. Громыхая плохо подогнанными доспехами они шагали сзади, то и дело налетая на меня с тессерарием. Боялись отстать. Ни один из них не бывал в деле и врага не видел даже издали. Вот и липли к нам, как щенки к ноге хозяина.
Тьма стояла непроглядная. От чадящих факелов в руках тиронес проку было немного. Они больше давали дыма, чем света - опять кто-то решил заработать на нас. Недавно уже прислали червивые сухари и калиги из плохо выделанной кожи, которые рвались через десяток миль. Теперь вот несветящие факелы.
Мы только что отошли от поста и теперь нам предстояло пройти по небольшой роще к следующему. Можно было двигаться и через поле, но тогда пришлось бы давать изрядный крюк. Я решил срезать путь, чтобы успеть навестить и западную сторону до того, как начнется смена.
В этой роще на нас и напали. Я обернулся сказать одному из новобранцев, чтобы перестал наступать мне на пятки и успел увидеть, как у него из шеи словно вырос кинжал с грубой костяной рукоятью. Парень сделал удивленное лицо, в горле у него забулькало и он начал заваливаться набок, выронив факел. А еще через мгновение у второго из груди вышло навершие дротика.
Что есть мочи я заорал:
- К оружию!
Мой крик подхватил было тессерарий, но вопль тут же перешел в предсмертный хрип. С перерезанной глоткой особенно не покричишь.
Все произошло настолько быстро, что я не успел даже обнажить меч. Раз! И три трупа. Это можно было бы назвать очень хорошей работой. Если бы только дело не касалось наших ребят.
Я нагнулся, чтобы поднять факел, второй рукой вытаскивая из ножен меч. И тут на меня набросились со всех сторон. Молча, без радостных воплей. Первому я успел вогнать клинок в брюхо, но второй сбил меня с ног и я отлетел в сторону, крепко приложившись к какой-то коряге. Еще один из нападавших решил, что я уже не опасен и попытался придавить меня к земле своей тушей. Это стоило мне сломанных ребер, а ему - вспоротых кишок. Кое-как спихнув обякшее тело, я откатился в строну и вовремя - рядом с мой головой в землю ударила тяжелая дубина. Я почти вслепую очертил мечом полукруг и еще один разбойник с воплем рухнул на землю, хватаясь за ногу.
Остальные немного поотстали, поняв, что так просто меня не возьмешь. Я прижался спиной к дереву и снова взревел:
- К оружию! Тревога!
Шансов на то, что меня услышат в лагере было немного. Но попытаться стоило. Если это нападение германцев, ребята должны быть предупреждены. Хотя, мне ни разу не доводилось слышать, чтобы врагу удалось внезапной ночной атакой захватить укрепленный римский лагерь. Все равно что дернуть спящего тигра за хвост. Дернуть-то получится, но вряд ли результат понравится шутнику.
Тем не менее, долг требовал, чтобы я поднял тревогу. И я старался изо всех сил. Не переставая отбиваться от наседавших на меня варваров. Теперь я был уверен, что это именно германцы - двое подняли с земли факелы, и я смог увидеть их заросшие лица и грубую одежду, наполовину состоявшую из шкур. Странно, что не чувствовал обычной для них вони - наверное, чем-то обработали тела и одежду, чтобы мы не смогли учуять их. Хороший план. Только на этот раз он сработал не очень хорошо. Я все еще был жив и даже не ранен. А они потеряли троих. Если так пойдет и дальше, завтра меня ждет неплохая прибавка к жалованию.
Но германцы были не так просты. Поняв, что нахрапом меня не взять, они изменили тактику. Трое атаковали меня с фронта, а еще парочка нырнула мне за спину. Дерево, конечно, защитило бы меня какое-то время, но рано или поздно кто-нибудь исхитрился бы воткнуть мне между лопаток копье.
Когда приходится драться сразу с несколькими противниками нужно соблюдать одно простое правило - они постоянно должны находиться на одной линии. Тогда тебе не придется отражать удары со всех сторон, а только с одной. На словах это несложно. А на деле... В темноте, на скользкой земле, в доспехах, против пятерых хорошо вооруженных бывалых воинов... И все же я решил попробовать. Ничего другого мне не оставалось. Я отлепился от дерева, одним прыжком прорвал полукруг германцев и оказался у них за спинами. Врагов осталось четверо. Я принялся кружиться так, чтобы один стоявший напротив меня варвар закрывал своим же телом меня от второго. Ночная роща наполнилась звоном мечей и напряженным дыханием.
Боковым зрением я видел, как двое остальных опять пытаются зайти с тыла. Мне пришлось изменить направление движения, чтобы выстроить хотя бы троих в одну линию. На какое-то время это получилось. Германцы хрипло ругались, натыкались друг на друга, но никак не могли меня достать. Зато я зацепил еще одного.
Но тут силы начали оставлять меня. Уже не такими быстрыми были выпады, не такими выверенными финты. Пару раз острия копий скользнули по поножам - варвары почему-то не метили в грудь или живот. Только в ноги. Я уже не пытался докричаться до своих. Надо было беречь дыхание.
Каким-то чудом мне удалось продержаться еще несколько секунд и перерубить одному из германцев древко копья. Это все, что я смог сделать. На большее не осталось сил. Я понял, что вот-вот дело будет кончено. Я просто свалюсь от усталости. Пот заливал глаза, несмотря на ночной холод, ноги не слушались, руки налились свинцовой тяжестью. Еще чуть-чуть и я не удержу в руке меч. И тогда они доберуться до меня.
Я был близок к отчаянию. Неужели я так и умру, не выполнив свой долг? Неужели эта нелепая схватка в крошечной рощице станет для меня последней? Лучше бы уж я погиб тогда, вместе с Быком и тремя легионами. Или в том страшном бою с парфянами, когда им удалось окружить пять когорт и только сумасшедшая атака кавалерийской турмы спасла нас от верной гибели. Что может быть лучше для солдата, чем геройская смерть в большом сражении? Только так можно оставить память после себя. И горе тем, кто гибнет без толку в мелких стычках, их имена не отзовутся в вечности.
Острие копья вспороло мне кожу на бедре. И варвары радостно завопили. Но тут до нас донесся далекий звук трубы. Радость накрыла меня горячей волной. Играли тревогу. Наверное, кто-то все же услышал мои призывы к оружию и лязг мечей. Раздирая глотку, я заревел:
- Ко мне! Сюда! Германцы!
Квинт Бык и тот не смог бы крикнуть громче, а уж он орал так, что легионная зелень штаны уделывала.
Труба ответила мне.
Собрав последние силы, я попытался развернуться так, чтобы оказаться между спешившими мне на подмогу легионерами и германцами. Мне это удалось, и я шаг за шагом начал отступать в сторону лагеря. Впервые мелькнул проблеск надежды. Если я продержусь еще немного, если не оступлюсь и не сделаю роковой ошибки, возможно, мне удастся спастись. Главное, потерпеть. Несколько минут. Всего-то несколько минут. Приходилось терпеть куда больше. И каждый раз у меня это получалось. Получится и теперь. Не может не получиться. Только не сейчас, когда спасение так близко...
Удар был нанесен сзади. Похоже, на радостях я упустил из виду одного из варваров. Он зашел мне за спину и угостил дубинкой. Если бы не шлем, голова треснула бы как перезрелая тыква. А так я просто провалился в темноту. Даже не успев понять, что произошло.

* * *
Очнулся я от тряски. Я лежал попрек седла, связанный по рукам и ногам. Жутко болела голова. Досталось ей крепко. Варвар, который меня оглушил, явно перестарался. Тошнота то и дело подкатывала к горлу, во рту пересохло.
Я попробовал пошевелиться, но ничего не получилось. Германцы связали меня на совесть. Боялись. Это меня немного обрадовало. Всегда приятно знать, что враг тебя опасается. С другой стороны, это значит, что сбежать будет очень непросто. Впрочем, о побеге думать было рано. Вряд ли я сейчас смогу передвигаться самостоятельно. Руки и ноги затекли, голова кружилась, все тело болело, будто по нему как следует прогулялась дубина. Может, и прогулялась. Варвары вполне могли выместить свою злобу, когда я был без чувств. От них всего можно ожидать.
Я решил немного выждать. Набраться сил. Разузнать, куда меня везут. Ведь если бы они хотели просто прикончить меня, сделали бы это давно. Но не сделали. Выходит, кому-то я очень нужен. И нужен живым. Зачем? Кому понадобился простой центурион? Выкуп за меня никто не заплатит. Разве что ребята скинутся, но те гроши, которые они смогут собрать никому не нужны. Что еще можно с меня взять? Какие-то секретные сведения о будущей кампании? Может быть. Племена, которые живут рядом с границей наверняка хотят знать, через какие земли пойдут римляне. Самый простой способ выяснить это - взять пленного и расспросить его об этом.
Но может быть, мое похищение как-то связано и с друидом. Если бы не та белая тень на дороге, мне такое и в голову бы не пришло. Но сейчас, после той засады и слов варвара, вырванных под пыткой... Я мог допустить все, что угодно.
Мы ехали уже несколько часов. Все тело словно онемело. Трястись, навалившись брюхом поперек седла, да еще по лесной тропинке, удовольствие маленькое. Жутко хотелось пить. Честное слово, не задумываясь отдал бы свой шлем за глоток воды. Хотя, боюсь, шлема мне уже не видать. Как и панциря. Варвары оставили на мне лишь тунику и калиги. Даже пояс забрали. Хорошо еще, что все медали остались в лагере. У меня не было привычки постоянно носить свои награды, как делает большинство солдат. Мог бы лишиться и этого. Но панциря было жалко. Отличная работа. Удобный, хорошо подогнанный, прокованный точно так как нужно, ни больше ни меньше... Великолепный доспех. Теперь достанется какому-нибудь немытому германцу. Бесплатно.
Я дернулся в седле и заорал:
- Эй! Дайте воды!
Германцы словно не слышали. Продолжали также неторопливо трусить на своих низкорослых лошадках. Лишь тот, что вел на поводу моего коня обернулся, глянул из-под косматых бровей и сплюнул.
- Дайте воды, Юпитер вас разрази!
Никакого ответа. Это меня взбесило. Я начал вертеться и дергаться так, что лошадь испуганно зафыркала и попыталась сделать свечку. Упасть мне не удалось - я был намертво привязан к седлу. Но все же добился того, чего хотел. На меня обратили внимание. Германцы остановились и старший что-то сказал остальным. Те засмеялись. Потом отвязали меня, бросили на землю и обступили со всех сторон.
- Руки развяжите. И дайте воды!
Германцы снова расхохотались.
И вместо того, чтобы напоить меня, принялись избивать. Без особой, впрочем, злобы. Устав, снова взвалили меня на коня и мы продолжили путь. Я решил, что они за это здорово поплатятся. Хотя, конечно, война есть война. Не знаю, как бы я сам вел себя на их месте. Как-никак а я ухлопал трех их друзей. Так что, можно сказать, они были еще достаточно вежливы со мной. Почти добры.
Однако я решил до конца дня вести себя тихо. Если вечером не дадут воды и не развяжут руки, попытаюсь еще раз. Надеюсь, здоровья у меня хватит.
Так прошел весь день. Мы ехали без остановок. Все дальше и дальше вглубь враждебных земель. Во всяком случае, я так думал. А куда еще могут держать путь варвары? Уж всяко не в Рим. Правда, точного направления я так и не смог выяснить. Солнца видеть не мог - единственное, что было перед глазами земля и влажный бок лошади.
Когда окончательно стемнело, германцы наконец решили сделать привал. Расседлали коней, развели костер, соорудили что-то вроде навеса из еловых лап. Меня сняли с лошади и привязали к дереву. Единственным послаблением было то, что веревки теперь не так врезались в кожу. В остальном, мое положение нисколько не улучшилось. Пошевелиться было по-прежнему невозможно. Мне дали воды, потом немного поколотили на сон грядущий и оставили в покое.
Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий. Правда, вечером мне все-таки дали немного поесть. Заплесневевший сухарь и несколько глотков болотистой воды. С сухарем я разделался за мгновение. Это развеселило варваров. Они были вообще по-своему веселые ребята. Ничего, придет время и мы повеселимся вместе.
Со мной не разговаривали, ни о чем не спрашивали. Я был для них чем-то вроде тюка с шерстью. Утром взвалили на седло, вечером - сняли с седла и бросили на землю. Вот и всех забот. Очень скоро я понял, что пытаться о чем-то расспрашивать или просить их бесполезно. В лучшем случае они просто не обращали внимания на мои слова. В худшем - били. Но ни разу ни один из них не ответил мне по-человечески.
В голову как назло мысли лезли невеселые. Вспомнилось, как я чуть не попал в рабство. Как провел сутки в каменном мешке, ожидая своей участи. Если бы не фракиец Скилас, вполне возможно, что я уже давно умер бы в рудниках или на галерах. Неужели все повторяется, и мне опять грозит рабство? Только на этот раз не римское, а германское. Провести остаток жизни в вонючей яме, выполняя приказы варваров, которые даже не знают, что такое термы мне вовсе не хотелось. Про себя я решил, что если не получится сбежать, я найду способ убить себя. В крайнем случае, брошусь на какого-нибудь знатного германца и зубами вцеплюсь ему в глотку. Сразу прикончат. Да, так я и сделаю. Но для начала нужно попытаться сбежать.
Но как раз вот это сделать и не получалось. Меня не развязывали ни на минуту. Лишь время от времени слегка ослабляли веревки, чтобы руки и ноги не затекли. В этот момент двое варваров всегда были рядом с оружием наготове. Когда кормили, развязывали одну руку и держали нож у горла. Чуть не так двинешься - перережут глотку и охнуть не успеешь. А так либо связанный на лошади, либо спиной к дереву.
Так мы и ехали пять дней. К вечеру пятого дня я опять потерял сознание. На этот раз без всяких дубинок. Просто закрыл глаза и провалился в спасительную тьму. Скудная кормежка, побои, абсолютная невозможность двигаться сделали свое дело. Я был слаб как ребенок. Развяжи меня и скажи: иди, шагу не сделаю. Держался до последнего, хотя перед глазами все плыло... А потом будто кто-то свечу задул.
Глава 3
Когда я пришел в себя, не было ни тряски, ни потного лошадиного бока, ни ведущей в неизвестность дороги. Я лежал на земляном полу в деревянной хижине, больше похожей на сарай. Еще плохо соображая, где я нахожусь, попробовал пошевелить руками. Они были по-прежнему связаны. Так же как и ноги. Судя по всему, я здорово напугал этих парней.
Перевернулся на бок, огляделся. Окон не было, зато щели между бревен были такие широкие, что в хижину без труда проникал солнечный свет. Скособоченная дверь заперта заперта. Но на вид она такая хилая, что можно легко вышибить плечом. Это хорошо. Плохо то, что за этой дверью кто-то мерно вышагивал взад-вперед. Они озаботились выставить часового. Странно для германцев. Обычно они считают караульную службу чем-то ненужным и даже недостойным настоящего воина. Вот пива напиться и подвигами своими похвастаться - другое дело. А тут гляди-ка - самый настоящий часовой. Лестно. Выходит, не ради рабства меня взяли. Вернее, не только ради него. Думают, поди, что я знаю какие-то военные тайны. Ну-ну...
Я лег поудобнее и принялся ждать, что же будет дальше. Рано или поздно за мной придет тот, кто организовал мое похищение. Нужно встретить его как следует. Пусть знают, из какого теста сделаны римские центурионы. Ни одного слова от меня не услышат. Пусть хоть на куски режут.
Есть хотелось смертельно. Кажется, калиги собственные начал бы глодать, если б мог дотянуться. Шутка ли - пять дней подряд по одному заплесневевшему сухарю! Удивительно, что я вообще еще жив. Эх, кусок бы мяса сейчас. Да глоток вина. Тогда я показал бы им все, на что способен. Побегали бы у меня...
Провалялся я почти весь день. Лишь когда в щели в стенах окрасились в розоватый цвет, а в хижине почти стемнело, около двери послышались голоса. Слов разобрать я не мог, но было понятно, что часовой дает кому-то отчет. Неужто научились варвары дисциплине? Я постарался сесть, прислонившись к стене. Негоже центуриону Рима валяться перед врагом. Со связанными руками сделать это было непросто. Но все же к тому моменту, когда дверь распахнулась и на пороге появилась темная фигура, закрывшая бледное предзакатное небо, я ухитрился принять более или менее достойную позу.
Человек шагнул вперед и я сразу узнал его. Сомнений быть не могло - тот самый старик. Только на этот раз не в белом балахоне, а в обычном темно-коричневом плаще. Но борода та же - длиннющая и белая, как снег на вершинах гор. Глаза не горели ярко-зеленым огнем, как в моих видениях. Но этого и не требовалось, чтобы заставить обычного человека всерьез испугаться. Я говорю, обычного человека, а не центуриона, побывавшего в десятках передряг похлеще. Но, признаться, глядя в эти бездонные, абсолютно черные глаза, даже я почувствовал нечто похожее на страх. Нечеловеческими они были какими-то. И не звериными. Одни боги знают, какими.
Старик смотрел на меня, я на него. Будто в гляделки играли. Хоть и не просто мне это далось, но я взгляд не отвел. Смотрел прямо. Смотрел и ждал, когда тот заговорит. Хотел проверить, у кого шкура покрепче. Обычно тот, кто слабее, тот и начинает болтать. От меня он этого не дождался.
- Ты Гай Валерий Крисп? Сын Гнея? - глухо спросил он. Будто борода в рот забилась.
- А ты кто такой?
- Отвечай на вопрос.
- Сам отвечай.
Мы снова замолчали. Я опять пожалел, что мне не дали хоть немного подкрепиться перед этим разговором. Чтобы быть героем нужны силы.
- Тебе все равно придется ответить. Рано или поздно, так или иначе. Не усложняй свою судьбу. Ты в моих руках. И от того, какими будут твои ответы, зависит, каким будет твое будущее.
- Только не надо мне заливать, что если я расскажу все, что ты хочешь знать, вы отпустите меня. Для вас я уже либо раб, либо мертвец. А значит, я и для себя уже умер. Так плевать мне на твои вопросы. Сам себе отвечай, грязный варвар.
Старик усмехнулся. Потом подошел к двери, открыл ее и что-то сказал. Я приготовился к побоям. Но вместо толпы жаждущих крови германцев в хижину вошла женщина с горшочком в руках. От горшка пахло так, что у меня в животе заурчало. После нескольких дней голодовки нюх у меня стал как у охотничей собаки. Ароматная наваристая мясная похлебка - вот что было в этом горшке. У меня потемнело в глазах - так захотелось есть.
Я собрал все силы, чтобы спокойно сидеть, как сидел и даже не смотреть в сторону пищи.
- Ты можешь мне не отвечать, - сказал старик, когда женщина вышла. - Я и так знаю, что ты сын того самого Гнея Валерия, который воевал в Галлии...
- Чего тогда спрашиваешь?
- Не перебивай. Сегодня ты как следует отдохнешь, поешь и выспишься. Бить тебя больше не будут. Пока. Я хочу, чтобы ты подумал вот над чем: у тебя есть две возможности. Первая - ты отвечаешь честно на все мои вопросы. За это мы убьем тебя быстро и без всякой боли. Вторая - ты отказываешься говорить или лжешь. Тогда смерть твоя будет долгой и мучительной. Но должен сказать, что ты мне так и так все расскажешь. Это лишь вопрос времени. Ну и умения наших палачей. У тебя есть право выбора. Потрать ночь на то, чтобы принять правильное решение.
- Я сразу могу сказать - ничего ты от меня не услышишь, варвар.
- Подумай. Мне не нужны сведения о твоих солдатах. Ваши планы мне давно известны. Меня интересует совсем другое. И это касается только тебя и меня. Никому не станет хуже, если ты мне все расскажешь. Зато тебе будет очень плохо, если вздумаешь молчать. Так что выбирай сам. Завтра на рассвете я приду. Сейчас отдыхай.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел. Вместо него зашли трое варваров и развязали меня. Я с наслаждением размял руки. О том чтобы наброситься на германцев я даже не думал - сейчас я не одолел бы и котенка.
Часовой снова принялся вышагивать рядом с дверью. А я придвинул поближе горшок и принялся набивать брюхо. Старая солдатская истина - тебя могут убить завтра, так зачем голодать сегодня?
Старик сдержал свое слово. Мне дали спокойно поесть и как следует выспаться. Никто и пальцем меня не тронул. Это они зря. Это их ошибка. Не стоило давать мне отдых. Зачем им сильный враг?

* * *
На этот раз старик был в своем белом балахоне. Выглядел один к одному, каким я увидел его в первую нашу встречу. Мне даже показалось, что и глаза у него немного светятся тем самым призрачным зеленоватым светом. Хотя, это могла быть игра воображения. Или свет из щелей хижины так падал. Во всяком случае, мне хотелось так думать. Не слишком-то мне нравилась мысль, что я столкнулся лицом к лицу с настоящим колдуном. Да еще не имея при себе пилума.
Вообще, за последние годы я так привык к оружию и доспехам, что теперь без них чувствовал себя голым. Не беззащитным, нет. Я научился убивать и голыми руками. Но вот голым - да, будто в термы собрался. Не очень приятное ощущение. Особенно, когда ты в тылу врага. От хорошего меча и кольчуги я бы не отказался... Просто для того, чтобы разговор шел на равных.
Вместе со стариком вошли еще два мужчины помоложе, но тоже в белых плащах и трое германских воинов. Я подумал, не броситься ли на них прямо сейчас, но отказался от этой затеи. С такой толпой не справиться. Только наживу дополнительных неприятностей. Такой ход нужно приберечь напоследок. Когда не останется надежды.
Я дал себя связать. И принялся наблюдать за приготовлениями к допросу. Вернее сказать, к пыткам. Приготовления не впечатлили. Жаровня да пара старых кинжалов. Если они думают, что я разговорюсь из-за какого-то каленого железа, они здорово ошибаются. Для меня им придется придумать что-нибудь посерьезнее.
Наконец, воины ушли. Мы остались вчетвером. Я и эти ребята в белом. Глядя на их суровые серьезные лица, мне хотелось смеяться. Они были больше похожи на шутов, чем на грозных палачей. Однако, я решил повременить со смехом. Буду смеяться, когда меня начнут пытать. А пока поберегу силы.
Старик вышел вперед:
- Ты подумал над моими словами, римлянин?
- Подумал, - охотно ответил я.
- И что же ты решил?
- Решил примерно так: если вы сейчас же отпустите меня, вернув оружие, дав коня и провизию, то я попытаюсь сдержать своих солдат, когда наши когорты придут в вашу поганую деревеньку. Тогда, может быть, кому-нибудь из вас и удастся уцелеть. В противном случае, мои ребята погуляют здесь вволю. Вряд ли это вам будет по душе. Что скажешь на это, варвар?
Против моего ожидания, старик не выдрал себе от ярости из бороды клок волос. Даже не дал знак своим подручным приступить к истязаниям. Он спокойно выслушал меня, усмехнулся и ровно сказал:
- Я ведь говорил тебе, что мне не нужны ваши римские секреты. Война - дело наших воинов. И, будь уверен, им найдется чем встретить вас на наших землях. Я хочу спросить тебя совсем о другом. И надеюсь, у тебя хватит благоразумия не упираться...
- Не хватит. Точно тебе говорю. Сам сказал - мне все равно умирать. Так чего ради я буду помогать тебе? Смерть меня не пугает, пытки тоже. Поэтому можешь не терять времени.
- Ты упрям и горд, как все римляне... И так же глуп. Но какой-то смысл в твоих словах есть. Хорошо, я не стану убивать тебя, если ты ответишь на мои вопросы. Отпущу и даже верну оружие. Как тебе такая сделка?
- Смотря что ты хочешь от меня услышать.
Да, именно так - я начал торговаться. Не слишком достойный поступок. И скажу честно - не будь у меня невыполненного долга перед отцом, ни за что не стал бы этого делать. Но моя жизнь не принадлежала мне полностью. И не будет принадлежать, пока Оппий Вар жив. Умирать хорошо, когда у тебя нет незавершенных дел. У меня же они были. Поэтому я должен был выжить. Не любой ценой, конечно. На предательство я не пойду. Но если старик сказал правду, и дело не касается моей службы Риму, почему бы и не поговорить с ним? Кому от этого станет хуже?
- Ты знаешь, кто мы такие? - торжественно спросил старик, указывая на своих помощников.
- Варвары.
- Ты когда-нибудь слышал о друидах?
- Как же без этого? Вам здорово досталось в Галлии. Теперь то же самое будет и здесь. Но говори по делу, старик. Мне некогда болтать о пустяках. Будь вы хоть сами боги этих лесов, я не стану трепетать от страха, можешь поверить. Вы обыкновенные жрецы, а жрецов я перевидал всяких.
Мой ответ немного сбил с толку старика. Похоже, он привык к более уважительным ответам.
Друиды переглянулись. Потом, видно, все же решили, что калить железо еще рановато.
- Боги покарают тебя за дерзость, римлянин. Не ваши, наши боги. Поэтому я не стану тратить на тебя свою силу. Пока... Итак, что ты знаешь о Сердце леса?
Само собой. О чем же еще мог спрашивать человек, который являлся ко мне в видениях с одной и той же просьбой! Конечно, этот варварский медальон. Надо было сразу догадаться. Сами виноваты, нечего было так сильно бить меня по голове...
- Сердце леса? - переспросил я, чтобы потянуть время. - Это тот самый камень?
- Да, волшебный камень, который много лет назад попал в руки к твоему отцу. Попал нечестным путем. А если говорить точнее, твой отец силой отнял его у того, кому он принадлежал по праву.
- Это старому Вару он принадлежал по праву?!
- Лесу. И нам, хранителям древних тайн. Настолько древних, что ты даже не сможешь представить себе этой бездны времени.
- Значит, это Вар отнял камень силой у хранителей. А мой отец лишь взял его у старого Вара. Почему бы вам не поговорить с его сыном? Он как раз переметнулся на вашу сторону, да покарают его за это боги. Спрашивайте его. Мне же дайте уйти, если хотите, чтобы в вашей деревне остался хоть кто-то живой, когда...
- Ты испытываешь мое терпение, римлянин! - резко перебил меня старик.
Борода у него смешно встопорщилась, отчего окрик его оказался не очень-то внушительным. Я невольно усмехнулся.
- Меня не интересует никакой Вар. Мне нужен ты. Только ты можешь знать, где теперь этот камень. И ты нам это расскажешь!
- Почему я должен знать, где ваш камень?
- Потому что на нем кровь твоего рода. Вы связаны с Сердцем Леса одной нитью, римлянин. Кровь Криспов связала вас навеки. Теперь камень не отзовется на наши призывы. Он услышит только тебя. А ты - его. И я спрашиваю - где он? Где этот камень?
- Не знаю, - честно ответил я. - Врать не буду, про эту безделушку я слышал не один раз. Но ума не приложу, где он может сейчас быть. Я и сам его ищу.
- Ты не можешь не знать этого, римлянин. Сердце Леса - это не простой камень. Если хочешь, его нужно было бы назвать Сердцем Мира. Боги оставили его нам, смертным, когда покинули землю и ушли в небесные чертоги. Оставили для того, чтобы этот мир мог жить дальше, лишившись их божественного дыхания. Они завещали нам, хранителям, беречь это Сердце, а вместе с ним - и наш мир. Камень живой. Но как и настоящее человеческое сердце он не может долго биться вне своего тела - заповедного леса в землях кельтов. Вы же, римляне, нарушили волю богов, которые неизмеримо сильнее и страшнее ваших. Нарушили и тем самым обрекли на гибель не только свою жалкую империю, но весь мир. Если камень прекратит свое биение, на землю обрушатся неисчислимые беды. Без дыхания богов и без Сердца Леса - люди обречены. И не только германцы. Рухнет Рим, сгинут могущественные племена в восточных землях, уйдут в небытие народы, живущие за морем и далеко на юге... А все из-за одного упрямого и жадного римлянина, который ставит свои желания выше жизней многих тысяч людей. Нехорошо, - совсем буднично закончил он и взъерошил бороду.
Признаться, не поверил я ни единому слову. Наверное, их боги совсем выжили из ума, если покидая землю оставили какой-то камешек, чтобы тот заботился обо всем мире. Все равно что я, оставляя центурию оставлю вместо себя командиром свой витис. Немудрено, что с такими богами варвары покорились нам.
Говорить об этом я не стал. Все равно эти полоумные друиды ничего не поймут. Они говорят, что римляне гордецы, но у самих спеси хватит на троих римлян. Какой-нибудь замшелый божок, живущий в дупле старого дерева, по их мнению, могущественнее Юпитера.
- Все это очень интересно, старик. В другой раз я с удовольствием послушал бы твои сказки. Но сейчас мне не до них. Я сказал тебе, что не знаю, где этот камень. А лгать я не привык. Развяжи меня и я уйду. Это тебе зачтется.
Помощники старика возмущенно загалдели. Но он поднял руку, заставляя их замолчать и посмотрел на меня:
- Тебе ведь наверняка известно о необычайной силе этого камня. И я думаю... Нет, я уверен, что ты желаешь оставить его себе, чтобы использовать его мощь в своих интересах. Поверь, - заговорил вдруг он мягко и проникновенно, - ни к чему хорошему это не приведет. Ты не только сам погибнешь, но и обречешь на смерть невинных людей... Отдай нам камень и мы вернем его туда, где ему должно находиться. Мир будет спасен. А вместе с ним - и ты. Я даже заплачу тебе.
- Не нужно мне ничего от тебя, варвар. Я не знаю, где этот камень. Даю слово. Мне действительно рассказывали о его возможностях. Но я не верю в эти байки. Ими только детишек развлекать... Он мне не нужен. И если бы я знал, где его искать - рассказал бы и без всяких наград. Только вот незадача - ничего такого я не знаю. И даже не представляю, где следует его искать.
- Лжешь. Ты не можешь не знать, где он. Вы связаны.
- Не лгу. Не знаю, как там насчет связаны, но вот то, что у тебя со слухом плохо - это точно. Я понятия не имею, где камень. Сам его ищу.
- Зачем?
- Это уже мое дело.
- Ошибаешься. Это касается всех.
- Он мне нужен как приманка. Чтобы поймать одного негодяя.
Друид возмущенно прикрыл глаза и вздохнул. Его помощники бросали на меня кровожадные взгляды, будто я оскорбил их матерей.
- Использовать Сердце Леса как приманку! До этого мог додуматься только римлянин! - старик сделал паузу. - Так значит, не знаешь?
- Не знаю.
- Хорошо. Ты сам вынудил меня.
Он кивнул своим подручным. Те рьяно взялись за дело. Один принялся раздувать угли в жаровне, второй схватил кинжал и сунул лезвие в огонь. Когда клинок стал ярко-красным, оба подошли ко мне.
Я все-таки сумел засмеяться...

* * *
Я потерял счет дням. Не то чтобы все это продолжалось очень долго. Нет, наверное, даже недели не прошло, как я здесь появился. Но все дни слились в одну нескончаемую череду пыток и допросов. Они были похож один на другой, как две монеты. Иногда мне трудно было разобрать, когда начался день, иногда - когда он закончился. Я что-то говорил, смеялся, терял сознание от боли и снова смеялся... Ничего не менялось. Кроме старика.
В первый день он выглядел обычным человеком. Но по мере того, как допросы становились все более долгими, а пытки - жестокими, менялся и его облик. Я никак не мог угадать, в каком обличье он придет на этот раз. Иногда он был белым волком. Тем самым, которого я уже видел несколько раз, когда служил в Паннонии. Жутковато было видеть на волчьей морде человеческие глаза и слышать от зверя человеческую речь. При этом он время от времени принимался выкусывать блох, как обычный цепной пес или чесал задней лапой за ухом. Только что лапу на стену не задирал... Когда старику надоедало возиться с блохами, он превращался в отвратительный гниющий труп. С пустыми глазницами, зеленоватой кожей, слезающей лоскутьями, обнажая белые кости, сочащимися гноем нарывами... Будто этим можно было напугать бывалого солдата! На полях сражений я и не на такое насмотрелся. Остальные превращения были не так забавны. Он мог обернуться великаном. Да таким, что один его палец на руке был толщиной с мою ногу. Но это было неудобно - ему приходилось сидеть скрючившись в небольшой хижине. Больше часа он в такой позе не выдерживал и принимал свой обычный облик. Время от времени он превращался в огромную змею. Почему-то не белого, а нежно-зеленого цвета. С чудовищными, сочащимися зловонным ядом зубами и длиннющим раздвоенным на конце языком, которым все норовил коснуться моего лица. Вот это было действительно мерзко. В Египте я навидался всяких змей, но таких здоровенных гадин видеть не приходилось.
Не знаю, превращался он все это на самом деле, или просто заставлял меня видеть его таким. Но это и неважно. Даже если бы мне было по-настоящему страшно, я не смог бы облегчить свою участь. Все вопросы старика сводились в конечном счете к одному: где Сердце Леса? На него я не смог бы ответить, даже если бы все змеи со всего мира сползлись ко мне в хижину, а все волки принялись вычесывать перед моим носом блох.
Я молчал. Старик злился. Его помощники были неутомимы. Рассмеяться им в лицо мне становилось все труднее. Приходилось собирать в кулак всю волю. Я молил богов только об одном - чтобы они позволили мне прожить последние дни и минуты моей жизни достойно. В том, что конец близок я уже не сомневался.
Никаких шансов на спасение не было. После первого допроса меня снова стали держать все время связанным. Еды давали ровно столько, чтобы я не умер с голоду. Один раз, правда, мне все же удалось распутать узлы на веревках. Варвар, который связывал меня был пьян и затянул веревки недостаточно крепко. Да и я схитрил - изо всех сил напряг руки и чуть развел в стороны запястья... Стоило расслабить мускулы - путы тут же ослабли. Дальше все было просто.
И когда друиды в сопровождении нескольких воинов зашли ко мне на следующий день, я бросился на старика, с твердым намерением прикончить его. Но я был слишком слаб. Вцепиться ему в глотку мне удалось. Но непослушные пальцы никак не могли сжать морщинистую шею. Меня легко оторвали от испуганного друида и как следует отделали. Тогда мне хотелось выть, но не от боли, а от бессилья...
После этого я понял, что обречен. Где искать камень я не знал, бежать не мог. Оставалось только умереть под пытками. Единственное, что я мог сделать - умереть, как подобает солдату и римлянину.
День проходил за днем, ночь за ночью. Я путал сон с явью. Иногда мне казалось, что я вовсе не в плену у германцев, а в своем родном доме близ Капуи. Я очень болен и мать должна вот-вот прийти с отваром лечебных трав. Временами я переносился в осажденный паннонскими мятежниками форт и все ждал их решающей атаки... А порой я был уверен, что уже умер и с минуты на минуту встречусь с отцом или Квинтом Быком, который привычно заорет: "Что это за вид, легионер? Ты похож на опустившуюся шлюху, а не на солдата!" Ну или что-то в этом роде. Но что бы мне ни казалось, каждую ночь я отчетливо слышал тихое шуршание в дальнем углу хижины. Подползти поближе и понять, в чем дело, я не мог и это почему-то бесило меня больше всего. Больше вопросов друида, больше пыток, больше ожидания гибели. Было жутко обидно, что какой-то крот или лиса занимаются преспокойно своими делами, пока я тут медленно подыхаю. Я умру, а эта неугомонная тварь пророет дырку в земляном полу и начнет здесь хозяйничать. Или еще хуже - примется ужинать тем, что от меня останется... Глупо, конечно, было думать об этом. Но когда ты на волосок от смерти, мысли лезут в голову самые разные. Ничего уж с этим не поделаешь. Помню, когда в первый раз увидел боевых слонов, несущихся на наши порядки, мне больше всего было жалко только что купленных доспехов - я был уверен, что такая громада превратит их в лепешку и никакой оружейник не возьмется их восстанавливать. О том, что в лепешку превращусь и я сам, я как-то не думал.
В один из дней старик пришел в своем обычном виде. Он выглядел усталым. Колдовство, должно быть, отнимает кучу сил. Борода висела неопрятными седыми сосульками, глаза потухли, под ними набрякли мешки. Он казался старше лет на двадцать. Даже его помощники выглядели не так бодро, как раньше. Мне захотелось узнать, на кого же похож теперь я, если даже мои мучители смотрятся неважно.
- Ну что, римлянин, ты продолжаешь упорствовать? - вяло спросил старик.
- Я не знаю, где ваш камень, - прохрипел я и приготовился к прикосновению раскаленного железа.
Но его не последовало. Старик опустился рядом со мной на землю и тяжело вздохнул.
- Напрасно ты так. Я не говорил тебе раньше... Но сейчас, думаю, стоит... Нужно, чтобы ты знал одну вещь. Может, это заставит тебя сказать правду. Хотя, сомневаюсь... Этот камень... Если не хочешь отдавать его нам, просто верни на место. Туда, в галльский лес. Ты спасешь не только мир. Ты поможешь духу своего отца. Он ведь не может успокоиться. Камень не дает ему этого сделать. Они связаны и до тех пор, пока не нашел покоя камень, не найдет его и дух твоего отца. Если не хочешь помочь всем людям, помоги хоть своему отцу. Или и это для тебя пустой звук?
- Если бы я мог, я бы тебе всю бороду повыдергал по одному волоску за такие слова, - сказал я. - Теперь отца моего приплел. Давай. Потом мать вспомнишь, да? Не трогал бы хоть мертвых, старый дурак. Говорю же тебе - не знаю я, где ваш камень, будь он неладен!
Старик кряхтя поднялся. Помощники осторожно поддержали его под руки. Он был совсем плох. Это меня немного порадовало.
- Зря улыбаешься, - сказал друид, заметив мою ухмылку. - Больше я не буду задавать тебе вопросов. Время разговоров кончилось...
- Напугал!
- Завтра на рассвете мы совершим обряд. И получим ответ на свой вопрос. А ты к тому времени будешь бродить бесплотным призраком по нашим лесам, как твой отец бродит по галльским. Может быть, вы когда-нибудь и встретитесь. Отдыхай, глупый римлянин. У тебя была возможность спасти свою жизнь. Но твоя жадность не дала этого сделать. Теперь ты будешь принесен в жертву нашим богам. Возможно, отведав твоей крови, той ее капли, что вытекает из раны вместе с последним ударом сердца, они скажут, где нам искать камень.
Я пожал плечами.
- Тебе даже не интересно, что завтра с тобой будут делать? Ты не хочешь знать, как именно ты умрешь?
Я покачал головой. Не то чтобы меня это совершенно не беспокоило. Но не хотелось проявлять малодушие. Всем нам рано или поздно придется умереть. Никто не живет вечно. И мы не в силах изменить порядок вещей. Все что мы можем - уйти из жизни так, чтобы даже наши враги прониклись уважением к нам. Именно это я и собирался сделать. А достойный уход не терпит многословия и суеты. Слова оружие слабых. Сильные сражаются молча.
Друиды немного потоптались, ожидая, что я что-нибудь скажу, и, наконец, вышли из хижины.
Я остался один.

* * *
Ночь перед казнью... Ничего хорошего я о ней сказать не могу. На моем счету был не один десяток ночей накануне сражения. И ложась спать, я не знал, увижу ли закат следующего дня. Но каждый раз засыпал спокойно. Не потому что совсем уж не боялся смерти. Побаивался, конечно. Хотя со временем мы с ней подружились. Солдат должен сойтись поближе со своей смертью. Вернее, он должен жить так, будто уже умер. Иначе как заставишь себя идти на стену копий? Меня успокаивала мысль, что даже если завтра мне суждено погибнуть, это будет смерть достойная воина и мужчины. Я умру героем. Хорошая правильная смерть. Уйти в расцвете лет, делая правое дело, упоенным битвой, рядом с товарищами по оружию - что может быть лучше? Что может быть достойнее?
И вот я в темнице. Несколько часов отделяют меня от страшных ритуальных пыток и позорной смерти от кривого жреческого ножа. Позорной и нелепой смерти. Меня, как быка, предназначенного в жертву Юпитеру лишит жизни не воин, равный мне по силе и чести, а обыкновенный палач в белом балахоне. И мои друзья даже не узнают, что стало с младшим центурионом пятой Германской когорты. Они, наверное, уже похоронили меня и выбрали нового командира. А мое имя навсегда вычеркнуто из списков легиона. Им невдомек, что я еще жив. Пока... И буду с ними еще несколько часов. Несколько коротких часов. Коротких, как моя жизнь.
Но самое страшное, что я так и не отомстил за отца. Не смог. Фортуна снова повернулась лицом к Вару. А я, возомнивший себя чуть ли не самим роком, завтра буду валяться с распоротым брюхом под сенью равнодушно глядящих на меня деревьев. Что ж, как ни тяжело признать это - Вар вышел победилем. У богов свои взгляды на справедливость. Мы не всегда можем их понять. Мерзавец Вар будет спокойно разгуливать по земле, пока я гнию в холодной германской земле. Он наверняка найдет и этот проклятый камень, из-за которого я так нелепо умер. Доживет до глубокой старости, окруженный почетом, богатством, друзьями, женщинами и детьми... И все это - в награду за злодеяния, которые он творил. А мне останется лишь бессильно сжимать кулаки наблюдая за ним из мира мертвых.
Неужели все так и будет? Похоже на то. Но почему? Или действительно есть какая-то высшая справедливость, закономерный ход событий, который мы, смертные, не в силах постигнуть? Божественные планы, в которых нам отводится более чем скромное место и самое лучшее - смириться с этим, не терзая себя вопросами, на которые нет ответа. А если и есть, то все равно мы не в силах его понять. Или все гораздо проще? Цепь совпадений, слепой случай... Что если бы я тогда обходил посты чуть раньше? Или пошел бы не напрямик, а в обход по полю? Что если бы Луций в том бою шесть лет назад поднял скутум на два пальца выше? Или если бы Холостяк обернулся чуть раньше?.. Может, и нет никакой божественной воли? Нет у богов никаких планов... Они просто бросают кости нашей судьбы на стол и сами не знают, что выпадет - "собака" или "Венера". Да и плевать им на это, наверное. Что такое для вечно молодых богов жизнь какого-то неудачливого центуриона?
Не знаю... И никогда мне уже не понять, почему все получилось так, а не иначе. Просто нет времени. Да и, в сущности, какая разница, есть какой-то план, о котором мы ничего не знаем, или его попросту не существует? Итог-то один - смерть. И умрешь ты так и не поняв, зачем все это было нужно - жизнь, борьба, какие-то мечты и стремления... Все это теряет смысл вместе с твоим последним вздохом. Ты приходишь в этот мир, ничего не понимая, и уходишь, понимая еще меньше. Это удел смертных.
Но отец... Как мне не хватает сейчас твоего совета! Ты всегда умел сделать сложное простым.
Не помню, сколько я так просидел, прислонившись к шершавой стене, слушая возню неизвестного зверька в углу хижины и размышляя о своей судьбе. В хижине было совершенно темно. На улице не раздавалось ни звука, будто вся деревня вымерла. Я сидел и таращился в никуда, постепенно теряя ощущение реальности. В какой-то момент мое тело словно перестало существовать. Я не чувствовал ни боли, ни голода. Я словно растворился в окружающей меня тьме. Слился с ней, стал ее частичкой, крошечной беспросветной точкой, свободно парящей в океане мрака.
Поэтому я не удивился, когда увидел прямо перед собой отца. Разве может чему-то удивляться сгусток тени?
Таким отца я не видел ни разу. Он был в полном снаряжении. Тяжелая кольчуга, военный пояс, поножи, меч на боку, шлем с плюмажем висел на груди, будто отец приготовился к долгому маршу.
- Ты не виноват, что все так вышло Гай, - глухо сказал он, не глядя мне в глаза. - Главное - ты пытался сделать то, что должен. Важен путь, по которому ты идешь, а не итог этого пути. Итог у всех одинаков. А вот пути разные. Если смог пройти по своему - значит, не зря прожил жизнь. Только вот беда - понять, по своей ли дороге шел, можно только в самом конце. И уже поздно бывает куда-либо сворачивать. Так со мной и получилось.
- О чем ты говоришь, отец?
- Поймешь, когда придет время.
- Оно уже пришло. Совсем скоро я присоединюсь к тебе.
- Нет. Мы никогда с тобой не встретимся больше. Здесь все очень одиноки... Впрочем, как и в мире живых. Прощай. И помни - я не в обиде на тебя. Ты был хорошим сыном и хорошим солдатом. Не твоя вина, что смерть моя осталась неотомщенной...
- Подожди. Скажи, это все из-за камня? Он действительно так важен?
- Для них - да?
- Для кого? Отец! Отец!
- Не получилось у тебя, да, Гай?
Передо мной был уже не отец. Напротив меня сидел Марк Кривой. Его горло пересекала тонкая красная полоса.
- Жаль, конечно. Но ты это... Не грусти. Придет и его час. Смерть всех равняет. Какая разница, кто раньше умер? Вар все равно не уйдет от нее. Так что не печалься. Главное, что жил правильно. Остальное неважно.
- Правильно?
- Конечно. Ты ведь верил в то, что делал.
- Разве это так важно?
- А как ты думал? Люди ведь живут, ничего не зная - кто они, откуда взялись, зачем появились на свет, куда уйдут потом. Во мраке живут. Одна примета - вера в то, что делаешь. Без нее будешь кругами ходить, да без всякого толку.
- Но ведь я и так ничего не добился. Да еще и умру глупо.
- Как не добился? Никого не предал, никого не обманул, никому подлости не сделал. Правильно жил, по совести. За спинами не прятался, сам спины врагам не показывал... Разве ж этого мало? Живые все суетятся, как будто им вечно жить. Деньги, звания, пожрать да попить повкуснее... А о главном и подумать им некогда из-за этой возни.
- А что главное-то Марк?
- Никто этого не знает, центурион, - теперь это был голос Квинта Быка. - И в то же время, знает каждый.
- Квинт Бык! Ты?
- Я, - ответил Бык, выплывая из темноты.
Кольчуга на его груди была порвана в нескольких местах, но следов крови не было.
- Смотрю, не ошибся я тогда, помнишь? Когда сказал, что ты дослужишься до центуриона. И гляди-ка, малыш Гай носит меч на левом боку! Молодец, молодец, не подвел старика.
- Но я не сделал самого важного?
- Чего?
- Не убил Вара.
- А, тот самый римлянин, который мне всю кольчугу изорвал... Ну так что с того?
- Я хотел отомстить.
- Понятно... Это ничего, центурион, пустяки.
- Как же так? Ничего себе пустяки! Где же справедливость?
- Так нету ее. Вот сам посуди, ведь там, где справедливость, там и правда, так?
- Да.
- А может быть правда одна для всех? То-то и оно... Нет верного и неверного, нет хорошего и плохого, нет злого и доброго. Есть только человеческие представления об этом.
- Я тебя не понимаю...
- Конечно не понимаешь. Ведь ты еще жив, а я уже давно умер.
- Но объясни мне...
И только я сказал это, как какой-то непонятный звук заставил меня опять стать самим собой. Я больше не был сгустком тьмы, способным парить между миром живых и мертвых. Я был усталым измученным солдатом, ожидавшим казни. Мне стало до слез обидно, что я не успел договорить с Быком. Казалось, он должен сказать мне что-то очень важное. Нечто такое, что примирит меня с действительностью. Придаст моей смерти хоть какой-то смысл. И вот на тебе.
Звук повторился. Он доносился из того самого угла, где каждую ночь скребся непонятный зверек. Теперь этот звук был совсем рядом. Будто зверь уже наполовину пробрался в хижину...
А потом послышались тихие шаги.

* * *
Шаги принадлежали человеку, а не животному. Он наугад прошел по комнате, видно отыскивая меня. Я затих, стараясь даже не дышать. Кто знает, что ему нужно. Хоть жить мне оставалось несколько часов, я не собирался торопить время. Так что сидел, не шевелясь, пытаясь по звуку шагов понять, кто же это ко мне пожаловал.
Сначала шаги приблизились ко мне, потом человек сбился и повернул в сторону двери. Наткнувшись на стену, он пошел вдоль нее, собираясь так и обойти всю хижину.
Я горько пожалел, что у меня связаны руки. Иначе я бы встретил гостя, как полагается. Несколько томительных минут было слышно лишь легкое дыхание незнакомца и осторожное шарканье. Но это был не старик. Просто в темноте ноги высоко не поднимают.
Шаги были приближались.
Кто же это? Уж точно не германцы. Те вошли бы в дверь. Да и не стали бы бродить в потемках, а принесли бы с собой факелы. Мои товарищи? Тоже нет. Иначе я давно бы уже слушал звуки боя. Римляне не крадутся.
Тогда кто? Вар? Или подосланный им убийца? Но зачем Вару убивать меня за несколько часов до казни? Неужели он такой нетерпеливый?
Я бы еще долго терялся в догадках. Но тут человек, подошедший вплотную ко мне, запнулся о мою ногу и рухнул прямо на меня.
Незнакомец оказался слишком легким для взрослого мужчины. И в некоторых местах слишком мягким.
Я открыл было рот, чтобы поприветствовать неожиданную гостью, но та прошипела:
- Тихо римлянин. Молчи.
Ее руки ловко нащупали веревки, связывавшие меня. В дело пошел нож.
Через несколько мгновений я уже разминал затекшие запястья. Но незнакомка не дала мне даже прийти в себя. Она схватила меня за руку и молча потащила в дальний угол хижины. Там я чуть не сломал ногу, угодив в здоровенную яму. Спасительница опять зашипела и ущипнула меня за руку. Больно. Пинками и неразборчивым бормотанием он заставила меня встать на четвереньки и сунуть голову в лаз. Он был узковат для меня, но голова и плечи прошли. С трудом. Извиваясь, как червяк, я пополз вперед, каждую секунду ожидая, что застряну намертво. То-то будет веселья германцам по утру, когда они найдут меня, и примутся всем скопом вытаскивать за ноги, как бурундука из норы.
Эта мысль придала мне сил. Отчаянно работая локтями, стараясь не обращать внимания на забивавшуюся в рот, глаза и уши землю, я упорно полз вперед. Слава богам, подкоп был не очень длинным. Голова неожиданно вынырнула по ту сторону стены, и я еле удержался от того, чтобы как следует не чихнуть. Замерев, я прислушался. Все было тихо. С противоположной стороны хижины слышались шаги часового.
Снизу меня нетерпеливо подтолкнули. Я легонько лягнул спасительницу. Что-что, а слишком уж спешить сейчас не следовало. Одно неосторожное движение и поднимется тревога.
Очень медленно, почти не дыша, я выбрался из ямы и протянул руку вниз. За нее тут же ухватилась грязная девичья пятерня. Сперва показалась всклокоченная голова, затем узкие плечи, и через мгновение - все остальное. Судя по фигуре, это была совсем молоденькая девушка, почти подросток. Лица было не разглядеть, луна как раз скрылась за облаками.
Девчонка схватила меня за край туники и потащила за собой. Я не сопротивлялся и не задавал вопросов. Пусть будет, что будет. Не знаю, кто она, но то что не подручная друидов - это точно. А остальное - неважно. Даже если она посланница самого ......... , в моем положении выбирать не приходится.
К счастью, хижина стояла на самом краю деревни. Так что нам не пришлось долго плутать между домами. Вскоре мы были у частокола, больше напоминавшего хилую изгородь. Похоже, германцы чувствовали себя в полной безопасности. Странно. Насколько я знаю, эти ребята если не воюют с Римом, то грызутся между собой. А иногда делают и то и другое одновременно. Впрочем, мне эта беспечность была на руку. Было бы куда хуже, если бы деревню окружала прочная стена и добротный ров. А так перемахнуть через частокол было делом нескольких мгновений.
Оказавшись за пределами деревни, я хотел было перевести дух - все-таки тяжеловато было после стольких дней недоедания и пыток даже ползать, не то что преодолевать препятствия. Но девица не дала мне даже присесть. Тут же потащила куда-то. Я поплелся рядом, почти повиснув на ней. Вскоре мы миновали очищенное от деревьев и кустов пространство, окружавшее стены и углубились в лес. И вовремя. Из-за туч выглянула полная луна и залила ровным светом все вокруг.
Шли мы долго. Хотя, быть может, мне просто так показалось. Каждый шаг давался с огромным трудом. Я словно волочил на себе тройную выкладку. Девчонке, правда, было не легче. Она тащила меня.
Когда мне уже казалось, что я вот-вот потеряю сознание, мы, наконец, остановились. Девчонка тихонько свистнула. Неподалеку послышался всхрап, потом треск ломающихся ветвей, и на небольшую полянку, где мы стояли вышла низкорослая германская лошадка.
Тут силы оставили меня. Я тяжело опустился на землю, и лунный свет вдруг померк...
Очнулся от боли. Девчонка хлестала меня по щекам так, что голова моталась из стороны в сторону, как бирема в шторм.
- Хватит, хватит, - просипел я. - Дай воды.
Девчонка метнулась к коню, вытащила из седельной сумки флягу и вернулась ко мне. После нескольких глотков, я сумел сесть и прислониться к дереву. Она тут же тряхнула меня за плечо:
- Скачи. Скачи. Твои доспехи и оружие у седла.
Она сказала это по-гречески. Голос показался мне знакомым. Но вспомнить, где я его слышал, никак не получалось. В голове будто чеканил шаг целый легион. И все же сомнений не было, я уже разговаривал когда-то с этой девчонкой.
- Кто ты? - тоже по-гречески спросил я. - Мне знаком твой голос.
- Уезжай. Не время разговаривать. Тебе нужно успеть отъехать как можно дальше, пока они не заметили, что ты исчез. Садись на коня и скачи, что есть духу. В седле удержишься?
Я пытался разглядеть ее лицо, но его скрывали длинные нечесаные космы. Да и луна светила ей в спину.
- Скажи, кто ты? Мы встречались когда-то?
Она помолчала.
- Давно.
- Где? Когда? Как твое имя?
Немного помявшись, она откинула с лица волосы и в упор посмотрела на меня.
Я узнал ее сразу. Заячья губа - запоминающаяся примета. Вспомнился горящий город, взятый штурмом, схватка с сирийскими наемниками, и маленькая испуганная девочка в разорванном платье...
- Куколка?!
Она кивнула и снова закрыла лицо волосами.
- Что ты здесь делаешь? Опять попала в рабство?
- Нет. Меня сюда привез Оппий Вар.
В ушах у меня зазвенело. Так вот, откуда дует ветер!
- Ты хочешь сказать, что Вар в этой деревне?
- Сейчас нет. Я не знаю, где он... Но в деревне его нет уже два раза по десять дней. Он уехал незадолго до того, как привезли тебя.
Так, выходит, Вар опять ускользнул. Но зачем ему убегать от меня? Ведь здесь он среди своих. Я не представлял для него никакой угрозы... Он вполне мог сам выпустить мне кишки. Или ему это не нужно? Вообще, с чего я взял, что он хочет убить меня так же, как я его? У него нет особых причин меня ненавидеть. Конечно, он знает, что я хочу отомстить ему за смерть отца, но...
- Скажи, это Вар приказал схватить меня?
- Не знаю. Он не говорит мне о том, что делает. Я просто его рабыня.
- В прошлый раз он говорил, что ты ему вроде дочери.
- Это было давно.
Мы замолчали. Я просто не знал, что сказать. Слишком уж неожиданной была встреча. И совершенно непонятные вещи за ней стояли. В том, что мое похищение так или иначе связано с Варом я почти не сомневался. Но какую роль он играл во всем этом? Что ему нужно было от меня? Камень? Он говорил, что ищет его. Но ведь он не дурак и должен понимать, что у меня его нет. Он слышал о камне не меньше моего и знает, что окажись тот у меня в руках, он, Вар, не проживет и дня. Если уж эта штука такая могущественная, как о ней говорят, мне ничего не будет стоить с ее помощью привести в исполнение свой приговор. А если он не верит в силу камня, зачем ему понадобился я? Просто чтобы обезопасить себя? Почему бы тогда просто не подослать ко мне убийцу? Отравленное вино справилось бы с этой задачей намного быстрее и надежнее, чем горстка тупых варваров. Одни загадки...
Куколка прервала мои размышления, мягко тронув меня за плечо:
- Ты теряешь время. Скоро рассвет. Тебя хватятся. От погони будет непросто уйти. Не медли. Уезжай.
- Скажи, ты знаешь что-нибудь о камне, который друиды называют Сердцем Леса?
- Я подслушивала. Когда тебя привезли, я поняла, что должна помочь тебе. И все время слушала разговоры жрецов. Это волшебный камень. Жрецы хотят владеть им. Чтобы победить в войне. Они хотят объединить германские племена под своей властью. Для этого он им и нужен.
- А как же гибель мира?
- Об этом я не знаю. Слышала только это. Твоя кровь должна была помочь им найти камень.
- Угу. Это мне рассказал друид... Вар тоже ищет его?
- Не знаю. Он о чем-то говорил со жрецами. Но о камне или нет - я не слышала.
- Еще что-нибудь можешь сказать? Вспомни. Это очень важно.
- Жрецы говорили о каком-то отшельнике. Ругали. Но мне показалось, что они очень боятся его. Боятся и ненавидят. Потому что он знает что-то очень для них важное, но не хочет говорить. Они очень непонятно говорили. Я многое не поняла. Тебя тоже долго ругали. А потом решили, что у них один выход - совершить какой-то обряд. Больше ничего не знаю. У меня немного было времени подслушивать. Днем работа, а по ночам я копала...
Я представил, каково было этой хрупкой девчонке прорыть такую нору. Она наверняка хорошо понимала, что с ней будет, если ее застукают за этим занятием. И все равно каждую ночь рисковала жизнью, чтобы вытащить меня из этого дерьма.
- Почему ты это сделала?
- Ты спас меня тогда. Я не забыла... Вернула долг.
Голос ее странно дрогнул.
- Тебя ведь могли убить, - сказал я.
- Тебя тоже.
- А как же Вар? Ты ведь служишь ему...
- Он стал другим, - Куколка вздохнула. - Раньше он и правда был мне почти как отец. Но когда я подросла...
Она осеклась. Я ее понял. Очень часто молчание оказывается куда красноречивее слов.
Мне стало жаль эту девчонку. Всю жизнь в рабстве - это очень-то весело. Да еще у такого мерзавца, как Вар. К тому же не в цивилизованном Риме, а в грязной варварской деревушке. Ничего хорошего. Вот уж не повезло так не повезло.
Я осторожно протянул руку и откинул прядь волос с ее лица. Если бы не заячья губа, в лунном свете оно было почти красивым. Впрочем, даже губа не сильно портила ее. Откормить, умыть, причесать - получилась бы симпатичная девушка. Особенно глаза. Даже как-то тоскливо становилось, глядя в эти глаза. Уж и сам не знаю, почему. Я не какой-нибудь там столичный поэт, чтобы об этом красиво говорить. Иногда бывает и чувствуешь что-нибудь этакое, а высказать не получается, слов не хватает. Это ведь тебе не центурией командовать - "шагом марш" да "кругом"...
В общем, жалко мне ее стало. Худенькая, напуганная, оборванная. И никакой жизни не видела, кроме как в рабстве. Да еще неизвестно, что ее завтра ждет, когда мой побег откроется. Кто знает, что от этих друидов ожидать? Может, сразу со своим колдовством вызнают, кто мне помог из хижины выбраться. Тогда девчонке конец. И из-за кого? Из-за меня.
- Слушай, - сказал я, - поехали со мной. Здесь тебе оставаться опасно. Сама понимаешь.
- Понимаю. Но не поеду.
- Почему?
- Вдвоем на одной лошади мы не сможем от них уйти.
- Ерунда. Много ты понимаешь в лошадях. - сказал я, хотя знал, что она права.
- Кое-что понимаю. Двоих она не выдержит. Нас догонят. Никто не спасется. А так - может, нам и повезет. Вряд ли кто-нибудь на меня подумает. Меня и не замечают-то... Да и зачем я тебе там? Лишняя обуза. Лучше беги один. А потом, если захочешь, вернешься за мной.
- Тебя ведь убьют.
- Может, убьют, а может и нет. Если вдвоем поедем - точно убьют обоих. Беги. Я буду молиться своим богам, чтобы они помогли тебе.
Я понял, что уговаривать ее бесполезно. Но все равно чувствовал себя предателем. Сбежать и бросить ее одну среди врагов... Но чем я мог помочь? Остаться и принять неравный бой? Погибнуть и погубить ее? Все-таки она права - если я убегу один, есть хоть какая-то надежда. Вдвоем мы обречены. Все ее старания пойдут прахом. Как и мои планы...
- Хорошо, - с тяжелым сердцем кивнул я. - Хорошо, я поеду один. Вернусь через десять дней. Один или со своей когортой, но вернусь. Постарайся не наделать до этого времени глупостей. Ладно?
- Конечно. Я буду ждать... Ты правда вернешься?
Она посмотрела на меня. И от этого взгляда мне стало совсем муторно на душе. Хоть силой ее на лошадь закидывай да увози отсюда...
- Даю слово, - проворчал я. - Вернусь и сравняю эту деревеньку с землей, что б ей пусто было!
- Вот и хорошо. И не казни себя. Так действительно будет лучше для всех. А я уж постараюсь себя тихо вести. Стану совсем маленькой и незаметной. Беги. Ты и так уже слишком много времени потерял.
Я медленно встал, подошел к коню и вскочил в седло. Куколка подошла ко мне и положила руку мне на колено.
- Прощай, Гай. Береги себя. Очень тебя прошу. И еще... Я хочу чтобы ты вернулся не потому что боюсь умереть, понимаешь?
Я покачал головой. Я и правда ее не понял.
- Ну и не важно, - тихо сказала она. - Скачи, Гай Валерий Крисп. Скачи. Два дня на север и еще два на восток, оставляя холмистую гряду слева. За ней уже начнутся знакомые тебе места. Скачи. И возвращайся, если захочешь. Я буду ждать тебя.
С этими словами она развернулась и нырнула в чащу. Я даже сказать ничего не успел. Просто хлестнул коня.
Глава 4
Два дня на север и два на восток, оставляя холмы слева. Очень просто. Если не думать о погоне. И о том, что эти леса, кажется, обладали собственной душой. Душой, искренне ненавидящей чужаков.
Не прошло и половины дня, а мой конь уже спотыкался от усталости, хотя я старался беречь его как мог. Еле приметная тропка, которая убегала на север, то и дело обрывалась, словно ныряла под землю. Через каждую сотню шагов ее преграждали либо поваленное дерево, либо засека, неизвестно кем и для чего устроенная, либо просто непролазные кусты. Каждый раз приходилось спешиваться и петлять по чаще, отыскивая исчезнувшую тропинку.
Порой мне казалось, что деревья и кусты нарочно хватают меня за одежду своими ветвями. Я то проваливался в болото, невесть откуда взявшееся, то увязал чуть ли не по колено в песке, будто снова оказался в Египте... Но при этом не нашел ни одного ручья, чтобы напоить коня и наполнить флягу хотя слышал тихое журчание не один раз. Но стоило пойти на звук, как я оказывался по пояс в трясине.
Странное дело, когда я только попал в плен, почки на деревьях только-только начали набухать. А теперь все вокруг было зелено. Сколько же я просидел в этой проклятой хижине? Неужели несколько недель?! Нет, этого не может быть. Или друиды могут повелевать и временем? Мне показалось, что прошло дней шесть, а на самом деле - месяц. Возможно такое? Да кто же их знает!
На самом деле меня это не очень беспокоило. Я думал об этом, чтобы отвлечься от других мыслей. Однажды я уже убежал, оставив своего товарища умирать. Квинт Бык. Он прикрывал наш отход. Спасал нас... А мы бросили его одного против толпы варваров. Я шел последним. И если бы захотел по-настоящему, мог бы остаться с ним. Прикрыть спину. Конечно, тогда мы погибли бы оба. Но разве это имеет значение? Во всяком случае, совесть не мучила бы меня... Да, я могу утешаться тем, что все-таки бросился на помощь центуриону, но меня схватил Кочерга и силой утащил подальше от места схватки. Но если быть честным перед самим собой - неужели у меня не хватило бы сил справиться с Кочергой? Хватило бы. Я просто дал себя увести оттуда.
Оправданий у меня было множество. Я должен был отомстить за отца, я выполнял приказ Быка, я все равно ничего не смог бы изменить. Но вот в чем загвоздка - совести наплевать на все эти объяснения. Страх, жажда жизни - вот они уважают риторику. Совесть к словам равнодушна.
И вот та же история с Куколкой. Я снова бросил товарища на поле боя. За это мне придется ответить перед своими предками. Но прежде - каждый варвар из этой деревни будет держать ответ передо мной, если хоть один волос упадет с головы девчонки.
Я обязательно вернусь туда со своей центурией. Главное уговорить легата, что необходимо провести разведку в этой местности. Ну или придумать другой повод. Это не сложно. Легат второго Августова легиона не слишком сообразительный малый. Некое подобие Квинтилия Вара. Только помоложе и похрабрее в бою. А в остальном такое же ничтожество. Нет, с ним трудностей не будет. Да и ребята из сотни пойдут за мной куда угодно, если я пообещаю им хорошую добычу. Так что это дело решенное. Самое большее через десять дней я буду в этой проклятой деревне. И не один а с восемью десятками бедовых парней.
Нужно только добраться до лагеря. Добраться как можно быстрее.
Вот это как раз выходило не так гладко, как мне хотелось.
Лес и в самом деле ополчился против меня. Не было ни одной ветки, которая не хлестнула бы меня по лицу или не разодрала до крови тело. Не было ни одного корня, о который я бы не споткнулся. Не было ни одной топи, в которую я бы не угодил. Все эти кочки, ямы, пни, камни - так и лезли под ноги, будто были живыми. Звука погони я не слышал, но от этого было ненамного легче. Я словно прорубался сквозь неприятельский строй. Причем, прорубался в одиночку, не имея никакой поддержки с флангов. А враг был повсюду.
Но хуже всего то, что я постоянно сбивался с дороги. И дело даже не в тропе. Все приметы, которые в лесу указывают, где север, словно по волшебству то и дело исчезали или устраивали такую чехарду, что я часами ходил по кругу. К вечеру я совсем выбился из сил. Не стал даже разводить костер. Просто нашел относительно сухое ровное место и рухнул на землю. Появись сейчас варвары, они взяли бы меня голыми руками.
Как же я ошибался, когда думал, что ночью мне удасться хоть немного отдохнуть! Как раз ночью и началось самое веселье.
Проснулся я от чудовищной вони. Настолько резкой, что было больно дышать. Не понимая, в чем дело, я сел и протер глаза. Темнота была кромешная, но неподалеку я заметил зеленоватое свечение. Что-то ходило кругами между деревьев, постепенно приближаясь ко мне. Словно искало меня вслепую. Конь беспокойно переступал копытами. Ему тоже не нравился этот смрад.
Что же за тварь может так вонять? Да еще светиться зеленым. Мне сразу вспомнились выходки друида. Он любил превращаться во всякую погань... Неужели это он? Догнал, и теперь принялся запугивать. Уж должен был понять, что меня этим не проймешь.
Я встал и вытащил меч. Тварь все сужала круги. Чем была ближе она, тем сильнее становилась вонь. Был бы при мне шейный платок, замотал бы лицо, а то уже голова начала кружиться от этого запаха.
Разглядеть, что это за зверюга было невозможно, но я точно знал, что это не какой-нибудь медведь или лось. Никакой лесной зверь не светится зеленым в темноте. И не воняет, как целая армия дохлых варваров.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем тварь выползла на поляну, оставляя на деревьях и кустах потеки зленой слизи. Конь чуть привязь не порвал, когда увидел ее. Признаться, мне и самому стало не по себе. Представьте себе ящерицу размером с быка, всю сочащуюся какой-то ядовитой дрянью. Зубы размером с пуго, хвост как хорошее бревно, весь усеянный шипами... В общем, занятная зверушка. Любой ..... выложил бы за нее не одну тысячу сестерциев. А заработал бы целое состояние.
Я взвесил на ладони меч. Толку от него будет немного. Здесь пригодилось бы хорошее копье. Или хотя бы пилум. А еще лучше - скорпион или баллиста. Ну и пара десятков бестиариев.
Ящерица остановилась шагах в пяти и уставилась на меня. Несмотря на темноту, я прекрасно ее видел. Слизь светилась настолько ярко, что я мог разглядеть каждую чешуйку на морде этой твари.
Несколько мгновений мы пялились друг на друга. Я не знал, что с ней делать, с какой стороны подступиться. А если не знаешь врага, лучше не лезть на рожон. Эту истину я усвоил крепко. Поэтому ждал, что предпримет ящерица.
Долго ждать не пришлось. В глотке у нее что-то заклокотало, пасть широко распахнулась и оттуда ударила упругая вонючая струя. Я едва успел отпрыгнуть в сторону. И хорошо, что успел - струя угодила в дерево, стоявшее у меня за спиной. Уж не знаю, что это была за дрянь, да только дерево в одно мгновение ссохлось и почернело, будто простояло в пустыне сотню лет. Ничего себе плевок!
Ящерица повернулась в мою сторону и снова замерла. В ближний бой, судя по всему, она вступать не спешила. Хотела сначала попробовать меня заплевать. Ну-ну... В Египте один наемник из нумидийцев научил меня уворачиваться от стрел. Не просто щитом прикрываться, а именно уворачиваться. Полезная наука. Правда, синяков набил, пока усвоил... Но сейчас очень пригодилось. Несколько раз ящерица выпускала в струю, но попасть в меня так и не смогла. Вся поляна была окружена почерневшими засохшими деревьями. А эта гадина не унималась.
Я даже запыхался. Было понятно, что еще немного и она меня все же достанет. Не смогу ведь я всю ночь носиться по этой поляне...
От очередного плевка я увернулся уже с трудом. Несколько капель ядовитой слюны все-таки попали мне на руку и обожгли побольнее раскаленного железа. На коже сразу вспухли волдыри.
Надо попытаться подойти к ней поближе, чтобы пустить в ход меч. Тогда придется иметь дело с ее зубами и шипастым хвостом. Судя по всему, они так же опасны, как и яд из пасти. Даже поопаснее... Но ничего другого не остается. Подойти и перерезать гадине глотку. Если только чешуя у нее не каменная. От такой твари всего можно ожидать.
Шаг за шагом я начал сближаться с ящерицей. Та вела себя так, будто ничего не замечала. Плевала в меня да время от времени издавала какой-то странный звук - нечто среднее между шипением и свистом.
Теперь нас разделяло не больше двух шагов. Тварь смотрела куда-то мимо меня, совершенно не обращая внимания на вооруженную руку. Наверное, не догадывалась, что эта штука в моей руке может быть опасна. Я внимательно слушал, когда у нее заклокочет в горле. Увернуться от плевка с двух шагов будет очень непросто. Но я должен это сделать. Отскочить, сокращая расстояние между нами, и тут же атаковать. Воткнуть меч зверюге в глотку, готовясь уйти от удара хвоста или потока яда... Или еще какой-нибудь пакости - кто знает, на что еще способна тварь.
На таком расстоянии вонь была невыносима. В глазах темнело от этого запаха. Как она сама-то с ним живет?
Я услышал, что ящерица готова выплюнуть новую порцию яда и подобрался. Плевок! Я стремительно нырнул влево и вперед, в один миг оказавшись прямо перед приплюснутой головой. Рука сама метнулась вперед целя прямо под нижнюю челюсть и...
Клинок чиркнул по стволу дерева, поцарапав кору.
Я обернулся, ожидая атаки сзади, но поляна была пуста. Никакой гигантской ящерицы. Только мирно щипающий жидкую весеннюю травку конь. Не веря собственным глазам, я обошел всю поляну. Ничего. Даже засохших деревьев найти не удалось. Все выглядело точно также, как тот момент, когда я впервые эту поляну увидел. Я посмотрел на руку. Там, где несколько минут назад вздувались волдыри алели несколько царапин. Наверное, задел пару веток, убегая от несуществующей ящерицы.
Морок, понял я. Дело рук моего приятеля друида. Это он любит все зелененькое. Как же я сразу не догадался! Интересно, а что было бы, попади эта тварь в меня своим плевком? Умер бы я? Или нет? Не знаю... И еще, как мне удалось справиться с мороком? Меч у меня был самый обычный - гладиус. Не заколдованный, не заговоренный... В чем тут дело?
Я решил развести на всякий случай костер. Мне предстояло провести на поляне еще несколько часов. Так что лучше подстраховаться. Неизвестно, что на уме у друида. А я даже не знаю, как противостоять его монстрам. Не будешь же каждый раз бросаться с мечом, пытаясь заколоть кусок пустоты или дерево!
Я оказался прав. До того момента, когда небо на востоке едва заметно посерело, мне пришлось встретиться с огромной жабой, которая лихо сшибала деревья своим липким языком; потом появилась змея, изрыгающая зеленое пламя; следом за ней - чудовищный кузнечик с челюстями, способными перемолоть лошадь. С каждым повторялась та же история, что и с ящерицей. Стоило мне подобраться поближе и пырнуть морок мечом, он бесследно исчезал.
Рассвет я встретил с красными воспаленными глазами, весь в ссадинах и синяках. Коню удалось отдохнуть получше.
Но с приходом дня мои мучения не закончились. Мороков больше не было. Вместо них за дело опять взялся лес.
Я был уверен, что и здесь не обошлось без друида. Наверняка он имеет какую-то власть над лесами. Или может попросить их о помощи. Что ж, пусть просит. Если он думает, что так сможет остановить меня - ему же хуже. Давным-давно центурион Квинт Бык научил нас, легионную зелень, обращать страх и неуверенность в ненависть. Самый ценный урок в моей жизни. В который раз мне пригодилось это.
Друида ждет очень неприятный сюрприз. Я не просто вернусь. Я вернусь очень злым. Ему придется ответить не только за пытки. А еще и за своих зеленых жаб.
Но для начала он расскажет мне об отшельнике. Как только я услышал о нем от Куколки, сразу почувствовал, что здесь все как-то связано с камнем. "Он знает что-то очень для них важное, но не хочет говорить". Что такого важно для друидов может знать этот отшельник? Как я понял, этих седовласых ребят не интересует ничто, кроме Сердца Леса. На все остальные тайны им плевать. Наверняка, наверняка речь идет о камне. А если так - мне нужно добраться до этого отшельника. Им он не хочет ничего рассказывать, может, расскажет мне. Но для начала нужно узнать, где искать этого всезнайку. В этом мне поможет друид. Обязательно поможет. За время службы я научился некоторым хитрым способам разговорить любого молчуна.
Потом наступит очередь отшельника. И когда я буду знать, где искать камень, я сумею найти и Вара.
Мне все больше нравился этот план. К тому же, я был уверен, что Сердце Леса должен быть спрятан где-то в германских лесах. Мой отец после службы, прежде чем осесть на полученной от Цезаря земле, долго скитался по разным странам. Заглядывал он и в земли германцев. Хотя те в то далекое время не были под властью Рима. Что заставило отца покинуть империю и отправиться к варварам? Простое любопытство? Вряд ли. Уж на что на что, а на варваров он насмотрелся. В Галлии, в Испании, в Далмации... Нет, не стал бы он просто так шататься по этим поганым лесам. Если поверить Вару, камень тогда был у отца. И именно здесь, в непроходимых лесах, вдали от границ империи он хотел спрятать его. Значит, отправляться за этим проклятым амулетом на другой конец света не придется. Все рядом. Друид, отшельник, камень и Оппий Вар. Все рядом и все связано. Глупо этим не воспользоваться.
Итак, решено - уговорить легата дать мне центурию, отправиться с ней в деревню, захватить друида, забрать Куколку, потом найти отшельника. А дальше надеяться на милость богов и удачу.
Но для начала нужно выбраться из леса.
И мне это удалось. На третий день своего путешествия я лишился коня - он сломал ногу, угодив в волчью яму. Сам я чудом уцелел. Пришлось дальше топать пешком. Из-за этого провел в лесу лишних два дня. Однако, чем дальше я уходил от той деревни, тем спокойнее становилось вокруг. Лес стал обычным лесом, без всяких хитроумных ловушек и исчезающих тропинок. Даже мороки стали какими-то вялыми. Они и не пытались нападать - просто появлялись неожиданно и стояли, будто статуи. Брали на испуг.
Спустя шесть дней после побега, я, наконец, дошел до знакомых мне мест. А еще через день увидел вдалеке стены лагеря.
Я был дома.

* * *
Я так скажу: если Фортуна и существует, то представления у нее о везении весьма своеобразные. Наверное, с ее точки зрения, моя встреча с дозором и была этим самым везением. Именно таким образом Фортуна продемострировала мне свое расположение. Изрядно, правда, напакостив в другом. Даже двойным везением. Потому как дозором командовал никто иной, как мой приятель Кочерга.
Когда я вышел из леса на нормальную дорогу, ведущую прямиком к лагерю, сразу наткнулся на конный разъезд. Вообще-то пехотный сержант не должен командовать кавалеристами, даже рядовыми, но всякое случается. Не иначе Фортуна изрядно потрудилась, чтобы впихнуть такую идею какому-нибудь трибуну. Увидев римские значки и султаны на шлемах, я почувствовал себя человеком, который провел на необитаемом острове полжизни и вот, наконец, встретил на пустынном берегу случайно заплывших на этот забытый богами остров людей. Чуть не прослезился, честно говоря. Повел себя, как мальчишка - заорал что-то, пустился бегом, откуда только силы взялись...
Потом Кочерга сказал, что сначала они приняли меня за варвара, призывающего своих людей к оружию. Даже схватились за мечи. Но потом смекнули, что уж больно весело я ору для атакующего германца. К тому же по латыни. В общем, решили посмотреть на меня поближе, прежде чем пускать в ход дротики.
А я-то не понимал, чего они так на меня смотрят. Не пришло в голову, что за все время племя ни разу не мылся, не стригся и не брился. Да еще постоянные побои и пытки. И в заключение несколько дней по лесам. Как они еще во мне человека-то разглядели... Сатир и то больше на человека похож.
Уж не помню, что я нес, когда всадники окружили меня. На радостях чего только не наболтаешь.
Кочерга узнал меня по голосу и доспеху, который я нацепил, перед тем, как выйти из леса - хотел выглядеть повнушительнее. Кочерга спешился и подошел ко мне. Я чуть на грудь ему не бросился. Но он вместо того, чтобы восторженно завопить: "Гай, старая обезьяна! Ты вернулся!", коротко, но сильно ударил меня в лицо. Я рухнул в пыль, перестав вообще понимать, что-либо. Радости от встречи заметно поубавилось.
- Да ты что, рехнулся, что ли? - заорал я, вставая на четвереньки.
- А ну заткнись! - рявкнул Кочерга, ударом ноги опрокидывая меня на спину. - Я давно за тобой гоняюсь, мерзавец! Сейчас я тебе покажу, как палатки обносить! Сейчас ты у меня раз и навсегда воровать отучишься... Так, ребята, езжайте дальше. Я разберусь быстренько с этим красавцем и догоню.
- Может, помощь нужна, опцион? - спросил один из кавалеристов. - Надо бы его к префекту отвести, коли уж он вор.
- Это подождет. Префект никуда не денется. А с этим у меня личные счеты. Увел, понимаешь, два десятка сестерциев. Прямо из умбона вытащил. Да и еще кое-кто из сотни на него зуб имеет. Так что сначала мы с ребятами его поучим, а потом уже и к префекту можно.
- Смотри не зашиби его ненароком. Он и так еле дышит... Видать, уже попался кому-то.
Дав пару советов Кочерге, как лучше всего со мной поступить, солдаты ускакали. Им только в радость было избавиться от пехоты.
Едва всадники скрылись за поворотом, Кочерга нагнулся и подал мне руку:
- Ты извини, центурион, что пришлось тебя поколотить маленько.
- Да что творится-то? - спросил я, сплевывая кровь. - Не узнал меня, что ли?
- В том-то и дело, что узнал... Только вот остальным не нужно было тебя узнавать. Пришлось кулаки в ход пустить. Ты ж ведь на радостях совсем ума лишился... Распричитался, как баба... Ладно, цел?
- Цел. А почему им-то меня узнавать нельзя было?
- Давай-ка с дороги сойдем. Разговор не быстрый.
Мы спустились с насыпи, забрались подальше в лес, из которого я только-что с такой радостью выбрался, нашли поваленное дерево и уселись на него.
- Ну, давай, говори, - нетерпеливо пихнул я в бок Кочергу, который задумчиво жевал травинку, глядя на коня, пасшегося неподалеку.
- Тут такое, центурион... - вздохнул Кочерга. - Числишься ты теперь перебежчиком.
- Не понял...
- Чего ты не понял? Недели три назад, на сходке объявили, что ты сбежал к варварам. Сначала-то все думали, что тебя в плен взяли... Ну, когда перебили твой дозор... Ребят нашли, а тебя нет. Никто худого про тебя не подумал тогда...
- Так меня и правда в плен взяли!
- Ну и вот... Все так думали. А потом объявили сходку. Легат сам речь держал. Сказал, что ты, мол, предатель. Ушел к германцам, убив троих солдат. Вроде как разведчики видели тебя в свите какого-то вождя. Типа советника ты у него. Ну и приказ тут же - кто тебя найдет, сразу вести к самому легату. Даже награду пообещали тому, кто тебя словит. Я-то не поверил... А остальные... Не их вина. Они тебя все ж таки не так хорошо знают. Да и деньги лишними не бывают. Так что в лагере тебе лучше не появляться.
Я сидел, как громом пораженный. Вот так дела! Я оказывается, предатель. Перебежчик. Да кому такое в голову-то пришло?!
- А мне откуда знать? - сказал Кочерга. - Только думается, что это новый префект конницы, воду мутит...
- Что за префект?
- Да появился сразу после того как ты пропал новый всадник. Тоже, кстати, Вар. Как наш Квинтилий, помнишь? Я как услышал, сразу подумал - не к добру. Не везет Варам с германцами, и тем, кто под их началом служит тоже не везет...
- Подожди. Вар? Случаем, не Оппий Вар?
- Точно. Ты его знаешь?
Я промолчал. Просто не смог ничего сказать. Горло сдавило так, что и вздохнуть не получалось. Так Оппий Вар здесь. В лагере! Не прячется в лесах, опасаясь наказания за свое предательство, не сидит, дрожа от страха в какой-нибудь норе, а командует конницей второго легиона.
Нет, неладно что-то в этом мире устроено. Я, честный служака ни единой буквой не нарушивший присягу, дохну в проклятых болотах, а предатель преспокойно попивает фалернское и строит планы на летнюю кампанию. Вот так-так...
- Эй, Гай, ты чего?
- Да ничего... Так... Задумался. Значит, Оппий Вар?.. Ладно. И, говоришь, сразу после того, как меня схватили он появился?
- Не дней через пять. Может, поменьше. С ним еще какой-то гигант в денщиках...
- Гигант?
- Ну да. Здоровенный такой парень. Кулак с мою голову...
Неужели фракиец? Да нет, не может быть, Вар сказал, что тот погиб. Конечно, верить Вару после всего того, что он сделал не стоит. Но, с другой стороны, зачем ему было врать? Незачем.
У меня уже голова шла кругом от всех этих загадок.
- А с чего ты взял, что это префект конницы объявил меня перебежчиком? - спросил я на всякий случай.
- Так он все время вокруг легата ошивается. Ни на шаг не отходит. Вроде как лучшие друзья они теперь. Тот его во всем слушается. Нос не почешет, не посоветовавшись с ним... Да ладно с этим... Как-нибудь уладится. Расскажи лучше, где ты пропадал?
Я коротко поведал Кочерге о своих приключениях. Про камень говорить, понятное дело, не стал. Ни к чему это. Чем меньше людей о Сердце Леса знает, тем спокойнее. Сказал просто, что, мол, хотели у меня вызнать, куда наши легионы двинутся в эту кампанию.
- Ну дела! - Кочерга почесал затылок. - Варвары совсем ошалели... Ну ничего, скоро мы им укорот дадим.
- Когда выступаете?
- Да уже давно должны. Все чего-то тянут. Ждут. А чего ждут - не понятно. Парни уже ворчат... Что делать-то будешь?
- Не знаю.
- В лагере тебе появляться нельзя. Сразу схватят и в карцер. Если не хочешь, чтобы палками забили, беги отсюда.
- Куда? Обратно к варварам? В Рим? В Египет? Нет, Кочерга, бежать мне некуда. Да и не хочу я...
- Ну да, лучше умереть предателем, да?
- А может, прийти в лагерь да сразу к легату? Рассказать, как дело было...
Сказал и сам понял, что глупость. Кто мне поверит? Как я докажу, что не по своей воле у варваров оказался? В прежние времена даже тех, кто на поле боя в плен попал сурово наказывали. Сейчас, конечно, попроще, но все равно почета мало. А уж так как я... Прав Кочерга, забьют насмерть палками - и всего делов. Для них я самый настоящий предатель, перебежчик. А может, еще и в шпионы запишут.
Нет, нужно раздобыть какое-то доказательство, что я честный солдат. И уже с ним отправляться в лагерь. Иначе - верная гибель.
- Вот что, Кочерга. - Сказал я. - Сможешь для меня кое-что сделать?
- Смотря что, - хмуро отозвался легионер. - Мне еще служить здесь. Да и присягу я нарушать не хочу...
- Не бойся. Много не попрошу. Раздобудь мне одежду и коня. Ну и пожрать чего-нибудь. Чтобы дней на десять хватило.
- Что задумал-то?
- Вернусь в ту деревеньку.
- Зачем? - подозрительно приподнял бровь Кочерга.
- Потолковать надо кое с кем. Заодно прихвачу тамошнего вождя. И с ним вернусь. Пускай он рассказывает, что из меня за перебежчик.
- Кто ж варвару поверит?
- Он еще кое-что сможет рассказать. Вот этому поверят.
- Думаешь, справишься один?
- А мне ничего другого не остается. Да и если не справлюсь, что с того? Здесь-то все равно казнят. Так поможешь? До той деревни дней пять добираться, а я, сам видишь, пообтрепался в дороге.
- С этим помогу, - кивнул Кочерга. - Только ночью. Подождешь?
- Конечно. Хоть высплюсь.
Мы договорились, где мне поджидать Кочергу и разошлись. Он отправился догонять ушедший далеко вперед дозор, а я - искать местечко поукромнее, чтобы как следует отдохнуть перед дальней дорогой.
Ни обиды, ни злости, ни разочарования я уже не чувствовал. Слишком устал. Решение принято, цель есть - чего еще надо? К чему лишние мысли? От них никакого проку. Так что заснул я быстро и спокойно проспал до самого вечера.

* * *
Кочерга не подвел. Конь, снаряжение, сухари, вяленое мясо, поска - он ничего не забыл. Принес даже бритву и тряпки для перевязки на всякий случай. Прихватил он по моей просьбе и пращу с запасом пуль, да пару хороших ножей. Уж не знаю, чего ему стоило собрать все это, не привлекая внимания. Наверное, пришлось постараться. Лагерь - та же деревня. Все у всех на виду, да и слухи распространяются быстрее, чем пожар в лесу.
- За тобой не следили? - спросил я.
- Не беспокойся. Все спокойно. Ребята из дозора, правда, пристали, мол, что я с тобой сделал. Но кое-как замял. Вроде ничего не заподозрили.
- Смотри, будь осторожнее. А то и тебя в шпионы запишут.
- Это вряд ли, - усмехнулся Кочерга.
Мы помолчали.
- Слушай, у меня еще одна просьба. На случай, если не вернусь...
- Ну?
- Ты ведь помнишь, как Квинт Бык погиб?
- Ну.
- Там всадник был... Он-то Быка и продырявил.
- Ну?
- Тот всадник и есть Оппий Вар.
- Да ну!
- Точно тебе говорю. У меня с ним старые счеты. Так что узнаю его и в варварской одежке. Он это был. Тогда, в Дэрском ущелье, он дрался на стороне германцев. А теперь командует нашей конницей. Понимаешь, о чем я?
- Хочешь сказать, что он-то и есть шпион.
- Ну да.
- А чего на тебя напраслину возводить?
- Я же говорю - старые счеты.
- Прости, Гай, но что-то не верится мне. Римский всадник да на стороне варваров... Слыханное ли дело! И еще шпион... Нет, не может такого быть. Ты, наверное, напутал что-то. Сам вспомни, каково нам пришлось в том ущелье. У всех головы набекрень были. Вот и привиделось тебе сгоряча.
- Я за свои слова отвечаю, - твердо сказал я.
- Ну не знаю... Может, оно, конечно, и так. И что я сделать должен? Префекта конницы арестовать, что ли?
- Нет. Если я не вернусь, на сходке спроси у него, что он делал в Дэрском ущелье. Просто спроси. И послушай, что он ответит. Он не служил у Квинтилия Вара. Так что может и напутать кое-что.
- Тебе-то это зачем?
- А как мне еще свое имя спасти? Хоть слухи пойдут. Может, кто и поверит, что не я предатель, а Вар.
Кочерга сплюнул.
- Сложно все это для мне, Гай. Мое дело сражаться, а не шпионов выводить на чистую воду... Ну да ладно, сделаю, что могу. Только ты уж лучше сам возвращайся.
- Да я бы и сам рад.
- Где тебя искать, если что?
Я как мог подробно описал ему путь до деревни варваров.
- Далековато, - протянул Кочерга. - Но если только будет возможность, навещу ее со своими ребятами.
- Да, насчет ребят... Все-таки расскажи им потихоньку, в чем все дело. Про Вара пока не трепи, не надо. А вот про то, что я не перебежчик - расскажи. Хотя бы самым толковым.
- Расскажу.
Мы снова замолкли. Говорить больше было не о чем. Да и Кочерга, это было видно, хотел поскорее оказаться в казарме. Если его застукают со мной, ничего хорошего не будет.
- Ладно. Давай прощаться. Тебе служить пора, а мне в дерьмо лезть.
- Удачи тебе, центурион.
- Спасибо. Тебе тоже. Если что - выпей за меня. Ну и жертву какую-нибудь принеси. Авось пригодиться.
- Сделаю.
Я вскочил в седло. Хотел еще что-нибудь сказать, но в голову ничего не приходило. Просто махнул рукой и стегнул коня.
Оставалось надеяться, что прощаюсь я не навсегда. Хотя, признаться, верилось в это слабо. Шутка ли - одному пробраться в деревню, кишащую врагами, схватить вождя и главного друида, а потом вернуться в лагерь, таща этих ребят на веревке, как баранов.
Но попытаться нужно. Иначе лучше прямо сейчас броситься на меч.
И все из-за Вара! В который раз он перешел мне дорогу! И не в честном бою. Для этого у него, похоже, не хватило храбрости. Теперь он решил прибегнуть к излюбленному оружию негодяев - подлости.
Нет, я просто обязан вернуться. Обязан. Вернуться и схватить этого мерзавца за глотку. Я никому не скажу, что он предатель и шпион. Мне не нужно, чтобы его судили и казнили. Я хочу прикончить его собственными руками. Хочу заглянуть в его глаза, когда он будет умирать. А для этого необходимо быть осторожным. Продумать каждый шаг, взвесить все за и против, предусмотреть каждую мелочь, прежде чем лезть в эту деревню. Слишком долго я доверял все случаю. Что ж, я выяснил окончательно, что он не на моей стороне. Теперь я могу полагаться только на свои силы.
Даже без милости богов придется обойтись. Очень часто они оказываются милостивы к недостойным.
Глава 5
Меня опять окружал этот проклятый лес. Казалось, я провел всю жизнь среди столетних деревьев. Даже южные пустыни вдруг показались не такими жестокими. Там хоть можно было увидеть горизонт. А здесь куда ни глянь - деревья, деревья, деревья. Дальше чем на двадцать шагов и не увидишь ничего - повсюду стена стволов.
Само собой, в Египте и Иудее я мечтал хоть на денек оказаться в настоящем дремучем лесу. Чтобы полумрак, запах прелой листвы и смолы, прохлада, пение птиц, мягкий мох под ногами... Вот, получил. Теперь тянет в пески. Всегда так - о чем бы человек не мечтал, добившись своего все равно будет недоволен. Поэтому счастливых людей так немного. Мечта нужна до тех пор, пока она остается мечтой.
О таких вещах я размышлял, пока конь нес меня на запад. К моим друзьям друидам. Я предпочитал не думать пока о том, что меня ожидает через несколько дней. Еще будет время. А переживать заранее - не в моих привычках.
Я не спешил. Ни к чему загонять коня и себя. Мне понадобятся силы. Варвары никуда не денутся. Единственное, что меня волновало - Куколка. Вот с ней могло случиться что-нибудь худое. С другой стороны, если варвары догадались, что это она помогла мне бежать - девчонка уже мертва. Так что спешить некуда. А если нет - значит, уже и не догадаются, тогда тем более торопиться не стоит. Кто-то скажет, что это циничные рассуждения. Что ж, может быть. Повоюйте с мое, похороните десяток - другой друзей и посмотрите потом, будете ли вы хвататься за голову, когда дело касается жизни одной девчонки, которую вы видели два раза в жизни. Да, я хочу ее спасти. Но чтобы это сделать, мне нужно сохранять хладнокровие. Быть очень расчетливым и черствым парнем. Иначе ничего не выйдет. И сам погибну и ее погублю.
Побеждает не сострадание, побеждает трезвый расчет. Сострадание хорошо тогда, когда от тебя не зависит чужая жизнь. Вот тогда можно и поволноваться за другого.
Целый день мой конь неторопливо трусил по лесу, не встречая серьезных препятствий. Я по памяти объезжал те места, где в прошлый раз наткнулся на ловушки, где-то срезал петли, которые выделывали тропинки и к вечеру продвинулся немного дальше, чем рассчитывал. Все было спокойно. Лес не пытался остановить или задержать меня. Наверное, друиды не позаботились закрыть от меня проходы. То ли подумали, что я не сунусь обратно, то ли были заняты делами поважнее. В любом случае, им же хуже.
На ночлег я остановился, когда конь начал спотыкаться в густой темноте. Памятуя о мороках, я развел небольшой костерок, так, чтобы он не был заметен издалека и улегся спать, не снимая панциря и перевязи.
К моему удивлению, до самого рассвета меня никто не потревожил. Впрочем, я был еще довольно далеко от деревни. Быть может, друиды просто могли отправлять на такие расстояния своих зеленых ублюдков. Посмотрим, что будет дальше.
Я искупался в ручье, сбрил, наконец, бороду в которой уже завелись вши от постоянных ночевок на голой земле, позавтракал вяленым мясом с сухарями и снова пустился в путь. Оружие я держал наготове и внимательно всматривался в зеленоватый сумрак - по моим подсчетам здесь начинались земли .......... Нужно было вести себя поосторожнее. Я вовсе не хотел на каких-нибудь забредших далеко от дома охотников или воинов, спешащих устроить пакость соседним племенам. Правда, в прошлый раз, когда я проходил здесь, лес казался совершенно пустым. Даже следов зверья не было видно. Только ловушки и встречались. Сейчас все было иначе. Обычный лес - там птица вспорхнула с ветки, здесь в кусты нырнул какой-то зверек, тут белка прошмыгнула. Нормальная лесная жизнь. Всем этим белкам да зайцам и дела нет до всадника в римском плаще, невесть как оказавшегося в этой глуши. Я вдруг подумал, что все мои мечты, страхи, надежды, дела - все это совершенно бестолковая суета. Не станет меня, а лес будет жить своей жизнью, будто ничего случилось. Птицы будут так же петь, лоси ходить на водопой, деревья сбрасывать по осени листву, а по весне снова надевать свои зеленые туники... Убью я Вара или он убьет меня, мир не замрет ни на мгновение. Может, поэтому боги так равнодушны к делам смертных? Исчезни хоть все люди, разве мир это заметит? Так чего ради богам заботиться о каком-то там центурионе! Других дел нет, что ли?
Во второй половине дня я все-таки чуть не столкнулся с небольшим отрядом варваров. Задумался о всякой ерунде - и вот, пожалуйста. Еле успел свернуть с неприметной тропки в чащу, спешиться и прикрыть морду коня плащом. Хорошо, конь был старым служакой, стоял тихо, не всхрапывая и, не перебирая копытами. Германцы прошли в каком-то десятке шагов от меня. Но, к счастью, не заметили - слишком спешили куда-то. Интересно, куда? Неужто племена уже готовятся встречать наши легионы? Похоже на то. Иначе что бы делать этим ребятам посреди леса в полном вооружении?
Дождавшись, пока варвары отойдут подальше, я двинулся вперед. Ехал теперь еще осторожнее. Выбросил из головы всякую муть и весь превратился в слух. Но до вечера так больше никого и не встретил. Ночь прошла спокойно. Это меня насторожило. Как-то уж слишком гладко все шло. Может, меня уже поджидают? Заманят в ловушку, из которой не выбраться, да и захлопнут крышку. То-то будет смеху! Хотя, попотеть им придется. И кровью умыться. На этот раз я так просто не дамся.
Пришла пора поворачивать на запад. До деревни осталось меньше двух дней пути. Скорее бы! Руки у меня чесались. Я вспоминал дни, проведенные в плену, раскаленное железо, выжигающее на моей коже замысловатые узоры, вспоминал глаза Куколки и мечтал о той минуте, когда схвачу старого друида за его поганую бороду.
И когда камень будет у меня в руках, а в этом я не сомневался ни на миг, настанет время свести счеты с Варом. Вот уж будет веселье! Ответит он и за смерть отца, и за Быка, и за предательство, и за навет... А камень я напоследок забью в его поганую глотку. Пусть подыхает с ним, раз уж так хочет его заполучить. Мне не жалко.
К концу третьего дня я оказался на той поляне, где героически сражался с несуществующей ящерицей. Нашел даже след от своего костра. Получалось, завтра после полудня я буду совсем рядом с деревней. Если, конечно, не будет сюрпризов. А потом начнется самое трудное.
Я подумал, что, наверное, не стоит гнаться за двумя зайцами. С вождем и друидом на руках я далеко не уйду. Лучше разобраться с ними по очереди. И сначала решить дело со стариком. Вызнать у него, где живет всезнающий отшельник, да поквитаться за плен. А уж после заняться вождем. Если он вообще в этой деревне. Кто их варваров знает, где и как принято проживать знатному голодранцу? Ладно, об этом дурид мне тоже поведает. Если, конечно, захочет умереть быстро и не очень мучительно.
Не так уж плохо все складывается. Не так уж плохо... Может, мне наконец повезет выбросить "Афродиту"?

* * *
Коня я оставил в паре миль от деревни и дальше пошел пешком. Идти было тяжеловато. Оружия на мне висело столько, что можно было бы вооружить легион. Этакий ощетинившийся железными иглами дикобраз. Два меча, несколько легких дротиков, праща с запасом пуль, легкий кавалерийский щит на спине, кинжал, нож, моток бечевы, фляга с маслом, на случай, если понадобится "пустить петуха"... Оставалось надеяться, что всего этого добра мне хватит. Должно хватить. Если я не подниму лишнего шума.
Нужно все сделать очень тихо и быстро. Проникнуть в поселение, найти домишко друида, связать его, пронести через всю деревню на плечах и убраться оттуда как можно дальше, путая следы. Знать бы еще, где искать этого старика... Не заглядывать же в каждый дом - мол, извините, не здесь ли живет ваш главный колдун? Значит, придется взять себе проводника. Вряд ли кто-нибудь станет добровольно помогать мне. Так что какому-то варвару не повезет сегодня ночью...
До темноты я просидел в кустах можжевельника, воююя с муравьями, которые так и норовили сожрать меня. Можно было бы перебраться в другое место, но уж очень хорошо из этих кустов просматривались подходы к деревне. Неплохо было видно и центральную площадь и нечто вроде дворца, по варварским меркам, расположенные на самой вершине холма. Этот добротный бревенчатый дом, похоже, и принадлежал старейшине общины. Чуть ниже прилепились построенные из жердей и обмазанные глиной дома людей побогаче, совсем внизу - землянки бедняков. На полях кипела работа, груженые повозки то и дело въезжали и выезжали из деревни - видно, дела у жителей шли неплохо. Слышался молот кузнеца, топоры плотников, мычание скота... Мирная сельская жизнь.
Я вдруг задумался, смогу ли так жить после выхода в отставку. С четырнадцати лет в армии - это не шутка. Большую часть жизни мне предстоит провести под орлом. Если, конечно, не погибну раньше. Например, сегодня... Но, допустим, дослужу до почетной отставки. Получу кучу денег или землю, освобождение от налогов, стану декурионом... Будет у меня свое хозяйство, пара рабов, жена, ребятишек куча. Тихо, спокойно... И скучно. Я постарался вспомнить свой дом, тогдашнюю деревенскую жизнь. Получилось плохо. Так, обрывки какие-то... Но какой-то тоски по тем временам не почувствовал. Опять в земле ковыряться, да радоваться хорошему урожаю олив? Тоска.
Нет, уж лучше на службе оставаться, пока ноги ходят, а рука может меч поднять. Дослужиться до примпила. А там уж можно и в отставку. Хорошая должность в магистратуре, почет, уважение. Может, всадническое кольцо... Или стать префектом лагеря. И разбогатеть можно и вроде как на военной службе. Хорошо. Считай второй человек после легата. Не какая-нибудь штафирка.
Так я лежал в своем укрытии, поглядывал на деревню и мечтал, как всякий нормальный солдат, о том светлом времени, когда действительной службе придет конец. Наверное, если бы не эти мечты, каждый третий солдат стал бы дезертиром.
Пытался высмотреть Куколку, но с такого расстояния и мужчину от женщины-то отличить было трудно. Может, она и работала в поле, да только как разберешь. Ближе к вечеру мелькнула мысль, что можно было бы прихватить какого-нибудь пахаря, чтобы вызнать, где искать жреца. Но это было слишком рискованно. При свете дня запросто могут заметить. Тогда пиши пропало. Одному в чистом поле против всей деревни мне не выстоять. Решил ждать ночи.
Я перекусил остатками сухарей, напился воды из лужи, немного подремал, проверил десять раз оружие, раз сто прокрутил в голове свой план, словом, убивал время. Когда солнце начало клониться к закату, а варвары принялись загонять скот за частокол, я осторожно перебрался поближе к деревне. Подальше от проклятого муравейника. Еще несколько часов. Нужно дать варварам как следует уснуть. Лучшее время для ночной атаки - начало четвертой стражи. Валяться без дела на холодной еще земле, конечно, надоело, но тут уж ничего не попишешь. Ладно, скоро согреюсь.
Наконец, совсем стемнело. Ночь, к счастью, выдалась безлунной. Что ж, сегодня удача не на стороне варваров. Умирать в кромешной темноте не очень весело. Я начал готовиться к атаке. Вымазался весь грязью, чтобы совсем сливаться с темнотой и хоть немного перебить запах - у германцев полно собак. Да таких, что целиком заглотят меня и не подавятся. Настоящие волки. Часть оружия решил все-таки оставить. Ходить, громыхая железом, как целая центурия на марше, не годится. Взял с собой меч, пару ножей да пращу. Остальное припрятал. Мало ли пригодится. Пожалел, что не принес хоть какую-нибудь жертву перед таким серьезным делом, но было уже поздно. Пора начинать веселье...
Пробраться в деревню можно было в десятке мест. У главных-то ворот было нечто вроде сторожевой башенки, в которой дремал часовой, но кое-где частокол превращался в хлипкую изгородь, способную остановить разве что больную корову. Там-то и нужно было лезть.

Помолившись своим предкам и для надежности Юпитеру, я выполз из своего убежища и направился к деревне. Шел, пока это было возможно, вдоль самой кромки леса. Потом одним броском преодолел открытое пространство и затаился. Пока все было тихо. Где-то лениво брехали псы, с другого конца деревни раздавались голоса, но большая часть домов спала.
Через изгородь я перелез легко и бесшумно. Вот и все. Волк среди спящих овечек. Теперь нужно отыскать нужный дом. Если, конечно, их жрецы вообще живут в домах. Им бы больше подошли гнезда на деревьях или норы. Скорее всего, главный жрец должен держаться рядом со знатью. Значит, мне нужно подняться на вершину холма. И лучше при этом оставаться как можно дольше незамеченным. Хоть я и набрался сил за время дороги сюда, рисковать не следовало. Даже хороший опытный мечник не сможет долго выстоять против десятка бойцов, вооруженных копьями.
Стараясь держаться поближе к домам, я заскользил вверх по склону. И за первым же углом лицом к лицу столкнулся с германцем, тащившим на плечах набитый чем-то мешок. Запоздавший крестьянин волокущий домой то, что наработал за день. Рука сама собой метнулась ему навстречу и варвар рухнул истекая кровью, так и не издав ни звука. На лице застыло удивление. Вытаскивая из тела меч, я шепотом выругался. Он бы мог указать мне дорогу к дому друида. Зачем было его убивать? Привычка, выработанная долгими годами походов и сражений. Увидел врага - убей. Она спасала мне жизнь. Теперь же сыграла злую шутку. Нет ничего хорошего или плохого. Есть нужное и ненужное в данный момент. Дав себе зарок оставить следующего в живых, я оттащил тело в придорожную канаву и продолжил путь.
Один есть. Жаль, что это простой землепашец. С другой стороны, этот самый парень, в мирное время пасущий скот или возделывающий поле, начнись война, запрятал бы подальше свой плуг и взялся за фраму. У германцев каждый мужчина прежде всего воин. Так что туда ему и дорога.
Половину подъема я проделал без всяких приключений. Деревня словно вымерла. Ни одного огонька, ни одного звука, кроме храпа. Их счастье.
Но когда я оказался у вершины, пришлось затаиться. На небольшой площади был установлен глиняный очаг, на котором варвары всем скопом готовят пищу. Чуть поодаль, у костерка грелись два варвара. Судя по валявшимся рядом с ними щитам и копьям - что-то вроде часовых. Интересно, что и от кого они тут охраняют? Остатки ужина, что ли? Пройти незамеченным мимо было невозможно - слишком плотно здесь стояли дома. Пришлось бы огибать холм. Впрочем, даже будь такая возможность, я не стал бы этого делать. Очень уж чесались руки.
Я бесшумно размотал пращу, вложил свинцовый шарик в петлю и приготовил нож. Одного из них надо оставить живым, второго можно отправить к праотцам. Оглядев обоих, я выбрал на роль проводника того, что поменьше и раскрутил пращу.
Тяжелый шарик ударил германца прямо в лоб. Тот беззвучно откинулся назад, взбрыкнув ногами. Удачный выстрел. Настала очередь второго. Он сидел, непонимающе вертя головой по сторонам. Но рука уже шарила вокруг в поисках оружия. Я оказался быстрее. Нож с тихим хрустом перерезал варвару горло от уха до уха. Германец так и не увидел, кто испортил ему вечер.
Надо было поторапливаться. Неизвестно, когда придет смена. К счастью, молодой варвар оказался жив. Широкая грудь едва прикрытая грубой холстиной еле заметно вздымалась. Крепкая голова, ничего не скажешь. Такому и шлем не нужен. Я плеснул ему в лицо воды, из его же бурдюка и как следует ткнул кулаком в бок. Помогло. Варвар застонал, открыл глаза и тут же дернулся всем телом. Я приставил нож к его глотке:
- Где живет ваш главный жрец? - прошептал я.
Варвар тупо уставился на меня, выпучив глаза.
- Где дом вашего жреца? - повторил я, выговаривая слова как можно четче.
Не помогло. Он продолжал пялится на меня, не издавая ни звука. Похоже, с пращей я не расчитал. Пришлось встряхнуть его и посильнее надавить на нож.
- Главный жрец. Где он?
- Там, - прохрипел варвар, бестолково вращая глазами.
- Где?
- Наверху. Большой дом.
- Там все дома большие.
Германец озадаченно замолчал. Жить ему хотелось, но придумать, как понятнее объяснить мне, где искать жреца, он не мог. Неудивительно, что пуля из пращи его не уложила на месте. С такой головой ему и баллиста не страшна.
- Значит так. Если хочешь жить, доведешь меня до дома жреца. Ты понял?
Я слегка провел по его горлу ножом. Варвар вздрогнул и кивнул. Кивок получился очень осторожным. Хоть на это ума хватило.
Я помог ему подняться, не убирая ножа, заломил руку за спину и подтолкнул.
- Если только вздумаешь пикнуть - я тебя убью.
В ответ германец только вздохнул.
Он оказался покладистым малым. Не пытался юлить или позвать на помощь. Довольно быстро мы добрались до дома жреца и спрятались в ближайших кустах. Дом действительно был большим. По меркам варваров. Я усмехнулся. Все оказалось не так уж и сложно.
- Это точно он? - на всякий случай спросил я.
Варвар промычал что-то утвердительное. Доверять полностью ему не стоило. Но проверить, что внутри дома было необходимо. Для этого придется оставить варвара здесь. То есть сообщить всей деревне, что я здесь и охочусь за их главным жрецом. С другой стороны, я пообещал оставить этому парню жизнь. А слово надо держать... Пришлось рискнуть. Я осторожно отнял нож от горла германца и со всей силы ударил рукоятью по затылку. Варвар обмяк. Быстро я связал германца его собственным поясом, оторвал от рубахи здоровый кусок и заткнул ему рот. Потом для верности еще раз огрел его по голове подвернувшимся камнем. Ему это не повредит, а мне спокойнее.
Оставив варвара в кустах, я скользнул к дому. И наткнулся на неожиданное препятствие. Массивная дверь была заперта изнутри. Я толкнул ее плечом. Она даже не шелохнулась. Окон германцы в своих домах не делают. Вроде бы должно быть отверстие в крыше над очагом, но дом был немаленьким. Пока буду карабкаться наверх перебужу всех. Пришлось идти напролом.
Громко и требовательно я постучал в дверь рукоятью меча. Глупо, конечно. Но ничего другого в голову не пришло. Не подкоп же делать! Да и потом, жизнь научила меня, что порой самые глупые решения оказываются в итоге самыми правильными.
Так произошло и на этот раз. Сначала послышались тяжелые шаги, потом в щели показалась полоска света и, наконец, грубый сонный голос произнес:
- Кого Доннар принес в такую пору? Хозяин спит. Убирайся.
- Открывай. Я принес весть о сбежавшем римлянине.
Человек за дверью задумался.
- Открывай говорю, иначе завтра хозяин тебе шею свернет. А я ему помогу.
- Кто ты? Слышу, ты не из хавков.
Ну конечно! Наивно было бы пытаться выдать себя за германца. Я на мгновение задумался. И решил сыграть по-крупному:
- Я от Вара. Это он послал меня. С важным известием. Могу уйти. Но тогда пеняй на себя.
Не знаю, имя Вара подействовало или верх взяло обычное нежелание слуг и рабов брать на себя ответственность за решения, но я услышал звук отодвигаемых засовов. Дверь медленно отворилась и передо мной возник здоровенный полуголый детина, с лучиной в волосатой руке.
Последнее, что он увидел в жизни - мое измазанное глиной и кровью лицо.
На ходу вытирая меч, я двинулся вглубь дома. У варваров в их жилищах нет комнат. Есть более почетные и менее почетные углы. В самых богатых домах - пристройки, соединяющиеся общей крышей.
Как ни старался я идти осторожно, все же передвигаться абсолютно бесшумно по незнакомому дому в полной темноте не получалось. То и дело я спотыкался обо что-то, задевал головой, толкал плечом. Удивительно, сколько хлама варвары хранят дома!
Не знаю, что это было. Сработало шестое чувство или просто повезло. Но когда я сделал шаг в сторону, подумав, что впереди столб, подпирающий крышу, рядом с моим плечом просвистела дубинка. Не успев ничего толком сообразить, я резко развернулся, очертя мечом полукруг. В этот миг вспыхнули факелы и на меня с разных сторон, подбадривая друг друга азартными криками кинулись хозяева дома. Вернее, как я понял в следующую секунду, рабы. Почти голые, вооруженные всяким хламом вроде вертелов или цепов, эти несчастные попытались ценой собственной жизни спасти своего хозяина.
Оказывается, мои блуждания по дому не остались незамеченными. Хитрые ребята, сначала окружили меня, и только потом бросились в атаку. Но эта хитрость им не очень помогла. Я старался по возможности не убивать их. Ранить или оглушить - этого было вполне достаточно.
Схватка длилась недолго. Но этого времени оказалось достаточно, чтобы старый друид исчез. Я уже с факелом обыскал весь дом, не обращая на стоны рабов. Пусто. Постель, которая, по-видимому принадлежала жрецу, была совсем теплой. Я бросился к одному из рабов, который выглядел наиболее жалко.
- Где жрец?
Раб тоже решил для начала поиграть в молчанку. Но нож у горла и на этот раз сработал безотказно.
- Он ушел через запасной ход. Там тропинка. Ведет к дому старейшины. Если поторопитесь, догоните, - одним духом выпалил раб.
А вот это плохо. Это очень плохо. Если жрец поднимет на ноги вождя... Это очень и очень плохо.
Со всех ног я устремился за друидом. Я не увидел, я услышал его. Ох, как он вопил! Аж уши закладывало. Я понял, что скоро здесь будет вся деревня.
Рискуя переломать в темноте ноги, я мчался вперед, ориентируясь на голос друида. И через десяток шагов разглядел его - он бежал смешно взбрыкивая коленями, будто перебегал вброд ручей. И орал не переставая. На бегу я достал пращу. На этот раз я был аккуратнее. Постарался запустить камень не очень сильно. Мне вовсе не хотелось разбивать старику голову. Она мне еще пригодится.
Жрец будто споткнулся, когда камень угодил ему между лопаток. В два прыжка я оказался над корчившимся на земле стариком. Перетянуть ему бечевкой руки и взвалить на спину было делом минуты. Но и этого оказалось много. С разных сторон раздавались тревожные голоса. Где-то мелькали огоньки факелов.
Настал черед фляги с маслом. С друидом на горбу я вбежал в дом, свалил все, что может гореть в кучу, облил ее маслом и бросил факел. Огонь взвился до самой крыши. Раненые рабы отчаянно завыли и кто во что горазд поползли к выходу. Очухавшийся друид тоже заверещал, глядя, как горят его пожитки. Непонятно было, чего больше в его крике - возмущения, страха или сожаления.
Я выскочил из горящего дома через запасной выход. Там меня уже поджидали двое варваров. Наверное, из дома старейшины. Внезапность была на моей стороне, но попотеть пришлось. Парни оказались бывалыми рубаками. Но все же не такими опытными, как я. Да и убегать всегда проще, чем догонять или останавливать бегущего.
Я прорвался оставив за собой воющих от боли и ярости германцев.
Народ постепенно стекался к дому друида, из которого уже вырывались клубы дыма.
- Пожар! - заорал я.
И пока еще немногочисленные заспанные жители деревеньки подхватили:
- Пожар!
Постепенно хор разрастался. Всем было интересно поглазеть на горящий дом главного жреца. Я от всей души надеялся, что мой нехитрый трюк даст мне достаточно времени, чтобы вырваться из деревни.
Быстрее, быстрее, быстрее! Вниз по склону, петляя между домов, прячась от снующих взад-вперед, ничего не понимающих людей, размахивающих кто факелами, кто копьями, кто кожаными ведрами.
Мне пришлось еще несколько раз доставать меч, прежде чем я оказался у частокола. Перебросить старика через изгородь оказалось непростым делом. Этот мерзавец орал и дрыгал ногами так, будто его поджаривали на медленном огне. Наконец, мне все удалось перепихнуть его на ту сторону. Я последовал за ним.
До спасительного леса оставалось шагов пятьдесят. Их я не пробежал - пролетел. Меня подгоняли вопли варваров, разобравшихся, что к чему. Вслед мне полетели горящие стрелы. Одна просвистела совсем рядом. Друид даже перестал визжать. Понял, что лучники целятся на его голос.
Я был уже в лесу, когда донесся стук копыт - варвары снарядили погоню. Но ночью в лесу у них было немного шансов догнать меня. Я пристроил жреца поудобнее и перешел на ровный бег. Так я мог бежать всю ночь - это уже было не раз проверено в сотнях марш-бросков. Друид на плечах был ненамного тяжелее обычной походной выкладки. Только что вонял здорово.
Вскоре я был на том самом месте, где оставил коня и тихонько свистнул. К счастью, конь никуда не делся. Подошел и ткнулся влажной мордой мне в щеку. Я вскочил в седло, рывком поднял старика и бросил поперек перед собой. Конь недовольно фыркнул, почувствовав двойную тяжесть.
К утру мы были уже далеко.

* * *
- Ну что, вот мы и поменялись местами, - сказал я, подбрасывая валежник в костер.
Связанный друид начал извиваться, стараясь отползти подальше от огня. Он хотел что-то сказать, но ему мешал кляп.
Выглядел главный жрец жалко - босой, растрепанный, в латаном-перелатаном балахоне, едва доходившим до костлявых коленок. Обрезанная под корень борода проплешливо топорщилась. Бороду отрезал я. На всякий случай. Вдруг, в ней и есть его колдовская сила? Откуда мне знать? Лучше не рисковать. Из этих же соображений я заткнул ему рот и связал пальцы на руках. Не нужны мне здесь всякие ядовитые ящерицы да жабы.
Мы уютно устроились в небольшой расселине в горах. Даже не горы это были, так, высоченные холмы, изрезанные глубокими оврагами и поросшие вереском. Но укрыться здесь можно было неплохо. И от ветра и от посторонних глаз. Конь мирно щипал куцую травку, я, отмывшись от грязи и крови, возился с костром, а друид в тоске ожидал, что будет дальше. Оснований думать, что все обойдется у него не было. Поэтому выглядел он не слишком бодро. Скулил и ерзал, не сводя с меня затравленного взгляда.
- Да не дергайся ты. Раньше надо было бояться. Или думал что можно безнаказанно римских центурионов пытать? Я ведь тебя предупреждал. Говорил - отпусти, и может быть, останешься жить. Ты не послушался. Теперь пеняй только на себя. Сначала придется немного тебя помучить. Самую малость, если ты окажешься разговорчивым жрецом.
Старик закатил глаза и попытался потерять сознание.
- Это тебе не поможет, жрец, - сказал я, вороша пылающие ветки. - Единственное, что тебя может спасти - великое чудо. На остальное даже не рассчитывай.
Старик что-то забубнил сквозь кляп.
- Даже слушать не хочу. Долг есть долг, приятель. Я ведь тебе крепко задолжал, верно? Вот сейчас и расплачусь. Кстати, как ты относишься к каленому железу? Или есть другие пожелания?
Старик забился головой о камни.
- Нету? Ну вот и хорошо, а то выдумывать, знаешь ли, у меня плохо получается.
Я сунул лезвие кинжала в костер. Старик затих, завороженно следя за тем, как медленно раскаляется клинок.
- Пока я тут готовлюсь, ты постарайся припомнить все, что знаешь о старом отшельнике.
Старик дернулся всем телом и выпучил глаза.
- Ага, вижу, что-то да знаешь... Славно. Вот и расскажешь мне, где его можно найти. Ну и что там еще вспомнишь... Чем душевнее получится у нас разговор, тем меньше дырок будет в твоей шкуре. Понятно?
По его лицу было видно, что все ему понятно.
Честно говоря, несмотря на все, что этот мерзавец сделал со мной, пытать его я не хотел. Убить - да, это можно. Но пытать... Я все-таки солдат, а не палач. Не по душе мне это занятие. Поэтому очень надеялся, что друид будет сговорчивым.
Когда кинжал раскалился до красна, а друид напротив стал белее снега, я подошел к нему и вынул кляп. Жрец завороженно следил за алеющим острием у меня в руке.
- Ну что, начнем? - сказал я, делая зверское лицо. - Что это за отшельник? Где его искать? Почему вы так боитесь его? Говори.
Жрец мелко трясся, поскуливал, судорожно сглатывал слюну, таращил глаза, но молчал.
Я молча рванул на нем балахон, обнажив костлявую, поросшую реденькими седыми волосами грудь. Ребра ходили как кузнечные меха.
- Говори.
Старик замотал головой.
Ох, как же мне не хотелось этого делать! Но ради отца, ради Марка, Быка и Куколки... Я вздохнул и поднес пылающий жаром кинжал к груди старика.
Орал он так, что слышно было, наверное, в самом Риме. Пришлось снова сунуть кляп в рот. Но он и с ним умудрялся визжать ненамного тише. Конь то и дело встревоженно поглядывал в нашу сторону. Ему все это тоже не нравилось.
- Ну, скажешь? Или продолжим? - спросил я, утирая пот со лба.
Старик взглядом дал понять, что хочет продолжить. Я сунул кинжал в огонь...
Хватило друида ненадолго. Вскоре он потерял сознание. Я подумал, что если так его не проймешь, придется прибегнуть к более действенным методам, которым я научился в Египте. Удивительно, сколько всего можно сделать с помощью веревки и небольшой палочки. Самые отчаянные ребята не выдерживали и пяти минут подобных забав.
Я окатил старика водой. Тот открыл глаза, увидел меня и снова чуть не лишился сил. Но пара пощечин окончательно привела его в себя.
- Может, все-таки поговорим? Ты учти, что каленое железо - это детская забава. Если будешь молчать, мне придется сделать кое-что покруче. Не советую заставлять меня...
- Бу-бу-бу, - сказал варвар. - Бу-бу!
Я вытащил кляп.
- Я скажу, скажу! Не надо больше!
- Говори. Что это за отшельник?
- Дай попить, - прохрипел жрец, облизывая пересохшие губы.
- Говори. Потом дам воды.
Старик злобно посмотрел на меня. Я сделал вид, что снова собираюсь ткнуть его ножом. Он вздрогнул и заговорил:
- Это великий колдун. Великий, понимаешь? Говорят, магии его учил сам Вотан. Я не верю, конечно, но сила у него великая, этого отрицать не буду. Он ушел от людей давным-давно, когда я был еще юношей. И до сих пор живет, хотя уже тогда у него были седые волосы. Ему лет сто, наверное, не меньше... Великий маг, великий...
- Дальше.
- А что дальше? Больше я ничего о нем не знаю. Только то, что он очень сильный маг. И терпеть не может людей. Учеников даже нет. Живет, как зверь...
- Так... И он знает, где Сердце Леса, но вам не говорит. Верно?
- Вряд ли он что-то знает... С чего бы ему знать, где камень?
Жрец пытался говорить убедительно. Я понял, что доверительный разговор на какое-то время закончился.
Увидев кинжал, старик запищал, но я заткнул ему рот. В конце концов, он сам виноват в том, что ему приходится все это терпеть.

* * *
Я здорово устал. Всегда знал, что у палачей работенка не легкая, а теперь убедился на собственной шкуре. Старику, правда, тоже приходилось туго. Держался он из последних сил. Было видно, что еще чуть-чуть, и он разговорится. Пора бы. Мы торчали здесь уже полдня. Если германцы дорожат своим жрецом, они вполне могут добраться и до этих мест в своих поисках. А встреча с толпой разъяренных варваров в мои планы не входила. Я уже начал всерьез задумываться о том, чтобы прибегнуть к методам допроса, увиденным в Египте. Но друид сломался раньше.
- Хватит, - взмолился он. - Расскажу я тебе все, расскажу, только перестань, прошу тебя!
- Помнится, сам-то ты прекращал пытку лишь когда понимал, что я уже не приду в себя до следующего дня, - сказал я. - Как самому побыть в моей шкуре, а?
Но кинжал убрал. Он, конечно, негодяй еще тот. Но не уподобляться же ему. Чем я буду лучше него, если стану издеваться над ним только из собственной прихоти?
- Давай. Говори. И учти - замолчишь, я отложу кинжал в сторону и проделаю над тобой то, что делают с пленными врагами нумидийцы. В жарких странах, чтобы ты знал, вообще особый подход к пыткам. Там ребята очень утонченные... Так что не вздумай со мной крутить.
- А что будет со мной, когда я расскажу все, что ты хочешь услышать? Ты убьешь меня?
- Будет зависеть от того, что я услышу.
- Так нечестно.
- Это ты говоришь со мной о честности? Напомнить, какой выбор ты предоставил мне?
- У меня не было другого выхода. На тебя мне было наплевать. Мне нужен камень. Если бы ты все рассказал мне...
- Ты бы просто меня убил. Я это помню. Могу предложить такой же вариант.
Жрец насупился.
Я понял, что мне опять придется браться за кинжал, если я не оставлю ему пути к отступлению. Никогда не загоняй врага в ловушку, из которой нет выхода. Обреченные на смерть сражаются особенно яростно. Это я тоже хорошо усвоил на войне.
- Хорошо. Если ты ответишь на все мои вопросы и ответишь честно, я отпущу тебя.
- Даешь слово? - оживился старик.
- Даю слово. Ты сможешь вернуться в свою поганую деревню. Но если я поймаю тебя на лжи - не обессудь. Подохнешь в таких мучениях, которые твоим кровожадным богам и не снились. Понял?
- Что ты еще хочешь узнать? Я же рассказал об отшельнике.
- Он знает, где камень?
- Может знать. Сила его велика. Камень связан с тобой кровью и может открыться теперь только тебе. Но он неимоверно силен. Ему открыты многие вещи. Я думаю, ему не составит труда увидеть камень, где бы он ни был.
- Как его имя?
- Свое имя он не отрывает даже нам, жрецам Вотана, не то что простым людям.
- Почему бы вам тогда просто не спросить его, где этот проклятый амулет? Вы же вроде как из одной когорты?
- Как же ты глуп, римлянин! Если бы это было возможно, неужели я стал бы возиться с тобой столько времени? Этот выживший из ума старик считает, что весь мир не стоит и волосинки в его носу. Он считает людей чем-то вроде сорняка, не дающего расти полезным растениям. Люди для него зло. Никто не может приблизиться к его пещере. Он подчинил себе деревья и кусты, которые ни за что не пропустят человека. Дикие звери служат ему и разорвут на части всякого, на кого он укажет. А видит он на многие дни пути вокруг... Если ему интересно, то он сейчас слышит каждое наше слово. Но даже если какой-то храбрец и сможет пройти через все ловушки и преграды, он ничего не добьется. Старик может убивать взглядом. Может обратить незваного гостя в камень. Может испепелить одним движением пальца. Единственное, чего он не станет делать - разговаривать с человеком. Никогда и ни за что. Он даже принес страшную клятву богам, что даже рта не откроет в присутствии другого смертного. Нет, все тайны он заберет с собой в могилу. Если, конечно, не открыл секрет бессмертия. Хотя, с его ненавистью ко всему миру, бессмертие было бы для него наказанием.
- Почему же он так всех ненавидит?
- Я же говорю - из ума выжил. Он считал, что жрецы служат не богам, а самим себе. Ради наживы... Обычное дело. Так говорят все, кто не может выбраться из бедности и завидует другим, более удачливым.
- Ты сам-то не из бедных, да?
- Да, - важно ответил жрец. - Я помогаю людям, а люди меня за это благодарят. Все справедливо. Ну а он все больше идолам угождал. Потому и жил даже не в доме, а в шалаше, за частоколом.
- Почему за частоколом?
- Слишком много языком трепал. Ходил и попрекал всех, что не живут согласно законам, которые оставили нам боги. Призывал отказаться от богатства, прекратить войны из-за земель и рабов, уйти в лес, жить, как звери... Ну, его и выгнали, чтобы не смущал народ.
- Жрецы, небось, и выгнали?
- Люди выгнали.
- Богатые?
- Что, богатые?
- Ну, богатые выгнали-то?
- Не бедные. Беднякам вообще некогда задумываться о словах какого-то сумасшедшего. Им лишь бы брюхо набить. А мы задумывались. И решили, что без него спокойнее будет. Совсем изгнать с земель не могли - старейшины запретили. Такие же полоумные старики.
- Для тебя, смотрю, всяк, кто нажиться не хочет - полоумный. Ладно, твое это дело... Что дальше с отшельником?
- Ну а что дальше? Ушел, в конце концов, да и все. Поначалу еще помогал тем, кому помощь нужна была. Потом постепенно дорогу к нему простой люд позабыл. Он и одичал там, в пещере своей. Совсем умом тронулся от одиночества. С тех пор так и живет - всех ненавидит, магией своей занимается, но никому секретов своих не выдает...
- Как его найти?
- А тебе зачем? - прищурился друид.
- Ты уже свое отспрашивал. Теперь мой черед. Отвечай, где пещера отшельника.
- На знаю. Дорогу к ней уже давно позабыли. Даже мой отец не знал, где старик живет...
Я вздохнул и взял веревку. Нашел подходящую палочку и повернулся к жрецу, с тревогой следившим за моими приготовлениями.
- Вижу, все-таки не хочешь ты домой вернуться. Что ж, тебе решать. Сначала я переломаю тебе все пальцы на руках. По одному. Если не начнешь говорить - дойдет дело до рук. Потом примусь за ноги. Если к тому моменту еще не помрешь...
- Подожди, подожди, подожди! Не надо. Я честно не знаю!
Он попытался отодвинуться от меня. Изо рта свесилась ниточка слюны. Глаза совершенно бешенные.
Не обращая внимания на его скулеж, я аккуратно пристроил палочку ему между пальцами и принялся вязать хитрый узел.
- Стой! - взвизгнул старик. - Зачем тебе знать, где он живет? Все равно не дойдешь!
- Если все равно не дойду, чего тебе скрывать? - возразил я и начал помаленьку затягивать узелок.
Раздался противный хруст. Старик взвыл.
- А-а-а! Прекрати! Я скажу, скажу! В полудне отсюда, к северу, есть река. Иди вниз по течению, пока не увидишь слева гору, похожую на голову волка. Она так и называется Волчья голова. Не спутаешь... Где-то там, на западном склоне и есть его пещера!
- Долго по реке идти?
- День или два.
Я снова затянул узел.
- У-у-уй! День! Один день! Перестань, прошу тебя! Один день до излучины! Оттуда уже видна гора. Только нужно ее обойти, чтобы попасть на западную сторону. Но со всех сторон топи. Никто тайных тропинок не знает, кроме отшельника.
- Ладно. Отдохни немного, - я размотал веревку и вытащил палочку. - Расскажи-ка мне, что у вас за дела с человеком по имени Оппий Вар? Это была его идея меня похитить?
- Какой еще Оппий Вар?
Я сделал вид, что снова собираюсь вставить палку между пальцев.
- Ах ты про римлянина? Я не знаю, как его зовут! Честное слово! Он не говорил мне. Да, это он сказал, где тебя найти. Он же все и устроил.
- Зачем?
- Не знаю... А-а-а-а! Перестань! Ему нужен камень.
- То есть у вас одна цель - найти камень, так?
- Да.
- А что потом? Нашли вы его и что? Вряд ли Вар отдаст его тебе.
- Так далеко мы не заглядывали. Вернее, у каждого свой план. Я не знаю, что задумал Вар. Но пока мы на одной стороне.
Видно было, что он говорит правду. Да и какой смысл ему врать сейчас, после того как он мне столько рассказал. Я решил больше не давить на него. Главное выяснить удалось. Можно, конечно, спросить про Куколку. Но это опасно. Если она вне подозрений, то своим вопросом я навлеку на нее беду. Если же мертва - спрашивать бесполезно.
- Ну что, хочешь мне еще что-нибудь сказать?
- Сдержи слово. Отпусти меня. Я уже совсем старик, не укорачивай и без того коротких дней.
- А может, навестишь со мной своего приятеля отшельника?
- Нет! Это верная смерть! Ты ведь обещал отпустить меня!
Я задумался. Стоит перерезать веревки, жрец помчится в деревню, это ясно. Но что он сделает, когда доберется до своих? Снарядит погоню? Пошлет весточку Вару? Скорее всего, и то и другое. Но какой смысл ловить меня, если он уже убедился - камня у меня нет. Куда проще дать мне спокойно отправиться к отшельнику и сгинуть на этом пути. Или отшельник не так недосягаем, как он пытался уверить меня?
Я понял, что хоть и узнал больше, понимать, что к чему стал еще меньше. Вопросов ничуть не поубавилось. Аж голова заболела. Не солдатское это дело - думать. Все эти хитрости, уловки, недомолвки... Эх, выйти бы один на один, да в честном бою все и решить! Вот это по мне.
Жрец терпеливо ждал моего решения. Я и так знал, что сделаю с ним. Слово есть слово. Тут уж хоть костьми ляг, но сделай, как обещал. Время тянул только для того, чтобы помучить его немного. Пусть почует, каково это - смерти ждать.
Наконец, я вытащил нож и перерезал веревки. Старик закряхтел, прижал к груди покалеченную руку, охнул, когда дотронулся до ожогов, и захныкал.
- Не ной. Давай, иди отсюда. Но учти - еще раз мне на пути попадешься, убью. Понял?
- Сдается мне, что не встретимся мы больше, глупый римлянин. Сгинешь в лесах.
- Давай, давай, топай. И мой тебе совет - держись подальше от Вара. Иначе, когда я до него доберусь, тебе тоже несдобровать.
Старик злобно посмотрел на меня и ничего не ответил.
- Все, пшел вон отсюда! - я поднял его за шиворот и дал хорошего пинка.
Жрец кубарем скатился с холма, полежал с минуту, потом вскочил и заковылял к деревне.
А я отправился седлать коня. Плевать мне на все их хитрости. Что бы старик ни задумал, меч при мне, а правда на моей стороне.
Глава 6
До излучины реки я добрался без всяких приключений. Обычная река, обычный лес. Нексолько раз, правда, видел отряды варваров, направляющихся на запад, к границе. Но они проходили вдалеке, бодрым маршевым шагом. Непохоже было, чтобы они кого-нибудь искали. Однако, то что они не охотились за мной, а шли к какой-то своей цели, шли уверенно и почти весело, наводило на мысль, что легионам придется в этих лесах солоно. Варвары прекрасно знали о готовившемся вторжении и принимали меры. Наши парни наткнутся на серьезное сопротивление. Как бы не было повтороения Дэрского ущелья. Мне не терпелось добраться до лагеря и сообщить обо всем, что я видел. Может быть, мои сведения спасут не одну солдатскую жизнь.
Но поворачивать сейчас назад было бы глупо. Для начала мне нужно разобраться с камнем и захватить какого-нибудь знатного германца. Иначе мне не дадут и рта раскрыть - казнят и все. Ничего я не сообщу... Все, что я мог сейчас сделать для ребят - смотреть во все глаза по сторонам, да нахлестывать коня, чтобы поскорее доехать до старого отшельника.
У излучины я был к вечеру. Жрец не обманул - слева действительно виднелась поросшая лесом гора, напоминавшая голову волка или собаки. На глаз до нее было миль пятнадцать. Если идти всю ночь, то завтра к полудню я буду у подножья. А там уж как повезет. Гора немаленькая, и отыскать там пещеру будет непросто. К тому же, как говорил друид, вокруг болота...
Я все-таки решил не рисковать и отдохнуть хоть половину ночи. Беспокоился не столько о себе, сколько о коне. Ни к чему его загонять. Неизвестно, как все обернется, а без коня я отсюда и не выберусь. Так что шел к горе, пока совсем не стемнело. Потом нашел подходящее местечко и устроился на ночлег.
Надо сказать, что ни одной ловушки на своем пути я пока не встретил. Да и лес стоял тихо-мирно, опровергая все россказни жреца. Но когда остановился на отдых, все-таки меч держал поближе и не забывал подбрасывать веток в огонь. Если отшельник действительно так оберегает свои владения, то сейчас самое время показать непрошенному гостю, кто в этих местах хозяин.
Полночи я, не смыкая глаз, пялился в темноту. Но потом усталость все-таки взяла свое, и я задремал, привалившись к дереву. Проспал совсем недолго. Луна была почти на том же месте, где я оставил ее засыпая. В первое мгновение я даже не понял, что меня разбудило. Просто чувство опасности, не подводившее меня ни разу, заставило открыть глаза и крепче сжать рукоять меча. Сердце колотилось так, что заглушало все звуки. Я заставил себя дышать спокойнее и прислушался. Неподалеку раздася хруст ветки. Причем, было непонятно, откуда идет звук - справа или слева. Я перестал дышать совсем. Снова хруст. И опять неясно откуда.
Я бросил несколько веток в огонь и встал, прижавшись спиной к дереву. В одной руке кинжал, в другой меч. Кажется, сейчас начнется...
Но этот хрустящий ветками "кто-то" не торопился приближаться ко мне. Ветки ломались то в одной стороне, то в следующую минуту - совершенно в противоположной. И хрустели они не так, как бывает, когда подкрадываясь случайно наступишь на гнилой сучок. Тот, кто бродил поблизости вовсе не хотел скрываться. Он шагал смело и уверенно, хоть и осторожно - по ночному лесу не побегаешь. Вернее, не он, а они. Не мог один человек или зверь оказываться одновременно в нескольких местах.
Вдруг меня осенило - неизвестные просто сжимают кольцо вокруг меня! Скорее всего, варвары кинулись по моему следу, после того как жрец поведал им о том, куда я собрался. И вот настигли. Теперь вместо того, чтобы играть со мной в ненужные прятки, они окружили меня и вот-вот бросятся со всех сторон в атаку. Как же я сразу не понял этого! Неужели я, старый вояка, не разгадал такого простого маневра сразу? Должен был понять сразу же, как только услышал хруст в другой стороне. Почему же мне не пришло это в голову?
Ругая себя последними словами, я приготовился защищаться. Бежать было бессмысленно. Мне не просочиться через такой плотный строй германцев.
Хрустело теперь непрерывно. Будто вся армия объединенных племен собралась здесь, чтобы схватить одного единственного центуриона. Однако не было слышно ни команд, ни лязга оружия. Что же, они решили взять меня голыми руками? Я вертел головой, стараясь не пропустить начала атаки, но варвары не торопились. Я вслушался в треск веток. Так могли вести себя только сумасшедшие. Похоже, они просто ходили кругами. И как-то странно - несколько шагов в одну сторону, потом несколько в другую, затем полный круг. То бегом, то шагом... Треск то отдалялся, то раздавался совсем рядом - протяни руку и дотронешься до наступившего на ветку.
Нет, это не варвары, - осенило меня. Это проделки отшельника. Сейчас выползет на поляну какое-нибудь чудовище и примется плевать в меня ядом. Я усмехнулся. Ну-ну, посмотрим, на что способен этот полоумный старикашка.
И тут из темноты вылетела, словно выпущенная из пращи, еловая шишка и ударила меня прямо в лоб. Раздалось мерзкое хихиканье. Я убрал кинжал в ножны и сам достал пращу. Раскрутил ее и метнул камень в темноту. Снаряд угодил в дерево, стоявшее, видимо, совсем рядом, отрикошетил от него и ударил меня в грудь. Несильно, но ощутимо. Следом за ним прилетела еще одна шишка. И снова аккурат в лоб.
Ну конечно! Я же стою рядом с костром. Лучшей мишени не придумать. Хорошо еще, что нападавший бросает шишки, а не камни или свинцовые шарики. Я быстро закидал костер землей и прижался спиной к дереву. Теперь шансы уравнялись. Посмотрим, кто кого. Я зарядил пращу.
На этот раз я даже не слышал, как камень ударился в дерево. Мне показалось, что тот парень поймал его в воздухе и метнул в меня. Плечо заныло. А третья шишка рассекла кожу на лбу. Эту перестрелку я явно проигрывал.
Неизвестный стрелок опять гнусно хихикнул, а его подельники с жутким треском обежали вокруг поляны. Ни дать ни взять целое стадо боевых слонов. Потом все стихло на несколько минут. Ни шороха, ни смеха... Когда я уже вздохнул с облегчением, из темноты вылетела шишка. Как всегда метко. Следом за ней посыпался целый град шишек, палок, комьев земли... Ни один из снарядов не пропал даром. Все угодило прямехонько в меня. Не больно, но до слез обидно.
- Эй вы! - завопил я, потрясая мечом. - Выходите и деритесь, как мужчины! Хватит прятаться! Трусы! Жалкие обезьяны! Идите ко мне! Я покажу вам как надо сражаться!
Ответом мне был издевательский хохот. И непонятно было, один человек смеется или сотня. Да и человек ли?..
Я схватил палку и запустил ее в кусты. Стоит ли говорить, что через мгновение еще одна шишка впечаталась мне в лоб... Я в сердцах плюнул, выкрикнул еще несколько ругательств и плюхнулся на землю. Будь что будет, но больше в эти игры я не играю. Пусть хоть все шишки этого леса перекидают, не шевельнусь. Вот если выйдут на поляну, вот тогда...
Словно поняв, что веселье закончилось, лесные стрелки успокоились. Походили еще немного кругами, запустили в меня пару шишек и затихли.
Я перевел дух. Встал, отряхнулся, обошел поляну. Ничего и никого. Абсолютная тишина. Ушли, - подумал я. И направился к костру. Надо было развести огонь, перекусить и отправляться в путь. Но когда я подошел к погасшему костровищу, случилось нечто необъяснимое. Засыпанные землей обугленные ветки вдруг вспыхнули сами собой. Да так ярко, что на мгновение на поляне стало светло как днем.

* * *
Отшельник оказался вовсе не таким, каким я его себе представлял. Я думал увидеть мрачного иссохшего старика, мечущего молнии из глаз и пускающего дым из ушей. Да еще обязательно гигантского роста, уж не знаю, почему. Но когда приблизился к черному провалу пещеры, увидел сидящего на камне сморчка, который легко уместился бы в мой походный короб. Сморчок с озабоченным видом перебирал грибы, невесть как собранные им в разгаре весны. Совершенно лысый, с длиннющей бородой в которой застряли веточки, листья и прочий лесной мусор, в неимоверно грязных лохмотьях. Таким предстал передо мной самый могущественный колдун, держащий в страхе все окрестные земли. Отшельник что-то бормотал, подносил к длинному крючковатому носу гриб за грибом, быстро обнюхивал, отбрасывал негодные, подходящие складывал в аккуратную кучку, время от времени раздраженно сплевывал и постоянно чесался. На мое появление он не обратил ни малейшего внимания. Рядом с ним сидела белка и склонив набок голову наблюдала за полетом каждого гриба.
Я немного постоял, не зная, с чего начать разговор. Да и вел себя старик очень странно, кто угодно растеряется от такой встречи. Однако, стоять и молчать было глупо. Не ради этого я чуть не утонул в болоте.
- Здравствуй, старик, - как мог уважительно сказал я. - Прости, что нарушаю твой покой. Ни за что не стал бы этого делать, но мне очень нужна твоя помощь.
Очередной гриб полетел в сторону и чуть не угодил в меня. Старик же будто ничего не слышал. Только белка недовольно покосилась на меня.
Может, он глуховат? В его-то годы!
Я откашлялся и повторил свое приветствие, но уже громче. На этот раз даже белка не удостоила меня взглядом. Обоих волновали только грибы. Я подошел ближе и встал прямо напротив старца. Если он не слышит, то уж видеть-то должен. Хотя бы и плохо. Добился я лишь того, что выброшенный отшельником гриб угодил мне в глаз. Вроде бы как случайно.
- Эй! - гаркнул я. - Старик! Ты слышишь меня?
Если он и услышал, то виду не подал. Невозмутимо он поднял гриб, обнюхал его со всех сторон, сморщился и отшвырнул в сторону. То есть в меня. И опять попал в глаз.
Я начал терять терпение. Но все же постарался держать себя в руках. Если он так силен, как про него говорил жрец, лучше с ним не ссорится. Превратит в камень и будет дальше грибы перебирать. Но стоять и молча смотреть на этого сморчка тоже не хотелось. Времени было мало.
Я решил зайти с другой стороны.
- Старик, если хочешь, я помогу тебе с твоими грибами. Вдвоем мы управимся быстрее. Ты не злись. Я скоро уйду. Не буду мешать тебе. Только ответь на один вопрос и все, больше меня не увидишь.
С тем же успехом я мог разговаривать с белкой. Ладно, если он так хочет, я подожду. Пусть закончит перебирать свои грибы.
Я уселся на землю, сорвал травинку и сунул ее в рот. После того как я целый день провел по пояс в ледяной воде болот, погреться на солнышке было здорово. Я ослабил пояс, привалился к теплому валуну и стал наблюдать за отшельником.
Тот занимался своим делом как ни в чем не бывало. Белка же время от времени посматривала на меня, будто ожидая, когда же я, наконец, уберусь отсюда.
Так прошел час. Я уже почти уснул, разморенный ласковым весенним солнышком. Но услышав, что бормотание стихло, встрепенулся и посмотрел на старика. Тот заботливо укладывал отобранные грибы в кособокую корзинку. Я понял, что пришло время повторить свою попытку.
- Здравствуй отшельник. Я вижу, ты закончил. Может, теперь выслушаешь меня? Обещаю, я не отниму у тебя много времени. Ответь только на один вопрос и я оставлю тебя в покое. Да, и прости, что пришел без приглашения. Просто, понимаешь, дело очень важное...
Пока я произносил свою речь, старик закончил складывать грибы, встал, потянулся, захрустев костями, почесал бороду и поднял с земли корзинку. Белка запрыгнула ему на плечо.
Я тоже вскочил.
- Если тебе нужны деньги, у меня есть немного, - быстро сказал я, поймав, наконец, равнодушный взгляд старика. - Но я могу вернуться потом и принести столько золота, сколько ты скажешь. Назови свою цену. Обещаю, что расплачусь. Могу оставить коня в залог...
Но тут старик меня удивил в очередной раз. Он повернулся ко мне спиной и, спокойно бросив через плечо на отличном греческом: "пошел вон", скрылся в черном провале пещеры. Огромный камень, стоявший рядом со входом сам собой дрогнул, качнулся и сдвинулся в сторону, замуровав пещеру.
Я остался один.
Целый день я провел рядом с пещерой отшельника, но он так больше и не вышел. Наступила ночь. Я натаскал веток, развел костер, отыскал небольшой ручеек, напился до отвала воды, чтобы не так хотелось есть - сухари и мясо закончились еще утром - и улегся прямо на камни, перегородив выход из пещеры.
Рано или поздно, он должен выйти. Остается лишь дождаться этого. А там схватить его за бороду и потолковать как следует.
С этой мыслью я закрыл глаза и спокойно уснул.

* * *
Следующий день не принес ничего нового. Старик не появлялся. Я послонялся по окрестностям в поисках чего-нибудь съестного. Но весна не самая сытная пора в лесу. Ничего, кроме зеленых, с горошину ягод не нашел. Попробовал пожевать их, но тут же выплюнул - все равно, что траву есть. При определенной ловкости можно было бы подстрелить какого-нибудь зверька из пращи, но все обитатели леса словно попрятались. Ни белки, ни ящерицы, ни змей. Даже птиц не было видно, хотя их трели звучали из крон звонко и весело.
С пустыми руками и животом я вернулся к пещере. Вход был по-прежнему завален валуном. Я снова напился воды, пытаясь приглушить чувство голода, и разлегся на солнце. Если под рукой не оказывается того, что тебе нужно, бери то, что есть и попробуй извлечь из этого максимальную выгоду. Этому научила меня жизнь. Коли уж нет старика и еды, хоть отдохну как следует.
До самого вечера я грелся, ждал отшельника и мечтал о том, что сделаю, когда камень будет у меня. Сходил искупаться к ручью, натаскал валежника для ночного костра, внимательно изучил местность, на случай каких-либо неожиданностей. Когда стемнело, развел огонь и лег спать. Заснуть на голодный желудок было непросто, и я проворочался до полуночи на жестких камнях. Меня не покидало чувство, что за мной следят. Несколько раз я резко вскакивал и всматривался в темноту, стараясь заметить наблюдателя, но ничего не получалось. Вокруг все было тихо и спокойно. В конце концов, мне это надоело и я все-таки задремал, плюнув на всех отшельников этого мира.
Точно так же прошли еще два дня. Я голодал, спал, бродил без дела вокруг пещеры, снова спал. Попробовал ловить рыбу в ручье, но из этой затеи ничего не вышло. Ни тонкой бечевки, ни крючка у меня не было. Да и рыбы, судя по всему, в этом ручье от начала мира ничего живого не водилось. Есть хотелось так, что я уже начал поглядывать на коня, который за эти несколько дней, в отличие от меня, нагулял себе бока. Пожалуй, если старик не выползет из своей норы в ближайшее время, я могу и не устоять перед искушением.
А отшельник, как раз и не торопился выходить. Поначалу я думал, что из пещеры есть второй выход, облазил всю гору, но ничего похожего не нашел. Выход был только один, но он уже четвертый день был завален камнем. У него там должен быть целый склад провианта. Видать, долго готовился к осаде. Гнусный старикашка! Что ему стоит ответить на один вопрос? Я ведь не для себя стараюсь. Этот проклятый камень мне нужен лишь для того, чтобы успокоить дух отца и поймать Вара. Потом я отнесу его туда, где его оставили варварские боги, будь они неладны. Так почему бы не сказать, где найти этот амулет? Что от него, убудет, что ли?
Я решил подождать еще один день. Ровно один день. Ни секундой больше. Если послезавтра на рассвете старик не выйдет, я уйду. Отправлюсь в деревню за ценным пленником, а оттуда - в лагерь. Если, конечно, наши еще не выступили в поход. И не нарвались на армию германцев. Вот ведь дерьмо! Я сижу здесь без дела, а, может быть, в эту самую минуту ребята выстраиваются в боевой порядок. Обидно. И все из-за ополумевшего сморчка, потерявшего вместе с разумом и совесть.
Уснул я, размышляя о том, что сделаю с этим поганцем, когда он высунет свой длинный нос из пещеры. Если бы он мог читать мысли, то, наверное, помер бы от ужаса в своей вонючей норе.
Разбудило меня чье-то прикосновение. Я вскочил на ноги, готовый к драке. Из-под ног с сердитым стрекотом порскнула белка, которая, видно, и трогала меня за лицо. Забралась на камень и уставилась на меня. Мне показалось, что она ухмыляется. В эту минуту камень, загораживающий вход в пещеру, дрогнул и пополз в сторону. Я положил руку на рукоять меча.
Отшельник, не глядя на меня вышел из пещеры и потрусил за ближайший валун. Вскоре оттуда послышалось журчание. Судя по продолжительности, можно было подумать, что все эти дни он терпел. Если так, то он крепкий парень. Мочиться раз в неделю - это надо уметь.
Пока старик делал свои дела, я решил, что нужно отрезать ему пути к отступлению. Подошел к пещере и уселся, загородив вход. Теперь он пройдет туда только через мой труп.
Наконец, старик появился из-за валуна, на ходу поправляя свои обноски. Белка тут же спрыгнула с камня и взлетела ему на плечо. Вдвоем они направились ко мне. Отшельник остановился в двух шагах от меня, посмотрел на плывущие на нами облака, принюхался к чему-то, поморщился и спросил, глядя в сторону:
- Чего надо?
От волнения я даже забыл, что собирался задать ему хорошую трепку.
- Здравствуй, отшельник, - пробормотал я, переминаясь с ноги на ногу, как ученик перед строгим учителем. - Извини, что потревожил тебя...
- Надо чего? - все так же в сторону повторил старик.
- Я хотел... Мне нужно... Ты можешь сказать мне, где находится камень, который друиды называют Сердцем Леса?
Старик оттопырил нижнюю губу, почесал белку за ухом, как собаку, почесался сам и только после этого ответил:
- Ну могу.
Я аж подпрыгнул от радости и весь обратился в слух. Но старик молчал. Почесывался и молчал, не глядя на меня.
- Эй, - напомнил я о себе. - Почему ты молчишь?
- А что я должен говорить?
- Как это... где камень. Ты ведь сказал, что знаешь, где он.
- Ну знаю.
- Вот и скажи мне.
- Не хочу.
- Почему?
Старик, наконец, посмотрел на меня. Посмотрел оценивающе, будто я раб на рынке.
- Да мерзкий ты какой-то, - равнодушно ответил он и снова отвернулся.
Ну и ну! Вот так ответ! И за этим я сюда шел? Для этого похищал друида, для этого замарал руки пытками, для этого чуть от голода не подох? Только для того, чтобы какой-то покрывшийся от старости мхом сморчок сказал, что мерзкий?!
Я задохнулся от ярости. Рука сама вытащила из ножен меч. На старика это никакого впечатления не произвело. Он даже не посмотрел в мою сторону. Болтал в полголоса о чем-то со своей белкой, будто меня здесь и не было. Это окончательно вывело меня из себя.
Я шагнул вперед и попытался взять старика за плечо. Но он непостижимым образом оказался буквально на ладонь дальше, чем мне казалось. Рука схватила пустоту. Я повторил попытку. С тем же успехом. Старик вроде бы не шевелился. Стоял спокойно и разговаривал с белкой. Но каждый раз, когда я протягивал руку, он невесть как отодвигался от меня ровно настолько, чтобы я не мог до него дотянуться. Словно плыл по воздуху, почти не отрываясь от земли.
Минут через пять этой нелепой игры в догонялки, мой пыл иссяк. Я остановился и растерянно посмотрел на отшельника.
- Чего уставился? - неприязненно спросил он. - Мерзкий ты. Ничего не скажу. Пошел вон.
- Послушай, старик, - устало сказал я. - Мне позарез нужен этот камень. Не для себя. Честное слово. Как только найду одного человека, сразу же верну камень туда, откуда его взял мой отец. Клянусь. Скажи, пожалуйста, где найти Сердце Леса. Скажи и я уйду.
- А может, прямо сейчас уйдешь?
- Только после того, как ты мне ответишь.
- Ух ты! Такой молодой и такой нахальный, - обратился старик на греческом к белке. - Куда идет этот мир? Впрочем, если уж он так сильно хочет... Что ты готов сделать для того, чтобы узнать, где камень?
- Все.
- Все?
- Да.
Старик на секунду задумался.
- Тогда перегнись и поцелуй себя в зад, - сказал он.
И захихикал, негодяй. Это хихикание я уже слышал. Тогда, в ночном лесу. Интересно, кто швырял в меня шишки, он или белка? С нее станется... Я пообещал себе, что из ее шкуры сошью кошелек.
- Не испытывай моего терпения, отшельник, - мрачно сказал я. - Знаю, что ты могущественный маг, но если ты меня разозлишь, вся магия мира не поможет тебе.
- Если ты собираешься запугивать меня, убирайся из моего леса. Мне здесь такие дураки не нужны. Если я и открою кому-то тайну камня, то не безмозглому выскочке, размахивающему мечом.
Белка решила поддержать хозяина и запустила в меня шишкой. При этом повела себя совсем как человек. Взяла шишку передней лапой, присела на задние, широко размахнулась, прицелилась, закрыв один глаз, и швырнула шишку по всем правилам метательного боя. Старик захихикал, приветствуя меткий выстрел. А я подумал, что эта мохнатая тварь куда лучше смотрелась бы ободранной и на вертеле.
Проглотив слюну, я как можно спокойнее и почтительнее сказал:
- Хорошо. Прости меня. Я не буду больше угрожать тебе.
- Пошел вон.
- Не пойду. Я должен узнать, где камень.
- А-а-а... ну-ну, узнавай. Не буду мешать.
С этими словами старик направился к пещере. Он шел прямо на меня, даже не шел, а ковылял, но я почувствовал вдруг, что нет такой силы, которая была бы способна его остановить. Я молча посторонился, старик зашел в пещеру, и огромный валун, как и в прошлый раз сам собой закрыл вход.
Я опять остался один. Голодный, растерянный и, честно говоря, немного напуганный. Никогда прежде я не сталкивался ни с чем подобным. Старик был неимоверно силен. И для того, чтобы это доказать, ему не понадобилось насылать на меня каких-то чудовищ. Все было ясно и так. Мне с ним не совладать. Он может делать все, что захочет. Я же могу лишь уйти. Или терпеть, в надежде на то, что рано или поздно получу от него ответы на свои вопросы. Мой меч был сейчас так же бесполезен, как дырявая фляга в пустыне.
Так я и лег спать. Ничего не добившись, но поняв, что силой можно добиться далеко не всего, что тебе нужно. Иногда приходится подыскивать более действенное оружие, чем копье. В моем случае таким оружием было терпение. Я приготовился ждать столько, сколько нужно. Пусть даже придется сожрать коня.
К счастью, до этого дело не дошло. Меня разбудил старик. Просто подошел и пнул ногой по ребрам.
- Хватит спать, - вместо приветствия буркнул он. - У тебя сегодня много дел.
- Каких дел? - не понял я.
- Умойся для начала. И поешь. Силы тебе понадобятся.
Уговаривать меня не пришлось. Разведенная в воде мука грубого помола с кусочками непонятных грибов показалась мне амброзией. Старик с усмешкой следил за тем, как я хлебаю эту жижу.
- Хлопотное это дело амулеты-то искать, да? - спросил он. - Не поспишь толком и не поешь, верно? И ведь не знаешь даже толком, что найдешь. Может, вовсе тебе эта дрянь и не нужна...
- Ты о чем? - я отодвинул пустую миску, кое-как сработанную из древесной коры.
- Об амулетах... Ты вчера сказал, что готов сделать все, что угодно, лишь бы узнать, где находится Сердце Леса. Так?
Я нахмурился, полагая, что сейчас опять последует предложение поцеловать самого себя в задницу.
- Так.
- Ладно, посмотрим... Ты ведь сам понимаешь, что абы кому я такой секрет открыть не могу. Ты должен быть достоин этого знания. Терпения тебе не занимать, но этого мало. Негодяи тоже бывают терпеливыми.
- Не знаю, кто достоин... Но уж не всяко не Вар и не его прихвостень жрец.
- Как знать... Они, по крайней мере, знают, что они ищут и для чего ищут. А ты и сам толком не понимаешь, на что тебе этот камень.
- Почему не понимаю? Очень даже понимаю.
- Для того чтобы твой враг пришел за амулетом к тебе и ты смог его убить? Для того, что успокоить дух твоего отца? Или чтобы спасти мир от гибели?
- Ну да, для всего этого.
- Для всего - это значит ни для чего. Ты сам придумал себе спасительную соломинку и схватился за нее, не понимая, что по-прежнему тонешь...
- Я не понимаю тебя.
- С чего ты взял, что твой враг придет к тебе, если у тебя будет камень? Все это время он использовал других людей, чтобы заполучить камень. Почему он должен вдруг поступить иначе? Ты сам выдумал это... Дух отца. Ты ведь не говорил с ним об этом, хотя у тебя была возможность. Не он тебе сказал, что не успокоится, пока камень не вернется на свое место. А гибель мира? Ты поверил на слово человеку, который пытал тебя и готов был убить. И все из-за желания завладеть камнем. Ну не глупо ли?
- Подожди, ты хочешь сказать, что все это ложь?
- Какая сторона у монеты истинна, а какая ложна? - туманно сказал старик. - Сейчас я не могу открыть тебе всего. Ты должен пройти испытание. Если все получится, я открою тебе тайну камня. Если нет - она тебя уже не будет волновать.
- Почему?
- Потому что ты умрешь.
Старик погладил белку. Я молчал, переваривая услышанное. Смерть меня не пугала. Меня пугало то, что опять все оказалось намного сложнее, чем я думал. Видно, человеку никогда не понять эту жизнь. Каждый раз, когда кажется, что ты в одном шаге от разгадки, происходит нечто такое, что опять отбрасывает тебя на исходный рубеж. И приходится начинать все сначала, чтобы потом снова зайти в тупик. Нет, воевать куда проще.
- Ну так что, ты хочешь пройти испытание? Повторю условия: сделаешь все правильно - выживешь и узнаешь, где камень и что с ним делать, ошибешься хоть раз - умрешь. И не самой приятной смертью. Выбирай. У тебя есть возможность уйти. Если, конечно, сможешь выбраться из этого леса.
- Сюда-то пройти смог.
- Это потому что я тебе помогал.
- Помогал? Зачем?
- Отвечу. После испытания.
- А что нужно делать?
- Нужно просто решить, хочешь ли ты ввязываться в это дело.
- Я и так по уши в нем.
- Ты в человеческих делах по уши. А здесь замешаны такие силы, по сравнению с которыми силы всех ваших богов вместе взятых - легкое дуновение ветерка. Вот с ними-то тебе и предстоит столкнуться, если решишься. Думай. Я не тороплю.
- Нечего мне раздумывать. Я столько прошел, что поворачивать назад уже поздно. Согласен я на твое испытание, старик. Мне терять нечего.
Старик посмотрел на меня внимательно, коротко вздохнул и встал. Белка спрыгнула с его плеча и нырнула в дальний самый темный угол пещеры.
- Что ж, это твой выбор. Готовься, римлянин.

* * *
Ждать пришлось до вечера. Весь день я не видел старика. Он ушел куда-то, сказав, чтобы я не выходил из пещеры до его возвращения и не вздумал подглядывать за ним. За мной присматривала белка. Стоило мне подойти к выходу, она начинала тревожно стрекотать. Я почему-то был уверен, что отшельник прекрасно знает, чем я занимаюсь. И белка играет в этом не последнюю роль. Так что раздражать тварь не стал. Улегся на охапку прелой соломы и принялся ждать испытания.
Мне было немного смешно. Ну какое испытание может придумать старик? Чем он может меня удивить? Меня, повидавшего столько, что хватит этому отшельнику на три жизни. Лавина тяжелой парфянской конницы, стремительно накатывающаяся на железного ежа когорты; обстрел такой плотный, что на сверкающие доспехи легиона набегает тень даже в самый безоблачный день; боевые слоны, способные насадить на каждый бивень трех человек и после этого вытоптать половину центурии; строй полуголых варваров, сковавших свои щиты цепями, чтобы не разорвать линию; города, в которых вырезаны даже собаки и кошки... Да много чего можно припомнить. И после всего этого он хочет меня еще как-то испытать. Ну не смешно ли?
Отшельник появился, когда тревожно-багровое солнце коснулось верхушек елей. Казалось, те сами вот-вот вспыхнут от этого прикосновения.
- Пора, - сухо сказал старик.
Мы вышли из пещеры. В руках отшельник держал грубый глиняный горшок, от котого шел легкий парок.
- Выпей это, - он протянул горшок мне.
Я заглянул внутрь. Там дымилось какое-то мутно-зеленое варево с островками плесени. Даже смотреть-то было противно, не то что пить. Но делать было нечего, сам вызвался. Я задержал дыхание и залпом выпил отвар. Зубы заломило от холода, будто я набрал в рот пригоршню снега. Зато внутри стало горячо-горячо, аж слезы выступили. Ну и пойло!
- Теперь сядь, - приказал старик.
Я послушно опустился на камень. Отшельник плотно завязал мне глаза . Интересно, а это зачем? Я вдруг подумал, что ведь ничего о нем толком и не знаю. А ну как он тоже в прислужниках Вара? Сейчас заведет в засаду, где давно уже поджидают варвары. А я буду уверен, что это испытание.
- Вставай, - услышал я голос отшельника. - Иди за мной. Слушай шаги. Никуда не сворачивай, иначе погибнешь. Будь очень внимателен. Не ошибись. И не болтай. Ни слова, пока я не разрешу. Ты понял?
Я кивнул.
- И не пытайся снять повязку. Если, конечно, хочешь жить. Помни, один взгляд - и тебя ждет смерть. А может, и кое-что похуже... Ты хорошо меня понял?
Я снова кивнул.
- Ну пошли.
И мы двинулись куда-то. Я весь обратился в слух. Так и хотелось схватиться за идущего впереди старика. Один раз я так и сделал, но в мою руку тут же словно воткнули десяток раскаленных игл. Не знаю, то это было. Подозреваю - белка. Она не упускала ни малейшей возможности насолить мне. После этого решил надеяться только на уши. Хотя с непривычки было сложновато. К тому же, судя по всему, мы не спускались на равнину, а шли по горам, где хватало обрывов и узких тропок над пропастью. Один неосторожный шаг - и превратишься в кровавую лепешку. Я то и дело наступал старику на пятки, что вызывало у него сначала смех, потом раздражение. Но уж лучше пусть он на меня поворчит за мою неловкость, чем я ловко свалюсь со скалы.
Шли мы долго. Очень долго. Спускались, поднимались, петляли. По моим подсчетам уже давно прошли всю гору вдоль и поперек. Но старик и не думал останавливаться. Причем, шагал он так же легко, как в самом начале путешествия. В то время как я, прошагавший не одну сотню миль в полном походном снаряжении, чуть ли не валился с ног. Может, потому что идти приходилось вслепую.
Когда я уже подумал, что конца этому пути не будет, шаги впереди внезапно стихли. Я остановился как вкопанный. Появилось непреодолимое желание протянуть руку и коснуться старика, чтобы убедиться, что он еще здесь. С трудом удержался. Не из-за белки. Просто не хотелось показывать, что я волнуюсь.
- Сними повязку, - раздался голос отшельника.
Я облегченно вздохнул и начал снимать повязку. Ослепительный свет резанул так, что мне пришлось опять зажмуриться. Странно, когда мы вышли из пещеры, был вечер. Неужели мы шли всю ночь? Да нет, не может быть. Наш путь длился часа три, не больше. Но если так, сейчас должна быть полночь.
Осторожно я приоткрыл глаза. Постепенно они привыкли к свету, и я смог оглядеться. Лучше бы я этого не делал.
Со всех сторон меня окружали лишь горы и бездонное ярко-синее небо. Солнце стояло в зените. Но напугало меня, конечно же, не это.
Прямо передо мной, в одном шаге, разверзлась чудовищная пропасть, по дну которой с отдаленным ревом неслась вся в пене небольшая норовистая река. Стоило мне только заглянуть в нее, голова закружилась и я отпрянул назад, пребольно ударившись головой о камень. Я обернулся. Сзади возвышалась отвесная скала. Вот, где я оказался. С одной стороны - пропасть, с другой - стена. И между ними я на крошечной площадке, не шире двух шагов. Старика рядом не было, хотя я мог поклясться, что он был на расстоянии вытянутой руки, когда сказал мне снять повязку.
Через бездну перекинут мостик, если так можно назвать жердь толщиной в руку мужчины. На глаз я определил, что противоположный край пропасти в двадцати сдвоенных шагах. Середина жерди прогибалась под собственной тяжестью.
Я огляделся, пытаясь понять, как же смог пройти сюда. Единственная возможность - спуститься сверху. Но только на веревке. Стена была абсолютно гладкой, зацепиться не за что. Так что кто-то должен был обвязать меня веревкой и спустить вниз. Тем не менее, я отлично помнил, что никто никуда меня не спускал. Мы просто шли со стариком, он впереди, я в одном шаге позади. Были на пути и подъемы и спуски, но не крутые. Но ведь не по этой же жердочке я прошел с завязанными глазами? Такое попросту невозможно. Я бы сорвался вниз не сделав и шагу. По ней и с открытыми-то глазами не пройдешь...
Выходит, или глазам своим не верить, или памяти. Но ни то, ни другое меня ни разу не подводило. Так что, скорее всего, дело в отшельнике. Только он мог вытворить такое. Уж не знаю, как ему удалось, но обычная невысокая гора с довольно пологими склонами превратилась за одну ночь в неприступную скалу. Кстати, еще и ночь... Не мог же я не заметить, что прошло столько времени. Или тоже старик? Неужели он может повелевать не только горами, но и временем? Если так, то мне очень повезло, что я не бросился тогда на него с мечом. Представляю, что бы он сделал со мной...
Однако, разобраться, почему все так вышло, можно будет потом. А сейчас необходимо придумать, что же делать. Я с трудом заставил себя отлепиться от стены и глянуть вниз. Дно пропасти было скрыто плотным туманом. Впечатление такое, будто я смотрел на облака сверху вниз. Уж не Олимп ли это? Вот как явится сейчас, например, Марс и спросит, что это римский центурион делает на горе богов... Действительно, что я здесь делаю? Испытание? Так в чем же оно заключается?
И тут на противоположном краю пропасти появился старик. Он вышел из-за скалы, деловито поправляя одежду. Что-то мне это напомнило...
- Ну как ты? - крикнул он, и его голос отозвался многократным эхом.
Сверху скатился камешек и упал мне точно на макушку. От неожиданности я пошатнулся и чуть не полетел вниз. В последний момент сумел удержать равновесие и прижался к стене. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я облизнул пересохшие губы и пообещал себе, что никакая сила больше меня от скалы не оторвет.
- Чего молчишь? - старик уселся на самый край обрыва и свесил ноги.
При взгляде на это у меня закружилась голова. Старик же сидел, болтал ногами, как маленький ребенок и не спускал с меня глаз. Ждал, что я отвечу.
- Я в порядке! - крикнул я. Мне хотелось верить, что отшельник не услышал, как дрогнул мой голос. - Где мы? И почему сейчас день?
- А сам-то как думаешь, где мы? Что много предположений?
- Ну... Горы какие-то...
- Вот видишь, сам все знаешь. Зачем спрашивать? Поболтать ты любишь, я смотрю.
- А почему день?
- Ночь закончилась!
- Когда?
- Еще утром!
- Я не об этом...
- Не слышу? - старик приставил ладонь к уху и подался вперед.
У меня сжалось сердце. Казалось, наклонись он на волос дальше и все будет кончено. Но разумеется, он наклонился ровно настолько, насколько было нужно. Чего-чего, а храбрости этому сморчку не занимать.
- Я говорю, странно, что сейчас день. Мы шли не так долго!
- Я не слышу тебя. Ты слишком далеко. Иди сюда и повтори свой вопрос.
Хорошая шутка. Да за все золото мира я не ступил бы на этот мостик.
- Чего стоишь? Иди ко мне! - крикнул старик.
- Нет!
- Почему?
Нет уж, признаваться, что у меня поджилки трясутся при одной мысли о бездне, разверзшейся у меня ног, я не буду. Еще не хватало! Никто никогда не слышал от меня, что мне страшно. И на этот раз не услышит.
- Да вопрос не очень важный! - ответил я. - Пустяк, а не вопрос. Лень из-за такой ерунды тащиться куда-то.
- Так и будешь там стоять?
- Постою пока. Мы ведь не торопимся?
- Ты - нет. А я спешу. И так с тобой столько времени потерял. Пора домой. Дел-то невпроворот!
Старик легко поднялся и плюнул в пропасть.
- Не засиживайся тут. А то замерзнешь. По ночам здесь прохладно.
Он развернулся и зашагал прочь от пропасти. Прочь от меня.
- Эй! - завопил я. - Подожди! Не уходи!
Старик остановился:
- Я не собираюсь разговаривать с тобой через эту канаву. Была охота глотку драть! Хочешь поговорить - иди сюда.
- Не могу!
- Почему?
- Эта соломинка меня не выдержит!
- С чего ты взял?
- Вижу.
- Если бы все было на самом деле таким, каким мы его видим, жизнь была бы нам не нужна.
- Это почему?
- Жизнь - есть познание. А что ты будешь познавать, если сразу видишь суть предмета? Тебе станет скучно жить в таком мире через день.
- Но эта деревяшка точно не выдержит. Она вот-вот сама по себе сломается!
- Может, попробуешь? Или предпочитаешь провести остаток дней на этой дурацкой скале? Крылья-то у тебя не вырастут! Познай этот мост. Познай пропасть. Познай себя. Иначе, для чего ты живешь?
Вступать в философские споры я не хотел. Не самое подходящее место для ученых бесед. Единственное, чего я хотел - убраться как можно дальше от этих скал. Я был уверен, что до конца жизни буду обходить за много миль любые горы и холмы. А вместе с ними - овраги, канавы и ямы.
Старик же, похоже, развлекался вовсю.
- Тебе страшно? Признай это. Признаешь - половину дела сделаешь. Подумай вот о чем: ты часто побеждал других. Так победи хоть раз самого себя. Сейчас у тебя один враг - ты сам. Будь эта жердь перекинута через канаву глубиной в локоть, ты не задумываясь прошел бы по ней. Так почему медлишь сейчас? Тебя останавливает не пропасть. Тебя останавливает страх.
- Это и есть твое испытание?
- Да. Пройдешь по этому мосту - узнаешь, где камень. Не этого ли ты хотел? Насколько я помню, ты говорил, что сделаешь все, лишь бы заполучить Сердце Леса. Неужели ты думаешь, что самый могущественный в мире амулет дастся в руки, кому ни попадя? Докажи, что ты достоин его.
Он знал, что сказать. Значит, вот оно - испытание. Только стоит ли того камень? Если я погибну, из-за него, мне уже никогда не отомстить за отца. Не спасти Куколку. Не... Да много чего "не". Но ведь я сам согласился на испытание. Сам, никто меня не вынуждал. И я был предупрежден, что оно может стоить мне жизни. Так почему же я пытаюсь врасти в скалу? Неужели я испугался смерти? Нет. Я ни разу не дрогнул, идя в атаку. Ни разу не спрятался за чью-нибудь спину. Ни разу не отступил с поля боя без команды. Я всегда дрался до конца, не считая врагов и не жалея себя. В чем же дело? Может быть, за годы войн я успел привыкнуть к мысли о возможной гибели в бою? Я слышал, что многие пехотинцы, покрытые шрамами ветераны, боятся вступать в бой на коне. Им кажется, что так их очень легко убить - ведь всадник отличная мишень. В то же время кавалеристы чувствуют себя неуютно без лошади - исчезает преимущество в массе и скорости, впечатление такое, что ты стал в три раза меньше. Каждый привыкает к мысли о той смерти, которая для него более вероятна. А другая, незнакомая смерть страшит. Выходит, моя смелость - это просто привычка к опасности. Причем к определенной опасности. На поле боя я храбрец, а перед пропастью - трус. Как ни горько признать это... И я готов отказаться от своей цели только из-за страха.
Так дело не пойдет. Есть вещи и поважнее моей жизни. Долг. Долг перед отцом и самим собой. Долг перед Куколкой, перед Марком Кривым, перед Быком, перед ребятами, которые попадут в мясорубку, если я не успею вовремя предупредить их о готовящемся сопротивлении. Неужто такая уж я дорожу своей жизнью, что готов предать всех и вся ради нее?
Как бы не так! Если я сейчас отступлю, остаток дней проведу презирая себя. Уж лучше умереть с чистой совестью, чем жить с замаранной.
- Ну так что, будешь жить там? - крикнул отшельник.
- Нет! Я иду к тебе!
- Ты делаешь это ради камня?
- Ради самого себя!
Я посмотрел на жердь. Она мелко дрожала. Будто не могла дождаться, когда же сбросит меня вниз. Ну и пусть. Она может увидеть в моих глазах сожаление. Но не страх.
Осторожно я сделал шаг вперед. Пропасть мгновенно разрослась до размеров океана. Я не видел противоположного края. Я видел только бездну. Бездну и тонкую деревяшку, уходящую в никуда.
Словно во сне я ступил на мост. И вдруг стих ветер, смолк шум бегущей по дну ущелья реки. От наступившей внезапно тишины заложило уши. Я слышал лишь тихое поскрипывание жерди и шкрябание подбитых гвоздями подошв по отполированному до блеска дереву.
Под ноги я не смотрел. Это было бесполезно. Как только я отошел на шаг от края, сразу понял, что до конца моста мне не дойти. Невозможно. Мост пружинил под ногами, раскачивался вверх-вниз, прогибался даже здесь, в самом начале. На середине он просто сбросит меня. Или сломается. Смотри не смотри - все равно ничего не сделаешь, когда упругое дерево вдруг подкинет вверх, а потом уйдет из-под ног. Поэтому я смотрел на старика. Тот тоже не сводил с меня глаз, будто хотел удержать меня одним взглядом от падения.
Пять шагов, десять, пятнадцать... Мост прогнулся, как туго натянутый лук, и дрожал от напряжения, будто собрал последние силы, чтобы не сломаться. Я чудом сохранял равновесие, раскинув руки в стороны.
Мне удалось дойти до середины моста, прежде чем под ногой раздался тихий треск. Я замер и уставился на старика. Тот тоже застыл, как статуя, буравя меня взглядом. В его глазах не было ни страха, ни волнения, ни радости, ни вины - только напряженное ожидание. Он словно ждал, что я предприму теперь, когда смерть протянула руку и почти коснулась моего лица.
Я сделал еще один крошечный шажок. На этот раз треск был более уверенным - мост вел себя, как строй воинов, который пытается сдержать натиск превосходящего по силам противника. Так всегда и бывает. Сначала строй начинает прогибаться под напором врага, потом в самом слабом месте появляется крошечная трещинка, которая ширится, растет, сначала почти незаметно, затем все быстрее и быстрее... Пока, наконец, не наступит миг, когда сопротивляться, выдерживая этот чудовищный напор, уже невозможно. И тогда вдруг, в один момент, казавшийся нерушимым строй вдруг с оглушительным треском разваливается, как запруда под давлением разлившейся, набравшей небывалую силу весенней реки.
То же самое сейчас происходило и с мостом. Задние ряды еще пытались устоять, отчаянно подпирали щитами стоящих впереди товарищей, но враг был слишком силен. Пройдет еще несколько секунд и все будет кончено. Даже самый стойкий солдат может лишь умереть, если не желает отступать. Но выиграть битву он не в состоянии.
Я знал, что следующий шаг будет последним. Мост уже не трещал - стонал под невыносимой тяжестью. Я представил себе, как ломаются, рвутся тончайшие волоконца, обессилев в этой неравной схватке.
Прежде чем передвинуть ногу, я бросил взгляд на старика. Его губы его беззвучно шевелились, глаза были полуприкрыты, но я видел, что глазные яблоки вращаются с бешенной скоростью. Я поставил ногу вперед и медленно перенес на нее тяжесть тела. Мост резко просел с оглушительным треском, я покачнулся, нелепо взмахнув руками, но не в силах отвести взгляд от побелевшего покрытого потом лица старика. В этот момент глаза его открылись и лицо его неожиданно приблизилось почти вплотную, я видел даже пучки седых волос, растущих из крючковатого носа, видел каждую морщину, выцветшие ресницы... Время словно замерло... Мир перестал существовать. Остались только бездонные черные глаза старого мага, пристально глядевшие куда-то внутрь меня.
- Что ты скажешь перед лицом смерти? - требовательно спросил старик.
- Это не смерть, - сказал я. - Это моя победа.
И тут опора ушла у меня из-под ног, в лицо жестко и холодно ударил ветер, а уши резанул рев приближающегося с бешеной скоростью горного ручья.

* * *
В темноте было уютно и очень спокойно, настолько спокойно, что хотелось плакать от счастья. Наверное, так себя чувствует плод в чреве матери. Я не чувствовал своего тела. Оно перестало существовать. Но мне было нисколько его не жаль. Наоборот, я был рад, что теперь лишен этой оболочки, причиняющей столько неудобств и страданий.
В этой темноте не было ни времени, ни пространства. Даже и темноты не было, просто это единственное слово, с помощью которого я мог как-то определить то, что окружало меня. Ведь сама по себе темнота существовать не может. Для того, чтобы она появилась нужен свет. А уж света там, где я находился, точно не было. А значит, не было и темноты. Но что-то было? Пожалуй, только мое сознание. Похоже, оно и заполняло собой все пространство, расширившись вдруг до бесконечности.
"Я мертв, - подумал я. - Мое окровавленное истерзанное камнями тело лежит на дне пропасти, и кровь быстро уносится стремительным ручьем, чтобы где-то там внизу оросить поля. А сам я здесь. В пустоте. Или пустота во мне..." Такие вот вычурные слова приходили мне на ум. Наверное, после смерти все становятся поэтами...
Но мысль о смерти не огорчила меня. Чего огорчаться, если так хорошо здесь? Так мирно, тихо, спокойно. Никаких волнений и тревог, обманутых надежд и огорчений, разочарований и боли... Мне определенно тут нравилось.
Не знаю, сколько я наслаждался этим состоянием. Ведь времени как такового здесь не было. Миг был равен вечности, а вечность - мигу. Но постепенно чувство умиротворения, какого я не испытывал ни разу, вспугнул какой-то посторонний звук. Хотя, откуда могли взяться здесь звуки?
Настойчивый, тревожный, он был похож на гулкие далекие удары огромного барабана.
Барабан постепенно приближался. И чем ближе он становился, тем более странными, неуместными здесь, казались его удары.
А потом словно кто-то выдернул у меня из ушей затычки. И то, что я принимал за глухое "бам-бам-бам", оказалось на самом деле человеческим голосом. Голос обращался ко мне. Вскоре я разобрал слова:
- Ну хватит уже! Не собрался же ты проспать весь день!
Глаза открылись сами собой, и в них ударил свет...
Я сидел на камне перед входом в до боли знакомую пещеру отшельника. Сам старик сидел рядом на земле, скрестив ноги, и кормил чем-то с ладони белку.
- Ну, наконец-то! - воскликнул он, увидев, что я бестолково верчу головой, силясь понять, как оказался здесь. - Я уж думал, что до вечера с тобой тут проторчу.
- Как? - прохрипел я, с трудом разлепив пересохшие губы. - А разве... Разве я не умер?
Старик что-то буркнул белке, и та стремительно прыгнув мне на плечо, тяпнула меня своими острыми зубками за ухо. Я вскрикнул и закрыл уши. Поднес ладонь к лицу. На ней алели капельки крови. Довольная собой белка уже пристроилась у ноги старика и вернулась к прерванной трапезе.
- Ну как? Жив?
- Кажется, да... Но я ничего не понимаю. Я же упал... Мост, пропасть... Я что, удачно приземлился?
- Ну, можно сказать и так. Аккурат своим костлявым задом на этот камень. Причем сразу после того, как выпил отвар.
- Не понял?
- Разумеется. Ты вообще ничего не можешь понять с первого раза, я это уже заметил, - проворчал старик.
- Хочешь сказать, что я никуда не падал?
- Вот-вот. Хотя, с какой стороны посмотреть... Если с моей - то ты просидел истуканом всю ночь и половину дня на этом самом камне. А если с твоей - ты был у той пропасти и шагал по мосту.
- Ничего не понимаю, - растерянно оглядел себя. Целехонек.
- Еще бы! Таких тупых как ты еще поискать... Ну да ладно. Испытание ты прошел, как ни удивительно. А значит, я должен сдержать свое обещание.
Он сунул руку за пазуху, вытащил оттуда небольшой сверток и бросил мне:
- Держи.
Мне на колени упало что-то очень тяжелое, несмотря на свой малый размер, завернутое в грязную засаленную тряпку. Старик не обращая больше на меня внимания, заговорил о чем-то с белкой. Та кивала головой, словно понимала его.
Я осторожно размотал тряпицу и застыл с выпученными глазами.
На моей ладони лежал полупрозрачный, гладкий как яйцо камень. Внутри, в самой его глубине, трепыхался, как пойманный мотылек, крошечный ярко-красный огонек. Время от времени огонек вспыхивал особенно ярко, словно кто-то раздувал его, и тогда камень заливался целиком ровным красноватым светом. Зрелище было настолько необычным и красивым, что я забыл обо всем на свете. Казалось, можно всю жизнь смотреть на этот камень и ни разу не заскучать...
Я глубоко вздохнул и заставил себя оторваться от камня:
- Это... Это и есть Сердце Леса?
- Оно, - кивнул старик. - Занятная штука, да? А если сунуть его в огонь, пламя приобретает золотистый оттенок. Потом покажу. И в реке он не тонет...
- Ты бросал его в реку?!
- Ну да, а что такого?
- Зачем?
- Интересно было. Мне тут, знаешь ли, иногда бывает скучновато. А так все какое-то развлечение... Да ты не бойся. Я его даже не поцарапал.
- Но это же такой могущественный талисман... Как он вообще попал к тебе?
- Да ты и сам знаешь. Мне принес его твой отец.
- Отец? Он был здесь?
- Слушай, тебе что, доставляет удовольствие слушать собственный голос? Сам подумай, если твой отец принес мне этот камень, как он мог не побывать здесь? Ну что за тупость! - старик раздраженно пнул камешек.
- Извини, извини... Так вот выходит зачем он отправился в земли германцев... Откуда же он узнал о тебе?
- От хранителя камня. Там, в священной роще кельтов, где хранился амулет, ваши солдаты натворили бед. Офицер, который командовал тем отрядом страшными пытками вырвал у хранителя секрет камня... Ну и присвоил его. Твой отец должен был сжечь тела замученных друидов... Но один из них, самый старший, оказался еще жив и шепнул твоему старику кое-что. Гней Валерй, дождавшись подходящего момента, силой отнял у своего командира этот камень. В лагере солдаты не выдали старого центуриона, но нарушение присяги легло на него темным пятном. Он ушел в отставку при первой же возможности. И направился сюда, ко мне, чтобы отдать на хранение камень, как и завещал ему хранитель... Во всяком случае, так он мне все рассказал, когда был здесь. Кстати, он был куда сообразительнее тебя. Не переспрашивал по десять раз очевидные вещи. Теперь камень твой. Раз уж ты справился...
- И что я теперь должен с ним делать?
- А что хочешь.
- То есть как?
- Да вот так. Друиды владеют этим камнем многие сотни лет. И за это время его подлинная история обросла таким количеством небылиц, что сейчас уже никто не знает правды. Разве что я. Да и то потому что вовремя ушел от людей... Благодаря этому я смог, наконец, увидеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими их делают слова и мысли людей. Этот амулет - просто красивый камень. Другие верят в его могущество лишь потому, что легче поверить в силу какого-то камня, чем в свою собственную. И рассчитывать на что-то проще, чем на самого себя. Красивая сказка для слабых духом. Только слабый ищет поддержку. Волшебный амулет, единомышленников, оружие, веру, учителя... Сильному вся эта чепуха без надобности. Он сам себе и волшебный амулет, и единомышленник, и вера, и учитель. Понимаешь?
- Не очень... Что же, он совершенно никакой силой не обладает?
- Не совсем так. Это вроде того моста, на котором ты чуть в штаны не наложил. Поверил в то, что мост существует, пошел по нему и грохнулся. Не поверил бы - понял, что сидишь в полной безопасности на камешке. Так и камень. Тому, кто в него верит, он и правда, способен помочь достигнуть какой-то цели. Но не благодаря своей силе, а лишь благодаря вере в его силу. Потому и владеть им может лишь тот, кто верит только в себя, и плевать хотел на все амулеты. От других его лучше держать подальше. Чем и занимались хранители...
- А как же мир? Жрец говорил, что мир погибнет, если камень не вернется на место? Если в нем нет никакой магической силы, как он может угрожать миру?
- Не он угрожает, а глупец, держащий его в руках и верящий в свою непобедимость. Я же говорю - вера с собственную силу делает больше дел, чем сама сила.
- Значит, я могу оставить его у себя?
- Можешь. Но не советую. Пользы от него никакой, а вреда много. Твой отец из-за него погиб, например. Всегда найдется глупец, который постарается завладеть этим камнем. Если не хочешь неприятностей - припрячь его. И забудь, где он лежит.
- А если я оставлю его у тебя?
- Нет уж. Мне ни к чему лишние гости. Хорошо еще люди верят в то, что я великий маг и никого не подпускаю к себе... Хоть немного, да побаиваются. Но если бы ты знал, чего мне стоило создать такое впечатление о себе! Умаялся силки расставлять да волчьи ямы рыть... Словом, бери-ка амулет себе. И сам решай, что будешь с ним делать. Я хочу остаток дней провести в покое.
- Что же, выходит, и ты не великий маг? И здесь обман?!
- Ну... Как тебе сказать... Кое-что я, конечно, могу... Есть у меня несколько трюков. Но раздули из этого... Сам себя побаиваться начинаю, - старик рассмеялся. - Вся сила и магия вот здесь - он постучал кулаком по груди, - И здесь, - он постучал по лбу. - Остальное нужно лишь дуракам и трусам.
- Вот еще вопрос, - вспомнил я. - А дух моего отца? Жрец сказал, что тот неспокоен, пока камень не на своем месте. Это правда?
- Каждая история должна иметь свой конец, - туманно ответил старик. - Все узлы должны быть развязаны. Все дороги должны привести куда-то. Пока этого не случилось, покоя нет ни мертвым, ни живым. Но вся хитрость в том, что угадать, каким должен быть конец, мы не можем. Начало всегда известно, конец скрыт во мраке. Делай то, что считаешь нужным.
Мы замолчали. Я не знал, что бы еще спросить. Знал, что должен выяснить еще много чего, но в голове не было ни одной мысли. Слишком уж неожиданным было все, что я услышал от старика. Надо было это переварить, прежде чем идти дальше.
И все-таки я был разочарован. Столько сил, столько жизней... И все из-за простого камня, пусть и очень красивого. Я посмотрел на амулет. Словно в ответ, огонек внутри него ярко полыхнул и замерцал, забился, как настоящее сердце.
Глава 7
Старика я покинул на рассвете. Прощание было коротким. Белка помахала мне лапой, старик же не сказал ни слова, только коротко кивнул.
Я ехал уже знакомой тропой. Скоро должны были начаться болота. За ними будет излучина реки. А там уже недалеко до деревни германцев. Одно важное дело я сделал, но осталось еще кое-что. Куколка и германский старейшина. Без них вернуться к своим я не мог.
Но планы, которые строят смертные, ничего не значат для богов. В этом я убедился, когда тропу неожиданно перегородил ствол поваленного дерева. И если бы только это! Едва я остановился, чтобы спешиться, кусты с шорохом раздвинулись и на тропинку вышел... Убитый в том бою с восставшими паннонцами гигант-фракиец. Скилас, которого его хозяин Оппий Вар похоронил много лет назад. Смерть пошла фракийцу на пользу. Он, кажется, стал еще больше, сытое довольное лицо, покрытое шрамами, лоснилось, на налитых силой плечах кольчуга казалась тонким пергаментом.
- Ну, здравствуй, римлянин. Давненько не виделись, - добродушно сказал здоровяк, не снимая, однако, руку с рукояти меча.
- Здравствуй и ты. Хотя не знаю, могут ли духи здравствовать.
Фракиец расхохотался.
- Хорошая шутка! Далеко собрался, римлянин?
- Да есть одно дельце.
- И какое же?
- А ты не слишком любопытен для покойника?
- Да ладно тебе. Не такой уж я и покойник.
- Твой хозяин Вар сказал, что ты погиб тогда, у осажденного форта.
- Он мне не хозяин. Я не раб, римлянин. Если хочешь, я просто его помощник. Ну а что до моей геройской гибели... Я и сам думал, что умер, когда очнулся под грудой тел. Меня кинули в общую могилу, куда стащили всех убитых легионеров. И закопали. Невеселое, доложу я тебе, дело - прийти в себя под землей, да еще в такой компании. Однако, как сам видишь, мне все-таки удалось выбраться. Живучий я, - пояснил фракиец. - Да и везучий... Ну а ты как? Нашел, что хотел?
Я молча посмотрел в глаза фракийцу. Тот с ухмылкой теребил рукоять меча. Я понял, что он прекрасно знает о моем визите к старику. И давно поджидает меня на этой тропинке. Не по своей воле, конечно. Его прислал Вар. Непонятно только, почему тот сам не появился, а доверил такое ответственное дело туповатому наемнику.
- Тебе-то что?
- Ну как что... Хочу попросить у тебя эту безделушку на время. Так сказать, взаймы, - он снова хохотнул.
- Даже не надейся.
- Римлянин, мы с тобой сражались бок о бок в свое время. Я не хотел бы тебя убивать. Давай решим все по-хорошему. Ты отдаешь мне то, что получил у отшельника, и отправляешься спокойно дальше.
- Не думаю, что это хорошая мысль, фракиец. Камня ты не дождешься.
- Значит, все же хочешь задать работу Либитине? У нее и без тебя хватает дел, римлянин. Подумай как следует.
Едва он сказал это, кусты снова зашевелились, и на тропу, один за другим вышло еще человек пять. Все в добротных доспехах и вооружены до зубов. Опытные вояки, это сразу было видно по тому, как они двигаются и по глазам. Ребята быстро взяли меня в кольцо, встав так, чтобы не мешать друг другу, если дело дойдет до схватки. Отлично спланированная и устроенная засада.
Фракиец вопросительно посмотрел на меня:
- Ну, что теперь скажешь?
Я понял, что шансов у меня немного. Против шестерых отборных бойцов в открытом бою устоять трудно. Тем более, что на мне не было ни панциря, ни шлема... Я был уверен, что пока нахожусь в пределах владений отшельника, я в полной безопасности. Вот и ехал, как на прогулке. Глупец.
- Чего замолчал? С нами тебе не совладать. Только погибнешь зазря. Отдай камень и иди на все четыре стороны.
- Нет, Скилас, - устало покачал я головой. - Если камень так тебе нужен, возьми его сам.
- И охота тебе умирать в такой замечательный день? - спросил фракиец, обнажая меч. Его примеру последовали и остальные.
- Этот день хорош для того, чтобы умереть. Так же как и другой любой, - ответил я.
Единственным моим союзником в этом бою была неожиданность. Без доспехов я был быстрее, чем любой из противников. Нужно было воспользоваться этим. И еще был отшельник. Вернее некоторые из его ловушек, о которых он мне рассказал перед тем, как отпустить меня. Эти ловушки могут сослужить неплохую службу. Если удастся заманить в них наемников.
Признаться, я не слишком надеялся на победу. Но на том мосту я понял, что иногда смерть может стать победой. А значит, я в любом случае не в проигрыше.

* * *
Первым же броском мне нужно было во что бы то ни стало прорвать кольцо. И я пошел на хитрость. Выхватив меч, я нырнул вниз, подрубая ноги одному из наемников и в кувырке вылетел из окружения. Они не ожидали от меня такой прыти и подарили несколько драгоценных мгновений. Я вскочил и понесся к пещере отшельника. С разъяренными криками наемники бросились за мной. Этого я и хотел.
Без доспехов я бежал быстрее самого шустрого из них. Но полагаться только на ноги я не мог. Куда бежать? К пещере? Просить убежища у старика? Это значило навести на него головорезов Вара. А эти парни не станут вступать в разговоры с мирным отшельником. В том же, что у него хватит сил справиться со всеми, я сомневался. Шестеро - не один, тут одной магией не отделаешься. Значит, придется сделать большой круг по лесу, выбежать обратно на тропу, вскочить в седло и скакать во весь дух на болота. Но, во-первых, наверняка раненый наемник, которому я лишь поцарапал ногу остался рядом с конем, поджидать меня, а, во-вторых, по болотам галопом не поскачешь - враз собьешься с тропки и угодишь в трясину. Да и не дадут они мне столько времени. Хоть и медленнее они бежали, но не настолько, чтобы я смог далеко уйти. Выход один - прибегнуть к старому доброму трюку...
Я прибавил ходу, оторвавшись еще шагов на десять, и слетел с тропинки. Теперь приходилось бежать медленнее, петляя между деревьями, но и наемникам стало потяжелее. Одно дело уворачиваться от веток в одной тунике, и другое - перепрыгивать ямы и пни в доспехах. Ребята, правда, были выносливые. Как я ни старался, увеличить разрыв не получалось. Зато мне удалось другое - преследователи растянулись. На плечах у меня сидел самый быстрый из них. За ним, шагах в двадцати тяжело топал следующий, за тем еще парочка. Самые медленные отстали шагов на сто, если не больше. Нужно было начинать.
Выбрав подходящий момент, когда преследователь вдруг исчез за оставшимися позади меня кустами, я резко остановился и, присев, развернулся, выбрасывая руку с мечом навстречу наемнику. Увидел он меня слишком поздно. Пытаясь затормозить, он потерял равновесие и чуть не ухнул вперед. Падение остановил мой меч, легко вошедший прямо под кожаную, усеянную бронзовыми бляшками, куртку наемника. Один готов. Он даже не успел понять, что к чему. Ну что ж, отправляйся к Орку, приятель, там тебе самое место. Но уже совсем рядом раздавалось пыхтение следующего охотника. Я сорвался с места.
Второго прикончила ловушка старика. Сам я чудом заметил в высокой траве тонкую веревку и в последний момент успел перепрыгнуть ее. Наемнику повезло меньше. Словно дверь, сплетенная из тонких веток и усеянная отравленными шипами, захлопнулась, отделившись вдруг от одного из деревьев. Она со всего маху ударила наемника в лицо и грудь. Тот завизжал, продырявленный сразу в десятке мест. Яд начал действовать мгновенно.
Значит, осталось всего трое. Это уже что-то. Это уже шанс. Однако расслабляться рано. Я попытался определить по хрусту ветвей, где остальные наемники. Услышал только двоих. Они разделились и собирались зайти с разных сторон. С ними все было ясно. Но вот где третий? Отстал? Или в этот самый миг бесшумно подкрадывается ко мне?
Стоять на месте было опасно. Я, стараясь ступать как можно тише, направился наперерез одному из противников. К счастью, тот вообще не умел ходить по лесу. Слышно его было за милю. Так что увидел я его первым. Здоровый мерзавец. Немногим меньше фракийца. Драться с таким радости мало. Я осторожно вытащил из-за пояса нож. Дождался, пока наемник, кляня меня последними словами, подойдет поближе, и метнул нож. Схватившись за шею, из которой торчала рукоять, здоровяк медленно осел на землю, хрипя и булькая. Наверное, послал мне напоследок пару проклятий. Ну да ничего, это я как-нибудь переживу.
Теперь их двое. Фракиец и еще один наемник. Последний. Кажется, если не сделаю какой-нибудь глупой ошибки, смогу выбраться отсюда. Неужели Фортуна, наконец, улыбнулась мне?
Я снова прислушался. Наемники, видимо, поняли, что так просто им меня не взять. И тоже затаились. Не было слышно ни криков, ни ругани, ни треска веток, ни лязга оружия. Интересно, как они собираются меня поймать, сидя в засаде? Фракиец не глуп и опытен. Он наверняка понимает, что спрятавшись в кустах, ждать, когда я сам приду к нему в руки, по меньшей мере, наивно. Значит, у них есть какой-то план. И в эту минуту они, скорее всего, берут меня в клещи. Без лишней суеты и шума. Что ж, посмотрим, кто кого...
Я бросился на землю и ужом пополз в ту сторону, откуда пришел ныне мертвый здоровяк. Постепенно стал забирать вправо. Я хотел описать круг и зайти в тыл преследователям. Где ползком, где пригнувшись, я обежал по широкой дуге то место, где трое наемников недавно распрощались с жизнью. По моим подсчетам я должен был оказаться позади двух оставшихся головорезов Вара.
Выбрав удобный наблюдательный пункт, я начал прислушиваться. В лесу было по-прежнему тихо. Птицы не щебетали. Значит, эти ребята поблизости. И не сидят спокойненько на месте, а пытаются отыскать меня.
Это было похоже на игру в жмурки, в которой глаза завязаны у всех. Я быстро понял, что сидеть вот так можно до бесконечности. Огляделся повнимательнее. И только тут понял, что нахожусь совсем рядом с той самой поляной, где отчаянно сражался с белкой отшельника. Поляна должна быть шагах в двадцати справа от меня. Не переставая прислушаться, я тихо пополз туда. Если наемники обнаружили ее, почти наверняка рано или поздно выйдут на нее. Для того чтобы спокойно перевести дух, не рискуя получить из-за дерева нож в спину. Попробую подождать их там.
До поляны я добрался быстро, она оказалась ближе, чем я предполагал. Я затаился в густых кустах. На этот раз ждать пришлось недолго. Не успел я как следует перевести дух, на опушке поляны с противоположной стороны, появился наемник. К сожалению не фракиец, а последний его помощник. Несмотря на свой рост и вес, двигался парень очень ловко. Я бы сказал грациозно. Никакого топота и пыхтения. Хищник на охоте.
Он шел прямо на меня. Шел, зорко посматривая по сторонам, готовый ко всяким неожиданностям. Да, такого будет непросто одолеть. Крепкий орешек. Не зря он все жив, в отличие от своих товарищей.
Дойдя до центра поляны, наемник остановился и начал принюхиваться, будто гончая, идущая по следу. Учуял мой запах? Вряд ли, я специально занял позицию с наветренной стороны. Очень медленно, пядь за пядью я обнажил меч. Клинок выходил из хорошо смазанных ножен почти бесшумно, но наемник насторожился. Вот уж точно - зверь. Ох, непросто будет мне с ним, ох, не просто. Но делать нечего. Нужно атаковать его, пока поблизости нет фракийца. Если они объединяться, мне точно конец.
Приготовившись к бою, я сидел в своем укрытии и ждал, пока наемник не подойдет поближе. Если уж атаковать, то неожиданно. Рисковать ни к чему. Но как на зло, парень не двигался с места. Стоял, держа в опущенной руке длинный кавалерийский меч, поглядывал по сторонам, прислушивался, но не делал ни шагу. Можно было, конечно, попробовать метнуть в него нож, но вряд ли это поможет. Расстояние слишком больше. Боец такого уровня легко уклонится. А я останусь без запасного оружия. Нет, если и атаковать, то накоротке. И именно сейчас, пока не появился фракиец. Жаль, конечно, не получится броситься на него внезапно. Но не может ведь везти вечно! Это будет бой по всем правилам. И победит в нем достойный.
Я поднялся во весь рост и, не таясь больше, шагнул на поляну. Наемник мгновенно повернулся лицом ко мне и встал в боевую стойку, не спуская с меня глаз. Зеленые кошачьи глаза были прищурены, и в какой-то миг мне показалось, что он смотрит не на меня, а куда-то за мою спину. Маневр, рассчитанный на новичков. Нет уж, приятель, оборачиваться, чтобы глянуть, что же ты там такого увидел, я не стану. Не на того напал. Неторопливо, ожидая каждый миг внезапной атаки, я прошел свою половину поляны и остановился в паре шагов от наемника. Пока тот вел себя смирно. Ждал моей атаки, лишний раз доказывая, что боец он бывалый. Хороший рубака в бою один на один никогда не нападет первым. Всегда или почти всегда выигрывает тот, кто наносит второй удар. Но я тоже не был зеленым новобранцем. Поэтому торопиться не стал. Замер, буравя взглядом наемника.
Тот плавно сместился чуть влево. Я сделал аккуратный шажок вправо. Он, постояв несколько мгновений, двинулся еще левее. Я повторил свой маневр. Чего он хотел, я прекрасно понимал. Солнце. Он старался развернуться так, чтобы оказаться спиной к нему. Но для этого ему придется обойти всю поляну. Так что пока я решил пойти у него на поводу. Пусть думает, что самый умный. Недолго осталось.
Мы снова замерли друг против друга. Глаза в глаза, мечи в мечи. Наемник, видимо, решил, что занял достаточно выгодную позицию. Я ждал, что он вот-вот бросится в атаку...
Не знаю, услышал ли я шорох позади или просто почувствовал едва уловимый запах. А может, увидел отражение в глазах наемника... Сейчас уже трудно сказать. Но, подчиняясь шестому чувству, я вдруг рухнул, как подкошенный на землю. Надо мной что-то просвистело, и наемник упал рядом со мной. Из его груди торчала стрела. Она вошла точно в сердце, между железных пластин на панцире. Он умер, не даже коснувшись земли.
Я кубарем перекатился в сторону и вскочил на ноги, повернувшись туда, откуда прилетела стрела.
На опушке стоял фракиец с коротким толстым луком в руке. Такими луками любят пользоваться конные стрелки кочевников на северо-восточных границах. Короткие, но очень мощные, укрепленные костяными пластинами луки, пробивающие навылет воина в кольчуге. Страшное оружие в умелых руках. И вот это оружие было сейчас у фракийца.
- Ох и верткий же ты! - весело сказал он, накладывая на тетиву очередную стрелу. - Эх, жалко беднягу Келта... Не повезло ему сегодня.
Особого сожаления в его голосе я не уловил.
- Ну что, римлянин, отдашь камень?
- Вот уж нет. Хочешь - возьми сам. Только подумай прежде об участи своих дружков.
- Они были не слишком-то сообразительными. За глупость надо платить, римлянин. Смотри, как бы не пришлось и тебе расплачиваться за нее. Или ты думаешь уйти от стрелы?
- Посмотрим. Один раз уже ушел.
- Это все проклятая ветка виновата. Но теперь тебе будет посложнее. Хочешь попробовать?
Он натянул лук и прицелился. Лицо его превратилось в маску.
От такого выстрела не уйти, понял я. Слишком тугой лук, слишком маленькое расстояние. Попытаться я, конечно, могу. Но надо быть волшебником, чтобы уклониться. Скорее всего, я даже не успею дернуться, как железный иззубренный наконечник вонзится в тело, разрывая мышцы и ломая кости. Неужели я все-таки проиграл? Ну надо же было так глупо попасться в ловушку. Ловля на живца - вот как это называется. Живцом был наемник. Я же - глупой жадной рыбой, легко заглотившей крючок. Фракиец прав, за глупость надо платить.
И все же я не стал сдаваться. Напрягся, подобрался, как тигр перед прыжком и вперился немигающим взглядом в руку фракийца, лежащую на звенящей от напряжения тетиве. Как только дрогнут пальцы, я сделаю бросок. А там уж посмотрим, кто окажется быстрее - я или стрела...
Но тут случилось уж вовсе неожиданное.
Отшельник. Вздорный старик, обожающий свою белку. Немного тронутый маг, сделавший за последние несколько дней для меня больше, чем кто бы то ни было за всю мою жизнь. И почему ему не сиделось в своей пещере? Зачем он притащился на эту проклятую поляну?
Как только я услышал его голос, сразу понял - быть беде.
Он появился внезапно на краю поляны по левую руку от меня. Со своей белкой на плече.
Он успел сделать лишь один шаг и сказать: "что вы тут...", прежде чем стрела длиной в два локтя вошла ему в глазницу, отбросив враз обмякшее тело назад, в густые заросли можжевельника.
Все случилось в один миг. Кажется, фракиец даже не понял, кого он только что убил. Обычная реакция тренированного воина - сначала атакуй, потом думай. Все правильно. На его месте я сделал бы так же.
Но отшельник спас мне жизнь. Он подарил мне драгоценные секунды. И для того, чтобы его смерть не была напрасной, я должен был воспользоваться ими. Сначала победи, потом будешь скорбеть. Война быстро учит этой истине.
Стараясь не думать о старике, я стремглав кинулся к фракийцу, который ругаясь вытаскивал из колчана следующую стрелу. Но я не дал ему сделать это. Выхватил на бегу нож и почти не целясь метнул в его сторону. Он, конечно же, уклонился. Но лук пришлось бросить - я был уже слишком близко. Он взялся за меч. И вовремя.
Я налетел на него, как ураган. Мне было уже не до маневров, не до хитрых трюков, не до правильного боя, где все решает не ярость, а выдержка, не ненависть, а холодный расчет.
Первая сшибка никому не дала преимущества. Мы разошлись в стороны, тяжело дыша, собирая силы для следующей.
- А ты стал прытким, - сказал фракиец. - Быстро учишься, римлянин.
Я промолчал, чтобы не сбить дыхание.
- Кстати, - мягко двигаясь из стороны в сторону, продолжил Скилас, - совсем забыл тебе сказать. Твоя девчонка просила передать, что очень тебя ждала.
- Что с ней? - спросил я, чувствуя, как ледяной холод поднимается по спине.
- Она оказалась очень терпеливой девчонкой. Почти не кричала, когда твой знакомый жрец расспрашивал ее о твоем побеге. Ну, разве что чуть-чуть, когда становилось уж совсем невмоготу...
Я не дал ему договорить. Я не хотел всего этого слышать. Не мог. Каждое слово фракийца жгло почище раскаленного железа. Бросился на него, позабыв обо всем. Не будь у меня в руке меча, я загрыз бы его зубами.
Поляну снова наполнил звон железа. Но то, что здесь происходило едва ли можно было назвать боем. Безумие. Так будет точнее. Я наносил удар за ударом, не думая о защите. И в каждый удар я вкладывал всю силу и ярость, душившую меня. Удар за ударом, удар за ударом, не давая ему опомниться и перевести дух. Снова и снова, раз за разом, я рубил, колол, снова рубил, не чувствуя ни усталости, ни страха. Только ненависть. Обжигающую, терзающую душу ненависть...
И когда мой клинок вонзился в горло фракийца, я даже не подумал остановиться. Я кромсал, резал, рвал его огромное неподвижное тело, пока то, что лежало на земле не перестало даже отдаленно напоминать человека.
Наверное, я сошел с ума. Наверное...

* * *
Не помню, как я добрался до деревни. Все было словно во сне. Испуганно удирающий наемник, который поджидал меня на тропинке, ведущей к болотам. Мне, кажется, даже не понадобилось обнажать меч. Я просто вышел на тропинку и направился к нему. Головорез не говоря ни слова развернулся и заковылял в лес. Вроде бы все так и было. Не помню... Одно знаю точно - коня я загнал насмерть. Вот и все. Остальное - просто черно-красное пятно...
Я не стал таиться, как в прошлый раз, не стал дожидаться темноты. Спокойно пересек пустынное поле, подошел к воротам и громко постучал. Приоткрывший их германец даже не успел пожалеть о своем опрометчивом поступке. Не повезло и его товарищу, который кинулся на меня с копьем наперевес. В царстве мертвых им будет, о чем поболтать друг с другом. Например, о призраке, явившемся в сумерках, держа по мечу в каждой руке и сплошь покрытому кровью, будто он вышел из кровавой купели.
Я шел к вершине холма. Никуда не торопясь и ни от кого не прячась. Мне было все равно, убьют меня или нет. Главное, что убивать хотелось мне. Без всякой жалости, без всяких сомнений. В меня вселился сам Марс, кровавый жестокий бог войны, находящий удовольствие только в убийстве. И я был рад ему.
Я шел почти не задерживаясь, когда на меня вдруг набрасывались перепуганные варвары. Сегодня они были бессильны против моих мечей, разивших врагов так же быстро и бесповоротно, как молнии Юпитера. С каждым ударом падал один варвар. С каждым шагом в деревне появлялась новая вдова.
Они были хорошими, смелыми воинами. Но в эту ночь во всем мире не нашлось бы человека, способного остановить или хотя бы задержать меня. И чем ближе я подходил к дому старого жреца, тем меньше вставало на моем пути врагов.
Друида я прикончил сразу. Не стал слушать его лепет. Пусть расскажет Орку, что всего лишь выполнял приказ. Когда его голова со стуком упала на пол, я испытал лишь сожаление, что он так легко отделался.
Вождю племени пришлось отсечь руку и прижечь рану огнем. Он был очень несговорчив. Даже когда его телохранители превратились за несколько секунд в груду окровавленного мяса, он продолжал драться за свою свободу. Зря. Боги варваров сегодня предпочли не вмешиваться в то, что творилось в этой деревне.
Когда я покинул ее, таща за собой на веревке полудохлого вождя, за моей спиной стоял женский плач да гудение пламени, пожиравшего деревянные дома. И тревожный набат возвещал появление кроваво-красной луны.
Глава 8
Солнце клонится к горизонту, касаясь багряным боком частокола копейных наверший, ушедшего далеко вперед авангарда. Скорее всего, это последний закат, который я увижу. И не только я. Многие завтра будут мертвы.
Завтра мы станем героями и высечем свои имена на арке ворот, ведущих в вечность. Завтра мы станем пищей для стервятников, которые уже кружат над нашей колонной. Завтра мы станем легендой. Чьим-то воспоминанием, чьей-то болью и чьим-то проклятием. Завтра…
Но сейчас мы просто солдаты. Смертельно уставшие солдаты, с головы до ног покрытые серой пылью. Братья по оружию, тяжело и размеренно шагающие по извилистой дороге на запад, навстречу своей последней битве.
Умирать - наша работа. И мы привыкли делать ее честно и спокойно, не задавая лишних вопросов и не ожидая снисхождения. На лицах тех, кто идет со мной плечом к плечу, нет ни отчаяния, ни страха, ни обреченности. На них только пыль…
Завтра я поставлю точку в этой истории. Даже если весь легион ляжет среди покрытых сочной весенней травой холмов и мне придется в одиночку идти на горы мечей, завтра я сделаю то, что долгие годы было моей единственной целью.
Вару удалось ускользнуть из лагеря. Не знаю, как. Когда я вернулся, его уже не было. Так же как и прежнего легата. Новому командующему легионом хватило моего слова и пленного вождя, чтобы снять с меня все обвинения. Мало того. Я получил наградной браслет и стал старшим центурионом пятой Германской когорты Второго Августова легиона. Достойная награда. Но я бы согласился снова стать простым легионером, в обмен на одну короткую встречу с всадником по имени Оппий Вар.
Но судьба снова играет со мной. Играет, будто хочет довести до самого края. Хотя, кажется, тогда в деревне, я уже перешел черту. Но у Фортуны, видно, другое мнение на этот счет.
Утешает одно - Вар будет искать встречи со мной на поле боя. Он знает, что камень у меня. Не может не знать... Мы связаны с ним одной нитью. Наши пути переплелись так плотно, что один уже не может существовать без другого. Мы одно целое. У нас одна судьба на двоих.
Но долго это продолжаться не может.
Солнце клонится к горизонту, касаясь багряным боком частокола копейных наверший, ушедшего далеко вперед авангарда. Скорее всего, это последний закат, который я увижу. И не только я. Многие завтра будут мертвы.

* * *
Я стою на правом фланге передней центурии и наблюдаю за тем, как остатки нашей кавалерии пытаются выйти из боя и нырнуть за линию пехоты. Но германцы наседают плотно.
Переминающийся рядом с ноги на ногу Кочерга говорит:
- Гиблое дело. Сейчас они сомнут все левое крыло. И загонят его в болото. Тогда держись. Чего мы-то стоим, Гай? Надо перестраиваться.
- Успеем.
- Ага. На тот свет.
Кочерга сморкается в кулак и вытирает ладонь об тунику. Он считает себя выдающимся стратегом. Но чаще всего, давая советы, попадает пальцем в небо. Выше опциона ему не подняться.
- Ты бы шел на свое место, - говорю я ему. - Скоро начнется. У нас половина центурии зеленая, как лист по весне. Так что иди, подбодри их пинками под зад.
- Сейчас, сейчас. Оттуда же ничего не видно. Какого рожна не дают команду перестраиваться?!
- Успокойся. Коннице не пройти по болотам. Атака скоро захлебнется. Вот тогда германцы ударят в центр. А мы их встретим как следует.
Я слежу за ходом боя, выискивая в мешанине людей и лошадей человека, из-за которого оказался здесь. Но пока Вара не видно. Конечно, вряд ли он примет участие в атаке, заранее обреченной на провал. Нет, скорее всего он там, за грядой невысоких холмов, где скопились основные силы германцев.
Но все же я до рези в глазах всматриваюсь в мельтешащие фигурки людей, без пощады истребляющих друг друга в пяти стадиях от нас.
Все получается, как я и предсказывал. Кавалерия германцев начала скользить и вязнуть в болотистой, напоенной влагой земле. Союзники и вспомогательные войска, стоящие на левом фланге легиона, поднажали и отбросили германцев. Спустя какое-то время со стороны холмов раздался глухой грохот и завывания - германцы заколотили в свои щиты и загорланили боевые песни.
- Все, бегом на свое место, Кочерга. Сейчас они зададут нам жару.
Впереди послышалась протяжная команда:
- Лучники, то-овсь!
Тут же грохнули наши барабаны и трубы.
- Слушай меня, обезьяны! - крикнул я, перекрывая весь этот шум. - Если хоть один из вас вздумает подохнуть без моей команды, я сам спущусь за ним в Орк и сдеру с него шкуру! Все ясно?!
- Так точно, старший центурион!
- Держите ряды! Прикрывайте товарища слева! Следите за значками! И помните, что германцы умирают также легко, как и все люди!
Сколько раз я уже произносил эти слова? Десятки. Но привык ли я к ним по-настоящему? Нет. По-прежнему они звучали для меня тревожно, как холодный блеск копейного навершия на рассвете.
Германцы приближались стремительно. Наши лучники дали первый дружный залп. Первые ряды наступавших на мгновение поредели, но бреши тут же затянулись. Варвары ответили разрозненными выстрелами. Где-то впереди послышались вопли раненых.
Я искал глазами Вара. Но всадников пока видно не было. Только пешие воины. Они должны были прорвать наш строй. И тогда в разрывы устремится кавалерия, довершая разгром.
Лучники пускали стрелы раз за разом, но варваров это остановить, конечно же, не могло.
- Разомкнуть ряды! - скомандовал я и знаменосец отрепетовал значком команду.
Вспомогательная пехота, сделав свое дело, просачивалась между нами, чтобы занять позиции в тылу. Запыхавшиеся, взмокшие, забрызганные кровью, стрелки хмуро отвечали на шуточки и приветствия легионеров. Они уже схлестнулись с врагом, и перешли грань, отделяющую человека, от животного, одержимого жаждой убийства и страхом смерти.
Скоро настанет и наш черед.
- Пилумы приготовить!.. Две шеренги залп!
Дружное "гха!" и десятки тяжелых дротиков заставляют варваров на мгновение замедлить бег.
- За мечи! Щиты сбить!
Сшибка. Треск, лязг, крики... Легионеры первой линии работают мечами как сумасшедшие. Вторая линия закрывает случайно открывшиеся промежутки. Третья швыряет пилумы поверх голов. Четвертая и пятая орут и колотят мечами об щиты, подбадривая тех, кто умирает сейчас впереди.
Я знаю, что где-то там, позади строя центурии Кочерга почем зря лупит палкой тех, кто малодушно норовит сделать хоть один шаг назад. Солдаты боятся его больше чем варваров. И это хорошо.
Я не отстаю от своих ребят. Нехитрая наука, вбитая в мою голову и тело центурионом по имени Квинт Бык - толкнул щитом, ударил мечом. Несложная, но очень жестокая наука.
Мы держимся. Уставших бойцов заменяют свежие из задних линий. Варваров много, но наша дисциплина и выучка сводят разницу в числе на нет. Мы держимся и будем держаться столько, сколько понадобится соседям справа, чтобы по редколесью обойти варваров с фланга.
Я вижу, что строй немного прогнулся. Совсем чуть-чуть, но сейчас и этого допускать нельзя. Еще слишком рано. Правый фланг не успел подтянуться и перестроиться для атаки. Поэтому я прорываюсь туда, где парням приходится особенно туго.
- Стоять, обезьяны! Стоять крепко, ублюдки! Держаться!
И мы стоим. Строй выравнивается. Я вижу оскаленные, искаженные лица солдат, вижу вздувшиеся мышцы, ручьи пота, стекающие из-под шлемов, вижу их обезумевшие глаза. И верю, что все мы станем героями и высечем свои имена на арке ворот, ведущих в вечность.
Наконец нам командуют отход. Мы должны сделать вид, что не выдержали натиска. Отступить. Заставить варваров втянуться в ловушку, а потом ударить решительно и жестко, чтобы поставить точку в этой битве.
И я, срывая голос ору:
- Назад боевые значки! Отходим, ребята! Отходим! Держать строй, уроды! Назад боевые значки!
В этот момент на вершинах холмов появляется кавалерия варваров. Теперь уж мне не до сражения. Теперь я во все глаза смотрю туда, где появляются все новые и новые всадники.

* * *
Все смешалось. Поле боя похоже на огромный котел, в котором бурлит чудовищная похлебка. Мы завершаем окружение, но германцы так плотно наседают на центр, что исход сражения остается под вопросом.
В стороне перегруппировывается наша кавалерия. На них последняя надежда. Если у них получится смять фланг варваров, мы победим. И каждый из солдат, дерущийся со мной бок о бок молит богов только об одном - чтобы конница сделала свое дело.
И в тот самый момент, когда наши всадники переходят в галоп и разом дружно наклоняют копья для первого удара, я замечаю Вара. Он смотрит прямо на меня.
Грохот боя стихает. Бешеная круговерть битвы замирает, будто какой-то волшебник превратил людей в статуи.
Всадник Оппий Вар. Убийца моего отца. Убийца Марка Кривого. Убийца Квинта Быка. Убийца Куколки. За каждого из этих людей он должен умереть. Жаль, что у него всего одна жизнь.
Всадник Оппий Вар. На этот раз ему не уйти.
Сражение снова оживает. Рядом со мной падает легионер с подрубленными ногами. Визжащий от радости варвар оказывается рядом со мной, но он слишком увлечен раненым и не видит меня. Машинально я вгоняю меч ему в бок, не спуская глаз с Вара.
А потом достаю из-за пояса Сердце Леса и поднимаю его высоко над головой.
Вар внимательно смотрит на меня. В его взгляде что-то очень похожее на сожаление и усталость. Вот он отворачивается и что-то командует окружающим его воинам. Это отборные бойцы. Все вооружены мечами. У всех превосходные дорогие доспехи. Личная охрана. Лучшие из лучших. Они окружают его плотным кольцом. И вся эта компания начинает прокладывать путь ко мне.
Я не собираюсь ждать, когда они подойдут поближе. Я и так ждал семнадцать лет. Как сказал отшельник? Все дороги должны куда-нибудь привести? Да, несомненно. И похоже, это как раз то место, где усталый путник найдет, наконец, отдохновение и покой.
И когда наши клинки высекают первые искры, я уже знаю, что Вара не спасет ничто.
Время замедляет свой бег. Телохранители Вара словно продираются сквозь толщу воды. Я наперед знаю каждое их движение и могу без труда парировать каждый удар. Какие же они медленные, о боги! Как же неуклюжи их атаки! Как же слабы удары их мечей!
Я даже не могу назвать это схваткой. Я просто играю с ними в игру под названием "смерть". И все они заранее проиграли.
Без всякого труда я прорываю их кольцо и оказываюсь лицом к лицу с Варом. Нас разделяет всего пять шагов. Пять коротких шагов. И пока я преодолеваю их, с упоением смотрю, как меняется лицо моего врага. От торжества к недоумению, от надежды к отчаянию, от ярости к ужасу. О! За эти мгновения не жалко отдать жизнь.
Мы сошлись. И я вложил в свой удар всю ненависть, которая копилась во мне долгие годы. Этот удар должен рассечь Вара на две половины. Его не спасет ни щит, ни доспехи... К этому удару я готовился всю жизнь. Этот удар и есть точка, которую я должен поставить в нашей с Варом истории. И он не может оказаться не смертельным...
Но вместо того, чтобы с тяжелым хрустом врезаться в тело Вара, меч вдруг ломается с жалобным звоном, словно сделан из горного хрусталя.
И я слышу, как Вар торжествующе орет своим воинам:
- Убейте его! Возьмите камень! Камень!
У меня есть всего одно мгновение, чтобы исправить то, что сотворил случай. Исправить и тем доказать, что последнюю точку в любой истории должен ставить человек.
Не обращая внимания на приближающиеся острия копий, я рву жилы в сумасшедшем броске, и мои пальцы смыкаются на горле Вара. Мы падаем на землю, и его предсмертный хрип звучит для меня божественной музыкой.
Я не чувствую вонзающихся в мое тело мечей. Я не чувствую копий, рвущих мою плоть.
В этом мире нет ничего, кроме вылезающих из орбит глаз Вара и треска ломающихся под моими пальцами позвонков. Я знаю, что эту хватку не разорвут и после моей смерти.
Мы лежим так долго. Лежим, как одно целое. Сцепившись в смертельном объятии. Два врага, не способные уже жить друг без друга.

А потом на меня вдруг наваливается жуткая усталость. Но это уже неважно. Ничего уже неважно, потому что больше мне не нужно сражаться. На залитых солнцем полях меня ждет только покой. И долгий, долгий отдых...
Я вижу, как навстречу мне с вершины холма бежит по пышной и мягкой траве Куколка. Она радостно кричит мне что-то. Слов я разобрать не могу, но чувствую, что важнее них я ничего в жизни не слышал. Мне не терпится узнать, что же это за слова. Поэтому я, превозмогая усталость, начинаю свой бег навстречу ей. И с каждым шагом бежать мне становится все легче и легче. Ноги сами несут меня туда, за гряду далеких холмов, где меня любят и ждут. Пока я, наконец, не отрываюсь от земли...


Так, среди германских лесов, в 786 году от основания Рима, когда консулами были избраны Друз Цезарь и Гай Нортан Флакк, закончилась история, начавшаяся семнадцать лет назад жаркой летней ночью в предместьях Капуи.
И так погиб я, Гай Валерий Крисп, старший центурион пятой Германской когорты Второго легиона Августа.
DIXI









 


 78


<>
<>