Валерий Паульман

Мир на перекрестке четырех дорог
Прогноз судьбы человечества
(четвертая редакция)


Таллинн 2009

Содержание
Предисловие 4
Введение 5
Часть I. Мир на перепутье
Глава 1.Человечество в начале третьего тысячелетия 9
1.1.1. Уровни (структура) общественного устройства 10
1.1.2. Мировая экономика и научно-технический прогресс 29
1.2.3. Социальное измерение глобальной капиталистической экономики 48
Глава 2. О природе современного капитализма 64
1.2.1. «Антикапиталистические концепции» 66
1.2.2. Проблема прибавочной стоимости 98
1.2.3. Достоинства и недостатки современного капитализма 115
Часть II. Государственный социализм в СССР
Глава 3. Первый опыт социалистических преобразований 133
2.3.1. Октябрьская революция 1917 года 133
2.3.2. Гражданская война 142
2.3.3. Создание основ социалистической экономики 149
Планирование 157
Индустриализация 161
Коллективизация 164
2.3.4. Метаморфозы политической системы, или
Диктатура во имя социализма 177
2.3.5. Исторический феномен – советский народ 195
2.3.6. Опыты реформирования 207
2.3.7. А был ли в СССР социализм? 212
Глава 4. Закономерности и противоречия государственного социализма 231
2.4.1. Плановая экономика 231
Субъект государственной собственности 232
Субъекты экономических отношений 238
Противоречия экономической системы 249
Процесс планирования 262
2.4.2.Пропорции общественного воспроизводства и закон распределения 272
2.4.3. Советы и диктатура 283
2.4.4. О критике социализма 301
Глава 5. Причины краха социализма в СССР 318
2.5.1. Внешние причины 318
2.5.2. Внутрисистемные причины 327
Социально-психологический фактор 328
Политический фактор 331
Идеологический фактор 344
Экономический фактор 345
Часть III. Есть ли у социализма будущее?
Глава 6. Переход от капитализма к cоциализму
– естественно-исторический процесс 358
3.6.1. Противостояние капитализма и социализма 358
3.6.2. Является ли марксизм мифом? 371
3.6.3. Теории эволюционной трансформации капитализма 407 3.6.4. Почему надо отказаться от капитализма? 429
3.6.5. Общечеловеческий разум и теория ноосферы 438
Глава 7. О модели демократического социализма 451
3.7.1. Возможен ли демократический социализм? 451
3.7.2. Потребности и эффективность экономики 463
3.7.3. Многоукладная экономика 474
3.7.4. Кооперация и социализм 485
3.7.5. Планирование и договорные обязательства 491
3.7.6. Советы как форма народовластия 496
3.7.7. Как перейти к демократическому социализму? 501
Заключение 534

Предисловие

Предлагаемая читателям монография «На перекрестке четырех дорог. Прогноз судьбы человечества» является четвертой редакцией книги, вышедшей в Таллинне в издательстве «КПД» в 2007 году под названием «Прогноз судьбы человечества» и размещенной мною в электронной библиотеке М.Мошкова в январе 2008 года.
В первоначальную редакцию книги внесены корректировки, дополняющие или полнее раскрывающие содержание тех или иных проблем (например, о структуре мирового сообщества, многовариантности развития человечества, истории и сущности государственного социализма в Советском Союзе, революционных преобразованиях в Китае, роли общественного разума и нравственности в развитии общества, теории ноосферы Н.Моисеева, сущности и формах потребностей и т.д.), а также сделаны ссылки на многочисленные новые источники, которые позволяют или более глубоко раскрыть какие-то ранее рассмотренные проблемы, или же освещают еще не затронутые мною в первом издании аспекты.
Я продолжаю работу по исследованию многочисленных проблем, затронутых в монографии. Результаты этих исследований будут или отражаться в предлагаемой читателям книге, или же публиковаться в виде отдельных статей.

Автор

Март 2009 года

Введение

Минувший ХХ век был поистине уникальным. Он отделил предысторию человечества от его истории, ибо именно в этом столетии впервые было предпринято строительство социалистического общества; впервые была создана общепланетарная политическая, экономическая и информационная инфраструктура. Две мировых войны и появление ядерного оружия заставили государства объединиться в глобальном масштабе, чтобы выработать механизм мирного разрешения возникающих конфликтов. Мощные и необратимые интеграционные процессы охватили все стороны человеческой жизни. 
Однако человеческая цивилизация на современном этапе своего развития внутренне противоречива. Наряду с интеграционными процессами, бурным прогрессом науки, технологии и техники, быстрым ростом производительных сил наблюдаются и другие, отрицательные, тенденции: ни на минуту не прекращается гонка вооружений; вспыхивают войны, совершаются акты террора; стремление к наживе попирает все общечеловеческие нормы морали, сводя на нет усилия прогрессивной части человечества найти разумное решение таким острейшим проблемам как безработица, нищета, преступность, экологическая безопасность, болезни. В основе этого поистине чудовищного противоречия лежит освященный законами институт капиталистической частной собственности, являясь той разрушительной силой, которая приносит столько несчастий сотням миллионов людей и человечеству в целом. Именно капитализм представляет собой сегодня главную угрозу существованию человеческой цивилизации.
Естественно, возникает множество вопросов – существует ли вообще какая-то реальная альтернатива капиталистическому устройству общества? Имеется ли у людей на этой планете возможность вырваться из многовековой кабалы умопомрачительного стяжательства? Сохраняется ли у человечества хоть небольшой шанс избежать гибели в результате новой мировой войны с применением ядерного и других видов оружия массового поражения, а также предотвратить приближающуюся экологическую катастрофу? А может быть, дело вообще не в том или ином общественном устройстве, а в природе самого человека? Поискам ответов на эти вопросы и посвящена данная книга.
Логика современной жизни такова, что решение всех перечисленных проблем возможно только на глобальном уровне. Именно это обстоятельство и предопределило содержание и структуру предлагаемой читателю книги.
Чтобы понять, в каком направлении движется человечество, нужно правильно разуметь мир сегодняшний, выяснить, каковы же его исходные позиции. Именно поэтому первая часть книги посвящена анализу сложившейся сегодня в мире ситуации. Главный вывод, сделанный мною из этого анализа, состоит в том, что суть процессов, происходящих в настоящее время в общепланетарном масштабе, определяется развитием все-таки глобального капитализма, несмотря на то, что после контрреволюции в СССР и в странах Центральной и Восточной Европы, в мире продолжают существовать и развиваться несколько социалистических государств во главе с великим Китаем.
Анализ современной ситуации в мире показал, что мы имеем дело с фундаментальными противоречиями между капиталистическим способом производства, с одной стороны, социальным прогрессом человечества, быстро развивающимися производительными силами, а также решением глобальных проблем бытия и развития человечества, с другой стороны.
Реальность такова, что мир со все возрастающей скоростью приближается к той черте, за которой может наступить военная и экологическая катастрофа. Однако такой трагический финал отнюдь не является неизбежным. Пока еще сохраняется шанс не только спасения рода людского от самоуничтожения, но даже просматривается возможность экономического и социального прогресса. Именно в этом состоит особенность сложившейся к началу третьего тысячелетия ситуации, когда мир находится на перепутье. В принципе возможны четыре варианта будущего человечества.
Возникает вопрос – заключается ли шанс на выживание и даже на дальнейший прогресс в самом естественно-историческом процессе развития человеческого общества? А если это так, то каков механизм этого саморазвития?
Ответ на этот вопрос дан в шестой главе третьей части книги на основе использования методологии диалектического и исторического материализма. Суть ответа такова, что с дальнейшим развитием производительных сил на базе научно-технического прогресса будут созревать обе стороны глобального противоречия – как та, которая толкает человечество к катастрофе, так и та, которая создает предпосылки (объективные и субъективные) и условия разрешения обостряющегося противоречия. Поэтому (наряду с другими тремя вариантами) теоретически существует вероятность разрешения данного противоречия на основе социальной революции, в результате которой капитализм сменит новое общественное устройство – демократический социализм. Описанию возможной модели демократического социализма и посвящена последняя, седьмая глава.
Чтобы обнаружить в реальной исторической действительности главные черты возможного нового прогрессивного общественного устройства, я проанализировал реальный опыт государственного социализма, существовавшего в СССР. Этому посвящена вторая часть книги, в которой раскрываются закономерности и противоречия, присущие государственному социализму, а также причины контрреволюции 1991 года. По моему глубокому убеждению, исследование реального социализма в СССР представляет интерес не столько для исторической науки, сколько для социологии, ибо оно в большей мере касается настоящего и будущего, а не прошлого. Как писал самобытный русский ученый А.Шушарин, «теоретическое постижение былого социализма совсем не научный каприз, а едва ли не ключевой пункт понимания всей современной ситуации». У этой проблемы имеется и нравственный аспект, о котором точно и образно сказал другой выдающийся ученый С.Кара-Мурза: «Нельзя позволить, чтобы всякая продажная сволочь безответно плевала на могилы наших отцов. Да, сейчас их время, и мы не можем помешать глумлению – но мы обязаны объясниться между собой.»
Я убежден и в том, что процесс развития производительных сил, экономического базиса глобального капитализма и тех социалистических государств, которые сегодня существуют на Земле, а также общечеловеческого революционного разума позволят человечеству сделать качественный скачок в свой благополучный завтрашний день, предотвратив сползание к краю пропасти, хотя, как справедливо считают многие исследователи, зреющая бифуркация содержит в себе множество разновариантных и разновероятностных траекторий, вплоть до катастрофических.
Моя книга полемична. Сегодня в ходу множество модернистских концепций, пытающихся объяснить суть процессов, происходящих в современном капиталистическом обществе и одновременно стремящихся заглянуть в будущее. Всем этим теоретическим построениям нельзя отказать в оригинальности и в том, что каждая из них в той или иной степени верно отражает ту или иную грань действительности. Однако ни одна из них не может конкурировать с марксистской трактовкой исторического процесса, единственной дающей возможность целостного, системного научного исследования.
Многие социологи утверждают, что в наступившем третьем тысячелетии индустриальное общество трансформируется (или уже трансформировалось) в постиндустриальное (постэкономическое, информационное и т.п.) общество. Как правило, эти и подобные им утверждения носят чисто декларативный характер, будто бы достаточно одной лишь убежденности автора в истинности концепции, чтобы она тотчас же воплотилась в жизнь. Однако реальный исторический процесс – это не сказка со счастливым или трагическим исходом. Исторический процесс имеет свою объективную логику развития, которая не подвластна измышлениям социологов, но в то же время во многом зависит от политики и идеологии, от морали, а не только от экономики.
Сегодня, повторяю, в мире господствует глобальный капитализм, до сих пор обладающий огромным потенциалом развития, движимый погоней за максимальной прибылью и конкуренцией на рынках капитала и труда. Будет ли он существовать вечно или на смену ему придет какое-то иное общество? И каким оно будет, это новое общество? Какие объективные и субъективные процессы могут привести к смене общественного устройства?
Как показывает исследование процессов, происходящих в современном капитализме, подтверждается главный вывод марксизма о том, что ему на смену неизбежно идет социализм. И в этом смысле марксизм как учение не устарел, он по-прежнему является актуальным.
Я не ставил перед собой цель дать развернутое и детальное изложение политической экономии современного капитализма и государственного социализма. Для меня важно было уяснить их основные черты и противоречия с тем, чтобы нащупать пути реального движения человеческого общества. В поисках новых подходов к сущности проблемы перехода от капитализма к социализму, с учетом горького опыта Советского Союза, пришлось обстоятельно разбираться в содержании многих ключевых методологических проблем. Используемые мною термины «государственный социализм» и «демократический социализм» даны в совершенно новой, нетрадиционной трактовке.
Итак, я убежден, что спасение человеческой цивилизации – в торжестве активного общечеловеческого революционного разума, который рано или поздно найдет свое воплощение в демократическом социализме. Однако переход от глобального капитализма к глобальному социализму – процесс чрезвычайно сложный и непредсказуемый. Самый главный вопрос – это преодоление сопротивления класса капиталистов. Он может быть решен только политически. Никаких автоматических, эволюционных путей «врастания», «перерастания» капитализма в социализм не существует. Революции не избежать. Из-за непримиримой позиции класса капиталистов, которые никогда добровольно не откажутся от богатства и власти, для перехода из одного состояния в новое качественное состояние общества люди должны будут совершить политический акт – социалистическую революцию. Буржуазия как класс руководствуется простой логикой, суть которой замечательно изложена Л.Фейхтвангером в «Испанской балладе»: «Одни шьют наряды, другие их носят; одни куют мечи, другие разят ими; одни строят замки, другие живут в них – так уж повелось, так тому Господь в премудрости своей рассудил быть. Если же эти ничтожные создания, pauvres pucees, восстают против такого порядка, тогда господин их должен, недолго думая, перебить им руки и ноги». Именно так и поступил Л.Тьер - руководитель правительства «национальной измены», когда он в мае 1871 года, борясь против Парижской коммуны, расстрелял 30 тысяч человек и 50 тысяч арестовал. История знает пока только один, а именно насильственный способ перехода от системы капиталистической частной собственности к системе государственной общенародной собственности – через установление диктатуры пролетариата с последующим ее перерастанием в диктатуру партийно-чиновничьего аппарата. Этот путь совершенно неприемлем из-за возможных катастрофических последствий для человеческой цивилизации. Следовательно, следует искать пути и методы мирной социальной революции (как в отдельных странах, так и в масштабах всей планеты).
Никто, абсолютно никто на свете не может предсказать, по какому сценарию будут развиваться события, ибо жизнь человека и общества соткана не только из объективных закономерностей, но и массы случайностей. Образно говоря, человечеству предстоит решить систему уравнений с огромным множеством неизвестных параметров. Хотелось бы надеяться, что объективные закономерности возьмут верх, а случайные факторы не собьют естественный ход событий с их исторически обусловленной траектории движения, и только с помощью Разума будет найдено единственно верное решение глобальных проблем. Надеюсь, мое исследование внесет свою лепту в поиск оптимального решения этой системы уравнений, которую некоторые уже сравнивают с Хаосом.

Автор

Часть I. Мир на перепутье

Глава 1. Человечество в начале третьего тысячелетия

«В цивилизации бедность порождается самим избытком…»
Шарль Фурье
Недавние археологические раскопки в Африке позволяют утверждать, что возраст человеческого рода исчисляется пятью – шестью миллионами лет. Однако в соответствии с принятым в христианском мире летоисчислением считается, что человечество недавно вступило в свое третье тысячелетие. Таким образом, предшествующие миллионы лет как бы относятся к глубокой предыстории человечества.
Наука до сих пор не может с уверенностью сказать, является ли наша планета во Вселенной единственным пристанищем жизни и разума. Вместе с тем она настолько могущественна, что дала возможность человеку покинуть свою колыбель и сделать первые уверенные шаги по познанию и овладению околоземным пространством. Человечество, выйдя в космос, приступило к созданию задела для своего внеземного будущего. Сегодня оно расходует на космические программы огромные ресурсы, крайне нужные и здесь, на Земле, руководствуясь при этом соображениями разума, а не только стремлением получить барыши или добиться военного превосходства. Если же в наступившем XXI веке интересы капитала и обслуживающего его военно-промышленного комплекса (ВПК) возьмут верх и оттеснят на задний план научно-познавательную миссию космических проектов, то это будет означать еще один, возможно, последний шаг к той грани, которая отделяет нас от ядерной катастрофы. Но не только угроза взаимного истребления нависла над человеческой цивилизацией. Не меньшую опасность представляют загрязнение окружающей среды, массовое истребление животворных лесных массивов и других как воспроизводимых, так и невоспроизводимых ресурсов, уже приведшие к серьезным нарушениям баланса многочисленных и взаимосвязанных экосистем нашей планеты. И, наконец, в третье тысячелетие человечество вступило разделенным на богатых и обездоленных, разъедаемое язвами нищеты, обремененное бесправием сотен и сотен миллионов людей, организованной преступностью и наркоманией, оболваниваемое массовой поп-культурой. То там, то здесь вспыхивают локальные войны. Мир все чаще содрогается под ударами терроризма. Нарастает противостояние цивилизаций и государств. Такова противоречивая стартовая позиция человечества в начале нового, надеюсь, не последнего тысячелетия.

1.1.1. Уровни (структура) общественного устройства

«…рассматривать общество как единый субъект, значит, рассматривать его неправильным образом – умозрительно».
Карл Маркс

Жизнь людей на планете складывается и развивается согласно законам природы и общества; она имеет сложную структуру и организацию: каждый человек в любом уголке земного шара непосредственно или косвенно испытывает влияние, по крайней мере, девяти взаимосвязанных уровней общественного устройства. Они следующие:
– общемировой (глобальный);
– общественно-формационный;
– цивилизационный;
– региональный;
– государственный (национальный);
– общественные союзы, партии и организации;
– местный (муниципальный);
– предприятия (коллективы);
– семейный.
Предлагаемая классификация уровней структуры человеческого общества далеко не бесспорна. Во-первых, можно предложить и другие существенные признаки для классификации, например, профессиональный, возрастной (демографический), расовый, этнографический, религиозный и т.п. Всех людей на планете можно подразделить на детей, юношей, взрослых и стариков. У каждой из этих возрастных групп имеются свои специфические потребности и проблемы, они различаются по образу жизни и своим социальным функциям. Однако, в отличие от предложенных выше девяти структурных уровней, все иные признаки рода человеческого не обладают свойством универсальности. Мы не можем утверждать, что все люди на Земле являются или рабочими, или летчиками, или юношами, или мусульманами и т.д.
Во-вторых, любой из рассматриваемых универсальных элементов структуры общественного устройства является абстракцией. Эти абстракции не менее реальные, чем такие понятия, как животные, деревья, моря и т.п. Каждый из уровней обладает совокупностью признаков, которые позволяют их выделить в самостоятельное понятие. Например, все мы земляне – представители единого рода человеческого (Homo sapiens). Нас всех объединяет не только единая генетическая, но и культурная основа. Мы все принадлежим к человечеству, которое по мере своего развития все более превращается в глобальное сообщество с общими нормами и принципами жизни.
И еще одно методологическое замечание. Несмотря на внутреннее единство тех или иных признаков, определенные элементы соответствующих структурных уровней могут значительно отличаться друг от друга. Так, известные нам региональные образования весьма разнородны, находясь на различных ступенях развития, отличаясь по составу и форме организации. Европейский Союз не идентичен Северо-Американской торговой ассоциации (NAFTA). В Европейском Союзе уровень интеграции на порядок выше, чем в NAFTA; но они обладают общим признаком – единым экономическим пространством, объединяющим национальные хозяйства входящих в данные региональные образования государств.
Обратимся к рассмотрению названных девяти уровней современного человеческого сообщества.
Общемировой (глобальный) уровень организации жизни человеческого общества начал формироваться в систему совсем недавно – во второй половине ХХ века. 
На заре человечества планету населяли многочисленные племена, контакты между которыми носили локальный характер. По мере развития ремесел и торговых отношений контакты между сообществами людей (родами, племенами, народами, государствами) становились все более частыми, тесными и разносторонними. Однако еще шесть веков назад европейцы и не подозревали, что на свете существует Америка, хотя в последние годы все больше появляется свидетельств о посещении американского континента финикийцами, карфагенянами, римлянами, викингами, и даже китайцами еще задолго до Колумба, который, как многие историки считают, точно знал, куда направляется и располагал мореходными инструкциями и картой для совершения своего предприятия. Великие географические открытия XV–XVII веков и последовавшая вслед за ними экспансия европейцев, создавших огромные колониальные империи, а также бурное развитие капитализма положили начало образованию общемировой системы политических и экономических отношений. Как писал К.Маркс, «…чем дальше идет уничтожение первоначальной замкнутости отдельных национальностей благодаря усовершенствованному способу производства, общению и в силу этого стихийно развившемуся разделению труда между различными нациями, тем во все большей степени история становится всемирной историей».
Глобальное противостояние государств в борьбе за передел сфер влияния привело в ХХ веке сначала к Первой, а затем и Второй мировым войнам, унесшим жизнь 60 млн. человек. Август 1945 года был отмечен страшным преступлением против человечества – взрывами двух американских атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки. Началась лихорадочная гонка ядерных вооружений. Как сообщает З.Бжезинский, именно США повинны в распространении ядерного оружия, помогая Великобритании, Франции и Израилю в его создании.  В итоге к концу ХХ века был накоплен такой арсенал атомных зарядов, который в считанные минуты готов обрушиться на намеченные политиками и военными цели и который в состоянии многократно уничтожить все живое на Земле. Миллиарды людей оказались заложниками у горстки правителей ядерных держав.
В горниле военного противостояния вселенского масштаба вызрела идея образования Организации Объединенных Наций (ООН), которая была задумана ее учредителями как механизм предотвращения третьей мировой войны. Как образно сказал У.Черчилль, ООН была создана не для того, чтобы отвести человечество в рай, а для того, чтобы мы не попали в ад! В 1944 году международная конференция в Бреттон-Вудсе заложила фундамент еще одной всемирной организации, но уже в сфере экономики. Были учреждены Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР, или Всемирный банк). Несколько позднее стала действовать система ГАТТ, преобразованная в 1995 году во Всемирную торговую организацию (ВТО). В несколько этапов были разработаны правила – многосторонние соглашения по вопросам торговли, услуг и интеллектуальной собственности, поддерживаемые соответствующими механизмами их осуществления и имеющие обязательную силу для национальных правительств. Однако здесь следует отметить, что МВФ и Всемирный банк, также как и ГАТТ, были образованы и до сих пор действуют в соответствии с интересами западных стран, обслуживая их экономическую политику.
Организация жизнедеятельности людей во всемирном масштабе не ограничивалась межгосударственными отношениями. Параллельно шел процесс интернационализации экономики: набирали силу транснациональные корпорации (ТНК), не признающие национальных границ; сформировались мировые рынки валют, капитала, товаров и услуг, чему в значительной мере способствовало развитие и широкое применение инфотехнологий (Интернет, сотовые телефоны, информационные сети). В конце 1990 годов через мировые валютные рынки ежедневно проходило свыше 1,5 триллиона долларов. Предметом международной торговли стала пятая часть товаров и услуг, производимых в мире. Мировую экономику охватила волна слияний и приобретений, в результате чего происходит концентрация капитала, способствующая укреплению могущества мегакорпораций. Так, в 1998 году 10 ведущих компаний, занимающихся производством пестицидов, контролировали 85% мирового рынка в объеме 31 млрд. долларов, а 10 ведущих компаний в сфере телекоммуникаций контролировали 86% мирового рынка, объем которого оценивался в 262 млрд. долларов.
Процесс глобализации сопровождается возникновением многочисленных неправительственных организаций (НПО), контактирующих с учреждениями ООН, а также правительствами стран, побуждая их принимать меры по выполнению обязательств, взятых на всемирных конференциях. К началу XXI века в мире насчитывалось порядка 3 тысяч межправительственных организаций и более 20 тысяч международных НПО.
Одним словом, формирование системы политических и финансово-экономических международных организаций, возникновение и увеличение числа НПО, глобализация мировой экономики, развитие всемирной информационной паутины все в большей мере превращают понятие «человечество» из абстракции в реальность, а точнее – в организованное мировое сообщество. Но нужно отчетливо понимать, что мировое сообщество еще находится на самой начальной стадии своего становления, и понадобится длительное время для ее формирования. Совсем недавно, каких-нибудь пару столетий назад, понятие «человечество» было лишь чистой научной абстракцией. Люди не чувствовали себя частью всемирного сообщества себе подобных. Жизнь подавляющего большинства людей замыкалась узким провинциальным горизонтом. Происходящее где-то далеко никак не отражалось на жизни людей. Сегодняшняя действительность совершенно иная. Мощные процессы в общественной жизни приобрели глобальный характер и в той или иной мере оказывают влияние на жизнь каждого жителя планеты. Недаром в ходу такие термины, как «человек Европы» или «гражданин мира». Однако окончательное оформление организованного начала мирового сообщества пока затруднено многими обстоятельствами, такими, например, как противоречия между общественно-экономическими формациями, цивилизациями, государствами. Разрешение этих противоречий – дело будущих поколений, многих будущих общественных событий.
Выше упоминалось влияние всемирной информационной системы на формирование мирового сообщества. Однако ее значение преувеличивать не стоит, как это, например, делает бывший президент Американской ассоциации политических наук Г. Лассуэлл. Он полагает, что развитие информационной техники позволяет уже сегодня мгновенно распространять ту или иную информацию по всему миру, а это с неизбежностью приведет к всемирной интеграции, к всемирной идентичности, когда каждый житель планеты будет воспринимать себя и свою жизнь как неразрывную часть планетарной системы. Итогом этого процесса явится глобальная взаимозависимость. Все люди в мире будут мыслить в одних и тех же глобальных категориях. Конечно, это – преувеличение. Каждый человек, оценивая ту или иную информацию, исходит не только из своих познаний, своего индивидуального миропонимания, но и из своих специфических интересов, а они у разных людей разные, не совпадающие в силу принадлежности к различным формациям, цивилизациям, природно-климатическим условиям и т.п.
Полувековой опыт деятельности всемирных политических и экономических организаций показал, что управление процессами во всепланетном масштабе крайне необходимо, оно просто неизбежно: стихийным процессам, подрывающим устои бытия на Земле и препятствующим экономическому и социальному прогрессу, должен быть противопоставлен разум. Но различным международным структурам пока не удалось создать эффективных механизмов решения глобальных проблем, и главной причиной неудач является противодействие капитала, стремящегося к самовозрастанию любой ценой. ТНК, ТНБ, ТСА, ТНС и огромное множество капиталов более низкого уровня поставили на свою службу государственные структуры, которые в своей деятельности руководствуются не столько общими интересами всех людей планеты, сколько интересами класса капиталистов.
Мы имеем дело с фундаментальными противоречиями между капиталистической частной собственностью, с одной стороны, и потребностями социального прогресса человечества, быстро развивающимися производительными силами, а также решением глобальных проблем бытия человечества, с другой стороны.
Производительные силы давно вышли за узкие рамки национальных границ, в силу чего государства вынуждены стремиться к сотрудничеству во всемирном масштабе во всех сферах (политической, экономической, социальной и экологической), а не превращать мировую арену в поле для всевозможных битв. Приемлемой альтернативы сотрудничеству просто-напросто не существует. Попытки разрешить возникающие между государствами противоречия силой, как это показал трагический опыт двух мировых и последующих локальных войн, в частности в Ираке, – бесперспективны. Сила вынуждена уступить место разуму, выражающему коренные интересы проживающих на Земле народов. И дело не только в том, что альтернативой мирному сотрудничеству государств является ядерная война, которая уничтожит человеческую цивилизацию. Необходимость обращения к разуму как инструменту межгосударственного сотрудничества связана и с осознанием того факта, что рыночные механизмы не в состоянии нормально регулировать экономические отношения в глобальном масштабе. Главная причина всех конфликтов и кризисов – капиталистическая частная собственность, которая, повторяю, является господствующей в современном мире. Погоня за прибылями в условиях ожесточеннейшей конкуренции продолжается, следовательно, ежечасно воспроизводятся и условия для возникновения новых конфликтов между государствами.
Итак, глобальный уровень, представляющий собою все человечество, является пока еще слабо развитым мировым сообществом, разделенным по общественно-формационному признаку (второй уровень) и состоящим не из одной какой-либо универсальной цивилизации, а из нескольких цивилизаций, образующих третий уровень организации всепланетарного человеческого общества.
Понятие общественно-экономическая формация принадлежит марксистской научной школе. Развернутое изложение данного понятия дано в параграфе 3.6.2. Многие политологи используют для обозначения данного уровня общественного устройства другие термины, такие как волна, цивилизация (охотничья, аграрная, индустриальная, информационная и др.). Будучи сторонником диалектического и исторического материализма как научного направления, я применяю понятие общественно-экономическая формация. 
В настоящее время в мире наличествуют все исторически известные виды формаций: первобытно-общинная (в бассейне реки Амазонка), рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и социалистическая, т.е. человечество по оси времени разбросано в начале XXI века на многие тысячелетия. Несмотря на то, что шесть миллиардов людей живут не только в различных географических, но и в различных экономических и социальных условиях, соответствующих той или иной общественной формации, можно смело утверждать, что преобладающая часть населения планеты осуществляет свое воспроизводство в настоящее время в условиях капиталистического общества. Даже в государствах, не относящихся к так называемому «золотому миллиарду», капиталистические экономические отношения, сосуществующие наряду и параллельно с феодальными, рабовладельческими и даже первобытно-общинными формами жизни, все-таки задают тон и являются доминирующими. Именно в силу данного обстоятельства в дальнейшем основное внимание мною уделяется анализу двух противостоящих общественно-экономических формаций – капиталистической и социалистической. С понятием «общественно-экономическая формация» тесно связано и такое важное понятие как «класс». К. Маркс писал: «Отдельные индивиды образуют класс лишь постольку, поскольку им приходится вести борьбу против какого-нибудь другого класса; в остальных отношениях они сами враждебно противостоят друг другу в качестве конкурентов. С другой стороны, и класс становится самостоятельным по отношению к индивидам, так что последние находят уже заранее установленные условия своей жизни: класс определяет их жизненное положение, а вместе с тем и их личную судьбу, подчиняет их себе. Это явление того же порядка, что и подчинение отдельных индивидов разделению труда, и оно может быть устранено лишь путем уничтожения частной собственности и самого труда». Поскольку в сегодняшнем мире существуют только классовые общества (кроме первобытно-общинного), то и все люди на планете принадлежат к тому или иному классу или сословию (как разновидности классового признака). Перефразируя того же К.Маркса, можно сказать, что если оставить в стороне классы, то мы будем иметь дело лишь с пустой абстракцией – т.н. абстрактным обществом. Однако реально существующее общество всегда конкретно, оно имеет не только определенные количественные, но и качественные параметры, свою структуру, и если мы хотим изучить данное общество во всей полноте, то его следует рассматривать как совокупность многочисленных и разноплановых определений, в первую очередь классового.
Согласно признанному авторитету в области исследования цивилизаций С. Хантингтону, их в настоящее время насчитывается 8, в том числе: западная (24,2%), африканская (10,8%), синская (7,5%), индусская (2,4%), исламская (21,1%), японская (0,3%), латиноамериканская (14,9%), православная (13,7%), другие (5,2%).
Понятие «цивилизация» использовалось французскими философами XVIII века как противопоставление понятию «варварство» и означало, что цивилизованное общество, в отличие от примитивного, оседлое, городское и грамотное. Современное понимание цивилизации отличается многообразием (в зависимости от той или иной концепции). «И цивилизация, и культура относятся к образу жизни народа, и цивилизация – это явно выраженная культура. Оба этих понятия включают в себя «ценности, нормы, менталитет и законы, которым многочисленные поколения в данной культуре придавали первостепенное значение». По Броделю, цивилизация – это «район, культурное пространство, собрание культурных характеристик и феноменов». Валлерстайн определяет ее как «уникальную комбинацию традиций, общественных структур и культуры (как материальной, так и «высокой»), которые формируют ту или иную историческую целостность и которая сосуществует (коль скоро их вообще можно отделить друг от друга) с другими подобными феноменами». Даусон считает цивилизацию продуктом «особо оригинального процесса культурного творчества определенного народа», в то время как для Дюркхейма и Мосса – это «своего рода духовная среда, охватывающая некоторое число наций, где каждая национальная культура является лишь частной формой целого». По Шпенглеру, цивилизация – «неизбежная судьба культуры. Наиболее внешние и искусственные состояния, которые способны принимать разновидности развитого человечества. Она – завершение, она следует как ставшее за становлением». Н. Моисеев таким образом сформулировал свое понимание цивилизации: «Употребляя термин «цивилизация», я буду иметь в виду некую общность людей, объединенную не только похожестью образа жизни, культуры, но и общностью духовных миров, общностью своего миропредставления и структурой шкалы фундаментальных ценностей. А следовательно, и образом мышления. Культура и технологические основы жизни – это еще не цивилизация. Это всего лишь составляющие цивилизации. Причем отнюдь не тождественные понятию «цивилизация». И разные цивилизации могут иметь общие технологичечские основы, но не общую культуру и систему ценностей. В качестве фундамента цивилизационной общности я, наверно, выделил бы общность духовных миров. Я думаю, что именно она рождает и общность действий.»  Интересную интерпретацию понятия «цивилизация» предлагает Генри Форд. Он пишет: «Существует довольно распространенное мнение, что цивилизация что-нибудь да значит, она должна означать возможность для каждого мужчины, женщины и ребенка на Земле иметь, по меньшей мере, приличное жилище, пищу и одежду, с излишками, оправдываемыми индивидуальными заслугами каждого. Если это не достигнуто, то цивилизация является несостоятельной. Неважно, какие пишутся книги, какие возводятся здания, какие создаются произведения искусства, – все это не имеет значения, если каждому, кто этого желает, не дается возможность жить, как приличествует человеческому существу». Точка зрения Г.Форда может, на первый взгляд, показаться чересчур материалистичной, заземленной, однако, если вникнуть в существо им сказанного, то его понимание цивилизации представляется гуманным и хорошо аргументированным. Ну, в самом деле, разве можно считать цивилизованным тот образ жизни, который вынуждены вести люди, живущие в нищете?
Сегодня в мире царит многообразие языков, культур, форм политического и экономического устройства, религиозных верований, идеологий и т.д и т.п. Вряд ли в ближайшем историческом будущем сложится одна единственная, универсальная цивилизация с общей культурой, единственным языком общения, одинаковым экономическим механизмом в форме общемирового государства. Однако тенденция к формированию некоторых общих принципов и норм поведения в различных сферах общественной жизни – налицо. Существует немало сторонников формирования универсальной цивилизации. Как пишет С. Хантингтон, «аргументы в пользу того, что сейчас зарождается некая универсальная цивилизация, основываются как минимум на одной из следующих трех предпосылок. Во-первых, есть допущение, <…> что падение советского коммунизма означает конец исторической борьбы и всеобщую победу либеральной демократии во всем мире <…> Второе предположение основано на том, что усиливающееся взаимодействие между народами – торговля, инвестиции, туризм, СМИ, электронные средства связи вообще – порождают общую мировую культуру… Третий и наиболее распространенный аргумент в пользу возникновения универсальной цивилизации рассматривает ее как результат широких процессов модернизации, которая идет с восемнадцатого века. Модернизация включает в себя индустриализацию, урбанизацию, растущий уровень грамотности, образованности, благосостояния и социальной заботы, а также более сложные и многосторонние профессиональные структуры».
Что касается первой предпосылки, то следует заметить, что наряду с либеральной демократией западного образца в мире существуют и другие формы политико-экономической организации обществ: это и социализм, и диктаторские полуфеодальные государства, и монархический капитализм, и многие другие системы. Однако главное состоит в том, что ни практикой, ни теоретически еще не доказано, что либеральная демократия является той совершенной и идеальной формой общественного устройства, которая с готовностью будет воспринята всеми народами планеты.
В отношении второго аргумента (значительно более серьезного, чем первый) следует сказать, что, безусловно, перечисленные процессы глобализации (экономические и информационные) способствуют развитию взаимных связей между народами планеты. Однако их влияние на глобальную интеграцию может быть, как это ни парадоксально, является прямо противоположным, становясь причиной возникновения острейших конфликтов, отчужденности и даже враждебности. Все зависит от целей и сущности означенных процессов. Инвестиции могут быть хищническими, торговля – несправедливой, неравноправной, распространяемая информация – лживой и развращающей. Как верно заметил Д.Копеланд, высокий уровень международной взаимозависимости «может вызвать как мир, так и войну…». Современная цивилизация с ее научно-техническим потенциалом таит в себе острейшее противоречие: возможность и прогресса, и самоуничтожения. Так, сегодня все экономически сильные государства ведут разработки в области ракетной техники и ядерной энергетики. Где гарантия, что результаты этих разработок не будут использованы для нужд войны или террора? Это касается и многих других направлений научных исследований.
Третий аргумент в пользу возникновения универсальной цивилизации является наиболее весомым. Развитие индустрии, науки, образования, систем социальной защиты действительно формирует, выковывает новую универсальную культуру, которая может постепенно преодолеть влияние религий, национальных традиций на образ жизни народов. Почему-то С.Хантингтон связывает совокупность факторов третьей предпосылки с вестернизацией, усилением влияния Запада на другие цивилизации, в частности, таких черт западной цивилизации как католичество и протестантство, европейские языки, разделение духовной и светской власти, господство закона, социальный плюрализм, наличие представительских органов, индивидуализм. Все это далеко не бесспорно. Модернизация, как это показал опыт СССР, не обязательно порождала те черты, которые характерны для западной цивилизации. Каждая из существующих в настоящее время цивилизаций может и будет развиваться в рамках процесса модернизации. При этом неизбежен процесс их трансформации. Кстати, не исключая и западную цивилизацию. Однако не известно – будет ли эта трансформация идти в каком-то одном направлении. Пожалуй, С.Хантингтон, проанализировав проблему влияния Запада на остальной мир, пришел, в конечном счете, к верному выводу: «Модернизация, напротив, усиливает эти культуры и сокращает относительное влияние Запада. На фундаментальном уровне мир становится более современным и менее западным».
Отрицая возможность формирования универсальной цивилизации только по западному образцу, невозможно в то же время отрицать огромное влияние Запада на другие цивилизации и государства. С.Хантингтон приводит следующий перечень основных направлений влияния Запада на не-западный мир, составленный Джеффери Р.Барнеттом:
* владеют и управляют международной банковской системой;
* контролируют все твердые валюты;
* являются основными мировыми потребителями;
* поставляют большую часть готовых изделий;
* доминируют на международных рынках ценных бумаг;
* играют роль морального лидера для многих обществ;
* способны на крупную военную интервенцию;
* контролируют морские линии;
* занимаются наиболее современными техническими исследованиями и разработками;
* контролируют передовое техническое образование;
* доминируют в аэрокосмической индустрии;
* доминируют в области международных коммуникаций;
* доминируют в производстве высокотехнологичных вооружений.
Все это бесспорно. Однако если рассматривать процесс в динамике, то, повторяю, чаша весов по многим компонентам стратегического баланса постепенно склоняется в пользу не-западных стран, особенно если иметь в виду деградацию на Западе массовой культуры, пронизанной культом наживы, насилия, сопровождаемой распространением порнографии, наркомании, противоестественных отношений между полами, бессмыленным и уродливым искусством и т.п..
Мне представляется, что в ближайшие столетия не произойдет слияния существующих сегодня цивилизаций в одну – универсальную. Наиболее вероятным сценарием формирования структуры человеческого общепланетарного сообщества является, как считает Н.Моисеев, кооперация цивилизаций. Он утверждал, что «унификация образа жизни, цивилизационная унификация смертельна для человечества.» Будущее мирового сообщества – это многообразие культур, сосуществование цивилизаций.
Практически одновременно с глобальным уровнем начал формироваться в ХХ веке и региональный уровень мирового сообщества. В послевоенной Европе возник целый ряд организаций. В 1947 году на основе плана Маршалла создается Организация европейского экономического сотрудничества, в 1948 году – Таможенный союз стран Бенилюкса (Бельгия, Нидерланды и Люксембург), в 1949 году – НАТО и Совет Европы, в 1951 году – Европейское объединение угля и стали (ЕОУС), в 1954 году – Западноевропейский оборонительный союз, в 1957 году – Европейское экономическое сообщество (ЕЭС) и Евратом. Что стояло за всеми этими организациями, какие силы вызвали их к жизни?
Ответить на этот вопрос непросто, однозначного ответа на него не существует. Ведь сама идея создания Пан-Европы (Соединенных Штатов Европы, Союза европейских государств) возникла давно. Ее высказывали, ее проповедовали и философы, и политические деятели на протяжении многих веков. До Первой мировой войны лозунг создания СШЕ (Соединенных Штатов Европы) живо обсуждался социал-демократами Европы. А в 1923 году австрийский граф Коуденхоф Калерги предложил свой вариант проекта СШЕ. В 1929 году с идеей образовать Союз Европы выступили совместно французский министр иностранных дел Аристид Бриан и его немецкий коллега Густав Штреземан. Однако все эти проекты до середины XX века вдребезги разбивались силами воинствующего национализма, реваншизма и империализма. Но, как это ни парадоксально, именно Вторая мировая война, испепелившая Европу, заставила европейские государства начать и развивать шаг за шагом процесс политической и экономической интеграции. Именно тотальное разрушение Европы вынудило государственных деятелей вступить на путь радикальных преобразований, начать интеграционный процесс в Европе, ибо альтернативы ему просто не существовало, особенно после появления атомного оружия.
Франция, страны Бенилюкса пошли на создание Европейского сообщества, несмотря на то, что они на протяжении последних 80 с лишним лет трижды завоевывались Германией, и несмотря на острейшие послевоенные разногласия из-за Саарской области между Францией и Германией. Лидеры западноевропейских стран понимали, что нет никакой разумной альтернативы политической и экономической интеграции. Лучше сотрудничать, чем воевать. Это – во-первых.
Во-вторых, следует отметить и такую причину, как осознание Европой своей слабости. В итоге Второй мировой войны Европа потеряла свою ведущую роль в мировом сообществе. Эта роль перешла к двум сверхдержавам – США и Советскому Союзу, которые обрели в послевоенном мире такую военную, политическую и экономическую мощь, с которой Западной Европе, состоящей из небольших и средних государств, трудно было соперничать. К этому же надо добавить быстрое восхождение Японии на мировом экономическом небосклоне и, конечно же, распад колониальных империй, во главе которых стояли Англия, Франция, Голландия, Бельгия, Португалия, Испания. Стремление возродить былую мощь Европы, занять вновь достойное и подобающее место в мире было и остается одним из самых сильных желаний европейцев, стимулирующих интеграционный процесс.
В-третьих, это комплекс военно-стратегических факторов. Речь шла о создании оборонительных структур, охватывающих государства Западной Европы, включая ФРГ. Последнее имело принципиальное значение, ибо, как отмечалось в одном специальном американском исследовании, «Западная Германия имеет важное значение как бастион между Советским Союзом и Западной Европой. Ее огромный потенциал и ее людские ресурсы необходимы для отражения советского нападения». Кстати, З.Бжезинский высокомерно называл Европу американским протекторатом.
И, наконец, в-четвертых, следует отметить экономические причины европейской интеграции. В их числе главными были преодоление узости национальных рынков, объединение потенциала небольших западноевропейских государств для решения крупных научных, технологических и инвестиционных проблем, противостояние усиливающейся конкуренции на мировом рынке товаров, услуг и капитала.
Людвиг Эрхард, отец «социальной рыночной экономики» в Германии, первый министр экономики послевоенной Германии, под руководством которого совершилось чудо восстановления ее экономики за четыре года, писал в своей книге «Благосостояние для всех»: «Чем меньше проявляется тенденция к использованию обмена товарами или иными экономическими услугами в качестве инструмента государственной политики, тем меньше и опасность отравления международной атмосферы. Только такая установка может освободить внешнеторговую политику от лежащего на ней проклятия прошлого». Поэтому он выступал за политику отказа от двусторонних межгосударственных торговых соглашений и за создание общеевропейского регулируемого общего рынка. Он утверждал, что «дело идет о том, чтобы упразднить протекционизм в его различных видах, как то: систему валютных ограничений, искусственно созданные таможенные преграды и другие административные манипуляции и преодолеть тот узколобый эгоистический ход мыслей, который сделал жизнь в Европе мучительной. С этой идеологией «мелких огородов» необходимо <…> быстро и основательным образом покончить».
Таковы были главные причины, положившие начало процессу интеграции в послевоенной Европе. В последующем, по мере развития евроинтеграции «вглубь» и «вширь», т.е. ее интенсификации в политической и экономической сферах, а также увеличения числа государств, включившихся в строительство новой Европы и сотрудничающих с ЕС, стали возникать и другие причины, стимулирующие этот процесс. К их числу можно отнести следующие:
– нарастающая по всем направлениям конкуренция с США и Японией;
–стремление государств Европы присоединиться к ЕС для того, чтобы пользоваться экономическими преимуществами единого рынка, активно участвовать в решении политических проблем и получать гарантии своей национальной безопасности.
Со дня исторического заявления Роберта Шумана 9 мая 1950 года, когда он выступил с планом создания ЕОУС, прошло больше полстолетия. За этот период европейская интеграция, ставшая эталоном для других стран и регионов мира, прошла тернистый путь от Таможенного союза шести государств до Экономического и валютного союза (ЭВС), объединяющего двенадцать стран ЕС. Еще ни одно из многочисленных региональных экономических образований в мире (NAFTA, CEFTA и т.д.) не поднялось в своем развитии до стадии общего рынка, который функционировал в Европе в конце 60-х годов ХХ века, не говоря о едином рынке и ЭВС.
Схематически этапы развития процесса интеграции в Западной Европе можно изобразить в виде ступеней лестницы, ведущей к федерации или конфедерации европейских стран.

Таможенный союзОбщий рынокЕдиный рынокЭВС1.Ликвидация межгосударствен-ных импортных пошлин и квот
2.Введение единых внешних импортных пошлин3.Образование наднациональных органов управления
4.Проведение единой аграрной политики
5.Формирование общего бюджета
6.Создание единой валютной системы (ЕВС)7.Ликвидация нетарифных барьеров
8.Проведение общей секторной и социальной политики
9.Унификация законодательства10.Введение единой валюты (ЕВРО)
11.Более тесная координация эко-номической, финансовой, внутренней и внешней политики
Образование общего, а затем и единого европейского рынка стимулировало рост экономики всех государств сообщества. Усилилась их взаимосвязь и взаимозависимость, что в свою очередь способствовало интеграционному процессу и в политической сфере. Сформировалось единое правовое пространство, которое постоянно совершенствуется, при этом все большая часть национального суверенитета передается наднациональным органам управления. По мере развития интеграции наблюдались два явления: с одной стороны – образование экономического пространства без границ, либерализация рынка, где царит свобода движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы на основе упорядоченной конкуренции; а с другой – возрастание роли наднациональных органов управления в регулировании экономических процессов и перераспределении ВВП для проведения общей экономической и социальной политики.
В настоящее время членами ЕС являются 27 государств, еще ряд государств Европы выразили готовность вступить в состав ЕС. Со странами ЕАСТ заключен договор об образовании общей экономической зоны. С 71 государством мира (бывшие колонии и доминионы) заключена Ломейская Конвенция. ЕС заключил договоры о партнерстве с Россией и другими странами СНГ. С государствами Средиземноморья заключено соглашение о широкой ассоциации, им оказывается помощь по линии программы MED. Таким образом, в орбите влияния ЕС в настоящее время находится свыше ста государств земного шара. ЕС, будучи мощнейшим экономическим образованием, оказывает все возрастающее влияние на процессы, совершающиеся в мировой экономике, взаимодействуя с США и Японией, другими государствами ОЭСР, а также с ООН и ВТО.
Практически одновременное возникновение и становление глобального и регионального уровней управления в середине ХХ века было вызвано не только очевидной необходимостью создания работоспособного механизма поддержания международного мира и безопасности, но и настоятельной потребностью «развития дружественных отношений между народами, осуществления международного сотрудничества в разрешении международных проблем экономического, социального, культурного и гуманитарного характера». Именно такие цели были поставлены перед ООН ее учредителями. Эти же задачи были чрезвычайно актуальны и для Европы, более всего пострадавшей во время Второй мировой войны.
Образование ООН и Европейских сообществ (ЕОУС, ЕЭС, Евратома) означало, что государства изъявили готовность добровольно и без принуждения подчиняться их решениям, т.е. они сознательно пошли на отчуждение части своего суверенитета в пользу созданных ими наднациональных органов управления. Так, решения Совета Безопасности ООН являются обязательными для государств – членов ООН. Что же касается Европейского Союза, то его постановления, принятые единогласно или квалифицированным большинством, являются законами прямого действия для всех союзных государств. Таким образом, становление глобального и регионального уровней управления происходит путем делегирования определенной части полномочий, до сих пор свойственных только государственному уровню управления, наднациональным органам управления. Такого еще никогда в истории человечества не было. Вместе с тем, обобщая опыт региональной интеграции как в Европе, так и на других континентах, следует отметить две особенности взаимодействия процессов региональной интеграции и глобализации мирового хозяйства. Во-первых, очевидно, что развитие современных производительных сил в капиталистической форме (ТНК , ТНБ, ТСА, ТНС) переросло национальные границы и требует регулирования даже не столько межгосударственных, сколько общемировых отношений (экономических, политических, этических). Во-вторых, если интернационализация производства и капитала носит всеобщий глобальный характер, то международная интеграция в силу наличия довольно острых противоречий между странами подчас вынуждена ограничиться региональными рамками.
ХХ век ознаменовался не только появлением всепланетарного и регионального уровней управления за счет сужения объема суверенных прав государств, считавшихся до сих пор неделимыми и неприкосновенными, но и бурным процессом возникновения большого числа государств в результате распада колониальных империй. В течение последнего десятилетия ХХ века на политической карте мира появилось много новых государств вследствие распада СССР и стремления небольших народов и народностей обрести форму государственности. И этот процесс, являясь источником локальных конфликтов, еще далеко не завершен (движение басков, Косово, Абхазия, Палестина и т.д.). В 1991 году была образована Организация непредставленных народов (ОНН), насчитывавшая к началу XXI века в своем составе представителей 50 народов с численностью населения более 100 млн. человек. Необходимость создания ОНН объясняется тем, что лишь незначительная часть народов планеты имеет возможность быть представленной на международных форумах в качестве правовых субъектов. Согласно оценкам, основанным на различных определениях народа и нации, в мире насчитывается от 3 до 5 тысяч народов, в то время как количество членов ООН не превышает 200.
Словом, государственный механизм организации жизни общества размывается благодаря двум мощным процессам: регионализации и борьбе народов, требующих или значительной автономии или отделения и образования нового самостоятельного государства. Последнее движение порой приобретает весьма острые формы вооруженной борьбы.
С древнейших времен и до середины ХХ века государственный (национальный) уровень управления в мире был единственной и самодовлеющей формой регулирования жизни общества. И в начале третьего тысячелетия государства остаются главной формой организации жизни общества, однако по мере развития процессов глобализации и региональной интеграции все большее значение в регулировании общественных процессов приобретают более высокие, наднациональные уровни управления. И эта тенденция, если судить по темпам интеграционного процесса на всех континентах и особенно в Европе, является в современном мире доминирующей.
Национальный уровень управления имеет различные формы государственности (от монархии до парламентской республики). Но их суть везде одна и та же: именно государству принадлежит высшая власть в обществе, именно оно устанавливает и проводит в жизнь законы. Государства в той или иной мере регулируют экономику стран, являясь, как правило, собственником определенной части средств производства, инфраструктурных объектов, в частности, СМИ. О значительной роли государств в экономической жизни свидетельствуют следующие цифры:
Таблица 1

Правительственные расходы относительно ВВП (в %)

Страны 1870191319371960198019901998Австрия……15,235,748,148,6…Бельгия……21,830,358,654,849,4Великобритания9,412,730,032,243,039,940,2Германия10,014,842,432,447,945,146,9Испания…8,318,418,832,242,0…Италия11,911,124,530,141,953,249,1Канада……18,628,638,846,0…Нидерланды9,19,019,033,755,254,047,2Норвегия3,78,3…29,937,553,846,9США3,91,88,627,031,833,332,8Франция12,617,029,034,646,149,854,3Швейцария…2,76,117,232,833,5…Швеция5,76,310,431,060,159,158,5Япония8,88,325,417,532,031,736,9В среднем8,39,118,3*28,543,346,1…*В среднем без Германии, Японии и Испании, вовлеченных в это время в войны или в подготовку войны.
Источники: За 1970-1990 гг. – The Economist. September 20th, 1997, p.11. За 1998 – Crafts, Nicoas. Gobaization and Growth in the Twentieth Century. IMF Working Paper. March 2000, p.41.
Еще в начале 1990 годов в 14 перечисленных странах в среднем доля государственных расходов в ВВП превышала 46%. Затем в течение последнего десятилетия она во многих странах стала снижаться, что свидетельствует о сворачивании социальных программ в угоду конкурентной борьбе на мировых рынках.
Переплетение процесса глобализации и региональной интеграции с процессом обретения народами своей государственности в конце ХХ и начале ХХI веков вызывает весьма интересные явления в общественной жизни. С одной стороны, народы, только что добившиеся (иногда ценой значительных жертв) долгожданной государственной независимости, не желают расставаться со своими суверенными правами, противятся вступлению в те или иные региональные союзы, пытаются бороться с проникновением в их среду иностранного капитала, влияния ТНК и массовой поп-культуры. На этой почве возникают различные общественно-политические движения и партии, протестующие против интеграции (например, массовое движение евроскептиков, провозгласивших лозунг «Нет – Европейскому Союзу!»). С другой стороны, политические деятели вновь образованных государств и их правящая элита, осознающие зависимость своих государств от могучих внешних факторов и отражающие интересы национального капитала, стремятся к интеграции, провозглашая приоритетами своей внешней политики вступление в ВТО, НАТО, ЕС и тому подобные структуры. Это означает, что на рубеже второго и третьего тысячелетий интеграция в глобальном и региональном масштабах движима не только усилиями «старых» государств, но и десятков «молодых» государств мира.
Что побуждает государства объединяться, жертвуя большую часть национального суверенитета на алтарь интеграции (вплоть до того, что они отказываются от самых священных атрибутов власти – национальных валют и армий)? Глубинные причины этого процесса кроются главным образом в экономике и научно-технической революции. Капитал не желает признавать государственных границ, если ему это невыгодно. Чем больше емкость рынков сбыта продукции и услуг (эффект масштабности производства), тем успешнее функционирует капитал. Национальные границы со всевозможными барьерами (тарифными и нетарифными) мешают капиталу. Именно интересы ТНК и вообще капитала (любой величины и любого вида) являются двигателями процессов глобализации и региональной интеграции. Именно капитал, и в первую очередь ТНК, побуждают государства к объединению, к созданию «экономического пространства без границ» и преодолению всех барьеров, стоящих на пути свободного движения капитала, товаров, услуг и рабочей силы. Государства, обслуживающие интересы капитала, являются орудием в руках класса капиталистов. Именно в этом качестве государства формируют свою экономическую политику как внутри национальных границ, так и за их пределами. Формирование государственной внутренней экономической политики, отвечающей главным образом интересам национального капитала, происходит с учетом и других факторов, в частности, таких, как экономические интересы наемного труда. Степень учета государствами интересов наемных работников соответствует уровню их организованности (наличие левых партий и профсоюзов). Внешнеэкономическая политика, направленная также на защиту интересов интегрированного национального капитала, является инструментом в конкурентной борьбе капиталов на мировых рынках.
Однако интеграционные процессы (региональные и глобальные) развиваются не только вследствие интернационализации капитала, но и осознания государственными деятелями насущной необходимости объединения усилий для решения таких острейших проблем современности, как поддержание безопасности и мира, обеспечение человечества энергоресурсами и продовольствием, освоение космоса, охрана окружающей среды, борьба с терроризмом, преступностью, болезнями, нищетой и т.п. Одним словом, наряду с обслуживанием интересов класса капиталистов, государства вынуждены объединяться, чтобы решать общечеловеческие проблемы, затрагивающие интересы всех людей на планете, т.е. двигателями интеграции является также и общечеловеческий разум. 
Важную роль в жизни общества играют различные политические союзы, партии, движения, организации. Они объединяют людей по политическим взглядам, по общим интересам к тем или иным проблемам. Все они служат для организации коллективных действий, направленных на реализацию общих целей. Обычно политические партии, союзы и организации имеют иерархическую структуру, выполняющую функцию координации и интеграции индивидуальных действий. Структура данного уровня может совпадать с универсальной структурой (за исключением последнего уровня – семьи), однако выделение его в самостоятельный обусловлено той огромной ролью, которую он играет в современном мире.
Любой человек является постоянным жителем (не обязательно гражданином) какого-либо государства; его жизнедеятельность совершается в пределах конкретного административно-территориального образования, в определенном населенном пункте. Именно местный (муниципальный) уровень управления стоит ближе всего к человеку, он с ним сталкивается ежедневно, непосредственно и напрямую. Государство реализует свои управленческие функции через местные органы власти. Но муниципальный уровень управления, хотя и является проводником общегосударственных законов и установлений, все-таки достаточно автономен. На муниципальном уровне формируется бытовая среда жизнедеятельности человека (коммунальные службы, пассажирский транспорт и т.п.).
Постоянное население данного административно-территориального образования состоит из экономически активного и экономически неактивного населения. Характер взаимоотношений этих категорий населения с муниципальным уровнем управления существенно различается. Экономически неактивное население, состоящее в основном из иждивенцев работающих лиц и государства (дети, учащиеся, пенсионеры, инвалиды, домохозяйки и т.п.) взаимодействует с муниципальными органами управления, как правило, через семью. Экономически активное население контактирует с муниципальными властями непосредственно или через такой важный уровень организации общественной жизни как предприятие. На этом уровне складываются в основном экономические отношения в обществе, которые определяют способ его расширенного воспроизводства и являются базисом политической и нравственной сфер. По форме собственности и юридическому статусу предприятия подразделяются на десятки видов. Однако их объединяет процесс производства товаров и услуг и взаимодействие труда, капитала, средств производства, предметов (объектов) труда.
Важнейшим образованием современного человеческого общества является семья, которая дает жизнь новому поколению, воспитывает детей до совершеннолетия. На мой взгляд, исчерпывающую характеристику роли семьи дал М.Новак: «Наше первоначальное экономическое положение обычно определяется нашей семьей. По многим причинам мы можем быть благодарны семьям, в которых родились; родителям, которые нас вырастили, воспитали, подготовили к жизни и совершили во имя нас многочисленные жертвы, задолго до того момента, когда мы впервые смогли сделать первые самостоятельные шаги в жизни. Мы постепенно входим в общую систему отношений между людьми <…> Поэтому нельзя рассматривать индивидуума в качестве важнейшей предпосылки экономического анализа <…> каждый из нас – существо семейное. Наши семьи определяют саму нашу конституцию, не только генетическую, но и психологическую, образовательную и нравственную».
Таким образом, каждый человек испытывает на себе одновременное воздействие, по крайней мере, девяти перечисленных уровней общественной структуры. При этом воздействие глобального и регионального уровней сказывается на жизнедеятельности человека не напрямую, не непосредственно, а косвенно, т.е. через национальный (государственный) и муниципальный уровни управления и через деятельность предприятия, а также семьи.
Наряду с воздействием всех обозначенных уровней управления на индивидов следует отметить и такое явление, как их взаимовлияние друг на друга. Процессы, происходящие в общемировом, формационном и цивилизационном масштабе, являются существенным фактором, определяющим характер протекания процессов на всех нижестоящих уровнях. Региональная интеграция оказывает мощное влияние на национальный и муниципальный уровни, а также на функционирование предприятий и т.д. И, наоборот, процессы, совершающиеся на более низких уровнях, являются факторами развития процессов на более высоких уровнях.
Чтобы как-то представить себе всю сложность рассматриваемой системы, условно обозначим ее в виде следующей геометрической модели:

 L Z

 A
U Е

U K


R P Вектор времени


W H


 F gGG

 В D



 О С C

Если расположить 9 уровней структуры мирового сообщества на плоскости OBDC, то получается матрица, состоящая из 81 квадрата и позволяющая системно исследовать взаимоотношения и соответственно противоречия между всеми 9-ью уровнями. При этом следует иметь ввиду, что за уровнями 2-9 стоит все реальное многообразие их видов и единиц (например, около 200 государств на 5-м уровне).Однако в действительности структура мирового сообщества не двухмерная, а многомерная. Дело в том, что жизнедеятельность людей связана неразрывно с тремя сферами общественной жизни: производительные силы, экономические отношения и надстройка. На вышеприведенной схеме производительные силы заключены в прямоугольнике FWHGCOBD; экономические отношения – в RUKPGFWH, а надстройка (политика, нравственность, искусство и т.д.) – в ALZEPRUК. На схеме условно обозначено пересечение 1-го уровня (глобального) с тремя названными сферами общественной жизни. Между ними и 9 уровнями структуры мирового сообщества также постоянно осуществляется взаимодействие, сопровождаемое противоречиями (например, Европейский Союз, как региональное образование, входящее в 4-ый уровень, взаимодействует не только со всеми другими уровнями мировой структуры – глобальным, формационным, цивилизационным, государственным, общественных организаций, предприятий и семейным, но и с производительными силами, экономическими отношениями и всеми элементами надстройки). В целом же вся эта огромная общепланетарная система, заключающаяся в кубе ALZECOBD, и условно отражающая структуру мирового сообщества имеет еще одно измерение – временной вектор, отражающий процессы воспроизводства и развития. Таким образом, мы имеем дело с четырехвекторной моделью. При этом нельзя забывать, что мировое сообщество существует и развивается в составе биосферы, которая в единстве своем существует на планете Земля, которая движется и развивается во Вселенной. Следовательно, проникая взором в будущее человечества, мы должны иметь в виду его взаимодействие также и с биосферой, Планетой и Вселенной. Учитывая то обстоятельство, что в реальной жизни мы имеем дело с миллионами предприятий и организаций, сотнями тысяч муниципальных образований, бесчисленным множеством элементов производительных сил, миллиардами индивидов и т д. мировое сообщество является сложнейшим объектом с триллионами взаимосвязей и противоречий самого различного рода. Отсюда следует вывод: мировое сообщество – это огромная , многоуровневая и многовекторная система, развивающаяся путем разрешения ежеминутно возникающих противоречий, сочетающая в процессе своего развития множество факторов (как закономерно-необходимых, так и случайных). И в силу названных качеств этой гигантской системы будущая траектория развития человеческого сообщества не может быть однозначной;. она с неизбежностью многовариантна.
Целью данной работы, само собой разумеется, не является исследование всей совокупности отношений в мировом сообществе на всех обозначенных структурных уровнях, ибо это не под силу одному человеку. Как верно заметил М.Вебер, стремление изобразить все существующие в мире «зависимости во всех подробностях было бы равносильно плаванию по безбрежному морю.» В мире уже существует обширная литература по многочисленным аспектам жизнедеятельности и исторического развития общества. Исследования всех аспектов общественной жизни в настоящее время ведутся десятками тысяч ученых. Вместе с тем следует отметить тот отрадный факт, что все больше ученых избирают своим объектом иссследования именно глобальный уровень, пытаясь обобщить достижения всех других направлений гуманитарных наук. Сегодня задача синтеза результатов научных исследований в тех или иных конкретных отраслях обществоведения является крайне актуальной, ибо от того, в каком направлении пойдет процесс глобализации, зависит будущее человечества. Именно по этой причине я в данной книге рассматриваю главным образом именно первый, глобальный уровень, поскольку в XXI веке воздействие процессов, происходящих во всемирном масштабе, на будущее человечества представляется решающим. 

1.1.2. Мировая экономика
и научно-технический прогресс

«Глобальная взаимозависимость – это не политическая фантазия, она является конкретной реальностью, необратимый характер которой придали революции, произошедшие в этом веке в области технологии, средств связи и геополитики…»
Дэвид Рокфеллер

Исторически формирование мировой экономики как целостной системы, включающей в себя глобальные рынки товаров, услуг, капитала и рабочей силы, происходило на базе капиталистического способа производства. Конечно, торговля и финансовые отношения между странами и народами имели место и в докапиталистическую эпоху. Однако мировой рынок образовался только с наступлением эры капитализма. Считается, что он зародился еще в XVI веке на мануфактурной стадии развития капиталистической системы. Развитие мирового рынка на первоначальном этапе сопровождалось экспансией европейского торгового капитала, колонизацией обширных территорий Африки, Азии, Америки и Океании. Колонии, превращенные в аграрно-сырьевые придатки экономики метрополий, явились обильным источником первоначального накопления капитала, и в этом отношении формировавшийся мировой рынок, безусловно, явился важным фактором развития хозяйства европейских стран. Промышленная революция XVIII-XIX веков способствовала дальнейшему бурному развитию мирового капиталистического рынка и, как следствие, усилению зависимости от него отдельных национальных экономик. «Благодаря применению машин и пара разделение труда приняло такие размеры, что крупная промышленность, оторванная от национальной почвы, зависит уже исключительно от мирового рынка, от международного обмена и международного разделения труда».
С 1825 года мировую экономику стали потрясать экономические кризисы перепроизводства. Усилилась неравномерность роста экономики отдельных стран, более ожесточенной стала конкурентная борьба. К началу ХХ века господствующее положение занимали четыре страны – Великобритания, США, Франция и Германия, на долю которых приходилось 4/5 мирового промышленного экспорта. Нарастающие противоречия между ведущими промышленно-развитыми державами привели к Первой мировой войне 1914-1918 годов. В 1917 году в России произошла революция, в результате которой образовалась новая, социалистическая система экономических отношений. После Второй мировой войны 1939-1945 годов в мировой экономике сложился социалистический сектор, доля которого в 1970 годах составляла уже около 40%. Однако с реставрацией капитализма в республиках бывшего СССР и в странах Центральной и Восточной Европы к концу ХХ века в мировой экономике вновь стал доминировать капиталистический рынок со свойственными ему закономерностями расширенного воспроизводства.
ХХ век был отмечен борьбой колоний за свое национальное освобождение, чему в немалой степени способствовала помощь стран социалистического лагеря. В результате процесса деколонизации на политической карте мира возникли десятки новых государств, занявших свое место в системе мирохозяйственных связей в качестве самостоятельных субъектов.
Современная мировая экономика – это не механическая сумма национальных экономик, а сложнейшая «система международного разделения труда и экономических отношений отдельных национальных хозяйств». Современная стадия развития мирового хозяйства получила свое название – глобализация.  «Глобализация представляет собой то, что отличает нашу эпоху от всех предыдущих эпох», – сказал в своем выступлении в Йельском университете 2 октября 2002 года Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан. Раскрывая суть понятия глобализация, он продолжал: «Под глобализацией принято понимать процесс расширения потоков товаров, услуг, капитала, технологий, информации, идей и рабочей силы на глобальном уровне под воздействием политики либерализации и технического прогресса <…> Разумеется, глобализация не является чем-то совершенно новым. На протяжении всей истории человеческой цивилизации люди торговали, переезжали с места на место, осваивали новые территории и перемещались, и в ходе этого процесса происходили изменения как в тех местах, которые они покидали, так и в тех местах, в которые они прибывали. Нашу эпоху отличает от всех других степень взаимопроникновения, скорость, с которой происходят перемены, и порождаемый этим процессом широкий и все увеличивающийся разрыв между теми, кто охвачен глобализацией, и теми, кто ею не охвачен».
Кофи Аннан, называя причины возникновения во второй половине ХХ века качественно нового состояния мирового хозяйства, отметил политику либерализации и технический прогресс. Действительно, бурное развитие производительных сил под воздействием научно-технического прогресса вывели на новый уровень средства коммуникации, обработки информации, расширили горизонты человеческих возможностей не только на Земле, но и в окружающем ее космическом пространстве. Однако одновременно действовал еще один мощный фактор, содействовавший глобализации, – это не только либерализация, но и становление глобального капитализма. Как считает Д.Сорос, «отличительной чертой глобальной капиталистической системы является свободное движение капитала. Международный обмен товарами и услугами – это еще не глобальная экономика. О ней можно говорить тогда, когда факторы производства также становятся объектами обмена. При этом земля и природные ресурсы не обладают мобильностью, да и перемещение людей сопряжено с определенными трудностями. Так что именно мобильность капитала, информации и предпринимательских мозгов – решающие факторы экономической интеграции». И еще: «Понятие «глобализация» <…> интерпретируется по-разному. Можно говорить о глобализации с точки зрения информации и культуры, распространения телевидения, Интернета и других средств коммуникации, обеспечения обмена идеями и их коммерциализации. Я же… понимаю под глобализацией развитие глобальных финансовых рынков, рост транснациональных корпораций и усиление их влияния на национальную экономику государств». Пожалуй, интерпретация термина глобализация Д.Соросом более конкретна и актуальна, чем классическое определение этого понятия, данное руководителем ООН.
Каковы же основные закономерности функционирования и развития мировой экономики, структурно состоящей в основном из мирового капиталистического рынка, как целостности, и двух сотен отдельных национальных хозяйств, взаимосвязанных друг с другом через механизмы мирового рынка?
В 90-х годах ХХ века средний уровень открытости всех национальных экономик мировому рынку, определяемый как отношение объема экспорта товаров и услуг к мировому ВВП, составлял 21% против 17% в 1970 годы. Этот показатель значительно варьируется по странам мира: он, как правило, ниже у государств с сильной и самодостаточной экономикой и, наоборот, выше у менее развитых и малых стран. Например, в 1998 году уровень открытоcти экономики США составлял 10,7%, а Эстонии – 79,9%. В 1990–1997 годы страны мира по уровню открытости экономики распределялись следующим образом:

Таблица 2
Экспорт товаров и услуг в % к ВВП

Уровень открытости Число государств
Свыше 504325 – 506610 – 2553Менее 1010Итого 172 Источник: Доклад ПРООН за 1999 год, с. 27.

Уровень открытости национальной экономики во многом зависит от ее самодостаточности. Однако на уровень открытости экономики оказывают влияние и такие факторы, как развитость экспортного потенциала, структура народного хозяйства и мера его диверсификации. В малых и индустриально менее развитых странах отсутствуют многие отрасли промышленного производства, что вызывает необходимость импорта многих видов товаров, в том числе разнообразной техники. Потребность в импорте тех видов продукции, производство которых в стране отсутствует, в свою очередь вызывает необходимость экспорта тех видов товаров, производство которых доступно данной стране (во многих случаях – это сырье или энергоносители). Следовательно, низкий уровень диверсификации производства и обусловленная этим обстоятельством ограниченная номенклатура экспорта могут быть причинами высокого уровня открытости национальной экономики. Этот вывод подтверждается следующими данными: в 1997 году отношение экспорта товаров и услуг к ВВП в странах с высоким уровнем развития составляло 20%, в странах со средним уровнем – 26%, а в странах с низким уровнем развития – 28%.
Взаимосвязи отдельных национальных хозяйств, образующих целостность мировой экономики, характеризуются не только обменом товарами и услугами, но и множеством форм международных связей, как финансовые потоки, валютные рынки, обмен информацией, туризм, миграция трудовых ресурсов, которая еще остается строго регулируемой, и т.д.
В докладе ПРООН за 1999 год (с. 25) приведены следующие данные об объеме финансовых потоков и валютных сделок:
Объем прямых иностранных инвестиций превысил в 1997 году 400 миллиардов долларов США, то есть в реальном выражении в семь раз превзошел уровень 1970 годов. Портфельные и другие краткосрочные потоки капитала существенно выросли и в валовом исчислении составляют более 2 триллионов долларов США, что в 3 раза больше, чем в 1980 годы.
Ежедневный оборот на валютных рынках увеличился с 10-20 миллиардов долларов США в 1970 годах до 1,5 триллиона долларов США в 1998 году.
В период с 1983-го по 1993 год трансграничная продажа и покупка казначейских облигаций США возросли с 30 миллиардов до 500 миллиардов долларов США в год.
Объем международного банковского кредитования вырос с 265 миллиардов долларов США в 1975 году до 4,2 триллиона долларов США в 1994 году.
Таковы цифры, характеризующие баснословный рост финансовых рынков. Как уже выше отмечалось, отличительной особенностью глобализации является то, что в структуре международных инвестиций преобладает движение чисто финансового капитала. Как заметил Д.Сорос, «финансовый капитал имеет преимущества перед капиталом, вложенным в основные средства. Первый способен свободно перемещаться и обходить те страны, где существуют обременительные налоги и регулирование. Второй из-за того, что лишен возможности свободно перемещаться, становится заложником любых ограничений в той стране, куда он попал. Можно возразить, что транснациональным корпорациям доступна гибкость трансфертного ценообразования и рычаги воздействия на национальные правительства через решения о будущих инвестициях, но их последствия не идут ни в какое сравнение со свободой выбора, которой пользуются международные финансовые инвесторы». В мире «…сложилась гигантская система циркуляции капитала, «перекачивающая» его в финансовые институты и на финансовые рынки центра и оттуда уже направляющая его в страны периферии, либо напрямую, в форме кредитов и портфельных инвестиций, либо косвенно – через многонациональные корпорации. Эта система захватывает в свою орбиту все «локальные» источники капитала».
Спрашивается, какие силы толкали банковский капитал такой страны, как США, сосредотачивать свои финансовые операции за рубежом? Дэвид Рокфеллер объяснял необходимость привлечения дополнительных источников финансирования извне США двумя причинами. Во-первых, «…депозитные сертификаты оказали отрицательное влияние на прибыль банков, поскольку мы не могли переводить на наших клиентов полную стоимость более высоких процентных ставок, которые теперь платили за фонды для кредитования, мы оказались в тисках, когда прибыль снижалась. Это фундаментальным образом трансформировало роль коммерческих банков Соединенных Штатов – их отход от исторической роли в качестве первичных источников кредитования для американских корпораций <…> В результате банки должны были искать дополнительные источники дохода вне Соединенных Штатов <…> Второе фундаментальное изменение – расширение крупнейших мировых компаний за пределы национальных границ – создало еще большее давление на банки в плане их расширения за рубежом. Многие американские корпорации создавали производственные и торговые предприятия в Европе и Латинской Америке и хотели, чтобы их американский банк присутствовал в соответствующей стране вместе с ними». Объяснения Д. Рокфеллера не только обнажают одну из внутренних пружин процесса глобализации, но и показывают нам, насколько интересы промышленного и финансового капитала срослись между собой.
Несмотря на всяческие ограничения, вводимые государствами, расширяется международный рынок рабочей силы. Сумма денежных переводов работающих в иностранных государствах составила в 1996 году 58 миллиардов долларов США.
В период с 1980-го по 1996 год более чем удвоилось число туристов (с 260 до 590 млн. человек). Стремительно растет продолжительность телефонных разговоров – с 33 миллиардов минут в 1990 году до 70 миллиардов минут в 1999-м.
Для второй половины ХХ века характерны высокие, и все ускоряющиеся темпы интернационализации экономики государств мира. Эта тенденция выражается в опережающем росте международной торговли, а также всех видов иностранных инвестиций по отношению к росту ВВП. Следует подчеркнуть, что тенденция опережающего роста международной торговли четко обозначилась именно во второй половине ХХ века, что подтверждается следующей таблицей:
Таблица 3
Среднегодовые темпы роста промышленного производства и международной торговли в мировом капиталистическом хозяйстве (в %)

1880-19131913-19481948-19731973-1989*1989-1999*Промыш-ленное произ-водство4,1

2,45,72,31,5Между-народная торговля2,60,67,611,75,7* Индустриально развитые страны
Источники: ЭЭ. Т. 2, с.109. IMF, 1999, с. 118-119, 128-129.

Низкие темпы роста международной торговли в 1913–1948 годы были обусловлены не только негативным влиянием двух мировых войн, но и проводившейся в 1930 годы протекционистской политикой государств. Начавшийся после Второй мировой войны процесс либерализации международной торговли в рамках ГАТТ способствовал ускорению процесса интернационализации и бурному развитию мировых рынков товаров и услуг.
Особенно быстро росли в последние годы мировые рынки услуг – банковское дело, страхование, транспорт, туризм. Ускорению интеграционного процесса в значительной мере способствовали создание в 1990 году Интернета, снижение стоимости услуг транспорта и связи, а также компьютеров.
Интеграция в глобальном масштабе сопровождается интенсивной региональной интеграцией. Региональные блоки создают как индустриально развитые страны (Европейский Союз, Североамериканская ассоциация свободной торговли и т.д.), так и развивающиеся страны (Сообщество развития юга Африки и др.). Сегодня имеются все основания говорить о том, что все большее число региональных образований следует по пути Европейского Союза, т.е. по пути углубления интеграционного процесса. Например, 13 стран Юго-Восточной Азии планируют начать подготовку к созданию единой азиатской валюты по образцу евро, которая предположительно будет называться акю.
Глобализация мировой экономики сопровождается расширением международного разделения труда. В экспорте увеличивается доля готовой промышленной продукции, в частности, наукоемкой. Как следует из данных нижеприводимой группировки, сохраняется деление стран на промышленно развитые и специализирующиеся в основном на экспорте сырья.

Таблица 4
Экспорт промышленных товаров
(в % от объема экспорта товаров, 1990-97 гг.)

Удельный весЧисло странСвыше 505825-502910-2526Менее 1028Итого131Источник: Доклад ПРООН за 1999 год, с. 27.

К числу стран, главной статьей экспорта которых являются сырьевые товары, относятся многие страны Африки, Азии, Южной и Центральной Америки, а прямые иностранные инвестиции в них сосредоточены в добывающих отраслях, что делает их уязвимыми к колебаниям цен на рынках сырьевых товаров.
Природные ресурсы на земном шаре распределены географически неравномерно. Добыча минерального сырья, нефти, газа, эксплуатация лесных и рыбных ресурсов, производство сельскохозяйственных культур составляют естественную основу для международного разделения труда и обмена товарами. Наряду с природным фактором все возрастающую роль играют и такие факторы, как наличие научно-технического и производственного потенциалов, а также финансовых ресурсов для осуществления инвестиций. Именно они обуславливают такую закономерность международного разделения труда, которая делает производство наукоемкой продукции привилегией стран ОЭСР, в то время как в развивающихся странах сосредотачивается выпуск трудоемкой промышленной продукции. Хотя удельный вес стран ОЭСР в мировом экспорте за последние десятилетия сократился, однако они по-прежнему доминируют на мировом рынке, поставляя свыше 2/3 экспортной продукции.
Как в региональном, так и в глобальном масштабах быстро развивается международная специализация и кооперация производства. Решающими факторами в этом процессе являются либерализация международной торговли (особенно в рамках региональной интеграции, например, в Европейском Союзе), а также возрастающая роль в мировой экономике ТНК. Исследователи отмечают и такое явление как децентрализация и фрагментирование производства. Образуются небольшие фирмы, широко рассредоточенные в регионах и государствах. Они более гибки и свободны в выборе места дислокации, стремясь к минимизации производственных расходов, в частности, на оплату труда рабочих и служащих. Особенно привлекательны те государства, где труд еще плохо организован и отсутствует рабочее движение. Роберт Райх, анализируя процесс интернационализации экономики, пишет: «…в условиях экономики, которая не зависит от крупномасштабного производства, все меньше и меньше продуктов обладает чертой национальной принадлежности. Большие объемы продукции могут успешно производиться в разных местах, а затем в самых различных сочетаниях появляться в виде конечного блага, предназначенного для удовлетворения потребностей в любой точке мира. Интеллектуальный и финансовый капитал могут поступать из любого источника, возрастая буквально в мгновение ока». Роберт Райх приводит следующий пример: «Высокотехнологичное оборудование для хоккея на льду разрабатывается в Швеции, финансирует исследования Канада, сборка производится в Кливленде и Дании, а продается оно в Северной Америке и Европе».
Процесс глобальной интеграции стимулируется политикой государств на поддержку эффективности посредством либерализации, отказа от протекционистских мер, а также жесткого регулирования национальных рынков, т.е. невмешательства государств во многие сферы экономической деятельности. Рыночная ориентация экономической политики при уменьшении роли государства характерна не только для индустриально развитых, но и для развивающихся стран. Вот как описывается этот процесс в докладе ПРООН за 1999 год (с. 29): «Все большее число развивающихся стран выбирают открытую торговлю, отказываясь от политики импортозамещения. К 1997 году Индия снизила свои тарифы в среднем с 82% в 1990 году до 30%, Бразилия – с 25% в 1991 году до 12% и Китай – с 43% в 1992 году до 18%. Эта технократическая тенденция подкрепляется значительным финансированием со стороны Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка как часть всеобъемлющего пакета мер по реформированию и либерализации экономики. Важными стимулами являются условия членства в ВТО и Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).
Страна за страной провели глубокую одностороннюю либерализацию не только в торговле, но и в области прямых иностранных инвестиций. В 1991 году, например, 35 стран внесли изменения в 82 нормативно-правовых режима, причем в 80 из них были либерализованы условия или приняты меры для привлечения прямых иностранных инвестиций. В 1995 году темпы либерализации ускорились и еще больше стран – 65 – изменили режимы, в развитии тенденции к либерализации.
После распада бреттон-вудской системы фиксированного обменного курса в 1971 году страны-члены ОЭСР отменили большинство ограничений на движение капитала, и сегодня движение любого капитала между ними происходит практически беспрепятственно. В развивающихся странах дерегулирование финансовых рынков происходило медленнее. И все же при поддержке МВФ и ОЭСР оно продолжается. Аргентина, Мексика и Таиланд открыли свои рынки капитала. Индия радикальным образом либерализовала свою торговлю, но не рынки капитала. Китай не поощряет приток краткосрочного капитала. Чили избрала уникальный путь снижения чрезмерной краткосрочной нестабильности потоков капитала, ограничив последствия введением налога на вклады.
Страны Восточной Европы и СНГ начали драматический переход от централизованно планируемой экономической системы к рыночной демократии. Китай, Монголия и Вьетнам также приступили к либерализации своей экономики и радикально пересмотрели свои торговые отношения, открыв свою экономику для торговли и прямых иностранных инвестиций.»
Однако ведущим государством в процессе глобализации, безусловно, являются США, которые занимают доминирующую роль в мировой экономике.
Огромную, если не решающую роль, в процессе глобальной и региональной интеграции, играют транснациональные корпорации (ТНК).
В середине 1990 годов в мире насчитывалось 45 тысяч родительских ТНК, контролирующих около 280 тысяч своих филиалов. Из них 37 тысяч (около 82%) базировалось «дома» в 14 основных странах ОЭСР. В 1997 году на долю зарубежных филиалов ТНК приходилось продаж на сумму около 9,5 триллиона долларов США. Создаваемая ими в том же году добавочная стоимость составляла 7% от мирового ВВП против 5% в середине 1980 годов, а их доля в общемировом экспорте возросла с 1/4 в конце 1980 годов до 1/3 в 1995 году. По новым данным ЮНКТАД, относящимся к 2003 году, в мире насчитывалось уже около 61 тысячи ТНК и примерно 900 тысяч их зарубежных филиалов. Обращает на себя внимание тенденция опережающего роста числа филиалов по отношению к «родительским » ТНК. Накопленные зарубежные инвестиции, превысившие 4,8 трлн. долларов, позволили создать активы в 17,7 трлн. долларов (за рубежом). Нарастающая экспансия ТНК привела к тому, что доля внутрикооперационных потоков составляет уже 40 % мирового экспорта товаров и услуг, т.е. стремительно нарастает, а доля ТНК в общем объеме мировой торговли составляет 2/3. Мировая экономика по-существу уже сейчас является экономикой ТНК.  Как заметил Лестер Браун, что если сегодня для Британской империи солнце закатилось, то для ТНК оно никогда не закатывается, ибо сеть их филиалов опутывает весь земной шар. Природу функционирования ТНК и процесс формирования стоимости товара в условиях глобализации раскрывает вышеупомянутый специалист по этим проблемам Роберт Райх. Он пишет: «В рамках <…> глобальных структур продукция выступает в качестве международных составляющих компонентов. Продуктом торговли между нациями служат не столько законченные продукты, сколько услуги, связанные с выявлением проблем (маркетинг, реклама, потребительский консалтинг), их разрешением (научные исследования, разработка продукции, ее изготовление) и посредничеством (финансирование, поиск, заключение контрактов), а также определенные компоненты и услуги традиционного характера, и все это в своей совокупности обеспечивает создание стоимости продукции». В качестве примера он приводит структуру цены автомобиля фирмы «Дженерал Моторс». «Когда американец, например, покупает у фирмы «Дженерал Моторс» Понтиак «Le Mans», он, сам того не подозревая, заключает международную сделку. Из 10 тыс. долл., выплаченных им «Дженерал Моторс», около 3 тыс. долл. идет в Южную Корею в качестве оплаты за затраченный труд и сборочные операции, 1750 долл. – Японии за отдельные агрегаты (двигатель, ведущий мост, электроника), 750 долл. – Западной Германии за разработку внешнего вида и изготовление чертежей, 400 долл. – Тайваню, Сингапуру и Японии за отдельные второстепенные детали, 250 долл. – Великобритании за услуги по рекламе и маркетингу, и около 50 долл. – Ирландии и Барбадосу за обработку данных. Остальную сумму, составляющую менее 4 тыс. долл. получают разработчики стратегии в Детройте, адвокаты и банкиры в Нью-Йорке, лоббисты в Вашингтоне, работники страховых служб и сферы здравоохранения по всей стране, а также акционеры «Дженерал Моторс». Большинство из них проживает в Соединенных Штатах, однако при этом все чаще и чаще держателями акций этой компании оказываются жители иностранных государств».
ТНК реализуют свои товары и услуги во всех странах земного шара. Материалы и комплектующие, как уже было выше отмечено, поступают из наиболее дешевых источников, сборка изделий и логистика организованы в наиболее выгодных с точки зрения издержек регионах, а научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки сконцентрированы в развитых странах, но не обязательно там, где находятся их штаб-квартиры. При этом, повторяю, главными критериями их деятельности являются максимизация прибыли и завоевание прочных стратегических позиций в конкурентной борьбе. Именно эти две могучие силы являются двигателями капиталистической глобализации и ни одно национальное правительство не в состоянии им противостоять. Для ТНК рынок – это весь мир, для них не существует национальных границ. Прекрасным примером является ТНК “VISA”, пайщиками которой являются 21 тысячи финансовых институтов в 150 странах. На долю “VISA” приходится блок потребительских расходов в сумме 2,7 триллиона долларов; эта ТНК обслуживает 600 миллионов человек и она продолжает наращивать свои обороты с темпом прироста свыше 20 % в год.
В США ТНК создают более четверти ВВП – 2 из 7,3 триллиона долларов. По своей экономической мощи и влиянию ТНК превосходят многие государства, о чем красноречиво свидетельствуют следующие факты:
Таблица 5
Объем сбыта продукции ТНК в 1997 г.

Страна или ТНКВВП или совокупный объем сбыта
(млрд. долларов США)Genera Motors164Таиланд154Норвегия153Ford Motor147Mitsui & Co.145Саудовская Аравия140Mitsubishi140Польша136Itochu136Южная Африка129Roya Dutch/She Group128Marubeni124Греция123Sumitomo119Exxon117Toyota Motor109Wa Mart Stores105Малайзия98Израиль98Колумбия96Венесуэла87Филиппины82 Источник: Forbes Magazine, 1998.

Процесс концентрации капитала в мировой экономике все более ускоряется, а ТНК становятся еще крупнее за счет слияний и поглощений. Рост числа аквизиций стал заметной тенденцией и одним из главных факторов, способствующих привлечению прямых иностранных инвестиций. В 1997 году было заключено 58 сделок на сумму свыше 1 млрд. долларов США каждая. Крупные аквизиции происходили в секторах финансовых услуг, страхования, биологических наук, телекоммуникаций и СМИ. Примерами слияния международных мегакорпораций служат следующие: Chryser и Daimer, Hoechst и Rhone-Pouenc, Exxon и Mobi, Coca-Coa и Procter & Gambe. В последнем случае преследовалась цель обойти в конкурентной борьбе PepsiCo путем объединения широчайшей дистрибьюторной сети Coca-Coa с мощным исследовательским потенциалом Procter & Gambе, которая ежегодно затрачивала на научные разработки почти 2 млрд. долларов и получала в результате в среднем по 10 патентов в области обогащения пищевых продуктов витаминами и микроэлементами. С 1990 по 1997 год годовой показатель числа аквизиций возрос с 11300 до 24600. Объем трансграничных сделок по слиянию и объединению в 1997 году составил 236 миллиардов долларов США. Сегодня типичной ситуацией в развитых странах является доминирование в каждой отрасли двух-трех крупных компаний, конкурирующих между собой на рынках всех стран, т.е. в глобальном масштабе. Конкуренция, а также удорожание стоимости разработок новых образцов техники и новейших технологий являются причинами не только аквизиций, но и образования стратегических альянсов ТНК.
Благодаря своему потенциалу и лучшему доступу к финансовым ресурсам ТНК уверенно захватывают ведущие позиции в слаборазвитых странах, подавляя местных конкурентов. Джордж Сорос приводит в качестве примера Аргентину. «В ходе приватизации государственной нефтяной компании YPF, – пишет Д.Сорос, – испанская компания Repso с легкостью обошла своих аргентинских конкурентов за счет возможности привлечения кредитов на более выгодных условиях; фактически Repso поглотила YPF. Кроме того, резко упало значение биржи Буэнос-Айреса, поскольку большинство ее крупнейших операторов стало филиалами иностранных компаний».
ТНК обращают свои финансы во многих странах мира и создают обширные экономические сферы, в рамках которых организованно циркулируют новейшие технологии и финансовые потоки. Примером может служить создание локальных сетей – экстранет, как средства виртуального бизнеса. Образцом здесь может служить компания Levi, производящая джинсовую одежду. С помощью Интернета она получает информацию о размерах и моделях одежды. На основании этой информации формируются заказы комапании Miiken о доставке нужных тканей, которая в свою очередь размещает их на заводах корпорации Ou Pont. Используя электронную торговлю (общий оборот индустрии Интернета в 2004 году составил более 7 трлн. долларов), традиционные компании могут сократить издержки на 5 – 10 %, что означает увеличение прибыли на 50-100 %.
Таким образом, ТНК совместно с ТНБ, ТСА и ТНС являются в настоящее время ключевыми элементами мировой экономической системы, определяющими количественные и качественные параметры процесса глобализации.
XIX век и особенно ХХ век характеризуются быстрым ростом производства товаров и услуг, несопоставимым с предыдущими столетиями. Во второй половине ХХ века этот рост благодаря НТР значительно ускорился. Достаточно отметить, что за последние 50 лет объем мирового ВВП возрос в 10 раз – с 3 триллионов до 30 триллионов долларов США. Эти цифры еще раз убедительно подтверждают ранее сделанный вывод об огромном потенциале развития, который сохранятся еще в недрах глобального капитализма, хотя, справедливости ради, следует отметить то важнейшее обстоятельство, что период использования капиталом экстенсивных факторов развития уже исчерпан, особенно в области соблюдения экологического баланса. Необходимо также подчеркнуть, что развитию мировой экономики в эпоху господства капиталистической системы на базе крупного машинного производства, обогащенного колоссальными возможностями применения свыше 50 новейших технологий, по прежнему свойственна неравномерность: периоды подъема сменяются спадом производства. И дело не только в том, что поступательное движение в ХХ веке дважды прерывалось опустошительными мировыми войнами, а главным образом в том, что самой капиталистической системе присуща цикличность развития.
Первый кризис перепроизводства разразился в 1825 году в Великобритании, которая в то время была ведущей промышленной страной мира. Первый общемировой экономический кризис произошел в 1847 году, охватив страны Европы, Северной и Южной Америки. За полтора года кризиса в Великобритании объем производства в текстильной промышленности сократился на 21%, в судостроении – на 26%. Выплавка чугуна во Франции уменьшилась на 13%, в США – на 20%, в Германии – на 25%. С тех пор мировая экономика пережила еще 14 глобальных периодических кризисов перепроизводства, в том числе в ХХ веке – 11 кризисов. В их числе особенно глубоким и обширным был экономический кризис 1929-1933 годов. Он охватил весь капиталистический мир, все сферы экономики. В эти годы совокупный мировой объем промышленного производства сократился на 46%, внешнеторговый оборот уменьшился на 67%, а реальные доходы населения упали на 58%. Стоимость ценных бумаг на фондовых биржах снизилась на 60-75%. Только в США обанкротилось 109 тысяч фирм.
Во второй половине ХХ века произошло 6 мировых экономических кризисов: в 1947-1948 , 1957-1958, 1970-1971, 1974-1975, 1981-1982 и 1991-1993 годах. Из этой череды кризисов весьма острым и обширным был кризис 1974-1975 годов, сопровождавшийся мощной волной инфляции. Одной из особенностей кризиса 1974-1975 годов явилось его переплетение с глубокими структурными кризисами в энергетике, сырьевых отраслях, сельском хозяйстве, валютно-финансовой сфере. Предпоследний мировой экономический кризис разразился в 1991-1993 годах. Спад промышленного производства в индустриально развитых странах имел место: в 1991 году в США, Канаде и Австралии, в 1991-1993 годах – в большинстве стран Западной Европы, в результате чего объем экспорта этой группы стран сократился в 1993 году против 1992 года на 54,4 млрд. долларов США.
Помимо глобальных экономических кризисов на протяжении двух последних столетий в мире произошли сотни промежуточных, частичных, локальных, структурных, валютных, финансовых и биржевых кризисов.
Анализ более 300 кризисов более чем в 80 странах, начиная с 1973 года, выполненный специалистами ООН, показал, что ущерб, наносимый ими, огромен, особенно для социальной сферы. Рост объема производства достигал предкризисного уровня в среднем за один год. Однако рост реальной заработной платы достигал прежнего уровня только через четыре года, а занятости – через пять лет. Распределение доходов ухудшалось в среднем на протяжении трех лет, достигая предкризисного уровня лишь к пятому году.
Финансовый кризис в 1997–1999 годов в Восточной Азии, охвативший Индонезию, Республику Корею, Малайзию, Филиппины, Таиланд, явился типичным современным кризисом мирового рынка капитала. Эксперты ООН, анализировавшие его природу, пришли к следующим выводам: «Во-первых, финансовая нестабильность является неотъемлемой чертой современных глобально интегрированных финансовых рынков. Восточно-азиатский кризис – это не единичное явление, а симптом общей слабости глобальных рынков капитала. Последние исследования ЮНКТАД показывают, что увеличение частоты финансовых кризисов происходит одновременно с ростом международных потоков капитала в 90-х годах. Потоки могут быть нестабильными, поскольку они движимы «стадным» рефлексом и поскольку у инвесторов во всем мире отсутствует адекватная информация, вследствие чего доверие инвесторов и рейтинг риска могут за сутки резко изменяться. Новые технологии позволяют связать глобальные финансовые рынки в режиме реального времени и дают возможность принимать мгновенные решения по всему миру. Рынки также становятся все более сложными с появлением бесконечного множества новых финансовых инструментов – от производных ценных бумаг до «хедж-фондов». В теории эти инструменты вводились с целью снижения риска путем диверсификации. На практике они стали одним из факторов нестабильности рынков капитала в настоящее время.
Центральным элементом финансового кризиса в Восточной Азии был массированный приток краткосрочного капитала, за которым последовал неожиданный отток. Быстрый прирост капитала в 90-х годах произошел вслед за отменой контроля за движением капитала и пересмотром финансовой политики. Чистый приток финансовых средств в Индонезию, Корею, Малайзию, Филиппины и Таиланд составил в 1996 году 93 миллиарда долларов США. В 1997 году, когда на финансовых рынках появились признаки нестабильности, начался отток капитала, который через несколько недель превысил приток на 12 миллиардов долларов США, то есть изменился на 105 миллиардов долларов США, или 11% докризисного ВВП пяти стран.
Во-вторых, при открытии рынка для краткосрочного (часто спекулятивного) капитала требуется крайняя осторожность, особенно в ситуации, когда финансовые учреждения еще недостаточно хорошо развиты. Экономисты все сильнее сомневаются в пользе потоков краткосрочного капитала. Они не обладают таким же потенциалом, как долгосрочные инвестиции в плане содействия развитию. Они могут привести к катастрофе, создавая макроэкономические дисбалансы, завышая стоимость валюты, снижая международную конкурентоспособность и серьезно дестабилизируя внутренние банковские системы».
Взаимозависимость национальных экономик в глобальной капиталистической системе настолько велика, что кризис в одной стране может привести к цепной реакции в целом ряде стран. Вот как описывает меры по предотвращению угрозы дефолта в 1995 году в Мексике бывший президент США Билл Клинтон: «Если бы в Мексике произошел дефолт и она прекратила бы платежи по своим долговым обязательствам, произошла бы «ядерная цепная реакция»»…, которая могла бы ускорить инфляцию, вызвать массовую безработицу и, что весьма вероятно, длительную рецессию, поскольку международные финансовые институты, правительства других стран и частные инвесторы не захотели бы рисковать своими инвестициями <…> экономический крах Мексики мог иметь тяжелые последствия для Соединенных Штатов. Во-первых, Мексика была нашим третьим по величине торговым партнером. Если бы она не смогла покупать нашу продукцию, это нанесло бы ущерб американским компаниям и их работникам. Во-вторых, экономический кризис смог привести к 30-процентному увеличению нелегальной миграции из этой страны в США, – а это миллионы людей ежегодно. В-третьих, финансово ослабленная Мексика почти наверняка стала бы объектом усиления активности нелегальных наркокартелей, которые и так уже переправляли большие партии наркотиков через эту страну в Соединенные Штаты». Чтобы избежать кризиса, США пришлось выделить Мексике около 30 млрд. долларов.
Следует также отметить, что глобализация усиливает конкуренцию, которая давно вышла за рамки границ национальных государств. Конкуренция стала тотальной, охватывая все факторы и продукты производственной деятельности, и ведется она на полное уничтожение соперника. И, естественно, что в глобальной конкуренции выигрывают те, кто лидирует в научно-техническом прогрессе, в частности, те, кто широко используют информационные технологии.
Разрушительные последствия стихии капиталистического рынка настолько очевидны, что заставляют правительства предпринимать меры по его регулированию на национальном, региональном и глобальном уровнях. Теоретически необходимость управления рыночным хозяйством с достаточной убедительностью была доказана учеными-экономистами еще в XIX веке, однако только после Великого кризиса 1929-1933 годов деятельность правительств по управлению рынком стала более или менее осознанной политической необходимостью.
Проблемы регулирования капиталистического рынка будут рассмотрены ниже. Здесь следует отметить существенные изъяны в действующем механизме регулирования экономики на глобальном уровне. Формирование политики находится полностью в руках индустриально развитых держав. Сегодня они контролируют основные международные финансовые институты – МВФ и Всемирный банк. Развивающиеся страны практически не могут оказывать влияния на деятельность таких международных органов, как, например, ВТО. Лидеры богатейших стран мира в рамках созданной ими структуры G-8 на ежегодных встречах вырабатывают решения по важнейшим проблемам мировой экономики и политики, навязывая свою волю другим странам. Таким образом, система управления экономическими процессами на глобальном уровне является несбалансированной и в общем-то малоэффективной, особенно в части тактических инвестиционных капиталов. Она обслуживает интересы экономически развитых стран и ТНК, которые «отыгрываются» на слаборазвитых странах.  Джордж Сорос, великолепный знаток финансовых рынков, заметил, что опустошительное воздействие кризисов финансовых рынков практически целиком и полностью приходится на страны, находящиеся на периферии глобальной капиталистической системы. «Это делает страны в центре не только более богатыми, но и более стабильными. Это заставляет капиталистов из стран периферии держать накопленное богатство в центре. Производственные активы в странах на периферии, в свою очередь, в значительной мере принадлежат иностранцам. Вывоз капитала местными капиталистами и влияние трансконтинентальных корпораций уменьшает возможности стран на периферии управлять собственной судьбой и тормозит развитие демократических институтов. Отрицательные моменты накапливаются, и у некоторых стран на периферии потери от глобализации могут быть больше, чем выгоды».
Координация интересов воротил капиталистического мира происходит и в рамках различных НПО, таких, как ежегодный Всемирный экономический форум (ВЭФ) в Давосе. Костяк Давосского форума, учрежденного в 1981 году в качестве независимого и неприбыльного фонда, составляют руководящие деятели 1000 крупнейших мировых компаний, контролирующие до 80% мировой экономики. В 2001 году начал работу антипод ВЭФ – экономический саммит противников глобализации. Его организаторы призвали делегатов из более 100 стран мира «не отходить от курса борьбы против безработицы, нищеты, голода, дискриминации, концентрации помещичьего землевладения и бездумного уничтожения природы». По словам выступавших на этом саммите в бразильском городе Порто Аллегре, «свободный рынок не должен властвовать во всех странах Америки, Всемирный банк и МВФ должны открыто объявить о том, что они делают на территории той или иной страны, и оставить решение вопроса о своем присутствии за гражданами этих государств».
Капиталисты стремятся координировать свои интересы и действия не только на глобальном уровне, но и в рамках функционирования крупных банков и корпораций. Например, при Чейз Манхэттэн Бэнк действует Международный консультативный комитет (МКК), в состав которого входят:
Джон Лоудон – председатель правления компании «Ройял датч петролеум»;
Джованни Аньели – председатель правления группы ФИАТ;
Уилфорд Баумгартнер – президент компании «Рон-Пулени» (представитель Франции);
Тайдзо Исидзака – председатель правления 200 корпораций Японии;
Дж.Р.Д.Тата – владелец стальной и промышленной империи Индии;
И.К.Пао – один из ведущих магнатов мира в области судоходства (китаец);
Уильям Блэки – «Катерпиллар»;
Карл Герсбекер – «Доу кемикал»;
Уильям Хьитт – «Джон Дир»;
Дэвид Паккард – «Хьюлетт Паккард», а также С.Дуглас Диллон, Рони Уорнер, Генри Форд II, Сайрус Вэнс, лорд Кэррингтон, Генри Киссинджер.
Основу прироста ВНП ведущих стран ОЭСР составляют в настоящее время знания.  За период с 1980 по 1994 год удельный вес высокотехнологичной продукции в международной торговле удвоился: с 12 до 24%. В 1994 году глобальный рынок конечной, упакованной программной продукции составил 79 млрд. долларов США, причем на долю стран ОЭСР приходилось 94%. Новейшие технологии, разрабатываемые на базе фундаментальных научных исследований, находят свое применение среди широкого круга пользователей за все более короткий промежуток времени. Так, по данным Economist, (1998), если с момента изобретения радио до его применения 50 миллионами пользователей прошло 38 лет, для персонального компьютера на это понадобилось 16 лет, для телевидения – 13 лет, то для Word Wide Web (Всемирная паутина – Интернет) – всего 4 года.
Как писал Пол Пильцер, «объем имеющейся у нас информации с каждым днем увеличивается все быстрее. За последнее столетие мы добывали к общей сумме знаний больше, чем за всю предыдущую историю человечества». Он же сформулировал три закона т.н. Алхимии, определяющих влияние научно-технического прогресса на экономику. Как утверждал Пол Пильцер, «богатство – это продукт не только естественных ресурсов, но также и технологии… Математически эту глубокую истину можно выразить простой формулой:

n
W = PT.
В данном выражении W означает богатство, P – естественные ресурсы, такие , как земля, рабочая сила, полезные ископаемые и т.д., T – технологии, а n – степень влияния технических достижений на них самих. Как мы видим, технология приумножает сама себя, поскольку каждое техническое достижение создает основу для следующего».
Первый закон П.Пильцера определяет, что является естественным ресурсом. Он приводит в качестве примера нефть, которая стала важнейшим ресурсом лишь после того, как в 1885 году Готтлиб Даймлер и Карл Бенц создали первые легкие двигатели внутреннего сгорания, работавшие на бензине.
Второй закон в интерпретации П.Пильцера гласит так: «Технология задает запасы существующих естественных ресурсов, предопределяя их эффективность, с которой мы эти ресурсы используем, так и способность находить, добывать, распределять и хранить их». Например, благодаря совершенствованию технологии, мировой спрос на нефть, несмотря на увеличение объема промышленного производства, снизился с 1979 по 1987 год на 7%.
Третий закон гласит: «Скорость, с которой развивается технология в обществе, определяется относительным уровнем его способности усваивать и обрабатывать информацию».
Действие этих законов означает, что человечество способно сокращать материало-и энергоемкость, а также трудоемкость выпускаемой продукции, добиваясь более полного удовлетворения своих растущих потребностей.
Скорость научно-технического прогресса такова, что любые прогнозы о возможностях новых технологий и материалов, кажущиеся сегодня фантастическими, уже через несколько лет становятся обыденным явлением и неотъемлемой органической частью бытия человеческого сообщества. Тем не менее представляется уместным перечислить важнейшие технологии, над внедрением которых уже ведется работа. По состоянию на начало 2008 года по данным журнала Technoogy Review Массачусетского института, в ближайшие годы особенно большое значение будут играть следующие 10 важнейших технологий:
углеродные нано-радиочипы, которые позволят существенно улучшить характеристики радиочастотных приемопередатчиков;
методика моделирования непредвиденных ситуаций (совмещение данных в различных областях и современных компьютерных технологий);
атомные магнитомеры, позволяющие вывести средства магнитно-резонансной томографии на качественно новый уровень;
целлюлолитические ферменты, которые позволят повысить эффективность процессов производства биотоплива;
графеновые транзисторы, которые позволят создать сверхбыстрые компьютерные процессоры с невысоким электрополтреблением;
«вероятностные чипы», которые при выполнении определенных задач будут давать приблизительные ответы в обмен на выигрыш в производительности и энергопотреблении;
* веб-приложения, работать с которыми пользователи смогут с любого компьютера, подключенного к интернету;беспроводное электричество – системы передачи энергии для беспроводной позарядки аккумуляторов портативных устройств для питания бытовых приборов;
новые средства сбора статистической информации, основанные на применении мобильников;
новые модели, объясняющие работу человеческого мозга. 
Все достижения научно-технического прогресса, как уже выше отмечалось, внутренне противоречивы: они, с одной стороны, могут способствовать повышению качества жизни людей на этой планете или же, с другой стороны, напротив, могут усиливать угрозу их существования. И не только потому, что совершенствуются арсенал вооружений и способы их применения, возрастает угроза необратимого нарушения экосистемы Земли, но и потому, что сотни миллионов людей обрекаются на нищету за счет обогащения незначительной части человечества, ибо главной особенностью все ускоряющегося научно-технического прогресса является то, что он протекает в системе капиталистических экономических отношений.
Открытие и освоение новых технологий, требующих огромных финансовых затрат, под силу только богатым странам и ТНК, которые благодаря этому заняли в мировой экономике главенствующие позиции. В настоящее время ТНК контролируют около четырех пятых мирового банка патентов и лицензий на новую технику, технологии и ноу-хау.В США интеллектуальная собственность общественных и университетских исследований все в большей мере сосредотачивается в частных руках: доля патентов общественного сектора в области биотехнологии, проданных под маркой эксклюзивных лицензий частному сектору, увеличилась с 6% в 1981 году до более чем 40% к 1990 году. «…приватизация и концентрация технологий заходят слишком далеко. Корпорации определяют программы исследований и обеспечивают полный контроль над своими открытиями с помощью патентов, стремясь опередить конкурентов в подтверждении прав на интеллектуальную собственность…»
При капитализме целью применения новых технологий для предпринимателей является получение максимальных прибылей, а не реальные нужды людей и бедных стран. Предпочтения отдаются таким направлениям, которые приносят максимальный доход. Например, в сфере биотехнологии предпочтительнее вести разработку новых косметических препаратов или заниматься выведением сортов медленно созревающих томатов, а не затрачивать деньги на получение засухоустойчивых сельскохозяйственных культур или вакцины против малярии, в которых особую нужду испытывают развивающиеся страны. Цены на новые изделия слишком высоки и они не по карману бедным слоям населения. Например, когда фирма Gaxo Wecome выпустила ингибитор СПИД-AZT, то один курс лечения стоил пациенту 10 тысяч долларов США. По мере расширения продаж цена была снижена до 3 тысяч долларов США, что по-прежнему недоступно беднейшим слоям населения. «… транснациональные корпорации часто, чтобы уйти от низких цен, пользуются уловками трансфертных цен, искусственно вздувая начальные цены при переводах в рамках своих транснациональных операций из одной страны в другую. В Индии транснациональные компании иногда завышают цены в 2, в 4 или даже в 10 раз по сравнению с ценами ввоза в Европе и Соединенных Штатах, с тем, чтобы избежать контролируемой низкой цены. Они не заинтересованы в установлении на лекарства рыночной цены развивающихся стран, поскольку стремятся получить максимальную прибыль на глобальном, а не на национальном рынке, а также не хотят создавать прецедента низкой цены». Таким образом, новые знания и технологии, облеченные в форму капитала, стали неиссякаемым источником обогащения, получения максимальной прибыли, они все больше превращаются в привилегию богатых стран и ТНК, усугубляя существующую в современном мире пропасть между богатыми и бедными. Компьютерные и коммуникационные технологии благодаря быстрой и дешевой связи, стандартизации задач еще более увеличивают мощь ТНК, позволяя им функционировать вне юрисдикции и отчетности какой-либо страны. Экономические границы между государствами под натиском ТНК, применяющими новейшие коммуникационные технологии, разрушаются, в результате образуется единое глобальное экономическое пространство с общими правилами игры. К этому следует добавить, что СМИ, играющие огромную роль в формировании общественного мнения, политики и культуры, на общемировом и национальном уровнях практически монополизированы группой ТНК. К 1995 году совокупный доход 20 ведущих информационных и коммуникационных корпораций мира составил более 1 триллиона долларов США, что равно ВВП Великобритании. В 1998 году 68% мирового рынка телекоммуникаций (равного 262 млрд. долларов) принадлежало 10 ведущим ТНК. Именно они в настоящее время контролируют весь процесс составления программ и их распространения, которые с помощью спутникового и кабельного телевидения стали доступными во всех уголках мира. Таким образом, в руках ТНК не только власть денег, но и «четвертая власть» – СМИ, позволяющая манипулировать поведением миллиардов людей на земном шаре. Хорошо известно, что большинство людей обладает т.н. репродуктивным мышлением, т.е. не способно креативно мыслить; они лишь в состоянии воспринимать и воспроизводить поступающую извне информацию, выдавая ее за свою собственную точку зрения. Именно эта социологическая закономерность и дает ТНК огромную власть над сознанием и поведением людей в мире. Как справедливо заметил Майкл Новак, «идеи обладают колоссальной силой. Под их влиянием целый народ может изменить образ жизни. В то же время, поддавшись ложным идеям, народ может пережить регресс, бедность и даже дойти до самоуничтожения».
Подводя итог, следует отметить, что процесс глобализации, безусловно, является мощным фактором развития мировой экономики. Национальные хозяйства стран, все теснее интегрируясь с глобальными рынками, выигрывают от международного разделения труда, получают возможность привлекать иностранные инвестиции, пользоваться плодами научно-технического прогресса. Но поскольку современное производство базируется на капиталистической системе хозяйствования, то развитие экономики сопровождается периодически повторяющимися кризисами, несмотря на предпринимаемые правительствами меры по ее регулированию на глобальном, региональном и национальном уровнях. В ХХ веке глобальные экономические кризисы происходили в среднем один раз в 10 лет. Есть все основания полагать, что и начало ХХI века будет отмечено очередным кризисом самой мощной в мире американской экономики, ведь отмеченная закономерность никуда не исчезла, она сохраняется (после последнего спада производства в 1991–1993 гг. прошло уже 10 лет). И действительно, в 2001 году прирост реального национального продукта в США сократился против предыдущего года в 4 раза, составив всего 0,8%, и хотя в 2002 году темп прироста увеличился до 1,6%, однако он был примерно в 2-3 меньше, чем в конце 1990 годов. Национальные хозяйства через глобальные рынки настолько взаимосвязаны, что спад в США неизбежно повлек за собой ухудшение экономической коньюнктуры во всех регионах мира, в первую очередь в Западной Европе и особенно в Японии (здесь в 2002 году было отмечено абсолютное сокращение производства на 0,3%).
Диалектика глобализации такова, что усиление взаимозависимости между экономиками стран не только укрепляет связи между ними, но и делает мир все более сложным – системой уравнений, в которой возрастает число неизвестных. «Чем сильнее взаимозависимость, – пишет Э.Тоффлер, – тем больше стран в нее втянуто и тем сильнее и разнообразнее последствия. Уже сейчас взаимоотношения так перепутаны и сложны, что почти невозможно даже самому гениальному политику или эксперту учесть все последствия первого или второго порядка от своих решений».
Процесс концентрации капитала давно вышел за рамки национальных границ и стал неотъемлемой характерной чертой глобализации. ТНК, оседлавшие научно-технический прогресс и превратившие его в главный инструмент получения прибылей, являются в современной мировой экономике той основной силой, которая форсирует ликвидацию межнациональных барьеров, способствуя либерализации и расширению глобальных рынков капитала, товаров, услуг и рабочей силы.
Глобальная капиталистическая система, в основе которой лежат финансовый капитал и ТНК, подобна агрессивной империи. «Аналогия с империей вполне оправдана потому, что глобальная капиталистическая система управляет всем и вся и вырваться из ее объятий не так легко. Подобно любой империи, она имеет центр и периферию, причем первый получает выгоды за счет последней. Самое же главное – глобальный капитализм проявляет склонность к экспансии. Он не ищет равновесия, а одержим идеей завоевания. И пока существуют рынки и ресурсы, не инкорпорированные в его систему, с этой идеей он не расстанется. Когда я говорю об «экспансии», то имею в виду не столько географические границы, но прежде всего рост масштабов и влияния системы. Это то, о чем мы говорили, – рыночные ценности распространяют свое влияние на сферы, в которых прежде господствовали нерыночные ценности».
Конкуренция за получение сверхприбыли приняла глобальный характер, усиливая не только неравномерность развития отдельных стран, но и дополняя индивидуальную эксплуатацию наемной рабочей силы у себя на родине эксплуатацией населения других стран и регионов транснациональным капиталом, действующим в самых различных формах. Ученые МГУ, анализируя процессы глобализации, пришли к следующему малоутешительному выводу: «Растущая международная мобильность капиталов затруднила не только регулирование, но даже мониторинг многих событий в глобальной экономике. Общий объем ресурсов, которыми располагают международные институты, не идет ни в какое сравнение с объемом спекулятивных капиталов, ежедневно перемещающихся через границы стран. Нет ни одной международной организации, которая могла бы эффективно отследить деятельность ТНК и ТНБ как основных субъектов таких колоссальных финансовых потоков<…>аналитики скептически высказываются относительно способности международных экономических организаций обеспечить эффективное регулирование глобальной экономики.» Словом, как образно выразился президент Афинского клуба, выступающего за новые формы мирового управления, «мы должны признать, что< …>создавая известную формулировку «мир без границ» в интересах сторонников свободных обменов, мы породили также «мир без правил». 
Как следует из предыдущего изложения, процесс капиталистической глобализации набирает обороты. Этому способствует не только развитие производительных сил, стимулируемое конкуренцией и научно-техническим прогрессом, но и вынужденная либеральная политика государств. Ведущую и все возрастающую роль в процессе глобализации играют ТНК и крупные банки, в то время как свободное движение финансовых капиталов подрывает способность регулировать национальную экономику. В силу непреодолимых внутренних противоречий в движении капитала в целом и по отдельным частям глобальной экономики созданная система координации и регулирования не в состоянии предотвращать экономические кризисы. Хотя спады в последнем десятилетии и не были столь глубокими, как в начале 1930 и в середине 1970 годов ХХ века, однако это совсем не значит, что они никогда больше не повторятся и не ввергнут в очередной раз в хаос капиталистическую мировую финансовую систему. Достаточно вспомнить, насколько прочной и незыблемой казалась система золотого стандарта, уничтоженная в одночасье гиперинфляцией Первой мировой войны и окончательно добитая Великим кризисом начала 1930 годов. 

1.1.3. Социальное измерение глобальной капиталистической экономики

«Глобализация – это доведенный до крайности
паразитизм мирового капитализма, который на время
распоясался, так как его некому приструнить. Мировой бандит и жандарм в одном лице…»
Сергей Кара-Мурза
«…победители не хотят заботиться о побежденных».
Джордж Сорос
Продолжающийся в течение последних двух веков быстрый рост производительных сил на основе капиталистических экономических отношений привел к изменениям в процессе расширенного воспроизводства индивидуумов, в частности, способствовал созданию рынка массовых потребительских товаров, снижению цен, повышению жизненного уровня населения. Это как бы одна сторона медали. Вторая сторона медали состоит в том, что капитализм, господствующий ныне в мировой экономике, не только не позволяет человечеству двигаться по пути социального прогресса, но даже усугубляет нищету и бесправие миллиардов людей. На одном полюсе накапливаются богатства миллиардеров и миллионеров, утопающих в роскоши, а на другом полюсе концентрируются нищета и обездоленность подавляющего большинства населения планеты. Такова противоречивая сущность этой общественной формации. Как справедливо заметил К.Маркс, обесценение человеческого мира происходит в прямом соответствии с ростом стоимости мира вещей. Несмотря на гигантский рост объемов производства материальных благ и услуг, неравенство в мире не только не сокращалось, но неуклонно возрастало, достинув своих предельных значений.
Доходы и богатство все больше и больше концентрируются в руках узкого круга людей, корпораций и стран. По данным экспертов Word Institute for Deveopment Economics Research при ООН, в 2000 году 1 % жителей Земли владели 40 % мировых активов, половина планетарного богатства принадлежала 2 %, а 10 % богатейших жителей контролировали уже 85 % Земли.  Так, только за 1994-1998 годы 200 богатейших людей мира более чем удвоили свои состояния. Их совокупное богатство превысило 1 триллион долларов (после уплаты налогов). Активы трех богатейших миллиардеров больше, чем совокупный ВНП 48 наименее развитых стран и проживающих в них 600 млн. человек. 358 богатейших людей мира имели доход, равный доходу 2,3 млрд. беднейших людей, или 45% населения земного шара. По данным фирмы Gemini Consuting, в конце ХХ века в мире насчитывалось свыше 6 млн. человек, чье состояние превысило один миллион долларов. Основная масса накопленных ими богатств была сосредоточена в Европе и Северной Америке. Согласно оценкам, среднегодовой темп прироста их доходов составил 8%, т.е. значительно опережал темп прироста ВВП в мире. В Европе насчитывается 165 миллиардеров; среди них шесть коронованных особ. Так, принц Лихтенштейна Ханс Адам является обладателем 4,73 млрд. евро, а королева Великобритании Елизавета имеет состояние, измеряемое 3,11 млрд. евро.
Богатства сегодняшних миллионеров сложились различными способами. У некоторых из них явно криминальное прошлое, например, работорговля. По данным Организации африканского единства (ОАЕ), за пять веков рабства и работорговли из Африки было насильно вывезено на арабский Восток 10 млн. человек, а в Америку – 12 млн. человек. Известный британский банк «Барклай», основанный в 1756 году Дэвидом и Александром Барклаями, сколотил свой первоначальный капитал на торговле «живым товаром». Грязные деньги составили основу стартового капитала и всемирно известной страховой компании «Ллойд», превратившейся благодаря работорговле из крошечной фирмы по продаже кофе в один из крупнейших финансовых институтов Европы. ОАЕ оценивает ущерб Африки от работорговли в 777 триллионов долларов.
Преступления ради накопления капитала совершались не только в далеком прошлом, ими не пренебрегают и наши современники. Например, самый богатый человек мира японец Йосаки Цуцуми, чье состояние превышало в 1987-1990 годах 20 млрд. долларов, приговорен к пяти годам тюрьмы за подделку финансового отчета железнодорожной компании Seibu Raiway Co.
Богатейшим человеком США считается Билл Гейтс. Свое богатство он нажил не путем грабежа и разбоя, а возглавляя фирму Microsoft, занимающуюся разработкой систем математического обеспечения и прикладных программ. Бизнес – вполне легальный и находящийся в авангарде научно-технического прогресса. Однако стоит задуматься над тем, насколько справедлива такая система экономических отношений, которая, с одной стороны, позволяет одному человеку быть обладателем гигантского состояния, превышающего бюджеты ряда государств в десятки раз, а с другой стороны, ежедневно порождающая миллионы нищих и безработных. Состояние Билла Гейтса в 50 с лишним раз превышает государственный бюджет такой страны, как Эстония с полутора миллионами жителей. Неужели труд шестисот тысяч работающих этой республики создает стоимости в десятки раз меньше, чем однодневный прирост состояния Билла Гейтса в результате изменения котировки акций на фондовых биржах США?
С реставрацией капитализма появились миллиардеры и в России, в их числе Борис Березовский. О происхождении его богатства можно судить по его заявлению, которое он сделал в 2000 году после того, как новый президент России Владимир Путин предпринял осторожный натиск на олигархов. Борис Березовский призвал президента России объявить всеобщую амнистию, которая распространялась бы на весь посткоммунистический период экономического хаоса. Так он косвенно признал, что огромные состояния, нажитые им и его партнерами по бизнесу после краха социалистической экономики, не вписываются в рамки законов и носят по существу криминальный характер. По мнению Бориса Березовского, опасность судебного разбирательства не грозит разве только тому, кто проспал десять лет кряду. А все те, кто в условиях беспредела приватизировали государственную собственность за бесценок, расставляли «своих людей» в правительстве и т.д., подлежат амнистии. У возрожденного российского капитализма, по словам олигарха, было трудное детство, и поэтому его следует оправдать!
Как уже выше отмечалось, неравенство в доходах населения во всем мире не уменьшается, а, наоборот, возрастает. Эта тенденция характерна не только в отношении бедных стран, но и для индустриально развитых государств. В 1980-е и в начале 1990 годов в странах ОЭСР неравенство повсеместно увеличилось, кроме Италии и Германии (до воссоединения). В наибольшей степени (свыше 16%) оно возросло в Великобритании, США и Швеции. В Великобритании в1980 годах число семей, находящихся за чертой бедности, увеличилось на 60%, в Нидерландах – почти на 40%. «Среднестатистическая» Америка с каждым годом становится все беднее и беднее. Многие граждане США вынуждены уезжать из Вашингтона, Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Сан-Франциско и перебираться в штаты Юта, Колорадо, Нью-Мексико, Арканзас, Оклахома, Небраска, где стоимость жизни почти в два раза ниже, чем в мегаполисах. Например, в Вашингтоне годовой доход в 100 тысяч долларов не позволяет ни оплачивать обучение детей в колледже, ни даже откладывать на собственную старость. Известный социолог и экономист Дж.К.Гэлбрейт дает следующую обобщающую характеристику ситуации с неравномерностью доходов в США: «…согласно данным такого надежного источника, как Федеральная резервная система, приведенным в газете «Нью-Йорк Таймс», 40% национального достояния страны в 1989 году принадлежало богатейшим семьям, которые составляли один процент населения; совокупная доля 20% самых богатых американцев составляла 80%. На 20% наименее обеспеченных граждан США приходилось лишь 5,7% совокупного дохода после уплаты налогов; доля 20% наиболее обеспеченных граждан составляла 55%. К 1992 году в распоряжении верхних 5% населения находилось приблизительно 18% совокупного дохода, и в последние годы эта доля значительно возросла…».
Особенно резкое увеличение неравенства произошло в странах СНГ и Восточной Европы. Впереди всех стран – Россия, в которой в 2005 году насчитывалось уже 44 миллиардера, а состояние 100 самых богатых россиян за один только год возросло на 107 млрд. долларов, составив 248 млрд. долларов. И это при нищете десятков миллионов граждан этой демократически обворованной страны!
Следует также отметить, что наряду с возрастанием неравенства в распределении доходов населения в течение последнего десятилетия ХХ века наблюдалась еще одна тенденция – уменьшение реальных доходов населения в десятках стран, в их числе особенно значительное в государствах бывшего социалистического лагеря. Как сообщается в докладе ООН «О развитии человека за 2003 год», «для многих стран 1990 годы стали десятилетием отчаяния. По оценкам, 54 страны сегодня беднее, чем в 1990 году. В 21 стране от голода страдает большая часть населения. В 14 странах умирает больше детей в возрасте до 5 лет. В 12 странах сокращаются показатели охвата детей начальным школьным образованием. В 34 странах сократилась ожидаемая продолжительность жизни. Прежде такое сокращение продолжительности жизни наблюдалось редко. Еще одним признаком кризиса развития является снижение в 21 стране индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП)».
По данным МОТ, в целом на земном шаре 500 млн. работающих и их семей получают доход ниже прожиточного минимума, т.е. менее 1 доллара США в день в расчете на одного человека. А по данным ООН, около 1,2 млрд. людей живут менее чем на один доллар в день, а 2,8 млрд. – менее чем на два доллара.
Увеличивался также разрыв между богатейшими и беднейшими странами мира по такому показателю, как ВВП в расчете на душу населения (подробнее об этом см. далее).
Еще одним следствием господства капиталистической системы является хроническая и все возрастающая безработица.
Как следует из того же доклада МОТ, число безработных в мире к началу XXI века составляло 160 млн. человек и возросло по сравнению с 1998 годом на 20 млн. человек. Если же учесть и тех, кого в ближайшее время ожидает увольнение в связи с закрытием предприятия, то потенциальная безработица может возрасти до одного миллиарда человек, или до 1/3 всей рабочей силы мира. В ближайшие 10 лет число молодых соискателей работы возрастет еще на 460 млн. человек, в том числе в Азии – на 307 млн. человек. Чтобы сократить масштабы безработицы и обеспечить работой тех, кто впервые попадает на рынок труда, требуется создавать в течение ближайшего десятилетия, по крайней мере, по 137 тысяч рабочих мест ежедневно. В действительности тенденция диаметрально противоположная: в последние три года ХХ столетия армия безработных в мире пополнялась ежедневно 18 тысячью человек. Рост безработицы происходил не только в бедных странах, но и в промышленно развитых государствах, где к концу минувшего столетия насчитывалось уже 50 млн. безработных. В странах ОЭСР в течение последних двух десятилетий, несмотря на ежегодный рост ВВП в размере 2–3%, безработица не уменьшалась, оставаясь на уровне 6–7%, временами поднимаясь до 8%. Помимо тех 50 млн., имевших официальный статус безработного, в странах ОЭСР еще около 10 млн. человек вообще потеряли всякую надежду получить работу и прекратили ее поиск.
Таблица 6
Уровень безработицы в некоторых странах – членах ОЭСР
(в % от рабочей силы)

Страны или группа стран199020002004Япония2,14,74,7США5,64,05,5Европейский Союз-158,17,68,0ОЭСР6,16,26,9. Источник:OECD Empoyment Outook, 2005, p.237
.
Как отмечено в Докладе ПРООН за 1999 год, «во многих странах люди теряют работу, несмотря на создание рабочих мест, – в результате реорганизации корпораций, слияний и поглощений, географического разброса производства транснациональных корпораций по всему миру и в странах ОЭСР – перехода к выпуску наукоемкой продукции». И не только по названным причинам. Например, в банковской сфере в связи с объединением, закрытием региональных контор, переходом на электронную технологию обслуживания клиентов (Интернет, кассовые автоматы и т.п.) число рабочих мест в 90-х годах ХХ столетия сократилось на сотни тысяч, в том числе в Западной Европе – на 130 тысяч. В ближайшие два года ожидается увольнение еще 300 тысяч банковских работников, в том числе в Великобритании – 150 тысяч, в Испании – 27,5 тысячи и т.д.
Сокращение рабочих мест в связи с интернационализацией экономики, действиями ТНК подчас совершенно не зависит от государственных властей страны. Государства в современном мире все в большей мере становятся пешками в большой игре ТНК. Например, в начале 2001 года фирма Ericsson приняла решение передать производство мобильных телефонов американской фирме Fextronic Internationa, свернуть их производство в Венгрии и Эстонии, одновременно задействовав свои заводы в Мексике, России и Китае. Причинами, побудившими принять такое решение, явились не только сокращение спроса на мировом рынке, но и существенные различия в зарплатоемкости производства: в Венгрии и Эстонии она выше, чем в Мексике, России и Китае. Этот фактор всегда входит в расчет ТНК, когда принимаются решения о размещении дочерних предприятий по странам мира (наряду с такими факторами, как уровень образования, профессиональная подготовка рабочей силы, общая культура производства, транспортные издержки и т.д.). Значение фактора зарплатоемкости хорошо иллюстрирует следующий пример.
В швейной промышленности Германии день работы оплачивался в 1999 году в размере 18 долларов США. За те же деньги могли бы получать зарплату: 1,4 француза, 1,4 англичанина, 1,6 американца, 6,2 южнокорейца, 7,8 эстонца, 10 турок, 41,9 китайца, 46,2 индийца.
Характеризуя изменения в ситуации на мировом рынке труда в конце минувшего века, особо следует отметить урон, нанесенный реставрацией капитализма в странах СНГ и Восточной Европы. По данным опубликованного в газете «Нойе Цюхер Цайтунг» (Швейцария) от 9.11.2000 года доклада ЮНИСЕФ, в государствах Восточной Европы 30% подростков и молодых людей в возрасте от 15 до 24 лет лишены работы. Одновременно в этих слоях растет уровень преступности, потребления наркотиков и заболеваемости СПИДом. Аналогичная ситуация в России и на Украине. В этих странах резко возросло число самоубийств.
В последние годы во многих странах происходил демонтаж национальных институтов социальной защиты, что еще больше дестабилизировало рынок труда и отрицательно сказалось на доходах наемных работников. Германия, Великобритания, Франция и ряд других стран ослабили законодательство об увольнении работников. Участилась практика заключения трудовых договоров, содержащих меньше гарантий. Растет число работающих без контрактов. Например, в Чили без контрактов работают 30% трудящихся, а в Колумбии – 39%. Весьма интересны наблюдения Д.Сороса, касающиеся тенденции десоциализации капиталистической экономики. Он пишет: «Глобализация существенно ограничивает возможности государства по предоставлению общественных благ своим гражданам, поскольку посягает на наиболее удобный и обильный источник доходов – налог на доходы и прибыли, кроме того, толкает к снижению и отмене таможенных пошлин. В результате «государство всеобщего благосостояния» не может существовать в той форме, которая была после Второй мировой войны. Те страны, которые перестроили свои системы социальной защиты и обеспечения занятости (прежде всего США и Великобритания), добились экономического процветания, ну а те, которые пытались сохранить их неизменными (например, Франция и Германия) остались позади.
Демонтаж «государства всеобщего благосостояния» – относительно новое явление, последствия которого в полной мере не ясны. После Второй мировой войны доля государства в валовом национальном продукте в группе промышленно развитых стран почти удвоилась. Лишь после 1980 года тенденция изменилась. Интересно отметить, что с тех пор эта доля снизилась очень незначительно. Происходило следующее: налог на капитал и отчисления в фонд страхования по безработице стали снижаться, тогда как другие налоги (особенно на потребление) продолжали расти. Иными словами, тяжесть налогообложения была перенесена с владельцев капитала на потребителей, с богатых на бедных и средний класс. Это было не совсем то, что обещали, но и непредвиденным результатом такое не назовешь, поскольку именно к нему и стремились рыночные фундаменталисты».
Развал лагеря социалистических стран не мог не сказаться отрицательно на рабочем движении в развитых капиталистических странах, что в свою очередь ослабило давление на предпринимателей и государство. Процесс глобализации в конце ХХ века набирал силу в условиях эйфории, вызванной победой США и его союзников в «холодной войне». В то же время глобализация обострила конкуренцию на мировых рынках. ТНК угрожают рабочим в высокоразвитых странах, ссылаясь на необходимость понимания ими неизбежности понижения производственных издержек, а следовательно, и заработной платы; в противном случае им придется перевести производственные мощности за рубеж, где рабочая сила дешевле.
Набирает силу процесс формирования мирового рынка труда. Динамика его развития характеризуется следующими явлениями. В первую очередь необходимо отметить образование профессиональной элиты, отличающейся мобильностью и получающей высокую заработную плату (чиновники корпораций, ученые, работники сектора развлечений и т.д.). Австралия, Канада, США задействовали программы привлечения квалифицированной рабочей силы, поэтому утечка «мозгов» из развивающихся стран продолжается. Так, около 30 тысяч африканцев, имеющих степень доктора, проживают за границей, в то время как на континенте на 100 тысяч человек приходится один ученый и инженер. «Безусловный мировой лидер в привлечении высококвалифицированных мигрантов – США. За период с середины 1970-х до конца 1990-х гг. они привлекли только из развивающихся стран 250 тыс. чел., относящихся к данной категории иммигрантов. Прямые и косвенные потери развивающихся стран от «утечки умов» оцениваются более чем в 30 млрд. долл. за последние 30 лет.»  Всего же в США, странах Евросоюза, Австралии и Японии работает примерно 1,5 миллиона квалифицированных специалистов из слаборазвитых стран.
Для неквалифицированных работников рынок труда в основном ограничен национальными границами, однако и в этой категории трудящихся усиливается мобильность, одной из причин которой является безработица в странах их постоянного проживания. Согласно оценкам, за пределами своих стран в конце 1990 годов ХХ века жили 130-145 млн. человек ( в 1975 г. – 84 млн. и в 1985 г. – 104 млн.). Эта цифра охватывает только официально зарегистированных мигрантов, хотя реальное их число значительно больше. В США, например, их насчитывается около 12 млн. человек, а в европейских странах на нелегальном положении находится половина мигрантов. Немало нелегальных иммигрантов трудится в развивающихся странах (по 1 млн. человек в Таиланде, Габоне, Аргентине и т.д.). При этом повсеместно нелегальные иммигранты лишены элементарных прав и подвергаются дискриминации. Они вынуждены работать в условиях и за зарплату, не отвечающих самым минимальным трудовым нормам. Чтобы добраться до желаемой страны и получить работу, нелегальные иммигранты вынуждены платить посредникам. Так, за переправку из Китая в США приходится платить 35 тыс. долларов США. Годовой оборот такого бизнеса в мире, согласно экспертным оценкам, составляет 7 млрд. долларов США и охватывает около 4 млн. человек. Темп прироста международных мигрантов составлял в 90-х годах 3 % а год. В докладе МОТза 2004 год (с.13) отмечается, что “деятельность низкоквалифицированных легальных мигрантов в странах – рецепиентах, как и нелегальных, часто концентрируется в отдельных отраслях и секторах промышленности и сферы услуг, характеризующимися тяжелыми условиями труда и низкой заработной платой<…> Экономисты выдвинули в данной связи концепцию существования в развитых странах двух серьезно различающихся друг от друга, если не полностью противоположных по своим основным характеристикам , рынков труда…”
Еще одной характерной чертой мирового рынка труда является интенсивное использование труда молодых женщин. Они образуют стратегическую рабочую силу для глобального капитализма… Например, внутри 100 или около того свободных торговых зон по всему миру от 80 до 90% рабочих легкой сборки являются женщинами. Женщины предпочтительнее для глобальных корпораций потому, что они рассматриваются как рабочая сила, которая «послушна, легко манипулируема и готова выполнять скучную работу».
В мире почти 1 млрд. человек не могут обеспечить себе минимальные нормы потребления. Около 840 млн. человек ежедневно голодают, в том числе почти 160 млн. детей не получают достаточного питания. Спутниками нищеты являются болезни и неграмотность. Более 880 млн. человек в мире не имеют доступа к медицинскому обслуживанию, а 2,6 млрд. человек – доступа к базовой санитарии. В 1997 году более 850 млн. взрослых оставались неграмотными. Даже в промышленно развитых странах, где существует система всеобщего начального и среднего образования, более 100 млн. человек были функционально неграмотными, т.е. неспособными написать заявление о приеме на работу. Свыше 250 млн. детей соответствующего возраста не учатся в начальной и средней школе.
Таким образом, человечество вступило в XXI век с системой воспроизводства своей жизни, неориентированной на потребности людей, порождающей все возрастающую неравномерность в распределении доходов, массовую безработицу, увеличивающиеся потоки нелегальной миграции населения, нищету сотен миллионов людей со всеми вытекающими из этого печальными последствиями. Фундаментальное противоречие между глобальной капиталистической системой и социальным прогрессом проявляется и в таких закономерностях, как:
– возрастающее неравенство между богатыми и бедными странами;
– ухудшение состояния окружающей природной среды;
– увеличение масштабов организованной преступности;
– политическая и общественная нестабильность;
– наращивание мощи ВПК и угрозы возникновения все новых и новых военных конфликтов.
Возрастающее неравенство между пятой частью мирового народонаселения, живущего в богатейших странах, и пятой частью, живущего в беднейших странах, характеризуется следующей динамикой:

1820 год – 3:1
1870 год – 7:1
1913 год – 11:1
1960 год – 30:1
1990 год – 60:1
1997 год – 74:1
В том же Докладе ПРООН (с. 38) приведены данные о производстве ВВП на душу населения (в ценах 1990 года в долларах США) по пяти богатейшим и пяти беднейшим странам мира:
Таблица 7

182019001992Соед.Королевство – 1756 Соед.Королевство – 4593США – 21558Нидерланды – 1561Новая Зеландия – 4299Швейцария – 21036Австралия – 1528Австралия – 4299Япония – 19425Австрия – 1295США – 4096Германия – 19351Бельгия – 1291Бельгия – 3652Дания – 18290Индонезия – 614Мьянма – 647Мьянма – 748Индия – 531Индия – 625Бангладеш – 720Бангладеш – 531Бангладеш – 581Танзания – 601Пакистан – 531Египет – 509Конго – 353Китай – 523Гана – 509Эфиопия – 300
Если в 1820 году в Соединенном Королевстве среднедушевой ВВП был в 3,4 раза больше, чем в Китае, то в 1900 году разрыв между Соединенным Королевством и Ганой возрос до 9,0, а в 1992 году в США среднедушевое производство ВВП превысило уровень Эфиопии в 72 раза. Как следует из вышеприведенных данных, в ХХ веке неравенство между странами возрастало более быстрыми темпами, чем в предыдущем веке. Таковы плоды глобальной капиталистической цивилизации! К сказанному следует добавить, что общая сумма внешней задолженности всех развивающихся стран мира в 1997 году составила астрономическую величину – свыше 2 трлн. долларов США, а коэффициент обслуживания задолженности (доля обслуживания задолженности в % от объема экспорта товаров и услуг) превысила 18%. Другими словами, чтобы расплатиться с долгами, развивающиеся страны должны были затрачивать пятую часть поступлений от экспорта, и это при том, что их экспортный потенциал в десятки раз меньше, чем в странах ОЭСР. В 1996 году 41 беднейшая страна мира выплатила в порядке обслуживания задолженности в общей сложности 11,1 млрд. долларов США, вместо того, чтобы использовать эти ресурсы на решение своих острейших экономических и социальных проблем. Например, Замбия затрачивает на обслуживание внешнего долга 40% своего бюджета, а платежи Танзании в рамках обслуживания внешней задолженности в 9 раз превышают ее расходы на первичное медико-санитарное обслуживание и в 4 раза – расходы на начальное образование. Весьма впечатляющи и нижеследующие цифры за 1997 год, приведенные в Докладе ПРООН за 1999 год (с. 2):

Таблица 8
Группы стран (доля в мировом народона-селении - %)Удельный вес в мировом объеме (в %)ВВПэкспорта товаров и услугпрямых иностранных инвестицийв общем числе пользователей ИнтернетаБогатейшие – 20%86826893,3Средние –
60%1317316,5Беднейшие – 20%1110,2Итого100100100100
В 1999 году страны, входящие в ООН, направили на зарубежные инвестиции 720 млрд. долларов США; 4/5 этих средств были вложены в экономику развитых стран (абсолютно и относительно больше, чем в 1997 году). Таким образом, драматизм ситуации состоит в том, что у стран со средним уровнем развития и у беднейших стран практически отсутствуют какие-либо шансы на улучшение их положения в будущем. Наоборот, отставание этих стран, в которых проживает 80% населения мира, вероятнее всего, будет нарастать. Сегодня полюс богатства и экономического могущества находится в США. Несмотря на то, что жители США составляют всего 5 % населения земного шара, уже сейчас они расходуют 23 % всей энергии, съдают 15 % мяса, а 37 % всех машин мира колесят по американским дорогам. Среднестатистический гражданин США зарабатывает почти в 5 раз больше, чем усредненный житель Земли. Парадоксальность ситуации в мировой экономике состоит в том, что североамериканский гигант возглавляет список стран, имеющих отрицательное сальдо текущего счета платежного баланса (166,8 млрд. долларов в 1997 году). Это означает, что Соединенные Штаты живут за счет всего остального мира, который финансирует дефицит торгового баланса этой богатейшей страны планеты, в том числе и в форме прямых иностранных инвестиций (около 300 млрд. долларов в 1999 году).
Не выполняется и решение ООН о выделении странами-донорами 0,7% от ВВП для поддержки развития бедных стран. В 2000 году США, например, выделили только 0,1%, а в сумме все страны-доноры направили на эти цели всего лишь 0,24% от своего ВВП.
Весь механизм экономического взаимодействия богатых и бедных стран настроен сегодня таким образом, что бедные страны остаются в проигрыше. «Торговая политика богатых стран по-прежнему является крайне дискриминационной по отношению к экспорту развивающихся стран. Средние тарифы ОЭСР на промышленные товары из развивающихся стран более чем в четыре раза превышают их тарифы на такие же товары из других стран ОЭСР. Кроме того, сельскохозяйственные субсидии в богатых странах порождают нечестную конкуренцию. Хлопкоробы в Бенине, Буркина-Фасо, Чаде, Мали и Того повысили производительность и добились более низких производственных издержек по сравнению с конкурентами из богатых стран. Но они едва ли способны соревноваться с ними. Совокупный объем сельскохозяйственных субсидий в богатых странах составляет более 300 млрд. долл. США в год, что в пять раз превышает размеры официальной помощи в целях развития».
Как показывают расчеты, страны «золотого миллиарда» различными способами изымают из беднейших стран примерно 400 млрд. долларов в год (без учета вывоза прибылей иностранного капитала, процентов по уплате внешнего долга и увода капиталов компрадорской буржуазией), что дает возможность снижать уровень эксплуатации «своих» рабочих на 40 %.
Политикой Запада возмущаются не только левые политические партии, но и представители католической церкви. Вот что говорилось на конференции перуанских епископов в 1969 году: «Как и другие народы Третьего мира, мы стали жертвой системы, которая контролирует наши природные ресурсы, контролирует политику наших стран и навязывает нам собственную систему ценностей и идеалы общества потребления <…> Чем больше мы стремимся изменить сложившееся положение, тем больше власть этих сил. Интересы иностранных государств достигаются при помощи репрессивных акций на международных рынках и посредством определенной политики в сфере предоставления займов и других видов помощи. Агентства новостей и средства массовой информации, находящиеся под контролем власти, не выражают интересы слабых, они искажают информацию, подбирая ее в соответствии с интересами своих хозяев».
Мы можем подвести итог: увеличивается экономическая зависимость слаборазвитых стран от ТНК, международного финансового капитала; ширится «технологическая колонизация» менее развитых стран более развитыми.
Следующая мрачная тенденция – это неуклонное ухудшение природной среды, называемое «тихой катастрофой». Свой «вклад» в ухудшение ее состояния вносят все государства мира, как бедные, так и богатые, но главными потребителями природных ресурсов и основными загрязнителями являются промышленно развитые страны. Они же получают наибольшие выгоды от эксплуатации природных богатств планеты. Как сообщается в Докладе ООН о развитии человека за 2003 год, «географическая модель потребления, экологического ущерба и последствий хозяйственной деятельности человека характеризуется неуравновешенностью. Богатые страны больше всего загрязняют глобальную природную среду и истощают мировые природные ресурсы. В числе основных примеров можно назвать появление озоновой дыры, истощение мировых рыбных запасов и выброс парниковых газов, являющихся причиной изменения климата. Эти примеры связаны с неустойчивыми моделями потребления богатых людей и стран. В богатых странах объем выбросов двуокиси углерода на душу населения составляет 12,4 т, тогда как в странах со средним доходом он составляет 3,2, а в странах с низкими доходами – 1 т». Свой «вклад» в загрязнение окружающей среды промышленными отходами вносят и ТНК, которые фактически никем не контролируются. Развитые страны наносят ущерб природной среде, многократно превышающий затраты по экологическим программам (около 2 % от ВВП).
Уже сейчас человечество «пожинает плоды» своего хищнического отношения к природе. «Почвенная деградация затронула почти 2 млрд. гектаров площадей, что нанесло ущерб благосостоянию почти 1 млрд. человек, живущих на засушливых землях. Около 70% имеющих коммерческое значение рыбных угодий полностью или частично уничтожены в результате перелова, а 1,7 млрд. человек, т.е. треть населения развивающихся стран, живут в странах, которым угрожает дефицит водных ресурсов.» Ежегодно в мире почти 3 млн. человек умирают от загрязнения атмосферы (в т.ч. 80% из них от загрязнения воздуха внутри помещений) и более 5 млн. – от диарейных заболеваний, обусловленных загрязнением воды. Быстро истощаются как невозобновляемые, так и возобновляемые ресурсы. Так, запасы пресной воды и лесной покров к концу ХХ века составляли лишь 60% от уровня 1970 года. Дефицит пресной воды сегодня составляет 200 млрд. куб. метров.  Несмотря на то, что применение инсектицида для борьбы с вредными насекомыми (ДДТ) запрещено десятилетия назад, до сих пор он содержится в подземных водах во многих регионах мира.
По данным Worеdwatch Institute (WWI), стоимость ущерба от природных катастроф только за последнее десятилетие ХХ века составила 608 млрд. долларов США – столько же, сколько за предшествующие 40 лет. Как заявил председатель совета директоров WWI Лестер Броун, «если индекс Dow Yones?а растет, это значит, что здоровье Земли ухудшается», т.е. он четко обозначил пагубное воздействие капитала на экологию. По мнению президента WWI Кристофера Флавина, в период экономического роста мировой экономики в 1990 годах ХХ века была утрачена возможность приостановить процесс ухудшения природной среды. «Если в условиях современного нестабильного политического и экономического климата, – говорит Кристофер Флавин, – политические лидеры не смогут обеспечить развитие международных соглашений по окружающей среде, то экономический прогресс последних десятилетий сойдет на нет».
Мировая экономика потребляет наличные природные ресурсы планеты с коэффициентом 1,3, т.е. на 30% больше возможностей Земли (этот барьер был пройден в конце 70-х годов, когда коэффициент составлял 1,0).
К такому же выводу пришли авторы специального исследования экологических проблем Донелла Мидоуз, Деннис Мидоуз и Йорген Рандерс в своей работе «Beyond the Limits: Goba Coapse or Sustainabe Future?», где они пишут: «Человечество преступило допустимую грань. Дальше так жить нельзя <…> Насколько мы можем судить по собранным данным, компьютерной модели Word 3 и сведениям, полученным нами за последние двадцать лет, те три вывода, которые были сделаны в работе «Пределы роста», остаются в силе, но нуждаются в уточнениях.
1).Объемы потребления человеком многих жизненно важных ресурсов и уровень загрязнения окружающей среды различными производственными отходами уже превысили физически допустимые нормы. Если не будут приняты меры по существенному сокращению потребления материальных ресурсов и энергии, в ближайшие десятилетия произойдет непредсказуемый спад производства продуктов питания, энергии и промышленных товаров на душу населения.
2).Этот спад не является неизбежным. Для его предотвращения необходимы два мероприятия: во-первых, следует коренным образом изменить условия, при которых происходит непрерывное увеличение материального потребления и прирост населения; во-вторых, нужно обеспечить резкое повышение эффективности использования материальных и энергетических ресурсов.
3).С технической и экономической точек зрения общество, способное сохранять устойчивость за счет разумного ограничения использования своих внутренних ресурсов, имеет шансы на будущее».
Выводы Д. Мидоуз, Д. Мидоуз и Й. Рандерса в части технологии в принципе совпадают с оптимистическими исследованиями других специалистов, в частности, Пола Пильцера (3 закона «Алхимии»), Эрнста Вайцзеккера и его коллег (Принцип «в четыре раза»). Научно-технический прогресс в состоянии предложить новые технологии и виды материалов, которые будут способствовать резкому сокращению затрат энергии и сырьевых природных ресурсов на единицу производимой продукции.
Однако как тут ни вспомнить только что процитированные слова председателя совета директоров WWI Лестера Броуна о том, что «если индекс Dow Yones?а растет, это значит, что здоровье Земли ухудшается». Для глобального решения экологической проблемы, а только такой она и может быть, совершенствования одной технологии недостаточно. Необходимо коренным образом изменить общественно-экономические условия материального производства. Состоявшаяся в 1992 году конференция ООН в Рио-де-Жанейро по окружающей среде на уровне глав государств и правительств сделала вывод: путь, приведший промышленно-развитые страны к благосостоянию, не может быть всеобщим. Необходимо выработать новую парадигму прогресса, если человечество не хочет погибнуть в экокатастрофе. Как будто все ясно. Однако ситуация в этой сфере далеко не радужная, в основном из-за позиции ведущей капиталистической державы мира – США. В соответствии с Киотской конвенцией 1997 года, которую подписали 180 государств, выброс в атмосферу углекислого газа должен быть сокращен в 2008-2012 гг. на 5% против уровня 1990 года. Если не будет преодолена существующая тенденция, то в первое десятилетие ХХI века, как прогнозируют специалисты, выбросы углекислого газа индустриально развитыми странами возрастут еще на 20%. Несмотря на такую угрозу, США на Всемирной конференции в Гааге (ноябрь 2000 г.) отказались от участия в согласованной программе уменьшения выброса промышленных газов в атмосферу Земли, тем самым вновь противопоставив себя всему человечеству (несмотря на призыв Генерального секретаря ООН Кофи Аннана радикально пересмотреть существующий экономический порядок и образ жизни!). Последствия такой позиции США вполне предсказуемы. Сегодня потери от глобального потепления земной атмосферы оцениваются в 304 млрд. долларов США в год. Его следствием являются, в частности, катастрофы, вызванные ураганами, такими, как «Эль-Ниньо» (1997 г.) и «Ла-Нинья» (1998 г.). «Эль-Ниньо» оставил без крова 5 миллионов человек, причинил ранения 118 миллионам и унес жизни 22 тысяч человек. Ураган уничтожил урожай и вызвал обширные лесные пожары в странах от Индии до Бразилии. Стоимость ущерба от «Эль-Ниньо» оценивалась в 33 млрд. долларов США.
Ученые из Экологической программы ООН бьют тревогу в связи с критической ситуацией, сложившейся в Арктике. Они предупреждают, что льды Арктики полностью растают уже к 2060-2100 годам. Таяние вечной мерзлоты, помимо подъема уровня воды в мировом океане, приведет к большому выбросу углерода в атмосферу. Бактерии, находящиеся в почве, после таяния льда начнут активно размножаться и вырабатывать метан, который является в 20 раз более опасным с точки зрения парникового эффекта, чем углекислый газ. Потепление будет способствовать распространению инфекций, в частности, передающихся с водой и через насекомых.
Неизбежными спутниками капиталистического мира являются преступность, криминализация бизнеса и политики.
Валовые доходы организованной преступности в глобальном масштабе оцениваются в 1,5 трлн. долларов США. В основе этих доходов – торговля наркотиками, оружием, женщинами и т.п. преступная деятельность. В 1995 году объем торговли наркотиками составлял порядка 400 млрд. долларов США, или примерно 8% мировой торговли – больше, чем международная торговля автомобилями или изделиями металлургической промышленности и вполне сопоставимый с экспортными операциями газом и нефтью. В отмывании криминальных денег участвуют сотни банков.
В настоящее время в мире насчитывается 200 млн. наркоманов, причем их число растет. В последнем десятилетии ХХ века производство опиума более чем утроилось, а листа коки – более чем удвоилось. Гнусная торговля женщинами приобрела грандиозные масштабы: только в Западную Европу ежегодно ввозится 500 тысяч человек, а доходы от продажи «живого товара» составляют 7 млрд. долларов США. Преступный мир взял на свое вооружение и новейшие технологии, в частности, Интернет, в рамках которого созданы и функционируют практически не отслеживаемые сети.
Криминализация бизнеса и рост масштабов коррумпированности властей всех уровней приобрели угрожающий характер. Например, руководство южнокорейской компании «Daewoo Motor Co» в результате финансовых махинаций присвоило 18,3 млрд. долларов США. Страны ОЭСР вынуждены были в 2000 году заключить специальную антикоррупционную конвенцию, направленную против подкупа иностранных чиновников.
Криминальный бизнес и теневая экономика особенно процветают в странах, которые недавно вступили на путь капиталистической рыночной экономики, в частности в России. По оценке Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД России, объем теневой экономики может составлять от 27 до 45% ВВП России. До 90% товара, реализуемого на внутреннем российском рынке, завезено контрабандным путем, либо растаможено лишь частично. За 2000 год в России было зарегистрировано 376 тысяч экономических преступлений, из них более 22,5 тысячи можно отнести к должностным преступлениям. Наиболее опасной мошеннической схемой, которая пронизывает всю экономику России, является сеть лжефирм, зарегистрированных на подставных лиц или по утерянным паспортам.
«Когда-то Россию называли «тюрьмой народов». Сейчас этот титул прочно закрепился за Соединенными Штатами с небольшой поправкой –«тюрьма народа». Только что опубликованы новые данные, согласно которым впервые в истории один из ста взрослых американцев находится за решеткой…После трех десятилетий непрерывного роста оно (число заключенных в 2006 году –В.П.) составило 2 миллиона 323 тысячи. Взрослое население составляет около 230 миллионов.»
Обобщая, следует обратиться к анализу МВФ, который показывает, что в конце ХХ века в мире отмывались средства (т.н. «грязные» деньги) на сумму 590 млрд. долларов США. Страны ОЭСР составили «черный список», включающий в себя 35 оффшорных зон, где происходит их отмывание. Наиболее известными оффшорными центрами являются: Каймановы и Багамские острова, государства Израиль, Ливан, Джерси, Лихтенштейн, Панама, Филиппины, островные государства Сент-Винсент и Гренадины, Доминика, Сент-Кристофер и Невис, острова Кука, Науру, Ниуэ, Маршалловы острова. Например, на острове Джерси, который находится в проливе Ла-Манш и является владением Британской короны, совокупный объем активов, которыми управляют с острова примерно 12700 человек, оценивается в 300-350 млрд. долларов США.
Преступность паразитирует не только на человеческих пороках и болезнях, но и на социальных последствиях функционирования капиталистической системы, вызванных экономическими кризисами, безработицей, межклассовыми и межгосударственными конфликтами. Недаром огромный рост преступности имеет место во всех постсоциалистических странах, в которых наркомания, алкоголизм, проституция вновь стали обычным явлением, заняли свое «достойное» место в обществе. В этих странах десятки тысяч деклассированных элементов охотно и с успехом вербуются и эксплуатируются преступными группировками.
Конец ХХ века отмечен и таким явлением, как активизация участия корпораций, производящих оружие, и банд наемников в вооруженных гражданских конфликтах, число которых в 1989–1998 годах составило 58, по данным Доклада ПРООН за 1999 год (с. 5). В этом же докладе (с. 42) эксперты пришли к выводу, что «новым элементом сегодня является сложное переплетение интересов, стирание грани между конфликтами и бизнесом (курсив – В.П.). Оборона приватизируется, и число частных военных фирм быстро растет. В некоторых странах наемники нередко продают свои услуги горнорудным и энергетическим концессиям и создают филиалы в сфере воздушного транспорта, строительства дорог и торговли. Все чаще клиентами наемников становятся транснациональные корпорации, стремящиеся защитить свои интересы в горной промышленности в постконфликтных странах.
Компании Executive Outcomes, Sandine Internationa и Miitary Professiona Resources Incorporated предлагают военные услуги и подготовку наемников правительствам и крупным корпорациям, особенно активно действуя в Африке. Правительство Мобуту в последние свои дни израсходовало 50 млн. долларов США в отчаянной попытке сохранить власть в Демократической Республике Конго.
Так как наемники отвечают только перед теми, кто им платит, такого рода бизнес трудно контролировать. До сих пор внутренние и международные законы, имеющие цель ограничить операции наемников, были неэффективными. Ежегодные доклады специального докладчика ООН по правам человека всегда содержат призыв к правительствам разработать законодательство, запрещающее использовать наемников на их территории.
И в заключение первой главы рассмотрим проблему наращивания мощи ВПК, появления новых видов оружия, угрозы возникновения новых военных конфликтов. В сегодняшнем мире достаточно конфликтующих государств, религиозных радикальных движений, стремящихся разрешить возникающие между ними противоречия вооруженным путем. Научно-технический прогресс, подстегиваемый конкурирующим капиталом, функционирующим в сфере ВПК, создает все новые виды оружия и способы ведения военных действий. Как утверждает Карл Бильдер, «информация, необходимая для создания атомной бомбы, неизбежно выйдет из-под контроля национального государства» и поэтому коммерция будет все время увеличивать доступность ядерных материалов и способов для их производства. То, что относится к атомному оружию, относится и к любому другому. Еще один объективный процесс современного научно-технического прогресса, стимулирующий создание новых типов военной техники и технологий, – это растущее применение гражданских технологий двойного применения, в отношении которых отсутствует достаточный государственный контроль. «Признак этого долговременного направления изменений появился в Вашингтоне в девяностых годах, когда министерство торговли и министерство обороны, обычно грызущиеся за политическое влияние, независимо представили список важнейших из возникающих технологий. Какие из них нужнее всего для стимулирования экономического роста? Какие для военного потенциала? Если не считать нескольких акцентов, совпадение списков было поразительным». Короче, прежний военно-промышленный комплекс (ВПК) трансформируется в военно-гражданский комплекс (ВГК), с помощью которого орала будут ежедневно и во все возрастающем количестве (таков закон функционирования капитала!) перековываться на мечи.
Революция в военном деле подвела человечество к краю пропасти. Сценарий конца света фантастам придумывать не надо, таких вариантов реально существует несколько. Как пишет хорошо информированный Э.Тоффлер, «…три разных линии военного развития в наше время резко сошлись. Дистанция, скорость и убойная сила достигли своих внешних пределов примерно одновременно – за последние полвека». Если не говорить о таких «экзотических» видах оружия, как, например, дистанционно вызываемые с помощью электромагнитных волн землетрясения, извержения вулканов, организация нашествия генетически видоизмененных насекомых для уничтожения посевов, прожигание с помощью лазерных установок над территорией противника дыры в озоновом слое и т.д., а обратиться к т.н. «традиционным» видам оружия, то их разрушительная способность за последние полвека возросла неимоверно. Для управления боевыми действиями используется система спутников. Так, во время войны в Персидском заливе коалиция войск во главе с США использовала для разведки, подслушивания чужих телефонных разговоров, связи, наведения боевого оружия различных типов на цели около шестидесяти спутников.
В последнее десятилетие самые крупные боевые действия были развязаны США (в Югославии и Ираке). На фоне этого неоспоримого факта поразительно нативным и нелогичным представляется рекомендация Э.Тоффлера: «США должны направить свою разведку и военную мощь на решение таких мировых проблем, как голод, стихийные бедствия и загрязнение среды, из-за которых отчаявшееся население может броситься в кровавый конфликт». Трудно себе представить, каким образом ведущая страна «золотого миллиарда» с помощью своей действительно огромной военной мощи в состоянии ликвидировать на планете голод, стихийные бедствия и загрязнение природной среды. Не перестаешь удивляться тому, как далеко в своих абсурдных выводах может зайти апологетика капитализма, порождающего все те ужасные бедствия, с которыми предлагается вести беспощадные и широкомасштабные боевые действия! В реальной же действительности, как сообщают Эрнст фон Вайцзеккер, Эмори Б. Ловинс, Л.Хантер Ловинс, «…от одной шестой до одной трети военного бюджета США уходит на те силы, главной задачей которых является получение или поддержание доступа к природным ресурсам, находящимся на территории иностранных государств». Вот истинная подноготная агрессивных устремлений самого могущественного государства планеты (на долю США в настоящее время приходится примерно 45 % общемировых военных расходов), обслуживающего интересы своего класса буржуазии, воплощенная в настоящее время в оккупации Ирака! З.Бжезинский этого и не скрывает. Он с предельной откровенностью пишет: «У Америки имеются крупные стратегические и экономические интересы на Ближнем Востоке, продиктованные наличием здесь колоссальных энергетических ресурсов. Америка не только извлекает экономические выгоды от относительно низких цен на ближневосточную нефть. Ее роль в обеспечении региональной безопасности дает ей косвенные, но в политическом смысле решающие рычаги влияния на экономику европейских и азиатских стран, которая также зависит от экспорта энергоносителей из этого региона», который З.Бжезинский называет американским протекторатом. «Победы, одержанныее в ходе кампаний 1991 и 2003 годов против Ирака, утвердили Соединенные Штаты в роли единственного внешнего арбитра в этой зоне.»

Глава 2. О природе современного капитализма

«…в деньги превращается все: как товары, так и не товары. Все делается предметом купли-продажи».
Карл Маркс
«… погоня за прибылью возведена в абсолют».
Джордж Сорос

Д.Сорос, финансировавший многочисленные антикоммунистические проекты, в последних своих произведениях пишет о триумфе капитализма во всем мире. И не только он. Об этом пишут тысячи политологов и социологов на разные лады. Действительно, с крахом СССР и социалистического лагеря капиталистический способ производства стал в мире доминирующим. Именно он, как это показано в первой главе, является двигателем процесса глобализации и главной причиной всех основных противоречий, от разрешения которых зависит будущее рода человеческого. Какова же суть и объективная динамика развития современного капитализма? – вот вопрос, на который необходимо найти правильный ответ.
Классический анализ капитализма сделал К.Маркс. С тех пор великое множество противников марксизма пытались опровергнуть это учение, убеждая себя и других в его ошибочности. Людвиг фон Мизес охарактеризовал эту борьбу как борьбу идей. Выдающийся исследователь развития экономической мысли М.Блауг так оценил итоги вековой ожесточенной битвы либерализма с марксизмом: «В своей ипостаси экономиста Маркс продолжает жить и все еще актуален как ни один из авторов… (курсив – В.П.). Маркс подвергался переоценке, пересматривался, опровергался, его хоронили тысячекратно, но он сопротивляется всякий раз, когда его пытаются отослать в интеллектуальное прошлое. Хорошо это или плохо, но его идеи стали составной частью того мира представлений, в рамках которого мы все мыслим. Сейчас никто не ратует за Адама Смита или Рикардо, но по-прежнему поднимается кровяное давление, как только Маркс становится предметом исследования». В 2005 году было проведено выборочное обследование среди слушателей Британской радиостанции Радио-4. Было опрошено 30 тысяч человек. Самым великим философом человечества англичане признали К.Маркса (27,9% голосов), на втором месте оказался Д.Юм (12,6%), на третьем – Л.Виттгенштейн (6,8%). Платон получил пятое место, а Сократ – восьмое. И это не случайно, ибо теория К.Маркса не только имеет величайшую научную ценность, но она способна предвидеть ход развития Истории.
Во второй половине прошлого века все громче стали звучать голоса тех, кто пытался доказать, что капитализм канул в Лету, и на смену ему пришло некое новое общественное устройство, которое называют или обществом всеобщего благоденствия, или постиндустриальным, или постмодернистским, или постэкономическим и т.п. Однако следует сказать, что, к счастью, на свете не перевелись светлые умы, способные отличать черное от белого и видеть этот мир без прикрас, таким, каков он есть на самом деле. К их числу относится и выдающийся финансовый спекулянт, миллиардер, ярый борец с коммунизмом Джордж Сорос, который недвусмысленно называет существующее в подавляющем большинстве стран общественное устройство капитализмом.
Капитализм по отношению к предшествующим способам производства был не только прогрессивен, но и создал такие принципы и ценности, которые в современном обществе являются поистине базовыми. «Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль», – отмечали в «Манифесте коммунистической партии» К.Маркс и Ф.Энгельс. Они, в частности, писали, что «буржуазия менее чем за сто лет классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествующие поколения, вместе взятые».
Продолжающийся в течение последних двух веков быстрый рост производительных сил на основе капиталистических экономических отношений привел к изменениям в процессе расширенного воспроизводства индивидуумов, в частности, способствовал созданию рынка массовых потребительских товаров, снижению цен, повышению жизненного уровня населения. Все эти неизбежные изменения, о масштабах которых К.Маркс мог только догадываться, в образе и качестве жизни людей, особенно в индустриально развитых странах, стали предметом изучения представителей различных общественных наук, породив целый букет модернистских концепций. Авторов всех этих разнообразных теорий и концепций объединяет не только уверенность в абсолютной истинности и неподражаемой оригинальности своих творений, но и то, что им удалось опровергнуть К.Маркса, отправив его учение в архив.
Обратимся к непосредственному рассмотрению первой группы концепций, которые я условно назвал антикапиталистическими в силу того, что их авторы искренне верят в чудо преображения капиталистического способа производства в нечто универсально гуманистическое.

1.2.1. «Антикапиталистические» концепции
Как было сказано выше, мощные процессы, происходившие в развитых капиталистических странах в ХХ веке, особенно во второй его половине, вызвали к жизни целый ряд концепций, призванных не только объяснить новые явления в западном обществе, но и попытаться заглянуть в будущее. Все они схожи в одном: на смену капитализму пришло (приходит) нечто качественно новое – это или экономика человека (В.Марцинкевич, И.Соболева), или научно-техническая цивилизация (Ф.Бурлацкий), или постэкономическое общество (В.Иноземцев) и т.д. Словом, все, что угодно, – только не капитализм!
В.Марцинкевич и И.Соболева считают, что в современном западном обществе происходит не самовозрастание капитала, не погоня за прибылью, а человек и его потребности становятся абсолютной целью производства; «…материальный и денежный капиталы в конечном счете являются лишь условиями и опосредующими механизмами, обслуживающими деятельность и потребности человека». Исчезает понятие «труд», оно заменяется понятием «деятельность», а понятие «рабочая сила» заменяется понятием «человеческий фактор». Они пишут: «Экономика потребностей и деятельности означает выход за узкие рамки логики «Капитала». Она заменяет логику «товар – потребительная стоимость – стоимость» на логику «человек – его потребности и вытекающие из них интересы – деятельность». Авторы концепции экономики человека, к сожалению, не раскрывают последовательно и объективно содержания следующей цепочки взаимосвязей: потребности – интерес – деятельность, определяемая законами экономических отношений, – доход – товары и услуги – удовлетворение потребностей человека. А ведь дело в том, что между возникновением и удовлетворением потребностей лежат экономические отношения, т.е. сами потребности напрямую никак не влияют на другие категории и закономерности, а рынок в современном обществе никуда не исчезает. Потребности человека задают импульс экономической деятельности (через интересы), у которой свои законы, а не те, которые формируют сами потребности. Движущими силами современной капиталистической экономики являются не потребности человека, а законы движения капитала. Кстати, и в экономике государственного социализма потребности людей не задавали напрямую тон экономической системе, ибо экономика служила средством решения политических задач партийно-государственной диктатуры (см. часть II, гл. 4). В истории человечества вообще еще не возникла такая экономическая система, которая напрямую обслуживала бы потребности членов общества. В.Марцинкевич и И.Соболева выдают желаемое за действительное. Конечно, все до сих пор существовавшие способы воспроизводства в той или иной степени удовлетворяли потребности людей. Если бы было иначе, то род человеческий давно вымер бы. Однако все дело в том, каким образом и в какой степени та или иная экономическая система удовлетворяла потребности людей.
В.Марцинкевич и И.Соболева, исследуя явления экономической жизни в США и в других высокоразвитых странах конца ХХ века, пришли к выводу, что система экономических отношений переориентировалась на удовлетворение потребностей членов общества, что эффективность ее функционирования определяется степенью всестороннего развития личности и общества. Поэтому, по их мнению, марксистское учение совершенно неприменимо к исследованию современной западной экономики. Что же послужило основанием для столь радикального вывода? В.Марцинкевич и И.Соболева полагают, что «из всех сторон развития человеческого фактора, которые выступают в экономике на первый план в условиях современного цивилизационного развития в первую очередь обращает на себя внимание практически полное перемещение всех теоретических и практических проблем современного понятия «человеческий фактор» в область качественных аспектов развития человека, подготовки и использования рабочей силы. Ни в одной развитой стране не существует серьезных проблем недостатка «человеческого материала». Напротив, везде наблюдается безработица и в то же время постоянно имеются вакантные рабочие места». Такое явление связано с возрастающей потребностью совокупного общественного капитала в квалифицированной рабочей силе из-за возрастающей роли интеллектуального и творческого труда. Продолжая развивать эту мысль, они утверждают, что «…полностью преобразуется затратный трудовой аспект воспроизводства в связи с широким распространением и ключевой ролью творческого труда, а также ставится в повестку дня изучение принципиально новых результатов деятельности в связи с выдвижением в центр анализа экономики отраслей духовного производства. Это, помимо прочего, означает новую жизнь (или «второе дыхание») трудовой теории стоимости. Отказываться от использования таких уникальных теоретических инструментов на том основании, что Маркс когда-то использовал трудовой подход для оказавшихся несостоятельными выводов о необходимости «экспроприации экспроприаторов», представляется по меньшей мере непрактичным». И еще: «Как экономическое понятие «человеческий фактор» включает в себя экономический аспект всех свойств и видов деятельности человека. Этот аспект, как это аксиоматически принято, отражает конечную результативность, эффективность воспроизводственной деятельности… Таким образом, из подобного подхода следует выбор наиболее полезных целей и достижение их с наименьшими затратами и труда, и невосполняемых ресурсов. Первичные, аксиоматические составляющие и неотъемлемые атрибуты теоретической трактовки человеческого фактора – это потребности и деятельность, результаты и затраты. Представление об их соизмерении, т.е. основа понятия «эффективность», изначально заложено в человеческой природе, в самой основе человеческого фактора как экономической категории».
Обращает на себя внимание методологический подход В.Марцинкевича и И.Соболевой, характеризующийся сугубо абстрактными рассуждениями, основанными не на исследовании реальной действительности, а на якобы логическом раскрытии сущности такой категории как «человек» (в их трактовке «экономический» или «общественный человек»). В истории экономической мысли этот методологический прием получил название робинзонады. Авторы концепции экономики человека распространяют на современную капиталистическую систему умозрительные заключения, приписывая ей несвойственные черты и характеристики. Они утверждают, что духовное производство становится в центр экономики, а в связи с этим кардинально меняется и роль «человеческого фактора». Спору нет, по мере развития научно-технического прогресса возрастает роль творческого труда и духовного производства. Однако было бы ошибочным считать, что сегодня на нет сошли традиционные отрасли материального производства (сельское хозяйство, добывающая промышленность, переработка исходного сырья в готовые изделия – как средства производства, так и предметы потребления). Даже на Западе люди не перестали есть и пить, одеваться, мыться и стирать, смотреть телевизор и ездить на автомобилях, летать на самолетах и т.д., т.е. удовлетворять свои повседневные насущные материальные и духовные потребности. Это означает, что они по-прежнему нуждаются в огромном количестве товаров и услуг, создание которых является уделом материального производства.
К этому следует добавить, что экономика высокоразвитых капиталистических стран нуждается не только в высококвалифицированных кадрах, но и в малоквалифицированных работниках, которых она вербует в основном из среды мигрантов или эксплуатирует в слаборазвитых странах, приобретая рабочую силу за бесценок.
Выводить такие категории как «деятельность», «результаты и затраты», а также другие категории политэкономии из одной лишь категории «человеческий фактор» – это чистой воды субъективный идеализм. Так называемые логические схемы, придуманные В.Марцинкевичем и И.Соболевой («Место человека в системе основных понятий экономической теории» и «Морфологическое дерево проявлений экономического человека современности») не адекватны реальным процессам и представляются сугубо искусственными конструкциями. Авторы сделали попытку увязать категорию «потребности» с понятием «эффективность общественного производства» на базе универсальной экономической теории, совместив при этом все направления экономической мысли. Однако в итоге у них получилась эклектическая концепция. Они утверждают, что их концепция позволяет снять много противоречий и стереть немало белых пятен. «В теории и практике, – пишут В.Марцинкевич и И.Соболева, – все больше усваивается представление, что экономический прогресс будет чем дальше, тем больше производным от прогресса социального, а не наоборот. Западные социологи считают, что социальная деятельность государства, которую прежде воспринимали чем-то вроде благотворительности, теперь все чаще рассматривается как настоящая сущность жизни общества. Социальный аспект включается в любое планирование и в любые проекты будущего, будь то экономика, экология, занятость, производительность труда». Однако В.Марцинкевич и И.Соболева глубоко заблуждаются, когда ставят знак равенства между всесторонним удовлетворением материальных, духовных и социальных потребностей людей (как целью всего общественного производства), и эффективностью использования потенциала человеческого фактора (как средства максимизации прибыли в современной капиталистической экономике). Повторяю, капитал заинтересован в эффективном использовании рабочей силы, ибо это максимизирует величину прибыли. Капитал также заинтересован в том, чтобы подготовка рабочей силы обеспечивала требуемое высокое качество, исходя из нужд современной технологии. Это вынуждает капиталистов увеличивать затраты на воспроизводство рабочей силы, обеспечивая тем самым реальное повышение жизненного уровня наемных работников. Этого, например, еще в 20-е годы (!) XX века добивался Г.Форд, понимая, что нищета и современное производство несовместимы. Однако забота о повышении качества рабочей силы совсем не означает, что объективной целью капиталистического воспроизводства становится рост народного благосостояния. Капитализм не оптимизирует производства с учетом критерия эффективности в вышеозначенном смысле. В.Марцинкевич и И.Соболева, обращаясь к фактам, сами вынуждены признать, что реальная жизнь далека от их теоретических построений. Они пишут: «Те пропорции, которые сложились в развитых странах мира к настоящему времени, явно не обеспечивают там нормального воспроизводства человеческого фактора в условиях резкого повышения требований к качеству рабочей силы <…> Сочетание изменений в образе жизни в результате научно-технического прогресса с недовложениями средств в фонд образованности, культуры и нравственности населения имеет крайне тяжелые последствия. К ним относится определенное снижение трудовой морали молодежи, значительная часть которой оказывается из-за пороков системы образования и воспитания неспособной к труду в современном производстве, к профессиональному обучению. Отсюда вытекает отчуждение личности от трудовой жизни общества, установка на социальное иждивенчество и осознание своей отчужденности, перерастающее в дегуманизацию и асоциальность, люмпен-пролетаризация со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями.» В.Марцинкевич и И.Соболева называют эффектом близорукости явление, при котором фирмы экономят на социально-культурных программах, ибо это не приносит им немедленной коммерческой отдачи. Вряд ли капиталисты страдают близорукостью, скорее всего они преисполнены страсти к максимизации прибыли. В.Марцинкевич и И.Соболева сетуют на то, что «…устаревшие подходы еще не изжиты, имеется опасность облегченной трактовки роли человеческого фактора. Существует большой концептуальный разрыв между кажущейся простотой, бесспорностью, даже банальностью тезиса о «решающей роли» человеческого фактора и огромной стоимостью требующихся в наше время для его реализации экономических, социальных и политических мероприятий. Еще не преодолена инерция стереотипов мышления людей, сложившихся в течение столетий, господства материальных факторов в развитии общества. Она содержится на сознательном и подсознательном уровнях в управлении, в производстве, научной литературе и в обыденном сознании».
Можно обвинять всех и вся в косности, в отсталости, а предпринимателей – в близорукости, однако очевидно – выводы В.Марцинкевича и И.Соболевой не адекватны действительности. Они пишут о таком способе воспроизводства, которого пока в реальности не существует и который наличествует только в их воображении. Эпоха «экономики человека» еще, к сожалению, не наступила и когда она наконец-то придет, то это новое общество, ориентированное на наиболее полное удовлетворение потребностей людей, уже не будет капиталистическим, а будет коммунистическим, как и предсказывал этот «узколобый» К.Маркс.
Теперь обратимся к понятию «научно-техническая цивилизация». Ф.Бурлацкий, предложивший его, считает, что такая цивилизация носит универсальный характер. Национальное и социальное своеобразие отдельных цивилизаций проявляется в форме «автономных цивилизаций». «Стандартизация, централизация, максимализация, гигантомания, дезинформация, специализация, синхронизация – пришельцы с Марса обнаружили бы повсюду одно и то же». По мнению Ф.Бурлацкого, понятие «научно-техническая цивилизация» «…включает в себя миникомпьютерную революцию, атомную энергетику, производство новых материалов, биотехнологию, космотехнологию и др.». К этому перечню следовало бы добавить широкую автоматизацию производства, основанную на использовании электроники; огромное расширение использования доступных источников энергии; качественное совершенствование средств транспорта и связи и многое другое. Ф.Бурлацкий считает, что термин «научно-техническая цивилизация» более точно отражает специфические черты наступившей эпохи, чем, например, термины «третья волна» или «постиндустриальное общество», предложенные Э. Тоффлером.
Однако термин, предложенный Ф.Бурлацким, вряд ли можно признать удачным. Во-первых, научно-технический прогресс непрерывен, и он уже прошел немало стадий. Человеческий разум не остановится на достигнутом и будет развивать науку, технику и технологию, т.е. впереди еще много научно-технических революций. Почему же именно современный этап развития общества следует называть научно-технической цивилизацией, а какие-то предшествующие или последующие этапы не могут так обозначаться? Во-вторых, технократический критерий периодизации общественного развития представляется неполным, односторонним и не позволяет раскрыть все важные аспекты жизни человеческого общества, а именно касающиеся сфер экономических, социальных и политических отношений.
Но для понимания многих модернистских «антикапиталистических» концепций очень важно проанализировать влияние современной научно-технической революции на все стороны жизни капиталистического общества, ибо авторы этих теорий ссылаются на новые явления в экономике и социальной сфере, вызванные ею к жизни. Важно понять – привели ли эти новые явления к исчезновению капитализма и образованию качественно новой формы общества?
В.Иноземцев, сравнивая капитализм начала ХХ века с современным западным общественным строем, пишет: «На первый взгляд, все признаки продолжают «действовать», и с этой точки зрения мы не можем заметить радикальных изменений. Концентрация производства и капитала, которая при В.И.Ленине значительно превосходила аналогичные показатели второй половины XIX века, возросла за истекшие 70 лет неимоверно. Гигантские промышленные компании и банки продолжают контролировать значительную часть рынка товаров и капиталов и определять экономическую жизнь. Финансовый капитал, образовавшийся в начале века как результат слияния банковского капитала с промышленным, отнюдь не утратил свою власть, а, наоборот, укрепил свои позиции. Вывоз капитала возрос неимоверно, причем во всех своих формах; это привело к невиданной доселе интернационализации капиталистического производства. Продолжают существовать гигантские международные монополистические объединения, а крах колониальной системы империализма не ослабил в значительной мере его могущества, в определенной мере заменив один механизм эксплуатации государств Африки, Азии и Латинской Америки другим, даже более приемлемым для капиталистического мира».
Вместе с тем, как считают В.Иноземцев  и другие исследователи современного западного общества, в течение ХХ века появились такие черты общественного устройства, в первую очередь в экономике, которые никак не позволяют называть его капиталистическим. Что это за черты? Каковы эти новые явления? Что нового привнесла в общественную жизнь научно-техническая революция? Действительно ли капитализм перестал быть капитализмом? Рассмотрим эти вопросы, следуя логике В.Иноземцева и его единомышленников.
В сфере труда значительно возрос удельный вес высококвалифицированного труда. Все большее значение приобретает личная, практически не поддающаяся внешнему контролю добросовестность и ответственность, особенно в авиации, атомной энергетике, химии, на железнодорожном транспорте и т.п. В связи с интеллектуализацией труда особое значение приобретает вопрос творчества. Ряд исследователей (В.Марцинкевич, И.Соболева и др.) полагают, что творчество радикально меняет структуру трудового массива, применяемого для создания общественного продукта. В.Иноземцев смело и безапелляционно утверждает, что значительная, если не абсолютная доля производимого продукта представлена уникальными, не поддающимися воспроизведению, воссозданию благами и может быть рассмотрена как продукт индивидуальных усилий творческих личностей, а не как продукт общественного труда.
В этом вопросе, как и во всем ином, нужна взвешенная оценка. Во-первых, если иметь в виду не весь мир, где доля физического труда по-прежнему остается довольно большой (в слаборазвитых странах), а только высокоразвитые страны ОЭСР, то и в этой группе государств в обозримой перспективе физический труд никуда не исчезает, оставаясь необходимым в процессе производства товаров и услуг. Во-вторых, если обратиться к структуре производимых товаров, то следует отметить, что в их составе существенное место занимают товары массового производства; например, из числа средств производства – электроэнергия, нефть, уголь, черные и цветные металлы, грузовые автомобили и т.д., а среди товаров народного потребления – продукты питания (хлебо-булочные изделия, мясо, молочные продукты, соки, напитки и т.п.), легковые автомобили, телевизоры, радиоаппараты, книги, медикаменты и т.д. и т.п. Что касается услуг, то далеко не все они являются уникальными, создаваемыми как продукт индивидуальных усилий творческих личностей. Например, услуги, создаваемые трудом продавцов горюче-смазочных материалов, водителей пассажирских автобусов, чертежников и т.п. Обобщая и повторяя уже вышесказанное в отношении концепции В.Марцинкевича и И.Соболевой, можно сказать, что утверждение об исчезновении общественного труда и его замене индивидуальной творческой деятельностью является явным преувеличением. Наоборот, экономика во всем мире интегрируется, интернационализируется, доля товарного производства возрастает за счет абсолютного и относительного сокращения натурального хозяйства. Версию превращения участников общественного производства в изолированных робинзонов, не связанных друг с другом системой разделения и кооперации труда (кроме субъект-субъектного общения с пятницами), трудно воспринимать, мягко выражаясь, как рожденную здравым разумом.
Неоспоримым фактом является то, что в последние два десятилетия минувшего века в США и других развитых странах исключительно высокими темпами росла занятость в таких отраслях, как производство информации и программного обеспечения, услуг в сфере бизнеса и экономического консультирования, оказание юридических и социальных услуг, образование и здравоохранение (см. табл. 10). Исходя из этого, делается вывод о возрастании роли творческой деятельности, или субъект-субъектном взаимодействии. «Под субъект-субъектными взаимодействиями, – пишет В.Иноземцев, – мы понимаем такие, в которых и производитель, и потребитель блага определяют процесс его использования в сопоставимой степени, когда усилия по производству бессмысленны без усилий по потреблению и предполагают эти последние. Результат подобного взаимодействия носит, как правило, предельно индивидуальный характер. Если рассмотреть реальную экономическую жизнь, то к сфере субъект-субъектных взаимодействий можно отнести прежде всего науку, производство, накопление и распространение информации, образование, культуру и искусство, конструкторские и опытные разработки, отчасти здравоохранение. Все эти секторы хозяйства в их совокупности не тождественны с традиционно понимаемой сферой услуг, или, как ее называют, нематериальным производством».
Отождествлять творческую деятельность с субъект-субъектным взаимодействием в том виде, как это предлагает В.Иноземцев, представляется неправомерным. В науке, в конструкторских и опытных разработках субъект (ученый, разработчик, проектировщик, испытатель) взаимодействует главным образом не с другими субъектами, а с объектами познания, конструирования, проектирования, точнее говоря, исследовательская и проектно-конструкторская работа исполняется работником совместно с другими работниками. Аналогичная ситуация складывается и в области работы с информацией. Другое дело – сфера услуг (просвещение, здравоохранение); здесь, действительно, имеет место взаимодействие субъекта с субъектом (between person), как об этом пишет Д.Белл, на которого ссылается В.Иноземцев.
В.Иноземцев, анализируя процессы, происходящие в современном обществе, приходит к следующему радикальному выводу: «…человек перестает быть субъектом труда как рациональной деятельности, затраты которой прямо пропорциональны ее результатам, и становится субъектом творческих процессов, значимость которых не может быть оценена в экономических категориях». И еще: «Становление творческой деятельности представляет собой сущность того изменения, которое мы рассматриваем как постэкономическую революцию. Творчество – это принципиально новый тип человеческой активности. Оно не является элементом доминировавшей на протяжении тысячелетий экономической организации. Творческая активность не создает рыночных благ и не вызывает к жизни рыночных принципов распределения, так как целью творящего субъекта является не вещное благо, а развитие собственной личности. Творческая активность не может быть подвержена эксплуатации, так как отчуждение материальных или нематериальных продуктов такой деятельности, даже если оно и имеет место, не вступает в противоречие с основной целью творящего индивида – его самосовершенствованием. Переход от труда к творческой деятельности представляет собой самое фундаментальное изменение, происходящее в современном обществе».  В приведенных цитатах В.Иноземцева содержатся не одно, а несколько принципиально важных утверждений:
1) происходит уничтожение, преодоление труда как вида человеческой деятельности;
2) творчество не может быть подвержено эксплуатации;
3) творчество не совместимо с рынком, следовательно, и с частной собственностью; оно, как правило, отрицает общественное производство товаров и услуг;
4) изменяется качество работников, которые, занимаясь творчеством, стремятся к одной цели – самосовершенствованию своей личности;
5) до сих пор творчества как такового в экономической организации общества не было.
Перед разбором утверждений В.Иноземцева попытаемся ответить на вопрос, что такое творчество, сочетается ли оно с трудом или это совершенно иной вид человеческой деятельности, подобный половому акту или игре в шахматы.
В толковом словаре творчество определяется таким образом: это – «деятельность, порождающая нечто качественно новое и отличающаяся неповторимостью, оригинальностью и обществ.-ист. уникальностью. Т. специфично для человека – субъекта творч. деятельности; в природе происходит процесс развития, но не Т.».
В.Иноземцев считает, что творчество «…объединяет в себе на новом, высшем уровне некоторые элементы как предтрудовой активности, так и труда. Осознание целей является той чертой, которую творчество заимствует у труда; сугубо внутренняя мотивационная система напоминает черту той активности, которая господствовала еще в предтрудовую эпоху. Творчество, на наш взгляд, может быть определено как осознанная деятельность, направленная преимущественно на саморазвитие и самореализацию личности. Материальные блага вполне могут становиться результатом творчества, но представляются скорее его побочными продуктами, нежели основной целью. В этом заключено <…> главное отличие творчества от труда». Итак, творчество – это все-таки, по В. Иноземцеву, не труд, а такого рода деятельность, целью которой является саморазвитие и самореализация человека. Другими словами, цели творчества лежат во внутреннем мире человека, как, например, стремление к самосовершенствованию у индийских йогов или тибетских монахов, а не в окружающей человека действительности. Чтобы идеи В.Иноземцева выглядели убедительнее, он ссылается на английскую и немецкую филологию. Так, он пишет: «Понятие «труд» (английское abour, немецкое аrbeit) крайне редко, почти никогда не ставится в один ряд с понятием более высокого типа деятельности – творчества (английское creativity, немецкое kreativitat). Вполне допустимы и широко используются формулировки, эквивалентные русскому термину «творческая деятельность» (английское creative work и creative activity), но при этом фактически невозможно встретить употребление терминов типа «creative abour»… Между тем советские авторы в своих работах широко оперируют понятием творческий труд».
Те же В.Марцинкевич и И.Соболева (они уже и не являются советскими учеными и продолжают яростно критиковать марксизм) считают, что творчество является трудом. Творческий труд можно определить по результату деятельности. Они пишут: «…таким особым результатом естественно выступает наличие качественного новшества в любом виде воспроизводственной деятельности независимо от конкретного проявления и характера назначения – продукт, технология, услуга, управленческая рационализация, научное или культурное достижение, вносящее элемент новизны в поступательное развитие производства или других аспектов образа жизни в целом».
Еще один противник марксизма В.Бубнов также считает, что труд все-таки является синтезом творчества и работы. Под творчеством он понимает «процесс комбинаторики, композиции, в котором в различных пропорциях соединяются в единое целое либо уже известные ранее идеальные элементы, либо к ним присоединяются и новые, неизвестные и поэтому ранее не используемые…». Творчество является идеальным процессом и осуществляется т.н. творческой силой. Работа есть функционирование т.н. рабочей силы, которая, согласно В.Бубнову, «имеет две стороны: энергетическую сторону – способность создавать энергию и полезную сторону – способность затрачивать эту энергию в полезной форме».
По моему мнению, творчество является разновидностью труда. Труд – это процесс, совершающийся между человеком и природой, результатом которого являются материальные и духовные блага, удовлетворяющие потребности людей (индивидов, их коллективов, общества в целом).
В процессе труда человек помещает между собой и природой орудия труда и средства производства. До ХХ века орудия труда обслуживали физический труд человека, а со второй половины ХХ века машины стали помощниками человека и в интеллектуальном труде, благодаря чему оказались доступными такие его формы, которые осуществлять без машин стало просто невозможно. В трудовом процессе органически сочетаются физические действия человека и деятельность его сознания, т.е. труд является творческим процессом. Если целью трудового процесса является создание какого-то принципиально нового продукта (материального или духовного), тогда мы имеем дело с творчеством.
Человек, вопреки концепции В.Иноземцева, обеспечивая свое расширенное воспроизводство, никогда не сможет перестать осуществлять деятельность по обмену веществ между собой и природой, а следовательно, и трудиться. Обладая разумом, человек постоянно творил, творит и будет творить, создавая принципиально новые продукты, технику, технологии, произведения искусства и т.д.
Поэтому никак нельзя согласиться с утверждением В.Иноземцева о том, что до сих пор, т.е. до второй половины ХХ века, творчества в экономической организации общества не было. Творчество сопровождало деятельность человека всегда, во все времена. Об этом свидетельствует история материального и духовного прогресса. Достаточно В.Иноземцеву сходить в какой-нибудь музей искусств или техники и воочию убедиться в том, что творчество существовало и до 60-х годов ХХ столетия.
Далее В.Иноземцев на основании тезиса о замещении труда творческой активностью, основанного на противопоставлении одного вида деятельности другому и положения о том, что субъект творчества свободен от такой цели, как производство материальных благ, делает вывод о том, что творчество «… не может быть подвержено эксплуатации». Следовательно, по его мнению, по мере распространения творческой деятельности сокращается пространство для эксплуатации. К этим аргументам он добавляет еще один, весьма любопытный. Он утверждает, что «для обнаружения эксплуатации <…> необходима не только констатация изъятия части созданного трудом работника продукта, но и осознание им самим того, что данный акт противоречит достижению основных целей, которые ставит перед собой индивид». Другими словами, «…надутилитарно мотивированная деятельность не может быть эксплуатируемой…». Сделав такое «открытие», В.Иноземцев обрушивается на А.Смита и К.Маркса: «… творчество, – пишет он, – как бы подталкивающее само себя и имеющее источник саморазвития внутри уникального индивида, не вписывается в привычную систему категорий, справедливую для «экономического человека» А.Смита. Даже изъятие части продукта человеческой деятельности может не рассматриваться самим субъектом как эксплуатация, если только данный продукт не выступал главной целью производителя. Между тем именно такая ситуация возникает всякий раз, когда мы имеем дело с творческой активностью; известны многочисленные случаи, когда (особенно в современных развитых обществах) «вознаграждением за упорную работу становится возможность продолжить работу». В этой обстановке вся марксистская концепция эксплуатации, применимая прежде всего к условиям массового производства и основанная, по сути дела, на смитовском положении, гласящем, что «рабочие хотят получать возможно больше, а хозяева хотят давать возможно меньше», в силу чего предполагающая, что обе стороны стремятся к получению максимально возможного материального блага, распадается, ибо устраняется та традиционная система мотивации, для которой только данная теория и является справедливой».
Как мы видим, фундаментальный вывод В.Иноземцева о том, что творчество не может быть объектом эксплуатации, тесно связан с его весьма спорным утверждением о том, что работники, занимающиеся творчеством, стремятся только к одной цели – самосовершенствованию своей личности. Думается, что творцы нового в науке, технике, технологии, производстве, искусстве, спорте вряд ли делают открытия, изобретают, создают новые продукты, произведения, добиваются рекордов только ради саморазвития, самосовершенствования. Наверное, создатели нового руководствуются целым комплексом стимулов, в числе которых немалое место занимают и страсть к познанию, и тщеславие, и, конечно же, стремление стать богатым или, по крайней мере, улучшить свое материальное положение. Теперь спрашивается, какое значение имеет осознание человеком факта эксплуатации для существования самой эксплуатации? Если эксплуатация совершается, то происходит это не потому, осознает этот факт человек или нет. Эксплуатация не перестает быть эксплуатацией от того, что эксплуатируемый осознает или не осознает сам факт эксплуатации. Эксплуатация не перестает быть эксплуатацией и в том случае, когда этот факт не противоречит целям, которые ставит перед собой индивид. Если кому-то нравится, что его эксплуатируют или он считает, что эксплуатация не мешает достижению целей, которые он перед собой поставил, то от этого объективный процесс эксплуатации никуда не исчезает.
Однако, что действительно нового внесла в процесс общественного воспроизводства научно-техническая революция, так это то, что миллионы работников, занимающихся интеллектуальным и главным образом творческим трудом, перестали быть наемными работниками, т.е. они больше не продают свою рабочую силу капиталисту, а продают созданный ими продукт. К 1995 году в США имелось 20,7 миллиона интеллектуальных работников на дому (fu-time home-based businesses). Это были в основном люди, осуществляющие обработку информации для наиболее высокотехнологичных отраслей производства. Такой радикальный структурный сдвиг в сфере производства стал возможным вследствие того, что средства обработки, хранения и использования информации стали доступными для людей. За последние два десятилетия цены на персональные компьютеры из расчета стоимости единицы памяти жесткого диска снизились в сотни раз.
Что же касается тех работников, которые занимаются творческим трудом и являются наемными работниками у капиталистов, то они как были, так и остаются объектом эксплуатации.
Интеллектуализация труда, расширение сферы действия творческого труда как следствие научно-технического прогресса не изменяет существа капиталистических экономических отношений, не отменяет рынка, как это утверждает В.Иноземцев. Однако каковы его аргументы?
Во-первых, он полагает, что поскольку развитие собственной личности становится целью творящего субъекта, то творчество не создает рыночных ценностей и рыночных отношений распределения.
Во-вторых, по его мнению, отсутствуют стандарты, которые могут оценить продукты творчества; оценка их сугубо субъективна. Все это подрывает объективные основы количественного измерения ценности товаров и услуг. Поскольку «…значительная часть продуктов, производимых в обществе, оказывается уникальными благами, возможности количественного определения степени эксплуатации в соответствии с марксовой методологией резко сужаются. В данном случае <…> мы сталкиваемся с естественным историческим пределом марксовой теории стоимости и прибавочной стоимости».
Вопрос о научной ценности теории прибавочной стоимости будет рассмотрен далее; здесь следует отметить, что продукт творческого труда, даже уникальный (как продукт творческого труда он реально существует, независимо от того, ставит ли «творящий субъект» перед собой цель саморазвития или нет), будучи товаром, рынком тотчас оценивается. Это касается и информации, и знаний, и открытий, и изобретений, и произведений искусства, и спортивных достижений и т.д. Рынок не испытывает никаких особых трудностей с денежной оценкой продуктов творческого труда, независимо от того, созданы ли они в рамках функционирования капитала или же индивидуальными усилиями работника на дому, использующего свои личные средства производства (fu-time home-based businesses). Более того, на известных аукционах оцениваются и продаются шедевры мирового искусства или поношенные вещи звезд эстрады и кино. Все в буржуазном мире находит свой денежный эквивалент, даже совесть политиков и ученых. Так что творческая активность уникальных индивидуумов не подрывает основы рыночного хозяйства, а переваривает ее.
В сфере производства, благодаря использованию компьютеров, конвейерная система, позволяющая выпускать большое количество однородной продукции, заменяется на новую технологию, при которой непрерывно меняется ход производства. Это явление получило название демассификации. Новая технология делает возможным быстро вводить изменения, выполнять индивидуальные заказы, удешевлять стоимость продукции. При этом сохраняется массовое производство однородной продукции электроэнергии, цемента и т.п. Компьютеризация производства, стремительный рост удельного веса инфотехнологий наряду с развитием новых видов производств (космическая промышленность, электроника, биотехнология, атомная энергетика и т.п.) привели к изменению структуры компаний и размеров предприятий. Так, из списка «Goba 500» из года в год выпадают компании, представляющие традиционные отрасли бизнеса, а их место занимают компании, работающие в наиболее высокотехнологичных отраслях – производстве средств программного обеспечения, компьютеров и электроники, средств телекоммуникации. Усиливаются позиции компаний, занимающихся издательской деятельностью, рекламой, бизнесом в сфере развлечений. В экономике развитых стран возрастает удельный вес небольших и средних по размеру предприятий. Например, в США в 1996 году половину экспортных поставок обеспечили фирмы с числом работников менее 19 человек.
Изменяется структура производства: возрастает удельный вес сферы услуг и сокращается соответственно доля отраслей материального производства. Ниже для иллюстрации этого явления приводятся данные об изменении среднегодовой численности занятых в основных отраслях экономики США (тыс. чел.):

Отрасли195420032003 в % к 1954Всего49093129931264,9Частный сектор – итого42235108356256,5Производство товаров – всего18515 21817117,8Добывающая промышленность 825 571 69,2Обрабатывающая промышленность150021452596,8Строительство 2688 6722250,1Производство услуг – всего30578108114353,6Торговля, транспорт
и коммунальное хозяйство1035725275244,0Информация 1693 3198188,9Финансы 2118 7974376,5Профессиональные
и бизнесуслуги 319715997500,4Образование
и здравоохранение238516577695,1Отдых и развлечение303412125399,6Другие услуги 936 5393576,2Государственный сектор685821575314,6Источник:  ftp://ftp.s.gov/pub/supp/emsit.ceseeb1.txt
ftp://ftp.s.gov/pub/supp/emsit.ceseeb1.txt

Как следует из приведенных данных, опубликованных Бюро по статистике труда США, за последние полвека численность занятых возросла более чем в 2,6 раза, при этом численность работников в государственном секторе росла быстрее, чем в частном секторе. Хотя число занятых в отраслях сферы чисто материального производства за рассматриваемый период увеличилось в 1,2 раза, его удельный вес заметно сократился в результате опережающего роста сферы услуг (в 3,8 раза). При абсолютном сокращении численности работников в промышленности и сельском хозяйстве возросла производительность их труда, благодаря чему увеличиваются объемы производства. В сфере услуг особенно высокими темпами возрастала численность работников образования и здравоохранения (почти в 7 раз). Эти статистические данные полностью опровергают заявление В.Иноземцева о том, что начиная с 1970 годов в США рост производства «перестал сопровождаться <…> привлечением дополнительной рабочей силы». Само собой разумеется, что по мере роста производительности труда сокращается трудоемкость производства единицы продукции, но это не приводило пока к абсолютному уменьшению численности занятых в целом в народном хозяйстве.
В то же время четко обозначилась тенденция уменьшения энерго- и материалоемкости общественного производства, причем настолько мощная, что в высокоразвитых странах даже сократилось в абсолютном выражении потребление энергоносителей, некоторых видов сырья и материалов. Так, в индустриально развитых странах потребление энергии после кризиса 1973 года в течение последующего десятилетия сократилось более чем на 5% при росте ВНП на одну треть. В США после 1960 годов значительный рост ВНП сопровождался абсолютным сокращением потребления черных металлов.
В центре экономического развития становится информация. В.Иноземцев пишет об экспансии информации в современном производстве. Он утверждает, что «в 1991 году в США впервые расходы на приобретение информации и информационных технологий, составившие 112 млрд. долларов, стали больше затрат на приобретение производственных технологий и основных фондов, не превысивших 100 млрд. долл. Рост значения информации настолько стремителен, что к началу 1995 года в американской экономике при помощи информации производилось около трех четвертей добавленной стоимости, создаваемой в промышленности». Однако эти цифры можно интерпретировать по-разному, например, данные об участии информации в создании добавленной стоимости. Можно считать, что и все 100% вновь созданной стоимости произведены с участием информации, и это будет правильно, ибо все современное производство сопровождается информационным обеспечением; оно основано на тщательно спроектированных технологиях, спланировано и запрограммировано до мельчайших подробностей, сопровождается аккуратным бухгалтерским учетом и т.д. и т.п. Дело, конечно, не в цифрах. Сам факт возросшего значения информации в век компьютеризации не вызывает сомнения. Вопрос в том, какие выводы для политэкономии капитализма из этого следуют. В.Иноземцев так оценивает ситуацию: «Экспансия информации и знаний в качестве основного производственного ресурса представляется нам первым направлением преодоления стоимостных отношений. Знания имеют свойства, резко выделяющие их из других факторов производства: в них противоречиво сочетается подлинная безграничность с редкостью высшего уровня, объективный характер с беспрецедентным субъективизмом, невоспроизводимость с тиражируемостью; неэкономическая мотивация их обретения вызывает, очевидно, и вполне экономические по своей сути последствия».
Перед рассмотрением последствий информационной экспансии экономических отношений в обществе, следует осмыслить вышесказанное оппонентом.
Перечислим все семь основных свойств информации:
– безграничность,
– редкость,
– объективный характер,
– беспрецедентный субъективизм,
– невоспроизводимость,
– тиражируемость,
– неэкономическая мотивация их приобретения.
Под безграничностью, видимо, следует понимать возможность распространения информации, а не ее содержание, которое вполне конкретно. Если это так, то безграничность ни что иное, как тиражируемость.
Если под редкостью понимать уникальность данной информации, то это верно. На самом деле, каждая информация по своему содержанию уникальна.
А вот объективный характер, под которым, видимо, следует понимать ее адекватность сущности объекта исследования, вряд ли совместим с субъективизмом, тем более беспрецедентным. Если под субъективизмом В.Иноземцев понимал порождение информации ее творцом, то эту черту можно распространить абсолютно на все, что производится человеком, а не природой.
Что касается невоспроизводимости информации, то это свойство ей совершенно не присуще. Наоборот, как отмечалось выше, информация тиражируема.
И последнее – это неэкономическая мотивация приобретения информации. Вот это утверждение В.Иноземцева явно несовместимо с экономической реальностью, ибо ни одна фирма не станет тратить деньги на приобретение информации ради получения эстетического наслаждения или исходя из других соображений, не связанных с бизнесом.
Таким образом, для нашего рассмотрения остаются только следующие свойства информации: тиражируемость, уникальность содержания и объективный характер. 
Спрашивается, каким образом эти три свойства информации могут спровоцировать преодоление стоимостных отношений? Да никаким, ибо все они совместимы с рынком и товарной формой бытия информации. Однако дело не только в вышеперечисленных свойствах информации, но и в том, что «…экспансия новых производственных факторов (спрашивается – почему новых, ведь информация всегда участвовала в процессе производства? – В.П.) делает невозможной квантификацию издержек производства и затрат труда, с которыми связано создание того или иного блага». По каким же причинам квантификация издержек невозможна? Ответ В.Иноземцева таков: «Это связано с тем, что, во-первых, информация представляет собой такое условие производства, которое не потребляется в производственном процессе и может использоваться в неограниченном количестве воспроизводственных циклов. Во-вторых, процесс передачи информации основан на субъект-субъектных взаимодействиях и невозможен без соответствующих усилий не только ее производителя, но и потребителя. В-третьих, создание знаний, которые, как подчеркивают современные социологи и психологи, далеко не тождественны информации, представляется процессом сугубо индивидуальным, и ценность знания не может быть определена исходя из «стоимости» произведенной ею «рабочей силы». В-четвертых, информация, имеющая свойство безгранично распространяться, характеризуется не редкостью, а избирательностью, в результате чего, даже приобретя формальные права на информационный продукт, т.е. став его собственником, не каждый может им воспользоваться, ибо для этого требуется целый набор качеств, отличающих современную личность». Рассмотрим приведенные аргументы в пользу того тезиса, что в современной экономике никто не может определить ни общественных, ни даже индивидуальных издержек, воплощенных в том или ином продукте, выходящем на рынок.
Аргумент № 1. Данная информация (в форме патента, лицензии, торговой марки, базы данных и т.д.) действительно может использоваться если не в бесчисленном, то во многих воспроизводственных циклах. Не в бесчисленном только потому, что информация устаревает, теряя ценность. Верно и то, что потребленная информация не исчезает, как это происходит с топливом, электроэнергией, сырьем, но не верно в том смысле, что она не используется в процессе производства данного продукта (так можно понять слова В.Вознесенского «не потребляется в производственном процессе»). Однако информация схожа с другими видами материальных производственных основных фондов, которые никуда не исчезают после очередного воспроизводственного цикла и служат на протяжении длительного времени, пока не устареют морально или физически.
Аргумент № 2. Речь должна идти об использовании информации в производственном процессе, а не вообще об использовании информации, например, в процессе научных исследований, ее потреблении индивидуумами (журналистами, политиками, простыми гражданами). Если оценивать использование информации в производстве, то можно говорить о двух ее формах. Во-первых, о передаче той или иной информации от одного участника данного производственного процесса к другому. В этом случае рассуждения В.Иноземцева соответствуют действительности. Но не понятно, каким образом это мешает оценивать издержки производства, ведь информационное взаимодействие сопровождает функционирование рабочей силы в процессе труда. А учет стоимости рабочей силы в издержках производства осуществляется через начисление заработной платы. Во-вторых, информация может использоваться как «вставленная» в технологический процесс, например, программное обеспечение в компьютерах. В этом случае она как составная часть интеллектуальной собственности участвует в формировании издержек производства наряду с другими видами производственных основных фондов.
Аргумент № 3. Этот аргумент не имеет отношения к учету издержек производства, ибо в нем речь идет о создании стоимости, а не об ее использовании в процессе производства. Что же касается ценности знаний, то она действительно не зависит от стоимости рабочей силы. Если говорить о стоимости информации, то при ее определении, естественно, учитываются затраты на ее создание. Однако, повторяю, данный аргумент не имеет отношения к учету издержек, он бьет мимо цели так же, как и аргумент № 4, когда речь идет о способности того или иного индивидуума воспринимать ту или иную информацию. Чтобы понимать и использовать информацию, нужна соответствующая профессиональная подготовка работника. Случайный человек, конечно, не в состоянии воспользоваться информацией, рассчитанной на специалиста.
Таким образом, мы приходим к общему выводу о несостоятельности всех аргументов В.Иноземцева при доказательстве его тезиса о том, что экспансия информации делает невозможной учет издержек производства.
При капитализме информация – обычный товар, обладающий как потребительной, так и меновой стоимостью. Да, потребительная стоимость информации отличается от продуктов труда, имеющих вещную форму. Но информация тоже материальна, она не существует без материальных носителей, т.е. не покидает материального тела. Информация как товар близка к услуге. Например, транспортная услуга заключается в перемещении груза (пассажира) в пространстве, а передача информации в пространстве и времени является услугой связи. Создатели информации такого продукта, как программное обеспечение, пользуются компьютерами как средствами производства, затрачивая при этом энергию. В качестве средств производства выступают носители информации – диски памяти.
Э.Тоффлер, а вслед за ним и В.Иноземцев считают, что информация становится основным видом собственности и что это совершенно новая форма собственности. Здесь необходима оговорка. Сама информация становится т.н. интеллектуальной собственностью, защищаемой законом, т.е. информация не перестает быть при капитализме товаром, который надо купить на рынке перед тем, как его использовать.
Продолжая атаку на капитализм, В.Иноземцев пишет: «В информационной экономике <…> субъективные оценки активно вторгаются в балансовые отчеты фирм <…> Информация и знания, эти специфические по своей природе и форме участия в производственном процессе факторы, в рамках фирм принимают облик интеллектуального капитала». Этот капитал «представляет собой нечто вроде «коллективного мозга», аккумулирующего научные и обыденные знания работников, интеллектуальную собственность и накопленный опыт, общение и организационную структуру, информационные сети и имидж фирмы…». В составе интеллектуального капитала выделяются две составные части: «человеческий капитал (human capita), воплощенный в работниках компании в виде ее опыта, знаний, навыков, способностей к нововведениям, а также в общей культуре, философии фирмы, ее внутренних ценностях, и структурный капитал (structura capita), включающий патенты, лицензии, торговые марки, организационную структуру, базу данных, электронные сети».
Итак, спрашивается, какие субъективные оценки вторгаются в бухгалтерский учет фирм? Собственно интеллектуальная собственность (structura capita) оценивается по стоимости ее приобретения, а т.н. человеческий капитал (human capita) представляет собой стоимость покупки капиталистом наемной рабочей силы. Никаких субъективных оценок мы не наблюдаем.
Серьезное исследование природы интеллектуального капитала предприняли Л. Эдвинссон и М.Мэлоун в шведской страховой и финансовой компании «Скандия» и написавшие книгу «Inteectua Capita. Reaizing Your Companys`s True Vaue». Они пришли к правильному выводу, что человеческий капитал не может быть собственностью компании. Это верно, так как он сосредоточен в потенциале наемной рабочей силы, которую капиталистическое предприятие приобретает на рынке труда. Структурный интеллектуальный капитал может быть объектом купли-продажи. В отличие от В.Иноземцева, Л. Эдвинссон и М.Мэлоун объективно оценивают возможности бухгалтерского учета интеллектуального капитала. Они, в частности, пишут следующее: «…бухгалтерский учет, основанный на интеллектуальном капитале, дает уникальную возможность комплексного исследования всего того, без чего немыслима современная экономика динамичных и высокотехнологичных виртуальных корпораций:
* тесные и долговременные деловые связи в рамках товариществ, объединенных в торгово- промышленные сети;
* постоянство клиентуры;
* знания и компетенция ведущих сотрудников, от которых зависит судьба корпорации;
* стремление компании и ее служащих к постоянному самосовершенствованию и развитию;
* и, главное, имидж корпорации и ценности, которые она исповедует, имеют решающее значение для руководителей высшего ранга и потенциальных инвесторов при решении вопроса о слиянии, приобретении, сотрудничестве, приеме на работу, вступлении в союзы и товарищества».
По мнению В.Иноземцева, субъективные оценки атакуют капитал не только по линии субъективности (?) информации, но и по линии фондовых рынков. Он торжественно заявляет, что т.н. неосязаемые активы (?!) фирм в виде человеческого капитала определяют стоимость осязаемых активов. «…наибольшую оценку имеют компании, – утверждает В.Иноземцев, – которым удается создать у потенциального инвестора иллюзию того, что их рост и развитие, столь успешное в течение последних лет, продолжится и в будущем». Оказывается, все дело не в том, чтобы развивать потенциал фирмы, опираясь на structura capita, а в том, чтобы уметь с помощью human capita пускать пыль в глаза инвесторам, доводя их до такого состояния экстаза, когда они иллюзии воспринимают как реальность. Примером массового гипноза является, как считает В.Иноземцев, экономика США. «Если накануне кризиса 1973-1975 годов среднее отношение рыночной стоимости и балансовой (market-to-book vaue ratio) для американских компаний составляло 0,82, то уже через двадцать лет оно выросло более чем в два раза, достигнув значения 1,69». Это явление В.Иноземцев именует самовоспроизводящимся процессом, в котором активное участие принимают трейдеры. «Сегодняшняя субъективистская экономика теряет прежнюю связь с реальным объективным хозяйством, но одновременно сама становится данностью, определяющей материальный прогресс современного общества». Вот так, ни много ни мало, а субъективистская экономика! Оказывается, ее отличительными свойствами является не только субъективизм, но и оторванность от реального объективного хозяйства, т.е. эта новая экономика не потребляет ни электроэнергии, ни конструкционных материалов, ни инфраструктуры – вообще ничего, производимого и присущего реальному хозяйству, и развивается в каком-то особом потустороннем мире. Эта новая потусторонняя экономика обладает еще одним свойством – она становится силой, определяющей материальный прогресс современного общества, т.е. обслуживает не только сферу потребления, но и само реальное объективное хозяйство, поскольку оно является материальной составной частью современного общества. Вот такую чудовищную чушь предлагает нам В.Иноземцев.
Явление периодического возникновения «мыльного пузыря» на финансовых рынках обстоятельно описано Д.Соросом. Цикличность динамики финансовых рынков и капиталистической экономики в целом – неизбежный спутник этого способа производства. Причины, вызывающие появление «мыльного пузыря» в форме искаженных субъективных оценок фондового рынка совершенно не изменяют его капиталистической природы. От того, что на фондовом рынке появляются иллюзорные оценки активов, не меняется реальная оценка национального дохода. Материальный прогресс современного общества, в конечном счете, определяется реальным ростом производства товаров и услуг, а не субъективными оценками участников капиталистического рынка, тем более игрой на фондовой бирже.
Другие факторы деструкции рыночного хозяйства. Помимо экспансии творчества и информации, вызванной научно-техническим прогрессом, разрушителями не только «объективной составляющей» системы стоимостных отношений, но и самих этих отношений в рыночной экономике выступают, как утверждает В.Иноземцев, еще и такие факторы:
– субъективные представления;
– индивидуализация человека;
– преодоление материально мотивированной деятельности;
– новые предпочтения потребителей из-за снижающейся актуальности материальных потребностей;
– консумационная невоспроизводимость благ.
В.Иноземцев рассматривает два уровня и два этапа деструкции стоимостных отношений. На первом уровне (формальном) срабатывают такие факторы, которые, не устраняя стоимость как таковую, преодолевают в значительной мере количественную определенность стоимостного обмена. На втором уровне (сущностном) устраняется сама стоимость, и ликвидируются стоимостные отношения. Таким фактором, который окончательно и бесповоротно хоронит стоимость, якобы является творчество, которое устраняет труд. Остальные перечисленные факторы выполняют лишь деструктивную функцию; они роют могилу для стоимости и рынка. Вот как описывает роль творчества в этом историческом процессе сам В.Иноземцев: «… будучи свободным от материальных мотивов, творчество не конституирует себя как субстанцию, противостоящую внешним полезностным характеристикам <…> необходимо видеть невозможность обозначения надутилитарно мотивированной деятельности как труда в том его качестве, в котором он способен порождать объективные основания стоимостного отношения. На этом уровне (сущностном – В.П.) уже невозможно говорить о модификации данной стороны стоимости; речь может идти только об ее устранении, а раз устраняется одна из сторон отношения, прекращается существование и его самого как целого».
Итак, сначала В.Иноземцев уничтожил труд как таковой, заменив его творчеством в качестве нематериально («надутилитарно») мотивированной деятельности, а после этого он спокойно похоронил и саму стоимость. Что же касается факторов первого (формального) уровня, то их мнимое влияние на «деструкцию» стоимости столь же обоснованно, как и его несостоятельная аргументация в пользу замены труда на творчество. В ряде случаев В.Иноземцев даже не утруждает себя доказательствами, а просто ограничивается декларацией. Так обстоит дело с фактором «субъективных представлений». Он просто без каких-либо доказательств и обоснований постулирует, что «… движения цен и других форм денежных оценок сегодня во все большей мере определяются не объективным отношением издержек и полезности, а взаимодействием субъективных представлений об издержках со столь же субъективными представлениями о полезности». И все это приводит к «энтропии» в оценках роста экономики. Хотите – верьте, хотите – не верьте. Даже т.н. западная наука в лице своих лучших представителей уже давно не признает применимость психологического метода исследования экономических процессов, а В.Иноземцев отбрасывает нас в середину XIX века.
В отношении этапов уничтожения стоимости точка зрения В.Иноземцева такова. Первый этап был характерен для индустриальной эпохи и отличался количественным подрывом стоимостных пропорций. Он начался в период кризиса 1929-1932 годов и закончился в 1970 годы. Со второй половины 1970 годов начался второй этап, который ознаменовался тем, что ни много ни мало, а материальное производство и материальное потребление вообще вышло за рамки человеческих интересов (?!), творчество же полностью устранило сами «предпосылки и основы стоимостного отношения». Кстати, известный исследователь экономики знаний и информации Тайичи Сакайя, который самим В.Иноземцевым был включен в анталогию «Новая постиндустриальная волна на Западе», пишет о том, что «…сфера образования и информационный сектор (хотя столь расплывчатый и неопределенный термин затушевывает подлинные различия между этими понятиями) занимаются сбытом товаров, содержащих элементы созданной знанием стоимости» (курсив – В.П.). И далее Тайичи Сакайя продолжает: «Однако тот факт, что люди стали ценить стоимость, созданную знанием, как один из важнейших компонентов имиджа продукции, не обязательно означает, что их перестает интересовать чисто материальная сторона вещей <…> хотелось бы отметить неоспоримое значение материальных товаров (курсив – В.П.) в качестве носителей созданной знанием стоимости». Яснее не скажешь. Это – прямой ответ В.Иноземцеву на его абсурдные мысли о том, что «материальное производство и материальное потребление вообще вышло за рамки человеческих интересов».
Ликвидировав росчерком пера товарное производство и стоимость, В.Иноземцев с удовлетворением констатирует, что отныне взаимодействие индивидов как товаропроизводителей и товаровладельцев замещается «игрой между индивидами». В этой субъективистской, игровой экономике, утверждает В.Иноземцев, окончательно устраняется вызывающая рыночные отношения разделенность производителя и потребителя, в силу чего уничтожается и сама власть рынка. И не только это – происходит (подумать только!) деструкция частной собственности. И снова причиной кардинального изменения основ общества выступает экспансия информации, а точнее воздействие такого ее свойства, как избирательность, являющаяся, по словам В.Иноземцева, высшим проявлением редкости информации. Каким же образом это качество информации вызывает уничтожение частной собственности? Предоставим слово самому В.Иноземцеву: «Не уровень доходов или общественное положение, а характер человека, условия его жизни, мироощущение, психологические характеристики, способности к обобщениям, память и так далее – все то, что обычно называют интеллектом и что не может быть приобретено с той легкостью, с какой присваивается материальное богатство, – являются лимитирующим фактором, реально позволяющим пользоваться доступной всем информацией лишь ограниченному числу людей, становящихся ее подлинными владельцами. Впервые в истории условием собственности оказывается не право распоряжаться благом, а способность им воспользоваться, и люди, достигшие этих возможностей, естественным образом составляют доминирующую страту нового общества».
Приведенная цитата требует детального разбора.
Начнем с избирательности информации. Выше было сказано, что с точки зрения содержания каждая информация по-своему уникальна, однако это еще не значит, что это ее свойство порождает избирательность. Дело не в информации и не в ее содержании, а в способности воспринимать данную информацию, а это зависит от тех конкретных знаний, которыми владеет тот или иной индивид. Например, экономист, будучи интеллектуалом, даже в трактовке В.Иноземцева, не в состоянии воспринимать информацию из области биохимии или физики. Обладание интеллектом еще не делает человека универсальным специалистом во всех областях науки и техники, а избирательность является свойством не информации, а порождается возможностями людей, работающих с ней. Другими словами, если уникальность, редкость информации обусловлены содержанием информации, то избирательность свойством информации не является; это люди, пользующиеся информацией, избирают ее в соответствии со своими потребностями и возможностями. Например, хозяин фабрики может быть по уровню своего интеллекта не ниже рабочего-токаря, однако фабрикант, не зная технологии обработки конкретной детали на станке, является ее собственником, хотя знаниями о данной технологии владеет токарь.
Теперь обратимся к очередному эпохальному открытию В.Иноземцева, касающегося появления «естественным образом» на арене «доминирующей страты нового общества». Он с легкостью отбрасывает право частной собственности на продукты интеллектуального труда в капиталистическом обществе, отзываясь крайне пренебрежительно о капиталистах, которые с легкостью приобрели свою собственность. На самом деле капиталисту – подлинному владельцу интеллектуальной собственности – совсем не обязательно быть специалистом в тех областях науки, технологии и техники, которые применяются в его бизнесе (для этого существуют наемные специалисты). Капиталист, как правило, должен быть знатоком организации своего бизнеса, в том числе труда наемных работников, в противном случае он прогорит. И, наконец, следует заметить, что далеко не любая информация является доступной, как об этом пишет В.Иноземцев. Если он имеет в виду доступную всем информацию, которая распространяется с помощью СМИ или содержится в любой библиотеке, то он заблуждается и вводит в заблуждение своих читателей. Используя доступную всем информацию, например, газетную статью, ни один, даже гениальный интеллектуал, не сделает себе состояния, которое позволит ему стать членом новой страты подлинных хозяев общества. Что же касается информации, которая на самом деле используется в общественном производстве товаров и услуг, то она является объектом интеллектуальной собственности, принадлежащей не тем, кто с ней работает, а ее владельцам – капиталистам. В свете сказанного абсолютно надуманным, не соответствующим действительности является утверждение В.Иноземцева о том, что «сейчас, даже приобретя все юридические права на информационный продукт, вы можете использовать его лишь в тех масштабах и с той эффективностью, которые допускает ваш собственный интеллектуальный потенциал, способность создавать новые знания». И совсем притянутым за уши является следующий вывод В.Иноземцева: «Данное обстоятельство (способность воспринимать информацию – В.П.) не только делает работника субъектом скорее личной, чем частной собственности на средства производства, но и конституирует новое социальное противостояние, а именно между способными и неспособными к адекватному усвоению и эффективному производству знаний».
Экспансия информации не изменяет классовой структуры общества, не превращает частную собственность в «фикцию», а тем более в личную собственность, не вызывает появления нового класса «интеллектуалов», не вызывает соединения труда со средствами производства каким-то новым способом, не преодолевает отчуждения субъекта деятельности от ее условий, не меняет статуса наемного работника. Все эти процессы происходят в воображении В.Иноземцева, а не в действительности.
В сфере потребления. Благодаря поточно-конвейерному методу обеспечивается существенное увеличение выпуска товаров широкого народного потребления, снижение их себестоимости и цен, а в связи с применением на производстве компьютеров все более полно учитываются индивидуальные запросы потребителей. Однако научно-технический прогресс и современный уровень развития производительных сил все еще не позволяют обеспечить полное удовлетворение т.н. традиционных потребностей людей, и в повестке дня не стоит вопрос об отказе от массового производства товаров и услуг, как считает В.Иноземцев.
Мы рассмотрели доводы В.Иноземцева относительно того, что творчество и экспансия информации якобы делают невозможным определение стоимости товаров и услуг, изменяют существо товарного производства и капиталистической частной собственности. Все они оказались несостоятельными. Теперь предстоит рассмотреть еще одну группу аргументов, связанных со сферой потребления. В.Иноземцев поучает, что отныне «…не только производство, но и потребление становятся индивидуализированными, возникает система связи между ними, разрушающая принципы экономического общества», т.е. последней его стадии – капитализма. Как это понимать? Вот разъяснения на этот счет В.Иноземцева: «Определяя свои основные потребности и желания, как не лежащие в сфере материального потребления, человек впервые в истории конституирует их именно как свои потребности, как свои желания, не идентичные потребностям и желаниям других людей не только количественно, но и качественно. Это имеет своим следствием невозможность определения стоимости как объективной категории. Если ранее индивидуальные потребности в материальных благах, сталкиваясь с ограниченностью их предложения, создавали и поддерживали состояние рыночного равновесия, то теперь потребности нового типа, формирующиеся на основе стремления личности к самореализации, уже не создают тех усредненных (общественных) потребностей, которые, балансируя со столь же усредненными (общественными) издержками, определяли бы пропорции обмена <…> с переходом к постэкономическому обществу индивидуальные полезности проявляются per se, а не посредством трансформации в объективные общественные оценки». 
В.Иноземцев наряду с термином потребность использует термин желание; следовательно, он видит какие-то существенные различия между ними. В другом месте своего труда В.Иноземцев разъясняет это различие. Он пишет: «Анализ симулированных потребностей основан в первую очередь на противопоставлении needs и wants, предполагающем, что первые отражают уже прошедшие социологизацию потребности, которые «заставляют нас рассматривать поведение потребителя как социальный феномен», в то время как вторые, хотя и могут становиться объектом социального прогнозирования, основаны на субъективных стремлениях личности к самовыражению в потреблении». Снова мы сталкиваемся с явлением самовыражения, самореализации личности. Ранее оно служило главной целью творчества, отменяющего труд со всеми вытекающими последствиями. Сейчас же самореализация личности приводит нас к противопоставлению термина «желание» термину «потребность», а по существу – к ликвидации потребностей и замене их желаниями. В новой субъективной экономике теперь господствуют уже желания, которые напрочь ликвидируют стоимость. Так ли это на самом деле?
В толковом словаре слово «желание» трактуется как «влечение, стремление к осуществлению чего-н., обладанию чем-н.». Объяснение содержания термина «потребность» дано мною в параграфе 3.7.2. Что же касается слов needs и wants, то они переводятся на русский язык (у В.Иноземцева они во множественном числе) как потребности, нужды, запросы (needs) и как потребности, желание (wants). Как мы видим, смысловое значение по словарю этих двух слов практически совпадает. Однако, по В.Иноземцеву, потребности – это признанные, акцептованные обществом потребности (прошедшие социологизацию), в то время как желания – это нечто сугубо субъективное, нацеленное на саморазвитие личности. Как показано в параграфе 3.7.2., в составе потребностей отдельного индивида имеются и такие, которые нацелены на определенные грани жизнедеятельности самого субъекта. Если трактовать этот вид потребностей как желания, то они есть лишь одна из многочисленных форм бытия потребностей, а не нечто отличное от самих потребностей. Другими словами, не существует желаний, противоположных потребностям. В конечном счете, не в терминологии суть вопроса, а в ошибочной трактовке В.Иноземцевым самого понятия «потребности» и их роли в общественном производстве. Неверно, во-первых, то, что отныне основные потребности лежат вне сферы материального потребления. Этот вывод ошибочен не только в отношении отдельно взятых индивидов, но главным образом в отношении других субъектов (семья, предприятие, регион, государство и т.п.). В основе существования и воспроизводства людей всегда было и будет материальное производство и материальное потребление; оно составляет основу, фундамент человеческих потребностей, на котором выстриваются потребности духовные и социальные. Даже монахи-отшельники, живущие в пещерах и решившие порвать с бренным миром, посвятившие себя служению вере, не смогли бы существовать, оставаясь наедине со своими субъективными потребностями, если бы им не приносили хлеб и воду. Во-вторых, неверно и то, что человек впервые в истории конституирует потребности как свои. Во все времена потребности порождались только самим субъектом, ибо они связаны с обеспечением его жизнедеятельности; они никогда не были чужими, а всегда были и будут своими. В-третьих, некоторые потребности человека, особенно те, которые нацелены на его внутренний мир (назовем их психологическими), могут качественно отличаться от потребностей других людей, хотя это совсем и не обязательно. Однако в отношении этого вида потребностей (психологических) трудно говорить о количественных различиях. Но бесспорно, что психологические потребности были всегда; они не появляются впервые в современном обществе, как это утверждает В.Иноземцев. Теперь самое существенное. Неверно то, что т.н. психологические потребности (wants), нацеленные на саморазвитие личности, вдруг делают невозможным определение стоимости как объективной категории. Как эти психологические потребности могут вообще влиять на стоимость, если они, по словам В.Иноземцева, не лежат в сфере материального потребления? Это мистика, а не политэкономия! Как психологические потребности могут влиять на усредненные (общественные) потребности, если их объектом является не материальный мир товаров и услуг, а внутренний мир человека (саморазвитие личности)? И, наконец, в-пятых, неверно, что индивидуальные потребности могут проявляться per se, т.е. непосредственно. Такого не бывает: всегда потребности выступают в этом мире действительности как интересы (см. параграф 3.7.2.).
Отталкиваясь от тезиса «надутилитарной мотивации деятельности человека» в современном обществе, В.Иноземцев обращается к высказыванию Э.Тоффлера о том, что возникает новый тип универсального автономного субъекта, который именуется «прозьюмером» (prosumer), «соединяющего в себе как производственную деятельность, так и активное потребление благ и услуг». В обществе, поясняет В.Иноземцев, происходит «…размывание границ между производительным и непроизводительным трудом, между трудом по производству материальных благ и услуг, между теми, кто «работает» и кто «не работает», что, в конечном счете, приводит к устранению самой границы между производством и потреблением. Возникает переход от «чистого» производства к процессу, в котором важную роль играет потребление, от «чистого» потребления – к производительной деятельности, рассматриваемой как разновидность досуга». В качестве доказательств автор ссылается на некие новые явления в США. Он сообщает, что «около 30% производственной деятельности менеджеров, конструкторского персонала и информационных работников к началу 1980-х совершалось за пределами нормированного рабочего дня…». Или, например, такой феномен: «… с середины 70-х годов инструменты и материалы для ремонта и оборудования домов и квартир в больших количествах продаются самим их владельцам, чем фирмам, специализирующимся на ремонтных работах».
Сначала о «доказательности» приведенных примеров. По первому примеру можно сказать, что в рамках даже наемного труда, а тем более высокооплачиваемого, вполне возможен не формальный, а инициативный, творческий подход к выполнению своих обязанностей. Интересная работа всегда увлекает человека, и в этом нет ничего удивительного, а тем более принципиально нового. Так было во все времена. Даже некоторые рабы и крепостные были великими творцами, созидателями нового – живописцами, композиторами, архитекторами и т.п. Это совсем не означает, что работа превращается в досуг, и стираются грани между производством и потреблением. По второму примеру можно сказать, что в рамках домашнего хозяйства многие трудовые операции во все времена выполнялись членами семьи, без привлечения посторонней рабочей силы. При этом существует определенная специализация домашнего труда между мужчинами и женщинами. Некоторые ремонтные работы в доме мужчины выполняют сами, иногда с помощью членов семьи. Ряд трудовых операций выполняется силами членов семьи в силу необходимости экономии средств (уборка помещений, стирка белья, приготовление пищи и т.д.), так как далеко не все семьи могут позволить себе наем обслуживающего персонала (поваров, садовников, домработниц, водителей и т.п.). Однако домашний труд никогда не заменял и не в состоянии заменить полномасштабного общественно организованного производства.
Теоретически невозможно представить себе исчезновение грани между теми, кто работает, и теми, кто не работает. К числу неработающего населения традиционно относятся дети (за исключением тех обществ, где детский труд подвергается эксплуатации), немощные старики, инвалиды. К неработающим членам общества могут принадлежать трудоспособные лица, которые настолько состоятельны, что живут на доход от своего капитала (состояния). Все остальные люди не могут не работать, ибо труд для них является единственным источником получения средств к существованию.
Что касается взаимоотношения между производством и потреблением, то производство всегда сопровождается потреблением (средств производства). Если иметь в виду непроизводственное потребление (в рамках домашнего хозяйства), то оно, за исключением выполнения некоторых операций, о которых речь шла выше, никогда не было производством и никогда им не станет: члены семьи слушают радио или смотрят телевизор, играют в теннис и т.д.
До сих пор мы рассматривали концепцию В.Иноземцева о постэкономическом обществе по отдельным частям. Настало время обозреть ее в целом.
В.Иноземцев утверждает, что эпоха господства частной собственности и эксплуатации человека человеком, т.е. экономическая общественная формация, завершающаяся капиталистическим способом производства, находится в индустриально развитых странах мира в заключительной фазе своего существования – фазе упадка. Вследствие стремительной и глубокой технологической революции эта фаза характеризуется следующими процессами:
обеспечивается удовлетворение основных материальных потребностей большинства членов общества;
происходит изменение природы человеческой деятельности, выражающееся в распространении надутилитарной мотивации, преодолении труда и замене его творческой активностью;
активно преодолевается стоимостной обмен с утратой исчисляемости самой стоимости, с потерей материальным производством основополагающей роли, с доминированием производства информации и знаний;
благодаря глобальной и всесторонней индивидуализации производства преодолевается частная собственность, а следовательно, и эксплуатация человека человеком;
происходит дифференциация рабочего класса и превращение среднего класса в аморфную массу;
рождается новый социум, в котором не существует социальных структур, а происходит процесс формирования индивидуальных систем ценностей и предпочтений, формы и направления эволюции которых не представляются достаточно определенными.
Выше уже отмечались непоследовательность и логическая противоречивость высказываний В.Иноземцева. С подобным явлением мы снова сталкиваемся и при обобщающей характеристике его концепции. С одной стороны, оппонент говорит о постэкономическом обществе как о качественно новой форме общественного устройства, ничего общего не имеющей с капитализмом. С другой стороны, он называет новое общественное устройство «посткапитализмом», «нерыночной экономикой благосостояния», т.е. речь идет о переходном периоде, связывающем экономическую общественную формацию с другой общественной формацией, в которой не должно быть ни частной собственности, ни эксплуатации человека человеком. В.Иноземцев, надо понимать, описывает состояние капитализма на заключительной фазе его бытия, фазе разложения, упадка.
Характеризуя постэкономическое общество в первом значении, В.Иноземцев с пафосом рисует идиллическую картину будущего. Он пишет: «Люди современной эпохи создали тот первоначальный материальный базис, на котором возникает возможность для развития явлений и отношений, собственно и делающих человека человеком. Покидая экономическую эпоху, человечество вступает в эру абсолютной субъективности, где действия каждой отдельной личности обусловлены ее внутренними потребностями, продиктованы законами морали, имманентными каждому человеку новой эпохи. И когда люди научатся не причинять зла себе подобным только потому, что эти подобные – люди, когда отвергнутые найдут в себе силы до конца дней боготворить отвергнувших их, когда любая деятельность будет восприниматься как внутренне свободная, тогда человек достигнет поистине идеального состояния и Люциферу не остается ничего иного, кроме как вечно взирать на него с завистью из глубины своей бездны». Очень многое в сказанном пассаже вызывает возражения. Во-первых, то, что речь идет обо всем человечестве, а не исключительно о высокоразвитых западных странах. В целом человечество еще не достигло того уровня развития, когда можно говорить о наступлении во всемирном масштабе новой эры, в которой царит всеобщее благоденствие. И сам В.Иноземцев в другом месте вынужден заметить, что «…экономическая общественная формация породила гигантские проблемы, связанные с неравномерностью материального прогресса в различных регионах мира». Он также приводит слова Д. Белла о том, что «постиндустриальные тенденции не замещают предшествующие общественные формы как «стадии общественной эволюции. Они часто сосуществуют, усугубляя комплексность общества». В связи с этим весьма существенным обстоятельством, а именно разделенностью мира на богатые и бедные страны, как вообще можно говорить о непричинении зла себе подобным, о внутренней свободе действий, если нищета сотен миллионов людей обусловлена эксплуатацией человека человеком? Как могут быть счастливы и свободны люди, если «им подобные» на земном шаре прозябают в нищете? Во-вторых, можно ли вообще говорить об идеальном обществе, если в новом социуме, как это выяснится далее, людей ожидают страшные коллизии, порожденные «абсолютной субъективностью»?
В этом новом социуме, согласно концепции В.Иноземцева, будут доминировать не объективные экономические и социальные отношения, а «сугубо личностные, психологические связи и отношения». Новый социум будет делиться на два класса. Первый класс будет представлен теми, кто в состоянии производить информационные продукты, а второй – теми, кто не в состоянии этого делать и кто не способен усваивать информацию. На смену классу капиталистов приходит новый класс – «нематериалистически ориентированных людей, которые <…> не ставят своей основной целью присвоение вещного богатства <…> члены нового высшего класса получают от своей деятельности результат, к которому не стремятся». Каким-то не понятным способом этот новый класс, представленный учеными, писателями, конструкторами и т.п. работниками интеллектуального труда, обретет реальный контроль над общественным производством, и все большая часть общественного богатства станет его достоянием. Второй класс (новая угнетенная страта)  будет бороться за свое выживание, но, несмотря на все усилия, доходы представителей этой страты не только не будут повышаться, но даже будут снижаться по мере хозяйственного прогресса. Вот такое назревает новое, то ли нерыночное общество благосостояния, то ли постэкономическое общество! «Мечта о равенстве, основанная еще со времен эпохи Просвещения на наивном декартовском понимании сознания и разума, человек как своего рода tabua rasa, уходит в прошлое, и горечь расставания с этой иллюзией может перевесить все достоинства общества, преодолевшего рыночное производство, собственность и эксплуатацию». Вот в этом новом социуме, оказывается, потенциально скрывается возможность возникновения конфликтов. «Конфликты нового периода могут явиться из некоего сложного переплетения противоречий, возникающих между отдельными индивидами или их сообществами, объединенными по параметрам сугубо субъективного характера». Оказывается, причиной нового классового противостояния все-таки остается собственность, «но уже не легко отчуждаемая частная собственность на средства производства, а неотчуждаемое право личности на собственные способности; не сумма материальных благ, которыми может воспользоваться каждый, получивший на них юридическое право, а система информационных кодов, доступная только избранным, имеющим доступ к специальным знаниям». В постэкономическом обществе, как утверждает В.Иноземцев, сохраняющиеся социальные институты могут стать опасными. «Человечество способно в ближайшие десятилетия достичь <…> невиданного ранее накала социальных противоречий и столкновений». Чем вызвана назревающая страшная опасность, нависшая над несчастным человечеством? Оказывается, дело в том, что «владельцы личной собственности (речь идет о творцах информационных продуктов – В.П.) получают такие возможности для совершенствования знаний и технологий, которые при отсутствии общественного контроля могут стать потенциально опасными для социума в целом».
Все-таки очень странное это постэкономическое общество. Вместо собственности на средства производства в нем будет какая-то совершенно невразумительная собственность в виде неотчуждаемого права личности на собственные способности (?) и (или?) собственность на систему информационных кодов (?), доступная только избранным. Совершенно не понятно, каким же образом этот новый класс обретет реальный контроль над общественным производством, а все большая часть общественного богатства станет его достоянием, если не будет собственности на материальные блага? Снова мы сталкиваемся с иррациональностью, мистикой.
Обратимся к рассмотрению названных процессов, характерных для заключительной фазы существования капиталистического способа производства в США и других экономически развитых странах (вторая версия).
В.Иноземцев пишет, что в этой группе стран, благодаря высокому уровню развития производительных сил, обеспечивается удовлетворение основных материальных потребностей большинства членов общества. Это утверждение более или менее соответствует истине, если еще добавить, что экономические достижения Запада были бы немыслимы без хищнической эксплуатации природных и людских ресурсов стран Африки, Азии и Латинской Америки. В то же время вновь необходимо подчеркнуть общеизвестный факт, что и в богатых странах Запада растет поляризация богатства, достатка и бедности. Сам В.Иноземцев приводит следующие сведения:
«…с 80-х годов впервые в истории западных обществ реальные доходы значительной части населения стали снижаться на фоне экономического подъема. На протяжении этого десятилетия доходы людей, получавших от 1 миллиона долларов в год и выше, выросли более чем в двадцать раз, заработки средних американцев на 44 процента, а доходы 25 процентов беднейших семей снизились на 6 процентов. Применительно к 20 процентам наименее обеспеченных граждан этот показатель сократился еще более драматично – на 24 процента, а их доля в национальном доходе, поднимавшаяся на протяжении сорока лет и достигшая в начале 70-х годов 7 процентов, к концу 80-х годов опустилась до 4,6».
Утверждение В.Иноземцева о том, что благодаря глобальной и всесторонней индивидуализации производства, экспансии информации и надутилитарной мотивации человеческой деятельности преодолевается частная собственность, а следовательно, и эксплуатация человека человеком, является, как это выше было доказано, сугубо надуманным.
В.Иноземцев разделался с традиционными классами в капиталистическом обществе не менее решительно, чем с частной собственностью. Сначала он «ликвидировал» рабочий класс: «… Рабочий класс в последние десятилетия не только сократился количественно, но и распался на две группы, одна из которых состоит из квалифицированных работников индустриального сектора, вполне относящихся по доходам к социальному положению к среднему классу, вторая же представляет собой слой, называемый А.Горцем a non-cass of nоn-workers (некласс нерабочих) или «непролетариат», состоящий «либо из людей, занятых на непостоянных работах, либо из тех, чьи интеллектуальные способности остаются невостребованными нынешней технической организацией труда. Таким образом, на арене современного классового противостояния пролетариату (в наши дни) не находится более места». Несостоятельность приведенных аргументов очевидна. Даже если доходы наемных рабочих становятся сопоставимыми с доходами служащих, они не перестают быть наемными рабочими, ибо по-прежнему продают свою рабочую силу капиталистам, выполняя заданные им функции по производству товаров или услуг. Не перестают быть рабочими и те, кто занят на временной или сезонной работе, или те, кто оказывается безработными, т.е. не могут продать свою рабочую силу капиталисту; их экономическое и социальное положение в обществе, где царит частная собственность, не меняется оттого, что они потеряли работу.
В реальности в связи с внедрением в производство микроэлектроники, роботизацией, компьютеризацией, а также увеличением численности малых и средних предприятий происходит сокращение численности промышленного рабочего класса, т.е. вновь и вновь подтверждается абсолютный закон капиталистического накопления, открытый К.Марксом.
Вновь возникающие малые предприятия можно подразделить на две группы. Первая – это зависимые от крупных предприятий и работающие на них. Вторая группа – предприятия, самостоятельно выходящие на рынок товаров. Отмечаются преимущества малых и средних предприятий. Благодаря применению современных технологий, наличию высококвалифицированных кадров достигается рост производительности труда, повышение качества продукции и снижение себестоимости (благодаря сокращению трудоемкости, энерго- и материалоемкости производства). Однако эти предприятия, как правило, остаются в частной собственности капиталистов, и на них продолжается эксплуатация наемных работников. Следует отметить еще одну тенденцию – на крупных промышленных предприятиях растет удельный вес служащих, руководителей, технических специалистов. Одновременно в народном хозяйстве увеличивается число работающих в сфере услуг, а также ремесленников и мелких торговцев.
В.Иноземцев «ликвидирует» и пролетариат, и ни в чем не повинный средний класс, заявляя, что по каким-то только ему ведомым причинам он превращается «в аморфную массу, из которой в течение ближайших десятилетий восстанут два основных участника антагонистических противоречий следующего столетия».
Поскольку, по В.Иноземцеву, исчезает рабочий класс, а в связи с ликвидацией частной собственности на средства производства упраздняется и класс капиталистов, то прекращается, естественно, и противостояние классов. Наступает временное затишье, пока не наберет силу новый класс интеллектуалов, который в силу каких-то неопределенных психологических факторов вдруг станет антагонистом класса неинтеллектуалов, обреченных в новом социуме В.Иноземцева влачить жалкое существование без перспектив на лучшую долю.
С рассуждениями В.Иноземцева смыкается т.н. концепция «тойотизма». Согласно огромному рекламному щиту, прославляющему ее суть, вместо максимизации прибыли отныне целью капиталистического предприятия является прямое служение обществу. В изложении Л. Моисеевой, «тойотизм» – более гуманная концепция предприятия: во-первых, упор делается на производство продукции определенно высокого качества, на гибкое реагирование запросов потребителей; во-вторых, отказ от прежней системы внутренней социально-экономической организации предприятия, с жестким администрированием, в пользу возможно большего расширения круга активных участников внутрипроизводственного управления… Японские предприниматели используют систему пожизненного найма, поэтому поиск конкретных путей постоянного совершенствования продукции осуществляется на основе привлечения к этому всех, кто знает процесс ее изготовления «изнутри», т.е. не только специалистов, но и рабочих, чье мнение принимается всерьез. Другое важное следствие привлечения к конкретным проблемам, возникающим на рабочих местах, – накопление рабочими управленческого опыта: рабочий осознает свою ценность как личности. Совместное обсуждение производственных проблем и совместное принятие решений позволяют рабочим осознать степень общности их интересов. Такой опыт и такие изменения в самосознании ведут к социальной активности работников. Составным элементом концепции и практики «тойотизма» является участие рабочих в распределении прибыли. Условием личного дохода выступает достижение совместно поставленной цели – роста общей прибыли. Разные предприятия имеют свои конкретные формы распределения прибыли». Оценивая концепцию «тойотизма», как азиатскую форму капиталистической эксплуатации, следует отдать должное ее авторам, которые вместо голого акта «купли-продажи» рабочей силы на рынке труда используют пожизненное рабство, замаскированное под социальное партнерство капиталиста и рабочего, применяя при этом элементы «фордизма» (методы психологии и мнимое участие в «справедливом» распределении прибыли), а также идеи европейца Людвига Эрхарда о социальном мире. Спору нет, цивилизованный капитализм лучше капитализма дикого, но суть эксплуатации от этого не меняется. Цель всех этих ухищрений – смягчить социальное напряжение в противостоянии труда и капитала.
Как отмечалось выше, В.Иноземцев договаривается до такого абсурда, что новый тип производства, основанный на информационной экспансии, «устраняет классово-антагонистический характер частной собственности и стоимостный характер товарного обмена». К такому выводу его привел отказ от трудовой теории стоимости и следование т.н. «интеллектуальной» и «информационной» теориям стоимости. Попытки ревизии трудовой теории стоимости предпринимались и ранее. Достаточно вспомнить теорию спроса и предложения, теорию издержек производства, теорию факторов производства, теорию предельной полезности, теорию субъективной ценности и т.п. Их содержанию и критическому анализу научной ценности посвящена обширная литература. Здесь уместно сказать о новой теории – это теория энергоемкости, утверждающая, что в основе стоимости лежат затраты не труда, а энергии. Ниже мы рассмотрим научную ценность этих альтернативных теорий в рамках проблемы прибавочной стоимости, а сейчас можно подвести итоги анализа концепции В.Иноземцева о постэкономическом обществе и других аналогичных концепций (об информационном обществе, о постиндустриальном обществе и т.д.).
Итак, В.Иноземцев утверждает, что в настоящее время завершается эпоха экономической формации, основанная на частной собственности и эксплуатации человека человеком. Последним в этой эпохе способом производства является капиталистический. Этот способ производства в своем развитии прошел четыре этапа. На первом этапе капиталистические экономические отношения действовали в рамках феодального способа производства (c XIV до второй половины XVIII вв.). На втором этапе при полном соответствии капиталистических экономических отношений производительным силам торжествовали законы свободной конкуренции (конец XVIII в. – на грани XIX и XX вв.). На третьем, империалистическом этапе свободная конкуренция отрицается монополиями (первая половина XX в.). «Четвертый этап, наступивший в начале второй половины ХХ века, можно назвать этапом «великого синтеза», когда возникла, на первый взгляд, парадоксальная ситуация, характеризовавшаяся тем, что, хотя монополии потеряли ту роль, которую они имели в начале столетия, обобществление производства в значительной мере возросло, и даже при ренессансе конкуренции производство обрело гораздо более обобществленный характер. Возникла ситуация, когда конкуренция систем коммуникации и контроля, похоже, не несет с собой той анархии общественного производства, которой с необходимостью сопровождалось действие ее законов в условиях капитализма XIX века».
В рамках четвертого этапа, начиная примерно с середины 1960 годов, в странах Запада формируется т.н. постиндустриальное общество, или посткапитализм. Его возникновение было вызвано появлением персональных компьютеров, породивших «как массовый спрос на продукцию высоких технологий, так и массовое производство новых идей, программных продуктов и технических новшеств». Новые технологии обусловили децентрализацию, демассификацию и фрагментацию производства. Осуществляется переход к системе «гибкой специализации», позволяющей оперативно реагировать на изменяющийся спрос на рынке товаров и услуг. Изменения в технологии повлекли за собой изменения в организации труда в рамках корпораций. «Оценивая подобные явления в их совокупности, Д.Белл говорил о них как о «революции участия», разворачивающейся первоначально на уровне фабрики, но способной «распространиться на организации всех типов». Результатом, согласно Л.Туроу, становится «обретение персоналом гораздо большей свободы в области принятия решений, чем это имело место в традиционной иерархической промышленной компании». Отсюда В.Иноземцев вслед за западными социологами делает вывод об изменении капиталистической природы корпораций. Он пишет: «…сущностной чертой современной корпорации является соединение людей, обладающих как способностью к труду, так и средствами производства, в единый социальный организм. Это организация, не диктующая своим членам некие заданные принципы, а, напротив, являющаяся выражением их взаимодействующих индивидуальностей. В этих условиях корпорация «более не рассматривается как конкретное выражение капитализма; лучше всего ее можно определить в терминах управления рынками и технологиями, а не рационализации классового господства».
Здесь необходимо остановиться, чтобы прокомментировать умозаключения В.Иноземцева и его западных коллег. Создание новых технологий, безусловно, вызвало изменения в организации деятельности капиталистических предприятий, но они не могли изменить существа экономических отношений между наемным персоналом и владельцами средств производства. Никакой «революции участия» не произошло, ибо не изменились отношения собственности. Повторяю, персоналом любой компании движет одна единственная логика – это логика получения максимальной прибыли. И если кто-то из руководства компании или рядовых управленцев не вписывается в данную команду, то его просто-напросто выбрасывают на улицу. И снова я вынужден цитировать Д.Сороса, чтобы спустить В.Иноземцева и его единомышленников с небес на грешную землю. Д.Сорос пишет: «Руководящие этими компаниями люди могут быть благонамеренными, честными гражданами, но занимаемые ими посты резко ограничивают для них возможности маневра. Они по долгу службы обязаны блюсти интересы своих компаний. Если они считают, что сигареты наносят ущерб здоровью, или что развязывание гражданской войны с целью получения концессии на добычу полезных ископаемых есть дело бесчестное, что ж, им следует распрощаться со своей работой. Их место займут люди, готовые пойти гораздо дальше, чем они».
Ни экспансия информации и знаний, ни возрастание удельного веса интеллектуального труда, трактуемого В.Иноземцевым как замена труда на творчество, ни изменение структуры потребностей, выражающееся в снижении доли материальных потребностей и возрастании доли духовных и социальных потребностей, не породили т.н. «революции десоциализации», основанной на мифической индивидуализации человека в современном обществе. Все эти изменения в составе производительных сил, в технологии и организации производства не отменили товарного характера воспроизводства, действия закона стоимости, частной собственности на средства производства и эксплуатации человека человеком. Капитализм не ушел в небытие. Западные общества как были, так и остаются капиталистическими. Нет никакого посткапитализма, никакого постэкономического общества, не говоря уже о постиндустриальном или информационном обществе, а есть, если так можно выразиться, модернизированный капитализм. Единственное, что отличает капитализм начала XXI в. от капитализма начала XIX в., так это его несколько более цивилизованный характер. Все-таки за последние два столетия в мире произошли серьезные изменения: укрепились позиции социалистических идей, обрели силу профсоюзы, возрос уровень образования людей.
Подводя итог, можно сказать, что все т.н. «антикапиталистические» концепции порождены противоречиями современного капитализма и его апологетам ничего другого не остается, как во всю Ивановскую вещать о наступлении эры посткапитализма (в той или иной вариации).

1.2.2. Проблема прибавочной стоимости

«…Политическая экономия имеет дело не с вещами, а с отношениями между людьми и в конечном счете между классами…Эту связь<…> впервые раскрыл Маркс».
ФридрихЭнгельс

Проблема прибавочной стоимости является центральной в учении о капиталистическом способе производства. К.Маркс считал, что прибыль капиталиста создается трудом наемных работников в результате их эксплуатации. Кстати, того же мнения придерживались Г. Форд, Д. Сорос и другие капиталисты, великолепно знавшие механизм функционирования капиталистической экономики. Однако критики К.Маркса неоднократно и с самых различных позиций пытались доказать ошибочность его выводов о природе прибавочного продукта (стоимости).
После К.Маркса усилия многих экономистов самых различных школ (от маржиналистов до неолибералов) были направлены на исследование тех или иных сторон функционирования капиталистического способа производства как с целью преодоления периодически возникающих кризисных явлений, так и для выработки методов максимизации получаемой прибыли. Мало кто из исследователей поднялся до высот марксистской школы, постигая сущность капитализма и его место в истории человеческого общества. Можно насчитать свыше десятка различных вариантов теории стоимости, целью которых (открыто провозглашаемой или подразумеваемой) было опровержение учения К.Маркса о прибавочной стоимости. Ведь это и понятно, ибо теория о прибавочной стоимости покоится на трудовой теории стоимости. Если исходить из того, что стоимость товаров при капитализме определяется не затратами труда (живого и овеществленного), а чем-то другим, то рушится и вся теория прибавочной стоимости.
Начало классической трудовой теории стоимости было положено Давидом Рикардо, который, опираясь на труды Адама Смита, сформулировал следующий основополагающий принцип: «Стоимость товара или количество какого-либо другого товара, на которое он обменивается, зависит от относительного количества труда, которое необходимо для его производства, а не от большего или меньшего вознаграждения, которое уплачивается за этот труд». При этом он имел в виду «…не только труд, применяемый непосредственно к ним (товарам – В.П.), но и труд, затраченный на орудия, инструменты и здания, способствующие этому труду». Д.Рикардо также определенно и недвусмысленно заявлял, что «…полезность не является мерой меновой стоимости». Он сформулировал экономический закон, согласно которому меновая стоимость товара прямо пропорциональна количеству затраченного на его производство труда и обратно пропорциональна производительной силе этого труда. Однако следует отметить, что Д.Рикардо не видел внутренней связи между стоимостью и меновой стоимостью; он не осознавал, что меновая стоимость есть форма стоимости. К.Маркс по этому поводу писал: «Один из основных недостатков классической политической экономии состоит в том, что ей никогда не удавалось из анализа товара и, в частности, товарной стоимости вывести форму стоимости, которая именно и делает ее меновой стоимостью. Как раз в лице своих лучших представителей А.Смита и Д.Рикардо она рассматривает форму стоимости как нечто совершенно безразличное и даже внешнее по отношению к природе товара. Причина состоит не только в том, что анализ величины стоимости поглощает все ее внимание. Причина эта лежит глубже. Форма стоимости продукта есть самая абстрактная и в то же время наиболее общая форма буржуазного способа производства, который именно ею характеризуется как особенный тип общественного производства, а вместе с тем характеризуется исторически. Если же рассматривать буржуазный способ производства как вечную естественную форму общественного производства (что и делают многие экономисты – В.П.), то неизбежно останутся незамеченными и специфические особенности формы товара, а в дальнейшем развитии – формы денег, формы капитала и т.д.».
В 20-х годах XIX века появилась теория издержек производства (в различных вариациях) как результат ревизии трудовой теории стоимости. Согласно этой теории, издержки производства, понимаемые как цена производства, определяли внутреннюю стоимость товаров и служили базой продажных цен. В издержки производства включалась наравне с действительными затратами также и прибыль, которая трактовалась как продукт «труда машин» (Дж. Милль), или как «затраты накопленного труда» (Мак-Куллох). Так складывался порочный круг определений, ибо цена готовой продукции определялась издержками производства, а последние признавались зависящими от цен, т.е. величина издержек производства сводилась к сумме цен товаров, необходимых для производства данного товара. В итоге получалась тавтология: цена определялась ценой.
Близкой по смыслу к теории издержек производства была теория факторов производства, отождествлявшая процесс создания стоимости и ее распределения между отдельными агентами производства. «Имела две разновидности, связывающие создание стоимости, слагаемой из доходов (процента на капитал, заработной платы и земельной ренты), либо с функционированием трех факторов производства – капитала, трактуемого как средства производства, труда и земли (наиболее видный представитель – Ж.Б.Сэй), либо с субъективными «жертвами» владельцев факторов производства (теория «воздержания» Н.У.Сениора, теория «отсрочки» Ф.Бастиа). Логическим следствием из этой теории стал вывод, сделанный Ж.Б.Сэйем о том, что доход предпринимателя представляет собой «вознаграждение за его промышленные способности, за его талант, деятельность, дух порядка и руководительство». Этот вывод тождественен утверждению, что не труд, а капитал является самостоятельным источником стоимости или прибавочной стоимости. Согласно этой теории, рабочий, землевладелец и капиталист являются равноправными партнерами в процессе производства товаров и услуг. Юридически это так, но не с точки зрения участия в создании стоимости. Принципиальное различие между рабочим и капиталистом состоит в том, что если владелец капитала всегда может передать производительную функцию управления своей частной собственностью наемным специалистам-управляющим, то наемный работник – собственник своей рабочей силы – такую же операцию проделать не может; он вынужден самолично идти на рынок труда в поисках покупателя своей рабочей силы, чтобы купивший ее задействовал в производительном процессе, заплатив владельцу рабочей силы соответствующую заработную плату.
Если А.Смит рассматривает прибыль, земельную ренту и процент как вычеты из продукта труда рабочего, то Ж.Б.Сэй разрывает связь между трудом, прибылью и рентой. Он утверждает, что рабочие получают полную цену своего труда, а поскольку услуги рабочих полностью оплачены, то нет никаких оснований считать прибыль вычетом из труда рабочих. Более того, Ж.Б.Сей по существу ликвидирует и саму категорию «прибыль». Он утверждает, что существует предпринимательский доход, который представляет собою заработную плату капиталиста за его труд, и процент как вознаграждение за услуги капитала. Что же касается земельной ренты, то она является вознаграждением за предприимчивость и старания землевладельца, как бы его заработной платой. Стоимость труда капиталиста, по Ж.Б.Сэйю, «определяется отношением между требуемым количеством этого рода труда, с одной стороны, и количеством, какое употреблено в деле, т.е. предложенным количеством, – с другой». «Заработная плата рабочего устанавливается взаимным соглашением между ним и предпринимателем: один старается как можно больше получить, другой – как можно меньше дать, но в этом споре на стороне хозяина есть одно преимущество независимо от тех выгод, которые вытекают из самого положения его. Хозяин и рабочий одинаково нуждаются один в другом, так как первый не может получить никакой прибыли без помощи другого. Но нужда хозяина не бывает так непосредственна и настоятельна, как рабочего. Мало найдется таких предпринимателей, которые не могли бы прожить нескольких месяцев и даже нескольких лет, не пользуясь трудом ни одного рабочего, тогда как мало найдется таких рабочих, которые могли бы, не рискуя дойти до последней крайности, прожить и несколько недель без работы. Трудно представить себе, чтобы эта разница в положениях не имела никакого влияния на установление величины заработной платы». Все сказанное Ж.Б.Сэйем относится к сфере распределения, а не производства; причем его рассуждения о механизме оплаты труда капиталиста представляются совершенно несостоятельными, ибо рынка труда капиталистов просто в природе не существует. Если рассуждать о производстве, где и создается стоимость, то факторы производства (рабочая сила, капитал в денежной и вещественной форме, земля) участвуют в создании потребительной стоимости, а сама стоимость создается только трудом.
Хорошо известно, что сущность тех или иных процессов не совпадает с их проявлениями на поверхности явлений. Так, сама прибавочная стоимость, носителем которой при капитализме является прибавочный продукт, а создателем прибавочный труд, выступает на поверхности явлений как прибыль в самых различных формах: промышленная прибыль, торговая прибыль, процент, земельная рента. На поверхности явлений прибыль выступает как излишек выручки от продажи товаров (услуг) над затратами капитала, над издержками производства. При этом подлинная сущность возникновения прибавочной стоимости искажается еще и тем обстоятельством, что прибыль реально обнаруживается лишь после завершения всего оборота капитала.
Перед началом производственного цикла капиталист авансирует денежный капитал как на найм рабочей силы (v – переменный капитал), так и на приобретение средств производства (c – постоянный капитал). В процессе производства наемные рабочие переносят на вновь созданный продукт стоимость потребленных средств производства, воспроизводят эквивалент стоимости товара «рабочая сила» и создают прибавочную стоимость. В результате стоимость вновь созданного товара состоит из старой (с) и вновь созданной стоимости (v + m). После реализации нового продукта капиталист обнаруживает, что полученная им величина дохода превышает величину авансированного капитала (v + c), что, естественно, рассматривается им как избыток над затратами собственного капитала. Отсюда «…кажется, будто прибавочная стоимость одинаково возникает из различных элементов его стоимости, состоящих из средств производства и труда, ибо эти элементы одинаково участвуют в образовании издержек производства». Однако не следует забывать, что между двумя фазами оборота капитала имеется еще одна фаза – производство. «Секрет» этой фазы состоит в том, что капиталист использует в процессе производства такой специфический товар, потребление которого как элемента авансированного капитала и есть одновременно создание новой стоимости. Этот товар – «рабочая сила» наемных работников. К.Маркс сумел доказать, что капиталист покупает на рынке не труд рабочего, а его рабочую силу.
Однако процесс возникновения иллюзии на этом не заканчивается. Для капиталиста издержки производства выступают как внутренняя стоимость товара. Отсюда «…реализуемый при продаже товара избыток стоимости, или прибавочная стоимость, представляется капиталисту избытком продажной цены над его стоимостью, а не избытком его стоимости над издержками его производства». Поэтому складывается впечатление, что прибыль возникает не в результате производства, а из самой продажи товара.
Остановимся на логике возникновения еще одной иллюзии, которая легла в основу целой группы теорий, искажающих суть природы прибавочной стоимости. В процессе возникновения прибыли, которая фиксируется бухгалтерским учетом, капиталистические экономические отношения порождают такие формы, которые искажают их подлинную суть. Так, на одном полюсе этих отношений стоимость товара «рабочая сила» принимает форму заработной платы, в которой нет различия между необходимым и прибавочным трудом. Весь труд наемных работников представляется оплаченным, хотя на рынке капиталист в действительности покупает товар «рабочая сила», а не «труд». Поэтому на другом полюсе капиталистических экономических отношений «…неизбежно кажется, что неоплаченная часть его возникает не из труда, а из капитала, и притом не из переменной части его, а из всего капитала в целом».
Остановимся еще на т.н. субъективном варианте концепции факторов производства, а именно на теории воздержания капиталистов и рабочих, автором которой считается Н.У.Сениор. В своем труде «Основные начала политической экономии» (1836 г.) он объявил, что главной движущей силой хозяйственной деятельности является воздержание. Капиталисты воздерживаются от непроизводительного расходования своего богатства, принося свой капитал в жертву; рабочие жертвуют своим покоем и досугом, предаваясь труду на фабриках и заводах. Поскольку Н.У.Сениор не смог определить величину стоимости через воздержание, то он прибег к определению стоимости через конкуренцию, т.е. на основе другой теории – теории спроса и предложения. Но не только Н.У.Сениор, но и Ж.Б.Сэй для объяснения природы стоимости и рыночной цены вынуждены были обратиться, как они думали, к спасительному кругу – соотношению спроса и предложения.
Но, следует заметить, закон спроса и предложения реально существует в капиталистической экономике, формируя наряду с законом стоимости рыночные цены. Изменение соотношения между спросом и предложением, стихийно складывающегося на рынке, порождает колебания рыночных цен вокруг стоимости. Именно таким образом и прокладывает себе путь тенденция к соответствию спроса и предложения. Однако закон спроса и предложения не может подменить или отменить действие закона стоимости, ибо спрос и предложение влияют не на саму меновую стоимость, а на рыночные цены, вызывая их отклонение от стоимости. Таким образом, недостаток теории спроса и предложения состоит в том, что он не может дать ответа на вопрос – чем определяются цены в условиях совпадения, равенства спроса и предложения. Вновь возникает порочный круг: спрос и предложение де определяют цену, а цена в то же время определяет соотношение между спросом и предложением.
Поскольку ни теория издержек производства, ни теория факторов, ни теория спроса и предложения проблему определения уровня цен не решали, а теория трудовой стоимости исследователей капиталистической экономики по тем или иным причинам не устраивала, то продолжался поиск какой-то иной субстанции, лежащей в основе рыночной цены. В качестве таковой выступила полезность. Справедливости ради следует сказать, что пальма первенства в высказывании идеи о том, что цены товаров зависят от их полезности, принадлежит экономистам не XIX, а XVIII века. Так, уже Ф.Галиани в «Трактате о монете» (1750 г.) утверждал, что пропорции, в которых один товар обменивается на другой, зависят от того, как участвующие в обмене оценивают полезность этих товаров. Однако полную, развернутую трактовку теории полезности (предельной полезности) дали маржиналисты – представители австрийской школы К.Менгер, Э.Бем-Баверк, Ф.Визер, а также англичанин У.Джевонс и француз А.Вальрас.
Отличительными особенностями первоначальной трактовки теории предельной полезности являются, во-первых, субъективизм, во-вторых, признание сферы обращения первичной по отношению к сфере производства, и, в-третьих, широкое применение метода робинзонады.
По мнению Э.Бем-Баверка, процесс формирования ценности товаров происходит не на предприятии, а на рынке, где взаимодействуют индивидуальные оценки покупателей и продавцов. В результате этого «цена оказывается от начала и до конца продуктом субъективных определений ценности… На протяжении всего периода формирования цены <…> не встречается ни одной фазы, ни одного момента, которые не сводились бы к величине субъективных оценок предмета участниками обмена, как к своей причине».
Полезность того или иного блага, по мнению сторонников рассматриваемой теории, представлялась им как психологическая категория, определяемая в каждом конкретном случае иерархией потребностей участников обмена степенью удовлетворения этих потребностей. «Ценность, – утверждал К.Менгер, – это суждение, которое хозяйствующие люди имеют о значении находящихся в их распоряжении благ для поддержания их жизни и их благосостояния, и поэтому вне их сознания не существуют» (курсив – В.П.). Причем, «ценность субъективна не только по своему существу, но и по своей мере <…> затрачен ли и в каком количестве труд или другие блага на производство того блага, о ценности которого идет речь, не находится в необходимой и непосредственной связи с величиной ценности». И еще более категорично: «…несостоятельно и то мнение, что количество труда или прочих предметов производства, необходимое для воспроизводства благ, является моментом, определяющим меру ценности благ».
В основе теоретических построений маржиналистов первой волны была категория не просто полезности, а предельной полезности, и не просто предельной полезности, а убывающей предельной полезности, которая представляла собой субъективно определяемую полезность «предельного экземпляра», призванного удовлетворить наименее настоятельную потребность в благе данного рода. Следовательно, ценность блага определяется предельной полезностью, которая (ценность) зависит от соотношения запаса этого блага и потребности в нем. С увеличением запаса при данной потребности снижается предельная полезность, а, следовательно, и сама ценность того или иного блага. И наоборот – при уменьшении запаса предельная полезность и ценность блага возрастают. Таким образом, ценность блага находится в прямой зависимости от степени насыщения потребности в нем. По мнению Э.Бем-Баверка, величина ценности материального блага определяется важностью той конкретной потребности, которая занимает последнее место в ряду потребностей, удовлетворяемых всем запасом материальных благ данного рода.
Карл Менгер ввел понятия порядковости и комплиментарности (дополняемости) благ. В своем главном труде «Основания политической экономии» он писал: «Если мы имеем в нашем распоряжении блага первого порядка, то нам предоставлена возможность употребить их непосредственно на удовлетворение наших потребностей. Если мы имеем в нашем распоряжении соответственные блага второго порядка, то в нашей власти преобразовать их в блага первого порядка и таким образом применить их к удовлетворению наших потребностей. Если же в нашем распоряжении находятся только блага третьего порядка, то мы имеем возможность обратить их в соответственные блага второго порядка, последние же в свою очередь в соответственные блага первого порядка и таким, повторяю, опосредованным образом блага третьего порядка применить к удовлетворению наших потребностей. Равным образом обстоит дело и со всеми благами высшего порядка, и мы постольку не сомневаемся в характере благ, поскольку в нашей власти имеется возможность действительного применения их к удовлетворению наших потребностей.
В последнем обстоятельстве заключается, однако, довольно важное ограничение относительно благ высшего порядка, а именно: мы ни в коем случае не в состоянии употребить единичное благо высшего порядка на удовлетворение наших потребностей, если в то же время не располагаем остальными (комплиментарными) благами высшего порядка».
Методологически идти от потребностей к благам, как это делает К.Менгер, на мой взгляд, правомерно. Однако для полноценного анализа экономических отношений такой подход недостаточен, ибо движением благ в общественном воспроизводственном механизме (а именно оно обеспечивает удовлетворение потребностей индивидов) управляют другие законы, нежели в сфере формирования потребностей. К.Менгер справедливо замечает, что для перехода благ от высшего порядка к более низким порядкам нужно время. Однако нужно не только время, но и отлаженный механизм общественного производства, в котором первостепенную роль играет труд.
К.Менгер, анализируя механизм удовлетворения потребностей людей, приходит к выводу, что для этой цели нужно более чем одно благо, что имеет место различная степень удовлетворения одной и той же потребности и что удовлетворение различных потребностей имеет для индивида различное значение. На основании проведенного анализа К.Менгер разработал нижеприводимую шкалу удовлетворения потребностей:

I II III IV V VI VII VIII IX X
10 9 8 7 6 5 4 3 2 1
9 8 7 6 5 4 3 2 1 0
8 7 6 5 4 3 2 1 0
7 6 5 4 3 2 1 0
6 5 4 3 2 1 0
5 4 3 2 1 0
4 3 2 1 0
3 2 1 0
2 1 0
1 0
0

К.Менгер поясняет логику своей таблицы следующим образом: «Предположим, что шкала I выражает понижающееся по мере последовавшего уже удовлетворения значение удовлетворения потребности какого-либо индивида в пище, шкала V – его потребности в табаке, ясно, что удовлетворение потребности в пище до известного предела полноты имеет гораздо большее значение для этого индивида, нежели удовлетворение потребности в табаке. Однако если потребность в пище уже удовлетворена до известного предела полноты, так, что, например, дальнейшее ее удовлетворение имеет для индивида лишь значение, обозначаемое цифрой 6, то потребление табака начинает представлять для этого индивида уже такое же значение, как и дальнейшее удовлетворение в пище, и с данного момента он будет стараться привести в равновесие удовлетворение своей потребности в табаке с таковым же в пище <…> Нам кажется, что это указание на обыкновенное жизненное явление в достаточной степени уяснит нам смысл вышеприведенных цифр, взятых нами исключительно с целью облегчения демонстрации столь же трудной, сколь и не обработанной до сих пор области психологии».
К.Менгер построил свою таблицу по принципу убывающей полезности благ (первый закон Госсена). Она призвана объяснить, почему блага меньшей родовой полезности, обозначенные римскими цифрами, могут обладать большей ценностью: все зависит от места каждого блага в шкале полезностей и степени насыщения потребности в нем. Эта таблица должна проиллюстрировать оптимальный потребительский набор по принципу уравнения предельных полезностей благ разного рода (второй закон Госсена). Перед тем, как перейти к критическому рассмотрению таблицы К.Менгера по существу, приведу пять сформулированных им основных положений его теории:
«1.Значение, которое для нас имеют блага и которое мы называем ценностью, является перенесенным (ubertragen). Первоначально лишь удовлетворения потребностей имеют для нас значение, так как от них зависит сохранение нашей жизни и нашего благополучия, в логической последовательности мы переносим это значение на те блага, от наличия которых в нашем распоряжении мы сознаем свою зависимость при удовлетворении потребностей.
2.Величина значения, которое имеют для нас различные конкретные удовлетворения потребностей (отдельные акты их, вызываемые конкретными благами), различна, и мера этого значения заключается в степени важности этих удовлетворений для сохранения нашей жизни и нашего благополучия.
3.Поэтому величина перенесенного на блага значения удовлетворений наших потребностей, т.е. величина ценностей, также различна, и мера ее заключается в степени значения, которое имеют для нас удовлетворения потребностей, зависящие от соответственных благ.
4.В каждом конкретном случае лишь те из обеспеченных всем количеством блага удовлетворения потребностей зависят от наличия в распоряжении определенной части всего этого количества, подлежащего распоряжению хозяйствующего субъекта, которые для него имеют наименьшее по сравнению с другими значение.
5.Поэтому ценность конкретного блага или определенной части всего количества блага, подлежащего распоряжению хозяйствующего субъекта, равна для него значению, которое имеют удовлетворения потребностей, наименее важные по сравнению с другими, еще обеспеченными всем доступным распоряжению количеством, и находящиеся в зависимости от этого блага. Это именно удовлетворения потребностей, в отношении которых данный субъект зависит от наличия в его распоряжении соответственного блага или соответствующего количества блага».
Согласно перечисленным принципам К.Менгера, ценность того или иного блага, измеряемая меняющейся потребностью данного хозяйствующего субъекта, индивидуальна и является величиной непостоянной, меняющейся, «перенесенной», зависимой от степени насыщения потребности в данном конкретном благе. Поскольку в обществе ни один единственный Робинзон, а огромное число хозяйствующих субъектов, то, следовательно, не может, по К.Менгеру, существовать и какая-либо объективная величина ценности (меновой стоимости), общая для хозяйствующих субъектов. К.Менгер ставит знак равенства между меновой стоимостью и субъективной оценкой конкретного блага хозяйствующим субъектом. Следовательно, экономическая роль данного блага для хозяйствующего субъекта измеряется путем сопоставления ее с тем, что можно получить при его обмене на другие блага. И в известном смысле, как доказывал Кнут Викселль, меновая стоимость для К.Менгера становится своеобразной косвенной формой потребительной стоимости.
Многие критики теории предельной полезности отмечают, что модель формирования предельной полезности по целому ряду причин не соответствует реальным процессам, протекающим в экономике. Во-первых, по той простой причине, что сам принцип убывающей полезности не является универсальным, так как из общей массы товаров и услуг только ограниченное число материальных благ может иметь для данного хозяйствующего субъекта и в данный момент времени определенную границу насыщения. К ним, например, относятся хлеб, вода, дрова и т.п. Но как определить по шкале К.Менгера границу насыщения такими благами, как автомобиль или стиральная машина? Ведь достаточно хозяйке иметь одну единственную стиральную машину, чтобы на протяжении длительного времени была удовлетворена потребность в механизированной стирке белья. Ведь стиральную машину (или автомобиль и т.п.) нельзя разделить на части. Словом, постулат убывающей предельной полезности не применим к подавляющему большинству непродовольственных товаров, а также средств производства. Во-вторых, логика рассуждений К.Менгера, как и сторонников теории издержек, также вращается в порочном кругу: в его таблице механизм уравнения предельной полезности действует при предположении уже имеющейся цены и данного дохода потребителя, что противоречит его же основному принципу, что меновая стоимость и цена определяются предельной полезностью. Получается, что сами субъективные оценки индивида в форме предельной полезности зависят от уровня цены и располагаемого дохода. Короче – К.Менгер не смог до конца решить проблему установления цен, исходя из потребительной стоимости. В-третьих, числовые обозначения в таблице К.Менгера лишены какого бы то ни было реального содержания, ибо отсутствуют какие-либо объективные единицы измерения потребностей, или субъективных ценностей данного блага. Возникает противоречие между суммой абсолютных полезностей единиц запаса данного блага по их убывающей шкале и его ценностью, выраженной в предельной полезности, ибо первая величина всегда больше второй. Ученики и последователи К.Менгера пытались разрешить это противоречие. Так, Э.Бем-Баверк построил свою модель ценообразования, в основе которой лежит принцип образования равнодействующей из оценок товара различными парами продавцов и покупателей, призванную показать, что высота рыночной цены ограничивается и определяется высотой субъективных оценок товара двумя предельными парами. Вот эта модель:

(В денежных единицах)
Оценки покупателей (А) Оценки продавцов (В)
А1 – 300 В1 – 100
А2 – 280 В2 – 110
А3 – 260 В3 – 150
А4 – 240 В4 – 170
А5 – 220 В5 – 200
А6 – 210 В6 – 215
А7 – 200 В7 – 250
А8 – 180 В8 – 250
А9 – 170 В9 – 260
А10 – 150

Л.Б.Альтер следующим образом комментировал модель Э.Бем-Баверка: «Так как товар может быть продан только при оценке более высокой у покупателя, чем у продавца, то в формировании цены участвуют только первые 5 пар и при этом цена не может быть выше оценки первого исключенного продавца – В6(215) и ниже оценки первого исключенного покупателя – А6(210). Модель оставляет открытым основной вопрос – обусловленность субъективных оценок и их различий платежеспособностью покупателей и издержками производства продавцов, т.е. объективными условиями товарного производства, в которых цена определяется не субъективными оценками, а величиной стоимости товаров. При этом в рыночной конкуренции, вызывающей отклонения цены от стоимости, участвуют все покупатели и продавцы, вследствие чего цена тяготеет не к оценкам их «предельных пар», а к общественно необходимым затратам труда <…> Как и шкала Менгера, модель Бем-Баверка может иллюстрировать индивидуальные мотивы поведения отдельных агентов рынка, но не причины, вызывающие эти мотивы. Никакого самостоятельного значения для теории ценообразования обе эти схемы иметь не могут».
Модель К.Менгера построена на логике поведения продавца товара, ведущего натуральное хозяйство. Если обратиться к современному производству, то для капиталиста как индивидуума – производителя и продавца данного товара – никакого значения не имеет его потребительная стоимость, ибо он не потребляет данный товар. Как правило, и покупателю безразличен приобретаемый у капиталиста-производителя товар, ибо он оптовик и его функция в системе общественного разделения труда – обеспечить данным товаром сеть розничных предприятий.
Помимо названных, следует отметить и следующий существенный изъян в теории К.Менгера. Он утверждал, что оценки потребителей каким-то образом переносятся в сферу производства. Факторы производства и производственные издержки становятся функцией, производной величиной от полезности производимой при помощи этих факторов конечной продукции, а полезность определяется потребностями индивидов. Однако К.Менгер нигде в своих произведениях не показал, как именно этот процесс «вменения» протекает и каким образом осуществляется координация между элементами факторов производства. Напрашивается естественный вопрос – если покупатели и продавцы реагируют только на рыночную цену, которая в реальной жизни складывается в значительной мере под воздействием издержек производства и обращения, то зачем нужен весь этот невообразимо сложный психологический механизм «вменения»?
Подводя итог оценке теории предельной полезности К.Менгера, Б.Селигмен писал: «…он настойчиво проводил мысль о том, что издержки обусловлены ожидаемой стоимостью благ низшего порядка, в производстве которых используются различные факторы производства. Фактические издержки он вообще не рассматривал. Менгер просто отвергал утверждение о том, что объективные издержки могут играть существенную роль в процессе производства; важнейшими элементами, определяющими хозяйственные решения, он считал субъективную оценку и предположения относительно будущих событий. Неоклассическая теория показала, что издержки могут иметь ограниченное значение, когда речь идет о небольшом промежутке времени, на протяжении которого предложение не может быть быстро увеличено. Если же допустить возможность приспособления предложения к спросу – либо путем увеличения размеров производства, либо путем создания новых производственных мощностей, – в этом случае уже никак нельзя игнорировать влияние объективных издержек… Критики теории Менгера вполне справедливо указывали на то, что описанные им психологические факторы не имеют никакого отношения к объективным экономическим процессам. Хотя современная теория признает роль антиципирования и намерений ex ante, но, что не менее важно, она отвергла психологические изыскания в области экономической науки. При этом исходят из следующих соображений: экономический анализ должен иметь дело лишь с фактами хозяйственной жизни, а не с психологической схемой деятельности…Универсальная теория, которую пытались создать Менгер и его ученики, в гораздо большей степени применима к хозяйству Робинзона Крузо, чем к смешанной системе частного, монополистического и общественного предпринимательства, существующей в настоящее время… Создается впечатление, что вся их теория воплощала точку зрения абстрактного схематичного человека, рассматриваемого вне связи с окружающей средой…».
Я вполне разделяю оценку австрийской экономической школы, данную Б.Селигменом; общий вывод таков: К.Менгер и его ученики не смогли противопоставить ничего убедительного трудовой теории стоимости.
Если О.Бем-Баверк считал, что «дуалистическое объяснение явлений ценности и цены двумя различными принципами «пользы» и «издержек производства» представляется и ненужным, и неудовлетворительным», то отцы т.н. второй маржиналистской волны – А.Маршалл и Дж.Б.Кларк – решили соединить теорию предельной полезности с теорией издержек (первый) и теорией факторов производства (второй). Так, А.Маршалл рассматривал рыночную цену как результат пересечения цены спроса, определяемой предельной полезностью, и цены предложения, определяемой предельными издержками. Обосновывая двухкритериальную сущность стоимости товара, он писал: «Мы могли бы с равным основанием спорить о том, регулируется ли стоимость полезностью или издержками производства, как и о том, разрезает ли кусок бумаги верхнее или нижнее лезвие ножниц». Ничего не скажешь, очень весомый аргумент, основанный на убежденности в истинности обеих теорий. А если обе теории являются на самом деле несостоятельными, то спрашивается – что остается от лезвий ножниц?
Что касается Дж.Б.Кларка, то чего стоит один его методологический принцип робинзонады, положенный в основу его теоретических изысканий! Он доказывал, что «жизнь Робинзона была введена в экономическое исследование вовсе не потому, что она важна сама по себе, а потому, что принципы, управляющие хозяйством изолированного индивидуума, продолжают руководить и экономикой современного государства». Дж.Б.Кларк, как и все маржиналисты, выводил стоимость из рыночных цен, уровень которых в свою очередь зависел от субъективных оценок хозяйствующих субъектов. Знаменитая теория Дж.Б.Кларка о предельной производительности труда представляла, по словам Б.Селигмена, «явную тавтологию». Б.Селигмен писал: «Когда говорят, что заработная плата является заслуженной и справедливой, поскольку она представляет все, что было выплачено, от этого данное рассуждение, как отмечал Веблен, не становится более вразумительным. Принцип гармонии, присущий теоретической системе Кларка, не способствует подлинно исследовательскому подходу к экономическим проблемам». Приведу еще одну цитату из труда Б.Селигмена, который точно характеризует не только позицию Дж.Б.Кларка, но и всех разоблачителей марксистской теории: «В конце концов Маркс превратил теорию распределения, выдвинутую классической школой, в теорию эксплуатации. И теперь ставилось под сомнение наличие raison d?etre существующего экономического строя. Идея полезности также содержалась у Адама Смита и Давида Рикардо, и готовность большинства экономистов к признанию теории, исходившей из этого туманного психологического понятия, явно диктовалась неприязнью, которую они питали к критическому духу марксистского учения. Смысл указанной проблемы для Кларка был совершенно ясен. Он писал, что на карту поставлено само право на существование общества в его нынешней форме и вероятность того, что это общество сможет существовать в будущем. Следовательно, его теория играла важную роль, поскольку она содержала моральное и политическое оправдание тех результатов, к которым приводит рыночный механизм установления цен».
В ХХ веке появилось еще немало других вариаций теории стоимости, рожденных на свет путем сочетания тех или иных концепций, созданных в свое время базовыми экономическими школами. Однако их ценность не могла превзойти научной ценности оригиналов. В конце века появились и принципиально новые теории стоимости, в основе которых были положены не столь хорошо известные вещи, как издержки, факторы производства, потребности и полезности, спрос и предложение и т.п., а такие субстанции, как информация и энергия. Единственное, что объединяет их с предыдущими концепциями стоимости, это ярко выраженная антимарксистская направленность.
Совершенно очевидно, что создание любого продукта (материального или духовного) невозможно без затрат труда, использования какой-то конкретной информации, а также определенной массы энергии. Какие же из этих трех субстанций формируют стоимость товаров и услуг? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо определить, в чем состоит различие функций, выполняемых трудом, с одной стороны, информацией и энергией, с другой стороны, в процессе производства.
Различие, на первый взгляд, состоит в том, что без труда ни информация, ни энергия сами по себе не могут создавать продукта. Однако справедливо и противоположное утверждение, что без информации (и энергии) создание продукта невозможно. Но разница между этими факторами производства все-таки имеется и весьма существенная. В процессе обмена веществ между человеком и природой труд (творчество, любая целесообразная деятельность) выступает как активное, мобилизующее начало, привлекающее к себе и информацию, и энергию. Труд объединяет и целенаправленно использует все факторы производства, чего нельзя сказать об информации или энергии. В определенном смысле именно труд явился создателем информации и энергии (в той форме, которая управляется и используется человеком), а не наоборот. Это не схоластический вопрос о том, кто появился на свет раньше – курица или яйцо. Здесь причинно-следственная связь совершенно однозначна: первичен труд, а информация и энергия вторичны. Информация и энергия призваны обеспечивать процесс труда, повышать его производительность и облегчать его. В капиталистической экономике как информация, так и энергия входят в состав капитала как факторы производства и служат созданию прибавочной стоимости. Они учитываются в стоимости вновь созданного продукта как элемент овеществленного труда (с). Оба этих важнейших средства производства участвуют в создании потребительной стоимости. В системе показателей, характеризующих эффективность производства, они выступают как элементы вооруженности труда (информационно- и энерговооруженность труда), а наряду с затратами труда в виде таких показателей, как трудоемкость, информационноемкость, энергоемкость.
Итак, после конспективного рассмотрения различных теорий стоимости обратимся, наконец, к самой теории прибавочной стоимости. В систематизированном виде аргументация критиков марксизма по теории прибавочной стоимости содержится в исследованиях М.Блауга. Вот ход его рассуждений на этот счет. Да, действительно, избыток в процессе производства создается; от этого очевидного факта никуда не уйдешь. Спору нет, «капитализм производит прибавочный продукт сверх минимального биосоциального уровня жизни населения». Но где доказательства того, – спрашивает М.Блауг, – что капиталисты получают свою прибыль за счет эксплуатации рабочих? «Основывaть теорию эксплуатации, – пишет М.Блауг, – на одном только факте частной собственности на средства производства есть ни что иное, как обман: это означало бы, что сущность прибыли можно объяснить только из того случайного замечания, что к машинам и заводам нет свободного доступа для всех. Этот аргумент убеждает только потому, что отбрасываются любые другие».
Спрашивается, почему «случайное замечание»? Разве это нечто второстепенное – частная собственность на средства производства? Ведь рабочие (и служащие) при капитализме на самом деле отчуждены от средств производства и не имеют ничего, кроме принадлежащей им собственной рабочей силы, которую они продают на рынке как товар. Если в данный момент нет спроса на ту или иную рабочую силу, то их владельцы оказываются без работы, а следовательно, – и без постоянного источника средств к существованию. Частная собственность на «машины и заводы» охраняется государством, и не дай бог кому-либо на нее посягнуть! Чтобы какое-либо производство вообще стало возможным, должно произойти соединение рабочей силы, принадлежащей рабочим и проданной ими на определенное время капиталисту, с «машинами и заводами», принадлежащими этому же капиталисту. Результатом производственного процесса является чистый продукт, который, по К.Марксу, делится на две части: необходимый и прибавочный. Им соответствует «необходимый» и «прибавочный» труд. Прибавочный труд создает прибавочную стоимость. Необходимый продукт принимает внешнюю форму заработной платы, а прибавочный – прибыли. Отношение прибавочной стоимости к переменному капиталу, из которого оплачивается рабочая сила, определяет норму прибавочной стоимости, или норму эксплуатации. А отношение прибыли, этой превращенной формы прибавочной стоимости, к совокупному капиталу выражает величину нормы прибыли, которая, по существу своему, является превращенной формой нормы эксплуатации.
К.Маркс различал абсолютную и относительную формы прибавочной стоимости. Источником абсолютной прибавочной стоимости является удлинение прибавочного времени, т.е. увеличение массы прибавочного труда, а относительной прибавочной стоимости – сокращение продолжительности необходимого труда за счет повышения производительности труда.
Далее М.Блауг задает очередной вопрос: Конечно, капиталисты эксплуатируют рабочих ради собственной выгоды, но как мы докажем, что прибыль они непременно получают за счет рабочих? Как мы «докажем» что прибыль является результатом «эксплуатации»? Уже сам вопрос М.Блаугом сформулирован противоречиво: с одной стороны, он признает факт эксплуатации, а с другой стороны, он ставит его под сомнение. Из последующих рассуждений М.Блауга можно сделать вывод о том, что он не отрицает причастности рабочих к появлению прибыли, но все дело в том, что, по мнению М.Блауга, прибыль обязана своим происхождением не только исключительно живому труду рабочих, но и еще чему-то. «Избыток» в экономической теории может означать только превышение доходов определенного экономического агента над его ценой предложения. Если под «определенным экономическим агентом» иметь в виду капиталиста, то под превышением доходов над ценой предложения следует, видимо, понимать прибыль. Капиталисту кто-то (?) на рынке оплачивает цену его услуги по предоставлению капитала. Следовательно, капиталисту следует платить за то, что он предоставил (вложил) свой капитал для производства товаров и услуг, а не спрятал его в форме сокровища и не промотал его в игорных домах. Но возникает вопрос – а кто должен платить капиталисту за его услугу? И за счет каких источников эта плата должна осуществляться? На эти вопросы рациональных ответов у М. Блауга не существует, и мы ни на шаг не приблизились к объяснению природы происхождения прибыли.
Если марксизм дает какое-то рациональное объяснение природе прибыли, опираясь на трудовую теорию стоимости, то экономические воззрения, отсылающие нас к рынку, делают эту проблему абсолютно иррациональной.
Вместе с тем следует воздать должное М.Блаугу, когда он анализирует социальное положение наемных рабочих при капитализме. Он пишет: «… при капитализме рабочие выступают в качестве «свободных агентов» только в юридическом смысле этого понятия и полностью лишены контроля над условиями своего труда <…> На первый взгляд труд при капитализме свободен, однако на самом деле это труд принудительный, обеспечивающий производство таким образом, что желания и интересы рабочих подчинены желаниям и интересам капиталистов. Капитализм поддерживает «деспотизм рабочего места», и именно в этом смысле прибыль есть результат «эксплуатации»». М.Блауг, будучи не в состоянии отрицать связь между эксплуатацией рабочих и прибылью капиталиста, провозглашает источником последней «деспотизм», а не прибавочный труд, т.е. прибыль порождается принуждением, насилием, а не экономическими процессами. А те горе-капиталисты, которые не прибегают к насилию, остаются вообще без прибыли. Только капиталисты-деспоты получают прибыль, а капиталисты-гуманисты остаются с длинным носом! Примитивность такой трактовки сущности прибыли совершенно очевидна. Спрашивается, какой капиталист будет вести свое дело, если оно не приносит прибыли?
На основе отрицания трудовой теории стоимости и теории прибавочного продукта созданы многочисленные апологетические версии учения о заработной плате. Все они представляют собой абстрактные рассуждения, далекие от действительности. На самом деле заработная плата представляет собой цену рабочей силы, по которой капиталист ее покупает на рынке труда, а уровень оплаты труда существенно различается в зависимости от того, в какой стране (высокоразвитой или отсталой) данный капитал функционирует, на какой стадии развития находятся производительные силы, каковы успехи рабочего движения и профсоюзных организаций в том или ином государстве.
Рабочая сила, как и любой другой товар, имеет две стороны – потребительную стоимость и стоимость, которая в свою очередь определяется рабочим временем, необходимым для ее воспроизводства с учетом требований современного производства в конкретных условиях данной страны и местности. Однако она не сводится, как утрируют псевдоученые, к немыслимому физическому минимуму средств существования рабочего и его семьи. Подлинная точка зрения К.Маркса на стоимость рабочей силы изложена во втором отделе (глава IV) «Капитала». Приведу лишь одну выдержку из данной главы: «… Размер так называемых необходимых потребностей, равно как и способы их удовлетворения, сами представляют собой продукт истории и зависят в большой мере от культурного уровня страны, между прочим, в значительной степени и от того, при каких условиях, а следовательно, с какими привычками и жизненными притязаниями сформировался класс свободных рабочих. Итак, в противоположность другим товарам определение стоимости рабочей силы включает в себя исторический и моральный элемент. Однако для определенной страны и для определенного периода объем и состав необходимых для рабочего средств есть в среднем величина данная».Здесь также уместно заметить, что К.Маркс на основе добросовестного научного исследования определил основные факторы формирования среднего уровня заработной платы, ее дифференциации и отклонения от абсолютного минимума, что начисто опровергает досужие вымыслы о якобы устаревших выводах его теории. Он по этому поводу писал следующее: «Низшую, или минимальную границу стоимости рабочей силы образует стоимость той товарной массы, без ежедневного притока которой носитель рабочей силы, человек, не был бы в состоянии возобновлять свой жизненный процесс, т.е. стоимость физически необходимых жизненных средств. Если цена рабочей силы падает до этого минимума, то она падает ниже стоимости, так как при таких условиях рабочая сила может поддерживаться и проявляться в хиреющем виде.» Однако в реальной действительности в результате, как отмечал К.Маркс, «враждебной борьбы между капиталистом и рабочим», заработная плата, как правило, выше минимальной границы стоимости рабочей силы. Помимо отмеченных выше двух факторов, К.Маркс выделял еще и природный фактор («Сами естественные потребности как-то: пища,одежда, топливо, жилище и т.д., различны в зависимости от климатических и других природных особенностей той или другой страны»). И, наконец, К.Маркс отмечал также необходимые затраты, связанные с подготовкой рабочей силы в соответствии с требованиями развивающихся производительных сил («Для того, чтобы преобразовать общественную природу так, чтобы она получала подготовку и навыки в определенной отрасли труда, стала развитой и специфической рабочей силой, требуется определенное образование или воспитание, которое, в свою очередь, стоит большей или меньшей суммы товарных эквивалентов.»)
Капитал всегда диктовал наемным работникам условия оплаты их рабочей силы. Папа Пий XI в 1931 году по этому поводу заявил следующее: «Капитал, однако, на протяжении долгого времени имел возможность присваивать себе чрезмерные преимущества. Он претендовал на весь произведенный продукт и на всю полученную прибыль, а работнику оставлял лишь самый скудный минимум, необходимый для восстановления сил и гарантированного воспроизводства его класса. Согласно какому-то безжалостному закону принято считать, что все накопления должны приходиться на долю состоятельного человека, – в то время как рабочий должен постоянно пребывать в нужде или в состоянии, когда его потребности сведены к минимуму, необходимому для поддержания его физического состояния». Во второй половине ХХ века, после Второй мировой войны, уровень заработной платы – этой превращенной формы стоимости рабочей силы – в развитых капиталистических странах стал расти в связи с качественными изменениями в подготовке квалифицированной рабочей силы, а также благодаря натиску профсоюзов. В то же время уровень заработной платы в странах ОЭСР был и остается до сих пор на порядок выше, чем в слаборазвитых странах мира, как результат интенсивной эксплуатации рабочей силы ТНК. За одно и то же количество и качество труда в странах ОЭСР платят в десять и более раз больше, чем в странах с т.н. переходной экономикой, и в десятки раз меньше, чем в странах третьего мира.
Отрицать факт эксплуатации и вопиющего неравенства в капиталистическом обществе – это все равно, что утверждать, будто отсутствует земное притяжение. Но ведь как-то надо оправдывать существующую систему эксплуатации. Поэтому среди теоретиков и политиков в ходу такой «сильнейший аргумент» в пользу сохранения неравенства: имеет ли вообще смысл ставить вопрос об эксплуатации и чрезмерно высоких доходах капиталистов, если при справедливом распределении национального дохода уровень благосостояния трудящихся повысится, но не намного, поскольку богатых мало, а бедных много? Так пусть же ради сохранения в обществе духа свободного предпринимательства богатые наслаждаются жизнью на радость бедным, хотя это и не очень нравственно! Один из столпов буржуазной экономической науки А.Маршалл, признавая, что «распределение национального дивиденда плохое», утверждал, что если допустить «равное распределение национального дохода <…> доходы народных масс – хотя они, конечно, значительно возрастут разово вследствие устранения всех неравенств – и близко не поднимутся даже временно к уровню, предсказываемому социалистическими ожиданиями золотого века. Однако это осторожное мнение, не означает молчаливого одобрения существующего неравенства богатства… Неравномерность богатства <…> серьезный дефект в нашем экономическом устройстве. Любое уменьшение его, достигнутое средствами, которые не подрывают мотивов свободной инициативы <…> было бы, по-видимому, явным общественным достижением». И, наконец, нельзя не обратить внимания на два распространенных в современном капиталистическом обществе явления, на основании которых некоторые теоретики делают далеко идущие выводы.
Первое явление, о котором мимоходом уже шла речь, состоит в том, что рабочие привлекаются для приобретения акций того предприятия, на котором они работают (такую практику ввел уже Г.Форд), или становятся обладателями акций, которые они приобретают на фондовой бирже. Приобретение мелких акций не дает их владельцам (мелким вкладчикам) никаких прав контроля над собственностью и деятельностью корпораций. Явление диффузии части собственности не меняет сущности капиталистических производственных отношений, не отменяет прибавочной стоимости, не превращает капиталистическое общество в «народный капитализм» из-за мизерной доли прибыли, перепадающей в процессе перераспределения в кошелек владельцев мелких акций. Львиная доля прибыли все равно достается классу капиталистов, которые используют идею реализации ценных бумаг малого достоинства для завуалирования сущности процесса капиталистической эксплуатации и отвлечения работников наемного труда от классовой борьбы. Кстати, на фондовых биржах не создается ни грана прибавочной стоимости, здесь происходит лишь перераспределение капитала.
Что касается второго явления – отождествления крупных менеджеров с наемными работниками, то уровень их заработной платы и долевого участия в акционерном капитале таков, что несмотря на то, что они формально не считаются собственниками данного предприятия, а выполняют лишь функцию управления данным капиталом, топ-менеджеров следовало бы причислять к классу капиталистов. И здесь срабатывает один из законов диалектики – превращения количества в качество.
И в заключение данного параграфа я не могу не остановиться на критике марксовой теории прибавочной стоимости поздними (или современными) буржуазными экономистами, в частности, таким корифеем, лауреатом Нобелевской премии как М.Фридман, который является чуть ли не иконой для всех неолибералов. М.Фридман пишет, что «Маркс утверждает, что рабочие подвергауются эксплуатации. Почему? Потому что рабочие производят весь продукт, а получают только его часть; остальная часть, по Марксу, представляет собой прибавочную стоимость.» Или М.Фридман никогда не брал в руки «Капитал» К.Маркса или же он ничего не понял, читая его. К.Маркс никогда не утверждал, что оставшаяся часть стоимости продукта за вычетом переменного капитала является прибавочной стоимостью, ибо стоимость продукта формируетсяиз из трех составляющих: с+v+m. М.Фридман приписал К.Марксу невероятную чушь, что стоимость постоянного капитала и затраченных в производстве материалов и энергии (c) входит в «прибавочную стоимость» (m). Далее следует еще более бессмысленная фраза: «Даже если признать действительными фактические положения, вытекающие из этого утверждения, оценочное суждение можно вынести лишь в том случае, если вы приняли капиталистическую этику.» Спрашивается, какое отношение капиталистическая этика имеет к абсурдному утверждению М.Фридмана, которое он приписывает К.Марксу? Продолжая, М.Фридман пишет: «Рабочие подвергаются «эксплуатации» лишь в том случае, если они имеют право на производимые ими продукты. Если же вместо этого принять социалистический тезис «каждому по потребностям, от каждого по способностям» – что бы он там ни значил, - необходимо сравнить то, что производят рабочие, не с тем, что они получают, а с их «способностями»,и то что они получают, не с тем, что они производят, а с их «потребностями.» Оставим на совести М.Фридмана кавычки, в которые он взял такие категории как «эксплуатация», «способности» и «потребности» (с явно ироническим подтекстом), призванные подчеркнуть презрителное отношение лауреата к измышлениям К.Маркса. Однако нельзя никак не отметить очередной факт невежества М.Фридмана, приписавшего тезис (кстати, перевернутый) «каждому по потребностям, от каждого по способностям» социализму, а не коммунизму. Но это все «мелочи» по сравнению с мыслью М.Фридмана, что рабочие подвергались бы эксплуатации, если бы они имели право на производимые ими продукты. К.Маркс никогда не утверждал ничего подобного. Он просто констатировал факт купли капиталистом на рынке рабочей силы рабочего, который в процессе производства создавал дополнительную стоимость продукта, из которой капиталист выплачивал ему заработную плату, оставляя другую ее часть себе в виде прибыли. А что касается использованного М.Фридманом приема - переноса социалистической (точнее – коммунистической этики_) на капиталистическую систему воспроизводства, то, мягко выражаясь, иначе как бессмысленной игрой слов его не назовешь. Нет необходимости подробно разбирать игривые и издевательские по отношению к К.Марксу рассуждения М.Фридмана на следующей странице его произведения. Достаточно отметить только убийственный, по мнению М.Фридмана, аргумент, призванный напрочь опровергнуть теорию прибавочной стоимости К.Маркса о том, что рабочие де получали в прошлом свою зарплату (или даже всю «возросшую часть продукта») «в виде изящных надгробий». Словом, у К.Маркса не теория, объясняющая природу эксплуатации рабочих при капитализме, а сплошное кладбище! Кроме мучительного стыда за подобную деградацию учености моднейших буржуазных политэкономов, получающих премии в честь действительно выдающегося ученого, ничего не остается.

1.2.3. Достоинства и недостатки современного капитализма

«…над многообразием буржуа во плоти, объединенных в группы, восседает обобщенный капиталист, сотканный из финансовых потоков, управляемых электронными сетями».
Мануэль Кастельяс
«Там, где свобода рынка становится самоцелью, там ограничивается свобода человека».
О.Лафонтен

Капитализм, как общественная система, имеет как достоинства, так и недостатки. Еще раз следует подчеркнуть, что в истории человечества капитализм сыграл чрезвычайно положительную роль. Он вызвал к жизни не только научно-техническую революцию, обеспечив бурный рост производительных сил, но и признал за эксплуатируемыми права свободной личности, способствовав повышению жизненного уровня значительных масс населения. Капитализм создал необходимые предпосылки для дальнейшего общественного прогресса и содействовал появлению на политической арене таких сил, которые призваны навсегда покончить с угнетением одних людей другими. Современный капитализм обладает огромным потенциалом для роста экономики на основе применения новейших технологий и принципов организации производственной деятельности.
В отличие от раннего капитализма, характерными чертами которого, по В.Зомбарту, были война, торговля и пиратство, к числу наиболее характерных черт современного капитализма можно отнести следующие:
он является мотором процесса глобализации (см. гл. 1), которая ведет к интернационализации капитала; стимулирует либерализацию рынков труда, капитала, товаров и услуг; увеличивает зависимость национальных экономик от состояния дел в мировом хозяйстве, в частности, от деятельности ТНК;
в экономике отдельных стран и в целом мире возрастает роль финансового капитала;
усиливается вмешательство государств и наднациональных органов управления в экономические процессы;
возрастает нестабильность глобального капитализма, обусловленная растущим противоречием между быстро развивающимися производительными силами и экономическими отношениями, основанными на частной собственности на средства производства, а также увеличивающимся неравенством между странами и социальными группами населения.
Из названных отличительных особенностей современного капитализма особо необходимо остановиться на деятельности финансовых рынков, поскольку именно финансовый капитал является сердцевиной мировой экономической системы.
Природа финансового капитала хорошо известна. Он порождается обособлением денежной формы капитала от производительной формы промышленного капитала, представляющей собой одну из фаз в движении промышленного капитала, в которой осуществляется метаморфоза товара. Обособившаяся форма денежного капитала изначально приобретает форму банковского капитала. Затем происходит процесс слияния и переплетения банковского капитала с различными формами капитала (промышленного, торгового), а также с монополией частной собственности на землю, страховыми обществами, пенсионными фондами, государственными финансами и т.п., в результате чего образуется финансовый капитал. На стадии зрелости финансовый капитал обезличивается, концентрируется, а после снятия различных национальных препон становится чрезвычайно подвижным во всемирном масштабе.
Механизм сращивания банковского и промышленного капитала довольно прост; его суть – в системе участия. Владелец определенного крупного капитала скупает контрольный пакет акций предприятий, банков, корпораций и устанавливает тем самым свое господство над чужим капиталом, общая сумма которого после последовательного ряда операций многократно превышает его собственный капитал. Так, еще в 60-х годах прошлого века финансово-монополистическая группа Моргана с собственным капиталом порядка 6 млрд. долларов контролировала чужой капитал стоимостью около 70 млрд. долларов. Подобные компании-миллиардеры составляют основу глобального финансового капитала. «В 70-х годах примерно на 350 крупнейших компаний, располагающих активами в 1 млрд. долларов и выше, приходилось 2/3 всех активов, рабочей силы и прибылей всего капиталистического мира, хотя доля этих компаний в общем числе компаний составляла всего 0,002%».
Мануэль Кастельяс, отмечая, что дальнейшее накопление капитала и финансовая деятельность все чаще осуществляются на глобальных рынках, подчеркивает особо то обстоятельство, что инвестиции из глобальных сетевых финансовых структур притекают во все «области хозяйственной деятельности: информационный сектор, сферу услуг, сельскохозяйственное производство, здравоохранение, образование, обрабатывающую промышленность, транспорт, торговлю, туризм, культуру…».
С формированием финансового капитала происходит углубление разделения капитала-собственности и капитала-функции. В рамках процесса диверсификации финансового капитала сформировались такие его виды, как держательские компании, инвестиционные тресты и т.п. Акционерная форма капитала дает возможность проведения различных операций финансового капитала, таких как получение учредительской прибыли (разница между реальной стоимостью компании и суммой выпущенных в обращение акций, т.е. между реальной и номинальной стоимостью акционерного капитала), выпуск ценных бумаг и спекуляция на их курсах, а также на курсах валют и сделках с недвижимостью и т.д.
Операции с финансовым капиталом дают возможность быстрого обогащения, что привлекает к ним во всем мире массу людей. Динамика «фондовых бирж отличается постоянной сменой подъемов и спадов, цикличностью. За счет умелой игры можно заработать огромные барыши, совершенно не связанные с трудовым вкладом инвестора <…> За более чем 31 год своей деятельности Quantum Fund обеспечил акционерам доход (за вычетом комиссионных) на уровне, превышающем 30% годовых, даже с учетом 20% спада в первом полугодии 2000 г. 100 тысяч долларов, инвестированные в 1969 году, на сегодняшний день принесли бы 420 млн. долларов».
Возрастающая роль финансового капитала в экономике капиталистических стран тесно связана с процессами, происходящими на рынках акций. А здесь увеличивается число компаний, чьи акции котируются на фондовых биржах. Менеджеры компаний уделяют котировкам акций своих компаний больше внимания, чем индикаторам на товарных рынках, ибо с этим связана оценка их деятельности со стороны инвесторов, а следовательно, и сумма получаемого ими вознаграждения. Дело доходит до того, что менеджеры готовы в целях максимизации стоимости активов акционеров продавать те или иные дочерние подразделения компании или даже сами компании. Особенно заметен ажиотажный спрос на акции банков и компаний, работающих в сфере высоких технологий; их акции продаются по ценам, значительно превышающим номинал. Примером спекулятивного роста стоимости акций может служить рост акций фирмы Quacomm на фондовой бирже NASDAQ в 1999 на 3000%.
Д.Сорос следующим образом характеризовал состояние рынков акций и финансового капитала в конце ХХ века: «…число инвесторов <…> растет, как растет и относительный вес акций в портфеле активов домашних хозяйств. Все это происходит на фоне устойчивого и быстрого роста котировок на фондовом рынке. С начала 1980 г. вплоть до августа 1998 г. единственный случай спада коньюнктуры на фондовом рынке был зафиксирован в 1987 г. С тех пор фондовый индекс Standard&Poor?s (S&P) вырос более чем на 350%. В Германии индекс активности фондового рынка увеличился с 1992 г. на 300%. (Примечание: по сравнению с осенью 1992 г. индекс S&P к середине марта 2000 г. вновь вырос на 42%, индекс NASDAQ – на 238%, а германский индекс DAX – на 100%)… Процентные ставки с начала 1980 г. в среднем демонстрировали тенденцию к понижению, что способствовало росту цен акций.
Рост числа собственников акций, обусловленный развитием взаимных фондов (mutua funds), создал – это касается прежде всего Соединенных Штатов – два потенциальных источника нестабильности. Один из них связан с так называемым эффектом богатства. 38% совокупного богатства домашних хозяйств и 56% активов пенсионных фондов инвестировано в акции. Владельцы акций получают высокую прибыль, они ощущают себя состоятельными людьми и не стремятся делать сбережения. Личные сбережения в процентах к располагаемому доходу упали в настоящее время до опасно низкого уровня – 0,1% (максимальное значение – 13% этот показатель имел в 1975 г.). Если начнется устойчивое снижение котировок на фондовых рынках, настроение инвесторов может измениться, что грозит ускорением падения стоимости акций и экономической рецессией.
Другой потенциальный источник нестабильности связан с деятельностью взаимных фондов. Работу менеджера такого фонда принято оценивать не по абсолютным результатам, а по тому, как они соотносятся с результатами других менеджеров <…> Такая практика побуждает менеджеров плыть по течению».
Острейшая конкуренция за доступ к финансовому капиталу приобрела сегодня глобальный характер. Каждая из стран мира предпринимает усилия, чтобы привлечь и удержать финансовый капитал. Давление силы международной конкуренции на финансовых рынках во многом определяет суть экономической политики отдельных государств, особенно слаборазвитых, в частности, оно заставляет государства ограничивать рост заработной платы, снижать уровень налогообложения и реализацию социальных программ.
Весьма интересную особенность функционирования глобального финансового капитала, как истинный ученый, подметил М.Кастельяс. Вот выдержка из его труда «The Power of Identit»: «…капиталистические производственные отношения по-прежнему сохраняются (ведь во многих экономиках доминирующая логика сегодня в гораздо большей мере носит капиталистический характер, чем когда-либо), то капитал и труд оказываются разнесены в разное пространство и время (курсив – В.П.): пространство потоков и пространство территорий, время компьютерных сетей, сжатое до мгновения, и почасовое время повседневной жизни. Они живут за счет друг друга, но друг с другом не связаны, ибо жизнь глобального капитала все меньше и меньше зависит от конкретного труда и все больше и больше от накопленного объема труда как такового, которым управляет небольшой мозговой центр, обитающий в виртуальных дворцах глобальных сетей». Действительно, в настоящее время на каждый доллар, обращающийся в реальном секторе мировой экономики, приходится до 50 долларов в финансовой сфере. Финансовый капитал становится все более спекулятивным. Об этом свидетельствуют данные, характернизующие его структуру. Так, общий объем мирового рынка вторичных ценных бумаг приближается к 100 трлн. долларов, а годовой оборот финансовых трансакций достиг полуквадриллиона долларов (см. МЭ и МО, 1999, № 6. с.57). К концу ХХ века только 1-2 % от общей суммы мирового оборота валютных средств было связано с торговым оборотом или прямыми иностранными инвестицями, а остальное приходилось на краткосрочные капиталовложения.
Капитализм с момента своего возникновения находился в беспрерывном развитии, приспосабливаясь к развитию производительных сил, изменениям окружающей его мировой цивилизационной среды, а также к традициям и образу жизни в тех или иных регионах мира. По мере его развития все время менялись формы управления фирмами. Например, в тех же США в XIX в. – в первой половине ХХ в. предприятиями, как правило, управляли сами собственники; часто это были изобретатели и новаторы, такие, как Генри Форд. Это был «капитализм предпринимателей». С середины 50-х годов ХХ века владельцы корпораций все чаще стали приглашать на высокие посты специально обученных управленцев-менеджеров, которые стали применять научно-обоснованные схемы организации бизнеса. Наступила эпоха «капитализма менеджеров». И, наконец, в середине 80-х годов прошлого века отмечается еще одна форма капитализма, получившая название «капитализма акционеров». Корпорациями по-прежнему продолжали управлять наемные работники-менеджеры, однако их влияние на дела фирмы стало возрастать благодаря тому, что они стали и владельцами значительной части акций корпораций. Если в 1991 году менеджеры переводили на себя в среднем 18,2% акций управляемых ими фирм, то в 1994 году эта цифра составила 28%. Однако кто бы ни осуществлял управление предприятием – сам капиталист или нанятый менеджер – от этого существо экономических отношений не меняется. Капитализм остается капитализмом, независимо от того соединены или нет в одном лице функции-капиталиста и функции-предпринимателя. Каждый работник, которого капиталист нанимает, является для него наемной рабочей силой, призванной обеспечивать ему получение прибыли и возрастание стоимости принадлежащего ему капитала. Вместе с тем топ-менеджеров, получающих огромные оклады и владеющих значительной долей акций данной компании, правильнее было бы относить к классу капиталистов, хотя в соответствии с юридическим статусом они являются наемными работниками.
Природа капитализма, как и любого явления, внутренне противоречива: наряду с достоинствами и естественной способностью к саморазвитию этому способу производства присущ и целый ряд отрицательных черт, которые вытекают из его эксплуататорской сущности. Рассмотрим их системно, взяв за основу анализ, выполненный М.Новаком. Он в своем исследовании не мог обойти стороной критику капитализма со стороны не только простых граждан, но главным образом различных общественных структур, в первую очередь церкви. Поэтому логика его произведения «Дух демократического капитализма» основана на противопоставлении доводов критиков и сторонников капитализма по конкретным проблемам. М.Новак, оценивая ситуацию, вынужден признать, что «во всем мире капитализм вызывает ненависть. Его отождествляют с эгоизмом, эксплуатацией, неравенством и войной. Даже на его родине – в Соединенных Штатах – для проницательного наблюдателя не может остаться незамеченным не очень высокий уровень морали…».
Как отмечает М.Новак, в адрес капитализма постоянно высказываются следующие обвинения:
Всеобщая безответственность. Эксплуатация человеческих слабостей. «Так как все группы общества, – пишет М.Новак, – хотят большего, политики все больше и обещают. Они тратят не собственные деньги – они тратят деньги, которые общество не заработало. Изъяном всех без исключения богатых демократических обществ является желание людей жить не по средствам. Пороки человеческой натуры – как в общественной, так и в частной жизни – побеждают здравый смысл». В капиталистическом обществе проповедуется культ потребительства, и это не случайно, так как нормально функционирующему капиталу нужен растущий рынок сбыта для товаров и услуг. В этой системе есть что-то иррациональное. Поскольку многие семьи испытывают нехватку доходов для приобретения все большего количества материальных благ, то они с готовностью берут кредит. Жить не по средствам вошло в привычку не только у простых американцев, но и у государства. «Ведущие корпорации своей рекламой пробуждают в людях их худшие качества. Они поощряют жизнь в долг, рекламируя кредитные карточки, готовность тратить деньги, расхваливая свои товары; потерю контроля над собой».
Честолюбие альтернативного класса. Вот комментарий М.Новака: «Существуют два способа достижения богатства и власти, в то время как недавно был всего один. Прямой путь ведет через сферу частного предпринимательства. Однако в настоящее время открыт еще один – более легкий – путь через общественную деятельность <…> Жажда власти – superbia – оказалась более глубокой и распространенной, чем жажда богатства – cupiditas». Весьма примечательным является высказывание М.Новака о том, что верная дорога к власти – это частное предпринимательство. Именно богатство всегда вело к власти, а не демократическая система. Никогда капиталистическое общество не было обществом равных возможностей, всегда капитал приходил к власти (прямо или через своих ставленников, т.н. политиков). Однако у этой медали имеется и другая сторона: власть всегда вела к богатству. Богатство и власть – два сапога пара, так говорят в народе. Однако существует и третий, весьма распространенный путь обогащения – это прямое мошенничество, например, в форме укрывательства доходов от уплаты налогов, невыполнения своих обязательств перед государством, взяточничества, вымогательства и т.п.
Извращенные вкусы  и т.д.
«Подобные упреки, – пишет М.Новак, – можно было бы перечислять без конца. Так, демократическому капитализму ставят в вину, что он отравляет саму жизнь на земле, точно так, как химические выбросы «отравляют» население. Новую цивилизацию называют не иначе как «раковой опухолью». Богатые богатеют, держа бедных в узде при помощи уголовного права. Крупные корпорации считают антидемократичными образованиями, несовместимыми с демократией. «Финансовый империализм», по мнению многих, поддерживает зависимость третьего мира, а успехи развитых стран они «выводят» из бедности стран менее развитых. Нет ничего удивительного, что люди, верящие в эти обвинения, утверждают, что капитализм – система, порождающая зло».
Перечислив те недостатки капитализма, которые обычно являются объектом критики, М.Новак поставил перед собою цель – не только дать им оценку, но и определить, в чем же состоит подлинный дух демократического капитализма. Кстати, термин «дух капитализма» он воспринял у Макса Вебера, добавив слово «демократический».
Так в чем же состоит, по М.Веберу и М.Новаку, истинный дух капитализма, не важно какого – демократического или недемократического? Оказывается, сердцевиной капитализма является стремление к наживе, к получению «непрерывно возрождающейся прибыли». Все правильно, так оно и есть; именно в этом и состоит дух капитализма. Получить максимум прибавочного продукта за счет эксплуатации наемной рабочей силы – в этом и состоит смысл деятельности любого капиталиста. Отталкиваясь от тезиса, суть которого состоит в стремлении предпринимателей к получению прибыли, М.Новак приходит к выводу, что капитализм обеспечивает поддержание экономического роста, что в принципе также верно и доказано историей этого способа производства. Более того, именно в динамизме, правда, неравномерном и анархическом, капиталистической экономики состоит одно из важнейших ее достоинств.
«Свободный» труд – следующий, по мнению М.Новака, отличительный признак капитализма; «…он несовместим ни с рабовладением, ни с крепостным правом, ни с какой-либо иной системой принудительного труда», – пишет М.Новак. Спору нет, капиталистический способ производства основан на свободе наемного работника продавать свою рабочую силу, его никто не принуждает силой идти работать на капиталиста. Наемный рабочий юридически является таким же гражданином, как и капиталист. Однако наемный труд при капитализме является экономически принудительным. Происходит самоотчуждение труда. В чем оно заключается? На этот вопрос К.Маркс отвечал так: «Во-первых, в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развертывает свободно свою физическую природу и разрушает свой дух<…>И, наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому.» Словом, частная собственность есть продукт отчужденного труда.
Третьим важнейшим свойством капитализма, как утверждает М.Новак (и в этом состоит отличие его позиции от взглядов М.Вебера), является единство экономики, политики и морали. С этим утверждением нет смысла спорить, если его трактовать как всеобщий закон любого способа производства. Политика и мораль, согласно марксизму, являются надстройкой, и их содержание зависит от экономических отношений. Однако М. Новак – не марксист, поэтому его трактовка взаимосвязи этих трех фундаментальных понятий, естественно, иная. Он выстраивает следующую цепочку взаимоотношений: практический разум – рациональная система экономики, которая сама становится целью, являясь одновременно средством, как и набожность, и свобода. Практический разум, безусловно, является основой любой рациональной экономики (не только капиталистической). Однако трудно согласиться с тем, что сама по себе рациональная экономика становится целью, таким же средством, как набожность и свобода. Если рациональность является неотъемлемой чертой капиталистического предпринимательства, являясь средством наращивания прибыли, то вовсе не обязательно быть набожным, верить в того или иного бога, чтобы быть капиталистом. К сказанному, однако, необходимо добавить, что если под духом капитализма понимать систему нравственных отношений, правил морали, то она так же внутренне противоречива, как и базовая система экономических отношений. С одной стороны, она содержит прогрессивные, общечеловеческие принципы, а с другой, такие буржуазные «ценности», как дух наживы, лицемерие и т.п.
К числу основных черт духа капитализма М.Вебер и М.Новак относят, кроме того, образование капиталистических предприятий и создание корпоративного права; создание массового машинного производства на основе отделения места работы от места жительства и быстрого развития городов; образование обезличенного рынка товаров и услуг.
Вместе с тем М.Новак, в отличие от М.Вебера, подчеркивая органическое единство экономики, политики и морали, считает, что важнейшей чертой духа демократического капитализма является плюрализм. Все дозволено. Как заметил А.Солженицын, «…произошло всеобщее освобождение от морального наследия столетий христианства с его огромными запасами милосердия и жертвенности». Но если это так, то спрашивается, а как же быть с общечеловеческими нравственными ценностями? Плюрализм нужен, чтобы не допустить появления тоталитарного общества, – утверждает М.Новак. Поскольку экономика, пресса, университеты, церковь и т.п. отделены при капитализме от государства, то «это разделение дало возможность индивидам проявлять свою волю к власти в каждой из трех областей. Политики получили возможность соревноваться за достижение более выдающегося положения в политической сфере; предприниматели – в сфере экономики, священнослужители и интеллектуалы – в области ценностей и культуры». Поскольку все соревнуются друг с другом, реализуя принцип плюрализма, то это неизбежно приводит к столкновению различных интересов и соревнование приобретает форму ожесточенной конкуренции. «Общество демократического капитализма выражает вечность Бога посредством конфликтов, несогласия, неразрешимых противоречий между огромным числом личностей, каждая из которых действует согласно собственному пониманию и собственному выбору». Поэтому, заключает М.Новак, «солидарность – не только в практическом сотрудничестве, но и в моральных ценностях – цель, общая для всех типов общества, за исключением демократического капитализма». Вот так – и никаких гвоздей! Но все-таки получается как-то не по-христиански, хотя не следует забывать, что вечность Бога, по М.Новаку, должна воплощаться в конфликтах. Поэтому М.Новак, вспомнив про общечеловеческие ценности, вдруг заявляет нечто диаметрально противоположное: «Система культуры <…> оказывает влияние на экономическую жизнь, поощряя умеренность, трудолюбие, самодисциплину и жертвы во имя будущего, побуждая к проявлению великодушия, сочувствия и заботы об общем благе. Экономический субъект – одновременно и гражданин государства, и искатель Истины, Красоты, Добродетели и Смысла собственной жизни». Таков, надо полагать, ответ М.Новака критикам капитализма. Но как быть в этом случае с его предыдущими утверждениями о вседозволенности плюрализма, о результативности «разумного эгоизма», о выносе «Христа на торг», о вечности Бога, воплощенной в конфликтах между людьми, и т.д.? Разве это не противоречие?
В реальной действительности интересы капитала и наживы пронизывают все поры капиталистического общества. В мире, пожалуй, нет ни одной сферы, куда не проник бы капитал в погоне за прибылью. Все ценности превращены в товар. Всё и вся стало объектом получения прибыли. Всё покупается и продается. Погоня за наживой деформировала всю жизнь общества и личности. Как утверждал Карл Юнг – один из представителей Франкфуртской школы – психические паталогии личности в буржуазном обществе отражают социальные и культурные паталогии самой капиталистической системы и, в частности, культуры, ею порожденной.
Особенно трогательными представляется поистине христианское заявление М.Новака о том, что «…бремя существования при демократическом капитализме распределяется между людьми пропорционально». Разве это не верх цинизма и лицемерия? И наемный рабочий, и безработный, и высокооплачиваемый менеджер, и капиталист несут на этой грешной Земле одинаковое бремя существования?! Одни еле-еле сводят концы с концами, а другие страдают от избытка роскоши – и это справедливо?!
«Демократический капитализм не может гарантировать людям избавления от греха», – вот где, оказывается, скрывается ответ М.Новака на обвинение его в нелогичности. И еще: «Также он не обеспечивает равенства результатов их деятельности – результаты никогда не будут в согласии ни с природой, ни со справедливостью. Он даже не гарантирует, что человек, имеющий или приобретший богатство, приобрел его приемлемым, с нравственной точки зрения, способом. Его понимание воздаяния по заслугам состоит не в оценке индивидов, а заключено в самой системе», т.е. в демократическом капитализме, который лучше «вознаграждает деятельность людей, чем любая другая форма общества. Оценка же действий каждого отдельного человека должна быть предоставлена на волю Бога».
Итак, демократический капитализм, основанный на принципах плюрализма, не гарантирует избавления от греха, а оценку поступкам каждого человека (греховным или безгрешным) дает Бог. Сама система, базирующаяся на разумном эгоизме, – наилучшая в мире, однако поведение людей в этой системе может быть и греховным. И Бог им судья. А если кого-то и притесняют в системе демократического капитализма, как например, поступают капиталисты с рабочим классом, то, учитывая милостивость Бога по отношению к согрешившим, лучше всего угнетенным не протестовать, а смириться. В мире идей М.Новака все перевернуто с ног на голову. Например, предоставление кредитов выступает у него как проявление любви к ближнему, а займов слаборазвитым странам – как прощение (за колониализм и рабовладение?! – В.П.). Инвестиции в производство следует рассматривать как благо для рабочих, ибо они благодаря этому получают работу. Согласно перевернутой логике М.Новака, наемные работники должны быть благодарны капиталистам за то, что те их эксплуатируют, ибо в противном случае они сидели бы без работы и умирали бы с голоду.
Но Дьявол в лице государства не дремлет, ибо после Великой депрессии 1930 годов оно стало проводить политику вмешательства не только в экономику, но и в частную жизнь граждан. И (о ужас! – В.П.) государство стало регулировать вопросы найма рабочей силы, контролировать деятельность монополий и т.п. Свою лепту в обуздание дикого капитализма вносят cегодня и профсоюзы.
Союзниками М.Новака в борьбе против засилья государства являются крупные корпорации, которые подчас обладают бoльшими ресурсами, чем иные правительства. Однако только они способны ограничить возрастающие амбиции государства. Кроме того, крупные корпорации предотвращают падение производительности труда, являясь «гарантами свободы и важнейшими инструментами повышения благосостояния не только США, но и всего мира». М.Новак совершенно не приемлет критику в адрес крупных корпораций, считая, что они соответствуют природе и духу демократического капитализма. «Никто не пытается утверждать, что транснациональные компании безгрешны; но они лучшее из того, чем мы располагаем, а их достоинства компенсируют их недостатки».
Еще один борец за либеральные идеи – Френсис Фукуяма – решил поставить точки над «i», задав вопрос, существуют ли в конце истории человечества, под которой он понимает окончательную и бесповоротную победу капитализма, «какие-то фундаментальные «противоречия», разрешить которые современный либерализм бессилен, но которые разрешались бы в рамках некоего альтернативного политико-экономического устройства?» Отвечая на этот поистине гамлетовский вопрос, он пишет: «Поскольку мы исходим из идеалистических посылок, то должны искать ответ в сфере идеологии и сознания <…> В уходящем столетии либерализму были брошены два главных вызова – фашизм и коммунизм. Согласно первому, политическая слабость Запада, его материализм, моральное разложение, утеря единства суть фундаментальные противоречия либеральных обществ, разрешить их могли бы, с его точки зрения, только сильное государство и «новый человек», опирающийся на идею национальной исключительности. Как жизнеспособная идеология фашизм был сокрушен Второй мировой войной. Это, конечно, было весьма материальное поражение, но оно оказалось также и поражением идеи». В этом месте рассуждений Ф.Фукуямы необходимо остановиться, чтобы сделать два замечания по существу. Во-первых, фашизм является лишь разновидностью идеологии либерализма, ибо он порожден крайней политической формой господства буржуазии и был ответом на коммунистическую революцию в Европе. Другими словами, фашизм никогда не являлся альтернативой либерализму. Во-вторых, идеология фашизма, к большому сожалению, не была уничтожена в результате разгрома фашистской Германии как государства, кстати, совершенного главным образом благодаря усилиям коммунистического Советского Союза. Эта идеология не изжита до сих пор и дает себя знать каждый день во многих странах мира. Она будет существовать до тех пор, пока будет существовать капитализм и его идеология – либерализм. Такова суровая реальность. Далее Ф.Фукуяма продолжает свои рассуждения: «Гораздо более серьезным был идеологический вызов, брошенный либерализму второй великой альтернативой, коммунизмом. Маркс утверждал, на гегелевском языке, что либеральному обществу присуще фундаментальное неразрешимое противоречие: это – противоречие между трудом и капиталом. Впоследствии оно служило главным обвинением против либерализма. Разумеется, классовый вопрос успешно решен Западом. Как отмечал (в числе прочих) Кожев, современный американский эгалитаризм и представляет собой то бесклассовое общество, которое предвидел Маркс. Это не означает, что в Соединенных Штатах нет богатых и бедных или что разрыв между ними в последние годы не увеличился. Однако корни экономического неравенства – не в правовой и социальной структуре нашего общества, которое остается фундаментально эгалитарным и умеренно перераспределительным, дело скорее в культурных и социальных характеристиках составляющих его групп, доставшихся по наследству от прошлого». Термин «эгалитаризм» происходит от французского egaite?, что означает равенство. Коммунизм, кстати, всегда выступал против так называемого формального или «казарменного» равенства (более подробно см. параграф 3.6.2.). Не отрицая фактического неравенства в США, Ф.Фукуяма обнаружил его причины в историческом прошлом США, которое де и до сих пор формирует культурные и социальные характеристики американского общества. Как все обстояло на самом деле? Колонизация Америки началась с уничтожения древней культуры местных народов сначала испанцами, а затем и колонистами из Франции, Англии, Нидерландов и Швеции. Самый многолюдный поток переселенцев направлялся в Северную Америку из Англии, где в то время (XVII в.) шел процесс первоначального накопления, который сопровождался разорением огромных масс крестьян и ремесленников. А историческая правда такова, что социально-экономическое развитие 13 первичных английских колоний началось с возникновения элементов буржуазного общества, т.е. с деления общества на классы. С тех пор в США сложился самый настоящий классический капитализм, который существует и до сих пор. Утверждать, что в США наконец-то воплотились мечта и идеи К.Маркса, значит, выдавать черное за белое. Неужели граждане США настолько наивны, что могут поверить в то, что у них в стране коммунистическое бесклассовое общество, появление которого предсказывал К.Маркс? А что касается хваленой американской демократии, о которой трубят политики и журналисты на весь мир, то на ее знаменах не только кровавые пятна от уничтоженных 40 млн. индейцев, но и черные пятна, оставленные рабством африканцев на хлопковых плантациях Юга, не говоря уже о «подвигах» Ку-Клукс-Клана и убийстве Лютера Кинга, а также десятках тысяч ни в чем не повинных мирных граждан Ирака, Афганистана и Сербии.
Томас Джонсон в предисловии к русскому изданию книги М.Новака изложил стандартную версию достоинств капитализма, как бы обобщая все сказанное ее автором. Выдержка из названного предисловия настолько типична для апологетов капитализма, что может считаться классической: «Путь к богатству, если исключить преступление и насилие, связан с обеспечением других необходимыми им товарами и услугами. При этом не так уж и важно, является ли алчность мотивом к обогащению или нет, поскольку при реализации своих личных и корыстных целей тот, кто стремится обогатиться, обеспечивает товарами, услугами и работой других, действуя в результате на благо всего общества. Конкуренция на рынке вынуждает даже самых алчных снижать цены на свои товары и услуги до уровня цен своих конкурентов. Когда же жаждущий богатства наконец его получает, то обычно либо тратит на себя и своих близких, либо куда-либо вкладывает свой капитал, что в любом случае выгодно и другим членам общества. Разумно организованная рыночная экономика заставляет стремление к наживе служить общему благу. Она помогает превратить воинствующих рыцарей наживы в благопристойных и законопослушных бизнесменов».
Однако расставим все по своим местам. Помимо насильственного захвата чужой собственности, широко применявшегося, к примеру, викингами, еще один надежный древний способ обогащения – это эксплуатация человека человеком. Т.Джонсон избегает этот способ называть эксплуатацией, а использует нейтральную формулу – обеспечение других необходимыми им товарами и услугами, а также работой. Другими словами, эксплуататор выступает в трактовке М.Новака, Т.Джонсона и других сторонников капитализма благодетелем. Он, обогащаясь, «осчастливливает» тех, кого нанимает и эксплуатирует. Механизм конкуренции спасает наиболее жадных от грехопадения, заставляя их снижать цены, вместо того, чтобы они получали дополнительный доход за счет завышения цен. Получив прибыль, капиталист – образец скромности и воздержания – затрачивает ее не столько на пропитание, сколько на инвестиции, жертвуя их на алтарь всеобщего блага. И в итоге совершается чудо капиталистической системы – рыцари наживы превращаются в «благопристойных и законопослушных бизнесменов». Вот такая умилительная идиллическая картина предстает перед нами. Разве, узрев ее, нравственно критиковать капиталистические порядки?
Сознательная (или же в ряде случаев – наивно-искренняя) апологетика капитализма породила целый ряд мифов, которые настойчиво и всеми силами, ежедневно и ежечасно пропагандируются, используя при этом высокие слова (свобода, демократия, справедливость, права человека и т.д.), а также приемы, которые в свое время были разработаны Гебельсом и детализированы американским Институтом анализа и пропаганды.
Безусловное первенство принадлежит мифу о тесной и неразрывной взаимосвязи капитализма и демократии. Майкл Новак объявляет как аксиому, что «…демократия в политике возможна только при рыночной экономике». На самом же деле, как показывает исторический опыт, связь между экономическим базисом и политической надстройкой может быть весьма гибкой (и не только при капитализме).
Капиталистическая экономика может спокойно функционировать в самой различной политической оболочке: от фашистской диктатуры (гитлеровская Германия, Чили при Пиночете) до буржуазной парламентской республики (Швейцария). Сегодня в мире существует немало авторитарных, репрессивных режимов, обслуживающих капитализм. Эти режимы поддерживаются отечественными или иностранными коммерческими интересами, ибо в игре замешаны огромные природные богатства, такие, как нефть и алмазы. В основе этих антидемократических режимов лежит сговор правительств и представителей делового мира.
И в развитых капиталистических странах в связи с концентрацией капитала, укреплением позиций ТНК и крупных банков поле демократии сужается как шагреневая кожа. В самих же корпорациях демократией и не пахнет. Решения в них принимаются теми, у кого контрольный пакет акций. Лестер Туроу таким образом характеризует взаимосвязь капиталистического базиса и демократии: «Демократия и капитализм по-разному понимают, как должна быть распределена власть. Демократия подразумевает абсолютное равенство политических прав – «один человек, один голос», тогда как капитализм исходит из того, что экономически сильный должен вытеснить слабого и довести его до хозяйственного краха. «Выживание сильнейших» и неравенство покупательной способности составляют суть экономической эффективности при капитализме. Люди и фирмы стремятся достичь эффективности ради обогащения. В крайних своих проявлениях он сопоставим с рабством, которое существовало на американском Юге больше двухсот лет. Демократия же несовместима с рабством.
В экономике, где стремительно углубляется неравенство, разногласия во взглядах на разделение власти обостряются до предела. В демократическом капиталистическом обществе существуют два источника власти – богатство и положение в политической иерархии. В течение последних двух столетий действовали два фактора, позволявшие сосуществовать этим двум системам, основанным на противоположных принципах распределения власти. Во-первых, всегда можно было превратить экономическую власть в политическую и наоборот – политическую власть в экономическую». Вот такова диалектика взаимосвязи демократии и капитала: если есть капитал, будет и власть, а если обладаешь властью в государстве, то шанс увеличить свой капитал возрастает многократно. И именно в этом смысле можно и нужно трактовать миф о неразрывной связи демократии и капитализма.
Одна из самых характерных черт морали в капиталистическом обществе – лицемерие, политика двойных стандартов. Классическим примером лицемерия является отношение США к Кубе после того, как Фидель Кастро выгнал с острова американский капитал. До революции большей частью кубинской экономики владели «Чейз нэшнл» и «Нэшнел сити бэнк», в которых большие вложения имели Астор, Чадборн, Рокфеллер, Вудин, Морган и им подобные. Поэтому большая часть сахара и меляссы, приобретенные американцами на Кубе, давали прибыль капиталистам США. И когда кубинская революция национализировала сахарные заводы и другие американские предприятия, то сразу послышались вопли о диктатуре Фиделя Кастро, нарушениях прав человека и т.п. США вскоре объявили об экономической блокаде Кубы, которая продолжается до сих пор. Под прикрытием пропагандистской дымовой завесы, скрывающей интересы монополистов сахара, меляссы и алкоголя, военщина США предприняла попытку силой восстановить на Кубе прежние порядки. Однако из этого, благодаря СССР, ничего не получилось. Тогда решили уничтожить Фиделя Кастро, на которого было совершено огромное число провалившихся покушений.
Ярый антикоммунист Александр Солженицын, выступая в 1978 году в Гарварде, сказал, что в сердцевине «демократического» капитализма, т.е. в США, кроется «моральная убогость, какую никто не мог себе представить еще даже в XIX в.». А.Солженицын метко заметил, что капиталистическая система оставляет свободу пустотелой. «Все, что не связано с физическим существованием и накоплением материальных благ, все устремления и особенности природы человека, более тонкого и неуловимого порядка, остаются без внимания со стороны государства и общества, как будто в человеческой жизни не заключено никакого высокого смысла». Иначе и быть не может, ибо капитализм, как метко подметила М.Тэтчер, основан на порочности человеческой природы.
Абсолютность пустотелой свободы – это моральное aissez-faire, плюрализм. Как удачно выразился М.Новак, «в условиях действительного плюрализма не существует единого «священного полога» – его не может быть в принципе. Сама духовная сердцевина плюрализма пуста, он похож на покинутую гробницу <…> Пустыня в сердце демократического капитализма напоминает поле брани; по нему в смятении среди многочисленных жертв одиноко блуждают люди». Однако у этой свободы есть своя логика. Суть ее – частная выгода, нажива. На всех уровнях человеческого общежития в западных странах царит свобода делать деньги, «холодная этика роботов» (Ф.Бурлацкий). Голый чистоган, безжалостная конкуренция теснят справедливость и порядочность. Безнравственность лежит в основе всех способов делать деньги. Рынок с неизбежностью развращает человека. Особенно мощной силой являются СМИ, в частности, телевидение. Как со знанием дела пишет С.Кара-Мурза, «самый легкий способ привлечь зрителя -- обратиться к скрытым, подавленным , нездоровым инстинктам и желаниям, которые гнездятся в подсознании. Если эти желания гнездятся слишком глубоко, зрителя надо развратить, искусственно обострить нездоровый интерес. Один телеоператор сказал об этом откровенно: рынок заставляет меня искать и показывать мерзкие сенсации; какой мне смысл показывать священника, который учит людей добру – это банально; а вот если священник изнасиловал малолетнюю девочку, а еще лучше мальчика, а еще лучше старушку, то это вызовет интерес, и я ищу такие сенсации по всему свету».
И даже эта пустотелая свобода имеет, оказывается, тенденцию к ограничению. Ярая поборница капитализма М.Тэтчер, служащая советником корпорации «Бритиш Петролеум», в своей книге «Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира» цитирует следующие слова французского историка и философа Алексиса де Токвиля: «День ото дня свобода выбора превращается во все более бесполезное и случайное занятие. Свобода воли запирается в узких границах, а граждане мало-помалу лишаются возможности проявлять свои способности». Аксиомой является положение о неразрывной связи демократии со свободой. Спрашивается, что эта за свобода, когда у людей нет выбора?
Завершая рассуждения о взаимосвязи демократии и капитализма, нелишне заметить, что развитие институтов демократии – это не заслуга буржуазии и власть имущих, а пролетариата и левых партий, которые отстаивали их интересы. Профсоюзы – детище рабочего класса. Всеобщее избирательное право появилось только благодаря росту пролетарского движения. Это подтверждается как историей США, так и стран Западной Европы. Кстати, и политика т.н. социального партнерства и все достижения в области социального обеспечения населения - - это результат борьбы рабочего класса, коммунистов и социал-демократии. Некоторые историки приписывают введение пенсионного обеспечения канцлеру Германии Бисмарку, забывая при этом, что оно было введено под напором социалистов после провала его чрезвычайных законов против тех же социалистов. Бисмарк понял, что репрессиями подавить социалистическое движение невозможно, лучше пойти на компромисс, чем потерять власть.
Еще один миф повествует о гарантиях равных возможностей для всех граждан при капитализме, что должно свидетельствовать о справедливости этой общественной системы, где любой человек может стать таким же богатым, как Генри Форд или Билл Гейтс, если только он будет упорно и честно трудиться во имя достижения желанной цели.
Вообще странно, непонятно и нелогично, каким это образом капитализм может гарантировать равные возможности для граждан, если в обществе имеет место имущественное расслоение, основанное на частной собственности на средства производства? О какой справедливости может идти речь, если капиталистическое общество как внутри каждого государства, так и во всемирном масштабе разделено на богатых и нищих! Даже некоторые представители правящей элиты осознают всю несправедливость существующего положения вещей и взывают к умеренности. «Мы должны отказаться от излишеств, чтобы дать другим хотя бы самое необходимое», – призывал Джон Уинтроп.
Миф о гарантиях равных возможностей тесно связан с другим мифом – о свободном труде и вообще о светлой абсолютной свободе, существующей при капитализме. Как утверждает М.Новак, «…свободные индивиды торгуют собственным трудом ради удовлетворения своих потребностей. В определенном смысле время каждого человека, его энергия и трудолюбие – это его капитал». Правда, несколько ниже М.Новак признает, что «по сравнению с <…> владельцем средств производства наемный рабочий обладает меньшей свободой».
В действительности, как это давно доказал К.Маркс, при капитализме товаром становится не труд, а рабочая сила. Носитель рабочей силы в капиталистическом обществе (наемный рабочий или служащий), в отличие от раба или крепостного, является свободной личностью, собственником своей способности к труду. Этот собственник идет на рынок продавать свой специфический товар собственнику средств производства. Продает он свой товар во временное пользование, на определенный срок и, как правило, на заранее оговоренных условиях. Собственник рабочей силы продает ее капиталисту в силу того, что он не располагает собственными средствами производства и поэтому лишен возможности самостоятельного ведения хозяйства. И в этом смысле труд при капитализме не может быть свободным, а наоборот, является принудительным (экономически), наемным. Единственно, что может делать потенциальный наемный работник – это свободно продавать свою рабочую силу, и то только в том случае, если ему повезет, и он не окажется в составе армии безработных. А поскольку она во всех капиталистических странах реально существует, то лицо, лишенное средств производства, нередко не имеет даже возможности свободно продавать свою рабочую силу. Словом, свобода продажи рабочей силы имеет свои ограничения, в частности, связанные с наличием, как выражался Ф.Энгельс, резервной армии труда.Как здесь не вспомнить мудрые слова убитого премьер-министра Швеции Улофа Пальме: «Страх перед будущим, перед насущными экономическими проблемами, перед болезнями и безработицей превращает свободу в бессмысленную абстракцию». Более того, как писал молодой К.Маркс в своих рукописях 1844 года, вместе с отчуждением труда происходит и отчуждение личности.
Что касается вообще свободы, то в основе капитализма действительно лежит принцип функционирования свободного рынка товаров, услуг, капитала и рабочей силы, т.е. свободы покупать и продавать все и вся. Любые ограничения свободы рынка мешают предпринимательству, и поэтому капиталисты выступают за то, чтобы государство никаким образом не ограничивало свободы рынка. Однако, как показал опыт двух с лишним столетий функционирования капиталистической системы, свободный рынок, действующий без вмешательства государства, подобен неуправляемому ядерному реактору. Великий кризис 1930 годов убедительно это продемонстрировал. Государству пришлось взять на себя функции регулятора рынка, т.е. пойти на определенные ограничения свободы предпринимательства.
Как показал все тот же исторический опыт, и в политической сфере свободы в буржуазном государстве имеют свои границы. До тех пор, пока не ставится под угрозу капиталистическая частная собственность, государство может допускать все свободы. Как только возникает реальная угроза основам капиталистического общества, на политической арене сразу же объявляются или фашисты, или, в крайнем случае, экстремисты (вспомним тот же маккартизм).
Гуманизм и капитализм – несовместимы. Высокие нормы морали и нравственности, которые добрые дяди (а таких во все времена было немало) хотят привить капиталистической системе, несовместимы со стремлением людей к наживе, если они скованы цепями производственных отношений, порождающих прибавочную стоимость и расширенное воспроизводство капитала. Вообще любой общественно-экономической системе невозможно что-то навязать извне ей несвойственное, чужеродное. Цели, которые люди ставят при капитализме, порождаются определенной системой экономических отношений. Погоня за деньгами – это не только стремление к увеличению богатства, но и желание обладать властью, ореолом признания личных достоинств и т.п. Но, повторяю, находится немало людей, которые стремятся облагородить капитализм с помощью проповедей идей добра. Наивная вера в способность изменить природу капитализма при помощи какой-то одной «коллективной воли большинства» сквозит, к примеру, в следующих словах Чарльза Хэнди: «Правительствам не под силу справиться со стихией капитализма. Только мы сами можем поставить ее под контроль. Чтобы рынок стал нашим слугой, а не хозяином, понадобится коллективная воля большинства. Для этого людям надо четко понять, кто они, зачем живут и чего ждут от жизни. К сожалению, это легче сказать, чем сделать, но это необходимо, если мы хотим управлять своей собственной жизнью и нашим обществом». Однако не все так просто, как это изображает наш добрый дядя Чарльз Хэнди. Правительства, будучи на службе у буржуазии, делают все необходимое, чтобы предотвратить конфликт между классами. Как пишет Лестер Туроу, «демократические правительства обеспокоены неравенством капиталистической экономики и делают все, чтобы свести его к минимуму. Тактика сработала. Потенциальный конфликт между властью капиталистов и властью демократии не привел к социальному взрыву». Что же было предпринято? Во-первых, был образован т.н. «средний класс». Это – изобретение не рынка, а политики. Во-вторых, в отношении пролетариев стали осуществляться определенные социальные мероприятия (регулирование продолжительности рабочего дня, отпусков, создание системы социального обеспечения больных, инвалидов, престарелых и т.п.). И, наконец, взяты под контроль профсоюзы, которые во многих «демократических» странах связаны с буржуазией системой социального партнерства (заключение коллективных договоров с работодателями с участием правительства).
Отсюда и ведет свое начало миф о процветании в высокоразвитых странах капитализма, который даже привел к появлению теории об обществе всеобщего благосостояния. Однако прагматики от политики и бизнеса (как М.Тэтчер и Д.Сорос) позволяют себе высказываться о капиталистическом обществе достаточно свободно, не стремясь к приукрашиванию действительности, ибо это может привести к нежелательным последствиям в политике. Трезво и непредвзято оценивая положение дел, М.Тэтчер пишет: «Мы не скрываем своего беспокойства в отношении распада института семьи, подчиненности культуры, детской преступности, распространения наркотиков и преступлений против личности. Мы ясно сознаем, что повышение уровня жизни не всегда влечет за собой повышение ее качества». В данной главе приведено достаточно фактов, подтверждающих этот фундаментальный вывод госпожи М.Тэтчер.

Часть II. Государственный социализм в СССР

Глава 3. Первый опыт социалистических преобразований

История не имеет сослагательного наклонения.
Общеизвестная истина

2.3.1. Октябрьская революция 1917 года

«Подходить к любой революции, Октябрьской в особенности, с мерками политического крохобора или морализирующего обывателя – то же самое, что пытаться измерять слона ученической линейкой…»
В.Булдаков
«Временное правительство иссякло, его власть перетекла к Советам.»
Сергей Кара-Мурза
«Чувствительные люди, рыдающие над ужасами революции, уроните несколько слезинок и над ужасами, ее породившими».
Жюль Мишле

В череде революций, которые ведомы истории, Октябрьская революция 1917 года в России занимает особое место в силу того, что она посягнула на святое святых – частную собственность и власть имущих. Отсюда и диаметрально противоположные оценки этого исторического события. Кто только ни проклинал Октябрьскую революцию! Но предельно враждебное отношение к ней озвучено А.Яковлевым, который не принимал революции вообще. Он со злобой писал, что «переворот в октябре 1917 года носил явно разрушительный характер», что «к власти пришли резонерствующие невежды, но, будучи бездарно амбициозными, они не ведали своего невежества. Со дня своего змеино-яйцевидного вылупления основоположники российского общественного раскола всегда были мракобесами. Априорно, генно».
Нравится это кому-то или нет, но революции были, есть и будут. Они – не следствие невежества, тщеславия и не плод больной психики. Истоки революций – не в сознании людей, их не придумывают, не планируют и не организовывают. Революции вызревают в недрах стареющего и отживающего свой век общества во всех его пластах и сферах. Эволюционное развитие общества в определенный период прерывается. Назревшие противоречия разрешаются скачкообразно (бифуркационно); накопившаяся социальная энергия выбрасывается наружу. Классическим примером может служить Февральская революция 1917 года в России.
Смысл рассуждений А.Яковлева, если не принимать во внимание его хулиганских высказываний в адрес русского народа и большевистских вождей, состоит в том, что развитие российского общества должно было происходить разумно. Некие «демократические силы» должны были предотвратить преступную деятельность «исторических временщиков», «авантюристов», «носителей маргинального люмпенского сознания», использовавших «психологию людей социального дна» и «пустивших страну под откос», вместо того, чтобы построить «свободную, счастливую Россию». А.Яковлев и его единомышленники не устают твердить о том, что большевистский эксперимент завел Россию в исторический тупик, из которого ее вывели новоявленные «демократы» во главе с Б.Ельциным, бесстрашно расстрелявшим в 1993 году российский парламент.
По А.Яковлеву, в 1917 году смену общественно-политического строя вызвали не объективные причины, а злая воля преступников-большевиков, которые захватили власть, воспользовавшись «психологией охлократии, рабски восторженной и беспощадной толпы». Развитие событий в России было неразумным. Видимо, под разумным ходом событий А.Яковлев понимал сохранение царизма и системы частной собственности. Деятельность большевиков решительным образом противоречила яковлевской логике, с которой почему-то не пожелала считаться своенравная История. А.Яковлев не одинок в критике революционных процессов в 1917 году. Некий еще более решительный, чем А.Яковлев, «демократ» В.Иванов в статье «К юбилею национального позора» (Интернет от 27 февраля 2007) считал необходимым жестокое подавление всех оппозионных царизму сил. Он писал, что «…единственно правильным выходом в 1915-1916 гг. была жесткая зачистка оппозиции…, выдвижение на ключевые посты решительных людей, не боящихся испачкать руки (надо понимать в крови – В.П.), введение режима чрезвычайного управления хотя бы в отдельно взятых Петрограде и Москве и консервация царистского режима и власти Николая II.» В.Иванову, наверное, не дают покоя лавры министра внутренних дел царской России господина В.Плеве, который признавался французскому послу Бомпару: «Меня выдвинули на этот пост как человека крайней руки. Если я проявлю малодушие в проведении репрессий, смысла в моей деятельности не будет. Раз уж я начал, надо продолжать. Я сижу на пороховой бочке и взорвусь виместе с ней». Правда, он не дождался взрыва пороховой бочки, ибо в июле 1904 года он был убит эсером Е.Соловьевым.
Полагаю, что пора выбраться из омута яковлевского словоблудия и приступить к рассмотрению действительных причин и природы Октябрьской революции.
К 1917 году в России созрела революционная ситуация. Разумеется, это был результат длительного исторического процесса. Объективный и достаточно подробный его анализ содержится в книге Н.Верта «История Советского государства».
Во-первых, царское самодержавие себя полностью дискредитировало и было обречено. А.Деникин по этому поводу писал: «Безудержная вакханалия, какой-то садизм власти, который проявляли сменявшиеся один за другим правители распутинского назначения, к началу 1917 года привели к тому, что в государстве не было ни одной политической партии, ни одного сословия, ни одного класса, на которые могло бы опираться царское правительство. Врагом народа его считали все: Пуришкевич и Чхеидзе, объединенное дворянство и рабочие группы, великие князья и сколько-нибудь образованные солдаты».
Во-вторых, армия, на которую, подавляя народные волнения, опирался царский режим, а впоследствии – Временное правительство, была деморализована. Разложение армии достигло кульминации летом и осенью 1917 года. И это не случайно. Осений набор 1916 года довел число рекрутированных в армию до 13 миллионов. Погибло за два года войны 4 миллиона солдат и офицеров, что означало 20 миллионов вдов и сирот. Армия разлагалась. К началу 1917 года количество дезертиров составило 1,5 миллиона человек. Один день войны обходился государству в 96 миллионов рублей. Главковерх и Ставка все больше и больше теряли контроль над армией. В ней, так же, как и в гражданской жизни, установилось двоевластие: с одной стороны, военного командования, а с другой стороны, армейских комитетов, образованных солдатами для борьбы с засилием старого офицерства. Даже Генеральный штаб вынужден был сотрудничать с Центральным армейским комитетом.
В-третьих, российское крестьянство, угнетаемое помещиками, кулаками и царской властью, было доведено до отчаяния, и в России начались стихийные самозахваты помещичьих земель. Крестьяне считали, что земля должна принадлежать тем, кто обрабатывает ее своими руками, чьим потом она полита. «Типичным сценарием было следующее: дезертир возвращался с фронта в деревню, принося вести о захвате земли в других областях. Крестьяне собирались на традиционных общинных сходках или же под крышей местных земельных комитетов, обсуждали ситуацию и принимали решение отобрать имение местного землевладельца. Затем они все шли к конторе управляющего, требовали ключи, объявляли землю, орудия труда и домашний скот отчужденными и давали хозяевам сорок восемь часов на то, чтобы покинуть усадьбу. После чего они делили землю между собой по издавна применяемым в общине и выдержавшим проверку временем принципам «трудовой нормы» (то есть распределяли землю по количеству рабочих рук или по количеству едоков) – в зависимости от того, какой из этих принципов был принят в данной местности. Они применяли насилие тогда, когда считали это необходимым и когда ситуация выходила из-под их контроля». Нельзя не учитывать также и того важного обстоятельства, которое особенно стало очевидным после революции 1905 года, а именно ужас крестьянства перед надвигающимся капитализмом, грозящим разрушить сложившиеся устои деревенского образа жизни. Радикально настроенные крупные землевадельцы выступали против земельной реформы. Так, представитель Союза земледельцев на съезде в Одессе делегат Сидоренко заявил: «Они получат нашу землю только через наши трупы».
В-четвертых, небывалый размах приобрело рабочее движение. Оно выражалось в массовом создании фабрично-заводских комитетов, потребительских обществ (кооперативов), росте профсоюзных организаций, установлении рабочего контроля над производством, широком забастовочном движении, создании отрядов Красной гвардии. Революционная активность рабочих была порождена не только активной агитационной деятельностью большевиков, ее корни были значительно глубже. Такой нещадной эксплуатации рабочие не подвергались, наверное, нигде в Европе. «Рабочий день длился долго (от 12 до 14 часов), заработная плата была нищенской, к тому же нередко из нее удерживали треть в счет бесчисленных штрафов. Несчастные случаи случались очень часто<… >Условия жизни рабочих зачастую не поддаются описанию; так, на Украине они жили в землянках, в крупных городах – в мрачных бараках, казармах, трущобах, расположенных на окраинах». Нарастало противостояние рабочих и предпринимателей. Так, предприниматели Урала заявили, что «ни одна фабричная администрация не признает никаких комитетов и комиссий, что у фабрики есть хозяин и он будет делать на ней, что хочет. Что касается контроля правительства и общественности, то промышленники его не признали и никогда не признают». С другой стороны, среди рабочих зрела решимость вытерпеть все невзгоды, лишь бы прогнать ненавистных хозяев.
В-пятых, как справедливо заметил С.Кара-Мурза, «…значительная и в этническом отношении очень авторитетная часть интеллигенции заняла определенно антикапиталистические позиции. Это особенно проявилось в движении народников, видящих ядро будущего свободного общества в крестьянской общине, а затем и в социал-демократии, принявшей постулат марксизма об освободительной миссии рабочего класса».
И, наконец, в-шестых, следует отметить, что мощнейшим катализатором, ускорившим созревание революционной ситуации, стала мировая война, породившая в России жесточайший экономический кризис. Недаром говорится: войны и революции – близнецы-сестры.
Имеется огромное количество свидетельств очевидцев, говорящих о том, что экономическая разруха была сознательно организована буржуазией и помещиками для дискредитации революции. Об этом писали и В.Чернов, и Д.Рид, а также другие непосредственные участники или свидетели событий 1917 года.
А.Микоян так описывает обстановку в стране, сложившуюся в этот предоктябрьский период: «Начались серьезные экономические затруднения. Ощущалась нехватка продовольствия. Чудовищно росли цены на предметы первой необходимости. Стало не хватать хлеба. В стране усилилась общая разруха. Повсеместно зрело недовольство народа войной. Наряду с этим продолжалось невиданное обогащение кучки фабрикантов и спекулянтов, наживавших миллионные состояния на военных поставках. В промышленных центрах страны начались стачки, забастовки, массовые народные демонстрации, для подавления которых царское правительство стало широко применять оружие, уже во многих городах пролилась кровь».
Рассматривая причины, приведшие к Октябрьской революции, нельзя не остановиться на доводах сторонников т.н. идеи «особой национальной государственности» России, которые утверждают, что обе революции 1917 года были вызваны разрушением триединства «Бог – Царь – Отечество», составлявшего основу дореволюционного государства.  Разрушителями этого святого триединства, – заявил В.Шамбаров, – были: капитализм, разваливающий патриархальную деревенскую общину и способствовавший резкому увеличению численности всякого рода люмпенов, разнорабочих и прочей «лимиты»; просвещение, совращавшее русский народ с праведного пути к «высшей божественной истине»; немало поспособствовал дискредитации церкви и Распутин, подчинивший своему влиянию даже обер-прокурора Синода; и, наконец, всякие там либералы, демократы и «просто западники», не говоря уже о большевиках-проповедниках сатанинской Антисистемы. Вот если бы удалось сохранить это триединство, то Россия устояла бы во всей своей первобытной свежести. Словом, если бы в России сохранялись крепостной строй, повальная безграмотность, церкви, монастыри и попы, обожествление царя-батюшки, а всех демократов и либералов, социалистов и большевиков удалось бы ликвидировать, то никакой революции в России и в помине не было бы.
Наверное, не стоило бы писать об этих дремучих и абсурдных высказываниях «демократов» типа Яковлева и «национал-государственников» типа Шамбарова, если бы не кошмарная реальность сегодняшнего дня. Когда видишь, как бывшие, да и сегодняшние коммунисты стоят в церквах со свечкой в руках и осеняют себя крестным знамением, когда тысячи и тысячи людей совершают Крестный ход, восхваляя великомученика Николая II, прозванного в свое время русским народом «кровавым» царем за массовые расстрелы крестьян и рабочих, за подавление революции 1905 года, то начинаешь сомневаться в том, что на дворе XXI век. Когда в начале третьего тысячелетия (!) в России печатают книги, в которых проклинают просвещение и ратуют за безграмотность народа, когда осуждают капиталистическую промышленную революцию, положившую начало индустриализации страны, то начинаешь думать, не средневековье ли на дворе? В стране проходят слеты шаманов. Ясновидцы, врачеватели и гадалки вещают с экранов телевизоров; еженедельно печатаются гороскопы и т.д. и т.п. Разве это не дремучесть? Вот какие зигзаги может вытворять История!
Порой диву даешься, когда читаешь хвалебные пассажи в адрес последнего российского царя Николая II или его правительства, в частности, в отношении П.Столыпина, учредившего военно-полевые суды, которые только в течение восьми месяцев 1906 года вынесли около тысячи смертных приговоров. В.Чернов писал: «На многочисленных докладах о пытках, применяемых по отношению к заключенным, и казнях непокорных узников он (Николай II – В.П.) пишет: «Ура, мои славные ребята!», «Славные ребята эти конвоиры, не растерялись», «Царское спасибо этим славным ребятам». На рапорте о появлении агитаторов в казармах он начертал: «Надеюсь, их тут же расстреляли». А его супруга-императрица Александра Федоровна - советовала мужу: «…показывай им свой кулак, наказывай их, будь хозяином и правителем, ты самодержец, они не смеют забывать об этом…).
Но, однако, вернемся в 1917 год. После Февральской революции, свергнувшей самодержавие, в условиях нараставшего политического кризиса в стране установилось двоевластие – Временного правительства и Советов рабочих и солдатских депутатов, этой стихийно родившейся формы народовластия. В действительности же реальная власть принадлежала Советам. Вот как оценивал сложившуюся ситуацию военный министр А. Гучков: «Временное правительство не имеет никакой реальной власти, и его директивы выполняются лишь постольку, поскольку это дозволяется Советом рабочих и солдатских депутатов, который обладает всеми существенными элементами реальной власти, поскольку войска, железные дороги, почта и телеграф – все в его руках».
Всеобщий и глубочайший кризис к осени 1917 года созрел настолько, что для спасения страны от надвигающейся катастрофы надо было срочно что-то предпринять. Правые силы (монархисты, кадеты) в августе решили установить военную диктатуру. Вспыхнул корниловский мятеж. Главной боевой силой, двинувшейся на революционный Петроград, стал 3-й конный корпус генерала А.Крымова, в составе которого находилась т.н. «дикая дивизия» горцев Кавказа. Однако войсками, верными правительству А. Керенского, а также отрядами Красной гвардии мятеж был подавлен. Как вспоминает В.Чернов, «Все предместья Петрограда ощетинились баррикадами и были готовы встретить врага<…>Рабочие брались за оружие, создавали отряды Крсной гвардии и готовились превратить в крепость каждую фабрику, каждый дом. В первые же дни в рабочую милицию вступило 25000 человек. В части Крымова были направлены десятки агитаторов<…>Штаб заговорщиков в гостинице «Астория» был уничтожен. Председателя Военной лиги Федорова арестовали. Общее число арестованных превысило 7000.»  Генерал А.Крымов покончил жизнь самоубийством, а Л.Корнилов был арестован и заключен в тюрьму в г. Быхове.
Тогда на сцену выступила партия большевиков. Был взят курс на вооруженное восстание, которое и состоялось 25 октября (7 ноября по новому стилю). Утром этого дня Временный Революционный Комитет (ВРК), учрежденный Петроградским Советом в начале октября для «революционной обороны» столицы, обратился с воззванием «К гражданам России», в котором говорилось, что Временное правительство низложено и власть перешла в руки органа Петроградского Совета – ВРК. Открывшийся в тот же день вечером Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов провозгласил переход всей власти в стране к Советам и создал первое Советское правительство (Совет Народных Комиссаров – СНК) во главе с В. Лениным. Как писал Д. Хоскинг, «… в конце концов, захват власти был спровоцирован действиями Керенского, который в ночь с 23 на 24 октября пытался закрыть две большевистские газеты и арестовать некоторых большевиков, инкриминировав им антиправительственную агитацию. По инициативе Троцкого ВРК ответил на это открытием закрытых газет, а затем для обеспечения безопасности Второго Всероссийского съезда Советов, который должен был открыться на следующий день, войска ВРК начали захватывать мосты, железнодорожные узлы и станции, а следующей ночью – и телеграф, и правительственные министерства. Ленин вышел из укрытия и отправился в Смольный институт, ставший штабом ВРК, с тем, чтобы убедить членов ВРК не ограничиваться оборонительной тактикой, а перейти в наступление и арестовать Временное правительство. Так все и произошло – благодаря влиянию Ленина или же по естественному развитию событий». Здесь нелишне обратить внимание на то, что не большевики первыми ввели практику закрытия оппозиционных газет и ареста противников существующего строя. Как не они были авторами института комиссаров (это было «изобретение» интеллигента Керенского, как его называют М.Геллер и А.Некрич), так и ставших знаменитыми очередей, впервые появившихся еще в 1915 году в период царствования великомученика «благословенного» Николая II
Вооруженный захват власти большевиками в столице России был лишь одним из эпизодов (хотя и важным) грандиозного по своим масштабам процесса, начавшегося задолго до 1917 года и длившегося еще несколько лет после него, в частности, в форме Гражданской войны. Октябрьская революция смела власть эксплуататоров, лишив их собственности. Сменилось правительство. Преобразился со временем весь общественный строй.
Образно описывает свои впечатления от революции в «Очерках Русской смуты» лидер Белого движения А.Деникин: «… если философы, историки, социологи, изучая течение русской жизни, могли предвидеть грядущие потрясения, никто не ожидал, что народная стихия с такой легкостью и быстротой сметет все те устои, на которых покоилась жизнь: верховную власть и правящие классы – без всякой борьбы ушедшие в прошлое; интеллигенцию – одаренную, но слабую, беспочвенную, безвольную, вначале среди беспощадной борьбы сопротивляющуюся одними словами, потом покорно подставившую шею под нож победителя; наконец, – сильную, с огромным историческим прошлым, десятимиллионную армию, развалившуюся в течение 3–4 месяцев». А.Деникин абсолютно прав, говоря о народной стихии, ибо революция – это, действительно движение народных масс, впрочем, достаточно организованных, а не мятеж толпы, как презрительно о народе писал А.Яковлев (сам он из крестьян, а сколько барской спеси!). Однако невозможно согласиться с А.Деникиным в том, что правящие классы сдавали свои позиции без всякой борьбы. Борьба была жестокая, кровавая. Корниловский мятеж показал, что капиталисты и помещики были полны решимости утопить в крови революцию. Корнилов заявил, что «части Крымова разгонят Совет, повесят его лидеров и расправятся с большевиками, – будь то с согласия правительства или без оного».
Только отчаянное вооруженное сопротивление правящих классов сделало невозможным мирный переход власти в Петрограде и ряде других мест в руки трудящихся масс. И не партия большевиков во главе с В.Лениным ввергла Россию в пучину Гражданской войны, как это пытался доказать А.Яковлев и его апологеты. Первыми применили оружие в этой борьбе эксплуататоры, сделав ставку на Л.Корнилова, П.Краснова и им подобных создавая в центре и на местах т.н. Комитеты общественной безопасности Правящим классам России не впервой было применять силу против своего народа. Этим они небезуспешно занимались на протяжении нескольких столетий. Бунтари (будь то крестьяне или рабочие) всегда усмирялись на Руси со звериноподобной жестокостью, чтобы другим было не повадно выступать против власти, освященной церковью, наместницей Бога на земле. О какой демократии печется А.Яковлев, если по самой своей природе власть в России привыкла вешать и расстреливать непокорных? При чем здесь большевики, которых А.Яковлев изображал как генетически кровожадных мракобесов? У большевиков просто не было иного выбора как на белый террор отвечать красным террором. Речь шла об элементарной защите законной власти. По А.Яковлеву, правящие классы имели законное право расстреливать бунтарей, а вот народ, стремившийся к свободе, права иметь не мог на вооруженное сопротивление своим вековым угнетателям.
И еще об одном весьма важном аспекте революции следует сказать, а именно о роли в ней партии большевиков. То, что именно большевики сыграли решающую роль в революции 1917 года, – это бесспорный факт, хотя, повторяю, не одни они создавали революционную ситуацию в России. К этому приложили руки и царь Николай II, и его чиновники, в частности, П.Столыпин, прославившийся своими виселицами («столыпинские галстуки») и порками крестьян целыми деревнями, не желающими принимать его реформы, и российская буржуазия (и не только российская), и помещичий класс, и высшее офицерство, не говоря о жандармерии. Однако разве не существовала какая-то, хоть и мизерная, возможность того, чтобы все сложилось в российской истории по-другому, чтобы она пошла по-иному, как писал А. Яковлев, «верному, эволюционному» пути? Однозначный ответ на этот риторический вопрос дал один из потомков низвергнутой династии Романовых. Вот как об этом пишет Г.Ипполитов: «Где-то в ноябре 1999 года знаменитый тележурналист НТВ Е.Киселев через спутниковую связь разговаривал с великим князем Николаем Романовичем Романовым, находившимся в Италии, допытывая у него: а если бы большевики не взяли власть в 1917 году, то… Тот его прервал – я не хочу обсуждать эту тему, – не было в России иной силы тогда, кроме этой партии, которая могла бы взять власть и всю ответственность за дела страны.
Доказывать, что приход к власти большевиков в октябре 1917 года – ирония истории – значит, насиловать истину». Большевики лишь помогли буржуазии и помещикам покончить с той властью, которую они сами потеряли после Февральской революции, противопоставив себя Советам. Логика классового противостояния заключалась в те дни в том, что борьба против большевиков означала борьбу против власти Советов. Вся страна левела, а последнее Временное правительство во главе с А.Керенским правело. С ним уже никто не считался. Большевики в 1917 году лишь выполнили историческую миссию могильщиков эксплуататрских классов.
И даже враждебно настроенный по отношению к большевикам Р.Пайпс вынужден был признать, что «... поскольку под управлением безнадежно некомпетентных либералов и социалистической интеллигенции дела шли все хуже, большевики казались единственно мыслимыми спасителями России». И далее он пишет: «Невозможно было бороться с большевиками только на том основании, что в стремлении к общей цели они пользуются более откровенными средствами: во многих отношениях Ленин и его соратники являлись истинной «совестью революции». Интеллектуальная безответственность и нравственная трусость социалистического большинства (меньшевиков и эсеров – В.П.) создавали психологическую и идеологическую ситуацию, в которой большевистское меньшинство с успехом росло и множилось». Приведу еще одну цитату из двухтомного труда генерала в эмиграции В.Ипатьева, который вынужден был признать, что «…переход власти в руки пролетариата в октябре 1917 г., проведенный Лениным и Троцким, обусловил собой спасение страны, избавив ее от анархии и сохранив в то время в живых интеллигенцию и материальные богатства страны.» Как отмечают все объективные свидетели событий и добросовестные историки, революцию 1917 года двигали массы трудящихся, которые своими действиями вынуждали левых политиков (большевиков, эсеров, меньшевиков) брать власть в свои руки. И когда сегодня некоторые политические деятели, писатели и кинорежиссеры приписывают Ленину и Троцкому сверхъестественные способности вершить по своему усмотрению русскую историю (организовывать перевороты, создавать армии, двигать миллионами массс в любом желательном направлении, прибегая к запугиванию и расстрелам), то волей- неволей напрашивается мысль о выполнении этими злопыхателями чьего-то социального заказа за приличную мзду или о серьезных отклонениях в их психике.

2.3.2. Гражданская война

«Революционный класс, который с оружием в руках завоевал власть, обязан и будет с оружием в руках подавлять все попытки вырвать ее у него из рук…»
Лев Троцкий
«…в 1918-1920 гг. альтернативой большевикам могла бы стать только генеральская диктатура Деникина и Колчака, да еще под покровительством Антанты, Японии и США».
Рой Медведев

Взяв власть в свои руки, большевистское правительство тотчас приступило к выполнению своей программы, опираясь на Советы, солдатские, военно-революционные, фабрично-заводские комитеты, профсоюзы, отряды Красной гвардии, т.е. на народные массы. Какая другая партия в то время в России имела столь широкую поддержку? Такой партии не было.
Вслед за Декретом о земле, были приняты Декреты о введении рабочего контроля над производством и распределением. В ноябре 1917 года началась национализация т.н. казенных предприятий. Был принят Декрет о национализации банков. Были также изданы Декреты об отмене сословий, чинов и установлении единого гражданства, о равноправии женщин и гражданском браке и ряд других, затрагивающих глубинные основы жизни общества. Декларацией прав народов России было провозглашено свободное самоопределение, отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений.
Следует заметить, что моей целью не является изложение истории революции, Гражданской войны, а также последующих этапов становления и развития Советского государства. Задача состоит в том, чтобы выявить основные закономерности процесса формирования нового общественного устройства и наиболее характерные его черты. Я, например, не излагаю хронологии событий, связанных с Учредительным собранием, хотя многие историки считают, что роспуск большевиками Учредительного собрания в январе 1918 года был поворотным событием в истории России. В их числе и цитируемый мною Р.Пайпс, который писал, что после разгона Учредительного собрания «массы почуяли, что после целого года хаоса, они получили, наконец, «настоящую власть». И это утверждение справедливо не только в отношении рабочих и крестьян, но, парадоксальным образом, и в отношении состоятельных и консервативных слоев общества – пресловутых «гиен капитала» и «врагов народа», презиравших и социалистическую интеллигенцию, и уличную толпу даже гораздо больше, чем большевиков. В некотором смысле можно утверждать, что большевики пришли к власти в России не в октябре 1917 года, а в январе 1918-го».
В январе 1918 года III Всероссийский съезд Советов принял Декларацию прав трудящихся и эксплуатируемого народа, в которой были определены главные задачи революционных преобразований: уничтожение всякой эксплуатации, установление социалистической организации общества и построение социализма. На этом съезде земельный фонд и природные богатства были объявлены общенародным достоянием, была введена всеобщая трудовая повинность.
Претворение в жизнь законодательных актов Советской власти натолкнулось на ожесточенное сопротивление буржуазии, помещиков, церкви и массы чиновников государственного аппарата, принявшее форму бойкота решений Советского правительства и вооруженной борьбы, которая вскоре была поддержана военной интервенцией самых могущественных государств мира против Советской России. И все это несмотря на то, что в большинстве районов Советская власть была установлена мирным путем!
В связи с этим вполне уместно задать вопрос: а что помешало правящим классам России спокойно, цивилизованно и добровольно согласиться со сменой власти, выполнить волю народных масс? Почему они осмелились выступить с оружием в руках против революционных преобразований?  Тем более что каждому непредвзятому, трезвомыслящему политику было ясно, что соотношение сил на политической арене явно не в пользу реставраторов монархии, буржуазии и помещичьего класса. Даже из 250-тысячного офицерского корпуса в октябре 1917 года против большевиков выступило не более 5,5 тысячи человек. В дальнейшем многие высшие офицеры поступили на службу в создававшуюся регулярную Красную армию (например, М.Д. Бонч-Бруевич, ставший 4 марта 1918 года руководителем Высшего военного совета, Д.П. Парский – бывший командующий 12-й армией, В.Н. Егорьев – бывший начальник штаба Западного фронта и многие другие).
В крестьянской России основным был аграрный вопрос. От его решения, без всякого преувеличения, зависел ход революционных событий. Недаром Н.Бухарин подчеркивал, что пролетарская революция подпиралась крестьянским восстанием. Кстати, и дальнейшее развитие уже советской России в значительной, если не в решающей степени, определялось тем, что социальная революция происходила не в индустриально-развитой, а в крестьянской стране.
В.Ленин писал, что «…своеобразие обстановки поставило Россию, во-первых, в мировую империалистическую войну, в которых замешаны все сколько-нибудь влиятельные западноевропейские страны, поставило ее развитие на грани начинающейся и частично уже начавшихся революций Востока в такие условия, когда мы могли осуществить именно тот союз «крестьянской войны» с рабочим движением, о котором, как об одной из возможных перспектив, писал такой «марксист», как Маркс, в 1856 году по отношению к Пруссии.»
Чтобы понять сложившуюся к 1917 году ситуацию с крестьянским вопросом, необходимо вернуться в 1861 год, когда была проведена реформа, призванная освободить крестьян от крепостной запвисимости. На самом деле она освобила их лишь юридически, не дав им экономической независимости. «Освобожденным крестьянам приходилось выкупать землю, которую они обрабатывали, зачастую по завышенным ценам, что на полвека вперед обрекало их на долговую кабалу. К тому же выкупаемый надел был, как правило, меньше того, что они обрабатывали прежде. Высвобождавшиеся таким образом земельные участки, так называемые «отрезки», отходили помещикам и перемежались с крестьянскими землями, создавая такую чересполосицу, что чаще всего крестьяне за различные отработки вынуждены были арендовать эти участки у помещика, чтобы придать хотя бы видимость целостности своим владениям. Лоскутная путаница крестьянских наделов и помещичьих угодий стала характерной чертой русского пейзажа, крестьянам приходилось обращаться к помещикам за разрешением на проезд через их земли».
Временное правительство после Февральской революции оказалось не способным найти удовлетворительного решения острейшей земельной проблемы. Оно ограничилось передачей государству только кабинетных и удельных земель. (Кабинетные земли – личная собственность Императора, управлялись Кабинетом Его Императорского Величества. Удельные земли – земская собственность царской семьи, созданная в 1797 году из дворцовых земель; находились в пользовании удельных крестьян, которые в 1863 году были предоставлены на выкуп, а также сдавались в аренду.) Были образованы т.н. «примирительные камеры» для решения спорных вопросов между помещиками и крестьянами на основе «добровольного соглашения». Для подготовки материалов по земельному вопросу для Учредительного собрания были созданы губернские, уездные и волостные земельные комитеты.  Но это был лишь обманный маневр, дезориентирующий общественное мнение, ибо никаких радикальных мер правительство предпринимать не собиралось. Созданные земельные комитеты были «прикованы к существующему законодательству (то еть царскому земельному кодексу), как рабы к галерам». Все эти начинания, странным образом сочетающиеся с репрессиями против крестьян, активным сопротивлением помещиков, не обеспечивали радикального решения аграрной проблемы, в результате чего летом и осенью 1917 года самозахваты земель и крестьянские бунты, а также погромы помещичьих усадеб приняли в России тотальный характер, охватив свыше 90 % губерний. Вместо созданных правительством комитетов, «…единственная цель которых, казалось, состояла в лишении крестьян права получить наконец землю в собственность, крестьяне создали на общинных сходах собственные комитеты, структура которых, как правило, не соответствовала официальным инструкциям. Эти комитеты отбирали необрабатываемые земли (без выплаты компенсации), захватывали сельскохозяйственный инвентарь и скот, принадлежавшие помещикам, пересматривали порядок использования выыпасов.»Только национализация земли, ликвидировавшая помещичье землевладение, проведенная большевистским правительством, позволила, наконец, безвозмездно передать крестьянам 150 млн. га сельскохозяйственных угодий. Естественно, крестьяне выступили на стороне новой власти. Отношение крестьян к власти красных или белых в ходе Гражданской войны определялось позицией тех или других по решению аграрного вопроса. Он был поистине стержневым. А кто получал поддержку крестьян, тот и одерживал победу в войне. Как образно и точно выразился С.Кара-Мурза, красные победили потому, что крестьяне сплели им миллион лаптей, а белым не сплели и им пришлось нижайше просить ботинки и обмотки у англичан. Выиграли Гражданскую войну большевики, ибо они стояли за передачу земли крестьянам. И совершенно прав Б.Савинков, писавший П.Врангелю, что войско А.Деникина восстановило против себя крестьян, то есть «самое Россию». «Коленопреклоненное, с пением «Христос Воскресе!» встречало крестьянство его добровольцев, и он доходил до ворот Москвы. Как провожали его? За ним шли помещики, исправники, губернаторы, контрразведка, то есть старая царская власть».
О лютой ненависти помещиков к восставшим крестьянам образно писал М.Булгаков в своем романе «Белая гвардия»: «Не знали, но ненавидели всею душой. И когда доходили смутные вести из таинственных областей, которые носили название – деревня, о том, что немцы грабят мужиков и безжалостно карают их, расстреливая из пулеметов, не только ни одного голоса возмущения не раздалось в защиту украинских мужиков, но не раз, под шелковыми абажурами в гостиных, скалились по-волчьи зубы и слышно было бормотание:
Так им инадо! Так и надо; мало еще! Я бы их еще не так. Вот будут они помнить революцию. Научат их немцы – своих не хотели, попробуют чужих!
Ох, как неразумны ваши речи, ох, как неразумны.
Да что вы, Алексей Васильевич!.. Ведь это такие мерзавцы. Это же совершенно дикие звери.» 
Кстати, если бы большевики раньше отменили продразверстку, то не было бы метания крестьян между белыми и красными. Как писал в своей докладной сотрудник Харьковской ЧК Н.Корчагин, «более двух лет народ голодает уже при Советском строе, а у кого отнимают хлеб – восстает против Советской власти, идет к Деникину и Колчаку и будет идти, удлиняя Гражданскую войну». Чтобы с этим покончить, необходимо отменить твердую цену на хлеб, разрешить свободную торговлю и «Гражданская война будет сведена на нет, главным образом на Украине, вследствие того, что между властью и крестьянством наступит мир».
Контрреволюцию не поддерживали и фабричные рабочие в городах. В армии солдатские массы, да и многие офицеры, утомленные бессмысленной войной, поддерживали лозунг большевиков – немедленный выход из войны, мир без аннексий и контрибуций.
Таким образом, правящие классы России в 1917 году оказались в полной политической изоляции. И разве не благоразумнее было уладить назревший социальный конфликт мирным путем? Однако этого не произошло, и вина за развязывание Гражданской войны, повторяю, лежит не на большевиках, которые стремились последовательно выражать волю народных масс, а на тех, кто безрассудно пытался сохранить свои богатства, власть и привилегии.
К началу марта 1918 года Советская власть утвердилась почти на всей территории России. Были ликвидированы практически все очаги контрреволюционных выступлений. Были разгромлены вооруженные формирования Краснова, Каледина, Дутова, Калмыкова, Семенова, Центральной рады на Украине, Кубанской рады, Белорусской рады и т.д. 3 марта 1918 года с Германией был подписан Брест-Литовский мир, что позволило приостановить продвижение австро-германских войск на центральные районы России. Словом, за четыре месяца Советская власть смогла в основном стабилизировать обстановку в стране. И все это только благодаря широчайшей социальной базе нового правительства, а не диктаторским методам управления, как об этом пишут недобросовестные историки А.Яковлев и Ко. Добросовестный свидетель революционных событий, американский журналист Д.Рид, описывает один из типичных эпизодов назревавшего противоречия народа и господ. Казаки обратились к генералу Каледину. «Обещаете ли вы, - спросили делегаты, - разделить помещичьи имения между трудовыми казаками?» «Только перешагнув через мой труп», – отвечал Каледин. Через месяц, видя, что его армия тает на глазах, он застрелился.»
Пламя Гражданской войны вспыхнуло вновь в 1918 году исключительно из-за военной интервенции иностранных государств, поддерживаемых огромной финансовой и материальной помощью, оказанной Белому движению. Например, только вооруженным силам Юга России в течение 1919-1920 гг. Англией и США было поставлено 882540 винтовок, 7800 пулеметов, 350 орудий, 666,4 млн. патронов, 942 тыс. снарядов, большое количество обмундирования (шинелей, фуфаек, полушубков, комплектов теплого белья) и т.д. Финансовые субсидии выделялись не только белым, но и эсерам, меньшевикам, сербским военнопленным, балтийским морякам.
Гражданская война, длившаяся три года, была выиграна Советской властью, несмотря на то, что против нее ополчился весь капиталистический мир. По сути своей это была вторая мировая война. Советская власть сумела сформировать многомиллионную армию, ее вооружить, одеть, обуть и накормить. И эта армия одержала верх в сражениях против армий интервентов и Белого движения. Каковы были причины этой победы?
Во-первых, на стороне Советской власти были трудящиеся массы России. И война буржуазии и помещиков против Советов была по сути своей антинародной. Большинством населения цели Белого движения оценивались как монархические, реставраторские, контрреволюционные. Силы, стоявшие на защите интересов помещиков и буржуазии, готовы были сдать Петроград, Финляндию, Украину и др. регионы Российской державы интервентам, лишь бы избавиться от революционной власти большевиков.
Историки, враждебно настроенные против коммунизма, утверждают, что к лету 1918 года большевики оказались в полной политической изоляции, что новая власть лишилась поддержки как рабочих, так и крестьян. «В такой ситуации, – пишет, например, Р.Пайпс, – «беспощадный террор» <…> был единственным средством сохранения режима.» Если, действительно, дела обстояли именно таким образом, то как объяснить победу Красной Армии в Гражданской войне? Неужели можно было создать боеспособную армию, насилуя бывших офицеров царской армии, пришедших на службу к Советам, а также рабочих и крестьян? Здесь критики большевизма явно не в ладах с логикой и исторической правдой. Р.Пайпсу вторят М.Геллер, А.Некрич, В.Шамбаров и им подобные. Однако они также не в состоянии отрицать факта победы Красной Армии в Гражданской войне и, объясняя ее, вынуждены признать, что главной причиной поражения Белого движения было то, что «в программе контрреволюции народ видел возвращение к прошлому, к старому».
Во-вторых, Белое движение, поддержанное иностранными войсками, противопоставило себя населению грабительскими методами снабжения армии, насильственной мобилизацией, массовыми расстрелами без суда и следствия, мародерством, актами насилия. Само Белое движение было поражено коррупцией, грызней в верхах.
Очевидцы событий тех дней писали о том, что разгул белого террора принимал часто зоологические формы, «беспощадного классового зверства». Сам А.Деникин так описывает происходившее: «Насилия и грабежи. Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему российскому театру Гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра…» В.П. Немчинов сообщил мне, что он видел копии отчетов американского атташе для Госдепартамента из Омска, в которых тот докладывал, что каждый день на железнодорожную станцию Зима привозили составами рабочих и сразу их расстреливали. Сегодня многие политики, подобно А.Яковлеву, расписывая ужасы Гражданской войны, которые действительно имели место, относят все человеческие жертвы на счет большевиков. Спору нет, большевики тоже прибегали к репрессиям, имевшим осознанно классовую направленность. Однако следует отметить, что в ходе Гражданской войны больше всего пострадало мирное население. Боевые потери с обеих сторон оцениваются примерно в 900 тыс. человек, в то время как мирного населения погибло 8–10 млн. человек, в основном от голода и эпидемий. Вина за разруху и лишения, которые выпали на долю мирного населения, лежит на тех, кто весной 1918 года начал военный поход против Советской власти – на Белом движении и интервентах. Вместо того чтобы славить и поддерживать белоэмигрантов, правительствам западных «демократий» давно следовало бы извиниться перед русским народом за те бесчисленные жертвы и бедствия, которые были вызваны их вооруженным вторжением в Россию в 1918-1920 гг.
В-третьих, большевики сумели создать боеспособную армию, действующую на основе беспощадной дисциплины, единства командования путем устранения солдатских комитетов. Однако это командование говорило с солдатами на языке революции , реально претворяя в жизнь революционные преобразования, находившие поддержку среди военнослужащих.
И, наконец, в-четвертых, следует подчеркнуть, что в Гражданской войне огромное значение имел психологический фактор. «Почему «красные» победили «белых» в Гражданской войне? Почему «белым» не помогло ничего: ни деньги, ни вооружение, включая самое грозное оружие начала ХХ века – танки, которых у «красных» не было и в помине, ни прямая интервенция войск, включая захват японцами всего Дальнего Востока? Почему «партизанские отряды занимали города»? Потому, что «белыми» двигал страх потерять все, а «красными» двигала вера в «светлое будущее», где «кто был ничем, тот станет всем». Страх рационален, оглядчив, нерешителен. Вера же иррациональна, а потому бесстрашна». С такой оценкой созвучны мысли великого поэта А.Блока, высказанные им по поводу целей революции: «Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью».
Окончание Гражданской войны знаменовало завершение первого этапа революционных преобразований, этапа вооруженной борьбы за власть в России. Настало время для второго этапа социалистической революции – этапа созидательных преобразований.

2.3.3. Создание основ социалистической экономики

«Нам тоже нехватает цивилизации для того, чтобы перейти непосредственно к социализму.» ВладимирЛенин

Не только удержав, но и укрепив свою власть в ходе Гражданской войны, большевики в 1921 году приступили к созданию первооснов экономики нового типа, еще невиданной в истории человечества. Начинать эту работу им пришлось на развалинах прежней, довоенной экономики, разрушенной в ходе боевых действий во время Первой мировой и Гражданской войн. В стране, где преобладало крестьянское население, применявшее самые примитивные методы ведения сельскохозяйственного производства с чрезвычайно низкой или нулевой товарностью, в стране, где безграмотность скорее была правилом, чем исключением. Именно этими факторами можно объяснить то крайнее напряжение, которое сопровождало создание основ социалистического общества.
Следует также отметить, что своеобразие предпринятого смелого эксперимента состояло в том, что впервые в истории человечества не экономика определяла форму политической власти, а, наоборот, политическая власть должна была сформировать себе экономический базис, опираясь на проведенную национализацию земли и основных средств производства в промышленности, внешней торговле, банковской системе, железнодорожном и морском транспорте. И не только в этом состояло своеобразие. Как отмечал В.Ленин, «нам наши противники не раз говорили, что мы предпринимаем безрассудное дело насаждения социализма в недостаточно культурной стране. Но они ошиблись в том, что мы начали не с того конца, как полагалось по теории (всяких педантов), и что у нас политический и социальный переворот оказался предшественником тому культурному перевороту, той культурной революции, перед лицом которой мы, все-таки, теперь стоим.» И В.Ленин, поясняя необходимость такого культурного переворота, писал: «…наша задача состоит в культурной работе для крестьянства. А эта культурная работа в крестьянстве, как экономическая цель, преследует именно кооперирование. При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве. Но это условие полного кооперирования включает в себя такую культурность крестьянства (именно крестьянства, как громадной массы), что это полное кооперирование невозможно без целой культурной революции.»
Замысел экономической политики переходного периода, сформулированный Лениным, состоял в том, чтобы, опираясь на рабоче-крестьянскую власть в форме Советов, не отменяя, а используя рыночные отношения, допуская существование частного предпринимательства, правда, в ограниченных масштабах, на плановой основе осуществить индустриализацию страны и кооперировать население главным образом в аграрном секторе. Другими словами, население должно было идти к социализму, «руководствуясь собственной выгодой». 
Первым позитивным шагом большевистской партии на пути радикальных преобразований была новая экономическая политика (нэп), призванная сменить обанкротившуюся политику военного коммунизма периода Гражданской войны.
Политика военного коммунизма сформировалась в 1918 году в результате борьбы сторонников концепции смешанной экономики (в форме государственного капитализма) во главе с В. Лениным и Л.Троцким, с одной стороны, и левых коммунистов, предводительствуемых Н.Бухариным, отстаивавших идею немедленного введения социализма, с другой стороны. Последняя группировка, «…включавшая заметную часть партийной элиты, потерпела унизительное поражение в связи с заключением Брест-Литовского договора, но продолжала действовать как фракция большевистской партии, отстаивая свою позицию на страницах журнала «Большевик». Члены этой группы, в которую, в частности, входили А.М.Коллонтай, В.В.Куйбышев, Л.Н.Крицмак, В.В.Оболенский (Н.Осинский), Е.А.Преображенский, Г.Л.Пятаков и К.Б.Радек, считали себя «совестью революции». Они заявляли, что после Октября В.Ленин и Л.Троцкий неуклонно скатывались к оппортунистическому признанию «капитализма» и «империализма». К ним присоединились и меньшевики, которые в апреле 1918 года в своей газете «Вперед» обвинили В.Ленина в соглашении с буржуазией и проведении антирабочей политики. В.Ленин, который всеми силами стремился избежать обвальной национализации, в свою очередь, называл их утопистами и фантастами, жертвами «детской болезни левизны». Однако фракция эта имела мощную поддержку в среде рабочих и интеллигенции, особенно в московской партийной организации, которая чувствовала для себя угрозу в предложениях В.Ленина и Л.Троцкого вводить «капиталистические» методы хозяйствования». Верх в этом противостоянии взяли левые коммунисты. Была осуществлена программа национализации банков и промышленных предприятий (включая мелкие), железных дорог, торговли. Весной 1919 года вместо кооперативов были созданы потребительские коммуны, через которые население должно было, предъявляя карточки, получать продукты питания и предметы первой необходимости. Была также введена система принудительной трудовой повинности. Н.Осинский следующим образом обосновывал политику военного коммунизма: «Рынок – это очаг заразы, из которого постоянно возникают зародыши капиталистического строя. Овладение механизмом общественного обмена уничтожит спекуляцию, накопление новых капиталов, нарождение новых собственников. Оно вынудит деревенских мелких собственников сперва подчиниться общественному контролю над их хозяйством, потом перейти к общественному хозяйству. Правильно проведенная в жизнь монополия на все продукты земледелия, при которой нельзя будет продавать на сторону ни одного фунта зерна, ни одного мешка картофеля, совершенно лишит смысла самостоятельное хозяйствование в деревне». Лидер левых коммунистов Н.Бухарин в своем произведении «Экономика переходного периода» проводил идею об исчезновении объективных законов при социализме, в котором функционирует организованное хозяйство, выполняющее команды сверху, а сопротивление им подавляется «пролетарским принуждением.» Следует отметить, что проведение большевиками радикальной экономической политики было обусловлено не только идеологическими соображениями, но и ожесточенной классовой борьбой. На практике довольно быстро выявилась несостоятельность и пагубность политики экономического экстремизма. В результате ее проведения экономика страны была парализована гиперинфляцией, недееспособной системой взаиморасчетов между национализированными предприятиями. Огромный аппарат ВСНХ практически работал вхолостую. Сокращалось промышленное и сельскохозяйственное производство. Потребности населения удовлетворялись на предельно низком уровне и то главным образом благодаря спекуляции и чудовищно разбухшему черному рынку. В стране нарастало недовольство деятельностью большевиков. Поэтому смена курса была неизбежна. Впервые она была озвучена в январе 1920 года на III Всероссийском съезде Советов народного хозяйства. Съезд принял предложение Ю.Ларина (М.А.Лурье) упразднить продразверстку, установить натуральный налог в два раза ниже разверстки, а все остальное получать от крестьян путем свободного обмена. «Но тогда ее неизбежность еще не была признана руководством партии, поэтому эти постановления съезда остались неопубликованными, а Ларин поплатился за свою инициативу местом в Президиуме ВСНХ.» Текст резолюции о нэпе был представлен в ЦК КП (б) только 24 февраля 1921 года, незадолго до Кронштатдского мятежа в начале марта того же года. Выяснение сути нэпа породило в партии острые и болезненные дискуссии. Его называли «отступлением», «крестьянским Брестом». В.Ленин же подчеркивал, что в России «смычка с крестьянской экономикой (главный смысл НЭП?a) – фундаментальное условие построения социализма. Иными словами, НЭП был вызван не коньюнктурой, а всем типом России как крестьянской страны.»
Важнейшими элементами нэпа были: переход от продразверстки к продналогу; возобновление свободной торговли; восстановление нормального денежного обращения; введение хозрасчета на национализированных предприятиях; допущение частной собственности путем денационализации мелкой промышленности; использование различных форм государственного капитализма в виде концессий, аренды, смешанных обществ; создание условий для развития кооперации и кустарно-ремесленного производства. Наряду с Госбанком было разрешено создание коммерческих, кооперативных, коммунальных банков, сельскохозяйственных кредитных товариществ. От методов принуждения государство перешло к методу свободного найма рабочей силы с заключением добровольного трудового договора. В 1922 году была введена система социального страхования, которая распространялась на лиц наемного труда. Страховые взносы вносились работодателями без вычетов из заработной платы. Социальное страхование должно было обеспечивать оказание лечебной помощи, выдачу пособий при временной нетрудоспособности и дополнительных пособий (на кормление ребенка, похороны), выдачу пособий по безработице, которая стала возрастать быстрыми темпами, инвалидности и членам семей в случае смерти кормильца. Словом, по всей совокупности предпринимаемых мер большевики вынуждены были пойти на восстановление в ограниченном объеме капиталистического рыночного хозяйства, сохраняя в распоряжении государства рычаги управления экономикой, а также значительную часть национализированных предприятий. В определенном смысле нэп просто узаконил методы хозяйствования и торговли, находившиеся при военном коммунизме в тени и ранее запрещенные декретами правительства.
Власть наконец-то осознала ту простую истину, что в крестьянской стране только восстановление аграрного сектора позволит создать прочную основу для реанимации всей экономики. Ключевым вопросом был размер продналога. Он был установлен на уровне 20% от чистой продукции труда крестьян. Как показывают расчеты С. Струмилина, такой уровень ставки налога оставлял в распоряжении работника в 1,5 раза больше дохода, чем он получал в дореволюционной России, и был примерно на 20% легче, чем пресс продразверстки в годы военного коммунизма (включая изъятия через печатный станок). Новая налоговая политика государства преследовала экономически и социально оправданную цель – создать условия для заинтересованного и производительного труда крестьян, чтобы на этой основе обеспечить рост их благосостояния. Однако история распорядилась иначе. Не успела отгреметь канонада Гражданской войны, как в 1921 году вслед за неурожайным 1920 годом на страну обрушилась засуха, и во многих регионах урожай полностью погиб.
Но несмотря на постигшую страну катастрофу, нэп набирал обороты, и в 1926 году страна шла к окончанию восстановительного процесса в промышленности. Крепло и сельское хозяйство, преодолев последствия засухи 1921 года. Доходы крестьянских хозяйств быстро росли. Темпы наращивания промышленного производства в 1921-1925 годах были чрезвычайно высокими, но промышленность не могла насытить внутренний рынок товарами. Товарный голод, как тень, сопровождал бурный рост экономики страны. Причина такого явления была в резко возраставшей платежеспособности крестьян.
В связи с проводимой большевиками экономической политикой в отношении крестьянства следует отметить довольно распространенную версию о «войне большевиков против собственного народа», которую, в частности, высказывает А.Панарин: «Как писал В.И.Ленин, большевистская борьба в России проходит два этапа: первый, самый легкий, несмотря на всю его жестокость, относится к «подавлению сопротивления эксплуататоров» – помещиков и буржуазии. Второй, гораздо более трудный и масштабный, – к борьбе с крестьянством, составляющим большинство народа. На первом этапе большевистские вожди мыслили еще классическими классовыми категориями марксизма. На втором они исподволь осваивали категории цивилизационные, относящиеся к проблемам социокультурного барьера между заимствованными в Европе пролетарско-коммунистическим проектом и спецификой России как отсталого цивилизационного континента».
В рассуждениях А.Панарина следует выделить два аспекта: методологический и содержательный. Что касается первого, то он базируется на некоей абстрактной концепции, принятой автором за аксиому и не требующей, следовательно, никаких доказательств. Такой метод, кстати, довольно распространен среди современных теоретиков-социологов, ибо он доступен и не требует серьезной работы с информацией. Читателю остается только одно – верить или не верить предложенной концепции. На подобные легковозводимые ажурные конструкции можно, как на новогоднюю елку, навешивать гирлянды всевозможных вымыслов. Говоря, например, о нелегальности РСДРП, возведенной А.Панариным в социокультурную категорию, он совершенно не считается с тем фактом, что, по данным переписи 1922 года, большевистская партия на 22,7% состояла из крестьян по своему дореволюционному происхождению, а в сельской местности этот удельный вес составлял 50,0%. Но дело даже не в социальном происхождении большевиков, а в содержании коммунистического учения. В чем А.Панарин видит враждебность его крестьянству? Где доказательства? Где в произведениях В.Ленина он обнаружил планы борьбы большевиков против крестьянства на втором этапе социалистической революции? Таких доказательств нет. И здесь следует обратиться к содержательной стороне концепции А.Панарина. К.Маркс, будучи родоначальником европейского коммунизма, писал о крестьянстве следующее: «…эксплуатация крестьян отличается от эксплуатации промышленного пролетария лишь по форме. Эксплуататор тот же самый – капитал». В.Ленин в точном соответствии с марксизмом рассматривал крестьянство как союзника рабочего класса. Комментируя события 1918 года в России, он писал: «…наша деревня только летом и осенью 1918 года переживает сама «Октябрьскую» (т.е. пролетарскую) революцию. Наступает перелом. Волна кулацких восстаний сменяется подъемом бедноты, ростом «комитетов бедноты»…». В годы Гражданской войны судьбу революции решило именно крестьянство, вставшее на сторону Советской власти и не поддержавшее Белого движения. Что же касается планов В.Ленина, то истории известен только один – это Кооперативный план, изложенный им в работе «О кооперации» (1923 год). Таковы факты истории – и они никак не вписываются в концепцию А.Панарина.
В годы Гражданской войны, последовавшей сразу вслед за мировой бойней, от разрухи и голода страдали не только крестьяне, но и городское население, в том числе и рабочий класс. Политика военного коммунизма, навязанная стране, была, вне всякого сомнения, стратегической ошибкой большевиков, которая была ими же и признана. Эта губительная политика была, как отмечалось, в значительной мере следствием экспериментаторского зуда утопически (или прямолинейно и наивно?) мыслящих коммунистов, а не порождением какой-то маниакальной идеи уничтожения крестьянства. Те социологи и историки, которые утверждают подобное, просто не осознают в своем антикоммунистическом ослеплении той простой вещи, что партия власти никак не могла себе позволить подобную абсурдную политику в условиях, когда победа над контрреволюцией возможна была только при поддержке крестьянства. В политике, проводимой В.Лениным, союз рабочих и крестьян был краеугольным камнем - залогом успеха революции в огромной крестьянской стране.
Итак, вышеприведенные данные о налогах на крестьян опровергают все утверждения об антикрестьянской направленности деятельности большевиков в период проведения нэпа. Когда они на своих партийных форумах говорили, что «мы государство не классового насилия над другим классом, а государство классового союза рабочих и крестьян», то это были не пустые слова, а реальная политика. Политика, продиктованная не только идеологическими соображениями, но и чисто прагматическим подходом к государственному управлению в такой огромной крестьянской стране, как СССР. Подтверждением тому служит то, как в период нэпа велась борьба с т.н. «ножницами цен». Дело в том, что в начале 20-х годов образовалась огромная разница между ценами на сельскохозяйственную и промышленную продукцию. В октябре 1923 года коэффициент роста оптовых цен на промышленные изделия по отношению к довоенному периоду составлял 2,75, а на сельскохозяйственную продукцию, наоборот, только 0,88. Несмотря на все усилия государства по снижению уровня оптовых цен на промышленные товары, розничные цены на них из-за спекулятивной деятельности частного торгового сектора практически не снижались. Так, если государство снизило в период с 1 октября 1923 года до конца 1925 года оптовые промышленные цены на 29%, то розничные цены в то же время уменьшились только на 9%. Оптовые закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию государство увеличило на 83%, а розничные цены возросли на 113%. Сложившуюся ситуацию Ф. Дзержинский прокомментировал следующим образом: «Таким образом, если сравнить «ножницы», как они сейчас представляются для крестьянства, т.е. не опт с оптом, а сравнить крестьянский опт с нашей розницей, а для рабочих, наоборот, наш промышленный опт с розницей на хлеб, тогда мы видим, что и рабочие и крестьяне в результате страдают. Так как эти индексы относятся не к деревенскому рынку, а к городам, то, значит, крестьяне страдают еще больше. А что это означает? Это означает очень много. Ведь крестьянин нас не видит, наших благих пожеланий не знает, ему наши враги говорят: «Что там тебе рассказывают хорошие вещи про социализм, а вот смотри, чтобы достать необходимое, сколько нужно уплачивать». Вот тот клин и тот враг, с которым сейчас в момент товарного голода приходится считаться. Для нас это является самым страшным врагом, и если так дальше пойдет, если нами не будут приняты меры, чтобы это изжить, то ясно – наша валюта будет под угрозой. Потому что, если за деньги нельзя купить достаточное количество товаров, если товары дороги, – значит, деньги дешевые. Это отразится на нашей валюте, а наша твердая валюта есть залог союза рабочих и крестьян». Какие же меры предлагал Ф.Дзержинский? Меры абсолютно экономические, в духе нэпа: развитие кооперации и государственной торговли, т.е. ни о каких мерах административного воздействия на частного торговца речь в 1925 году не шла.
Если вообще говорить о политике властей по отношению к русскому крестьянству, то при царе Россия вывозила зерно за рубеж, в то время как в стране голодали десятки миллионов крестьян. Это была откровенная классовая политика грабежа и насилия. Политика военного коммунизма с ее продразверсткой была продиктована неумолимой логикой борьбы и выживания. Никогда большевики не ставили перед собой цели грабить крестьян. Наоборот, крестьянам была дана земля. И если бы не интервенция 1918 года, то не появились бы комитеты бедноты и отряды продразверстки. Повторяю, если бы крестьяне в своем абсолютном большинстве не поддержали Советскую власть, то большевики ни за что не сумели бы выиграть Гражданскую войну, а затем в кратчайшие сроки восстановить разрушенную войнами экономику.
С 1926 года начался качественно новый этап в развитии экономики СССР, который стал возможным благодаря нэпу. Три взаимосвязанных процесса определяли его содержание: планирование, индустриализация и коллективизация. Именно они к началу 1940 годов и сформировали основы той экономики, которая стала называться социалистической.
Рассмотрим их по порядку. По обозначенным трем проблемам существует обширная литература. Повторяю, автор не ставит перед собой задачу подробного освещения развития событий в хронологическом порядке. Важно выявить внутреннюю логику проводимой в предвоенные годы экономической политики советского руководства, а также оценить с современных позиций результаты ее проведения.

Планирование
«Концентрировать и мобилизовывать коллективную волю производителей на тех или иных хозяйственных задачах – вот в чем мы видим основное назначение плана».
С.Струмилин
Первый общегосударственный хозяйственный план был составлен на 1921/22 гг. Естественно, возникает вопрос – а насколько вообще необходимо было составление такого плана? Могло ли государство, национализировавшее крупные промышленные предприятия, железнодорожный транспорт, банки и т.п. управлять принадлежащей ему собственностью без такого инструмента как план? Марксистское учение дает на этот вопрос однозначный ответ. «…Экономия времени, – писал К.Маркс, – равно как и планомерное распределение рабочего времени по различным отраслям производства, остается первым экономическим законом на основе коллективного производства». В точном соответствии с этим выводом К.Маркса было сформулировано и соответствующее положение первой Программы РСДРП (1903 год). Оно гласило, что социализм означает «…планомерную организацию общественно-производительного процесса для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества…».
Рассматривая вопрос о планировании как об универсальном методе управления, следует иметь в виду, по крайней мере, два обстоятельства. Во-первых, планирование применялось задолго до времен нэпа. Любой процесс человеческой деятельности (не только экономической) невозможен без заранее продуманной программы последовательных действий. Даже первобытный человек смог выжить только благодаря тому, что научился «заглядывать в будущее». Например, члены первобытной общины сознательно создавали запасы на зиму, ограничивая свое потребление в летний и осенний период. Любой рачительный хозяин (владелец рабовладельческой латифундии, феодал, ростовщик, купец, капиталист) должен был тщательно планировать свою хозяйственную деятельность, чтобы не обанкротиться и наращивать свое богатство. По мере обобществления процесса производства возрастала и необходимость расширения сферы планирования в масштабах национального хозяйства. Например, при составлении государственного бюджета или эмиссии денег. Словом, планирование всегда было важнейшей функцией хозяйственной деятельности человека. Во-вторых, если рассматривать процесс расширенного воспроизводства в масштабах национальной экономики, то необходимые пропорции между различными видами ресурсов, спросом и предложением товаров и услуг, отраслями и видами деятельности складывались до возникновения социалистического хозяйства стихийно. Но они складывались, т.е. действовал объективный (независимый от воли и сознания индивидуумов) закон пропорциональности. Регулятором экономики являлся рынок и свободная конкуренция между экономическими субъектами. Поскольку национальные экономики были представлены огромным числом действующих в их рамках субъектов-частных владельцев средств производства, то государства не имели возможности непосредственного управления их деятельностью, используя метод планирования. Такая объективная возможность сознательного регулирования экономических процессов, т.е. сознательного поддержания пропорциональности в масштабах всего народного хозяйства, впервые появилась только в результате национализации значительной части объектов частной собственности на средства производства. И, естественно, что большевистское правительство такой возможностью воспользовалось.
Формулируя теоретические предпосылки советского планирования, С.Струмилин в 1921 году обозначил девять общих положений, имеющих универсальный характер, которые в последующем широко применялись при составлении общегосударственных планов. Вот эти положения:
«1.Государственное хозяйство, как и частное, должно строиться на основе строгого соответствия между приходной и расходной частью бюджета.
2.Такое равновесие бюджета может быть обеспечено лишь наличностью хорошо продуманного и точно сбалансированного во всех частях единого плана хозяйства.
3.В обеспечение реальности этого плана все вытекающие из него производственные задания должны быть строжайшим образом сообразованы с назначаемыми для их осуществления ресурсами.
4.Точность социально-экономического предвидения в настоящее время, однако, весьма ограничена, а потому реальная осуществимость всех предначертаний плана независимо от необходимости строгого учета реальности отдельных предположений должна обеспечиваться еще выделением достаточно крупных резервных фондов на непредвиденные случаи.
5.При всем том хозяйственный план будет рациональным лишь постольку, поскольку он обеспечит максимальный коэффициент использования всех производственных и продовольственных ресурсов республики.
6.В области производства это означает прежде всего переход от распыления производственных ресурсов по всем предприятиям к сосредоточению их в наиболее технически совершенных и экономически результативных в целях эксплуатации их в течение всего года в наивыгоднейших условиях, т.е. с максимальной нагрузкой, без всяких простоев и перебоев в работе.
7.В области распределения в условиях переживаемого момента это предполагает раньше всего резкое сужение круга пенсионируемых групп населения в целях расширения фондов заработной платы, т.е. фондов воспроизводства рабочей силы.
8.В области оплаты труда это означает переход от системы уравнительности к принципу дифференциации норм оплаты, соразмеряемых не с нуждаемостью, а с квалификацией и производительностью каждого работника.
9.Вместе с тем в целях повышения коэффициента использования рабочей силы до норм мирного времени необходимо средние нормы питания и воспроизводства рабочей силы довести до соответствующего уровня».
Таким образом, с первых шагов советского планирования важнейшими его принципами стали: сбалансированность, концентрация ресурсов на важнейших направлениях, увязка с определенным механизмом реализации плановых целей.
Далее С. Струмилин отмечал, что наименьший срок, на который рационально строить план, – это год, обосновывая свой вывод зависимостью экономики от собранного урожая, ибо он «определяет собой и размер общего для страны фонда воспроизводства рабочей силы на предстоящий год и размеры отдельных сырьевых фондов для целого ряда отраслей производства».
В период нэпа до начала индустриализации страны составлялись только годовые планы, начинавшиеся с 1 октября (от урожая до урожая). С их помощью решались две стратегические задачи: восстановление экономики до довоенного уровня и преобразование хозяйства на новых, социалистических началах, т.е. «преодоление стихии товарно-капиталистического хозяйства». Поскольку планирование велось в условиях товарно-денежного хозяйства, то в тот период считалось, что «наиболее целесообразными методами такого переустройства должны быть признаны методы, непосредственно вытекающие из условий развития именно этой формы хозяйствования». Например, не ставилась задача экспроприации мелких частных торговцев. Считалось, что с ними целесообразно заключать комиссионные договоры, обеспечивающие продавцам нормированный процент дохода с оборота и таким образом включать их в общий план работы. Главными рычагами планового воздействия на экономические процессы были банки (Центральный эмиссионный и специальные для обслуживания промышленности, торговли, сельского хозяйства и др.), а также государственный бюджет. В 1925 году Госплан еще не составлял никакого баланса народного хозяйства страны и развернутых производственных планов. Разрабатывались т.н. «контрольные цифры» – это рамки, в которые должны были укладываться государственный бюджет и конкретные хозяйственные планы отдельных ведомств.
В 1927 году ХV съезд ВКП(б) принимает решение о составлении первого пятилетнего плана на 1929–1932 годы., ставшего преемником плана ГОЭЛРО. С тех пор в СССР было разработано и реализовано 12 пятилетних планов. Каждый из них имел свое «лицо», свои качественные и количественные характеристики, решал совокупность конкретных задач. От пятилетки к пятилетке изменялась методология планирования, однако они всегда выполняли главную функцию – являлись инструментом реализации экономической и социальной политики большевистской (коммунистической) партии. 
Планирование пронизывало все ячейки общества как по вертикали, так и по горизонтали. Оно лежало в основе деятельности партийных, государственных и хозяйственных органов власти. И в этом смысле оно было не только функцией собственно плановых органов, которые, разумеется, существовали на всех уровнях (общесоюзном, республиканском, областном, городском и районном), на всех предприятиях, но и функцией всего аппарата управления обществом. План был той осью, вокруг которой вращались все системы советского общества, и поэтому существовавший в СССР общественный строй именовался социализмом с плановой экономикой. Социализм и план были неразрывно взаимосвязанными категориями.
Оценивая роль планирования в процессе строительства и функционирования социалистического общества в СССР, следует видеть как его положительные, так и отрицательные стороны.
К числу позитивных сторон планирования в первую очередь следует отнести то его свойство, что он всегда служил эффективным инструментом концентрации наличных (нередко дефицитных) ресурсов (финансовых, материальных, трудовых) для решения важнейших, стратегических задач. Именно благодаря этому свойству планов СССР смог в кратчайший срок, за пять лет, достичь и превзойти уровень довоенного промышленного производства. Без планирования страна не смогла бы в течение 1930 годов создать мощную индустриальную базу и подготовить вооруженные силы к войне с фашистской Германий и ее союзниками.
Во-вторых, посредством планов обеспечивалась более или менее удовлетворительная балансовая увязка расчетных потребностей с объемами производства товаров и услуг, выдерживались определенные пропорции, что позволило избежать нерациональной цикличности воспроизводственного процесса, что характерно для капиталистической экономики. В то время, как в начале 1930 годов капиталистическая экономика обрушивалась в результате глобального Великого кризиса, народное хозяйство СССР было на подъеме. И в последующем кризисные явления на Западе происходили с завидным постоянством, а в СССР имел место устойчивый рост вплоть до 1980 годов, когда особенно стали сказываться последствия волюнтаристской экономической политики.
В-третьих, в планах достигалась взаимоувязка отраслевого и территориального аспектов, что позволило решить немало острейших проблем социально-экономического развития республик и регионов СССР.
В-четвертых, в рамках составления долгосрочных и пятилетних планов были найдены и реализованы различные механизмы взаимодействия науки и производства, и на этой основе решены крупнейшие научно-технические проблемы (создание атомной энергетики, новых видов оружия, освоение космоса и т.п.). Блестящим примером хорошо продуманной стратегии развития, проводимой большевиками, является тот факт, что в самый разгар гражданской войны в 1918 году было образовано 33 крупных научных института, ставших впоследствии фундаментом сети прикладных НИИ. В 1919-1923 гг. было организовано специальное снабжение ученых особыми пайками. Государство стремилось сконцентрировать материальные и финансовые ресурсы, научные кадры в системе Академии Наук.
И, наконец, следует особо подчеркнуть, что впервые в истории человечества было доказано, что общество может сознательно управлять своим развитием. Практикой было доказано, что планирование социалистического хозяйства рационально, научно разрешимо, что это не утопия. При этом речь идет не столько о прогнозных расчетах на основе учета возможных обстоятельств и факторов развития экономики, а о формировании системы целевых установок, как целостной совокупности заданий и директив, обязательных к выполнению теми, кому они адресованы, т.е. имеющих силу закона.
Наряду с отмеченными бесспорными достоинствами планирования, подтвержденными реальными достижениями в экономической и социальной сферах, необходимо видеть и ряд серьезных недостатков этого инструмента управления в масштабах государства.
Во-первых, планирование в рамках несбалансированной политической системы управления (чрезмерный централизм) и в силу отсутствия подлинно демократических институтов власти таило в себе опасность волюнтаризма, злоупотребления огромными возможностями волевого воздействия на экономику страны. Потенциальная возможность волюнтаристских решений вытекала из того обстоятельства, что планы имели директивный характер, они формировались на основе задач, определяемых высшим политическим руководством страны, а не только базировавшихся на научных разработках специалистов. Примером волюнтаристского подхода к планированию может служить ошибочная политика высшего руководства СССР, взявшего в послевоенные годы курс на усиленную милитаризацию экономики. Растрата огромного количества ценнейших ресурсов на нужды ВПК, осуществленная в плановом порядке, привела к деформации структуры народного хозяйства, обескровила гражданский сектор и сократила потенциал динамичного роста.
Во-вторых, следует отметить как типичное явление фетиш директивности планов, основанное на недооценке иных, главным образом, рыночных методов управления, с одновременным применением административных методов воздействия на хозяйственные структуры.
В-третьих, сама методология планирования содержала ряд крупных изъянов, о чем пойдет речь в четвертой главе.
Все перечисленные недостатки, кроме тех, которые присущи методологии планирования, можно было бы и не относить непосредственно к плановому методу, ибо они были обусловлены политической системой, которая использовала этот инструмент управления экономикой и обществом для достижения своих целей. Ведь, действительно, нельзя списывать причины аварии на автомобиль, если его водитель нарушает правила безопасности езды. Но с другой стороны, без автомобиля не может быть и аварии. Пешеход – не автомобиль, он не может врезаться в столб на скорости, скажем, 100 км в час.

Индустриализация

«Война неумолима. Она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически <…> Погибнуть или на всех парах устремиться вперед. Так поставлен вопрос историей....»
В. Ленин

В 1927 году СССР вплотную подошел к концу восстановительного периода, и в связи с этим возникло множество вопросов о путях дальнейшего развития экономики. Какие отрасли развивать в первую очередь и какими темпами? Сельское хозяйство или промышленность? А если промышленность, то тяжелую индустрию или отрасли, производящие товары народного потребления? Как должно сложиться соотношение между накоплением и потреблением? Сколько тратить на оборону? Как строить экономические отношения с мировым капиталистическим хозяйством? Идти по пути нэпа или взять курс на его свертывание? И т.д. и т.п. Вокруг этих вопросов велись ожесточенные дискуссии, порой приобретавшие острые политические формы. Как известно, был взят курс на индустриализацию, что и нашло отражение в первом пятилетнем плане, ставшем главным рычагом реализации экономической политики партии. В резолюции XV съезда ВКП(б) была дана следующая директива: «При составлении пятилетнего плана народного хозяйства необходимо стремиться к достижению наиболее благоприятного сочетания следующих элементов: расширенного потребления рабочих и крестьянских масс; расширенного воспроизводства (накопления) в государственной индустрии на основе расширенного воспроизводства в народном хозяйстве вообще; более быстрого, чем в капиталистических странах, темпа народнохозяйственного развития и непременного систематического повышения удельного веса социалистического хозяйственного сектора, что является решающим и главным моментом во всей хозяйственной политике пролетариата».
Какова же была логика выбора из множества возможных вариантов того единственного, который и был воплощен в первом и последующих предвоенных пятилетних планах?
Ставка была сделана на собственные силы, внутренние ресурсы. Однако при этом руководство СССР сознавало, что в условиях Великого кризиса западные корпорации с готовностью будут продавать столь необходимые для индустриализации страны машины, оборудование и технологии. Как сказал последний премьер СССР В.Павлов: «…Запад, чтобы устоять, хватался уже за любую возможность зарабатывать, именно тогда мы купили ГАЗ, Магнитку, «Уралмаш», весь хребет нашей экономики.» 
Считалось, что ориентация на ускоренное развитие аграрного сектора и добывающих отраслей, чтобы в перспективе получать доход от экспорта зерна и сырья, может обратить СССР в колонию иностранного капитала, что было бы равнозначно самоубийству. Выбор предопределил внешний фактор – а именно потенциальная угроза социалистическому строю, потому предпочтение было отдано варианту, который обеспечивал создание мощной индустрии по производству средств производства, а также вооружения.
Что касается ключевой проблемы – взаимосвязи индустриализации и аграрной политики, то ее декларированная суть была сформулирована одним из авторов пятилетки С.Струмилиным следующим образом: «Мы очень охотно идем навстречу интересам деревни. Индустриализация страны, умножая и удешевляя товары, направляемые в деревню, расширяя рынок для товарной продукции деревни и для поглощения аграрного перенаселения, является лучшим залогом плодотворности наших забот о деревне. Но мы идем на удешевление цен для деревни лишь в меру снижения себестоимости индустриальной продукции. И притом лишь за счет технической и всякой иной рационализации труда, а не за счет оплаты труда пролетариата и снижения темпа развертывания социалистической промышленности, как этого хотелось бы идеологам хозяйственного мужичка в деревне. Советская власть придает огромное значение подъему сельского хозяйства и благосостояния бедняцко-середняцких слоев деревни. Она не жалеет для этого миллиардных затрат. Но перед ней стоят и другие, не менее важные задачи, требующие еще более значительных затрат и усилий. И во всяком случае политика жертв пролетариата во имя капиталонакопления кулацких верхушек деревни – не наша политика».
В ходе формирования плана первой пятилетки его авторами неоднократно подчеркивалось, что накопления, необходимые для индустриализации, должны осуществляться в соответствии с реальными финансовыми возможностями государства, не нанося ущерба жизненному уровню рабочих и крестьян. Однако индустриализация, на которую было затрачено 15,5 млрд. рублей (в ценах 1961 года), в том числе 13,0 млрд. в тяжелую промышленность и 2,5 млрд. рублей в легкую промышленность, и за счет которых было введено в строй 9 тысяч крупных предприятий, потребовала огромных жертв от народа. Для закупки промышленного оборудования за рубежом «экспортировалось большое количество хлеба в ущерб внутреннему потреблению. Все это привело к ухудшению рабочего снабжения, введению карточной системы», которая была отменена лишь с 1 января 1935 года.
Как можно с позиций сегодняшнего дня оценить то, что было сделано в 1930 годы?
С одной стороны, конечный результат был впечатляющим, ничего подобного мировая история до сих пор не знала. Была создана индустрия, выведшая СССР в число ведущих стран мира по экономическому потенциалу. По сравнению с 1913 годом объем валовой продукции промышленности в 1940 году возрос в 7,7 раза, в том числе производство средств производства увеличилось в 13,4 раза, а предметов потребления – в 4,6 раза. СССР мог теперь самостоятельно осуществлять техническое оснащение всех отраслей экономики и производить все виды оружия. Имея в виду победу, одержанную над фашистской Германией в войне 1941–1945 годов, понесенные жертвы оказались не напрасными. Индустриализация коренным образом преобразила не только экономику страны, подняв ее на качественно новый уровень с точки зрения возможностей самовоспроизводства, в частности сельского хозяйства, на современной технической основе, но и радикальным образом изменила социальную структуру общества. Была ликвидирована безработица. Резко увеличилась численность городского населения (его доля в 1939 году составила 33% против 18% в 1913 году), в основном за счет рабочих и инженерно-технического персонала предприятий. В 1940 году в промышленности и строительстве работало 12,5 млн. человек против 4,5 млн. в 1928 году. К началу 1941 года в народном хозяйстве насчитывалось 235 тыс. инженеров с высшим образованием и 324 тыс. техников со средним специальным образованием. Индустриализация вовлекла в свою орбиту Поволжье, Сибирь, Дальний Восток, Казахстан, республики Средней Азии и Закавказья.
С другой стороны, при впечатляющих цифрах количественных показателей качественные показатели далеко отставали от уровня развитых капиталистических стран. Это касалось не только производительности труда, но и технико-экономических показателей выпускаемой продукции. Примеров можно привести бесчисленное множество. Так, выпуск чугуна и стали в расчете на одного рабочего был в среднем в 5 или более раз ниже, чем в США. На одного рабочего карьеров приходилось в СССР 500 тонн, в США – 5000 тонн. «В Америке грузовая машина пробегает 60-80 тыс., даже 100 тыс. километров в год, в СССР только 20 тыс., т.е. в 3-4 раза меньше. Из каждых 100 машин в работе только 55: остальные в ремонте или в ожидании его. Стоимость ремонта в 2 раза превышает стоимость всех выпускаемых новых машин». Как известно, проблема достижения высоких качественных показателей – это проблема культуры в самом широком смысле слова, а также умения организовывать производство. В этих вопросах СССР отставал от индустриально развитых капиталистических стран по очень многим параметрам.
Следует также отметить, что методы, использованные властью для проведения в жизнь форсированной индустриализации, свидетельствуют о том, что руководство страны взяло курс на разрыв с нэпом, сделав ставку на административные формы управления экономикой. Реализация программы индустриализации стала возможной только благодаря огромным масштабам страны, наличию всевозможных природных богатств и значительных свободных трудовых ресурсов. Но несмотря на совокупность этих объективных факторов достигнутый результат был бы невозможен в условиях капиталистического хозяйства. Наличие государственной собственности на основные средства производства в сочетании со сосредоточением в руках центрального руководства страны всех видов власти, использующей инструмент планирования, – вот что сделало в принципе возможным мобилизацию и направление миллиардов рублей на развертывание гигантского промышленного строительства и освоение вновь введенных в строй производственных мощностей. Политическая воля руководства страны, которое форсировало темпы индустриализации (подчас волюнтаристски), аргументируя свое поведение нависшей внешней угрозой, нашла отклик у десятков миллионов людей, которые с подлинным энтузиазмом учились, работали, не щадя себя, строя в труднейших условиях тысячи предприятий и осваивая новую технику. Это – бесспорный факт истории. Таким же неоспоримым фактом является и то, что в стране было немало и решительных противников индустриализации. И не только среди простого люда, но и в составе высшего руководства страны. Однако их сопротивление было сломлено. И не только репрессиями, но и средствами массовой пропаганды.

Коллективизация

«… в распоряжении Сталина имелся колоссальный ресурс – крестьянство.
Он разменял его на индустриализацию».
Ю.Яременко
«Действовать насилием в социaлистическом преобразовании села, значит погубить все дело.»
В.Ленин

Процесс создания первооснов социалистической экономики в стране, в которой к концу 20-х годов свыше 80% населения проживало в деревне и где насчитывалось 25 миллионов индивидуальных крестьянских хозяйств, был бы незавершенным без такой акции как коллективизация. Решение о ее проведении было принято в 1927 году, т.е. через 10 лет после Октябрьской революции на ХV съезде ВКП(б). В постановлении съезда было записано: «Поставить в качестве первоочередной задачи на основе дальнейшего кооперирования крестьянства постепенный переход распыленных крестьянских хозяйств на рельсы крупного производства (коллективная обработка земли на основе интенсификации и машинизации земледелия), всемерно поддерживая и поощряя ростки обобществленного сельскохозяйственного труда. Такое усиление подъема сельского хозяйства необходимо и в интересах повышения благосостояния основной массы крестьянства, и в интересах увеличения рынка (сбыта и сырья) для крупной промышленности, и в интересах технической перестройки и социалистического кооперирования деревни с преодолением тем самым капиталистических элементов деревни». В этом постановлении все выверено и правильно: и постепенный переход к крупному производству, и машинизация земледелия и его интенсификация, и поддержка со стороны государства ростков обобществленного труда.
Следует отметить, что до начала сплошной коллективизации на базе нэпа происходил подъем сельскохозяйственного производства, которое по общему объему валовой продукции в 1926/27 гг. на 8,3% превысило довоенный уровень, однако товарность аграрного сектора была ниже, чем в 1913 году (по зерну товарная часть составляла в 1916 году 21,3 млн. т, а в 1926 году – только 10,3 млн. т). Государство проводило экономическую политику всемерной поддержки батрачества, бедняцких и середняцких хозяйств, вовлекая их во все формы кооперации (потребительской, сбытовой, кредитной, производственной). В то же время предпринимались меры по ограничению капиталистических элементов на селе. Характерной особенностью динамики социальной структуры являлось возрастание (абсолютное и относительное) середняцких хозяйств за счет сокращения бедняцкой прослойки.
К началу развертывания массовой коллективизации уровень фондо- и энерговооруженности сельского хозяйства был чрезвычайно низким: только 15% крестьянских хозяйств имели усовершенствованный конный инвентарь. В деревне преобладал ручной труд. Применение тракторов в сельскохозяйственном производстве было мизерным. «Контрольными цифрами народного хозяйства на 1927-1928 год» предусматривалась поставка сельскому хозяйству всего-навсего 2700 тракторов. Техническая отсталость сельского хозяйства и слабая интенсивность труда в земледелии и животноводстве порождали аграрное перенаселение. По подсчетам Госплана СССР, хозяйственно неиспользованный труд в сельском хозяйстве по сравнению с годовым запасом в 1927-1928 гг. составлял 28%. Невысокий уровень производительности труда, обусловленный низкими урожайностью сельхозкультур и продуктивностью животноводства при одновременном избытке трудовых ресурсов и неиспользованных земель не мог быть преодолен и значительно повышен на базе мелких крестьянских хозяйств. Какие-то небольшие возможности экстенсивного роста производства сельскохозяйственной продукции в рамках существовавшей тогда структуры собственности и форм хозяйствования, безусловно, все еще были, но радикальное решение проблем улучшения продовольственного обеспечения населения огромной страны, подъема жизненного уровня сельских жителей и увеличения экспортного потенциала лежали только на пути интенсификации производства на основе крупного машинного производства. ХХ век предоставил в распоряжение человека электрические машины, моторную технику, высокопроизводительные посевные и уборочные агрегаты, достижения агрономической и зоотехнической наук, т.е. качественно новую научно-техническую базу для земледелия и животноводства. Однако переход на современную агротехнику и зоотехнику сопровождался колоссальным увеличением капиталоемкости и энергоемкости сельскохозяйственного производства. Применение новой техники и технологии было под силу только крупным хозяйствам, обладавшим достаточными инвестиционными возможностями, способностью вести работы на больших земельных массивах и создавать крупные животноводческие комплексы. А это с неизбежностью вело к исчезновению мелкого производства, означало необходимость их объединения в кооперативы.
Начавшаяся в стране индустриализация позволяла в среднесрочной перспективе вооружить аграрный сектор тракторами, автомобилями, комбайнами и другой сельскохозяйственной техникой, сопряженной с применением минеральных удобрений. Таким образом, индустриализация должна была естественно сомкнуться с коллективизацией на плановой основе, проводимой на добровольных началах.
В принципе, формирование крупных фермерских хозяйств, способных применять прогрессивную агротехнику и зооветеринарную технологию, как показывал опыт США, Канады и ряда европейских стран, могло происходить и на базе капиталистических рыночных отношений. Но это означало бы поощрение в СССР кулачества и отказ от политики построения социализма, а также отрыв аграрного сектора от наращивания индустриальной мощи, десятилетиями длящуюся агонию крестьянства. 
После национализации земли, уничтожившей естественную базу существования класса помещиков, в условиях нэпа определяющую роль в социальном расслоении крестьянства стали играть такие факторы, как наличие рабочего и продуктивного скота, машин и инвентаря, торговля. Поскольку в 1927 году в СССР каждое третье крестьянское хозяйство не имело рабочего скота, то они вынуждены были на кабальных условиях арендовать у кулаков рабочий скот и орудия производства. Платой за аренду являлась работа на кулака, который таким образом обеспечивал себя дешевой рабочей силой и мог осуществлять накопление капитала. Доля кулаков в сельскохозяйственном населении неуклонно возрастала и составила к 1927 году около 4%, однако их удельный вес в производстве был значительно выше. В 1927 году кулацкие хозяйства имели около 10 млн. га зерновых посевов (из общей площади 94,7 млн. га) и давали пятую часть (около 130 млн. пудов) всего товарного хлеба. Вот как характеризовал сложившуюся обстановку Л.Троцкий: «Крестьянство поляризировалось между мелким капиталистом, с одной стороны, батраком, с другой. В то же время лишенное промышленных товаров государство вытеснялось из деревенского оборота. Между кулаком и мелким кустарным предпринимателем появился, как бы из-под земли, посредник. Сами государственные предприятия в поисках сырья вынуждены были все чаще обращаться к частным торговцам. Везде чувствовался капиталистический прибой».
Кампания по сплошной коллективизации, т.е. по насаждению (термин И.Сталина) в деревне колхозов и совхозов, началась летом 1929 года. И хотя решениями ХV съезда предусматривался, как это выше было подчеркнуто, постепенный переход к организации крупного сельскохозяйственного производства, на самом деле процесс обобществления принял скоротечный, лихорадочный характер.
В марте 1930 года (!), т.е. спустя примерно полгода, ЦК ВКП(б) был вынужден принять специальное постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». В нем констатировалось, что нарушался принцип добровольности в колхозном строительстве. Добровольность заменялась принуждением к вступлению в колхозы под угрозой раскулачивания и лишения избирательных прав. В число раскулаченных попала часть середняков и бедняков, причем в некоторых районах процент раскулаченных доходил до 15, а лишенных избирательных прав – до 20%. «Наблюдаются факты исключительно грубого, безобразного, преступного обращения с населением со стороны низовых работников, являющихся иногда жертвой провокации со стороны контрреволюционных элементов (мародерство, дележка имущества, арест середняков и даже бедняков и т.п.). При этом в ряде районов подготовительная работа по коллективизации и терпеливое разъяснение основ партийной политики как бедноте, так и середнякам подменяется бюрократическим, чиновничьим декредитированием сверху раздутых цифровых данных и искусственным вздуванием процента коллективизации (в некоторых районах коллективизация за несколько дней «доходит» с 10 до 90%).»
Во многих местах ретивые организаторы коллективизации начали принудительное обобществление жилых построек, мелкого скота, птицы, нетоварного молочного скота, создавая вместо сельскохозяйственных артелей (колхозов) коммуны. Допускалось административное закрытие церквей, упразднение рынков и базаров.
После принятия упомянутого постановления начался массовый выход крестьян из скороспелых колхозов и коммун. Но дело было не только в административных перегибах, допущенных партийными и государственными органами на местах, а в сознательно проводимой высшим руководством страны политике форсирования коллективизации как составной части общей стратегии ускорения строительства основ социализма.
В конце 20-х и начале 30-х годов промышленность еще не могла производить в достаточном количестве необходимой техники для машинизации сельского хозяйства. Поэтому колхозы создавались на основе обобществления примитивных орудий, приспособленных к конной тяге и к ручному труду. Техника стала поступать в колхозы позднее, когда вступили в строй новые тракторные заводы и предприятия сельхозмашиностроения.
Форсированная коллективизация привела «к падению сельскохозяйственного производства, потому что кулаки, да и многие середняки убивали скот, что вызвало трудности в обеспечении населения продуктами питания».
Цель, поставленная ХV съездом ВКП(б), – усиление подъема сельского хозяйства – на первоначальной стадии сплошной коллективизации не была достигнута. Поголовье крупного рогатого скота в 1934 году сократилось против 1928 года на 26,6 млн. голов (с 60,1 до 33,5 млн.). Еще большим было сокращение поголовья свиней (почти в 2 раза), овец и коз (в 3 раза). Заметно уменьшился также и валовой сбор зерна (с 73,3 млн. т в 1928 году до 67,6 млн. т в 1934 году). И лишь с 1935 года началось медленное восстановление сельскохозяйственного производства, что позволило отменить распределение продуктов питания по карточкам.
Сплошная и принудительная коллективизация, искорежившая жизнь миллионов крестьянских семей, на долгие годы прервала процесс неуклонного роста сельскохозяйственного производства, имевший место в 1920 годах как результат нэпа. Коллективизация была проведена не так, как об этом было объявлено на ХV съезде ВКП(б) и не так, как предлагали ученые-аграрники. Об этом , в частности, писал О.Лацис: «Надо было предложить крестьянину-единоличнику не только ситец, керосин и сельскохозяйственные орудия на конной тяге. Надо было дать ему трактор, электромотор, стройматериалы. Конечно, это было бы не только технико-экономическое, но и социально-политическое решение совсем иного порядка, чем избранное Сталиным. Рядом с колхозом и совхозом более или менее длительное время развивалось бы высокотоварное индивидуальное хозяйство фермерского типа. Оно не исключало бы ни развития по пути укрупнения и индустриализации, ни развития по пути социализма. Оно было бы с самого начала включено, интегрировано в социалистическое хозяйство страны<…>Такой путь был реален прежде всего в научном плане: сегодня, вернув себе Чаянова после пересмотра дела «Трудовой крестьянской партии», мы узнаем, что именно русская наука разработала и обосновала этот путь».
Коллективизация же с самого начала была раскручена сверху, а затем еще более ускорена чересчур ретивыми партийными и государственными чиновниками на местах.
Что же заставило Сталина, возглавлявшего политическое руководство страны, спустя два года после съезда повернуть руль на 180 градусов, осуществив крутой поворот, отказаться от прежней позиции, форсировав в 1929-1930 годы темпы коллективизации, не дожидаясь завершения подготовки ее материально-технической базы, не накопив достаточного опыта кооперации крестьянских хозяйств? Вряд ли он руководствовался чисто идеологическими соображениями. Дело было, по-моему, в трудностях с государственными заготовками зерна и других сельскохозяйственных продуктов, созданных в общем-то самим руководством страны.
Товарную продукцию в то время в основном давали крепкие крестьянские хозяйства. Проводимая государством политика ограничения кулачества, выражавшаяся в повышенном налогообложении, продаже государству излишков хлеба не по рыночным, а по твердым ценам, ужесточении условий аренды земли и использования наемного труда, вызвали сопротивление крепких крестьянских хозяйств. Объем хлебозаготовок, достигнутый в 1926-1927 годы, оказался предельным в доколхозной деревне. Однако уже в 1926-1927 годы Госплан констатировал значительно меньшее отчуждение (на 123 млн. пудов) хлеба государству, чем это первоначально намечалось. По словам И.Сталина, к январю 1928 года было заготовлено хлеба еще на 128 млн. пудов меньше, чем к январю 1927 года. В то же время потребность государства в товарном зерне быстро возрастала. В народном хозяйстве возрастало напряжение, т.к. образовался порочный круг. Чтобы выйти из него надо было форсировать индустриализацию, в частности, для того, чтобы обеспечивать село промышленными товарами, включая сельскохозяйственную технику. А сделать это можно было только увеличив товарность сельского хозяйства, создавая рынок для промтоваров.
В ходе хлебозаготовок 1927-1928 годов государство начало применять меры принуждения для сдачи крестьянами хлеба. «В ответ на отказ кулачества продавать излишки хлеба государству по твердым ценам партия и правительство провели ряд чрезвычайных мер против кулачества, применили 107 статью Уголовного кодекса о конфискации по суду излишков хлеба у кулаков и спекулянтов, в случае отказа продавать эти излишки государству по твердым ценам, и дали бедноте ряд льгот, в силу которых беднота получала в свое распоряжение 25 процентов конфискованного кулацкого хлеба». Однако решительное наступление на кулачество было развернуто в ходе кампании по сплошной коллективизации в 1929-1930 гг. Экономически это стало возможным лишь потому, что в 1929 году созданные совхозы и колхозы произвели около 400 млн. пудов зерна, в том числе товарного хлеба дали свыше 130 млн. пудов, т.е. больше, чем кулаки в 1927 году.
Коллективизация позволила резко повысить уровень отчуждения хлеба для нужд государства. Вместо «700 млн. пудов сданного государству хлеба в 1927/28 г, из которого только 10% составлял хлеб колхозов и совхозов, в 1931/32 году сдано государству 1400 млн. пудов, из которого товарный хлеб колхозов и совхозов составлял уже не менее 75%».
В 1930 году началось уничтожение кулачества как социальной прослойки в деревне. Были отменены законы об аренде земли и найме труда, принятые в 1925 году. Был снят запрет на раскулачивание. Вступающим в колхозы крестьянам было разрешено конфисковать у кулаков скот, машины и другой инвентарь в пользу сельхозартели. Сами же кулаки вместе с семьями выселялись в малоосвоенные районы страны. Всего в 1930-1931 гг. на спецпоселения было выслано 381026 семей. Причем по предложению комиссии В.Молотова кулаки были подразделены на три категории, по отношению к кторым применялись разные методы репрессий. К первой категории было отнесено 63 тысячи хозяйств, как занимавшихся контрреволюционной деятельностью. Во вторую категорию вошли 150 тысяч хозяйств, которые, по мнению властей, не оказывали активного сопротивления, но являлись «в высшей степени эксплуататорами и тем самым содействовали контрреволюции». Кулаки этих первых двух категорий подлежали аресту и выселению в Сибирь или Казахстан, а их имущество было конфисковано. И, наконец, кулаки, относимые к третьей группе, признавались лояльными по отношению к Советской власти и были отправлены на переселение на необработанные земли и подлежали коллективизации.
Проведенная в 1930 годы коллективизация коренным образом преобразила уклад деревенской жизни, ликвидировала социальную дифференциацию крестьянства на бедняков, середняков и кулаков, коренным образом изменила механизм государственного регулирования сельского хозяйства (вместо управления рыночными отношениями стал работать механизм директивного планирования), открыла простор для применения современных методов производства. После национализации земли и конфискации всего имущества помещиков коллективизация стала вторым по значимости актом социалистической революции на селе, уничтожившим кулачество и сформировавшим новую социальную группу населения – колхозное крестьянство. При этом следует отметить, что, начиная с 1932 года, государство отказывалось выдавать колхозникам паспорт, наличие которого стало обязательным для перемены места жительства, поставив тем самым колхозное крестьянство в исключительное положение, отличающее их от рабочих и служащих городов.
Если целесообразность индустриализации не вызывает никаких сомнений, то в отношении коллективизации возникает два принципиальных вопроса: во-первых, неизбежны ли были столь крутые меры в отношении кулачества; во-вторых, оправдала ли себя колхозная форма сельскохозяйственного производства?
Чтобы найти правильный ответ на первый вопрос, следует уяснить следующее – представляли ли кулаки реальную опасность для государства? Судя по произведению Л.Троцкого «Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?», И. Сталин в течение долгого времени проводил курс на всемерную поддержку крупных фермерских хозяйств и не собирался вплоть до 1929 года форсировать проведение коллективизации. В упомянутой книге Л.Троцкий пишет: «В 1925 году, когда курс на кулака был в полном разгаре, Сталин приступил к подготовке денационализации земельной собственности. На заказанный им самим вопрос советского журналиста «не было бы целесообразным, в интересах сельского хозяйства, закрепить за каждым крестьянином обрабатываемый им участок земли на десять лет?» Сталин ответил: «Даже и на 40 лет». Народный комиссар земледелия Грузии, по прямой инициативе Сталина, внес законопроект о денационализации земли». И лишь в 1928-1929 годы, когда на города стала надвигаться угроза голода, И.Сталин стал отказываться от ставки на индивидуальное крестьянское хозяйство и склоняться к форсированию коллективизации. Временные чрезвычайные меры по изъятию хлебных запасов переросли в программу борьбы с кулачеством как классом. Возможно, свою роль в этом резком повороте сыграло и то, что при нэпе кулаки, благодаря своим финансовым и материальным возможностям, способности к организации, большей грамотности, стали серьезной политической силой в Советах и правлениях кооперативных обществ, что подрывало монополию на власть партии большевиков.
Во многих источниках приводятся данные о террористических акциях кулаков против органов Советской власти на местах, против колхозов и активистов колхозного движения. Только в 1929 году было зарегестрировано около 1300 мятежей. Не могут вызывать сомнения и факты саботажа кулаками государственных закупок сельскохозяйственных продуктов. Вероятнее всего, агрессивность кулачества явилась ответной реакцией на отход государства от нэпа. Нэп основывался на допущении капиталистических форм хозяйствования, на сочетании государственной, коллективной и частной собственности, т.е. на принципах смешанной, многоукладной экономики. Ограничение кулачества и курс партии на ликвидацию кулачества как класса означали ни что иное как отказ от нэпа, против чего выступали Бухарин, Рыков и другие деятели ВКП(б). Новый курс четко определился на ХV съезде ВКП(б). В резолюции съезда по отчету ЦК было записано: «… съезд считает, что по отношению к возросшим в своей абсолютной массе, – хотя и в гораздо меньшей степени, чем социалистический сектор хозяйства, – элементам частнособственнического хозяйства должна и может быть применена политика еще более решительного хозяйственного вытеснения». Во главу угла ставилась задача «… преодоления капиталистических элементов в деревне (наступление вместе с середняком на кулака, большая помощь бедноте, укрепление бедняцко-середняцкой кооперации, производственное кооперирование), так и для дальнейшего вытеснения частного капитала в городе». Таким образом, сталинское политическое руководство, отказываясь от нэпа, взяло курс на полное искоренение капиталистических элементов в обществе, полагая, что они представляют опасность для устоев государства. В рамках реализации этого курса был избран вариант репрессий, т.е. применения силы против кулачества, чтобы уничтожить его как класс (кулацкие семьи составляли примерно 1,5 % от общей численности семей в СССР). Такая политика нашла поддержку среди многих крестьян, ибо экспроприированное имущество кулаков поступало в распоряжение колхозов.
Возможен ли был иной вариант развития событий? Теоретически – возможен, практически нет, ибо политика ликвидации кулачества исходила из такой сталинской модели социализма, в которой не было места многоукладной экономике. При этом следует принять во внимание политику Сталина по тщательной подготовке стратегических позиций для решительного наступления на кулачество. Акция по раскулачиванию означала ни что иное, как развязывание гражданской войны в деревне по инициативе сверху. На кулаков партия натравила не только батраков, бедняков, но и середняков. Такая политика была бы немыслима еще в середине 1920 годов, когда зажиточное крестьянство занимало в деревне сильные позиции, когда, по выражению Сталина, «середняк сплачивался вокруг кулака, а беднота распылялась». И лишь после того, как государство, согласно решениям, принятым на XIV партконференции, осуществило комплекс мер по оживлению экономической жизни на селе (снижение налогового бремени, развитие кооперации, упорядочение землеустройства и т.п.), радикально изменило свою политику в отношении середняцких хозяйств, ему удалось постепенно завоевать доверие значительной части крестьянства. Вот как оценивал в 1927 году И.В.Сталин результаты этой новой политики: партия «добилась умиротворения деревни, улучшения отношений с основными массами крестьянства, создания условий для организации бедноты в самостоятельную политическую силу, дальнейшей изоляции кулачества и постепенного охвата его со стороны государственных и кооперативных органов индивидуальных хозяйств миллионов крестьян. А что такое умиротворение деревни? Это есть одно из условий для строительства социализма. Нельзя строить социализм, имея бандитские выступления и восстания среди крестьян». На подготовку войны против кулачества ушло пять лет, и она была выиграна Сталиным не только благодаря административным ресурсам государства, но главным образом в силу того, что против кулаков удалось мобилизовать значительную часть крестьянства.
К началу 30-х годов нэп в глазах Сталина и его ближайшего окружения себя полностью изжил; другими словами, нэп был похоронен благодаря его же достижениям. Вот как эта проблема трактовалась в решениях ХV съезда ВКП(б): «Итоги хозяйственного развития с полной отчетливостью обнаруживают, что за период новой экономической политики произошла радикальная перегруппировка в отношениях между обобществленными формами хозяйства (в первую очередь социалистической индустрией), простым товарным хозяйством и хозяйством капиталистическим. Если в начале новой экономической политики государственная промышленность почти бездействовала, в области товарооборота государственные и кооперативные органы сами прибегали к частному посредничеству, а частный капитал, имея все преимущества быстрого оборота, играл крупную роль, то на пороге перехода от восстановительного к реконструктивному периоду социалистическая промышленность и другие командные высоты играют уже решающую и ведущую роль во всем народном хозяйстве, государственная и кооперативная торговля обнимает собой подавляющую часть общего товарооборота страны, обобществленный сектор народного хозяйства определяет собой общее направление развития, вытесняя частный капитал, беря на буксир простых товаропроизводителей-крестьян».
Нэп в конце 20-х – начале 30-х годов был заменен на политику форсированного строительства государственно-колхозной экономики, хотя И.Сталин и отрицал в своих выступлениях, что партия по существу отказывается от нэпа.
Что касается сельскохозяйственных артелей (колхозов), объединявших мелкие бедняцкие и середняцкие хозяйства, то они представляли собой сочетание групповой собственности на основные средства производства и продукцию совместного производства, а также личной собственности на подсобное хозяйство, расположенное на приусадебном участке (жилой дом, продуктивный скот, птица, мелкий сельскохозяйственный инвентарь).
Если на первоначальной стадии колхозы осуществляли процесс производства на основе простого сложения средств труда, находившихся ранее в единоличной собственности крестьян, то в дальнейшем, по мере того как промышленность стала наращивать выпуск тракторов и машинной сельскохозяйственной техники, производство в колхозах все в большей степени механизировалось. Для обслуживания колхозов государство создало сеть машинно-тракторных станций (МТС). В 1940 году действовало уже 7069 МТС с тракторным парком на конец года 435 тыс. штук с тягловой мощностью 8358 тыс. л.с.
Наряду с колхозами создавались государственные сельскохозяйственные предприятия (совхозы).
Динамика численности совхозов и колхозов характеризуется следующими данными:

Таблица 1
1928194019551986Число совхозов14074159513422900Число МТС670698970-Число всех колхозов (включая рыболовецкие) – тыс.

33,3

235,5

87,4

26,7 В них наличных дворов – млн.
0,4
18,7
19,8
12,6 * * Среднегодовая численность колхозников, занятых в общественном производстве.
Источники: Советская социалистическая экономика 1917-1957 гг., с. 319, 324. Народное хозяйство СССР за 70 лет. М.: Финансы и статистика, 1987, с. 208, 287.

К 1940 году преобладающая доля самодеятельного населения на селе, занятого сельскохозяйственным производством, была объединена в колхозы и совхозы.
Что же дало обобществление крестьянского труда для продовольственного и сырьевого обеспечения потребностей страны?
Ответ на этот вопрос следует искать в статистических справочниках. За исходную точку отсчета примем 1928 год, предшествующий началу кампании сплошной коллективизации. Динамика производства основных продуктов растениеводства и животноводства характеризуется следующими данными:

Таблица 2

1928193519401981-1985
(в среднем
за год)Зерно – млн. т73,375,095,6180,3Хлопок-сырец – млн. т0,791,772,248,31Сахарная свекла (фабричная) – млн. т
10,1
16,0
18,0
76,4Семена подсолнечника – млн. т
2,13
1,22
2,64
4,97Льно-волокно – тыс. т324395349377Картофель – млн. т46,460,576,178,4Овощи – млн. т10,512,413,729,2Мясо (в убойном весе) – млн. т
4,9
2,3
4,7
17,1*Молоко – млн. т31,021,433,698,6*Яйца – млрд. шт.10,85,812,277,3*Шерсть – тыс. т182,079,0161,0447,0* * Данные за 1985 год.
Источник: Народное хозяйство СССР за 70 лет. М.: Финансы и статистика, 1987, с. 208, 258.

В 1940 году по всем основным сельскохозяйственным продуктам, кроме мяса и шерсти, был превзойден уровень 1928 года; общий объем валовой продукции за этот период возрос в 1,3 раза. В среднем за 1938-1940 годы производство всех основных продуктов земледелия и животноводства превысило и среднегодовой уровень 1909-1913 годов.
В середине 1980 годов объем валовой продукции сельского хозяйства был больше довоенного уровня (1940 год) почти в 3 раза при увеличении за тот же период численности населения в 1,4 раза. Таким образом, в расчете на душу населения производство сельскохозяйственной продукции за рассматриваемый период возросло в 2 раза. Каждый среднегодовой работник, занятый в сельскохозяйственном производстве, «кормил», кроме самого себя, в 1913 году двух человек, тогда как в 1985 году – 10 человек. В СССР проживало 6 % населения Земли, а производство продовольствия составляло примерно 13-16 % от мирового объема. В 1989 году, за два года до развала СССР, в стране производилось пищевых калорий в расчете на одного человека на треть больше, чем в остальных четырех развитых странах (и это в худших климатических условиях). СССР входил в десятку стран с наилучшим уровнем питания, точнее, занимая 7-ое место в 1990 году.
На основании приведенных данных можно сделать вывод о том, что колхозно-совхозная форма сельскохозяйственного производства, особенно после хрущевско-брежневских реформ, оказалась вполне жизнеспособной и обеспечивала устойчивый рост производства продовольствия и сырья для легкой промышленности. При этом следует учитывать то обстоятельство, что крестьянство еще до сплошной коллективизации облагалось данью-«сверхналогом» (за счет более высоких цен на промышленные товары и относительно низких цен на сельскохозяйственные продукты, закупаемые государством), а со времени образования колхозов они использовались государством как насос для перекачки материальных, финансовых и трудовых ресурсов для нужд индустриализации и наращивания военного потенциала страны. Колхозы по отношению к государству были поставлены в такое положение, которое резко ограничивало их самостоятельность и инициативу, а тем самым и их возможность осуществлять расширенное воспроизводство. «Система директивного планирования, введенная в 1933 году, и просуществовавшие до 1958 года обязательные поставки продукции государству по символическим ценам – в 10-12 раз ниже рыночных, бюрократическое командование колхозами были причинами замедленного и консервативного, то есть чуждающегося новшеств развития. Конечным результатом всего этого явилось отставание сельского хозяйства от потребностей общества, бегство крестьян от земли, запустение деревни». Колхозы в период сталинского правления стонали под прессом административного насилия. Как справедливо отмечали М.Геллер и А.Некрич, «…33 миллиона колхозников, кормивших своим тяжелым трудом 200-миллионное население страны, оставались вслед за зэками самым нищим, самым обиженным слоем советского общества». Поэтому не удивительно, что колхозная форма хозяйствования долгое время не могла проявить своих потенциальных возможностей, и только в 1960-1970 годах после ряда реформ колхозы постепенно стали становиться на ноги и во многих регионах страны, например, в Эстонии демонстрировали прекрасные технико-экономические показатели.К 1989 году из 24720 колхозов только 275 оставались еще убыточными (около 1%). Сумма их убытков составила 49 млн. рублей против 21 млрд. рублей прибыли, полученных остальными колхозами.
И в заключение хотел бы отметить, что уже после развала СССР, в 1993 году С.Кара-Мурза, опираясь на труды народников А.Чаянова и Н. Кондратьева, видел в общине основу экономики предреволюционной России и в своем произведении «Советская цивилизация» (книга 1, глава 1 в параграфе «Евроцентризм и народники») писал: «….община показала удивительную способность сочетаться с кооперацией и таким образом развиваться в сторону крупных хозяйств <…> смогла община, хотя и с травмами восстановиться и в облике колхозов – крупных кооперативных производств.» В этом утверждении С.Кара-Мурзы содержится большая доля истины и большевики , полагаю, не могли не учитывать эту специфику общественного устройства деревенской жизни России, проводя нэп и коллективизацию. Подтверждением этому служит тот факт, что при обсуждении в 1920 году в комиссии ГОЭЛРО предпочтение было отдано концепции А.Чаянова о «смычке с крестьянской экономикой», а не предложениям Л.Литошенко, который рассматривал возможности продолжения в новых условиях реформ П.Столыпина. Небезинтересно также заметить, что К.Маркс еще в 1881 году в своем наброске письма к В.Засулич писал о перспективности развития российских общин путем постепенного превращения парцеллярного земледелия в коллективное.

2.3.4. Метаморфозы политической системы,
или Диктатура во имя социализма

«Сталин уничтожил больше революционеров, чем все русские цари, вместе взятые».
А.Орлов
«Тот, кто имеет власть, чтобы делать добро, одновременно получает возможность творить зло…»
М.Фридман

За 70 с лишним лет своего существования политическая система в СССР претерпела ряд радикальных изменений. Довольно быстро власть Советов сменилась диктатурой партийно-государственного аппарата, которая в начале 1930 годов приобрела уродливую форму культа личности И.Сталина. После его смерти в 1953 году и вплоть до горбачевской перестройки эта диктатура в своей основе оставалась неизменной, несмотря на то, что она отказалась от практики массовых репрессий, осужденных Н.Хрущевым на ХХ съезде Коммунистической партии. И лишь с 1985 года эта диктатура стала разрушаться в ходе совершенно бездарных попыток ее реформирования, предпринятых М.Горбачевым. Какова была историческая канва этих метаморфоз?
Советы как форма политической власти не была изобретена большевиками, однако она была ими умело использована в борьбе за власть.
Советы впервые возникли в России в ходе революции 1905-1907 годов. Как правило, Советы вырастали как депутатские собрания на базе стачечных комитетов, т.е. они были органами, сформированными путем прямого представительства рабочих (солдатских, крестьянских, казачьих и т.п.) коллективов в местных Советах. Советы образовывались вне всяких законов и установленных кем-то свыше норм и отражали напрямую интересы представленных в них коллективов, пользуясь их полным доверием и уважением к принятым Советами решениям.
Как отмечается в «Истории Коммунистической партии Советского Союза», «…среди большевиков вопрос о роли и значении Советов, об их взаимоотношениях с партией далеко не сразу и не всеми был правильно понят. Некоторые члены ПК РСДРП с недоверием и настороженностью отнеслись к Петербургскому Совету как к беспартийной организации». И лишь впоследствии была выработана линия на упрочение и расширение влияния большевиков в Советах, чтобы занять в них руководящее положение. Как писал В.Ленин, «социалисты поняли, что организацией этих Советов создается нечто великое, новое и небывалое в истории мировой революции. Советы, которые народ сумел создать вполне самостоятельно, это – форма демократизма, не имеющая себе равной ни в одной из стран».
Вторая волна возникновения Советов была порождена Февральской революцией 1917 года, свергнувшей царский режим и приведшей к власти буржуазное временное правительство князя Г.Е.Львова. В.Чернов таким образом описывает ход февральских событий: «…старый социал-демократ Череванин первым предложил немедленно создать Совет рабочих депутатов. Впрочем, эта мысль уже витала в воздухе. 24 февраля появилось сообщение о том, что на некоторых фабриках прошли выборы Советов<…>Важнейшее событие, определившее дальнейший ход истории, произошло 27 февраля, когда некоторые воинские части стали переходить на сторону народа. Народ освободил из тюрьмы недавно арестованных членов Рабочей группы и многих других политических заключенных. Бывшие узники во главе с рабочим Кузьмой Гвоздевым направились в Таврический дворец. Вместе с социалистическими депутатми Думы и другими видными членами рабочего движения они создали временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов (нечто вроде организационного бюро), который немедленно сообщил своим подопечным, что в тот же вечер все депутаты должны собраться на первое совещание Петроградского совета.
Советская демократия создала свой орган<…>Через несколько дней Совет превратился в гигантский рабоче-солдатский предпарламент. В него входило 2000 членов, а к середине марта - уже 3000. Каждое решение немедленно передавалось в казармы и рабочие кварталы по тысяче каналов. Такой силе не мог противостоять никто»,.  Особенно после того, как воинские части Петрограда стали опорой власти Петроградского Совета.
В столице России в результате противостояния классовых сил сложилось двоевластие: с одной стороны, официальное Временное правительство, не располагавшее реальной силой, а с другой стороны, Петроградский Совет, в котором, правда, в начале преобладали мелкобуржуазные силы, вызванные системой выборов в Совет (от тысячи рабочих избирался один депутат, а от каждой роты – один солдатский депутат). И хотя численность петроградского пролетариата и солдат гарнизона была почти одинаковой, около 2000 депутатов Петроградского Совета являлись представителями армии и только 800 – представителями рабочих коллективов. А поскольку армия состояла в основном из крестьян, то это обстоятельство и определило политическое лицо столичного Совета.
Двоевластие не могло длиться бесконечно; оно в силу неумолимой логики борьбы должно было завершиться либо диктатурой буржуазии, либо диктатурой пролетариата. Большевики устами В.Ленина в апреле 1917 года провозгласили лозунг «Вся власть Советам!», несмотря на то, что большинство принадлежало партиям меньшевиков и эсеров. «Не парламентская республика, – провозглашал В.Ленин, – возвращение к ней от С.Р.Д. было бы шагом назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху». Провозглашение лозунга «Вся власть Советам!» означало, что в ходе политической борьбы внутри Советов большинство в них могло было бы, по замыслу В.Ленина, перейти от меньшевиков и эсеров к большевикам, а учитывая, что массы стояли на стороне Советов, а не буржуазного правительства, это давало возможность мирной смены власти в ходе второй, социалистической революции. Однако история распорядилась иначе.
Большевикам действительно удалось в период между I и II Всероссийскими съездами Советов оттеснить меньшевиков и эсеров, завладев в Советах большинством, однако внутриполитическая и международная обстановка подводили их к захвату власти путем вооруженного восстания.
После победы вооруженного восстания в Петрограде II съезд Советов принял воззвание «Рабочим, солдатам и крестьянам!». В нем говорилось: «Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки <…> Съезд постановляет: вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок».
Итак, Советы, рожденные революциями 1905 и 1917 годов, стали полноправными органами государственной власти в стране, начавшей строить новое, социалистическое общество.
Советы в том первоначальном виде, который сформировался в первые годы революционных преобразований, были механизмом прямого представительства воли и интересов трудящихся масс. Особенность формирования Советов первичного уровня состояла в том, что избирательными ячейками были не территориальные округа, а производственные единицы. Коллективы, избиравшие депутатов, могли в любое время их отозвать, если они не отвечали требованиям коллективов, направившим их в Совет. Прямое представительство от коллективов с правом отзыва депутатов было простым и надежным инструментом волеизъявления трудящихся, ибо они выдвигали депутатов из своей среды, людей хорошо им известных, а не навязанных со стороны.
Первая Конституция РСФСР, принятая 10 июля 1918 года V Всероссийским съездом Советов, устанавливала, что вся власть принадлежит рабочему населению страны, объединенному в городских и сельских Советах. Конституция установила следующую систему местных органов власти: областные, губернские (окружные), уездные (районные), волостные съезды Советов, городские и сельские Советы. Выборы депутатов на съезды органов власти второго и третьего уровней производились из делегатов Советов нижестоящего уровня, т.е. были также прямыми. Например, областные съезды Советов, «составлялись из представителей городских Советов и уездных съездов Советов, по расчету 1 депутат на 25000 жителей, а от городов по 1 депутату на 5000 избирателей, но не более 500 депутатов на всю область».
Согласно Конституции, соответствующие Советы избирали исполнительные комитеты, которые являлись исполнительными органами Совета и в период между съездами (сессиями) являлись высшим органом власти в пределах своей территории, подотчетными перед избравшим его Советом.
В соответствии со ст. 65 Конституции, следующие категории лишались избирательных прав:
«а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;
б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п.;
в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;
г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов;
д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома;
е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой;
ж) лица, осужденные за корыстные и порочные преступления на срок, установленный законом или судебным приговором».
Таким образом, в первой Конституции проводился в жизнь классовый принцип формирования органов власти, что в условиях ожесточенной борьбы в то время было, очевидно, совершенно неизбежным явлением.
Особенностью формировавшейся системы государственного устройства было проведение в жизнь принципа демократического централизма, выражавшегося в том, что Конституция устанавливала право контроля вышестоящими Советами деятельности нижестоящих Советов. «Областные и губернские съезды Советов и их исполнительные комитеты имели право отмены решений нижестоящих Советов. В важных случаях областные и губернские исполкомы извещали об этом ВЦИК и СНК РСФСР».
Подводя итог советскому строительству, VIII съезд РКП(б) в марте 1919 года констатировал: «Только благодаря советской организации государства революция пролетариата могла сразу разбить и разрушить до основания старый, буржуазный, чиновничий и судейский государственный аппарат. Однако недостаточно высокий культурный уровень широких масс, отсутствие необходимых навыков в деле управления у выдвигаемых массой на ответственные посты работников, необходимость спешного привлечения в тяжелых условиях специалистов старой школы и отвлечение самого развитого слоя городских рабочих на военную работу, привело к частичному возрождению бюрократизма внутри советского строя». В качестве мер по борьбе с бюрократизмом съезд постановил осуществить следующие меры:
«1) Обязательное привлечение каждого члена Совета к выполнению определенной работы по управлению государством.
2) Последовательную смену этих работ с тем, чтобы они постепенно охватывали все отрасли управления.
3) Постепенное вовлечение всего трудящегося населения поголовно в работу по управлению государством».
Как мы видим, позиция большевистской партии в 1919 году состояла в опоре на Советы, в стремлении как-то преодолеть вековую культурную отсталость трудящихся масс, привлечь их к управлению государством. И лишь после Гражданской войны, по мере укрепления власти партийного и государственного аппарата отношение к Советам стало меняться. В течение примерно одного десятилетия полновластие Советов было постепенно размыто. Однако формально система Советов и механизм их образования в их первоначальной форме, узаконенные Конституцией РСФСР 1918 года и Конституцией СССР 1924 года, просуществовали вплоть до принятия новой Конституции СССР в 1936 году. 
Конституция 1936 года коренным образом изменила принципы формирования Советов всех уровней. Основной ячейкой выборов депутатов теперь стали не производственные коллективы, а территориальные округа. Депутаты Советов всех уровней стали избираться непосредственно, т.е. была отменена система многоступенчатого выбора депутатов Советов вышестоящего уровня как представителей Советов нижестоящего уровня. Выборы депутатов стали тайными, т.е. был отменен порядок открытого голосования. Были сняты классовые ограничения для участия в выборах. Право выставления кандидатов в депутаты формально было предоставлено общественным организациям, общим собраниям рабочих, служащих, крестьян, военнослужащих, хотя на самом деле списки кандидатов в депутаты формировались в партийном аппарате и затем «проводились» через общественные организации и собрания.
В 1936 году была окончательно выхолощена демократическая суть Советов как органов прямого представительства трудящихся. Хотя название «Советы» и сохранилось, однако вся система выборных органов власти была сведена к одной из разновидностей западной парламентской системы.
Ее специфика состояла в том, что эти сталинские Советы функционировали в условиях однопартийной системы при прочно утвердившейся диктатуре партийно-государственного аппарата. Диктатура аппарата и полновластные Советы были несовместимы. Кто-то должен был уступить власть. Верх одержала диктатура партийно-чиновничьего аппарата.
Процесс выхолащивания властных полномочий Советов, их трансформация из органов реальной власти в фиговый листок, прикрывающий диктатуру партийно-государственного аппарата, был многослойным, прошел несколько фаз и сопровождался острой политической борьбой.
Этот процесс включал в себя:
устранение с политической арены конкурирующих партий;
подчинение руководству большевистской партии Советов, профсоюзов, кооперации, молодежных организаций;
бескомпромиссную борьбу внутри самой большевистской партии за лидерство в ней;
формирование централизованного аппарата большевистской партии и подчинение ему всех руководящих кадров выборных, исполнительных и судебных органов государственной власти;
ликвидацию внутрипартийной демократии в самой ВКП(б);
создание карательных органов и проведение массовых репрессий в отношении не только противников социалистического строительства, но и тех, кто выступал против всевластия партийно-государственного аппарата и лично И.Сталина;
создание мощной бюрократической машины централизованного управления страной и обществом с жесткой внутренней дисциплиной.
Как отмечалось, процесс трансформации власти Советов в диктатуру партийно-государственного аппарата, увенчанной культом вождя «всех времен и народов» И.Сталина, был окончательно завершен к 1937 году, т.е. в течение 20 лет. Итогом этого процесса явилось практически полное отчуждение трудящихся масс от участия в управлении, превращение людей в простых винтиков огромной государственной машины. Сложилось острейшее противоречие между политической формой и экономическим базисом общества, которое в конечном счете и привело к краху СССР и демонтажу социалистической системы.
Естественно возникает вопрос – почему стала возможной именно такая трансформация политической надстройки общества, насколько неизбежным и объективно обусловленным был этот процесс перерождения? Другими словами, совместимы ли социализм и подлинная демократия, социализм и власть Советов? Или социализм и тоталитаризм – это близнецы-братья? Анализу этой фундаментальной проблемы будет посвящен отдельный параграф четвертой главы. Здесь мы рассмотрим, как исторически протекал процесс перехода власти Советов в диктатуру партийно-государственного аппарата.
В 1917-1918 годы в работе Советов всех уровней принимали участие наряду с членами РКП(б) представители и других партий: социалистов-революционеров («правые», «левые» и «центристы»), а также российской социал-демократической рабочей партии (меньшевики).
«Незадолго до V Всероссийского съезда Советов (июль 1918 года) ВЦИК принял постановление об исключении из состава ВЦИК и местных Советов представителей эсеров («правых» и «центристов»), а также меньшевиков, обвиненных в организации вооруженных выступлений против Советской власти.» Следует отметить, что в составе 1132 делегатов V Всероссийского съезда Советов насчитывалось наряду с 745 большевиками и 382 «левых» эсера. Однако уже в дни работы съезда (6 и 7 июля) «левые» эсеры организовали мятеж в Москве. Эсером Блюмкиным был убит германский посол, что послужило основанием для принятия съездом решения о выводе «левых» эсеров из Советов (кстати, вопрос об открытом разрыве «левых» эсеров с большевиками был предрешен еще в апреле 1918 года на съезде этой партии). Именно с этого времени и была установлена монополия большевистской партии в Советах всех уровней, а деятельность партий эсеров и меньшевиков к 1922 году на территории России была практически свернута.
Большевистская партия жестко проводила в жизнь доктрину диктатуры пролетариата, согласно которой все иные партии лишались права на существование.
Политика, направленная на завоевание в Советах безраздельного господства большевистской партии была четко сформулирована на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 года: «Коммунистическая партия особенно добивается проведения своей программы и своего полного господства в современных государственных организациях, какими являются Советы.
Во всех советских организациях абсолютно необходимо образование партийных организаций, строжайше подчиняющихся партийной дисциплине. В эти фракции должны входить все члены РКП, работающие в данной советской организации.
Практической, повседневной, самоотверженной работой в Советах, выдвиганием на все советские посты своих наиболее стойких и преданных членов, РКП должна завоевать для себя безраздельное господство в Советах и фактический контроль над всей их работой».
Сделав ставку на Советы, как на форму организации государственной жизни, большевики сумели не только устранить из них другие, конкурирующие политические партии, но и добиться фактического контроля над Советами. Постепенно, шаг за шагом, большевистская партия добилась того, что взяла под контроль как процесс выдвижения депутатов в Советы, так и деятельность всех исполнительных органов власти на всех уровнях, снизу и доверху.
Что касается выборов, то партия, формируя списки кандидатов в депутаты, подготавливая и проводя избирательные кампании, всегда, вплоть до горбачевской перестройки, относилась к этим мероприятиям со всей серьезностью, несмотря на то, что Советы со временем перестали выполнять функцию прямого представительства интересов трудящихся, а стали ширмой, прикрывающей диктатуру партийно-государственного аппарата. Дело в том, что в ходе любой избирательной кампании проявлялось волеизъявление народных масс. Люди могли участвовать или не участвовать в выборах, могли проголосовать, а могли и не проголосовать за предложенных им партией кандидатов в депутаты, т.е. их «завалить». Выборная кампания всегда являлась политической акцией, демонстрирующей степень доверия к властям, отношение людей к политике партийно-государственного аппарата. Народ шел (или не шел) голосовать не столько «за» или «против» конкретных кандидатов в депутаты, сколько «за» или «против» существующего политического строя. В этом всегда таилась опасность для диктатуры партийно-государственного аппарата (в случае провала выборов).
Со временем была сформирована система номенклатурного отбора кадров руководящих работников, построенная по иерархическому принципу. Ответственные работники (а не мелкие чиновники) по существу не избирались Советами (хотя формально это и делалось), а назначались на посты партийным аппаратом.
Исполнительные органы Советов, вне всякого сомнения, были органами реальной власти, хотя сами Советы, их формально избиравшие, а на самом деле просто штамповавшие номенклатурные списки, а также решения, подготовленные партийно-государственным аппаратом, не обладали, начиная с 1930 годов никакой реальной властью. Депутаты, избранные по утвержденным партийным аппаратом спискам, послушно голосовали на периодически проводившихся сессиях Советов народных депутатов (СНД) и Верховных Советов, выполняя волю аппарата.
Следует также отметить, что всегда существовало довольно четкое разделение функций между партийным аппаратом и органами государственной власти всех уровней. Сущность этого разделения функций была определена в 1919 году на том же VIII съезде РКП(б): «Смешивать функции партийных коллективов с функциями государственных органов, какими являются Советы, ни в коем случае не следует. Такое смешение дало бы гибельные результаты, особенно в военном деле. Свои решения партия должна проводить через советские органы, в рамках Советской конституции. Партия старается руководить деятельностью Советов, но не заменять их». Действительно, партия, а точнее, партийный аппарат никогда не заменял советские государственные органы. Партийный аппарат управлял делами всего государства, всей страны, используя как сами Советы, так и их исполнительные органы в качестве своего инструмента. Послушным инструментом большевистской партии стали и профсоюзы, которым к лету 1918 года были подчинены фабричные комитеты (попытка т.н. «Рабочей оппозиции» подменить аппарат ВСНХ профсоюзами в ходе дискуссии 1919-1920 годов потерпела неудачу).
Утверждению диктатуры партийно-государственного аппарата в 1920-1930 годы, безусловно, способствовали такие объективные факторы, как низкий уровень культуры населения, партийных масс, в частности, да и большинства функционеров партаппарата, традиционно жесткая внутрипартийная дисциплина, чрезмерная централизация управления. Свою роль сыграли и внешние условия: разгул жестокости в период Гражданской войны, агрессивное внешнее окружение, не утихавшая борьба с эсерами, меньшевиками и другими политическими противниками. К тому же огромная концентрация власти, обусловленная наличием государственной собственности на основные средства производства и финансовые ресурсы, сосредоточенная в руках высших руководителей страны, постепенно развращала их, создавая атмосферу вседозволенности, безнаказанности.
Со временем образовался элитарный слой руководящих работников. Руководители партийного и государственного аппарата, их родственники образовали своеобразную касту, окруженную помощниками, слугами, подхалимами и льстецами. Точно и метко описал процесс перерождения руководящих кадров партии Джеффри Хоскинг: «Всякий, кто был знаком с большевиками в феврале или даже октябре, мог бы не узнать их в 1921 г. – так сильно они изменились во многих отношениях. В феврале это была небольшая партия подпольщиков и ссыльных, без четкой организации (вопреки ленинским принципам) и к тому же раздираемая противоречиями. Однако ее идеи были понятны и близки массам, она была жизнеспособна и начала налаживать реальные связи с народными массами, прежде всего с рабочими и солдатами. К октябрьским дням партия большевиков почти не изменилась, но численность ее выросла почти в десять раз, а также возросло влияние на рабочие и солдатские массы – ни одна другая партия в те дни не могла похвастать такими же достижениями. Но к 1921 г. она изменилась, можно сказать, неузнаваемо. Теперь она стала массовой – многие вступали в нее ради карьеры. Партия была жестко организована, непреклонна и нетерпима к взглядам, отличным от нее собственных. Уже тогда начался отрыв от народных масс, взиравших на нее со страхом и недоверием». В том же году А.Сольц писал: «…долгое пребывание у власти в эпоху диктатуры пролетариата возымело свое разлагающее влияние и на значительную часть старых партийных работников. Отсюда бюрократия, отсюда крайне высокомерное отношение к рядовым членам партии и к беспартийным рабочим массам, отсюда чрезвычайное злоупотребление своим привилегированным положением в деле самоснабжения. Выработалась и создалась коммунистическая иерархическая каста…». И на все это потребовалось каких-то три года! Отметим еще один фактор, сыгравший в дальнейшем немаловажную роль в формировании качественно нового командного состава партии и государства, – это влияние нэпа. Вот как характеризует этот процесс Р.Медведев: «…После беспримерного напряжения сил, надежд и иллюзий наступил длительный период усталости, упадка и глубокого разочарования в результатах переворота. Отлив «плебейской гордости» открывал место приливу малодушия и карьеризма. На этой волне поднялся новый командующий слой <…> Молодая бюрократия, возникшая первоначально в качестве агентуры пролетариата, начинала чувствовать себя теперь третейским судьей между классами. Самостоятельность ее возрастала с каждым месяцем…».
Переход от власти Советов к диктатуре партийно-государственного аппарата стал возможным благодаря процессам, происходившим и внутри самой большевистской партии. Если в первой половине 1920 годов в быстро растущей партии, несмотря на усиление режима контроля партийного аппарата, все еще имела место внутрипартийная демократия (шли дискуссии, регулярно проводились конференции и пленумы ЦК, на съездах велись острые дебаты по стратегическим и тактическим вопросам политики), то после разгрома т.н. оппозиции ситуация коренным образом изменилась. От внутрипартийной демократии к началу 1930 годов не осталось и следа. В партии стал господствовать ее аппарат, подчиненный И.Сталину. Но нельзя не согласиться и с Л.Троцким, который считал, что феномен И.Сталина порожден самим аппаратом. «Было бы наивностью думать, что неведомый массам Сталин вышел внезапно из-за кулис во всеоружии законченного стратегического плана. Нет, прежде чем он нашел свою дорогу, бюрократия нащупала его самого. Сталин приносил ей все нужные гарантии: престиж старого большевика, крепкий характер, узкий кругозор и неразрывную связь с аппаратом, как единственным источником собственного влияния. Успех, который на него обрушился, был на первых порах неожиданностью для него самого. Это был дружный отклик нового правящего слоя, который стремился освободиться от старых принципов и от контроля масс и которому нужен был надежный третейский судья в его внутренних делах. Второстепенная фигура перед лицом масс и событий революции, Сталин обнаружил себя как бесспорный вождь термидорианской бюрократии, как первый в ее среде». Аппарат партии охотно подчинялся И.Сталину, ибо он выражал его интересы, проводил ту политику, которую аппарат считал правильной. А.Зиновьев, анализируя истоки сталинизма, пришел к выводу, что он «вырос из низовой партийной жизни и стимулировался ею».
Между тем в партии воцарилась гнетущая атмосфера взаимного недоверия и подозрительности. «… Кто не был удовлетворен тем или иным решением Центрального Комитета, те, кто персонально заметил ту или иную ошибку, нарушение или беспорядок, «боятся говорить об этом на партийных собраниях, или даже в частных беседах, если только собеседник не был достаточно надежен в смысле «благоразумия»».
По свидетельству Л.Троцкого, еще в 1922 году В.Ленин осознавал опасность усиления власти партийного аппарата, в частности, Оргбюро ЦК в сочетании с растущим могуществом государственного бюрократизма. Однако болезнь и смерть не дали В.Ленину возможности предотвратить процесс нарастания абсолютной власти партийного аппарата, возглавляемого И.Сталиным. В.Ленин успел поставить вопрос о смещении И.Сталина с поста генсека. В конце 1922 года В.Ленин обращается к очередному съезду партии, в котором говорилось: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». В добавление к этому письму в начале января 1923 года В.Ленин вновь возвращается к вопросу о некоторых нетерпимых для руководителя личных качествах И.Сталина. «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д.».
Внутри самого центрального аппарата партии не на шутку разгорелась борьба за власть, в которой принимали участие ведущие члены Политбюро (Сталин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин). Сохранились многочисленные свидетельства этой ожесточенной борьбы. Приведу только один факт, сообщенный А.Орловым: «…В разговоре с группой друзей Пятаков однажды высказался так: «Я не могу отрицать, что Сталин является посредственностью и что он не тот человек, который должен бы стоять во главе партии; но обстановка такова, что если мы будем продолжать упорствовать в оппозиции Сталину, нам в конце концов придется оказаться в еще худшем положении: наступит момент, когда мы будем вынуждены повиноваться какому-нибудь Кагановичу. А я лично никогда не соглашусь подчиняться Кагановичу».
В 1930 годах И.Сталин во всю развернул массовые репрессии не только против противников социализма, но и против своих бывших единомышленников. Дочь И.Сталина С.Аллилуева в своей книге «Только один год» писала: «Он дал свое имя системе кровавой единоличной диктатуры. Он знал, что делал, он не был душевно больным, ни заблуждавшимся. С холодной расчетливостью утверждал он свою власть и больше всего на свете боялся ее потерять. Поэтому первым делом всей его жизни стало устранение противников и соперников». Как поведал Н.Хрущев на ХХ съезде КПСС, из 139 членов и кандидатов в члены ЦК партии, избранных на XVIII съезде, 98 человек, то есть 70%, были арестованы и расстреляны, большинство в 1937-1938 годах. Из 1966 делегатов этого съезда 1108 были арестованы по обвинению в контрреволюционной деятельности. Судя по результатам голосования на XVIII съезде, когда против И.Сталина было подано 287 голосов, уже в то время многие члены партии осознавали, что необходимо его сместить с поста генсека, однако подходящий момент для этой акции был безвозвратно упущен. Позиции И.Сталина в 1934 году были непоколебимы. Как утверждает сын А.Микояна Серго, отец ему говорил, что «в последний раз мы могли его (И.Сталина – В.П.) убрать в 1927 г. Как он делал несколько раз раньше, Сталин предложил свою отставку, когда отдельные ведущие члены Политбюро оказывались против него. Но он всегда точно рассчитывал момент и соотношение сил. Будущие его жертвы оставляли его на месте Генсека, считая, что он еще понадобится им для сведения счетов между собой».
Стремление к лидерству, жажда власти свойственны всем амбициозным политикам. Большевики не были исключением. Но в большевистской партии не сложилось механизма, нейтрализующего поползновения того или иного лидера к абсолютной власти, к диктатуре. При жизни В.Ленина его авторитет еще как-то сдерживал бушевавшие страсти соперничающих вождей партии. Однако после смерти В.Ленина борьба между членами Политбюро разгорелась не на шутку, и она в конечном счете завершилась победой И.Сталина и гибелью всех его противников и конкурентов. Немаловажное значение в этой борьбе сыграли личные качества И.Сталина, такие, как хитрость, вероломство, способность играть на низких свойствах человеческой натуры, мстительность, злопамятность, подозрительность, отсутствие каких-либо сдерживающих моральных принципов. Вместе с тем нельзя не согласиться со следующим, бесспорно, верным утверждением Р.Медведева: «Было бы неправильным также, по примеру некоторых западных историков, изображать борьбу различных группировок в партии после смерти Ленина только как беспринципную борьбу за власть, прикрытую для видимости различного рода теоретическими рассуждениями. Нет, в 20-е гг. существовали серьезные теоретические и практические расхождения и идейная борьба, особенно по вопросу о возможностях, путях и методах строительства социализма в Советском Союзе. Верно, однако, и то, что для Сталина в этой борьбе главным был вопрос о власти. И.Сталин как-то сказал Енукидзе: «Запомни, Авель, кто не со мной – тот против меня». Умело маневрируя между различными течениями и платформами, Сталин воспользовался борьбой различных фракций в партии, чтобы ослабить всех конкурентов и усилить свою власть и влияние».
Оппозиция И.Сталину и проводимой им политике в партии была. В 20-х годах она еще была открытой, а в 30-х годах – ушедшей в подполье. На XIV съезде партии Каменев еще мог открыто заявить: «Наш генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб», «Мы против того, чтобы создавать теорию «вождя», мы против того, чтобы делать «вождя». После разгрома оппозиционных группировок, возглавляемых Троцким, Зиновьевым, Каменевым, Бухариным, в партийном аппарате время от времени возникали отдельные очаги противостояния политике И.Сталина, однако в своем подавляющем большинстве партийный актив не только не противодействовал, но и одобрял ее, участвуя в ее реализации. И все началось не в 1930 годы, а еще раньше. Вот довольно типичная выдержка из речи И.В.Сталина, произнесенная на заседании объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 27 октября 1927 года: «Говорят об арестах исключенных из партии дезорганизаторов, ведущих антисоветскую работу. Да, мы их арестовываем и будем арестовывать, если они не перестанут подкапываться под партию и Советскую власть. (Голоса: Правильно! Правильно!)». А вот что, например, говорил на XV съезде РКП(б) председатель Совнаркома А.Рыков, который вскоре тоже будет репрессирован: «По обстановке, которую оппозиция пыталась создать, сидят в тюрьмах очень мало. Я думаю, что нельзя ручаться за то, что население тюрем не придется в ближайшее время несколько увеличить (голоса: Правильно!)».
Для поведения лиц, входивших в партийно-государственный аппарат и подвергшихся репрессиям, характерно было то, что многие из них сохраняли веру в великую роль партии, строящую социализм. Е.Преображенский – один из активных участников троцкистской оппозиции – в своем обращении «Ко всем товарищам по оппозиции» писал, что оппозицию привело к поражению именно торжество ее идей. «Сталин осуществил левый курс иначе, чем представляла оппозиция, которая добивалась индустриализации и коллективизации при пролетарской демократии. Но все же Сталин осуществил требования оппозиции <…> Наша обязанность сейчас подойти ближе к партии и вернуться, чтобы сдержать недовольство, которое может быть вызвано в крестьянской стране политикой социалистического накопления и борьбой против аграрного капитализма <…> Мы должны нести ответственность за дела, против которых мы предостерегали, и подчиниться методам, с которыми мы не можем согласиться. Если нас восстановят (в партии – В.П.), каждый из нас должен получить партбилет, как берут тяжелый крест, но для тех, кто хочет эффективно служить делу социализма, не остается ничего иного, как взять крест». Это заявление цитируется по книге Р.Медведева «О Сталине и сталинизме», который, развивая мысль о логике поведения репрессированных активистов оппозиции, далее пишет: «Возвращаясь из ссылки в Москву под конвоем, К.Радек на одной из станций обратился к группе ссыльных троцкистов, призывал их к капитуляции перед ЦК. Он говорил о тяжелом положении в стране, о недостатке хлеба, о недовольстве рабочих и угрозе крестьянских восстаний. В такой обстановке оппозиция, по словам Радека, должна признать свою неправоту и объединиться с партией. «Мы сами привели себя в изгнание и в тюрьму <…> Я порвал с Троцким, мы теперь политические враги».
К началу 1930 годов сложилось ближайшее окружение Сталина, многочисленный отряд его сторонников, которые и не были такими отпетыми негодяями, как например, Ежов, но, будучи им сломленными, не предпринимали никаких действий против установившихся в партии и стране порядков. Одним из них, например, был А.Микоян, который на закате своей жизни признался, что «с середины 30-х годов и позже, будучи свидетелем разнузданных сталинских репрессий, оказался способным на компромиссы со своей совестью, хотя и спорил со Сталиным из-за арестов, но не затевал с ним борьбы, поскольку она не имела никаких шансов на успех <…> Все мы были тогда мерзавцами».
Правда, Н.Хрущев вспоминал такой эпизод. Однажды во время очередного застолья К.Ворошилов орал на И.Сталина, обвиняя его в том, что армия не имеет хороших командиров: «Вы сами виноваты во всем этом! Вы уничтожили старые кадры армии, вы убили наших лучших генералов». Сказав это, К.Ворошилов будто бы опрокинул обеденный стол, на котором лежал молочный поросенок. Вероятность такого эпизода весьма сомнительна, ибо вряд ли И.Сталин мог уничтожать кадры высшего ранга в армии и флоте без ведома и согласия К.Ворошилова. Я не исключаю того, что К.Ворошилов мог заступаться за некоторых офицеров. Мой отец тоже был репрессирован, но затем восстановлен в армии после вмешательства К.Ворошилова.
Кульминация большого террора пришлась на 1937 год, когда 2 июля была издана директива об антисоветских элементах за № 863/ш, которая легла в основу нижеприводимого одноименного постановления Политбюро ЦК ВКП (б): «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, являются главнейшими зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности. ЦК ВКП (б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были арестованы в были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД. ЦК ВКП (б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке. Секретарь ЦК И.Сталин.»
Масштабы репрессий в отношении офицеров армии и флота, партийных деятелей, хозяйственных руководителей, интеллигенции, да и простых граждан во второй половине 1930 годов приняли столь массовый характер, что сам И.Сталин вынужден был нажать на тормоза. В частности, в январе 1938 года было принято постановление пленума ЦК ВКП(б) «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». В этом постановлении приводятся факты массовых репрессий против коммунистов, необоснованных исключений из партии, издевательств над десятками тысяч ничем не повинных людей, чинившихся партийным аппаратом. А “тройкам” и большому террору был дан отбой лишь постановлением от 17 ноября 1938 года. Газета “Совершенно секретно” в №9 за 2007 год сообщает, что с октября 1936-го по ноябрь 1938 года были арестованы и осуждены около 1,5 миллиона человек, из них расстреляны 725 тысяч, из которых около полумиллиона казнены по секретному приказу 00447.
К 1938 году диктатура партийно-государственного аппарата, опирающегося на НКВД и возглавляемая И.Сталиным, достигла стадии зрелости, приняв самые уродливые и чудовищные формы. Само собой напрашиваются два вопроса:
Во-первых, каким образом совмещалась политика социалистического строительства с диктатурой партийно-государственного аппарата, развязавшей массовые репрессии?
Во-вторых, что заставило И.Сталина и его аппарат в 1938 году осадить себя и умерить пыл по уничтожению членов партии?
Как это ни пародоксально, но приходится признать, что И.Сталин, его соратники и в целом партийно-государственный аппарат, ликвидировав к концу 1930 годов эксплуататорские классы, завершив процесс обобществления производства и распределения, коллективизировав крестьянскую массу, т.е. заложив фундамент социалистической экономики, усиленно работали над развитием ее материально-технической базы, наращиванием оборонного потенциала, упрочением внешнеполитического положения страны. Повышался жизненный уровень населения. Нет ни одного факта, ставящего под сомнение это утверждение. Ради чего же тогда проводились массовые репрессии и особенно против коммунистов? И это все на фоне новой Конституции, провозгласившей демократизацию общественной жизни! Налицо вопиющий разрыв между лозунгами, речами и делами. Сплошная, дикая демагогия.
Вне всякого сомнения, что корни репрессий напрямую уходят в природу диктатуры партийно-государственного аппарата. Все, кто посягают на его абсолютную власть в обществе или даже представляют для него потенциальную угрозу, для аппарата становятся врагами. Аппарат – это огромная бездушная бюрократическая машина, перемалывающая все, что стоит на ее пути. Сказанное об аппарате – это, безусловно, абстракция, выражающая суть явления. Сам аппарат состоял из людей, по-разному мыслящих и поступающих. И если говорить о репрессированных чиновниках партийного и государственного аппарата, то среди них было немало как отъявленных негодяев, чьи руки были по локоть в крови, и ликвидированных НКВД как опасных свидетелей преступлений сталинского режима, так и честных людей, «…искренне стремившихся создать справедливое общество и свято веривших в то, что они участвуют в создании именно такого общества и борются с его врагами. Было немало людей, которые искренне ошибались, или были обмануты, или стали жертвой другого культа – культа партийной дисциплины. Были люди, которые многое поняли, но лишь тогда, когда было уже поздно. Были и такие, которые ничего не могли понять до самого конца. Было немало людей думающих, которые остро переживали все то, что происходило в стране, но все же во многом веривших еще партийному руководству и партийной пропаганде. Они обращались к Сталину и другим руководителям, но нередко вскоре попадали в чудовищную мясорубку террора. Были и такие, кто уже не верил ни партийной пропаганде, ни Сталину, но не знал, как и с помощью каких средств можно изменить положение. Были, конечно, и такие, кто просто боялся. Поэтому глубокой ошибкой было бы огульно зачислять их в число преступников, «получивших по заслугам». Можно лишь говорить об общей исторической и политической ответственности партийного актива за ошибки и трагедии 1920–1930 годов. Сказанное выше относится также и к чекистам, хотя их ответственность за события 1930 годов очень велика. Но я не могу одинаково относиться к Ягоде или Заковскому и к известному чекисту Артузову, который перед расстрелом написал кровью на стене тюремной камеры: «Честный человек должен убить Сталина». Словом, в аппарате были и честные, принципиальные коммунисты, которые «раскусив» И.Сталина, пытались что-то предпринять, чтобы снять его с поста генсека или противодействовать проводимой им политике. Однако факт остается фактом, что каких бы взглядов ни придерживался тот или иной чиновник аппарата, он не в состоянии был «выпрыгнуть» из него, вынужденный подчиняться правилам функционирования бездушной машины, в которой был «винтиком». Показательным в этом смысле является XVII съезд партии. Во время голосования по кандидатурам, выдвигаемым в состав ЦК, каждый четвертый делегат голосовал против И.Сталина. Отважились они на такой поступок только благодаря процедуре тайного голосования. Однако открыто выступить против вождя никто из них не осмеливался.
Пожалуй, следует согласиться с Р.Медведевым, который считал, что с 1930 годов в партии и стране практически не существовало никакой открытой организованной оппозиции сталинскому руководству. Чем же можно объяснить это явление? Р.Медведев дает следующий вполне обоснованный ответ на этот вопрос: «Во-первых, личная власть Сталина в эти годы была исключительно велика. Он практически бесконтрольно распоряжался быстро увеличивавшимся центральным партийным аппаратом. Благодаря К.Ворошилову, он сохранял контроль над Красной Армией, а благодаря Г.Ягоде и Я.Агранову – контроль над органами ОГПУ. В этих условиях оппозиция Сталину становилась весьма опасным делом, и большинство тех, кто в прошлом не раз весьма критически отзывались о Сталине, сковывал страх. Во-вторых, многие грубые просчеты и преступления, совершаемые Сталиным в начале 30-х гг., выявились более отчетливо лишь много лет спустя, некоторые – лишь после его смерти. Так, например, очень немногие были посвящены в тайну фальсификации политических судебных процессов 1930-1931 гг. Иные ошибочные и даже преступные действия Сталина изображались пропагандой как великие достижения и ставились ему в заслугу. Важно отметить также, что сама исключительность ситуации, сложившейся в начале 30-х гг., способствовала укреплению власти Сталина. Перед лицом невиданных ранее трудностей большинство партийных руководителей, даже недовольных Сталиным, считали невозможным развертывать какую-то новую внутрипартийную борьбу, чтобы еще более не осложнять положение. Они не видели в партийных верхах никого, достойного занять место Сталина, и боялись, что если страна и партия начнут двигаться иным курсом или попытаются остановиться или даже отступить, это кончится полным крахом».
Решающее значение для утверждения репрессивного политического режима имел тот факт, что во главе иерархически построенного аппарата стоял такой человек, как И.Сталин. Не только политическое, но и физическое устранение своих главных соперников в борьбе за власть стало для него правилом. Его карательная деятельность распространилась не только на тех, кто осмеливался идти на открытое противостояние, но и на тех, кто мог представлять потенциальную угрозу его власти в партийном и государственном аппарате как в центре, так и на местах. Словом, в самом аппарате царила атмосфера террора.
Любопытную характеристику И.Сталину дал У.Черчилль. Она отражает всю противоречивость оценок деятельности И.Сталина современниками, лично его знавшими. У.Черчилль таким образом характеризовал И.Сталина: “Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь.
Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и никогда не поддавался мллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире диктатором, который прнял Россию с сохой и оставил ее с атомным вооружением”.
Соперники и враги были не только у И.Сталина, они были и у руководителей более низкого ранга, которые также встали по примеру своего вождя на путь репрессий. И провозглашенный в 1937 году устами И.Сталина безумный тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения Советского Союза к социализму, нашел для себя «теоретическое» обоснование массовых репрессий. Был пущен в оборот термин «враг народа». Началась настоящая «охота на ведьм», как в Средневековье во времена инквизиции.
Информация о масштабах массовых репрессий 1930 годов самая противоречивая. Воспользуемся той, которую сообщил А.Микоян: «Со слов Шатуновской, которая от имени КПК получила данные от КГБ, стало известно, что за 1934-1941 гг. расстреляно было около 1 млн. человек, а репрессировано еще более 18,5 млн.».
История человечества знает немало ужасных побоищ, в том числе происходивших и в ХХ веке (фашистская машина смерти, маккартизм в США, уничтожение людей в Камбодже, Чили, Аргентине и т.д.). Все эти преступления совершались во имя какой-то «идеи», преследовали определенную цель. Но какую цель преследовал сталинский партийно-государственный аппарат? Пожалуй, только одну-единственную – сохранение своей абсолютной власти и никакой другой.  Такое понимание природы массовых репрессий в 1930 годы позволяет ответить и на второй вопрос – о реабилитационной кампании 1938-1939 годов. Действительно, т.н. «чистка» партийных рядов поставила под угрозу само существование аппарата, который рубил сук, на котором сидел, занимаясь самоуничтожением. Репрессии опустошили, обескровили не только низовые парторганизации, но и сам аппарат партии. Тот же А.Микоян сообщает, что в ряде крайкомов и райкомов были арестованы две трети руководящих работников. Однако дело было не только в репрессиях, но и в омертвлении деятельности первичных парторганизаций и партии как таковой. Видимо, И. Сталину на этой стадии вполне достаточно было государственного аппарата для управления страной. Но паралич партийной жизни, глухой ропот масс, наверняка доходивший и до И.Сталина, заставили его умерить масштабы и темпы репрессий, принять меры к относительной нормализации партийной жизни.
Репрессии продолжались вплоть до смерти И.Сталина в 1953 году, правда, не в столь больших масштабах, как это было в 1930 годы. В 1956 году новый генсек Н.Хрущев на ХХ съезде партии выступил с докладом о культе личности Сталина. По этому поводу было принято и специальное постановление ЦК, направленное, по объявленному замыслу его авторов, на преодоление культа личности Сталина, на демократизацию внутрипартийной и общественной жизни. Наступила т.н. хрущевская оттепель. М.Геллер и А.Некрич следующим образом характеризуют обстановку в обществе в этот период: «Речь Хрущева была произнесена в тот момент, когда многое в стране находилось в состоянии движения: улучшалась жизнь в сельских местностях, люди начали обретать чувство самоуважения и требовать уважения к себе. Но эти всходы были еще очень слабыми, неустойчивыми, они нуждались в постоянной поддержке. Хотя многое зависело от власти, но кое-что зависело теперь и от народа, сумеет ли он, вернее готов ли он поддержать это зарождающееся новое, или оно зачахнет и погибнет от сил, которые хотя и отступили в растерянности, но были еще достаточно мощны и спаяны системой взаимной поддержки, круговой поруки и многолетним опытом террористической диктатуры.
В стране быстро зрел подъем движения за демократизацию. Оно было еще слабым, неорганизованным, часто аморфным, но оно рождалось. И в этом была большая надежда».
Шаг, предпринятый Н.Хрущевым, означал очень многое, а именно, что партийно-государственный аппарат осознал неизбежность и необходимость смягчения своей диктатуры, реформирования жизни общества, но не отмены диктатуры. Об этом свидетельствуют слова самого Н.Хрущева, воспроизведенные в воспоминаниях кинорежиссера М.Ромма: “…но решать-то кто будет? Решать в нашей стране должен народ. А народ это кто? Это партия. А партия кто? Это мы, мы – партия. Значит, мы и будем решать, я вот буду решать. Понятно?”
Последующие события в политической жизни страны показали, что законы, регулирующие внутрипартийную жизнь, продолжали действовать (снятие с поста Н.Хрущева, культы личности того же Н.Хрущева и Л.Брежнева, деградация Политбюро, завершившаяся назначением на пост генсека К.Черненко и т.д.). Партийно-государственный аппарат продолжал по-прежнему властвовать в стране, хотя и отказался от практики массовых репрессий. Так продолжалось до 1985 года, когда на пост генсека был избран М.Горбачев.
М. Горбачев поставил перед собой грандиозную задачу – разрушить диктатуру партийно-государственного аппарата и создать общество демократического социализма. Однако его замысел провалился, и эксперимент, получивший название перестройки, завершился крахом СССР и реставрацией капитализма.
История, которая не может обходиться без случайностей, в своем поступательном движении дважды споткнулась, созидая новое общество. Первый раз на И.Сталине, который, уничтожив Советы, способствовал установлению диктатуры аппарата, и второй раз – на М.Горбачеве, которому просто не по силам была задача реставрации Советов и уничтожение диктатуры партийно-чиновничьего аппарата.

2.3.5. Исторический феномен – советский народ

«Да, тогда был сталинизм, насилие над народом. Но народ строил основы социализма…»
С. Ахромеев
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
Слова советской песни
Социалистическая революция породила новую общность людей – советский народ. Трудно определить точное время появления нового качества у народов, населявших территорию СССР, которое позволило бы называть их совокупность одним обобщающим термином – советский народ. Ориентировочно – это конец 1930 годов, предвоенное время. Формирование новых качественных характеристик происходило на протяжении двух послеоктябрьских десятилетий в результате взаимодействия ряда факторов: политической системы, идеологии коммунизма, экономических отношений, культурной революции, конкретных исторических событий. Это новое, что стало присуще советскому народу, еще более укоренилось в ходе победоносной Великой Отечественной войны.
Первое, что следует отметить, – это исчезновение из социальной структуры общества классов крупной буржуазии и помещиков, а также значительной по численности и влиянию группы чиновников (гражданских и военных), служивших в государственном аппарате предреволюционной России. Какой-либо статистики на этот счет не имеется. Однако на основе многочисленных свидетельств, содержащихся в мемуарной, исторической и художественной литературе, можно косвенно судить о судьбах сотен тысяч людей, относившихся к вышеназванным классам и социальным группам. Определенная часть этих людей была уничтожена в ходе организованных или стихийных репрессий, а также во время Гражданской войны. Немало их покинуло пределы России и оказалось в эмиграции. Какая-то часть перешла на службу новой власти и стала с нею сотрудничать.
В результате проведения коллективизации, отмены нэпа и вытеснения частного капитала из всех секторов экономики к 1939 году сформировался качественно новый классовый состав населения, о чем можно судить по следующим официальным данным:
Таблица 3
1913*1939Все население (включая неработающих членов семей)
в том числе:
рабочие и служащие, из них рабочие
колхозное крестьянство и кооперированные кустари
крестьяне-единоличники и некооперированные кустари
буржуазия, помещики, торговцы и
кулаки 100,0

17,0
14,0
66,7
16,3100,0

68,3
32,5
47,2
2,6
-*В границах 1939 г. Как видно из приведенных данных, к концу 1930 годов все работоспособное население страны состояло из трудящихся, работавших на предприятиях госсобственности, в колхозах и в кооперативах, в единоличных крестьянских хозяйствах и кустарных промыслах. В этом, пожалуй, заключается первая важнейшая качественная характеристика советского народа. На деле был реализован коммунистический принцип – «кто не работает, тот не ест». Труд для подавляющего большинства самодеятельного населения стал превалирующим источником доходов.
В обществе довольно быстро сложилась четко выраженная стратификация, в которой основным каналом продвижения вверх была правящая партия. Вот что пишет об этом историк Джеффри Хоскинг: «Многие <…> смогли воспользоваться членством в партии, чтобы вырваться из рабочих, что подтверждается партийной статистикой 1927 года.
Социальное положение Владение профессией
Рабочие 55,7% 30,0%
Крестьяне 19,0% 9,9%
Служащие 25,3% 42,8%

К тому обстоятельству, что целых 17,3% под графой «Профессия» остались неучтенными, следует добавить и то, что почти половина тех членов партии, что вступила в нее как рабочие и крестьяне, переместилась в категорию «белых воротничков» за время, прошедшее с момента их приема. Фактически именно партия стала основным каналом социальной мобильности в советском обществе».
Кроме того, важным фактором, стимулирующим продвижение по стратификационной лестнице, была дифференциация в оплате труда, тесно связанная с квалификацией и уровнем образования. «Квалифицированные рабочие получали в четыре-восемь раз больше, чем неквалифицированные, в то время как администрация и аппарат управления вообще получали в восемь-тридцать раз больше – это без учета прочих привилегий, которыми они пользовались».
Рабочие имели возможность повышать свою квалификацию без отрыва от производства в фабрично-заводских училищах (ФЗУ). Окончившие их могли рассчитывать не только на более высокую зарплату, но и на улучшение своих жилищных условий. Ударники производства (стахановцы) становились привилегированной прослойкой рабочего класса, многие из них отбирались для продолжения учебы в вузах, для работы в государственно-партийном аппарате. Вместе с тем, отмечает Джеффри Хоскинг, «…многие рабочие не были удовлетворены своим образом жизни и часто оставляли работу в поисках чего-то лучшего. Поскольку большинство предприятий нуждалось в рабочей силе, работу на новом месте найти было нетрудно, но только для того, чтобы убедиться – она не лучше прежней. В 1930 г. на предприятиях угледобывающей и сталелитейной промышленности человек держался в среднем около четырех месяцев. Для того чтобы прекратить эти постоянные массовые миграции, правительство разработало ряд мер. В декабре 1932 года были введены внутренние паспорта и прописка. Это значило, что каждый житель города регистрировался полицией и не мог переехать без ее разрешения на новое место жительства. В то же время крестьяне были лишены паспортов, что позволило властям остановить большую часть миграции из деревни в город. С сентября 1930 г. каждый рабочий получал на месте работы «книжку заработной платы», где отмечалось «увольнение по собственному желанию». В 1938 г. появились «трудовые книжки», которые каждый работник должен был сохранять в течение всей своей трудовой жизни: там отмечались теперь все нарушения трудовой дисциплины. Прогул, каковым в 1932 г. считалось отсутствие на рабочем месте в течение дня без уважительной причины, был достаточным основанием для увольнения – в то время увольнение влекло за собой потерю жилья, потерю продуктовой карточки и помощи со стороны рабочего кооператива. В 1939 г. прогулом стало считаться опоздание на двадцать минут без уважительной причины, и с 1940 г. это было признано уголовным преступлением, что влекло за собой осуждение на шесть месяцев «исправительных работ». В этих случаях человек обычно продолжал работать на своем рабочем месте, но с него удерживали 25% заработной платы. Увольнение по собственному желанию также стало уголовно наказуемым деянием, каравшимся тюремным заключением».
Незавидным стало положение крестьян, не вступивших в колхоз после 1932 года, когда были отменены для них паспорта, требующиеся для перемены места жительства. Многие рассматривали это решение правительства как возрождение барщины.
Таким образом, в обществе к началу войны установился порядок, отличавшийся принудительными мерами по установлению жесткой дисциплины и ограничениями в отношении миграции и смены места работы. 
Социалистическая революция 1917 года в своем поступательном движении не только привела к ликвидации частной собственности и в итоге – к радикальному изменению социальной структуры общества, но и обусловила кардинальные изменения в первоосновах общественного устройства и образа жизни людей. Например, шаг за шагом были введены системы бесплатного (финансируемого за счет государства) образования и здравоохранения. Широкое развитие получило социальное обеспечение престарелых и инвалидов. Словом, во многих сферах жизни человека общество взяло на себя расходы, которые раньше должны были возмещаться за счет семейного бюджета. Если раньше семьи с низким уровнем доходов не в состоянии были позволить себе затраты на образование, медицинские услуги и т.п., то новое общественное устройство ввело принцип равенства всех граждан в сфере социальных услуг. Другое дело, что далеко не все опыты сразу оказывались удачными, что у государства, порой, не хватало материальных и финансовых ресурсов для реализации амбициозных планов, что со временем и в этой сфере сложилась ступенчатость привилегий. Однако главное состояло в том, что общество в лице государства стремилось создавать условия для нормального удовлетворения не только первичных, насущных материальных потребностей человека, но и потребностей более высокого порядка: в приобретении знаний, в охране здоровья (медицина, физкультура, спорт, отдых), помощи многодетным семьям, всестороннем развитии талантов (культура). Государство стремилось также создавать нормальные жилищные условия, включая предоставление стандартного набора коммунальных услуг. Оно не скупилось на затраты в области общедоступного коммунального пассажирского транспорта. И, наконец, в СССР была на деле обеспечена возможность трудоустройства для всех трудоспособных граждан.
Социалистическая революция внесла радикальные изменения и в отношения между мужчинами и женщинами, провозгласив их равенство, в частности, в рамках семьи. Общество помогало женщинам раскрепоститься, занять достойное место в народном хозяйстве. Как писал Л.Троцкий, революция сделала «героическую попытку разрушить так называемый «семейный очаг», т.е. архаическое, затхлое и косное учреждение, в котором женщина трудящихся классов отбывает каторжные работы с детских лет до смерти». В этих целях стали создаваться родильные дома, ясли, детские сады, школы, общественные столовые, амбулатории, больницы, санатории, кино, театры, спортивные организации и т.д. Однако, продолжает Л.Троцкий, сразу «старую семью взять штурмом не удалось. И не потому, что семья так прочно держалась в сердцах. Наоборот, после короткого периода недоверия к государству, его яслям, детским садам и подобным учреждениям, работницы, а за ними и передовые крестьянки оценили неизмеримые преимущества коллективного ухода за детьми, как и обобществления всего семейного хозяйства. К несчастью, общество оказалось слишком бедно и малокультурно. Планам и намерениям коммунистической партии не отвечали реальные ресурсы государства. Семью нельзя «отменить»: ее надо заменить. Действительное освобождение женщины неосуществимо на фундаменте «обобщенной нужды».
Можно иронизировать и даже откровенно издеваться над созданной в Советском Союзе системой социального обеспечения населения, можно выискивать и находить в ней тысячи недостатков, как это, например, делают М.Геллер и А.Некрич, но нельзя отрицать главного – впервые в истории человечества были заложены основы качественно новой системы социального обеспечения людей, изменив тем самым структуру реализуемых ими потребностей.
В первые два послереволюционных десятилетия, а затем в годы Великой Отечественной войны происходил масштабный процесс формирования кадров руководителей, специалистов, военачальников, ученых, медицинских работников, преподавателей школ и вузов из рабочих и крестьян, т.е. процесс подъема по стратификационной лестнице. «…Государство действительно хотело быть рабоче-крестьянским и рассчитывало на добрую волю этих миллионов. А установленное равенство и даже первенство этих низов порождало в них революционный энтузиазм и жажду приобщиться к новому свету и воздуху».
Особое внимание, естественно, уделялось привлечению молодежи к участию в общественных преобразованиях, и она, в своем большинстве, с охотой в этот процесс включилась. Л. Троцкий, давая критическую оценку проблеме участия молодежи в социалистическом строительстве, писал: «…Было бы грубой клеветой на молодежь изображать ее, как одержимую исключительно или даже преимущественно личными интересами. Нет, в массе своей она великодушна, отзывчива, предприимчива. Карьеризм окрашивает ее только сверху. В глубине живут разнородные, далеко не сложившиеся тенденции, на подоплеке героизма, который еще только ищет применения. Этими настроениями питается, в частности, новейший советский патриотизм. Он, несомненно, очень глубок, искренен и динамичен».
В основе этого процесса, безусловно, была культурная революция, открывшая огромной массе людей доступ к духовным ценностям. Культурная революция была порождена не только гуманистическими целями социальных преобразований, но и огромной потребностью в кадрах для нужд индустриализации, коллективизации и вооруженных сил. Так, «намеченное первым пятилетним планом строительство 47 вузов и 172 техникумов объявлялось недостаточным для «полного удовлетворения нужд пятилетки» и предлагалось в трехмесячный срок скорректировать эти цифры. Для увеличения пропускной способности вузов предлагалось перевести их на непрерывный учебный год и неделю, довести выпуск в 1929 году обучающихся в вузах с четырехлетним сроком до 20%, а в вузах с трехлетним сроком обучения – до 25%». Уже к 1932/33 учебному году число вузов составило 832 с 504,4 тыс. учащихся против соответственно 105 вузов и 127,4 тыс. учащихся в 1914/15 году.
Об итогах культурной революции в СССР можно судить на основе следующих данных:
Таблица 4
Образовательный состав разных поколений населения СССР

Возрастные когорты
по годам рождения
х)Уровень образованиявысшее и среднее специаль-ноеполная средняя школанеполная средняя школаначальная школаниже начального и неграмот-ные1910-е10 31228471920-е16 82836121930-е22 123128 71940-е40 2823 91950-е44 4212 21960-е 42 хх) 50 7 1 х)Родившиеся в 1910-е годы вступили в самостоятельную трудовую жизнь преимущественно в 30-е годы; в 1920-е – соответственно в 40-е и т.д.
хх) К 1989 г. не все люди этого возраста закончили свое образование.
Источник: Гордон Л.,Клопов Э. Возрождение рабочего движения в России. Сборник «Россия. ХХ век. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал». Т.2. «Апогей и крах сталинизма». Российский государственный университет, 1997.
Как мы видим из этой таблицы, к моменту развала СССР подавляющее большинство родившихся в 60-е годы получили или высшее, или среднее образование. Причем, оно по своему качеству было значительно выше западного стандарта. Советская школа давала не только универсальные знания, но и воспитывала в учащихся такие качества, как уважение к старшим, любовь к Родине, высокие нравственные нормы поведения.
Осуществление культурной революции означало в конкретных условиях того времени привлечение к современной культуре народов и народностей, которые в своем развитии находились почти на стадии первобытного общества. В середине 1930 годов преподавание велось почти на 80 языках. Для большинства народов и народностей пришлось создавать алфавит. Ликвидация неграмотности позволила скотоводам-кочевникам и крестьянам впервые читать издающиеся для них газеты. Наряду с письменностью и развитием экономики (промышленности, транспорта) на окраинах бывшей царской России постепенно формировалась своя национальная интеллигенция.
Когда мы говорим о культурной революции, то под этим следует понимать не только такие ее высшие формы, как образование, искусство и т.п., но и вполне современные, цивилизованные, а не варварские формы быта. Наряду с грамотой миллионам людей надо было прививать элементарные навыки гигиены (например, ойроты, живущие в Западной Сибири и никогда не знавшие, что значит умываться, стали пользоваться банями). В сельской местности стал подниматься спрос на железные кровати, стенные часы, трикотажное белье, свитеры, носовые платки, бюстгальтеры, велосипеды и прочие аналогичные товары, т.е. на такие промышленные товары, которыми давно пользовались народы Западной Европы. Надо было приучить продавцов магазинов к чистоте и красивой выкладке товаров, добиться того, чтобы пассажиров железных дорог обслуживали различными простейшими услугами на вокзалах и в поездах.
К концу 1930 годов в основном сложилась социальная структура общества, в том числе и т.н. руководящий слой, состоявший преимущественно из людей, вышедших из рабочего класса и крестьянства. В дальнейшем состав правящей элиты на всех уровнях (от районов и областей до столицы) по-прежнему пополнялся не столько за счет детей из привилегированного слоя, сколько за счет выходцев из народа, особенно в партийном аппарате, армии и правоохранительных органах. В послевоенные годы вплоть до развала СССР воспроизводство кадров всех видов осуществлялось уже на основе отлаженной системы образования и повышения квалификации работников, однако столь бурного выдвижения из народных масс руководителей и специалистов, как это было в 1920-1930 годы, уже не происходило.
В вышеприведенной таблице, показывающей связь между возрастными когортами и уровнем образования, за основу группировки принят десятилетний период. На самом же деле, за время существования советской власти жило и работало три поколения людей. Н.Верт пишет: «Советские социологи Л.Гордон и В.Комаровский выделяют три поколения, которые в конце 70-х гг. составляли активное городское население: лица, родившиеся около 1910 г., вступившие в трудовую жизнь в 30-х гг. и овладевшие профессиональным мастерством в 50-ые гг.; их сыновья, родившиеся в 30-е гг., начавшие свой трудовой путь в 50- гг. и достигшие своего лучшего профессионального уровня к 70-м; их внуки, родившиеся в 50-е гг. и начавшие свою жизнь в 70-е. От поколения к поколению все меньше людей работало руками и более трети каждого поколения поднималось на несколько ступенек вверх по социально-профессиональной лестнице (не в этом ли заключается одно из главных условий поддержания нашего некоего социального «консенсуса»? Такой подход позволяет лучше понять отношения между поколениями и конфликты, которыми сопровождается их смена. Первое поколение осуществляло индустриализацию страны. Это люди, занимавшиеся тяжелым физическим трудом, рабочие традиционного типа, среди которых было много крестьян. Даже достигнув к 50-м гг. вершины своей карьеры, 80 % из них остались на физической работе. Второе поколение располагало большими возможностями для продвижения. Оно было первым поколением, представителей которого в промышленности было больше, чем в сельском хозяйстве; первым, в котором число квалифицированных рабочих сравнялось с числом рабочих неквалифицированного ручного труда. Что же касается третьего поколения, то в нем существенно выросло число занятых в сфере обслуживания и информации и еще больше уменьшилась доля рабочих неквалифицированного труда. С самого начала своей карьеры в два раза большее число представителей этого поколения выполняют интеллектуальную работу. Оно живет в ином социальном окружении: его возможности достичь лучшего положения через образование очень широкие, в то же время сложившееся положение в экономике и производственные отношения его больше не удовлетворяют. По мнению Гордона и Комаровского, налицо было противоречие между возникшей социопрофессиональной структурой, адэкватной потребностям научно-технической революции, и сложившейся в прошлую технологическую эпоху системой производственных отношений, и государство делало все, чтобы удержать первую в рамках последней.
В отсутствие настоящей реформы значительный рост уровня образования и профессионализма не мог не повлечь за собой социального кризиса. Его проявлениями со второй половины 70-х гг. стали общее недовольство своей работой молодых специалиствов, получивших хорошее образование и высокую профессиональную подготовку; нездоровый «социально-психологический климат» (если употреблять советское выражение) на многих рабочих местах; использование не по специальности инженеров и ученых, вынужденных выполнять работу техников и обслуживающего персонала из-за нехватки последних; и, наоборот, выдвижение на ответственные посты «серых», некомпетентных людей. Не растеряло ли в итоге третье поколение своих возможностей?» Метод анализа, использованный названными социологами, позволяет проследить динамику и качественные сдвиги в социальной и профессиональной структуре населения, однако он не дает ответа на вопросы – в чем были причины кризиса 1980-х годов в СССР (см. главу 5-ую).
Одна из ключевых проблем формирования советского общества – влияние диктатуры партийно-государственного аппарата на человека, особенно в сталинский период истории СССР. А.Солженицын к месту цитирует К.Маркса, который сказал, что «государство калечит самого себя, когда оно делает из гражданина преступника». Репрессии по статье 58-й не только погубили и искалечили жизни миллионов граждан СССР, прошедших мясорубку ГУЛАГа, но и развращающе воздействовали на психологию оставшихся на воле («…не культ личности у нас был, а культ двуличности»).
Проблема страха, как и других отрицательных черт советского образа жизни, не может рассматриваться только в одной плоскости и метафизически, как это делают и противники коммунизма, и лакировщики советского строя. В реальной жизни советского общества сочетались как отрицательные, так и положительные стороны. Образ жизни народа не был чем-то застывшим, замороженным. Психология масс менялась от одного периода истории к другому.
За сравнительно короткий 70-летний период существования СССР жизнь страны претерпела ряд трансформаций. В 1920 годы, на начальном этапе становления основ социалистического общества, общественно-политическая жизнь была в общем-то демократичной. Доминировали свобода слова и печати. Масштабные процессы преобразований отличались динамизмом. По воспоминаниям В.Шаламова, «Москва двадцатых годов напоминала огромный университет. Еще раз поднималась та самая волна свободы, которой дышал 17-й год. Каждый считал свои долгом выступить еще раз в публичном сражении за будущее, которое мечталось столетиями в ссылках и на каторге. Двадцатые годы был временем, когда в явь, в живых примерах были показаны все многочисленные варианты, тенденции, которые скрывала революция.» У миллионов людей «…появился какой-то высший смысл в существовании: открылись пути и к руководству, и к творчеству. И эти настроения поддерживались сверху, поощрялись и подогревались, доколе они не вступали в разнобой с партийной политикой. Вот на этой-то основе обретенной цели в жизни, личной и исторической, складывалась новая демократия <…> Вчера пастух, а сегодня командует полком или армией…». Затем довольно быстро по мере созревания сталинской диктатуры все политические свободы были ликвидированы. Осталась только одна свобода – следовать курсом, начертанным великим вождем и учителем. И те, кто верил в этот сталинский курс, чувствовали себя вполне свободными людьми. И таких людей были не единицы, а миллионы. В послесталинский период, начиная с т.н. хрущевской оттепели, стала набирать силу (со стагнацией брежневского периода) тенденция восстановления гражданских свобод. Следовательно, можно утверждать, что существовала обратно пропорциональная зависимость между политическими свободами и силой (зрелостью) диктатуры партийно-государственного аппарата.
Загадке «советской демократии» посвящено немало исследований, ибо нужно было объяснить, как в условиях диктатуры партийно-государственного аппарата сохранялась массовая поддержка власти, проявлявшаяся, например, во время выборов. Исследуя советское общество, А.Зиновьев создал «теорию коммунальности», согласно которой расцвет подлинного народовластия в СССР пришелся как раз на период жуткой сталинской диктатуры. По мнению А.Синявского, разгадка кроется в иррациональности поведения людей. Он писал, что «… народ жаждет не свободы, а равенства. «Свобода» и «равенство» – подчас противоположные понятия. В обществе, где все люди равны, не может быть никакой свободы, ибо свобода возвышает одного над другим и допускает различия, а равенство, запрещая свободу, делает всех равными <…> рабы хотели уравняться с господами. Это уравнение и произвела революция. Более того: революция выдвинула рабов на первое место и поставила над вчерашними господами <…> Естественно, что в этих новых условиях свое равенство и даже первенство они испытали как состояние свободы».
Как же все было на самом деле?
Народ совершил революцию во имя мира, земли и хлеба. В Гражданскую войну дрались за то, чтобы стать полноправными хозяевами своей жизни, чтобы на шее трудящегося человека не висело ярмо эксплуататоров. Когда строили фундамент социализма, люди жили надеждой, что наконец-то жизнь станет зажиточной, что новая власть откроет дорогу к знаниям и культуре. Многие из них при новом строе превращались из рабов в руководящих работников, специалистов, квалифицированных рабочих. Простые рабочие и крестьяне, получив образование, стали у кормила власти, возглавили фабрики и заводы, институты, учебные заведения, воинские части. Миллионы людей приобщились к активной общественной деятельности в партии, профсоюзах, комсомоле, к работе в органах государственного управления. Все это создавало атмосферу мощного движения вперед. Даже в колхозной деревне, по которой прошелся тяжелый каток коллективизации, происходили радикальные преобразования. Миллионы людей возглавили колхозы и совхозы, МТС, вошли в состав правлений и дирекций. Молодежь садилась за руль тракторов, автомобилей и комбайнов. Девушки учились работать на животноводческих фермах, становились зоотехниками и агрономами. Словом, шел процесс освоения крупномасштабного механизированного сельскохозяйственного производства с применением методов агрономической и зоотехнической наук. Короче, помыслы и поступки большинства людей до поры до времени совпадали с политикой, проводимой руководством страны, и они совершенно искренне чувствовали себя свободными. А те, кто выражал свой протест или несогласие с политикой партии, оказывались за решеткой (это примерно 10% от численности населения). Вот и вся «тайна» т.н. советской демократии.
Рассуждения А.Синявского о противоположности свободы и равенства, об их несовместимости в данном случае не срабатывают, так как, повторяю, подавляющее большинство людей чувствовали себя и равными, и свободными. Вот если бы партийно-государственный аппарат проводил бы политику не на развитие системы социального обеспечения и повышение жизненного уровня, а политику, несовместимую с базовыми потребностями населения, то массовый протест был бы неизбежным. Диктатура партийно-государственного аппарата обслуживала систему государственного социализма, она была ее стержнем, и в заданных ею рамках существовала и т.н. советская демократия. Такая демократия, которая служила политике, проводимой аппаратом управления. Именно в этих рамках существовали и все свободы, т.е. это была строго ограниченная демократия.
Революция привнесла в образ мышления и в повседневную жизнь советских людей принцип – общественное важнее личного; интересы общества, коллектива – превыше личных интересов. С особой силой этот принцип проявился во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, когда он трансформировался в лозунги «За Родину, за Сталина!» и «Все для фронта!». А.Зиновьев расценивает этот принцип как уничтожение личности, превращение человека в «тварь ползучую». А ведь на самом деле все обстояло наоборот. Для миллионов людей этот принцип не был навязан извне. Он вытекал из внутренних, базовых убеждений советского человека, и делал его жизнь значимой и содержательной, насыщенной высшим смыслом. Люди шли на подвиг ради общего дела. Ущемление прав личности имело место, и оно состояло в том, что советский человек как сособственник общенародного богатства был отчужден от управления, от участия в решении проблем, касающихся общества в целом. Отсюда – и все ограничения в политических свободах. А.Синявский пишет, что новый человек, рожденный социализмом, не был свободным человеком, а был самодовольным рабом, обученным элементарной грамоте. «Его самодовольство проистекало из двух источников: его социального положения и самосознания <…> и его поверхностной образованности». При этом советский человек не осознавал, по мнению А.Синявского, «своего рабства, потому что угнетение или эксплуатация осуществляется над ним в безличной форме». В этих утверждениях А.Синявского все ложно. Никакой эксплуатации в Советском Союзе не было (см. гл. 4) и в силу этого не было и рабства. А что касается самодовольства, приписываемого А.Синявским советским людям, то это явное искажение действительности. Была гордость, а не самодовольство, гордость людей, имевших уровень образования не ниже западного, было чувство собственного и профессионального достоинства – он рабочий, учитель, офицер, ученый и т.д. Продолжая развивать свою точку зрения о рабстве, А.Синявский пишет, что «человек массы» – стандартизированный советский человек (это «самое ужасное порождение советской цивилизации») подобен дикарю, «…которому кажется, что он все знает и что именно он перл творения, самое прекрасное и разумное существо в мире». «Этот дикарь, – продолжает А.Синявский, – по своему духовному миру, по своему нравственному облику и даже по интеллекту <…> стоит неизмеримо ниже самого темного, невежественного, безграмотного мужика. Ибо он утратил все или почти все добрые свойства, которые присущи простым людям, а взамен приобрел наглость, развязность, высокомерие, готовность судить обо всем на свете и все объяснять, разумеется, самым примитивным образом». «Народ перестал быть народом и превратился в массу, человеческую пыль. Естественное порождение этой пыли – блатные. Это люди деклассированные, потерявшие место под солнцем, потерявшие почву под ногами. В социалистическом обществе произошло, можно сказать, разобществление человека. Человек лишился корней и связей, лишился смысла жизни и превратился в голого человека, в блатного, в хищника, который ищет и находит только таких же хищников в мире, построенном на перевернутой морали, чем и явился, в конце концов, так называмый «воровский закон». Вот такой букет моральных качеств «стандартизированного» советского человека – прохиндея, блатного и хищника, голого дикаря – собрал А.Синявский. Создается впечатление, что все эмигранты, писавшие о советском человеке, соревновались в поисках наиболее оскорбительных выражений. Например, А.Зиновьев сравнивал людей в Советском Союзе с животными на ферме, отказывая им в какой-либо морали и приписывая им все отрицательные качества, которые вообще можно найти в русском лексиконе. Диву даешься, как такие твари, дикари, блатные, прохиндеи, хищники и животные могли вообще уживаться друг с другом, работать, создавая материальные и духовные ценности, воспитывать детей.
Возникает естественный вопрос – на чем основана такая убийственно отвратительная характеристика советского человека? На том, что он жил и работал в условиях диктатуры партийно-государственного аппарата? На том, что в стране господствовала государственная форма собственности? На том, что в Советском Союзе пропагандировалась коммунистическая идеология? Пожалуй, только этими принципиальными чертами отличалось советское общество от западного. Могли ли эти три перечисленных фактора низвести человека до уровня твари, а народ превратить в человеческую пыль?
Бесспорно, диктатура партийно-государственного аппарата деформировала советское общество. Она, конечно, ограничивала свободу человека в вопросах общегосударственного значения. Но если оценивать послесталинский период истории СССР, то налицо была, повторяю, ограниченная демократия: свобода обсуждения всех проблем, касающихся деятельности предприятий и учреждений, городов, районов и областей; возможность подвергать критике работу руководителей низового звена и чиновников государственного аппарата; участие миллионов людей в работе выборных органов власти (СНД), партийных, профсоюзных, комсомольских и других общественных организаций. Причем, что чрезвычайно важно, сам аппарат управления, осуществлявший диктатуру, не ставил перед собой задачи угнетения народа. В этом и заключалась парадоксальность диктатуры, существовавшей в СССР. Все чиновники аппарата, начиная с генсека и кончая мелкой сошкой в отделе райисполкома, верили в то, что они призваны делать благо для народа, совершенствовать социалистический строй. И в целом мироощущение советских людей было оптимистичным, они верили в добро и справедливость, чувствовали уверенность в завтрашнем дне. Обобщая происходившие в обществе процессы, можно смело утверждать, что социалистические отношения положили начало формированию новой нравственности, постепенному преодолению в людях эгоистических начал. Мне думается, что Э.Баталову удалось глубже других проникнуть в противоречивую сущность сознания советского человека. Он писал: “Сегодня критики критиков Сталина упрекают в том, что напоминания о массовых репрессиях и гнетущей атмосфере 30-х годов, о разрушающей силе культа якобы означают отрицание массового энтузиазма и героизма тех лет, таких черт советского человека, , как самоотверженность и готовность к самопожертвованию, стойкость, скромность, патриотизм, коллективизм, в немалой мере предопределивших успех первых пятилеток и победу в Великой Отечественной войне.Эти черты, которые действительно были свойственны передовым представителям первых советских поколений, лишь подчеркивают многомерность, внутреннюю противоречивость, отчасти даже парадоксальность общественного сознания 30-50-х годов. Ибо отмеченные характеристики высвечивают лишь одну сторону. Была, однако, другая сторона “нового сознания”, не просто рядорасположная первой, но в каких-то элементах внутренне взаимосвязанная с ней и в известном смысле являющаяся ее продолжением, дополнением, ее инобытием.
Речь идет о таких чертах “нового сознания”, которые, собственно, и делали возможным вступление его субъекта в устойчивые социальные отношения в Вождем-Идолом. То есть о чертах, которые воспроизводили культ, но при этом препятствовали превращению массового индивида в свободную, мыслящую личность, заключали в себе зерна неизбежного последующего отрицания всей системы административно-казарменного сознания как препятствия на пути развития социализма.”
Оценить степень отрицательного воздействия диктатуры на сознание советских людей трудно. Очевидно только то, что люди, пытавшиеся радикально изменить существующий строй, подвергались гонениям и репрессиям (диссиденты), а подавляющее большинство граждан вряд ли вообще понимало сущность диктаторского характера политической системы в СССР. Однако то, что эта система под воздействием страха наказания за «инакомыслие» вырабатывала мораль двойных стандартов – не подлежит сомнению. Однако низводить, как об этом пишут А.Зиновьев и А.Синявский, весь народ до уровня животной твари существовавший в СССР политический строй не мог. Даже массовые сталинские репрессии не смогли сломать волю народа, что и подтвердила Великая Отечественная война.
Влияние второго фактора – государственной формы собственности – хотя и было сугубо отрицательным, но и оно не могло низводить людей до статуса блатных, прохиндеев и хищников. А.Зиновьев, А.Синявский, да и другие исследователи советского общества, отрицательно его воспринимавшие, исходили в своих оценках моральных качеств советских людей из того положения, что любой человек по природе своей эгоист (так было всегда, и так будет впредь). Поскольку государство препятствовало частнопредпринимательской деятельности, то люди, по мнению того же А.Синявского, чтобы жить лучше, вынуждены были воровать, драться друг с другом за «кусок хлеба», что и создавало в обществе атмосферу взаимной вражды. Такая трактовка поведения людей в советском обществе примитивна. В Советском Союзе, как и в других странах, имела место преступность, а также функционировала теневая экономика. Многие были «несунами». В условиях, когда денежная масса на руках у населения стала при Л.Брежневе и особенно при М.Горбачеве превышать (и весьма значительно) выпускаемую на внутренний рынок массу товаров и услуг, людям приходилось затрачивать немало усилий для отоваривания своих денег. Шла неутихающая борьба за право получить у государства бесплатное жилье. Все это имело место. Но утверждать, что экономическая система в массовом порядке порождала отпетых негодяев, что в обществе царил воровской закон, – это явное преувеличение.
И, наконец, воздействие на мораль коммунистической идеологии. Мне думается, что целью партийной пропаганды была как раз борьба с негативными проявлениями «коммунальности» (А.Зиновьев), воспитание в советском человеке благородных норм поведения.
Все, кто в 1990 годах оказались в республиках бывшего СССР в капиталистическом обществе, могут сравнивать образ жизни и стандарты поведения людей «тогда» и «сейчас». Разница колоссальная. Дети перестали уважать старших. Люди не желают помогать ближним. Каждый борется за себя. Культивируется насилие. Преступность возросла многократно. Процветают наркобизнес, проституция. Хищничество стало, действительно, законом человеческого общения и т.д. и т.п. Поэтому многие из живших при социализме, вспоминают те времена с ностальгией, ибо в основе реально действующих и даже официально пропагандируемых моральных правил был гуманизм, а не безграничный и неудержимый эгоизм.
А.Солженицын, вернувшись в Россию в 1995 году предпринял вояж по стране, и вот с чем столкнулся: «Каждый раз, когда на встречах кто-либо из выступавших хвалил «прошлое» (коммунистическое) время сравнительно с нынешним, ему аплодировало, на взгляд, две трети зала. Когда я пытался возражать, что присутствующие, даже по возрасту, не знают из прошлого сколько их ужасов, – из зала раздавались голоса ропота».
Думается, что феномен советского народа – это уникальное явление в истории человечества, а в целом мы смело можем говорить о формировании новой цивилизации, которое было прервано в 1991 году. Характерной ее чертой явилось формирование дружеских отношений между народами, населявшими Советский Союз. Различия и конфликты, подчас имевшие многовековую историю, между ними постепенно сглаживались, стирались. Этому способствовали многие процессы: демографические (заключение смешанных браков); совместное обучение молодежи разных национальностей в вузах и техникумах; служба в армии и на флоте, в спецподразделениях; интенсивная миграция, в частности, за счет распределения специалистов по различным регионам страны; влияние гуманистической культуры (массовое издание книг на русском языке писателей и поэтов разных народов, проведение фестивалей и т.п. массовых мероприятий); всесоюзные стройки, освоение целины и другие общенародные акции, инициированные коммунистической партией и комсомолом.. Недаром в одной из песен пелось: “Наш адрес не дом и не улица, наш адрес – Советский Союз”. Я полностью солидарен с обобщающим выводом, сделанным Роем Медведевым, о том, что “дружба и сотрудничество советских народов не были мифом, как не была мифом и концепция о советском народе, как новой общности людей и его морально-политическом единстве. Но крепость этого единства была еще недостаточной, чтобы противостоять неожиданно возросшему давлению радикального национализма и сепаратизма”, на которые сделали ставку противники социалистического строя в СССР (см. главу 5).

2.3.6. Опыты реформирования

Курс на реформирование системы, сложившейся при И.Сталине, был взят Н.Хрущевым, долгие годы работавшим в его ближайшем окружении. Н.Хрущев досконально знал недостатки сталинской системы, угнетавшие общество. Он понимал, что идти вперед невозможно, не преодолев культа личности И.Сталина, не подвергнув осуждению политику репрессий, не демократизировав внутрипартийную и общественную жизнь. Немало проблем накопилось и в сфере экономики. Нуждалась в переоценке и политика в области мирового коммунистического движения, а также в межгосударственных отношениях, особенно с развитыми капиталистическими странами.
Феномен Н.Хрущева противоречив, однако он свидетельствует о том, что в самой системе, даже исковерканной сталинизмом, таился потенциал саморазвития и совершенствования. Курс, взятый Н.Хрущевым, получил широкую поддержку в обществе, несмотря на сопротивление, которое ему оказывали консервативно настроенные функционеры партийно-государственного аппарата.
Повторяю, диктатура партийно-государственного аппарата и при Н.Хрущеве сохранялась незыблемо, однако изменилась ее форма. Она перестала жестко противостоять народу. У диктатуры было нивелировано агрессивное жало. Она стала не столько полицейской, сколько бюрократической. Ее главной функцией стало управление, а не подавление.
Реформы Н. Хрущева не были радикальными, однако они, безусловно, способствовали развитию в обществе социалистических начал. Кстати, и в самом обществе, а не только в высших эшелонах партийно-государственного аппарата, рождались различные проекты реформирования экономики. В адрес ЦК поступало немало интересных и весьма радикальных по своему содержанию предложений. Так, бухгалтер ОРСа завода № 40 г. Мытищи С.Александр в своем письме на имя Г.Маленкова писал, что «…надо в целях стимулирования личной заинтересованности предоставить коллективам трудящихся и отдельным гражданам полную самостоятельность и ответственность за хозяйственную деятельность предприятий. Для этого необходимо осуществить следующие основные мероприятия: 1. Преобразовать государственные предприятия в акционерные или паевые товарищества. Держатели акций – рабочие, служащие, ИТР. Во главе стоит выборный совет акционеров, который обладает всей полнотой власти на предприятии. 2. Децентрализовать функции снабжения предприятий сырьем, топливом и материалами путем создания районных и областных промснабов (вместо снабсбытов при наркоматах и главках). 3. Отменить обязательные поставки, то есть систему государственных заготовок, предоставив колхозам и колхозникам возможность свободно реализовывать свою продукцию по ценам, складывающимся на рынке. 4. Полностью отменить существующую денежную систему и ввести новую, основанную на золотом паритете. 5. Ликвидировать государственную торговлю, целиком передав ее функции торговым кооперативам и паевым товариществам. Каждый кооператив <…> должен являться совершенно самостоятельным и действовать «на свой собственный страх и риск». Аналогичные мысли содержались и в предложениях инженера ремонтно-механического завода № 1 Татарской АССР Э.Г.Рида. В письме в ЦК партии он предложил наряду с социалистическим соревнованием ввести на наших предприятиях конкуренцию, которая, по его мнению, послужила бы могучим рычагом снижения себестоимости и повышения качества продукции.
Практическое проведение принципа конкуренции автор письма связывал с переводом предприятий на акционерные начала. Он писал: «Предприятия, имеющие основной капитал «n» рублей, выпускают акций по «m» рублей. Каждый проработавший на предприятии не менее определенного срока (предположим, полгода), получает акции на некоторую сумму, зависящую от занимаемого им положения на предприятии, стажа работы и величины его заработной платы. Такое предприятие работает экономически успешно, имеет прибыль, – часть этой прибыли отчисляется на дивиденд и выдается работающему».
Эти и аналогичные предложения оценивались в то время как «неправильные и вредные». Верхи еще не созрели до понимания сущности экономических отношений при социализме, оставаясь в плену бюрократической централизованной системы регулирования народного хозяйства. Но необходимость проведения реформ была осознана, однако все они носили половинчатый, некомплексный характер. Высшие руководители партии и государства находились еще в плену сталинских теоретических концепций, в частности, последней его работы «Экономические проблемы социализма в СССР», в которой он утверждал, что «товарное обращение несовместимо с перспективой перехода от социализма к коммунизму». Например, А.Микоян, комментируя идеи И.Сталина в своем выступлении на XIX съезде партии заявил, что система, предложенная вождем, позволит «…без особой торопливости, но неуклонно и без колебаний «выключить излишки колхозного производства из системы товарного обращения и включить их в систему продуктообмена между государственной промышленностью и колхозниками».
В политической сфере преобразования, получившие название оттепели, проводились крайне осторожно, с оглядкой. Сам Н.Хрущев писал об этом так: «Шли на оттепель в руководстве, и в том числе и я в этом коллективе, и шли сознательно, и сознательно побаивались этой оттепели, потому что как бы из этой оттепели не наступило половодье, которое захлестнуло и с которым бы было трудно справиться. А это возможно во всяком политическом деле».
Никак нельзя согласиться с А.Яковлевым, который утверждал, что «Хрущев толкнул сталинский государственный корабль в штормовое море реальной жизни, и он, этот корабль, стал терпеть крушение за крушением. Партаппаратная команда заголосила. Триумвират действительной власти, выраженный в объединенном аппарате партии и карательных органов, хозяйственного аппарата, совокупного ВПК, решил вернуть проржавевшую посудину в тихую бухту, названную потом «застоем», подобрав и соответствующего капитана – Леонида Брежнева». 
Во-первых, не соответствует действительности утверждение А.Яковлева о том, что советский корабль в 1950 годах настолько обветшал, что был не в состоянии плавать. Экономика СССР к этому времени завершила период послевоенного восстановления и развивалась неплохими темпами.
Во-вторых, подлинной причиной смещения Н.Хрущева с поста генсека было опасение членов Политбюро потерять свои посты. Об этом со знанием дела писал А.Микоян: «Видимо, «слава» Хрущева как непредсказуемого человека и сложившаяся вокруг него обстановка и помогли в Президиуме ЦК тем, кто решил его отстранить. Раньше это были почти все его люди. Но он и не сознавал, что они уже перестали быть «его людьми». У них же было другое беспокойство. Отнюдь не государственные соображения были для них решающими, а сугубо личные: они стали бояться изменчивости лидера и боялись за свои посты, чувствовали неуверенность, будучи целиком зависимы от его капризов и настроения. Поэтому и решились его убрать. Они были не храброго десятка, особенно сам Брежнев. Теперь я думаю, что Хрущев сам их спровоцировал, пообещав после отпуска вынести предложение об омоложении Президиума ЦК».
В-третьих, курс на проведение реформ продолжался и при Л.И.Брежневе.
Пожалуй, не было ни одной сферы жизни общества, которая не подверглась бы в той или иной мере реформированию в 1953-1991 годах. Во внутренней жизни – это и партийная система, и государственное управление, и экономика, и вооруженные силы, и просвещение, и культура. Во внешних делах – это и мировое коммунистическое движение, и взаимодействие с международными организациями, и межгосударственные отношения, и система глобальной безопасности и т.д. Целью всех этих реформистских усилий было совершенствование социалистической организации общества, укрепление позиций социализма в мировом сообществе. Однако всю эту деятельность, порой лихорадочно активную, как это было при Н.Хрущеве и М.Горбачеве, отличало три характерные черты.
Во-первых, в ее основе не было научно разработанной программы. Нельзя же считать программой, принятой в 1961 году, т.н. “программу строительства коммунистического общества”.Согласно этой “программе” для достижения коммунизма отводилось 20 лет, из которых (1961-1971) отводилось на создание “материально-технической базы коммунизма” и еще десять лет (1971-1981) – на вступление в коммунизм. Во-вторых, эта деятельность не затрагивала двух главных, основополагающих принципов: диктатуры партийно-государственного аппарата и государственной формы собственности на основные средства производства. В-третьих, она была в силу субъективности весьма противоречивой. Реформистское поле сохраняло неизменным саму систему отчуждения трудящихся от участия в управлении, не затрагивало их коренных интересов и поэтому делало их в основной массе безразличными к политике реформ. В-четвертых, амбиции экономически малограмотного высшего руководства страны, пытавшегося всячески демонстрировать преимущества социализма перед капитализмом, тормозили серьезное реформирование управления экономикой. Д.Валовой описывает в своей книге “От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша”подробно, во всех деталях противостояние между политиками (А.Кириленко, Н.Рыжков, М.Горбачев) и хозяйственниками (Н.Косыгин) внутри аппарата управления по вопросу о применении показателя “чистой продукции” вместо пресловутого “вала”, на основе которого рассчитывались темпы роста советской экономики. Работники ЦК КПСС похоронили опыт Щекинского комбината “Азот” и Московского объединения им. С.М.Кирова, работавших в соответствии с постановлением от июля 1979 года “Об улучшении планирования и усиления хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы”. Причина состояла в том, что, как сказал Д.Валовому А.Вольский, никто не пойдет на внедрение показателя, т.к. снижения темпов нельзя допустить.” Д.Валовой писал: “По моему убеждению, смертельной “раной”, которая в конечном счете и послужила объективным фактором развала советской экономики, была затратная система управления экономикой. Она не позволяла использовать огромные преимущества социализма, что негативно сказывалось на повышении благосостояния народа”. Д.Валовой оценивал долю “воздушного вала “ в совокупном общественном продукте в диапазоне 40 %. Директор одного из объединений Р.Рудник рассказывал: “Мы выпускаем сверло диаметром много тоньше человеческого волоса. Делается оно под микроскопом. Цена на него …7 копеек, что далеко не покрывает расход на зарлату. На мировом рынке оно продается по два доллара. А сверло с полстола стоит 42 рубля. Оно для нас выгодное. Мы их делаем про запас и тем самым создаем резерв для покрытия перерасхода зарплаты на выпуск дешевой продукции, которую вынуждены производить под нажимом министерства…мы их даем в нагрузку к мелким дефицитным. А у всех предприятий есть план по металлолому. Через какое-то время они их спишут и отправят в лом”.
Нетрадиционную трактовку послесталинского периода истории СССР дает А.Зиновьев. Он утверждает, что «брежневизм был не продолжением сталинизма, а реальной и единственно возможной в тех условиях альтернативой ему. Десталинизация страны означала переход от сталинского волюнтаризма с системой сверхвласти, стоявшей над партийно-государственным аппаратом, и вождистской организацией управления к приспособленческому режиму с системой сверхвласти в рамках партийного аппарата и партийно-государственной системой управления. Хрущевская попытка сохранить волюнтаристский режим личной диктатуры не удалась. Брежневский режим сложился как своего рода демократия в противовес «тоталитаризму» сталинского образца». А.Зиновьев прав, когда пишет, что «брежневизм» не был продолжением сталинизма, или «сталинщины», по выражению А. Антонова-Овсеенко. Однако А.Зиновьев не прав, когда утверждает, что мы имеем дело с двумя типами т.н. «сверхвласти». И при И.Сталине, и при Н.Хрущеве, и при Л.Брежневе, и при всех последующих генсеках тип власти оставался неизменным – диктатура партийно-государственного аппарата. Все генсеки были ставленниками этого аппарата и опирались на его поддержку и мощь. Различия в стиле управления были вызваны лишь индивидуальными качествами того или иного руководителя. Однако качественное отличие послесталинских разновидностей диктатуры партийно-государственного аппарата от «сталинщины», пожалуй, состояло только в том, что все они не были столь чудовищно репрессивными. Все эти разновидности диктатуры, не исключая и брежневского периода, отличались волюнтаризмом, однако мера его была различной.
М.Горбачев своей перестройкой замахнулся на базовые принципы системы, пытаясь радикально расширить поле реформ с тем, чтобы создать общество демократического социализма. Цель была правильной, но он пошел по неверному пути, ибо, повторяю, просто не знал, где он, этот верный путь.
Большевики в 1917 году были вооружены теоретически хорошо проработанной программой действий и только благодаря этому они смогли, завоевав доверие и поддержку масс, успешно совершить социалистическую революцию. Программа большевистской партии в полной мере отражала коренные интересы рабочих и крестьян. Одержав победу в Гражданской войне и приступив к строительству основ социализма, партия большевиков опиралась на нэп – научно обоснованную программу действий. Успехи, достигнутые в 1920 годах, целиком и полностью покоились на нэпе. И.Сталин, начиная с 1929-1930 годов, отказался от нэпа, заменив его волюнтаристским администрированием, диктатурой аппарата как в экономике, так и в других сферах жизни. Такая порочная практика управления обществом продолжалась (с некоторыми корректировками) вплоть до горбачевской перестройки. М.Горбачев, начав ее, сформулировал концепцию перестройки, опираясь, как ему тогда казалось, на научный анализ ситуации в стране. Вот что он писал в 1987 году: «Еще до апрельского Пленума группа партийных и государственных деятелей занялась комплексным анализом состояния экономики. Этот анализ и был затем положен в основу документов перестройки. Мы использовали рекомендации ученых, специалистов, имевшийся потенциал, все то лучшее, что создала общественная мысль, и подготовили основные идеи и выход на политику, которую потом начали реализовывать». Так оно и было. Но беда состояла в том, что официальная общественная мысль не смогла выйти за узкие рамки установившейся политической системы. Она могла предложить частичные, косметические меры по совершенствованию этой системы, но не стратегию ее замены на принципиально иных, подлинно социалистических основаниях. Именно это обстоятельство и обрекло политику перестройки на неудачу. Разрушив цитадель диктатуры партийно-государственного аппарата, перестройка не нашла альтернативы ей, чтобы создать общество демократического социализма, как это было провозглашено М.Горбачевым.
«Гордыня сыграла превратную роль в судьбе Горбачева, – писал Анатолий Уткин в «Независимой газете» (1995 г.), – когда он в своем уже почти нечеловеческом самомнении начал переходить с твердой почвы реальности на зыбкую трясину умозрительных иллюзий. Две иллюзии закрыли его умственный горизонт: советская экономическая наука знает чудодейственные рецепты; западный и незападный мир суть единое интеллектуально-моральное пространство с общими интересами.
Первая иллюзия оставила его в 1988 году, когда он, освободившийся от оппозиции, став демиургом отечественной истории, твердо и самозабвенно бросился в скоростное реформирование, не утруждая себя вопросом – что будет, если эти реформы, разрушив старое, не послужат созидательным целям?
От великого до смешного, по мнению Наполеона, один шаг. От могущества, уверенности, упоения, эйфории до крутого спуска вниз последнего Генерального секретаря лежали пять ступеней, быстро пройденные – в незабвенном восемьдесят восьмом: 1) образование дефицита бюджета; 2) «Закон о государственном предприятии»; 3) ликвидация промышленных отделов КПСС; 4) переход СЭВа к расчетам в твердой валюте; 5) отсутствие реакции (положительной, отрицательной) на провозглашение Эстонии суверенной. Все остальное, вплоть до 26 декабря 1991 года, когда над Кремлем был спущен флаг его страны, было лишь следствием бури, порожденной в лучезарном 88-м. И, как всегда, соратники отступили, ученики предали».

2.3.7. А был ли в СССР социализм?

«…сила вещей ведет нас, по-видимому, к результатам, которые не приходили нам в голову».
Луи Сен-Жюст
«Правда сама по себе не открывается, если мы убираем неправду.»
Рой Медведев

Итак, за период между концом Гражданской войны (1921 г.) и началом Великой Отечественной войны (1941 г.), т.е. в течение двух десятилетий, были заложены краеугольные камни фундамента экономики, а также социально-политического устройства общества нового типа, который стал называться социализмом. В последующие 50 лет эта система неоднократно реформировалась, постепенно совершенствуясь в рамках господства государственной собственности и диктатуры партийно-государственного аппарата. В 1991 году Советский Союз как государственное образование прекратил свое существование, а социалистическая система была демонтирована, и на ее развалинах стал процветать дикий капитализм.
В последующих двух главах будут проанализированы достоинства и недостатки общественного устройства, существовавшие в СССР до контрреволюции 1991 года, а также причины его развала. В данном параграфе мы попытаемся ответить на вопрос – какая общественно-политическая система сложилась в СССР в 20-30-х годах прошлого века и была ли она на самом деле социализмом?
К.Маркс и Ф.Энгельс вряд ли в своих даже самых смелых предположениях могли предвидеть даже малейшую теоретическую возможность перехода от капитализма к социализму в таких невероятно сложных и неблагоприятных условиях, которые существовали в России в 1917 году. Для них было очевидно, что объективные предпосылки и условия для совершения социалистической революции могут возникнуть только в тех капиталистических странах, которые обладают самыми развитыми производительными силами, где уровень обобществления производства настолько высок, что он уже несовместим с функционированием экономики в капиталистической оболочке. К таким странам они относили государства Западной Европы и США. Однако история пошла по пути, непредусмотренному марксистской теорией. Прорыв плотины вековой эксплуатации произошел в самом слабом звене мировой капиталистической системы – в отсталой России. Большевики во главе с В.Лениным решились, вопреки классической теоретической схеме, не только на захват власти, но и на осуществление социалистических преобразований. В.Ленин спустя почти 6 лет после Октябрьской революции в статье «О нашей революции» писал: « Что если полная безвыходность положения, удесятеряя тем самым силы рабочих и крестьян, открывала нам возможность иного перехода к созданию основных предпосылок цивилизации, чем во всех остальных западноевропейских государствах? Изменилась ли от этого общая линия развития мировой истории?.. а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму?» Правда, справедливости ради необходимо заметить, что В.Ленин, поведя пролетариат и крестьянство на штурм буржуазно-помещичьей цитадели в России, был абсолютно уверен в том, что вскоре социалистические революции произойдут в Германии и других странах Западной Европы, а российские коммунисты выступают в роли застрельщиков мировой социалистической революции.
Итак, приступая к рассмотрению проблемы, обозначенной в заголовке данного параграфа, следует начать с констатации того неоспоримого факта, что в ходе революции 1917 года была осуществлена национализация земли и основных средств производства в промышленности, на транспорте, в банковской сфере, внешней торговле, экспроприация собственности помещичьего класса, что позволило создать объективные предпосылки для организации процесса общественного воспроизводства на принципиально новой, социалистической основе. Исчезли классы крупной буржуазии и помещиков, изменилась структура первичного распределения национального дохода за счет уничтожения непроизводительного потребления эксплуататорских классов. Стало не только возможным, но даже и необходимым плановое управление процессом всего общественного производства.
Поскольку социальная революция происходила в экономически слаборазвитой, малограмотной стране, в которой преобладало крестьянство, а также принимая во внимание колоссальные разрушения, причиненные Первой мировой и Гражданской войнами, строительство новой экономики на социалистических началах с неизбежностью поставило в повестку дня ряд труднейших задач.
1) Предстояло ликвидировать последствия разрухи, вызванной военными действиями, и восстановить экономику до довоенного уровня.
2) Необходимо было найти какой-то механизм сочетания централизованного управления национализированными основными средствами с наличием миллионов мелких крестьянских хозяйств.
3) Необходимо было создать промышленную базу, соответствующую научно-техническим достижениям ХХ века, способную самостоятельно удовлетворять потребности страны в средствах производства и предметах массового народного потребления.
4) Предстояло перевести на рельсы интенсивного, механизированного производства сельское хозяйство, решив при этом вопрос о судьбе миллионов мельчайших и мелких крестьянских хозяйств, имевших низкую или нулевую товарность, а также о месте в экономике страны класса крупных, зажиточных фермеров.
5) Надо было преодолеть культурную отсталость основной массы населения и создать мощный кадровый потенциал, способный обеспечивать расширенное воспроизводство с учетом новейших достижений в науке и технике.
6) Потребовалось организовать процесс расширенного воспроизводства таким образом, чтобы, осуществляя огромные инвестиции, необходимые для восстановления, реконструкции и развития народного хозяйства, одновременно повышать благосостояние трудящихся, в частности, ликвидировать безработицу.
7) Нужно было обеспечить защиту страны от угрозы новой интервенции капиталистических государств, для которых СССР стал главным идеологическим противником.
Решение перечисленных задач столь неимоверной сложности стало возможным только благодаря нэпу, а также планированию. Кроме того, мощнейшим рычагом подъема была глубокая культурная революция.
В процессе составления довоенных пятилетних планов пришлось решать сложнейшие проблемы формирования важнейших макроэкономических пропорций. Политико-экономическими критериями определения народнохозяйственных пропорций при составлении, например, первого пятилетнего плана были избраны четыре важнейших, а именно достижение «наиболее благоприятного сочетания следующих элементов: расширенного потребления рабочих и крестьянских масс; расширенного воспроизводства (накопления) в государственной индустрии на основе расширенного воспроизводства в народном хозяйстве вообще; более быстрого, чем в капиталистических странах, темпа народнохозяйственного развития и непременного систематического повышения удельного веса социалистического хозяйственного сектора, что является решающим и главным моментом во всей хозяйственной политике пролетариата».
Соблюдение данных критериев предполагало оптимизацию основных макроэкономических пропорций, что само по себе было сложнейшей задачей.
Ниже следует перечень главных макроэкономических пропорций с краткими комментариями по их формированию, содержавшихся в директиве по составлению первого пятилетнего плана, утвержденной ХV съездом ВКП(б).
1). В области международных экономических отношений был избран вариант максимально широких связей с капиталистическими странами (внешняя торговля, кредит, концессии, привлечение технических сил и т.д.) для увеличения хозяйственной мощи Союза. Альтернативными вариантами были: отмена государственной монополии на внешнюю торговлю или свертывание экономических связей.
2). Поскольку в области соотношения между производством и потреблением невозможно было исходить из одновременно максимальной цифры того и другого, ибо это была неразрешимая задача, то в директивах было записано, что следует исходить из оптимального сочетания этих моментов.
3). Относительно соотношения города и деревни, индустрии и крестьянских хозяйств съезд посчитал, что «неправильно исходить из требования максимальной перекачки средств из сферы крестьянского хозяйства в сферу индустрии <…> с другой стороны, неправильно было бы отказываться от привлечения средств деревни к строительству индустрии. Это в настоящее время означало бы замедление темпа развития и нарушение равновесия в ущерб индустриализации страны».
В директивах съезда были указаны основные диспропорции между промышленностью и сельским хозяйством, требующие разрешения:
между ценами на продукты промышленности и сельского хозяйства («ножницы»);
между спросом на промышленное сырье (хлопок, кожа, шерсть и т.п.) и предложением;
между количеством рабочих рук в деревне и реальной возможностью хозяйственного использования (аграрное перенаселение).
Было признано неприемлемым для установления равновесия на рынке использование таких методов как повышение промышленных цен, усиление налогового обложения крестьян, форсирование кредитования сельского хозяйства и максимальное увеличение хлебного экспорта. Единственно верным путем разрешения указанных диспропорций считался «путь снижения себестоимости промышленной продукции на основе энергично проводимой рационализации индустрии и ее расширения, следовательно, на основе политики снижения промышленных цен; путь развития трудоемких культур в деревне и индустриализации самого сельского хозяйства (через развитие, в первую очередь, индустрии по первичной обработке продуктов сельского хозяйства); путь всемерного привлечения мелких сбережений (внутренние займы, сберегательные кассы, привлечение вкладов в кооперацию, постройки кооперативных заводов) и увязка их с кредитной системой».
4). В отношении проблемы темпов роста была сформулирована директива о недопустимости форсирования темпа накопления на ближайший год или несколько лет. Было признано необходимым найти такое соотношение «элементов народного хозяйства, которое обеспечивало бы длительно наиболее быстрый темп развития». Съезд категорически выступил против политики повышения цен, ибо он не только снизил бы жизненный уровень населения, но через определенное время привел бы к резкому снижению темпов роста.
5). В области соотношения между развитием тяжелой и легкой индустрии также был сформулирован тезис о необходимости оптимального сочетания этих двух подразделений промышленности. При этом подчеркивалось, что следует перенести центр тяжести в производство средств производства, учитывая «опасность слишком большой увязки государственных капиталов в крупное строительство, реализующееся на рынке лишь через ряд лет; с другой стороны необходимо иметь в виду, что более быстрый оборот в легкой индустрии <…> позволяет использовать ее капиталы и для строительства в тяжелой индустрии при условии развития легкой индустрии».
Таковы были теоретически выверенные директивы ХV съезда ВКП(б), однако их претворение в жизнь происходило далеко не гладко. В реальности они выполнялись не только непоследовательно, но с огромными волюнтаристскими перегибами, которые искажали первоначальные замыслы, принимая подчас уродливые формы и поистине трагический характер.
Отход от политики, сформулированной на ХV съезде ВКП(б), обозначился уже в 1928 году, однако решительный поворот был осуществлен в 1929 году, т.е. два года спустя. И.Сталин назвал этот поворот наступлением по всему фронту. Оно было предпринято после разгрома группы Троцкого–Зиновьева, а также группировки т.н. «правых уклонистов» (Бухарин, Рыков и др.). Ревизия решений ХV съезда ВКП(б) свелась к двум главным моментам: во-первых, пересмотру заданий первой пятилетки по темпам роста в сторону их резкого повышения; во-вторых, отказу от нэпа.
Каким образом аргументировал Сталин необходимость резкого форсирования темпов? Он обосновывал это учетом совокупности внешних и внутренних условий.
К числу аргументов, определяемых воздействием внешних условий, Сталин относил следующие:
необходимость преодолеть технико-экономическую отсталость страны; догнать и перегнать развитые капиталистические страны;
невозможность отстоять независимость страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны.
Спрашивается, что изменилось во внешних условиях в 1928-1929 годы? Разве необходимость преодоления технико-экономической отсталости не была очевидна уже в 1927 году? Или Сталин и его ближайшие соратники получили какую-то новую информацию о планах западных стран, в частности, Германии в отношении СССР? Сталин говорит о серьезной опасности, угрожающей стране и вынуждающей развивать индустрию более быстрами темпами, чем это предусматривалось пятилетним планом. Что скрывалось за этим аргументом: трезвая оценка реальной угрозы или нетерпеливое желание быстрее преодолеть отсталость страны?
К числу аргументов, определяемых воздействием внутренних условий, Сталин относил:
необходимость преодолеть чрезмерную отсталость земледелия, его техники, его культуры;
необходимость преодолеть растущую диспропорцию между развивающейся индустрией и сельским хозяйством.
Однако вышеназванные аргументы были в силе и в 1927 году при утверждении заданий первой пятилетки. Что изменилось внутри страны в последующие два года? Пожалуй, можно отметить только одно важное объективное обстоятельство – это кризис государственных заготовок хлеба в условиях растущей потребности в товарном зерне, для разрешения которого были применены чрезвычайные, репрессивные меры в отношении не только кулачества, но и состоятельных крестьянских хозяйств.
Вероятнее всего, И.Сталин, повторяю, поддержанный большинством членов ЦК и партийным активом, разгромив противостоявшие политические группировки и добившись желаемых результатов в ходе хлебозаготовительных кампаний 1928 и 1929 годов, почувствовал свою силу и уверовал в способность партийно-государственного аппарата решать любые поставленные ими задачи, в частности, путем применения массовых репрессий.
Однако политика «скачка», как показал ход дальнейших событий, обернулась не только достижениями, в ряде случаев весьма сомнительными (например, дутые колхозы и нежизнеспособные коммуны), но и такой катастрофой, как голод 1930-1933 годов в сельских местностях Украины, Дона и Кубани, Среднего и Нижнего Поволжья, Южного Урала и Казахстана, унесшего жизни около шести миллионов людей, не говоря уже о резком сокращении поголовья продуктивного скота, необходимости введения карточной системы, росте инфляции, обесценивании рубля и т.п.
О. Лацис, анализировавший ход выполнения первых пятилеток, отмечает нарушения плановости, вызвавшие диспропорции и резкий спад темпов в конце первой и в начале второй пятилеток. Он пишет: «Нетрудно понять, что срыв второй половины пятилетки объяснялся именно авантюрным игнорированием материальной стороны дела. При такой напряженности и отсутствии резервов за срывом в одном месте шла целая цепная реакция, одна диспропорция тянула за собой другую.» В качестве примера О.Лацис приводит недовыполнеие сверхнапряженного задания по добыче угля, недовыполнение которого потребовало осуществления экстраординарных мер по добыче торфа и заготовке дров.
В январе 1933 года И.Сталин на объединенном пленуме ЦК и ЦКК вынужден был признать необходимость снижения темпов, ибо разрушительное действие «скачка» стало очевидным, а продолжение его – опасным. Вместе с тем заявление И.Сталина о снижении темпов было обрамлено в рамки не только оправдания, но и демагогического восхваления политики форсированного наступления по всему фронту. Вот его слова:
«Правильно ли поступала партия, проводя политику наиболее ускоренных темпов?
Да, безусловно, правильно.
Нельзя не подгонять страну, которая отстала на сто лет и которой угрожает из-за ее отсталости смертельная опасность. Только таким образом можно было дать стране возможность наскоро перевооружиться на базе новой техники и выйти, наконец, на широкую дорогу.
Далее, мы не могли знать, в какой день нападут на СССР империалисты и прервут наше строительство, а что они могли напасть в любой момент, пользуясь технико-экономической отсталостью нашей страны, – в этом не могло быть сомнения. Поэтому партия была вынуждена подхлестывать страну…».
Подхлестывание страны дало возможность досрочно выполнить задания первой пятилетки по ряду основных показателей. Однако для второй пятилетки И.Сталиным уже была сделана корректировка, учитывающая реальные возможности экономики страны.
Анализируя проблему темпов роста в 1930 годах, О.Лацис писал: «Для второй пятилетки он (И.Сталин – В.П.) предложил среднегодовые темпы прироста промышленной продукции – 13-14% . Правда, к тому времени XVII партконференция уже приняла контрольные цифры, отвечавшие прежнему курсу на «скачок». Но в 1934 году XVII съезд принял директивы, не имевшие по сути дела ничего общего с решениями конференции. XVII съезд поставил весьма высокие, но вполне реальные цели, что было подтверждено успешным выполнением второго пятилетнего плана».
Начиная с 1930 годов в планировании экономики страны на долгие годы возобладала точка зрения, что опережающее развитие производства средств производства по отношению к производству предметов потребления является незыблемым законом развития народного хозяйства. А это автоматически означало, что в промышленности консервируется диспропорция между группой «А» и группой «Б», что на рынке товаров народного потребления всегда будет сохраняться напряженность, что возможности применения методов экономического стимулирования всегда будут ограничены. В основе такого подхода к развитию экономики лежала позиция, выработанная И.Сталиным, который считал, что пока строительство социализма в СССР осуществляется в условиях капиталистического окружения, экономические рычаги не могут иметь решающего воздействия на производство. Если бы это было так, утверждал И.Сталин в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР», «нам пришлось бы отказаться от примата производства средств производства в пользу производства средств потребления. А что значит отказаться от примата производства средств производства? Это значит уничтожить возможность непрерывного роста нашего народного хозяйства, ибо невозможно осуществлять непрерывный рост народного хозяйства, не осуществляя вместе с тем примата производства средств производства».
Что касается нэпа, то И.Сталин в период развертывания большого «скачка» говорил: «И если мы придерживаемся нэпа, то потому, что она служит делу социализма. А когда она перестанет служить делу социализма, мы ее отбросим к черту. Ленин говорил, что нэп введена всерьез и надолго. Но он никогда не говорил, что нэп введена навсегда…» В январе 1930 года, в самый разгар кампании по сплошной коллективизации, Сталин уже уверенно говорит о необходимости проведения новой политики партии (в отличие от нэпа), а еще полгода позже, на XVI съезде ВКП(б), он заявил, что партия находится на последней стадии нэпа.
Решительное наступление по всему фронту похоронило нэп. Он уступил место директивному планированию, нацеленному в частности, на полное уничтожение капиталистических элементов в экономике, что и было сделано в первой половине 1930 годов. На XVII съезде ВКП(б) Сталин заявил следующее: «Ленин говорил при введении нэпа, что в нашей стране имеются элементы пяти общественно-экономических укладов: 1/патриархальное хозяйство (в значительной степени натуральное хозяйство), 2/мелкотоварное производство (большинство крестьян из тех, кто продает хлеб), 3/частнохозяйственный капитализм, 4/государственный капитализм, 5/социализм. Ленин считал, что из всех этих укладов должен в конце концов возобладать социалистический уклад. Мы можем теперь сказать, что первый, третий и четвертый общественно-экономические уклады уже не существуют, второй общественно-экономический уклад оттеснен на второстепенные позиции, а пятый общественно-экономический уклад – социалистический уклад является беспредельно господствующей силой во всем народном хозяйстве».
Итак, нэп, введенный в 1921 году по инициативе В.Ленина, проводился в жизнь на протяжении менее десяти лет, и именно благодаря этой политике было обеспечено не только быстрое восстановление народного хозяйства, но и заложена основа его технической и социальной реконструкции. Нэп был прерван «большим скачком», уничтожившим устои многоукладной экономики и положившим начало эпохе государственного социализма.
Старый большевик У.Гнедин, оценивая политику И.Сталина на свертывание нэпа, писал: «Позволю себе, не вдаваясь в доказательства, сказать, что историческим преступлением партийной бюрократии под сталинским главенством была ликвидация нэпа, то есть уничтожение предпосылок благоприятного развития страны в условиях смешанной экономики, при государственном планировании и прогрессивном развитии крестьянского хозяйства». Отказ от нэпа комментируется исследователями истории СССР по разному. Так, Б.Кагарлицкий считает, что нэп не свертывался, а рушился под влиянием собственных противоречий и Великой депрессии, изменившей всю структуру мировых цен. С.Кара-Мурза считает отказ от нэпа экономически оправданным. Он пишет: «В1989 г. было проведено моделирование варианта продолжения НЭПа в 30-е годы. Оно показало, что в этом случае не только не было возможности поднять обороноспособность СССР, но и годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения – началось бы обеднение населения и страна неуклонно шла бы к социальному взрыву.» 
Я полагаю, что одной из причин отказа от нэпа было ощущение в партии потери завоеванных революцией позиций в социалистическом преобразовании страны, т.е. чисто психологический фактор, стремление победить во что бы то ни стало мелкобуржуазную стихию, которая захлестывала страну и партию большевиков.
Отказ И.Сталина и его сподвижников от нэпа можно оценивать, конечно, по разному, осуждая или же оправдывая его, но мы имеем дело с историческим событием, которое определило, в конечном счете, лицо общественного строя в СССР. Альфой и омегой экономической политики со времен «большого скачка» становится волюнтаризм, т.е. навязывание экономике воли высшего руководства страны. Так было и при Н.Хрущеве, и при Л.Брежневе, и при Ю.Андропове, и при К.Черненко, и при М.Горбачеве.
Такова конспективно историческая канва возникновения социализма, который я называю государственным.
Однако наш анализ был бы неполным, если бы мы не попытались выявить наиболее характерные закономерности динамики процесса. Здесь сразу же следует отметить, что допускаемая многими исследователями методологическая ошибка (или же сознательно применяемый прием?) состоит в том, что они как бы не замечают этапов развития общественного строя в СССР и вследствие этого произвольно распространяют характеристики какого-либо одного из этапов на всю общественно-политическую систему в целом, отбирая в них только те черты, которые хорошо укладываются в избранную ими ту или иную концепцию. Этот прием используют не только критики социализма, но и его сторонники.
На самом деле, семьдесят с лишним лет истории СССР были столь насыщенными, вобрали в себя столько событий, процессы протекали столь стремительно и бурно, что правомерно говорить о трех качественно различающихся этапах развития страны, имея в виду политический, экономический и социальный аспекты. При этом следует отметить, что вряд ли кто-либо из социалистов (будь-то большевики, меньшевики или эсеры), участвовавших в революционных событиях 1917 года, представляли себе, во что и в какие формы выльются в реальной жизни те лозунги и призывы, с которыми они обращались к массам. Так, В. Ленин после Октября был вынужден признать, что, как это ни парадоксально, большевикам хотелось одного, а они были вынуждены делать совершенно другое. Это означает, что существовали некие объективные закономерности развития событий, которые не были подвластны людям. И нам важно понять внутреннюю логику движения революции. А она была такова, что каждый последующий этап «вызревал» в недрах предыдущего этапа. Например, огромное воздействие на общественно-политическую систему оказала Великая Отечественная война. Исследователи истории СССР правильно заметили, что «…наиболее принципиальное, что характеризовало переход от войны к миру, – это нараставшее противоречие между изменившимся обществом, прошедшим проверку на стойкость и жизнеспособность в жесточайшей войне, и прежними административными, приказными методами партийно-государственного руководства. Народ, перенесший все тяготы войны на фронте и в тылу, стал иным, чем в предвоенные годы. В людях все более утверждалось чувство ответственности за судьбы державы, гражданское достоинство, уверенность в своих силах. С одной стороны, народ выстрадал право быть действительным хозяином страны, вытекавшее из сущностных основ социализма, а с другой – происходил непрерывно углублявшийся процесс отчуждения трудящихся от власти, от средств производства, сведения их значения до положения «винтиков» в бюрократической административной системе».
Анализируя историю СССР, следует иметь в виду, что происходившие в советском обществе процессы были внутренне противоречивы, порой даже противоположны по направлению своего движения.
Предлагаемые мною временные рамки и названия этапов, естественно, весьма условны и лишь приблизительно соответствуют их сущности; но они выражают самую характерную черту того или иного этапа.
Первый этап (1917-1928 гг.) может быть определен как этап революционного преобразования всех основ жизни общества. Это был период неустанных поисков и экспериментов.
Второй этап (1929-1953 гг.) может быть назван этапом сталинской диктатуры (сталинщины).
Третий этап (1954-1991 гг.) может быть охарактеризован как этап реформирования государственного социализма, ибо жестокая диктатура себя изжила и общество ради самосохранения вынуждено было начать поиски других форм своего бытия.
Ниже дается краткая характеристика трех вышеперечисленных этапов.

Первый этап (1917-1928 гг.)

Политика

* Велась борьба между большевиками и другими партиями и движениями за власть, в том числе и в вооруженной форме, которая завершилась установлением однопартийной политической системы.
* Шел процесс подчинения большевистской партии Советов, профсоюзов, других общественных организаций.
* Внутри партии шла межфракционная борьба по всем принципиальным вопросам общественной жизни, завершившаяся победой И.Сталина и его сторонников.
* На фоне прекращения насильственной русификации и как следствие провозглашенного права на самоопределение наций бурно протекал процесс отделения ряда регионов от России (Финляндия, Литва, Латвия, Эстония, Польша), формирования национального самосознания, становления национальных культур. Борьба вокруг вопроса об устройстве государства в многонациональной стране завершилась образованием СССР.
* Власть в стране к концу первого этапа окончательно перешла к сформировавшемуся партийно-государственному аппарату во главе со И.Сталиным.
Экономика

* Проведена национализация земельных угодий, промышленных предприятий, железных дорог, банков, земли.
* Шел процесс перераспределения земельных угодий между крестьянскими хозяйствами.
* Обанкротившуюся политику «военного коммунизма» сменила новая экономическая политика (нэп), основанная на принципе многоукладности экономики и использования механизмов рынка.
* Интенсивно шел процесс становления различных форм кооперации, управления государственными предприятиями. Формировалась система централизованного планирования.

Социальная сфера

* Кардинально изменились классовая и социальная структуры населения.
* Началась культурная революция: в сфере литературы, искусства (Пролеткульт) и образования (отказ от форм классического обучения в школах; ликвидация массовой неграмотности; подготовка кадров специалистов из рабочих и крестьян).
Итак, в течение первого десятилетия после Октябрьской революции во всех сферах происходили качественные (порой противоречивые) преобразования жизни общества, шел поиск новых форм жизнеустройства, сопровождавшийся ожесточенной борьбой противостоящих сил. Причем, каждая из них в одни и те же слова (свобода, добро, прогресс и т.д.) вкладывала различный смысл, ибо цели и идеалы сторон не совпадали.
Безусловно правы те исследователи, которые отмечали двойственный характер Октябрьской революции. Она одновременно была и социалистической, и буржуазной. Если в промышленно-развитых районах она была социалистической, то в деревне, т.е. на преобладающей части территории России, революция была буржуазной, преодолевая феодальные отношения. На селе, как отмечал В.Ленин, революция стала социалистичсекой с появлением комбедов, а субъектом перенесения классовой борьбы из города в деревню было само пролетарское государство. Еще в 1920 году 1/3 работающего населения на селе составляли собственники, 1/5 – арендаторы и остальные (примерно 40%) – наемные работники. И только в 30-е годы завершился процесс революционного преобразования экономических отношений в деревне с возникновением колхозов и совхозов.

Второй этап (1929-1953 гг.)

Политика

* После разгрома всех «уклонов» в партии развернулась кампания массовых репрессий против руководящих кадров и инакомыслящих, которой предшествовала депортация кулаков и их «пособников».
* Происходила массовая чистка номенклатурного состава: на смену репрессированным руководящим работникам в партии и государстве выдвигались новые кадры из числа специалистов, окончивших высшие и специальные учебные заведения и зарекомендовавших себя лояльными по отношению к власти.
* Усиление централизации управления в государстве.
* Периодически проводились политические кампании.
* Расцвел культ личности И.Сталина.
К концу второго этапа в стране сложился политический режим, который получил название тоталитаризм. «Его главными характерными чертами были (I) централизованное управление экономикой; (II) единственная массовая партия, мобилизующая население на строительство социализма или на борьбу с врагами; (III) монополия государства на средства массовой информации; (IV) террористическая и вездесущая тайная полиция, осуществляющая надзор за каждым человеком; (V) поклонение вождю; (VI) единственная официальная идеология, обещающая в будущем построение совершенного общества, провозгласившая свое главенство над законностью и личностью».

Экономика

* Формирование и реализация пятилетних планов развития народного хозяйства. Утверждение административно-волюнтаристских начал в планировании и управлении экономикой при одновременном использовании механизмов рыночного хозяйства.
* Проведение индустриализации страны (при опережающем росте производства средств производства), которая не была доведена до конца (были осуществлены прорывы в основных отраслях тяжелой индустрии и в оборонной промышленности).
*Способы решения задач, применявшиеся для индустриализации, а также сложившиеся в промышленности пропорции исключали широкое применение экономических методов управления предприятиями.
* Проведение коллективизации.
* Изменение системы оплаты труда рабочих.
* Наращивание мощи ВПК.
Социальная сфера

*Практически полное устранение из экономики класса частных предпринимателей.
* Формирование класса колхозного крестьянства.
* Массовая подготовка кадров специалистов с высшим и средним специальным образованием.
* Борьба с различными уклонами в науке, искусстве, нивелирование образа мыслей под влиянием пропаганды и разрастающегося культа личности И.Сталина.
То общество, которое было выстроено И.Сталиным и его соратниками, и не могло быть иным. Это был не плод чистых экспериментов теоретиков-марксистов. Общество государственного социализма явилось результатом политики, в основе которой были, вне всякого сомнения, заложены некоторые базовые идеи марксизма, однако они были реализованы с отступлением от идеологии марксизма. Почему так произошло? Дело в том, что к концу Гражданской войны стало ясно, что дальнейшая судьба революции зависит от того, способна ли правящая партийная элита нацелить политику на обеспечение насущных потребностей рабочих и крестьян. Иначе зачем нужна была революция? Поэтому и родился нэп. Возглавить массы можно было только отступив от «чистой теории». И.Сталин сумел осознать неизбежность нэпа и поэтому он победил троцкизм. Однако в переломном, 1929 году, И.Сталин и его ближайшее окружение (кроме Н.Бухарина и его единомышленников), почувствовав силу, решил прервать естественный ход событий, обрушив на страну политику форсированной индустриализации и коллективизации. Проводить такую политику «большого скачка», отбросившую нэп, можно было только прибегнув к массовым репрессиям, т.е. навязав ее обществу силой.
В литературе встречается и иная трактовка политики И.Сталина. Так, например, тот же С.Кара-Мурза пришел к выводу, что “порочный круг секторного разрыва” между промышленностью и сельским хозяйством смог быть разомкнут, а секторный разрыв преодолен только при советском строе в результате единого процесса коллективизации-индустриализации. Как ни труден был этот процесс, он воссоединил промышленность и сельское хозяйство в единое народное хозяйство СССР, ликвидировав угрозу голода, поднял сельский труд на совершенно новый технологический уровень и предоставил уходящим из деревни молодым людям рабочее место в совеременном производстве.”

Третий этап (1954-1991 гг.)

Политика

* После смерти И.Сталина начался процесс развенчания его культа и реабилитация жертв политического террора.
* В результате борьбы группировок внутри руководства страны верх одержали представители партийного аппарата.
* В стране стали нарастать оппозиционные настроения, вылившиеся в «диссидентское» движение.
* Внутри партийно-государственного аппарата нарастало понимание необходимости пересмотра сталинских догм на социализм, управление экономикой и международные отношения, а также проведения масштабных реформ.
* С приходом к власти М.Горбачева началась перестройка, которая в силу неуправляемости процессов, а также целого ряда внутренних и внешних причин завершилась крахом СССР и системы государственного социализма.

Экономика

* Проводится череда реформ (хрущевских, брежневско-косыгинских, горбачевских) с тем, чтобы обеспечить эффективное функционирование экономики.
* Нарастают структурные диспропорции, вызванные волюнтаристской политикой на опережающее развитие производства средств производства, ВПК.
* Все большее развитие получает теневая экономика, стимулируемая недостатками централизованного, директивного управления деятельностью предприятий.
*Нарастает разбалансированность экономики, в частности, платежеспособный спрос все больше превышает предложение.

Социальная сфера

*Возрастает недовольство населения обеспечением его товарами потребления, а также деятельностью предприятий бытового обслуживания.

Еще одно довольно распространенное заблуждение состоит в том, что будто бы принципиальные решения принимались единолично В.Лениным, И.Сталиным и всеми последующими генсеками. В действительности все, без исключения, важнейшие, судьбоносные решения всегда рождались в ходе ожесточенной борьбы внутри высшего партийного руководства, являясь результатом победы той или иной группировки. Достаточно напомнить о борьбе, которая велась по поводу октябрьского вооруженного восстания 1917 года; привлечения к работе в Совнаркоме партий эсеров и меньшевиков; заключения Брест-Литовского мирного договора; политики военного коммунизма и нэпа; методов проведения индустриализации и коллективизации; роли профсоюзов и принципов демократии в партии и обществе; культа личности Сталина; реформирования экономики и общественного устройства в 1960-1980 годах и т.д.
При этом руководители партии в своем противостоянии всегда опирались на многочисленных сторонников в партии; они в той или иной мере учитывали и отражали различные интересы тех или иных социальных слоев в обществе.
Безусловно, влияние лидеров (вождей) партии на принятие решений всегда было значительным, порой даже решающим как в силу их авторитета, так и занимаемого ими положения в партии и государстве. Но роль лидеров никогда не была абсолютной. Руководители партии, принимая решения, руководствовались своим пониманием объективных закономерностей общественного развития, хотя далеко не всегда им удавалось адекватно и оптимально их учитывать. Отсюда – та или иная доля волюнтаризма в проводимой ими политике.
Далее, анализ опыта социалистического строительства в СССР показал, что развитие общества было внутренне противоречивым. На всех этапах развития шла борьба между социалистическим началом революции и силами ему чуждыми. В самом начале эта борьба приобрела форму Гражданской войны и отражения интервенции. Капиталистическое окружение не прекращало своих агрессивных действий против СССР и в последующие годы. В 1920 годах в рамках нэпa шла борьба между частным и государственным секторами экономики, а в сфере политической – борьба внутри большевистской партии и в обществе между набиравшим силу партийно-государственным аппаратом, с одной стороны, и Советами, с другой. Этот второй этап завершился победой социалистического сектора экономики и диктатурой партийно-государственного аппарата. В 1930-1950 годах велась борьба между диктатурой партийно-государственного аппарата и всем обществом. На третьем этапе, когда в 1960-1980 годах была предпринята попытка преодоления противоречия между политической надстройкой и экономическим базисом, велась борьба между реформистами и консерваторами, которая в силу целого ряда объективных и субъективных факторов закончилась трагическим развалом СССР.
Нет ничего примитивнее версии, будто социализм стал неудавшимся, изначально обреченным «большевистским экспериментом». Социализм – не плод утопических идей, а неизбежная стадия развития человеческого общества, «сниимающая» накопленные при капитализме противоречия, нравится это кому-то или нет. Социализм в той форме, в которой он существовал в СССР, был далеко не идеальным. Он родился в крови и на крови был построен. Но этот общественный строй был жизнеспособным, саморазвивающимся. И лишь инфернальное совпадение внутренних и внешних причин привело социализм в СССР к краху. Однако он продолжает существовать и развиваться в ряде стран, в том числе в огромном Китае, доказывая свои преимущества перед капитализмом. Это и способность развиваться планомерно, без кризисов и циклических перепадов, обеспечивая высокие, устойчивые темпы роста экономики, это и возможность концентрировать ресурсы на решении первоочередных задач, это и система распределения и перераспределения национального дохода, исключающая расходование прибавочного продукта на содержание паразитических слоев общества и классов, это и воспитание подрастающего поколения в уважении к высоким нравственным нормам и т.д.
Теперь нам предстоит определить, пока в самом первом приближении, что означает используемая мною категория – государственный социализм, более подробному анализу содержания которого посвящена 4-я глава. 
Л.Троцкий, считавший себя последовательным марксистом, избегал использования категорий «социализм» или «государственный капитализм» для характеристики общественного строя, существовавшего в Советском Союзе. В 1936 году он писал, что «СССР представляет промежуточное между капитализмом и социализмом противоречивое общество, в котором: а) производительные силы еще далеко недостаточны, чтоб придать государственной собственности социалистический характер; б) порождаемая нуждою тяга к первоначальному накоплению прорывается через бесчисленные поры планового хозяйства; в) нормы распределения, сохраняющие буржуазный характер, лежат в основе новой дифференциации общества; г) экономический рост, медленно улучшая положение трудящихся, содействует быстрому формированию привилегированного слоя; д) эксплоатируя социальные антагонизмы, бюрократия превратилась в бесконтрольную и чуждую социализму касту; е) преданный правящей партией социальный переворот живет еще в отношениях собственности и в сознании трудящихся; ж) дальнейшее развитие накопившихся противоречий может как привести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму; з) на пути к капитализму контр-революция должна была бы сломить сопротивление рабочих; и) на пути к социализму рабочие должны были бы низвергнуть бюрократию. В последнем счете вопрос решится борьбой живых социальных сил как на национальной, так и на мировой арене».
Заняв такую позицию в отношении определения сущности общественного устройства в СССР, Л.Троцкий пояснял, что он избегал доктринерства, требующего категорической формулы и логической законченности определений. Он рассматривал происходящее в СССР как динамический процесс, который сам по себе внутренне противоречив и содержит элементы, которые могут нарушить ту или иную схему, а затем и вообще ее опрокинуть. Поясняя свою методологию, он писал: «В своем анализе мы больше всего остерегаемся производить насилия над динамической общественной формацией, которая не имела прецедента и не знает аналогии. Научная, как и политическая задача не в том, чтоб дать законченное определение незаконченному процессу, а в том, чтоб следить за всеми его этапами, выделять его прогрессивные и реакционные тенденции, вскрывать их взаимодействие, предвидеть возможные варианты развития и находить в этом предвидении опору для действия».
Не следует забывать, что Л.Троцкий писал цитируемую мною книгу в 1936 году, т.е. на втором этапе существования СССР, когда сталинщина была в своем зените. Это обстоятельство, безусловно, ни могло не наложить свой отпечаток на критические оценки Л.Троцкого, который и за границей вел бескомпромиссную борьбу с И.Сталиным и его режимом, закончившуюся убийством Л.Троцкого. Однако, несмотря на полемический характер произведения, надо отдать должное научной добросовестности Л.Троцкого.
В чем он оказался прав?
Во-первых, в том, что разрешение внутренних противоречий, имевших место в СССР не только на втором, но и на третьем этапе его существования, могло произойти как путем дальнейшего развития социалистических начал, так и путем контрреволюции, которая неизбежно привела бы к реставрации капитализма. Другими словами, существовало два возможных варианта разрешения противоречий, два пути развития, что и было подтверждено в 1991 году.
Во-вторых, в определении им основных противоречий советского общества, к которым следует отнести: 1) противоречие между «самодержавием», «деспотизмом» новой «командующей касты», т.е. диктатурой государственно-партийной бюрократии и развитием производительных сил; 2) между уровнем развития производительных сил и государственной собственностью; 3) между содержанием социалистических экономических отношений в сфере производства материальных благ и услуг в целях достижения наивысшей эффективности общественного воспроизводства и формой, а также методами управления экономическими процессами; 4) между буржуазной формой и социалистической природой процесса распределения национального дохода.
Но, думается, определение общественного устройства в СССР, предложенное Л.Троцким, далеко не безупречно.
Во-первых, он утверждал, что «производительные силы еще далеко недостаточны, чтоб придать государственной собственности социалистический характер». Как понимать этот аргумент? Несколько раньше Л.Троцкий писал: «Огосударствление земли, средств промышленного производства, транспорта и обмена, при монополии внешней торговли составляет основу советского общественного строя. Этими отношениями, заложенными пролетарской революцией, определяется для нас, в основном, природа СССР, как пролетарского государства». Как мы видим из сопоставления этих двух утверждений, они взаимоисключающи. С одной стороны, Л.Троцкий пытается доказать, что производительные силы, национализированные в ходе Октябрьской революции, не могли придать ей социалистический характер. С другой стороны, он утверждает обратное, что национализированные средства производства определяли пролетарскую, т.е. социалистическую природу советского государства. Где же на самом деле находится истина?
Национализация средств производства в ходе революционных акций привела к тому, что сменился субъект собственности. Основными средствами производства, кроме принадлежащих крестьянским хозяйствам, ремесленникам и мелкой буржуазии, стали владеть не крупная буржуазия и класс помещиков, а народ посредством государства. Это государство в начале своего существования было советским, т.е. власть в нем принадлежала Советам, которые выражали волю рабочего класса и крестьянства. В дальнейшем произошло перерождение власти, суть которой, как это было показано ранее, состояла в замене Советской власти властью партийно-государственного аппарата, его диктатурой. Но чиновники партийно-государственного аппарата, обретя всю полноту власти, не стали субъектами государственной собственности (см. гл. 4). Национализированные средства производства, обретя форму государственной собственности, были общенародными, т.е. социалистическими по своей сущности. И сам Л.Троцкий склонялся к такому же пониманию природы государственной собственности. Опровергая версию о том, что в СССР сложился государственный капитализм, он писал: «Первое в истории сосредоточение средств производства в руках государства осуществлено пролетариатом по методу социальной революции, а не капиталистами, по методу государственного трестирования. Уже этот <…> анализ показывает, насколько абсурдны попытки отождествить капиталистический этатизм с советской системой. Первый – реакционен, вторая – прогрессивна».
Во-вторых, Л. Троцкий считал, что «порождаемая нуждою тяга к первоначальному накоплению прорывается через бесчисленные поры планового хозяйства». Речь, видимо, идет о том, что несмотря на плановые методы регулирования экономики, стремление к приумножению своих доходов, приобретению богатства и частной собственности не покидало многих граждан нового общества, что, естественно, не могло не подрывать основы социалистического способа производства. Для очень многих, если не для большинства граждан нового общества, личный материальный интерес превалировал над коллективным или общественным интересом. Это утверждение в принципе правильно, что в полной мере подтвердилось в годы горбачевской перестройки и реставрации капитализма в России в 90-х годах прошлого века. Однако этой объективной тенденции государство все время противопоставляло немало всяческих заслонов, в частности, в форме увеличивающихся общественных фондов потребления, да и процессы, протекавшие в сфере идеологии и морали, противодействовали эгоистическим стремлениям. Но в рамках плановой и особенно теневой экономики в СССР действовали законы и правила буржуазного права. Следовательно, мы можем говорить об одновременном существовании в СССР двух секторов (кстати, взаимопереплетающихся и взаимозависимых), двух противоположных тенденций (социалистической и капиталистической). Однако, учитывая масштабы и структуру инвестиций в основные фонды (как производственные, так и непроизводственные), до 1991 года в экономике, бесспорно, преобладал социалистический сектор.
В-третьих, аргумент в) гласит: «нормы распределения, сохраняющие буржуазный характер, лежат в основе новой дифференциации общества». С ним смыкается и аргумент г): «экономический рост, медленно улучшая положение трудящихся, содействует быстрому формированию привилегированного слоя».
Дифференциация доходов и накопленного богатства в СССР действительно существовала. Правда, амплитуда колебания, размах различий в уровне доходов с 1930 годов существенно не изменялся, если даже не сокращался. Правящая бюрократия имела ряд привилегий, однако их величина и масштабы не шли ни в какое сравнение с тем, что имело и имеет место сегодня в любом, даже слаборазвитом капиталистическом государстве. Этот фактор дифференциации совершенно неизбежен при социализме при наличии товарно-денежного хозяйства, и он нисколько не противоречит базовым принципам социалистического общественного устройства. Кстати, и при полном коммунизме никогда не будет достигнуто равенства в потреблении благ, ибо люди с их различающимися потребностями никогда не были и не будут одинаковыми.
Далее, в-четвертых, следует абсолютно верный тезис, который, однако, относится к сфере политического устройства общества: «эксплуатируя социальные антагонизмы, бюрократия превратилась в бесконтрольную и чуждую социализму касту». Его анализу посвящен не только специальный параграф в данной главе, но и значительная часть 4-й и 5-й глав. Здесь следует заметить, что, как это ни парадоксально, эта «правящая каста», т.е. партийно-государственный аппарат, в силу своего объективного положения в системе экономических отношений был вынужден служить социалистическому государству (здесь мы пока не затрагиваем вопроса о том, как он эту функцию выполнял).
В-пятых, все последующие аргументы – «е) преданный правящей партией социальный переворот живет еще в отношениях собственности и в сознании трудящихся; ж) дальнейшее развитие накопившихся противоречий может как привести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму; з) на пути к капитализму контрреволюция должна была бы сломить сопротивление рабочих; и) на пути к социализму рабочие должны были бы низвергнуть бюрократию» – носят чисто политический характер и, кроме подпункта е), не связаны с характеристикой экономического базиса. Однако в подпункте е) Л.Троцкий вновь вынужден согласиться с тем, что в СССР итоги Октябрьской революции живут «еще в отношениях собственности».
Таким образом, вся аргументация Л.Троцкого не опровергает вывода о том, что в СССР уже в середине 1930 годов существовал социализм со всеми своими экономическими, социальными и политическими противоречиями, что функционировало качественно новое общество, которое не имело «прецедента и не знает аналогии» в истории человечества. Существовавшее в СССР общественное устройство не являлось переходным мостиком от капитализма к социализму, а было настоящим социализмом. Однако этот тип социализма, как переходного этапа от капитализма к коммунизму, согласно определению К.Маркса, далеко не соответствовал идеальной теоретической модели.
В чем состояли главные причины отличия реального социалистического общества, существовавшего в СССР, который я называю государственным социализмом, от того социализма, который условно можно назвать теоретическим, т.е. напрямую вытекающим из марксистского учения?
Следует еще раз подчеркнуть то обстоятельство, что социалистическая революция победила в экономически и культурно отсталой стране, что обрекло СССР на то, чтобы все время бороться с нуждой трудящихся масс, идти на чрезвычайное напряжение сил для того, чтобы догонять Запад в области развития производительных сил, показателей эффективности использования основных средств и ресурсов, а также вооружений.
Низкий уровень развития производительных сил в сравнении с западными странами все время выплескивал на поверхность мораль буржуазного общества, укореняя среди масс убеждение в том, что капитализм в состоянии обеспечивать более высокий уровень жизни, чем социализм.
И нельзя не согласиться с Л.Троцким в том, что «на исторической почве нищеты, обостренной разрушениями империалистической и гражданской войн, «борьба за отдельное существование» не только не исчезла на другой день после низвержения буржуазии, ни только не смягчилась в ближайшие годы, но, наоборот, принимала моментами неслыханную свирепость: нужно ли напоминать, что отдельные области страны дважды опускались до людоедства»?
Отсутствие подлинного народовластия, выражавшегося в противоречии между диктатурой государственно-партийной бюрократии, с одной стороны, производительными силами и экономическими отношениями, с другой, определило своеобразный характер соотношения экономического базиса и политической надстройки, когда общенародная собственность функционировала в жестких рамках диктатуры партийно-государственного аппарата. Наверное, в реальных условиях того времени иной вариант развития процесса становления новой формации вряд ли был возможен. Это обстоятельство верно подмечено философом А.Скрипником, который писал: «Исторически, однако, произошло так, что вместо гармонии централистского и демократического начал в СССР очень быстро и надолго утвердился режим личной власти, иногда с чертами античных и восточных деспотий. О причинах подобной деформации социализма уже написано весьма много и еще больше, вероятно, будет написано. Мы же ограничимся указанием на два обстоятельства: 1) проект глобального преобразования общества сам по себе требовал всемерной централизации власти; 2) социальная революция у нас в стране сопровождалась таким нарастанием хаоса, что никакое укрепление власти перед его опасностью не могло показаться излишним».
И все-таки это был социализм, ибо в основе расширенного воспроизводства общества лежала общенародная собственность, но социализм не демократический, а государственный, ибо суть политической надстройки состояла в диктатуре чиновников. Такая форма социализма в СССР была исторически обусловлена теми объективными условиями, в которых совершалась Октябрьская революция.  В природе и в общественной жизни чудес не бывает. 
Совершенное советским народом явилось подлинным цивилизационным прорывом, оно достойно и удивления, и восхищения, учитывая фантастические достижения в науке, производстве и в сфере культуры. И я солидарен с С.Кара-Мурзой, который писал: «Тяжело быть свидетелем клеветы даже в том случае, если клевещут на неприятного тебе человека. Сегодня наши «антисоветские патриоты» клевещут на несколько поколений моего народа, которые взялись за тяжелый труд ради будущего, приняв на себя материальные лишения сверх теоретически возможных. Их помыслы были благородны, и двигала ими любовь – к нам, нынешним. Многое им не удалось, они недооценили слабости человека. Но и то, что удалось, огромно. И своими идейными принципами, и своими порядками они надолго обуздали злобу, хищничество и невежество людей. Кто же сегодня их мстительно оплевывает или платит за оплевывание? Именно те, чья жадность и злоба наконец-то вырвались на свободу. Жаль, что к ним иногда примыкают и те, кто был вскормлен именно советским хлебом, кто не получил бы своих «уроков французского» ни в какой другой школе, кроме советской.» Октябрьская революция не только преобразила жизнь людей на территории бывшего СССР, но она осуществила качественный и огромный по масштабам прорыв по отношению ко всему миру, как на Западе, заставив буржуазию считаться с интересами наемных работников, так и в бывших колониях, добившихся своей государственной независимости и вступивших на путь индустриализации и социальных преобразований, которые, к сожалению, весьма и весьма далеки от завершения. Одним словом, Октябрьская революция положила вслед за Парижской Коммуной начало глобального человеческого освобождения. Возможно, потребуется еще не одна, а целая череда революций, чтобы наконец-то человечество вырвалось из цепких объятий наживы и эксплуатации человека человеком. Но начало было положено
Р.Медведев в своей книге «Социализм в России?» (с. 49) приводит слова старого большевика, двадцать лет пробывшего в тюрьмах и лагерях. «Да, у нас не получилось в этот раз. Мы были первыми, мы проделали дорогу, но сами по ней не смогли дойти до цели. В другой раз – через 100 лет – другие коммунисты и социалисты сделают то, что не смогли сделать мы. Но и им будет полезен наш опыт и достижений и ошибок, хотя ошибок, может быть, у нас было даже больше, чем достижений.»

Глава 4. Закономерности и противоречия
государственного социализма

«Нельзя жить без утопии, но невозможно жить по ее законам».
Л.Моисеева
«Все дефекты и обиды советского строя с точки зрения интересов человека труда никак не перевешивали уже созданных благ и будущих возможностей
С.Кара-Мурза

2.4.1. Плановая экономика

«Скольких бед может избежать тот, кто и в трудных обстоятельствах настоящего и для предвосхищения будущего использует опыт прошлого».
Полибий

Экономика СССР держалась на трех столпах: государственной собственности, диктатуре партийно-государственного аппарата и планировании. Рыночный механизм играл второстепенную, вспомогательную роль, будучи пристегнутым к планированию. Это была, образно говоря, идеалистическая экономика, в которой главными регуляторами были сознание и воля, а точнее – разум и воля руководителей страны, партийно-государственного аппарата в целом. Эта идеалистическая экономика создавалась путем использования, с одной стороны, элементов капиталистической системы, а с другой, – созидания в процессе ее разрушения новых элементов, которые в конечном счете и определили появление нового качества (планирования, централизованного административного управления, всеохватывающего социального обеспечения и т.д.). И стоило в 1980 годах выбить из-под этой конструкции две несущие опоры – диктатуру аппарата и планирование, – как экономика страны тут же рухнула. Однако внешняя простота плановой экономики была обманчивой. В этой многоуровневой системе причудливо сочетались содержание и форма экономических отношений между членами общества, что обусловило возникновение острейших противоречий и, в частности, между названными тремя столпами экономики.
Что представляла собою сложившаяся при государственном социализме экономическая система? Как она функционировала?
Экономическая система государственного социализма, действовавшая в СССР, не имела аналогов в истории человечества. Реальные экономические отношения в СССР имели мало общего и с тем, что о них писалось в официальных учебниках и монографиях по политэкономии социализма, в чем мы будем иметь возможность убедиться, отвечая в данной главе на поставленные выше вопросы.
Субъект государственной собственности. Центральным в системе экономических отношений являлся вопрос о взаимоотношениях индивидов и трудовых коллективов предприятий с государством в рамках государственной собственности, которую называли общенародной собственностью.
Вопрос стоит так: была ли в СССР государственная собственность действительно общенародной? Другими словами, кто был субъектом собственности – государство или народ (общество)? Не ответив на этот вопрос, невозможно правильно решить и другие методологические проблемы относительно экономической системы и социального строя в СССР.
Если мы обратимся к истории, то увидим, что во всех формациях (кроме первобытно-общинного строя) большая часть общественного богатства была распределена между частными собственниками. В истории, до Октябрьской революции, не было случая, чтобы государство владело подавляющей частью общественного богатства. Противоположная картина наблюдалась в СССР, где не менее 90% всех основных фондов было сосредоточено в руках государства.
Рассматривая данную проблему, следует четко понимать, что государство, являясь организацией общества, инструментом политической власти и управления, не может быть субъектом собственности. Им могут быть только люди, ибо собственность в ее политэкономическом значении – это отношения индивидуумов по присвоению средств производства и продуктов труда, складывающиеся в процессе воспроизводства условий их жизни.  Поэтому вопрос о сущности государственной собственности в СССР правильнее сформулировать иначе: являлся ли субъектом государственной собственности народ, общество в целом, или им был партийно-государственный аппарат в лице функционеров и чиновников, осуществлявших реальное распоряжение и управление объектом собственности?
Государство представляет собой единство его институтов, правовой системы и политической организации общества. Совокупность институтов государства (органов и учреждений) образует аппарат власти и управления. В СССР государство выполняло не только политические функции, но и осуществляло руководство экономикой.
В составе государственного аппарата действовала система учреждений, построенная по иерархическому принципу, обязанностью которых было управление экономической деятельностью страны. Все эти учреждения подразделялись на три группы: 1) общеэкономические (межотраслевые) министерства и ведомства; 2) отраслевые министерства и ведомства; 3) территориальные органы управления. Деятельность этих учреждений координировало правительство СССР (Совет Министров). Государственные предприятия, учреждения и организации находились в ведении (подчинении) отраслевых министерств (ведомств) или территориальных органов управления.
Общеэкономические министерства и ведомства осуществляли управление деятельностью государственных предприятий, учреждений и организаций не напрямую, а через отраслевые министерства (ведомства) и территориальные органы управления. В ведении общеэкономических органов находились такие сферы государственного регулирования народного хозяйства, как планирование, финансы и денежное обращение, учет и статистика, разработка стандартов и нормативов и т.д. Одним словом, общеэкономические органы формировали экономическую среду и хозяйственный механизм, задавали «правила игры» на едином экономическом пространстве страны. Отраслевые и территориальные органы управления осуществляли непосредственное управление подведомственными предприятиями, учреждениями и организациями. Они устанавливали им плановые задания и контролировали их выполнение; организовывали строительство новых предприятий и модернизацию действующих; отвечали за материально-техническое снабжение, подготовку кадров и т.д. Отраслевые и территориальные органы управления назначали и смещали руководящие кадры подведомственных предприятий, учреждений и организаций.
Хозяйственная самостоятельность предприятий, учреждений и организаций в экономике СССР была относительной. Они функционировали в заданной общеэкономическими министерствами и ведомствами экономической среде, выполняя плановые задания своих вышестоящих органов управления по объему, составу и качеству производимых ими товаров и услуг. Предприятия, учреждения и организации были самостоятельны лишь в части организации своей внутрихозяйственной деятельности, призванной обеспечивать выполнение установленных свыше плановых заданий, однако и то не по всем вопросам, ибо вышестоящими органами управления регламентировались многие аспекты хозяйственной деятельности, такие, как оплата труда, ведение бухгалтерского учета и т.п.
Государственный аппарат держал в своих руках все рычаги регулирования воспроизводственных процессов, а также воздействия на деятельность предприятий, учреждений и организаций. Дирекция предприятий, учреждений и организаций была составной частью государственного аппарата, являясь его низовым звеном. Если же учитывать еще и то обстоятельство, что партийный аппарат снизу и доверху занимался главным образом решением перспективных и текущих хозяйственных вопросов, то можно с уверенностью утверждать, что экономикой СССР безраздельно распоряжался партийно-государственный аппарат, осуществлявший и функцию политического управления страной.
Диктатура единого партийно-государственного аппарата не только неразрывно сочеталась с управлением государственной собственностью, но и обеспечивала экономически саму возможность такой диктатуры. Другими словами, диктатура партийно-государственного аппарата распространяла свою абсолютную власть не только на политическую сферу жизни общества, но и на экономику, паразитируя на государственной собственности.
И вот здесь уместно вновь вернуться к ранее поставленному вопросу – являлись ли функционеры и чиновники партийно-государственного аппарата субъектом государственной собственности? Такая постановка вопроса вполне правомерна, учитывая то обстоятельство, что в СССР народ в целом и каждый член общества в отдельности (даже отдельно взятые функционеры и чиновники партийно-государственного аппарата) не имели возможности выполнять главную функцию субъекта собственности – управления объектом собственности. Эту функцию узурпировал партийно-государственный аппарат, а в нем самом только самый верхний эшелон власти имел право принимать решения по проблемам развития экономики страны как целостному объекту.
Отвечая на поставленный вопрос, необходимо иметь в виду, что субъект собственности всегда осуществляет присвоение объекта собственности. Распоряжение и управление объектом собственности еще не означает его присвоения, т.е. получения дохода от собственности, которым собственник может располагать по своему усмотрению.
Функционеры и чиновники партийно-государственного аппарата (какие бы посты в СССР они не занимали) получали установленную им заработную плату, имели определенные привилегии и льготы, однако не получали никакого дохода с государственной собственности и не имели юридически установленных прав на государственную собственность.
Д.Хоскинг таким образом оценивал положение «номенклатурных» работников: «Странную жизнь вел этот новый зарождающийся правящий класс. С одной стороны, для них начиналось комфортабельное и обеспеченное существование. Надежда Мандельштам своим желчным взглядом литературного аутсайдера увидела, как жизнь в Москве становилась такой же, как и во всем мире. Люди заводили свои первые банковские счета, «покупали мебель и писали романы». Каждый мог рассчитывать на быстрое продвижение по службе, потому что каждый день кого-нибудь вырывали из нормальной жизни, и его место занимал другой. Те, кто становился частью номенклатурной системы, получали привилегии, о которых остальное население могло только мечтать: просторные квартиры, любое медицинское обслуживание, качественную еду и потребительские товары по низким ценам в специальных магазинах и распределителях. Им предоставлялись оплачиваемые или частично оплачиваемые отпуска и самым высокопоставленным из них – дача в укромных уголках, где можно было проводить выходные дни, и транспорт с шофером, чтобы легко туда добраться. Перечень этот можно бы и продолжить, даже не говоря о разнице в заработной плате, но он не вышел бы за пределы «мелкобуржуазных» представлений о равенстве.
Но, с другой стороны, жизнь новых назначенцев была полна опасностей. Они не являлись собственниками тех благ, о которых только что шла речь: все это они имели до тех пор, пока занимали свой пост, т.е. до тех пор, пока были в милости у Сталина, у НКВД, у отдела партийных кадров Центрального Комитета». Сегодня он – князь, а завтра – в грязь.
Все накопленное богатство в СССР, природные ресурсы и национальный доход принадлежали народу, а не функционерам и чиновникам партийно-государственного аппарата. Если до 1990 годов этот в общем-то бесспорный факт можно было еще по разному интерпретировать, то в процессе реставрации капитализма в СССР стало совершенно очевидно, что функционеры и чиновники партийно-государственного аппарата не были никакими собственниками. Они, как и все простые граждане, должны были включаться в процесс приватизации на общих основаниях; правда, благодаря своей прежней позиции и связям, многие представители некогда всемогущего партийно-государственного аппарата преуспели в накоплении первоначального капитала значительно больше, чем их простые соотечественники, став капиталистами.
История знает бесчисленное множество примеров, когда собственник де-факто не распоряжался своей собственностью, а за него это делал управляющий. Да и современный капитализм (см. гл. 2), в котором преобладает акционерная форма капитала, предпочитают образно называть капитализмом менеджеров, ибо именно они управляют процессом воспроизводства. Однако в истории еще не было такой ситуации, какая сложилась в СССР, когда подавляющая часть богатств была национализирована, имела форму государственной собственности и управлялась не народом – субъектом собственности, а партийно-государственным аппаратом. И не по прямому поручению народа, а в силу того, что этот аппарат присвоил себе право управлять общенародной собственностью, опираясь на свою диктатуру. Но будучи реальным распорядителем общенародной собственности, функционеры и чиновники аппарата не стали классом, которому эта собственность принадлежала. При государственном социализме они не могли стать и не были субъектом собственности.
Словом, народ в СССР был подвластен диктатуре партийно-государственного аппарата, будучи в то же время субъектом государственной собственности. Парадокс? Да, парадокс и очень глубокое противоречие. Но оно фактически имело место и сложилось исторически (см. гл. 3). С одной стороны, трудящиеся массы, победившие в революции и в Гражданской войне, создавшие самую демократичную форму власти – Советы, не смогли сохранить свою власть, которая была узурпирована «слугами народа» – функционерами и чиновниками партийно-государственного аппарата. А с другой стороны, партийно-государственный аппарат долгое время не мог пойти на прямую контрреволюцию, т.е. на приватизацию общенародной собственности, так как кто-то из чиновников еще верил в идеологию коммунизма, обслуживая нужды воспроизводства общенародного богатства и, конечно, боялся своего народа. Лишь с приходом в 1980 годах к высшей партийной власти нового поколения партийных и государственных бюрократов во главе с М.Горбачевым, произошла реставрация капитализма – приватизация общенародной собственности, значительная часть которой досталась представителям переродившегося партийно-государственного аппарата и воротилам уголовного мира. Но до тех пор, пока существовала общенародная собственность, в СССР был социализм, правда, изуродованный диктатурой партийно-государственного аппарата.
При этом следует отметить одно интересное явление, сопровождавшее такую противоречивую ситуацию присвоения, владения, распоряжения и управления общенародной собственностью. Поскольку партийно-государственный аппарат не был субъектом общенародной собственности, а сам народ не управлял своей собственностью, то никто не чувствовал себя полноправным хозяином, и все относились к ней в общем-то безразлично, как к «ничейной» собственности. Но поскольку собственность все-таки реально существовала, то многие в этом обществе, как рядовые граждане, так и чиновники партийно-государственного аппарата, стремясь приумножить свои доходы за счет этой «ничейной» собственности, становились «несунами». Естественно, что функционеры партийно-государственного аппарата при этом отхватывали более лакомые и жирные куски, пользуясь своим привилегированным положением в обществе.
Итак, действительным субъектом общенародной собственности в СССР было общество в целом.
Под термином «государственная собственность» следует понимать лишь юридическую форму общенародной собственности, т.е. отношения между субъектом (общество в целом) и объектом общенародной собственности были опосредованы государством. Схематически это можно представить следующим образом:
Схема 1

Субъект общенародной собственности
(все граждане СССР)


Государство


Объект общенародной собственности

Неправомерно ставить знак равенства, с одной стороны, между государством и обществом, а с другой стороны, между государством и аппаратом, который им управлял.
В СССР все члены общества были равны по отношению к объекту собственности, являясь его сособственниками. Это означает, что общенародная собственность была достоянием всего общества в целом и ни один из ее членов не являлся собственником какой-либо ее части, т.е. общенародная собственность была неделимой, и она должна была служить всему народу. Ни у кого не было своего «пая», своей доли в общенародной собственности.
Общенародная собственность имела юридически установленный Конституцией СССР статус государственной, который, однако, не соответствовал ее сущности, но был в то же время в полном согласии с ее формой. Таким образом, налицо была коллизия между содержанием общенародной собственности и ее юридическим статусом. И не только. Существовало острейшее противоречие между субъектом общенародной собственности (обществом) и государством – орудием диктатуры партийно-государственного аппарата. Несмотря на официальные утверждения об участии трудящихся в управлении объектами государственной собственности, в действительности этого не было ни на одном из уровней общественной структуры. Общенародной собственностью, повторяю, безраздельно распоряжался партийно-государственный аппарат. Именно это обстоятельство и обуславливало политическое отчуждение масс – субъекта общенародной собственности – от объекта собственности. В период горбачевской перестройки факт наличия такого противоречия был наконец-то официально признан и якобы, была поставлена задача его преодоления. Вот как об этом писали авторы книги «Политическая экономия социализма – теоретическая основа экономической политики КПСС», изданной в 1989 году: «Успех революционного обновления экономического базиса, переход общества в новое качественное состояние будут всецело зависеть от того, почувствует  ли себя каждый трудящийся реальным хозяином производства и общества, воплотятся ли такие чувства в реальном поведении людей, в добросовестном высокопроизводительном труде, в преодолении их отчужденности и отношения к ней как к «ничейной». На реализацию этих задач нацелена и перестройка политической системы страны, осуществляемая по решениям XIX Всесоюзной конференции КПСС».
Государство – политическая организация общества, – облаченное в псевдодемократический наряд, по существу было антидемократическим, диктаторским. C другой стороны, государство как инструмент управления экономикой обслуживало систему социалистических экономических отношений, составляющих сущность общенародной собственности. В этом отражалась еще одна грань фундаментального противоречия между политической формой организации общества и его экономическим базисом. Эта раздвоенность функций государственного механизма отрицательно сказывалась на эффективности управленческих решений, особенно в области планирования.
Вернемся к вопросу о терминологии. Как писал Л.Троцкий, «…марксисты, начиная с самого Маркса, употребляли по отношению к рабочему государству термины государственная, национальная, или социалистическая собственность, как простые синонимы. В больших исторических масштабах такое словоупотребление не заключало в себе особых неудобств. Но оно становится источником грубых ошибок и прямого обмана, когда дело идет о первых, еще необеспеченных этапах в развитии нового общества, к тому же изолированного и экономически отстающего от капиталистических стран». И далее Л.Троцкий замечает в полном согласии с азами марксизма: «Чтоб стать общественной, частная собственность неминуемо должна пройти через государственную стадию, как гусеница, чтоб стать бабочкой, должна пройти через стадию куколки. Но куколка не бабочка. Мириады куколок гибнут, не успев стать бабочками. Государственная собственность лишь в той мере становится «всенародной», в какой исчезают социальные привилегии и различия, следовательно, и надобность в государстве. Иначе сказать: государственная собственность превращается в социалистическую по мере того, как перестает быть государственной. И наоборот, чем выше советское государство поднимается над народом, чем свирепее противопоставляет себя, как хранителя собственности, народу, как расточителю, тем ярче само оно свидетельствует против социалистического характера государственной собственности».
Итак, Л.Троцкий отождествляет в теории вслед за К.Марксом термины «государственная» и «общенародная социалистическая собственность», полагая, что государственная собственность является неизбежной стадией превращения частной собственности в общественную. По мере того, как в обществе исчезают различия в уровне жизни населения, т.е. по мере развития производительных сил, исчезает и надобность в государстве, следовательно, государственная собственность напрямую становится общенародной. Однако в СССР в силу исторических причин (см. гл. 3) процесс пошел в ином направлении. По мере развития производительных сил, сокращения отставания в уровне экономического развития от капиталистических стран Запада, роль государства как в политике, так и в экономике не ослабевала, а усиливалась. Вместо развития народовластия зрела и укреплялась диктатура партийно-государственного аппарата. Означало ли это, что государственная собственность становилась антиподом общенародной собственности, что появился новый класс собственников – вместо капиталистов возник класс чиновников, все больше и больше отрывавшихся, как писал Л.Троцкий, от трудящихся масс? Нет, не означало. Государственная собственность до контрреволюции 1991 года оставалась по своему существу общенародной, ибо функционеры и чиновники партийно-государственного аппарата не были субъектами государственной собственности, хотя ею безраздельно распоряжались и располагали целым букетом привилегий. Таков парадокс истории, которая «придумала» нечто отличное от теоретических схем. Возникло противоречие между формой (государственной) и содержанием (общенародным)) собственности, которое теоретически могло разрешиться двояко: а) в случае победы советской демократии государство постепенно отмирало бы и государственная собственность становилась бы все более общественной по своему существу или б) в случае полного идеологического и социального перерождения чиновников партийно-государственного аппарата государственная собственность исчезла бы в пожаре денационализации, приватизации, что и произошло на самом деле.
Л.Троцкий, повторяю, делает основной упор на привилегиях бюрократов и чиновников, считая, что система распределения благ меняет существо собственности. По этому поводу следует заметить следующее. Во-первых, как будет показано в параграфе, посвященном закону распределения при социализме, Л.Троцкий ошибался, считая, что совладельцы государственной собственности должны были получать дивиденды. Во-вторых, он сгущал краски в отношении процесса дифференциации доходов в СССР. Комментируя этот аспект проблемы, он писал: «В зависимости от того, в какую сторону эволюционируют различия в условиях личного существования, разрешится в конце концов и вопрос об окончательной судьбе огосударствленных средств производства. Если пароход объявлен коллективной собственностью, но пассажиры по-прежнему растасованы между первым, вторым и третьим классами, то ясно, что различие в условиях существования будет иметь для пассажиров третьего класса неизмеримо большее значение, чем юридическая смена собственности. Наоборот, пассажиры первого класса будут, между кофе и сигарой, проповедовать ту мысль, что коллективная собственность – все, а удобная каюта – ничто. Вырастающие отсюда антагонизмы могут взорвать неустойчивый коллектив». Любимая тема Л.Троцкого – угроза мелкобуржуазного перерождения не только чиновников партийного и государственного аппарата, который расположился в первом классе парохода, но и самих трудящихся масс. Он писал о «взрывчатой силе» мелкобуржуазных аппетитов, «которые проникают собою все хозяйство страны и выражаются, суммарно говоря, в стремлении всех и каждого как можно меньше дать обществу и как можно больше получить от него».
Однако дело не только и не столько в эгоизме и социальных различиях внутри общества, сколько в сути политической системы, которая господствует в обществе. Если политическая система, как это сложилось в СССР, представляет собой диктатуру аппарата управления, то наблюдается самое серьезное и самое острое противоречие между формой и содержанием общенародной собственности, которое чревато реставрацией капитализма. Чиновники аппарата, заболев мелкобуржуазной болезнью, могут переродиться, что и произошло в СССР, но само их перерождение еще не делает их автоматически субъектами государственной собственности. Должен появиться класс частных собственников – капиталистов, которые станут ими только в процессе контрреволюционного переворота, превращения диктатуры аппарата, обслуживающего социалистическую собственность, в диктатуру, обеспечивающую реставрацию капиталистических экономических отношений. И вот только тогда часть функционеров и чиновников партийно-государственного аппарата сможет реализовать свою вожделенную мечту – стать капиталистами. Теперь обратимся к рассмотрению вопроса о том, как именно функционировала система экономических отношений в условиях обозначенного выше противоречия между формой и содержанием государственной собственности в СССР?
Субъекты экономических отношений. Экономические отношения между членами общества в СССР осуществлялись через систему, имевшую многоуровневую структуру.
Субъектами экономических отношений первого уровня являлись индивиды (независимо от их возраста) и семьи.
Индивиды, как ранее было показано, были сособственниками, совладельцами общенародного богатства. Индивиды, в зависимости от возраста, состояния здоровья, уровня образования, участия в процессе воспроизводства, источника получаемого дохода выполняли различные функции. Они подразделялись на две группы: работающих и иждивенцев. В составе работающих выделялись занятые в сфере материального производства и занятые в непроизводственной сфере. Иждивенцы (по преобладающему источнику дохода) делились на две категории: иждивенцы общества и иждивенцы семей. Таким образом, в обществе существовали четыре основных вида членов общества – субъектов первого уровня. 
Экономическая система государственного социализма основывалась на обязательном участии каждого трудоспособного члена общества в процессе общественного труда. «Кто не работает – тот не ест» – таков был принцип системы. Все уклоняющиеся от работы считались тунеядцами. Можно ли отсюда сделать вывод о том, что рабочая сила в условиях социализма была не собственностью индивида, а объектом общенародной собственности? В Конституции СССР 1978 года в статье 60 было записано: «Обязанность и дело чести каждого способного к труду гражданина СССР – добросовестный труд в избранной им области общественно полезной деятельности, соблюдение трудовой дисциплины. Уклонение от общественно полезного труда несовместимо с принципами социалистического общества». Всеобщая обязательность труда была регламентирована законами по возрастному критерию, а также по продолжительности рабочего дня. Возможность трудоустройства была также гарантирована Конституцией. Каждый трудящийся имел право свободного выбора конкретного места работы и профессии. Однако обязанность трудиться, хотя и была юридической нормой, но основывалась она не на правовой системе общества. Необходимость участия в трудовом процессе всех трудоспособных граждан была обусловлена отсутствием в СССР частной собственности; и поэтому единственным легальным источником дохода для индивида был труд, т.е. необходимость трудиться была обусловлена экономическим положением каждого (без исключения) индивида в данной системе собственности. Правовая норма, закрепленная в Конституции, была лишь отражением экономических отношений, существовавших в обществе. Сама необходимость трудиться не превращала рабочую силу индивидов в объект общенародной собственности. Каждый человек был свободен. Более того, он сам был субъектом общенародной собственности и уже в силу этого логически не мог быть ее объектом. И в этом отношении социализм сохранял великое достижение капитализма – освобождение человека от рабской или крепостной зависимости человека от других себе подобных существ.
Здесь необходимо остановиться на утверждении А.Зиновьева и ряда других социологов о том, что в СССР якобы существовал принудительный, рабский труд. Этот тезис напрочь отрицал общенародную собственность и социализм как таковой. На самом деле, если исходить из фактов, а не абстрактных вымышленных конструкций, в СССР к труду принуждались только те лица, которые имели т.н. нетрудовые доходы, т.е. чья деятельность была связана с преступной теневой экономикой. Принудительным являлся труд в тюрьмах и лагерях. Однако он не был рабским, т.е. человек не был объектом какой-либо собственности. Отбыв положенный срок заключения, человек мог выбирать новое место своей работы (или снова вернуться в преступный мир), т.е. с получением свободы он избавлялся от принудительного труда. Поскольку исходная посылка утверждения А.Зиновьева о рабском труде неверна, то и его рассуждения о том, что все работающие в СССР были халтурщиками, обманщиками, лентяями, уклоняющимися от выполнения своих обязанностей, так же ошибочна. Конечно, в хорошем стаде не без паршивой овцы. Но подавляющее большинство людей в Советском Союзе работали добросовестно, ибо от этого зависел их заработок.
Разумеется, на государственных предприятиях, в учреждениях и организациях существовал контроль за выполнением установленного распорядка рабочего дня, за соблюдением трудовой дисциплины. И системы оплаты труда были сориентированы на то, чтобы люди «выкладывались», а не маялись от безделья. Как писал Л. Троцкий, «социалистическое государство, даже в Америке, на фундаменте самого передового капитализма, не могло бы доставлять каждому столько, сколько нужно, и было бы поэтому вынуждено побуждать каждого производить как можно больше. Должность понукателя естественно ложится в этих условиях на государство, которое не может, в свою очередь, не прибегать, с теми или иными изменениями и смягчениями, к выработанным капитализмом методам оплаты труда. В этом именно смысле Маркс писал в 1875 году, что «буржуазное право <…> неизбежно в первой фазе коммунистического общества» <…> при коммунизме не только остается в течение известного времени буржуазное право, но даже буржуазное государство без буржуазии».
Наряду с государственными предприятиями (организациями, учреждениями) в СССР функционировали предприятия колхозно-кооперативного сектора, а также структурные подразделения различных общесоюзных и республиканских общественных организаций (партийных, профсоюзных, комсомольских и т.п.). Все они являлись субъектами экономических отношений второго уровня.
Основой любого вида предприятия был трудовой коллектив, представлявший собой совокупность индивидов, совместно выполнявших конкретную функцию в системе общественного разделения труда с использованием общенародных средств производства.
В рамках общенародной собственности соединение рабочей силы со средствами производства осуществлялось не напрямую, не непосредственно, как утверждала официальная экономическая наука, а было опосредовано обязательным заключением трудового договора с администрацией конкретного государственного предприятия. При этом акте предприятие действительно не покупало у гражданина его рабочую силу, а тот ему ее не продавал. Поскольку при социализме отсутствует категория «капитала», требующая для своего расширенного воспроизводства прибавочной стоимости, создаваемой трудом наемной рабочей силы, то известная формула Д-Т-Д? при социализме не работает. В СССР не существовало рынка рабочей силы. Общественное воспроизводство осуществлялось на основе соединения рабочей силы индивидов с принадлежащими им средствами производства. Но это соединение, повторяю, было не прямое, а опосредованное заключением трудового договора индивида с предприятием, представляющим государство. Трудящийся включался в процесс общественного производства как работник конкретного государственного предприятия, которое, как юридическое лицо, обладало правом пользования и распоряжения определенной частью общенародных средств производства.
Как складывались экономические отношения работавших индивидов с государственным предприятием?
Парадокс этих отношений состоял в том, что видимые невооруженным глазом и воспринимаемые обыденным сознанием явления совершенно не соответствовали глубинной их сути. Никто из работников предприятия не мыслил и не оперировал категориями официальной политэкономии. То, что они являлись сособственниками всего общественного богатства, а следовательно, и своего предприятия, ускользало от их понимания. Это только в советской художественной литературе рисовали обобщенный образ передового кадрового рабочего, который чувствовал себя на родном заводе хозяином. В реальной действительности людям было понятно только то, что они могли видеть вокруг себя. Для них предприятие было государственным. Директор предприятия назначался сверху государством. Произведенная на предприятии продукция принадлежала государству. На работу их принимало государством. Зарплату им выдавало государство. Товары они покупали в государственных магазинах и т.д. и т.п. Словом, люди все время имели дело с государственной формой общенародной собственности. Именно, эта форма и была видна невооруженным глазом, осязаема, воспринимаема обыденным сознанием, а не то, что государство выполняло лишь функцию управляющего общенародной собственностью. И как могли рядовые работники предприятия воспринимать себя собственниками всех богатств страны, если они в действительности были лишь «винтиками» в системе диктатуры партийно-государственного аппарата, были отчуждены от власти и от участия в управлении общественными делами? В обыденном понимании работников предприятия его собственником было государство, а хозяином на нем был директор.
Поскольку все члены общества, даже функционеры и чиновники партийно-государственного аппарата, за исключением, пожалуй, членов ЦК КПСС, были лишены реального права участия в управлении общенародной собственностью как целостным объектом, а члены трудовых коллективов не являлись собственниками тех предприятий, на которых работали, то, естественно, в стране не наблюдалось и подлинно хозяйского отношения к общественному богатству. Людей в обществе, в коллективе объединяла необходимость трудиться, а также естественная потребность любого нормального человека к самовыражению в трудовой деятельности, а также чувство профессиональной общности, солидарности.
Повторяю, поведение людей, их поступки определялись не теоретическими схемами официальной политэкономии, а самым обычным обыденным сознанием людей, и именно оно формировало психологический климат в трудовом коллективе, а не лозунги и плакаты, повсюду развешанные на предприятии.
При социализме работающий индивид, будучи сособственником общественных средств производства, не мог осуществлять их присвоение в одиночку, вне процесса совместного труда в составе определенного коллектива (в производственной или непроизводственной сферах). Работающий индивид, как правило, реально осуществлял свои экономические отношения с другими членами общества в сфере производства только в трудовом коллективе и только через него. Вне трудового коллектива индивид не мог обеспечить своего воспроизводства, иначе – воспроизводство индивида было возможно только через воспроизводство коллектива в целом и, наоборот, воспроизводство трудового коллектива было возможно только через воспроизводство каждого из его членов. Следовательно, трудовой коллектив был заинтересован в труде каждого из его членов, а каждый работник был заинтересован в труде всего коллектива.
Вместе с тем данный индивид не был прикован цепями к определенному предприятию. Он мог переходить с одного предприятия на другое. Но в любой момент он действовал как рабочая сила в конкретном коллективе и осуществлял свою производственную функцию в составе совокупной рабочей силы именно в данном коллективе.
Члены трудового коллектива, являясь сособственниками общенародных средств производства, в то же время не были собственниками предприятия, на котором они работали. Субъектом собственности было общество в целом, а администрация предприятия осуществляла функцию управления данным предприятием по поручению государства.
Работники на предприятии были связаны между собой единством технологического процесса. Произведенная на данном предприятии продукция являлась результатом совместного труда коллектива работников. Необходимость совместного труда определялась уровнем развития производительных сил, другими словами, соединение индивидуальных работников в коллективы диктовалось самой технологией крупного машинного производства и выгодами кооперации труда. Труд работника мог быть только трудом в составе предприятия, как составная часть коллективного труда. Продукция каждого конкретного предприятия продолжала движение в системе общественного разделения труда, являясь или предметом труда, или средством труда для других предприятий, или услугой. На определенной стадии процесса общественного производства продукт приобретал форму, готовую для конечного потребления (в домашнем хозяйстве, в сфере коллективного или общественного потребления, в производственном или инвестиционном процессе). Следовательно, совокупный труд отдельных коллективов являлся составной частью общественного труда, а это означало, что каждый отдельно взятый коллектив воспроизводил себя только благодаря труду других коллективов, только через систему общественного разделения труда. Таким образом, труд конкретного работника через коллективный труд становился составной частью общественного труда.
Итак, мы установили, что:
* каждый работоспособный член общества должен был трудиться;
* каждый отдельно взятый работающий индивид (кроме крестьян-одиночек, кустарей, ремесленников и лиц свободной профессии) мог воспроизводить себя только как член данного трудового коллектива;
* труд индивида благодаря общественному характеру производства был одновременно трудом коллективным и общественным;
* каждый индивид был связан с другими индивидами процессом совместного труда в рамках данного предприятия и в масштабах всего общества, который осуществлялся на основе общенародной собственности на средства производства;
* связь отдельных работающих индивидов в масштабах общества не была непосредственной, а была опосредована отношениями, существовавшими между предприятиями, отраслями и регионами в рамках системы общественного разделения труда.
Совместный труд работников на предприятии и взаимозависимость труда индивидов в рамках общественного разделения труда не являются чем-то присущим только социалистической экономике; они свойственны и капиталистическому способу производства. Различие состоит в том, что воспроизводство рабочей силы при капитализме достигается через функционирование индивидуальных частных капиталов, а при социализме оно происходит в рамках функционирования отдельно взятых государственных предприятий. Они являются составными частями единого народнохозяйственного комплекса страны, базирующегося на общенародной собственности. Это очень существенное различие. В капиталистической экономике, состоящей из великого множества взаимно конкурирующих индивидуальных частных капиталов, труд отдельных наемных работников участвует в создании общественного ВВП только через рынок, а судьба каждого из них зависит целиком и полностью от коньюнктуры рынка, а также результатов деятельности тех предпринимателей, с которыми у них заключен договор о купле-продаже рабочей силы. В экономике СССР предприятия были непотопляемыми единицами единого народнохозяйственного комплекса, пристегнутыми к государственному плану. Предприятия могли быть и убыточными, однако это не означало их краха. В СССР, начиная с 1930 годов, не было безработицы, как в капиталистических странах, где неполная занятость трудоспособного населения является типичным явлением – результатом действия закона капиталистического накопления, открытого К.Марксом.
В СССР предприятие, распоряжавшееся определенной массой основных и оборотных фондов, являлось самостоятельным субъектом воспроизводственного процесса, а его работники были участниками процесса совместного труда на предприятии. При этом следует иметь в виду, что результаты труда коллектива предприятия зависели не только от его непосредственной деятельности, но и от налаженности кооперационных связей с другими предприятиями, состояния материально-технического снабжения, а также от эффективности руководства государственных управленческих структур, планировавших работу данного предприятия.
Деятельность предприятия осуществлялась одновременно как в рамках плановой системы, так и в условиях рыночных отношений. Следовательно, и экономические связи между отдельными работниками в масштабах общества при социализме, в отличие от капиталистической экономики, были опосредованы как плановой системой, так и товарно-денежными отношениями.
Реальная жизнь в обществе складывалась на основе взаимодействия формы и содержания экономических, социальных, политических и нравственных отношений. Другими словами, анализируя экономические отношения реального социализма в СССР, следует оперировать не голыми абстракциями, а учитывать все многообразие и многослойность реальных процессов, протекавших как в коллективах, так и в обществе в целом. А реальность была такова, что в условиях диктатуры партийно-государственного аппарата государственная форма общенародной собственности деформировала, искажала содержание экономических отношений между людьми – субъектами этой собственности. Причиной такого деформационного воздействия было то, что государство одновременно выполняло две функции: политическую и экономическую – функцию управления объектом общенародной собственности. Управление экономикой было неотделимо от реализации политической функции. Государство было проводником внешней и внутренней политики, проводимой вождями страны, которые полагали, что именно они и никто другой являются выразителями интересов и чаяний народа, т.е. подлинного субъекта общенародной собственности.
В этих условиях администрация предприятий была не просто органом управления производственным процессом в трудовом коллективе, а еще и проводником политики партийно-государственного аппарата, являясь одновременно его составной частью. Она была преисполнена уверенности во всемогуществе своей власти по отношению к рядовым работникам предприятий. Партийная, комсомольская и профсоюзные организации предприятия, долженствовавшие защищать интересы членов трудового коллектива, делали это лишь в тех рамках, которые им были определены сверху. Вот так выглядели исходные позиции сторон во взаимоотношениях работников и администрации предприятия.
Каждый работник государственного предприятия вступал в экономические отношения, во-первых, с другими работниками данного предприятия, а во-вторых, с самим предприятием как экономическим субъектом. Именно с предприятием, а не с трудовым коллективом, ибо предприятие как юридическое лицо было наделено правом пользования и распоряжения средствами производства, а трудовой коллектив, который состоял из определенного числа работников, являвшихся сособственниками общенародных средств производства, не был собственником средств производства «своего» предприятия.
Экономические отношения между работниками предприятия сводились лишь к совместному труду, в процессе которого использовались средства производства, находившиеся в распоряжении предприятия. Результатом совместного труда являлся продукт, который также становился объектом распоряжения предприятия.
Экономические отношения работника с предприятием включали в себя как отношения по производству продукта, так и отношения по распределению дохода, полученного предприятием от реализации продукта, созданного совместным трудом работников.
В рамках отношений по производству государственное предприятие предоставляло работнику рабочее место, необходимые средства производства и предметы труда, устанавливало нормативные параметры и регламент его работы, осуществляло учет и контроль за его деятельностью. Работник, со своей стороны, обязан был выполнять установленные ему производственные задания как по количественным, так и по качественным параметрам. Уже на этой стадии сказывалось деформирующее влияние государственной формы общенародной собственности. Плановые задания ориентировали предприятия, как правило, на выпуск валовой продукции, а не на качественные показатели. Погоня за валом сказывалась и на нормировании труда работников. Если, например, рабочие литейного цеха варили качественную сталь, то тем самым уменьшался объем выпуска стали в тоннах и, следовательно, они теряли в заработной плате, ибо нормы были ориентированы на рядовые плавки.
Что касается отношений по распределению, то оплата труда по мере деформации всей системы денежного обращения в стране все меньше соответствовала реальному трудовому вкладу работника в создание стоимости продукта. На стадии горбачевской перестройки вся система трудовых отношений работника с государственным предприятием пришла в полный упадок. Вот довольно точная оценка положения дел, данная министром электронной промышленности Калашниковым в разговоре с М.Горбачевым: «… рабочий уходит с завода раньше времени, не сделав задания. Директор: «Как же так?» А тот в ответ: «А что, все равно ты мне заплатишь положенное».
Кроме заработной платы и различных премий работник и его семья получали от предприятия ряд бесплатных услуг (детские ясли и садик, пионерлагерь, путевки в дом отдыха и т.п.). Все эти выплаты, льготы и бесплатные услуги образовывали доход работника в результате первичного распределения валового дохода предприятия. Схематически экономические отношения между работником и предприятием можно представить следующим образом:

Схема 2
Работники (сособст- Предприятие (общенародные
венники общенародных средства производства)
средств производства )


Процесс совместного труда

Готовый продукт

Реализация продукта

Валовой доход предприятия

Распределение валового дохода предприятия

Доход работников Доход предприятия
(государства)

На уровне предприятия складывалось первичное распределение национального дохода, а затем на более высоких уровнях экономического механизма страны происходило его вторичное и т.д. перераспределение вплоть до того, пока не складывались конечные доходы всех субъектов воспроизводственного процесса. Так, в 1990 году из прибыли предприятия в государственный сектор было перечислено 36 %, а в фонды экономического стимулирования было направлено 48 %.
Официальная политэкономическая наука ставила знак равенства между понятиями «трудовой коллектив» и «государственное предприятие». Утверждалось, что «основным экономическим субъектом общенародной собственности являются трудовые коллективы предприятий и объединений. Дело в том, что здесь непосредственно соединяются работники со средствами производства, осуществляется производство материальных благ, развитие самого человека». Однако отождествлять эти два понятия неправомерно. В действительности, работники государственного предприятия по одиночке и взятые вместе, как трудовой коллектив, не принимали реального участия в управлении, распоряжении средствами производства, находящимися во владении предприятия; они выполняли лишь одну единственную функцию – быть совокупной рабочей силой. Функции распоряжения и управления общенародной собственностью на предприятии выполняла его администрация как составная часть государственного аппарата управления. Директор и администрация не подчинялись работникам предприятия. Производственные совещания, время от времени проводившиеся на предприятии, обсуждали отдельные, частные вопросы и их решения не имели обязательной силы для директора.
Поскольку в СССР сособственники были устранены от функции распоряжения своей собственностью как на уровне страны, так и на уровне предприятия, постольку утверждение официальных политэкономов о том, что «коллектив социалистического предприятия (объединения) как органичная часть общественной ассоциации трудящихся является совместно со всем народом собственником средств производства и его результатов» являлось от начала до конца вымыслом. Никакой общественной ассоциации трудящихся в СССР не существовало. Было государство как организация управления обществом и экономикой, и было множество государственных предприятий как реальных экономических субъектов экономических отношений. На этих предприятиях работали индивиды, которые были собственниками общенародных средств производства. Они трудились в составе трудовых коллективов, которые не являлись собственниками средств производства своих предприятий и не имели статуса юридических лиц.
На предприятии – в этом первичном звене экономической системы государственного социализма – сталкивались и определенным образом диалектически сочетались экономические отношения индивидов как между собой, так и с предприятием, на котором они работали, а также с государством. Противоречия между различными экономическими интересами индивидов внутри трудового коллектива, а также между интегрированным экономическим интересом трудового коллектива и государственным предприятием тем или иным образом разрешались, диалектически интегрируясь в форме экономического интереса предприятия. Другими словами, в этом интегрированном экономическом интересе предприятия индивидуальные и общие экономические интересы членов трудового коллектива были приведены к общему знаменателю, т.е. были «сняты» разногласия внутри предприятия, различающиеся интересы слиты воедино и предприятие выступало как полноценный субъект экономических отношений, представляющий экономические интересы обеих сторон – трудового коллектива и государства. В этом смысле государственное предприятие было одновременно формой существования как дискретной части общенародной собственности, так и коллектива работников данного предприятия.
При этом следует иметь в виду, что поскольку коллектив работников не являлся субъектом собственности, находящейся на балансе данного предприятия, доход от реализации произведенной продукции также не принадлежал работникам предприятия. Он принадлежал всему обществу в лице его организации – государства.
Естественно, возникает вопрос – на каком основании коллектив работников, не являясь субъектом собственности, находящейся в распоряжении предприятия, мог быть в определенном смысле интерпретирован как субъект экономических отношений?
Когда мы утверждаем, что коллектив работников предприятия являлся самостоятельным субъектом экономических отношений, то имеем в виду то, что он являлся носителем и выразителем общих, интегрированных интересов всех его членов, а не только простой механической совокупности их индивидуальных экономических интересов. Например, интегрированный интерес всех членов коллектива в повышении заработной платы, в развитии социальной инфраструктуры предприятия (столовая, дом отдыха, пионерлагерь и т.п.), улучшении условий труда, соблюдении правил техники безопасности и т.д. Однако специфика бытия коллектива работников как субъекта экономических отношений состояла в том, что он существовал только в форме государственного предприятия, т.е. во внешней экономической среде трудовой коллектив был представлен в форме государственного предприятия. Иными словами, экономические интересы данного коллектива работников могли быть представлены и реализованы в народном хозяйстве только посредством деятельности предприятия и его администрации, которая назначалась государством и не была выборным органом коллектива работников. Полное тождество между трудовым коллективом и предприятием существовало бы, во-первых, в том случае, если бы предприятие было кооперативом, т.е. его работники являлись бы его сособственниками, или, во-вторых, в случае существования государственного предприятия, если бы члены трудового коллектива принимали реальное участие в управлении делами данного предприятия.
Однако следует иметь в виду, что в системе государственного социализма экономические интересы членов данного коллектива не были тождественны экономическим интересам государства, представленного администрацией данного предприятия, в силу неизбежных различий между целым и его частью, а также из-за несовпадения государственной политики с потребностями народа и работников данного коллектива. Самым характерным проявлением несовпадения экономических интересов данного коллектива работников с экономическими интересами государства было, к примеру, разногласие о размерах заработной платы. Работники предприятия стремились к максимальному ее увеличению, а администрация предприятия, выполняя предписания государства, ограничивала рост заработной платы, применяя различные потогонные системы оплаты труда, например, «сдельщину».
Администрация предприятия, отражая требования членов своего коллектива, была заинтересована в увеличении размера заработной платы, добиваясь этого в своем министерстве, но, выполняя функцию низового государственного управленческого аппарата, вынуждена была проводить в жизнь общегосударственную политику в области оплаты труда. Короче говоря, поведение администрации государственного предприятия было внутренне противоречивым, непоследовательным в силу того объективного обстоятельства, что она была одновременно выразителем экономических интересов как коллектива работников, так и государства. Положение директора предприятия, скажем прямо, было незавидным: с одной стороны, он должен был проводить в жизнь приказы и установки вышестоящих государственных органов (для этого он и назначался сверху), а с другой стороны, он должен был считаться с мнением трудового коллектива, пользоваться заслуженным авторитетом людей, а не быть держимордой. Кстати, нелишне отметить, что в 20-е годы вопрос об уровне заработной платы на предстоящий год определялся коллективным договором администрации предприятия с профсоюзом. «Этот порядок был отменен в тридцатых годах, причем не только профсоюз, но и предприятие, и даже отраслевой промышленный наркомат не могли уже решающим образом влиять на уровнь заработной платы – все решалось в едином центре, не несущем прямой ответственности за ход производства…»
Итак, государство в СССР, будучи носителем формы общенародной собственности, т.е. социалистического начала, в то же время вынуждено было в силу неразвитости производительных сил руководствоваться буржуазным правом при оплате труда работников – сособственников общенародных средств производства, т.е. было проводником буржуазных принципов, буржуазного права.
В ходе индустриализации и коллективизации преобладающей формой производительных сил стали крупные предприятия, применяющие машинную технологию. Наряду с процессом концентрации производства шел процесс специализации предприятий, в силу чего общенародные средства производства с неизбежностью должны были иметь дискретный характер, распределяясь, дробясь по отдельным производственным единицам, между которыми налаживались экономические отношения. В их основе лежали межотраслевые кооперационные технологические связи.
Совокупности предприятий образовывали отраслевые и региональные комплексы, между которыми происходил обмен информацией, продуктами и услугами в соответствии со складывающейся системой общественного разделения труда. Другими словами, субъекты второго уровня являлись элементами громадных экономических образований – отраслей народного хозяйства и промышленности – и одновременно все они входили в состав региональных комплексов, имевших определенный административный статус. Отрасли и регионы, образовывали третий уровень субъектов экономических отношений в стране. И, наконец, четвертый уровень субъектов экономических отношений составляли классы и социальные группы, а также народ в целом. Ниже приводится таблица, обобщающая вышесказанное о структуре субъектов экономических отношений в СССР: Таблица 1

УровеньВиды субъектов экономических отношенийФорма организации субъектовПредставители субъектовIЧлены общества:
а) работающие
б) иждивенцыСемьи,
индивидыГлава семьи
или сам
индивидIIКоллективы работников:
а) в сфере материального
производства
б) в непроизводственной сфереПредприятия,
хозяйства, учреждения, организацииДирекцияIIIа)Отраслевые
совокупности
предприятий

б)Региональные
совокупности
предприятий
Отрасли народного
хозяйства и промышленности.
Республики, края,
областиМинистерства и ведомства.

Высшие органы управления
административно-территориальными
образованиями.IVНарод. Классы и социальные группы.ГосударствоВысшие органы управления страной
Следует отметить следующие взаимосвязи между элементами и уровнями субъектов экономических отношений. Во-первых, субъекты более низкого уровня входили (в той или иной форме) в состав субъектов более высокого уровня. При этом интеграция экономических интересов всегда происходила как диалектический процесс разрешения («снятия») противоречий между ними (внутри предприятий, между предприятиями в рамках отраслевых и территориальных образований, между последними и государством). Во-вторых, субъекты имели определенную форму своей организации и свои органы представительства экономических интересов в хозяйственной системе и в сфере управления, причем было бы неверно отождествлять сами субъекты и органы, их представляющие. Например, нельзя ставить знак равенства между отраслью и министерством, ее представляющим и возглавляющим.
Противоречия экономической системы. Общенародной собственности были свойственны одновременно и дискретность, и непрерывность. Дискретность заключалась в том, что общенародная собственность была распределена между предприятиями, министерствами, ведомствами, административно-территориальными образованиями, т.е. она не была монолитной. Непрерывность характеризовалась общегосударственным планированием, единым законодательством, единой системой учета и статистики, ценообразования, регулирования финансовых потоков и денежного обращения. Всю экономику пронизывало централизованное административное управление, подчиненное той политике, содержание которой определяло высшее руководство страны.
Взаимодействие дискретности и непрерывности проявлялось в бесчисленных противоречиях на всех уровнях экономической системы. Каждое предприятие, каждое министерство и ведомство, каждое административно-территориальное образование стремилось к максимизации удовлетворения своих потребностей, что в условиях неизбежной (из-за недоразвитости производительных сил) ограниченности ресурсов приводило к постоянному столкновению экономических интересов субъектов общественного воспроизводственного процесса.
Проблема сочетания дискретности и непрерывности тесно связана с другой проблемой – централизацией и децентрализацией управления. Сначала важно понять суть самого процесса управления, смысл этого понятия в условиях социалистической экономики. Как показал анализ, управление огромной экономикой из одного центра невозможно, оно являлось одним из факторов ее гибели. Грубейшей стратегической ошибкой М.Горбачева и его команды было то, что ими не была проведена реформа управления, направленная на его децентрализацию, что позволило бы сбить волну сепаратизма и оптимизировать процесс регулирования экономикой. Как справедливо писал Н.Моисеев, «управляемой экономикой экономические процессы, протекающие в масштабах государства, быть не могут. Управляемая экономика – это лингвистический и управленческий нонсенс, противоречащий строгим выводам науки. А вот направляемой (курсив – В.П.) она необходимо должна быть. Эту возможность продемонстрировала история Советского Союза».
Современная экономика (как социалистическая, так и капиталистическая) должна быть регулируемой, направляемой. В противном случае она обречена на постоянно возникающие кризисы, ибо одни только рыночные механизмы не в состоянии обеспечить нормальный ход общественного воспроизводства. Общественный характер современного производства достиг такого уровня, когда взаимосвязи должны быть регулируемы не только в масштабах народного хозяйства отдельных государств, но и в мировой экономике.
Однако при этом неизбежно возникают вопросы – как добиться желаемого оптимального результата, как сочетать дискретность экономики с ее непрерывностью, обусловленной общественным характером производства? Этого можно достичь только путем нахождения динамически меняющегося оптимума между уровнем централизации и децентрализации планирования, понимаемого как регулирование, научно обоснованное направление экономических процессов. «Но при этом, – верно замечает Н.Моисеев, – следует иметь в виду, что децентрализация сама по себе не является еще панацеей и не делает систему управляемой. В самом деле, обретая самостоятельность, то или иное предприятие сразу же превращается в организм: у него возникают собственные цели и определенные возможности им следовать. Эти новые цели вовсе не обязаны совпадать с целями всего хозяйственного организма, они всегда будут иными – не антагонистическими, но другими». Насколько современные производительные силы функционируют как общественные и требующие управления из единого центра, несмотря на ту или иную оболочку собственности или национальной принадлежности, показывает, например, опыт работы крупных энергосистем и железных дорог. Даже после распада СССР на отдельные государства, до сих пор сохраняется необходимость межгосударственного регулирования деятельности этих важнейших объектов инфраструктуры: работают координационные советы и единые диспетчерские службы.
Рассмотрим теперь основные характерные черты феномена общенародной собственности.
Во-первых, следует отметить, что общенародной собственности как таковой в чистом монолитном виде вообще не существовало. Практически вся она была поделена между субъектами третьего уровня. Но эти субъекты, реально распоряжаясь соответствующими частями общенародной собственности, не являлись собственниками вверенных им основных и оборотных фондов. Центр, представленный ЦК КПСС, правительством СССР, общеэкономическими министерствами и ведомствами, диктовал отраслевым министерствам и ведомствам, а также республикам и областям правила распоряжения общенародной собственностью, осуществляя распределение и перераспределение материальных и финансовых ресурсов, обеспечивая тем самым непрерывность воспроизводственного процесса.
Во-вторых, массивы объектов собственности, которыми управляли отраслевые министерства и ведомства, а также административно-территориальные образования, в свою очередь были поделены между государственными предприятиями (субъектами второго уровня), которые, распоряжаясь выделенными им основными и оборотными фондами, также не являлись их собственниками.
В-третьих, специфика экономических отношений между субъектами третьего уровня состояла в том, что между органами управления осуществлялся обмен главным образом информацией, в то время как реальный товарообмен продуктами и услугами происходил между государственными предприятиями (субъектами второго уровня). Следовательно, между органами управления субъектов третьего уровня не существовало никаких рыночных отношений, как их не было и между субъектами третьего уровня и центральными органами управления, представлявшими субъект четвертого уровня (народ). Распределение ресурсов центральными общесоюзными органами управления между субъектами третьего уровня осуществлялось на основе административных, волевых решений, что открывало безграничные возможности для проявлений ведомственности, субъективности и волюнтаризма. Каждый из субъектов третьего уровня тянул одеяло на себя, пытаясь урвать себе кусок побольше.
В-четвертых, поскольку реальный товарообмен продуктами и услугами происходил между субъектами второго уровня, то здесь взаимодействовали две силы: административные и рыночные. На государственные предприятия сверху давили нормативные акты и управленческие команды, которые устанавливали в форме плановых заданий, цен, лимитов и т.п. параметры их хозяйственной деятельности. Но предприятия работали и в условиях хозрасчета, т.е. должны были считаться с реалиями рыночного механизма. Именно на уровне предприятий лоб в лоб сталкивались административная система управления и законы рынка, что приводило к многочисленным коллизиям и деформациям. При взаимодействии этих двух начал преобладали административные методы регулирования экономики, хотя и рыночные силы играли немаловажную роль при реализации экономических интересов субъектов первого и второго уровней.
В-пятых, по мере возрастания уровня субъектов экономических отношений происходила диалектическая интеграция их экономических интересов. О формировании экономических интересов предприятий говорилось ранее. Что касается реализации экономических интересов предприятий, то она протекала в процессе торга с субъектами третьего уровня (вырвать побольше ресурсов, минимизируя производственные задания), а также в процессе товарно-денежных отношений с другими субъектами второго уровня.
В-шестых, экономические интересы индивидов (субъектов первого уровня), с учетом сказанного, реализовывались через механизм взаимоотношений субъектов более высокого уровня. Выигрывали индивиды, которые работали на предприятиях тех отраслей народного хозяйства и промышленности и в тех регионах, которые в соответствии с приоритетами экономической политики государства получали больше ресурсов (ВПК, энергетика, столицы, спецгорода и т.д.).
В-седьмых, управленческие структуры субъектов второго, третьего и четвертого уровней, представленные администрацией предприятий, аппаратом управления министерств, ведомств, республик и областей, одновременно выполняли три функции: 1) элементов производительных сил (как специфическая рабочая сила); 2) субъектов второго уровня со своими специфическими экономическими интересами (все они были трудовыми коллективами) и 3) проводников политики партийно-государственного аппарата.
Таковы основные общие черты системы, обеспечивавшей воспроизводство общенародной собственности (в форме государственной) и функционирование государственных предприятий как первичного звена ее бытия.
Итак, функционирование предприятий в экономической среде, где взаимодействовали административные методы регулирования их деятельности, а также товарно-денежные отношения, с неизбежностью порождало многочисленные коллизии.
В целях более детального их рассмотрения обратимся к т.н. квадратам экономических связей между парой субъектов.

Схема 3
 А1
Cубъект Х Орган управления субъекта Х

В? B??
 А2
Субъект Y Орган управления субъекта Y


Из четырех сторон экономических связей три (A1, A2, B??) являлись потоками управленческой информации и лишь одна сторона, а именно B?, состояла из потока товаров, услуг, денежных средств и информации. Потоки A1, A2 содержали плановые задания, доводимые вышестоящими органами управления до предприятий, а также состояли из обмена текущей деловой информацией. Поток B?? состоял из обмена плановой и текущей деловой информацией по поводу деятельности субъектов Х и Y. Реализации связи В? по времени всегда предшествовала управленческая деятельность по каналам A1, A2, B??. Таким образом, субъектам Х и Y задавалась плановая модель их действий, т.е. реальная экономическая связь (поток В?) между субъектами второго уровня всегда строилась на основе предшествующего ей процесса планирования и управленческих решений. Следовательно, товарно-денежные отношения между предприятиями осуществлялись на базе централизованно формируемых планов и находились в прямой зависимости от них.
Такой порядок хозяйственной деятельности предприятий означал, во-первых, то, что они были лишены возможности самостоятельного выбора партнеров; во-вторых, то, что деятельность поставщиков товаров и услуг была в большей мере сориентирована не на удовлетворение потребностей клиентов (потребителей), а на выполнение плановых заданий; и, в-третьих, то, что товарно-денежные отношения носили производный от административного управления и планирования характер.
«Централизованное распределение средств производства (не только средств труда, но и предметов труда, включая многие инструменты и вспомогательные материалы), а также фондирование продукции и централизация до 70-80% создаваемого на предприятиях чистого дохода общества породили однозначное понимание общенародного присвоения как осуществляемого государством от имени всего общества», – утверждали официальные советские политэкономы. Но дело было не только в том, что государство полновластно распоряжалось общественным богатством и командовало в экономике, а главным образом в том, что при такой системе удовлетворение потребностей населения осуществлялось на основе централизованного управления и планирования. Между населением как потребителями материальных благ и услуг (субъекты первого уровня) и народом (субъект четвертого уровня), с одной стороны, и предприятиями, с другой, стояло государство с сонмом министерств, ведомств, республик, краев и областей. К примеру, сколько и каких кастрюль производить, решал аппарат государственного управления. В стране не было механизма непосредственного, прямого воздействия населения (как субъекта экономических отношений) на деятельность предприятий. Потребности населения учитывались государством при планировании объемов производства косвенно и лишь в той мере, в какой оно, а точнее – высшее руководство страны, считало возможным их удовлетворять. Экономика в первую очередь должна была обеспечивать т.н. общественные, общегосударственные потребности, а не личные потребности граждан.
Коллизия между централизованной плановой системой управления и товарно-денежными отношениями, обуславливающая способ удовлетворения личных потребностей населения, постепенно разрастаясь, приняла огромные масштабы и выражалась в период правления М.Горбачева сотнями миллиардов рублей неудовлетворенного платежеспособного спроса населения, не говоря о несовпадении спроса и предложения по отдельным видам товаров и услуг, а также по их ассортименту и качеству. Словом, между содержанием и формой экономических отношений имели место острейшие противоречия.
Схематически взаимодействие содержания экономических законов и их формы можно представить следующим образом:

Схема 4

Содержание экономических
отношений

Закон распределения по количеству и качеству
труда

Закон пропорционального Закон возвышения
развития потребностей

Закон стоимости


Противоречия

Формы экономических отношений

Планирование Товарно-денежная форма
(Чрезмерная централизация, (Стоимостные показатели,
волюнтаризм,бюрократизм, материальное стимулирование,
ведомственность, местничест- цены, денежное обращение,
 во) финансы и т.д.)



Экономические отношения субъектов всех четырех уровней по производству, распределению, обмену и потреблению товаров и услуг постоянно испытывали на себе воздействие противоречия между двумя плохо совместимыми формами. Парадоксальная суть этого противоречия состояла в том, что, с одной стороны, централизованное планирование было не в состоянии обойтись без стоимостных показателей, регулирующих хозяйственную деятельность предприятий, ибо они являлись универсальной формой учета и формирования параметров производства, распределения, обмена и потребления товаров и услуг. Экономика СССР не могла функционировать без денег и превращения основной массы производимых продуктов и услуг в товар. С другой стороны, стоимостные показатели плана и различных систем материального поощрения предприятий и их работников с неизбежностью ориентировали хозяйственников на получение наибольшего дохода в ущерб интересам потребителей. Так, промышленные предприятия, выполняя плановые задания по объему производства, как правило, не обеспечивали выполнения заданий по производству важнейших видов продукции в заданной номенклатуре. Перевыполнение плана по общему объему промышленного производства во многих случаях происходило за счет увеличения внутриотраслевого оборота без роста выпуска конечной продукции для народного хозяйства. Промышленные предприятия самовольно изменяли структуру выпускаемых изделий, прекращая или сокращая производство дешевых изделий и наращивая выпуск дорогостоящих видов продукции. Стоимостные оценочные показатели деятельности предприятий не обеспечивали «состыковки» интересов поставщика и потребителя. Нужды потребителя оказывались подчас невыгодными поставщику, который не мог выполнить план по «валу» в рублях или тоннах, если бы действовал в интересах потребителя. Успех по выполнению плана одного предприятия нередко вступал в противоречие с задачами создания нормальных условий эффективной работы других предприятий. Для выправления такого положения требовалось вмешательство вышестоящих органов управления – партийных, советских, хозяйственных. Аналогичное положение было в строительстве, в сельском хозяйстве, короче, во всех отраслях экономики.
Главное состояло в том, что совокупное воздействие обеих форм экономических отношений на их содержание не обеспечивало прямого выражения и реализации экономических интересов субъектов, а следовательно, и оптимального удовлетворения их потребностей.
Воздействие обеих форм экономических отношений на уровень удовлетворения потребностей населения страны можно абстрактно выразить посредством следующей формулы:
Кп = Кв х Кэ, где
Кп – коэффициент удовлетворения абсолютных потребностей населения;
Кв – коэффициент объективных (максимальных) возможностей экономики по удовлетворению потребностей населения;
Кэ – коэффициент эффективности централизованного планирования и управления в сочетании с товарно-денежной формой, который формируется с учетом взаимодействия следующих факторов:
а – точность отражения потребностей и возможностей экономики коллективным сознанием аппарата управления,
п – точность отражения потребностей и возможностей экономики в политике, проводимой высшим руководством страны,
м – степень совершенства методологии и организации планирования,
к – компромиссы в ходе согласования проектов плана,
ц – степень централизации управления в стране,
т – воздействие товарно-денежных отношений.
Приведенная формула выражает лишь логическую связь между степенью удовлетворения потребностей населения (Кп), объективными возможностями экономики по их удовлетворению (Кв) и эффективностью регулирования экономики страны (Кэ). Расчеты на основе данной формулы вряд ли были возможны из-за трудностей с получением необходимой информации, однако если предположить, что Кв = 0,4, а Кэ = 0,2, то в этом случае Кп = 0,08, или 8%, т.е. между Кв и Кэ, с одной стороны, и Кп, с другой, существовала прямо пропорциональная зависимость.
Воздействие факторов, влияющих на величину Кэ, было охарактеризовано выше.
Существовавшая в СССР экономическая система, несмотря на наличие в ней противоречий, была не только вполне жизнеспособной, но и в определенной степени эффективной благодаря планированию. Она позволила, несмотря на огромные разрушения, причиненные ей двумя мировыми войнами и Гражданской войной, вывести страну с 5-го места, которое она занимала в начале ХХ века, на 2-е место в мире. Более того, как пишет О.А.Арин, «хотя советский экономический потенциал почти в два раза уступал Америке, однако даже ученые США верили (на основе статистических расчетов) в неизбежность дальнейшего сокращения советского отставания. Так, известные футурологи США Г.Кан и А.Винер предсказывали, что при росте американского ВНП в 5,5%, а советского в 7,0% уже к 2000 г. отставание СССР от США существенно сократится, а к 2020 г. их ВВП почти уравняются».
Однако влияние внеэкономического фактора на экономику было столь мощным, что оно привело к кризису в 1980 годах. Наряду с отрицательным влиянием упомянутого фактора на эффективность экономики негативно воздействовали и такие факторы как чрезмерная централизация управления в стране (фактор ц), а также бюрократизм, ведомственность, местничество и слабая научная база управления (фактор а). Свою лепту вносили, безусловно, и недостатки в методологии и организации планирования (фактор м), а также борьба различных интересов субъектов второго и третьего уровней в ходе формирования проектов планов (фактор к).
Основной порок экономической системы СССР состоял в отсутствии механизма прямого воздействия экономических интересов субъектов первого уровня (населения) и народа в целом на деятельность субъектов второго и третьего уровней (предприятия, отрасли, регионы). Дело было не в планировании, а в том, что управление экономикой страны было целиком и полностью сосредоточено в руках партийно-государственного аппарата, который, несмотря на все прилагаемые им усилия, не в состоянии был обеспечивать высокий уровень Кэ. Экономика СССР нуждалась в кардинальном реформировании, чтобы полнее обслуживать потребности населения.
Дефицит на рынке товаров и услуг народного потребления, да и средств производства, был с начала и до конца порождением существовавшего в государстве хозяйственного механизма. Несовпадение платежеспособного спроса и плановых заданий было свойственно сфере производства товаров и услуг всех видов. Иначе и быть не могло. Ведь каким бы совершенным ни было бы централизованное административное планирование (даже с применением самых совершенных АСУ), оно не в состоянии было в принципе обеспечить идеальной сбалансированности всех параметров в экономике. Дефицит в экономике СССР, как следствие несбалансированности, был универсальным проявлением противоречия между товарно-денежной формой производства, распределения, обмена продуктов и услуг, с одной стороны, и административными методами централизованного управления экономикой, с другой стороны. 
Все предприятия работали в условиях хронического дефицита, и это вызывало сбои в их деятельности, в частности, заставляло администрацию предприятий идти на многочисленные подлоги, осуществлять операции в сфере теневой экономики, составлявшая примерно четверть экономики СССР. Сверхнормативные запасы сырья, материалов и топлива, наличие излишнего оборудования, неокупаемые инвестиции, искажения в статотчетности и т.д. и т.п. негативные явления – все они были формой выражения дефицита.Эта проблема исследовалась многими советологами. Я остановлюсь на статье Л.Тимофеева, который считает, что дефицит порождается теневой экономикой, в отличие от Я.Корнаи, который, наоборот, полагает, что дефицит порождает теневую экономику. Я считаю, что между дефицитом и теневой экономикой существует взаимозависимость, они порождают друг друга. Возникновение дефицита может порождаться и многими иными причинами, в частности, несбалансированностью экономики, которая вызывается не только промахами в составлении планов, ошибками в ценообразовании, волюнтаризмом и искажением народнохозяйственных пропорций, но и рядом обстоятельств, не зависящих от человека (стихийные бедствия, войны).
Приписывать социализму наличие теневой экономики вполне правомерно, ибо, согласно азбуке марксизма, пока уровень развития производительных сил не создаст достаточных условий для подлинного изобилия материальных благ, до тех пор будут существовать и дефицит, и теневая экономика. Они, как тень, сопровождают любую экономику, где объемы производства (включая, естественно, импорт) тех или иных ценностей не соответствуют платежеспособному спросу, не говоря о преступной деятельности, которая обслуживает человеческие пороки.
Какова логика рассуждений Л.Тимофеева? Он считает, что в процессе обычной ежедневной деятельности часть общенародной собственности попадает в руки тех или иных людей. И пока данный человек распоряжается этим куском общественной собственности, он становится его фактическим владельцем, используя его в личных интересах. Как этот «научный» аргумент можно прокомментировать? Спору нет, общественной лопатой можно воспользоваться, чтобы вскопать свой личный огород. Но как быть, например, с электростанцией, доменной печью, локомотивом, космическим кораблем и тысячами других средств современного производства? Как их использовать в частных целях? Ответ Л.Тимофеева прост: «…всегда можно найти способ вывести некоторую часть ресурсов из-под учета и контроля». Откровенно говоря, трудно себе представить, как можно вывести из-под контроля, например, государственное шоссе или шахту, хотя, спору нет, имеются и такие средства производства или ресурсы, которые по своим физическим свойствам и параметрам вполне доступны воровству. Тем более, как утверждает академик Е.Варга, на которого в своих рассуждениях ссылается Л.Тимофеев: «…за редким исключением каждый человек в Советском Союзе стремится к тому, чтобы увеличить свои доходы». Не надо быть академиком, чтобы изрекать столь тривиальные вещи. Действительно, многие советские люди, чтобы увеличить свои доходы, систематически воровали у государства. Поскольку некоторые не могли по тем или иным причинам использовать в своем личном хозяйстве наворованное, то должны были обязательно найти контрагента, которому могли этот товар продать, образуя тем самым рынок теневой экономики. Итак, выражаясь словами Л.Тимофеева, возникал внедоктриальный, внеплановый, теневой институт экономических связей, основанный на здравом смысле. В итоге в обществе все раздваивалось: и сама собственность, и платежеспособный спрос.
Завершая данную тему и комментарий «фундаментальных открытий» Л.Тимофеева, следует сказать, что в государственном социализме в СССР существовала теневая экономика (в разные периоды истории СССР она имела разные масштабы – то возрастая, то сокращаясь). О причинах ее возникновения выше было достаточно сказано. Однако в чем нельзя согласиться с Л. Тимофеевым, как и со многими другими критиками социалистической идеи, так это в том, что теневая экономика в СССР определяла сущность общественного строя и составляла его институциональную основу.
Предприятия в СССР действовали в многомерной системе координат.

Схема 5
а

в
Y

Х

 о с

На плоскости a, o, в отражается деятельность отраслевых министерств и ведомств; на плоскости a, o, c – деятельность республик и областей; на плоскости в, o, c – деятельность общесоюзных органов управления. Таким образом, предприятия Х и Y функционировали в объемном, трехмерном пространстве – планово-нормативной среде, которая определяла как основные количественные и качественные параметры деятельности предприятий, так и правила их поведения (законы, постановления, инструкции, приказы и т.п.). В силу этого товарно-денежные отношения между предприятиями Х и Y складывались не по законам рынка, а в соответствии с плановыми заданиями и нормами, которые устанавливались системой органов управления (общесоюзных, отраслевых и региональных). Команды, поступавшие от отраслевых и региональных органов управления, указывали предприятиям объемы, условия и сроки поставок, а также цены. Цепочка Т-Д-Т сначала задавалась свыше в виде плановой модели, а затем реализовывалась как «рыночная операция». Словом, регулятором экономики в СССР были не рыночные отношения, а план. К такому выводу мы пришли, анализируя т.н. квадрат экономических связей между парой субъектов второго уровня.
Предприятия, входившие в состав той или иной отрасли экономики, были, как правило, территориально разобщены, но были тесно связаны между собой технологически, а также единым управлением их деятельности и общими условиями и правилами их функционирования, заданными свыше.
Соответствующая отрасль экономики воспроизводила себя в составе народнохозяйственного комплекса страны как единый организм, специализирующийся на производстве определенного вида продуктов или услуг, т.е. занимала определенное место в системе общественного разделения труда. В составе отраслевого комплекса, как правило, действовали предприятия (организации) профильные, а также учреждения, их обслуживающие (научно-исследовательские, проектно-конструкторские, строительно-монтажные, информационные, учебные и т.п.). Словом, отрасли обладали достаточной степенью автономности, особенно отрасли ВПК. В то же время каждая конкретная отрасль была связана со всеми другими отраслями народного хозяйства, получая от них продукты и услуги, а также поставляя им свою продукцию. При этом все межотраслевые связи строго регламентировались планами на базе соответствующих централизованных балансовых расчетов, и, хотя реальные потоки товаров и услуг, как правило, принимали форму товарно-денежных отношений, сами межотраслевые пропорции устанавливались в процессе планирования, а не на рынке. С одной стороны, в этом заключались преимущества плановой экономики, позволявшие в относительно короткие сроки решать важнейшие народнохозяйственные проблемы, сосредотачивая материальные, трудовые и финансовые ресурсы на приоритетных участках экономики. С другой стороны, поскольку в основе плановых решений всегда лежали директивы Политбюро, со временем в экономике СССР сформировались хорошо известные иррациональные пропорции, отражавшие волюнтаристскую сущность экономической политики руководства страны. Отставание, в частности, проявлялось в неэффективной структуре основных фондов, приводящей к огромным потерям. Так, согласно информации М.Горбачева, сообщенной им 11 апреля 1985 года на заседании Политбюро, «из 11,2 млн. тонн емкостей хранения сельскохозяйственных продуктов, только одна треть имеет охлаждение, только 19% – вентиляцию. В сахарном производстве только 20% обеспечены хранилищами, 140 мясокомбинатов не имеют холодильников. Потребности в современных машинах обеспечиваются в отрасли лишь на 55%. В результате всего этого потери сельскохозяйственного сырья – около 30%. При заготовке и транспортировке скота теряется около 100 тыс. тонн, картофеля – 1 млн., свеклы – 1,5 млн. тонн, 1 млн. – выловленной рыбы». Как шутили в народе – весь пар уходил в свисток.
Все рычаги управления предприятиями отрасли были сосредоточены в аппарате соответствующего министерства (ведомства). Он, аппарат, одновременно выполнял ряд функций: во-первых, представлял и защищал интегрированные экономические интересы отрасли в партийно-государственном аппарате страны; во-вторых, осуществлял управление предприятиями отрасли, проводя в жизнь политику высшего руководства государства; в-третьих, осуществлял взаимодействие с другими министерствами и ведомствами, республиками и областями. Одним словом, аппарат отраслевого министерства (ведомства) был рабочим органом определенного единого, целостного субъекта третьего уровня экономических отношений как совокупности предприятий данной отрасли народного хозяйства страны, который взаимодействовал с другими аналогичными субъектами как на планово-нормативном пространстве (на уровне министерства), так и на рынке товаров и услуг (на уровне предприятий). В составе производительных сил страны отрасль охватывала определенную часть общенародного богатства в форме основных и оборотных фондов, распоряжаясь ими на основании централизованных плановых заданий и в соответствии с директивами Политбюро и правительства СССР. В системе экономических отношений отрасль как единый субъект участвовала в создании совокупного общественного продукта, его распределении, а также в обмене товарами, услугами и информацией. В сфере потребления (производственного и непроизводственного) отрасль получала свою долю общественного продукта, обеспечивая определенный уровень удовлетворения своих потребностей.
На схеме показан механизм взаимодействия n-го отраслевого субъекта третьего уровня с другими экономическими субъектами.
Схема 6

Высшие и центральные общеэкономические
органы управления



 Отраслевые Республики,
 министерства Министерство области (ведомства) (ведомство) n




Предприятия Предприятия Предприятия

Отрасль n

 Потоки плановой, управленческой информации.
Потоки товаров, услуг, денежных средств, информации.

Предприятия, входившие в состав той или иной отрасли народного хозяйства, одновременно являлись составной частью определенного регионального хозяйственного комплекса как субъекта экономических отношений третьего уровня. В СССР многие предприятия имели двойное подчинение, входя в состав союзно-республиканских министерств и ведомств.
Предприятия в данном регионе (республике, области) были объединены единым управлением, решали совместно ряд общих для них территориальных проблем (например, по развитию непроизводственной инфраструктуры), пользовались общим фондом региональных природных ресурсов (земля, вода и т.д.), трудовых ресурсов, социальных условий.
Органы управления данного региона были представителями экономических интересов всех субъектов, действовавших в его пределах, а также отвечали за комплексное развитие всех сторон жизни на подведомственной им территории, взаимодействуя с общесоюзными органами власти, а также отраслевыми министерствами и ведомствами страны.
Межрегиональные и внутрирегиональные пропорции складывались не стихийно, а в результате централизованного планирования. Однако способность центра регулировать пропорции в народном хозяйстве (межотраслевые, межрегиональные, а также на стыке отраслей и регионов, не говоря о внутриотраслевых и внутрирегиональных) имела свои физические пределы. Как отмечалось выше, степень централизации управления и планирования в СССР была чрезмерной – и в этом состояло одно из основных противоречий существовавшей системы. Субъектом экономических отношений высшего порядка (четвертый уровень) в СССР являлся народ, структурно состоявший из классов и социальных групп. Народ реализовывал себя в качестве субъекта экономических отношений не непосредственно, а через государство. Однако государство как инструмент выражения экономических интересов народа не могло быть отождествлено с самим субъектом – народом. Государство, являясь формой организации жизни общества и формой бытия субъекта четвертого уровня, т.е. народа, реализовывало свои функции с помощью аппарата управления как обществом, так и экономикой. Аппарат государственного управления со времен сталинщины в СССР был неподвластен народу, что и было причиной основного самого главного противоречия существовавшего общественно-политического строя.
Абсолютная власть партийно-государственного аппарата в СССР исторически сложилась в результате действия совокупности ряда объективных и субъективных факторов (см. гл. 3). И эта власть, как это ни парадоксально, была предоставлена аппарату именно народом, причем формально она периодически подтверждалась итогами всенародных выборов. Однако узурпация власти аппаратом не могла отменить в условиях отсутствия частной собственности на средства производства того факта, что субъектом государственной собственности оставался народ, хотя и лишенный (или точнее – лишивший себя) возможности непосредственного влияния на процесс выработки экономической и социальной политики и управления объектом своей собственности. Косвенное, опосредованное влияние на управление экономикой страны народ все-таки оказывал, ибо депутатский корпус, хотя и приглушенно, но доносил до руководства страны мнение и настроение своих избирателей. Мнение народа учитывалось в докладах органов госбезопасности и местных партийных организаций. Хотя и слабыми, но все же проводниками общественного мнения были СМИ, различные общественные организации (профсоюзы, комсомол, женские организации и т.п.).
Аппарат государственного управления в СССР имел свою сложную структуру, включавшую в себя, в частности, органы управления субъектами третьего и второго уровней. В силу этого обстоятельства внутри самого аппарата управления постоянно и подспудно шла борьба сил, представляющих значительно различающиеся экономические интересы отраслей и регионов, получивших даже свои названия («ведомственность» и «местничество»), а также экономические интересы предприятий. Итогом этой борьбы являлось плановое формирование межотраслевых, межрегиональных, продуктовых и других пропорций воспроизводственного процесса. Если в капиталистической экономике пропорции складываются главным образом на рынке капитала, товаров, услуг и рабочей силы, то в системе государственного социализма они устанавливались аппаратом управления как результат взаимодействия органов управления третьего и четвертого уровней. В условиях диктатуры партийно-государственного аппарата проигрывающей стороной всегда оставались субъекты первого уровня (население), чьи экономические интересы в процессе планирования учитывались лишь в той мере, в какой они были представлены теми или иными звеньями аппарата управления. При этом следует учитывать то, что проводниками диктатуры были коммунисты, для которых повышение жизненного уровня народа всегда было программной целью. В планах, конечно, предусматривалось решение комплекса социальных задач, однако они не ставились на первое место. Да и сама логика планирования, ориентированная на преимущественное, опережающее развитие производства средств производства и отталкивающаяся не от потребностей населения, а от амбициозных целей высшего руководства страны, не могла в принципе обеспечивать приоритетного разрешения назревших социальных задач.
Противоречивость игры сил внутри аппарата состояла еще и в том, что органы управления субъектами третьего и второго уровней были не только выразителями интересов своих субъектов, но и проводниками экономической политики высшего руководства страны. Они должны были подчиняться приказам свыше не только в силу экономических обстоятельств (централизация ресурсов), но главным образом в силу причин политических (давление аппарата КПСС и помогавших им карательных органов).
Таким образом, государство в СССР было в своем роде уникальным образованием, одновременно являясь и важнейшей составной частью политической надстройки общества, и элементом производительных сил (в функции управления воспроизводственным процессом), и участником экономических отношений, будучи организующей формой, и выразителем экономических интересов субъектов второго, третьего и четвертого уровней. Каждый ответственный служащий государственного аппарата любого ранга, решая те или иные вопросы, выполнял соответственно и функцию элемента совокупной рабочей силы общества (управленец), и функцию участника экономических отношений, и функцию политика. Следует отметить, что категория «субъект экономических отношений» является не более чем абстракцией, отражающей лишь одну из граней (экономическую) многообразных отношений реального субъекта в обществе. Индивиды, семьи, коллективы работников в форме предприятий, отраслевые и региональные совокупности предприятий, народ, как субъекты экономических отношений, являлись, во-первых, носителями определенной массы потребностей, выраженной в форме экономических интересов; во-вторых, участниками отношений по производству, распределению, обмену и потреблению материальных благ, услуг и информации; и, в-третьих, персонажами в политической и нравственной жизни общества. Поскольку экономические отношения представляли собой лишь одну из сторон реальной жизни общества, многогранного воспроизводственного процесса, то выделение категории «субъект экономических отношений» является лишь методологическим приемом познавательного процесса. На реальное поведение субъектов оказывали влияние, помимо экономики и политики, и культура, и мораль, и конкретные местные традиции, и природные условия и т.д.
Подводя итог характеристике противоречий в обществе, следует отметить, что в отличие от капиталистической экономики, где доход предпринимателя определяется величиной его капитала и нормой прибыли, а доход наемного работника практически целиком зависит от цены его рабочей силы на рынке, в социалистической экономике в силу наличия общенародной собственности появляется возможность концентрации материальных и финансовых ресурсов в руках центральных органов управления, что в свою очередь дает возможность получения субъектами первого-третьего уровней дополнительных (плюс к заработанным) «бесплатных» ресурсов из общегосударственных фондов за счет механизма волевого перераспределения национального дохода. Отсюда – неизбежная борьба ведомств и административно-территориальных образований за больший кусок «общенародного пирога». Именно это характеризует систему противоречий экономических интересов между субъектами различных уровней при перераспределении национального дохода. В этой системе интересы того или иного субъекта проявляются одновременно в двух противоположных направлениях в соответствии с правилом «взять побольше, а дать поменьше».

Процесс планирования. Существенным вкладом социализма в сокровищницу мирового опыта в области управления экономикой явилось широчайшее применение метода планирования. Пятилетние и годовые планы в СССР всегда служили инструментом проведения в жизнь внутренней и внешней политики КПСС, точнее – политики ее высшего руководства. Органом, который непосредственно осуществлял процесс планирования, был Госплан СССР, которому методологически подчинялись все плановые органы министерств и ведомств, а также союзных республик и областей. Планы, будучи одним из инструментов политического руководства страной, имели силу закона, т.е. носили директивный характер. За ними стояла вся мощь диктатуры партийно-государственного аппарата. Именно это обстоятельство и определяло содержание плановых заданий, а также силу их воздействия на экономику. Если сама политика была волюнтаристской, то и планы, естественно, были таковыми. Другими словами, плановая система была «производной от внеэкономической функции». 
Высшее руководство страны не занималось планированием как таковым. Это было прерогативой плановых органов. Лидеры страны определяли главные цели, приоритеты, а задача Госплана состояла в том, чтобы обеспечивать реализацию установленных высшей властью приоритетов и добиваться сбалансированности экономики с учетом целей, обозначенных политическим руководством страны. Ниже приводится схема, отражающая принципы планового руководства экономикой в СССР.

Схема 7

Руководство страны
(Политбюро, Совет Министров)



Госплан Наука



Министерства и Союзные республики,
 ведомства области, края


Экономика


 Внешняя Население
 политика Оборона




Сплошными прямыми линиями на схеме обозначены потоки информации о потребностях субъектов (население; предприятия, организации и учреждения народного хозяйства; оборона; внешнеполитические ведомства), а также проекты планов структурных подразделений системы. Эти потоки информации поступали в министерства и ведомства, а также в Госплан, Совет Министров и ЦК КПСС. На их основании министерства и ведомства, союзные республики и области разрабатывали и представляли проекты своих планов в Госплан СССР. Последний на основе собранной информации о потребностях субъектов, рекомендаций научных организаций и проектов планов министерств, ведомств и союзных республик (областей, краев) составлял сводный проект плана в целом по стране и представлял его на утверждение высшему руководству страны.
В аппаратах ЦК КПСС и Совета Министров СССР вся поступавшая информация анализировалась, и готовился проект решения, который должно было принять Политбюро. После того, как Политбюро принимало решение по представленному проекту сводного плана, Госплан СССР, получив соответствующую директиву, сверстывал окончательный, откорректированный вариант плана и доводил конкретные плановые задания до министерств, ведомств и союзных республик, а те «спускали» их до исполнителей (двойные стрелки на схеме). Предприятия сферы экономики начинали выполнять установленный им план, обеспечивая конечных потребителей (население, оборону, внешнюю политику) продуктами и услугами (большие стрелки на схеме).
Такова была формальная сторона процедуры планирования. Теперь рассмотрим весь этот процесс по существу.
Потребности субъектов воспроизводственного процесса были хорошо известны как Госплану СССР, так и высшему руководству страны. И не только из заявок министерств, ведомств и союзных республик (областей), но из других каналов (статистические и социологические обследования, доклады научных учреждений, публикации в СМИ, справки КГБ и т.п.) Аппараты ЦК КПСС и Совета Министров СССР были в достаточной мере информированы о всех проблемах и узких местах в экономике, в оборонном комплексе, во внешней политике и, наконец, о жизненном уровне населения и его нуждах. Знали о потребностях субъектов и предприятия сферы экономики, которые постоянно контактировали с клиентурой.
Здесь мы подходим к одной из ключевых проблем политэкономии государственного социализма.
В плановой экономике СССР потребности, выраженные как экономические интересы субъектов, оказывали воздействие на процесс расширенного воспроизводства не непосредственно, а косвенно – через систему директивного планирования. В отличие от рыночной экономики, где экономические интересы (через механизм взаимодействия платежеспособного спроса и предложения) оказывают непосредственное влияние на рынок товаров и услуг, при государственном социализме функцию основного (но не единственного) регулятора экономики выполняло планирование.
Известно, что потребности субъектов безграничны, но их удовлетворение и при социализме было ограничено доходами субъектов, т.е. их платежеспособным спросом. Рамки этих доходов, в конечном счете, задавались объемом ВВП. Но при социализме не рынок выполнял роль балансирующего механизма, хотя он в ущербном виде и существовал, а плановая система с помощью совокупности материальных и финансовых балансов. При плановой системе распределения материальных и финансовых ресурсов всегда существовала возможность произвольного установления тех или иных пропорций удовлетворения платежеспособного спроса, в частности, посредством механизма перераспределения финансовых ресурсов, т.е. регулирования объема платежеспособного спроса в соответствии с заданной верхами системой приоритетов. Все это давало возможность внеэкономического воздействия на формирование структуры народного хозяйства, что в действительности и происходило в СССР, начиная с конца 1920 годов, когда стали составляться пятилетние планы.
Приоритетами экономической политики, проводимой высшим руководством страны, в условиях неослабевающего глобального противостояния двух систем (социалистической и капиталистической) были военные программы, наступательная внешняя политика, наращивание общей экономической мощи государства. Итогом проведения такой политики стало то, что, «начиная с определенного периода, мы жили в условиях хронического структурного неравновесия, когда сумма всякого рода целевых программ превышала наши текущие возможности и сама структура инвестиционных программ не соответствовала целям их реализации, а значит – порождала неравновесие. Поэтому в задачу Госплана входила постоянная концентрация усилий для восстановления нарушенного структурного равновесия».
Госплан, наверное, делал все возможное для сбалансирования экономики. Однако было бы ошибочным отделять Госплан от самых верхних эшелонов власти, противопоставлять его Политбюро или видеть в нем только слепого исполнителя воли вождей партии и государства. Это не так. Госплан был неотъемлемой и важнейшей частью партийно-государственного аппарата. Он принимал самое активное участие в выработке направлений экономической политики, помогая Политбюро и правительству в их работе. Правда, после расстрелянного по приказу И.Сталина Н.Вознесенского, который во время войны и в послевоенные годы возглавлял Госплан СССР и был членом Политбюро, ни один из последующих председателей Госплана не входил в круг высших руководителей партии и государства. Однако это никоим образом не снимало с них ответственности за принятие принципиальных решений в области экономической политики.
О том, как высшие руководители страны справлялись со своими обязанностями, пойдет речь в этой главе, в параграфе «Советы и диктатура», здесь же следует отметить, что несбалансированность и серьезные структурные диспропорции, явственно проявившиеся уже в 1970 годах, были следствием ошибочных решений, принятых в Политбюро и проводившихся в жизнь через плановую систему. Причины, приведшие к кризису экономики в 1980 годы, скрывались в сфере политики.
Анализируя применение планового метода в условиях тоталитарной системы, нельзя не видеть, что сама плановая система была деформирована, искажена диктатурой партийно-государственного аппарата. Плановая система, по выражению Ю.Яременко, стала иррациональной.
Рассмотрим вопрос о деформации плановой системы в СССР более детально. По мнению Ю.Яременко, деградация плановой системы была вызвана чрезмерными военными программами и иррациональной структурой экономики. «Сама по себе эта иррациональная структура являлась результатом сверхвысокой нагрузки на экономику. Директивные методы планирования весьма случайно соотносились с производственным потенциалом. Плановые показатели большей частью выражали желание, намерение, но не были подкреплены реальными ресурсами. Любой директор предприятия мог пустить свое производство вразнос, чтобы выполнить план, а мог спрятать резервы и долго их хранить. Другими словами, «сверху» шли плановые требования, а «снизу» под них формировались контрстратегии, очень часто связанные с потерями ресурсов. Особенно в сельском хозяйстве. Там это проявлялось в самых грубых формах – вплоть до разрушения плодородия почвы, то есть осуществлялась варварская стратегия: выжить сегодня любой ценой. В конечном счете, все это выливалось в глобальные диспропорции, которые вынуждали на следующем этапе для поддержания равновесия еще больше усиливать административное давление. Возник порочный круг, где давление плановой системы разрушало экономику, делало ее все более неравновесной, что в свою очередь вело к еще более жесткому давлению».
В условиях диктатуры партийно-государственного аппарата действовала чрезвычайно централизованная система управления экономикой страны, где решения по всем главным проблемам принимались на самом верху. Именно верха определяли цели и направления экономической политики. Активное участие в формировании экономической политики, повторяю, принимал и Госплан СССР. Однако плановая система целиком и полностью находилась в подчинении верхнего эшелона власти, получая от нее политические директивы по составлению пятилетних и годовых планов. Плановые органы страны, располагая достаточной информацией о ресурсном потенциале экономики и выполняя директивы руководства государства, вынуждены были давить на экономику, спуская предприятиям сверхвысокие задания. Таким образом, плановая система, являясь органической составной частью политической системы, участвовала в реализации волюнтаристской экономической политики. 
Однако никак нельзя ставить знак равенства между плановой системой и планированием как методом управления экономикой. Планирование и при государственном социализме применяло стандартный набор методологических приемов, целью которых было обеспечивать динамичное, пропорциональное развитие экономики на основе трезвого учета всех факторов, влияющих на процесс расширенного воспроизводства. Однако в условиях жесткого, централизованного, административного управления экономикой процесс научно обоснованного планирования был существенно ограничен. Попробовал бы председатель Госплана СССР взбунтоваться и не выполнить директиву Политбюро! Его тотчас сняли бы со своего поста. Деформация плановой системы в СССР была неизбежностью, что и делало ее иррациональной.
Иррациональность деформированной плановой системы порождала макроэкономическое неравновесие экономики страны. Оно проявлялось по многим параметрам, основными из них были: диспропорция между первичными ресурсами (рабочая сила, сырье, энергоносители) и перерабатывающими отраслями, диспропорция между отраслями, производящими средства производства, и отраслями, производящими предметы потребления. 
Иррациональность плановой системы, обусловленная тоталитарным политическим строем, – это лишь одна сторона медали. Была и другая. Для понимания ее сути рассмотрим следующую схему: Схема 8

Уровень 1. Госплан СССР Другие межотраслевые
 ведомства



Уровень 2. Министерство А Министерство Б



Уровень 3. Предприятия Предприятия
 министерства А министерства Б

Исходные проекты планов формировались на предприятиях. Как удачно выразился Ю.Яременко, руководители предприятий при этом исходили из контрстратегии: скрыть резервы, занизить плановые проектировки по объему производства, запросить максимум ресурсов и капиталовложений. Давление сверху всегда порождало сопротивление низов, и оно выражалось в заведомо деформированных проектах планов предприятий, представляемых в свои министерства (на схеме вертикальные стрелки из уровня 3 на уровень 2). Логика поведения каждого руководителя предприятия была стандартной. Это нашло отражение и в советской художественной литературе. Вот как писатель Вадим Кожевников описывал в своем произведении «Корни и крона» поведение типичного директора одного из машиностроительных заводов Иванова: «Обремененный самыми разнообразными заботами, он далеко не всегда пребывал в хорошем расположении духа. Стоило, скажем, заводу перевыполнить плановые показатели, он не успевал еще насладиться успехом, как сейчас же поступала директива сверху: считать достигнутое нормой. И ему тут же спускали новое задание, значительно превосходившее предыдущее. Получалось, будто бы он сам себя стегал достигнутыми успехами.
Но завод – это вам не натуральное хозяйство. Это хозяйство, зависящее от поставщиков. Поставщик, скажем, с планом справиться не в силах, и ему план снизят. Получается что-то вроде законного беззакония. Выходит, твой завод вперед забежал, от снабженческого тыла оторвался. Если мерить фронтовыми мерками – с такой тактикой победу одержать можно лишь на основе героизма и самоотверженности.
Как всякого героического хозяйственника, Иванова награждали высокими правительственными наградами и, как всякого излишне предприимчивого хозяйственника, охлаждали выговорами, взысканиями. Прорабатывали на разного рода совещаниях за то, что в борьбе за новые высокие показатели он прибегал порой к запрещенным приемам.
Например, у него имелся отлично оборудованный инструментальный цех, хотя он мог обойтись без этого цеха, получая инструменты со специализированного завода.
Но в тех случаях, когда завод, поставляющий комплектующие детали, срывал поставки, инструментальщики выручали.
Недополучили, к примеру, новые станки. Опять же выручили инструментальщики, реконструировали давно работающие станки под предлогом капремонта. Директор даже создал систему конвейеров, которые забирали готовые детали, подавали заготовки на рабочие места.
Словом, было много такого, что официально не значилось в производственных фондах завода, но существовало, возникало на основе хозяйственной самодеятельности и инициативы».
Положение руководителя предприятия в плановой экономике было непростым, противоречивым. Он, с одной стороны, был чиновником государственного аппарата, числился в партийной «номенклатуре», и поэтому должен был блюсти общегосударственные интересы. С другой стороны, он был хозяйственником, отвечая целиком и полностью за результаты деятельности своего предприятия, что вынуждало его «выкручиваться», прятать резервы, идти на незаконные сделки. И, наконец, его еще и контролировали заводская партийная организация и местком, а его деятельность оценивалась членами трудового коллектива. Так что на поведение директора одновременно влияли несколько порой взаимоисключающих факторов, и его авторитет складывался из многих составляющих.
Поскольку процесс планирования – это процесс труда конкретных людей - управленцев, для некоторых же из них крайне важно было не достижение народнохозяйственного оптимума, а создание лишь его видимости (хотя бы из чисто карьеристских соображений), то нередко в недрах министерств рождались совершенно абсурдные волюнтаристские проекты плановых заданий, спускаемые нижестоящим предприятиям и организациям. Д. Валовой приводит выдержку из письма начальника Центрального объединения «Энергострой» А.Корохова своему министру, в котором описывается как раз такой случай. А.Корохов сообщал в своем послании: «В декабре прошлого года министерство утвердило нашему объединению план на этот год и норматив расхода зарплаты в размере двадцати процентов к объему выполненных работ. Как Главку удалось определить объем плана и вычислить фонд зарплаты, когда даже мы не знали еще и половины объектов, которые будем строить в этом году? Ведь договоры заказчики заключают с нами лишь после утверждения им титульных списков в первом квартале наступившего года. А после заключения договоров выяснилось: план завышен на восемь миллионов рублей. Образовался «воздушный вал», для покрытия которого необходимо, как и раньше, расширение повторного счета, использование более дорогих материалов, а также искусственное завышение расценок за выполняемые работы. Ясным стало и другое: если мы будем строить договорные объекты, то расход зарплаты согласно трудоемкости по сметам составит тридцать процентов к объему работ, что на пятьдесят процентов выше планового. Поэтому, как и в прошлые годы, мы вынуждены будем откладывать пусковые объекты с высоким удельным расходом зарплаты и начинать все новые и новые стройки. Отсюда неуклоннный рост незавершенного производства. У нас он уже достиг трех годовых планов.»
Если бы отраслевые министерства, а затем Госплан СССР механически просуммировали проекты планов предприятий и сделали таким образом сводный план по стране, то он заведомо был бы нереальным. Он был бы лишен всякой динамики развития и был бы совершенно разбалансирован по всем параметрам ресурсного обеспечения. Понимая это, отраслевые министерства (на схеме А и Б) вынуждены были еще до представления своих предложений в Госплан СССР проводить корректировку проектов планов предприятий, увеличивая им объемы производственных заданий, срезая «жирок» с запрашиваемых ресурсов. В процессе т.н. «защиты» проекта плана велась борьба (многостадийная) между предприятием и министерством, в которой немалое значение имели и такие субъективные факторы, как подкуп, личные связи, авторитет и характер директора и т.д.
На основе откорректированных проектов планов предприятий министерства и республики составляли общий проект плана в целом по отрасли (республике) и направляли его в Госплан СССР, а также в другие межотраслевые (общеэкономические) ведомства (на схеме вертикальные стрелки из уровня 2 на уровень 1). В ходе формирования проектов планов министерства (области, республики) обменивались друг с другом информацией о возможных кооперационных поставках (на схеме горизонтальные стрелки на уровне 2). Отраслевые министерства, а также республики, подготавливая свои предложения Госплану СССР, руководствовались той же примитивной логикой, что и руководители предприятий: «выжать» у Центра побольше ресурсов и капиталовложений, а произвести продукции поменьше с тем, чтобы оставить поле для маневра во время согласования проекта плана в Госплане СССР.
Госплан СССР в процессе разработки сводного народнохозяйственного плана, выполняя директивы руководства страны, согласуя предварительно свои проектировки с другими межотраслевыми ведомствами (на схеме горизонтальные стрелки на уровне 1), «перемалывал» представленные ему проекты планов отраслевых министерств и республик. При этом процедура была аналогична той, которая применялась при рассмотрении проектов планов предприятий в аппарате министерств: увеличивались производственные задания и уменьшались по сравнению с запросами объемы выделяемых отраслям ресурсов. Разница состояла, однако, в том, что Госплан опирался на систему взаимосвязанных балансовых расчетов и на директивы Политбюро.
После утверждения плана директивными органами и Верховным Советом СССР он доводился по инстанциям до непосредственных исполнителей (на схеме двойные стрелки, направленные вниз), которые и приступали к его выполнению.
Перед рассмотрением практики выполнения плановых заданий предприятиями остановимся на четырех принципиально важных моментах действовавшей процедуры планирования.
1. Окончательно сверстанный и утвержденный план, естественно, значительно отличался (в лучшую сторону) от первоначальных проектов, представленных предприятиями и министерствами, а также союзными республиками. Однако даже после всех корректировок (на 1-м и 2-м уровнях) план не становился оптимальным (научно обоснованным) не только из-за воздействия на него директив Политбюро, о чем говорилось выше, но также из-за того, что он являлся продуктом компромиссов, достигнутых в ходе борьбы Госплана СССР с узковедомственными интересами отраслей и предприятий.
2. Методология формирования плана от базы, предусматривающая учет всего пройденного ранее воспроизводственного цикла в полном объеме, не только перегружала процесс планирования огромным объемом совершенно излишней информации, но и открывала возможность для манипулирования цифрами в ходе т.н. «защиты» проекта плана.
3. Следует отметить и такой фактор, искажавший процесс планирования, как лоббирование интересов привилегированных суперведомств (ВПК, атомная энергетика, нефтяная промышленность и т.п.) со стороны отраслевых отделов ЦК КПСС и курирующих их секретарей ЦК и членов Политбюро. Их влияние на Госплан СССР было огромным и при балансировке проекта плана даже решающим. Суперведомствам ресурсы выделялись в первую очередь, а остальным отраслям – по т. н. остаточному принципу.
4. Наконец, деформация планирования обусловливалась волюнтаристским характером управления. Вот как об этом писал хорошо осведомленный бывший руководитель КГБ В.Крючков: «Многие концепции, программы основывались в значительной мере на эмоциональных порывах, на благих пожеланиях, рождались исходя из произвольно поставленных сроков, без учета реалий и глубокого всестороннего анализа накопившегося мирового опыта. Отсюда дефицит внутренней логики и последовательности в наших действиях, чрезмерная поспешность, граничащая с губительным авантюризмом. Как и прежде, большинство самых ответственных решений принималось единолично (причем людьми далеко не самыми мудрыми, а то и порочными)…».
Подводя итог сказанному, можно утверждать, что второй причиной деформации плановой системы была борьба противоположных интересов внутри самого аппарата управления страной на всех его уровнях, которая нередко завершалась в силу субъективных факторов победой узковедомственных, корпоративных интересов.
В ходе выполнения плана предприятия, как правило, сталкивались с рядом типичных проблем: неритмичным и неполным выполнением обязательств со стороны смежников по поставке комплектующих изделий; неудовлетворительным материально-техническим снабжением организациями Госснаба; срывом сроков строительства объектов и т.п. Многие из возникавших трудностей преодолевались силами служб самих предприятий (например, получившая широкое распространение практика деятельности «толкачей»). Однако некоторые проблемы приходилось решать в вышестоящих инстанциях. И вот здесь мы снова сталкиваемся с работой бюрократического аппарата органов государственного управления. Процесс выполнения плана был всегда опосредован не только обильными информационными потоками (вертикальными и горизонтальными) в форме различной статистической отчетности, докладных, писем, циркуляров и т.п., но и бурной деятельностью чиновников аппарата всех уровней (командировки, совещания, ревизии и т.п.). Все вертелось и крутилось (как внутри министерств и ведомств, так и между ними) вокруг единой оси – плана. При этом выявлялись, выходили наружу все изъяны плана, его деформированность и иррациональность. Сама жизнь расставляла все точки над «i». Таким образом, в плановой экономике бюрократический аппарат управления был не только творцом планов, но и участником их выполнения. Без непосредственного участия органов партийно-государственного аппарата экономика функционировать не могла, она просто-напросто остановилась бы. Другими словами, непосредственные связи между предприятиями по выполнению плановых заданий, безусловно, были основой воспроизводственного процесса, но он не мог осуществляться без участия аппарата управления.
Естественно, напрашивается вопрос: возможна ли в принципе трансформация плановой экономики, действующей в условиях диктатуры, в более совершенную, качественно новую форму, в которой сохранилось бы планирование как метод ее регулирования (в рамках социалистических экономических отношений) и одновременно была бы устранена ее иррациональность?
Ю.Яременко полагал, что «… крайности, иррационализм, порождаемые плановым управлением, могли бы быть отсечены или отпали бы сами по себе, если снять внеэкономическое давление». С выводом Ю.Яременко можно, пожалуй, согласиться при одном условии: у высшего руководства СССР должна была быть готовность и способность к радикальным преобразованиям не только экономики, но в первую очередь самой политической системы в направлении демократического социализма. Формально такая задача была в 1985 году провозглашена. Однако, как показал анализ т.н. «перестроечного» процесса, проводившегося М.Горбачевым и его сподвижниками, на деле было осуществлено не кардинальное реформирование социалистической системы, а совершена контрреволюция.
Можно, конечно, попытаться представить себе такой абстрактный вариант плановой экономики, в которой были бы устранены ее деформирующие факторы: т.е. высшее руководство страны проводит разумную, взвешенную социально ориентированную экономическую политику, дающую возможность составлять сбалансированные планы; государственный аппарат управления работает эффективно, без бюрократических выкрутасов и т.д. и т.п. Спрашивается, была бы такая «идеальная» плановая экономика, действующая в условиях диктатуры партийно-государственного аппарата и монополии государственной собственности жизнеспособной, обладающей потенциалом саморазвития и самосовершенствования, наращивающая из года в год объем ВВП и степень удовлетворения потребностей населения?
Ответ может быть только один: сомнительно. Такая «идеальная» экономика, вероятнее всего, могла бы просуществовать в течение какого-то ограниченного отрезка времени, однако она, зажатая в тисках диктатуры, была бы рано или поздно взорвана растущим недовольством населения, точнее – она была бы неминуемо погребена под обломками своей политической оболочки, без которой централизованная плановая экономика не может существовать. Плановая экономика и диктатура партийно-государственного аппарата в СССР были настолько прочно между собой связаны, что представляли собой единое целое.
Таким образом, напрашивается следующий вывод: непременным условием преобразования плановой экономики в качественно новый тип экономики (социалистической по содержанию и форме) возможен только тогда, когда устраняется главное препятствие – диктатура партийно-государственного аппарата. Чтобы планирование как инструмент регулирования экономики стал рациональным, необходимо изменить саму политическую систему. И не только ее, но и форму экономических отношений в обществе. Эту проблему Ю.Яременко сумел верно обозначить, однако он не видел путей ее решения.
Здесь следует остановиться на очень важном вопросе: своеобразии связи диктатуры с планированием. Она выражалась в том, что диктатура партийно-государственного аппарата могла существовать только на базе государственной собственности на средства производства, которая, в свою очередь, не могла быть управляема иначе как при посредстве планов, т.е. планирование являлось естественной, адекватной формой управления государственной собственностью. Следовательно, диктатура не могла существовать без плановой системы управления экономикой и не просто плановой, но еще и непременно централизованной.
Однако планирование как метод управления совершенно не обязательно предполагает наличие диктатуры. Планирование вообще инертно по отношению к политической системе. Оно является одним из методов управления, который может с успехом применяться любой политической системой. 
Но той или иной политической системе далеко не безразлично, какими методами управления она пользуется. И в этом отношении диктатура партийно-государственного аппарата, паразитировавшая на монополии государственной собственности, была не просто заинтересована в использовании планирования, но она вообще не могла бы существовать без директивной, сугубо централизованной плановой системы управления экономикой.
Итак, мы пришли к выводу о том, что в СССР в условиях диктатуры партийно-государственного аппарата действовала централизованная плановая система, деформированная волюнтаризмом власти, а также внутриаппаратной борьбой и поэтому иррациональная по существу.

2.4.2. Пропорции общественного воспроизводства
и закон распределения

«…успешное социалистическое строительство немыслимо без включения в плановую систему непосредственной личной заинтересованности производителя и потребителя, их эгоизма, который <…> может плодотворно проявиться лишь в том случае, если на службе его стоит привычное и гибкое орудие: деньги…»
Лев Троцкий

Рассмотрим, как в социалистической экономике складывались стоимостные пропорции простого воспроизводства общественного продукта (ОП), состоящего из следующих элементов: ОП=МЗ+А+З+П, где МЗ – текущие материальные затраты (промежуточное потребление), А – амортизация основных фондов, З – необходимый продукт, П – прибавочный продукт. А+З+П=ВВП (валовой внутренний продукт; валовая добавленная стоимость – ВДМЗ), а З + П = НД (национальный доход).

Таблица 2
Сектора экономикиCAVMВДСОПI.Материальное
производствоСIAIVIMIВДСIОПIА. Производство
средств производстваCaAaVaMaВДСаОПаБ.Производство продуктов для личного
и коллективного потребления

Сб

Аб

Vб

Mб

ВДСб

ОПбВ.Производство оборудования для НИОКР

Св

Ав

Vв

Мв

ВДСв

ОПвГ.Производство вооружений
Сг
Аг
Vг
Мг
ВДСг
ОПгII.Нематериальное производство
СII
АII
VII
МII
ВДСII
ОПIIД. Производство услуг для населения
Cд
Aд
Vд
Mд
ВДСд
ОПдЕ.НИОКРСеАеVеМеВДСеОПеЖ.Государственное управление
Сж
Аж
Vж
Мж
ВДСж
ОПж
З.Оборона
Сз
Аз
Vз
Мз
ВДСз
ОПзИтогоСАVМВВПОП

Пропорции простого воспроизводства общественного продукта (ОП) характеризуются следующими уравнениями:

1 1
1. ОПа = (СI + CII) + (АI +Ад +Аж + --- Ae + --- Aз).
а б
1 1 1
2. ОПб = ----- VI + ---- VII + ------ (M – Ме – Мз).
x y w
1
3. ОПв = ------ Ае + Ме.
1 - n
1
4. ОПг = ------- Аз + Мз.
1 – m

1 1 1
5. ОПд = ---- VI + ------ VII + ------- (M - Ме – Мз).
1-х 1- y 1 – w

Уравнение 1. Продукция отраслей по производству средств производства (ОПа) обеспечивала возмещение текущих материальных затрат во всех секторах экономики (С=СI+CII), а также значительной части амортизационных отчислений (полностью в отраслях материального производства, в секторах Д и Ж, частично в секторах Е и З). Частичное возмещение амортизационного фонда в секторах Е и З за счет продукции сектора А обусловлено спецификой натурально-вещественного состава основных фондов этих секторов. Остальная часть амортизационного фонда
1 1
(-------- Ae и --------- Aз) возмещалась продукцией секторов В и Г –
1- n 1 – m
это специальное оборудование для НИОКР и вооружение.

Уравнение 2. Продукция отраслей, производящих продукты для личного и коллективного потребления (ОПб), предназначена для покрытия платежеспособного спроса, образованного доходами работников всех секторов экономики в определенной доле

1 1
необходимого продукта (------- VI + ------ VII) и использованного
х y для приобретения товаров, а также части прибавочного продукта
1
(-------- М – Ме – Мз), предназначенного для коллективных и
w
общественных фондов потребления.
Уравнение 3. Продукция сектора В (производство оборудования для НИОКР) была предназначена для возмещения оставшейся части амортизационных отчислений сектора Е и Ме.
Уравнение 4. Продукция отраслей ВПК (сектор Г) использовалась для возмещения оставшейся части амортизационных отчислений сектора З и Мз.
Уравнение 5. Продукция отраслей, создающих услуги для населения, использовалась для покрытия оставшейся части платежеспособного спроса за счет V и оставшейся части прибавочного продукта М (расширение фондов коллективного и общественного потребления).
Таким образом, специфика пропорций простого воспроизводства ОП состояла в том, что ВВП в части М была предназначена только для финансирования коллективных и общественных фондов потребления (величина М – Ме – Мз). Что касается Ме и Мз, то они использовались для финансирования соответственно НИОКР и оборонного комплекса.
В условиях расширенного воспроизводства ОП прибавочный продукт М использовался, кроме того, для инвестиций в основные и оборотные фонды, наращивания финансирования производства средств производства и оборонного комплекса.
Таковы были исходные, абстрактно-теоретические условия воспроизводства, формирования основных пропорций в народном хозяйстве СССР. Однако в реальной действительности, как выше отмечалось, расширенное воспроизводство, во-первых, отличалось форсированным развитием ВПК и вооруженных сил (сектора Г и З), а также постоянным опережающим ростом производства средств производства (сектор А) по сравнению с производством продуктов и услуг для нужд личного и коллективного потребления (сектора Б и Д); во-вторых, нарушением пропорций между движением товаров и услуг, с одной стороны, и денежных потоков, с другой стороны, что привело со временем к образованию хронического дефицита, особенно в розничной торговле.
В 1980 годы через государственный бюджет распределялось более 2/3 национального дохода (НД) и подавляющая часть прибавочного продукта (М). Такой порядок регулирования финансовых потоков позволял централизованно сосредотачивать ресурсы для нужд накопления (в основном производственного) и для ВПК. Если в 1910-1913 годы удельный вес фонда накопления в национальном доходе России составлял 8-9%, то уже в 1940 году он возрос до 29%. В 1970 году на нужды производственного накопления направлялось 23% национального дохода, а на непроизводственное накопление – 6%.
Таким образом, централизованная система планирования позволяла целенаправленно формировать пропорции воспроизводственного процесса; однако стремление высшего руководства одновременно и параллельно обеспечивать удовлетворение как личных, так и общественных потребностей, т.е. увеличивать реальные доходы населения, а также форсированно наращивать общеэкономический и оборонный потенциалы страны с неизбежностью приводило к возникновению серьезных диспропорций в народном хозяйстве.
Рассмотрим теперь, как формировались пропорции и доходы в социалистическом обществе. На поверхности экономических явлений заработная плата рабочих и служащих, денежная и натуральная оплата труда колхозников, чистая продукция, созданная в личных подсобных хозяйствах населения, выступали как формы необходимого продукта, а прибыль и налог с оборота – как формы прибавочного продукта. Однако, как справедливо указывал еще К.Маркс, «прибавочная стоимость и норма прибавочной стоимости есть нечто относительно невидимое, существенное, подлежащее раскрытию путем исследования, между тем как норма прибыли, а потому такая форма прибавочной стоимости, как прибыль, обнаруживается на поверхности явлений».
Существо экономических отношений в обществе государственного социализма состояло в том, что каждый работник, он же сособственник общенародных средств производства, отдавал обществу свой труд, участвуя в планомерно организованном производственном процессе как элемент совокупной рабочей силы общества, и получал от него (через государственную систему распределения) доход, предназначенный для удовлетворения своих личных потребностей. При этом труд членов общества являлся необходимым, независимо от того, создавал ли он материальный продукт, услуги или духовные ценности, т.е. независимо от того, заняты ли они были в сфере материального производства или в отраслях непроизводственной сферы. Другими словами, для работников весь национальный доход являлся необходимым продуктом, так как он использовался для удовлетворения как их личных, так и их же общественных потребностей. Та часть национального дохода, которая предназначалась для удовлетворения общественных потребностей работников, не являлась для них чуждой, а тем более аналогичной прибавочной стоимости при капитализме, ибо она должна была использоваться в их же собственных интересах (согласно схеме воспроизводства ОП, для нужд государственного управления, НИОКР и обороны). В СССР, как это было доказано в начале данной главы, не было эксплуататорских классов, которые присваивали прибавочный продукт.
И хотя работникам необходим был весь затраченный ими труд, тем не менее в процессе создания национального дохода их рабочее время делилось на две части: первая предназначалась на создание продукта для удовлетворения их личных потребностей («продукт для себя»), вторая – на создание продукта для удовлетворения их общественных потребностей («продукт для общества»). Вторая часть их рабочего времени – это был их долг как сособственников по обеспечению нормального функционирования общества в целом. Ее никоим образом нельзя отождествлять с изъятием прибавочного продукта при капитализме.
Что касается величины продукта для себя, то она складывалась из двух частей. Первая часть – это продукты и услуги, используемые индивидуально или совместно членами семей, вторая часть – это продукты и услуги, предназначенные для коллективного пользования (просвещение, здравоохранение и т.п.). Если брать семейный бюджет в целом, то, естественно, следовало учитывать и такие поступления, которые шли напрямую из государственного бюджета в форме пенсий, пособий и стипендий. Продукты и услуги для индивидуального и семейного потребления приобретались главным образом за счет заработной платы работающих членов семьи. Продукты и услуги коллективного пользования оплачивались государством за счет т.н. общественных фондов потребления, т.е. доставались членам общества как бы бесплатно. Эта вторая часть финансировалась за счет прибылей предприятий и поступлений в государственный бюджет от сбора налогов.
Таким образом, при социализме величина З (продукт для себя) не совпадала с заработной платой работников, а величина конечных доходов, предназначенных для личного потребления населения, складывалась не только за счет З, но и за счет П, т.е. как результат перераспределения НД.
Пропорции распределения и перераспределения при государственном социализме вытекали из пропорций всего процесса расширенного воспроизводства, но в их основе лежали пропорции, складывавшиеся на стадии процесса производства ОП. В процессе производства формировались стоимостные и натурально-вещественные пропорции между продуктом для удовлетворения личных потребностей и продуктом для удовлетворения общественных потребностей производителей. На стадиях дальнейшего движения ОП – распределение, перераспределение, обмен и потребление – они реализовывались, приобретая, в частности, конкретную форму конечных доходов субъектов экономических отношений, которые затем ими использовались с целью приобретения товаров и услуг для производственного, общественного и личного потребления.
Конкретные пропорции между продуктом для себя и продуктом для общества, а также их абсолютные величины зависели от уровня развития производительных сил, конкретных исторических условий и от той экономической политики, которую проводило высшее руководство страны.
З
Если З = НД – П, а норма продукта для себя, т.е. З?= ---- х 100,
НД
то величина продукта для удовлетворения личных потребностей, полученного в результате процесса распределения и перераспределения в форме конечных доходов (Зр), в зависимости от той социальной политики, которая в данное время проводилась в стране, могла быть или больше, или меньше величины З, т.е. Зр > З или Зр < З. Тогда соответственно величина реализованного продукта (конечного дохода) для удовлетворения общественных потребностей производителей (Пр) была или Пр < M, или Пр > П. В этом случае Зр = НД – Пр, а норма реализованного дохода (продукта) для удовлетворения личных потребностей, была равна
Зр
Зр?= ---- х 100.
НД
В качестве нормальной минимальной границы величины продукта для удовлетворения личных потребностей (min Зр) работающих индивидов можно определить такую совокупность жизненных средств, которая обеспечивает расширенное воспроизводство рабочей силы с учетом требований, предъявляемых к ней техническим уровнем производства в конкретных условиях жизни и труда. Максимальная граница величины продукта для удовлетворения личных потребностей работающих индивидов (max Зр) могла определяться возможностями экономического потенциала страны в данных конкретных условиях международной обстановки с учетом соблюдения оптимальной пропорции между накоплением и потреблением. Нарушение этих границ приводило к трудно поправимым последствиям как в социальном плане, так и с точки зрения обеспечения нормальных темпов развития экономики. Если в какой-то период нарушалась минимальная граница величины продукта для удовлетворения личных потребностей работающих индивидов, то это приводило к тому, что рабочая сила не могла нормально воспроизводиться и обеспечивать рост экономики. Завышение максимальной границы величины продукта для удовлетворения личных потребностей работающих индивидов (чего в действительности никогда не происходило) могло теоретически приводить к снижению темпов расширенного воспроизводства, к замедлению научного и технического прогресса, к ослаблению общественных институтов, а также оборонной мощи государства.
Нижеприводимая схема показывает границы, в пределах которых могла устанавливаться пропорция между Зp и Пp:

Схема 9

 З
 в
 НД НД
a д в г е
Минимальная Максимальная
граница Зp Зp граница Зp

Если величина НД = а - е, то отрезок a - б соответствует величине З; отрезок a – в отражает фактическую величину Зp; отрезок a – г равен величине возможного максимума Зp, а отрезок д – в соответствует величине возможного минимума Зp ; отрезок г – е соответствует величине минимума Пр, отрезок (в – е) + (a – д) отражает максимум Пр, а отрезок б – е показывает фактическую величину П.
Сложившаяся в СССР несбалансированность между производством средств производства и производством товаров и услуг для личного и коллективного потребления отрицательно сказывалась на величине Зp и ее динамике. Нехватка товаров народного потребления и слабая развитость сферы услуг не позволяли обеспечивать эффективного использования наличной рабочей силы.
Система экономических отношений по распределению (закон распределения) имела четыре функции: во-первых, по первичному распределению НД на продукт для себя (Зp) и продукт для общества (Пр); во-вторых, по формированию величины Пр с учетом пропорций между фондом личного потребления иждивенцев общества, а также секторами Д, Е, Ж, З; в-третьих, по формированию пропорций внутри Зр и, в-четвертых, по распределению доходов между предприятиями и государством.
Первая функция закона распределения была рассмотрена выше. Что касается второй функции, то следует отметить, что величина Пр в процессе распределения распадалась на следующие составные части:
Н – фонд накопления (Нп – производственные фонды, Нн – непроизводственные фонды);
Пл – фонд личного потребления иждивенцев общества (пенсионеров, инвалидов, учащихся, получавших государственные стипендии);
Фд – фонд финансирования сектора услуг;
Фе – фонд финансирования НИОКР;
 Фж – фонд финансирования сектора управления;
Фз – фонд финансирования обороны.

Пл Зp
Величина ------ формировалась на базе -------- , где ч?? ч?
ч? – численность работников в обществе, ч?? – численность иждивенцев общества.
Фонд личного потребления (Флп) при социализме распределялся между членами общества в двух формах – распределения по труду и через фонды общественного потребления. Если формирование величины Зp (в части заработной платы) осуществлялось в соответствии с количеством и качеством труда работников, т.е. согласно буржуазному праву, то общественные фонды потребления формировались на другом основании, а именно – в соответствии с общественной целесообразностью, т.е. на социалистических принципах. Дело в том, что рабочая сила при социализме не может расширенно воспроизводиться только за счет заработной платы работников и на основании их личного усмотрения. Общество в лице государства взяло на себя решение таких задач, как обеспечение воспитания и обучения подрастающего поколения, повышение квалификации трудящихся, содержание всей системы здравоохранения и физического развития членов общества и т.п. Вторая существенная функция общественных фондов потребления состояла в содержании нетрудоспособных членов общества.
Исследуя закономерности распределения доходов в системе государственного социализма в СССР, следует иметь в виду, что в основе дифференциации заработной платы (в различных ее формах) применялся не только принцип «по количеству и качеству труда», но действовали и еще два принципа: 1) приоритетности трудовой деятельности, определяемой целями государственной политики; 2) социальной значимости тех функций, которые выполнял тот или иной работник. В соответствии с последними двумя принципами базовая зарплата увеличивалась на определенный коэффициент: чем значимее была выполняемая работа, чем выше было положение человека в иерархической системе власти, тем больше был корректировочный коэффициент. Комментируя взаимодействие указанных принципов, А.Зиновьев пишет: «В своей основе и для главных производительных видов деятельности принцип «каждому – по его социальному положению» справедлив, поскольку выражает справедливый принцип «каждому по труду». Но есть виды деятельности, для которых этого совпадения нет, и первый привносится извне деятельности, не будучи обеспечен вторым. Это, например, деятельность людей в сфере управления. А, главное, начиная с некоторого уровня иерархии деловых коммун, он обретает силу до такой степени, что приходит в вопиющее противоречие с породившим его принципом «по труду», – пример того, как из фундаментального добра на уровне первичных коллективов вырастает зло коммунистического общества». Отдавая должное проницательности А.Зиновьева, который ввел в научный оборот анализа системы социалистического распределения принцип «каждому по его социальному положению», следует заметить, что весьма трудно определить качество труда и степень ответственности чиновников аппарата государственного управления, а тем самым и возможный отрыв от принципа «по количеству и качеству труда». Система привилегий, существовавших для функционеров партийно-государственного аппарата в СССР, если не считать самую его верхушку, вряд ли находилась, как об этом пишет А.Зиновьев, в вопиющем противоречии с принципом «по труду». «Но и на уровне первичных коллективов, – продолжает А.Зиновьев, – справедливость рассматриваемого принципа осуществляется лишь как нечто среднее для массы отклоняющихся от справедливости случаев. И достигается эта осредненная справедливость ценой жестокой борьбы людей за сохранение и улучшение своей социальной позиции в повседневной жизни коллектива. И тут законы коммунальности суть их самые надежные средства». А.Зиновьев выделяет две формы борьбы: конкуренцию, когда побеждает сильнейший (лучший), и превентацию, смысл которой сводится к препятствованию, к тому, чтобы помешать кому-то выделиться. Превентация – главная форма борьбы в обществе. Благодаря ей «преобладающей <…> становится тенденция к посредственности во всех формах деятельности, отсутствие стремления повысить качество продуктов труда и интенсивность последнего».
Рассматривая формирование совокупного дохода населения, следует иметь в виду, что в процессе распределения и перераспределения национального дохода население не только получало, но и выплачивало или передавало в финансово-кредитную систему, а также предприятиям, учреждениям и организациям определенную часть своих доходов в виде налогов, сборов, взносов в общественные и кооперативные организации, возврата ссуд и т.п. Совокупный доход населения за вычетом налогов и различных выплат и составлял подлинную величину конечных доходов (нетто) населения, которая могла использоваться населением для удовлетворения своих потребностей. Значительная часть этих конечных доходов населения имела денежную форму, а это означало, что на внутреннем рынке ей должна была быть противопоставлена государством определенная масса товаров и услуг. Однако, начиная с 1960 годов рынок товаров и услуг был настолько разбалансирован, что это приводило к возникновению огромных неизрасходованных сумм денежной массы. Поэтому в действительности нельзя было ставить знака равенства между суммой конечных доходов и объемом личного потребления населения. Реальные доходы населения были меньше величины их конечных доходов на сумму изменения сальдо денежных сбережений (в значительной части вынужденных) и только им соответствовала совокупность материальных благ, поступивших в распоряжение субъектов экономических отношений первого уровня в текущем году.
Однако уровень жизни населения определялся не только величиной Флп, но и величиной фонда народного потребления, равного Флп + Нн. Именно фонд народного потребления (Фнп), который больше Флп на величину Нн, соотнесенный с совокупностью потребностей населения, характеризовал действительную меру их удовлетворения и в этом смысле являлся материализованным результатом физически удовлетворенных потребностей членов общества.
С учетом сказанного, можно вывести следующую формулу коэффициента социальной эффективности общественного производства в СССР:
Флп + Нн Фнп
Э = ------------------- х 100, или Э = --------------- х 100.
НД НД
По данным, опубликованным в «Экономической энциклопедии», структура (в %) национального дохода с 1960-го по 1970 год изменилась следующим образом (в фактических ценах):
Таблица 3

196019651970Весь национальный доход100,0100,0100,0Фонд потребления72,173,069,5в т.ч. Флп64,864,361,4Накопление и прочие расходы26,425,829,0в т.ч. Нн 6,6 5,1 6,2Нераспределенные расходы и потери 1,5 1,2 1,5
На основе вышеприведенных данных можно подсчитать уровень Э. Он был следующим:
Э1960 = 64,8% + 6,6% = 71,4%
Э1970 = 61,4% + 6,2% = 67,6%
Таким образом, за одно десятилетие уровень коэффициента социальной эффективности в СССР упал на 3,8%.
Однако приведенные данные нуждаются в корректировке, поскольку ценность рубля на рынке потребительских товаров и услуг была существенно ниже, чем в инвестиционном процессе, а тем более в оборонном секторе народного хозяйства. Согласно расчетам автора, в действительности уровень Э1970 составил примерно 50%, а доля Зp была равна 40%.
В заключение данного параграфа нельзя не остановиться на позиции Л.Троцкого по проблеме распределения общественного продукта: «Если перевести, для наглядности, социалистические отношения на биржевой язык, то граждан можно представить, как участников акционерного предприятия, в собственности которого находятся богатства страны. Общенародный характер собственности предполагает распределение «акций» поровну и, следовательно, право на одинаковую долю дивиденда для всех «акционеров». Граждане участвуют, однако, в национальном предприятии не только как «акционеры», но и как производители. На низшей ступени коммунизма, которую мы условились называть социализмом, оплата труда производится еще по буржуазным нормам, т.е. в зависимости от квалификации, интенсивности и пр. Теоретически доход каждого гражданина слагается, таким образом из двух частей, а + б, т.е. дивиденд плюс заработная плата. Чем выше техника, чем совершеннее организация хозяйства, тем большее место занимает а по сравнению с б, тем меньше влияние на жизненный уровень оказывают индивидуальные различия труда». Принипиальная ошибка Л.Троцкого состоит в том, что он предположил распределение всего общенародного богатства на «паи» и ввел в систему социалистического распределения понятие «диведенд». Однако особенность экономических отношений в рамках государственного социализма состояла в том, что в СССР все трудоспособные граждане должны были работать и никто не мог получать прибыль как сособственник общенародных средств производства (независимо от того – работал он или нет), ибо не существовало никаких «паев». Другими словами, в СССР не могло существовать в принципе прибавочной стоимости, ибо не было капитала. Аналогия Л.Троцкого была неверной по существу. Доход каждого работника складывался за счет его собственного труда, который весь был для него необходимым. За счет продукта для общества выплачивались не дивиденды, а финансировались выплаты из общественных фондов потребления, в частности, пенсии, пособии и стипендии.
Поскольку исходная позиция Л.Троцкого была ошибочной, то, естественно, и все выводы, которые он делал на основе своей «аналогии», были также ошибочными. Он писал, что «привилегированное меньшинство акционеров живет за счет обделенного большинства». Если опираться на теоретические построения Л.Троцкого, то волей-неволей приходишь к выводу о существовании в СССР не социализма, а государственного капитализма, хотя сам Л.Троцкий отрицал это. Чудес на свете не бывает, в том числе и в экономике. Л.Троцкий комментирует как недопустимое хвастовство высказывание газеты «Правда» о том, что в СССР рабочий не является продавцом товара – рабочей силы. «Передача заводов в руки государства изменила положение рабочего только юридически, на деле он оказался вынужден жить в нужде, работая определенное число часов за определенную плату». Да, в 1920-1930 годах так оно и было. И в этом нет ничего удивительного по двум причинам. Во-первых, как пишет сам Л.Троцкий, уровень доходов оказался ограниченным «уровнем техники и культуры». А во-вторых, доля продукта для общества оказалась нисколько не меньше, чем доля прибавочного продукта при капитализме, ибо страна осуществляла форсированную индустриализацию, культурную революцию и вводила новую систему социального обеспечения, не говоря о затратах на оборону.
А в последующем рабочим и колхозникам пришлось оплачивать огромные затраты на ведение войны, послевоенные инвестиции для восстановления разрушенного войной хозяйства и только начиная с середины 1950 годов появилась возможность наращивать величину продукта для себя. Жизненный уровень населения стал повышаться, но он не мог идти ни в какое сравнение, например, с США, которые стали испытывать первые трудности со своим платежным балансом только начиная с Корейской войны. Конечно, политическому руководству СССР никогда не удавалось обеспечивать оптимума между продуктом для себя и продуктом для общества в силу проводимой им волюнтаристской политики, однако, несмотря на сложившиеся пропорции в распределении национального дохода, его распределение не носило характера капиталистической эксплуатации, как об этом писал Л.Троцкий.
Выше уже отмечалось, что одной из основных в экономике СССР была проблема интенсификации производства и повышения эффективности использования трудовых и материальных ресурсов.
Как в свое время писал К.Маркс, “…через известные промежутки времени совершается воспроизводство, и притом – если рассматривать его с общественной точки зрения, - воспроизводство в расширенном масштабе: расширенном экстенсивно, если расширяется только поле производства; расширенном интенсивно, если применяются более эффективные средства производства”. Конечно, разделение процесса воспроизводства на две составляющих является абстракцией, ибо в реальном процессе экономического развития всегда имеет место комбинация как экстансивной, так и интенсивной форм (с преобладанием одной из них).
В СССР, несмотря на все призывы интенсифицировать экономику , она тем не менее все более и более развивалась на экстенсивной основе, ориентируясь на вовлечение в производство дополнительных трудовых и материальных ресурсов. Согласно расчетам С.Шаталина и В.Гребенникова, доля интенсивных факторов в экономическом росте СССР составляла: в 1971-1975 гг. 43 %, в 1976-1980 гг. – 28 %, в 1981-1985 гг. – 22 %. Серьезно снижались темпы роста производительности труда, а также эффективность использования материальных ресурсов и производственных основных фондов. Все попытки поправить дело за счет нового строительства лишь обострили проблему сбалансированности. Народное хозяйство, располагавшее огромными ресурсами, столкнулось с их нехватой и в итоге образовался разрыв между общественными потребностями и достигнутым уровнем производства, между платежеспособным спросом и его материальным обеспечением. Так, если в одиннадцатой пятилетке национальный доход возрос на 17 %, промышленное производство – на 20 %, розничный товарооборот – на 16 %, то краткосрочные ссуды за это время увеличились на 51 %, долгосрочные – на 32 %. Следовательно, темп прироста денег в обращении был в 2-3 раза больше, чем темп прироста товаров.
Выше уже рассматривался вопрос о связи национального дохода с фондом народного потребления (Фнп) характеризующей интегрированную конечную эффективность производства. Рассмотрим теперь проблему эффективности и зависимости ее от интенсификации производства несколько с иной точки зрения. Эта зависимость выражается в следующем:
Па х Кв = Пу = НД

Пу = Пи х Кв? + По х Кв?? + Пп х Кв???= НД

Опт. (Т + МЗ + ПОФ)
Кв?и Кв?? при оптимальном Кв??? = ------------------------------- --- при
макс.НД

высоком качестве продукции;
высоких темпах НД.

Па – абсолютные потребности
Пу - удовлетворяемые в данное время экономические потребности общества
Пи- индивидуальные и семейные потребности
По – общественные и коллективные потребности
Пп – производственные потребности
Кв – степень (коэффициент) удовлетворения потребностей
НД – национальный доход
Т - затраты труда
МЗ - материальные затраты
ПОФ - амортизация производственных основных фондов.
Для того, чтобы повысить степень удовлетворения общественных экономических потребностей надо было во второй половине 1980-х годовнепременно повысить удельный вес интенсивных факторов в приросте национального дохода. Эту задачу и сформулировал в начале своей карьеры в качестве Генсека М.Горбачев. Выступая 17 мая 1985 года в Ленинграде, он сказал: «В последнее время мы движемся с темпами прироста национального дохода в пределах 3 % в год. Чуть больше, чуть меньше, но где-то около 3 %. Расчеты же показывают – нам нужно минимум четыре. Если не будет 4 % - а надо бы даже больше, - тогда встает вопрос: что делать? Сокращать темпы роста жизненого уровня? Свертывать программу повышения материального благосостояния народа? На это мы пойти не можем». Задача была поставлена верная, но способы ее реализации оказались никудышными. Следовало задействовать все факторы путем радикального реформирования экономики. Ниже приведена матрица методов и направлений возможной интенсификации экономики страны, которые не были реализованы.

 Рычаги Ускоре- Совер- Эконо- Активизация
интенсификации А ние НТП шенст- мичес- человеского
Направления вование кая ре фактора
интенсификации структуры форма
 нар. х-ва Б 1 2 3 4
Рост производительности 1 1.1. 1.2. 1.3. 1.4. труда
Сокращение материало- 2 2.1. 2.2. 2.3 2.4.
кости
Рост фондоотдачи 3 3.1. 3.2. 3.3. 3.4.
Повышение качества
продукции 4 4.1. 4.2. 4.3. 4.4.
Все перечисленные выше рычаги интенсификации в речах на Пленумах ЦК КПСС и в постановлениях правительства назывались, однако их реальное содержание и тактика реализации были несистемными и непоследовательными. Отсутствовало ясное понимание глубинных процессов и противоречий общественного воспроизводства; в силу этого не было выработано и верной стратегии интенсификации народного хозяйства. Следовало сосредоточить усилия на разрешении следующих основных противоречий, накопившихся в обществе: между производительными силами и экономическими отношениями; между содержанием и формой экономических отношений; между экономическими отношениями и надстройкой. Но этого не было сделано. М.Горбачев и его команда умудрились развалить экономику страны за 5 лет.

2.4.3. Советы и диктатура

«Свинцовый зад бюрократии перевесил голову революции».
Лев Троцкий
«Самый худший у нас внутренний враг – бюрократ».
Владимир Ленин
«…события стали развиваться согласно своей внутренней логике, независимо от того, что предполагали или желали
их участники».
М.Бейджент, Р.Ли

В данном параграфе постараемся найти ответы на вопросы о том, почему стала возможной трансформация политической надстройки общества – от революционных Советов до диктатуры партийно-государственного аппарата, насколько неизбежным и объективно обусловленным был этот процесс перерождения? Совместимы ли социализм и подлинная демократия, социализм и власть Советов? Или же социализм и тоталитаризм – это близнецы-братья, как утверждают все советологи?
В начале хочу особо подчеркнуть, что уникальным вкладом Октябрьской революции в сокровищницу человеческого опыта в сфере политических отношений является рожденная народным творчеством такая форма власти как Советы, которые в их первозданном виде представляли собой прямую, непосредственную демократию, или высшую форму народовластия.
Отметим еще раз ее важнейшие черты: 
*выборы депутатов в местные органы власти непосредственно от производственных коллективов (собраний, сходок) путем открытого голосования;
*выборы депутатов в вышестоящие органы власти путем прямого их делегирования из состава депутатов того или иного Совета нижестоящего уровня;
*образование органов государственной исполнительной власти самими Советами напрямую (исполкомы, правительство);
*возможность в любое время отозвать тех или иных депутатов или произвести смену состава исполкома (правительства), если они не оправдывают надежд коллективов или собраний Советов.
В отличие от буржуазной формы демократии (парламентской) Советы обеспечивают:
во-первых, прямое представление интересов избирателей в местных органах власти, сформированных из состава самих избирателей по производственному, а не территориальному принципу. Такой порядок выборов уменьшает возможность манипулирования общественным мнением, избрания в состав местных органов власти людей, неизвестных или мало знакомых электорату;
во-вторых, многоступенчатая система выбора депутатов в вышестоящие органы власти путем делегирования депутатов из числа депутатов нижестоящих органов власти, в отличие от прямых выборов по территориальному принципу, позволяет также обеспечить прямое выражение воли населения тех или иных административно-территориальных образований.
Поскольку парламентская форма гораздо удобнее для прикрытия диктатуры, то И.Сталин ввел ее в обиход в 1936 году с принятием новой Конституции, сохранив в демагогических целях термин «Советы». В итоге получился уродливый и противоестественный симбиоз диктатуры, парламентаризма и советской формы власти. Хотя государство и продолжало формально называться советским, однако оно ничего общего с Советами уже не имело.
За десять с небольшим лет публичная политика И.Сталина совершила поворот на 180 градусов. Если в 1924 году он в своих лекциях «Об основах ленинизма», перечисляя преимущества и достоинства Советов говорил, что «…Советская власть, <…> заменяя территориальные выборные органы производственными единицами, заводами и фабриками, – непосредственно связывает рабочие и вообще трудящиеся массы с аппаратом государственного управления…», то в 1936 году он, введя новую Конституцию, уничтожил саму суть Советов, сохранив только одно название.
Отчуждение трудящихся от власти, захват ее партийно-государственным аппаратом совершался поэтапно, шаг за шагом, сопровождаясь отчаянной борьбой как внутри партии большевиков, так и в обществе. Рассмотрим внутреннюю логику этой трансформации.
Демонтаж Советов произошел главным образом в результате взаимодействия трех процессов: 1) завоевания партией большевиков полного господства в Советах; 2) ликвидации внутрипартийной демократии и установления режима власти партаппарата; 3) формирования мощного партийно-государственного аппарата, установившего в 1930 годах свою абсолютную диктатуру. Все эти три процесса шли одновременно, параллельно, взаимопереплетаясь. Они протекали в определенной исторической обстановке и социокультурной среде. Следует отметить следующие важнейшие обстоятельства, которые способствовали демонтажу Советской власти. Это, во-первых, слабость (относительная) русского рабочего класса, к тому же обескровленного первой мировой, а также гражданской войнами. Зиновьев в своем докладе XI съезду РКП(б) говорил: «Тяжелая обстановка последних годов привела к значительному деклассированию пролетариата – явление хотя и временное, но как раз в нынешние годы дающее себя знать особенно тяжелыми результатами. Часть рабочих рассеялась в деревне, другая часть ушла в Красную Армию. Многие бывшие промышлненнные пролетарии перебиваются изо дня в день, крайне часто меняя занятия и местожительство. Государственный аппарат проглотил многие десятки тысяч лучших рабочих, оторвавшихся, таким образом, от непосредственной связи с фабриками и заводами.» Во-вторых, это - гражданская война, заставившая ввести в обиход такую форму власти как ревкомы. В-третьих, абсолютное преобладание в обществе крестьянства, для которого его личные интересы преобладали над интересами общественными. Завоевав в ходе Октябрьской революции землю, освободившись от засилья помещиков, миллионы крестьян в период нэпа, занятые собственным полунатуральным хозяйством, не испытывали острой потребности активно участвовать в политической жизни. В-четвертых, низкий уровень культуры трудящихся масс.
В условиях монополии одной партии решающим, определяющим для судьбы Советов был процесс вымирания (или вытравливания?) внутрипартийной демократии. Хочу подчеркнуть, что даже не монопольное положение партии в Советах, а именно деградация самой партии предопределила демонтаж Советов. Если бы сохранялась внутрипартийная демократия и партия оставалась бы жизнеспособным организмом, то и Советы не утратили бы своей власти. Партии все равно пришлось бы вновь и вновь доказывать правоту своей политики в трудовых коллективах, в Советах, чтобы не потерять доверия трудящихся, чтобы сохранять свой авторитет, свою монополию.
В 1923-1924 годы внутри большевистской партии разгорелась дискуссия о внутрипартийной демократии. В ней главными действующими лицами были И.Сталин и Л.Троцкий, между которыми накануне и после кончины В.Ленина велась борьба за лидерство в партии и стране. Сторонниками Л.Троцкого, а также членами оппозиционной группы «демократических централистов» в октябре 1923 года было подготовлено т.н. «Заявление 46-ти», в котором, в частности, говорилось: «Режим, установившийся в партии, совершенно нетерпим. Он убивает самодеятельность партии, подменяя партию подобранным чиновничьим аппаратом…».
Для понимания позиции И.Сталина большой интерес представляет его речь на XIII партконференции, состоявшейся за несколько дней до смерти В.Ленина. Вот что он сказал: «… демократия не есть нечто данное для всех времен и условий, ибо бывают моменты, когда нет возможности и смысла проводить ее». Все, по мнению Сталина, зависит от внешних и внутренних условий. Вот таким волюнтаристско-прагматическим и произвольным пониманием демократии он и руководствовался на протяжении более трех десятилетий, управляя партией и государством. Есть ли смысл проводить демократию или нет смысла, решал И.Сталин, субъективно определяя наличие для нее внешних и внутренних условий. К 1938 году он свел демократию как в партии, так и в стране к нулю, хотя в своих речах демагогически твердил о необходимости ее всемерного развития. Для И.Сталина были важнее принципы, чем сами люди, которых по его указанию или с его ведома расстреливали десятками тысяч.
В 1924 году аппарат партии (ЦК, областные, губернские и уездные комитеты) насчитывал около 30 тысяч человек. Даже учитывая масштабы страны, это был огромный штат. Уже тогда получил распространение взгляд на партию как на систему низших, средних и высших учреждений, а не на организм, живущий самостоятельной идейной и практической жизнью. И.Сталин объяснял такой взгляд на партию перегибами «старого военного периода, когда партия была милитаризована», а внутрипартийная демократия была свернута. Но дело было не только в пережитках, хотя, вне всякого сомнения, период Гражданской войны не мог не отразиться на организации партии и психологии ее членов, как входящих в состав аппарата, так и не входящих в него. Взгляд на партию как на систему учреждений, правящих страной, был не очень далек от истины. Развертыванию (восстановлению?) внутрипартийной демократии препятствовал такой фактор, как «низкий уровень целого ряда наших организаций, наших ячеек, особенно на окраинах». В партию шли, да и принимали в нее главным образом рабочих и крестьян, чей уровень образования был низким или даже вообще неграмотных. Весь их идейный багаж состоял из жизненного опыта и классовой интуиции. Никаких знаний о природе общества, о процессах, в нем происходящих, у этих членов партии не было. Вот как характеризует качественное изменение состава большевистской партии историк Д.Хоскинг: «Летом 1919 года выяснилось, что только пятая часть членов партии вступила в нее до революции. Пропорция эта будет уменьшаться и в дальнейшем. Большинство коммунистов того времени сформировалось в боях Гражданской войны; они почти не имели опыта революционной борьбы на заводах, не говоря уже о тюрьмах, ссылках и жарких теоретических спорах подполья. Типичным коммунистом отныне был не плохо одетый интеллектуал, но комиссар в кожаной куртке с маузером на боку. Среди партийных работников теперь преобладали выходцы из Красной Армии – необразованные, теоретически неграмотные, часто грубые, но хорошие организаторы. Большинство этих людей, в прошлом рабочих и крестьян, были рады вырваться из своей среды. Нельзя сказать, что партия в это время приобрела совсем уж военный вид, но большинство партийных функционеров действительно решало все проблемы волевыми методами, силой и принуждением».
С приходом к власти большевистская партия, разумеется, должна была взять на себя всю ответственность за государство, которое в связи с национализацией основных средств производства, а также земли стало управлять экономикой с помощью централизованного планирования. В результате сложился огромный аппарат государственного управления, насчитывавший к 1924 году около миллиона служащих. Партийный аппарат стремился воздействовать на государственный аппарат, добиваясь от него воплощения в жизнь своей политики. Но при этом возникало и обратное воздействие госаппарата на партийный аппарат. Как точно заметил В.Ленин в своей статье «О госаппарате», «Он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из нашего старого госаппарата».
Более того, происходила не только бюрократизация, но и сращивание партийного аппарата с государственным аппаратом во всех сферах (военной, безопасности, карательной, хозяйственной). Одни и те же кадры передвигались из одного аппарата в другой как по горизонтали, так и по вертикали. Со временем сложилась т.н. «номенклатура» со строгой иерархией (предприятие, город или район, область, край или республика, центр). Она охватывала не только партийно-государственный аппарат, но и все общественные организации (профсоюзы, комсомол и т.д.). Люди, попавшие в эту «номенклатуру», пользовались особым доверием и немалыми по тем временам привилегиями. Постепенно сформировалась каста руководящих работников, спаянных между собой не только работой, но и владением тайнами государства и партии (т.н. «допуск»), дружескими связями, родственными отношениями, бытом (спецстоловые, спецмагазины, санатории и т.п.), окруженная помощниками, слугами, доверенными людьми («своя команда»). Кроме того происходило медленное, но неуклонное перерождение партийных кадров (неважно, где они работали – на партийных или государственных постах). Они привыкли властвовать, не считаясь с подчиненными, а тем более с простым людом. Они привыкли жить в достатке. Многие из них перерождались и идейно, что в дальнейшем подтвердилось на примере М.Горбачева, Б.Ельцина, А.Яковлева и многих тысяч других функционеров, отказавшихся от коммунистической идеологии и совершивших в 1991 году контрреволюционный переворот, а когда началась приватизация общенародной собственности, с упоением включившихся в гонку личного обогащения. У власти столько соблазнов – и устоять против них очень трудно! Развращающее влияние власти стало испытанием для большевиков, и многие из них не сумели сдать этот экзамен.
Еще в 1936 году Л.Троцкий подметил одно существенное различие между бюрократией советской и буржуазной. Он писал: «Ни при каком другом режиме, кроме советского, бюрократия не достигала такой степени независимости от господствующего класса. В буржуазном обществе бюрократия представляет интересы имущего и образованного класса, который располагает бесчисленными средствами повседневного контроля над своей администрацией. Советская же бюрократия поднялась над классом, который едва выходит из нищеты и тьмы и не имея традиции господства и командованья». Фактор бесконтрольности бюрократии в силу чисто исторических причин сыграл трагическую роль в судьбах нового нарождающегося социалистического общества.
Со временем сформировался тип руководящего партийного работника, обобщенный образ которого весьма выразителен в романе В.Гроссмана «Жизнь и судьба»: «Духом партийности, интересами партии должны были проникаться его решения в любых обстоятельствах, шла речь о судьбе ребенка, которого определяют в детдом, о реорганизации кафедры биологии в университете, о выселении из помещения, принадлежащего библиотеке, артели, производящей пластмассовые изделия. Духом партийности должно быть проникнуто отношение руководителя к делу, книге, к картине, и поэтому, как ни трудно это, он должен не колеблясь отказаться от привычного дела, от любимой книги, если интересы партии приходят в противоречие с его личными симпатиями. Но Гетманов знал: существовала более высокая степень партийности; ее суть была в том, что человек вообще не имеет ни склонностей, ни симпатий, могущих вступать в противоречие с духом партийности, – все близкое и дорогое для партийного руководителя потому и близко ему, потому только и дорого ему, что оно выражает дух партийности.
Подчас жестоки, суровы бывали жертвы, которые приносил Гетманов во имя духа партийности. Тут уже нет ни земляков, ни учителей, которым с юности обязан многим, тут уже не должно считаться с любовью, ни с жалостью. Здесь не должны тревожить такие слова, как «отвернулся», «не поддержал», «погубил», «предал»…».
Оба аппарата – партийный и государственный – проводили одну общую политику, занимались одним делом с определенными различиями в методах работы. Поэтому можно говорить о том, что страной стал управлять единый аппарат – партийно-государственный. Однако управление еще не означало диктатуры аппарата. Последняя возникла лишь тогда, когда была ликвидирована внутрипартийная демократия, когда аппарат партии стал бесконтрольно господствовать в ней, когда были уничтожены всякие оппозиционные силы. Такая ситуация сложилась к началу 1930 годов. С этого времени начинаются и массовые репрессии, сначала кулаков, а затем и всех инакомыслящих и представляющих какую-либо опасность для аппарата во главе с И.Сталиным. Диктатура аппарата окончательно подмяла под себя Советы, превратив их в свой придаток. При этом следует заметить, что коллективизация, проведенная с нарушением принципа добровольности, насильственными методами, явилась стратегической ошибкой И.Сталина и послужила спусковым механизмом, развязавшим массовые репрессии. Насильственная коллективизация в стране, где преобладало крестьянство, подорвала авторитет не только И.Сталина, но государственной власти вообще. Трагические последствия коллективизации (голод, карточная система) пошатнули устои власти партийно-государственного аппарата, который, сохраняя свои позиции, вынужден был и дальше проводить курс на подавление путем массовых репрессий. Нужно было менять политический курс или брать народ в «ежовые» рукавицы. И.Сталин и аппарат не захотели расставаться со своей властью и во имя ее сохранения продолжали практику массовых репрессий. И лишь Н.Хрущев после смерти И.Сталина, осознав бесперспективность и губительность такой политики, пошел на реформирование жизни общества, осудив культ личности И.Сталина и массовые репрессии, положив тем самым начало новому этапу – этапу мягкой диктатуры. Эта диктатура была облачена в демократические наряды, но суть ее осталась прежней – отчуждение трудящихся от управления общественными делами.
Итак, центральный вопрос – неизбежно ли было установление в СССР диктатуры партийно-государственного аппарата?
Можно отметить три объективных фактора, повлиявших на процесс возникновения диктатуры. Первый – это низкий уровень культуры населения и партийных масс, в частности, отсутствие у трудящихся навыков к самоуправлению. В обществе, где уровень культуры населения высокий, значительно меньше возможностей для возникновения диктатуры и наоборот. С достаточной степенью уверенности можно утверждать, что образование диктатуры партийно-государственного аппарата в СССР было прямым следствием низкой общей и политической культуры трудящихся масс.
Второй фактор заключался в том, что первая в мире социалистическая революция совершилась в отсталой стране, к тому же оказавшейся в полном одиночестве во враждебном окружении. Это последнее обстоятельство, а именно то, что программа социалистического строительства изначально целиком и полностью ориентировалась на мировую революцию, так и не состоявшуюся, серьезно повлияло на формирование характера нового государства. Л.Троцкий, комментируя эти трудности в социалистическом строительстве, писал: «Помощь с Запада не приходила. Власть демократических Cоветов оказывалась стеснительной, даже невыносимой, когда в порядке дня стояло обслуживание привилегированных групп, наиболее нужных для обороны, для промышленности, для техники и науки. На этой совсем не «социалистической» операции отнять у десяти и дать одному, обособилась и выросла могущественная каста специалистов по распределению».
Третьим фактором являлось сосредоточение управления всеми сторонами жизни общества в условиях господства государственной формы собственности в руках государственного аппарата, т.е. исполнительных органов власти. А поскольку одна-единственная партия являлась правящей и ей принадлежало право назначать кадры руководителей государственных структур, то это с неизбежностью означало сосредоточение огромной, поистине необъятной власти в руках и партийного аппарата. А если аппарат партии становится над партией, то налицо все объективные условия для формирования диктатуры партийно-государственного аппарата. Для реализации возможности установления такой диктатуры достаточно было лишь одного условия – ликвидации внутрипартийной демократии. И здесь решающую роль сыграл субъективный фактор, а именно – поведение лица, возглавляющего партаппарат. Если на сцене появляется властолюбивая, амбициозная личность, то возможность возникновения диктатуры довольно быстро реализуется со всеми вытекающими последствиями.
Видимо, будет верным следующий вывод: в условиях монопольного положения государственной формы собственности на основные средства производства и объекты непроизводственной инфраструктуры никогда не удастся избежать чрезмерного сосредоточения власти в руках аппарата управления. Следовательно, нужен иной тип экономики, чтобы не допустить возникновения диктатуры аппарата управления.
Обобщая сказанное, можно утверждать, что диктатура пролетариата, нацеленная в ходе революции против эксплуататорских классов и облаченная в форму Советов, вследствие деградации партии большевиков превратилась в свою противоположность – в диктатуру партийно-государственного аппарата, а в годы сталинщины – в диктатуру одного человека. Однако поскольку основой власти аппарата являлась государственная собственность на средства производства, то он, естественно, был кровно заинтересован в ее сохранении и укреплении. Именно этим и объясняется удивительный феномен истории СССР: диктатура, обслуживающая социалистическую экономику. Паразит на древе коммунистической идеи. Но как это ни звучит парадоксально, аппарат должен был, вынужден был обслуживать социалистический базис, ибо без него он был обречен на смерть. В1990 году Г.Шахназаров по-существу пришел к такому же выводу: «Одно время я тоже считал, что без демоккратии не может быть социализма. Оказывается, может. Точно также, как капитализму могут сопутствовать различные формы правления – и демократическая республика, и монархия, и даже фашистская диктатура – так и при социалистической системе формы правления могут быть разные.»
Пирамида власти в СССР, как и любая другая иерархически выстроенная система власти, с неизбежностью порождала культ вождей. Если культ И.Сталина приобрел чудовищные размеры и формы, то культ последующих генсеков был не столь внушительным, а в случае с Л.Брежневым выглядел даже комичным. Культ вождей порождался самой бюрократией. Как писал Л.Троцкий, «советская бюрократия похожа на все господствующие классы в том отношении, что готова закрывать глаза на самые грубые ошибки вождей в области общей политики, если, в обмен на это, они проявляют безусловную верность в защите ее привилегий <…> Под этим углом зрения каста выскочек подбирает своих вождей. В этом секрет успеха Сталина <…> Сталин есть персонификация бюрократии: в этом и состоит его политическая личность». Л.Троцкий сравнивает сталинизм с цезаризмом, или его буржуазной формой – бонапартизмом. Они появляются всегда в те моменты истории, когда борьба противоположных сил в обществе поднимает государство над нацией. Он считает, что сталинизм есть бонапартизм на фундаменте «рабочего государства, раздираемого антагонизмом между организованной и вооруженной советской аристократией и безоружными трудящимися массами».
В руках генеральных секретарей партии и членов Политбюро была сосредоточена огромная власть, и от их умения управлять страной, ее экономикой зависело очень многое. Конечно, в их распоряжении был аппарат ЦК и правительство, многочисленные министерства и ведомства, Академия наук, научно-исследовательские институты, в которых работало немало талантливых профессионалов, блестяще знавших свое дело. Они готовили проекты решений, законов, вносили в Политбюро свои предложения. Но дело в том, что все важнейшие решения принимало только Политбюро во главе с генсеком. И здесь многое зависело от их знаний, эрудиции и способностей. «Каков поп, таков и приход», – говорят в народе. Однако нужных для управления страной качеств у вождей подчас и не было. Г.Арбатов пишет, что Л.Брежнев говорил своим помощникам: «Пишите проще, не делайте из меня теоретика, иначе ведь все равно никто не поверит, что это мое,- будут смеяться.» И сложные, затейливые места – вычеркаивал (бывало, даже просил вычеркнуть цитаты из классиков, поясняя: «Ну, кто поверит, что Леня Брежнев читал Маркса.)» На вершину власти попадали «аппаратчики», умевшие бороться за власть, льстить, обманывать, но слабо подготовленные для управления государством и нередко вообще не разбиравшиеся в экономике. Трудно не согласиться с оценкой, данной вождям народа космонавтом Константином Феоктистовым. Он в своей книге «Траектория жизни» писал: «Самодержцы и вожди Советской власти, семьдесят лет стремившиеся что-то сделать для народа, для страны, оставаясь в рамках тоталитарной системы, все время попадали сами из одного болота в другое и втягивали за собою всю страну. Главное, что их всех отличало: все они проявляли себя безответственными, не умевшими правильно выбрать ни цель, ни метод и путь ее достижения. Это особенно видно нашему поколению». Далее он приводит пример из области проектирования космических кораблей и развивает свою мысль: «А что мы наблюдаем до последнего времени на уровне государства? По сравнению с государственным, космический корабль – детская игрушка. И в то время, в крупных государственных делах, как правило, полное отсутствие разработанности, продуманности, моделирования, расчета тех процессов, которые неизбежны при принятии того или иного государственного решения, полное отсутствие разработки алгоритмов действий, этапов, обратной связи при проведении в жизнь таких решений: то кукуруза как панацея, то увеличение закупочных цен как панацея, то перестроится не вдоль, а поперек как панацея и так далее <…> Полная неподготовленность вождей к реальной государственной деятельности, отсутствие элементарной экономической грамотности при наличии умения держать попавшуюся в их руки или захваченную власть».
Словом, вожди народа в системе управления страной были «узким местом», ограничителем в принятии оптимальных решений. Такая ситуация была следствием не только личных качеств самих вождей, но и самой системы, построенной по законам иерархической пирамиды, системы, несовместимой с демократией, ибо на некомпетентность вождей накладывалась еще и вседозволенность, обусловленная неограниченной властью и приводившая нередко к принятию волюнтаристских решений (не говоря о том, что неограниченная власть давала возможность проводить, как это было при И.Сталине, массовые репрессии).
Совершенно неизбежным результатом существовавшей в СССР политической системы, начиная с 1930 годов, являлось также отчуждение подавляющего большинства населения от участия в управлении. Это не значило, что в трудовых коллективах не действовали партийные, комсомольские, профсоюзные и другие общественные организации, что взрослое население не принимало участия в выборах местных, областных, республиканских Советов народных депутатов и депутатов Верховного Совета СССР, что население вообще не участвовало в деятельности советских учреждений всех уровней. Все это имело место. Многие люди (речь идет не о работниках аппарата управления в партии и государстве) были привлечены (в той или иной мере) к решению частных, локальных вопросов жизни трудовых коллективов, городов и районов, областей и республик. Но они не имели никакой возможности свободно выражать свое мнение по принципиальным вопросам жизни общества. Поскольку Советы как органы народовластия были к началу 1930 годов полностью парализованы, а затем и ликвидированы Конституцией 1936 года, то у населения просто не было механизма реализации его волеизъявления.
Вместе с тем ситуация в сфере идеологии в СССР не была однозначной. Парадоксальность ее состояла в том, что несмотря на диктаторскую сущность политической системы, противоречащую марксистскому учению о социализме, благодаря во многом официальной пропаганде, не только подавляющее большинство функционеров партии, ее членов, чиновников госаппарата и простых граждан искренне верили в то, что они строят социализм, а после того, когда И.Сталин объявил о том, что основы социализма в стране построены, люди стали верить в то, что все они активно включились в дело созидания коммунистического общества. В основе этой веры было, видимо, осознание того лежащего на поверхности факта, что экономический и общественный строй в СССР коренным образом отличается от капитализма. Эта вера проникла в искусство и в сферу морали. Она воодушевляла миллионы людей, окрыляла их, наполняла жизнь людей глубоким смыслом, став своеобразной религией. И только с приходом к власти М.Горбачева началась переоценка ценностей, поиск форм демократического социализма. Однако побочным и совершенно неизбежным продуктом начавшегося с середины 1980 годов процесса раскрепощения сознания было быстрое распространение в обществе антикоммунистической идеологии, хорошо организованной «главным идеологом» перестройки А.Яковлевым. Людям активно вбивалась в голову идея проведения т.н. «рыночных реформ». Но еще до перестройки у многих людей идеальные представления о социализме как о самом справедливом общественном устройстве ежедневно омрачались при сопоставлении их с реальной жизнью. Люди попали в ловушку противоречия между официальной идеологией и действительностью, которая их повседневно окружала. Каждый пытался как-то разрешить это противоречие (кто самостоятельно, кто в семейном кругу в беседах на кухне, кто в общении с друзьями). Некоторые, ставшие диссидентами, пришли к заключению, что политический строй, существовавший в СССР, по существу своему антинароден, антидемократичен и ничего общего с социализмом не имеет. Они стали с этим строем всеми силами бороться. Некоторые пришли к выводу, что именно социализм и является причиной всех бед, и следовало вернуться к идеалам демократического капитализма, тем более что вся мощь западной пропаганды была нацелена на дискредитацию коммунистической идеологии. Некоторые, не потеряв веры в идеалы социализма и коммунизма, критиковали существующие в обществе конкретные недостатки, полагая, что их устранение и есть истинный путь к совершенствованию общественной системы. Многие даже в годы перестройки вообще не удосуживались разбираться в сути явлений или были не в состоянии этого сделать. Они просто следовали в фарватере, проложенном для них СМИ. Такова была весьма пестрая и противоречивая ситуация в сфере идеологии в конце 1980 годов.
Но можно смело утверждать, что в обществе в целом постепенно накапливалась глухая неприязнь, а порой и откровенная ненависть к системе.
Те, кто пытался открыто выступать против существующих порядков, сразу же попадали в поле зрения органов госбезопасности и подвергались их воздействию (после ХХ съезда КПСС расстрелов, к счастью, уже не было). Воздействие на диссидентов имело разнообразные формы (профилактические беседы, заключение в психбольницу, высылка из страны и т.п.), но цель партийно-государственного аппарата была при этом одна – сохранение собственной власти. Атмосфера страха и бессилия сопровождала жизнь инициативных людей. Диктатура аппарата, хотя и была после господства И.Сталина мягкой, но она оставалась диктатурой, на страже которой стояли органы безопасности. Как образно писал в свое время Л.Троцкий, бюрократия «для обеспечения своей власти <…> не щадит ничего и никого. Чем больше ход развития направляется против нее, тем беспощаднее она становится по отношению к передовым элементам народа. Как и католическая церковь, догмат непогрешимости она выдвинула в период заката, но зато сразу поставила его на такую высоту, о которой римский папа не может и мечтать».
Следует отметить еще одну особенность существовавшей в СССР политической системы. Она касается самого партийно-государственного аппарата. Речь идет о разделении власти в зависимости от уровня пирамидальной иерархии.
Пирамида власти в СССР состояла как бы из множества пирамид, во главе которых стояли вожди рангом поменьше, но также обладавшие в пределах подведомственной им территории (республика, край, область, округ, город, район) или подчиненных им отраслей экономики, предприятий всей полнотой власти. Руководители нижестоящих органов власти назначались на свои посты вышестоящим органом партийного аппарата, хотя по т.н. «выборным» должностям соответствующие партийные и советские форумы проводили голосование «за» или «против» кандидатуры, состоящей в номенклатурном списке. Однако в подавляющем большинстве случаев результаты голосования были заранее известны, ибо слаженно работала «номенклатура» самих выборщиков, назначенных в эти самые форумы (пленумы или СНД). В партии и стране царила видимость демократии, создаваемая многочисленными выборными органами, главным назначением которых было прикрывать диктатуру партийно-государственного аппарата. Повторяю, выборные органы на своих пленумах и сессиях решали определенный круг вопросов, однако они носили всегда частный характер и не затрагивали основополагающих, кардинальных проблем общественной жизни или устройства государства. По этим проблемам право принимать решения имело только Политбюро и генсек. Как правило, по самым крупным политическим, экономическим и социальным проблемам решения Политбюро должны были быть одобрены Пленумом ЦК КПСС – высшим органом партийного аппарата.
Диссидент И.Земцов в своих произведениях детальнейшим образом анализирует перипетии борьбы за власть в верхних эшелонах партийно-государственного аппарата. Описывая борьбу М.Горбачева с К.Черненко за пост генсека, он останавливается на одном из любопытных эпизодов, характеризующих взаимоотношения Политбюро и Пленума ЦК КПСС «Горбачев оказался перед лицом враждебного ему Пленума, который всего за год до этого с энтузиазмом поддержал Андропова, а теперь отказал в поддержке ему, его наследнику. Это произошло потому, что впервые в советской истории Генсеку не удалось завершить реорганизацию партийной машины. И впервые в советской истории Пленум независимо от Политбюро решал и решил, кому быть Генсеком, тем самым подтвердив свое право на высшую власть в стране, в течение многих лет узурпированную Политбюро».
Реальная политика творилась тайно, все решения партийных органов были засекречены. Доступ к ним был строго ограничен и дифференцирован в зависимости от статуса того или иного функционера в партийно-государственном аппарате.
Итак, государственный социализм есть абсолютная власть аппарата управления в сочетании с социалистической системой производства и распределения. Адекватной ему формой власти является диктатура партийно-государственного аппарата. В этой системе можно выделить четыре уровня: аппарат партии; аппарат государственного управления; объекты управления (экономика, просвещение, культура, здравоохранение, армия и т.д.); население страны. Изобразим эту иерархическую систему схематически на примере такого важнейшего объекта как экономика.

Схема 10

I. Аппарат партии


II. Аппарат государственногo
yправления

III. Экономика

 Отрасли


Население
IV

В данной системе аппарат партии (I уровень) руководил деятельностью аппарата государственного управления (II уровень) путем назначения на все ответственные посты руководителей структурных подразделений, а также выдачи обязательных к исполнению указаний (прямая сплошная стрелка). Аппарат государственного управления был подотчетен аппарату партии, информируя его о ходе выполнения данных ему команд (прямая пунктирная линия).
Аппарат государственного управления осуществлял руководство всеми отраслями экономики страны (III уровень) путем установления им плановых заданий, выдачи обязательных к исполнению указаний и инструкций (прямая сплошная линия). Отрасли экономики, состоявшие из предприятий и организаций, отчитывались перед государственным аппаратом о выполнении плановых заданий и команд аппарата управления (прямая пунктирная линия). Между отраслями экономики осуществлялся взаимообмен продуктами и услугами (межотраслевые связи показаны овальными стрелками).
Экономика обеспечивала население (IV уровень) продуктами и услугами (потоки указаны овальными стрелками).
Такова была общая принципиальная схема взаимодействия 4-х уровней системы управления в СССР на примере экономики. Рассмотрим теперь механизм управления экономикой страны по существу и более детально.
Все основополагающие решения по экономике (как и по другим сферам жизни общества) принимались в верхнем эшелоне власти – в аппарате партии. Для понимания сути этого процесса необходимо обратиться к принципам устройства аппарата КПСС. Аппарат партии был построен иерархически и имел следующую структуру:

Схема 11
с
Центр – 4
Республики – 3
Области – 2
Города, районы – 1
Предприятия – 0  о е A Б В Г Д
На схеме по оси ос расположены административно-территориальные единицы, а также предприятия; на оси ое – отрасли экономики и сферы общественной жизни.
По оси ос аппарат партии имел в своем составе на уровнях 1-4 отраслевые отделы, которые «курировали» соответствующие отрасли экономики и сферы жизни общества (на оси ое – А, Б, В, Г, Д и т.д.). Этими отделами руководили секретари соответствующих партийных органов (секретари ЦК КПСС, а также ЦК компартий республик, обкомов, горкомов и райкомов). Наряду с отраслевыми отделами в аппарате партии на всех уровнях (1-4) действовали отделы организационно-партийной работы и общие отделы. Центральным отделом во всех соответствующих органах партии был отдел организационно-партийной работы, который отвечал за кадры на всех ключевых постах в партии, в государственном аппарате, в общественных организациях, за деятельность партийных организаций и за все общеполитические мероприятия в стране (например, за организацию и проведение выборов в партийные и государственные органы власти). Внутри партийного аппарата осуществлялся процесс согласования и координации управленческих решений в соответствии с системой приоритетов, определяемых Политбюро.
Партийные организации, действовавшие на уровне 0 на предприятиях, в учреждениях и организациях, возглавлялись парткомами или партийными бюро. Секретари первичных партийных организаций также де-факто назначались, хотя и были выборными должностями.
Поскольку первичные партийные организации имелись практически на всех предприятиях, в организациях и учреждениях страны, то КПСС охватывала своим влиянием все сферы жизни общества. Партийный аппарат назначал руководящие кадры на ответственные посты на всех уровнях управления, следовательно, воздействие партии на жизнь общества носило тотальный характер. Таким образом, аппарат партии нес полную ответственность за жизнедеятельность всего общества, осуществляя две функции: во-первых, разработку и принятие политических решений и, во-вторых, управление делами страны.
Правом принятия принципиальных политических решений в условиях слабой внутрипартийной демократии обладало только Политбюро во главе с генсеком. Аналогичное положение было и с управленческими решениями, относящимися к регулированию экономики и других областей внутренней и внешней политики. Выше уже отмечалось, что концентрация властных полномочий в Политбюро делала его узким местом в системе управления обществом. Высшее руководство партии отличалось посредственностью и некомпетентностью, что в условиях сосредоточения в его руках необъятной власти, приводило к принятию волюнтаристских решений. Следует подчеркнуть, что Политбюро, выполняя свою вторую функцию, как правило, непосредственно текущими делами экономики не занималось, хотя и держало всю деятельность государственного аппарата, напрямую ведавшего управлением народным хозяйством, под своим неусыпным контролем. Политбюро принимало решения по основным направлениям и содержанию экономической и социальной политики, определяя приоритеты, а следовательно, и пропорции развития секторов экономики. Следует заметить, что при К.Черненко роль генсека в Политбюро и вообще в управлении страной скорее стала номинальной, ибо отлаженный механизм деятельности партийного аппарата не нуждался в вожде.
Аппарат государственного управления состоял из межотраслевых и отраслевых министерств и ведомств; его принципиальная структура была следующей:

Схема 12

МежотраслевыеОтраслевыеГоспланГосбанкМинфин123ЦентрРеспуб-ликиОбластиГорода, районыПред-приятия
Состав министерств и ведомств в СССР часто менялся в результате проведения кампаний по реформированию деятельности органов государственного управления. Реформирование государственного аппарата отчасти вызывалось объективными потребностями развития народного хозяйства (увеличение масштабов производства, появление новых видов деятельности). Однако в большинстве случаев оно было результатом лихорадочных усилий аппарата партии по наведению «должного порядка в стране», верившего в магическую силу своей власти и полагавшего, что путем реорганизаций структуры можно добиться повышения эффективности экономики.
Помимо указанных на схеме 12 межотраслевых органов управления, в стране действовали Госкомтруд, ЦСУ, Госкомитет по науке и технике и другие ведомства. Что касается отраслевых министерств, то их перечень, как правило, соответствовал классификации основных отраслей народного хозяйства и промышленности. Подавляющая часть министерств и ведомств была союзного или союзно-республиканского подчинения. И лишь т.н. местная промышленность управлялась республиканскими (областными) органами государственной власти. Повторяю, администрация государственных предприятий, организаций и учреждений (их руководители в обязательном порядке назначались по согласованию с партийным аппаратом соответствующего уровня) являлись по существу продолжением аппарата министерств и ведомств.
Сращивание аппаратов партийного, государственного и хозяйственного управления выражалось не только в том, что в пределах единого «номенклатурного списка» производились кадровые перестановки (из партаппарата в государственный, хозяйственный и наоборот), а и в проявлениях корпоративной солидарности. Одним из проявлений такого сращивания являлось образование т.н. «суперведомств». Под ними Ю.Яременко понимал привилегированную отрасль или комплекс отраслей (например, ВПК), где имелась не только мощнейшая автономная экономическая база, но и корпоративная структура управленческого аппарата (аппарата министерства, отделов ЦК и Совета Министров, защищавших интересы данного «суперведомства», и руководимых соответствующим секретарем ЦК КПСС, зампредом правительства и даже членом Политбюро). Такие «суперведомства» действовали в привилегированном поле, создаваемом системой политических приоритетов, т.е. они работали над воплощением в жизнь главнейших целей правящей верхушки страны. К ним относилось наращивание общей и оборонной мощи государства. Следовательно, привилегированное положение «суперведомств» определялось не внутренней логикой нормального расширенного воспроизводства экономики при социализме в целях наиболее полного удовлетворения потребностей населения, а амбициями и иррациональной политической волей вождей. Концентрация интеллектуального, технологического потенциалов, материальных и финансовых ресурсов государства для реализации намеченных «суперведомствами» программ была обусловлена политическими целями, а не экономической необходимостью.
Сращивание различных составных частей аппарата управления имело свою динамику, прошло несколько этапов и в конечном счете привело к изменению качественных характеристик самого аппарата. Вот как описывал этот процесс Ю.Яременко: «В начале развития нашей системы между партийными и промышленными кадрами пролегала некая граница. Иными словами, существовали партийцы и существовали хозяйственники, спецы. Но с каждым годом, с каждой пятилеткой границы между ними стирались. И постепенно она почти совсем размылась <…> В итоге все стали хозяйственниками, с единой психологией и единым социальным статусом». Можно сказать и иначе, что все стали партийцами, ибо все руководящие кадры получили соответствующую политическую подготовку и многие из них работали на тех или иных должностях в партийном аппарате.
Во-вторых, еще одной особенностью функционирования всех структур государственного аппарата было то, что они всегда были проводниками политики, диктуемой высшим партийным руководством страны. Другими словами, им вменялось в обязанность не только управление секторами народного хозяйства, но и претворение в жизнь определенной политической линии. Это требование касалось абсолютно всех министерств и ведомств, а не только «суперведомств».
В-третьих, несмотря на корпоративность и единую идеологию, внутри партийно-государственного аппарата шла постоянная, неутихающая борьба за почетное место в иерархической структуре власти. Эта борьба приводила к селекции кадров, увеличивающей в аппарате удельный вес функционеров, соответствующих усредненному стандарту.
В-четвертых, в партийно-государственном аппарате царил дух бюрократизма со всеми вытекающими из этого последствиями.
К.Маркс писал в работе «К критике гегелевской философии права», что «бюрократия считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она всюду вступает в конфликт с «реальными» целями. Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи – в государственные».
Ю.Яременко был абсолютно прав, когда говорил о том, что экономика СССР являлась «пространством для воспроизводства и расширения административных структур». Бюрократия в СССР, облаченная в коммунистические одежды, имела мало общего с коммунистическими идеями. Она лишь прикрывалась ими. Уже И.Сталин, которого почему-то некоторые еще до сих пор считают коммунистом, им на самом деле не был, предав идеологию марксизма в конце 1920 годов. И.Сталин и последующие лидеры КПСС, начиная с Н.Хрущева и кончая М.Горбачевым, хотя и относили себя к правоверным коммунистам, в действительности были обычными диктаторами, возглавлявшими огромный бюрократический аппарат, обслуживающий государство. Этот бюрократический аппарат паразитировал на общенародной собственности, и каждое из министерств и ведомств рассматривало свою деятельность как средство обеспечения своего процветания, усиления своего могущества. Диктатура бюрократического монстра вошла в конфликт с реальными целями социализма. Вместо того, чтобы обслуживать потребности населения, бюрократическая машина, сформировав свою систему приоритетов, эксплуатировала экономику в целях, как писал К.Маркс, «формальных», или иррациональных, мифических и химерных. Партийный аппарат, например, устами Н.Хрущева озвучив лозунг «догнать и перегнать США», выдавал «формальные» цели за содержание реальной экономической политики государства.
Прав был К.Маркс, когда писал, что в бюрократической системе «верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение».
В СССР, начиная с 1930 годов, когда окончательно сформировалась структура партийно-государственного аппарата и была разгромлена оппозиция, функционеры-чиновники без оглядки стали доверять верхам во всем, веруя (или делая вид, что веруют), что И.Сталин ведет страну по правильному пути. Культ личности – это естественный и неизбежный продукт любой централизованной бюрократической системы. К.Маркс писал: «Авторитет есть <…> принцип ее знания и обоготворение авторитета есть ее образ мыслей. Но в ее собственной среде спиритуализм превращается в грубый материализм, в материализм слепого подчинения, веры в авторитет, в механизм твердо установленных формальных действий, готовых принципов, воззрений, традиций».
Верхи, полагая, что низы им во всем верят, упоенные могуществом (реальным!) своей власти в обстановке секретности разрабатывали свои волюнтаристские планы и проекты, убежденные в своей абсолютной правоте. Тем самым они обманывали и себя, и свой аппарат, и народ. С другой стороны, простой люд, на словах выражая свою верность намеченному вождями курсу, тайно критиковал его и существующие в стране порядки. Это была политическая система всеобщего обмана и лицемерия.
И еще одна цитата из произведения К.Маркса «К критике гегелевской философии права», которая метко и блестяще характеризует суть поведения бюрократа и бюрократического аппарата в целом (похоже, что законы бюрократизма являются всеобщими и не зависят от эпохи): «Что касается отдельного бюрократа, то государственная цель превращается в его личную цель, в погоню за чинами, в делание карьеры. Во-первых, этот отдельный бюрократ рассматривает действительную жизнь как материальную, ибо дух этой жизни имеет свое обособившееся существование в бюрократии. Бюрократия поэтому должна стремиться к тому, чтобы сделать жизнь возможно более материальной. Во-вторых, это действительная жизнь для самого бюрократа, – т.е. поскольку она становится объектом его бюрократической деятельности, – является материальной, ибо дух этой жизни ей предписан, ее цель лежит вне ее, ее бытие есть канцелярское бытие. Государство существует уже лишь в виде различных определенных бюрократических сил, связанных между собой посредством субординации и слепого подчинения <…> Если бюрократия, с одной стороны, есть воплощение грубого материализма, то, с другой стороны, она обнаруживает свой столь же грубый спиритуализм в том, что хочет все сотворить, т.е. она возводит волю в causa prima (первопричину), ибо ее существование находит свое выражение лишь в деятельности, содержание для которой бюрократия получает извне, следовательно, лишь формированием этого содержания, его ограничением она может доказать свое существование. Для бюрократа мир есть просто объект его деятельности».
Карьеризм, как и чинопочитание, были неотъемлемыми явлениями в партийно-государственном аппарате. Однако следует обратить внимание на процесс идейной и моральной деградации, коррумпированности многих функционеров-чиновников, особенно в послехрущевский период. «Материализация» статуса функционеров-чиновников аппарата всех рангов, происходившая не без активного участия теневых дельцов торгово-снабженческой сети и хозяйственников предприятий, стала обычным, рядовым явлением. К началу горбачевской перестройки деградация аппарата зашла настолько далеко, что многие функционеры-чиновники были готовы сбросить с себя обветшавшие «коммунистические» одежды и заменить их на «рыночно-капиталистические» модные костюмы. В этом, в частности, заключается объяснение той легкости, с которой огромный партийно-государственный аппарат в 1991 году отказался от социализма и смирился с развалом СССР.
Что же касается вывода К.Маркса о том, что бюрократия стремится все сотворить, что она свою волю возводит в первопричину реального бытия, что она видит свое предназначение в формировании внешнего материала окружающего ее мира, то он хорошо согласуется с данной выше оценкой деятельности всех ветвей власти в СССР, стремившихся реализовать свои амбициозные планы, далеко отстоящие от насущных потребностей людей. Диктатура партийно-государственного аппарата, паразитировавшая на теле государства, мало считалась с социалистической системой экономических отношений. Она была безнравственна и поэтому обречена. Народ рано или поздно восстал бы против нее.
Диктатура партийно-государственного аппарата, паразитировавшего на теле государства и постепенно терявшего революционные идеи и традиции, перерождавшаяся во власть касты чиновников-бюрократов, все больше и больше игнорировала социалистическую систему экономических отношений; она была двулична и безнравственна, а поэтому исторически обречена. 
Следует сказать, сама логика рождения, становления и развития СССР породила те причины, которые и привели ее к гибели, хотя за семь десятилетий своего существования страна совершила поистине гигантский скачок как в развитии производительных сил, так и в решении важнейших социальных проблем.
Гражданская война, последовавшая вслед за Первой мировой войной и сразу же принявшая интернациональный характер, вызвала в стране не только тотальную разруху, но и стала причиной возникновения всеобъемлющей диктатуры партийно-государственного аппарата, сосредоточившего в своих руках все возможные виды власти.
Введение жесткого централизованного планирования было продиктовано необходимостью не только восстановления экономики, но и создания в кратчайшие сроки достаточного индустриального потенциала, особенно для оборонных нужд. Вторая мировая война и последовавшая за ней «холодная война» способствовали еще большему усилению централизованного управления экономикой.
Попытки преодолеть эти коренные недостатки (диктатуру партийно-государственного аппарата и чрезмерную централизацию управления) в ходе горбачевской перестройки заведомо были обречены на провал, ибо в обществе не созрели условия для радикального реформирования системы государственного социализма. Реставрация капиталистического рыночного хозяйства на территории бывшего СССР была исторически неизбежной. И не потому, что идеи коммунизма были порочны или утопичны, а марксизм оказался ошибочным учением, а потому, что они исторически не были подкреплены развитием производительных сил, а также в силу губительного воздействия на экономику и политику страны войн (Первой и Второй мировой, Гражданской и «холодной»). Итак, круг замкнулся, история начала новый виток спирали своего диалектического развития, подтверждая научную обоснованность марксизма.
Исторический парадокс состоял в том, что насильственная ликвидация частной собственности в России и замена ее государственной собственностью хотя и позволила сформировать принципиально новую систему экономических отношений, близкую по своему содержанию к принципам социализма, однако эта система, исторически обреченная функционировать в железных тисках диктатуры партийно-государственного аппарата и суперцентрализованного управления, во враждебном внешнем окружении, оказалась неспособной обслуживать в приемлемых объемах и формах возрастающие потребности членов общества. Она просто-напросто задохнулась в тисках неадекватной ей политической и экономической формы. Провозглашенные революцией цели оказались не достигнутыми – и это вызвало огромное разочарование советских людей.
Существовавшие в СССР, странах Центральной и Восточной Европы социалистические общества в силу изложенных объективных причин существенно отличались от марксистской модели коммунизма.
Подытоживая, можно дать следующее концентрированное определение используемого мною понятия «государственный социализм»: это есть общество, где царит абсолютная власть партийно-государственного аппарата управления в сочетании с социалистической системой производства и распределения. Социализм в любой форме внутренне противоречив: в нем борются два противоположных начала – капиталистическое и коммунистическое. Теоретически шансы на реставрацию капитализма такие же, как и на победу коммунистических принципов. Исход этой борьбы зависит от многих факторов, в частности, от конкретной исторической обстановки и зрелости политической культуры масс. Исторический опыт также учит, что, вопреки утверждениям противников коммунизма, только власть Советов в их первозданном виде позволит обеспечить совместимость социализма с подлинной демократией и доказать на практике, что социализм и тоталитаризм – это несовместимые вещи.

2.4.5. О критике социализма.

Литература, посвященная критике коммунистической идеи, а также истории и сущности социализма в СССР, чрезвычайно обширна. В данной книге я высказываю свою точку зрения на произведения лишь небольшого числа авторов, исследовавших данную проблему с откровенно антимарксистских и антисоветских позиций. В их числе, например, Ю.Афанасьев («Апогей и крах сталинизма»), А.Бубнов («Антимарксизм»), Д.Волкогонов («Сталин»), М.Геллер, А.Некрич («Утопия власти»), Е.Гайдар («Дни поражений и побед»), И.Земцов («Крах эпохи»), Н.Новак («Дух демократического капитализма»), А.Синявский («Основы советской цивилизации»), В.Шамбаров («Государство и революции»), А.Яковлев («Омут памяти») и др.
В океане антикоммунистической литературы встречаются произведения, которые заметно отличаются от других своей многогранностью и системным подходом в интерпретации социалистического опыта СССР и вообще учения о коммунизме. Для сопоставления противоположных позиций и критического анализа я выбрал произведения двух авторов (советского диссидента А.Зиновьева и представителя известной австрийской школы Людвига фон Мизеса), которые, на мой взгляд, одновременно содержат и оригинальные концепции, и типичные антикоммунистические обвинения.

А.Зиновьев

Одним из ведущих исследователей общественного строя, существовавшего в СССР, безусловно, является А.Зиновьев. Свои взгляды на эту тему он изложил в двух основных произведениях: «Коммунизм как реальность» и «Кризис коммунизма».
Существовавший в СССР строй А.Зиновьев называет не социализмом, а коммунизмом.  Этот строй «…сложился в Советском Союзе не по марксистскому проекту и не по воле марксистских идеологов, а в силу объективных законов организации больших масс населения в единый социальный организм.»  Эти объективные законы при определенных условиях с неизбежностью порождают феномены коммунальности и специфический коммунистический тип общества – реальный коммунизм. Суть гипотезы А.Зиновьева, по его словам, состоит в том, что «… коммунизм не есть продукт продолжения и завершения капитализма. Они («феномены коммунальности» – мое) вырастают из различных источников. Не случайно поэтому коммунизм впервые вырвался на историческую арену не на высокоразвитом капиталистическом Западе, а в капиталистически отсталой России с высокоразвитыми явлениями коммунальности, а именно: с мощным централизованным государственным аппаратом и классом чиновников, с привычкой масс населения к подчинению властям, с крестьянской общиной. Ликвидировав уже ослабленный класс помещиков и еще не окрепший класс капиталистов, Октябрьская революция расчистила почву для отношений коммунальности.» 
Согласно А.Зиновьеву, феномены коммунальности универсальны, они существуют всегда и везде и именно они, подобно семенам сорняка, сразу же начинают обильно прорастать, как только созданы для этого благоприятные условия. Именно они, эти феномены, когда революцией была «расчищена почва», образовали новый тип общества – реальный коммунизм. Оказывается, все было до смешного просто. Достаточно было большевикам открыть простор для проявления феноменов коммунальности, как мощный госаппарат, врожденная привычка народа к подчинению и общинный образ жизни крестьянства тут же породили коммунизм. «Базис коммунистического общества образует не экономика, не политика и идеология, а явления коммунальности,» – утверждает А.Зиновьев. И продолжает: «Коммунизм, коротко говоря, есть организация многих миллионов людей в единое целое по законам коммунальности.»  Именно таким способом в России была наконец-то реализована идея Левиафана, выдвинутая Гоббсом.  До А.Зиновьева считалось, что большевики в России занимались внедрением марксизма, а оказывается все обстояло совершенно иначе – большевики строили новое общество по Гоббсу и в итоге сумели породить всепожирающего социального зверя,  т.е. коммунизм.
Помещики и капиталисты стеной стояли на пути проявления законов коммунальности, а белое движение во время гражданской войны что есть сил сопротивлялось феноменам коммунальности, однако бесстрашные большевики сумели все-таки освободить из-под векового гнета мощный государственный аппарат и класс чиновников, взращенных при царизме, оживили дух крестьянской общинности, открыв полный простор для проявления извечной привычки русского народа к безропотному подчинению власть имущим.
Как только законы коммунальности стали беспрепятственно действовать, тут же сформировалось коммунистическое советское общество, наделенное, согласно А.Зиновьеву, следующими отрицательными чертами (они мною изложены в систематизированном виде).
В сфере экономики
1.Эксплуатация не только сохраняется, но и усиливается (с.24). 
2.Отсутствует всякая заинтересованность в труде; он становится все более принудительным, полурабским и закрепощенным, вследствие чего процветает халтура, лень, обман, уклонение от исполнения трудовых обязанностей. Все работают из рук вон плохо и производят дрянь (с. 59,120).
3.Доминирует тенденция к снижению жизненного уровня и вообще условий жизни людей, к минимизации средств потребления и сферы обслуживания (с. 283, 349).
4.Отношение людей к средствам деятельности и к ресурсам, в частности, природным, - бесхозяйственное, хищническое, процветает порча вещей, воровство, небрежность, очковтирательство и т.п. (с. 309, 311, 361).
5.Отсутствуют вообще внутренние объективные стимулы для экономического прогресса. Царят бесхозяйственность, безинициативность, застой в производительности труда (с. 317, 350).
В сфере политики
1.В обществе царят насилие и репрессии (с. 46, 49, 341).
2.Люди прикреплены к месту жительства и работы, т.е. ограничены перемена места жительства и перемещения по стране (с. 56, 138).
3.Отсутствуют гражданские свободы и процветает произвол местных властей (с. 56, 285).
В сфере морали
1. В обществе налажено гнусное дело по производству «нового человека». Это – плохо поступающие люди, лишенные каких-бы то ни было социально-нравственных устоев, готовых на любую мерзость (с. 142).
2.Главные моральные черты человека в коммунистическом обществе – это клеветничество, лживость, лень, пьянство, приспособленчество и т.п. (с. 264, 265, 361).
3.Общество сверху донизу и вообще во всех разрезах пронизано системой пошлости, лжи, насилия (с. 265).
4.Доминирующим состоянием людей является унылость, серость, скука. Все недовольны своим положением. Обычным психическим состоянием людей является раздраженность, недовольство, озлобленность на других, недоброжелательность и т.п. (с. 282, 285).
5. Суть отношений в условиях господства социальности - это взаимное насилие, взаимное унижение, взаимный контроль. Это – проявление коммунистического насилия коллектива над индивидом. Причем индивид добровольно насилуется другими, ибо сам участвует в насилии над другими. (с. 136).
Обобщая, можно сказать, что, по А.Зиновьеву, человек в коммунистическом обществе, которое он уподобляет концлагерю (с. 138), низведен «до уровня ничтожной ползучей твари» (с.146). «Здесь лишь коммуна есть личность, а отдельный человек есть лишь кусочек личности или безликое условие личности. (с. 99 )
Таков далеко не полный перечень отрицательных черт реального социализма в бывшем СССР. Собранные воедино, они заставляют усомниться в научной добросовестности А.Зиновьева. Спору нет, в Советском Союзе было немало недостатков, как и в любом другом обществе. В сталинский период были совершены ужасные преступления против миллионов людей. Однако сводить всю жизнь людей на протяжении всей истории советского общества к одним лишь недостаткам и преступлениям – это уже не научный анализ, а каррикатура на него.
Подлинной вершиной творческих усилий А.Зиновьева является описание будущего коммунистического общества (с. 437). В этом обществе, как утверждает А.Зиновьев, «разница в образе жизни между господствующими слоями и прочими будет подобна разнице между жителями современной животноводческой фермы и животными, которых они разводят. О «трудящихся» будут заботится на тех же основаниях, на каких заботятся о животных.» (с. 437).
Словом, создается впечатление, что А.Зиновьев в своих произведениях, посвященных социализму в СССР, не утруждал себя анализом выверенной информации, а применял свой универсальный метод – от абстрактного к конкретному, продуктом которого является вымысел. Кроме того, в произведениях А.Зиновьева чувствуется какая-то озлобленность на социалистическое общество, которая сквозит почти на каждой странице его произведений.
Серьезной методологической ошибкой А.Зиновьева (и не только его) является и то, что он не видит динамики развития советского общества. Характеризуя т.н. реальный коммунизм, он абсолютизирует черты сталинского периода, во многом изжитые в последующие годы, распространяя их на все другие этапы истории СССР.
Исследование А.Зиновьевым реального коммунизма изобилует неувязками и противоречиями. Рассмотрим их более подробно.
Сфера экономики
А.Зиновьев, с одной стороны, утверждает, что в СССР эксплуатация усиливается (с. 24). А, с другой стороны, он отмечает диаметрально противоположную тенденцию. «Допустим, - пишет он, - мы измерили величину вознаграждения и величину затрат, чтобы иметь такое вознаграждение.  Частное от деления первой величины на вторую дает степень вознаграждения, а обратная ему величина есть степень эксплуатации. По моим наблюдениям и измерениям (весьма упрощенным и приблизительным) для самой активной и производительной части населения  степень вознаграждения в коммунистическом обществе имеет тенденцию возрастать, а степень эксплуатации – снижаться. Причем степень вознаграждения здесь выше, чем для соответствующего типа людей на Западе, а степень эксплуатации – ниже. И в этом состоит основное преимущество коммунистического общества перед Западом. В этом – основа его притягательной силы для миллионов людей на планете.»  Отметим здесь, что вопрос о т.н. степени эксплуатации требует тщательного статистического исследования.
Весьма спорным является и следующее утверждение А.Зиновьева: «Тенденция к увеличению степени вознаграждения и снижению степени эксплуатации в коммунистическом обществе способствует тенденции, по крайней мере замедляющей рост производительности труда в обществе, тенденции к застою и порою даже к деградации. Научно-технический прогресс компенсирует эти тенденции. Но мощь его не беспредельна.» Примечательно, что А.Зиновьев здесь говорит о росте производительности труда и научно-техническом прогрессе в СССР, хотя не очень понятно, как это все увязывается с его же высказываниями о застое в производительности труда и отсутствии каких-либо внутренних объективных стимулов для экономического прогресса.
А.Зиновьев признает, что в СССР существовала развитая система социального обеспечения и государственного финансирования услуг в области просвещения, здравоохранения и т.д. Он пишет: «Работникам коммун гарантирован оплачиваемый отпуск. Они имеют возможность получать путевки в дома отдыха, часто – со скидкой или бесплатно. Время болезни им оплачивается. Им гарантирована пенсия по старости и по инвалидности…граждане имеют дешевые жилища… Граждане обеспечены бесплатной медицинской помощью по месту жительства. Очень многие обслуживаются в больницах по месту работы… Аналогично обстоит дело с образованием и профессиональным обучением. Одним словом, некоторые необходимые и жизненно важные потребности граждан так или иначе удовлетворяются. Можно сказать, что если принцип «каждому по потребности» понимать не вульгарно обывательски (каждый имеет, что хочет), а социологически, то этот принцип здесь осуществляется на деле. Он не устраняет неравенства и недовольства людей своими условиями жизни, но это уже другой вопрос.»  Сказанное выше плохо согласуется с другими утверждениями А.Зиновьева о минимизации средств потребления и сферы обслуживания, о доминировании тенденции к снижению жизненного уровня населения. Достаточно заглянуть в статистические справочники ЦСУ СССР и в материалы социологических обследований, чтобы увидеть всю несостоятельность подобных заявлений. Кризис в сфере потребления наступил только в последние годы горбачевской перестройки и приобрел поистине катастрофические размеры после развала СССР. А.Зиновьев перечислил далеко не все виды бесплатных услуг, которые предоставлялись в СССР, например, отдых детей в пионерских лагерях, создание разветвленной сети спортивных школ, библиотек, домов культуры и т.д. К этому следует добавить дифференциацию цен на ряд товаров (дешевые медикаменты, дешевые обеды в заводских столовых, дешевые учебные пособия, книги и т.д.). Кроме того, как верно заметил А.Зиновьев, «…человек здесь совершенно не знаком с той громоздкой и тяжелой налоговой системой, какая имеет место в странах Запада. У него здесь автоматически высчитывают небольшой процент в качестве налога от всех денежных сумм, какие он получает в официальных учреждениях. И все! Для огромной массы людей, обладающих сравнительно большими суммами, это неизмеримо лучше, чем в правовом западном обществе.» 
Следует иметь в виду, что Советский Союз начал создавать систему социального обслуживания населения за счет общественных фондов потребления, по существу, с нулевой отметки. Да, действительно, эти фонды не были напрямую связаны с результатами индивидуального труда работников. Однако с точки зрения удовлетворения важнейших потребностей населения созданная в СССР система социального обеспечения выполняла громадную роль в обеспечении достаточно высокого качества жизни народа.
Подводя итог сказанному в части экономических проблем, следует заметить, что в произведениях А.Зиновьева каким-то причудливым образом переплетаются взаимоисключающие утверждения. Там, где он пользуется своим методом восхождения от абстрактного к конкретному, преобладает огульная критика коммунизма. Там же, где он опирается в своем исследовании на реальную информацию, А.Зиновьев вынужден констатировать нечто прямо противоположное. Вот характерный пример. А.Зиновьев пишет: «Хотя в коммунистическом обществе действует сильная тенденция к застою, было бы грубой ошибкой отвергать способность этого общества к некоторому прогрессу. Я имею в виду здесь не какие-то существенные изменения в социальной структуре и в принципах существования ее, а улучшение условий жизни для отдельных групп населения и страны в целом. Источником этого является общий научно-технический прогресс, рост культуры населения и рационализация деятельности действий коммун, органов управления и вообще различных подразделений системы. Причем руководству обществом здесь принадлежит и функция реформаторства и прогресса.» 
Складывается впечатление, что книгу как-будто писали два разных автора. А.Зиновьев, сам заметив несогласованность и логические неувязки в своем произведении, объясняет их внутренней противоречивостью самого общества, диалектикой. Вот, к примеру, один из образцов его т.н диалектического подхода: «Гарантии основных жизненных потребностей, являющиеся высшим достижением коммунизма, имеют неизбежным следствием низкий уровень удовлетворения этих потребностей, подчинение индивида коллективу, неравенство в распределении благ, принудительный труд, низкий уровень деловой активности и другие дефекты коммунизма, ставшие теперь очевидными.» В вышеприведенном высказывании А.Зиновьева все спорно. Что означает «сравнительно низкий уровень удовлетворения потребностей»? Если все подрастающее поколение в СССР имело возможность бесплатно получать хорошее среднее и высшее образование – то это сравнительно низкий или же, наоборот, высокий уровень удовлетворения потребностей? Если работник предприятия имел возможность раз в году целый месяц отдыхать на курорте, то какой это был уровень удовлетворения его потребностей – низкий или высокий? Если врач излечивал человека от болезни – то какой это уровень удовлетворения потребностей? Где здесь мерило? С чем сравнивать? И разве та или иная степень удовлетворения потребностей – это очевидный дефект коммунизма? Чтобы сравнивать, необходимо иметь какую-то точку отсчета, определить соответствующие критерии, чего А.Зиновьев не делает. Или, например, ссылка А.Зиновьева на «очевидность» – разве это аргумент? Весьма спорным является также обозначенная А.Зиновьевым якобы существующая причинно-следственная связь между социальными достижениями коммунизма, уровнем деловой активности и «принудительным» трудом.  К примеру, разве существует вообще какая-либо связь между бесплатным медицинским обслуживанием и «принудительным» трудом?
Сфера политики.
Противоречивые выводы имеют место и при анализе А.Зиновьевым политических проблем. Об этом свидетельствует целый ряд его высказываний, суть которых противоположна тем, которые приведены мною выше. Например, следующие. В СССР, как пишет А.Зиновьев, имела место «…некоторая свобода выбора профессии и места работы для значительной части людей, некоторая заинтересованность пребывания в деловой коммуне…» (с. 115). «В рамках же общепринятых и кажущихся вполне обоснованными ограничений граждане коммунистического общества не ощущают себя несвободными.» (с. 140). «… как показывает опыт Советского Союза», коммунистический строй успешно справляется с национальными проблемами. В частности, он является весьма эффективным с точки зрения поднятия образования, культуры и быта наиболее отсталых народов и групп населения до сравнительно высокого уровня.» (с. 207). «…было бы в высшей степени несправедливо отрицать положительную роль антирелигиозной деятельности советской власти в прошлые годы. Эта деятельность имела огромное просветительское значение. Она высвободила многомиллионные массы населения из пут религозного мракобесия.» (с. 249). «Неверно думать, будто в коммунистическом обществе наука, литература, театр, кино и другие сферы культуры находятся под гнетом власти.» (с. 255). «Является грубой ошибкой считать коммунизм абсолютно недемократичным. Тут имеется своя форма демократии. Заключается она в том, что многие должности являются выборными. Хотя кандидаты намечаются заранее, сам факт их предварительного отбора есть своеобразная форма выборов. В этом принимают участие многие люди и органы власти, обсуждаются различные кандидатуры. Кроме того, большое значение приобретают различного рода собрания, совещания, заседания, съезды, конференции и прочие сборища, призванные по идее коллективно решать какие-то проблемы. И далеко не всегда они формальны. На уровне первичных коллективов они играют существенную роль.» (с. 314). С одной стороны, коммунизм – это общество насилия, произвола и отсутствия свобод, с другой же стороны, граждане не чувствуют себя несвободными в рамках обоснованных ограничений, культура и наука не находятся под гнетом властей и т.д. Подобных противоречий в книгах А.Зиновьева великое множество и никакой диалектикой их не объяснить.
Сфера нравственности
Что же касается морали, то здесь А.Зиновьев целиком и полностью исходит из своей теории коммунальности и его высказывания вполне последовательны и непротиворечивы. Для него общество – это гигантский организм (Левиафан), который организуется и функционирует по законам коммунальности. Кстати, методологически наряду с приемом восхождения от абстрактного к конкретному теория коммунальности (вместе с личным, видимо, сугубо негативным опытом общения с коллегами в научно-исследовательском институте) и является источником схоластических рассуждений и выводов, весьма далеких от действительности. Чего стоит одно его утверждение о том, что в коммунистическом обществе норм морали «просто нет, они тут бессмысленны, с ними тут просто нечего делать»? (с.261). Согласно А.Зиновьеву, при коммунизме процветают «лицемерие, насилие, коррупция, бесхозяйственность, обезличка, безответственность, халтура, хамство, лень, дезинформация, обман, серость…» (с. 65). Просто удивительно, как общество с такими моральными качествами вообще могло существовать? Каким образом общество лентяев и халтурщиков смогло создать вторую по мощи в мире экономику, первым запустить атомную электростанцию, отправить в космос спутник и человека? И как общество без морали или же с одними отрицательными нравственными качествами могло стать одним из самых образованных и культурных обществ на этой планете? Ведь сам А.Зиновьев пишет: «Здесь чуть ли не половина населения (а может быть, больше) имеет общее или специальное среднее образование. Здесь многие миллионы людей имеют высшее образование, многие миллионы профессионально заняты в области культуры. Здесь имеется разветвленная сеть культурно-просветительных учреждений. Широко поставлена пропаганда научно-технических достижений. Здесь люди постоянно читают литературу, практически не оставляющую места в их душах для религиозных идей. Здесь люди ведут динамичный образ жизни, постоянно вращаются в коллективе себе подобных.» (с. 255). С какой целью они постоянно общаются между собой? Чтобы лицемерить, хамить друг другу, обманывать друг друга, осуществлять насилие?
Одним словом, какую бы сферу жизни советского общества мы не взяли (экономику, политику, мораль), в трудах А.Зиновьева мы встречаем взаимно исключающие оценки и выводы. Двойственность и противоречивость его выводов поразительна. История СССР была на самом деле полна противоречий и об этом шла речь в 3 - 5 главах данной книги. Общественная жизнь в Советском Союзе, кстати, развивавшаяся весьма динамично, содержала в себе как положительные, так и отрицательные явления.
В заключение приведу одну большую цитату, в которой А.Зиновьев подводит весьма объективный итог анализу процессов, происходивших в СССР: «Нужно быть просто циничным негодяем, чтобы отрицать то, что было достигнуто и сделано в этот период именно благодаря коммунизму. Потомки, которые более справедливо отнесутся к нашему времени, будут поражены тем, как много было сделано в нашу эпоху, причем – в тяжелейших исторических условиях. Я никогда не был и не являюсь апологетом коммунизма. Но самое элементарное чувство справедливости заставляет отдать ему должное.
При исследовании и описании коммунизма надо различать то, что вытекает из его внутренних закономерностей, и то, что связано с конкретными историческими условиями борьбы за существование в окружающей среде. Коммунизм в России возник в условиях краха монархической системы и ужасающей разрухи вследствие первой мировой войны. Затем – гражданская война и интервенция. Угроза реставрации дореволюционных порядков и нападения извне. Нищее и безграмотное население, разбросанное по огромной территории. Около ста различных национальностей и народностей с феодальными и даже родовыми социальными отношениями. Подготовка к войне с гитлеровской Германией и сама война, которая стоила Советскому Союзу беспрецедентных жертв. После короткой передышки – подготовка к новой войне и «холодная» война. Если вырвать ситуацию в стране и политику из этого исторического контекста, то она покажется серией глупостей и преступлений. Но это не было глупостью и преступлением, хотя и глупостей было немало, а о преступлениях и говорить нечего. Это была трагическая и беспрецедентная по трудности история. Будь в стране иной социальный строй, она была бы разрушена и разобщена по кусочкам. Страна выжила главным образом благодаря новому социальному строю – коммунизму. И нельзя все дефекты жизни в Советском Союзе относить за счет коммунизма. Многие из них суть результат неблагоприятной истории.»
Ну что же, надо воздать должное А.Зиновьеву, который все-таки сумел возвыситься над своими абстрактными конструкциями и объективно оценить историю СССР.

Людвиг фон Мизес

Людвиг фон Мизес являлся выдающимся представителем австрийской экономической школы и автором книги «Социализм» («Cataaxy». М., 1994).
Уже в предисловии ко второму немецкому изданию названного произведения Мизес обозначил свое крайне отрицательное отношение к марксизму. Он писал: «Марксизм есть радикальнейшая из реакций против установленного рационализмом господства научной мысли. Марксизм – это антилогика, антинаука, антимышление, - ведь его главный принцип – это запрет на мышление и исследование, особенно в тех случаях, когда они затрагивают вопросы устройства и функционирования социалистической экономики.»  Логика книги Мизеса очень проста: возвеличение достоинств капитализма и критика социализма, причем, как отмечает Мизес, «… критика, содержащаяся в этой книге, направлена без различия на все мыслимые формы социалистического общества.»  Мизес видит в социализме угрозу человеческой цивилизации. Он с пафосом пишет: «…попытки устроения социализма уже несколько десятилетий подрывают основания мировой экономической системы. Мы на краю пропасти, которая способна поглотить нашу цивилизацию. Исчезнет ли навсегда цивилизованное человечество либо в последний час катастрофу удастся предотвратить и ступить на единственный путь к спасению – мы имеем в виду воссоздание общества, основанного на неограниченном признании частной собственности на средства производства, - этот вопрос встанет перед поколениями, которым суждено действовать в грядущие десятилетия. Ответ на этот вопрос зависит от идей, которые будут направлять их действия.» Вместе с тем Мизес вынужден признать, что идеи социализма обладают огромной притягательной силой: «… в течение времени большего, чем жизнь поколения, политика цивилизованных народов была направлена к постепенному воплощению социализма. В недавние годы движение заметно усилилось и осмелело. Некоторые народы попытались воплотить социалистическую программу в полном объеме – буквально одним ударом. На наших глазах русский большевизм уже совершил нечто, что независимо от нашей оценки значимости уже в силу самой грандиозности замысла должно рассматриваться как одно из самых поразительных свершений мировой истории. Никто и никогда не достигал столь многого. У других народов продвижению социализма вперед мешают только внутренние противоречия самого социализма и тот факт, что он не может быть воплощен полностью. Они также прошли сколько могли при данных обстоятельствах. Принципиальной оппозиции социализму не существует.
Ни одна влиятельная партия сегодня не рискнет открыто защищать частную собственность на средства производства. Слово «капитализм» выражает в наше время тотальность зла. Даже противники социализма подчинены социалистическим идеям.» 
В этих рассуждениях Мизеса логично выделить следующие две главные мысли. Во-первых, ту, что социализм имеет как определенные достоинства (иначе почему к нему так стремятся?), так и недостатки, объективно ему присущие, внутренние противоречия. Во-вторых, стремление к социализму, безусловно, связано с недостатками капитализма, с объективной необходимостью их преодоления. Словом, социалистические идеи не могут не воспроизводиться вновь и вновь, ибо люди при капитализме ежедневно сталкиваются с негативными явлениями, порождаемыми самим способом воспроизводства, основанном на частной собственности. Как это не парадоксально: именно капитализм ежеднвно и ежечасно порождает идеи социализма. И Мизес косвенно это признает, когда пишет, что «…противостоящие социализму партии, особенно так называемые «буржуазные» или «крестьянские», которые пытаются противопоставить ему свои особые классовые интересы, косвенно признают существеннность всех основных социалистических идей. Ведь если социалистической программе можно противопоставить только то, что она угрожает интересам части человечества, значит, социализм уже признан. Если кто-то осуждает систему социальной и экономической организации, основанную на частной собственности на средства производства, за то, что она служит интересам единственного слоя и сдерживает рост производительности труда, а потому требует (вместе со сторонниками разных «социал-политических» и «социал-реформистских» движений) государственного вмешательства в экономику, тем самым он признает принципы социалистической программы.
С другой стороны, если против социализма можно сказать только то, что он нереализуем в силу несовершенства человеческой природы или что при данных условиях хозяйствования не следует осуществлять полное обобществление, - это ведь и есть капитуляция перед социализмом.» Короче, весь вопрос сводится к следующему: существует ли разумная и реализуемая на деле альтернатива капитализму или он является окончательной и незыблемой формой общественного устройства, последней ступенью в истории человечества?
Как бы там ни было, но неоспоримым историческим фактом является то, что социализм был построен (и не только в СССР) и он сегодня в ряде стран реально существует, чем неопровержимо доказана принципиальная возможность реализации социалистической идеи, а, следовательно, должна быть признанной и ошибочность теоретических построений Мизеса, многократно утверждавшего на протяжении всей книги обратное. Кстати, Мизес в этом вопросе противоречит сам себе, когда пишет, что «громадная власть русских большевиков держится на полной победе социалистических идей в последние десятилетия. Сила большевиков не в советских пушках и пулеметах, но в том факте, что большая часть мира воспринимает их идеи с симпатией.» 
Российский социалистический эксперимент закончился крахом. Но означает ли это, что социализм нежизнеспособен? Или что социалистическая идея в корне ошибочна? Эти же вопросы можно сформулировать иначе; так, как это сделал Мизес. Он писал: «Нетрудно показать ошибки социалистических теоретиков при анализе экономических процессов…Но вопрос, является ли капиталистическое общество более или менее неудовлетворительным, не предопределяет решение вопроса, способен ли социализм предложить нечто лучшее. Мало доказать, что общественный порядок, основанный на частной собственности на средства производства, имеет недостатки и что он не создал лучшего из всех возможных миров; необходимо показать еще, что социалистическое устройство лучше.» 
Приступая к анализу социализма, Мизес пишет: «…следует признать, что идея социализма в одно и то же время и грандиозна и проста…Можно сказать, что это одно из самых притягательных творений человеческого духа. Попытка воздвигнуть общество на новой основе, одновременно порывая со всеми традиционными формами общественной организации, изобрести новое устройство мира и предвидеть формы для всех видов человеческой деятельности будущего – это затея настолько величественная, настолько отважная, что она вполне заслуженно вызвала величайшее восхищение. Мы должны победить социализм, мы не можем беззаботно от него отмахнуться, если мы намерены спасти мир от нового варварства.» 
Итак, что же по Мизесу представляет собою это «новое варварство», именуемое социализмом?
Отвечая на этот вопрос, Мизес пишет: «…социализм предполагает три основных экономических права: право на полный продукт труда; право на существование; право на труд.» 
Право на полный продукт труда Мизес безапелляционно объявляет нелепым. Почему? На каком основании? А просто потому, что это противоречит субъективной теории ценности. Согласно этой теории, «всякое производство требует сотрудничества материальных и человеческих факторов производства: это целенаправленный союз земли, капитала и труда. Нельзя определить физический вклад каждого из этих факторов в результат производства. Какую часть стоимости произведенного продукта следует приписать отдельным факторам? Это вопрос, на который ежедневно и ежечасно отвечают покупатели и продавцы на рынке, хотя научное объяснение этого процесса было получено только в недавние годы и пока еще далеко не достигнута полная ясность. Рыночные цены на все факторы производства фактически приписывают каждому из них вес, соответствующий его участию в производстве. Через цену каждый фактор получает оценку своего участия в конечном продукте. В заработной плате работник получает полный продукт своего труда. Таким образом, в свете субъективной теории ценности соответствующее требование социализма представляется вполне нелепым.»
Но если при капитализме, согласно Мизесу, наемный работник получает полный (?) продукт труда,  то совершенно не понятно, почему при социализме, когда земля и средства производства национализированы, работник не имеет права на полный продукт труда? В этих рассуждениях Мизеса нет никакой логики. Как раз именно при социализме весь произведенный продукт, без остатка, и принадлежит всем работникам, участвующим в его создании, ибо отсутствуют классы частных землевладельцев и капиталистов.
Что касается права на существование, т.е. на необходимость введения общественных фондов потребления, то Мизес не отрицает его, подчеркивая, что оно «…может быть достигнуто только в результате обобществления средств производства» и это право несовместимо с частной собственностью на средства производства. Более того, во многих местах книги он остро критикует социальные программы, реализуемые капиталистическими государствами (медицинское страхование, помощь безработным и т.п.). Заодно от Мизеса достается и профсоюзам, которые он называет «оружием разрушения общества». 
Мизес, признавая право на труд при социализме, интерпретирует его как право «…на получение работы, соответствующей склонностям и способностям рабочего и обеспечивающей при этом достаточную заработную плату.»  Сравнивая социализм с капитализмом, он лицемерно пытается смягчить негативные последствия неизбежной безработицы, утверждая, что «изменения заработной платы носят компенсаторный характер» и что биржи труда уже не позволяют воспринимать безработицу как серьезное бедствие.  Однако десятки миллионов безработных (даже в процветающих западных капиталистических странах) так не считают, проводя и в настоящее время грандиозные манифестации в защиту своих прав на труд.
Следующая проблема экономики социализма – это проблема существования рынка, сводимая Мизесесом к проблеме возможности экономических расчетов. Мизес утверждает, что «безрасчетная экономическая деятельность невозможна. Поскольку при социализме экономический расчет невозможен, там невозможна и экономическая деятельность в нашем смысле слова. В малом и второстепенном рациональные действия еще возможны. Но в целом все разговоры о рациональной организации производства придется прекратить. При отсутствии критериев рациональности производство не может быть экономичным.» И далее Мизес продолжает: «Конечно, производство перестанет быть «анархичным». Распоряжения высших властей будут управлять снабжением. На место экономики «анархичного» производства придет главенство бессмысленного порядка иррациональной машины. Колеса будут крутиться, но без всякого толку.» 
Здесь Мизес затронул один из важнейших и сложнейших вопросов политэкономии социализма. Он прав в том, что при государственном социализме функции стихийного рынка во многом (но далеко не во всем) берет на себя аппарат управления. Однако одновременно функционирует и рынок. Экономика социализма, как это было показано выше, – это симбиоз планового управления и рынка. При этом объявлять действия аппарата управления изначально и всегда иррациональными и бессмысленными, по меньшей мере, безосновательно.
Мизес полагает, что при капитализме работает «…система точных цен, которая позволяет каждому формировать свой спрос с учетом экономических реалий.
При социализме все это неизбежно отсутствует. Управляющие экономикой могут точно знать, какие именно товары нужны в наибольшей степени. Но это только половина проблемы. С другой половиной – с оценкой наличных возможностей производства – они справиться не в состоянии. Они могут установить ценность всей совокупности средств производства. И очевидно, что она будет равна ценности того, что с их помощью можно произвести (?) Можно установить ценность одной единицы производственных мощностей, если вычислить убыток от устранения ее из производства. Но все это невозможно свести к единому ценовому выражению, как это делается в системе с экономической свободой и денежными ценами.
Нет нужды, чтобы социализм совсем обходился без денег. Можно сохранить использование денег для обмена потребительских благ. Но поскольку цены различных факторов производства (включая труд) не могут быть выражены в деньгах, деньги не могут играть никакой роли в экономических расчетах.»
Если мы обратимся к практике государственного социализма, существовавшего в СССР, то следует отметить, что там деньги применялись во всех сферах экономики и на всех статдиях воспроизводственного ппроцесса, однако цены на товары действительно определялись в государственной розничной и оптовой торговле не стихийно, не рыночным механизмом, а государственным аппаратом. Поэтому точность экономических расчетов зависела от степени соответствия цен стоимости товаров и услуг (если исходить из трудовой теории). Мизес признает, что и при капитализме «…денежные расчеты не полны» и что «…у них есть глубокие недостатки. Но у нас нет ничего лучшего для замены.»  Ценовой и денежный механизм при любом экономическом строе, в любом случае далек от совершенства и не может обеспечивать абсолютной точности экономических расчетов. Именно поэтому Госплан СССР вынужден был вести расчеты сотен натуральных балансов, увязывая между собой производство и потребление, потребности и средства их удовлетворения по множеству важнейших продуктов.
В силу вышесказанного нижеследующий вывод Мизеса представляется чересчур категоричным и субъективным: «Все экономические изменения, таким образом, будут включать процессы, последствия которых нельзя оценить ни заранее, ни задним числом. Все решения будут осуществляться как прыжок в неизвестность. Социализм есть отказ от рациональной экономики.» 
Здесь нелишне еще раз вернуться к проблеме критерия рациональности экономики. При капитализме рациональность сводится к максимизации прибыли, а не к оптимальному удовлетворению потребностей населения. При государственном социализме на первый план выступают приоритеты партийно-государственного аппарата, во всяком случае, так было в СССР. Подлинный социализм будет функционировать не так, как экономика капитализма или государственного социализма, у него будет своя логика рациональности, а именно логика оптимального удовлетворения потребностей населения. Это означает, что механизм регулирования экономики при подлинном социализме будет неизбежно отличатьтся от механизма управления капиталистической экономикой или экономикой государственного социализма. Решающее значение наряду с ценами и планом будут иметь договорные отношения между производителями и потребителями.
Кстати, в качестве основного аргумента для отрицания денег и рынка при социализме Мизес называет отсутствие при социализме полноценных субъектов собственности. Он даже категорически заявляет, что «обмен производительными благами возможен только на основе частной собственности на средства производства. Если «угольное общество» поставляет уголь «стальному обществу», цена возникает лишь в том случае, если оба общества выступают как собственники средств производства своих предприятий. Но это уже будет совсем не социализм, а синдикализм.»
Спору нет, для появления рыночных цен необходимо отменить монополию государства на их установление. В этом случае государственные предприятия вступят между собой в конкурентную борьбу, как это уже было при нэп?е. При подлинном же социализме будет функционировать многоукладная экономика, т.е. в качестве субъектов экономики будут выступать не только отдельные индивиды и государственные предприятия, но также кооперативы и частные капиталистические предприятия. И обмен товарами и услугами будет осуществляться на рынке главным образом на договорной основе.
Опыт государственного социализма в СССР доказал возможность хозрасчета (как в масштабах предприятия, так и в масштабах страны) и одновременно показал опасность суперцентрализации управления экономикой. Но даже если встать на позицию Мизеса, то спрашивается к чему огород городить? Если социализм в принципе невозможен, то к чему тратить столько энергии на доказательство его невозможности? Однако Мизес не успокаивается и продолжает настаивать на том, что только капитализм лучшим образом обслуживает потребности потребителей. Он пишет: «Только перспектива получить прибыль направляет производство в те каналы, по которым потребительский спрос удовлетворяется лучшим образом и с наименьшими затратами. Если исчезнет надежда на прибыль, механизм рынка теряет главную причину, ибо только эта надежда приводит его в движение и поддерживает его работу. Рынок, таким образом, является фокусом капиталистического общества; в нем сущность капитализма. Он возможен, таким образом, только при капитализме, его нельзя искусственно сымитиривать при социализме.» Итак, социализм, как считает Мизес, нереализуем, ибо в его недрах невозможен хозрасчет. Это – раз. Во-вторых, социализм невозможен из-за того, что в его экономике не может существовать полноценных частных собственников. И, в-третьих, социализм не может состояться из-за невозможности функционирования в его недрах рынка. И все эти вещи между собой взаимосвязаны. Рынок порождается только частными собственниками, а хозрасчет в свою очередь порождается рынком. Короче, социализм невозможен потому, что он не капитализм. Мысль Мизеса до примитивности проста: только стремление к получению проибыли может обеспечивать жизнедеятельность общества, без частной собственности жизнь общества остановится. Следовательно, социализм – это несбыточная мечта идеалистов.
Однако реальная практика убедительно показывает и доказывает, что существуют и иные формы хозяйствования, которые способны функционировать успешнее и экономичнее, чем частные капиталистические предприятия. Речь идет о кооперативах. Сильным стимулом экономической деятельности является также стремление к получению дохода в виде заработной платы и бесплатных (или льготных) услуг из общественных фондов потребления. Кстати, и при капитализме экономика базируется не только на прибыли, но и на заработной плате наемных работников, в том числе и менеджеров, управляющих акционерными предприятиями. Когда выдвигается аргумент, что управляющие государственными и кооперативными предприятиями при социализме могут работать не хуже, чем управляющие частными капиталистическими предприятиями, то Мизес в ответ пытается опровергнуть его переводом вопроса в совершенно иную плоскость, а именно, он начинает доказывать, что судьбу динамики экономики решают переливы капитала, а это-де подвластно только капиталистам и управляющие тут не причем. Последние не принимают решений о размещении капитала и поэтому они работают только на статику, т.е. на простое воспроизводство, а не на развитие и рост экономики. Судьбу экономики определяют владеющие капиталом, а не менеджеры. Мизес утверждает, что все «… решает механизм денежного рынка и рынка капиталов. В этом, собственно, и состоит их основная задача: служить экономической системе в целом, судить о прибыльности открывающихся альтернатив, а не слепо следовать тому, что пытаются навязать управляющие определенных предприятий, ограниченные узкими горизонтами своего бизнеса или не увлеченные заманчивыми предложениями.»  Мизес здесь явно преувеличивает роль капиталистов, когда пишет об их служении экономической системе в целом и способности преодолеть узость горизонта индивидуального капитала. Что же касается принятия решений об объеме и структуре капитальных вложений при социализме, то способность плановых органов государства оптимизировать инвестиции вряд ли уступает по своей эффективности нескоординированному поведению всей совокупности капиталистов.
Совершенно не подтвердился реальным опытом и вывод Мизеса о том, что при социализме «…опасность проедания капитала будет особенно велика, так как и там демагогам будет легче добиваться успеха, чем больше будет обещанное ими увеличение доли, идущей на потребление, за счет доли, идущей на формирование дополнительного и поддержание уже существующего капитала.»  Скорее, получилось даже наоборот – накопление в СССР росло быстрее, чем потребление.
Мизес, безусловно, идеализирует капиталистическое общество, которое наряду с недостатками имеет и свои достоинства. Однако Мизес или намеренно избегает писать о недостатках капитализма, или же дает им превратную интерпретацию, одновременно непомерно преувеличивая достоинства этого общественного строя. Так, например, он называет капиталистическое общество «демократией потребителей», ибо «власть над средствами производства, принадлежащая предпринимателям и капиталистам, может быть получена только с помощью голосов потребителей, собираемых ежедневно на рынках.» 
Сам акт купли-продажи товаров и услуг никоим образом не является актом передачи власти над средствами производства и тем более актом политическим. И вообще Мизес приписывает рынку больше функций, чем на самом деле он выполняет. Аналогично он восхваляет и парламентскую форму политического устройства общества, т.е. непрямую демократию, хотя после соответствующего анализа Мизес вынужден признать, что парламенты переживают «плачевный упадок.» 
Мизес всячески старается облагородить природу капитализма, утверждая, что не существует принципиальной разницы между социализмом и капитализмом, ибо последний ставит перед собою ту же задачу «обеспечения общего благосостояния» и де он способен ее решить лучше, чем социализм. Капиталисты как будто борются за частную собственность на средства производства не из стремления к богатству, а для более полного удовлетворения потребностей населения.  «Нет противоположности между работой для прибыли и производством для удовлетворения потребностей», - уже совершенно демагогически декларирует Мизес.
Что же происходит в действительности? Капиталист, стремясь к получению возможно большей прибыли, не может не учитывать спрос на рынке. Добиваясь наращивания своего капитала, капиталист автоматически обеспечивает удовлетворение тех или иных общественных потребностей. Но их удовлетворение зависит не только от наличия соответствующих товаров и услуг на рынке, но и от величины платежеспособного спроса, от структуры общественных экономических интересов. Изобилие товаров на прилавках еще не является свидетельством высокого жизненного уровня населения.  При политике низкой зарплаты и высоких ценах можно сразу же создать видимость изобилия на прилавках магазинов, что и демонстрируют бывшие республики СССР после его распада и реставрации капитализма. Капитализм, как и любую другую формацию, следует оценивать не по одной или нескольким функциям, а по их совокупности, комплексно, с учетом всех стадий процесса общественного воспроизводства.
Мизес справедливо замечает, что и при капитализме имеется ряд функций, которые не могут быть успешно реализованы на базе частной собственности, усилиями индивидуальных капиталистов. Это касается деятельности государства не только как стража порядка и безопасности, но и как производителя многих общественных услуг (медицинские и общеобразовательные учреждения, заведения культуры, предприятия коммунального хозяйства, транспорта общего пользования и т.д.)
Мизес, описывая взаимоотношения наемного работника и капиталиста, докатывается до утверждения, что власть капитала над трудом – это только одна видимость, иллюзия. Он пишет: «Наниматель при капитализме выглядит как обладатель большой власти над наемным работником. Прием человека на работу, способ использования, размер оплаты, увольнение – все это зависит от его решения. Но эта его свобода, так же как соответствующая несвобода других, - только видимость…Эта зависимость не выше, чем зависимость каждого из нас от наших соседей.»  Вот так мило устроена жизнь наемного рабочего при капитализме – одна сплошная идиллия: и зарплата его соответствует трудовому вкладу, и живет он мирно со своим соседом – капиталистом.
Мизес, рассматривая роль конкуренции в экономике, пишет, что «…цель конкуренции – созидание. Экономическая конкуренция ведет к тому, чтобы производство осуществлялось самым рациональным образом. Без той или иной формы конкуренции, хотя бы в виде экзаменов, не может существовать даже социалистическое общество. Эффективность социалистического строя жизни будет зависеть от того, сумеет ли сделать конкуренцию достаточно жесткой и энергичной, чтобы осуществлять надлежащий отбор.» В принципе, это утверждение Мизеса правильное, однако при этом следует иметь в виду, что во избежание нечестной и дискрминационной конкуренции даже в капиталистических государствах разработаны законы, регулирующие правила конкурентной борьбы, в частности, в отношении монополий. Мизес по поводу монополий пишет: «Теория монополии основательнее, чем марксистская теория концентрации. Согласно ей свободная конкуренция – источник жизни общества с частной собственностью на средства производства – ослабляется неуклонным ростом монополий. Неограниченное господство частных монополий настолько невыгодно для общества, что у него нет другого выбора, как превратить частные монополии путем их национализации в государственную монополию. Каковы бы ни были недостатки социализма, он предпочтительней, чем монополизм. Если окажется невозможным противодействие тенденции к монополизации во все большем круге отраслей, тогда частная собственность на средства производства обречена.»  Но разве не это же утверждает марксизм?
Мизес продолжает приукрашивание капиталистической действительности, когда в разделе, посвященном конкуренции, пишет, что «в капиталистическом обществе для каждого есть хлеб и место. Его способность к росту обеспечивает каждому работнику средства к существованию. Постоянная безработица нехарактерна для свободного капитализма.»  Ну, это уже чистейший вымысел Мизеса. Постоянная безработица всегда была и остается неотъемлемой чертой капиталистической системы, так же как и конкуренция между рабочими на рынке труда, которые успешно используются капиталистами для установления жесткой дисциплины труда.
И еще один вывод Мизеса, вытекаюший из анализа конкуренции, с которым никак нельзя согласиться. Он утверждает, что «конфликт индивидуальных интересов может быть преодолен только в рамках общества, но не внутри класса. Общество не знает других составных частей, чем индивидуумы. Класс, объединенный общим особым интересом, просто не существует – это изобретение непродуманной теории.»  Мизесу выгодно отрицать отсутствие классов, ибо это еще один удар, наносимый им по марксизму. Тем не менее, противореча самому себе, Мизес вынужден признать наличие в обществе групп индивидуумов, «…члены которых занимают схожие позиции в общественном организме…»  Но если и между членами групп имеются схожие интересы, разве в таком случае они не образуют классы? Конечно, и внутри класса капиталистов, так же как и класса наемных рабочих происходит конкурентная борьба, однако она совершенно не отменяет единства, общности основополагающих интересов людей, входящих в один и тот же класс. Делает Мизес еще одну уступку идее существования классов, объявляя, что «всегда возможны иные, чем уже существующие, коалиции и союзы между группами и их интересами. Те, что существуют, возникли не в результате классового положения групп, но под влиянием идеологии. Сплоченность групп порождается политическими целями, а не идентичностью интересов.» 
У Мизеса, как сторонника субъективистской теории, идея – первична, а бытие – вторично. Однако, если оставаться на позициях научного видения мира, то следует признать, что идеология порождается экономическими интересами и она служит сплочению класса на политической основе. На базе весьма путаных и противоречивых высказываний (есть только индивидуумы в обществе; но есть еще и группы индивидуумов; коалиция между группами формируется на базе общей идеологии) Мизес делает следующий обобщающий вывод, к которому он и стремился, ради которого и предпринимал все эти ухищрения: «В свободном обществе нет классов, разделенных противоположными и непримиримыми интересами. Общество представляет собой единство интересов. Союзы особых групп всегда стремились к разрушению этой сплоченности. По своим целям и по своей сущности они антисоциальны.»  Более противоречивого вывода себе трудно представить. Если в обществе преобладает единство интересов, т.е. существует гармония экономических интересов, что же тогда побуждает членов общества, объединившихся в «союзы особых групп», разрушать это общество? Ответ Мизеса – антисоциальная идеология. Но откуда эта идеология черпает свою сущность, столь враждебную общественной гармонии? Ответа на этот вопрос Мизес не дает, зато он считает теперь себя вправе окончательно пригвоздить к позорному столбу ненавистный марксизм. Вот как он это делает: «Поскольку марксистское определение класса расплывчато, его удавалось использовать для выражения весьма разнообразных идей. Когда в одном случае в качестве решающих выдвигают противоречия интересов владельцев капитала и неимущих, затем – интересов городского и сельского населения, потом – интересов буржуазии, пролетариата и крестьянства, когда говорят об интересах военно-промышленного капитала, алкогольного капитала, финансового капитала, когда сначала толкуют о золотом интернационале, а затем, не переводя дыхания, заводят речь о том, что империализм есть следствие борьбы между капиталистами, легко понять, что это просто демагогические лозунги, лишенные какого бы то ни было социологического смысла. Даже в центральных моментах своего учения марксизм никогда не поднимался над уровнем уличных демагогов.»  Изничтожив, как ему кажется, марксистское учение о классах, Мизес на этом не успокаивается и предпринимает решительное наступление на классовую борьбу. Вот его аргументы, призванные окончательно добить учение Маркса: «Частная собственность на средства производства равно служит интересам и владеющих, и не владеющих ею. Совершенно неверно, что члены двух больших классов, на которые делит общество марксистская теория, естественным образом сознают свои интересы в классовой борьбе. Марксистам пришлось немало потрудиться, чтобы пробудить классовое сознание рабочих, т.е. чтобы привлечь рабочих к поддержке марксистского плана обобществления собственности. Только теория непримиримости классового конфликта соединила рабочих для совместных действий против буржуазии. Классовое сознание, сотворенное идеологией классового конфликта, и является сущностью борьбы, но не наоборот. Идея создала класс, а не класс – идею.
Оружие классовой борьбы имеет cтоль же малое отношение к экономике, как и происхождение самой борьбы. Забастовки, саботаж, насильственные действия и терроризм всякого рода не являются средствами экономики. Это средства разрушения, созданные для развала хозяйственной жизни. Это орудие войны, которая должна привести к разрушению общества.» 
Поскольку, согласно Мизесу, труд наемных рабочих не создает прибавочной стоимости, а прибыль капиталиста вменена ему рынком, то рабочие должны быть бесконечно благодарны капиталистам за то, что они могут иметь работу, приносящую им доход. Чтобы общество гармонично развивалось, нужно прекратить всякую классовую борьбу и, в частности, в форме забастовок. Ведь капитал в такой же мере служит рабочим, как и капиталистам. Ведь это рабочие нанимают капиталистов с их средствами призводства и последние должны быть благодарны рабочим за то, что они дают возможность им существовать и получать прибыль. К чему же тогда забастовки, если капиталисты полностью зависимы от рабочих?
И все-таки не перестаешь удивляться непоследовательности в рассуждениях Мизеса. В заключительном 7-ом параграфе «Итоги» в главе «Предполагаемая неизбежность социализма» он пишет буквально следующее: «Положение индивидуума в системе разделения труда влияет на весь образ его жизни, на мышление и отношение к миру. Во многом это верно также и относительно различий в положении индивидуумов в общественном производстве. Предприниматели и рабочие мыслят по-разному, поскольку навыки ежедневного труда вырабатывают у них разный взгляд.»  Вот теперь все стало на свои места.

Глава 5. Причины краха социализма в СССР

«Росийская революция прошла трагическую траекторию, завершившуюся самоотрицанием».
Б.Кагарлицкий
«…началась горбачевская перестройка, которая вылилась в ельцинскую вольницу».
М.Казаков
«Завершился этап шоковой политической терапии: обманом, угрозами и террором людей заставили отказаться от советского строя».
С.Кара-Мурза

Крах СССР был обусловлен совокупным действием как внешних, так и внутренних причин. Такое понимание логики событий не является единственным. Существуют и иные точки зрения. Одни считают, что СССР неминуемо должен был развалиться в силу естественных центробежных процессов, свойственных всем империям, не говоря об изначальной нежизнеспособности социалистической системы (по Рейгану, СССР был «империей зла»). Напротив, немало исследователей полагают, что главными причинами краха СССР послужили причины внешние, а именно агрессивные действия США, а в СССР социализм обладал способностью эволюционного развития. Поэтому совершенно оправданным является постановка следующих вопросов: был ли крах социализма в СССР неизбежным или можно с уверенностью говорить о случайном характере этого исторического события? Коренились ли причины гибели социалистической системы в СССР в ее природе или они таились в определенной форме ее бытия? Был ли внешний фактор определяющим или социализм в СССР рухнул под тяжестью собственных внутренних неразрешимых противоречий?

2.5.1. Внешние причины

«Советский Союз задыхался в гонке за ядерным и технологическим паритетом».
Н.Верт
С первых дней социалистическую революцию сопровождало враждебное отношение к ней капиталистического мира. Военная интервенция 1918-1920 годов и агрессия фашистской Германии против первого в мире социалистического государства завершились поражением империалистических сил. После 1945 года усилилось глобальное противостояние социализма и капитализма в форме ожесточенной идеологической борьбы, военного противоборства и экономического соперничества. Борьба велась на всех континентах. Глобальная «холодная война» между союзом социалистических государств и военно-политическим блоком высокоразвитых капиталистических стран сочеталась с чередой локальных войн, главной целью которых было освобождение народов от колониальной зависимости. Кто – кого? – так стоял вопрос.
США и его союзники по НАТО в этом всепланетарном противостоянии имели бесспорное экономическое преимущество, которое обусловливалось историческими причинами. Октябрьская революция 1917 года произошла в стране экономически значительно менее развитой, чем государства Западной Европы и США. Несмотря на колоссальные успехи в области индустриализации в период между двумя мировыми войнами, к 1941 году СССР по многим показателям еще отставал от ведущих западных стран.
Великая Отечественная война нанесла экономике СССР колоссальный ущерб. Достаточно назвать несколько цифр – например, число бездомных составило 25 миллионов человек, ибо в ходе военных операций было разрушено свыше 1700 городов и 70 тысяч деревень. Пока СССР истекал кровью, США наращивали свои мускулы. Так, «…на Рождество 1944 г., когда Ленинград терял последнее дыхание, американские покупки на 60% превысили уровень «самых жирных коров» – уровень поздних двадцатых годов. Американская индустрия не только поставила феноменальное количество техники, но и развернула невиданный выпуск потребительских товаров». А в городах СССР только к 1954 году был достигнут уровень жизни 1928 года.
В 1947 году США производили половину мировой промышленной продукции, обладали половиной мировых богатств, имея при этом 6% населения планеты. Вот таким образом сложилось соотношение экономического потенциала США и СССР в первые послевоенные годы. С одной стороны – богатство, с другой – нищета и разруха. И причиной тому были не «плохой» социализм и «хороший» капитализм, а исторические судьбы двух стран.
СССР за пять послевоенных лет сумел ценой героического труда советского народа и благодаря плановой системе восстановить свою довоенную мощь (кстати, без всяких льготных и прочих кредитов со стороны США, т.е. без плана Маршалла), и тем не менее в 1950 году величина ВНП СССР была значительно меньше, чем в США, о чем свидетельствуют нижеприводимые данные:

Таблица 1

СтраныМлрд. долларов США по курсу 1964 г.СССР126США381Великобритания 71Франция 50ФРГ 49Япония 32Италия 29
Источник: Уткин А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с. 439

Совокупный ВПК западных стран во главе с США постоянно навязывал ВПК СССР и его союзникам интенсивную гонку вооружений с тем, чтобы максимально измотать противника. По отношению к США Советский Союз был все время догоняющим (как в экономике, так и в гонке вооружений).
И.Быстрова и Г. Рябов приводят следующие сведения, свидетельствующие о гонке в создании и развитии стратегических наступательных вооружений:
«Атомная бомба: США – 1945 г., СССР – 1949 г.
Межконтинентальный бомбардировщик: США – 1948 г., СССР – 1955 г.
Водородная бомба: США – 1952 г., СССР – 1953 г.
Межконтинентальная баллистическая ракета: США – 1958 г., СССР – 1957 г.
Баллистические ракеты, запускаемые с подводных лодок: США – 1960 г., СССР – 1964 г.
Межконтинентальные баллистические ракеты на твердом топливе: США – 1962 г., СССР – 1966 г.» 
Со временем по мере технического перевооружения вооруженных сил соотношение изменилось в пользу НАТО не только в мире, но и в Европе. 
Политическое же руководство СССР из-за своих непомерных амбиций и недальновидности попало в ловушку, расставленную Западом. Вместо того, чтобы оптимизировать затраты на оборону с учетом реальных экономических возможностей государства, руководители СССР, упоенные иллюзией могущества своей власти, ринулись в водоворот безумной гонки вооружений и борьбу за мировое лидерство, что предполагало наращивание общей экономической мощи страны. Все это с неизбежностью вело к деформации структуры экономики СССР. Иными словами, руководство СССР исходило не из насущных потребностей общества, а из химеры – достижения победы в противоборстве с мировой капиталистической системой. Мы во всем хотели быть не хуже, а лучше Запада. К числу таких приоритетов относились и программы освоения космоса. Например, как сообщает Э.Буйновский, соревнование по программе полета на Луну для США обошлось в 20 млрд. долларов, а нам «бесславная погоня за Америкой по ценам того времени стоила около 10 млрд. рублей». Э.Буйновский приводит еще один пример амбициозной программы, связанной с созданием космического корабля типа американского «Шаттла». Он сообщает: «За годы создания и отработки «Бурана» в этой тематике было задействовано более тысячи НИИ, КБ, предприятий промышленности и около 1,5 миллиона человек. По данным печати, на программу «Буран» советский народ выделил в общей сложности 17 млрд. долларов США».
Следствием гонки вооружений было образование в экономике огромного «флюса» ВПК, доля которого в ВВП составляла в 1980 годах около 20%. ВПК потребляло примерно 15% производимых в стране черных металлов, а 60% продукции машиностроения предназначалось для нужд армии и флота. «Военная промышленность жила своей жизнью и стремилась максимально автономизироваться. У нее было все свое, начиная с лучшей строительной базы и кончая энергетикой, машиностроением, городами. У военной промышленности были даже свои золотые прииски». Итогом соревнования за мировое экономическое могущество стал катастрофический перекос структуры народного хозяйства в пользу отраслей группы «А» и ВПК. Оно вызвало отвлечение огромного ресурсного потенциала из тех секторов, которые непосредственно обслуживали потребности населения страны. Помимо отрицательного влияния на экономику, глобальное противостояние двух мировых социально-политических систем сказывалось и на других сферах жизни общества: политике, идеологии, морали.
Воспроизводство диктатуры партийно-государственного аппарата, начиная с 1930 годов, во многом объясняется постоянно давящей внешней угрозой существовавшему строю. Воздействие буржуазного образа жизни, чуждой идеологии и морали на население СССР в годы «холодной войны» в значительной мере ограничивалось существованием «железного занавеса». Когда при М.Горбачеве «занавес» обрушился, влияние Запада на идеологию и нравственность людей в СССР стало ощутимым фактором дестабилизации общества. Вот как со знанием дела характеризовал процесс системного идеологического и психологического давления Запада на советское общество А.Зиновьев: «Организаторами и исполнителями «холодной войны» ставилась задача атомизировать советское общество идейно, морально и политически. Расшатывать социальные и политические структуры. Лишать способности к сопротивлению. Разрушать идейно-психологический иммунитет населения противника. В качестве средства использовалась мощная пропаганда, отвлекавшая внимание людей от социальных проблем на секс, интимную жизнь кинозвезд и гангстеров, на преступность, извращенные формы удовольствия. Провоцировались и раздувались национальные и религиозные чувства, создавались и навязывались ложные мифы и кумиры.
В эту работу были вовлечены многие десятки (если не сотни) тысяч специалистов и добровольцев, включая агентов секретных служб, университетских профессоров, журналистов, туристов. Работа велась с учетом опыта прошлого, особенно – геббельсовской пропагандистской машины, а также достижений психологии и медицины, особенно – психоанализа. Перефразируя слова одного западного социолога, можно сказать, что в «холодной войне» победил не капитализм, а лучшие средства оболванивания людей, действовавшие от его имени.
«Холодная война» дала блестящий пример того, что современными средствами идеологической обработки людей и манипулирования массами народ легче обмануть, чем отдельного человека, причем обмануть надолго, на любое время, пока есть смысл и силы для этого».
Подводя итог сказанному, можно утверждать, что воздействие капиталистического окружения было одной из причин, способствовавших краху социализма в СССР. Однако оно не было определяющим, ибо проявлялось, главным образом, через механизм тоталитарной системы власти, т.е. не непосредственно, как в случае прямой военной агрессии, а косвенно.
Поскольку крах СССР – это бесспорная «заслуга» М.Горбачева и его ближайших соратников, то нелишне, анализируя влияние внешнего фактора, более подробно рассмотреть ход развития соответствующих событий в годы перестройки.
М.Горбачев выдвинул концепцию нового мышления в международной политике. Он призывал «покончить со взглядами на внешнюю политику с имперских позиций»; утверждал, что «классическая формула Клаузевица, что война есть продолжение политики, только другими средствами, – безнадежно устарела»; что «нельзя стремиться к собственной безопасности за счет других» и т.п. В основе внешней политики нового мышления лежала идея о том, что «человечество должно признать жизненную необходимость приоритета общечеловеческого как главного императива эпохи». М.Горбачев утверждал, что «реализация фундаментального принципа «Разоружение для развития» должно и может сплотить человечество, помочь формированию его общепланетарного сознания».
Спору нет, общечеловеческие ценности существуют, хотя бы общие правила морали. Однако в этом раздираемом противоречиями мире пока бал правят классовые интересы и именно им подчинена внешняя политика всех государств.
М.Горбачев, инициировав в соответствии с концепцией нового мышления целую серию акций в области разоружения, вскоре столкнулся с жесткой позицией США, отвергнувших практически все мирные предложения СССР. В связи с этим в 1987 году М.Горбачев, испытывая чувство обиды и неразделенной любви к высоким моральным общечеловеческим принципам, вынужден был заявить следующее: «Казалось, логично было бы перед лицом стратегического пата остановить гонку вооружений, взяться за разоружение. Но происходит иное. И без того переполненные арсеналы продолжают пополняться новыми изощренными видами вооружений. И тон задают в этом опасном, если не сказать – гибельном, занятии США». Оценивая внешнюю политику США, М.Горбачев писал, что «она основывается, по крайней мере, на двух заблуждениях. Первое – вера в то, что экономическая система Советского Союза вот-вот затрещит и что с перестройкой у него ничего не получится. Второе – расчет на превосходство Запада в технике и технологии и, в конечном счете, в военной области. Эти иллюзии питают линию на изматывание социализма путем гонки вооружений, чтобы затем диктовать свои условия. Такова схема, она наивна».
Но американская схема, как показал дальнейший ход событий, была далеко не наивной, она была реалистичной, основанной на отстаивании своих интересов. И США в 1991 году добились своей цели – развала СССР. А вот политика нового мышления оказалась на проверку наивной, иллюзорной, основанной не на трезвом учете фактов, а на абстрактных принципах, хотя в основе своей и гуманных. Опытному в лицемерных играх Западу перестройка нужна была только как рычаг для развала советской системы, а не как инструмент развития и укрепления СССР. Западные политики стремились подчеркивать дружеское отношение к М.Горбачеву, умело используя его личные качества. Однако такое «расположение» к нему и проводимой им политике преследовало только одну единственную цель – использовать М.Горбачева в качестве инструмента для разрушения СССР, играя на его тщеславии и амбициях. Государственный секретарь США Дж.Шульц вспоминает, что свою первую встречу с вице-президентом Бушем М.Горбачев начал не с разговора о национальных интересах своей страны, а с заявления о том, что он видит свою задачу в том, чтобы… «помочь всем странам». Он пообещал американским лидерам не требовать обратно Аляску и Сан-Франциско. «Он (М.Горбачев – В.П.) складывал подарки у наших ног – уступка за уступкой». Конгрессмен Э.Марки оценил согласие М.Горбачева уничтожить советские ракеты средней дальности как лучшее, что русские предложили нам со времен продажи Аляски». М.Горбачев обиженно жаловался Дж.Шульцу на то, что «американская помощь заключается в выколачивании максимума уступок», на что Дж.Шульц с улыбкой отвечал: «Я утру вам слезы».
Збигнев Бжезинский назвал М.Горбачева «Великим Путаником и исторически трагической личностью». Э.Картер считал, что «Горбачев сыграл определяющую роль по меньшей мере в четырех сферах: 1) изменение военной политики, когда Горбачев, выступил в ООН в декабре 1988 года, всем стало ясно, что его намерения в этой сфере серьезны; 2) отказ от классовой борьбы как смысла мировой истории, выдвижение на первый план «общечеловеческих ценностей», признание значимости ООН; 3) отказ от поддержки марксистских режимов в «третьем мире»; 4) изменение отношения к восточноевропейским странам, отказ от «доктрины Брежнева».
М.Горбачев, в конце концов, сам вынужден был констатировать, что западные лидеры «все бросили в ход – и тебе национальный вопрос, и татарский вопрос, и еврейский вопрос, и военных пытаются натравить, и в руководстве стараются стравить друг с другом…». М.Горбачев однажды признался А.Черняеву о том, что «он определенно знает о создании ЦРУ и госдепом специальной комиссии, в задачу которой входит дискредитация перестройки и личности ее инициатора».
США и его союзники по НАТО, игнорируя мирные инициативы М.Горбачева, еще более усилили фронтальное давление на СССР. Это и КОКОМ, и СОИ, и продолжение ядерных испытаний, и выход из лимитов Договора ОСВ-2 и т.д. Они почувствовали слабину политического руководства СССР, готового идти на уступки, вынужденного сдавать одну позицию за другой. Во время президентских дебатов 1992 года Буш откровенно поведал о том, что «мы не согласились с мнением группы лиц, требовавших замораживания ядерной гонки. Президент Рейган сказал этой группе нет, мира можно добиться только за счет увеличения нашей военной мощи. И это сработало». В результате реализации концепции «конкурентной стратегии», которая была призвана сделать устаревшими прошлые советские инвестиции в оборону, как писал Г.Меллоан, «советским лидерам ничего не оставалось, кроме как отвергнуть коммунизм и согласиться на распад империи».
Конечно, не все было так примитивно, как описывает Г.Меллоан. С ним не согласны его американские коллеги, справедливо указывая на то, что еще в конце 1980 годов СССР был достаточно могучей державой, а гонка вооружений хотя и сыграла свою роль в крахе Советского Союза, но была далеко не единственной ее причиной. Так, Н.Гледиш и Ф.Чернов, в своих аналитических статьях указывали на то, что «в 80-е годы СССР был гораздо сильнее, чем в 50-е или 60-е годы, что индустриальная база Советского Союза за послевоенные десятилетия возросла многократно – и непонятно, как могла подорваться его экономика в конце 80-х годов, если она выстояла в 40-х. Никто так и не смог доказать, что «бремя оборонных расходов в Советском Союзе значительно возросло за 80-е годы, более и важнее того, никто еще не смог доказать связь между рейгановским военным строительством и коллапсом советской внешней политики». «Даже самые суровые критики вынуждены признать, что «советская экономика сама по себе не погрузилась в крах. Население работало, питалось, было одето, осваивало жилье – и постоянно увеличивалось». Более того, эта экономика позволила создать первый реактор, производящий электричество, первое судно на воздушной подушке, первый спутник, выход в космос, реактивную авиацию и многое другое, отнюдь не свидетельствующие о научно-технической немощи. Неизбежен вопрос: если коммунизм был смертельно болен, почему он болел так долго и не имел видимых летальных черт»? Ни о какой смертельной болезни, свойственной экономике государственного социализма, и речи быть не могло. Она была вполне жизнеспособна. Однако благодаря влиянию субъективных, случайных факторов разрешение основного внутреннего противоречия, свойственного общественной системе СССР, с неизбежностью привело его к развалу. И хотя внешние факторы сыграли свою роль в этом процессе, повторяю, они не были решающими, хотя весьма существенными. Если бы в стране были бы вовремя проведены необходимые реформы, то никакого краха не произошло бы. А возможности для проведения радикальных реформ в послесталинское время существовали, однако они были заблокированы политическим руководством СССР. Так, например, Д.Валовой считает, что «…если бы реформа 1979 года была реализована, то к 2000 году объем ВВП в СССР возрос бы в 2-3 раза и значительно превзошел уровень США».
Тем, кто еще сомневается в том, что крах СССР и социалистического содружества в Европе (Восточной и Центральной) был в значительной мере следствием активной политики США и его верных союзников по НАТО, советую почитать книгу Дж.Буша (старшего) и Б.Скоукрофта, работавашего у Президента советником по национальной безопасности, под заголовком «Мир стал другим» (М.: «Международные отношения». 2004). Вот только несколько цитат из этой книги: «Горбачев открывал нам колоссальные возможности для фундаментальных перемен» (с.20). « «С такими витающими в воздухе перспективами и таким большим количеством предстоящей работы мы были заинтересованы продлить пребывание у власти Горбачева и его реформаторов – людей, начавших эти перемены через гласность и перестройку<…>Мы должны были двигаться быстро, но осторожно, чтобы в полной мере использовать благоприятный климат, прежде чем Горбачев уйдет сам или будет вынужден покинуть сцену. Мы чувствовали, что наше время истекает, но не знали, сколько осталось». (с.187). И еще одна цитата уже о роли Б.Ельцина, на которого в США сделали ставку, понимая, что возможности Горбачева исчерпаны: «С позиций сегодняшнего дня ясно, что когда Ельцин стал отрицать власть СССР и партии и начал восстанавливать контроль со стороны России над ее собственными политическими и экономическими делами, он расшатывал фундамент Советского государства, до корней сотрясая его политическую структуру» (с.443).
На финишной стадии перестройки, когда процесс демонтажа экономики и развала СССР стал практически необратимым, М.Горбачев нижайше попросил летом 1991 года лидеров G-7 оказать СССР срочную финансовую помощь (порядка 30 млрд. долларов США). Однако никакой помощи М.Горбачев от Запада не получил. Вместо нее он был вынужден выслушать на встрече в Лондоне ряд советов и рекомендаций, с которыми охотно делились главы самых могущественных стран капиталистического мира и Президент Комиссии ЕС. Вот некоторые наиболее характерные из них в записи, сделанной Е.Примаковым, который был допущен на закрытые заседания G-7: «Дж.Мейджор. Мы полагаем, что в наибольшей степени в состоянии помочь вам на макроэкономическом уровне, оказывая консультативное содействие <...> главное бремя вы будете нести сами. Г.Коль. Хотелось бы иметь активную поддержку со стороны Президента СССР предложениям по созданию западных консорциумов в области добычи нефти и газа… Ж.Делор обещал содействие в подготовке кадров, помощь в налаживании системы распределения продовольствия. Б.Малруни. Мы приветствуем акцент на частные капиталовложения. Весь вопрос в том, как привлечь частный капитал, чтобы он работал на удовлетворение растущих потребностей рынка. На днях я попросил приехать ко мне ведущих политиков, предпринимателей. Я спросил их: что нужно, чтобы вы пошли на советский рынок? Ответ таков: во-первых, политическая стабильность, ясность относительно юрисдикции над ресурсами; во-вторых, финансовая реформа, твердый рубль; в-третьих, реформа собственности, свобода предпринимательства. Дж.Андреотти. <…> сегодня поворотный день – отношения, прежде сфокусированные на военных проблемах, теперь переходят в экономическую плоскость. И в этой связи я хочу поддержать мысль о необходимости четкого распределения ответственности между Центром и республиками в СССР <…> ключ к рынку – частная собственность, а еще один ключевой фактор – правительство не может держать под контролем цены».
Смысл всех рекомендаций был очевиден – переход на капиталистическую рыночную экономику. Комментируя итоги встречи, Е.Примаков заметил: «Было совершенно очевидно, что Запад не собирался спешить поддержать СССР. Может быть, уже имелась информация о готовившимся что-то наподобие ГКЧП – встреча в Лондоне действительно была накануне путча. Но, скорее всего, все-таки сказалась неготовность и нежелание Запада помочь Советскому Союзу, войти на равных в мировое сообщество. Это была грубая ошибка». Истинные намерения Запада проявились сразу же после подавления ГКЧП. Запад поспешил признать государственную независимость республик, отделявшихся от СССР, при сохранении еще статуса СССР и должности Президента СССР. Политика Запада – это была политика двойных стандартов. Ее целью, как верно пишет А.Зиновьев, являлось «… полное разрушение Советского Союза и всего блока коммунистических стран. Разумеется, это облекалось в идеологическую фразеологию освобождения народов от коммунизма, помощи в овладении западными (в первую очередь – американскими) ценностями, борьбы за мир и дружбу между народами, за демократические свободы и права человека».
И в заключение этого параграфа приведу ставшую известной выдержку из речи Б.Клинтона на совещании начальников штабов 24 октября 1995 года:
«Последние 10 лет наша политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать Президент Трумэн с Советами посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием – мы получили сырьевой придаток, а не разрушенное атомом государство.
Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов и уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью. За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на пятнадцать миллиардов, сотни тонн золота, серебра, драгоценных камней и т.п. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше двадцати тысяч тонн алюминия, две тысячи тонн цезия, бериллия, стронция и т.д.
Многие наши военные и бизнесмены не верили в успех предстоящих операций. И напрасно. Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке. Наша цель и задача в дальнейшем оказывать помощь тем, кто хочет видеть в нас образец западной свободы и демократии…
Нынешнее руководство страны нас устраивает во всех отношениях и поэтому нельзя скупиться на расходы. Они дадут свои политические результаты.
Организовав Ельцину пост президента на второй срок, мы тем самым создадим полигон, с которого никогда не уйдем…»

2.5.2. Внутрисистемные причины

Каковы же были внутренние причины стремительного, радикального и легкого отказа десятков миллионов граждан бывшего Советского Союза от социализма? Ведь это факт, что большинство людей желало быстрее оказаться в раю рыночной экономики, без сожаления расставаясь с прежними порядками. Это был добровольный выбор. Большинство без каких-либо колебаний отдавало предпочтение частной собственности, капиталистическому рыночному хозяйству. Но, оказавшись в новой экономической среде, многие задним числом стали ее проклинать, ностальгически вздыхая по «старым добрым временам», ругая себя и себе подобных за непростительную глупость. Но, как говорится, после драки кулаками не машут…
Об изменениях в общественном мнении граждан России говорят весьма красноречиво данные социологических обследований, проведенных ВЦИОМ. Если в 1989 году, за два года до краха СССР, 45 % опрошенных высказались за следующий вариант трудовых отношений и советский образ жизни (“Небольшой, но твердый заработок и уверенность в завтрашнем дне”), то в 1994 году – уже 54 %. За гарантированное обеспечение работой высказались в 1989 году 84 % опрошенных, а в ноябре 1991 года – уже более 90 %. Еще более разительные цифры в отношении предоставления бесплатных услуг. Если в ноябре 1991 года за бесплатное школьное образование высказались 41 %, то в январе 1996 года – уже 74 %. За бесплатное медицинское обслуживание высказались соответственно – 22 и 60 %.
Однако обратимся к рассмотрению непосредственных причин победоносной реставрации капитализма в СССР: социальной, психологической, политической, идеологической, экономической. При этом необходимо иметь в виду взаимосвязь как внешних, так и различных внутрисистемных причин краха. В реальной жизни все названные факторы представляли собой лишь отдельные грани единого целостного процесса.
Рассматривая природу возникновения кризиса, приведшего к краху СССР, А.Зиновьев предлагает следующую последовательность и логику исследования: «Он (кризис – В.П.) заключается, коротко говоря, в дезорганизации всего общественного организма, достигая, в конце концов, уровня дезорганизации всей системы власти и управления. Он охватывает все части и сферы общества, включая идеологию, экономику, культуру, общественную психологию, нравственное состояние населения. Но ядром его становится кризис системы власти и управления.
Ставя вопрос о причинах кризиса, надо различать, по крайней мере, такие факторы, играющие различную роль в его возникновении: 1) механизм потенциального кризиса; 2) условия, в которых возможность кризиса превращается в действительность; 3) толчок к кризису. Механизм потенциального кризиса образуют те же самые факторы, которые обеспечивают нормальную жизнедеятельность общества… Условия кризиса суть нечто внешнее для сущности коммунизма как такового. Они способствуют созреванию кризиса и его наступлению, но сами по себе они не порождают его <…> Надо, далее, различать возможность кризиса, которая постепенно усиливается в течение многих лет, но до поры до времени остается скрытой, и превращение этой возможности в действительность. Последнее происходит взрывообразно, сравнительно со временем накопления кризиса, – внезапно. Те факторы, которые приводят к такому кризису, образуют толчок к кризису». Пожалуй, такой подход, имеющий общеметодологический характер, вполне применим и к данной проблеме.
Социально-психологический фактор. Каждому человеку, каждой семье свойственно желание жить лучше, полнее удовлетворять свои потребности. Мера удовлетворения потребностей у подавляющего большинства людей при государственном социализме была весьма скромной. Ученые пытались определить эту меру, сравнивая реальные доходы населения с рациональными нормами потребления. Получалось в среднем на круг, в зависимости от методики счета, что-то около 60 или 70%. Но что значили для обычного человека эти проценты, когда он желал иметь благ всех видов гораздо больше, чем положено по рациональным нормам, и что позволяли приобретать его доходы?
В этом сложнейшем вопросе следует различать два аспекта. С одной стороны, уровень развития производительных сил, а также существовавший в стране порядок распределения совокупного общественного продукта и сложившаяся десятилетиями структура его производства (соотношение между отраслями группы «А» и «Б») не позволяли, как показывали расчеты, обеспечивать удовлетворение даже самых насущных потребностей населения. При этом еще следует учитывать и то обстоятельство, что названные выше цифры (60-70%) отражали только средний уровень, за которым скрывалась весьма существенная дифференциация семей.
С другой стороны, сама природа общественного устройства в системе государственного социализма СССР была внутренне противоречива, содержала в себе два диаметрально противоположных начала – коммунистическое и буржуазное. И поведение человека в социалистическом обществе было также противоречивым: высокие принципы и цели боролись, сталкивались в нем с целями и принципами сугубо материальными, меркантильными, эгоистическими. В одних случаях побеждали принципы идеальные, возвышенные, что и проявлялось в поступках, даже подвигах во имя коллектива, страны и народа. В других случаях верх одерживали нужды земные, будничные, повседневные, что также было вполне нормально и не заслуживало какого-либо осуждения. Вот так и проходила повседневная жизнь простого советского человека: в раздвоенности, в постоянной борьбе с самим собой, с окружающей его действительностью.
В.Ленин уже после революции писал: «Они полезут и в Советы, и в администрацию, ибо нельзя, не из чего строить коммунизм иначе, как из человеческого материала, созданного капитализмом, ибо нелья изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, перевоспитать ее – как перевоспитать надо в длительной борьбе на почве диктатуры пролетариата и самих пролетариев, которые от собственных мелкобуржуазных предрассудков избавятся не сразу, не чудом, не по велению божьей матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми буржуазными влияниями». С тех пор, когда писались эти строки, выросло уже третье по счету поколение граждан СССР, однако проблема эгоизма (или «мелкобуржуазных» предрассудков, как писал В.Ленин) оставалась и в 1980-ые годы актуальной. Сама система государственного социализма ежедневно воспроизводила эгоизм в человеке. И это было неизбежно, ибо тому было, по крайней мере, три причины: 1) недостаточный уровень развития производительных сил и обусловленный этим дефицит товаров народного потребления; 2) отчуждение человека от власти, от управления общенародной собственностью, порождавшее ощущение его социальной ничтожности; 3) плохое знание, а точнее – незнание реальных явлений жизни в капиталистическом обществе, создававшее иллюзию, что там у них за «кордоном» все хорошо и люди могут купить все, что пожелают и очень хорошего качества (не то, что у нас, где все надо было «доставать» с боем).
Недовольство своей жизнью было самым обычным, характерным состоянием каждого советского человека и не только простого, рядового, а буквально каждого, независимо от того, какое место он занимал в общественной иерархии. Почти все надо было доставать или добывать. Денег все время не хватало, да и «отоварить» свои доходы было делом не простым, особенно в период перестройки.
Противостояние людей и государства шло не только по линии доходов и товаров. Оно охватывало все области жизни. Плохое обслуживание в государственном магазине – это недовольство государством, в государственной столовой, в государственном детском садике, в государственной больнице или поликлинике и т.д. и т.п. – это недовольство государством. Конфронтация между людьми и государством была повседневной реальностью, одним из главных противоречий системы, той осью, вокруг которой вращалась жизнь десятков миллионов человек. И когда М.Горбачев в 1985 году со всем пылом обрушился на недостатки, существовавшие в обществе (а их было – хоть отбавляй!), то критический настрой из домашних очагов и курилок выплеснулся наружу всеобщим взрывом, половодьем критики и эмоций, которое затопило все собрания, конференции, съезды, улицы и площади городов и сел. Это была благодатная пора для сатириков и юмористов, выступавших на эстраде.
Все плохо и вообще хуже некуда – это в Советском Союзе, а вот у них, на Западе, все по-другому, там все хорошо, ибо работает рыночная экономика и в почете частная собственность. У них магазины ломятся от товаров, да каких товаров! Там любой энергичный человек получает столько доходов, что нам и не снилось. Поэтому давай реформы, давай рыночную экономику – панацею от всех бед. Это была пора массового психоза. Все верили и ждали, когда же, наконец, эти реформы произойдут и наступит этот прекрасный день, когда заработает рыночная экономика. Все старались приблизить этот день, кто как мог.
Можно сказать, что всеобщее и обоснованное недовольство людей государством покоилось не только на отчуждении человека от управления общенародной собственностью и делами государства, но и на естественном стремлении людей полнее удовлетворять свои потребности. Все желали жить значительно лучше, а государство в их сознании было препятствием на пути к счастливой и зажиточной жизни. Поэтому тяга к разрушению государственных устоев была повальной. Никто (или почти никто) не сомневался в том, что при рыночной экономике он будет жить лучше. Ибо каждый (или почти каждый) был уверен в том, что, если будет свобода предпринимательства, то именно он сможет тотчас схватить за хвост свою жар-птицу. И людям было невдомек, что кто-то будет собственником средств производства, а кто-то им не будет, – так устроена система рыночной экономики.
Страсти по рынку усиливались по мере того, как «расцветала» перестройка. При ней с каждым годом обеспечение населения товарами и услугами становилось все хуже и хуже, а критика социализма, наоборот, обострялась с каждым днем.
Однако в поведении людей в годы перестройки следует видеть не только объединяющее всех всеобщее недовольство государством и существующими в обществе порядками, но и заметные различия, обусловленные социальным положением и другими обстоятельствами. Так, в обществе было немало тех, кто испытывал не просто недовольство государством, а ненависть к нему. Ими владело желание отомстить за допущенное по отношению к ним или их семьям насилие (незаконно репрессированные; лишившиеся собственности в годы революционных преобразований, национализации или коллективизации). Были и те, кто готов был активно выступать против существующего строя из идеологических соображений.
Часть людей в обществе всегда стремилась к обогащению, и когда шлюзы были открыты, они ринулись «делать деньги». Кому-то это удалось («новые русские»), а кому-то нет. Эта многочисленная категория людей, активных и предприимчивых по натуре, созрела в недрах государственного социализма. Тяга к обогащению, накопительству для них была основной чертой натуры, смыслом жизни. При социализме многие из них не дремали, составляя отряд энергичных «несунов» или деятелей теневой экономики. Достаточно вспомнить, сколько было построено дач, сколько было куплено шикарно обставленных квартир и т. п. за счет «недовеса», оборотистости, словом, «умения жить».
Однако многие простые люди, чьи амбиции на поприще обогащения не были столь впечатляющими, в переходный период легко поддались на рекламные соблазны о преимуществах рыночной экономики. А почему бы и нет? Тем более что об этом авторитетно говорили политики и ученые. Ведь наукой доказано, что примерно три четверти людей вообще не обладают самостоятельным креативным мышлением. Они не в состоянии вырабатывать собственную позицию о сути происходящих вокруг событий, а принимают на веру все, что им преподносят СМИ и политики. Примером могут служить шахтерские забастовки 1990 и 1991 гг., когда рабочий класс своими руками содействовал уничтожению того строя, где шахтеры занимали привелегированное положение. И все это благодаря внушению пропагандистской машины. Иначе, как всеобщим помешательством назвать процессы, происходившие в те годы невозможно.
Естественно, что в этот критический период были люди, которые сомневались и колебались; они понимали, что история поворачивается вспять. Однако система выработала в людях устойчивый стереотип гражданской пассивности, подчинения начальству. Боязнь проявить себя, а подчас и чувство неодолимого страха заставляли многих тогда, да и сейчас занимать «мудрую» позицию молчания и непротивления.
Особую группу составляли те, кто входил в состав многочисленной армии функционеров и чиновников партийно-государственного аппарата. Определенная их часть была явно настроена против каких-либо реформ. Были среди «номенклатуры» и такие, которые активно включились в перестройку, проявляя традиционную верноподданическую готовность следовать указаниям вождей партии и государства. Однако в составе партийно-государственного аппарата было немало и тех, кто стремился к действительному обновлению общества, при этом критически относясь к действиям М.Горбачева и его команды.
Итак, представление о монолитном единстве советского народа, сплотившегося тесными рядами вокруг партии, совершенно не соответствовало действительности. Итоги перестроечного процесса показали, что в обществе существовали различные силы, подчас диаметрально противоположные по своим целям. Однако, несмотря на существовавшие различия в поведении тех или иных групп населения, всех объединяло понимание того, что перемены в обществе назрели, а также стремление устранить те или иные препятствия, которые существовали при государственном социализме.
Политический фактор. В 1960 годах в СССР появилось т.н. «диссидентское» движение. Оно было немногочисленным и насчитывало «несколько десятков активных участников и несколько сот сочувствующих», однако оно оказало заметное воздействие на формирование общественного мнения, особенно в период перестройки. Андрей Амальрик полагал, что «диссидентское» движение включало в себя представителей трех различных идеологий: «подлинного марксизма-ленинизма» (Рой и Жорес Медведевы), «либерализма» (Андрей Сахаров) и «христианской идеологии» (Александр Солженицын). Рой Медведев был уверен в том, что «положение в Москве может быть изменено марксистами недогматического толка, способными создать новый облик социализма». Андрей Сахаров верил в будущее «нравственного движения, подготавливающего в сознании людей основы демократических, плюралистических преобразований, необходимых стране, нужных всему человечеству ради мира на Земле». Он был убежден, что националистическая идеология опасна и разрушительна даже в ее наиболее гуманных «диссидентских формах». Александр Солженицын, критикуя демократическую форму правления из-за ее бессилия перед лицом тоталитаризма, ее несправедливости, поскольку она заменяет общее согласие с законом математического большинства, ее бессодержательности, ибо она лишена трансцендентного начала, предлагал «со скалы леденящего тоталитаризма медленный плавный спуск через авторитарную систему (неподготовленному народу с той скалы сразу прыгнуть в демократию – значит, расшлепаться насмерть в анархическое пятно)…». Под авторитарным строем, «основанным на человеколюбии», А. Солженицын понимал строй «с твердой реальной законностью», «устойчивый покойный строй, не переходящий в произвол и тиранию», в котором действует «отказ от негласных судов, от психиатрического насилия, от жесткого мешка лагерей», где допущены «все религии без притеснения», «свободное книгопечатание, свободные литература и искусство».
Диссидентское движение породило такое явление как «самиздат», т.е. распространение официально запрещенной продукции. Оно было использовано спецслужбами Запада как средство идеологической и психологической войны. С.Кара-Мурза отмечает, что к 1975 г. ЦРУ разными способами участвовало в издании на русском языке более чем 1500 книг русских и советских авторов.
Оценивая роль «диссидентов» в развале СССР, следует подчеркнуть, что не столько мощная поддержка Запада усилила эффект процесса брожения, вызванного «диссидентами» (особенно в среде интеллигенции), сколько поддержка их деятельности со стороны высшей политической власти СССР во главе с А.Яковлевым.
Решающую роль в развитии кризиса сыграл сам партийно-государственный аппарат. В его рамках на протяжении всей истории существования СССР постоянно изменялись роль и значение отдельных составных частей этого аппарата. Если в 1920 годах роль партаппарата была значительной, ему подчинялись все другие структуры аппарата, то в 1930 годах возросла роль государственного аппарата и в нем – карательных органов. Во время Великой Отечественной войны резко усилились позиции армии и ВПК. С приходом к власти Н.Хрущева, а затем и Л.Брежнева вновь господствующее положение стал занимать партийный аппарат. К началу перестройки партаппарат перестал «быть абсолютным авторитетом <…> обручи, которые скрепляли отдельные части нашего государственного организма, ослабли. Крупные министерства, ведомства – все эти административные монстры – почувствовали свою независимость от КПСС. Я имею в виду прежде всего армию, военную промышленность, отчасти КГБ, далее Совмин, который в определенной степени представлял гражданскую экономику. Особо в этом списке следует назвать торговлю, которая коррумпировала многие этажи власти и вкупе с ними образовали суперведомство. Силился превратиться в суперструктуру и Агропром, но это ему плохо удавалось. Он напоминал человека, которого постоянно обделяют за общим столом, и все попытки Агропрома выбить себе какие-то права не имели успеха. Все эти структуры рвали на части имеющиеся в стране ресурсы, но им все равно было их мало, так как они имели колоссальные ресурсные программы, очень часто не связанные ни с какими реальными проблемами. Экономика, как и армия, просто были пространством для расширения бюрократических структур того или иного административного монстра. В этом смысле их рост приобрел как бы иррациональные черты, став средством бюрократического самовоспроизводства, самовоссоздания и расширения. Поэтому они стремились к тому, чтобы было больше заводов, больше капиталовложений.» 
В силу того, что в СССР существовала диктатура партийно-государственного аппарата как единого целого (независимо от того, какую роль выполняла та или иная структурная часть этого аппарата), экономика, и военное, и партийное строительство оказались вторичными по отношению к самовоспроизводству и расширению этих административно-социальных структур. Любые подвижки в жизни общества могли совершаться только благодаря процессам, совершающимся в недрах самого аппарата. Инициатором всех изменений, всех новшеств в обществе мог быть только партийно-государственный аппарат.
После смерти И.Сталина и последовавшей вскоре казни Л.Берия внутри партийно-государственного аппарата начался процесс переоценки ценностей и интенсивного анализа сложившейся в стране и партии ситуации. Этот процесс сопровождался борьбой в среде высшего руководства страны. В результате ее последовательно были отстранены от власти Л.Берия, Г.Маленков, Н.Хрущев. В период правления Л.Брежнева и других генсеков (Ю.Андропова, К.Черненко) вплоть до появления на сцене М.Горбачева процесс переоценки ценностей, выработки новых подходов и взглядов на общество не прекращался, однако наружу, за пределы аппарата, он не выплескивался. Вулкан внешне как будто дремал, однако в его недрах постепенно созревала идеология перестройки. С избранием на пост генсека М.Горбачева вулкан проснулся, и процесс перестройки в стране стал быстро набирать темпы. Обручи, сковывавшие до этого времени жизнь, треснули, а затем и лопнули. Стихия захлестнула страну, и ее руководство уже не в силах было с ней справиться. 
А.Лукьянов позже писал: «…70 лет монополии на власть и на идеологию отучили партию и ее актив на местах и в центре вести серьезную политическую борьбу. Партийные идеологи зачастую пасовали перед беспардонным натиском младших и старших научных сотрудников. И это несмотря на то, что за плечами атакующих не было ни понимания нашей истории, ни соприкосновения с народными нуждами, ни подлинного знания капиталистической действительности, воспринимаемой ими лишь по ярким витринам магазинов да туристическим впечатлениям. Таким образом, налицо была не стратегическая, выверенная и взятая на вооружение всей партии программа перестройки, а дилетантские шатания.(курсив мой –В.П.) Причем они сопровождались настоящей эрозией, размыванием социалистических устоев.»
Итак, перестройку задумали и проводили верхи. Неудавшаяся перестройка привела к демонтажу социалистической системы и развалу СССР. Начатая как радикальная реформа социалистического общества, она открыла зеленый свет контрреволюции. А получилось так не потому, что цели перестройки были неверными, а потому, что ошибочными оказались стратегия и тактика ее проведения. Трагический исход шестилетней перестроечной эпопеи в значительной мере был обусловлен и действием таких субъективных факторов, как личные качества ее инициатора и руководителя М.Горбачева, который во всем уступал в противоборстве Б.Ельцину – человеку волевому и решительному, хотя менее образованному и культурному; так и немаловажным обстоятельством, что большинство представителей руководящего слоя партийно-государственного аппарата (особенно из нового поколения) давно уже переродились, растеряв свои коммунистические убеждения. Партия перестала быть партией борьбы за прогресс социализма.
В тоталитарных системах роль первого лица в государстве исключительно велика, т.к. в его руках реально сосредоточена огромная власть. Особенно возрастает значение личностных качеств верховного правителя в период проведения реформ, переустройства основ жизни общества, т.к. на политической арене в это время разгорается ожесточенная борьба за власть между противостоящими друг другу силами, и от поведения первого лица во многом зависит исход этой борьбы. Первое лицо должно не только четко и недвусмысленно определиться в том, с кем он должен быть, на чью сторону встать, но он – а это самое главное – должен еще и возглавить борьбу на стороне одной из противоборствующих сил, твердо и последовательно проводя намеченный курс. Если первое лицо будет метаться, колебаться, проявляя нерешительность, будет пытаться встать над противоборствующими силами, искать компромиссные решения, то рано или поздно он окажется вне игры, как это и случилось с М.Горбачевым. Можно сказать, что социализму не повезло. Будь на месте М.Горбачева другой человек, более мудрый и решительный, то СССР наверняка не развалился бы и получил бы шанс на путь эволюционного преобразования государственного социализма в демократический. Внутри СССР уже сформировался интеллектуальный потенциал, который при умелом, уверенном и спокойном руководстве способен был бы решить задачу радикального реформирования общественно-политического строя в СССР на подлинно коммунистических началах.
В конце 1980 – начале 1990 годов в СССР в процессе перестройки в борьбе за власть схлестнулись три силы.
Так называемые «реформаторы» поставили перед собой цель разрушить до основания социалистическую систему и на ее развалинах реставрировать капитализм. Часть «реформаторов», действовавших не в центре, а в республиках СССР, стремилась к восстановлению государственной независимости путем выхода из состава Советского Союза. Пионером в этом сепаратистском походе был Народный фронт Эстонии во главе с коммунистом Э.Сависааром. «Реформаторы» образовали Межрегиональную группу, действовавшую в Верховном Совете СССР и активно поддерживаемую Западом. Главным идеологом «реформаторов» был А.Яковлев – человек с двумя лицами. Будучи ближайшим соратником М.Горбачева, членом Политбюро и отвечающий в нем за идеологию и пропаганду, он сначала тайно, а затем и открыто выступал за рыночную экономику, основанную на частной собственности.
Второй силой в этой борьбе выступали т.н. «консерваторы» – ярые и последовательные защитники диктатуры партийно-государственного аппарата. Они, естественно, не хотели расставаться с государственным социализмом, вскормившим их, и также выступали за сохранение унитарной формы государства, в рамках которой Центр решал все и вся.
В качестве третьей силы, не имевшей, однако, своей четкой организационной структуры, выступали сторонники радикального реформирования социалистического общества, сохранения СССР на принципах оптимального сочетания централизованного и децентрализованного начал управления.
На начальной стадии перестройки все три силы делали ставку на М.Горбачева в надежде, что он станет их лидером. «Консерваторы» («номенклатурщики») понимали неотвратимость реформ, однако не желали их радикализации, надеясь, что М.Горбачев ограничится косметическим ремонтом полного противоречий социалистического дома.
Сторонники демократического социализма надеялись на то, что М.Горбачев, провозгласив цель, одобренную большинством людей, поведет общество по пути решения давно назревших проблем.
В стане «перестроечников» подвизались и «реформаторы», которые в первые годы начавшихся преобразований также возлагали на М.Горбачева большие надежды, уповая на то, что он рано или поздно примкнет к ним. А.Яковлев писал, что М.Горбачев «умел скрывать свои мысли» с тем, чтобы «аккуратно и точно дозировать информационную кислоту, которая разъедала бы догмы карательной системы <…> И все было бы хорошо, если бы он смог увидеть конечную цель не в торжестве обновленной социалистической идеи, а в решительном сломе сложившейся системы…».
Как бы там ни было, но, в конечном счете, оказались обманутыми все силы, ставившие на М.Горбачева, который до последнего дня своего правления так и не сумел определиться – на чью сторону ему встать, с кем сотрудничать. По всем признакам он все-таки склонялся к сторонникам демонтажа социалистической системы. Тому есть ряд свидетельств. И самым ценным из них является свидетельство А.Черняева (помощника М.Горбачева), который в своих воспоминаниях писал: «Меня обнадеживала и вдохновляла эволюция его политического мировоззрения. А может, я просто лучше узнавал его затаенные думы и намерения, которые все отчетливее отторгали «социалистические постулаты».
Поворотным моментом истории перестройки являлся выбор «реформаторами» Б.Ельцина в качестве тарана для разрушения СССР. Б.Ельцин, отвергнутый партаппаратом, решил взять реванш, но уже в новой роли. Поддержанный Межрегиональной группой и Западом, он, умело играя на шовинистических и демократических струнах русских душ, в 1990 году одержал победу на президентских выборах России.
Фактически развал СССР произошел не в 1991 году, а годом раньше – в 1990-м, после того, как Б.Ельцин 16 октября выступил с речью, в которой он объявил, что отныне Россия не будет подчиняться Центру. М.Горбачев после этого заявления вновь избранного российского президента не принял никаких мер, не воспользовался своей властью, чтобы навести порядок в стране и заставить Б.Ельцина подчиниться Конституции СССР. Об обстановке в президентском совете на следующий день после упомянутого выступления Б.Ельцина рассказывает А.Черняев. Он пишет: «Атмосфера этого собрания напоминала мне тогда <…> ситуацию в Зимнем дворце 25 октября 1917 года: Смольный ставит ультиматум <…> Иначе – штурм.
Лукьянов потребовал «жестких мер» вслед за Крючковым, который выступил первым. Ревенко утверждал, что «Украина тоже обваливается», а после речи Ельцина пойдет, мол, цепная реакция и «промедление смерти подобно» (то же из 1917-го). Осипьян академически анализировал, почему-де Ельцин выступил именно сейчас. Шеварднадзе решительно возражал против «конфронтации с Ельциным и против того, чтобы М.С. вышел на телевидение с отпором ему». Медведев тоже убеждал «продолжить законодательный процесс», не нарываться, не подыгрывать конфронтационной тактике Ельцина.
Бушевал Рыжков: «Сколько можно терпеть! Правительство – мальчишка для битья! Никто его не слушает! Вызываешь к себе – никто не является! Распоряжений не выполняют! Страна потеряла всякое управление! Развал идет полным ходом! Все средства массовой информации против нас, все в оппозиции! Даже – ВЦСПС. Даже партия. А мы же – коммунисты <…> Мы же от этой партии здесь, в правительстве! «Известия», даже «Правда» работают против нас. Надо вернуть хотя бы газеты, которые числятся органами ЦК. А половину с телевидения прогнать, уволить и т.п.».
Став главой Российского государства, Б.Ельцин повел активное наступление на позиции М.Горбачева, на союзные центральные структуры управления. В СССР образовалось два центра власти. М.Горбачев, видя, что СССР на глазах разваливается, предпринял попытку его спасения, подготовив к августу 1991 года проект нового Союзного договора. Однако он так и не был подписан из-за путча. Б.Ельцин, разделавшись с ГКЧП, незамедлительно взял под свой контроль все общесоюзные органы власти, лишив вернувшегося из Фороса М.Горбачева не только коммунистической партии, но и реальных рычагов управления как Президента СССР. При этом Б.Ельцин уже сделал ставку на «реформаторов» второй волны.
А.Яковлев откровенно пишет, что «Союзный договор» не нужен был ни демократам, ни Западу». И далее он продолжает, характеризуя поведение М.Горбачева после Фороса: «…вместо конкретных, быстрых и решительных действий <…> продолжал лелеять свой «Союзный договор», который к тому времени уже, увы, испарился, практически «почил в бозе». Поезд ушел. А Михаил Сергеевич погнался за ним, как бы не заметив, что история побежала совсем в другую сторону. Местные лидеры млели от восторга, распухали от величия, став руководителями независимых государств. Западные страны, позабыв о всех своих обещаниях и обязательствах, наперегонки признавали их независимость». Окончательную точку в противоборстве с М.Горбачевым Б.Ельцин поставил в Беловежской пуще, объявив о роспуске СССР и даже не поставив в известность о своем намерении легитимно избранного Президента СССР. Да, «реформаторы» не ошиблись, отказавшись от услуг М.Горбачева и поставив на Е.Ельцина. Он-таки сумел развалить СССР. 
Две личности в истории СССР – М.Горбачев и Б.Ельцин – диаметрально противоположные по своим характерам. Однако их объединило одно – совместный вклад в разгром великого государства. Ирония истории состоит в том, что могильщиками социализма оказались выходцы из коммунистического партийного аппарата.
Если рассматривать глубинные причины развала СССР, то они коренились не только в сепаратизме «реформаторов» бывших советских республик, но и в самом устройстве СССР. Можно с уверенностью утверждать, что в определенной мере сепаратизм был порождением чрезмерной централизации управления в Советском Союзе. Несмотря на конституционно провозглашенное равенство союзных республик, де-факто его не было. И.Сталин, потерпев в свое время фиаско с планом автономизации, сумел взять реванш, построив жестко централизованное, унитарное по существу государство, основанное на диктатуре партийно-государственного аппарата. Централизованы были все ветви власти: партия, государство, общественные организации (профсоюзы, комсомол и т.д.). Кадры руководителей союзных республик назначались в Москве; более того – в республиканские партийные организации направлялись специальные эмиссары (вторые секретари ЦК компартий союзных республик). Законы, принимаемые Верховным Советом СССР, должны были непременно дублироваться в республиках. Все решения ЦК КПСС, правительства СССР были обязательными к исполнению на местах. Преобладающая часть предприятий находилась в союзном или союзно-республиканском подчинении. Все планы рассматривались и утверждались в Москве.
Первое, что должен был бы сделать М.Горбачев, – это радикально децентрализовать управление в стране, четко разграничив сферы полномочий Центра и республик. Он должен был работать на опережение. Этого не было сделано. Союзный Центр ограничился провозглашением в общем-то правильного лозунга об «оптимальном сочетании отраслевого и территориального управления экономикой», предпринимая лишь некоторые осторожные шаги в этом направлении, сохраняя за собой все командные высоты.
Половинчатость официальной реформы в этой области не устраивала к лету 1988 года ни Центр, ни республики. По инициативе Н.Рыжкова в июле 1988 года была создана рабочая группа, призванная подготовить радикальные предложения по экономическому механизму взаимоотношений Центра и республик. Автор этих строк также принимал участие в работе этой группы. К началу августа был подготовлен предварительный вариант новой модели, предусматривающий оптимальное сочетание интересов республик и общесоюзного Центра. Обсуждение этого проекта должно было состояться в Таллинне с участием представителей Москвы. Однако оно было заблокировано Народным фронтом Эстонии при поддержке обновленного политического руководства ЦК КП Эстонии. Сепаратистам не нужно было никакого совершенствования управления в СССР. Они вышли на новый рубеж в своей политике – выход из СССР. Не реформирование, а слом союзного государства был главной целью сепаратистов и тех, кто их поддерживал в Москве.  Центр безнадежно опоздал с решением одной из ключевых проблем перестройки. А тем временем сепаратистское движение из Эстонии перекинулось и в другие республики, набирая обороты, сопровождаясь антирусской кампанией. В этом движении слились разные по своему содержанию и составу политические силы. И те, кто справедливо требовал децентрализации, не ставя под сомнение необходимость существования СССР, и ярые националисты, и пострадавшие от репрессий, и лишившиеся собственности, и те, кто во время войны служил в фашистской армии, и сторонники реставрации капитализма, и антикоммунисты. Словом, все, кто был недоволен существующими в стране порядками, кто ненавидел социализм, объединились в походе за государственную независимость республик. Естественно, они незамедлительно получили широчайшую поддержку на Западе. Пестрый состав лиц, участвующих в народных фронтах, объясняется тем, что на первом этапе это движение как бы не выступало против перестройки, против политики М.Горбачева, против социализма и за развал СССР. Наоборот, оно стремилось вписаться в перестроечный процесс. Это была маскировка, и она очень многих ввела в заблуждение. К числу таких отвлекающих акций принадлежала и идея о республиканском хозрасчете. В ее основе был скрытый, завуалированный сепаратизм. Идея республиканского хозрасчета, естественно, была немедленно подхвачена Межрегиональной демократической группой (координатор сепаратистского движения?) и даже нашла свое законодательное оформление в Верховном Совете СССР.
М.Горбачев не разглядел или не пожелал увидеть в идее республиканского хозрасчета мину замедленного действия, заложенную под фундамент СССР. Однако «реформаторы», имевшие в ту пору огромное влияние в верхах (тот же А.Яковлев), прекрасно понимали суть этой акции, как и предназначение народных фронтов, и делали все возможное, чтобы использовать разрушительный потенциал акций. И трижды прав Н.Верт, когда писал: «В начале 1990 г., после того, как Литва провозгласила свою независимость, а переговоры о Нагорном Карабахе зашли в тупик, стало очевидным, что центральная власть не в состоянии использовать экономические связи в процессе радикального пересмотра федеративных отношений, что было единственным способом предупередить – или хотя бы приостановить – распад Советского Союза».
Итак, запоздалые усилия Н.Рыжкова по выработке оптимального сочетания централизованного и децентрализованного начал в управлении страной были «реформаторами» успешно заблокированы, а само правительство Н.Рыжкова вскоре было отправлено в отставку. Новый премьер В.Павлов был не в состоянии изменить ситуацию, да и Россия, возглавляемая Б.Ельциным, не пошла бы на реформирование управления Советским Союзом, что было подтверждено провалом нового Союзного договора, подготовленного М.Горбачевым.
Первой грубой ошибкой в стратегии перестройки, допущенной М.Горбачевым и приведшей к развалу СССР, следует считать то, что он не сумел разглядеть опасности сепаратизма и ничего не предпринял вплоть до 1991 года для переустройства отношений Центра с союзными республиками (да и вариант Союзного договора, утверждение которого было сорвано августовским путчем, не был безупречным).
Во втором томе обширного труда под названием «Россия. ХХ век. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал» в статье А. Сахарова «О причинах саморазрушения СССР» в качестве главной называется воинствующий национализм. А.Сахаров справедливо отмечает, что к Октябрьской революции народы Российской империи пришли с невостребованными этническими претензиями. Поясняя свою мысль, он пишет: «Большинство народов Российской империи, как и великороссы, не прошли через горнило подлинного экономического и социально-политического подъема, соответствовавшего цивилизационному уровню развития передовых стран Запада, не овладели соответствовавшими эпохе правовыми институтами, не сформировали высокой массовой бытовой культуры, оставались в диапазоне от родо-племенных до позднефеодальных или раннебуржуазных общественных отношений. С этим незавидным багажом народы России вступили в ХХ век и тут же вошли в бушующее море революционных преобразований…». Затем в СССР процессы индустриализации, аграрных преобразований, урбанизации, развития культуры, как верно пишет А.Сахаров, «…двигали вперед национальное самосознание, помогали накапливать исторически закономерный экономический и духовный потенциал для национального самоутверждения. К этому надо добавить декларируемую свободу наций». И вот закономерный итог этих объективных процессов: «Как только тоталитарные обручи стали разжиматься, это неутолимое национальное чувство начало рваться наружу. А в многонациональной стране это не могло не вызвать этнические конфликты». К сожалению, А.Сахаров видит только одну, правда, очень важную сторону проблемы, однако у нее имеется, по крайней мере, еще две существенных грани. Первая – это нарушение принципа добровольности при строительстве социалистического многонационального государства. Вторая – отсутствие оптимального разграничения функций управления между центром, республиками и областями. По моему убеждению, сложнейшая проблема создания устойчивого интеграционного многонационального образования вполне разрешима при обязательном соблюдении названных принципов в условиях широкой демократии. Теоретически такую возможность предвидел еще Ф.Энгельс, об этом писал в своей работе «Государство и революция» и В.Ленин: «Централизм для Энгельса нисколько не исключает такого широкого местного самоуправления, которое при добровольном отстаивании «коммунами» и областями единства государства, устраняет всякий бюрократизм и всякое «командование» сверху безусловно». Кстати, весьма поучителен и весьма убедителен полувековой опыт Европейского Союза, который подтверждает необходимость соблюдения принципов добровольности, оптимальности (субсидиарности) и демократичности. Однако ни М.Горбачев, ни его ближайшее окружение, вероятнее всего, в силу своей бюрократической ограниченности, а может быть, и элементарной невежественности не видели существа данной проблемы.
Вместе с тем следует видеть еще один аспект сепаратизма, который отмечает Б.Кагарлицкий. По его мнению, «…в условиях этнического федерализма возникало и противоречие между все более космополитическим «советским народом» и национальными квазигосударствами…» Постепенно сформировался бюрократический аппарат на этнической основе и «в итоге возникла ситуация, когда государственный аппарат формально еще единого государства оказался гораздо меньше заинтересован в сохранениии Союза, нежели большинство населения. Не массовые национальные движения развалили СССР, а бюрократический сепаратизм, причем не узбекские, украинские или грузинские, а именно русские бюрократы со своими узкокорыстными местническими интересами сыграли в этм деле роковую роль.» 
Второй грубейшей ошибкой М.Горбачева в области политики явилось то, что он не сумел понять сущности процессов, происходивших в обществе и партии, в частности, то, что наряду с «консерваторами» и «реформаторами-демократами» имелась и третья сила – люди, которые готовы были активно участвовать в развитии и совершенствовании дела социализма в стране. Вместо того, чтобы эту мощную силу консолидировать и возглавить, М.Горбачев воспринимая ее как силу, враждебную ему лично и перестройке. Подтверждением этого можно считать свидетельства двух диаметрально противоположных по своим убеждениям политиков – А.Яковлева и Е.Примакова.
А.Яковлев, анализируя происходившее на XXVIII съезде КПСС, писал: «Речь идет о проблеме здорового, центристского консерватизма, который мог стать реальным политическим стержнем съезда. Он оказался затоптанным ногами двух основных игроков разыгравшейся драмы: партийными ортодоксами и радикальными демократами <…> Консерватизм, идущий от осторожности, отрицающий суетность, не приемлющий радикализма и размашистости в оценках, торопливости в действиях. Представители подобного консерватизма не были против реформ, но выступали в поддержку принципа: «семь раз подумай, а потом решай». Они были эволюционистами-«рационалистами».
Е.Примаков: «Естественно, с расстояния прожитых лет легче видеть и недостатки и ошибки, абстрагируясь и от инерции мышления всех (хотя бы на первых порах) лидеров государства в этот реформаторский период, и от реального соотношения сил в стране, выбирающей новый путь развития. Но факт остается фактом: первое противоречие, которое не было преодолено, что и обусловило неудачи перестроечного процесса, заключалось в том, что экономическое реформирование и демократизация общества не могли быть осуществлены при сохранении главенствующей роли мало измененного ЦК КПСС и партии в целом.
Половинчатость принимаемых решений привела к фактическому расколу в партии, который, однако, опасались закрепить организационно.
С одной стороны, партийные руководители, особенно на местах, самым активным образом сопротивлялись тому, чтобы их значение было принижено. Это принимало форму выступлений на общесоюзных форумах с резкой критикой «антисоциалистической» сущности перестройки. В большинстве случаев за такой критикой скрывались личные мотивы или чисто догматическое представление о социализме, но у части выступавших проявлялось искренне несогласие с тем, что линия перестройки оказалась отнюдь не выверенной, особенно в хозяйственно-экономическом плане, не была развернута столь необходимая борьба с преступностью, поднявшей голову, против сепаратистских элементов, раскачивающих страну.
Я слышал много таких выступлений и на пленумах ЦК, и на заседаниях съездов народных депутатов, и в Верховном Совете СССР. Горбачев и целый ряд лиц из его окружения воспринимали их болезненно. Я принадлежал к тем, кто считал, что нужно взять на вооружение рациональное зерно из некоторых таких выступлений, но только в том случае, если ясно, что их авторы – за радикальные изменения в нашей общественной и экономической жизни. Вместе с тем если в них звучали идеи возврата к прошлому, то это еще раз ставило во весь рост вопрос о демократизации партии, органично связанный с ее ролью в обществе и государстве. Лишь процесс демократизации позволил бы изолировать деструктивные, догматические элементы и идеи в партии. В противном случае мог встать вопрос об организационном ее расколе. К здоровой части, несомненно, могли бы отойти те, кто, не принимая тоталитарную систему, в то же время критиковал Горбачева и его окружение за серьезные ошибки в экономическом и государственном строительстве.
С другой стороны, можно было бы рассчитывать на то, что к здоровой части партии отойдет и уже отколовшаяся от нее и набирающая вес прослойка, состоящая главным образом из представителей интеллигенции, которая начинала сильно критиковать Горбачева за нерешительность в реформах, в демократизации страны. Именно отколовшаяся от партии, а не те, кто накачивал мускулы, изначально находясь вне ее. Так Горбачев оказался между «молотом и наковальней». Примкнуть к одной из этих сил он не мог – это было совершенно ясно. Оставалось решительно менять свое отношение к обеим, на что он не пошел».
Как следует из высказываний двух политиков, активно сотрудничавших с М.Горбачевым и хорошо знавших его, сторонники совершенствования социализма как в партии, так и вне ее, им не были востребованы, несмотря на то, как показывали социологические опросы, большинство населения поддерживало ленинскую концепцию социализма.
Обобщая , можно, видимо, вслед за Р. Медведевым говорить об определенной закономерности в любом политическом движении, в частности, в коммунистическом: всегда возникают и борются между собой три течения (левое, правое и синтетическое, или центристское, которое впитывает в себя страстность левых и разумную умеренность правых).
Близорукая и нерешительная политика М.Горбачева оказалась губительной и для него лично, и для страны в целом. Она, вероятнее всего, была продиктована страхом, что он может быть смещен со своего поста Генерального секретаря. М.Горбачев, как опытный аппаратчик, подыгрывал и тем, и другим, обманывая всех. Он сам, как свидетельствует А.Черняев, недвусмысленно высказался однажды, что он делал все, чтобы не допустить «дворцового переворота», как это в свое время произошло с группой Молотова – Маленкова, а затем с Н.Хрущевым.
На XXVIII съезде партии М.Горбачев окончательно отошел от коммунистической идеологии и перешел на позиции социал-демократии. Как писала «Независимая газета», «Горбачев победил марксизм-ленинизм».
Третья ошибка М.Горбачева состояла в том, что он умудрился в силу своей некомпетентности (а, возможно, и преднамеренно) развалить систему управления обществом. Это касалось не только органов государственного управления, но и партийного аппарата, такого важного инструмента власти, как СМИ. Уже не работали указы президента, постановления Совета Министров СССР, распоряжения Совета безопасности, Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. На заседании Политбюро, состоявшемся 3 июля 1991 года, т.е. за месяц с небольшим до путча, зампред Совмина В.Щербаков задал многозначительный вопрос: «Что такое КПСС сегодня? Это партия защиты от перестройки и от коммунистического правительства?» Словом, паралич общесоюзной власти был налицо летом 1991 года. И это прекрасно понимали не только в штаб-квартире Б.Ельцина, но и в главных столицах мира. М.Горбачева списали со счетов как реального политического деятеля задолго до т.н. путча.
Четвертой ошибкой М.Горбачева являлась спешка и нервозность в проведении перестройки. Он чересчур форсировал процесс реформирования. Если бы М.Горбачев действовал не спеша, то не исключено, что постепенно, при соблюдении демократических порядков в партии коллективным разумом, усилиями ученых и специалистов могла бы быть выработана верная стратегия радикальных преобразований социалистического общества. Повторяю, в партии и в государстве имелось достаточное число эрудированных, прогрессивно мыслящих людей, которые желали и способны были разработать научно-обоснованную программу совершенствования социализма. Правда, не сразу, а в течение времени, может быть, года через два – три. Вероятность такого варианта развития событий из-за личных качеств Генерального секретаря ЦК КПСС была практически равна нулю.
И, наконец, пятой ошибкой М.Горбачева была его нерешительность в борьбе с контрреволюцией. Примеров тому в литературе о перестройке и самом М.Горбачеве приведено сотни, и здесь нет необходимости обосновывать и иллюстрировать этот вывод. М.Горбачев всегда избегал прямой ответственности за те или иные кардинальные решения, перекладывая на других выполнение той или иной неприятной миссии. Классический пример тому – его поведение в Форосе, когда он, развязав руки ГКЧП, через несколько дней от него отрекся. Лицемерию М.Горбачева не было предела. Н.Зенькович справедливо пишет: «…когда речь идет о Горбачеве, смешнее всего звучат слова о демократии, ибо он люто ненавидел всех так называемых демократов во главе с Гавриилом Поповым <…> А сегодня он кокетничает, заигрывая со своими победителями: «Ах, я демократ, я открыл дорогу демократии, я плюрализм допустил» Ничего он не допустил. Он все упустил».
В 2008 году в интервью В.Познеру на Первом канале телевидения М.Горбачев наконец-то признал некоторые свои ошибки: «Я сейчас жалею: надо было не уезжать в отпуск в Форос в августе 1991 г. Я думаю, что Советский Союз сохранился бы..Так же как была и еще одна ошибка – что я не отправил Ельцина навсегда в какую-нибудь страну заготавливать бананы после известных процессов, когда требовал Пленум: исключить (Ельцина – В.П.) из членов ЦК!<…>Но я вам скажу: все мы ошиблись еще три раза. Запоздали с реформированием партии. Второе – мы запоздали с реформированием Союза. А третье…Когда стало туго у нас, особенно после 1989 г., в 1990 г. – когда вся стран в очередях оказалась и нам не хватало товаров для того, чтобы удовлетворить просьбы эти, когда у нас за итальянские туфли могли сломать в очереди…Надо было найти 10-15 миллиардов долларов. Их можно было найти…» Из вышеприведенных слов (признаний) М.Горбачева нельзя понять, что он имел в виду под реформированием партии и Советского Союза. Если он имел в виду то, что он намеревался осуществить в 1991 году, то это не спасло бы ни социализм, ни СССР. Так же выглядят наивными и лицемерными его выводы об отправке Б.Ельцина послом и его фарисейское раскаяние о неуместности отпуска в Форосе. Словом, М.Горбачеву не хватило почти двух десятилетий, чтобы понять свои ошибки.
Идеологический фактор. Тоталитарная политическая система, господствовавшая в СССР в форме диктатуры партийно-государственного аппарата, породила идеологию, искаженно отображающую реальную жизнь в обществе. Недаром Ю.Андропов честно признался, что мы не знаем общество, в котором живем. Трижды прав был Г.Арбатов, когда писал: «Печальный парадокс: как раз, когда Российская революция провозгласила высокие цели построения благоденствующего, свободного общества, сделав еще более острой потребность в передовой творческой мысли, способной высветить неизведанные пути вперед, она была ценой невероятных жестокостей втиснута в прокрустово ложе сталинского догматизма. За это пришлось – и до сих пор приходится – платить дорогой ценой.» Комплекс гуманитарных наук и официальная идеология КПСС страдали острейшим противоречием. Суть его состояла в том, что желаемое выдавалось за действительное. Общественные науки описывали не реальные процессы, происходившие в обществе, а некие абстракции, задним числом «обосновывая» принятые руководством страны решения. Так, политическая экономия социализма описывала не то, что на самом деле происходило в экономике, а то, что в ней должно было быть. Аппарат нормативных категорий этой, с позволения сказать, науки совершенно не отражал ни сути реально действующего хозяйственного механизма, ни закономерностей реальной экономики. Любому руководителю предприятия, любому чиновнику аппарата управления было хорошо известно, что все экономические субъекты действуют с учетом наличия в стране гигантски разросшейся теневой экономики. Всем было известно, что составление и т.н. «защита» планов в вышестоящих инстанциях происходит не по учебникам политэкономии, а является процессом противоборства сторон с различными целевыми установками, и что он насквозь коррумпирован. А политэкономическая наука как бы парила над действительностью, сочиняя красивые мифы про развивающийся социализм. Аналогичное положение было и в тех науках, которые описывали политическую жизнь страны. Такое положение в сфере идеологии было совершенно естественным в условиях диктатуры партийно-государственного аппарата. В стране велись подлинные научные исследования, особенно в области конкретной экономики, социологии. Но это были разрозненные островки в безбрежном море официальных схоластических «научных исследований». Задача ЦК КПСС должна была состоять в том, чтобы с началом перестройки объединить и скоординировать усилия тех немногочисленных ученых и специалистов-практиков, которые хорошо знали экономику, непредвзято ее исследовали, изучая факты, а не руководствовались догматическими схемами. Вместо этого руководитель идеологического сектора партии А.Яковлев вел двойную игру, делая все, чтобы как можно быстрее похоронить социализм, поддерживая «реформаторов» в их усилиях реставрировать капитализм. А.Яковлев установил жесткую диктатуру контрреволюционной идеологии, в частности, методом кадровых перестановок. Так, во главе газеты «Правда» - центральном органе ЦК КПСС – был поставлен И.Фролов, который по прибытии в редакцию заявил: «Я человек Горбачева и не потерплю никакой критики в адрес его деятельности». И как результат его руководства в «Правде» – критика на ее страницах вытравлялась каленым железом.
Оторванность общественных наук от жизни сыграла с перестройкой злую шутку. Во-первых, на базе неадекватных знаний об обществе невозможно было в принципе выстроить правильную стратегию реформ, программу перестройки. Высшее руководство страны, будучи в плену ложных представлений о сути происходящих процессов, совершало одну ошибку за другой. И это продолжалось до тех пор, пока процесс перестройки перестал быть управляемым. Такова была расплата за отсутствие научных знаний, за ошибочную идеологию. Во-вторых, по той же причине проводимые реформы в области экономики оказались не только неэффективными, но и разрушительными по своим последствиям. Лидеры государства видели в рынке панацею от всех бед и решили уйти от планового регулирования экономики. В итоге – стихия и неуправляемость процессом. Этому процессу «перестройки» немало способствовали и приспособленцы- «перевертыши» – академики, членкоры, доктора и профессора, которые завоевали свои позиции в общественной науке путем восхваления преимуществ социалистической экономики и политического устройства, а почуяв, куда ветер дует, быстро стали «рыночниками» и сторонниками ломки социалистических устоев в СССР.
На самодурство и волюнтаризм вождей наложилась эклектичная концепция перестройки, выстроенная на ошибочной идеологической и научной базе, причем, как свидетельствуют многочисленные исследователи, роковую роль сыграл главный идеолог перестройки антисоветчик и лицемер А.Яковлев со своими «Императивами исторического развития», навязанными М.Горбачеву. Диктатура партийно-государственного аппарата похоронила саму себя и вместе с собой увлекла в пучину и социалистическую систему. 
Экономический фактор. Ю.Яременко высказал в своих «Экономических беседах» следующую глубокую мысль: «… наша экономика в своем развитии не имела какого-то внутреннего смысла, а была лишь неким пространством для воспроизводства и расширения административных структур». При государственном социализме решающее значение в процессе преобразований общества имела не экономика, а политика. Именно в политической сфере происходило осмысление назревших противоречий и проблем в экономике, разрабатывались мероприятия по их разрешению. К сожалению, эта деятельность была непродуктивной, имела печальные последствия в силу волюнтаризма и ошибочности исходных теоретических позиций.
В самой же экономике государственного социализма не было естественного, встроенного в нее механизма самосовершенствования и саморазвития. Все импульсы по развитию экономики, изменению структуры и формы экономических отношений исходили от административного управления, основанного на диктатуре партийно-государственного аппарата.
Немало исследователей полагают, что экономика СССР дышала на ладан, что именно кризис экономики и привел к краху социалистической системы. Такое утверждение совершенно не согласуется с фактами. Ю.Яременко – великолепный знаток экономики СССР – справедливо отмечал, что к 1985 году, к началу перестройки, СССР располагал «значительной индустриальной мощью. Если бы оно (государство – В.П.) этой мощью разумно распорядилось, то даже неэффективная экономика могла бы быть с незначительными издержками переориентирована на массовое производство товаров народного потребления». Другими словами, на внутреннем рынке страны вполне возможно было установить равновесие и на этой основе успешно решать проблемы повышения эффективности экономики.
Но наличие в государстве значительной индустриальной мощи еще не означало, что все в экономике обстояло благополучно. Структура экономики была серьезно деформирована из-за волюнтаристской политики, проводимой лидерами страны. Сфера политики пагубно влияла на экономику. Цепь причинно-следственных связей была такова: внеэкономические амбициозные цели (гонка вооружений, мировая экспансия, достижение мирового первенства по производству продукции), определенные руководством страны, влияли на формирование структуры экономики; деформация структуры приводила к расточительству ресурсов; экстенсивное развитие гражданских отраслей вызывало не только гипертрофированный спрос на сырье и энергоносители, но и на рабочую силу; образовавшийся дефицит рабочей силы стимулировал порочную практику перерасхода фонда заработной платы; отставание гражданских отраслей в сочетании с переплатой денег работникам нарушало равновесие на рынке товаров народного потребления. Разбалансированию народного хозяйства, возникновению хронического дефицита способствовало также несовершенство хозяйственного механизма, а все вместе стало питательной средой для развития метастаз теневой экономики, расцвета коррупции.
Именно волюнтаристская политика, проводившаяся партийно-государственным аппаратом, довела экономику СССР до краха. Из-за самодурства руководителей страны (эйфория абсолютной власти), их безграмотности была загублена экономика СССР. Сама система экономических отношений государственного социализма, хотя и далекая от совершенства, была вполне жизнеспособной.
Б.Кагарлицкий выдвинул еще одну версию краха экономики СССР. Он писал: «…Советский Союз, переживавший собственный внутренний кризис, не только не смог использовать в своих интересах проблемы мирового капитализма, но, напротив, оказался заложником этой системы. Что, впрочем, закономерно. Ведь, отказавшись к концу 1960-х годов от реформы, советское руководство искало выход из трудностей на пути интеграции в мировую капиталистическую экономику. Интеграция прошла успешно: Советский Союз помог решить экономические проблемы капитализма ценой собственного существования<…>Для Запада экономический цикл, начавшийся с нефтяного кризиса, завершился победой в «холодной войне». Факты безуспепшной борьбы руководства Польши, Венгрии и Румынии вокруг проблемы ликвидации огромной внешней задолженности Западу, также как и возрастающей зависимости экономики СССР от развитых стран капиталистического мира хорошо вписывается в эту версию Б.Кагарлицкого.
Завершающий смертельный удар по экономике страны, доведший ее до паралича и полного развала, нанес М.Горбачев со своими приспешниками и советниками. Вот как это происходило. Начиная экономическую реформу, М.Горбачев высокомерно заявил: «В осуществлении радикальной экономической реформы важно было не допустить повторения прошлых ошибок, обрекших на неудачу попытки изменить систему управления хозяйством в 50-е, в 60-е и 70-е годы». Новизна принципиально нового подхода состояла, по словам М.Горбачева, в следующем: «На первый взгляд казалось бы логичным в нашем плановом хозяйстве начать перестройку с центра, определить функции и структуру центральных экономических органов, затем среднего звена управления и, наконец, дойти до первичной ячейки – предприятия и объединения. С точки зрения абстрактной логики это, может быть, выглядит и правильным, но жизнь, имеющийся опыт продиктовали нам иной подход, иную логику действий: начать с основного звена экономики – предприятия и объединения». Было решено (на основе жизни и опыта?!) перевести все предприятия и объединения на полный хозрасчет.
Что же из этого получилось? Вот оценка, данная Ю.Яременко: «…предприятиям предоставили многие экономические свободы и освободили их почти от всяких обязательств. И здесь сразу дали знать о себе сложившиеся стереотипы поведения. Это можно сравнить с амнистией уголовников <…> Люди с прежними стереотипами совершенно не могли быть строителями и субъектами рынка. Это нужно было понять с самого начала. Значительная часть раньше вообще находилась на грани криминальных действий, потому что без криминала трудно было выполнить план, что-то достать или просто обеспечить себя и работников своих предприятий. В этом смысле те, кто сформировал активную часть нового рынка, а их достаточно много, составляют криминальную среду. Они прямо из одного вида криминальной деятельности перешли к другому, и им очень легко было осуществить этот переход».
Последствия введения закона «О государственном предприятии (объединении)» от 30 июня 1987 года были не только печальными, но и губительными для экономики страны. Именно закон, начавший действовать с 1 января 1988 года, послужил стартовым выстрелом, включившим на полную мощность механизм развала единого народнохозяйственного комплекса страны.
Во-первых, государство, которое до сих пор держало предприятия в плановой узде, сняло с себя ответственность за их жизнедеятельность. Естественно, что в ответ и предприятия отказывались нести какую-либо ответственность перед государством. Исчезли плановые импульсы, воздействовавшие на предприятия, но и рыночные импульсы не появились. В результате по стране покатились волны разрыва сложившихся хозяйственных связей. Начался спад производства.
Во-вторых, вместо рынка и планового управления во всю заработала теневая экономика со своими криминальными законами. Чтобы выжить, предприятия все чаще стали прибегать к подкупу, к спекулятивной торговле дефицитными материалами, продукцией и т.п.
В 1988 году принимается Закон о кооперативах. Было разрешено образование т.н. совместных предприятий с участием иностранного капитала, открытие валютных магазинов. Была внесена поправка в параграф 17 Конституции СССР, согласно которой с 1 мая 1987 года было разрешено индивидуальное частное предпринимательство. В итоге произошла легализация определенной части теневой экономики, были созданы условия для развития частного бизнеса, что совершенно изменило экономическую среду, в которой приходилось действовать государственным предприятиям.
Поскольку шлюзы для развития частного предпринимательства были открыты, то довольно быстро возникло множество мелких фирм (некоторые с участием иностранного капитала). Это были валютные магазины, кафе, столовые, авторемонтные мастерские, частные такси, кооперативы различного профиля. Быстро стал набирать темпы процесс формирования частного первоначального капитала, главным образом, путем разворовывания имущества предприятий, продажи и перепродажи всех видов ресурсов за твердую валюту западным перекупщикам. Частный бизнес, как правило, носил криминальный характер. Преступность становилась все более масштабной и организованной, стремясь к установлению контроля во всех сферах производственной и торгово-снабженческой деятельности.
Здесь следует отметить, что главными персонажами процесса первоначального накопления капитала стали бывшие «теневики» и работники хозяйственного аппарата. В недрах социалистического общества всегда были люди, которые пытались обойти законы и ограничения, заработать побольше денег, сколотить состояние. Кто-то из них оказывался в тюрьме. Но несмотря на запреты и наказания, теневая экономика не переставала существовать, приобретая самые разнообразные формы, сращиваясь с повседневной деятельностью государственных предприятий, даже становясь необходимым фактором обеспечения выполнения плановых заданий. С наступлением горбачевской перестройки прослойка людей, вращающихся в области теневой экономики, значительно возросла и не только потому, что были разрешены многие виды частного предпринимательства, но главным образом благодаря переводу предприятий на полный хозрасчет, а также за счет нелегальной торговли водкой. Спекуляция достигла огромных масштабов, в том числе дефицитных товаров за рубеж. В дальнейшем эти дельцы теневой экономики, легализовались, образовав класс «новых русских». Поскольку значительная их часть прошла «огни, воды и медные трубы», то не удивительно, что нарождающийся частный бизнес приобрел криминальный характер, сращиваясь с уголовниками. В бешеную гонку за обладание первоначальным капиталом ринулись также и бывшие «командиры производства», чиновники хозяйственного и государственного аппарата, партийные функционеры. В прежние, догорбачевские, времена все они, как и простые граждане, были «винтиками» системы государственного социализма, подчиняясь всеобщим ограничениям. Костяк партийно-государственного аппарата во времена перестройки ринулся в бизнес, не желая и в новой обстановке терять своих особых позиций в обществе. Пользуясь связями и опытом, они быстро обогащались, не считаясь ни с какими этическими нормами. Недаром в годы перестройки популярной была поговорка «Куй деньги, пока Горбачев…».
В экономике страны быстро нарастал хаос. Этому способствовали не только развал плановых регуляторов и институтов (ликвидация среднего звена управления, сокращение числа структурных подразделений центрального аппарата, слияние и разделение министерств без достаточно глубокой проработки схем управления, скоропалительное “раскрытие” контуров финансовой системы, сокращение номенклатуры планируемых изделий, введение “договорных” цен и т.д), но и «перестройка» в области внешнеэкономических отношений, в том числе и со странами СЭВ, в частности, перевод товарообмена через валютные отношения – еще одно изобретение команды М.Горбачева. Новая система поставила под удар кооперационные связи с предприятиями социалистических стран. Не лучше обстояли дела и в экономических отношениях с капиталистическими странами. Таяли запасы золота и валюты, возрастала финансовая зависимость от Запада благодаря бравшимся кредитам. Е.Примаков, отвечавший в Совете безопасности СССР за внешнеэкономическую деятельность государства, так описывал ситуацию, сложившуюся к середине 1991 года в результате проведенных реформ: «Привлечение финансовых и товарных кредитов стало основным источником финансирования расходов по погашению задолженности и приобретению импортных товаров <…> это заметно повлияет на валютное положение страны в ближайшие годы, тем более что сокращалось производство, в частности, в сырьевых отраслях и, следовательно, уменьшался объем экспорта». В области внешнеэкономической деятельности, как и внутри экономики страны, стала расцветать преступность и коррупция. Усилился отток валюты за границу.
Пытаясь обуздать нарастающее недовольство населения, М.Горбачев «…разрешил резко повысить зарплату. К примеру, в 1989 году средний доход возрос на 12 процентов, хотя экономика оставалась в застое. Государственные доходы упали – снизились мировые цены на нефть и исчезла прибыль от водки, а затраты на социальные нужды росли. Чтобы покрыть денежный дефицит, правительство включило печатный станок. Очевидной инфляции тогда еще не было, потому что цены на большинство товаров жестко контролировались. Инфляция (по официальным данным, в 1987 и 1988 гг. соответственно – 7 –7,5 %) проявлялась в растущей нехватке продуктов и товаров широкого потребления и длинных очередях.
На руках у населения быстро скопилось много денег, а потребительских товаров становилось все меньше – это явление получило название «рублевый навес». Размер этого «навеса» оценивался в 460-500 миллиардов рублей (по официальному обменному курсу – около 800 миллиардов долларов) – половина внутреннего валового продукта СССР». И не только эти причины обусловили появление огромного «навеса», разбалансированности внутреннего рынка. Определенную роль сыграло и резкое изменение структуры распределения прибыли предприятий. Если в 1985 году 56 % прибыли вносилось в бюджет государства, то в 1990 году эта цифра сократилась до 36 %, в то же время отчисления в фонды стимулирования (премии, надбавки и т.д.) возросли с 16 % до 48 %. Таким образом, стимулировался инфляционный процесс и практически на нет были сведены ресурсы для расширенного воспроизводства. Известный советский экономист Д.Валовой отметил еще одну важную причину нарушения пропорции между товарной массой и ее денежным покрытием. Он писал: «Появление у нас диспропорций объясняется не расширением номенклатуры изделий, а тем, что за последние 20 лет задания по 170 важнейшим видам продукции, находившиеся под контролем правительства, ни разу не были выполнены. Их невыполнение вызвало цепную реакцию сбоев и диспропорций, что создавало «плановую анархию». Последняя служила «объективным» поводом для цепной реакции корректировок планов под фактическое положение. В итоге ежегодно миллиарды рублей незаработанной оплаты за непроизведенную продукцию поступали в оборот и обостряли дисбаланс между товарной и денежной массой».
Н.Зенькович воспроизводит разговор соседок по дому. Они говорили, комментируя решение о создании Высшего совета при президенте по защите фундаментальных прав человека: «Какой прок от этого совета? Нам он не нужен, а нужны колготки детям, обувь, одежда. Детское питание, наконец. Молодые мамаши тогда совсем извелись – при Горбачеве все было дефицитом. Господи, когда же кончится глумление над людьми, над здравым смыслом? Мы здесь мучаемся, света Божьего не видим, из очередей за сахаром да за яйцами не вылезаем, а они все новых и новых бездельников плодят. Высший совет по защите фундаментальных прав человека! Фундаментальных! Высший! Что и низшие были бы»?
Нарастание трудностей в экономике главным образом из-за перевода предприятий на хозрасчет привело к тому, что правительство Н.Рыжкова и Госплан СССР уже не в состоянии были контролировать состояние дел в народном хозяйстве, в частности, над материально-техническим снабжением предприятий, как это предусматривалось законом от 30 июня 1987 года. Отступление шло по всему фронту разваливающейся плановой экономики. И в этих условиях в верхах мощно зазвучал лозунг: «Вперед к рынку!»
Секретарь ЦК КПСС Б.Гидаспов «с обидой и недоумением говорил о том, что управленческая «сетка», совпадающая с партийными структурами, разрушена буквально в три приема. Закон о госпредприятии, выборность директоров – раз, и выбита промышленность. Закон о кооперации – два, и закручен первый виток инфляционной спирали. Законы о суверенитете республик – три, и оборвались хозяйственные связи».
Исследователи перестройки выдвигали самые различные версии о возможных гипотетических вариантах развития событий в тот бурный период времени, в частности, высказывалось и мнение о теоретически существовавшей возможности эволюционного пути развития социалистической экономики. Спору нет, такая возможность теоретически существовала, однако с середины 1980 годов достаточных условий (как объективных, так и субъективных) для реализации такого сценария уже не было. Диктатура партийно-государственного аппарата, даже в мягкой форме, в которой она действовала со времен ХХ съезда КПСС, оставляла мало шансов для эволюции в направлении демократического социализма. Политическая система, действовавшая в СССР, была (с учетом конкретных обстоятельств) обречена на гибель. Ничто ее не могло спасти. Потенциал демократизации, который созревал в недрах партийно-государственного аппарата, оказался недостаточным для самоликвидации диктатуры и перехода к демократическому социализму, несмотря на желание их лидеров сделать это, что и подтвердили бестолковые реформы М.Горбачева, названные перестройкой. Среди руководителей КПСС и государства не оказалось людей, которые адекватно воспринимали бы действительность. Все они, без исключения, находились в плену иллюзий своего непоколебимого могущества и всесилия, совершенно не понимая сущности происходивших в обществе процессов. Они не в состоянии были осознать того, что проводили в жизнь ошибочную политику. Они, как слепые, доверяли своему опыту и официальной науке, которая кормила их химерами и мифами.
Итак, подведем итоги, обратившись к вопросам, поставленным в начале данной главы.
Крах социализма в СССР, безусловно, не был случайным историческим событием, хотя и фатальной его неизбежности не было. Можно согласиться с А.Ильиным, что перестройка – это не просто очередной зигзаг истории. Он, как и многие советские люди, видел в ней «…возможность прорыва к дальнейшему восхождению Советского Союза на вершину цивилизации. Когда накопленные материальные и духовные ресурсы должны были, согласно диалектике, обеспечить настоящий взлет страны, прорыв к новому качеству жизни». Повторяю, теоретически возможен был и иной вариант, а именно эволюционного развития социалистической системы с постепенным созреванием в ее недрах потенциала кардинальных изменений – преобразования политической формы жизни общества (замена диктатуры партийно-государственного аппарата на народовластие). В самом аппарате происходил процесс демократизации, отказа от догм; год от года возрастало число «внутрисистемных диссидентов», происходил, хотя мучительно и медленно, процесс переоценки ценностей, что постепенно формировало необходимые условия для эволюционного развития социалистической системы. Некоторые считают, что эволюционный переход к демократическому социализму был возможен в период т.н. хрущевской оттепели, где-то во второй половине 50-х годов. Однако мне думается, что Н.Хрущев не был той личностью, которая по своему интеллектуальному потенциалу и эрудиции была способна на то, чтобы возглавить сложный процесс выработки программы постепенного перехода от диктатуры партийно-государственного аппарата к подлинному народовластию, а время, прошедшее после сталинского единоначалия в сфере общественных наук, было недостаточным, чтобы появилось необходимое число ученых-коммунистов, способных на кардинальный пересмотр основ сталинизма. Мой вывод может быть подтвержден и “глубиной” т.н. косыгиновских реформ, которые были далеки от принципов демократического социализма.
Думаю, не стоит сомневаться в том, что последний генсек КПСС М.Горбачев, начиная перестройку, искренне стремился к демократическому социализму. Однако совокупность внешних и внутренних факторов сложилась таким образом, что перестройка не только захлебнулась, но наоборот, в силу ошибочности стратегии и тактики, избранной М.Горбачевым и его командой, привела к противоположному результату – развалу СССР и реставрации капитализма. При этом внутренние факторы оказались определяющими, хотя агрессивная политика Запада, повторяю, сыграла немалую роль в интенсификации процесса ликвидации социалистической системы в СССР. Запад не только постоянно давил на СССР, но и финансировал оппозицию, вооружал ее идеологически, снабжая (например, через Д.Сороса) программой возрождения в стране капиталистической рыночной экономики.
В числе внутренних причин, приведших к краху социализма в СССР, вне сомнения, определяющими были политические: как субъективные (личные качества М.Горбачева, проигравшего в противоборстве с Б.Ельциным), так и объективные (противоречие между диктатурой партийно-государственного аппарата и социалистическими экономическими отношениями, выражавшимися, в частности, в чрезмерно централизованной системе управления, которая вызвала ответную реакцию в форме сепаратистского движения; в тотальном противостоянии народа и государства; в перерождении многих функционеров и чиновников партийно – государственного аппарата; в волюнтаристской и некомпетентной экономической политике, доведшей при М.Горбачеве народное хозяйство до паралича).
Человеку в СССР противостоял монстр-государство в лице огромного чиновничьего аппарата, для которого потребитель – не хозяин страны, а просто «мешающий фактор». Отсюда – слабая нацеленность структуры экономики на удовлетворение потребностей населения, низкая эффективность, иждивенчество всех и вся, снизу доверху. В условиях диктатуры партийно-государственного аппарата Советы не были органами народовластия, выполняя функцию фигового листка, прикрывающего диктатуру. В духовной жизни общества царили засилие однобокой идеологии, цензура. Все это привело к измельчению, деградации личности, ее обеднению. Экономическое и политическое отчуждение порождали пассивность, двуличие в поведении людей, отсутствие чувства гражданина, ответственного за положение дел в обществе. Все это привело к стихийному нарастанию недовольства населения. Отчуждение, в конечном счете, вызвало мощное стремление людей получить свободу слова и действий. Все недостатки и проблемы в обществе ассоциировались в сознании граждан с государством и партийным аппаратом. В 1991 году уже никто не желал спасать тонущий корабль. Он был для них чужим. В этом смысле весьма характерным было пассивное поведение москвичей, да и населения всей страны во время августовского путча 1991 года. К этому следует добавить, что в ЦК КПСС никто и не организовывал мероприятий для поддержки ГКЧП. Наоборот, «демократы» собрали несколько тысяч сторонников для защиты Белого дома, не брезгуя при этом никакими методами, вплоть до раздачи бесплатной водки.
На отчуждение советских людей от власти и управления общенародной собственностью накладывалась еще и искусственная изолированность людей от внешнего мира, о котором подавляющее большинство населения имело самые смутные и искаженные представления. Наивная доверчивость к мифам, которые распространялись пропагандой (сначала зарубежной, а затем и “демократической”, когда СМИ, в частности, благодаря активной политике А.Яковлева, были захвачены идеологическими противниками социализма) привела к тому, что большинство людей, особенно в крупных городах, были дезориентированы и не были способны (и даже заинтересованы) в активном сопротивлении антикоммунистическим акциям.
Партийный аппарат во главе с ЦК КПСС оказался совершенно неспособным предпринять какие-либо действенные меры против контрреволюции, ибо партия за годы своего монопольного правления обществом растеряла революционный настрой, способность руководить массами, бороться за свои идеи повсюду – на заводах, в учреждениях, на улицах и площадях под градом критики. Они панически боялись уличной демократии, без которой в век хорошо организованных и щедро проплаченных идеологических войн успехов в политической борьбе не добиться. Партийные руководители всех рангов, став тяжеловесными чиновниками-бюрократами, чувствовали себя начальством, правителями, проявляя свое могущество в тиши кабинетов, на организованных ими же самими мероприятиях. Партия делала все, чтобы задушить самостоятельность, инициативу и критический настрой масс, и это не могло не вернуться бумерангом в августовские дни 1991 года.
При этом, однако, весьма любопытно сообщение Н.Зеньковича о том, что бывший сотрудник аппарата ЦК Валерий Легостаев в своей книге «Технология измены» пишет, «что первая реакция людей, трудовых коллективов почти повсеместно была в пользу ГКЧП, и если бы он сразу открыто заявил об изоляции Горбачева, то получил бы своим действиям более решительную и активную поддержку со стороны партии и большинства народа, поскольку имя Гобачева стало в те дни уже почти для всех своеобразным аллергеном». Наверное, наблюдение В.Легостаева заслуживает внимания. М.Горбачев был уже совершенно дискредитирован. Но беда в том, что само ГКЧП приковало себя цепями к М.Горбачеву, теша себя иллюзиями его дееспособности как политика. Высшее руководство партии – Политбюро и Секретариат ЦК КПСС – показали свою полную неспособность ориентироваться в обстановке. У высших партийных бонз от страха дрожали поджилки. Как сообщал свидетель происходившего в те дни в ЦК Н.Зенькович, все «смеялись над представителями высшей иерархии партийной власти, которые двое суток «мучительно взвешивали» и «размышляли», прежде чем в дипломатических выражениях публично отмежеваться от ГКЧП».
Сегодня М.Горбачев отрицает свою причастность к ГКЧП или к соглашению, подписанному в Беловежской пуще о ликвидации СССР. Опубликованные воспоминания очевидцев событий тех дней напрочь опровергают лживые утверждения М.Горбачева. Достаточно назвать книги А.Шутова «На руинах Великой Державы, или агония власти» (М.: «Вече».2001), П.Кравченко «Беларусь на распутье, или правда о Беловежском соглашении» (М.: «Время».2006), в которых приведены свидетельства А.Грачева (помощника М.Горбачева), Э.Ширковского (председателя КГБ БССР) о том, что белорусские чекисты регулярно, с интервалом в несколько часов информировали о происходящем в Вискулях и предлагали арестовать заговорщиков. Как позднее заявила дочь М.Горбачева Ирина: «Если бы отец захотел, он мог бы заварить большую кашу!». Но М.Горбачев даже и не пытался этого сделать.
А чего стоил фарс с подписанием Б.Ельциным указа о приостановлении деятельности Российской компартии на заседании Верховного Совета РСФСР с последовавшей за этим малодушной, унизительной реакцией «лидера» КПСС М.Горбачева на это откровенное издевательство, демонстрируемое на всю страну телевидением!
Чрезмерная централизация власти и отчуждение людей от управления делами государства оказались роковыми для судеб реформирования социалистической системы в СССР. Цели перестройки не были достигуты. Повторяю, огромное значение в таком повороте событий сыграл субъективный фактор, многократно усиленный тоталитарным характером государственного устройства (самомнение, поверхность, тщеславие, слабоволие, нерешительность М.Горбачева и диктаторский характер Б.Ельцина, возглавившего антисоюзный поход России и антикоммунистическую коалицию, активно поддержанную Западом).
Спору нет, перестройка с ее политикой гласности создавала некоторые условия для консолидации просоциалистических сил, выработки научной теории развития социализма, но центробежные силы, активно поддержанные и финансируемые Западом, опередили процесс созревания возможностей для эволюционного преобразования социалистической системы. Развал СССР стал совершившимся историческим фактом.
И в заключение рассмотрим нетривиальную точку зрения А.Зиновьева, который считал, что никакой «перестройки» вообще не нужно было проводить. Вот его аргументы на сей счет: «… кризис общества еще не есть его крах. Кризисы возникают и как-то преодолеваются. Назревший в Советском Союзе кризис мог быть преодолен средствами этого общества как коммунистического. Никакая особая перестройка основ общества не требовалась (курсив – В.П.), потребности в ней не было. Но разразившийся по вине высшего руководства кризис советского общества привел это общество к краху. И решающую роль при этом сыграло поражение Советского Союза в «холодной войне» с Западом. Страна была ослаблена кризисом. А руководители страны, спасая свою шкуру и репутацию и став послушными марионетками сил Запада, встали на путь предательства интересов своей страны. Они открыли ворота советской крепости врагу. В истории человечества вряд ли было нечто сопоставимое по масштабам с этим предательством». В этом высказывании А.Зиновьева, пожалуй, все правильно, кроме вывода о том, что не было никакой необходимости в перестройке основ общества. А.Зиновьев совершенно справедливо замечает, что кризис советского общества назрел еще до горбачевской перестройки, а М.Горбачев со товарищи только нажал на «спусковой механизм», не сумев далее справиться с задачей преодоления кризиса. Но ведь сам кризис был вызван не столько отклонениями от первооснов советского общества, как считает А. Зиновьев, сколько серьезными дефектами внутри самих первооснов. Диктатура партийно-государственного аппарата как форма политического устройства общества противоречила самой сути социализма. Не совместима была с социализмом и монополия государственной собственности как формы общественной собственности. Вот эти два основных противоречия и были главными, коренными причинами возникновения кризиса. И само собой разумеется, что кризис поставил в повестку дня вопрос о разрешении этих двух фундаментальных противоречий. Чтобы двигаться вперед, надо было «снять» эти два противоречия. Но М.Горбачев не знал, как это сделать, чтобы идти вперед, к подлинному социализму, а его ближайшие советники, в первую очередь А.Яковлев, толкали его назад, в капиталистическое прошлое. Характеризуя этот драматический поворот в истории Советского Союза, т.е. движение не вперед, а вспять, А.Зиновьев, который никогда не считал себя сторонником коммунизма, писал: «…взбунтовавшиеся массы населения оказались в своего рода исторической ловушке. В обществе сложилась ситуация, которую можно было бы назвать революционной, если бы в реальности назрели предпосылки для настоящего революционного переворота. Но таких предпосылок не было. И массы устремились не вперед, не в будущее, а назад, в прошлое. Псевдореволюционная ситуация могла породить только одно: попытку контрреволюции по отношению к революции, в результате которой возникло коммунистическое общество».
Прав А.Зиновьев и в том, что в конце 1980 годов в СССР реальных предпосылок для революционного преобразования общества государственного социализма в общество демократического социализма практически не было, ибо никто из руководства не знал, как надо было действовать. Не существовало теории перехода от государственного социализма к подлинному демократическому социализму. И в итоге, как и следовало ожидать, горбачевская перестройка привела не к развитию социализма, а к контрреволюции. И не только в СССР, но и во всех странах Центральной и Восточной Европы. Восторжествовал криминальный капитализм, отбросивший народы в глубокое прошлое. История в очередной раз доказала, что, пока не созреют все необходимые объективные и субъективные условия и предпосылки для движения вперед, любые попытки совершить «чудесные» преобразования обречены на провал.
Надо отдать должное Л.Троцкому, который еще в середине 1930 годов, когда звучали бравурные марши в честь победившего социализма, предвидел возможность возврата к капитализму в СССР. В принципе он верно определил и источник созревающей опасности – перерождение партийного и государственного аппарата. Он писал: «Падение нынешней бюрократической диктатуры, без замены ее новой социалистической властью, означало бы, таким образом, возврат к капититалистическим отношением, при катастрофическом упадке хозяйства и культуры», что, собственно, и произошло на территории бывшего Советского Союза в 1990 годах. Л.Троцкий предсказал также и то, что новая буржуазия будет комплектовать свои ряды и вербовать слуг из числа «нынешних бюрократов, администраторов, техников, директоров, партийных секретарей, вообще привилегированных верхов». Теория все-таки обладает способностью предвидения!
Перестройка, вне всякого сомнения, – не рядовое событие в современной истории. История двинулась вспять. Похоронив систему государственного социализма, перестройка не предложила взамен ничего нового, кроме разгула самого дикого капитализма, коррумпированной парламентской демократии и СМИ, послушных воле своих хозяев (абрамовичей, гусинских, березовских и им подобных). Диктатура партийно-государственного аппарата сменилась диктатурой олигархов, рвачей-предпринимателей и чиновников непомерно раздувшегося государственного аппарата. Экономика страны отброшена назад на десятилетие с лишним; ей причинен урон даже больший, чем в Великую Отечественную войну. Жизненный уровень народа снизился, породив миллионы нищих, бездомных, беженцев и нелегальных мигрантов. Рождаемость резко упала, а смертность возросла, в результате чего численность населения стала быстро сокращаться Некогда великая страна превратилась в энергетически-сырьевой придаток глобального капитализма. Интересно, как оценил бы А.Сахаров итоги перестройки в начале XXI века, если бы был жив, назвал бы он ее снова революцией?
Единственное достижение перестройки состоит в том, что она позволила более четко увидеть как положительные, так и отрицательные стороны загубленного на корню государственного социализма. Как горько шутят россияне, «капитализм за один год смог сделать то, чего не удалось сделать социализму за 70 лет, т.е. заставить социализм выглядеть привлекательно».
И как здесь снова не вспомнить о методологических возможностях исторического материализма? Еще в 1890 году Ф.Энгельс в письме К.Шмидту писал: «Обратное действие государственной власти на экономическое развитие может быть троякого рода. Она может действовать в том же направлении, - тогда дело идет быстрее; она может действовать против экономического развития, - тогда в настоящее время у каждого крупного народа она терпит крах через известный промежуток времени; или она может ставить экономическому развитию в определенных направлениях преграды и толкать вперед в других направлениях. Этот случай сводится, в конце концов, к одному из предыдущих. Но ясно. что во втором и третьем случаях политическая власть может причинить экономическому развитию величайший вред и может породить растрату сил и материала в массовом количестве.»,  что и произошло в республиках бывшего СССР в 90-е годы, отбросив их экономику далеко назад. И к сожалению, сочетание всех факторов (внешних и внутренних, объективных и субъективных) не позволило продолжить дело строительства социализма в бывших республиках СССР уже после путча 1991 года.
Крах СССР кардинально изменил и соотношение сил на международной арене. Как справедливо заметил В.Дашигев, «падение СССР и приход к власти людей, группировавшихся вокруг Б.Ельцина, администрация США восприняла как неповоторимый шанс для установления американского господства в Европе и во всем мире. Она делала и делает все возможное, чтобы не упустить этот шанс.» Сбылись мечты New York Times (от 5 октября 1993) о торжестве демократии и рыночной экономики в цитадели коммунизма! И что любопытно, эта похвала прозвучала в то время, когда Б.Ельцин уничтожал парламент и Конституцию с помощью танков.

Часть III. Есть ли у социализма будущее?

«… рынки не являются ни первым, ни последним словом в процессе развития человека».
Доклад ООН о развитии человека за 1999 год

Глава 6. Переход от капитализма к социализму
естественно-исторический процесс

«Зерно будет жить, только если умрет.»
С.Кара-Мурза
“Ведь не избежать людям нового дня, хоть под землю упрячься…»
Ю. Семенов

3.6.1. Противостояние капитализма и социализма
«Я убедился в том, что человеку самое время задуматься над выживанием его самого или всего человечества в целом, а не об уничтожениии своих противников».
Б. Рассел
В XIX веке развернулась титаническая борьба между двумя диаметрально противоположными идеологиями – марксизмом и либерализмом, отражающими внутреннее противоречие буржуазного общества. В ХХ веке эта борьба перекинулась в сферу политики. Вслед за парижскими коммунарами попытку претворить в жизнь идеи социализма предприняли российские коммунисты (большевики). И не только у себя на родине, но и во всемирном масштабе. Они верили в то, что по их примеру пламя революции заполыхает и в странах Западной Европы. «Началась новая эпоха всемирной истории. Человечество сбрасывает с себя последнюю форму рабства: капиталистическое или наемное рабство», – так считали коммунисты, создавая в апреле 1919 года III Интернационал. Большевики возлагали надежды не только на логику естественно-исторического процесса, но и своими практическими действиями всемерно содействовали созреванию революционной ситуации в Венгрии, Польше, Финляндии, Германии и других странах. Однако вскоре стало ясно, что пожару всемирной революции не суждено было разгореться и всякие попытки его «раскочегарить» обречены на неудачу. Тогда со всей остротой встал вопрос о возможности построения социализма в отдельно взятой стране в условиях враждебного капиталистического окружения. В результате острой внутрипартийной дискуссии на этот вопрос был дан однозначный ответ – построить социализм в СССР не только возможно, но и необходимо, что и было сделано ценой неимоверных усилий и неисчислимых жертв. Значительное расширение зоны социализма произошло во второй половине 1940 годов, когда в результате победоносного наступления советской и союзных армий были освобождены от фашистских войск все государства Европы, в их числе Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Албания, Болгария, Югославия и сама Германия. На территории перечисленных государств (а в Германии – в ее восточной части) к власти со временем пришли коммунистические правительства. В это же время китайские коммунисты, поддержанные СССР, добились победы над Чан Кай-ши, объявив в 1949 году об образовании Китайской Народной Республики. Годом раньше на исторической арене появилась Корейская Народно-Демократическая Республика.
В ходе антиколониальных войн, социализм победил в таких странах как Вьетнам и Куба. Таким образом, к началу 1960 годов сформировался лагерь социалистических государств, в котором доминировал Советский Союз.
Весь этот процесс становления социализма в планетарном масштабе неизменно сопровождался противодействием капиталистических стран. Эта борьба велась во всевозможных формах: вооруженной агрессии, экономической блокады, пропагандистской войны. Все началось с интервенции против Советской власти в 1918 году. В 1930 годах – вооруженные столкновения, инспирированные Японией. В 1941 году на СССР напала гитлеровская Германия, которая до этого вела переговоры с Англией об организации единого фронта против большевизма в Европе. В 1945 году с подачи У.Черчилля развернулась «холодная война», длившаяся вплоть до 1991 года, когда США и его союзники, объединившиеся в походе против коммунизма, добились победы, способствуя развалу СССР и ликвидировав социалистический строй в странах Восточной и Центральной Европы. К концу ХХ века социализм сохранил свои позиции в пяти странах: Китае, Северной Корее, Вьетнаме, Белоруссии и на Кубе. Такова вкратце историческая канва конфронтации социализма и капитализма в минувшем столетии.
Рассмотрим теперь эту проблему по существу. У нее много аспектов.
История ХХ века сводится не только к противостоянию социализма и капитализма, которое, безусловно, было ее доминантой, но и к не утихавшей ни на миг борьбе империалистических государств между собой за господствующие позиции в мировой экономике: за рынки сбыта, источники сырья и энергоносителей, за раздел сфер влияния и т.д. Так, Вторая мировая война 1939-1945 годов велась Германией, Италией и Японией не только в целях уничтожения коммунизма, но одновременно и против других капиталистических государств за «жизненное пространство». Фашизм в Германии возник не только как реакция на большевизм, но и как реакция на ее поражение в Первой мировой войне. Гитлер объявил своими врагами не только большевизм, но и «разложившуюся западную демократию». Отсюда – двойственная природа стратегических замыслов Гитлера, объясняющего и феномен временного союза со Сталиным, заключенного за несколько дней до начала. Второй мировой войны в 1939 году. Целью Гитлера был передел мира, в частности, огромной «конкурсной массы» Британской империи.
Длившийся семь десятилетий антикоммунистический поход порой причудливо переплетался с другими целями, которые ставили перед собой те или иные ведущие империалистические государства в междуусобной борьбе за мировое господство. Возьмем, к примеру, США, которые за последние полтора столетия совершили фантастический рывок, превратившись в господствующую силу на мировой арене. Газета «Чикаго Геральд Трибюн» в 1944 году опубликовала статью, в которой, в частности, говорилось следующее: «Еще в 1911 году президент Тафт предсказал, что «дипломатия канонерок» уходит в прошлое, открывая дорогу «дипломатии доллара». Доллары будут разить наших врагов с гораздо большей эффективностью, чем пули и снаряды, обеспечив нашей великой республике мировую гегемонию на совершенно новой основе, которая и не снилась никакому Наполеону <…> Сейчас, когда крушение Германии и Японии является уже вопросом ближайшего времени, когда огромная Россия лежит в крови и руинах, мы можем с уверенностью заявить: «Час доллара настал».
Курс на мировое господство официально был провозглашен, когда 12 марта 1947 года президент США обратился к сессии конгресса. Это выступление получило название «доктрины Трумэна». В ней было сформулировано право вмешиваться в любые процессы, происходящие в мире, предусматривалась военная помощь тем политическим силам в различных странах, взгляды и курс которых соответствовали интересам США. В меморандуме № 7 Совета национальной безопасности США говорилось: «Разгром сил мирового коммунизма, руководимого Советами, имеет жизненно важное значение для безопасности Соединенных Штатов. Этой цели невозможно достичь с помощью оборонительной политики. Поэтому Соединенные Штаты должны взять на себя руководящую роль в организации всемирного контрнаступления с целью мобилизации и укрепления собственных сил и антикоммунистических сил несоветского мира, а также в подрыве мощи коммунистических сил.»
Истины ради следует сказать, что США шли и идут по сей день к мировому господству не только с помощью доллара, но применяя и канонерки, «не брезгуя» даже атомными бомбами. В 1999 году американские войска размещались в 143 странах против 92 стран в 1991 году. В арсенале США не последнее место занимает и такой действенный «демократический» инструмент, как политические убийства. Сенатор Черч откровенно заявил: «Ни одна страна не была слишком маленькой, ни один лидер не был слишком второстепенным, чтобы ускользнуть от нашего внимания. Мы направили смертельный токсин в Конго с тем, чтобы погубить Лумумбу; мы вооружили местную оппозицию в Доминиканской Республике, чтобы убить Трухильо; мы участвовали в военном перевороте, свергшем то самое правительство Южного Вьетнама, которое мы обязались защищать, а когда премьер Дьен оказал сопротивление, то он и его брат были убиты теми самыми генралами, которым мы заплатили деньги. Многие годы мы пытались убить Фиделя Кастро – операция, растянувшаяся на три администрации». Только в 60-70-х годах ХХ века США провели около 900 операций по вмешательству за пределами своих границ. Уже упомянутый Б.Вудворд – сотрудник влиятельной газеты «Вашингтон пост» и автор книги, посвященной секретным войнам ЦРУ в 1981-1987 гг. в период работы Билла Кейси при президенстве Рейгана, – на основе достоверной информации пишет, что ни СССР, ни Куба не были причастны к появлению левых правительств в Латинской Америке. Кстати, появление здесь левых правительств уже после распада СССР является убедительным подтверждением безусловной объективности процесса радикализации политического ландшафта и усиления антиамериканизма, а также отсутствия какого-либо экспорта коммунизма в этом регионе мира (и не только в Латинской Америке). Итак, в 80-ые годы специалисты ЦРУ пришли к выводу, что склонность к марксизму присуща значительной части интеллигенции Латинской Америки. США считали своим священным долгом подавлять все попытки «полевения» и антиамериканизма в Центральной и Южной Америке. Суть столь непримириримой политики США объяснялась просто: необходимо было защищать интересы крупнейших американских корпораций, таких, например, как фирма «Пепсико». Как вспомнал Хелмс (бывший руководитель ЦРУ) президент Никсон говорил ему о необходимости покончить с социалистическими реформами Сальвадора Альенде: «Пусть будет один шанс из десяти. Но спасите Чили!.. 10 миллионов долларов уже есть, надо - будет больше… Заставьте их экономику визжать.» И как всегда бывает в жизни и в данном случае ларчик открывался двольно просто. Как пишет Б.Вудворд, «первоисточником приказа Никсона были его отношения с Дональдом Канделлом, председателем и исполнительным директором фирмы «Пепсико», которая имела в Чили предприятия по розливу пепси-колы. Их отношения имели давнюю историю, еще с тех времен, когда Никсон начал адвокатскую практику в Нью-Йорке, а Кеннеди передал ему полный корпоративный отчет фирмы.» Конечно, дело не только в личных отношениях президента США с бизнесменом, а в сущности политики США, которая делала и делает все возможное, чтобы задавить ростки социализма в тех или иных регионах и странах мира, а также поддерживать антикоммунистические акции и силы. Не менее достоверными и ценными являются наблюдения Е.Примакова, который одно время руководил разведслужбой России. Он в своей книге «Конфедициально. Ближний Восток на сцене и за кулисами» (М.: «Российская газета». 2006) приводит множество фактов о деятельности ЦРУ в Ираке, Афганистане, Египте и др. странах данного региона, направленных против СССР, левых партий и движений, целью которых являлось освобождение от колониальной зависимости.
Кроме того, США широко применяют и такую форму силового давления на «непослушные» государства, как экономическая блокада, которая в настоящее время используется ими против 75 стран мира. Словом, складывается впечатление, как писал Дэвид Каллео, что «…воинственная Америка живет в мире, где каждая независимая сила является потенциальным врагом.»
Как же не согласиться с О.Ариным, который писал о том, что «США – интервенционистское государство, эксплуататорское, гегемонистское, лицемерное, с двойными стандартами и т.д., осуществляющее политику «финансового империализма» и «интеллектуального колониализма».
На пути к мировому господству США столкнулись с сильным противником в лице СССР и его союзников. Поэтому в глобальном противоборстве с СССР США одновременно решали две стратегические задачи: во-первых, искоренение коммунизма и, во-вторых, уничтожение главной силы, мешающей им безраздельно властвовать в мире.
Здесь следует сказать, что и СССР постоянно использовал в своей внешней политике противоречия между государствами Запада, особенно в период правления И.Сталина. Примером тому служит пакт Молотова – Рибентроппа, подписанный СССР с Германией накануне Второй мировой войны.
Характерной особенностью международных событий минувшего столетия была также борьба колоний за свою государственную независимость, которая тесно переплеталась с противостоянием социалистического и капиталистического лагерей.
Однако, повторяю, господствующим в международной жизни ХХ века являлось глобальное противостояние социализма и капитализма, причем не только в форме межгосударственной борьбы, но также и столкновения идеологий. И если США и его союзникам удалось разрушить государственное устройство в СССР, в странах Центральной и Восточной Европы, то им оказалось не под силу победить коммунистическую идеологию, подавить нарастающие в глобальном масштабе протесты людей против антигуманной сути капитализма.
Но вернемся к «холодной войне», к действиям США и его апологетов по ликвидации СССР. Для политической элиты США искоренение коммунизма и уничтожение его главного носителя – СССР – всегда были задачей № 1. Бывший президент США Дуайт Дейвид Эйзенхауэр вспоминал: «Везде я настоятельно подчеркивал необходимость искоренения коммунизма в Соединенных Штатах, где бы он ни был обнаружен». 25 августа 1950 года Д.Эйзенхауэр выступил с речью на ежегодном съезде Американского легиона. Он «заявил о необходимости возвратить в лоно западной цивилизации страны Восточной Европы и республики Советской Прибалтики. Он говорил, что эти народы – плоть от плоти и кровь от крови западного мира. Со всей торжественностью он заявлял, что совесть Америки не успокоится до тех пор, пока они не вернутся в «общество свободных людей».
Сейчас стали известными некоторые детали широкомасштабной операции, которую спланировали и осуществили антикоммунистические силы. Как сообщает контрразведчик В.Широнин, для разработки и реализации стратегии по политической «модернизации» России «был создан международный интеллектуальный штаб «Модернизация», который внимательно следил за развитием обстановки в России, наращивая коалиционные усилия в строго определенных направлениях». И совершенно не случайно в 1990 году, за год до краха СССР, Европейским Союзом была разработана программа Tacis, как план партнерства и сотрудничества с Новыми Независимыми государствами, которые должны были образоваться на территории СССР. «Именно так, – пишет В.Широнин, – были названы еще не существовавшие будущие страны, которые позже действительно станут участницами СНГ – Содружества Независимых Государств».
Вряд ли подобное совпадение можно считать случайностью?
«Беловежские соглашения» были запланированы Западом еще за год до их подписания. Разве можно сегодня, когда многое стало явным, сомневаться в том, что Б.Ельцин с его ближайшими соратниками были вовлечены в реализацию западной программы развала СССР?
И еще одно любопытное свидетельство, приводимое В.Широниным. Оно касается деятельности т.н. «народных фронтов». Вот что В.Широнин пишет: «Повторю: шел 1990 год <…> В СССР все еще был возможен и другой поворот событий, без распада и отделения республик. Но уже детально обдумывались мероприятия, учитывающие именно вариант распада. Кстати, именно на тот же год падает и появление еще одного проекта, известного под названием «Черноморско-Балтийской конфедерации». Ее идея принадлежит спецслужбам Соединенных Штатов <…> Резидент США собирал в Польше руководителей народных фронтов республик Черноморско-Балтийской зоны и обсуждал с ними вопрос о возможности создания конфедерации после распада Советского Союза».
Многие детали хорошо спланированной программы по развалу СССР общественности еще не известны, но сама логика развития событий в 1985-1991 годы указывает на то, что США и его союзникам удалось реализовать свои планы только благодаря поддержке ведущих политических фигур бывшего СССР, в первую очередь М.Горбачева.
В ходе глобального противостояния обе враждующие стороны обвиняли друг друга в агрессивности. Для коммунистов Запад был ни чем иным как агрессивным империализмом. А для США и его союзников СССР с его союзниками преподносился в обличье агрессивного коммунизма.
С исчезновением СССР и социалистического лагеря глобальное противостояние в мире не прекратилось, оно только приняло иные формы. Можно отметить, по крайней мере, четыре линии глобального противостояния:
– США – остальной мир;
- Запад – остальной мир;
– Запад – страны социализма;
– идеи либерализма – идеи социализма.
Многие социологи высказывают мысль о том, что миром сегодня, по-существу, управляют США. Так, А.Панарин пишет: «Опыт показал, что глобальный мир – это не столько взаимозависимый мир <…> сколько зависимый – управляемый из единого центра. В то же время глобализм означает и нечто большее: указывает на то, что современная мировая гегемония больше основывается на экономическом и культурном завоевании, чем на традиционном военном. Речь идет о практике глобального неэквивалентного обмена, предполагающей не только экономическое ограбление мировой периферии, но и духовную власть над ней…».
Любопытна точка зрения большого бизнеса на роль США в современном мире. Так, Д.Рокфеллер пишет: «Глобальная взаимозависимость – это не политическая фантазия, она является конкретной реальностью, необратимый характер которой придали революции, произошедшие в этом веке в области технологий, средств связи и геополитики. Свободное движение инвестиционных капиталов, товаров и людей через границы будет оставаться фундаментальным фактором в мировом экономическом росте и повсеместном укреплении демократических институтов. Мир сегодняшнего дня нуждается в руководстве, и наша страна должна его предоставить».
С.Хантингтон считает, что после окончания «холодной войны» источником потенциальных конфликтов стали противоречия между цивилизациями, т.е. между различными культурами. На самом деле превалирующими остаются противоречия в области экономических интересов (как правило, имеющих идеологическую форму). Они, эти интересы, связаны с обладанием стратегическими природными ресурсами, доступом к ним, а также к рынкам сбыта и объектам для инвестиций. Наглядным примером являются войны, развязанные США и их союзниками на Ближнем Востоке с Ираком и на Балканах с Сербией.
Характеризуя противостояние по линии «Запад – остальной мир», следует отметить, что если главной тайной функционирования индивидуального капитала является получение прибавочной стоимости за счет эксплуатации наемных работников собственной фирмы, то в масштабах глобальной капиталистической экономики главной ее тайной и основным противоречием является присвоение капиталистами высокоразвитых капиталистических стран прибавочной стоимости, созданной в слабо-или среднеразвитых странах мира. Если на заре зарождавшегося капитализма преобладающей формой перекачки богатства из колоний в метрополии были административные методы, то за истекшие столетия их заменили многочисленные экономические формы присвоения прибавочного продукта: не только прямая эксплуатация «дешевой» рабочей силы, не защищенной профсоюзами и готовой работать за гроши, транснациональными компаниями, но и перекачка финансовых ресурсов местной элитой в банки и фонды западных стран, предоставление отсталым странам кабальных займов, дискриминационная торговая политика, технологическая колонизация и т.п. Наряду с экономическими формами эксплуатации под лозунгами распространения свободы и демократии применяются и военные акции, и СМИ, и поп-культура. Рост экспансии международного капитала сопровождается встраиванием в экономику отсталых стран или даже возникновением таких форм эксплуатации, которых ранее не было в слаборазвитых странах (рабство и крепостничество), т.е. капитализм с успехом приспосабливает к своим нуждам с учетом конкретной обстановки все известные исторические формы изъятия прибавочного продукта. При этом следует отметить, что структура глобальной эксплуатации иерархична и имеет несколько уровней. Господство Запада в глобальной экономике на сегодняшний день практически абсолютно и положение большинства слаборазвитых стран не улучшается, а, наоборот, становится все более и более бедственным (за последние полтора века неравенство между богатейшими и беднейшими странами возросло в 25 раз). Такая система эксплуатации позволяет Западу стабилизировать капиталистический способ производства, несколько снижая норму эксплуатации собственного класса наемных работников, уменьшать накал социального напряжения в своих странах, а также гасить или смягчать периодически возникающие кризисы перепроизводства товаров и перенакопления капитала. Что же касается поведения правителей слаборазвитых стран, то они стремятся, с одной стороны, привлечь иностранные капиталы в свою экономику, хотя решающее слово, где и каким образом размещать инвестиции принадлежит не им, а ТНК, международным банкам и фондам. С другой же стороны, правительства слабразвитых стран по-существу беспомощны приостановливать отток капитала и прибылей в центр глобального капитализма, ибо иначе инвесторы из-за рубежа к ним не придут. Словом, куда ни кинь – везде клин. Однако существует и обратная взаимосвязь процессов, происходящих в центре и на периферии глобального капитализма. Поскольку в слаборазвитых странах возрастает численность рабочего класса при одновременном ее сокращении в странах «золотого миллиарада», то это обстоятельство позволяет буржуазии развитых стран увереннее проводить демонтаж социальных завоеваний, достигнутых в предыдущие десятилетия. Словом, изменение географии размещения рабочего класса и наступление крупной буржуазии на государство «всеобщего благосостояния» взаимосвязаны.
С крушением СССР противостояние капитализма и социализма не прекратилось, оно продолжается. Революция 1917 года в России положила начало необратимому процессу смены общественного способа производства уже не в теории, а на практике. И с тех пор это движение, преодолевая внутренние противоречия, спотыкаясь на ошибках, борясь со всевозможными препонами, чинимыми буржуазией, неумолимо развивается.
В начале третьего тысячелетия противостояние отмирающего капитализма и нарождающегося социализма реализуется в следующих формах: во-первых, борьбы существующих социалистических стран против США и его союзников; во-вторых, борьбы марксистских партий за власть в буржуазных странах; в-третьих, в деятельности профсоюзов, различных левых партий и движений социал-демократической ориентации; в-четвертых, в движении антиглобалистов.
США и другим странам «золотого миллиарда» не дает покоя существование социалистического строя в Китае, на Кубе, во Вьетнаме, в Северной Корее и Белоруссии.
Грубая вооруженная агрессия США против Вьетнама в свое время бесславно провалилась, как и высадка наемников на остров Свободы. Однако даже после унизительных поражений США не прекратили своего давления на героические народы этих двух стран. Так, экономическая блокада Вьетнама со стороны США велась вплоть до 1984 года, т.е. еще два десятилетия после окончания войны, а блокада Кубы длится до сих пор, несмотря на то, что даже Ватикан просил отменить ее. Руководитель Вьетнама Ла Кха Фиеу заявил, что борьба с Западом все еще продолжается, хотя ее арена теперь – экономика; «они по-прежнему ищут, как полностью уничтожить оставшиеся социалистические страны, нападают на движение за независимость, демократию и социальный прогресс».
Учитывая огромный военный и экономический потенциал Китая, США не могут обращаться с ним столь же бесцеремонно, как с Кубой. Они позволяли себе проводить политику военной и экономической блокады Китая только на протяжении первых двадцати лет после провозглашения КНР в 1949 году. Затем американцы осознали всю бесперспективность открытой силовой политики по отношению к этой великой азиатской стране. Вместе с тем США до сих пор продолжают снабжать Тайвань самым современным оружием, а 7-й флот бороздит воды Тайваньского пролива. Кроме того, США активно поощряют Японию в наращивании ею военной наступательной мощи, нацеленной в первую очередь против Китая. После распада СССР и коренных перемен в Восточной Европе в США и на Западе периодически вспыхивают антикоммунистические и антикитайские настроения, возрождаясь в форме политики т.н. «нового интервенционизма».
Противоречия современного мира постоянно воспроизводят и борьбу противоположных идей, порождая идеологических противников: тех, кто считает, что существующая капиталистическая система обладает способностью к бесконечному самосовершенствованию, и тех, кто с этим не согласен, отстаивая идею необходимости смены общественного строя. На самом деле диапазон политических сил, участвующих во всемирной идеологической войне, значительно шире: от неолибералов, собирающихся на ежегодные встречи в Давосе, до антиглобалистов, регулярно проводящих Всемирные социальные форумы. Человечество все более поляризуется. С одной стороны, складывается глобальная элита, укрепляются институты, представляющие интересы развитых капиталистических стран (G-8, ОЭСР и др.) и ТНК. А с другой стороны, происходит процесс консолидации антикапиталистических сил.
Сегодня в мире немало активных сторонников социализма. Однако в их рядах пока нет единомыслия, отсутствует какое-либо единство. Социалистическое движение представлено как революционерами, убежденными в необходимости ликвидации капитализма, так и реформаторами, полагающими, что можно, устранив особенно вопиющие недостатки буржуазного строя, создать вполне приличное, социально ориентированное общество. Первых можно условно отнести к коммунистам, а вторых – к социал-демократам. В свою очередь коммунистические партии расколоты на два лагеря: троцкистов и нетроцкистов; и те и другие считают себя последовательными и правоверными марксистами.
В настоящее время в мире насчитывается свыше 70 коммунистических партий нетроцкистской ориентации, если считать СКП-КПСС за одну. Троцкистский же Комитет за Рабочий Интернационал (К.Р.И.) объединяет около 40 секций на всех континентах планеты. Со дня основания К.Р.И. прошло более 30 лет. Целью К.Р.И. является построение массового рабочего Интернационала, соизмеримого по своим силам и возможностям со II Интернационалом и Коминтерном периода 1920-1927 годов. Кредо К.Р.И. – рабочий класс является единственной силой, способной изменить общество в социалистическом направлении.
На территории бывшего СССР действует союз партий СКП-КПСС, в который входят партии бывших союзных республик СССР. В его программе отмечается, что «начавшаяся в конце 80-х годов при прямом содействии группы политической измены Горбачева–Яковлева–Шеварднадзе открытое наступление реакции завершилось контрреволюционным переворотом в 1991-1993 годы. КПСС и ее республиканские организации потерпели тяжелое поражение. Предательски был разрушен СССР. Верховный Совет России расстрелян. Советы распущены. Власть перешла в руки сил, реставрирующих капитализм. Но победа реакции временна. Растет и ширится протест трудящихся против антинародной политики. Возрождается массовое коммунистическое движение, растет влияние компартий.
Главные цели СКП-КПСС:
– восстановление народовластия в форме Советов депутатов трудящихся, советов трудовых коллективов и иных форм самоуправления народа;
– социальная и экономическая защищенность трудящихся, обеспечение социальной справедливости в обществе: ликвидация эксплуатации и национального гнета, гарантированное право на труд и его вознаграждение по конечным результатам, бесплатное образование и медицинское обслуживание, доступное жилье, отдых и социальное обеспечение, личная безопасность, единство прав и обязанностей каждого человека;
– возращение страны на социалистический путь развития, имея в виду восстановление общественной собственности на основные средства производства, подлинной социалистической демократии, переход через ряд последовательных этапов к высшей фазе коммунизма…».
Влиятельной политической силой в современном мире является социал-демократическое движение, объединенное в рамках IV Социалистического Интернационала (СИ), образованного в 1951 году. В него входит 166 политических партий. (I Интернационал был создан в 1864 году К.Марксом. Исторически социал-демократия была связана с социалистическими и социал-демократическими партиями марксистского направления, которые в 1889 году образовали II Интернационал).
Идеология IV СИ изложена в Декларации принципов, принятой XVIII конгрессом СИ в Стокгольме в 1989 году. В ней социал-демократы четко обозначили границы размежевания со своими политическими противниками. В пункте 12 Декларации записано, что демократический социализм, сторонниками которого являются социал-демократы, «…есть международное движение за свободу, социальную справедливость и солидарность». В пункте 16 далее говорится, что «демократические социалисты считают все эти основные принципы одинаково важными. Они взаимозависимы. Существование каждого является необходимым условием для существования остальных. В отличие от этой позиции, либералы и консерваторы придают основное значение личной свободе за счет справедливости и солидарности, тогда как коммунисты провозглашают стремление к равенству и солидарности в ущерб свободе». Однако различия между этими тремя политическими силами значительно глубже. Социал-демократов разъединяет с коммунистами отношение к капитализму как способу производства. В этом принципиальном вопросе социал-демократы солидарны с консерваторами и либералами – сторонниками капитализма. Социал-демократы выступают за реформирование капиталистической системы, но не за ее ликвидацию. Идеал социал-демократов – государство всеобщего благоденствия, т.е. общество, основанное на капиталистической экономике с социальной ориентацией. Как совершенно точно выразился С.Кара-Мурза, социал-демократия – «это постепенная гуманизация, окультуривание капитализма без его отказа от самого себя.» Современная социал-демократия в эпоху глобализации и торжества неолиберализма, добившегося развала лагеря социализма, не в состоянии противостоять натиску ТНК и международного финансового капитала. Социал-демократия, породившая идеологию социального компромисса между буржуазией и классом наемных работников, всегда останавливалась у роковой черты, отделяющей капитализм от социализма. Она всегда маневрировала в ограниченном пространстве «нейтральной зоны», разделяющей фронт классовой борьбы.
Теперь о движении антиглобалистов. Всемирный форум антиглобалистов, состоявшийся в январе 2004 года в Бомбее (Индия), был нацелен против капиталистической глобализации. Он собрал от 70 до 100 тысяч делегатов из 2600 организаций 132 стран мира, включающих в себя различные союзы, ассоциации, НПО, профсоюзы, экологические организации.
Подъем антиглобализма в конце прошлого века был вызван двумя факторами: во-первых, кризисом традиционных коммунистических и левых движений, последовавшим вслед за распадом СССР и социалистического лагеря; во-вторых, разрушением системы социальных гарантий в результате проведения политики неолиберализма, засилия ТНК, что больно ударило по европейскому «среднему классу». Как отмечают исследователи антиглобализма, в нем пока преобладает идеология «среднего класса», выступающего за глобализацию «с человеческим лицом». В то же время все разновидности политических партий стремятся проникнуть в движение антиглобалистов с тем, чтобы подчинить его своему влиянию.
В отличие от массовых движений 1990 годов, которые протестовали против какого-либо конкретного негативного явления капиталистической действительности (феминизм, экология и т.д.) антиглобалистское движение направлено против всей системы, хотя оно подчас не видит реальной альтернативы капитализму. Характерным примером подобной позиции является идеология одного из антиглобалистских течений под названием «АТТАК», сформированного в 1998 году, в программном документе которого говорится: «Политика мировых финансовых институтов усиливает экономическую нестабильность и социальное неравенство. Ее прямым следствием является снижение уровня жизни большинства людей, ликвидация социальных завоеваний и политических свобод. Именно она лежит в основе расширяющихся войн, этнических и гражданских конфликтов. Выбор народов, демократия и национальный суверенитет заменяются логикой прибыли и спекуляции. Эта политика, означающая подчинение технического прогресса и расширения контактов между странами интересам транснациональных корпораций, известна как политика капиталистической глобализации. Нас пытаются убедить, что эти процессы неизбежны, что люди лишены возможности выбирать свое будущее. Чувство бессилия и беспомощности благоприятствует развитию антидемократических тенденций, контролю корпораций над человечеством. Чтобы противостоять этому процессу, необходимо движение. Опыт показывает, что правительства идут на уступки только лишь если их к этому принуждать. Наша альтернатива – подчинение технического прогресса интересам общества, глобализация в интересах людей, а не финансовых спекулянтов. Мы считаем, что только организованное и массовое сопротивление институтам капиталистической глобализации приведет к замене их международными и демократическими органами подлинно народной власти.
Для осуществления этих целей нижеподписавшиеся готовы участвовать или содействовать созданию и развитию движения «АТТАК», чтобы проводить совместные дискуссии, распространять информацию в рамках совместных действий и участвовать в единой борьбе за социальную справедливость. Мы требуем:
– введения прогрессивного налога на доходы от капитала, ликвидации безналоговых «оазисов», препятствия международным финансовым спекуляциям;
– предпочтения распределительных пенсионных фондов перед накопительными;
– общественного контроля над всеми банковскими операциями, чтобы они не наносили ущерба гражданам;
– ликвидации Всемирного банка, МВФ и ВТО, государственных долгов экономически зависимых стран и передачи высвобожденных таким образом средств на нужды населения и долгосрочное развитие этих стран;
– немедленной остановки строительства, развития и стимулирования экологически вредных производств, проектов и технологий, таких как атомные станции, плотины , биотехнологии и т.д.;
– искоренения всех форм дискриминации;
– разоружения;
– бесплатного образования и медицинского обслуживания для всех;
– увеличения числа рабочих мест, развития социальной сферы, ограничения приватизации, расширения прав профсоюзов и демократических свобод, обеспечения экологической безопасности».
Из перечня требований движения «АТТАК» видно, что его идеологи не выступают за смену капитализма социализмом; их цель – гуманизация неолиберальной политики класса буржуазии, что само по себе является иллюзией и маниловщиной.
Еще одно движение набирает силу в современном мире – это движение «зеленых». В програмее «зеленых» (ФРГ), в частности, говорится: «Мы должны сломать цикл насилия, начав ненасильственную революцию. В повседневной жизни, работе, молитвах мы должны порвать с моделью системы угнетения, разоблачать публично всю ее ложь, несправедливость и гнет…Надо заниматься обучением, люди должны быть готовы к борьбе. Необходимо иметь союзников во всех слоях общества и во всех частях мира. Необходимо научиться кооперироваться с другими общественными группами, не утрачивая своего лица. Совместной борьбе мы говорим – «да», кооптации – «нет». «Зеленые» утверждают, что их программа диаметрально противоположна марксистской трактовке базиса социализма, но в то же время их программные установки носят явно антикапиталистический характер. «Зеленые» в своей программе пишут: «Мы думаем, что господствующая система частной собственности и право распоряжаться средствами производства является одной из причин социальной субординации и эксплуатации человека и природы. Собственность в частных руках, а также в руках государства дальше не может господствовать над другими людьми, разрушать природу, контролировать экономику, общество и политику. Земля, природные ресурсы, средства производства и банки должны быть превращены в новые общественные формы собственности. Мы отвергаем известные методы национализации, так как они делают невозможным демократический контроль масс.»
Оживление коммунистического движения и нарастание масштабов антиглобалистского движения, а также движения «зеленых» вселяет надежду на то, что современные тенденции капиталистической глобализации и научно-технического прогресса не приведут к ослаблению рабочего движения, как об этом писал Мануэль Кастельяс.
Небезызвестный «архитектор» нового мирового порядка и певец голубой мечты мировой буржуазии кончины коммунизма Ф.Фукуяма объявил, что либерализм в мире окончательно и бесповоротно победил, а у него не осталось никаких жизнеспособных альтернатив. Он считает, что можно с уверенностью говорить не только об окончании «холодной войны», но и (ни много ни мало!) о завершении идеологической эволюции человечества, обретшего, наконец-то, идеальную форму западной либеральной демократии, западной потребительской культуры и рок-музыки. Столь глубокомысленный вывод выдающегося социолога современности о победе капитализма и кончине коммунизма был сделан благодаря провалу горбачевской перестройки и всемирному распространению сети пунктов быстрого питания McDonad’s. Однако нравится это господину Ф.Фукуяме или нет, история не остановится в своем поступательном движении, а крах СССР еще не означает поражения идей коммунизма и наступления конца света.
Безусловно прав Б.Кагарлицкий, который пришел к выводу, что после шока 1990-х годов левое движение возрождается, причем не на реформистской, а на радикальной идеологической платформе. Современный капитализм оставляет мало шансов для реформизма. Значит, все то, чему учил классический марксизм, снова становится актуально»

3.6.2. Является ли марксизм мифом?

«Марксизм – не железнодорожное расписание, по которому каждый поезд приходит на обозначенный путь».
Питер Таафф
«…познания, без исключения, всегда содержат в себе гораздо больше элементов, допускающиих улучшение, нежели элементов, не нуждающихся в подобном улучшении, т.е. правильных».
Фридрих Энгельс

Итак, битва между капитализмом и социализмом не утихает. И борьба в последнее время ожесточилась, переместившись главным образом в сферу идеологии, что вполне объяснимо: победители в «холодной войне», торжествуя, стремятся окончательно и бесповоротно разделаться с идеей коммунизма, закопав ее в глубокую могилу. Цель атак на марксизм – это демонстрация его несостоятельности путем искажения его сути. Особенно стараются отличиться в этом крестовом походе недавно вышедшие на политическую арену российские демократы и либералы. Так, один из ведущих идеологов постсоветской России Ю.Афанасьев, торжествуя, объявил, что «…победа идей демократии и рыночного хозяйства, по крайней мере, победа принципиальная, налицо. Окончательная победа, видимо, вопрос только времени.
В целом на исходе XX века человечество  наконец избавилось от двух мифов:
коммунизм есть неизбежный итог развития системы производства, необходимый результат противоречий и кризисов, подтачивающих капитализм;
коммунизм есть единственный способ устройства общества, могущий обеспечить, в силу рационального регулирования производства и распределения, огромный рост производительности труда и благополучия».
И еще одно высказывание Ю.Афанасьева «заслуживает» того, чтобы его воспроизвести: «Крушение СССР – итог многовекового соперничества социализма с либерализмом. Более того, это исчерпание длительной, продолжавшейся несколько столетий эпохи представлений о мироздании, оскудение и крах совокупности понятий (убеждений, идеалов, веры, надежд) о прошлом и будущем человеческого общества». Таким образом, самозванный уполномоченный всего человечества Ю.Афанасьев решил поставить жирную точку в многовековом великом состязании идей о коммунистическом и буржуазном образах жизни. Но не преждевременно ли? Можно ли с такой легкостью, как это делает Ю.Афанасьев, отбросить за ненадобностью такое научное направление в философии как исторический материализм, пренебрежительно назвав его мифом? Было ли в корне неверным учение К.Маркса о природе капитализма? Является ли утопией идея о коммунистическом устройстве общества? Чтобы ответить на все эти вопросы, видимо, следует непосредственно обратиться к произведениям основоположников марксизма и воспроизвести их мысли о развитии человеческого общества, о капитализме и социализме, сопоставив их с современной действительностью. А это потребует приведения значительного числа цитат, как минимум.
Величайшей заслугой К.Маркса и Ф.Энгельса является открытие научного метода исследования развития человеческого общества, а именно исторического материализма. Впервые К.Маркс сформулировал основные принципы материалистического мировоззрения в марте 1845 года в «Тезисах о Фейербахе», а более или менее развернутое изложение положений исторического материализма было дано им совместно с Ф.Энгельсом в работе «Немецкая идеология» в разделе «Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений» (1845-1846 гг.).
Кстати, ни К.Маркс, ни Ф.Энгельс никогда не утверждали, что они изрекают абсолютные истины. Марксизм, как и любое другое учение, должен уточняться, развиваться. Стремление тех, кто желает заживо похоронить марксизм, научно несостоятельны, ибо это означает прекращение поступательного развития самой науки. Но смешон и абсолютный апологетизм тех, кто желает полной консервации марксизма как учения. Здесь уместно напомнить мысли о суверенности мышления, высказанные Ф.Энгельсом в девятой главе «Анти-Дюринга». Он писал: «… человеческое мышление столь же суверенно, как несуверенно, и его способность познавания столь же неограничена, как ограничена. Суверенно и неограниченно по своей природе, призванию возможности, исторической конечной цели; несуверенно и ограниченно по отдельному осуществлению, по данной в то или иное время действительности.» Что же касается общественных наук, то Ф.Энгельс справедливо заметил «… кто здесь погонится за окончательными истинами в последней инстанции, за подлинными, вообще неизменными истинами, тот немногим поживится, - разве только банальностями и общими местами худшего сорта, вроде того, что люди в общем не могут жить не трудясь, что они до сих пор большей частью делились на господствующих и порабощенных, что Наполеон умер 5 мая 1821 г.»
Ниже приводится сжатое, концентрированное изложение сути исторического материализма, данное К.Марксом в предисловии «К критике политической экономии» (1859 г.): «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче – от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснять из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления».
Под общественным производством К.Маркс понимал не просто производство материальных благ, а процесс расширенного воспроизводства «общественных индивидуумов», который предполагает определенную «форму общения» между ними (производственные отношения). При этом основной формой деятельности индивидуумов является материальная деятельность, от которой зависит всякая иная деятельность (умственная, политическая, религиозная и т.д.).
Необходимо отметить, что К.Маркс разработал целую систему научных категорий, позволяющих комплексно исследовать исторический процесс развития человеческого общества, применяя при этом диалектический метод. Идея о зависимости производственных отношений, которые в свою очередь определяют экономическую структуру, а также юридическую и политическую надстройку данного общества от уровня развития производительных сил более или менее укоренилась в науке об обществе. . Здесь можно сослаться хотя бы на таких известных социологов, как Э.Тоффлер (теория о трех волнах), П.Дракер (исследования посткапиталистического общества), Э.Белл (учение об индустриальном обществе). Современные общественные науки используют также идею преемственности исторического развития, ее периодизации в зависимости от уровня развития производительных сил и технологии. Однако, несмотря на очевидное влияние методов исторического материализма на социологические исследования, в процессе борьбы с марксизмом нередко срабатывает механизм автоматического неприятия или противопоставления, действует принцип – все что угодно, но только не откровенно марксистская трактовка развития исторического процесса. До сих пор ни один из исследователей не смог противопоставить системному подходу исторического материализма ничего равноценного. Вместо того чтобы продолжать естественное развитие методологии общественных исследований на единственно научной основе исторического материализма, многие социологи пытаются создавать свой, «оригинальный», отличный от других метод исследования. При этом, как правило, абсолютизируется, даже гиперболизируется та или иная грань естественно-исторического процесса развития человеческого сообщества в ущерб комплексному, системному, целостному подходу к исследованию. Такое пренебрежение к научным достижениям предшественников или современников возможно только в общественных науках, видимо, в силу не только гносеологических или психологических, но и политических причин.
Однако среди западных социологов все-таки да и встречаются такие, которые признают научную ценность марксизма. К их числу относится П.Бергер. Он считает, что «…только марксисты последовательно пытались объединить в единой теоретической структуре экономические, правовые, политические и социальные аспекты капиталистического феномена<…>любая адэкватная теория капитализма непременно будет подразумевать и теорию социализма. Эти две формы организации экономики в одинаковой степени являются продуктом современности, и, чтобы понять одну, нужно обязательно понять другую».
Современная западная общественная наука, как и марксизм, использует идею преемственности исторического развития, ее периодизации в зависимости от уровня развития производительных сил и технологии. Здесь можно сослаться хотя бы на таких известных социологов, как Э.Тоффлер (теория о трех волнах), П.Дракер (исследования посткапиталистического общества), Э.Белл (учение об индустриальном обществе). Рассмотрим в качестве примера труды упомянутого социолога Э.Тоффлера. Обосновывая применение физического термина «волна» к исследованию общественных явлений, он утверждает, что «…метафора истории как «волн» перемен более динамична и информативна, чем разговоры о переходе к «постмодернизму». Волны динамичны. Когда волны сталкиваются, появляются мощные встречные течения. Когда сталкиваются волны истории, сцепляются в схватке целые цивилизации. Все это проливает свет на то, что иначе так и казалось бы бессмысленным или случайным в современном мире. На самом деле, как только мы примем волновую теорию конфликта, станет ясным, что главный сдвиг силы, начинающейся сейчас на планете, происходит не между Востоком и Западом, не между Севером и Югом, не между разными религиозными или этническими группами. Самые глубокие экономические и стратегические перемены из всех – это грядущее разделение мира на три различные, раздельные и потенциально конфликтующие цивилизации».
Э.Тоффлер различает три волны (цивилизации): аграрную, индустриальную, информационную, т.е. он не использует марксистского понятия «способ производства». Для него на первом плане – техника и технология, а не единство производительных сил и производственных отношений. Он, правда, пишет о «способе создания богатства», но это совсем не то, что К.Маркс понимал под способом производства. Акцент на технику и технологию, на применение в социологии категорий физики обедняет или же деформирует анализ существа экономических и социальных отношений.
Вместо того чтобы в который раз открывать Америку, Э.Тоффлер мог бы с успехом работать, используя понятийный аппарат исторического материализма. Но нет! В пику марксизму ему надо обязательно использовать другие понятия, иные термины. Так, вместо понятия «общественно-экономическая формация» Э.Тоффлер предлагает применять термин «цивилизация», безмерно расширяя при этом содержание понятия. Он пишет: «Термин «цивилизация» звучит несколько претенциозно, особенно для американского уха, но нет другого термина достаточно всеобъемлющего, чтобы он охватывал такие разные вопросы, как технологии, семейная жизнь, религия, культура, политика, экономика, иерархическая структура, руководство, система ценностей, половая мораль и эпистемология». Э.Тоффлер лукавит. Он, думается, достаточно образован и прекрасно знает, таким термином является марксистская категория «общественно-экономическая формация». Она включает в себя характеристику производительных сил и экономического базиса, определенную систему идей, идеологических отношений и политических учреждений; кроме того, такие явления как язык, наука, семья, нация, культура, религия и т.д. – словом, все без исключения грани общественной жизни, которые между собой взаимосвязаны Кстати, если последовательно применять термин «цивилизация» в интерпретации Э.Тоффлера в сочетании с его «волновой» концепцией, то совершенно невозможно объяснить, например, историю Китая, имеющего цивилизацию, насчитывающую, по крайней мере, 6 тысяч лет и в то же время охватывающую две волны: Первую и Вторую? Получается как бы две цивилизации в одной. А марксистский исторический материализм прекрасно сочетает понятие «цивилизация» как этнокультурную категорию с понятием «общественно-экономическая формация». История цивилизации Китая в такой интерпретации охватывает в процессе своего развития по меньшей мере пять формаций (первобытно-общинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и социалистическую).
Э.Тоффлер, основываясь на своей теории, делит современный мир на три сектора: Первой, Второй и Третьей волны. Он пишет: «В разделенном мире сектор Первой волны составляет сельскохозяйственные и минеральные ресурсы, сектор Второй волны дает дешевый труд и массовое производство, а быстро расширяющийся сектор Третьей волны восходит к доминированию, основанному на новых способах, которыми создается и используется знание.
Страны Третьей волны продают всему миру информации и новшества, менеджмент, культуру и поп-культуру, передовые технологии, программное обеспечение, образование, профессиональное обучение, здравоохранение, финансирование и другие услуги».
Предлагаемое Э.Тоффлером деление стран мира на три сектора не только весьма условно, но, мягко выражаясь, искусственно. На самом деле мир гораздо сложнее, чем это представляется Э.Тоффлеру. К примеру, многие страны Первой волны могут иметь и массовую индустрию, и производство современных технологий (Индия, Китай), а страны Второй волны, к которым можно отнести Россию, имеют хорошо развитую науку, образование и т.д. Да и сам Э.Тоффлер, чувствуя определенную зыбкость своих конструкций, признает, что и «в обществах наиболее технологически развитых сегодня существует экономика разных уровней – частично основанная на уходящем массовом производстве Второй волны, частично на возникающих технологиях Третьей волны». И вообще возникает закономерный вопрос: возможен ли отказ общества от добычи минерального сырья, от производства сельскохозяйственных продуктов (в том числе, как пишет Э.Тоффлер, взрыхления неблагодарной (?!) почвы), энергии, товаров народного потребления (ложек, вилок, тарелок и сотен тысяч других нужных в быту предметов), машин и оборудования, приборов, компьютеров, т.е. всего того, что составляет, по Э.Тоффлеру, экономический базис производства стран Первой и Второй волны?
Однако Э.Тоффлер, пытаясь разобраться в проблемах современного мира, фактически применяет материалистический подход, отталкиваясь в своей исследовательской работе не от идей, этических норм, религиозных верований, а от элементов (технология, техника) производительных сил. Говоря о конфликтах между цивилизациями, он невольно использует и методологический инструментарий диалектики – учение о противоречиях.
Вместе с тем, ради справедливости, следует заметить, что сам Э.Тоффлер понимает, что применяемые им и его коллегами методология исследования общественных процессов и категории не лишены изъянов. Он пишет: «Мы подыскиваем слова, чтобы описать всю мощь и размах необыкновенных перемен. Некоторые говорят о смутном космическом веке, информационном веке, электронной эре или глобальной деревне. Збигнев Бжезинский сказал, что мы стоим перед технотронной эрой. Социолог Дэниел Белл описывает приход «постиндустриального общества.»<…>Я много раз писал о наступлении «супериндустриального общества». Однако ни один из этих терминов, включая мой собственный, не является адэкватным.<…> «Третья волна» – это не объективный прогноз, и она не претендует на то, чтобы быть научно обоснованной.» С такой самооценкой Э.Тоффлера трудно не согласиться. Кстати, в молодости он был марксистом. Затем Э.Тоффлер решительно и бесповоротно от него отрекся. Может быть поэтому, ощущая какую-то свою вину перед грехами молодости, он пользуется любым поводом, чтобы (да простит мне читатель некрасивое слово!) лишний раз да лягнуть К.Маркса. Спрашивается, зачем бывшему марксисту понадобилось противопоставлять структуру «более крупной системы» (т.е.Волны) логичной структуре марксистских категорий «способ производства» и «общественно-экономическая формация»? Ради оригигнальничания, ради моды? Нет, причина в другом. Э.Тоффлер, как и многие современные социологи, сознательно уходит во всех своих произведениях от определения сущности экономических отношений, а также от такой категории как «надстройка». У него все границы между сферами способа производства размыты, переплетены, что позволяет ему манипулировать в ходе анализа, сглаживая коренные различия между общественно-экономическими системами. Что же касается заигрывания с диалектикой великого Гегеля, то Э.Тоффлер придумал наукообразный шедевр, а именно выражение «НЕВИДИМЫЙ КЛИН», который призван объяснить все противоречия и парадоксы современного мира. Этим клином является рынок, который в эпоху Второй волны образовал де пропасть между производителем и потребителем. Оказывается рынок не соединяет эти две сферы, а разделяет их, вызывая всевозможные мыслимые и немыслимые конфликты в обществе. «Если сегодня индустриальная цивилизация выглядит жестокой, деспотической, мрачной и безотрадной, опасной в экологическом отношении, склонной к войнам, психологически репрессивной, мы должны понять, почему это так. Мы сможем ответить на этот вопрос только тогда, когда посмотрим на гигантский клин, который расщепил душу Второй волны на две борющиеся друг с другом части.» Значит, не противостояние труда и капитала расщепило общество, как утверждал К.Маркс, на две противоборствующие стороны не только в масштабах государств, но и в глобальном измерении, а противостояние покупателя и продавца, которое (о Боже!) расщепило нежную душу Второй олны. Теперь на одной стороне качелей, как утверждает Э.Тоффлер, сидят капиталист с рабочим, а на другой стороне качелей сидит их враг – продавец .Таков величайший вклад Э.Тоффлера в методологию общественных наук и в изучение психологии великой «души Второй волны». А что касается Третьей волны, то этот НЕВИДИМЫЙ КЛИН (слава Богу!) исчезнет, ибо уйдет в историю товарное производство и все люди будут сами изготавливать все необходимое для их потребления, как это было в золотые первобытные времена, когда их несла вперед и вперед ласковая Первая волна. А ужасного НЕВИДИМОГО КЛИНА еще не было и в помине.. Такова де диалектика исторического развития. Короче, в Третьей волне все снова встанет на свое место: каждый будет сам кузнец и на дуде игрец! Вся наука до сих пор считала, что развивающееся разделение труда – это прогресс, ибо способствует повышению производительности труда и улучшению качества продуктов. Ан нет! Наука просто не сумела разглядеть НЕВИДИМОГО КЛИНА, который является источником всех бед на этой грешной Земле, особенно, что касается семейных связей, дружбы, любви и связей с соседями. В прекрасном будущем коварные продавцы не будут внедрять в человеческое сообщество вирус «голого, бессердечного чистогана» и всеблагостная любовь наконец-то охватит душу Третьей волны.
Стоит проанализировать методологию исследований еще одного ниспровергателя марксизма – Питера Дракера, который, гиперболизируя роль знаний в развитии производительных сил и общества, сформировал свою теорию посткапиталистического общества. Логика рассуждений П.Дракера такова: «В течение столетия – на протяжении первого этапа этой трансформации – знания использовались для разработки орудий труда, производственных технологий и видов готовой продукции. Это стало началом промышленной революции, но в то же время породило феномен, который Карл Маркс называл «отчуждением», привело к возникновению новых классов и классовых войн, а с ними и к идеологии коммунизма. На втором этапе, который начался приблизительно в 1880 году и достиг своей кульминации в конце Второй мировой войны, знание в новом его понимании начали применять к трудовой деятельности. Результатом стала революция в производительности труда, которая за семьдесят пять лет (какая удивительная точность! – В.П.) превратила пролетария в среднего буржуа с доходом, приближающимся к уровню представителей высшего сословия. Таким образом революция в производительности труда положила конец классовой войне и идеологии коммунизма». Кстати, концепция П.Дракера перекликается с концепцией В.Бубнова, который в качестве волшебной палочки развития использовал не категории «труд» и «знания», а категорию «энергия». Правда, В.Бубнов пришел к еще более парадоксальному выводу – в ХХ веке уже пролетариат во всю эксплуатирует капиталистов. А П.Дракер, игнорируя статистику доходов населения, отождествил рабочих с капиталистами и отнес их не просто к капиталистам, а к высшему сословию, которое владеет не только средствами производства, миллионами и миллиардами, но и дворцами, яхтами, самолетами и т.п. предметами повседневного обихода. П.Дракер совершенно не понял сути политэкономии К.Маркса и его главных открытий – о прибавочной стоимости и абсолютном законе капиталистического накопления; зато у него безработный пролетарий живет более счастливой жизнью, чем «несчастный» представитель высшего сословия.
Согласно «аргументам» П.Дракера, учение К.Маркса удалось похоронить благодаря Фредерику Уинслоу Тейлору в 1881 году, т.е. за два года до смерти К.Маркса. В качестве доказательства П.Дракер сравнивает число рабочих часов в 1910 году (3000) с тем, сколько затрачивают сегодня в год рабочие в Японии (2000), в США (1850) и в Германии (1600). Он утверждает, что производительность труда в настоящее время в 50 раз выше, чем 80 лет назад. При этом П.Дракер, опровергая всех и вся, особенно экономистов и инженеров, пишет, что ни капитал, ни развитие машинной техники здесь ни при чем. Особенно впечатляет его утверждение, что «в первые сто лет (имеется в виду, очевидно, период до 1881 года – В.П.) производительность труда рабочих абсолютно не увеличивалась…». Не известно, какими источниками информации П.Дракер пользовался, однако очевидно, что он, опровергая К.Маркса, не потрудился даже почитать его главный труд «Капитал» и в нем раздел, посвященный созданию абсолютной и прибавочной стоимости. К.Маркс в «Капитале» утверждал, что увеличение прибавочной стоимости может происходить двумя путями: путем удлинения рабочего времени и путем сокращения необходимого рабочего времени, т.е. за счет роста производительности труда. При этом К.Маркс считал, что поскольку индивидуальный рабочий является органом совокупного рабочего и выполняет одну из его функций, то у него нет необходимости непосредственно прилагать свои руки, т.е. функция производительного труда может быть проявлением умственной деятельности, а не физической. К.Маркс писал, что не имеет значения с точки зрения производства, вложит ли капиталист «свой капитал в фабрику для обучения или в колбасную фабрику, от этого дело нисколько не меняется». Таким образом, К.Маркс прекрасно понимал роль знаний для роста производительности труда, и то, что от качества рабочей силы зависит и его производительность труда. Поэтому, с точки зрения марксизма, рост затрат в ХХ веке на здравоохранение, просвещение, а также сокращение рабочего дня были результатом не только классовой борьбы пролетариата, но и сознательной политики класса капиталистов, которые прекрасно понимали, что технический прогресс и возрастание капитала невозможно обеспечить без образованных и здоровых рабочих рук. После 1917 года капиталисты пришли к выводу, что (и это обстоятельство я уже неоднократно подчеркивал) лучше поступиться частью своей прибыли, чем потерять все. А эксплуатация какой была в XIX веке, такой она и осталась и в ХХ веке, и в XXI веке, ибо процесс создания абсолютной и относительной прибавочной стоимости, о чем писал К.Маркс в «Капитале», продолжается. Спору нет, жизненный уровень большинства людей в развитых капиталистических странах существенно повысился, и это обстоятельство наложило отпечаток на остроту классовой борьбы. Накал ее ослабел, в частности, и потому, что многие профсоюзы оказались под контролем буржуазии, а также благодаря повседневным усилиям СМИ, которые стремятся сбить революционный пыл пропагандой мещанского потребительства. Но уничтожить классовую борьбу, как показывает современное забастовочное движение на Западе, никому не под силу, даже такому выдающемуся теоретику, как П.Дракер.
Судя по всему, П.Дракеру важно было, вопреки фактам, выстроить псевдоконструкцию, чтобы обосновать фундаментальный вывод о наступлении эры посткапитализма. Однако в своих рассуждениях он вольно или невольно прибегал к использованию элементов логики исторического материализма.
Убежденные в том, что человеческое общество беспрерывно развивается, основоположники марксизма, пришли к выводу о преходящей природе капиталистической системы, которая со временем, как и предшествующие ей формации, должна уступить место иному, более совершенному общественному устройству, которое они назвали коммунизмом. И это не какой-то миф, как утверждает Ю.Афанасьев, не благое пожелание или выдумка К.Маркса и Ф.Энгельса, а научно обоснованный вывод, сделанный ими на основе серьезного изучения современного им капиталистического общества. Марксистская концепция исторического развития рассматривает смену капитализма коммунизмом не как какой-то случайный зигзаг истории, отклонение от магистрального развития человечества, а закономерный этап в поступательном движении человечества. В основе марксизма, повторяю, лежит идея развития, в то время как сторонники сохранения частной собственности и капитализма невольно выступают в роли противников развития, объявляя социализм и коммунизм историческим тупиком, утверждая, что капитализм венчает общественный прогресс, как об этом писал Людвиг фон Мизес, опередив в этом отношении Ф.Фукуяму.
Возвращаясь к высказываниям Ю.Афанасьева, невольно возникает вопрос – неужели он верит в незыблемость и вечность капитализма? Неужели он в самом деле убежден в том, что капитализм – вечное и самое совершенное общественное устройство, вершина развития человечества? Если это так, то с полным основанием можно утверждать, что именно он находится в плену мифа о незыблемости мироздания, оставаясь в своих познаниях на уровне дремучих невежд, отрицавших диалектику древних мыслителей. Нелишне Ю.Афанасьеву почитать произведения умнейшего противника СССР и России З.Бжезинского, который писал, что история – это летопись изменений, напоминающих о том, что всему наступает конец.
Крах СССР никак не может служить доказательством ошибочности марксистского учения, пожалуй, наоборот. Анализ, содержащийся во второй части данной книги, позволил выявить причины, приведшие к контрреволюции и реставрации капитализма в Советском Союзе. Выводы о природе государственного социализма и конкретных факторах, вызвавших развал СССР, находятся в полном согласии с положениями исторического материализма, подтверждая высокую научную ценность его как методологии исследования общественных явлений. И уже совсем притянутым за уши является сногсшибательное умозаключение Ю.Афанасьева о том, что с крушением СССР человечество исчерпало свои представления о мироздании, скорбно похоронив свои идеалы и надежды на лучшее будущее. История – это не прямое шоссе, по которому мчатся судьбы людей и народов. Настоящие марксисты прекрасно понимают, что история – это результат взаимодействия не только глубинных закономерностей, но и массы случайностей, множества факторов, подчас действующих в противоположных направлениях, таких, например, как характер и способности руководителей государств, природные катаклизмы, игнорирование людьми глубинных свойств тех или иных физических процессов, ошибки в проектировании и т.п. История знает немало фактов, свидетельствующих о регрессе, о неожиданных поворотах, катастрофах в судьбах народов и цивилизаций, однако никто из серьезных исследователей до сих пор не усомнился в поступательном развитии человеческого общества.
Огромная заслуга К.Маркса состоит в том, что он, в отличие от предшествующих исследователей, стал рассматривать историю как естественно-исторический процесс. Современная интерпретация такого взгляда на процесс исторического развития дана, к примеру, академиком Н.Моисеевым, который писал: «Я неоднократно подчеркивал, что говоря о процессах самоорганизации, (Н.Моисеев имел в виду процесс самоорганизации сложных динамических систем, таких как биосфера и общество – В.П.) мы имеем дело с процессами, лишенными целенаправленности, точнее целеполагания. Механизмы, их определяющие, суть свойства окружающей нас реальности: они лишь познаны (или постепенно, частично познаются) человеческим Разумом, который в ряде случаев способен лишь предложить их интерпретацию, но сами механизмы, их особенности не подвластны людям. И я старался также объяснить, что эти механизмы саморазвития неизбежно приводят динамические системы, в том числе и общество, к кризисам, то есть к бифуркациям, меняющим характер развития. Если угодно – меняющим «канал эволюции». И последствия подобных перестроек непредсказуемы!»  Здесь уместно отметить, что некоторые современные философы ставят под сомнение существование объективных законов развития общества, ссылаясь при этом на то, что К.Маркс и Ф.Энгельс, создавшие философию исторического материализма в XIX веке руководствовались еще ньютоновскими представлениями о мире (механицизмом). За последние десятилетия наука преодолела механицизм и создала новую концепцию о неравновесных состояниях, о механизмах перехода в хаос и рождение нового порядка. Моменты неустойчивых равновесий - это перекрестки, расщепление путей, когда дальнейшее движение определяется не объективными законами, но ничтожными воздействиями каких-то случайных факторов («эффект бабочки»). Если диалектика исходит из взаимодействия необходимого и случайного, то новая концепция развития общества по существу все развитие сводит к игре случайных факторов. С такой трактовкой трудно согласиться, даже имея в виду новейшие открытия естествознания, которые, кстати, не отрицают (!) закона тяготения Ньютона, хотя падение камня и сухого листочка могут иметь различные траектории. Классики марксизма в своих произведениях и письмах неоднократно подчеркивали роль случайных факторов в развитии исторических процессов и значение обратной связи надстройки и экономического базиса (производственных отношений) на производительные силы, оставаясь при этом сторонниками материализма в общественных науках и диалектики естественно-исторических процессов.
Приведу лишь две цитаты из переписки Ф.Энгельса с И.Блохом в подтверждение вышесказанного:
«Согласно материалистическому пониманию истории, в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если кто-нибудь это положение извращает в том смысле, что будто экономический момент является единственно определяющим моментом, то он тем самым превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу.» (из письма Ф.Энгельса – И.Блоху. Лондон. 21-22 сентября 1890 г.)
«…экономическое движение как необходимое прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (т.е. вещей и событий, внутренняяя связь которых настолько отдалена или настолько трудно определима, что мы можем забыть о ней, считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому исорическому периоду было бы легче, чем решать самое простое уравнение ипервой степени.» (из письма Ф.Энгельса –И.Блоху. 5 августа 1890 г.)
Такой взгляд на историю позволил К.Марксу сделать вывод о том, что «буржуазное общество есть наиболее развитая и многосторонняя историческая организация производства». Многолетнее изучение капиталистической системы убедило К.Маркса в том, что «буржуазные производственные отношения, это – последняя антагонистическая форма общественного процесса производства, антагонистическая не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Этой общественной формацией завершается поэтому предистория человеческого общества».
Могучей движущей силой, создавшей зрелый капитализм, преобразившей жизнь людей на планете, подготовившей материальные условия для разрешения антагонистического противоречия между буржуазией и пролетариатом, явилась крупная машинная индустрия, которая «… создала средства сообщения и современный мировой рынок, подчинила себе торговлю, превратила весь капитал в промышленный капитал и породила таким образом быстрое обращение (развитую денежную систему) и централизацию капиталов».
Так в чем же состоят, согласно марксизму, основные внутренние противоречия капитализма, которые с неизбежностью должны привести его к гибели?
Принудительным законом для каждого капиталиста является беспрерывное совершенствование техники, технологии и организации своего бизнеса под страхом краха из-за ожесточенной конкуренции. Постоянная революционизация производительных сил, следующие один за другим перевороты в растущем производстве приводят, во-первых, к концентрации капитала, а, во-вторых, к периодическим кризисам перепроизводства. «Расширение рынков не может поспевать за расширением производства. Коллизия становится неизбежной, и так как она не в состоянии разрешить конфликт до тех пор, пока не взорвет самый капиталистический способ производства, то она становится периодической <…> В кризисах с неудержимой силой прорывается наружу противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением. Обращение товаров на время прекращается; средство обращения – деньги – становятся тормозом обращения; все законы производства и обращения товаров действуют навыворот. Экономическая коллизия достигает своей высшей точки: способ производства восстает против способа обмена, производительные силы восстают против способа производства, который они переросли».
Следующим неизбежным спутником капитализма является анархия производства. Суть проблемы в том, что капитализм установил планомерное разделение и организацию труда на каждом отдельно взятом предприятии, однако в масштабах общества царит стихия и бесплановость, ибо никто из отдельно взятых предпринимателей определенно не знает, какова истинная потребность в производимом товаре или оказываемой услуге. Анархия производства приводит к огромному перерасходу ресурсов.
И, наконец, следует остановиться на абсолютном, всеобщем законе капиталистического накопления, открытом К.Марксом и сформулированном в ХХIII главе 1-го тома «Капитала». Суть его в следующем: «Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал, размеры и энергия его возрастания, а следовательно, чем больше абсолютная величина пролетариата и производительная сила его труда, тем больше промышленная резервная армия. Свободная рабочая сила развивается вследствие тех же причин, как и сила расширения капитала. Следовательно, относительная величина промышленной резервной армии возрастает вместе с возрастанием сил богатства. Но чем больше эта резервная армия по сравнению с активной рабочей армией, тем обширнее постоянное перенаселение, нищета которого прямо пропорциональна мукам труда активной рабочей армии. Наконец, чем больше нищенские слои рабочего класса и промышленная резервная армия, тем больше официальный пауперизм. Это – абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления». 
Итак, периодические экономические кризисы, анархия производства и относительное перенаселение, выражающееся в безработице, – таковы наиболее характерные черты капиталистического способа производства, обуславливающие ежеминутно воспроизводимые противоречия между производительными силами и общественным характером производства. К таким выводам пришли основоположники марксизма в середине XIX века. С тех пор прошло полтора столетия, и, естественно, возникает вопрос о том, насколько актуальны их выводы в настоящее время? Ведь в течение этого довольно продолжительного периода времени капитализм не стоял на месте, он развивался. Возросли производительные силы, совершенствовалась система экономических отношений. Может быть, перечисленные противоречия капиталистического способа производства остались в далеком прошлом и сегодня действуют совершенно иные закономерности?
В первой части данной книги была дана обстоятельная характеристика положения дел в современной мировой экономике, а вторая глава полностью посвящена проблемам современного капитализма. Приведенные там статистические данные и аргументы убедительно доказывают, что все открытые К.Марксом основные закономерности функционирования капиталистического общества продолжают действовать и в настоящее время, а экономику по-прежнему терзают кризисы, анархия и безработица. Однако вновь следует подчеркнуть, что у капитализма были и остаются значительные резервы развития. Капиталистические государства в последние десятилетия стали применять более совершенные методы регулирования рыночного хозяйства на национальном и региональном уровнях, очевидно, поэтому до сих пор буржуазии удавалось избегать повтора масштабных катастрофических кризисов, подобных тому, которые сотрясали мировую экономику в первой половине 1930 годов и в середине 1970 годов прошлого века.
Опираясь на бесспорные факты, можно утверждать, что всеобщий закон капиталистического накопления действовал не только на начальной стадии существования капитализма, но продолжает действовать и в XXI веке. Утверждение К.Маркса о том, что «накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубления и моральной деградации на противоположном полюсе, т.е. на стороне класса, который производит свой собственный продукт как капитал» является актуальным и сегодня в том отношении, что абсолютный разрыв в уровне жизни и богатства в капиталистическом обществе не уменьшается, а нарастает, что безработица по-прежнему остается страшным бичом трудящихся масс, особенно для молодых людей, что в общемировом масштабе ужасающая нищета является уделом миллиардов людей. Вместе с тем ситуация с качеством жизни рабочего класса и вообще наемных работников в развитых капиталистических странах в течение ХХ века показывала общую тенденцию к улучшению. К.Маркс не смог учесть действия таких факторов, как влияние организованного сопротивления пролетариата и внушительного примера социальной политики, проводимой в СССР. Нельзя сбрасывать со счетов и того обстоятельства, что «…известная часть буржуазии желает излечить общественные недуги для того, чтобы упрочить существование буржуазного общества». Справедливости ради следует, однако, заметить, что К.Маркс, будучи педантичным ученым, сделал ряд существенных методологических оговорок. Поясняя действия всеобщего закона капиалистического накопления, он писал: «Подобно всем другим законам в своем существовании он модифицируется многочисленными обстоятельствами…», что в дальнейшем и подтвердилось. Далее он уточнял, «что по мере накопления капитала положение рабочего должно ухудшаться, какова бы ни была, высока или низка, его оплата», т.е. он полагал возможным и рост заработной платы, достижение ее высокого уровня. Однако вместе с тем он предсказывал, что даже в случае высокой оплаты рабочей силы в целом положение рабочих в сравнении с классом буржуазии будет неизбежно ухудшаться. И действительно, разве можно сравнивать положение морганов, рокфеллеров, гейтсов и им подобных с положением даже самых высокооплачиваемых рабочих? У первых есть все – и власть, и богатство, и почет, а у рабочих есть только одно – необходимость ежедневно продавать на рынке свою рабочую силу, чтобы обеспечивать выживание своей семьи. Примеров тому можно привести бесчисленное множество – и об этом знают все. В то время как Абрамович - новоиспеченный российский олигарх - покупает за миллиард долларов самолет, оборудованный под его личные нужды, содержит целый флот фешенебельных яхт, а тысячи богачей строят дворцы на побережье Средиземного моря в Испании, десятки миллионов их сограждан в России влачат жалкое существование. Кстати, К.Маркс в своем анализе делает упор не на том, что возрастает поляризация богатства и нищеты в обществе. Эта закономерность была открыта до него. Заслугой К.Маркса является то, что он выявил закон, согласно которому в капиталистическом обществе с производством прибавочной стоимости и капитала воспроизводится и относительное перенаселение, выражающееся, в частности, в безработице и в таком страшном явлении как пауперизм.
К числу современных мифов относится и миф об обществе всеобщего благоденствия. Нельзя обойти и упрямые факты, свидетельствующие о нищете и бесправии миллионов людей даже в странах т.н. «золотого миллиарда». Приведу лишь два примера.
Министерство сельского хозяйства США в 2005 году опубликовало доклад, в котором сказано, что в этой самой могущественной стране мира систематически недоедают 38 млн. человек, в их числе около 14 млн. детей. Недоедание и голод – обычное дело для американских пенсионеров и семей с детьми. В 2002 году количество голодающих возросло на 8,6% в сравнении с 2001 годом и на 13% в сравнении с 2000 годом. За последние пять лет количество голодающих увеличилось на 7 млн. человек. Несмотря на то, что в США реализуются продовольственные программы против голода, за последние 10 лет число голодающих американцев возросло примерно втрое. Представители Министерства сельского хозяйства поясняют, что под понятием «голод» подразумевают нерегулярный или в недостаточном количестве прием пищи всеми или некоторыми членами семьи, в результате чего возникают «неприятные» ощущения. Показателем того, что проблема голода лишь усиливается, является увеличение числа обратившихся за так называемой продовольственной помощью в муниципалитеты США. Около 25 млн. американцев получают Food Stamps. Число голодающих в США растет одновременно с числом бедных. В 2002 году, по данным Бюро переписи населения, в стране за чертой бедности проживало 34,6 млн. американцев, что на 1,7 млн. человек больше, чем в 2001 году. По данным Бюро статистики, 32,9 млн. человек в США считаются нищими, или почти 12% от общей численности населения. Наиболее тяжелое положение сложилось в штатах Калифорния, Техас, Арканзас, Миссури, Северная и Южная Каролина, Нью-Мексико и Оклахома. В этих штатах наиболее высокий процент малоимущих семей, которые живут на грани голода. Эти люди регулярно вынуждены экономить на еде ради того, чтобы вовремя заплатить за жилье и покрыть другие срочные расходы. Газета The New York опубликовала в связи с данными Бюро статистики репортаж из маленького городка Пэмбрук, расположенного в часе езды от Чикаго. Несколько тысяч жителей – настоящие бедняки – голодают и живут в деревянных домах-развалюхах без воды и отопления. В городе нет нормального магазина. По оценкам исследовательского института Bread for the Word Institute, проблема голода затрагивает не только бездомных и безработных жителей США. Особенно высок процент недоедающих среди пожилых американцев, которые не смогли к старости скопить себе достаточно средств. Весьма примечателен вывод американских аналитиков, изучающих данную проблему. Они считают, что решить проблему голода в США может не социальная помощь, а обеспечение граждан стабильной работой с высокой зарплатой. Разве этот вывод не согласуется с законом капиталистического накопления, открытым К.Марксом 150 лет назад?
Между тем за последнее десятилетие ХХ века в США средняя прибыль корпораций увеличилась на 108%, индекс Standard & Poors (средняя цена акций) – на 224%, а бонусы топ-менеджеров – на 481% при росте средней заработной платы рабочих только на 28% (чуть выше темпа роста инфляции!). «…многие американцы видели, что их заработная плата сокращалась даже в условиях роста американской экономики. С 1973 по 1995 год реальные доходы производственных рабочих в частном секторе упали на 14 %. И, повысившись на 5 % в период 1995-1999 годов, после спада деловой активности в 2001 году они опять стали отставать. По официальным данным Бюро переписи населения, в период с 2001 по 2004 год годовой доход средней семьи сократился на 1511 долларов США.»
Осенью 2005 года весь мир благодаря телевидению был свидетелем трагедии в Новом Орлеане в результате действия урагана «Катрина». Все могли убедиться, что в гибели людей был виноват не только ураган, но и ужасающая нищета многих жителей города, у которых не было никакой возможности самостоятельно выбраться из зоны затопления.
Д.Рокфеллер сообщает нам свою оценку кризиса городов в США: «…это представляет собой дьявольское варево, в котором смешаны все основные пороки нашей страны – неадекватная система образования, устойчивая безработица, опасное загрязнение окружающей среды, устаревшая транспортная система, вызывающее чувство стыда состояние жилищной проблемы, недостаточные и неэффективные государственные механизмы, отсутствие равных возможностей для всех и крайне опасный кризис общения между старыми и молодыми, черными и белыми. Все эти проблемы вопиют, требуя немедленных действий». И все это в самом передовом государстве западного капитализма, в котором львиная доля национального богатства принадлежит миллиардерам и миллионерам! Диву даешься истинным христианским добродетелям Рокфеллеров и им подобных, которые могут мириться с подобным кризисом городов в своей стране.
Я до сих пор говорил о правоте предвидений К.Маркса в отношении люмпен-пролетариата, пауперизма, безработицы, об увеличении абсолютного и относительного неравенства в уровне доходов и богатства в капиталистических обществах Запада. Однако не освещал положение так называемого среднего класса, который, по мнению буржуазных социологов, составляет основу гражданского общества в государствах т.н. «золотого миллиарда». Так вот теперь нелишне привести одну довольно длинную выдержку из труда хорошо известного в научном мире Лестера Туроу, который в книге «Будущее капитализма. Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний» описывает современное положение среднего класса в США: «Поскольку низкооплачиваемые рабочие никогда не получали пенсий от частного сектора или медицинской страховки, они не рискуют их потерять. Поскольку они никогда не ждали повышения на работе и никогда не верили, что их заработная плата будет возрастать на протяжении их жизни, их надежды не могут рухнуть. Люмпен-пролетариат не играет никакой роли в политической жизни. От него нельзя ждать революции, он инертен. Бедные в Соединенных Штатах даже не ходят голосовать.
Особое значение имеют ожидания среднего класса. Его рухнувшие надежды могут быть причиной революции, поэтому среднему классу внушается мысль, что его прежние идеалы несовременны. Все меньше представителей этого класса смогут обзавестись собственными домами. Им придется жить в мире, где растет неравенство и где у большинства падает реальная заработная плата. Эпоха ежегодных прибавок к зарплате осталась позади; людям не приходится ждать повышения уровня жизни даже для своих детей.
Средний класс напуган и напуган недаром. У него нет унаследованных состояний, в поисках экономической стабильности он вынужден полагаться на общество, но именно здесь ему не на что рассчитывать. Правительство отказывается от политики обеспечения экономической стабильности, а корпорации относятся к ним как к «наемникам», которым положено все меньше и меньше дополнительных льгот, гарантирующих благополучие.
Богатые оплачивают частных охранников, а среднему классу приходится жить на небезопасных улицах, учить детей в плохих школах, созерцать неубранный мусор и разрушение системы общественного транспорта. Как удачно выразился консервативный политик Кевин Филлипс, «средний класс – это, скорее социальное мировоззрение, нежели определенный уровень материального комфорта», но все меньше людей будут иметь такое мировоззрение, ибо в конечном счете оно должно основываться на реальной жизни.
Реальность постепенно просачивается в сферу представлений и меняет их. В 1964 году только 20% населения говорили, что управление страной ведется в пользу богатых, но в 1992 году таких уже было 80%. И, судя по экономическим результатам последних двадцати лет, с ними трудно не согласиться».
Не знаю, по какой причине Л.Туроу взял в кавычки термин «наемники», но политэкономически он точен, ибо речь на самом деле идет о наемной рабочей силе, покупаемой капиталистами на рынке труда. И в отношении «среднего класса» действуют все законы, открытые К.Марксом. Как пишет сам Л.Туроу, средний американец пребывает в состоянии перманентной борьбы с другими ему подобными за выживание, т.е. на рынке труда действует такая же острая конкуренция, как и на рынке капитала.
Правоту К.Маркса подтверждают и массовые беспорядки в такой благополучной европейской стране, как Франция, где в октябре-ноябре 2005 года толпы безработных молодых людей в пригородах Парижа, а также во многих городах страны поджигали автомобили, школы, другие общественные учреждения. Только крайняя безысходность вынудила юношей, многие из которых оказались во власти наркомафии и криминальных группировок, начать погромы, ибо у большинства из них не было никакой перспективы после окончания школы получить работу. Чтобы усмирить разбушевавшуюся молодежь, президенту Франции пришлось ввести в стране чрезвычайное положение.
В другой богатой европейской стране – Англии – до правления Тэтчер один человек из 10 квалифицировался как живущий ниже черты бедности, а в начале XXI века – уже один взрослый из 4-х и один ребенок из 3-х.
Итак, мы вслед за К.Марксом можем сегодня, в начале XXI века, констатировать, что капитализм породил столь могучие производительные силы, с которыми ему трудно совладать. Функционирование экономики в капиталистической оболочке происходит неравномерно, со сбоями, анархично, порождая острейшие социальные и экологические проблемы, приводящие к нерациональному использованию людских и природных ресурсов.
Благодаря игре имманентных законов самого капиталистического производства в его недрах созревают материальные условия и предпосылки для совершения социального переворота, который призван разрешить накопившиеся противоречия, осуществив экспроприацию экспроприаторов.
1) В ходе ожесточенной конкуренции один капиталист уничтожает и поглощает другого и происходит процесс концентрации капитала.
2) Возрастает число средств производства, которые допускают лишь коллективное потребление, и происходит их централизация.
3) Экономические кризисы и конкуренция разрушают капиталистические предприятия, способствуя развитию такой формы обобществления как акционерные общества и государственная собственность. Наряду с этими факторами большое значение для развития процесса обобществления имеет также возрастающий масштаб производства и увеличивающиеся размеры самих средств производства (например, железные дороги, электростанции и энергосистемы).
4) Развивается кооперативная форма организации труда и производства.
5) В постоянно растущих размерах развивается сознательное техническое применение науки.
6) Все чаще функции капиталиста выполняют наемные служащие. 
7) Капиталистическое производство способствует разорению крестьянства, мелких торговцев, предпринимателей, пополняющих класс пролетариев.
Следует также отметить, что В.Ленин и Р.Люксембург, исследуя перемены в природе капитализма, развили ряд положений марксизма. Так, В.Ленин обнаружил неравномерность развития капиталистических стран, показал, что эксплуататция колоний позволяет капиталу в развитых странх смягчать противоречия между ним и наемными работниками. Это обстоятельство может существенно изменить революционный процесс. Р.Люксембург пришла к выводу, что кризизы в капиталистическом способе производства обусловлены не только цикличностью производства товаров и услуг, но и таким явлением как перенакопление капитала.
Таковы основные процессы, постоянно совершающиеся в капиталистической экономике и все в большей мере размывающие частнособственническую форму производства и присвоения продуктов труда. При этом следует иметь в виду следующее разъяснение, данное в «Манифесте коммунистической партии»: «Капитал – это коллективный продукт и может быть приведен в движение лишь совместной деятельностью многих членов общества, а в конечном счете – только совместной деятельностью всех членов общества.
Итак, капитал – не личная, а общественная сила.
Следовательно, если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую, собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер».
Спустя сто с лишним лет Джон К.Гэлбрейт рисует следующую картину организации капиталистической экономики: «Никто не оспаривает того, что власть по-прежнему находится у собственников капитала. Но в современных условиях, когда возникли огромные по масштабам коммерческие предприятия, собственник, как правило, не занимается управлением и контролем <…> Вместо них появилась огромная и зачастую косная армия корпоративных чиновников, а наряду с ней – масса акционеров, имеющих финансовую заинтересованность в деятельности компаний, но лишенных возможности влиять на принятие решений». Словом, процесс обобществления зашел уже настолько далеко, что паразитический характер капиталистической формы присвоения стал совершенно очевидным даже для буржуазных социологов.
В главе XXIV «Капитала» в седьмом параграфе «Историческая тенденция капиталистического накопления» К.Маркс писал: «Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществление труда достигают того пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».
Основоположники марксизма сформулировали ряд условий, необходимых для совершения социальной революции, нацеленной на ликвидацию капиталистического способа производства. Рассмотрим их.
В первую очередь необходимо отметить методологически крайне важную мысль, которую К.Маркс впервые высказал еще в 1859 году и которую я выше цитировал, а именно, что «ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества». Высокая степень развития производительных сил является необходимой предпосылкой уничтожения частной собственности хотя бы потому, что без этого условия может быть лишь всеобщее распространение бедности, «…а при крайней нужде должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна была бы воскреснуть вся старая мерзость».
Важнейшим признаком зрелости возникающих в недрах капиталистической экономики новых производственных отношений является также, на мой взгляд, возрастающая роль государств, а также надгосударственных (региональных и международных) органов управления в регулировании воспроизводственных процессов. Этому фактору особенное внимание уделял в своих произведениях Ф.Энгельс. Он писал: «Современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки. Но на высшей точке происходит переворот. Государственная собственность на производительные силы не разрешает конфликта, но она содержит в себе формальное средство, возможность его разрешения.
Это разрешение может состоять лишь в том, что общественная природа современных производительных сил будет признана на деле и что, следовательно, способ производства, присвоения и обмена будет приведен в соответствие с общественным характером производства. А это может произойти только таким путем, что общество открыто и, не прибегая ни к каким окольным путям, возьмет в свое владение производительные силы, переросшие всякий другой способ управления ими, кроме общественного. Тем самым общественный характер средств производства и продуктов, который теперь оборачивается против самих производителей и периодически потрясает способ производства и обмена, прокладывая себе путь только как слепо действующий закон природы, насильственно и разрушительно, – этот общественный характер будет тогда использован производителями с полной сознательностью и превратится из причины расстройств и периодических крахов в сильнейший рычаг самого производства».
Повторяю, одним из ключевых положений марксистской теории является вывод о противоречии между уровнем обобществления производства и частнокапиталистической формой присвоения средств производства. В капиталистической экономике это противоречие является причиной постоянно возникающих диспропорций, обуславливающих цикличность динамики ее развития, выражающейся в периодически возникающих кризисах. Отсюда – потребность в регулировании рынка со стороны государства (или наднациональных институтов, как ЕС, или таких международных организаций, как МВФ, МБРР, ВТО, МОТ и т.д.), а также в формировании государственного сектора экономики. Короче говоря, появление государственной собственности в рамках капиталистической экономики – это попытка найти какую-то форму разрешения противоречия между общественным характером производства и господством частной собственности на средства производства.
После Октябрьской революции в России особенно ощутимо встряхнул капиталистический мир Великий кризис начала 1930 годов. В США к власти приходит Франклин Делано Рузвельт. Его программа – вывести страну из кризиса без революции. В этих целях он получил от Конгресса чрезвычайные полномочия. Суть его мероприятий – активное государственное вмешательство в экономику в целях ее оздоровления. Рузвельт еще в 1928 году говорил: «Я считаю, что в будущем государство <…> будет играть значительно большую роль в жизни граждан. Здравоохранение, на мой взгляд, является заботой государства, и я думаю, что его деятельность будет расширяться в интересах обеспечения всеобщего блага. Государство несет ответственность за обучение детей своих граждан. Тогда почему не делать это хорошо? Некоторые заявят, что это социализм. Мой ответ им – это социальные, но не социалистические меры». Безусловно, Ф.Рузвельт прав, что это не социализм, но то, что спустя десятилетие после Октябрьской революции президент США озвучил такие мысли, думается, не могло произойти без влияния СССР. Член «мозгового треста» Ф.Рузвельта профессор Р.Тагвелл вынужден был признаться: «Россия скорее осуществит цель – необходимое для всех, а не роскошь для немногих, чем наша собственная конкурентная система.» И еще: «В России мы уже видим будущее, наше настоящее находится в жесточайшем контрасте с ним…». Уже после Великого кризиса, в 1936 году, Ф.Рузвельт, разъясняя причины, вызвавшие на свет появление «нового курса», заявил: «…мы объявили войну тем условиям, из которых вырастают революции». В рамках «нового курса» Ф.Рузвельт и его администрация стали проводить не только более цивилизованную социальную политику, смягчив пресс эксплуатации, но и осуществлять государственные программы по регулированию экономики. Так, был задействован знаменитый проект по освоению ресурсов реки Тенесси (Tenessee Vaey Authority – TVA). Он предусматривал комплексное развитие экономики района, а именно: производство электроэнергии, борьбу с эрозией, лесонасаждения, оказание помощи бедствующим фермерам, а также контроль за развитием промышленности. TVA стал первым опытом так называемого «встроенного стабилизатора», т.е. прямого вмешательства государства в экономику.
Государственная капиталистическая собственность образуется как в результате инвестиций за счет средств, аккумулированных в государственном бюджете, так и путем национализации частных предприятий. Непосредственными причинами возникновения государственной собственности в капиталистическом обществе являются: а) необходимость в прямом централизованном управлении определенными секторами экономики (почта, электроснабжение); б) выполнение функций охраны общественного порядка и обеспечения безопасности государства (полиция, тюрьмы, армия и ее вооружение); в) фискальные цели; г) регулирование денежного обращения и т.п. Процесс огосударствления экономики особенно бурно протекал во время войн, кризисов перепроизводства, т.е. служил целям спасения общества, предотвращения краха капиталистической системы.
Государственные органы в разных странах, наднациональные органы управления в рамках региональных интеграционных образований, таких как Европейский Союз, Северо-Американская ассоциация свободной торговли, международные экономические организации (ВТО, МВФ, ОЭСР, специализированные организации ООН и т.п.) в региональном и глобальном масштабах разрабатывают правила функционирования рынка товаров, услуг, капитала и рабочей силы, а также конкуренции, чтобы минимизировать отрицательные последствия действия стихийных рыночных сил. Т.е. сегодня признается необходимым сознательное регулирование капиталистического рынка на всех уровнях (национальном, региональном и глобальном). Разве это не подтверждает верность марксистского учения?
Даже такая рыночная фундаменталистка, как М. Тэтчер, отказавшаяся вместе с Рональдом Рейганом от кейнсианства, вынуждена была признать, что «начиная с определенной ступени развития, только государство, устанавливающее меры веса, системы измерения, правила и законы против мошенничества, спекуляции, картелей и т.п., может обеспечить функционирование рынков». В начале XXI века благодаря влиянию социализма, а также борьбе левых партий и профсоюзов М. Тэтчер акцептует такие идеи, которые еще сто лет назад являлись для капиталистических лидеров крамольными. Короче говоря, в общественной жизни современного общества есть сферы, которые рынок или вовсе не в состоянии обслуживать, или делает это уродливо и неполноценно., а также очень дорого. М.Тэтчер признает, что государство вынуждено взять на себя заботу о пенсионерах и инвалидах. Многие учреждения культуры (библиотеки, музеи, театры), а также фундаментальная наука должны финансироваться государством.
Ярый поборник свободы рыночных отношений и противник государственного вмешательства в экономику и частную жизнь граждан М.Фридман вынужден признать необходимость и целесообразность участия государства не только в тех сферах, которые связаны с безопасностью страны, но и в выполнении добровольно заключенных контрактов, определении прав собственности, обеспечении функционирования кредитно-денежной системы.  М.Фридман пытается оспорить необходимость участия государства в таких важнеййших областях жизни общества как медицина и образование. Однако очевидно, что предприниматели в этих отраслях деятельности хотят зарабатывать прибыль и поэтому их услуги значительно дороже, чем в соответствующих государственных учреждениих. Причем его рассуждения проникнуты буржуазным духом и граничат порой с безнравственностью. Так детей он называет потребительским товаром, а желание родителей иметь детей называет покупкой услуги «дети» как особой формы потребления. Кредо М. Фридмана четко сформулировано в словах: «… у бизнеса имеется одна и только одна социальная ответственность: использовать свои ресурсы и заниматься деятельностью, рассчитанной на увеличение своих прибылей…» Однако даже с точки зрения корыстных интересов класса буржуазии, как показал реальный опыт стран Скандинавии, государство, проводящее активную политику в социальной сфере, меньше тратит средств на борьбу с преступностью и на содержание тюрем, т.е. в итоге оно сокращает свои затраты на поддержание классового мира в обществе.
Особое место в экономике развитых капиталистических стран занимает ВПК (включая аэрокосмическую и атомную промышленность). Экономические отношения фирм этого комплекса с государством далеки от классических товарных отношений. Так, действующие в США системы заключения контрактов (поощрительная – с возмещением издержек, поощрительная с фиксированной ценой и просто с фиксированной ценой) дает возможность фирмам ВПК осуществлять бесперебойное воспроизводство капитала, получать гарантированные прибыли. Помимо названных контрактов источником получения сверхприбылей военными фирмами является финансирование государством научных исследований и НИОКР; причем после завершения исследований корпорации могут использовать их результаты в собственных интересах. Кроме того, частные фирмы ВПК могут использовать оборудование, заводы, исследовательские центры, принадлежащие федеральному правительству, для выполнения государственных заказов. Значительная часть государственных контрактов распределяется на внеконкурсной основе, так как годами сложились «традиционные» связи государства с корпорациями. Правительство предпочитает иметь дело с фирмами, которые уже осуществляли НИОКР по тем или иным проектам. В необходимых случаях правительство идет даже на прямую поддержку «традиционных» фирм. Так, фирма «Крайслер», занимавшая место в первой десятке в списке 500 крупнейших американских корпораций, завершила 1979 год с убытком в 1,1 млрд. долларов. Чтобы выручить «Крайслер», правительство в начале 1980 года объявило эту фирму генеральным подрядчиком по серийному производству танков «ХМ-1», а также предоставило компании заем в размере 1,5 млрд. долларов. Сказанное объясняет заинтересованность крупного капитала, вовлекающего, кстати, в выполнение государственных военных заказов, огромного числа субподрядчиков – мелких и средних фирм, в поддержании на высоком уровне финансирования ВПК и, следовательно, гонки вооружений. Кстати, опыт функционирования ВПК опровергает утверждения о неэффективности государственного сектора, о том, что государственное регулирование ведет к застою. Наоборот, устойчивое повышение эффективности военного производства достигается именно благодаря государственному управлению. И дело не только в том, что поддерживается жесткая конкуренция на рынке военных заказов, но и в надежном государственном финансировании производства и НИОКР, позволяющем защищать компании от неустойчивости рыночной конъюнктуры, стимулировании ускоренной амортизации основного капитала, нацеленности контрактной системы на сокращение издержек производства.
М.Паренти, подробно изучавший эту проблему, пишет: «В отличие от производителя холодильников, который должен беспокоится о том, как свои холодильники продать, производитель оружия имеет продукт, на поставку которого уже был заключен договор с учетом перерасхода средств<…>рентабельность подрядчиков оборонных ведомств значительно выше рентабельности производителей гражданского рынка. Неудивительно, что главы корпораций не спешат сокращать военные расходы. То, что они имеют–это безграничный, с низкой степенью риска, высокорентабельный, многомиллиардный рог изобилия. Расходы на оружие поддерживают всю капиталистическую систему, даже если это лишает средств не приносящий прибыли государственный сектор. Существуют основные причины того, почему Соединенные Штаты так старательно остаются вооруженной сверхдержавой даже в отстутствие противостоящей сверхдержавы, а именно: огромные ивооруженные силы необходимы для поддержания безопасности мира для глобального накопления капитала. Во-вторых, сами вооруженные силы являются прямым источником огромного накопления капитала».
В целом же государственным бюджетом США финансируется свыше 3 тысяч научно-технических, экономических и социальных программм.. Д.Валовой пишет: «Согласно официальной статистике в настоящее время США размещают 14-15 миллионов заказов по контрактам всех типов для обеспечения нужд государственного (включая военное) потребления на всех уровнях хозяйствования. Стоимость этих заказов колеблется от 2 тысяч до 15-20 миллиардов, а по долгосрочным контрактам – программа на 5-10 лет – их сумма достигает 100-120 миллиардов долларов. При этом число подрядчиков составляет около 200 тысяч, а число субподрядчиков более полумиллиона. Контракты и заказы обслуживает огромная армия государственных представителей. В конце прошлого века в контрактной системе США было занято четыреста тысяч человек. Это в несколько раз больше, чем в системе Госплана, Госснаба и министерств СССР.»
Нельзя не упомянуть и такое направление деятельности, как участие государства в развитии науки и техники. В Японии, например, государство выступило не только инициатором создания программы «Технополис», но и активно участвовало в ее финансировании.
Но следует отметить, что далеко не все применяемые в экономике методы государственного регулирования являются оптимальными. Они – и это самое главное – не разрешают объективно существующего и постоянно воспроизводимого противоречия, а лишь смягчают его проявление, не позволяя доводить дело до катастрофы. Поэтому обобществление основных средств производства, предлагаемое марксизмом, представляется вполне разумным решением рассматриваемого противоречия. Расхожее утверждение о том, что формирование общенародной собственности в СССР было искусственным, что это была противоестественная акция большевиков, является чистой воды апологетикой «священной» частной собственности.
Капитализм – и это еще раз следует подчеркнуть – не только создает достаточно развитые производительные силы, но и методы сознательного, целенаправленного регулирования экономики (бюджетное финансирование, кредитование и субсидирование, государственный заказ, долгосрочное прогнозирование и программирование инвестиций, научно-исследовательских и проектно-конструкторских работ и т.п.), т.е. все необходимые материальные предпосылки для перехода к социализму.
Сторонники концепции уникальности и незаменимости рыночных методов считают, что только ничем не ограничиваемый рынок является единственно эффективно работающим механизмом ведения хозяйства, а плановая экономика сугубо порочна по своей сути. Однако действительность напрочь опровергает это утверждение. Высокоразвитые капиталистические страны вынуждены с помощью государства регулировать функционирование рынка и формировать целевые государственные программы развития тех или иных областей экономики. Так, из бюджета дотируется пассажирский транспорт; выплачиваются субсидии производителям продуктов питания и т.д. Государство регулирует правовые аспекты экономических отношений. Все это свидетельствует о том, что в современном мире без планирования, без вмешательства государства рынок самостоятельно не в состоянии справиться с растущими производительными силами и решением социальных проблем. Государство не может быть вне экономики, над экономикой. Оно всегда было и остается активным участником экономических процессов. Сегодня капиталистический рынок не является в полной мере стихийным, он управляется и направляется государством. Утверждение о том, что рынок автоматически работает на наиболее полное удовлетворение общественных, коллективных и индивидуальных потребностей является не более, как мифом. На самом деле забота любого капиталиста сводится к максимизации прибыли, а не к удовлетворению общественных потребностей. Капиталу все равно, что производить и для кого производить. Ему важно только одно – чтобы произведенный товар был реализован и принес прибыль.
Своеобразной реакцией на идеологию и политику рыночного фундаментализма стали размышления и выводы Джона К. Гэлбрейта в книге The Good Society. The Humane Agenda, опубликованной в 1996 году. В ней он, в частности, пишет: «…без вмешательства государства современная экономика не может функционировать нормально и стабильно. Пагубные последствия для нее имеют чрезмерная спекулятивная активность, тяжелые и длительные кризисы и депрессии». Возражая рыночным фундаменталистам и оспаривая мероприятия по денационализации предприятий, Д.Гэлбрейт продолжает: «После того как идея всеобъемлющего социализма утратила свое значение в качестве приемлемого и действенного учения, возникла противоположная доктрина, правда, не имеющая столь широкого распространения. Речь идет о приватизации – возвращении государственных предприятий и функций в руки частных владельцев и предпринимателей – и переходе к рыночной экономике. Существует огромная область хозяйственной деятельности, в которой роль рыночных механизмов не подлежит сомнению и не должна оспариваться; но есть и не менее обширная, постоянно разрастающаяся по мере повышения уровня экономического благосостояния, область, где услуги и функции государства или жестко необходимы, или представляются весьма целесообразными с социальной точки зрения». Обосновывая свой взгляд на роль государства в современной капиталистической экономике США, Д.Гэлбрейт утверждает следующее: «Рыночная экономика, столь эффективно обеспечивающая производство необходимых потребительских товаров и услуг, ориентируется на относительно быстрое получение прибыли; эта прибыль и является мерилом ее успеха. В долгосрочные проекты капиталы инвестируются неохотно, а то и вовсе не вкладываются. Недостаточно средств выделяется для предотвращения неблагоприятных социальных последствий, связанных с производимой продукцией, например, предприниматели не стремятся брать на себя ответственность за экологический ущерб.
Имеется и множество других примеров государственных инвестиций в проекты, выходящие за временные рамки деятельности частных фирм. Современная реактивная авиационная техника является в значительной степени продуктом научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в области обороны. Немало открытий в области медицины сделано в результате исследований, проводившихся при поддержке государства; в условиях ограничений по времени и затратам, в которых действуют частные фирмы и исследователи, осуществить такие разработки просто невозможно. В современную эпоху наиболее впечатляющий рост производительности труда достигнут в сельском хозяйстве. Он также стал возможным во многом благодаря участию государства – так, в США существует система сельскохозяйственных колледжей, поддерживаемых государством за счет доходов от специально выделенных для этих целей земель; широко развита сеть экспериментальных станций, находящихся в ведении федерального правительства или власти штатов; фермеры получают помощь квалифицированных агротехников через специальную службу министерства сельского хозяйства».
Государство в современном обществе выступает одновременно в трех ипостасях: как орудие политики, как субъект экономики и как форма бытия общественного разума и воли. И когда идет борьба за власть, т.е. за право управлять государством, – идет борьба не только за инструмент проведения той или иной экономической и социальной политики, но и за громадный кусок собственности, а также за механизм воздействия на общественное сознание. И если иметь в виду необратимую тенденцию созревания объективных предпосылок становления социализма в недрах капиталистической системы, то динамика развития государства здесь играет крайне важную роль. Следует согласиться с академиком РАН Д.С.Львовым, который заметил, что современный капитализм сумел адаптироваться к изменяющимся условиям мирового порядка, позаимствовав у социализма усиление роли государства в решении общеэкономических, научно-технических, социальных проблем, использование системы социальных гарантий, введение квот на обучение, регулирование в системе оплаты труда, создание системы трудовых соглашений, применение плановых методов управления экономикой.
Противоречие между производительными силами и капиталистическими экономическими отношениями, конфликт между общественным характером производства и капиталистической формой производства «выступает наружу как антагонизм между пролетариатом и буржуазией». Исходя из логики марксистского учения, следует, что капиталистические экономические отношения ежедневно, ежечасно превращают большинство членов общества в пролетариев, лиц наемного труда, противостоящих миру богатства. Именно класс пролетариев, понимаемый в самом широком смысле этого слова, и явится той силой, которая совершит социальную революцию.
К.Маркс считал, что для совершения социальной революции непременно должны быть налицо два условия: во-первых, определенные производительные силы, а во-вторых, формирование «…революционной массы, восстающей не только против отдельных сторон прежнего общества, но и против самого прежнего «производства жизни», против «совокупной деятельности», на которой оно базировалось…». Если этих двух условий нет, то для практического осуществления социалистического переворота не имеет никакого значения, что кем-то высказывается идея такого переворота.
К.Маркс писал, что в обществе должно произойти массовое распространение коммунистического сознания. А для достижения этого «… необходимо массовое изменение людей, которое возможно только в практическом движении, в революции; следовательно, революция необходима не только потому, что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий класс, но и потому, что свергающий класс только в революции может сбросить всю старую мерзость и стать способным создать новую основу общества».
Но К.Маркс был убежден и в том, что социальная революция может совершиться только во всемирном масштабе. «Коммунизм эмпирически возможен только как действие господствующих народов, произведенное «сразу», одновременно, что предполагает универсальное развитие производительной силы и связанного с ним мирового общения».
И, наконец, важнейшее положение марксистской теории состоит в том, что социальная революция предполагает в качестве непременного действия захват власти пролетариатом. К.Маркс и Ф.Энгельс в «Манифесте коммунистической партии» писали, что гражданская война между буржуазией и пролетариатом идет постоянно, однако в определенный момент она превращается в открытую революцию, осуществляющую насильственное ниспровержение буржуазии.
Утверждение Ф.Энгельса о том, что общество должно взять в свое владение производительные силы, можно трактовать таким образом, что класс наемных работников (рабочих и служащих) составляет подавляющее большинство населения, и их интересы естественным образом совпадают с интересами всего общества. Именно эта мысль была высказана в «Немецкой идеологии» еще в середине 40-х годов XIX века: «…Каждый стремящийся к господству класс, – если даже его господство обусловливает, как это имеет место у пролетариата, уничтожение всей старой общественной формы и господства вообще, – должен прежде всего завоевать себе политическую власть для того, чтобы этот класс, в свою очередь, мог представлять свой интерес как всеобщий…».
К.Маркс в своих ранних рукописях 1844 года отмечал, что «из отношения отчужденного труда и частной собственности вытекает…, что эмансипация общества от частной собственности и т.д., от кабалы, выливается в политическую форму эмансипации рабочих, причем дело здесь не только в их эмансипации, ибо их эмансипация заключает в себе общечеловеческую эмансипацию; и это потому, что вся кабала человечества заключается в отношении рабочего к производству и все кабальные отношения суть лишь видоизменения и следствия этого отношения.» Парадоксальная сущность капитализма состоит в том, что наемный труд вообще отчуждает себя в процессе функционирования как составная часть капитала и выступает в нем против самого наемного работника. И все это преподносится как свобода личности!
Короче говоря, марксистское учение о социализме, положенное в основу реальной политики большевиками в России, состоит в том, что в недрах капитализма вызревают материальные предпосылки для возникновения социализма, а именно – развитие производительных сил и прогрессирующее обобществление производства. В отличие от предшествующих общественно-экономических формаций, социализм утверждается в недрах капитализма не стихийно, а возникает в результате победы социалистической революции, суть которой состоит в установлении политической власти рабочего класса в союзе с крестьянством. Социалистическая революция разрешает, наконец-то, основное противоречие капитализма – между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения и обеспечивает таким образом установление соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.
Какое же общество должно возникнуть в результате исторически неизбежной пролетарской революции? Каковы его характерные черты? Что об этом говорит марксизм?
Для получения ответа на эти вопросы нам придется вновь обратиться к первоисточникам – произведениям К.Маркса, Ф.Энгельса и В.Ленина. Необходимость в этом существует не только потому, что важно познакомиться с оригинальной трактовкой существенных принципов устройства социалистического и коммунистического обществ, но и в силу того, что учение о коммунизме в его первозданном виде должно быть сохранено от искажений из-за массированных атак на него и откровенной фальсификации. Сегодня несчетное число ниспровергателей социалистической идеи буквально измываются над нею, соревнуясь друг перед другом в различных измышлениях. Дискредитации социализма во многом способствует и то, что он, как правило, отождествляется с ужасами сталинской диктатуры, разложением политической и экономической системы благодаря горбачевской предательской перестройке.
Один из таких сочинителей антимарксистской и антисоветской литературы В.Шамбаров (единомышленник Ю.Афанасьева и ему подобных) в своей книге «Государство и революции», названной так по аналогии с известным произведением В.Ленина, в совершенно искаженном виде доносит до неосведомленных читателей большевистскую модель социализма. Приведу только один пассаж из его книги: «Модель Ленина предусматривала строительство чудовищного государства-машины с полным подавлением личности и превращением граждан лишь в винтики гигантского механизма. На верхушке пирамиды находится «партия рабочего класса», которая регулирует всю деятельность с помощью государственных расчетов. Остальные работают по трудовой повинности, где укажут, и под вооруженным контролем, с быстрым и серьезным наказанием за любое прегрешение <…> каждый получает положенные ему вещи и продукты лишь через централизованные системы распределения». Вот такие умы на службе антикоммунистической пропаганды!
Как же представляли себе социализм и коммунизм основоположники марксизма-ленинизма? Здесь необходимо еще раз повторить, что они ничего не «придумывали» и не «изобретали». В процессе своих научных изысканий они стремились спрогнозировать будущее посткапиталистического устройства общества на основе наличного исторического материала. Именно в этом состоит принципиальное отличие их учения от различных вариантов утопического социализма, провозвестниками которого были Т.Мор, Т.Кампанелла, К.А. Сен-Симон, Р.Оуэн, Ш.Фурье и др. Их подчас гениальные идеи были гуманны, наивно прекрасны, однако они были умозрительными и не содержали реальных способов реализации. Кстати, следует подчеркнуть, что ни К.Маркс, ни Ф.Энгельс никогда не опускались до третирования социалистов-утопистов. Относясь к ним уважительно, они объясняли их взгляды на будущее тем, что те «…вынуждены были ограничиваться апелляцией к разуму именно потому, что не могли апеллировать к современной им истории».
К.Маркс и Ф.Энгельс формировали свое видение коммунистического общества в полном соответствии с методологией исторического материализма. Они неоднократно подчеркивали, что для них коммунизм не является каким-то идеальным состоянием общества. Коммунизм с неизбежностью явится результатом реального движения капиталистической действительности, которое внутри себя содержит все необходимые предпосылки для перехода в новое качественное состояние общественного устройства. Оно, новое качество, характеризуется тем, что устраняется господство каких бы то ни было классов вместе с самими классами, люди наконец-то подчиняют своей власти способ их взаимных отношений, производство и обмен продуктов, т.е. совместная деятельность людей превращается в сознательное господство над силами, которые до сих пор властвовали над ними.
Сегодня встречается немало скептиков-противников марксизма, которые ставят под сомнение саму возможность сознательного регулирования общественного производства, считая такие мысли чистейшей воды субъективным идеализмом. В связи с этим хотелось бы процитировать следующую цитату из очень интересного произведения «Beyond the Limits: Goba Coapse or Sustainabe Future», в которой описывается сущность общества устойчивого роста: «С системной точки зрения общество устойчивого роста – это общество, снабженное информационным, социальным и институциональным механизмами, необходимыми для контролирования положительных контуров обратной связи, ответственных за прирост населения и увеличение капитала. Это означает, что рождаемость и смертность находятся примерно на одном уровне и что норма инвестиций примерно равна норме амортизации <…> В интересах социального спокойствия сочетание общей численности населения, объема капитала и уровня технической оснащенности должно быть отрегулировано таким образом, чтобы уровень материального благосостояния всех граждан был достаточно высоким и стабильным. В интересах физической устойчивости материальное производство и выработка энергии в обществе должны, согласно экономисту Герману Дали, удовлетворять трем условиям:
* Коэффициенты использования возобновляемых ресурсов не должны превышать коэффициентов их реализации.
* Коэффициент использования невозобновляемых ресурсов не должен превышать темпов производства их возобновляемых заменнителей.
* Коэффициент интенсивности выброса загрязняющих веществ не должен превышать коэффициента их ассимиляции окружающей средой».
Вряд ли авторы желали создать прообраз коммунистического общества и уж наверняка они не являются сторонникам марксизма. Однако важно то, что они сформулировали некоторые правила регулирования общественного устройства, которое должно обеспечить достаточно высокий и стабильный уровень материального благосостояния всех граждан в условиях устойчивого роста экономики. Авторы книги прекрасно понимают, как понимал это в свое время и Ф.Энгельс, что планирование должно быть непременным условием нормального функционирования общества, хотя с некоторыми критериями, сформулированными авторами данного произведения, вряд ли можно согласиться (например, о равенстве нормы инвестиций норме амортизации), если иметь в виду необходимость прогресса.
Основоположники марксизма предсказывали отмирание государства, исчезновение классов. Они писали о прямом присвоении продуктов производства в качестве средств производства и предметов потребления; следовательно, считали неизбежным исчезновение товарно-денежной формы общественного воспроизводства. В коммунистическом обществе должно, по их мнению, кануть в прошлое подчинение человека навязанному ему извне разделению труда, никто не будет ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый сможет совершенствоваться в любой отрасли. «Коммунизм как положительное упразднение частной собственности – этого самоотчуждения человека - и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное,происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства достигнутого развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному,, т.е. человечному. Такой коммунизм, как завершенный натурализм, = гуманизму, а как завершенный гуманизм, = натурализму; он есть подлинное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он – решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение.» Таковы, в самых общих чертах, контуры коммунистического общества, обозначенные К.Марксом и Ф.Энгельсом.
В заключение этого обзора основных положений исторического материализма и марксистского учения о коммунизме остановимся на работе В.Ленина «Государство и революция». Это произведение интересно тем, что оно написано в августе и сентябре 1917 года, т.е. в канун Октябрьской революции, и отражает то понимание природы социализма и коммунизма, которыми лидер большевиков руководствовался в своих практических действиях в первые недели революционных преобразований.
В.Ленин неоднократно подчеркивает, что между капитализмом и коммунизмом должен существовать длительный переходный период, который К.Маркс называл низшей фазой коммунистического общества. В этот период революционных преобразований государство не может быть ничем иным, кроме как диктатурой пролетариата. .Эта переходная фаза получила название «социализм». Другими словами, социализм – это уже не капитализм, но еще не коммунизм. Как–будто предчувствуя трудности становления нового общественного строя в России, В.Ленин в работе «О «левом» ребячестве и мелкобуржуазности» пророчески предупреждал своих единомышленников:«… о целом периоде перехода от капитализма к социализму учителя социализма говорили не зря и подчеркивали не напрасно «долгие муки родов» нового общества, причем это новое общество опять-таки есть абстракция, которая воплотиться в жизнь не может иначе, как через ряд разнообразных, несовершенных конкретных попыток создать то или иное государство.»
Расшифровывая понятие диктатура пролетариата, В.Ленин пишет: «Эксплуатируемым классам нужно политическое господство в интересах полного уничтожения всякой эксплуатации, т.е. в интересах громаднейшего большинства народа, против ничтожного меньшинства современных рабовладельцев, т.е. помещиков и капиталистов». В России такой формой политического господства эксплуатируемых классов как государственного устройства должны были стать Советы рабочих и солдатских депутатов, а в других странах могут возникнуть и иные формы.
В.Ленин указывает, что при переходе от капитализма к социализму диктатура пролетариата означает демократизм для народа при одновременном ряде изъятий «из свободы по отношению к угнетателям, эксплуататорам, капиталистам. Их мы должны подавить, чтобы освободить человечество от наемного рабства, их сопротивление надо сломать силой…».
В.Ленин утверждает, что пролетариату нужна государственная власть не только для подавления сопротивления эксплуататоров, но и для «руководства громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле «налаживания» социалистического хозяйства».
Функциями государства, кроме подавления эксплуататорских классов, при социализме должны быть:
– охрана общей собственности на средства производства;
– регулирование распределения продуктов и труда между членами общества;
– организация учета и контроля для обеспечения правильного функционирования социалистического общества, включая охрану «буржуазного права»; 
– охрана общественного порядка от различного рода эксцессов; учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных «хранителей традиций капитализма».
Рассуждая о новой «примитивной» демократии угнетенных классов и новом типе государства, В.Ленин, в качестве мер борьбы с бюрократизмом государственных чиновников предлагает ввести полную «выборность, сменяемость в любое время всех без изъятия должностных лиц, сведения их жалованья к обычной «заработной плате рабочего.» При этом он отмечает, что капиталистическая культура преобразила и громадное большинство функций, которые теперь настолько упростились, что могут быть сведены «к таким простейшим операциям регистрации, записи, проверки, что эти функции станут вполне доступными всем грамотным людям». Здесь В.Ленин делает оговорку, понимая, что не все функции государства сводятся к вышеназванным элементарным операциям. Он пишет о том, что понадобится и «научно образованный» персонал в виде инженеров, агрономов, бухгалтеров и т.д. В.Ленин считает, что все граждане социалистического общества должны превратиться в служащих по найму у государства, как он выразился, «одного всенародного, государственного «синдиката». Он считал, что со временем граждане будут выполнять государственные обязанности по очереди, они станут привычкой и, в конце концов, эта особая функция особого слоя людей отпадет вообще.
Разбивая, ломая, стирая с лица земли буржуазную государственную машину, включающую в себя армию, полицию, чиновничество, революция, как пишет В.Ленин, заменит ее новой государственной машиной «в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к поголовному участию народа в милиции».
Раскрывая содержание первой фазы коммунизма, т.е. социализма, В.Ленин перечисляет характерные черты этого нового общественного устройства, которое, как писал К.Маркс в «Критике Готской программы», «во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, носит еще отпечаток старого общества, из недр которого оно вышло».
При социализме средства производства принадлежат всему обществу. Каждый член общества выполняет известную долю общественно-полезной работы, получая за это удостоверение от общества о том, что он выполнил определенный объем работы. «По этому удостоверению он получает из общественных складов предметов потребления соответственное количество продуктов. За вычетом того количества труда, которое идет на общественный фонд, каждый рабочий, следовательно, получает от общества столько же, сколько он ему дал». Таким образом, при социализме действует принцип распределения благ не «по потребностям», а «по работе». Социализм уничтожает неравенство между членами общества по отношению к средствам производства, но еще сохраняет неравенство, несправедливость при распределении продуктов труда, ибо люди не равны: один сильнее, другой слабее; один более способен в чем-то, чем другой; один женат и имеет детей, другой нет и т.д. Следовательно, в отношениях членов социалистического общества к общественным средствам производства действует коммунистическое право, а регулятором распределения продуктов и распределения труда является по-прежнему буржуазное право. «Кто не работает, тот не ест». Этот социалистический принцип уже осуществлен; «за равное количество труда равное количество продукта» – и этот социалистический принцип уже осуществлен. Однако это еще не коммунизм, и это еще не устраняет «буржуазного права», которое неравным людям за неравное (фактически неравное) количество труда дает равное количество продукта. И рынок, и какие-то формы частного предпринимательства вполне могут существовать не только в процессе формирования основ социалистического общества (к. примеру, нэп), но могут иметь место и в социалистическом обществе, что вполне согласуется с марксизмом.
Это – «недостаток», говорит Маркс, но он неизбежен в первой фазе коммунизма, ибо, не впадая в утопизм, нельзя думать, что, свергнув капитализм, люди сразу научаются работать на общество без всяких норм права, да и экономических предпосылок такой перемены отмена капитализма не дает сразу».
Характеризуя коммунизм, В.Ленин цитирует К.Маркса: «На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы, и все источники общественного богатства польются полным потоком, – лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: «Каждый по способностям, каждому по потребностям».
При коммунизме произойдет отмирание государства, ибо люди будут добровольно, без какого-либо принуждения трудиться по способностям и привыкнут соблюдать основные правила общежития. Отпадет необходимость в нормировании количества получаемых гражданами продуктов.
Отмирающее государство можно назвать уже неполитическим государством. Вместе с исчезновением государства исчезнет и демократия, ибо отпадет всякая надобность в насилии над людьми, в подчинении людей друг другу, в существовании какого-то особого аппарата для принуждения. В.Ленин пишет: «Коммунизм один только в состоянии дать демократию действительно полную, и чем она полнее, тем скорее она станет ненужной, отомрет сама собой».
И в заключение следует подчеркнуть, что В.Ленин, будучи реалистом, оставаясь на почве исторического материализма, неоднократно повторяет, что невозможно указать конкретных сроков наступления второй фазы коммунизма, что в принципе «этого мы не знаем и знать не можем». В книге «Государство и революция» он пишет, что ни одному специалисту и в голову не может придти обещать, что наступит высшая фаза коммунизма, «а предвидение великих специалистов, что она наступит, предполагает и не теперешнюю производительность труда и не теперешнего обывателя, способного «зря» – вроде как бурсаки у Помяловского – портить склады общественного богатства и требовать невозможного».
Итак, подведем итог.
Какие положения марксистского учения оказались мифом? Оправдались ли вообще прогнозы классиков марксизма-ленинизма, и если да, то насколько? Какие их выводы соответствуют, а какие не соответствуют реальному историческому процессу и современной действительности?
Ответы на эти вопросы, видимо, целесообразно сгруппировать по трем разделам: капитализм, социализм и коммунизм.
Капитализм. Трактовка К.Марксом сущности прибавочной стоимости является единственно верным научным объяснением феномена капиталистической прибыли. Никакая другая экономическая школа не сумела раскрыть тайну возникновения прибавочной стоимости и ее превращенной формы – прибыли.
Второе главное открытие К.Маркса в области политэкономии капитализма – закон капиталистического накопления. Нет никаких оснований ставить под сомнение действие этого закона не только в XIX и в XХ веках, но и в настоящее время – в начале третьего тысячелетия. Вместе с производством прибавочной стоимости, а следовательно, и капитала, как утверждал К.Маркс, воспроизводится и относительное перенаселение, проявляющееся в массовой безработице.
Что касается наличия внутренних противоречий капиталистического способа производства (экономические кризисы, анархия производства), а также созревания материальных предпосылок нового способа производства (возрастающее обобществление производительных сил, выражающееся в образовании акционерных обществ, трестов, консорциумов, ТНК, а также в увеличении масштабов государственной собственности, разработке методов регулирования производства и развитии материальной базы процесса управления), то отрицать все это – значит, быть слепым или невеждой. Наряду с формированием объективных предпосылок и условий возникновения нового способа производства в недрах капитализма зреет и субъективный фактор его гибели: революционная сила –наемная рабочая сила.
В знаменитом седьмом параграфе XXIV главы первого тома «Капитала» Маркс четко изложил основные экономические процессы, приводящие к экспроприации капиталистической собственности. Они создают материальные предпосылки превращения средств производства в общественные. Маркс писал: «…Капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса свое собственное отрицание. Это отрицание отрицания». Оно обосновывается им следующим образом: «Когда этот процесс превращения (частной собственности мелкого товарного производства в частнокапиталистическую собственность – В.П.) достаточно разложил старое общество вглубь и вширь, когда работники уже превращены в пролетариев, а условия их труда – в капитал, когда капиталистический способ производства становится на собственные ноги, тогда дальнейшее обобществление труда, дальнейшее превращение земли и других средств производства в общественно эксплуатируемые и, следовательно, общие средства производства и связанные с этим дальнейшая экспроприация частных собственников приобретает новую форму. Теперь экспроприации подлежит уже не работник, сам ведущий самостоятельное хозяйство, а капиталист, эксплуатирующий многих рабочих».
Таким образом, класс собственников (капиталисты) в силу нарастания процесса обобществления производства просто-напросто оказывается ненужным для обеспечения нормального хода общественного производства. Вполне можно обойтись и без него. Капиталисты только паразитируют на труде подавляющей части общества. Поэтому вполне логично и естественно, что на смену частной капиталистической собственности идет общественная или коллективная (кооперативная) собственность. Средства производства вновь соединяются с производителями, но теперь уже не на докапиталистической основе, а «на основе достижений капиталистической эры: на основе кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства».
Остановить развитие общества еще никому не удавалось. Рано или поздно, но и капиталистическая формация, а с ней и классовый антагонизм, как следствие эксплуатации человека человеком, канут в небытие, несмотря на все усилия буржуазии и ее идеологических защитников обосновать незыблемость существующих порядков и сохранить свою противоположность – наемную рабочую силу, создающую капиталистам баснословные прибыли.
Социализм. Предвидение основоположников марксизма о неизбежности смены капитализма социализмом, о том, что «пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства в государственную собственность» подтвердилось серией революций – от Октябрьской 1917 года в России до Кубинской в 1959 году. Несмотря на победу контрреволюции в СССР, а также в странах Восточной и Центральной Европы, социализм на земном шаре продолжает существовать и развиваться.
Сбылись предсказания об обобществлении средств производства, о планировании экономики, о принципиально новой системе распределения национального дохода, что позволило решить ряд острейших социальных проблем.
Но не оправдался прогноз об исчезновении товарного производства, т.е. обмена продуктов и ликвидации такой категории как стоимость продуктов, о введении системы прямого учета рабочего времени, выдаче квитанций о трудовом вкладе, о прямом распределении предметов потребления из общественных запасов. Вывод же о сохранении при социализме буржуазного права в сфере распределения оказался абсолютно верным; форма его реализации по сравнению с капиталистической системой осталась неизменной, несмотря на новое содержание.
Вывод К.Маркса о том, что в период перехода от капитализма к коммунизму политическая власть будет иметь форму диктатуры пролетариата, не оправдался. Оказались несостоятельными и меры по демократизации госаппарата, предложенные В.Лениным с подачи Ф.Энгельса. Фактически во всех социалистических странах образовалась диктатура партийно-государственного аппарата, который вместо слуги общества стал его господином. Главной причиной подобного феномена явилось то, что социалистические революции состоялись в странах с преобладанием крестьянства и мелкой буржуазии, а пролетариат в этих странах не накопил достаточно сильных традиций демократизма. Появление такого диктатора, как И.Сталин, не вытекает со всей неизбежностью из природы диктатуры партийно-государственного аппарата, что было доказано всем послесталинским периодом истории СССР.
Кстати, К.Маркс и Ф.Энгельс неоднократно высказывались о том, что социалистическое общество является постоянно меняющимся, прогрессирующим, развивающимся, порождающим собственные закономерности, как, впрочем, и все другие типы общественного устройства. Иначе и быть не может, ибо в мире нет ничего застывшего и неизменного. И ничего не рождается сразу в готовом виде. И вот эту элементарную истину диалектики никак не могут усвоить или же намеренно «забывают» критики социализма, абсолютизируя сталинизм и отождествляя его с социалистической системой.
Коммунизм. О его природе мы сегодня с уверенностью, опирающейся на убедительные научные аргументы, судить не можем, ибо история в своем поступательном движении пока не пошла дальше переходной формы – социалистического устройства общества. Однако ясно, что в настоящее время преждевременно, как это самоуверенно утверждают Ю.Афанасьев и ему подобные политологи, объявлять предсказанные К.Марксом и Ф.Энгельсом некоторые характерные черты коммунистического общества мифическими. Например, Джон К.Гэлбрейт высказался на этот счет таким образом: «Одно из возможных направлений общественной мысли выдвигало положение о том, что уровень мотивации обеспечивается или может быть обеспечен за счет уравнительной системы вознаграждения – «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Эту надежду питали многие, отнюдь не один Маркс, но история и весь опыт человечества показали ее несостоятельность. Хорошо это или плохо, но люди не способны подняться до таких высот. Осознание этой истины разочаровало и опечалило не одно поколение социалистов <...> Ясно главное: справедливое общество должно принять людей такими, какие они есть». Однако дело здесь не в справедливости, не в нравственности, хотя и она имеет немаловажное значение. Главное – это уровень развития производительных сил. Фантастически быстро развивающаяся наука и образование таковы, что позволяют говорить о возможном исчезновении в будущем порабощающего влияния на людей разделения труда. Высокие темпы роста производительных сил, которые в случае «снятия» противоречий капиталистического производства (кризисы, анархия) станут еще выше, чем они были в ХХ веке, вселяют уверенность в том, что сбудется предвидение К.Маркса о будущем изобилии источников общественного богатства, что позволит обеспечить достойный человека уровень жизни. Смещение приоритетов в деятельности все большего числа людей в пользу творчества, а не сохранения монотонного труда – вполне зримая тенденция, существование которой подтверждается серьезными социологическими исследованиями. И как не согласиться с Э Тоффлером, который писал, что «когда социум в общем и целом достигнет изобилия, людей и само общество будут больше заботить не экономические, а психологические, моральные, социальные и эстетические проблемы». Или, как философски обобщая, писал К.Маркс: «Подобно тому, как благодаря движению частной собственности, ее богатства и нищеты – материального и духовного богатства и материальной и духовной нищеты – возникающее общество находит перед собой весь материал для этого образовательного процесса, так возникшее общество производит, как свою постоянную действительность, человека со всем этим богатством его существа, производит богатого и всестороннего, глубокого во всех его чувствах и восприятиях человека.» 
Что касается политического устройства общества и нравственности, то мы можем в бывших и существующих в настоящее время социалистических странах наблюдать пока только робкие ростки общественного устройства, постепенно освобождающегося от тоталитаризма, преступлений и унизительного для человеческого достоинства гнета (как наркомания, игорный бизнес, проституция).
Думается, что разум и воля людей еще не сказали своего последнего слова в развитии производительных сил и общественных отношений. Я не говорю здесь о каком-то вечном разуме и тем более приходе мессии на нашу грешную землю. Я имею в виду разум, созидающий новые технологии и высокопроизводительную технику, открывающий или созидающий новые материалы, привлекающий принципиально новые воспроизводимые источники энергии, открывающий эффективные методы управления и планирования, исследующий законы мышления, общественной жизни и природы, двигающий поступками людей.
И здесь уместно остановиться на том, как классики марксизма трактовали проблему соотношения общественного сознания и объективных законов исторического развития. В связи с этим можно, например, вспомнить оправданную критику Ф.Энгельсом позиции французских просветителей, которые во главу угла ставили вечный разум и справедливость. В работе «Развитие социализма от утопии к науке» он писал, что «великие люди, которые во Франции просвещали головы для приближающейся революции, сами выступали крайне революционно. Никаких внешних авторитетов какого бы то ни было рода они не признавали. Религия, понимание природы, общество, государственный порядок – все было подвергнуто самой беспощадной критике; все должно было предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него. Мыслящий рассудок стал единственным мерилом всего существующего. Это было то время, когда, по выражению Гегеля, мир был поставлен на голову <…> Все прежние формы общества и государства, все традиционные представления были признаны неразумными и отброшены, как старый хлам; мир до сих пор руководствовался одними предрассудками, и все его прошлое достойно лишь сожаления и презрения. Теперь впервые взошло солнце, наступило царство разума, и с этих пор суеверие, несправедливость, привилегии и угнетение должны уступить место вечной истине, вечной справедливости, равенству, вытекающему из самой природы, и неотъемлемым правам человека.
Мы знаем теперь, что это царство разума было не чем иным, как идеализированным царством буржуазии, что вечная справедливость нашла свое осуществление в буржуазной юстиции, что равенство свелось к буржуазному равенству перед законом, а одним из самых существенных прав человека провозглашена была буржуазная собственность».
В период радикальных революционных преобразований роль активного общественного сознания, высоких этических норм и воли чрезвычайно велики. Именно они двигают революционными массами. Другое дело – глубинные причины социальных революций. Они кроются не в сознании, а в материальных условиях жизни общества. Коллективный разум и воля лишь отражают те объективные противоречия, те конфликты, которые существуют в экономическом базисе, данном способе производства.
Вульгаризируя принципы исторического материализма, можно, конечно, скептически относиться к роли разума и воли в историческом развитии, однако, рассматривая учение Маркса – Энгельса в целом, их никак нельзя обвинить в недооценке общественного сознания и воли в жизни общества. Более того, и К.Маркс, и Ф.Энгельс во всех своих произведениях подчеркивали, что в коммунистическом обществе роль разума и воли будет иметь исключительное значение. И это – не переход классиков на позиции субъективного идеализма, а последовательное применение ими метода диалектического материализма для понимания исторических процессов. Они всегда были сторонниками революционного, а не созерцательного материализма, как Людвиг Фейербах. Роль людей в истории не сводится к смиренному ожиданию результатов объективного, стихийного процесса. Люди не должны, сложа руки, сидеть и терпеливо ждать, когда История им положит галушки в рот.
К.Маркс и Ф.Энгельс, будучи диалектиками, видели причинно-следственную связь не только в направлении от производительных сил к экономическому базису и далее к надстройке, т.е. к общественному сознанию, но и обратную связь, обратное воздействие надстройки на экономический базис, а экономического базиса – на производительные силы. Для них всегда бытие было первичным, а сознание вторичным. Однако это совсем не означало отсутствия взаимодействия между ними. Они считали, что капиталисты заинтересованы в применении результатов достижений естественных наук, т.е. продуктов разума, в производстве, ибо конкуренция (производственные отношения), а также стремление капиталистов к максимизации прибыли (производственные отношения + психология) вызывают бурный рост производительных сил, а следовательно, и увеличение масштабов производства. Так ими прослеживалась обратная связь между категориями, характеризующими воспроизводственный процесс.
Ф.Энгельс, характеризуя будущее коммунистическое общество, в полном согласии с методом диалектического материализма, писал: «Анархия внутри общественного производства заменяется плановой, сознательной организацией. Прекращается борьба за отдельное существование. Тем самым человек теперь – в известном смысле окончательно – выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие. Условия жизни, окружающие людей и до сих пор над ними господствовавшие, теперь подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы, потому что они становятся господами своей обобществленной жизни. Законы их собственных общественных действий, противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела, следовательно, будут подчинены их господству. Общественное бытие людей, противостоявшее им до сих пор, как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль человека. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в значительной и все возрастающей степени и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы».
При коммунизме разум и воля людей помогут им осуществлять плановую, сознательную организацию общественного производства. Люди смогут контролировать и регулировать условия своей жизни, опираясь при этом на законы природы и в полном соответствии с ними. Люди не будут диктовать экономике и общественной жизни придуманные ими законы, наоборот, они будут применять имманентные законы общественного воспроизводства «с полным знанием дела», как писал Ф.Энгельс. И именно в этом (а ни в каком другом!) смысле, законы природы и общества будут подчинены господству людей. Революционеры, преобразуя мир, должны действовать в рамках объективных законов, прекрасно зная их, а не вслепую и тем более игнорируя их. Как только политики начинают игнорировать объективные законы развития общества или функционирования экономики, сразу начинается чистейшей воды волюнтаризм. Словом, принцип «что хочу, то и ворочу» несовместим с хорошо обдуманными действиями людей, тем более в коммунистическом обществе. Как это наглядно и убедительно показал печальный опыт СССР, волюнтаризм в политике и в управлении экономикой никогда к добру не приводил в течение всей истории государства (см. часть II).
Только знание и учет всех объективных законов природы и общества, как считали классики марксизма, наконец-то, позволят человечеству совершить скачок из царства необходимости в царство свободы.И, конечно же, марксизм как учение, должен развиваться, впитывая в себя все новейшие открытия естественных и общественных наук.

3.6.3. Теории эволюционной трансформации капитализма

«Чем-то другим тщательно занята эта наука, но только
не уяснением подлинной сути капитализма».
А.Шушарин
«Претензии «начать науку сначала», «с чистого листа»
с завидным постоянством оборачиваются повторением пройденного, движением по старой проторенной колее.»
М.Вебер
Перед тем, как приступить к изложению содержания модели демократического социализма, целесообразно еще раз остановиться на различных теориях трансформации капитализма, порожденных научной мыслью на протяжении последних полутора веков. Общей для всех этих концепций является идея об эволюционном преобразовании капитализма в некое новое общество. Если, согласно той или иной концепции, результатом эволюционного процесса становится возникновение нового – не капиталистического (но и не социалистического) общественного устройства (постиндустриального, информационного, технотронного, посткапиталистического, многомерного, государства всеобщего благоденствия и т.п.), то мы имеем дело с теориями т.н. «третьего пути». Если же конечной целью эволюционной трансформации капитализма должно стать некое «гибридное» общество, то в этом случае мы имеем дело с теориями конвергенции; однако в этом случае должно одновременно происходить и встречное движение – процесс трансформации социализма в некое новое качество.
Проанализированные две концепции (см. часть I параграф 1.2.1) – «экономики благосостояния» и «посткапитализма» – относятся к первой группе, к теориям «третьего пути». Авторы упомянутых концепций – В.Марцинкевич, И.Соболева и В. Иноземцев – совершенно безосновательно утверждают, что процессы, протекающие в современных западных государствах, приводят к превращению капиталистической системы в новый, не капиталистический тип общественного устройства. Все они ошибаются, выдавая желаемое за действительное, – капитализм как был, так и остается капитализмом; он не изменил своей природы ни в США, ни в странах ЕС, ни в Японии и ни в одной из стран, входящих в ОЭСР.
Методологическая ошибка В.Марцинкевича, И.Соболевой, В.Иноземцева, а также авторов других аналогичных теоретических построений, отстаивающих идею «третьего пути», состоит в том, что они, делая далеко идущие выводы, преувеличивают влияние на экономику и общество того или иного явления (например, возрастание значения творческого труда, информации и т.п.), и абсолютизируют ту или иную грань общественной жизни (сферу потребления, научно-технический прогресс, менеджмент и т.п.). Словом, игнорируется необходимость комплексного, системного исследования действительности, о чем уже шла речь в предыдущем параграфе. Например, абсолютизируя феномен творчества и противопоставляя его труду, ряд социологов и политэкономов делают вывод об отмирании товарного производства, прекращении действия закона стоимости и т.п. Однако в реальной жизни ничего подобного не происходит (см. параграф 1.2.1). Основательный разбор различного рода концепций постмодернизма даны в работах М.Хазина, назвавший их фантомными, вызывающими идеологический мираж. Кстати, благодаря верной методологии, М. Хазин еще в 2006 году предсказал наступление мирового экономического кризиса, одной из причин которого является неадэкватность западной школы политэкономии реальной действительности.
Основой теорий «третьего пути» является идея «прогресса», интегрирующая интересы общества в целом. Эти теории нацелены как против марксизма, так порой и против либерализма, пропагандируя идеи сотрудничества различных социальных сил, достижения социального мира и согласия по всем коренным проблемам. Стремление к компромиссам  приводит в научном плане к эклектизму. Вот характерный образец попытки соединить несовместимое в творчестве В.Иноземцева: «Мы хотим предложить далеко не совершенное и во многих аспектах гипотетическое определение посткапитализма как способа производства, соответствующего нисходящему периоду развития экономической общественной формации, основанного на наемном труде, товарном характере производства и извлечении прибавочной стоимости как основной цели производственного процесса, но при этом характеризующегося частичным преодолением отчуждения непосредственных производителей от средств производства, социальным типом принуждения непосредственного производителя к труду, уровнем производительных сил, приближающимся к автоматическому производству, стратификацией общества по различным социально-сословным группам при отсутствии поляризованной классовой структуры, и находящимся под контролем всего общества в целом в лице его определенных институтов механизмом образования общественных пропорций, сознательным регулированием производства в масштабах всего общества».
Итак, что же, по мнению В.Иноземцева и других авторов теорий «третьего пути», позволяет делать вывод о возникновении нового типа общества? Все используемые ими аргументы можно свести в следующие четыре группы:
1) Воздействие научно-технического прогресса на развитие производительных сил, сферы обмена и потребления.
2) Изменение социально-организационных форм управления предприятиями, а также форм участия наемного персонала в их деятельности.
3) Изменение функций государства в обществе.
4) Социальные завоевания трудящихся.
Воздействие быстро развивающихся науки, технологии и техники на все стороны жизни общества и, в первую очередь, на производительные силы привело в последние сто-двести лет к радикальному изменению образа и качества жизни людей. Впечатляющие преобразования, происходившие на протяжении жизни даже одного поколения, не могли не оказывать своего могучего воздействия на умы людей, на их мировоззрение. На свет появился сонм концепций, в основе которых лежит идея о решающем воздействии техногенных факторов на функционирование общества и формирование его типа. Одной из разновидностей этих концепций является теория «индустриального общества». Согласно этой теории, капитализм и социализм являются однотипными обществами, поскольку у них общая основа – машинная техника и крупномасштабное производство. Основоположниками теории «индустриального общества» являются Дж. К. Гэлбрейт, Р. Арон, У. Ростоу, С. Кузнец. Дж. К. Гэлбрейт делит современную западную экономику, образцом которой является американская, на две взаимодействующие качественно разнородные системы: «планирующую» и «рыночную». Критериями деления экономики являются технико-организационные факторы производства. Дж. К. Гэлбрейт утверждает, что имеется глубокое концептуальное различие между предприятиями, находящимися полностью под контролем отдельного лица <…> и фирмой, которая не может существовать без организации. Оно, это различие, настолько серьезное, что отделяет миллионы мелких фирм и индивидуальных товаропроизводителей, составляющих рыночную экономику, от тысяч гигантов, входящих в планирующую систему. Критерий, которым пользуется Дж. К.Гэлбрейт, для деления экономики на две системы, вполне пригоден для статистических группировок, но не для политэкономического исследования, не говоря о том, что признак «планирования» тоже весьма относителен, учитывая то обстоятельство, что любая деятельность, независимо от ее масштабов, планируема. При капитализме как мелкие фирмы, так и гигантские монополии имеют общую основу – частную собственность на средства производства, а различия между ними, хотя и важны для статистического анализа, но для политэкономии не столь существенны, чтобы противопоставлять их друг другу. Отталкиваясь от тезиса о влиянии организационно-технических факторов, Дж. К.Гэлбрейт приходит к выводу о том, что в современном обществе власть над ценами, издержками, потребителями, над экономической средой сосредотачивается только в крупных корпорациях в руках специалистов, организаторов производства (такую группу людей он называет «техноструктурой»). Все это приводит к неравномерному развитию секторов экономики и серьезным социально-экономическим последствиям. Рыночный сектор не в состоянии влиять на цены, на политику правительства. Здесь слабое профсоюзное движение. Рабочие получают более низкую заработную плату, чем на крупных предприятиях. Словом, планирующая система находится в более привилегированном положении, чем рыночная система.
На ранней стадии развития в планирующем секторе предприятиями управляли отдельные предприниматели, которые пользовались единоличной властью. В настоящее время власть в корпорациях перешла в руки его технократического мозга, представленного совокупностью «ученых, инженеров и техников, специалистов по реализации, рекламе и торговым операциям, экспертов в области отношений с общественностью, лоббистов, адвокатов и людей, хорошо знакомых с особенностями вашингтонского бюрократического аппарата и его деятельности, а также посредников, управляющих администраторов». Далее Дж. К. Гэлбрейт делает далеко идущие выводы, отталкиваясь от приведенной характеристики двух секторов. Во-первых, вывод о том, что планирование становится объективной потребностью современной экономики. Корпорации в связи с усложнением технологии, значительным ростом капиталовложений, ужесточением требований к организации производства вынуждены прибегать к планированию своей деятельности. Во-вторых, Дж. К. Гэлбрейт считает, что все противоречия современного капитализма могут быть устранены в рамках существующих систем эффективного планирования, адекватных индустриальной системе. Именно в этом, по его мнению, и заключается преобразование капитализма в новое индустриальное общество. При этом Дж. К. Гэлбрейт придает большое значение экономической деятельности государства, «венчающей здание планирования». Только государство может способствовать разрешению противоречия между планирующей и рыночной системами, куда наряду с мелкими фирмами входит сельское хозяйство, образование, здравоохранение, транспорт и другие обслуживающие сферы. По мнению Дж. К. Гэлбрейта, планирующий сектор эксплуатирует рыночный сектор – и в этом состоит суть главного противоречия. А государство в целях разрешения данного противоречия обязано осуществить комплекс мероприятий, включающих в себя регулирование цен, обеспечение гарантированного минимума доходов, поддержку организации рабочих профсоюзов, увеличение заработной платы, стимулирование инвестиций в рыночную сферу и т.п.
Что касается первого вывода, то он не вызывает сомнений; действительно, в современной экономике планирование становится настоятельной потребностью, важнейшим инструментом управления. Это означает, что в самой капиталистической системе зреют объективные предпосылки для становления социализма.
Вряд ли можно что-то возразить и против идеи о возрастании роли государства в регулировании экономики. Это – одна из важнейших объективных предпосылок становления социализма. Однако Дж. К. Гэлбрейт в своей концепции оставляет неизменной основу капиталистической системы – частную собственность на средства производства. А пока она существует, действует и закон получения прибавочной стоимости, эксплуатация капиталом наемной рабочей силы со всеми вытекающими из этого последствиями. Не меняет сути дела и предложение Дж. К.Гэлбрейта об организации здравоохранения, городского строительства, транспорта на основе государственной структуры, а также его идея о реформе плановой системы – введении прогрессивного налогообложения с целью сокращения разрыва в доходах, мероприятиях по стабилизации цен и заработной платы, межотраслевой координации, национализации крупных военных фирм, борьбе с загрязнением окружающей среды. «Социализм» Дж. К.Гэлбрейта остается тем же капитализмом, только в более изящной форме, где теоретически несколько сглажены вопиющие противоречия. Словом, капитализм у Дж. К.Гэлбрейта трансформируется в… капитализм. Дж. К.Гэлбрейт честно морализирует по поводу несправедливости, существующей в США. Он, в частности, осуждает неравномерность в распределении богатства и доходов, заявляя, что «с таким положением справедливое общество мириться не может». «Немалая часть доходов и богатства достается людям без достаточного или вообще безо всякого социального обоснования, ни за что или почти ни за что с точки зрения вклада в экономику. Очевидный пример – получение наследства. Другие примеры аналогичного порядка – различные пожертвования, случайные успехи и манипуляции в финансовой сфере. Сюда же относятся вознаграждения, которыми щедро наделяют сами себя руководители современных компаний, пользуясь предоставленными им полномочиями».
Вслед за теорией «индустриального общества» появились теории «постиндустриального общества» (Д.Белл), «цивилизации Третьей волны» (Э.Тоффлер), «информационного общества» (Т.Сакайя), «постмодернистского общества» (Р.Инглегарт). Все названные теории появились на свет на базе идей различных концепций «индустриального общества», как следствие научно-технического прогресса, главным образом, революции в сфере инфотехнологий и по сути своей мало отличаются друг от друга.
Д.Белл дает следующее определение «постиндустриального общества»: «Постиндустриальное общество определяется как общество, в экономике которого приоритет перешел от преимущественного производства товаров к производству услуг, проведению исследований, организации системы образования и повышенного качества жизни, в котором класс технических специалистов стал основной профессиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение нововведений <…> во все большей степени стало зависеть от достижений теоретического знания <…> Постиндустриальное общество <…> предполагает возникновение нового класса, представители которого на политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или технократов».
Приведу еще одно определение, данное Тайичи Сакайя: «Именно продукция, более чем что-либо иное, подтверждающая доступность ее владельцу высших знаний, информации и мудрости, должна обладать тем, что я далее буду называть ценностью (или стоимостью), созданной знаниями (knowedge-vaue). Я повторяю, то, что ныне мы вступаем в новый этап цивилизации, на котором движущей силой являются ценности, создаваемые знанием, и именно поэтому я называю этот этап обществом, базирующемся на знании создаваемых ценностей (knowedge-vaue society)».
И, наконец, приведу выдержку из определения «общества Третьей волны», данного Э.Тоффлером: «В экономике стран Третьей волны, основанной на умственном труде, массовое производство (которое может считаться определяющим для индустриального общества) уже является формой, вышедшей из моды. Передним краем производства стало не массовое изготовление, а небольшие партии высокоиндивидуализированных изделий. Услуги вытесняют товары. Ключевым ресурсом становятся нематериальные активы, например, информация. Необразованные и неквалифицированные рабочие теряют работу. Гиганты прежней индустрии рушатся под собственной тяжестью, «Дженерал Моторз» и «Бетлехем стил», господствовавшие в век массового производства, стоят на грани уничтожения. Средства массовой информации становятся все менее массовыми параллельно с уменьшением массовости производства, с появлением новых каналов увядают гигантские телесети. И система семьи тоже теряет массовость: нуклеарная семья, стандарт промышленной эры, переходит в меньшинство, а ее место занимают семьи с одним родителем, пары, вступившие в повторный брак, бездетные семьи и одиночки <…> В культуре, где стандарты ранее были четко определены и выстроены в иерархию, закручивается водоворот идей, образов и символов <…> Поэтому меняется структура общества в целом. Однородность общества Второй волны заменяется разнородностью цивилизации Третьей волны. Сама сложность новой системы, в свою очередь, требует все более широкого обмена информацией между ее единицами – компаниями, правительственными учреждениями, больницами, ассоциациями, другими институтами и отдельными людьми».
Спрашивается, что объединяет многочисленные определения «новых» типов обществ, давших названия теориям? Ответ простой – все те четыре признака, которые перечислены выше, однако расположенные в самых разнообразных комбинациях. Общим (и это очень важно!) является и то, что в них отсутствует характеристика экономических отношений и системы собственности. Анализ сущностных характеристик общественного устройства заменяется констатацией изменений в отраслевой, профессиональной структуре общества, усиления зависимости технологий от степени развития научных исследований, а образ и качество жизни людей – от новых технологий. При этом (см. параграф 1.2.1) в связи с концепцией В.Иноземцева сплошь и рядом мы сталкиваемся с преувеличениями и совершенно искаженным изображением тех или иных процессов, совершающихся в современном капиталистическом обществе. Это касается, например, утверждений о том, что в западных экономиках «вышло из моды» массовое производство, что услуги вытесняют товары (ведь возрастание удельного веса третичного сектора не означает сокращение абсолютных объемов производства товаров в первичном и вторичном секторах). Увеличение роли информации еще не означает уменьшение значения в экономике энергии. Якобы ликвидируются крупные корпорации, хотя, напротив, число ТНК с каждым годом возрастает. Обществам Второй волны приписывается однородность структуры и другие, мягко говоря, странные и надуманные утверждения.
Однако обратимся к более обстоятельному рассмотрению определяющего признака «нового» типа общества (цивилизации), связанного с научно-техническим прогрессом.
Капитализм зародился несколько веков назад в Европе, но если сравнивать день сегодняшний с началом капиталистической промышленной революции на заре XIX века, то различия как в производстве, так и в образе жизни людей можно смело охарактеризовать как поистине фантастические. Перечень вещей и технологий, вошедших в повседневную жизнь человеческого общества за последних два века, можно перечислять на сотнях страниц. Это – телефон и радио, телевидение и Интернет, компьютеры и автомобили, самолеты и ракеты, электровозы и т.д. и т.п. Но при всем многообразии новых продуктов, услуг, источников энергии, технологий, видов техники, созданных в результате научно-технического прогресса благодаря применению вновь открытых человеком знаний сущность капиталистического воспроизводственного процесса нисколько не изменилась: по-прежнему мы наблюдаем функционирование капитала, создание прибавочной стоимости наемной рабочей силой, процесс накопления капитала со всеми вытекающими последствиями. Да, действительно, это более «цивилизованный» капитализм, эксплуатация смягчена в результате классовой борьбы, сократилась продолжительность рабочего дня и рабочей недели, несколько меньше в производстве применяется труд детей и подростков, ужесточен контроль за условиями труда, техникой безопасности и т.д. и т.п., но капитализм от этого не перестал быть капитализмом. Все противоречия и социальные проблемы, порождаемые ежечасно в ходе капиталистического воспроизводственного процесса, никуда не исчезли (вплоть до того, что даже в цивилизованной Европе сохраняется до сих пор институт рабства). И именно этого обстоятельства «не хотят» замечать авторы различных модернистских теорий о современном капиталистическом обществе.
Они отмечают появление новой классификации народного хозяйства с делением его на три сектора: первичный (сельское хозяйство и добывающая промышленность); вторичный (обрабатывающая промышленность) и третичный (сфера услуг). Развитие третичного сектора выдается за важнейший признак нового типа общества (постиндустриального, постмодернистского, информационного и т.п.). В качестве подтверждения факта совершившейся революции приводится статистика изменения структуры инвестиций в пользу информации и информационных технологий, изменения структуры и сущности добавленной стоимости, внешнеторгового оборота и т.д. Например, сообщается, что объем коммуникационных услуг составил в мире 395 млрд. долларов США, из которых на долю США приходилось 41%, а рынок услуг по обработке данных составил 95 млрд. долларов, в том числе доля, контролируемая США, – 75%. Спрашивается, ну и что из этого вытекает? Что изменилось в самой сущности экономического базиса капиталистического общества? Ответ может быть только один – в отношениях собственности абсолютно ничего не изменилось.
Э.Тоффлер перечисляет 10 главных черт экономики Третьей волны. Они следующие:
изменения в факторах производства;
нематериальные ценности;
уход от массовости;
изменения характера труда;
нужны постоянные новшества;
меняются масштабы производства;
существенно меняется организация предприятий;
происходит системная интеграция;
развивается инфраструктура;
ускоряется развитие экономики.
Рассмотрим их по порядку, хотя многие из перечисленных феноменов были проанализированы в связи с концепцией В.Иноземцева о постэкономическом обществе (см. параграф 1.2.1).
1. Изменения в факторах производства
«В то время как «факторами производства», – пишет Э.Тоффлер, – в экономике Второй волны служили земля, труд, сырье и капитал, центральным ресурсом экономики Третьей волны является знание – знание в широком смысле, включая информацию, данные, изображения, символы, культуру, идеологию и систему ценностей».
О правомерности включения в состав факторов производства категорий земля, труд, сырье и капитал говорилось в параграфе 1.2.2. Остановимся на введении Э.Тоффлером в этот перечень такого нового фактора как «знание».
Во-первых, следует иметь в виду, что в капиталистическом производстве товаров и услуг наличествует интеллектуальный капитал (см. параграф 1.2.1). Он делится на две составные части: человеческий капитал и структурный капитал. И большинство компонентов знаний, перечисленных Э.Тоффлером, входит в состав или категории «наемная рабочая сила», или категории «капитал» (правда, трудно понять, чем понятие «данные» отличается у Э.Тоффлера от понятия «информация»). Кроме того, сами материальные средства производства постоянно аккумулируют новейшие технические знания. С появлением компьютеров и более совершенного математического обеспечения возросла не только скорость обработки информации, но и более оптимальной стала работа средств производства, да и самой рабочей силы, благодаря лучшей организации труда и производственного процесса. Следовательно, знания не только аккумулированы в функционирующем капитале, но и содействуют более эффективному его воспроизводству.
Во-вторых, включение этических норм, культуры и идеологии в состав факторов производства – это в политэкономии, действительно, нечто поистине революционное. Хотя в обществе и не существует непроходимой пропасти между экономикой, нравственностью, культурой и идеологией, а оспаривать влияние этических норм, уровня культуры и идеологической ориентации на поведение наемной рабочей силы в процессе труда бессмысленно; тем не менее включение напрямую этических норм, культуры и идеологии в состав факторов производства представляется далеко не бесспорным, а если говорить прямо – ошибочным. Трудно себе представить, как то или иное художественное произведение (книга, кинофильм, пьеса, песня, картина, скульптура) участвует в производстве того или иного товара или услуги.
Знания не существуют отдельно от своих материальных носителей (человека или созданного им произведения или продукта) и могут участвовать в процессе производства только опосредованно – через рабочую силу или как элемент средств производства.
Знания, порождаемые развитием науки и технологии, создаваемые на основе новых знаний (см. параграф 1.1.2), всегда играли подлинно революционную роль в развитии производительных сил и в экономном использовании ресурсов (см. три закона «Алхимии» П. Пильцера). Однако при капитализме они являются лишь составной частью капитала, и нет никакой необходимости выделять их в качестве самостоятельного, а тем более центрального фактора производства.
2. Нематериальные ценности
Их роль Э.Тоффлер интерпретирует следующим образом: «В то время как ценность компании Второй волны могла быть измерена в терминах ее материальных активов, таких, как здания, машины, запасы сырья и готовой продукции, ценность преуспевающих фирм Третьей волны все больше определяется их способностью приобретать, создавать, распределять и применять знания стратегически и тактически <…> сам капитал все сильнее основывается на нематериальных ценностях».
Л.Эдвинссон и М.Мэлоун раскрыли содержание бухгалтерского учета нематериальных ценностей в составе интеллектуального капитала. К сказанному выше следует лишь добавить, что любой капитал любого капиталистического предприятия состоит как из материальных, так и нематериальных активов, и соотношение между ними определяется спецификой производства тех или иных товаров или услуг. Так, в стоимости атомной, гидро- или тепловой электростанции удельный вес стоимости материальных активов всегда будет заведомо больше, чем в фирме, разрабатывающей математическое программное обеспечение для космической техники.
3. Уход от массовости
Э.Тоффлер заявляет, что «массовость производства, определяющий признак экономики Второй волны, все более устаревает по мере того, как фирмы ставят у себя интенсивно используемую информацию, зачастую роботизированные системы производства, способные на бесконечное число дешево стоящих вариаций, иногда даже индивидуализацию изделий <…> Одновременный уход от массовости в производстве, распределении и связи революционизирует экономику и сдвигает ее от однородности к крайнему разнообразию». Если попытаться адекватно оценить ситуацию, то вернее говорить о диверсификации производства, об увеличении ассортимента выпускаемых изделий, чем об исчезновении его массовости. Существует огромный перечень продуктов и услуг, в отношении которых невозможна или даже нецелесообразна так называемая индивидуализация. Например, производство десятков миллионов тонн металлопроката регулируется унифицированными стандартами. Какой смысл организовывать индивидуальное производство пресной воды, поступающей из городского водопровода? Как можно для миллионов пассажиров, пользующихся услугами городских или пригородных электричек, устанавливать индивидуальные маршруты и условия перевозок? Или строить для каждого жителя крупного города специальный метрополитен? И т.д. и т.п. Вместе с тем, как пишет Т.Сакайя, в капиталистической экономике в погоне за прибылью «…всякий раз, когда изготовителям удается подмять под себя своих конкурентов путем придания своей продукции новой формы созданной знанием стоимости, их конкуренты тут же ответят ударом на удар <…> Неизбежным следствием подобной конкуренции станет появление системы, которая будет обеспечивать диверсификацию видов продукции…». Капиталистическая конкуренция порождает диверсификацию, которая ускоряется благодаря новейшим технологиям и созданию новых видов изделий. В связи с этим изменяется и цена изделий. «Продукция, обладающая высокой стоимостью, – пишет Т.Сакайя, – в силу того, что она представляет собой уникальную новую технологию, немедленно утрачивает свою ценность, как только появится другая, превосходящая ее технология <…> С развитием текстовых процессоров ценность технологии, связанной с производством пишущих машинок, быстро приближается к нулевой отметке…».
4. Изменения характера труда
Как пишет Э.Тоффлер, «изменился и сам труд. Движущей силой Второй волны был малоквалифицированный труд с почти полной взаимозаменяемостью работников <…> Третья волна сопровождается резким падением взаимозаменяемости, поскольку квалификационные требования вырастают до небес». В принципе этот вывод правильный, страдающий, однако, снова сильным преувеличением в отношении того, что в цивилизации Второй волны «движущей силой» был малоквалифицированный труд.
5. Нужны постоянные новшества
«Чтобы сохранять конкурентоспособность, нужны постоянные новшества: новые идеи изделий, технологий, процессов, маркетинга, финансирования», – пишет Э.Тоффлер. А разве не об этом писал К.Маркс еще в XIX веке? Конкуренция заставляла любого капиталиста и в цивилизации Второй волны из кожи лезть вон, чтобы не отстать от своих конкурентов, внедряя всякие новшества.
6. Меняются масштабы производства
Ф.Фукуяма совершенно верно заметил, что «…революция в информационной сфере приводит к глубоким изменениям, но эпоха крупных корпораций с иерархической структурой еще отнюдь не завершилась. Многие футурологи информационного века делают слишком широкие обобщения на основе опыта компьютеризации, когда стремительное развитие техники дает реальные преимущества мелким и средним фирмам. Однако во многих других сферах экономики – от самолетостроения и автомобильной промышленности до изготовления кремниевых пластин – требуются все большие и большие объемы капиталовложений, техники и людских ресурсов. Даже в области телекоммуникаций волоконно-оптическая техника более удобна при ее эксплуатации единой гигантской компанией, обеспечивающей междугородную и международную связь. И не случайно к 1995 году число работников компании «AT&T» вновь достигло показателя 1984 года, когда 85% фирмы были превращены в местные телефонные компании. Информационные технологии помогут некоторым мелким фирмам более эффективно решать масштабные задачи, но не устранят потребности в концентрации ресурсов». Вот так в реальной действительности обстоят дела с закономерностью концентрации и централизации капитала, открытой еще в позапрошлом веке К.Марксом. Ф.Фукуяма связывает размеры применяемого капитала с его специализацией в системе общественного (национального и глобального) разделения труда. Он пишет: «…масштабы компаний все же оказывают влияние на то, в каких секторах мировой экономики страна может принимать участие, что, в конечном счете, влияет на общее состояние ее конкурентоспособности. Малые фирмы связаны с производством относительно трудоемких изделий, предназначенных для стремительно меняющихся рынков, поделенных на мелкие сегменты, таких, как рынок одежды, текстильных изделий, пластмасс, деталей электронной техники и мебели. Крупные фирмы играют ведущую роль в сложных производствах, связанных с крупными затратами капитала, таких, как аэрокосмическая промышленность, производство полупроводниковых материалов и автомобилей. Они также незаменимы при создании организаций по сбыту продукции знаменитых фирм, и не случайно самые известные товарные знаки – «Кодак», «Форд», «Сименс», «AEG», «Мицубиси», «Хитачи» – появились в странах, где действуют многие крупные компании. И, наоборот, трудно представить появление знаменитых товарных знаков у мелких фирм, например, Китая».
Диаметрально противоположный прогноз дает Э.Тоффлер. Он пишет, что фабрики, конечно, никуда не исчезнут и массовое производство не прекратится. «Это лишь значит, что они перестанут играть главную роль в нашей жизни и как производительная сила и как модель для других институтов». Спору нет, создание новых технологий и видов техники, открытие и освоение новых источников энергии всегда изменяло и впредь будет изменять структуру экономики и организационные формы производственного процесса. Однако все это не имеет, повторяю, решающего значения для формирования принципиально нового типа экономического базиса. Капиталист может зарабатывать свою прибыль как на производстве стали, так и на оказании информационных услуг или консультаций. Капиталист может наращивать свой капитал как в рамках ТНК, так и как собственник небольшой фирмы по пошиву одежды для заключенных местной тюрьмы.
7. Существенно меняется организация предприятий
«Относительно стандартизированные структуры, – пишет Э.Тоффлер, – уступают матричным организациям, разовым проектным группам, центрам прибыли, а также растущему разнообразию стратегических союзов, совместных предприятий и консорциумов, многие из которых выходят за пределы национальных границ. Поскольку рынки постоянно меняются, местоположение менее важно, чем гибкость и маневренность». Данный вывод Э.Тоффлера не вызывает возражений, ибо конкуренция, глобализация и внедрение информационных технологий заставляют капиталистов постоянно искать новые, менее бюрократические формы управления.
8. Происходит системная интеграция
Комментируя данный феномен, Э.Тоффлер пишет: «Возрастающая сложность экономики требует более развитых интеграции и управления. Вот необычный пример: «Набиско», компания пищевых продуктов, должна выполнять по 500 заказов в день на сотни тысяч продуктов, которые появляются с 49 заводов и 13 центров распределения, и одновременно учитывать 30000 различных сделок со своими клиентами по льготным продажам. Управление такими сложными процессами требует новых форм руководства и крайне высокого порядка системной интеграции; что, в свою очередь, требует прокачивания через организацию возрастающих объемов информации». Очевидно, что без современной вычислительной техники с совершенным математическим обеспечением управление такой сложной структурой было бы немыслимо. Однако спрашивается, как этот 8-й признак увязывается у Э.Тоффлера с 6-м признаком?
9. Развивается инфраструктура
Содержание данного феномена не вызывает никаких сомнений – в современной экономике огромные инвестиции вкладываются в развитие мощной производственной инфраструктуры: строительство энергосистем, электронных сетей, объединяющих компьютеры, базы данных и т.д.
10. Ускоряется развитие экономики
«Конкуренция настолько сильна, а необходимые скорости так высоки, что прежняя поговорка «время – деньги» сменилась новой: «каждый миг дороже предыдущего». В век глобализации и развития компьютерной техники скорость заключения сделок возросла неизмеримо, как и движение денежных масс. Однако, как показывает статистика, все эти явления не привели к ускорению темпов роста ВВП. Пока наблюдалась тенденция сокращения темпов прироста ВВП.
Резюмируя, Э.Тоффлер пишет: «Взятые вместе, эти десять свойств экономики Третьей волны вместе со многими иными причинами вызывают монументальные изменения в способе создания богатств. Преобразование Соединенных Штатов, Японии и Европы к этой новой системе, хотя еще и не завершенное, представляет собой самое важное изменение мировой экономики со времен распространения заводов в период промышленной революции».
Э.Тоффлер, как и другие авторы различных концепций постиндустриального (постмодернистского) общества, прав в том, что мы имеем дело с научно-технической революцией, которая преобразует качественно и количественно производительные силы, заставляя в новых условиях применять новые формы и методы ведения бизнеса. Однако ни о каком появлении нового способа производства и речи быть не может, ибо не изменяется сущность экономических отношений.
Обобщая, можно утверждать, что капитал, как показала история его развития, в состоянии функционировать в самых различных сферах деятельности, в самых различных формах, не изменяя по существу своей природы, а следовательно, и сущности экономического базиса общества. Все эти новые процессы, происходящие в технологии производства, в структуре экономики, в сфере труда, в системе потребностей и их социальной ориентации, о которых пишут авторы вышеперечисленных постмодернистских концепций «третьего пути», не привели к образованию нового способа воспроизводства индивидуумов, хотя (что очень важно!) постепенно, день за днем формируют условия и предпосылки для его возникновения.
Следующей разновидностью концепций «третьего пути», о которой стоит сказать, является теория о «смешанной экономике». В ее основе лежит один из вышеназванных четырех факторов, а именно тенденция изменения функций государства, выражающаяся как в формировании государственной собственности, так и в возрастающей роли государства в регулировании экономики и перераспределении национального дохода. Сочетание частного и государственного секторов, которые взаимно дополняют друг друга, и представляет собой смешанную экономику. Так, один из основоположников теории «смешанной экономики» Элвин Х.Хансен писал: «Проблема стагнации может быть решена не с помощью догмы об автоматическом приспособлении экономики. Решение состоит в громадном усилении роли демократических правительств, берущих на себя ответственность за поддержание полной занятости». Наверное, становлению данной теории во многом способствовал Великий кризис 1930 годов. Б.Селигмен справедливо писал, что «про теорию Хансена говорят, что она уходит корнями в депрессию, – и это действительно так. Великая депрессия 1930-х годов была поистине уникальной в истории американского хозяйства. По-видимому, никакое другое событие в американской истории, за исключением гражданской войны, не оказало такого глубокого влияния на сознание американцев. Безработица свирепствовала в стране, подобно урагану, обрушившемуся на побережье, и те, у кого еще была работа, жили в страхе, что завтра они ее лишатся. Безотчетный ужас охватил всю нацию, и именно в состоянии полного отчаяния Америка обратилась к «Новому курсу», чтобы предпринять хоть что-нибудь с целью противостоять наиболее суровому из всех экономических кризисов, когда-либо потрясавших страну».
Основной методологический порок теории о «смешанной экономике», как верно заметил В.Трепелков, является формально-правовой подход к новым экономическим явлениям. Наличие нескольких видов собственности (частно-капиталистической, государственной, кооперативной, личной) позволяет формально-теоретически говорить о многоукладности экономики. Однако, если иметь в виду конкретные высокоразвитые государства Запада, к которым эта теория и относится, то следует признать, что как частный, так и государственный секторы представляют собой один тип хозяйства – капиталистический, в котором основная функция государства (как в США, так и в других западных странах) состоит в обслуживании интересов частного капиталистического сектора экономики. Особенно наглядно это видно на примере рейгаэкономики и тэтчеризма.
Сегодня идею вмешательства государства в экономику поддерживают представители самых различных теоретических направлений; расхождение между ними сводится только к формулировкам о мере такого вмешательства. Подобное единство объясняется очень просто – органическими пороками рыночного хозяйства. Лучше всего эту мысль сформулировал Д.Сорос: «Если бы рынок приводил к установлению общего экономического равновесия и если бы вопросы социальной справедливости успешно разрешались рынком, такое убеждение было бы обоснованным, однако ни то, ни другое условие не выполняется. В результате оказывается необходимым политическое вмешательство в экономику, которое позволило бы поддерживать стабильность и уменьшить неравенство».
С названными теориями тесно смыкается, а порой и переплетается теория об «обществе изобилия» («государстве всеобщего благоденствия»). Суть этой теории состоит в якобы совершившейся трансформации капитализма в некое не капиталистическое общество, общество гармонии и процветания. В формировании теоретических основ данной теории свою роль сыграл не только фактор возрастающего влияния государства на все стороны воспроизводственного процесса, но и фактор реальных социальных завоеваний трудящихся (в немалой мере достигнутых благодаря воздействию примера СССР).
Родоначальником теории «государства всеобщего благоденствия» можно считать Дж.М.Кейнса. Создавая свою «Общую теорию занятости, процента и денег», Дж.М.Кейнс не скрывал, что он исходит из идеи сохранения существующего капиталистического общества. В заключительной 24-й главе книги он писал: «…хотя расширение функций правительства в связи с задачей координации склонности к потреблению и побуждения инвестировать показалось бы публицисту XIX века или современному американскому финансисту ужасающим покушением на основы индивидуализма, я, наоборот, защищаю его как единственное практически возможное средство избежать полного разрушения существующих экономических форм и как условие для успешного функционирования личной инициативы». Повторяю, Великий кризис 1930 годов в сочетании с Октябрьской революцией 1917 года заставили искать пути и способы сохранения капиталистического способа производства, его модернизации, не меняя существа экономических отношений. Дж.М.Кейнс признавал, что «наиболее значительными пороками экономического общества, в котором мы живем, являются его неспособность обеспечить полную занятость, а также его произвольное и несправедливое распределение богатства и доходов», но он принципиально был не согласен с идеей социального равенства. Дж.М.Кейнс писал: «Что касается меня, то я полагаю, что есть известные социальные и психологические оправдания значительного неравенства доходов и богатства, однако не для столь большого разрыва, какой имеет место в настоящее время. Есть такие нужные виды человеческой деятельности, для успешного осуществления которых требуются меркантильная заинтересованность и общие условия частной собственности на капитал. Более того, опасные человеческие наклонности можно направить по сравнительно безобидному руслу там, где существуют перспективы «делать деньги» и накапливать личное богатство. Эти же наклонности, если они не могут быть удовлетворены таким путем, могут найти выход в жестокости, безрассудном стремлении к личной власти и влиянию и других формах самовозвеличения. Лучше, чтобы человек тиранил свои текущие счета, чем своих сограждан». Ничего себе «безобидное русло», по которому Дж.М.Кейнс предлагает канализировать склонность к тирании! Суть этого «безобидного русла» как раз и состоит в самой ужасной тирании – эксплуатации человека человеком.
Дж.М.Кейнс для разрешения главного противоречия предлагает создание «централизованного контроля в вопросах, которые ныне в основном предоставлены частной инициативе», подчеркивая при этом, что «нет очевидных оснований для системы государственного социализма, которая охватывала бы большую часть экономической жизни общества»; «…необходимые меры социализации, – считал Дж.М.Кейнс, – можно вводить постепенно, не ломая установившихся традиций общества.» 
Наряду с необходимостью предотвратить угрозу, нависшую над капитализмом, существовала еще одна важная причина, почему надо было идти на перераспределение национального дохода в пользу социальных программ. При возрастающем давлении профсоюзов и левых партий на правительство возникла еще и необходимость обеспечивать капиталистические предприятия квалифицированной рабочей силой, способной функционировать в условиях ускорения научно-технического прогресса. «Современная экономическая деятельность, – пояснял Дж.Гэлбрейт, кстати, внесший существенный вклад и в теорию «государства всеобщего благоденствия», – требует огромного числа обученных и квалифицированных людей. Инвестиции в человеческую личность <…> так же важны, как инвестиции в материальный капитал <…> улучшение капитала, или технический прогресс, который сейчас почти целиком зависит от инвестиций в образование, обучение и научное развитие индивидов <…> Без этих затрат инвестиции в материальный капитал будут давать рост продукции, но это будет неэффективный рост, осуществляющийся в условиях технической стагнации». Яснее не скажешь. Жесточайшая конкуренция, царящая в капиталистической экономике, заставляет напрямую (в виде заработной платы), а также косвенно (через налоги) платить за рабочую силу значительно больше, чем прежде. Надо учитывать также потребность армии в высокообразованных солдатах и офицерах, которые должны уметь воевать с помощью самого современного оружия.
Развитие производительных сил в условиях капиталистического способа производства объективно расширяет диапазон ответственности государства за развитие социальной сферы с учетом потребностей отечественного (а в глобальной экономике – и иностранного) совокупного капитала. Однако расширение функций государства по регулированию экономики и обеспечению нормальных условий для процесса общественного воспроизводства совсем не означает автоматического возникновения нового способа производства. Капитализм не меняет своей природы в результате возрастания роли государства в экономических процессах. Водораздел между капитализмом и социализмом обозначается весьма четко – преобладанием в экономике капиталистической частной собственности.
Утверждения о всеобщем благосостоянии и всеобщей гармонии в современном капиталистическом государстве совершенно не отражают действительного положения дел. В последнее десятилетие отмечается тенденция к сворачиванию социальных программ и снижению жизненного уровня значительной части населения при нарастании неравенства между отдельными слоями населения.
В 90-х годах ХХ века теория «государства всеобщего благосостояния» была отвергнута и теоретически. На основе обобщения опыта, накопленного в таких странах, как Швеция и Германия, Альфред Шюллер приходит к следующим выводам:
«1. В условиях демократической конкуренции распределительное мышление доминирует над «производительным».
2. Избирателями овладевает соблазн рассматривать государство как учреждение, предоставляющее особые преимущества.
3. Союзы, защищающие интересы тех или иных групп населения, постоянно стремятся навязать государству все новые социальные требования и реализовать их посредством усиления централизации и своего представительства в госаппарате.
4. Происходит обесценивание действительных функций государства.
5. Социальные конфликты становятся все более острыми, так как растущее бремя налогов и социальных платежей обостряет борьбу за распределение средств, тем более что – и это типично для интервенционизма – многие распределительные меры не соответствуют поставленным целям и ухудшают эффективность хозяйства».
Альфред Шюллер считает, что действующий механизм регулирования экономики в «государстве всеобщего благосостояния» выхолащивает рыночно-хозяйственные принципы, т.е. деформирует капиталистическую систему. Выражается это в следующем:
«1. Замещение областей действия рыночного механизма деятельностью, находящейся под политическим контролем бюрократии, и, как следствие, возникновение препятствий для экономически рационального разделения труда. Это касается широких областей медицинского обслуживания, системы социального обеспечения, образования, страхования, транспорта и жилищного хозяйства. Если соответствующие блага предоставляются бесплатно, то это приводит к расточительной экспансии потребительского спроса и неэффективной аллокации ресурсов.
2. Замещение рыночного механизма решения проблем распределения механизмами, определяемыми политическим процессом и действиями представляющих интересы отдельных групп союзов, например, введение государственных гарантий сбыта и доходов, что приводит к ухудшению динамики инноваций.
3. Паралич рыночной динамики в результате регулирования, ограничивающего конкуренцию, и иммобилизация рынка факторов производства, например, в результате противоречащей рыночным принципам политики установления минимальной заработной платы и превращения используемых при наличии возможности права на труд и на участие в управлении производством в принудительные права.
Ограничение пространства действия экономической политики в пользу волюнтаристски настроенных, не подлежащих контролю со стороны законодательных и исполнительных органов власти союзов, представляющих интересы отдельных групп, в результате чего происходит структурное укрепление явлений, сопровождающих государство «всеобщего благосостояния», – инфляции, безработицы, достигшего кризисных размеров государственного долга, содействия концентрации производства, неэффективных инвестиций, теневой экономики». Не защищая теории «государства всеобщего благосостояния», нельзя не обратить внимания на откровенную предвзятость критики со стороны профессора Альфреда Шюллера. Разве в чисто рыночном капитализме, где роль государственного вмешательства сведена к минимуму, не процветает инфляция и безработица, отсутствует государственный долг, ликвидирована теневая экономика, связанная с преступностью? Но главное противоречие в «государстве всеобщего благосостояния» состоит в противоположности интересов труда и капитала, а не в формах и методах хозяйствования. Альфред Шюллер следующим образом характеризует эти конфликтующие экономические отношения: «Хотя собственники капитала и наемные работники во многих областях имеют совпадающие интересы, применительно к другим вопросам их интересы четко различаются друг от друга. Для собственников капитала на переднем плане стоит предприятие как целое, поэтому доминирует интерес сохранения и приумножения капитала, что выражается в стремлении максимизировать прибыль <…> Интересы наемных работников, напротив, в большей степени направлены на вопросы, связанные с непосредственным трудовым процессом. Они заинтересованы прежде всего в безопасности рабочего места, в надлежащей оплате труда, в определенных случаях – в вопросе участия в управлении предприятием и лишь в связи с этим – опосредованно – в будущем предприятия как такового». Далее Альфред Шюллер справедливо замечает, что между капиталистами и наемными работниками «…существует и расхождение интересов во время переговоров о величине оплаты труда, так как заработная плата выступает для предпринимателей в качестве издержек, то есть означает уменьшение возможной прибыли. С этой точки зрения труд и капитал являются скорее противниками». Против этого вывода профессора трудно что-либо возразить.
В заключение темы о «государстве всеобщего благоденствия» не могу не привести одно точное высказывание А. Шушарина, который писал, что «…самый расчудесный «шведский социализм», по заверениям тех же не очень зашоренных либерализмом шведов, – это нелепые сказки. Пока при всех прочих благоприобретениях, устранениях «вульгарностей», некоторых размывах классических стратификаций, новых («постиндустриальных») явлениях господствует рыночное равновесие, доминирует рыночный механизм контроля труда и производства, преобладают частная собственность на средства производства, «лицемерие найма» (Р.Дарендорф), «дъявольское влияние» коммерческой организации общества (К.Лоренц), даже «оскаленная пасть эгоизма» (Э.Шредингер), «атомистического», индивидуалистического порядка и пр., т.е. господство именно экономических отношений, что не плохой или хороший, а объективно все тот же «изм», капитализм, сколько бы он не благоденствовал. И при всех его же многообразиях от сытых США до нищей Гаити, хотя это стороны одной и той большущей медали».
Любые формы государственного регулирования капиталистической экономики, обремененной противоречием между интересами труда и капитала (будь то индикативное планирование или регулирование перераспределительных процессов), не могут дать искомого результата. Дело в том, что экономика, нацеленная на максимизацию прибылей предпринимателей, а не на максимизацию удовлетворения потребностей членов общества, всегда будет обречена на социальные конфликты как в рамках отдельных государств, так и в масштабах мирового хозяйства. Такую систему всегда будут сопровождать кризисы. А социальное противостояние всегда генерировало и впредь будет генерировать идеи о более справедливом общественном устройстве. А коли так, то совершенно естественным является и появление самых различных концепций, критикующих или оправдывающих (защищающих) данное общественное устройство.
Однако вернемся к вышеприведенному определению посткапитализма, которое дано В.Иноземцевым. Можно ли его назвать экономической системой, идущей вслед за капитализмом, сменяющей его? Чем оно, по мнению В.Инозмецева, отличается от капитализма? И в чем не отличается?
Не отличается «посткапитализм» от капитализма тремя главными признаками:
*тем, что обе системы основаны на наемном труде;
*товарным характером производства;
*извлечением прибавочной стоимости.
Однако современный капитализм, который называют посткапитализмом (или как-то иначе) отличается от раннего капитализма некоторыми чертами. Рассмотрим их по порядку.
1). Как утверждает В.Иноземцев, в посткапитализме частично преодолено отчуждение непосредственных производителей от средств производства. Однако факты, приводимые самим В.Иноземцевым, опровергают это утверждение. Он пишет: «Рассредоточение акционерного капитала крупных компаний и широкое распыление акций среди мелких держателей (в Англии, например, в 1988 году акциями владели 23 процента граждан), равно как и развитие программы участия работников в капитале собственных предприятий, не имели того значения для изменения структуры собственности, какое придавалась этим процессам в 70-е годы. В США работники получили, таким образом, контроль над не более чем 3 процентами общего объема фондов американских компаний…». О чем говорят эти цифры? Да о том, что высокий процент населения, владеющего акциями, еще не означает их контроля над собственностью компаний. Широкое распространение акций среди населения можно рассматривать как одну из форм привлечения капитала, а не как факт, свидетельствующий об отчуждении «непосредственных производителей от собственности».
2). Экономическое принуждение непосредственного производителя к труду, считает В.Иноземцев, сменилось социальным принуждением. Если под социальным принуждением понимать общественное осуждение неработающих или, наоборот, моральное поощрение работающих, то такие формы принуждения, может быть, и имеют место, однако при капитализме они вряд ли широко распространены. А вот экономическое принуждение к труду, действительно, никуда не исчезло, так как наемные работники вынуждены и сегодня, как двести лет назад, продавать свою рабочую силу, чтобы существовать. Все рассуждения В.Иноземцева о том, что люди идут работать только ради самореализации своей личности, ради саморазвития, являются фантазией.
3). Отличается посткапитализм от капитализма уровнем развития производительных сил, приближающимся к автоматическому производству. Мы уже ранее рассмотрели этот аргумент и пришли к выводу, что ни автоматизация производства, ни его компьютеризация, ни применение новейших технологий и новых видов материалов, ни возрастание энерго- и фондовооруженности труда, которые действительно имеют место, не приводят к изменению сущности экономических отношений. Под воздействием развития производительных сил меняются формы и методы организации производства, его структура, возрастает необходимость планирования как на уровне фирм, так и в масштабах общества, усиливается значение государства как регулятора воспроизводственных процессов, однако базовые экономические отношения (создание прибавочной стоимости и закон накопления капитала) остаются прежними. Никакой трансформации капитализма в качественно новое общество при этом не происходит.
4). По В.Иноземцеву, исчезает поляризация классовой структуры, зато происходит стратификация общества по различным социально-сословным группам. Что касается стратификации общества по социально-сословным группам, то это не новое явление, иначе говоря, она не появляется впервые в каком-то качественно новом состоянии общества. Стратификация общества по социально-сословным группам существует и при капитализме, как существовала она и в предыдущих общественно-экономических формациях. А в отношении исчезновения поляризации современного капиталистического общества В.Иноземцев снова витает в облаках, выдавая желаемое за действительное. Достаточно утром раскрыть газету и прочесть о том, где и как бастуют, как профсоюзы конфликтуют с предпринимателями, о чем говорят политики и т.д., чтобы убедиться в том, что классовые интересы наемных работников и капиталистов по-прежнему диаметрально противоположны.
5). Выдуманный В.Иноземцевым посткапитализм характеризуется в отличие от капитализма тем, что в нем общество в целом осуществляет контроль (посредством определенных институтов) за общественными пропорциями, за сознательным регулированием производства в масштабах этого самого общества. В.Иноземцев, правда, не сообщает – каковы же эти институты. Узнаем мы только то, что они определенные (как будто бывают и неопределенные). Однако хорошо известно, что в т.н. западных демократиях не существует механизма прямого представительства членов общества для того, чтобы осуществлять контроль за ходом дел в этом самом обществе, а тем более за установлением пропорций и регулированием производства. В лучшем случае, через регулярно избираемый парламент можно осуществлять контроль за деятельностью правительства, но этот контроль носит чисто политический характер, а его направленность определяется партийным составом депутатов. И ни одно государство Запада до сих пор сознательно не устанавливало общественных пропорций, а регулирование экономики сегодня мало чем отличается от того, что имело место пару десятилетий назад.
В завершение анализа позиции В.Иноземцева следует сказать, что существует на свете логика вещей, которой нельзя манипулировать, а тем более пренебрегать, по желанию того или иного ученого. Ведь это очевидно, что три признака, общие для капитализма и т.н. посткапитализма, совершенно несовместимы с пятью признаками, выдаваемыми В.Иноземцевым за некие важные различия между этими двумя типами общества (одно из которых является фантазией). Кипяток не может быть льдом!
Обратимся теперь к рассмотрению второй группы концепций об эволюционной трансформации капитализма – к различным вариантам теории конвергенции. Основная идея данной теории – это идея о синтезе двух систем, капиталистической и социалистической, в результате их сближения (схождения). Впервые идею о «гибридизации общества» выдвинул в 50-х годах ХХ века Питирим Сорокин, утверждавший, что в результате сложения ценностей капитализма и коммунизма образуется новый интегральный тип общества – нечто среднее между ними. В процессе конвергенции будет якобы происходить освобождение от недостатков каждого типа общественного устройства. Со временем сформировались четыре школы, отстаивающие тот или иной вариант теории конвергенции.
Рационалистическая школа видела возникновение оптимума в том, что некое общество будущего воспримет у каждой из систем по три принципа и откажется от одного. При капитализме будут восприняты: 1) частная собственность; 2) мотив получения прибыли; 3) рыночная система. При социализме соответственно: 1) принцип большего равенства; 2) рабочий контроль над условиями производства; 3) экономическое планирование. При капитализме необходимо отказаться от принципа государственного невмешательства в экономику, а при социализме – от принципа общественной собственности. Как видно из логики рассуждений авторов этой школы, за основу конвергенции было принято капиталистическое общество. При заданной логике во время «сближения» должно было вновь появиться капиталистическое общество, ибо в основе экономических отношений сохранялась бы частная собственность на средства производства.
Технологическая школа высказывает идеи, практически совпадающие с содержанием теории индустриального общества. Различие, может быть, состоит в предположении о том, что структуры экономики и формы управления производством при социализме аналогичны тем, которые сложились и в капиталистической экономике. Другими словами, идеологи технологической школы исходят из того, что уровень развития производительных сил автоматически определяет и формы организации общества; следовательно, при более или менее одинаковой степени индустриального развития не может быть и существенных различий в социальной организации общества. Главной ошибкой авторов этой концепции является то, что они игнорируют различия в экономических отношениях, причем, как и в рационалистической школе, в основе логической конструкции лежит капиталистический способ воспроизводства.
Менеджерская школа утверждает, что и в капиталистическом, и в социалистическом обществе власть находится в руках менеджеров. Именно этот важнейший признак и является общим знаменателем обеих систем. Спору нет, менеджеры как при капитализме, так и при государственном социализме обладают огромной властью, однако они не являются собственниками тех предприятий, которыми они управляют. Сами менеджеры находятся в плену тех экономических отношений, которые и определяют сущность того или иного способа производства.
И, наконец, школа, которая за основу своей концепции принимает идею о сближении в методах регулирования экономики. В связи с развитием производительных сил и усложнением процесса управления производством возрастает как при капитализме, так и при социализме роль планирования, благодаря чему экономика становится все более организованной. С другой стороны, параллельно действует тенденция все более широкого использования рыночных методов в социалистических странах. Тенденция, проявляющаяся в сочетании рыночных отношений с методами планирования, якобы и сближает капитализм с социализмом. То, что при капитализме применяются методы планирования, еще не приводит его к трансформации в некое новое общество, а тем более – в социализм. То, что при социализме применяются рыночные методы, не превращает его в капитализм. Повторяю, в основе того или иного способа производства лежат экономические отношения между людьми, а не формы хозяйствования. К слову сказать, если вопрос о ценности планирования особых сомнений не вызывает, то в отношении рыночных методов этого сказать никак нельзя. «…Чрезмерная вера в рынок, – пишет Д.Сорос, – ошибочна по трем причинам. Во-первых, сама структура рынка не позволяет ему решать справедливо вопросы распределения; он принимает существующее распределение богатства за должное.
Во-вторых, рынок никак не отражает интересы общества. Цель корпораций состоит не в том, чтобы обеспечивать занятость населения; они нанимают людей (по возможности меньше и дешевле) единственно для того, чтобы получать прибыль. Компании, работающие в сфере здравоохранения, занимаются бизнесом не для того, чтобы спасать человеческие жизни, а опять-таки для того, чтобы получать прибыль <…> Фирмы вступают в конкурентную борьбу ради получения прибыли. А вовсе не ради сохранения конкуренции, и, если дать им волю, они попросту искоренят любую конкуренцию. Карл Маркс говорил об этом еще 150 лет тому назад.
И, в-третьих, финансовые рынки по природе своей нестабильны <…> Без вмешательства Федеральной резервной системы глобальная финансовая система рухнула бы, и именно это вмешательство до сих пор держит экономику на плаву. МВФ действовал менее успешно, и страны с развивающимися рынками заплатили за это большую цену». Думается, вряд ли стоит в этом вопросе спорить с таким великолепным знатоком капиталистического хозяйства, как Д.Сорос.
Абсолютизация методов регулирования экономики с неизбежностью привела Питера Бергера к искаженной трактовке классификации различных типов экономики. Он считал, что капитализм – это идеальный тип, до сих пор вообще не реализованный в истории. Такой идеальный капитализм находится на одном конце широкого спектра экономических систем, а на другом его конце – идеальный социализм, которого также еще не существовало. Первый тип (идеальный капитализм) подчинен принципу aissez-faire и не ограничен никакой государственной регуляцией, тогда как второй тип (идеальный социализм) подчинен планированию, тотальному контролю, при котором экономическая деятельность регламентирована до самой последней мелочи. Все реально существовавшие системы представляют собой «смешанные» типы этих двух полюсов. Такая трактовка типов экономического устройства ошибочна не только методологически, но и не соответствует исторической действительности. «Идеального капитализма» в трактовке Бергера, действительно, не было и не могло быть, ибо изначально государство в той или иной форме принимало участие в экономических процессах. Что же касается бергеровского «идеального социализма», то это просто карикатурный слепок с существовавшего в СССР государственного социализма. Если серьезно говорить о возможном идеальном социализме, то это не какая-то тоталитарная общественная система с суперцентрализованной экономикой, а демократический социализм, о котором пойдет речь в следующей главе.
Подведем итог. Анализируя различные концепции трансформации капитализма, приходишь к выводу, что их авторы, провозглашая наступление новой эры или рождение «нового» общества, выдают тенденции развития капиталистической системы, неизбежно порождающие объективные предпосылки становления социализма, за изменение сущности капиталистического способа производства. Да, объективный процесс общественного развития, отражающийся в сознании социологов и политэкономов, заставляет их отказаться от идеи естественности, незыблемости капитализма, признать его преходящий характер. Сегодня мало кто (даже некоторые откровенные апологеты капитализма, кроме таких «дремучих» как Людвиг фон Мизес или М.Новак и им подобные) верит в то, что капитализм является вершиной эволюции человеческого сообщества. Понимание необходимости отрицания капитализма как способа производства приходит не только в силу осознания его негативных сторон, но и в силу признания того факта, что объективные тенденции развития самого капитализма порождают объективные предпосылки становления действительно нового (без кавычек) общества – социализма.
Развитие производительных сил благодаря научно-техническому прогрессу породило огромные возможности для широкомасштабного производства товаров и услуг с высокой степенью дифференциации, учитывающей чрезвычайное многообразие потребностей людей. Исключительно высокие требования к качеству рабочей силы, связанные с применением в производстве сложнейшей техники и технологии, обусловили необходимость осуществления больших затрат на ее воспроизводство, что неизбежно привело к повышению качества жизни трудящихся. Правительства, игнорирующие сегодня необходимость проведения эффективной социальной политики, обрекают экономику своего государства на неизбежное поражение в глобальной конкурентной борьбе. Даже самые «правые» правительства вынуждены развивать социальную инфраструктуру, заботиться о приличном уровне заработной платы наемного персонала, о создании нормальных условий на производстве. Настоятельной потребностью современной экономики стало планирование как на микро-, так и на макроуровнях, а также расширение диапазона ответственности государства за нормальное протекание воспроизводственных процессов. Все эти процессы, протекающие в недрах капиталистического общества, обуславливают объективную необходимость прихода ему на смену демократического социализма.
Здесь, однако, целесообразно остановиться еще на одном методологическом заблуждении, которое несовместимо с логикой. Оно принадлежит уже известным нам эклектикам В.Марцинкевичу и В.Соболевой. Они пишут следующее: «...Опыт социализации развития ведущих стран со смешанной экономикой весьма убедительно свидетельствует о несостоятельности «постмарксистского» тезиса о невозможности появления и развития элементов, комплексов, сфер социалистических отношений в экономике капиталистических стран на том основании, что частная собственность и общественная собственность якобы являются антагонистическими, несовместимыми в рамках одного экономического организма. Подобный исторически не подтвердившийся тезис (вместе со своими логическими следствиями, возводящий в закон модели строительства социалистических отношений, начиная с «нулевой отметки» и т.д.), вошедший во все учебники «политэкономии социализма», внес существенный вклад в арсенал «старого мышления», преодоление которого необходимо для нового восприятия действительности при переходе к нормальной многоукладной экономике».
Начнем с того, что В. Марцинкевич и В. Соболева отождествляют капиталистическую экономику развитых западных стран со «смешанной экономикой», с «многоукладной экономикой». Такое отождествление вытекает из концепции трансформации капитализма в некое новое состояние, которое наши авторы именуют «экономикой человека». Как показал предыдущий анализ (см. параграф 1.2.1), данный тезис не соответствует действительности.
Наверное, нет смысла возражать против их утверждения о совместимости некоторых форм частной собственности с общественной собственностью в рамках одного экономического организма, если, конечно, под общественной собственностью понимать государственную или кооперативную собственность. Однако никак нельзя признать логичным их утверждение о том, что в недрах капитализма существуют элементы, комплексы и целые сферы социалистических отношений. Дело в том, что капиталистическая общественная система может функционировать только в том случае, когда преобладающей, доминирующей формой собственности является частная собственность, выступающая как капитал. В этих условиях государственная собственность не может быть общенародной, ибо государство выполняет функцию обслуживания процесса воспроизводства совокупного капитала. Созревание объективных предпосылок социализма, а также необходимых объективных и субъективных условий для возникновения социалистической системы взамен капиталистической еще не означает зарождения сфер (элементов, комплексов) социализма в недрах капитализма.
В.Марцинкевич и В.Соболева выдвинули тезис и о том, что внутри самого капиталистического общества якобы имеются силы для разрешения характерных для этой системы противоречий и вообще следует недостатки капиталистического способа производства рассматривать как нормальные. Они пишут, что «…отношение к неравномерности, структурным и другим кризисам» должно быть «не как к однозначно негативным явлениям, а как к неотъемлемым составляющим и, более того, ничем не заменяемым стимулам любого нормального развития экономики и общества». Даже откровенные апологеты капитализма не додумались до того, чтобы объявить имманентно присущие ему кризисы «ничем не заменяемыми стимулами развития». Тезис, что внутри капиталистической системы имеются механизмы саморегулирования внутренних противоречий, означает, что оппоненты исходят в своих рассуждениях из идеи вечности и незыблемости капитализма, его способности трансформироваться в идеальное общество всеобщего благосостояния, где на первом месте стоит цель всестороннего и полного удовлетворения потребностей людей. Они пишут: «В обществе происходит интенсивное научное и практическое осознание того, что главная часть экономических и социальных противоречий поддается действенному регулированию только через совершенствование конструктивных методов разрешения конфликтов между самыми различными сложно переплетенными группами интересов, т.е. зависит от действенности политических, социальных, юридических и тому подобных институтов. Это означает также, что конечной инстанцией общественного мира и прогресса является накапливаемый поколениями уровень общекультурной и профессиональной компетентности всего населения страны». Оказывается, все очень просто – накапливаемый из поколения в поколение уровень компетентности всего населения и является тем мотором, который обеспечивает прогресс и трансформацию капиталистической системы в оптимальное общественное устройство. Получается, что даже при сохранении частной капиталистической собственности на средства производства возможно избавиться от всех главных экономических и социальных противоречий (не отменяя при этом эксплуатации человека человеком, сохраняя закон максимизации прибыли на вложенный капитал, массовую безработицу); достаточно только стремиться к накоплению уровня компетенции населения.
Завершая тему перехода капитализма к социализму, мы должны видеть не только объективные закономерности этого процесса, но и его морально-этические аспекты. Сейчас уже многие осознают, что цена, которую приходится платить за свободное предпринимательство, слишком высока – это и периодические кризисы, и умопомрачительное неравенство в распределении доходов. Кроме того, эта система порождает войны, колониальный грабеж, приводит к колоссальным потерям людских ресурсов вследствие безработицы. Капитализм означает также хищническое истребление невоспроизводимых природных ресурсов и отравление окружающей среды. И, наконец, зададимся элементарным вопросом – правильно ли, что несколько сот богатейших людей планеты вершат судьбами миллиардов людей, имея в своем распоряжении такие богатства, которыми не располагают даже отдельные народы и государства?
Френсис Фукуяма, рассуждая о конце Истории, высказал такую мысль: ХХ век закончился тем, с чего и начался – триумфом западного экономического и политического либерализма, полным крахом идей социализма, а тем более – великого множества теорий конвергенции и трансформации капитализма в нечто иное, некапиталистическое общество. Надо отдать должное последовательности и упрямству Френсиса Фукуямы, превратившего идеи либерализма в религию. Однако поступь Истории на капитализме и идеях, его прославляющих, не остановилась, о чем и пойдет речь в следующих параграфах данной главы.

Почему надо отказаться от капитализма

«Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно».
Михаил Булгаков

Пой, пой – сегодня день твой.
Пословица.

Основной вывод из анализа, содержащегося в первой части данного исследования, состоит в том, что капитализм не способен разрешить назревшие общемировые проблемы. Если у человечества и есть будущее, то оно не капиталистическое. Главный вывод из второй части книги: государственный социализм, да еще изуродованный сталинщиной – также не лучшая форма организации общественной жизни. Недостатки капитализма и государственного социализма с лихвой перевешивают все их достоинства, если в качестве критерия применять способность данной общественной системы обеспечивать максимальную социальную эффективность общественного производства.
Сегодня человечество стоит на перепутье – по какой из дорог идти дальше? Двигаться вперед по двум уже проторенным путям – значит, оказаться в тупике. Однако далеко не все с таким выводом согласны. В мире широко распространено мнение, что магистральная дорога дальнейшего развития человечества – это не отказ от капиталистической системы, а ее совершенствование. Такой позиции придерживаются не только многие социологи, политэкономы, лидеры политических партий, в чем мы только что убедились, но и эксперты ООН.
Поскольку позиция экспертов ООН, опирающихся на «глобальную сеть лучших специалистов из мира академической науки, правительственных органов и гражданского общества», обстоятельно аргументирована и содержит конкретные программы по ее реализации, изложенные в таких обстоятельных документах как ежегодный Доклад о развитии человека, подготавливаемый группой ПРООН (Программа развития ООН), то представляется целесообразным проанализировать содержание этих документов. И еще одно важное соображение учитывалось мною при выборе в качестве объекта анализа по данной проблеме именно докладов ПРООН. Оно связано с тем, что, как отмечается в информации о деятельности ПРООН, «ни политика по охране общественного здоровья, ни преступления в области окружающей среды, ни расширяющаяся повестка дня в области развития – ни один из этих вопросов не может более разрешаться лишь в рамках национальных границ одной страны».
Для анализа мною выбраны два доклада – за 1999 и 2003 годы, поскольку они посвящены наиболее фундаментальным проблемам развития мирового сообщества.
Итак, почему надо отказаться от капитализма, несмотря на то, что подавляющее большинство людей, представляющих сегодня глобальное общественное сознание (или разум) планеты, придерживается противоположной точки зрения, полагая, что магистральная дорога развития человечества – это реформирование капитализма?
Авторам Доклада о развитии человека, опубликованного в 1990 году, принадлежат такие замечательные слова: «Цель развития состоит в создании для людей условий, в которых их жизнь была бы долгой, здоровой и наполненной творчеством. Эту простую, но важную истину слишком часто забывают в погоне за материальными и финансовыми благами». Эти же строки были повторены в Докладе за 1999 год.
Постановка цели в масштабах государства или же всего мирового сообщества – это акт политической воли; в данном случае – авторов доклада ПРООН. В благородстве поставленной ими цели сомневаться не приходится. Ее суть основывается на гуманистическом мировоззрении; она преподносится как аксиома. Сама по себе цель – создать для людей условия, в которых их жизнь была бы долгой, здоровой и наполненной творчеством – разумна. Однако авторы Доклада ПРООН вынуждены (не без сожаления) констатировать, что эта благородная цель часто забывается, ибо те, кто забывает эту «простую, но важную истину» стремятся к противоположному, т.е. к иной цели, а именно к погоне за материальными и финансовыми благами.
Однако зададим простой вопрос – разве дело в забывчивости тех, кто стремится к обогащению? Как показывает анализ капиталистического способа производства, естественным его законом является максимизация прибыли на вложенный капитал. Капиталист, не стремящийся к максимизации своей прибыли любыми способами, неизбежно проигрывает в конкурентной борьбе и терпит фиаско, т.е. погибает как капиталист, пополняя армию работников наемного труда или армию безработных. Следовательно, причина конфликта между гуманистической целью (развитие во имя блага человека) и диаметрально противоположной целью (максимизация прибыли) кроется не в сознании людей (забывчивость), а в способе производства, в экономических отношениях, господствующих в обществе. До тех пор, пока существует капитализм, не может быть и речи о том, чтобы целью развития было благо для людей.
Наивность авторов Доклада ПРООН состоит в том, что они верят в возможность торжества справедливости в рамках капиталистического способа воспроизводства. Но эта наивность не только нравственна, но и рациональна, хотя и не научна. Нравственна потому, что, прекрасно видя всю губительность экономической системы, функционирующей в современном мире, они желают изменить ее к лучшему. Рациональна потому, что они видят высший смысл жизни людей в том, чтобы они жили долго, были здоровыми и отдавали себя творчеству. Любая другая цель противоречит здравому смыслу, т.е. она бессмысленна, неразумна. Однако беда в том, что разум и капитал несовместимы. Или разум восторжествует на Земле, или капитал рано или поздно загонит человечество в пропасть.
Авторы Доклада ПРООН, как и многие другие политологи, убеждены в том (или верят?), что господствующий на планете капиталистический способ воспроизводства вполне совместим с целью развития во имя блага человека. Сторонники такой позиции убеждены в том, что, изменив сознание класса капиталистов и внеся необходимые коррективы в экономическую и социальную политику государств, а также наднациональных структур (региональных и всепланетарных), можно добиться желаемой цели – подчинив общественное развитие благородной цели, сделать жизнь людей на Земле вполне счастливой. «Главная проблема, связанная с глобализацией в будущем столетии, состоит не в том, чтобы остановить экспансию глобальных рынков. Главная задача состоит в том, чтобы найти те нормы и институты, которые обеспечили бы более эффективное управление на местном, национальном, региональном и глобальном уровнях, с тем, чтобы сохранить преимущества глобальных рынков и конкуренции, но и оставить достаточно места для человека, общины и ресурсов окружающей среды, чтобы глобализация служила интересам человека, а не только увеличению прибылей. Такую глобализацию должны отличать:
Этика – меньше, а не больше нарушений прав человека.
Справедливость – меньше, а не больше различий в уровне жизни людей в одной стране и разных странах.
Интеграция – уменьшение, а не увеличение масштабов маргинализации народов и стран.
Безопасность человека – меньше, а не больше нестабильности в обществе и уязвимости человека.
Устойчивость – меньше, а не больше ущерба для окружающей среды.
Развитие – меньше, а не больше нищеты и лишений».
Таковы лозунги, провозглашенные экспертами ПРООН. Они неопределенны и расплывчаты. Что значит меньше, а не больше нищеты или нарушений прав человека? Насколько меньше? Какова эта т.н. оптимальная мера? 1% или 20%? А почему вообще в современном мире должны оставаться нищета и нарушения прав человека? Однако дело даже не в расплывчатости лозунгов, а в том, каким образом их претворять в жизнь. Отвечая на этот вопрос, эксперты ПРООН констатируют, что нынешний подход к регулированию процессов на глобальном и национальном уровнях отличается рядом существенных недостатков. В связи с этим они совершенно справедливо отмечают, что:
– в мире сохраняется глобальная нищета, имеют место пагубная тенденция роста неравенства между странами и внутри стран, изоляция неимущих людей и бедных стран, нарушения прав человека;
– доминирующее положение в мире занимают крупнейшие в экономическом отношении страны, входящие в «семерку», в первую очередь это – США.
«Структуры и процессы принятия решений на глобальном уровне не являются представительными. Важнейшие экономические структуры – МВФ, Всемирный банк, G-7, G-10, G-22, ОЭСР, ВТО – находятся под влиянием крупных и богатых стран, а бедные страны и неимущие люди практически не имеют ни влияния, ни возможности высказаться – поскольку они либо не входят в состав членов этих организаций, либо не в состоянии обеспечить свою реальную представленность и участие. Решения принимаются недостаточно транспарентно, нет никакого структурно оформленного форума, в котором институты гражданского общества смогли бы выражать свои мнения». При таком положении вещей, естественно, «не учитываются обнаружившиеся в глобальном регулировании слабость, дисбаланс и несправедливость…». Заключенные «многосторонние соглашения способствовали созданию глобальных рынков без учета их воздействия на развитие человека и динамику нищеты».
Специалисты ПРООН приходят к выводу, что в настоящее время в мире «отсутствуют механизмы, которые обеспечивали бы обязательность соблюдения нравственных стандартов и прав человека корпорациями и физическими лицами, а не только правительствами». Следовательно, такие механизмы в ХХI веке должны быть созданы как на национальном, так и на глобальном уровнях, чтобы обеспечить благосостояние человека, а не просто удовлетворять потребности рынка (т.е. интересы класса капиталистов). При этом консультанты ООН исходят из той принципиальной позиции, что поставленной цели можно добиться, если создать такую структуру «норм, институтов и установившейся практики, которые ограничивают спектр допустимого поведения отдельных лиц, организаций и компаний и стимулируют их». К такому выводу эксперты ООН приходят на основании убеждения, что «ни одна из пагубных тенденций – рост маргинализации, дальнейшая дестабилизация условий жизни человека, увеличение неравенства – не является неотвратимой. При наличии политической воли и приверженности со стороны мирового сообщества эти тенденции можно обратить вспять. На основе более эффективного регулирования на местном, национальном, региональном и глобальном уровнях можно сохранить преимущества, достигаемые благодаря рыночной конкуренции, ограничив действие рыночных сил четкими нормами и более активно работая над удовлетворением потребностей развития человека».
Итак, главный вывод: нужна политическая воля мирового сообщества, чтобы повернуть вспять негативные тенденции, и все это вполне возможно осуществить в рамках действующих капиталистических рыночных механизмов. Другими словами, капиталистическую систему надо менять, корректировать, но ни в коем случае не заменять на нечто принципиально иное.
Что конкретно предлагают специалисты ПРООН? Их предложения по перестройке системы регулирования для ХХI века сводятся к четырем принципам и программе действий, предусматривающей достижение семи основных целей (цит. изд., с. 9-13).
Принципы эти следующие:
1) Необходимо торжество глобальной этики, правосудия и уважение прав в интересах всех людей.
2) Целью должно быть благосостояние человека, а открытость рынков и экономический рост являются средствами для ее достижения.
3) Должно быть понимание того, что для каждой страны характерны особенные условия и потребности.
4) Необходима подотчетность всех сторон.
Названные принципы, сами по себе абсолютно верные и не вызывающие сомнений, были провозглашены давно. Основные глобальные этические ценности были положены в основу Устава ООН и Всеобщей декларации прав человека, но еще раньше они были провозглашены Французской буржуазной революцией ХVIII века. Принцип, согласно которому целью производства должно быть благосостояние человека, был сформулирован в XIX веке социалистами. Однако, реально оценивая ситуацию в мире в начале XXI века, мы, к сожалению, вынуждены констатировать, что правительства, международные финансовые структуры, ТНК и подавляющее большинство капиталистов в своей повседневной деятельности не руководствуются высокими целями служения благу человека и справедливости. Таким образом, налицо противоречие между принципами, провозглашенными экспертами ПРООН, и реальной практикой, т.е. объективными экономическими законами. Следовало бы ожидать, что программа, предлагаемая группой ПРООН, должна была быть нацелена на разрешение этого глобального противоречия, на изменение существующего способа производства, с тем, чтобы добиться претворения в жизнь провозглашенных принципов. Но, к сожалению, этого не произошло. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим содержание предложенной программы.
Ее структура следующая:
*Укрепление политики и деятельности в области развития человеческого потенциала и их корректировка с учетом новых реалий глобальной экономики.
*Уменьшение угрозы текучести финансовых потоков – экономики бумов с последующей депрессией – и всех сопряженных с ними издержек для человека.
*Активизация деятельности на мировом уровне по борьбе с глобальными угрозами безопасности человека.
*Укрепление национальной деятельности по разработке технологий в целях обеспечения развития человека и искоренения нищеты.
* Обращение вспять процесса маргинализации бедных и малых стран.
*Исправление диспропорций в структуре глобального регулирования с помощью новых усилий, нацеленных на формирование более инклюзивной системы.
*Формирование более цельной и демократической структуры глобального регулирования в XXI веке.
Здесь уместно отметить, что в 2000 году главами государств под эгидой ООН была принята Декларация тысячелетия. В ней были обозначены 8 целей и 12 конкретных задач, суть которых во многом совпадает с приведенной программой, содержащейся в Докладе ПРООН за 1999 год.
Ниже приводится перечень целей, изложенных в Декларации тысячелетия:
1. Ликвидация крайней нищеты и голода.
2. Обеспечение всеобщего начального образования.
3. Поощрение равенства между мужчинами и женщинами и расширение прав и возможностей женщин.
4. Сокращение детской смертности.
5. Улучшение охраны материнства.
6. Борьба с ВИЧ/СПИДом, малярией и другими заболеваниями.
7. Обеспечение экологической устойчивости.
8. Формирование глобального партнерства в целях развития.
Сопоставление этих двух перечней показывает, что цели Декларации тысячелетия или полностью совпадают с целями программы 1999 года, или являются их детализацией.
Примем за основу анализа цели, сформулированные в Докладе 1999 года, учитывая при этом и цели Декларации тысячелетия.
Для достижения первой цели «всем странам необходимо пересмотреть свою социальную политику на предмет перераспределения выгод, создания структур социальной защиты, всеобщего обеспечения социальными услугами». Данная стратегия призвана, по мнению специалистов ООН, нейтрализовать следующие негативные явления:
возвращение к прежним жестким правилам, определявшим политику на рынке труда, которые защищали элитные трудовые ресурсы;
сокращение бюджетных ресурсов государств в результате либерализации торговли и финансовых рынков, глобальной конкуренции в налоговой области и разрастания подпольной экономики;
дальнейшее сокращение у людей возможностей предоставлять услуги по уходу за членами семей и общины, а также сокращение государственной помощи людям, оказывающим такие услуги;
уменьшение культурного разнообразия вследствие импорта продукции массовой культуры, в основном американского производства.
Естественно, возникает вопрос – какие силы способны подвигнуть правительства на пересмотр социальной политики, которая в конце ХХ века претерпела серьезную девальвацию? Ответа на этот вопрос в документах ООН мы не находим. Ведь совершенно очевидно, что социальные программы могут быть осуществлены только в том случае, если они профинансированы. Увеличение их финансирования связано, как справедливо пишут авторы программы, с перераспределением выгод, или, другими словами, с перераспределением доходов предпринимателей в пользу малоимущих. Какие обстоятельства могут заставить деловые круги и правительства, выражающие их интересы, пересмотреть социальные программы в сторону увеличения их финансирования? Осознание ими потребностей людей, которым нужна социальная поддержка государства? Только наивные люди могут верить в то, что правительства капиталистических стран добровольно пойдут на сокращение доходов предпринимателей в пользу нуждающихся в социальной поддержке.
К сожалению, как отмечается в Докладе ПРООН за 2003 год, ситуация в социальной сфере не улучшается, а ухудшается (см. гл. 1). Такая печальная тенденция, несмотря на благие пожелания ООН, вполне закономерна, учитывая обостряющуюся конкуренцию на глобальных рынках и отсутствие могучего социалистического полюса.
Меры, содержащиеся в Докладе ПРООН по второму направлению программы в целях уменьшения угрозы текучести финансовых потоков, сводятся к частичной корректировке механизма функционирования мировой валютной и финансовой систем, не затрагивая и не изменяя при этом их существа. Программа предусматривает:
– более осторожную либерализацию в области движения капиталов;
– обеспечение большей транспарентности и отчетности в деятельности финансовых учреждений;
– проведение международного исследования по вопросу о пробелах в системах регулирования, особенно в контексте краткосрочных банковских ссуд, обратимых портфельных инвестиций и деятельности «хеджевых» фондов;
– принятие положений об отсрочке платежей по обслуживанию задолженностей международным финансовым организациям и региональным банкам развития;
– создание более эффективных институтов раннего предупреждения кризисов и борьбы с ними;
– создание международного центрального банка для нужд населения.
Сохранение в несколько усовершенствованном виде действующей глобальной системы финансовых рынков означает, что позиции финансового капитала остаются незыблемыми со всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом нелишне еще раз обратиться к Д.Соросу, который в своих исследованиях пришел к выводу, что нестабильность является неотъемлемой чертой глобального капитализма.
Третье направление программы посвящено борьбе с угрозами безопасности человека, к которым ООН относит:
– глобальную преступность;
– ухудшение состояния окружающей среды (кислотные дожди, глобальное потепление, разрушение озонового слоя);
– нарушение прав человека на предприятиях ТНК;
– эпидемию ВИЧ/СПИД.
Не связывая напрямую и в полном объеме четыре основные угрозы безопасности человека с капиталистическим способом воспроизводства жизни мирового сообщества, нельзя не видеть причинно-следственную связь между ними. В определенной мере негативные тенденции обусловлены ростом производительных сил и НТП, однако в основе всех перечисленных выше угроз человеку и его безопасности лежит капитализм. Чтобы как-то уменьшить воздействие этих угроз на человека, группа ООН, в частности, предлагает такие меры, как:
– упразднение принципа тайны банковских вкладов;
– защиту свидетелей при проведении расследований;
– принятие Конвенции ООН о борьбе с транснациональной организованной преступностью;
– введение механизма продажи разрешений на загрязнение окружающей среды в пределах установленной квоты;
– разработка кодекса поведения ТНК;
– передачу из развитых стран в развивающиеся страны результатов научных исследований по ВИЧ/СПИД; предоставление им лекарств и проведение доступных для них по стоимости профилактических мер.
Предлагаемые ПРООН меры по нейтрализации этих угроз, безусловно, могут способствовать некоторому смягчению негативного их влияния на человечество, однако они не способны их искоренить, ибо эти угрозы постоянно воспроизводятся господствующей в мире капиталистической системой.
По четвертому направлению ПРООН предлагает следующий набор мероприятий:
– нейтрализацию отрицательных последствий действующего режима защиты интеллектуальных прав, которые выражаются в подрыве продовольственной безопасности, похищении интеллектуальной собственности коренных народов, уменьшении биологической безопасности и сокращении доступа к медицинскому обслуживанию;
– расширение системы регулирования глобальными средствами связи, особенно Internet, с тем, чтобы обеспечить учет интересов развивающихся стран;
– обеспечение государственного регулирования инвестиций в разработку технологий, нацеленных на удовлетворение нужд малоимущих и бедных стран;
– мобилизацию дополнительных средств (в частности, установление налога на бит информации и налога на патенты) за счет тех, кто уже имеет доступ к технологиям, с тем, чтобы использовать их для распространения преимуществ от этих технологий на всех людей.
Предлагаемые специалистами ООН меры могут в некоторой мере смягчить существующее неравноправие в использовании современных технологий, но они не способны поставить достижения НТП на службу прогрессу человечества, так как новые технологии служат для обеспечения высоких прибылей корпораций.
В рамках пятого направления (обратить вспять процесс маргинализации бедных и малых стран) ООН предлагает им принять пакет скоординированных стратегий, включающий в себя и такие аспекты «как расширение возможностей человека, улучшение структуры стимулов и разумная система регулирования»; «стремиться к активному участию в ведущихся на глобальном уровне диалогах по многосторонним соглашениям».
Чтобы добиться на переговорах определенных выгод, ООН советует бедным и малым странам формировать взаимоувязанные пакеты (например, увязывать проблему тропических лесов с вопросами внешней задолженности и инвестиций), а также объединять свои ресурсы («одним из первых шагов в этом направлении должны быть коллективные действия на региональном уровне»).
Однако всех этих мер недостаточно для преодоления нищеты в бедных странах и, как справедливо отмечается в Докладе ПРООН о развитии человека за 2003 год, «самостоятельно бедные страны не в силах преодолеть структурные препятствия, удерживающие их в путах нищеты, к числу которых относятся практикуемые богатыми странами тарифы и субсидии, ограничивающие доступ на рынки для экспорта бедных стран, патенты, ограничивающие доступ к спасающим жизни людей медицинским технологиям, и непосильные долги, причитающиеся правительствам богатых стран и многосторонним учреждениям.
Беднейшие страны не располагают ресурсами, необходимыми для финансирования инвестиций в целях достижения стержневых ориентиров в областях инфраструктуры, образования и здравоохранения. Они не располагают ресурсами для капиталовложений в развитие сельского хозяйства и мелкомасштабного обрабатывающего производства в целях повышения их производительности. Такие инвестиции являют собой основу для избавления от укоренившейся нищеты, и их нужно производить, не дожидаясь генерирующего ресурсы экономического роста. Дети, умирающие от поддающихся предупреждению заболеваний, не могут дожидаться, пока экономический рост генерирует ресурсы».
И вновь приходится констатировать, что предлагаемые ПРООН меры по пятому направлению являются половинчатыми, они не в состоянии обеспечить радикальное решение проблемы ужасающего отставания бедных стран, они лишь консервируют существующее положение дел в мире.
Шестое и седьмое направления программы ПРООН посвящены совершенствованию механизма регулирования жизни мирового сообщества в ХХI веке, в них, в частности, предусматриваются следующие меры:
– укрепление позиции бедных и малых стран на международных переговорах путем предоставления им правовой помощи, назначения омбудсмена, поддержки исследований по вопросам политики;
– создание всемирного антимонопольного органа для контроля и осуществления правил конкуренции на мировом рынке;
– учреждение целевой группы по вопросам глобального экономического регулирования в составе десяти промышленно развитых и десяти развивающихся стран;
– создание целевой группы Всемирного банка – ООН для изучения вопроса о неравенстве на глобальном уровне и вынесении предложений по его преодолению.
Специалисты ООН полагают, что ключевыми институтами глобального регулирования в ХХI веке могли бы быть следующие:
– ООН, включающая двухпалатную Генеральную Ассамблею, в которой были бы представлены институты гражданского общества.
– Всемирный центральный банк с функциями последнего кредитора в критической ситуации.
– Всемирная торговая организация, обеспечивающая свободную и справедливую международную торговлю, с мандатом, включающим формирование глобальной политики в области конкуренции в сочетании с антимонопольными положениями и кодексом поведения многонациональных корпораций.
– Всемирное экологическое учреждение.
– Всемирный инвестиционный фонд.
– Международный уголовный суд.
Подводя итог анализа программы экспертов ООН, можно сделать следующие выводы: во-первых, капиталистический рыночный механизм не способен регулировать многие сферы жизни человеческого сообщества, в первую очередь те, которые должны обеспечивать решение назревших социальных проблем; их радикальное решение лежит вне рамок капиталистического способа воспроизводства; во-вторых, «современные институты международного регулирования не подходят для решения проблем ХХI века»; в-третьих, предлагаемые экспертами меры носят корректировочный характер, они нацелены на совершенствование действующих механизмов на базе капиталистического способа воспроизводства, а не на устранение первопричин, порождающих кризисы и опасные для человечества тенденции. Словом, группа экспертов ООН прекрасно понимает ситуацию, сложившуюся в мире, она вскрывает беды человечества, препарирует их, осознает, что они порождаются господствующей в мире системой хозяйствования, т.е. капитализмом. Но верит в то, что эту систему можно и нужно исправлять, улучшать, совершенствовать и, полагаясь на политическую волю правительств национальных государств, обратить негативные тенденции вспять, т.е. начать плыть против течения, преодолевая стремление капиталистов к необузданной наживе.
В Докладе ПРООН за 2003 год, посвященном достижению целей Декларации тысячелетия, содержится следующее весьма примечательное пояснение: «Для борьбы с нищетой нужно понимать ее причины. В настоящем Докладе предпринимается попытка расширить представления об этом явлении на основе анализа причин неудач в процессе развития. В 90-е годы обсуждения тематики развития были посвящены в основном трем блокам проблем. Первый блок – это проблемы, связанные с необходимостью экономических реформ для обеспечения макроэкономической стабильности. Второй – потребность в эффективных институтах и управлении для обеспечения господства права и борьбы с коррупцией. Третий – необходимость достижения социальной справедливости и вовлечения населения в процесс принятия решений, влияющих как на жизнь отдельных людей, так и на жизнь целых общин и стран, и эта концепция отстаивается в настоящем Докладе.
Все эти вопросы, имеющие важнейшее значение с точки зрения устойчивого развития человеческого потенциала, по-прежнему заслуживают приоритетного внимания при формировании политики. Вместе с тем, они не охватывают четвертый фактор, являющийся предметом настоящего исследования: структурные препятствия, мешающие экономическому росту и развитию человеческого потенциала».
Каковы же эти структурные препятствия? Оказывается, к их числу «относятся барьеры, затрудняющие выход на международные рынки, и высокие уровни внешней задолженности, обслуживание которой является для них (бедных стран – В.П.) непосильным бременем в силу ограниченности экспортного потенциала». К числу таких структурных препятствий авторы доклада относят также географические особенности местности. Правда, они тут же оговариваются, что «географическое положение нельзя считать роковым обстоятельством». И снова мы видим недостаточную глубину анализа экспертов ООН. Спрашивается, в чем состоят глубинные причины, препятствующие выходу бедных стран на мировые рынки и вызывающие большую внешнюю задолженность? Эксперты ООН дают следующий ответ на этот вопрос: «Импортные тарифы защищают рынки в богатых странах и уменьшают для фермеров из бедных стран стимулы к инвестированию в сельское хозяйство, способному повысить уровень продовольственной безопасности. Массированные субсидии в богатых странах также удерживают на низком уровне цены на мировом рынке…».
Если идти по цепочке причинно-следственных связей, докапываясь до истинной причины всех бед стран так называемой «периферии глобального капитализма», то мы обнаружим, что она состоит в капиталистической экономической системе, обрекающей миллиарды людей на нищету. Эксперты ООН подсчитали, что только совокупный объем субсидий в богатых странах составляет более 300 млрд. долларов в год, что в пять раз (!) превышает размеры официальной помощи в целях развития бедных стран.
Один из видных специалистов консультативной группы ООН Пол Стритен пишет: «В 90-е годы пришло время для применения широкого подхода к повышению благосостояния человека, который охватывал бы все аспекты жизни всех людей – как в странах с высоким доходом, так и в развивающихся странах, как сегодня, так и в будущем. Этот подход позволил охватить те области, выходящие за пределы экономического развития в узком смысле этого термина (капиталистического хозяйства – В.П.) и включающие в себя весь спектр свободы выбора человека. Он выдвинул на первый план потребность поставить в центр всей деятельности в области развития человека – его нужды, чаяния и возможности, а также необходимость утвердить в сознании людей понимание неприемлемости любой предубежденности и дискриминации – по признаку класса, пола, расы, национальности, религии, принадлежности к той или иной общине или поколению. Наступила эра развития человека». И далее он приходит к чрезвычайно важному выводу: «Сегодня мы наблюдаем реакцию на крайний индивидуализм свободного рынка и смещение настроений к концепции так называемого коммунитаризма». Утверждение Пола Стритена о наступлении эры развития человека выглядит чересчур оптимистичным, правильнее было бы сказать, что она должна еще наступить. Но как этого добиться? Совершенствуя капитализм или переходя к демократическому социализму? Вот в чем вопрос!

3.6.5. Общечеловеческий разум и теория ноосферы

«И только разум – не разум отдельного человека, а Коллективный Разум человечества – способен предотвратить грядущую катастрофу.»
Н.Моисеев
«Сознание человека не только
отражает объективный мир, но
и творит его.»
В.Ленин
«…армию остановить легче, чем идею.»
М.Бейджент, Р.Ли
В общественных науках существует множество различных, порой диаметрально противоположных методологических подходов к трактовке исторического процесса. Все их многообразие можно расположить между двумя крайними концепциями: с одной стороны – вульгарным материализмом, с другой – субъективным идеализмом. Вульгарный материализм – это система взглядов, согласно которой общественная жизнь развивается под воздействием объективных законов, совершенно не зависящих от воли и сознания людей. Сторонники такого подхода, считают, что люди не могут сознательно выстраивать свой общественный строй, что опыт большевиков в СССР – это насилие над историей и поэтому он был изначально обречен. Другие, напротив, считают, что исторический процесс является следствием развития идей.
Диалектический и исторический материализм К.Маркса сегодня критикуется с диаметрально противоположных позиций. Кое-кто обвиняет К.Маркса в субъективном идеализме, утверждая, что он не смог объяснить переход от капитализма к коммунизму на основе естественно-исторических процессов и вынужден был прибегнуть к вмешательству субъективного процесса – экспроприации частной собственности с помощью субъекта – пролетариата, совершающего политическую революцию. При этом ссылаются на знаменитый одиннадцатый тезис из его работы о Фейербахе о том, что «философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Другие приписывают К. Марксу не только дикую идею конца истории, но и полную детерминацию сферы идей от материального способа производства. Такую примитивную трактовку вслед за Александром Кожевым дает Френсис Фукуяма, когда утверждает, что прискорбное наследие марксизма состоит в том, что как левые, так и правые – страстные антимарксисты – склонны предаваться материальным или утилитарным объяснениям политических и исторических явлений, что они не расположены верить в самостоятельную силу идей. Ф.Фукуяма превозносит до небес философскую школу М. Вебера, который в противовес К.Марксу доказывал, что материальный способ производства – не «базис», а, наоборот, «надстройка», имеющая корни в религии и культуре. Столь крайние оценки диалектического и исторического материализма К.Маркса трудно объяснить элементарным невежеством; вероятнее всего, одной из основных причин неприятия марксизма является тщеславное стремление многих его критиков создать «свое, нечто оригинальное», если не примитивная их ненависть к этому великому учению.
Рассуждая о роли разума, следует сразу заметить, что активное начало в политике имеет свои объективные границы. Лучше всего осознать их наличие, отвечая на вопрос: могут ли политики и вообще люди действовать вопреки объективным закономерностям, в том числе в экономике?
Наверное, ответ может быть таким: могут, но не должны.
Могут действовать вопреки объективным закономерностям, или в силу их незнания (невежество), или убежденности в том, что их воля всесильна (волюнтаризм). И в том, и в другом случае последствия печальны, как убедительно показало безграмотное «экспериментирование» М.Горбачева. Чтобы избежать как невежества, так и волюнтаризма, разум должен использоваться по прямому назначению: во-первых, для познания объективно действующих закономерностей; во-вторых, для такой самоорганизации политической и общественной жизни, которая способствовала бы сознательному и планомерному следованию объективных закономерностей.
В толковом словаре «разум» трактуется как «ум, способность понимания и осмысления. В ряде филос. течений – высш. начало и сущность (панлогизм), основа познания и поведения людей (рационализм)». Если не оперировать понятием «разум» только как категорией гносеологии и не придавать ему тех фантастических свойств, которые видели в нем Аристотель и Гегель (нус, логос – основа всего сущего), то целесообразно и удобно применять этот термин для обозначения активного сознания (как индивидуального, так и общественного). В данном случае нас интересует «разум», понимаемый как общественное сознание. Оно включает в себя политическую идеологию, право, мораль, религию, науку, искусство, философию. Каждая из названных форм отражает определенную сторону, грань действительности.
Социология, исследующая механизмы развития и разрешения противоречий общественного (массового) сознания, различает три уровня эмпирических переменных:
первый уровень – удовлетворенность жизнью; уверенность в будущем; выделение и осознание проблем развития общества, затрагивающих коренные интересы людей; степень идентичности с обществом и государством; готовность защищать свои интересы;
второй уровень – оценка политической и экономической ситуации в стране, степени соблюдения прав и свобод, состояния межэтнических отношений; отношение к деятельности президента, парламента, правительства и местных органов власти;
третий уровень – политические, экономические, нравственные, религиозные установки и факты поведения; осознание себя в качестве гражданина данного государства; способность и готовность влиять на общественно-политические процессы; принятие законов и норм общества; представления о приоритетных сферах и видах деятельности.
Разум, понимаемый как общественное сознание, вместе с общественным бытием представляют две взаимосвязанные стороны жизни общества. Какова же эта взаимосвязь? В этом вопросе, повторяю, я стою на позициях исторического материализма и считаю, что разум, в конечном счете, зависит от бытия и им определяется. По существу же, речь идет не об одностронней зависимости, а о взаимозависимости бытия и сознания.
Общественное сознание способно на саморазвитие, т.е. оно обладает преемственностью. Развитие идей (научных, художественных, политических и др.) зависит от накопленного ранее материала и подчиняется внутренней логике. Разум в своем развитии может опережать ход событий, и это выражается в научном предвидении. Опираясь на научное понимание закономерностей развития материальных форм жизни общества (производительных сил и экономических отношений), а также форм организации жизни людей на различных структурных уровнях, разум может оказывать существенное влияние на бытие, формируя его. Короче говоря, мы имеем дело с диалектическим взаимодействием разума и бытия.
Род людской на протяжении всей своей истории, по крупному счету, никогда не скатывался на позиции смирения и пассивного восприятия окружающей действительности. Более того, все достижения человечества связаны с активной (порой даже агрессивной) деятельностью людей в политике, науке, искусстве и т. д. Любому акту действия, как правило, предшествовала борьба идей, различных точек зрения на суть той или иной проблемы или возникшей ситуации. Другими словами, действию всегда предшествовала интенсивная работа разума. При этом всегда неизбежно было столкновение различных интересов отдельных групп или классов (на общемировом уровне – столкновение интересов наций, цивилизаций, государств). Идеи, которыми руководствовались те или иные субъекты исторического процесса, становились мощной материальной силой. Это только кабинетные ученые могут бесстрастно рассуждать о движении истории под воздействием только объективных закономерностей материальной стороны жизни общества, игнорируя и презирая активную роль разума в поступательном движении исторических событий.
Развитие общественного сознания всегда связано с преодолением внутренних инерционных сил, с возникновением множества различного рода идей, учений, научных школ и систем. Новые идеи и формы общественного сознания рождаются в борьбе со старыми представлениями. Но главное – это все-таки борьба различных интересов взаимодействующих субъектов исторического процесса. И в этом смысле любая идея каким-то интересом мотивирована. Как правило, любая идея персонифицирована, и в этом смысле борьба идей является борьбой личностей, лидеров общественных организаций или движений, ибо чтобы действовать, надо понимать (неважно с какой степенью глубины). Еще одна особенность формирования сознания состоит в том, что общественный разум питает творческий интеллект отдельных людей, а общественный разум складывается и развивается только благодаря усилиям интеллекта конкретных людей.
С определенной долей условности можно утверждать, что до начала ХХ века общественное сознание не оказывало решающего влияния на исторический процесс, т.е. он протекал более или менее стихийно. XIX век породил философию коммунизма, которая сформировалась как марксистское учение. Повторяю, К.Маркс сформулировал смысл своего учения так: важно не только объяснить мир, но и изменить его, т.е. была четко обозначена активная, революционная роль сознания в противовес созерцательному, пассивному материализму Л.Фейербаха. И не просто сознания, а, по мнению марксистов, научного знания об обществе и закономерностях его развития. Это знание было положено в основу программы действий организованной силы – коммунистических партий.
Не меньшее значение в ХХ веке имела еще одна акция активного вмешательства общественного сознания в жизнь – это политика государственного регулирования капиталистической экономики в соответствии с теорией Кейнса как реакция на великий кризис 1930 годов, а также на большевистскую революцию в России. Начиная с 1930 годов не утихает идеологическая война между рыночными фундаменталистами, считающими, что рынки сами по себе, без государственного вмешательства, лучше всего регулируют капиталистическую экономику и обеспечивают ее рост и равновесие (см. произведения М.Фридмана, М.Тэтчер и др.), и теми, кто убежден в необходимости политического вмешательства в экономическую жизнь как отдельных государств, так и в глобальном масштабе (см. произведения Д.К.Гэлбрейта , Д.Сороса и др. ). Думаю, что мировой экономический кризис 2007-2009 гг. поставил окончательную точку в этом споре (см. мою статью «Уроки кризиса).
ХХ век отмечен активностью общественного сознания и на глобальном уровне. Хотя в мире сегодня нет единой универальной цивилизации, единой общечеловеческой культуры и не известно – возникнут ли таковые вообще, но это не означает, что отсутствует общемировое общественное сознание. Оно уже возникло и с каждым годом набирает силу. Речь идет об образовании ООН в качестве структуры, призванной содействовать развитию мирового порядка в отношениях между государствами в самых различных сферах жизни людей. В деятельности ООН и его организаций мы видим проявление общечеловеческого (общемирового) разума, вырастающего из общественного сознания наций и опирающегося в своем саморазвитии на них.
На конец 2004 года в работе ООН принимали участие представители 191 государства. ООН является центром решения проблем, с которыми сталкивается все человечество. Деятельность ООН объединяет усилия более 30 всемирных организаций. В Декларации тысячелетия ООН ставятся разумные цели, основанные, как правило, на консенсусе входящих в мировое сообщество государств, представляющих все народы и народности земного шара. А это означает, что, несмотря ни на что, удается найти общий знаменатель из самых различных политических, правовых, этических, религиозных и философских точек зрения. Этот общий знаменатель и олицетворяет собой общечеловеческий разум. Достижение консенсуса предполагает дискуссии, снятие разногласий между позициями участников процесса, т.е. выработка единой позиции происходит в результате борьбы противоречий. Единая позиция может быть не идеальной, даже наверняка в какой-то мере неадэкватной сути происходящих в мировом сообществе процессов, но она обладает важным свойством приемлемости для всех участников ее формирования, отражая современное состояние общемирового разума во всей его противоречивости.
Однако, как показал исторический опыт, выработка единой позиции в ООН еще не означает автоматического претворения в жизнь принятых решений. Многие из них не выполняются, а замечательные декларации повисают в воздухе. Так, например, происходит с оказанием помощи слаборазвитым странам со стороны государств ОЭСР. На пути реализации идей, сформулированных общечеловеческим разумом, стоят капиталистические экономические отношения. На сегодняшний день управление процессами, протекающими на глобальном уровне, состоит в постоянном разрешении противоречия между глобальным капитализмом и необходимостью обеспечивать поддержание более или менее приемлемых условий для экономического и социального развития народов мира.
Итак, мы наблюдаем два одновременно совершающихся процесса: с одной стороны, процесс развития реальной общественной жизни, который обусловлен главным образом функционированием глобальной капиталистической экономики, а, с другой стороны, процесс идеальный, т.е. развитие разума, мирового общественного сознания, которое с каждым годом все более консолидируется. Примерами могут служить Манифест Рассела-Эйнштейна, Пагуошское движение ученых (50-е годы прошлого века), движение за «Новый мировой порядок», Римский клуб (60-е годы). Выдающиеся умы человечества включаются в поиск путей спасения и развития человеческой цивилизации (А.Печчеи, Д.Форрестер, Д.Медоуз, М.Месарович, Э.Пестель, В.Леонтьев, Ф.Кастро и многие другие). Ранее цитировавшийся мною А.Шушарин справедливо заметил, что «в наши времена, впервые в истории, такое профессиональное предшествование (имеется в виду зреющая бифуркация – В.П.) и способна осуществить именно и только обновленная социальная наука, т.е. революционно реформированная социология».
Развитие реальной общественной жизни представляет собой естественно-исторический процесс как результат постоянного разрешения противоречий. Эти противоречия отражаются общественным сознанием, происходит выработка единой позиции в результате борьбы различных мнений и интересов, порой диаметрально противоположных. Эта единая позиция содержит описание путей и методов разрешения противоречий реальной общественной жизни с последующим их разрешением в ходе практической деятельности человека.
Обобщая, можно следующим образом классифицировать систему противоречий, с которыми приходится сталкиваться сегодня человечеству:
– противоречия между обществом и природой;
– противоречия внутри общества, проявляющиеся как борьба различных интересов субъектов всех уровней (см. параграф 1.1.1.);
– противоречия между общественным сознанием и активной практической деятельностью людей.
Противоречия между обществом и природой достигли к настоящему времени глобальных масштабов, вызванных не столько бурным развитием производительных сил, сколько капиталистической формой общественного производства. Возникла реальная угроза существованию на Земле человека как биологического вида. Общечеловеческий разум осознал всю опасность сложившейся ситуации и как следствие – необходимость установления нового миропорядка, разработав самые неотложные меры по предотвращению наметившейся катастрофы, однако их претворение в жизнь тормозится третьей группой противоречий, т.е. противоречиями между общественным сознанием и глобальным капитализмом. Частный и национальный эгоизм подчас превалируют над разумом, не считаясь ни с абсолютными истинами, ни с правилами, выработанными в рамках ООН. Интересы капиталистических корпораций самых могущественных государств мира входят в противоречие с интересами остального мира. Пользуясь своим экономическим и военным могуществом, страны, входящие в G-8, навязывают свою волю другим государствам. 
В классовом обществе противоречия между интересами различных классов и социальных групп отражаются в общественном сознании существенными различиями в понимании идеалов всеобщего законодательства, выражаются в различных взглядах на нормы нравственности, ибо они объективно стремятся к различным целям. В таком «разорванном» общественном сознании разумность понимается разными людьми по-разному.
Нельзя не учитывать и мощного унифицирующего влияния СМИ на обыденное сознание людей. Э.Тоффлер сравнивал СМИ с фабрикой, которая штампует одинаковую информацию с тем, чтобы затем вколачивать ее в головы рядовых граждан. Содержание этой информации (точнее, массовой продукции информационной индустрии) определяется ее владельцами, магнатами СМИ. К счастью, далеко не все люди верят в то, что им ежедневно, ежеминутно внушают. Это происходит по двум причинам. Во-первых, у какой-то части людей еще не подавлена способность самостоятельно мыслить, ставить под сомнение поступающую к ним информацию. Во-вторых, обычно большинство людей преследуют свои сиюминутные интересы, ибо они опутаны сетью экономических отношений. У них просто нет времени, сил и желания задумываться над тем, что им сообщают СМИ.
Но и в таком «разорванном» классовом обществе действуют некоторые общечеловеческие универсальные правила и ценности, которые принимаются подавляющим числом членов общества. Не говоря о господствующих в данном конкретном обществе религиозных воззрениях, речь идет о некоторых общепринятых нравственных нормах поведения.
Если обратиться к процессам, протекающим в будничном, бытовом сознании многих людей на нашей планете под влиянием глобализации (в результате развития современной коммуникационной техники – Интернета, телевидения, радио), то происходящие в нем изменения очень метко охарактеризовали европейский футуролог Патрик Диксон и экс-президент Американской ассоциации политических наук Г.Лассуэлл, утверждая, что люди постепенно начинают отходить от национал-государственного образа мышления конца ХХ столетия, научаются думать «глобальными понятиями», приходя к осознанию того, что все мы – жители одной большой всемирной деревни и сообща должны планировать свое будущее. Это требует сотрудничества, взаимопонимания, взаимоуважения и общего принятия решений в отношении всего человечества. Однако при этом следует обратить внимание на то обстоятельство, что очень опасно, когда национал-государственным образом мышления заражены не простые граждане, а государственные деятели, имеющие власть и оказывающие через СМИ серьезное влияние на общественное мнение. К их числу относятся, например, М.Тэтчер, Д.Буш и им подобные государственные и общественные деятели. Вот один из типичных образчиков высказываний М.Тэтчер: «Политикам мира пора прекратить разговоры о том, что мир может существовать без ядерного оружия, и признать необходимость испытания и модернизации ядерных вооружений…».
Многие исследователи глобальных проблем приходят к однозначному выводу о том, что только разум может спасти человечество от гибели. Вот как формулирует эту мысль Лев Гумилев: «Перед современным человечеством, становящимся в эпоху перехода в ноосферу единой земной цивилизацией, со всей остротой встают два вопроса: найти общий язык между народами и государствами и общий язык с природой. Нерешения задач – гибель. В первом случае, имея в виду ядерную войну, – мгновенная. Во втором, – в результате тотальной экологической катастрофы – медленная и мучительная. Поэтому для обеспечения политической, экономической и экологической безопасности народов необходимо, как писал Вернадский, «государственное объединение усилий всего человечества» с самым широким участием всех людей в деле созидания ноосферы – сферы
разума. Человечества, стоящего на платформе планетарного патриотизма. Альтернатива этому – путь в некросферу – сферу смерти».
Решение глобальных проблем, перед которыми сегодня стоит человечество, возможно только с помощью революционного общечеловеческого разума. Разрешение назревших противоречий не может произойти само собой, стихийно. Стихийное развитие процессов (политических, экономических) на нашей планете могло идти лишь до каких-то определенных значений, учитывая, например, экологический аспект расширенного воспроизводства. Но к началу XXI столетия масштабы и уровень назревших проблем глобализации возросли настолько, что стихийное развитие уже недопустимо. Необходимо активное вмешательство общественного разума для сознательного регулирования экономики и политики, чтобы снять угрозу назревающих катастроф. А это в свою очередь предполагает мобилизацию не только накопленного технологического и производственного потенциалов, но и всего интеллектуального потенциала человечества, развитие активного общественного сознания по всем направлениям. Перед людьми на этой планете встала дилемма: «…либо вступление в эпоху ноосферы, либо путь постепенной, более или менее медленной деградации». или же добавим - бифуркации с катасторфическими последствиями. Для положительного решения этой дилеммы потребуется развитие марксистской теории ноосферы в целях обеспечения коэволюции человека и биосферы. На ее основе станет возможным разработать предложения о целенаправленном развитии биосферы и общества, о взаимоотношениях между цивилизациями и народами, о путях преодоления классового антагонизма как сущности глобального капитализма, а также о стратегии взаимоотношений человека с природой, т.е. речь идет о планируемом, направляемом мире – мире демократического социализма.
Развитие науки, технологии и техники, т.е. основных компонентов производительных сил, породило не только острейшие противоречия, но и создало инструменты для их разрешения. В их числе такой могучий инструмент познания как математическое моделирование с применением быстродействующих вычислительных машин. Развитие информатики позволит существенно повысить эффективность работы коллективного разума во всех его измерениях и формах.
Однако, отмечая бесспорно громадные возможности применения информатики во всех сферах человеческой жизни,  необходимо отметить, что они не безграничны и не универсальны. Это обстоятельство отмечал и Н.Моисеев – будучи сам горячим сторонником применения новейших информационных технологий. Вместе с тем, трезво оценивая возможности информатики и сложность объекта, он пришел к выводу, что «…в больших социальных системах нельзя ни поставить четких целей, ни выработать надежных процедур реализации управленческого процесса, ни фиксировать такого достижения целей, даже если они и определены.» Другими словами, применение методов управления, успешно используемых в технических системах, а также для решения некоторых управленческих задач в области конкретной экономики, основанных на современных технологиях кибернетики, в социальной сфере не могут дать желаемого результата. Отсюда Н.Моисеев, развивая идеи, высказанные еще в 1846 году Болеславом Трентовским, определил возможность влияния человеческого Разума как принцип направления, а не управления общественными процессами , или «принцип кормчего». Он писал: « Разум в принципе способен предвидеть возможные кризисы и отыскивать способы их преодоления. Это и означает реализовать то, что мы сейчас называем sustainabiity, или осуществить то, что Эрвин Бауер назвал еще в 1920-е годы «поддержанием устойчивого неравновесия». Лингвистические несуразное, это выражение на интуитивном уровне достаточно правильно отражает ситуацию.»
Итак, есть все основания утверждать, что теория ноосферы должна стать сердцевиной общечеловеческого разума, т.е. идеология, наука, философия, мораль в своем развитии должны сопрягаться с теорией ноосферы. Другими словами, речь идет о формировании рационального гуманизма, т.е. об органическом сочетании Разума и Нравственности.
Разработка теории ноосферы потребует нового философского взгляда на место человека в природе. Вот как об этом выразительно пишет сам Н.Моисеев: «Развитие мысли, согласно воззрениям космистов, – столь же естественный для природы процесс, как и движение светил. Мысль – это важнейшая составляющая мирового эволюционного процесса. Природа, космос – вот кто рождает человека, кому он обязан разумом. Человек должен изучать природу, изучать себя и место своего разума в ней. И не с позиции стороннего наблюдателя, как биолог исследует под микроскопом движение бактерий, а как участник всего процесса эволюции природы, не только испытывающий на себе влияние космоса и природных процессов, но и, будучи носителем разума, способный оказывать на них воздействия, в том числе целенаправленные».
В качестве примера целенаправленного воздействия общечеловеческого разума на решение острейших проблем можно привести программу сохранения озонового слоя в атмосфере Земли. Заметная убыль озонового слоя была впервые обнаружена в 1957 году во время проведения Международного геофизического года. В 1973 году американский ученый Марио Молина пришел к выводу, что главными виновниками исчезновения атмосферного озона являются атомы хлора, отделяющиеся от молекул синтезированных человеком химических веществ, содержащих хлорфторуглерод, под воздействием солнечной радиации. Таков был первоначальный вклад науки в осмысление возникшей экологической проблемы. Затем вступает в действие еще один компонент общественного сознания – политика. В 1977 году в Вашингтоне на встрече представителей 32 государств был выработан первоначальный план спасения озонового слоя. В 1987 году принимается т.н. Монреальский протокол, в котором предусматривалось поэтапное прекращение производства и использования хлорфторуглеродов. Первоначально Монреальский протокол был подписан представителями 36 стран, а в последующем к нему присоединились остальные государства (около двухсот). «К 2003 году разрушение озонового слоя стало замедляться: существуют прогнозы, согласно которым удастся «залатать» эту дыру уже к 2040 году».  История решения данной проблемы показывает, что Разум в состоянии найти компромиссное решение, добиться согласия среди государств мира. Можно привести еще один пример. На архипелаге Шпицберген близ города Лонгиербиен в специальном подземном хранилище, под слоем вечной мерзлоты в начале 2008 года начали создавать стратегический запас образцов семян флоры Земли. Это хранилище способно сохранять семена в пригодном для использования состоянии на протяжении тысячи лет даже в случае глобального изменения климата, ядерной войны или удара астероида.
Н.Моисеев обозначил две проблемы, которые должны стать объектами комплексных научных исследований.
Первая проблема связана с комплексным изучением биосферы с тем, чтобы определить критические значения предельных антропогенных нагрузок на нее (программа определения «запретной черты»). Поясняя смысл данной проблемы, Н.Моисеев пишет: «Есть понятие бифуркации, которому А.Пуанкаре придал специфический смысл (после работ Р.Тома чаще употребляется термин «катастрофа»). Под воздействием медленно возрастающей внешней нагрузки система постепенно эволюционирует, сохраняя, однако, свои основные свойства. Но существует предельная величина нагрузки, по достижении которой линейный ход развития нарушается. Система быстро переходит в качественно новое состояние. И однозначно предсказать, в какое именно, теоретически невозможно. Невозможно в принципе! Оно зависит от бесчисленного множества случайных факторов. Простой пример: на сколько кусков и какие именно разлетится палка, если, изгибая ее за концы, мы однажды превысим ту нагрузку, которую она может выдержать.
Точно так же и биосфера. До поры до времени она выдерживает все возрастающее антропогенное давление. Но в какой-то момент может произойти бифуркация биосферы или ее важнейших фрагментов. Превысив по тем или иным параметрам предельно допустимые нагрузки, мы дадим начало необратимым процессам, которые приведут биосферу в совершенно новое квазистабильное состояние. И точно описать заранее все его конкретные свойства невозможно в принципе. Нельзя и предсказать, будет ли новая биосфера пригодна для обитания рода людского».
Вторая проблема связана с поиском компромиссов в той конфликтной ситуации, которая характерна сегодня для человечества. Наряду с множеством противоречивых интересов и целей, которые преследуют те или иные классы, группы, государства, существует и общая цель – обеспечить выживание человечества и не только простое выживание, а желательно дальнейший прогресс, коэволюцию человека и биосферы. При этом речь идет не только о возможности экологической катастрофы, но и о том, что внутри самого человеческого сообщества созрели условия для его самоуничтожения. Это – и ядерная энергия (в форме оружия и АЭС), и антагонистические отношения (например, терроризм). Словом, внутренние противоречия созрели настолько, что все может закончиться вселенской катастрофой. И единственный способ избежать гибели – это сознательное регулирование глобальных процессов. Для достижения этой фундаментальной цели, чтобы человечеству не оказаться у «запретной черты», каждый из живущих на Земле, по мнению Н.Моисеева, должен чем-то поступиться, т.е. должен быть найден компромисс, устраивающий всех.
Развитие общечеловеческого Разума должно, по мнению Н.Моисеева, кроме того, обеспечить технико-технологическое перевооружение и утверждение в сознании людей новой нравственности. Особенно важно последнее: только на основе высоких норм нравственности Разум в состоянии найти правильное, спасительное решение назревших проблем. Как считает, например, вслед за Н.Моисеевым Ф.Бурлацкий, «…в основу общечеловеческой морали, которая должна лежать также и в фундаменте международных отношений, надо положить простые нормы нравственности в том виде, как они существовали еще до Ветхого и Нового заветов, до Конфуция и Шивы. Как они складывались в человеческом общежитии с самых древних времен. Помните, что Маркс сказал о международных отношениях? Простые нормы нравственности должны лечь в основу международных отношений, в основу общения между народами…
Не убий. Не пожелай другому того, чего ты сам себе не желаешь. Помогайте друг другу. Рассматривайте всех людей просто как людей в первую очередь. А уже потом как представителей какой-то социальной, религиозной или политической системы».
Однако, учитывая не только военный и экологический аспекты, но и социальный аспект проблем господствующего в мире глобального капитализма, кардинальное их решение, к сожалению, не может быть найдено только на путях поиска компромиссов или пропаганды высоких норм нравственности. Подлинное решение назревших глобальных противоречий, порожденных капиталистическим способом производства, лежит только в сфере политики, а если говорить конкретно, то перспектива коэволюции человечества и биосферы – в переходе к демократическому социализму на основе идеологии рационального гуманизма путем социальной революции И это вопрос принципиальный. На мой взгляд, ни о какой гармоничной коэволюции человека и биосферы не может быть и речи, если не решены в обществе социальные вопросы и в первую очередь ликвидация эксплуатации человека человеком.
Понимая проблему коэволюции именно таким образом, следует отметить определенную непоследовательность в логике рассуждений Н.Моисеева по двум вопросам. Во-первых, с одной стороны, он убежден в исключительной роли Коллективного Разума в обеспечении коэволюции человека и биосферы, а, с другой стороны, Н.Моисеев выступает против «социальной инженерии», ставя знак равенства между волюнтаризмом и разумной политикой переустройства основ общественной жизни на основе познанных Разумом объективных тенденций (закономерностей) развития, поверхностно оценивая опыт СССР. Во-вторых, Н.Моисеев утверждает, что «надо декретировать лишь только то, что необходимо для обеспечения ЖИЗНИ, для предотвращения катастрофы.» (имея в виду экологическую катастрофу). Но при этом возникают совершенно естественные вопросы: а каким образом этого достичь и означает ли обеспечение ЖИЗНИ только существование рода человеческого на этой планете или же речь идет также об обеспечении качества жизни, достойной человека? Что из себя должно представлять «восхождение к Разуму», на что должна быть направлена «коллективная воля людей»? Отвечая на эти вопросы, Н.Моисеев считает необходимым «перестраивать массовую школу», одновременно воспитывая и родителей,, пишет о необходимости формирования «научно обоснованных доктрин (табу)», регулировании рождаемости, изменении социальной структуры общества путем превращения носителей квалифицированного труда в средний класс, образовании планетарного информационного общества. И все эти меры, которые сами по себе не вызывают возражений, должны, по его мнению, осуществляться путем постепенного перехода («именно постепенный, ибо общество не примет быстрых социальных перестроек в силу своего традиционного мировоззрения.») под руководством «штаба мудрецов», члены которого представляют не государства, а специальности и гражданское общество.. Словом,. Н.Моисеев выступает за кардинальные изменения «планетарного образа существования», за качественно новую природу общества, но только не путем социальной революции! Все что угодно (использование образования, религии, нравственности), но только не изменения в сфере экономических, а следовательно, и производственных отношений. Однако спрашивается, как такая позиция может быть совмещена со следующим абсолютно верным выводом, который делает сам же Н.Моисеев, рассуждая о стратегии перемен: «…развитие науки, техники, ориентированное на прибыль, на войну, на уничтожение , что в общем одно и то же, должно быть заменено на поиски условий, обеспечивающих сохранение на земле рода человеческого, на создание и обеспечение нового гомеостаза. Сделать такое в рамках только одних механизмов современной рыночной экономики невозможно!»?
Н.Моисеев – глубокий, добросовестный исследователь и вследствие этого, преодолев полосу тяжелых раздумий и колебаний, он в конце концов пришел к правильному фундаментальному выводу о том, какова должна быть в действительности «палитра посткапиталистического мира»: стихия капиталистического глобального рынка ведет к тупиковому сценарию развития. и только демократический социализм может обеспечить коэволюцию человечества с биосферой.
И в заключение данного параграфа хочу привести замечательно точные слова Н.Моисеева: «Многое, конечно, изменилось со времен Маркса, и сегодняшний капитализм мало похож на то, что было полтора века тому назад: появилась социальная ориентированность политики, люди стали лучше и дольше жить и т.п. Но суть осталась старой, ибо в основе жизнедеятельности современной либеральной системы остается тот же классический рынок, а труд основной массы населения продолжает быть товаром!
И эта суть будет мешать утверждению настоящего образования, полноценной культуры и той нравственности, которая необходима для реализации принципов коэволюции.»

Глава 7. О модели демократического социализма

«Построение социализма – процесс творческий, не
имеющий ничего общего с догматическими схемами…»
Д.Иглеон
«Мы еще полностью не познали, что такое социализм».
Дэн Сяопин
«Социализм не должен отрицать свой гибридный характер…»
Рой Медведев
3.7.1. Возможен ли демократический социализм?

«А разумно построенное общество – представляется? Разве это возможно?»
А.Солженицын
«Человек не должен ждать свой судьбы, он должен идти ей навстречу».
Зенон
Общественный строй в СССР нередко иронически называли осуществленной утопией. Построенный большевиками социализм не просуществовал и столетия. Но не потому, что сама идея социализма была утопией с момента ее провозглашения, а в силу того, что она была на корню загублена диктатурой партийных и государственных чиновников, особенно в период сталинщины. Отрицательное наследие сталинщины состоит не только в том, что, сеяв смерть, эта система сгубила жизни миллионов людей, но главным образом в том, что она испохабила идеи социальной справедливости, социализма и коммунизма. Попытки Н.Хрущева и других генсеков, вплоть до последнего, М.Горбачева, реформировать общественное устройство в СССР изначально были обречены на неудачу, ибо все они руководствовались ложными ориентирами.
Противники социалистической идеи после краха СССР злорадствуют, втаптывая в грязь вековую мечту людей о справедливом обществе. Однако их радость безосновательна по двум причинам: во-первых, капитализм – это не путь в «светлое будущее», свойственные ему противоречия вновь и вновь оживляют социалистические идеи, а во-вторых, печальный опыт СССР имеет и позитивную сторону – он должен помочь избежать в дальнейшем тех ошибок, которые были допущены большевиками.
Человечество, как это было доказано в предыдущей главе, обречено продолжать поиск путей своего спасения на этой планете. И не только спасения, но и дальнейшего поступательного развития. И в этом деле опыт социалистической революции в России является незаменимым – как положительный, так и особенно отрицательный. Если бы этого опыта не было, то все рассуждения о прекрасном будущем носили бы до сих пор чисто умозрительный, абстрактный характер. А теперь сторонники прогресса человечества могут выбрать из опыта реально осуществленного в СССР социализма те его элементы, которые себя оправдали, и отказаться от тех, которые противоречат самой сути социалистической идеи.
А она, эта идея, остается привлекательной. Как не согласиться с диссидентом А.Синявским, который на заре XXI века писал о том, что «победа революции для многих ее сторонников в России и на Западе была обретением смысла, великого мирового смысла в истории, который тем сильнее захватывал и воодушевлял, что пришел на смену катастрофической бессмыслице Первой мировой войны и на ее темном фоне. Сумасшествие сменилось разумным мироустройством. Человечество обрело цель и путь к цели…».
Повторяю, преступления сталинского режима дискредитировали идею социализма. Экономическая сторона социализма оказалась изуродованной диктатурой партийно-государственного аппарата. Но достижения Советского Союза во многих областях и особенно в деле социального обеспечения и планирования были столь внушительными, что, несмотря на деформацию социалистической идеи, она до сих пор остается путеводной звездой для прогрессивной части человеческого сообщества.
Крах социализма в СССР в силу конкретных внутренних и внешних причин (закономерных и случайных) хотя и был неизбежным, однако он еще не доказывает, что социализм как общественное устройство нежизнеспособен, что этот способ воспроизводства является противоестественным, что он является историческим тупиком. Победа Запада над СССР в «холодной войне» не является еще доказательством преимуществ капитализма.
Как показал опыт СССР, чтобы построить подлинный демократический социализм, необходимо: 1). обеспечить прямое народовластие, не допуская возникновения диктатуры чиновников партийного и государственного аппарата; 2). избежать монополизации общественной (общенародной) собственности в руках государства; 3). уйти от административного, сугубо централизованного управления экономикой; 4). отладить механизм прямого воздействия экономических интересов населения на деятельность предприятий, отраслей и регионов; 5). наряду с буржуазной системой оплаты труда, обеспечить социалистический принцип распределения национального дохода в форме общественных фондов потребления.
Приведенный перечень основных признаков демократического социализма не претендует на исчерпывающую полноту. Он содержит минимум самых необходимых существенных признаков, выявленных в ходе анализа реально существовавшего государственного социализма в СССР.
Перед тем, как начать раскрывать мое видение возможной модели демократического социализма, необходимо остановиться на двух вопросах. Во-первых, на термине «демократический социализм», который используют и социал-демократы, объединенные в Социалистический Интернационал. И, во-вторых, на проблеме эгоизма.
Как уже отмечалось в краткой характеристике IV Социалистического Интернационала (параграф 3.6.1), идеалом социал-демократов является государство всеобщего благоденствия.
Впервые в истории социал-демократы пришли к власти в Австралии в 1904 году, когда должность премьера занял социал-демократ Дж. Ватсон. Следующая страна, где в 1924 году стали править социал-демократы (лейбористы), была Великобритания (правительство Р.Дж.Макдональда). Наибольшего успеха социал-демократы достигли в Швеции, придя к власти в 1932 году. Считается, что Швеция стала первым государством общего благосостояния, где был гарантирован восьмичасовой рабочий день, предоставлена возможность создания свободных профсоюзов, право заключать коллективные соглашения, получать оплачиваемые отпуска и больничные. В течение прошлого века социал-демократические премьеры побывали во главе правительств в Австралии, Австрии, Бельгии, Великобритании, Германии, Дании, Нидерландах, Финляндии, Швеции. Во всех этих странах незыблемыми оставались основы капиталистического способа производства при некотором перераспределении национального дохода в пользу тех или иных социальных программ. Безусловно, такая экономическая политика несколько смягчает положение наемной рабочей силы, она лучше дикого и необузданного капитализма. Однако расширенное воспроизводство индивидуальных капиталов и общественного капитала в целом в модели социал-демократов по-прежнему определяет сущность политико-экономического строя со всеми вытекающими последствиями (хроническая безработица, цикличность и анархия производства и т.д.), и называть его демократическим социализмом – это то же самое, что хронического алкоголика выдавать за трезвенника.
Если вновь обратиться к Декларации принципов Социалистического Интернационала (1989 год), то мы обнаружим, что три главных нравственных принципа (свобода, справедливость, солидарность) у социал-демократов должны состыковываться с т.н. смешанной экономикой. В пункте 59 Декларации говорится о том, что «современный демократический социализм основывается на тех же ценностях, что и в момент его создания. Но формировать их нужно, критически глядя в будущее и не забывая о прошлом. Например, опыт показал, что хотя национализация в некоторых обстоятельствах может оказаться необходимой, сама по себе она не может быть панацеей от социальных болезней <…> Ни частная, ни государственная собственность сами по себе не гарантируют ни экономической эффективности, ни социальной справедливости». Это – явная демагогия, ибо никто не в состоянии отменить объективных законов функционирования тех или других видов собственности. Если мы имеем дело с частным капиталом, значит, мы неизбежно имеем и процесс создания прибавочной стоимости, что в принципе несовместимо с социальной справедливостью. Исходя не столько из красивых фраз Декларации, сколько из практической деятельности социал-демократических правительств, следует сделать вывод о том, что для них основой экономики всегда являлся частный капитал, хотя они и допускают в определенной мере наличие государственной и кооперативной собственности. Социал-демократы выступают также за сохранение деятельности капиталистических транснациональных корпораций (пункт 60) – основы глобального капитализма.
В моей модели демократического социализма есть место и для частной собственности, но она в ней играет вспомогательную роль, призванную повысить коэффициент удовлетворения потребностей населения, функционируя в конкурентной борьбе с кооперативами и государственными предприятиями в области непосредственного обслуживания населения, причем на частных предприятиях должен обязательно применяться труд его владельца. Второе принципиальное отличие состоит в том, что если социал-демократы выступают за парламентскую форму демократии, т.е. за косвенное участие трудящихся в управлении государством, то я ратую за прямое, непосредственное участие граждан в управлении делами как местного, так и общегосударственного значения, т.е. за Советы (коммуны). Третье отличие сопоставляемых моделей демократического социализма состоит в том, что в Советах я вижу единственно возможный политический инструмент недопущения господства власти бюрократии, какую бы форму она не принимала. История ХХ века убедительно показала, что участие людей в формировании представительных органов власти, основанное на парламентаризме, не в состоянии предотвратить возникновения диктатуры в той или иной форме. Четвертое отличие состоит в механизме влияния граждан на производителей товаров и услуг, призванных удовлетворять потребности индивидов и семей, т.е. субъектов первого уровня (см. главу 4). У социал-демократов – это обычный капиталистический рынок, в моей модели – система договоров между союзами потребителей и производителями товаров и услуг, или организованный и направляемый рынок. Имеются и другие различия, однако перечисленные – главные. На основании всего сказанного, я делаю вывод о том, что, несмотря на совпадающее название общественного строя – демократический социализм, – его содержание у социал-демократов и у меня отличается, как небо от земли. И реальная жизнь, а не только теория, со всей убедительностью доказала, что т.н. «демократический социализм» социал-демократов – это обычный современный западный капитализм с так называемой социальной ориентацией, целью которой является увековечение капиталистической частной собственности. Кстати, в последние годы политика социал-демократии во многих странах уступает место иной политике – классическому капитализму т.н. рыночных фундаменталистов, ибо конкуренция в глобальной экономике настолько ожесточилась, что для выживания ТНК, а тем более мелких капиталистических предприятий необходимо сокращать расходы на социальные нужды.
Теперь обратимся к рассмотрению другой гораздо более сложной проблемы, относящейся к сфере нравственности и стоящей горной грядой на пути создания общества демократического социализма, а именно к проблеме эгоизма, которая выпукло проявилась в ходе исследования современного капитализма, а также истории Советского Союза, хотя по существу она была известна с древнейших времен.
Как было показано во второй части книги, нравственное перерождение чиновников партийно-государственного аппарата и стало, в конце концов, одной из самых серьезных причин демонтажа социалистической системы и контрреволюции в СССР. Вирус эгоизма продолжал поражать духовный мир десятков миллионов советских людей, в силу чего они с легкостью в годы горбачевской «перестройки» поддались на соблазны агитаторов зажить богатой жизнью в условиях капиталистической «рыночной» экономики. Эта опасность грозит и современному Китаю. О ней в свое время говорил и идеолог «социализма с китайской спецификой» Дэн Сяопин. Он выражал озабоченность, что расширение экономических связей с капиталистическим миром довольно быстро повлекло за собой проникновение в страну разного рода непристойных, желтых, низкопробных, порнографических фотографий, кинолент, книг и журналов, оказывая пагубное влияние на общественные нравы, на молодежь и кадровых работников., опустошая их морально и духовно. Участились случаи извращения действующей экономической политики отдельными лицами, группами и даже предприятиями и учреждениями, которые пользуясь прорехами в хозяйственном управлении, занимаются всевозможными противозаконными делами. С открытием дверей в Китай проникла и такая скверна, как наркомания, проституция, хозяйственные преступления. Эти явления в свое время после победы революции в Китае были довольно быстро искоренены, в частности, опиумокурение и потребление героина, а с началом реформ они снова появились.
Возникает вопрос – неужели эгоизм является непреодолимым барьером на пути социализма? Неужели порочность и эгоистичность человека абсолютно не преодолимы? Или, как говорил В.Розов, сможет ли человечество выдержать испытание сытостью, справившись за миллионы лет с испытанием голодом?
Суть проблемы эгоизма, если пользоваться терминологией А.Зиновьева, сводится к действию т.н. законов коммунальности. Он писал: «Коммунальные законы суть определенные правила поведения (действия, поступки) по отношению друг к другу. Основу для них образуют исторически сложившееся и постоянно воспроизводящееся стремление людей к самосохранению и улучшению условий своего существования в ситуации социального бытия. Примеры таких правил: меньше дать и больше взять; меньше риска и больше выгоды; меньше ответственности и больше почета; меньше зависимости от других, больше зависимости других от тебя. Легкость, с какой люди открывают их для себя и усваивают, поразительна. Это объясняется тем, что они естественны, отвечают исторически сложившейся социо-биологической природе человека и человеческих групп». Согласно А. Зиновьеву, эти правила коммунальных связей между людьми извечны, они свойственны человеку независимо от того, в каком типе общества он живет. Они соседствуют с другими, прямо противоположными правилами человеческого общежития: взаимопомощи, уважения друг к другу, солидарности и т.п. Если общество не сумеет оградить граждан от действия отрицательных коммунальных законов, то складывается «особый тип общества, в котором будет процветать лицемерие, насилие, коррупция, бесхозяйственность, халтура, хамство, лень, дезинформация, обман, серость, система служебных привилегий. Здесь утверждается искаженная оценка личности – превозносится ничтожество, унижаются значительные личности. Наиболее нравственные граждане подвергаются гонениям, наиболее талантливые и деловые низводятся до уровня посредственности и средней бестолковости...». А.Зиновьев такой тип общества называет коммунистическим и утверждает, что оно реально существовало в СССР. Такая точка зрения А.Зиновьева является, на мой взгляд, ошибочной. Очевидно, что любое, в том числе и социалистическое, общество вряд ли может состоять из одних лишь идеальных индивидуумов, руководствующихся только высшими общественными интересами и самыми высокими нормами морали. Проблема действия т.н. законов коммунальности реально существует и должна быть как-то разрешена, чтобы создать подлинно социалистическое общество. Причем следует иметь в виду, что рассматриваемая проблема эгоизма имеет еще одну существенную грань, которая выражается в стремлении к обогащению за счет других членов общества. При переходе от капитализма к социализму, безусловно, сказывается инерционность системы моральных норм. Довольно образную характеристику этого аспекта проблемы дал Тойво Пальм (Фонд Михкэла Мартна): «…социальная сплоченность людей или ее отсутствие – создается в умах членов общества. Стремление к общественой справедливости предполагает сплоченность общества, которую разрушает ментальная загрязненность и узкое мышление. Разрушение социальной сплоченности осуществляется в орентированном на собственников либеральном обществе достаточно быстро и с малыми затратами. Кроме того, ментальная загрязненность и ориентированность на личные интересы весьма «заразны» и распространяются в обществе с той же скоростью, как любая другая зараза. Либерализм в западных потребительсктх обществах вселяет в «зараженных» надежду, предлагая блага по принципу супермаркета и обеспечивая с помощью закона и суда права и отсутствие обязанностей перед другими членами общества – все кроме справедливости. Западное либеральное устройство общества успешно там, где люди формируют свои принципы исходя из веры, а не на основании знаний, стремясь к недостижимым для подавляющего большинства людей богатствам.»
В основе эгоизма лежит противоречие между безграничностью потребностей человека и ограниченностью возможностей по их удовлетворению, которое и стимулирует жажду присвоения. И речь здесь идет даже не столько о естественных, насущных материальных потребностях, сколько о социальных, духовных, нравственных, которые имеют форму стяжательства, накопительства, стремления властвовать над людьми и т.п.
Вопрос стоит так: возможно ли создание справедливого общественного устройства, если подавляющее большинство людей руководствуется в первую очередь своими эгоистичными личными интересами? Этот вопрос можно сформулировать и по-другому: возможно ли в принципе какое-то добровольное ограничение потребностей? Ведь очевидно, что какими бы огромными, поистине фантастическими возможностями по производству средств их удовлетворения общество ни располагало, насытить всю массу абсолютных потребностей всех членов общества в принципе невозможно. Проблема ограничения потребностей – это и есть проблема обуздания человеческого эгоизма, или отрицательного действия т.н. законов коммунальности. Без всякого преувеличения можно сказать, что от решения именно этой проблемы во многом зависит не только сама возможность создания общества демократического социализма , но и вообще сохранения на этой планете человеческой цивилизации.
Великие мыслители прошлого, в числе которых можно назвать К.Маркса и П.Кропоткина,  считали, что развитие производительных сил в будущем в состоянии полностью удовлетворить потребности людей. Однако, повторяю, многие футурологи и я в том числе придерживаемся сегодня, в начале третьего тысячелетия, противоположной точки зрения. Развитие всей гаммы потребностей человека не имеет абсолютных границ, оно - бесконечно; и в силу этого гармония между реальными возможностями производства продуктов и услуг, с одной стороны, и потребностями, с другой стороны, может быть достигнута только путем самоограничения, т.е. посредством формирования Разумом системы ограничительных нравственных норм, но никак только за счет наращивания производства средств удовлетворения потребностей. Люди рано или поздно, если, конечно, благополучно преодолеют угрозу военного самоубийства или экологической катастрофы, смогут решить глобальную проблему ликвидации нищеты и удовлетворения насущных материальных и основных социальных потребностей, но они никогда не поймают ту сказочную золотую рыбку, которая по их велению выполнит все их пожелания.
Ограничивать потребности конкретного человека можно двумя способами: во-первых, путем принуждения, т.е. внешнего воздействия, а во-вторых, путем добровольного самоограничения.
Капитализм, провозглашая свободу выбора, тем самым провозглашает и свободу эксплуатации человека человеком, а следовательно, открывает полный простор для проявления человеческого эгоизма. Одни стремятся к максимальному удовлетворению своих потребностей за счет ограничения возможностей удовлетворения потребностей других людей, эксплуатируемых членов общества. Такова природа капиталистического способа производства, при которой действует система внешнего (экономического) принуждения ограничения потребностей для большей части населения.
При государственном социализме также действует принудительный механизм ограничения потребностей людей. Он базируется на монополии государства по регулированию общественной жизни и выражается, в частности, в ограничении или же полном запрете частнопредпринимательской деятельности. Сосредоточение преобладающей части собственности в руках государства позволяет ему вводить такую систему распределения доходов, товаров и услуг, которая ограничивает возможности стяжательства и накопительства, хотя их полностью и не исключает (в теневой экономике, привилегии в партийно-государственном аппарате). Однако эта система порождает постоянное и жесткое противостояние населения и государства, становясь тем самым одной из причин политической неустойчивости системы государственного социализма. Именно принудительное ограничение возможностей по удовлетворению потребностей человека служит источником значительного числа негативных коммунальных феноменов, о чем писал А.Зиновьев. Наряду с этим источником многих отрицательных явлений в поведении людей является развращающее влияние неограниченной власти, которой пользуются чиновники партийного и государственного аппарата. Так, например, в решении V пленума ЦК КПК 11 созыва (февраль 1980 года) дана следующая характеристика порочных явлений среди членов партии, которые, став чиновниками, 1) превращаются в господ, пекутся лишь о собственной выгоде; 2) ведут дела, как Бог на душу положит, не занимаясь обследованием и изучением вопроса; 3) самодурствуют, издеваются над людьми; 4) двуличествуют, лгут и обманывают; 5) преследуют и мстят за критику; 6) подхалимничают, совершая ошибки, не признают их, а замазывают; 7) гоняются за привилегиями для достижения своих корыстных целей; 8) разводят семейственность и т.д.
Что касается добровольного ограничения потребностей, то, естественно, возникает вопрос – а возможно ли оно в принципе? Ответ на этот вопрос связан с двумя аспектами проблемы: во-первых, со способом воспроизводства данного общества, во-вторых, с системой нравственности, которая в нем господствует.
Поскольку индивид вне общества существовать не может, а общество без индивидов – это абсурд, то с неизбежностью возникает противоречие между индивидом и обществом, между частью и целым. Индивид порождается обществом и развивается в обществе; он – продукт данного общества. Индивид живет в системе определенных общественных отношений: экономических, политических, нравственных, культурных, религиозных. Будучи порождением общества, индивид, однако, является и самостоятельным субъектом, обладающим уникальными, самобытными характеристиками своей натуры. Стремясь к удовлетворению своих личных потребностей, индивид неизбежно противопоставляет себя другим членам общества, коллективу и обществу в целом. Речь идет не только о мыслях и побуждениях данного индивида, но и о его действиях, поступках. Отстаивая, реализуя свои личные интересы, индивид покушается на интересы других членов общества. Грубо выражаясь, каждый тащит одеяло на себя, стремится отхватить кусок побольше. Но, проводя свою эгоистическую политику, индивид, естественно, сталкивается с противодействием других индивидов, на чьи интересы он покушается. Возникают конфликты, являющиеся прямым следствием борьбы отдельных индивидов за свои интересы. В этой борьбе общество, чтобы сохранить себя как целостность, как живой организм, делает все возможное, чтобы как-то уладить конфликты между своими членами. Оно вырабатывает механизмы регулирования взаимоотношений между членами общества как в сфере экономических отношений, так и в других областях жизни общества (политической, нравственной). К числу таких механизмов принадлежит и институт собственности. Любая из доселе действовавших форм собственности (личная, частная, коллективная, государственная) являлась определенным способом разрешения противоречий, возникавших как между членами общества, так и между членами общества и самим обществом. История знает только четыре таких способа: 1) присвоение продукта, созданного собственным трудом; 2) иждивение, когда присваивается продукт, добровольно отчуждаемый теми, кто им владеет, в пользу иждивенца; 3) эксплуатация, т.е. присвоение продукта, созданного чужим трудом; 4) грабеж, когда силой отнимается продукт, принадлежащий другим лицам.
Господствовавшие до сих пор способы присвоения (кроме первого и второго) исключали возможность добровольного ограничения членами общества своих потребностей. Так, преобладающий в мире капиталистический способ производства, основанный на эксплуатации чужого труда и ежечасно воспроизводящий культ потребительства, не признает никаких ограничений в погоне за прибылью. До настоящего времени класс капиталистов не только не ограничивал свое личное потребление, побивая все рекорды роскоши и расточительства, но прилагал огромные усилия для культивирования и в массах идеологии потребительства, чтобы стимулировать спрос на рынке товаров и услуг. Каждый предприниматель кровно заинтересован в том, чтобы иметь устойчивый и все расширяющийся рынок сбыта, ибо от этого зависит размер его прибыли. В этих целях проводятся широкомасштабные и весьма дорогостоящие рекламные кампании. Любое ограничение потребления воспринимается капиталистом как посягательство на святое святых – капитал.
Культ потребительства при капитализме не противоречит сказанному о том, что капитализм в то же самое время навязывает значительной части общества внешние ограничения росту потребностей. Дело в том, что возрастание капитала возможно не только за счет наращивания масштабов производства, но и путем изменения соотношения между прибылью и выплачиваемой заработной платой наемным работникам в пользу прибыли, т.е. ограничения размера заработной платы.
Теперь о нравственной стороне проблемы. В человеке уживаются и хорошее, и плохое. А.Зиновьев считает, что каждый индивид «…стремится сохранить и укрепить (улучшить) свою социальную позицию за счет других индивидов», т.е. в основе поведения людей лежит принцип эгоизма, вечного противостояния человека человеку, не утихающей борьбы между ними. Но следует заметить, что в обществе наблюдается и противоположная тенденция; возможно, что в широком историческом плане она была преобладающей. На заре существования человечества выжили только те племена, в которых преобладал дух сотрудничества, взаимопомощи и взаимовыручки. И на последующих, более цивилизованных стадиях развития человеческого сообщества сохранялась и культивировалась система нравственных правил, которая осуждала проявление негативных качеств человеческой натуры (агрессивности, корыстности и т.п.). Борьба между добром и злом, эгоизмом и альтруизмом на протяжении истории человечества шла с переменным успехом. Известно немало примеров, когда большие группы людей добровольно ограничивали свои материальные потребности, стремились к нравственному совершенствованию (эссеи, богомилы, катары и др.). В основе их поведения была религиозная идеология. Однако все эти попытки заканчивались искоренением подобной «ереси» официальной церковью и властями. И вот, наконец-то, впервые делается попытка построить на принципах высокой морали новое коммунистическое общество, исключающее эксплуатацию человека человеком, охватывающее миллионы людей. «Коммунизм мыслился лучшими людьми прошлого века как такая организация жизни людей, в которой люди вместе трудятся, вместе развлекаются, вместе переносят трудности, вместе радуются удачам, в которой все распределяется поровну и по справедливости, в которой все живут открыто, на виду друг у друга, живут душа в душу, помогают друг другу, заботятся друг о друге, любят друг друга, – короче говоря, живут единой дружной семьей». Однако, по мнению А.Зиновьева, в СССР все получилось наоборот. Принцип «интересы коллектива превыше интересов личности» в практическом исполнении выглядит как стремление всех превратить в ничтожество, достойное насмешки и презрения. Никаких личностей – вот суть его. Столь убийственной негативная оценка нравственных отношений между людьми при государственном социализме, на мой взгляд, является другой крайностью в отличие от идиллической картины, рисовавшейся утопистами-социалистами, да и самим А.Зиновьевым.
Попытаемся ответить на непростой вопрос – поощряла ли система государственного социализма эгоистические побуждения человека, или же она стимулировала проявление его лучших нравственных качеств?
Не подлежит сомнению, что диктатура партийно-государственного аппарата и монополия государственной собственности отрицательно влияли на формирование нравственного климата в обществе. Отсутствие народовластия порождало у населения пассивность, двуличие, чувство собственной ненужности, лицемерие и цинизм. Господствующая в стране государственная форма собственности воспринималась большинством работающих как «ничейная». Люди не чувствовали себя хозяевами на производстве и в учреждениях, не испытывали своей сопричастности к созданию общественного богатства. Все это создавало атмосферу безразличия, стимулировало эгоизм, выражавшийся, в частности, в процветании теневой экономики.
Но поскольку диктатура партийно-государственного аппарата была облачена в демократические одежды и в стране на всех уровнях действовали выборные органы власти (СНД), а также партийные, профсоюзные, комсомольские и другие организации, то значительная часть членов общества в той или иной мере принимала участие в деятельности названных структур и была приобщена к обсуждению и решению различных актуальных общественных проблем. Господствующая в стране коммунистическая идеология пропагандировала идеи братства, дружбы, сотрудничества, взаимопомощи и т.п. Все это способствовало формированию позитивных нравственных начал. С самого детства (в садиках, школах) в человеке воспитывали уважение к старшим, к правилам общежития, любовь к Родине и т.п.
Что же касается экономических отношений, то отсутствие эксплуататорских классов, всеохватывающая система социального обеспечения, гарантированное трудоустройство создавали атмосферу уверенности в завтрашнем дне, стабильности жизненных устоев. Все это располагало людей к общению, совместной деятельности во имя своих детей и внуков. К сказанному следует добавить, что в стране действовала хорошо отлаженная система просвещения, что позволяло людям не только бесплатно получать среднее и высшее образование, но и постоянно повышать свою квалификацию, приобщаться к новейшим достижениям науки, техники и культуры.
Таким образом, в обществе, как это и должно быть при социализме на начальной стадии его становления, взаимодействовали два противоположных начала по формированию нравственных ценностей, что служило источником постоянно возникающих коллизий. Несмотря на официально провозглашаемые лозунги, призывающие людей к соблюдению самых высоких и благородных нравственных правил (коммунистический кодекс морали), повседневные действия чиновничьего аппарата и практика тотального государственного регулирования толкали людей в противоположном направлении. Это было общество двойных стандартов, двойной морали.
Сфера нравственности не может существовать сама по себе, независимо от экономики, политики и идеологии. Добровольное самоограничение потребностей, т.е. нейтрализация эгоистических начал в человеке, предполагает наличие адекватной системы нравственности, которая может возникнуть и сформироваться только в том случае, когда будут реально созданы в обществе необходимые предпосылки, а именно, и это главное – наряду с высокоразвитыми производительными силами, обеспечивающими достаток, а в дальнейшем и изобилие материальных благ и услуг, – должно действовать подлинное народовластие, а также экономические отношения, основанные на кооперации, сотрудничестве людей по созданию материальных и духовных благ, позволяющих оптимально удовлетворять их потребности. Другими словами, способ производства, или система внешних воздействий на человека, не должны противоречить системе высоких нравственных норм, ориентирующих людей на добровольное самоограничение потребностей. Так теоретически может выглядеть решение проблемы нейтрализации эгоизма человека при подлинном социализме.И реальная практика социализма в СССР и других странах, пошедших по пути социализма, убедительно доказала возможность совершенствования нравственных характеристик человека в течение одного-двух поколений.
Однако наивно было бы полагать, что эгоизм как таковой когда-нибудь исчезнет, что канут в Лету все отрицательные качества человека, что каждый индивидуум всегда и во всем будет руководствоваться только высшими положительными нормами морали. Такого никогда не будет. Общество подлинного социализма, учитывая это обстоятельство, должно будет выработать и применять систему законов, которые будут наказывать лиц, преступающих установленные обществом нормы поведения (убийства, изнасилования, хулиганство, воровство и т.п.). Другими словами, это должна быть диктатура народа, о формах реализации которой говорить пока преждевременно. Что касается уголовно не наказуемых отрицательных поступков людей, то решающую роль в их нейтрализации должен сыграть сам способ воспроизводства жизни общества на началах народовластия и кооперации, а также общественное мнение подавляющего большинства граждан.
Однако наряду с перечисленными факторами – экономическими, политическими и юридическими – все большее значение для преодоления эгоизма и других отрицательных черт личности будет иметь объективная тенденция, выражающаяся в повышении уровня культуры и образования людей, в возрастании роли творчества как в труде, так и в культурной жизни человека. По мере развития производительных сил меняется положение человека в технологическом процессе производства не только продуктов, энергии, но и услуг. Если сегодня еще во многих видах трудовой деятельности человек является неотъемлемой частью технологического процесса в системе «машина-человек», то в результате научно-технического прогресса человек все чаще начинает осуществлять лишь одну функцию – функцию контроля над технологическим процессом, работой системы машин, т.е. он становится над производственным процессом. Нетворческая часть труда постепенно будет передаваться машинам (включая и выполнение контрольно-управленческих функций над технологическим процессом, осуществляемых компьютерами) и таким образом вся производственная деятельность человека со временем превратится в творчество. Пожалуй, именно творчество (как в труде, так и в искусстве) станет со временем важнейшей реальной альтернативой потребительству и стяжательству.
Без преувеличения можно сказать, что для перехода к демократическому социализму в обществе должен быть накоплен достаточный нравственный потенциал, иначе он просто-напросто не состоится, а сам демократический социализм должен базироваться не только на народовластии, многоукладной высокоразвитой экономике, децентрализованной системе регулирования народного хозяйства, системе прямого влияния людей, как потребителей, на производителей материальных благ и услуг. Философия жизни человека, смысл которой сегодня в культе денег и власти, должна со временем смениться на культ социальной справедливости. Как говорил Ганди, мы сами должны стать тем изменением, которое хотим видеть в мире.
Хотелось бы подчеркнуть, что этот культ социальной справедливости может состояться только в случае реализации всех вышеназванных условий, связанных с экономикой и политикой, а не в силу только самих внутренних законов нравственности. Абсолютизация сферы нравственности и влияния ее великих принципов на общественную жизнь – это, к сожалению, очень красивый, но малопродуктивный метод прогнозирования. Не только в настоящее время, но и во все времена известной нам истории человечества находились идеологи (включая религиозных деятелей), которые искренне верили в необоримую силу высоких нравственных норм. Однако жизнь все время опровергала их концепции, доказывая ошибочность примата этики над поступками людей. И сегодня встречается немало социологов, которые, рассуждая о контурах будущего «гуманистического» общества, снова твердят о решающей роли нравственных норм в перестройке общественных отношений. Вынужден привести одну довольно длинную выдержку из только что процитированного коллективного труда российских социологов, позиция которых в этом вопросе является типичной. Они пишут: «Достоинство, знания, творчество, свобода, справедливость и человеколюбие станут главными ипостасями целостной гуманистической личности будущего общества. Без принципа человеколюбия не могут в полной мере быть реализованы другие принципы. К примеру, достоинство может превратиться в самолюбие, знания могут стать опасной для людей антигуманной силой. Абсолютная свобода, без уважения достоинства и свободы других личностей, приведет к необузданной свободе одного индивида. Только один пример сравнения: важнейшая нравственная заповедь христианства «возлюби ближнего своего» прошла через века, в то время как нравственный принцип разумного эгоизма нового и новейшего времени привел к «озверению» современного общества, культу насилия современной цивилизации. Можно сказать, что абсолютизация нравственных принципов протестантской морали, особенно индивидуальной свободы, в западных странах приводит к гипериндивидуализму. По мнению американского социолога П.Бергера, значительная правовая свобода субъектов частного конкретного права может восприниматься как некая социальная аномалия. «Критики современного капитализма как справа, так и слева,м – отмечает П.Бергер, – тем не менее правы, заявляя, что освобождение от коллективной солидарности обошлось весьма дорого. Его цену К.Маркс назвал «отчуждением», а Дюркгейм – «аномией». Она связана с появлением личностей, оторванных от общины, предоставленных самим себе, взаимодействующих с такими же обособленными и мобильными людьми. Если эта цена каким-то образом не минимизируется, то в итоге возникает так называемый «гипериндивидуализм», который – воспринимается незападными наблюдателями и внутренними критиками капитализма как патология современного капиталистического общества». В обществе, где действует принцип материального обогащения, к духовному богатству, как правило, относятся безразлично, а то и враждебно, ибо духовное богатство не приносит прибыли».
К.Маркс полтора столетия назад доказал, что не сознание определяет бытие, а, наоборот, бытие определяет сознание. Не принцип «человеколюбия» определяет поведение людей в современном «западном» обществе и не протестантская этика с ее принципами индивидуальной свободы, а капиталистические производственные отношения. «Гипериндивидуализм» и «отчуждение» – это не результат искажения высоких нравственных норм типа «возлюби ближнего своего», а неизбежное следствие функционирования капитала, который неотвратимо порождает враждебные отношения между людьми, а следовательно, и враждебность ко всему духовному, и т.н. общественные «аномалии». Чтобы преодолеть все негативное в поведении людей или хотя бы минимизировать их, нужно сменить способ производства и политическую систему. Проповедовать высокие нравственные нормы и в СМИ, и в искусстве, и в местах отправления религиозных верований – это крайне важно, но, к сожалению, совершенно недостаточно, чтобы возникло «гуманистическое» общество.

3.7.2. Потребности и эффективность экономики

В основе жизни людей лежат их потребности. Они – исходный и конечный моменты каждой стадии жизнедеятельности как отдельно взятого человека, так и воспроизводства общества в целом.
Потребности присущи не только индивидам, но и абсолютно всем субъектам воспроизводственного процесса жизни общества. Однако любые виды потребностей любого субъекта – это, в конечном счете, потребности людей. Например, потребности предприятий в металле или государства в танках – это потребности человека, ибо все, что делается в обществе, все, что производится и создается, служит удовлетворению тех или иных потребностей индивидов (индивидуальных, семейных, коллективных, общественных). Потребности могут быть разумными, рациональными, но могут быть и иррациональными, как, например, накопление сокровищ мультимиллионером. Однако от того, что потребности с точки зрения здравого смысла являются иррациональными, они не перестают быть потребностями.
Итак, что представляют собой потребности?
Субъекты (индивиды, семьи, предприиятия (коллективы), региональные или отраслевые совокупности предприятий (коллективов), социальные группы, классы, народы) в процессе своей жизнедеятельности взаимодействуют с внешним миром: биосферой, материальной и духовной культурой, созданными в ходе исторического развития человеческого общества, а также с другими субъектами через систему экономических, политических и нравственных отношений. Субъекты обеспечивают свое существование, включаясь в систему общественных отношений, присваивая и развивая элементы внешней среды.
Жизнедеятельность любого субъекта независимо от ее конкретных форм есть процесс движения, развития. Субъект во времени беспрерывно переходит из одного состояния в другое (из состояния А в состояние Б, из состояния Б в состояние В и т.д.). Эти переходы являются переходами из состояния реального бытия субъекта, в котором он находится в данный момент времени, в возможное новое состояние. При этом будущие состояния Б, В и т.д. из возможности должны превратиться в действительность. Этим в процессе жизнедеятельности достигается продолжение существования данного субъекта, его развитие.
Внутренняя необходимость превращения возможности в действительность реализуется через сложный механизм, элементами которого являются потребности, интересы и практическая деятельность субъекта. Потребности, скрытые в субъекте, являются движущей силой этого механизма, его внутренней пружиной; они проявляются через интересы и реализуются (удовлетворяются) посредством практической деятельности субъекта.
Итак, каждый субъект в процессе своей жизнедеятельности взаимодействует с окружающей его общественной средой и биосферой. Определенные процессы протекают и в самом субъекте. Следовательно, его бытие обеспечивается системой внешних и внутренних связей. Каждая из них, взятая в отдельности, является или действием по созданию определенной материальной или духовной ценности (блага), или актом присвоения (потребления) предметов внешнего мира, или актом оказания услуги, или нравственным поступком и т.д. и т.п. Вся совокупность конкретных форм жизнедеятельности составляет образ жизни данного субъекта.
Потребности являются составной частью механизма образования и реализации системы внутренних и внешних связей субъекта. В этой системе связей два полюса: субъект и объекты, на которые направлено действие субъекта. Этими объектами могут быть не только предметы природы или блага, созданные в процессе производства, но и информация, и деятельность в самом широком смысле, и другие субъекты, и, наконец, определенные грани и стороны жизни данного субъекта.
В процессе жизнедеятельности каждый субъект выявляет меру необходимости в тех или иных объектах, обеспечивающих его существование и развитие, т.е. формирует систему своих потребностей. На основе этого он определяет круг и состав конкретных объектов, необходимых для его общественного бытия, а тем самым – систему внешних и внутренних связей.
Любая конкретная связь субъекта и объекта вначале существует только как возможность, которая еще должна быть реализована на практике, т.е. из возможности она должна превратиться в действительность. Естественно, что такая возможность должна содержаться в самой действительности. Но возможность всегда внутренне противоречива, она есть одновременно и невозможность. Только снятие этого противоречия и превращает возможность в действительность. Отсюда жизнедеятельность субъекта как процесса реализации системы внешних и внутренних связей в рамках конкретного образа жизни означает постоянное превращение ее (по частям и в целом) из состояния возможности в действительность.
Возможность бытия любой связи, независимо от ее вида, достигается через устранение невозможности, что является для субъекта необходимостью превращения ее в действительность. Следовательно, необходимость самих конкретных связей, а также необходимость превращения их из возможных в действительные и составляет содержание потребностей субъекта. Потребность как необходимость, таким образом, содержит внутри себя два существенных момента: во-первых, необходимость в определенном объекте для субъекта, а, во-вторых, необходимость осуществления данной конкретной связи субъекта с объектом.
Исходя из вышеизложенного, можно утверждать, что потребности в самом широком смысле суть внутренняя необходимость того или иного субъекта в определенном круге и составе объектов, в осуществлении им на практике системы внутренних и внешних связей, т.е. совокупности актов жизнедеятельности, обеспечивающих воспроизводство его общественного бытия, согласно биологическим, экономическим, социальным и нравственным законам, регулирующим этот процесс.
Необходимость осуществления системы связей и отношений в процессе жизнедеятельности данного субъекта обусловлена его бытием. Но бытием не абстрактным, а реальным в данной социальной и природной среде. Таким образом, потребности, с одной стороны, порождаются бытием субъекта, с другой стороны, его бытием не вообще, а в данном конкретном обществе в процессе его жизнедеятельности. Система необходимых связей для субъекта определяется законами его существования в обществе, точнее – законами как внешними по отношению к субъекту, так и внутренними, регулирующими его жизнедеятельность. В этом смысле мы можем говорить о потребностях как необходимости, которая вытекает из условий бытия субъекта в обществе. Условий как внешних, так и внутренних. Им соответствуют внутренние и внешние возможности. Совокупность внутренних условий, содержашихся непосредственно в самом субъекте, можно назвать его способностями по реализации потребностей.
Сами возможности осуществления потребностей субъекта подразделяются на формальные, абстрактные и реальные.
К формальным возможностям следует отнести такие, которые не противоречат объективным законам развития природы и общества, но для которых пока еще не существует условий для их превращения в действительность.
К абстрактным возможностям относятся такие, для превращекния которых в действительность уже имеются некоторые условия, однако они еще не полные.
Реальными возможностями являются такие, для осуществления которых имеются все необходимые условия.
Если определенные условия не обеспечивают превращения необходимости в действительность, т.е. не обеспечивают удовлетворения некоторых потребностей, то, следовательно, тем самым не реализуются какие-то стороны жизнедеятельности субъекта и в результате деформируется его образ жизни.
Конкретные потребности один раз родившись, как правило, идут впереди реальных возможностей. Они реализуются на базе действительных, объективно существующих условий, однако эти условия могут еще не содержать реальных возможностей для удовлетворения потребностей. Целому ряду потребностей соответствуют лишь формальные или абстрактные возможности для их реализации. Эти объективные противоречия разрешаются в ходе поступательного развития общества. К примеру, в XXI веке существует потребность десятков миллионов людей, живущих в бедных странах, получить хотя бы начальное образование. Но реальных возможностей в условиях глобального капитализма для этого не существует; эти возможности пока еще являются или формальными, или абстрактными. Формальными там, где уже функционируют школы, дающие начальное образование, но многие семьи настолько бедны, что не имеют возможности приобрести для детей минимально необходимых школьных принадлежностей (тетрадей, учебников, ручек и т.д). Абстрактные же в тех странах, где семьи уже в состоянии обеспечить своих детей необходимыми школьными принадлежностями, но сеть школ настолько неразвита, что для многих потенциальных учеников получение начального образования остается недостижимой целью.
Социально-экономическая система, не располагающая соответствующими условиями для реализации внутренней необходимости субъектов, т.е. потребностей, испытывает на себе их давление. В обществе возникает напряжение. Этот напор и составляет побудительную силу развития данного общества. Субъекты стремятся превратить формальные и абстрактные возможности в реальные, т.е. создать все необходимые условия для удовлетворения своих потребностей. В этом состоит фундаментальная активная роль потребностей в развитии общества; они являются движущей силой практической деятельности субъектов по формированию такого образа жизни, который обеспечивает полное и всестороннее удовлетворение потребностей человека. А если мы имеем дело с социализмом, то наиболее полное удовлетворение потребностей всех людей становится объективной целью общественного воспроизводства, его закономерностью.
Любая потребность есть оформленная необходимость, а не нечто неопределенное. Основу многообразных потребностей субъектов составляют базисные, коренные потребности, составляющие сущностное ядро субъекта. Базисные потребности – это усвоенные субъектом родовые потребности, сформировавшиеся в ходе исторического развития общества, его материальной, духовной и социальной культуры. Эти родовые потребностим индивидуализируются (субъективируются); в определенных моментах они могут быть развиты на основе индивидуального опыта данного субъекта.
Система базисных потребностей как индивидуализированных родовых потребностей выражает необходимость субъекта в основных, самых существенных связях его с внешним миром и связях внутренних, обусловливающих глубинные процессы, происходящие в самом субъекте. Эта система базисных потребностей вытекает из закономерностей, определяющих его образ жизни. Именно базисные потребности определяют физическое существование субъекта, его нравственное, духовное и политическое лицо.
На основе базисных потребностей вырастает все многообразие их конкретных форм. Например, базисная потребность человека в пище вызвала к жизни тысячи и тысячи конкретных потребностей в различных продуктах питания, в деятельности по их производству, в способах их приготовления и т.д. В ходе исторического развития общества деятельность по производству продуктов питания развилась в систему отраслей производства (сельское хозяйство, пищевая, мясомолочная, рыбодобывающая - и перерабатывающая отрасли промышленности, предприятия общественного питания). В отраслях пищевой индустрии функционируют сотни тысяч производственных коллективов, которые в свою очередь нуждаются в определенной системе технических средств, технологиях по производству продуктов питания и т.п. Эти производственные потребности определяют развитие сырьевых, машиностроительных, энергосоздающих отраслей промышленности, специальных видов транспорта скоропортящихся продуктов и т.д. Современный человек не просто утоляет голод, а обслуживаемый армией кулинаров и кондитеров, становится весьма разборчивым и требовательным к тому, что ему предлагают специалисты пищевой индустрии. Огромное количество рецептов приготовления блюд, содержащихся в поваренных книгах, с каждым днем дополняются и множатся. Духовная базисная потребность в красоте, а также потребность в развлечениях в сочетании с потребностью в пище породили многообразную культуру ресторанов, кафе, варьете, кабачков и т.п.
Базисные потребности должны быть непременно определенным образом реализованы. Если базисные потребности человека не удовлетворяются, то он гибнет. Следовательно, нереализованная необходимость в силу отсутствия соответствующих условий тем самым доказывает свое существование в гибели субъекта. Непревращение возможности в действительность является негативным доказательством существования потребности, как необходимости. На эту сторону вопроса следует смотреть шире. Физическая смерть субъекта – эт, конечно, абсолютное доказательство абсолютной необходимости реализации базисных потребностей. Но смерть субъекта может быть не только физической, но и нравственной, духовной, социальной. Абсолютное неудовлетворение базисных духовных и социальных потребностей низводит человека до животного состояния, уничтожает в нем все человеческое.
Однако при этом следует различать отсутствие вообще каких-либо условий для удовлетворения базисных потребностей и отсутствие тех или иных достаточных условий (реальных возможностей) для удовлетворения определенных потребностей в данной конкретной форме. Другими словами, в обществе в принципе могут существовать условия для реализации данной базисной потребности, но могут отсутствовать условия для ее реализации в данной конкретной форме. К примеру, во время гражданской войны в России из-за отсутствия угля паравозы работали на дровах. Но если не было бы вообще никаких видов топлива под рукой, то паровозы стояли бы без движения и какой-либо пользы.
Таким образом, совокупность конкретных внутренних и внешних условий и многообразие возможностей, существующих в них, обусловливают случайность форм реализации базисных потребностей, расссматриваемых как абсолютная необходимость. Поскольку всякое общество существует лишь в единичном, то и необходимость в каждом отдельном случае проявляется в определенном единичном виде (форме). Эта форма в силу многообразных возможностей, порождаемых различными условиями, может быть случайной. Следовательно, сама потребность, рассматриваемая как необходимость, предполагает случайность форм ее реализации, т.е. она может быть и такой, и другой. И момент случайности, как формы реализации необходимости, совершенно не отрицает ее как таковую. Необходимость выступает как содержание потребности, а случайность как форма ее реализации. Конечно, общество в рамках соответствующего образа жизни вырабатывает определенные стандарты в части форм бытия и реализациии потребности и они могут выступать как общественно необходимые. Однако тем не менее многообразие индивидуальных характеристик субъектов и условий возникновения и реализации потребностей все равно в той или иной мере модифицируют стандартные формы бытия и реализации потребностей, обславливая абсолютность случайности как формы бытия необходимости. Вот это обстоятельство в сочетании с зыбкостью и неопределенностью форм существования портебностей и создает видимость, что в основе ее не лежит необходимость. На самом же деле определенное объективное отношение, в основе которой лежит необходимость, и является стержнем потребности.
Потребности, ориентированные во вне на объекты, создаваемые в процессе общественного производства, а также виды деятельности, его сопровождающие, называются экономическими потребностями.
Внешней формой бытия экономических потребностей являются экономические интересы субъекта. Они возникают на той стадии бытия потребностей, когда интересы осознаны, оформлены как обращенные к внешнему миру и положены как непосредственная основа для деятельности субъекта в обществе. Четко осознанный интерес определяется субъектом как цель, а их совокупность порождает систему целей.
Мера потребностей, представленная в интересах, определяется не только их содержанием, но и их формой, которая складывается под воздействием системы экономических отношений. Иначе говоря, некий субъект имеет интересы не вообще, а всегда в конкретной определенной экономической форме. И эта форма зависит от той роли (функции), которую исполняет данный субъект в системе экономических отношений (потребитель, производитель, частный собственник, наемный работник и т.д.).
Экономический интерес, с одной стороны, обращен к средствам удовлетворения потребностей. А с другой, он одновременно обращен и к другим субъектам, с которыми данный субъект – носитель интересов – должен взаимодействовать в процессе практической реализации системы своих потребностей.
К.Маркс писал в работе «Святое семейство»: «Выражаясь точно и прозаически, члены гражданского общества вовсе не атомы. Характерное свойство атома состоит в том, что он не обладает никакими свойствами и поэтому не связан никаким необходимо обусловленным его собственной природой соотношением с другими, вне его находящимися существами. Атом лишен потребностей, он есть нечто самодовлеющее; мир вне его – абсолютная пустота, т.е. лишен всякого содержания, всякого смысла, всякого значения именно потому, что атом обладает внутри себя всей полнотой существующего. Пусть эгоистический индивидуум гражданского общества в своем нечувственном представлении и безжизненной абстракции воображает себя атомом, т.е. не стоящим в отношении к чему бы то ни было, самодовлеющим, лишенным потребностей, абсолютно полным, блаженным существом, нечестивой чувственной действительности и дела нет до его воображения. Каждое из его чувств заставляет его верить в существование мира и других индивидуумов вне его, и даже его грешный желудок ежедневно напоминает ему о том, что мир вне его не пуст, а, напротив, есть то, что, собственно, его наполняет. Каждое деятельное проявление его существа, каждое его свойство, каждое его жизненное стремление становится потребностью, нуждой, которая делает его себялюбие любовью к другим вещам и другим людям, находящимся вне его. А так как потребность одного индивидуума не имеет для другого эгоистического индивидуума, обладающего средствами для удовлетворения этой потребности, никакого само собой разумеющегося смысла, т.е. не находится ни в какой непосредственной связи с удовлетворением потребности, то каждый индивидуум должен создать эту связь, становясь в свою очередь сводником между чужой потребностью и предметами этой потребности. Таким образом, естественная необходимость, свойства человеческого существа, в каком бы отчужденном виде они не выступали, интерес, – вот что сцепляет друг с другом членов гражданского общества. Реальной связью между ними является не политическая, а гражданская жизнь».
Экономические интересы субъектов являются предпосылкой их непосредственной экономической деятельности. Они – та сила, которая заставляет субъекта вступать в экономические отношения с другими субъектами. Но эта сила действует в определенной системе экономических отношений и только через нее влияет на реальные экономические процессы и на производительные силы общества. Экономические интересы, имея свою меру (объем, структуру и качество), возрастают в силу закономерности возвышения потребностей, однако реализуются лишь в меру возможностей, создаваемых уровнем развития производительных сил и системой экономических отношений. Действие закономерности возвышения потребностей проявляется, во-первых, в возникновении принципиально новых потребностей; во-вторых, в совершенствовании структуры потребностей, главным образом, за счет увеличения доли духовных и овциальных потребностей; и, в –третьих, в дальнешеем обогащении и дифференциации конкретных форм базисных потребностей. Здесь следует отметить диалектику взаимоотношений между производством продуктов и услуг и потребностями субъектов. Об этом писал еще К.Маркс: «…Потребление создает потребность в новом производстве, стало быть, идеальное, внутренне-побуждающее начало производства, которое есть его предпосылка. Потребление создает побуждение к производству, оно полагает также и предмет, который в качестве цели определяющим образом воздействует на производство. И если ясно, что производство предоставляет потреблению предмет в его внешней форме, то точно так же ясно, что потребление полагает предмет идеально, как внутренний образ, как потребность, как побуждение и как цель. Оно создает предметы производства в их еще субъективной форме. Без потребности нет производства. Но именно потребление воспроизводит потребность». И в то же время «производство не только доставляет потребности материал, но оно доставляет и материалу потребность». И еще: «Производство поэтому создает потребление: 1) производя для него материал, 2) определяя способ потребления, 3) тем, что возбуждает в потребителе потребность, предметом которой является созданный им продукт».
Противоречия между экономическими интересами субъектов, производительными силами и экономическими отношениями разрешаются в процессе экономической деятельности. Причем противоречия между интересами и экономическими отношениями являются противоречиями между содержанием экономических интересов, определяемых потребностями, и их формой, определяемой системой экономических отношений. Экономические интересы субъектов в своей совокупности выражают меру необходимости в определенной массе ВВП, но совершенно еще не определяют деятельности субъектов общества по их созданию, которая подчиняется объективным, от их воли не зависящим экономическим законам. У каждого субъекта соответствующего уровня в обществе – своя специфика и свой объем экономических интересов, соответствующих, с одной стороны, его потребностям, с другой стороны, позиции данного субъекта в системе экономических отношений. Объемы специфических экономических интересов субъектов различных уровней не перекрывают друг друга и таким образом поддаются суммированию. Следовательно, мы можем говорить о сумме экономических интересов в данном обществе, которая отражает объем потребностей всех субъектов.
Структура потребностей в обществе может быть представлена в виде следующей матрицы:

Виды потребностей/
Форма их бытия
1.Материальные
2.Социальные
3.Духовные1.Индивидульная1.11.2.1.3.2.Семейная2.1.2.2.2.3.3.Коллективная (групповая)

3.1.

3.2.

3.3.4. Региональная
4.1.
4.2.
4.3.5.Отраслевая5.1.5.2.5.3.6.Общественная (государственная)6.1.6.2.6.3.Как следует из таблицы, потребности людей представлены 18-ю основными структурными формами. Каждая из структурных форм имеет самостоятельное значение, будучи наполнена конкретным содержанием. Структура средств удовлетворения потребностей формируетс благодаря трем закономерностям: возвышения потребностей; приоритета более высоких общественных форм потребностей по отношению к их более низким формам; синтеза потребностей. Любая конкретная потребность представляет собой синтез трех видов потребностей (материальных, социальных и духовных), которые по существу являются абстракциями, отражающими существенные стороны образа жизни.Средства удовлетворения потребностей состоят из материальных благ, услуг, духовных ценностей, информации, различных видов видов деятельности, элементов природной среды.
Рассмотрим теперь на схеме модель функционирования отдельного субъекта с точки зрения формирования и реализации его экономических интересов.


Потребности субъекта (материальные, духовные,
 социальные) 6

 5
 Экономические интересы
субъекта (абсолютные)
 3 4
 1 1 2
Доходы Деятельность Продукты, услуги


Под номером 1 на схеме обозначен интерес субъекта к доходу. Потребности субъектов в современном обществе, где господствует товарное производство, могут быть удовлетворены (полностью или частично) только при наличии у него определенной суммы дохода (в денежной или натуральной форме, с учетом бесплатных услуг из общественных фондов потребления). Следовательно, любой субъект испытывает особую, универсальную потребность – потребность иметь доход, чтобы удовлетворять свои остальные потребности. Экономический интерес к доходу – это потребность в универсальном инструменте – средстве удовлетворения потребностей (материальных, и в значительной мере – духовных, социальных). Чем больше объем потребностей, тем больше должна быть величина дохода, который субъект желает иметь. Отсюда естественная тяга людей к основной форме дохода – к деньгам, этому универсальному средству удовлетворения экономических потребностей.
Первоначальный объем экономического интереса к доходу (1) равен абсолютному объему его потребностей. Само собой разумеется, что каждый субъект стремится к получению такого объема доходов, который в состоянии обеспечить его абсолютные потребности.
После того, когда субъект в процессе своей деятельности (2) вступает в реальные экономические отношения с экономической системой, он получает определенную величину совокупного дохода (3), который по своему размеру, как правило, меньше той величины, которую он желал бы получить для того, чтобы полностью удовлетворить свои абсолютные потребности. И вот этот-то реально получаемый субъектом совокупный доход и определяет объем его возможного платежеспособного спроса (4) на продукты и услуги, а в конечном счете – объем реализуемых (в потенции) потребностей данного субъекта.
Таким образом, существуют две величины объема экономического интереса: первая – это объем, который субъект стремится получить с тем, чтобы полностью удовлетворить свои абсолютные потребности, а вторая – это объем, равный его потенциальному платежеспособному спросу в соответствии с величиной реально получаемого совокупного дохода. Отношение второй величины к первой может быть выражено коэффициентом, отражающим степень удовлетворения абсолютных потребностей субъекта. В числителе этого коэффициента – величина интереса (платежеспособного спроса) субъекта к потенциальному объему продуктов и услуг, который он в состоянии приобрести (получить), а в знаменателе – это величина того экономического интереса, который выражает абсолютную величину потребности субъекта в совокупном доходе. Чем меньше этот коэффициент, тем больше степень неудовлетворенности субъекта полученным доходом, тем сильнее страсть субъекта довести величину этого коэффициента до 1. Именно величиной этого коэффициента во многом определяется удовлетворенность субъекта своей жизнью. В любом случае возникает определенное психологическое напряжение, сила которого зависит от величины коэффициента удовлетворения абсолютных потребностей субъекта.
После сопоставления своего экономического интереса с реально полученным совокупным доходом субъект начинает практически интересоваться потенциальными объектами удовлетворения своих потребностей, т.е. начинает действовать экономический интерес «второго эшелона». Субъект начинает реальный поиск продуктов и услуг, чтобы оптимизировать их набор с учетом своей платежеспособности и исходя из системы своих приоритетов (4). Если на предыдущей стадии экономический интерес субъекта обращался к миру трудовой и финансовой деятельности (2), то теперь экономический интерес, облаченный в форму платежеспособного спроса, уже обращен к миру продуктов и услуг.
После отбора объектов удовлетворения своих потребностей субъект приобретает их (5) и начинает удовлетворять свои потребности, потребляя принадлежащие ему продукты и услуги (6).
Таким образом, функциями экономического интереса по отношению к потребностям, скрытым в субъекте, являются максимизация величины дохода, получаемая в сфере деятельности, реализация его в мире продуктов и услуг, и как итог – максимизация величины реализуемых потребностей в результате стремления к увеличению коэффициента удовлетворения абсолютных потребностей. Именно таков механизм взаимодействия между экономическими интересами как формой бытия потребностей субъекта и деятельностью по их реализации.
Теперь, учитывая вышеназванную возможность суммирования объемов экономических интересов всех субъектов общества, мы можем оценить степень удовлетворения абсолютных потребностей всех членов (субъектов) общества.

Коэффициент удовлетворения Объем ВВП
абсолютных экономических
потребностей членов общества = --------------------------------------------- Сумма абсолютных
экономических потребностей

В этой формуле объем ВВП = совокупному доходу всех субъектов общества.
Величина вышеприведенного коэффициента зависит от уровня развития производительных сил общества. Сегодня в мире нет ни одного государства, в котором этот коэффициент был бы равен 1, и человечество в обозримом будущем вряд ли будет в состоянии приблизиться к полному удовлетворению абсолютных потребностей всех своих членов. Кстати, противоречие между массой растущих потребностей и возможностями их удовлетворения, «…рождая напряженность в обществе, одновременно является одним из важнейших стимулов ускорения процессов развития».
К.Маркс и Ф.Энгельс предложили емкую и точную характеристику взаимосвязей потребностей с общественным производством: «Исследование всей природы с тем, чтобы открыть новые полезные свойства вещей; универсальный обмен продуктами всех чужих друг для друга климатов и стран; новые виды обработки (искусственной) природных предметов, посредством которой им придается новая потребительная стоимость <…> всестороннее исследование земных недр, имеющее целью как открытие новых полезных ископаемых, так и выявление новых полезных свойств старых ископаемых <…> отсюда развитие естествознания до наивысшей точки; точно так же открытие, создание и удовлетворение новых потребностей, порождаемых самим обществом. Культивирование всех свойств общественного человека и производство его как человека с возможно более богатыми свойствами и связями, а потому и потребностями, – производство человека как более целостного и универсального продукта общества <…> также являются условиями производства <…> представляют собой развитие постоянно расширяющейся и все более всеобъемлющей системы видов труда, видов производства, которым соответствует постоянно расширяющаяся и все более богатая система потребностей».
Поскольку удовлетворение абсолютных потребностей пока недостижимо и ее сумма практически является иррациональной величиной, то наука и практика планирования предложили иные методы измерения степени удовлетворения экономических потребностей членов общества. К их числу, во-первых, относится рациональный потребительский бюджет (РПБ). В основе РПБ – формирование нормативной потребительской корзины семей, дифференцированной по различным социальным типам, в соответствии с рекомендациями специалистов по научно-обоснованному уровню потребления продуктов питания, предметов гардероба, других продуктов и услуг в расчете на душу населения (с учетом возраста, пола, профессий и т.п.). Во-вторых, широкое распространение получил также метод определения т.н. прожиточного минимума, показывающий допустимую в данном обществе границу нищеты.Если принять за основу РПБ, то можно вычислить коэффициент удовлетворения рациональных потребностей населения (Крп).

Объем реализуемых потребностей
Крп = --------------------------------------------------- Объем рациональных потребностей

Данный коэффициент, который возможно исчислять не только в целом по обществу, но и по различным социальным группам населения, является показателем, отражающим уровень эффективности экономики данной страны. Логика этого показателя такова: чем выше степень удовлетворения нормативных, рациональных потребностей населения, тем в большей мере общественное производство ориентировано на повышение уровня жизни народа. Если иметь в виду рациональный смысл экономики, то у нее не может быть иной цели, кроме одной, – максимально возможное при данных условиях удовлетворение потребностей населения.
До сих пор мы рассматривали только экономические потребности. Вместе с тем исключительно важное значение в жизни членов общества имеют неэкономические потребности. Они настолько важны, что демократический социализм не сможет быть таковым, если он не будет сориентирован на наиболее полное удовлетворение наряду с экономическими потребностями социальных и духовных потребностей. Что касается социальных потребностей, то их удовлетворение при демократическом социализме будет достигаться в результате преодоления отчуждения людей от средств производства, их включением в управление делами предприятий, а также государством, т.е. путем преодоления их политического отчуждения. Удовлетворение духовных потребностей подразумевает не только полную свободу самовыражения личности, но и всемерное развитие культуры в самом широком смысле этого слова.
До настоящего времени ни капитализм, ни государственный социализм не соответствовали критерию эффективности, нацеленному на наибольшее удовлетворение потребностей населения. Спрашивается, возможна ли вообще такая экономика и такое общественное устройство, которые будут соответствовать предложенному выше критерию эффективности?

3.7.3. Многоукладная экономика

«На гору ведет много тропинок, но вершина у нее
только одна.»
Майкл Дж. Гелб
«Рыночная экономика не является синонимом капитализма.»
Дэн Сяопин
В экономике, как и в жизни, чудес не бывает. Переход от одной формации к другой, в данном случае от капитализма к коммунизму, с неизбежностью предполагает длительный переходный период, использование переходных форм собственности, производства, распределения и обмена продуктов производства. Самое главное состоит в том, чтобы в процессе созидания основ этого переходного общественного устройства, именуемого социализмом, не повторять ошибок, допущенных в СССР и других странах соцлагеря. Одной из таких ошибок являлась поспешность, вызванная или амбициями стоящих у власти, или нетерпением правящего класса быстрее достичь желаемых целей. Особенно опасной является политика, не имеющая под собой научно обоснованной программы действий. Даже революционные реформы должны тщательно готовиться, а в их проведении не должно быть левацких перегибов, как это, например, было с «большим скачком» в КНР или же с антиалкогольной кампанией при М.Горбачеве.
Один из таких основополагающих выводов состоит также в том, что на данном уровне развития производительных сил достижение наивысшего коэффициента эффективности экономики при ограниченном объеме ресурсов (в изложенном выше понимании) возможно только при оптимальном сочетании различных форм собственности: государственной, кооперативной, общественных организаций, частной и личной. В основе формирования оптимальных пропорций между видами собственности лежат, по крайней мере, два фактора: во-первых, учет влияния структуры потребностей членов общества (что касается товаров, то, главным образом, через механизм договорных отношений и платежеспособного спроса), во-вторых, необходимость в максимизации степени удовлетворения абсолютных потребностей населения при оптимальных затратах ресурсов (трудовых, материальных, энергетических, инвестиционных). Само собой разумеется, и об этом говорилось выше, что частная собственность в экономике демократического социализма должна играть вспомогательную роль, а не служить ее фундаментом.
Критике социалистической экономики, особенно после ее краха в 1990 годах, будь то государственный или рыночный варианты социализма, посвящено немало исследований. Смысл их сводится к тому, что в рамках государственной собственности предприятия, даже функционирующие в условиях рабочего самоуправления, не в состоянии обеспечить должной эффективности производства, ибо якобы «нет механизма постоянного генерирования и отбора эффективных инноваций, нет действенных стимулов к полноценному труду, к повышению качества продукции, научно-техническому прогрессу». Подобные утверждения являются избитым пропагандистским штампом и не являются результатом серьезных исследований проблемы. Лауреат Нобелевской премии В.Леонтьев, например, считал, что плановое управление в социалистической системе, вооруженное современными методами анализа и прогнозирования, в состоянии находить эффективные решения народнохозяйственных проблем и может справляться с этой задачей не хуже механизма конкуренции в рыночной экономике. Практика успешного развития ВПК в СССР (и не только) также опровергает тезис о заведомо низкой эффективности работы государственных предприятий. В ВПК обеспечивались и динамичная инновация, и высокое качество продукции, и конкурентоспособность военной техники. 
Если вдуматься, то трудно обнаружить принципиальную разницу в функционировании т.н. государственных и частных капиталистических предприятий. Ведь и та и другая формы собственности отчуждают работников от средств производства. Что же заставляет рабочих и ИТР трудиться производительно на т.н. государственных и частных предприятиях? Видимо, только два фактора: 1) уровень организации и управления производственным процессом и 2) выбор стимулирующих систем оплаты труда. Но разве уровень организации труда или производственного процесса зависят от формы собственности? Или формы оплаты труда? Такой явной причинно-следственной связи не существует, за исключением, правда, того, что на частных предприятиях контроль за трудом рабочих может быть более жестким, а роль профсоюзов не столь велика, как на государственных социалистических предприятиях, или она вообще отсутствует.
В капиталистической экономике в отличие от экономики государственного социализма действует закономерность минимизации v в пользу m. Кроме того, сам механизм распределения ВВП способствует поляризации конечных доходов различных социальных групп населения как в отдельных государствах, так и в глобальном масштабе. В обыденном сознании политиков экономический рост (в форме темпов прироста ВВП) выступает как самоцель, а на уровне предпринимателей и работников наемного труда целью является максимизация любой ценой величины дохода (соответственно – прибыли и заработной платы). Такая система всем ее участникам представляется естественной, логичной, однако в действительности она лишь косвенно, опосредованно обслуживает реальные потребности членов общества.
Каждая из форм собственности обеспечивает определенное удовлетворение потребностей субъектов воспроизводства, но при этом степень их удовлетворения существенно различается. Возьмем, к примеру, потребности государства. При данных (всегда ограниченных) ресурсах в системе государственного социализма потребности государства в той или иной мере всегда удовлетворяются за счет потребностей населения. Эта же закономерность наблюдается и в капиталистических государствах, ибо таковы действия государственной бюрократии (нередко коррумпированной), которая свои собственные чиновничьи интересы ставит выше интересов рядовых членов общества.
До сих пор ни одна из существовавших форм организации общественной жизни не была нацелена на максимальное удовлетворение потребностей членов общества. Сделать это может только подлинный социализм, основанный на многоукладной экономике. К такому выводу нас подводит вся логика общественного развития, в частности, опыт реформ в Китайской Народной Республике.
В 1949г. Китай начал строить новое общество, воспользовавшись вначале опытом СССР, который охотно помогал ему своими специалистами, подготовкой кадров в своих вузах, передачей научно-технической документации. В Китае в первоначальный период (до 1958 г.) осуществлялась политика жесткого централизованного управления, перераспределения значительной части национального дохода через государственный бюджет (до 40 %). Была осуществлена аграрная реформа, в результате которой крестьянам было передано 700 млн. му  земли., реализована огромная программа ирригационных работ, был взят курс на создание кооперативов, что позволило существенно увеличить производство продовольствия. В десятки раз увеличился потенциал промышленного производства. Однако функционировавшая в стране система управления экономикой и ряд неудачных волюнтаристских, ультралевых экспериментов («большой скачок», создание народных коммун вместо кооперативов, т.н. «культурная революция») заставили руководство КНР в конце 70-х годов осуществить серьезную корректировку политики, что и было сделано под руководством Дэн Сяопина. Начался второй этап серьезных экономических реформ, суть которых состояла в сочетании планового руководства с рыночными методами регулирования экономических процессов.
В газете «Женьминь жибао» в октябре 1979 года отмечалось, что преимуществом социализма является упразднение частной собственности и эксплуатации, устранение хаоса, который господствовал при капитализме. Однако это не означает, что вся страна должна стать единым предприятием. «Это утопическая точка зрения, – отмечалось в газете, – наша нынешняя система действует по этой утопической схеме. Средства производства принадлежат всему народу. Поэтому кое-кто думает, что все предприятия – это государственные предприятия и все должно решаться государством. При таком подходе вся экономика похожа на огромное предприятие, принадлежащее кабинету министров и действующее по плану, разработанному государственными органами.» Но экономика, по мнению газеты, «это не здание, построенное из кирпичей. Это живой организм, состоящий из живых клеток, из многих самостоятельных организаций под общим централизованным руководством». Китайской Народной Республике понадобилось три десятилетия, чтобы прийти к выводу о нецелесообразности монополии государственной собственности, необходимости создания многоукладной экономики и реформирования механизма функционирования государственных предприятий.
В основу новой экономической политики («построение социализма с китайской спецификой») были положены следующие принципы:
как в деревне, так и в городе позволять части людей и районов делаться зажиточными раньше других; т.е вполне законно достигать зажиточности за счет честного труда;
разрешать кое-каким компонентам капитализма функционировать в качестве дополнения к развитию социалистических производительных сил;
вместе с тем не допускать поляризации населения по уровню богатства и доходов, решительно выступать против либерализма.
Реформой 1979 года оказывалась всемерная поддержка появлению на селе крупных подрядных дворов, созданию волостных и поселковых предприятий. Промышленным предприятиям было предоставлено право на самоопределение. Было преобразовано, а частично и вообще закрыто 3600 промышленных объектов из-за их убыточности или высокой себестоимости. Изменена система распределительных отношений между государством и предприятиями. Если раньше государство всю прибыль изымало у предприятий, покрывая в случае возникновения нерентабельности убытки, то в результате реформы был осуществлен переход на систему налоговых отношений. Ведущие предприятия должны были отныне нести ответственность за свои прибыли и убытки. Ряду предприятий было предоставлено право сохранять за собой часть своей прибыли для закупки нового оборудования, а также для социального обеспечения и премирования труда рабочих. Так, в угольной промышленности, где прибыль незначительна, предприятия получили право оставлять на свои нужды до 20% прибыли, а в химической промышленности, получавшей высокие прибыли, эта доля составила 2 – 3%. К 1985 году налоги уже составляли приблизительно половину чистой прибыли предприятий; вторая половина оставалась в полном распоряжении предприятий. Часть предприятий (примерно 1,5 тыс.) получили разрешение реализовывать свою продукцию не только государству, но и непосредственно на рынке. Некоторым предприятиям было разрешено организовывать совместную экономическую деятельность с иностранными компаниями. Изменилась и система планирования. Такие важнейшие продукты, как сталь, медь, цемент, по-прежнему распределялись государством, хотя некоторая часть этих товаров уже стала направляться и на рынок. В дальнейшем предполагалось вообще отказаться от централизованного распределения ресурсов, за исключением поставок в военную промышленность.
О радикальных китайских реформах в сфере кооперации речь пойдет в следующем параграфе. Здесь следует подчеркнуть, что руководство КНР в процессе реформирования решительно пошло на создание многоукладной экономики. Государство, оставаясь собственником значительной части средств производства, из трех составных элементов права собственности – владение, пользование, распоряжение – два из них (пользование и распоряжение) передало в руки предприятий и их коллективов на основе подряда или аренды. Реформами также была разрешена частная деятельность, например, в торговле и общественном питании, медицинской практике, пошиве одежды, ремонте велосипедов, автомашин и другой техники. В торговле, кстати, были представлены все формы собственности: крупные государственные магазины, трудовые коллективы, которым принадлежат торговые предприятия на паевых началах, кооперативы, семейные фирмы, частные магазины, индивидуальные торговцы. Государство стало сдавать в аренду коллективам и частным торговцам небольшие магазины, столовые и чайные. Так, в провинции Гуандун в 1984-1985 годы в коллективное пользование на паях было передано 126 торговых единиц, а в индивидуальное – 238. Значительно выросла торговля через рынок, что до 1978 года было вообще запрещено. В 1984 году в этой провинции уже действовало 6300 рынков, а объем торговли на них составил около 20% общего объема торговли провинции.
Как грибы, растет число специальных экономических зон (СЭЗ) и зон высоких и новых технологий (ЗВНТ). Таков опыт по формированию многоукладной экономики Китая, принесший ему высокие темпы роста экономики.
ВВП Китая вырос с 362,41 млрд. юаней в 1978 году до 7 триллионов 477,24 млрд. юаней в 1997 году, т.е. более чем в 20 раз, а в постоянных ценах – в пять раз. Среднегодовой темп прироста за указанный период составил 9,8%, что на 6,5 процентных пункта выше среднемировых и на 7,3 процентных пункта больше, чем в развитых капиталистических странах. А за период 2002-2007 гг. ВВП Китая увеличился на 65,5 % при среднегодовом темпе прироста 10,6 %. Темпы развития экономики КНР превосходили темпы роста таких азиатских «тигров», как Сингапур, Корейская Республика, Тайвань, Малайзия.
Следует отметить колоссальный рост объемов внешнеэкономических связей КНР. Например, в области привлечения иностранных инвестиций только в 1998 году правительство Китая утвердило 20 тыс. проектов с участием иностранного капитала и подписало контрактов на сумму 52,2 млрд. долларов, а в 2005 году все зарубежные инвестиции составили 120 млрд. долларов. Положительный торговый баланс в 2005 году составил 101,9 млрд. долларов.
По прогнозам, сделанным специалистом по сравнительной экономике Ангуссом Мадиссоном, даже при снижении ежегодного темпа прироста до 5,5% ВВП Китая достигнет уровня ВВП США к 2015 году. Это означает, что если до начала реформ в 1978 году ВВП КНР составлял 5% от мирового ВВП, а в 1998 году – 10%, то к 2015 году он достигнет 17% мирового ВВП.
Очень интересные расчеты приводит А.Анисимов в своей статье о Китае. Он разоблачает 4 мифа об этой стране. Миф № 1 о том, что китайское процветание обусловлено импортом капитала. А.Анисимов на базе покупательной способности юаня приводит следующие сравнительные данные за 2005 год: капиталовложения в экономику Китая составили 5 трлн. долларов, а прямые иностранные инвестиции были равны лишь 60 млрд. долларов. Вывод о незначительном влиянии иностранного капитала на темпы развития Китая А. Анисимов подкрепляет и такими данными. В 2000 году КНР потребила 400 млн. т проката и 1050 млн. т цемента, в то время как развитые страны мира вместе взятые потребили в 2005 году 350 млн. т проката и 400 млн. т цемента. Миф № 2 о том, что экономика Китая экспортно-ориентированная. Хотя внешнеторговый оборот Китая огромен и он делит с США 1-2 место в мире (в 2005 году - 762 млрд. долларов экспорт и 660 млрд.долларов импорт) экономика КНР характеризуется высоким уровнем развития всех отраслей промышленности и самообеспечением страны продовольствием и потребительскими товарами. Миф № 3 о том, что экономика Китая зависит от импорта нефти и нефтепродуктов. А.Анисимов утверждает, что КНР добывает нефти около 500 млн. т при импорте нефти и нефтепродуктов 17 млн. т (в 2004 г.). Кроме того, добыча угля составляет минимум 1,6 млрд. т. И, наконец, миф № 4 о том, что Китай производит ВВП меньше, чем США.. А.Анисимов считает, что уже в настоящее время КНР производит ВВП в два с лишним раза больше, чем США. Если это так, то расчет Ангусса Мадиссона явно занижен в силу того, что для сравнения берется не PPS, а официальные курсы валют.
В начале 2006 года Китай обогнал по размеру государственных сбережений Японию и вышел на первое место в мире по этому показателю (валютные резервы достигли 853,7 млрд. долларов). В настоящее время КНР является крупнейшим кредитором США, удерживая сотни миллиардов их финансовых активов.
Сторонники капитализма, как и ортодоксы коммунизма, видят в китайских реформах отказ от социалистического пути развития. Об этом, например, пространно писал Ф.Фукуяма в своем трактате «Конец истории?». Думаю, что те и другие ошибаются. Цзян Цзэминь в речи на торжественном собрании по случаю 80-й годовщины со дня создания КПК 1 июля 2001 года сказал, что КНР находится еще на начальной стадии социализма. Это – трезвая и весьма точная оценка ситуации, свидетельствующая о выверенном научном подходе к определению программы развития страны. Он подчеркнул, что Китай находится в «процессе движения социалистических противоречий <…> Мы положили начало строительству социализма с китайской спецификой, открыли правильный путь для великого возрождения китайской нации. С 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва наша страна вступила в новый период развития социализма. На основе длительного строительства социализма мы обобщили свой отечественный и международный исторический опыт и после нелегких поисков перешли к новой политике – реформы и открытости, разработали основную теорию, основную линию и основную программу партии для начальной стадии социализма. В обстановке серьезных неудач мирового социализма и острых катаклизмов внутри и вне страны наша партия непоколебимо стоит, как могучий оплот, а социализм в Китае демонстрирует свою огромную жизненную силу и энергию». Кстати, Цзян Цзэминь привел такие сведения: «После образования Нового Китая валовой внутренний продукт возрос в 57 раз. Заметно возросла наша реальная экономическая, оборонная и научно-техническая мощь. Промышленность, сельское хозяйство, национальная оборона, наука и техника во многих отношениях вышли в первые ряды мира. Свыше 1,2 миллиарда китайцев не только разрешили вопрос о питании и одежде, но и достигли в общем среднезажиточного уровня».
Цзян Цзэминь в своей речи подчеркнул важнейший принцип современной политики КПК: «…мы должны и дальше сохранять и совершенствовать основную экономическую систему развития разных секторов, среди которых ведущее место занимает сектор общественной собственности, систему социалистической рыночной экономики, многообразие форм распределения, среди которых ведущую роль играет распределение по труду, а также открытость внешнему миру».
Весьма люпопытную информацию приводят журналы «Вопросы философии» (статья Бурова В. и Федотововой В. «Китайский опыт модернизации: теория и практика». 2007, № 5) и «Вестник аналитики» (статья Дергачева В. «Особенности китайской геополитики». 2008. № 2) о том, что в Китае действует Центр изучения развития, концентрирующий научные кадры аналитиков высшей квалификации. Члены Политбюро КПК систематически на теоретических семинарах заслушивают доклады ведущих сотрудников Центра, что позволяет им увереннее вырабатывать решения по узловым проблемам развития общества.
Итак, КНР сохраняет курс на существование и развитие многоукладной экономики. Иначе и быть не может на начальной стадии развития социализма. В выше цитируемой статье А.Анисимова отмечается, что в Китае функционирует следующая система укладов: 1)Гонконг, 2) 14 «открытых» приморских городов и свободных экономических зон, 3) укладная система приморских провинций с значительной степенью либерализованности и повышенным удельным весом в экономике иностранного капитала, 4) укладная система внутренних провинций с пониженной степенью либерализованности экономики. Таким образом, Китай раскололся на «капиталистические», «полукапиталистические» и «полусоциалистические» провинции и эквивалентные им административно-территориальные образования.
В Китае руководители хорошо понимают, что бедность, происходящая от неразвитости производительных сил, несовместима с принципами социализма.  Именно поэтому в КНР делается все необходимое для достижения высоких темпов роста экономики. Однако гонка за инвестициями, в особенности в новейшие технологии, чтобы ускоренными темпами развивать экономику, на основе сочетания плановых и рыночных регуляторов, приводит и к отрицательным явлениям, в частности, к ухудшению экологической среды, дифференциации, можно даже сказать, к поляризации населения по уровню доходов, росту безработицы и преступности в самых различных формах (коррупция, уголовщина, проституция и т.п.). Не обходится и без острых конфликтов между простыми граждананми и властью. Так, в провинции Хунань весной 2006 года произошли массовые столкновения крестьян с полицией из-за повышения платы за проезд на общественном транспорте.
В Китае формируется сословие «элитарного» начальственного и буржуазного происхождения. Становится на ноги и набирает силу поколение новых «маленьких китайских императоров». Словом, идет (и это в порядке вещей) борьба двух противоположных сил и тенденций – капиталистической и коммунистической. Не исключено, что, как и в СССР, среди руководителей и населения Китая со временем могут возобладать идеи перехода на «рыночную» экономику и произойдет поворот к капитализму. Однако, как показывает предварительный анализ итогов последнего, XVII съезда КПК, верх пока, по всей видимости, берет генеральная линия на победу социализма как в Китае, так и во всем мире. На съезде утверждена «научная концепция развития», предусматривающая упор на инновации, уход от однобокого развития промышленности в ущерб экологии и качеству производимой продукции, борьбу с социальным неравенством, создание системы общенационального медицинского обслуживания, демократизацию. Судя по данным китайской печати, в стране ведется борьба с коррупцией. Так, на конец 2006 года в течение трех последних лет за взятки подверглись наказаниям почти 50 тысяч чиновников. Арестован один из богатейших людей страны – глава инвестицинной компании Fuxi Чжан Жункунь. Он оказался замешанным в одном из крупнейших коррупционных скандалов в Шанхае, который уже привел к отставке нескольких крупных партийных чиновников.
В СССР только спустя полстолетия после свертывания нэпа вновь заговорили о многоукладной экономике. Бывший секретарь ЦК КПСС Е.Строев буквально перед развалом СССР говорил следующее: «Нам надо делать все для того, чтобы, с одной стороны, реконструировать колхозы и совхозы, уводя их от сложившейся командно-бюрократической системы управления, создавать больше условий для труда крестьянина, добиваться, чтобы он был хозяином собственного труда, создавать такой экономический механизм, который бы стимулировал его производство. А с другой – давать простор разным формам хозяйствования, в том числе особенно хорошо зарекомендовавшим себя в последнее время, например, научно-производственным системам, идти на создание совместных аграрных предприятий, в том числе по использованию земли». По существу руководство КПСС должно было уйти от крайностей в экономической политике (сталинщины или горбачевщины), разработать и осуществить современный вариант нэпа, как это сделали китайские коммунисты, и тогда кризис в СССР, возможно, и не завершился бы столь трагично.
В поисках путей развития не может быть простых решений. Скорее, наоборот, можно со всей определенностью говорить об усложнении организации общественной жизни как в масштабах отдельных государств, так и всего человечества. Эта тенденция проявляется во всех сферах: экономической, политической, идеологической, нравственной. В основе процесса совершенствования всегда лежит необходимость разрешения тех или иных противоречий.
В сфере экономики в ХХ веке тенденция усложнения форм организации общественной жизни выразилась в поисках выхода из кризисов (Первая мировая война и катастрофический спад производства в начале 1930 годов). В одном случае история породила Октябрьскую революцию, в другом – кейнсианство, а в третьем – итальянский и немецкий фашизм. Во всех случаях мы видим возрастание роли государства в экономических процессах. С одной стороны, появился государственный социализм, а с другой, – государственно-монополистический капитализм. Огосударствление экономики в той или иной форме означает, по-существу, то, что человечество, пытаясь разрешить узловые противоречия в экономике (между трудом и капиталом, между ростом потребностей людей и производством средств их удовлетворения, между природой и материальным производством), все больше убеждается в необходимости сознательного регулирования экономических процессов, а также в необходимости поиска новых форм разрешения глобальных противоречий.
При этом следует отметить, что усиление вмешательства государства в процессы, протекающие в капиталистической рыночной экономике, а также становление общенародной собственности в форме государственной собственности породило прогнозирование и планирование на макроуровне. В ХХ веке во многих государствах стала набирать силу организация защиты прав потребителей. Демократизировались формы частной и кооперативной собственности. Словом, шел процесс постепенного созревания и накопления фундаментальных предпосылок принципиально нового общественного устройства, призванного впервые в истории служить непосредственно человеку, т.е. способствовать максимальному удовлетворению потребностей людей.
Важнейшим принципом новой социально-экономической системы демократического социализма является прямое, непосредственное воздействие человека на механизм расширенного воспроизводства, обеспечивающий удовлетворение его потребностей. До сих пор между человеком и производством средств удовлетворения его материальных, социальных и духовных потребностей стоял либо капитал, либо государство, т.е. действовал механизм опосредованного, косвенного удовлетворения потребностей человека. При государственном социализме человек-потребитель стоит один-одинешенек перед государством-монстром, которое распоряжается всем и вся. При капитализме потребителю противостоит легион частных предпринимателей. При подлинном социализме, наконец-то, впервые появляется возможность уйти от влияния капитала и государства на сферу потребления. Именно она должна стать задающей, диктующей свои условия и требования другим сферам общественного расширенного воспроизводства: производства материальных и духовных благ, их распределения и обмена. Другими словами, если при капитализме главным действующим лицом является капиталист-предприниматель, при государственном социализме – государственное предприятие и чиновник госаппарата, то при демократическом социализме главной фигурой должен стать гражданин-потребитель.
Однако для достижения такого положения необходимо выполнение ряда условий:
1) Достижение оптимального сочетания различных форм собственности, т.е. создание многоукладной экономики.
2) Обеспечение подлинного народовластия на всех уровнях общественной жизни (предприятие, регион, отрасль, общество).
3) Симбиоз планирования, рынка и договорных отношений при оптимальном сочетании как названных элементов хозяйственного механизма, так и централизации и децентрализации управления общественными делами (в первую очередь – экономики).
4) Организация потребителей в экономическом механизме общества с целью прямого воздействия на производство материальных благ и услуг (как в масштабах страны, регионов, так и общин).
5) Развитие прямых горизонтальных связей между потребителями и производителями как демократической альтернативы авторитаризму, централизму и бюрократизму.
Таковы важнейшие условия становления экономики общества демократического социализма. Следует подчеркнуть, что между перечисленными условиями не могут не существовать определенные противоречия, т.е нельзя представлять себе дело таким образом, что процесс формирования нового общества может быть легким и беспроблемным. Так, взаимодействие между различными формами собственности не может обойтись без острейшей конкуренции. Рынок рождает анархию и хаос, что противоречит принципам планирования. Народовластие в форме Советов несовместимо с бюрократией. Центральная власть всегда будет покушаться на права нижестоящих органов власти и т.д. Короче говоря, созидание общества демократического централизма потребует постоянного поиска оптимальных решений, компромиссов, что немыслимо без высокого уровня культуры всех граждан и задействования коллективного разума.
Итак, исходным пунктом движения общественного производства должна стать сфера потребления. Это предполагает соответствующую организацию потребителей. Формами такой организации могут стать потребительские кооперативы и местные советы, которые заключают договора с производителями товаров и услуг как напрямую, так и через союзы потребителей. Это означает, что в самой основе экономической жизни социалистического общества лежат личная собственность (индивидуальная и семейная), кооперативная собственность и государственная муниципальная собственность (собственность местных советов) и в определенной мере – частная собственность. Эти виды собственности и формируют всю несущую конструкцию сферы потребления, т.е. непосредственно обеспечивают удовлетворение материальных, социальных и духовных потребностей членов общества. Кооперативная собственность может отлично обслуживать материальные потребности индивидуумов и их семей, организуя продажу своим членам полного набора товаров и услуг. Муниципальная собственность позволяет удовлетворять коллективные материальные, социальные и духовные потребности всех людей, проживающих на территории данного местного совета (учебные заведения, детские сады и ясли, больницы и поликлиники, общественный транспорт, библиотеки, дома культуры и т.п.). Частная собственность в форме небольших предприятий в конкурентной борьбе с кооперативами поможет оперативнее и полнее учитывать спрос населения.
Производители товаров и услуг, получающие заказы от потребительских кооперативов, местных советов (как непосредственно, так и через союзы потребителей, представляющие экономические интересы всех субъектов данного общества), смогут формировать свои производственные программы и организовать их выполнение в соответствии с заключенными договорами. В сфере производства могут действовать кооперативная, частная и государственная формы собственности, позиции которых складываются в конкурентной борьбе на рынке товаров и услуг, где побеждают те предприятия и экономические субъекты всех уровней, которым и предстоит обеспечивать наиболее качественное и эффективное выполнение договорных обязательств организованных потребителей.
При организации экономической жизни общества по принципу от потребителя к производителю отпадает необходимость в опосредующей деятельности аппарата государственного управления, ибо производственные связи будут налаживаться и осуществляться по горизонтали и вертикали на основе системы договоров. В органы государственного управления и планирования будет поступать информация только по проблемам, требующим решения на региональном и общегосударственном уровнях. Они будут касаться расшивки узких мест (диспропорций), достижения динамической сбалансированности в народном хозяйстве. Главной задачей государства станет разработка и реализация структурной политики с учетом долгосрочной динамики развития общественного производства, создание нормальных условий для деятельности предприятий всех секторов экономики. Каждый будет заниматься своим делом. Центр освободится от оперативной текучки, сможет сосредоточиться на решении стратегических задач. Местные органы власти будут работать для людей, которые демократическим способом включатся в практическое управление делами, касающимися только их и никого другого.

Сказанное выше представим в виде следующей таблицы:
Индивидуумы и семьиЛичная собственностьПотребительские кооперативы, местные советыКооперативная и государственная (муниципальная) собственностьСоюзы потребителейКооперативная собственностьПроизводственные единицы Кооперативная, частная и государственная собственностьГосударственные органы управления регионального, отраслевого и федерального уровнейГосударственная собственность
В отличие от государственного социализма, существовавшего в СССР, в многоукладной экономике демократического социализма ведущую роль, по-видимому, будет играть кооперативная форма собственности. Она призвана обслуживать все стадии воспроизводственного процесса.
Реализация пропорции, выраженной следующим уравнением (см. параграф 2.4.2.):
1 1
ОПа = (МЗI + МЗII) + (АI +Ад +Аж + --- Ae + --- Aз),
n m
должна обеспечиваться кооперативной, частной и государственной формами собственности. Ее исходные параметры (МЗ и А) должны быть производными и зависимыми, главным образом, от уравнений 2 и 5 (см. параграф 2.4.2.). Другими словами, объем производства средств производства должен вытекать из планов наращивания производства предметов личного и коллективного потребления (Опб), а также производства услуг для населения (ОПд). С такой практикой, когда производство средств производства развивалось ради самого производства средств производства, чтобы обеспечивать наращивание экономического могущества страны, должно быть покончено.
Поскольку потребности государства для выполнения им своих функций (управление, оборона) будут определяться демократическим путем, то должно само собой отпасть и давление ВПК на формирование пропорций воспроизводства. Зато общество будет уделять первостепенное внимание развитию науки и проектно-изыскательских работ (НИОКР), которые будут осуществляться главным образом за счет средств государственного бюджета.

3.7.4. Кооперация и социализм

Сегодня, с учетом накопленного в мире опыта, можно утверждать, что из всех форм собственности ближе всего к социализму стоит кооперативная собственность. Не государственная, а именно кооперативная. И прав был В.Ленин, который рассматривал кооперацию как столбовую дорогу к социализму, а строй цивилизованных кооператоров – как социалистический строй.
Первым, кто оценил роль кооперативов в создании основ коммунистического общества, был Оуэн. Он организовал в целях перехода к новому общественному строю кооперативные общества (потребительские и производственные товарищества), которые, как писал Ф.Энгельс, «…доказали в дальнейшем на практике полную возможность обходиться как без купцов, так и фабрикантов…».
В 1917 году в России насчитвалось свыше 12 миллионов потребительских обществ (кооперативов). Особенно быстро их число стало возрастать после Февральской революции. И именно кооперативы кормили голодные города, когда рухнула старая система торговли и транспорта. В 1920 годы, когда в СССР проводилась новая экономическая политика, процветала и кооперация. Во многом благодаря кооперации удалось быстро восстановить экономику страны, разрушенную в ходе Первой мировой и Гражданской войн, преодолеть отрицательные последствия политики военного коммунизма. И не случайно Х съезд РКП (б) принял одновременно две резолюции: о замене продразверстки натуральным налогом и о кооперации.
«К концу 20-х годов в СССР действовали различные виды кооперации: потребительская, кустарно-промысловая, сельскохозяйственная, жилищно-строительная, жилищно-арендная, кооперация инвалидов, охотничья и рыболовецкая. Каждый из этих видов включал большое количество различных форм первичных, региональных, союзных объединений. Особенно большим разнообразием отличалась сельскохозяйственная кооперация».
В 1927 году сельскохозяйственная кооперация охватывала почти 38% крестьянских дворов. Особенно высокий уровень охвата кооперацией имел место в производстве технических культур и в молочном животноводстве.
Развита была и промкооперация, доля которой в общем числе промышленных предприятий в 1926 -1927 гг. составляла 17,8% против 12,4% частных, и производившая 6% валовой продукции промышленности. «В промысловой кооперации наряду с разветвленной отраслевой структурой была достаточно сложная функциональная структура: промыслово-кредитная кооперация, осуществлявшая кредитные операции (выдача ссуд своим членам, учет векселей, прием вкладов, а также хозяйственная деятельность по сбыту продукции кустарей и ремесленников и по снабжению их сырьем, организация производственных предприятий и т.п.), трудовые артели, которые имели право выполнять работы подрядным способом; кассы взаимопомощи, в которых наряду с членами товарищества имели право участвовать некооперированные кустари и ремесленники; кустарно-ремесленное ученичество». В составе промкооперации РСФСР в 1928 году насчитывалось 59,5 тысячи кооперированных кустарей, занятых в сапожно-башмачном и портновско-пошивочном производствах. Следует отметить, что в 1920 годах государство всемерно содействовало развитию промкооперации, передав в распоряжение промкооперации РСФСР 1269 государственных промышленных предприятий (бездействовавших или с большой изношенностью основного капитала – свыше 50%).
Но особенно широкое распространение получила потребительская кооперация, доля которой в розничном товарообороте составляла в 1931 году 69,9%. «Потребительская кооперация стала многоотраслевым, диверсифицированным производством. На ее долю в 20-е годы приходилось примерно 35% закупок зерна и льна, около 40% шерсти, 80% хлопка, 90% сахарной свеклы. Промышленное производство в системе потребкооперации охватывало сотни фабрик, заводов, цехов. Большой вклад был сделан потребительской кооперацией в решение социальных проблем, развитие культуры и просвещения».
Отказ от нэпa в начале 1930 годов означал по существу ликвидацию подлинного кооперативного движения. Колхозы как форма кооперации навязывались крестьянству насильно, при этом им отводилась роль насоса для перекачки финансовых и материальных ресурсов деревни для нужд индустриализации и ВПК. Была сведена на нет не только добровольность, как важнейший принцип кооперации, но и такие принципы, как личная заинтересованность и внутрихозяйственная самостоятельность. Усиливалось административное давление не только на сельскохозяйственную кооперацию, но и на другие виды кооперации. «Так, потребительская кооперация в середине 30-х годов вынуждена была сократить свою деятельность, ее городская часть – рабочая кооперация – была закрыта. Форсирование индустриализации за счет снижения жизненного уровня трудящихся привело к сокращению кооперативного жилищного строительства, а затем и к ликвидации общесоюзной системы жилищно-строительной и жилищно-арендной кооперации. Та же участь постигла и кооперативные банки». Был взят курс на ликвидацию и промкооперации, которая была окончательно упразднена в 1960 году.
В стране возобладала государственная собственность, хотя потребкооперация и колхозы дожили до горбачевской перестройки, пережив даже антикоооперативные «реформы» Н.Хрущева. Монопольное положение государственной собственности в большинстве отраслей народного хозяйства позволяло партийно-государственному аппарату беспрепятственно осуществлять свою диктатуру. В период горбачевской перестройки кооперативное движение стало оживать, однако оно скорее способствовало реставрации капиталистических форм хозяйствования, чем развитию социализма.
Совершенно иначе поступили коммунисты в КНР. Они сумели преодолеть теоретически ошибочную трактовку кооперативной собственности как несовершенной, незрелой формы социалистической собственности, не стали противопоставлять кооперативы государственной собственности. В настоящее время кооперативная собственность рассматривается как естественная составная часть общественной собственности и активно используется для ускорения развития производительных сил, борьбы с безработицей и повышения благосостояния населения.
В КНР широко развита сеть кредитных и страховых кооперативов, наращивает обороты кооперативная торговля, действующая наряду со снабженческо-сбытовой кооперацией. Большую роль в экономике играют транспортная кооперация и строительные кооперативы.
«Важным элементом экономической системы КНР является городская, поселковая коллективная собственность (ГПКС). Она представлена кооперативными предприятиями, находящимися в ведении городских, районных властей, уличных, квартальных комитетов в городах и поселках. В рамках ГПКС существуют мелкие и средние промышленные предприятия, строительные, транспортные, торговые и другие организации, которые часто связаны с соответствующими государственными предприятиями, организациями в единое кооперативное звено. В 80-е годы ГПКС занимали большой удельный вес в экономике КНР, охватывая 75% промышленных предприятий, более 30% всех занятых в промышленности, 28% валовой промышленной продукции, более 36% розничного товарооборота и объема услуг, 14% общего объема валютных поступлений <…> Коллективные предприятия в городах и поселках КНР образуются на средства государства, местных властей, общественных организаций, а также за счет паевых взносов занятых на них рабочих и служащих. Обязательным условием существования ГПКС должна быть принадлежность средств производства и произведенного продукта всему коллективу, соблюдение принципов независимого хозяйственного расчета, в том числе самофинансирования. Коллективные предприятия, как правило, не находятся под воздействием директивного планирования, централизованного материально-технического снабжения по стабильным ценам и ориентируются на конъюнктуру рынка».
В качестве примера можно привести опыт реорганизации государственного завода радиоэлектронных товаров (местного подчинения) в городе Уси. С помощью местной власти было образовано акционерное общество, в котором участвуют этот завод и еще 38 предприятий, находившихся в 14 городах с общим числом работающих 15600 человек. Созданное предприятие работает на основе хозяйственной кооперации и единого финансирования. Если раньше предприятие работало на основе директивного плана, то после реорганизации план включает в себя только несколько показателей и рассчитан на использование рыночного регулирования. Завод не только является производителем товаров, но и сам занимается торговлей через собственные, а также кооперативные и частные магазины, что позволяет предприятию чутко реагировать на конъюнктуру рынка. Завод вступил в активные связи с иностранными предприятиями, импортируя прогрессивную технологию, что позволило организовать производство лентопротяжных механизмов. Ежегодно обновляется ассортимент выпускаемой продукции. В управлении заводом действует система ответственности директора. Ему предоставлено право решать все основные вопросы. Осуществляется вертикальный подряд – от директора до рабочего как дополнение к горизонтальному – на уровне всех предприятий, входящих в кооперацию. Директорский подряд означает, что он берет в подряд весь завод. Он подписывает контракт с высшими органами управления, в котором обозначаются такие показатели, как объем продукции, качество, стоимость, прибыль, охрана труда и т.д. От выполнения этих показателей зависит заработная плата директора и его премии. Начальники цехов подписывают сходный контракт с директором, а бригадиры – с начальниками цехов.
В сельской местности наряду с самыми различными формами кооперативов, специализирующихся на производстве, переработке и сбыте сельскохозяйственной продукции, динамично развиваются волостно-поселковые предприятия (ВПП). Они, как правило, многопрофильные и охватывают многие виды деятельности: производство и переработку сельскохозяйственной продукции, лесоводство, рыбоводство, добычу минерального сырья, транспортное обслуживание населения и предприятий, строительство, торговлю, снабжение и сбыт. В конце 1980 годов в Китае насчитывалось 18 млн. ВПП с числом занятых на них 92 млн. человек. Они создавали примерно одну четверть ВВП.
«В соответствии с китайской статистикой ВПП подразделяются на следующие группы:
– волостные предприятия, в которые входят волостные (районные) коллективные предприятия. К ним относятся также коллективные предприятия многообразных форм совместного хозяйствования на акционерной (паевой) основе; межволостные, волостно-деревенские, волостно-государственные, волостно-зарубежные (организованные с участием зарубежных китайцев);
– деревенские предприятия, которые включают коллективные предприятия, организуемые на совместных (паевых) началах между деревнями, между деревнями и государственными предприятиями; деревенско-поселковые кооперативные организации; кооперативные предприятия деревень с участием зарубежного капитала; кооперативные предприятия, организованные на тех же началах, как и на уровне волости;
– предприятия объединенных крестьянских дворов, к которым относятся кооперативные предприятия крестьянских дворов, а также паевые предприятия этих дворов, и жители городских поселков, городских предприятий, зарубежных китайцев». 
Как мы видим, экономическая реформа в КНР породила огромное многообразие форм и видов кооперативов, сочетающихся с государственной, частной и личной собственностью, с учетом специфики китайских условий.
За истекшие два с лишним века своего существования кооперативная форма хозяйствования распространилась по всему миру, заняла достойное место в экономике всех государств (как высокоразвитых, так и слаборазвитых), доказала свою способность функционировать и развиваться как в условиях капитализма, так и социализма. Многообразие видов кооперативов (свыше 120), их способность быстро адаптироваться к изменениям в технике и технологии свидетельствует о жизненной силе принципов, на которых базируется их деятельность: добровольность, самоуправление, хозяйственная самостоятельность, коллективизм. Кооперативная форма деятельности людей позволяет во многих случаях наиболее полно удовлетворять их экономические и социальные потребности.
В.Наумов, исследователь кооперативного движения в Италии, где уровень его развития один из самых высоких в мире, пишет: «Если в первые десятилетия своего существования кооперативы основывались главным образом на принципах взаимопомощи, нередко создавались в благотворительных целях по инициативе отдельных лиц, то постепенно, вынужденные считаться с законами экономического развития, а также требованиями и условиями рынка, они превращались в современные предприятия, управляемые с участием трудящихся.
В настоящее время кооперативное движение Италии твердо соблюдает принципы, принятые МКА , а именно:
– кооперация – это совокупность экономических предприятий, созданных трудящимися для удовлетворения определенных интересов;
– кооперация – не только система экономических предприятий; ей присущ дух солидарности, проявляющийся в традиционных формах культурной и социальной деятельности, которыми не занимается никакое другое экономическое предприятие;
– организованное кооперативное движение не может быть политически нейтральным, оно должно иметь свое понимание общественных проблем и прежде всего экономических;
– организованное кооперативное движение не может быть орудием какой-либо партии;
– кооперативное движение не может быть орудием государства». 
Потенциал экономического и социального развития, кроющийся в кооперативах, поистине огромен. Кооперативы в своих самых разнообразных формах и видах позволяют:
– выражать непосредственно, напрямую, экономические интересы своих членов;
– объединять трудящимся свои силы, ум, сбережения, свои производственные способности;
– служить средством повышения их материального, интеллектуального и морального уровня жизни;
– быть средством обучения трудящихся непосредственному управлению обобществленным предприятием, технически и социально подготавливать их к самоуправлению.
Система кооперативов всех уровней и видов позволяет создать в масштабах страны механизм, с помощью которого общественное производство становится подчиненным удовлетворению потребностей трудящихся, а не самовозрастанию капитала, как это имеет место при капитализме, и не наращиванию экономической базы диктатуры партийной и государственной бюрократии, как это происходит в системе государственного социализма. Кооперация в масштабах страны должна по мере своего развития превращаться в экономическую организацию трудящихся для управления процессом расширенного социалистического воспроизводства. Однако сразу следует отметить, что она не может стать единственной формой хозяйствования, ибо ее возможности хотя и огромны, но не безграничны. Кооперация при формировании подлинно социалистической экономики может и должна стать наряду с государственным и частным секторами составной частью многоукладного народного хозяйства. Причем кооперация должна работать там, где ее применение дает оптимальный результат. Как показывает опыт деятельности кооперативов в развитых странах, в случае укрупнения предприятий, концентрации производства могут возникать отрицательные явления: производство перестает быть гибким, чутко реагирующим на быстро меняющиеся требования рыночного спроса; сводится к нулю такой важный принцип как самоуправление, участие в нем всех членов кооператива; растет доля лиц, работающих по найму. Видимо, в тех случаях, когда научно-технический прогресс диктует необходимость создания крупных предприятий, требующих огромных инвестиций, лучшей формой организации производства все же является государственная, а не кооперативная или частная формы собственности.
Сравнивая кооперативные предприятия с частными капиталистическими предприятиями, В.Наумов на опыте Италии доказывает, что кооперативы в состоянии производить продукцию и оказывать услуги «по наиболее низким рыночным ценам» (цит. изд., с.51), что они способны модернизировать производство, внедрять структурные и организационные новшества, новую технику и технологию, и в итоге в 1980 годах «появились предприятия, не уступающие частным по техническому оснащению, с высококвалифицированным персоналом технических специалистов и рабочих. Первостепенными в их работе стали рентабельность и экономическая эффективность» (цит. изд., с. 56-57); что в кооперативных предприятиях «условия труда, моральный климат, положение рабочего, как правило, лучше, чем в крупном частном производстве. Здесь нет потогонных темпов работы, зато больше прилежности и добросовестности, высоко качество продукции, меньше прогулов (в среднем на 8-9%). Действуют материальные и моральные стимулы к высокопроизводительному труду» (цит. изд., с.68); что «отношение рабочих к своему труду тут иное, чем на частном заводе. Рабочий трудится творчески, каждый может внести свои предложения по совершенствованию деятельности кооператива, что положительно отражается и на организации труда» (с.71 цит. изд.). В. Наумов также пришел к выводу о том, что в Италии и в сфере услуг кооперативы имеют преимущество перед частником. Он пишет: «Предоставление большинства услуг входит в компетенцию местных и областных органов самоуправления в соответствии с существующим законом о транспорте, туризме, общественном обслуживании <…> Поэтому здесь кооперация, как правило, тесно связанная с местным самоуправлением, обрела для себя благодатную почву. Она оказалась наиболее подходящей формой предоставления населению всевозможных услуг, причем не только отдельным лицам, но и предприятиям, учреждениям во многих сферах производственной и общественной деятельности. Кооперативы обеспечивают сравнительно низкую себестоимость, высокое качество услуг, необходимые рабочие места. Они выполняют различные виды работ на промышленных предприятиях, в торговых центрах, на железнодорожных вокзалах, на транспорте, в сфере туризма, общественного питания, информации и т.д. – убирают помещения, ремонтируют различные товары и механизмы, ухаживают за зелеными насаждениями, охраняют окружающую среду, дезинфицируют объекты, чинят отопительные и осветительные сети. Есть кооперативные прачечные, гладильни и другие мелкие предприятия по оказанию бытовых услуг. Успешно действуют кооперативы носильщиков (объединяют 70% носильщиков и уборщиков). Создаются общества по предоставлению некоторых видов медицинской помощи, использования электронно-вычислительной техники». Одним словом, практический опыт доказывает преимущества кооперативов против частной формы производства. Поэтому сохранение в социалистическом обществе частного сектора экономики, видимо, целесообразно только в отношении мелких предприятий, где может быть достигнута большая мобильность в организации производства, а также имея в виду его роль в создании конкурентной среды.
Кооперативы в социалистической экономике могут стать на определенной стадии развития экономики основным, преобладающим сектором. При этом следует иметь в виду, что по месту жительства людей должна быть достигнута высокая степень интеграции кооперативов и государственной собственности, находящейся в ведении местных Советов. Это в первую очередь относится к школам, детским дошкольным учреждениям, больницам и поликлиникам, домам престарелых и т.п. В той же Швеции многие кооперативы «новой волны» создаются, например, для обслуживания домов престарелых и инвалидов, школьных столовых, детских садов.
Что касается учреждений культуры, то вопрос об их принадлежности к государственной, кооперативной или общественной собственности должен решаться на местах самими гражданами.
Огромное значение в налаживании механизма наиболее полного удовлетворения потребностей населения, подчинения экономики страны именно этой цели будут иметь потребительские кооперативы. Они должны охватывать все население и через них будет осуществляться обеспечение людей товарами и услугами. Другими словами, сектор индивидуального и семейного потребления должен базироваться главным образом на деятельности потребительских кооперативов.
При создании кооперативов и выработке законодательства нет необходимости заново «изобретать велосипед». Необходимо воспользоваться уже накопленным опытом в мировом кооперативном движении и особенно в таких странах, как Швеция и Италия. В Швеции, этой «Мекке кооперативного движения», в основе уставов всех кооперативов положены принципы кооперативной демократии, разработанные и принятые Международным кооперативным альянсом. «Эти принципы предусматривают:
– открытое членство, предполагающее добровольное вступление в кооператив и свободу выхода из него для каждого, кто берет на себя обязательства в соответствии с уставом; недопустимость ограничений членства в кооперативе по социальным, политическим, расовым или религиозным мотивам;
– демократический характер управления, основанного на равноправии членов и принципах демократического построения организационной структуры кооперативов снизу вверх;
– недопустимость обогащения одного члена кооператива за счет другого; справедливое распределение прибыли между членами пропорционально доле участия каждого из них в экономической деятельности кооператива в истекшем году при обязательности отчислений в фонды на дальнейшее развитие деятельности и предоставление общих услуг согласно уставу;
– строго ограниченный процент начислений на паевой капитал в случае распределения прибылей по паенакоплениям;
– проведение воспитательно-просветительской и образовательной работы среди своих членов;
– активное сотрудничество с другими кооперативами на местном, национальном и международном уровнях».
Подводя итог сказанному, следует отметить, что кооперативная форма деятельности, вошедшая в обиход жизни людей двести с лишним лет назад и получившая за это время огромное развитие, должна стать краеугольным камнем в строительстве общества подлинного социализма, ибо она позволяет соединять труд со средствами производства наиболее оптимальным образом и обеспечивает прямую, непосредственную связь экономических интересов людей со средствами их удовлетворения.

3.7.5. Планирование и договорные обязательства

Говорить о пользе планирования – это то же самое, что ломиться в открытую дверь. Особенно актуальной стала проблема планирования в ХХ веке в связи с организацией гигантских по своим масштабам предприятий, осуществлением грандиозных проектов как на Земле, так и в космосе, а также в связи с необходимостью регулирования быстро растущей экономики национальных государств и их региональных образований. Когда некоторые политэкономы противопоставляют плановую экономику рыночной, то они не понимают сути того, о чем пишут. В современном мире любая эффективно функционирующая рыночная экономика в той или иной мере планируема, а так называемая плановая экономика не может обойтись без применения рыночных методов. Такова диалектика современного производства.
Во второй части данного исследования был проанализирован опыт государственного планирования в СССР, выявлены как его положительные, так и отрицательные стороны. Само собой разумеется, что в ходе строительства экономики общества демократического социализма следует избегать тех ошибок, которые были допущены в СССР.
Сейчас необходимо выяснить, каким образом может быть организовано планирование в многоукладной экономике, целью которой является максимально возможное удовлетворение потребностей человека в обществе. Чтобы эта цель не превратилась в пустой лозунг, в первую очередь необходимо обеспечить взаимоувязку планов и договорных обязательств. Для того чтобы сфера личного и коллективного потребления, обеспечивающая удовлетворение непосредственных потребностей населения, была не замыкающей, а стала задающей в экономической системе, необходимо за основу регулирования народного хозяйства принять договоры, заключаемые потребительскими кооперативами, союзами потребителей и местными Советами с производителями товаров и услуг. Как уже отмечалось (см. параграф 3.7.3), предприятия-производители товаров и услуг в своей деятельности должны руководствоваться не централизованно устанавливаемыми планами, а договорами, заключаемыми с потребительскими кооперативами, союзами потребителей и местными Советами. Другими словами, сфера потребления через хорошо организованный рынок должна задавать обязывающие импульсы производственной сфере.
Однако встает вопрос – каким образом обеспечивать должную сбалансированность и пропорциональность в народном хозяйстве? Ведь очевидно (и это доказано опытом), что рынок сам по себе не может обеспечивать равновесие, оптимальную пропорциональность и бескризисную динамику роста экономики, если иметь в виду долгосрочную перспективу.
Важно, чтобы экономика обеспечивала оптимальный и устойчивый рост производства потребительских товаров и услуг, а также полное его соответствие платежеспособному спросу населения. Другими словами, система планирования в народном хозяйстве должна не только не допускать возникновения дисбаланса на потребительском рынке, но и обеспечивать оптимизацию коэффициента удовлетворения потребностей населения при данном ограниченном объеме ресурсов. Это означает, что государство должно, по крайней мере, обеспечивать регулирование доходов населения и поддержание оптимальных пропорций между производством средств производства и производством средств потребления, используя систему экономико-математических моделей для разработки конкретных рекомендаций производителям товаров и услуг при заключении договоров с союзами потребителей и кооперативов. При этом крайне важно добиваться оптимального сочетания принципов централизации и децентрализации управления. Высшие органы государственного управления не должны брать на себя решение местных проблем, а местные органы власти не должны противодействовать в осуществлении разумных общенациональных или интернациональных проектов.
Из теории известно, что сложность системы управления, сохраняющей качество управления, растет неизмеримо быстрее сложности самой управляемой системы. Тенденция стремительного возрастания сложности объекта управления в современной экономике налицо; она определяется не только ростом масштабов производства под воздействием научно-технического прогресса, но также диверсификацией потребностей субъектов общественного воспроизводства. Для достижения высоких показателей удовлетворения потребностей населения «…на определенном уровне сложности необходима децентрализация, передача прав (или части прав) отдельным элементам этого экономического организма – отдельным предприятиям, например. Такая перестройка неизбежна. Иначе экономический организм начнет хиреть – он войдет в полосу застоя, неизбежные управленческие ошибки в планировании в первую очередь приведут к их лавинообразному росту». Однако сама по себе децентрализация управления еще не решает всех проблем поддержания на высоком уровне качества регулирования экономики, ибо интересы и цели ее составных элементов не обязательно совпадают с интересами и целями высших органов управления.
Предлагаемая в данной модели структура собственности в многоукладной экономике должна обеспечивать оптимальный уровень децентрализации управления. Преобладающая масса конкретных проблем жизнеобеспечения должна решаться не в центре, а на местах Советами, союзами потребителей и кооперативами. В центре должно быть сосредоточено только управление формированием важнейших структурных пропорций расширенного воспроизводства. Центр совершенно не должен заниматься вопросами простого воспроизводства; все они должны решаться на основе договорных отношений между субъектами народного хозяйства.
Как показал опыт, очень важно обеспечивать при составлении и реализации планов принцип обратной связи. На практике это означает использование схемы скользящего плана, при которой осуществляется регулярный пересмотр программы, рекомендаций (не директивных заданий!) субъектам экономики и их корректировка с учетом хода выполнения плана. Другими словами, план не должен быть догмой, некой закостеневшей конструкцией, не учитывающей реальных процессов в экономике, постоянно меняющихся условий расширенного воспроизводства, новейших достижений науки и техники.
Как показал опыт функционирования государственной собственности в СССР, важнейшей проблемой являлось также правильное определение статуса отдельно взятого государственного предприятия и механизма его взаимоотношений с государством. И здесь необходимо вновь вернуться к нэпу. В то время преобладающей формой организации деятельности государственных предприятий были тресты и синдикаты, которые работали в условиях конкуренции. Это заставляло их учитывать интересы клиентуры и стремиться к наиболее экономному использованию располагаемых ресурсов. «Советские тресты и синдикаты, вернее, их руководство получило полное право на управление всем капиталом этих производственных организмов. Но вместо акционеров капитал принадлежал государству. И перед ним управляющие несли полную моральную, финансовую и уголовную ответственность за развитие и процветание руководимого ими экономического организма. Он мог процветать, тогда процветало и руководство синдиката, и его коллектив. Он мог и прогореть, и тогда рабочие не получали зарплаты, а руководство шло под суд!
Синдикат заключал договоры с вышестоящими инстанциями – госпланом, наркоматами и т.д. Эти договоры были им выгодны, ибо обеспечивали сбыт и снимали трудности снабжения. Государство устанавливало и налоги на прибыль, причем налоги были дифференцированные. В остальном же тресты и синдикаты существовали в условиях довольно свободной рыночной экономики».
При формировании системы регулирования экономики демократического социализма необходимо все время иметь в виду принцип приоритета потребителя над производителем. Все, что соответствует этому принципу, – имеет право на существование, и наоборот, все, что противоречит этому основополагающему принципу – должно быть отвергнуто. Именно с этих позиций мы должны оценивать опыт планирования в СССР, взяв из него все положительное и отвергнув все негативное. Весьма поучителен также опыт хозяйствования в высокоразвитой капиталистической экономике, особенно в области управления крупными корпорациями.
Исходя из этого принципа логично вытекает и ответ на вопрос о взаимоотношении плановой и рыночной экономики. В модели демократического социализма должно быть обеспечено оптимальное сочетание и взаимодействие планирования и рыночного механизма, ибо только благодаря планированию возможно пропорциональное и сбалансированное развитие экономики, уход от кризисов. Рынок нужен для взаимодействия системы договорных отношений, доводящей импульсы и конкретные заказы из сферы потребления в сферу производства, а также как механизм конкуренции между производителями в целях наиболее полного учета спроса населения, формирования цен и обеспечения высокого качества товаров и услуг. Договорные отношения между предприятиями совершенно необходимы в современном высокотехнологичном производстве с развитой системой разделения труда, ибо упралять экономикой из одного центра просто технически невозможно, да и самое главное – нецелесообразно. В подтверждение сказанного приведу лишь два примера. В СССР, обладавшем огромным самодостаточным производством, выпускалось около 10 миллионов разнообразных изделий. По мере развития общественного производства число наименований производимых продуктов наверняка не будет сокращаться, а, наоборот, увеличиваться, хотя бы в силу того, что многие выпускаемые изделия состоят из сотен тысяч деталей. Так, обычный котлоагрегат для энергоблока мощностью 300 тысяч квт. насчитывает более 136 тысяч деталей, различных по своей геометрии и маркам металла. Конечно, значительное число этих деталей производится на месте, но далеко не все, а это в свою очередь предполагает высокоразвитые горизонтальные связи производственной коооперации со смежниками (и далее по цепочке).
К такому же выводу пришел в своих исследованиях и Э.Гидденс. Вот его аргументация: «Главное открытие двадцатого века заключается в том, что сложные системы, подобные современной экономике, не могут быть эффективно подчинены кибернетическому контролю. Детальная и постоянная сигнализация в них должна исходить скорее «снизу», чем быть направляемой «сверху».
Если это справедливо на уровне национальных хозяйственных систем, то еще более верно в мировом масштабе, и эру постмодернити следует постигать в глобальном масштабе. Рынки обеспечивают сигнальные устройства в сложных системах обмена, но они также поддерживают или активно обуславливают главные формы отчуждения (согласно верному диагнозу Маркса). Выход за пределы капитализма, рассмотренный лишь с точки зрения эмансипации, предполагал преодоление классовых различий, создаваемых капиталистическими рынками. Закономерности реальной жизни, тем не менее, направляют нас еще дальше, за рамки обстоятельств, в которых экономические критерии определяют жизненные условия людей. Мы находим здесь потенциал для постдефицитной системы (postcarcity system), координируемой на глобальном уровне.
Простое утверждение, что капиталистические рынки должны быть подвергнуты «регулированию» для преодоления их неустойчивости, подводит нас к дилемме. Подчинение рынков централизованному контролю со стороны центра экономически неэффективно и ведет к политическому авторитаризму. Предоставление рынкам свободы действия без всяких ограничений создает основные несоответствия между жизненными шансами различных групп и регионов. Постдефицитная система выводит нас за пределы этой дилеммы, ибо, когда основные предметы потребления больше не являются дефицитными, рыночные критерии могут служить лишь сигнальными устройствами, а не средством поддержания отчуждения». В этих рассуждениях Э.Гидденса ничто не вызывает сомнений, кроме одного обстоятельства. Он видит решение проблемы в постдефицитной системе. Что практически это означает? Это означает, во-первых, достижение человечеством такого уровня развития производительных сил, при котором количество производимых предметов потребления будет вполне достаточно для удовлетворения потребностей всех людей. Во-вторых, существование такой системы распределения, которая обеспечит каждому индивиду, каждой семье такой уровень доходов, который будет достаточен для приобретения предметов потребления, полностью удовлетворяющих их потребности. Говоря языком марксизма, такая постдефицитная система и есть коммунизм. Но, как доказывает тот же марксизм, одного развития производительных сил еще недостаточно, чтобы такая система возникла. Нужно, чтобы высокоразвитым производительным силам соответствовали еще и производственные отношения. Конкретнее – необходимо покончить с господством капитала и капиталистических рынков, порождающих на одном полюсе нищету, а на другом – сказочную роскошь. Как показал анализ в первом параграфе данной главы, есть еще одно серьезное препятствие – это эгоизм. А для его преодоления необходимо добровольное ограничение потребностей, их сознательное регулирование на всех семи уровнях общественной структуры.
Экономикой при демократическом социализме как на микро-, так и на макроуровне должны управлять интересы потребителей, выражающие их потребности посредством договоров и рынка, а также коллективный разум с помощью планов. Именно благодаря такой связке интересов и коллективного разума можно избежать недостатков сугубо централизованной системы управления или неконтролируемого рынка. При этом огромное значение имеет не полное отрицание способности разума управлять экономикой, или абсолютизация рынка, а форма организации коллективного сознания, т.е. подлинное народовластие.
Диалектическое сочетание рынка и плановой системы – вот ключ к экономике, ориентированной на максимальное удовлетворение потребностей населения. Рынок в этом единстве обеспечивает наиболее полное отражение потребностей (интересов) потребителей, а план служит механизмом координации (совмещения, согласования) экономических интересов различных субъектов, которые могут как совпадать, так и не совпадать. Именно диалектическое единство планирования и рынка (системы договорных отношений) и является тем механизмом согласования экономических интересов, который призван работать на оптимум с точки зрения наиболее полного удовлетворения потребностей населения при ограниченном объеме ресурсов.
Рассуждая о возможности возникновения демократического социализма в противовес демократическому капитализму, М.Новак писал: «Сейчас демократический социализм кажется мне внутренне противоречивым. Он остается демократическим лишь до того момента, пока в нем преобладают элементы демократического капитализма. Проблема планирования как таковая более не разделяет социал-демократов и сторонников демократического социализма. Планирование своей деятельности – характерная черта человека, и политические деятели занимаются им нисколько не меньше предпринимателей. Спорными вопросами остаются: 1) природа государства (пределы его компетенции); 2) какой должна быть степень свободы экономических субъектов. Взгляды многих социал-демократов заставляют сторонников демократического капитализма критиковать централизованное, бюрократическое государственное планирование. Какова новая социал-демократическая теория государства? Если силой подчинить экономику планированию, она не сможет оставаться демократической. Если она существует как демократическая, в виде региональных объединений экономических агентов, ее деятельность невозможно определять из центра. Она будет похожа на экономику, организованную в соответствии с принципами демократического капитализма».
Итак, М.Новак, отстаивая модель демократического капитализма, как и многие другие буржуазные социологи, уже не выступает против планирования как такового. Несомненно, это – большой шаг вперед. Однако он против централизованного, бюрократического государственного планирования (при этом аж с тремя прилагательными!). Я считаю, что централизованное планирование при демократическом социализме должно иметь место, но оно не должно быть всеобъемлющим, охватывать по горизонтали и по вертикали все народное хозяйство. Повторяю, централизованное планирование будет необходимо для регулирования в долгосрочной перспективе только важнейших пропорций расширенного воспроизводства. Естественно, что оно должно быть государственным, но никак не бюрократическим. А для этого оно должно находиться под демократическим контролем. Следует еще раз подчеркнуть, что модель демократического социализма будет успешно работать только при условии сочетания централизованного планирования с многоукладной экономикой и в условиях народовластия.

3.7.6. Советы как форма народовластия

«Социализм придет вместе со свободой или не придет вовсе…»
В.Короленко
«Свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный».
К.Маркс и Ф.Энгельс

Исторический опыт функционирования различных форм государственного устройства показал, что ни одна из существовавших «демократий» не обеспечивала подлинного народовластия, т.е. демократии в ее исконном понимании. Ни та, которая считается западной, ни та, которая была в СССР и лицемерно именовалась советской. В отношении западной демократии, которая кое-кем выдается чуть ли не за эталон, Д.Сорос пишет: «…принятие решений в современных демократиях по преимуществу представляет собой силовую игру конкурирующих интересов. Люди норовят установить такие правила, которые были бы удобными прежде всего для них самих <…> демократия, похоже, неспособна исправлять собственные конструктивные недостатки; и создается впечатление, что граждан охватывает все более глубокое недовольство ею. На это указывает рост безразличия и цинизма среди избирателей и успех кандидатов-популистов». А в адрес политиков Д.Сорос бросает следующее обвинение: «Коррупция существовала в политике всегда, но прежде, по крайней мере, люди стыдились ее и старались ее утаить. Ныне же, когда мотив погони за прибылью оказался возведенным в моральный принцип, политики стыдятся, если им не удается воспользоваться преимуществами, которые дают занимаемые ими посты». Что касается избирательной системы западного толка, действующей на постсоветском пространстве в России, то ее метко и образно обрисовал А.Солженицын: «… Нынешняя избирательная система не дает выхода активным народным силам, но народ рассматривается политическими партиями лишь как материал для выборов, а больше ни к чему и не нужен…». Далее он пишет: «…Длительной предвыборной лихорадке, которая начинает трясти страну и за год до выборов, и за полтора, – и все политические деятели, и думцы, если и занимались какими государственными делами, то забывают их на этот срок. И что прямые выборы в дальний верх, при неразвитости у нас правосознания, не могут дать истинных народных представителей, лишь обманывают народ. Да еще же: при неизбежной крупности округов избиратели не знают своих кандидатов, а при партийной системе (глубоко порочен принцип – отдавать места партиям, да еще половину мест) даже и по имени не знают, за кого голосуют: кого им потом снизошлет партийный центральный комитет (Хлопай ушами, сваха все скажет)». Весьма интересно также мнение одного из ведущих теоретиков «демократического капитализма» М.Новака: «Даже внутри политической системы ни исполнительная, ни судебная власть не осуществляются непосредственным большинством. Более того, институты представительства спланированы так, чтобы ограничивать участие большинства граждан в принятии решений, как из практических соображений, так и по причине, что масса легко подвергается эмоциям, склонна к нетерпимости и подвержена стремлению к установлению тирании». В современных капиталистических странах существует еще один немаловажный фактор, определяющий лицо политической системы, а именно: влияние на власть крупнейших корпораций. «Огромные, обладающие большими ресурсами, корпорации, как мы видим, располагают ресурсами большими, чем правительства большинства стран. Они могут настоять на том, чтобы правительство приняло их условия, даже в том случае, если они противоречат интересам граждан, защиту которых должно обеспечить разделение властей». Э.Тоффлер называет западную политическую систему псевдопредставительной, а выборы призваны обеспечить низам «выпуск пара».
Вот такую поистине уничтожающую характеристику дают западной модели демократии выдающиеся борцы против коммунизма. Словом, как точно заметил С.Кара-Мурза, при капитализме «демократия есть ничто иное как холодная гражданская война, ведущаяся государством.»
Чтобы обеспечить реальную и безраздельную власть народа, следует, на мой взгляд, вновь обратиться непосредственно к демократии, т.е. опыту Советов образца 1917 года. Именно в нем кроется ключ к механизму подлинной демократии, без которой настоящий социализм не может существовать. Другими словами, класс наемных работников, начав создавать основы социалистического общества, должен породить собственную демократию, основанную на механизме коллективной самоорганизации.
В основу избирательной системы должен быть положен принцип прямого представительства народа. Это означает, что работающее население, а также студенты и военнослужащие избирают своих представителей (депутатов) в местные Советы на общих собраниях трудовых коллективов, учебных заведений и воинских частей. Неработающее население (пенсионеры, домохозяйки, инвалиды и т.д.) могут избирать депутатов по территориальному принципу, в округах. Кандидаты в депутаты выдвигаются для участия в выборах партиями, политическими движениями, различными общественными организациями. При определении числа депутатов в составе местных Советов должен соблюдаться принцип пропорциональности представительства всех слоев населения и всех регионов, т.е. ни одна социальная группа, ни один регион не должны иметь каких-либо преимуществ перед другими. Это означает, что законом должны быть определены единые для всей страны нормы представительства, скажем, 1 депутат от 100 человек, достигших 18-летнего возраста. Если в трудовом коллективе данного предприятия насчитывается менее 100 человек, то он на выборах может объединиться для выдвижения единого депутата с другим трудовым коллективом.
Принцип прямого представительства позволяет избирать в местные Советы тех людей, которых хорошо знают в трудовых коллективах (или по месту жительства), кому доверяют, на кого возлагают надежды и кто сможет достойно защищать интересы избравших их людей. Этот принцип резко сокращает возможность обмана и манипулирования общественным сознанием. Он повышает ответственность депутатов перед своими избирателями. А выигрывают в политической борьбе те партии и движения, которые в состоянии наиболее полно отражать и защищать интересы людей через поведение своих членов в местных Советах.
Принцип пропорционального представительства обеспечивает равные права для всех социальных групп и регионов, исключает из практики возможность какой-либо дискриминации. Не должно быть никаких ограничений для участия в выборах всех граждан, достигших 18 лет и постоянно проживающих в данной местности.
Принцип прямого представительства тесно связан с механизмом реального участия граждан в управлении делами предприятия, учебного заведения, а также в решении всех жизненно важных проблем в данной местности (городе, поселке, деревне и т.п.).
Революции 1917 года в России породили такую форму участия трудящихся в управлении, как фабрично-заводские комитеты (ФЗК). Они «избирались на общих собраниях рабочими и служащими данного предприятия (или группы предприятий), независимо от их профсоюзной и профессиональной принадлежности <…> Гл. задачей ФЗК стало осуществление рабочего контроля над производством и распределением. Они вводили явочным порядком 8-часовой рабочий день, решали вопросы расценок и заработной платы, приема и увольнения рабочих, снабжения их продовольствием и др. ФЗК выясняли причины закрытия предприятий, случаи сокращения объема произ-ва. Будучи организационно самостоятельными, ФЗК при выработке тарифов, заключении коллективных договоров, организации мед. помощи рабочим и в ряде др. вопросов действовали согласованно с профсоюзами». Возможно, при наличии на предприятии, в учреждении, организации сильной профсоюзной организации существование в социалистическом обществе ФЗК и нецелесообразно, однако решать этот вопрос должны сами трудящиеся. Ясно только одно – контроль за деятельностью администрации в той или иной форме должен существовать, а трудящиеся должны иметь возможность активного участия в управлении государственными предприятиями. И дело даже не только и не столько в управлении экономикой, сколько в управлении обществом, ибо при прямой демократии (например, в форме Советов) общественное мнение складывается в трудовом коллективе и через своего (своих) депутата (ов) доводится до сведения членов Совета.. При этом нелишне вспомнить об опыте участия рабочих в управлении в период нэпа в 20-х годах прошлого века. Аналогичную мысль, правда, в несколько ином аспекте высказывает и Б.Кагарлицкий: «… социализм ставит вопрос о производственной демократии. Причем не только в смысле самоуправления трудящихся на производстве (как предполагают анархо-синдикалисты), но и в плане участия общества в процессе принятия решений. Производственные советы должны стать представительными, в них должны найти свое отражение многообразные интересы (местные, общенациональные, возможно – глобальные, экологические, социальные, культурные). Экономика должна стать так же открыта для свободной дискуссии, как и политика.»
Помимо местных Советов, в каждом населенном пункте могут действовать различные общественные организации или разнообразные структуры по видам деятельности и интересам (советы различных кооперативов, родительские комитеты в школах и детских дошкольных учреждениях, клубы и т.п.). Короче говоря, должна заработать демократия хозяев собственного города, поселка, региона.
Следует подчеркнуть, что формирование всех вышестоящих по уровню Советов должно производиться на основе того же принципа – прямого представительства, т.е депутаты Совета каждого последующего уровня избираются депутатами Совета предыдущего уровня.
Из принципа прямого представительства естественным образом вытекает принцип подотчетности депутатов всех уровней своим избирателям, в том числе и депутатам нижестоящего уровня. Депутаты должны регулярно отчитываться перед своими избирателями (перед депутатами нижестоящего уровня), сообщая им, как выполняются их наказы и требования. Если тот или иной депутат (любого уровня), по мнению людей, его избравших, не выполняет должным образом своих обязанностей, избиратели имеют право отозвать его, заменив более подходящим, по их мнению, депутатом. Право отзыва любого депутата действует постоянно, независимо от того, на какой срок данный (отзываемый) депутат избран.
Все исполнительные органы власти (исполкомы, правительство) формируются Советами соответствующего уровня (не обязательно из состава депутатского корпуса) с учетом их профессиональных и нравственных качеств. Советы могут в любое время произвести смену состава исполкома (правительства), если он (оно) не выполняет должным образом волю Совета депутатов, его сформировавшего.
Такая система формирования органов законодательной и исполнительной власти позволит обеспечить прямое выражение воли населения и дает неплохие шансы для контроля за их деятельностью со стороны избирателей. Она позволяет учитывать при принятии тех или иных законов и решений интересы всех социальных слоев общества, жителей всех регионов.
Важнейшим и непременным условием предотвращения возможности возникновения диктатуры чиновничьего аппарата является не только соблюдение принципа ответственности и подотчетности всех государственных служащих, но и требование того, чтобы заработок должностных лиц не превышал среднего дохода рабочего. Разумеется, что политическая система демократического социализма должна базироваться на свободе слова, печати, проведения собраний и манифестаций, свободе создания любых партий, объединений, союзов и т.п.
А.Зиновьев весьма скептически относился к идее создания демократического социализма (коммунизма), в котором широкие слои населения участвуют в управлении предприятиями, районами, областями и страной в целом. Он писал, что это «суть вздорные идеи, игнорирующие общие законы социальной организации людей и специфические законы общества коммунистического типа». Ссылка А.Зиновьева на общие законы социальной организации без их конкретного перечисления и расшифровки их содержания безосновательна, а что касается открытых им специфических законов общества коммунистического типа, то они действуют только в его воображении (якобы общество – это аналог Левиафана).
Изобретать подлинную и работоспособную систему народовластия нет никакой необходимости, ибо мы, к счастью, имеем положительный и отрицательный опыт работы Советов, созданных революциями 1905 и 1917 годов в России. Отрицательный опыт состоял в том, что реальная власть Советов довольно быстро сменилась диктатурой большевистского партийно-государственного аппарата. Это значит, что сама форма политической организации общества в виде Советов не может еще служить стопроцентной гарантией сохранения демократии, как и любая другая форма. Вспомним, как посредством парламентских выборов к власти в Германии пришли фашисты.
Важнейшим условием народовластия, т.е. прямой демократии трудящихся является многопартийность, отражающая интересы различных групп населения (социальных, профессиональных), а также существование неформальных, т.е. не подвластных государству, организаций. Таков один из уроков политической истории СССР.
Остается надеяться только на то, что с каждым годом повышается политическая и общая культура масс, а благодаря развитию техники коммуникации улучшается их информированность.
Вопрос о судьбе государства как универсального общественного института, видимо, не является столь простым, как это в свое время представлял В.Ленин. Однако в чем можно согласиться с В.Лениным, так это в том, что основная тенденция развития Советской формы власти должна состоять в переходе «через Советское государство к постепенному уничтожению государства путем систематического привлечения все большего числа граждан, а затем и поголовно всех граждан к непосредственному и ежедневному несению своей доли тягот по управлению государством».
Самоуправление в форме прямой, непосредственной демократии возможно только при наличии классового самосознания трудящихся, самоконтроля и самодисциплины, не допускающих расцвета беспредела власти бюрократии, диктатуры аппарата управления над массами в результате перерождения партийного аппарата и лидеров, приобщившихся к власти. Прямая демократия является, наверное, единственной панацеей,препятствующей появлению культа вождей.

3.7.7. Как перейти к демократическому социализму?

«Всякое рождение и всякая смерть вместо того, чтобы быть продолжающейся постепенностью, есть, наоборот, перерывы такой постепенности и скачок из количественного изменения в качественное…»
Георг Вильгельм Фридрих Гегель

Сам тигр не станет стричь себе ногти
Восточная мудрость
«Скорее, дело в том, что те, кто желает реформ, не имеют власти, а те, кто имеет власть, не желают реформ.»
Майкл Паренти

Бурное развитие производительных сил, ожесточенное политическое и идеологическое противоборство либерализма и коммунизма в течение последних двух с лишним столетий не привело к смене способа общественного производства в глобальном масштабе – капитализм уверенно сохраняет свои господствующие позиции в мире. Теории о якобы произошедшей трансформации капитализма под воздействием научно-технических достижений и роста производительных сил, о возникновении некоего нового некапиталистического типа общества, как это было показано выше, не соответствуют действительности.. Однако в этом мире все не вечно, и если гегелевская диалектика верна, то на повестке дня истории стоит очередное отрицание отрицания – глобальный капитализм должен уступить место новому общественному строю, а именно социализму. И не просто социализму, а демократическому социализму. Когда это может произойти – предсказать невозможно, может быть через сто лет, через тысячу лет, но такой качественный скачок должен произойти с большой степенью вероятности (учитывая , естественно, воздействие случайных факторов).
Однако при этом возникают вопросы – в силу каких причин и каким образом этот качественный скачок может произойти?
Отвечая на него, следует иметь в виду, что у человечества отсутствует какая-либо возможность выбора в силу того, что глубинные процессы, протекающие в мировом сообществе, лишь в незначительной степени зависят от пожеланий и планов политиков не только из-за незрелости общепланетарных структур управления и взаимного блокирования противоборстующих интересов государств, но и обусловлены главным образом объективными закономерностями общественного развития, которые никто не в состоянии ни отменить, ни переиначить. Такова логика развития и взаимодействия бытия (в данном случае господствующей глобальной капиталистической системы) с разумом (мировым общественным сознанием, еще политически отсталым, внутренне противоречивым и находящимся под мощным воздействием либеральной идеологии). Одним словом, люди вообще, а тем более люди, слабо организованные в планетарном масштабе и все еще разъединенные государственными границами, различиями в идеологии, культуре и религиозных верованиях, не могут определять ход закономерностей, управляющих Историей. Они никогда этого не могли делать (и не смогут в принципе и в будущем), а на современном этапе развития человечества люди не в состоянии как-то ощутимо и позитивно целесообразно воздействовать на него, хотя бы в силу отсутствия единого понимания сути этого процесса , не говоря уже о других факторах, о которых выше уже говорилось. А они, эти объективные закономерности, лишающие человечество возможности какого-либо выбора и определяющие ход развития глобального капитализма, к счастью, таковы, что он (подчеркнем эту мысль еще раз) не обречен на вечное существование, какие бы усилия для этого не предпринимались. Сегодня все пути-дороги с неизбежностью ведут к социализму, как когда-то все дороги вели в Рим. Этот вывод верен, если иметь в виду только действие объективных закономерностей, определяющих естественно-исторический процесс развития. Однако наряду с обьективными закономерностями действует динамическая совокупность случайных факторов, которые пронизывают все структуры и сферы человеческого сообщества. В силу этого траектория движения будущего является многовариантной и в принципе непредсказуемой на все 100 процентов.
Дальнейшее развитие человечества предопределено исходной позицией, сложившейся к началу XXI века. А реальность такова, что в большинстве стран господствует капитализм, и только пять стран продолжают движение по социалистическому пути, в их числе и огромный Китай. Но в странах капитализма с неизбежностью, в силу присущих ему объективных закономерностей, открытых еще К.Марксом, зреют как объективные, так и субъективные предпосылки становления нового общественного устройства – социалистического общества. А там, где сегодня существует социализм, он будет развиваться и дальше, преодолевая возникающие в нем противоречия и приобретая все более совершенные формы (хочется верить, что коммунистические партии в этих странах сделали соответствующие выводы из печального опыта СССР; да и редко в истории повторяются такие ситуации, когда столько факторов, в том числе и случайных, одновременно способствовали бы развалу могучей державы).
Процесс жизнедеятельности каждого отдельно взятого человека и общества в целом представляет собой разрешение непрерывно возникающих противоречий, вследствие чего появляются (а затем и разрушаются) новые формы и системы общественной жизни. За время существования капиталистического способа производства в результате разрешения возникших противоречий в его недрах постепенно вызревали и продолжают возникать все более и более мощные, эффективно функционирующие производительные силы, новые формы производства, управления, хозяйствования, стиля жизни, которые, вне всякого сомнения, являются объективными предпосылками становления нового общественного строя, что и подготавливает очередной исторический виток отрицания отрицания. В числе таких предпосылок можно назвать следующие:
1). развитие массового, автоматизированного и компьютеризированного, экологически чистого производства материальных благ и услуг, дифференцированного с учетом нарастающего многообразия потребностей населения;
2). повышение уровня образования и общей культуры населения;
3). возрастание роли государства, а также наднациональных органов (региональных и общемировых) в регулировании экономики;
4). претерпевают радикальные изменения методы управления корпорациями, которые создают менеджерские структуры, которые работают с финансами капиталистов, мелких акционеров или банков, т.е. с чужим капиталом. Изменяются и взаимоотношения между корпорациями и государством, рыночные отношения все более вытесняются отношениями информационными, воздействующими на государственную бюрократию и на массового потребителя ( и наоборот). Политика ТНК все теснее переплетается с политикой государств или межгосударственных структур. Словом, личный бизнес уходит в прошлое, а частный интерес все чаще рядится в одежды интереса общественного, доказывая тем самым, что он уже вполне созрел для экспроприации;
5). все более широкое применение таких методов регулирования экономики, как прогнозирование, планирование и составление целевых комплексных программ с использованием новейших методов моделирования;
6). развитие кооперативных форм хозяйствования;
7). изменение характера труда, в частности, возрастание доли творчества в трудовом процессе;
8). совершенствующаяся организация защиты прав потребителей.
Однако все эти процессы, имеющие как каждый в отдельности, так и все вместе взятые огромное значение в жизни общества, еще не могут обеспечить автоматическую смену способа производства; они не в состоянии отменить капиталистических экономических отношений, хотя и являются существенными предпосылками появления нового общественного устройства. Кроме того, следует учитывать, говоря словами Маркса, что «ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора…». В капиталистических странах рост производительных сил не приостановился, создаются все новые и новые технологии, а также виды техники. Конкуренция и стремление к получению максимальной прибыли по-прежнему остаются двумя могучими моторами развития производительных сил. Хотя при капитализме это развитие постоянно сопровождается кризисами (и вообще можно говорить о системном кризисе), однако он как общественная формация еще не исчерпал до дна своих возможностей расширенного воспроизводства, хотя ( и это следует особенно подчеркнуть) экстенсивная форма его прогресса уже вряд ли возможна, так как глобальный капитализм вовлек в оборот уже практически все материальные и людские ресурсы, существующие на земном шаре. Кроме того, следует учитывать и такое важное обстоятельство, что он достаточно эффективно осуществляет свой контроль и подавляет всевозможные протесты, вспыхивающие то в одном, то в другом государстве. Так спрашивается, если капитализм вполне жизнеспособен, к чему огород городить? Пусть себе все идет и дальше своим чередом.
Но все не так просто. Дело в том, что достигнутый уровень развития производительных сил в большинстве стран мира является уже вполне достаточным, чтобы на его основе могли существовать и развиваться как капиталистический, так и социалистический способы воспроизводства общества.
Современные производительные силы настолько развиты, что позволяют ликвидировать повсеместно в мире не только нищету, но и бедность, создать необходимые условия для доступа всех людей к современным знаниям, а также культурным ценностям. При этом научно-техническая революция (новые технологии, перспективы создания термоядерных электростанций, а также новых материалов, освоение космоса и глубин океана) с фантастической скоростью умножает возможности человечества в увеличении производства продуктов и услуг, а, следовательно, для повышения уровня удовлетворения потребностей людей. Однако ликвидации бедности препятствует существующая несправедливая система распределения ВВП, порожденная капитализмом.
Создавая возможность решения назревших социальных проблем, бурный рост производительных сил имеет не только положительную сторону, но, к сожалению, он обостряет экологическую обстановку в мире. Человечество вплотную приблизилось к той черте, которая отделяет его от катастрофы. При этом речь идет не столько о том, что исчерпываются невоспроизводимые запасы энергоносителей и минерального сырья, лесных и земельных ресурсов, пресной воды, сколько о допустимой нагрузке на атмосферу и биосферу Земли. Решение обостряющейся с каждым годом экологической проблемы требует разумного подхода, т.е. системных и целенаправленных действий на всех уровнях (глобальном, региональном, национальном и т.д.), что плохо согласуется со стремлением буржуазии к наживе.
И, наконец, третья острейшая современная глобальная проблема – это необходимость ликвидации угрозы термоядерной войны, а также войны с применением других видов оружия массового поражения (бактериологического, химического).
Существует еще целый ряд недостатков капиталистической системы, которые, как считают многие теоретики, должны быть нейтрализованы. К ним относятся хроническая безработица, тенденция к коллективной или групповой монополизации, конъюнктурные колебания и возникновение общеэкономического неравновесия, рыночный и страховой риски, региональные и структурные диспропорции, неравномерное распределение экономической власти и т.д.
Теоретически нельзя исключить, что две из трех вышеназванных глобальных проблем (экологическая и безопасности) могут быть разрешены в рамках глобальной капиталистической системы, если государства, объединенные под эгидой ООН, из чувства самосохранения смогут выработать действенные механизмы разоружения и контроля над вооружениями, а также воздействия на предпринимателей, допускающих загрязнение окружающей среды и хищническое уничтожение невоспроизводимых природных ресурсов.
Однако капиталистическая система никогда не в состоянии решить проблемы ликвидации эксплуатации, массовой безработицы, нищеты и деградации человеческой личности, а также преодолеть недостатки в функционировании экономики, органически ей присущие (неравномерность развития, анархию производства, возникновение отраслевых и региональных диспропорций и т.д.).
Итак, отмечая, что к настоящему времени материальные предпосылки и условия для смены капитализма социализмом вполне созрели, особенно в высокоразвитых капиталистических странах мира, мы должны осознать ту простую истину, что для совершения качественного скачка, т.е. совершения акта отрицания отрицания, этого еще недостаточно. Нужно, чтобы противоречия между экономическими отношениями и производительными силами достигли своих абсолютных границ, когда под угрозу поставлены фундаментальные устои общества. Другими словами, кризисные явления должны достигнуть таких масштабов и такой остроты, когда социальное противостояние классов в обществе порождает революционную ситуацию. А пока эти абсолютные границы не достигнуты, общество может существовать, воспроизводя свойственные ему противоречия. При этом следует учитывать то важное обстоятельство, что глобализация в силу отсутствия достаточно эффективных инструментов воздействия на процессы в экономической сфере значительно более подвержена действию стихийных сил рынка, чем национальные экономики, в рамках которых десятилетиями вырабатывались методы их регулирования.
Наряду с объективными предпосылками и условиями возникновения нового общественного устройства должны также созреть и субъективные условия в виде организованных сил, способных осуществить социальную революцию. Говоря иначе, общественный революционный разум и воля людей должны сорганизоваться. И этот процесс идет. В настоящее время противоречия, порождающие кризисные явления как на национальном уровне, так и в глобальном масштабе вызывают серьезное брожение в мировом сообществе. Это выражается в попытках реформирования капиталистической системы, в политическом противостоянии различных партий и движений, в массовом движении антиглобалистов, «зеленых» и т.д. (см. параграф 3.6.1). Таким образом, в обществе постепенно вызревают не только объективные предпосылки и условия, но и субъективные условия для революционного преобразования капиталистического общества.
Как выше было доказано, капитализм не может врасти в социализм или точнее перерасти в него в результате государственных реформ, какими бы радикальными они не были. Любые формы государственного регулирования экономики (индикативное планирование, перераспределение национального дохода с помощью налогов и т.п.) не дадут искомого результата. Экономика, нацеленная на максимизацию прибылей предпринимателей, а не на максимизацию удовлетворения потребностей членов общества, всегда будет обречена на социальные конфликты. Такую систему всегда будут сопровождать кризисы.
Для замены капиталистического способа производства принципиально новым способом производства, отрицающим эксплуатацию человека человеком, нужно нечто более существенное, а именно изменение сущности экономических отношений, или, другими словами, преодоление отчуждения наемных работников, созидающих все ценности (материальные и духовные), от средств производства и управления процессом расширенного воспроизводства своей жизни.
При этом следует иметь в виду одно важное обстоятельство, а именно: поскольку капитализм основывается на господстве капиталистической частной собственности на средства производства и соответствующих ей системах политических, идеологических и нравственных ценностей, то владеющие этой собственностью вряд ли добровольно откажутся от своего права на присвоение принадлежащих им средств производства, несмотря на всю очевидность того факта, что производство уже несколько десятилетий носит не частный, а общественный характер и совершается благодаря общественной кооперации труда наемных работников всех уровней.
Опыт Парижской Коммуны и всех последующих революций (не только в России, но и в Финляндии, Германии, Венгрии, Китае, Чили и т.д.) показал, что свое право на частную собственность буржуазия готова решительно защищать всеми доступными ей средствами. Блестящую характеристику политике буржуазии в этом вопросе дал Л.Троцкий. Он писал: «Капиталистическая буржуазия рассчитывает: «До тех пор, пока в моих руках земля, заводы, фабрики, банки, пока я владею газетами, университетами, школами, пока – и это главное – в моих руках управление армией, до тех пор аппарат демократии, как бы вы его не перестраивали, останется покорен моей воле. Я духовно подчиняю себе тупую, консервативную, безвольную мелкую буржуазию, как она подчинена мне материально. Я подавляю и буду подавлять ее воображение могуществом моих сооружений, моих барышей, моих планов и моих преступлений. В моменты ее недовольства и ропота я создам десятки предохранительных клапанов и громоотводов. Я вызову в нужный час к жизни оппозиционные партии, которые завтра исчезнут, но сегодня выполнят свою миссию, дав возможность мелкой буржуазии проявить свое возмущение без вреда для капитализма. Я буду держать народные массы при режиме обязательного общего обучения на границе полного невежества, не давая им подняться выше того уровня, который мои эксперты духовного рабства признают безопасным. Я буду развращать, обманывать и устрашать более привилегированные или более отсталые слои самого пролетариата. Совокупностью всех этих мер я не дам авангарду рабочего класса овладеть сознанием большинства народа, доколе необходимые орудия подчинения и устрашения останутся в моих руках».
Чтобы преобразовать капитализм в социализм, нужен волевой акт в сфере политики, нацеленность большей части общества на преодоление противоречий капиталистической системы, а точнее, нужен захват политической власти; а в случае отчаянного вооруженного сопротивления буржуазии – установление диктатуры рабочего класса и вообще всех лиц наемного труда, восставших против гнета эксплуататоров. Это доказано всем опытом ушедшего ХХ века. Короче говоря, если политика не вмешается в естественный процесс воспроизводства отношений собственности, то и впредь будут с неизбежностью воспроизводиться в обществе капиталистические экономические отношения.
Кстати, совершенно не логично, что власть во многих государствах сегодня принадлежит классу, который практически ничего не делает, кроме того, что пожинает плоды труда наемных работников, паразитируя на теле общества.
Итак, кардинальные преобразования в экономических отношениях, т.е. в отношениях собственности (а именно это отличает один способ воспроизводства от другого) могут быть осуществлены только в результате политической революции (контрреволюции, как это произошло в СССР), т.е. путем радикальных преобразований государственной власти. Этот качественный скачок (революция, контрреволюция) может произойти только на основе кардинальных изменений в системе политических отношений. Здесь мы не рассматриваем методы и формы (мирные, насильственные) революционных (контрреволюционных) преобразований в обществе (об этом речь пойдет ниже), а лишь констатируем действие закономерности, актуальной в современную эпоху и выражающейся в зависимости радикальных преобразований в экономических отношениях от качественных изменений в политических отношениях в обществе. Именно в этом проявляется обратная связь между надстройкой, производительными силами и экономическим базисом. И наоборот, само содержание надстройки благодаря революции приводится в соответствие с общественным характером производства. Процессы, происходящие в экономике, формируют лишь предпосылки и создают условия для трансформации, для качественного скачка; отсюда идут импульсы в сферы нравственности, идеологии и политики. Однако для перехода из одного качественного состояния в другое, от капитализма к социализму (и наоборот) необходимы целенаправленные политические действия.
Таким образом, разрешение всех отмеченных противоречий (социальных, экономических, экологических и безопасности), ежедневно порождаемых капиталистическим способом производства, возможно только на основе революционных действий в сфере политики. Осознание этой истины не только учеными и политиками, но и широчайшими массами населения ставит на повестку дня вопрос о сознательном переходе к новой системе политических отношений, которая в принципе несовместима с идеологией капитализма.
Однако, к сожалению, не все так просто. До сих пор многие ученые и политики, да и простые граждане убеждены в том, что только капиталистический способ производства является единственно рациональным с точки зрения обеспечения жизнедеятельности и прогресса человечества.
В этом драматизм ситуации, насыщенной не только острейшими, чудовищными глобальными противоречиями, ставящими под вопрос само существование рода человеческого, но одновременно, к счастью, таящей в себе возможность разрешения назревших проблем. Эта возможность состоит в том, что постепенно созревают субъективные условия для качественного скачка (отрицание отрицания), когда революционный гуманистический разум, несмотря на ожесточенное и хорошо организованное сопротивление, сможет в силу объективно развивающихся процессов и абсолютной истинности своих аргументов завоевать достаточно сильные позиции, чтобы устремить человеческое сообщество по пути демократического социализма. Предстоит гигантская битва идей.
Вот тут-то мы и подошли вплотную к рассмотрению роли революционного гуманистического разума (общественного сознания) в современном историческом процессе, т.е. третьего фактора критерия готовности к социальной революции, включающего в себя нравственный, идеологический и политический аспекты. Этот фактор такой же объективный, как и два предыдущих – производительные силы и производственные отношения.
Широко распространена точка зрения о том, что людям вообще не следует вмешиваться в движение истории – она сама движется по единственно правильному пути. А.Панарин так характеризует позицию противников вмешательства в ход истории: «Вдохновленный амбициями Просвещения субъект задумал подчинить стихию истории своему плановому замыслу. Отсюда – все эти прометеевы замыслы, направленные на преобразование общества в соответствии с определенным идеалом. Этот исторический титанизм, связанный с подчинением жизни грандиозному проекту и во имя стройности последнего готовый ломать и калечить жизнь, во всем зловещем блеске проявил себя в ХХ веке. Так не пора ли нам обойтись с историческим проектированием так же, как современный рыночный либерализм обошелся с бюрократическим государственным планированием – выбросить его на свалку...».
В связи с высказанной А.Панариным позицией, естественно, возникает вопрос: а должны ли люди быть покорными рабами стихии и пешками в Истории, не пытаясь противопоставить «стихии истории» свои знания, ум и волю?
Историю делают не роботы, а люди. При этом они исходят из своего понимания тех событий, в которых они участвуют, из своих кровных интересов. Люди действуют сознательно, а не вслепую. Это означает, что они совершают свои поступки в соответствии с определенными целями, согласно какому-то плану. Люди в обществе действуют не врозь, а сообща, вступая друг с другом в определенные отношения (политические, идеологические, нравственные, религиозные и т.п.), организуясь в общественные структуры. В первой главе мы обозначили девять уровней человеческого сообщества, которые между собой взаимосвязаны. И каждый из этих уровней функционирует не вслепую, а целесообразно.
Роль каждого из девяти уровней в процессе развития человеческого сообщества, естественно, неодинакова. Основной структурной единицей, где совершаются сегодня кардинальные преобразования, являются государства, выступающие на международной арене в качестве самостоятельных субъектов. Поэтому вполне логичной представляется точка зрения, что переход от капитализма к социализму может происходить только в масштабах государства. Другими словами, накапливающиеся изменения качества на уровне семей, предприятий и общин не могут привести к смене способа производства. Накопление потенциала нового качества (объективных и субъективных предпосылок), созревание противоречий происходит в масштабах страны, хотя сами процессы, приводящие к фундаментальным изменениям, протекают не в каком-то безвоздушном пространстве, а в сознании и образе жизни индивидов, в семьях, на предприятиях и в общинах. Несмотря на процессы межгосударственной региональной интеграции, а также немалого влияния на жизнь в отдельных государствах цивилизационного аспекта и глобализации, основной силой, главным действующим субъектом международных отношений и исторического процесса являются в настоящее время государства.
С учетом сказанного, видимо, методологически обоснованным является рассмотрение проблемы о путях и способах перехода от капитализма к демократическому социализму в двух плоскостях – во-первых, на уровне отдельно взятых стран и, во-вторых, в масштабах всего мирового сообщества; при этом определяющим, на мой взгляд, является государственный уровень. Учитывая различный уровень экономического и социального развития между странами, вероятнее всего, что сначала демократический социализм установится в отдельно взятых странах или в группе стран, а затем в глобальном масштабе. При этом нельзя сбрасывать со счетов существование КНР и других социалистических стран, где социализм находится в процессе своего развития. И только с наступлением эры демократического социализма, когда новый строй утвердится в подавляющем большинстве государств, мы сможем говорить об изменении существа отношений между ними во всемирном масштабе.
Какова обстановка сегодня?
Например, мнение Д.Сороса таково: «Апостол геополитики Генри Киссинджер считает родоначальником геополитического реализма кардинала Ришелье, заявившего, что «у государств нет принципов, у них есть только интересы.» Эта доктрина имеет нечто общее с доктриной aissez-faire: в обеих интерес провозглашается единственным реальным мотивом действий субъекта. В доктрине aissez-faire субъектом является индивидуальный участник рынка; в геополитике его место занимает государство. Очень близка к этим двум доктринам вульгарная разновидность дарвинизма, которая объявляет законом природы выживание наиболее приспособленных. Общий знаменатель всех трех доктрин: они в основание расчетов кладут эгоистический интерес и исключают все моральные и этические соображения». Однако все три доктрины даже в современном мире, где господствует глобальный капитализм, не представляют ни порознь, ни вместе взятые абсолютную истину; они лишь схватывают одну из сторон действительности, на сегодняшний день, к сожалению, доминирующую. Существует, к счастью, и другая сторона международной жизни, состоящая в стремлении государств сообща находить решения тех или иных региональных или глобальных проблем (в их же собственных интересах). Другими словами, наряду с противостоянием и жесточайшей конкуренцией отношения между государствами характеризуются и сотрудничеством. Такова противоречивая картина современного мира.
Объективная необходимость в разрешении острейших глобальных проблем породила целую систему международных институтов. Постепенно накапливается опыт партнерства, проведения согласованных действий государств на международной арене. В этом, пожалуй, можно видеть также созревание предпосылок для образования в будущем мирового социалистического сотрудничества между народами.
Для перехода от глобального капитализма к общемировому социалистическому устройству, очевидно, необходимо будет преодолеть негативные стороны процесса капиталистической глобализации. Каковы они? Достаточно обстоятельный ответ на этот вопрос дает тот же Д.Сорос: «Глобальная капиталистическая система обладает рядом врожденных недостатков. Ее экономические и политические структуры пребывают в состоянии хаоса. Развитие глобальной экономики не сопровождается развитием глобального общества. Базовой политической и общественной единицей по-прежнему остается национальное государство. Оно в состоянии предоставлять гражданам определенные социальные услуги, но его возможности в этом отношении ограничены конкуренцией на международных рынках и тем, что капитал плохо поддается налогообложению. При этом государство по-прежнему остается первичным источником власти, оно перестало быть основным источником богатства <…> Отношения между центром капиталистической системы и ее периферией также совершенно неравноправны <…> Однако проблемы этим не ограничиваются. Международные институты, призванные обеспечивать мирное сосуществование государств и гарантировать верховенство закона внутри каждой отдельной страны, не отвечают стоящим перед ними задачам. Отсутствие адекватной институциональной структуры может привести к дезинтеграции системы глобального капитализма. Если же глобальная экономика столкнется с трудностями, начнут действовать политические механизмы, ведущие к ее распаду».
В этом анализе Д.Сороса, во-первых, также подчеркивается определяющая роль национальных государств в международной жизни и вообще в существовании мирового сообщества; во-вторых, указывается зависимость периферийных государств от стран «золотого миллиарда»; в-третьих, отмечается нестабильный характер глобального капитализма, раздираемого противоречиями; в-четвертых, выражается опасение, что из-за отсутствия адекватной институциональной структуры глобальная капиталистическая экономика может развалиться.
Рассмотрим эти вопросы по порядку.
Может ли в результате региональных интеграционных процессов измениться базовая роль государств как в регулировании жизни внутри стран, так и в международных делах? Или государства останутся базовыми субъектами человеческого сообщества, процессы в которых будут определять его будущее?
В ХХ веке состоялись два эксперимента интеграции государств. Первый – это образование СССР (правда, в усеченных рамках Российской империи), завершившийся распадом. Второй – это появление Европейского Союза, в котором до сего времени процессы делегирования государствами своих суверенных полномочий и сосредоточения их в едином центре набирали силу. Несмотря на то, что до сих пор каждое государство в Европейском Союзе пытается тянуть одеяло на себя, но центростремительные силы в Европе пока побеждали силы центробежные. Не исключено, что в опыте Европейского Союза таится прообраз будущей структуры мирового сообщества,  хотя, вероятнее всего, в обозримом будущем сохранится базовая роль государств. Вряд ли международные институты (региональные или глобальные) заменят собой суверенные государства. Этого, вероятнее всего, не произойдет. Во всяком случае в ближайшие десятилетия, а, возможно, и столетия базовая роль государств в жизни мирового сообщества, несомненно, сохранится.. Вместе с тем нет никакого сомнения в том, что интернационализация, принимающая, в частности, постоянно развивающиеся и совершенствующиеся формы региональных и глобальных институциональных структур, будет постепенно сосредотачивать все большее число функций регулирования всех сфер общественной жизни, в первую очередь, в экономике, в надгосударственных органах власти. И процессы, происходившие во второй половине ХХ века, это убедительно доказали. 
Как отмечал Д.Сорос, одной из основных причин нестабильности в мире являются неравноправные отношения между высокоразвитыми государствами Запада и остальными государствами планеты, находящимися на периферии глобальной капиталистической системы. При этом главными субъектами этой несбалансированной системы эксплуатации выступают ТНК, крупнейшие банки и финансовые корпорации, которые, как правило, действуют заодно с коррумпированными и диктаторскими правительствами. Именно действия названных сил являются источником политических конфликтов. Однако противоречия существуют не только между государствами «центра» и «периферии», но и между государствами самого ядра глобального капитализма. Во второй половине ХХ века эти противоречия удавалось разрешать мирным путем, может быть, в немалой степени благодаря противостоянию капитализма и социализма, требовавшего консолидации сил западного мира. В новой ситуации, отличающейся гегемонией США, возможно, и не сформируется коалиция, которая была бы ей столь враждебной, чтобы развязать новую мировую войну.
В настоящее время наибольшую остроту приобрели межцивилизационные отношения, однако в условиях, когда у противостоящих сил имеется в наличии ядерное оружие, вряд ли возможен акт массового самоубийства.
В каком же случае может оправдаться прогноз Д.Сороса о развале мировой капиталистической экономики? Наверное, только в одном, а именно, когда в мире начнется необратимый процесс смены капиталистического способа производства на социалистический, обусловленный внутренними противоречиями глобального капитализма, которые не могут быть разрешены различными международными институтами (МВФ, G-7 и др.) или США, как мировым «держимордой», когда одно государство за другим будет выпадать из системы глобального капитализма. И в этом отношении чрезвычайно большой интерес представляют прогнозы о возрастающей роли Китайской Республики в мировой экономике и международной жизни. Может быть, именно в Китае рождается модель демократического социализма, которая станет эталоном для народов мира и о которой достаточно подробно рассказано в данной главе? 
Жизнь любит преподносить сюрпризы! И теоретически совершенно не исключен такой вариант развития событий, когда эпицентром кризиса глобльного капитализма может стать его сегодняшний оплот и ведущая сила - США – самая могущественная страна мира, ибо именно здесь собираются в единый тугой «гордиев узел» все противоречия отживающей свой век формации и предстоящий кризис будет больнее всех бить не европейцев, африканцев, азиатов и представителей других перефирийных народов, а самих американцев, которые уже привыкли быть хозяевами на этой планете, как в свое время англичане. Кстати, очередной, шестнадцатый по счету общемировой экономический кризис, начавшийся в США, пока больнее всех именно пор ее экономике, которую не смогли спасти стоявшие долгие годы республиканцы – приверженцы идеологии рейганизма. Теперь за дело взялись демократы. Посмотрим, что из этого выйдет.
Итак, для того, чтобы в обществе произошел переход из одного качественного состояния в другое, должна созреть революционная ситуация. А для этого должны сформироваться наряду с объективными также и субъективные условия. Под объективными условиями я понимаю комплекс предпосылок становления нового общественного устройства, а также кризисы, ставящие под угрозу существование капиталистического общества; под субъективными условиями – созревание нравственной атмосферы, общественного мнения и совокупности организационных факторов (наличие партий марксистской ориентации, готовых взять власть в свои руки). Не противоречит ли такая позиция моему же утверждению о том, что у людей сегодня нет никакой возможности выбора путей исторического развития? Ответ на этот вопрос элементарно прост. Все дело в том, какую позицию занимают те или иные политические силы. Если политические партии и движения действуют в полном согласии с объективными законами истории, учитывают их, считаются с ними, тогда усилия могут дать желаемый результат, привести к намеченной цели. А если политики не считаются с объективными законами, действуют вопреки им, то их действия являются ничем иным, как чистейшей воды волюнтаризмом и обречены на провал.
Теперь обратимся к рассмотрению нравственного аспекта проблемы влияния субъективного фактора на исторический процесс.
Я часто в анализе пользуюсь не политэкономическими, а этическими терминами – «достоинства», «недостатки», «справедливость», «порядочность» и т.п. Насколько употребление этих и аналогичных им этических терминов оправдано? Поскольку история – это естественно-исторический процесс, то вроде бы неуместно и не к чему рассуждать о достоинствах или недостатках той или иной общественно-экономической формации, о справедливости или несправедливости. Как сказал один ученый-эколог, зачем применять в отношении природных явлений такие слова с эмоциональной окраской, как «катастрофа», «катаклизм», ведь мы имеем дело с обычными нормальными процессами жизни Земли. Наше дело – научиться жить на этой планете и делать так, чтобы минимизировать потери от различных неизбежных и естественных стихийных явлений. Так же обстоят дела и с общественными процессами. Капитализм – это очередной этап в естественном развитии человечества. Ему свойственны определенные объективные черты, явления, процессы. Они совершенно неизбежны – нравятся они кому-то или не нравятся. Так зачем же их еще как-то оценивать с точки зрения норм нравственности? Тем более что любое общественное явление можно и нужно рассматривать как единство противоположностей, т.е. в силу присущих внутренних свойств ему можно давать диаметрально противоположные оценки – и все они будут верными, истинными. Например, объективным законом капитализма является стремление предпринимателей к получению максимальной прибыли в условиях ожесточенной конкурентной борьбы на рынке. Как можно оценить этот объективный закон, существующий независимо от воли и сознания людей, хотя его реализация требует, разумеется, и сознания, и воли? С одной стороны, он способствует наращиванию производства товаров и услуг, повышению их качества, снижению себестоимости, является мощным двигателем постоянного обновления и совершенствования техники и технологии, а, следовательно, стимулятором научно-технического прогресса. С другой стороны, этот же закон действует на основе создания прибавочной стоимости в результате эксплуатации наемной рабочей силы; нередко погоня за наживой приводит к хищническому использованию природных ресурсов, вызывая нарушение экологического равновесия в природе. Погоня за прибылью способствует развитию индивидуализма, расцвету преступности и т.д. Словом, никакой однозначной оценки данному общественному явлению дать невозможно.
Аналогично можно рассуждать не только об отдельных явлениях той или иной общественно-экономической формации, но и о самих формациях в целом. Кстати, и сами критерии оценок могут различаться и быть не только нравственными, религиозными, политическими, но и экономическими. Словом, сам процесс выбора критериев является субъективным. Например, капитализм и социализм можно сопоставлять с точки зрения соблюдения правил христианской морали, наличия демократических свобод, соблюдения экологических норм, способности развития человеческого общества, в частности, роста экономики или повышения жизненного уровня населения и т.д.
Согласно способности обеспечения роста экономики и капитализм, и социализм заслуживают в целом положительной оценки. Но развитие капиталистической экономики обладает врожденным недостатком – оно с неизбежностью сопровождается спадами и кризисами, т.е. воспроизводственный процесс цикличен, что приводит к растранжириванию материальных и людских ресурсов. Развитие же социалистической экономики может быть бескризисным благодаря научному планированию. Но при нарушении принципов демократии при социализме существует реальная угроза бюрократизации управления и проявления волюнтаризма в проведении экономической политики, что также может вызвать кризисные явления.
Однако насколько такие оценки приемлемы для научного исследования сущности того или иного общественного явления? Могут ли они быть абсолютными или же всегда при любом наборе критериев они относительны? Думается, ответы на эти вопросы лежат в такой плоскости – способствует ли данная формация или данный процесс развитию фундаментальных основ бытия человеческого общества, его прогрессу или же представляют для них угрозу. Другими словами, эти критерии должны покоиться на гуманистическом мировоззрении. По моему глубокому убеждению, единственно приемлемым критерием оценки может быть такой: осуществляется ли развитие, совершается ли воспроизводственный процесс во имя блага человека. Если говорить более конкретно – насколько данное общественное устройство обеспечивает удовлетворение потребностей населения; и не какого-либо отдельно взятого класса или группы людей, а всех граждан данного общества. Такой критерий можно назвать разумным. Этот критерий не расплывчатый, он предельно конкретный и ясный, поддается измерению методами статистики. С его помощью можно сопоставлять различные типы экономики, оценивать эффективность различных процессов в экономике и общественной жизни, сравнивать положение дел в различных странах, а также изучать явления в динамике. Поэтому я убежден, что методологически вполне оправданно явления, изучаемые политической экономией, оценивать с позиций нравственности, ибо реальные процессы воспроизводства индивидуумов настолько многогранны, что для понимания их сущности необходимо комплексное, системное исследование, в том числе с применением методов социологии и статистики.
Однако вернемся к нравственной оценке капитализма. Ранее мною дана оценка достоинств и недостатков капиталистической системы воспроизводства. Вывод из анализа таков: объективные экономические законы (создания прибавочной стоимости, конкуренции и накопления капитала) с неизбежностью порождают такие отрицательные социальные явления как пауперизм, хроническая безработица, чудовищная и все возрастающая дифференциация семей по уровню доходов и накопленных богатств, наркомания, проституция, преступность и т.д и т.п. Короче говоря, налицо – конфликт между общечеловеческими нормами нравственности и элементарной справедливостью, с одной стороны, и объективными законами капиталистического способа производства, с другой.  С точки зрения главного, ранее сформулированного интегрального разумного критерия напрашивается логический вывод: пока существует капитализм, никогда целью производства не сможет быть благо людей, полное удовлетворение их потребностей. Следовательно, возникает вопрос – хотят ли люди мириться с такого рода отрицательными явлениями, которые сопровождают их повседневную жизнь? Ясное дело, что не хотят. Люди справедливо возмущаются, требуют у государства через суды, с помощью партий и различных неформальных организаций устранения отрицательных явлений. А как в такой ситуации поступает государство, обслуживающее интересы класса капиталистов? Если взять, к примеру, какое-либо государство из т.н. «золотого миллиарда», то оно в настоящее время вынуждено во избежание обострения политических и социальных конфликтов, проводить т.н. социально ориентированную политику регулирования рыночного хозяйства. Это значит, что оно вынуждено вести борьбу с преступностью, предпринимать какие-то меры по снижению уровня безработицы, применять прогрессивную шкалу налогообложения, осуществлять программы социальной помощи бедным семьям и т.п. Однако при этом сущность капиталистического общества совершенно не меняется.
Билл Клинтон, описывая в мемуарах свою первую предвыборную кампанию в качестве кандидата в президенты США, присвоил себе честь изобретения т.н. левоцентристской экономической политики, которую позже в Европе назвали «третьим путем». Эта политика была своеобразной реакцией на типичные трудности, с которыми население одной из самых богатых стран капиталистического мира столкнулось в период очередной рецессии. «После процветания, которое длилось здесь на всем протяжении 1980-х годов, – пишет Б.Клинтон, – списки жителей этого штата, получавших социальные пособия и талоны для приобретения продовольствия по льготным ценам, увеличивались самыми быстрыми в стране темпами, а процент банкротств был самым высоким. Закрывались предприятия, в трудном положении оказались банки. Многие жители были безработными и боялись потерять свои дома и медицинскую страховку; не знали, смогут ли послать своих детей в колледж, сомневались в том, что система социального обеспечения будет платежеспособной, когда они достигнут пенсионного возраста». Далее Б.Клинтон пишет о том, что «пожилые супруги, Эдвард и Энни Дэвис, рассказали мне, что зачастую им приходится выбирать, что купить – лекарство, прописанное врачом, или продукты. Как рассказала одна ученица средней школы, ее безработный отец так стыдится своей неспособности обеспечить семью, что во время обеда не может смотреть на собравшихся за столом близких и сидит, опустив голову». В качестве мер по решению накопившихся проблем, тревожащих людей, Б.Клинтон предложил программу «…из четырех пунктов, предусматривавшую создание рабочих мест, оказание помощи в организации предприятий, борьбу с бедностью и неравенством доходов; сокращение дефицита наполовину за четыре года при уменьшении расходов и увеличении налогов на доходы самых богатых американцев; рост инвестиций в образование, профессиональное обучение и создание новых технологий; развитие торговли; умеренное снижение налогов для среднего класса и гораздо более значительное – для работающих бедняков». Все эти меры, безусловно, были привлекательны для избирателей и улучшали положение в стране, но они ничего кардинально не решали. Однако такого рода обещания, даваемые кандидатами от выборов до выборов, в определенной мере нейтрализуют негативные эмоции граждан, хотя в тех же США явно обозначилась тенденция – абсолютное и относительное уменьшение числа граждан, принимающих участие в выборах. Последние президенты, занявшие свои посты со всякого рода скандалами, представляют абсолютное меньшинство граждан страны, имеющих право голоса. Такова самая передовая западная демократия, рассчитанная на оболванивание масс!
Но пока мы не ответили на вопрос – созревают ли в недрах капиталистического общества нравственные предпосылки возникновения нового, гуманистического общества?
Ведь, как было выше заявлено, пауперизм, хроническая безработица, возрастающий разрыв между людьми, регионами и странами по уровню доходов и накопленных богатств, наркомания, проституция, преступность являются неизбежными спутниками капитализма. Провозглашая свободу выбора, он тем самым провозглашает и свободу эксплуатации человека человеком, а следовательно, открывает полный простор для проявления человеческого эгоизма. Одни стремятся к максимизации удовлетворения своих потребностей за счет ограничения возможностей удовлетворения потребностей других людей, эксплуатируемых членов общества. Короче говоря, функционирование капитала неотвратимо порождает враждебные отношения между людьми. Так существует ли в обществе какой-то противовес развращающему и негативному влиянию капитала на нравственность?
Ответ на этот вопрос может быть дан положительный. Внутри капиталистического общества происходит повседневная борьба добра и зла, справедливости и насилия против личности: действуют организации и люди, проповедующие высокие нравственные нормы (и в СМИ, и в культуре, и в местах отправления религиозных верований), что само по себе крайне важно. Однако их усилий, разумеется, совершенно недостаточно, чтобы противостоять натиску негативных тенденций, порождаемых системой экономических отношений, а тем более для того, чтобы возникло гуманистическое общество. Значительно важнее другое – наряду с борьбой в сфере нравственности, которая из этических и мировоззренческих соображений ведется, как правило, для защиты основ существования любого общества, просматриваются и объективные позитивные тенденции, сопровождающие развитие производительных сил. Это, во-первых, увеличение производства товаров и услуг, способствующее все более полному удовлетворению потребностей населения и смягчающее тем самым напряженность отношений между людьми в сфере потребления. Во-вторых, это – повышение уровня общей культуры и образования людей, а также возрастание роли творчества как в труде, так и в культурной жизни человека, обусловленное научно-техническим прогрессом. В-третьих, сокращается продолжительность рабочего времени и соответственно возрастает свободное время, которое люди могут использовать для отдыха и удовлетворения духовных и социальных потребностей. Это – крайне важные позитивные тенденции, способствующие возникновению нового, социалистического общества.
Однако рассматривать проблему эгоизма, построение т.н. справедливого общества, в котором люди были бы счастливы, в котором человек человеку был бы друг, а не враг, общества, в котором торжествовали бы свобода и равенство, – дело чрезвычайно трудное, учитывая противоречивость и многогранность человеческой личности. Е.Замятин писал: «Тем двум в раю – был предоставлен выбор: или счастье без свободы – или свобода без счастья; третьего не дано». Действительно, неужели счастье и свобода – вещи взаимоисключающие? А как быть с равенством? Ведь известно, что люди уже от природы не равны – как по уму, так и по физическим данным. Все люди делятся на несколько психологических типов, что определяет их поведение в обществе. Поэтому вполне закономерен вопрос о принципиальной возможности равенства при заведомом неравенстве способностей, физических данных, психологических характеристик, различий по полу и возрасту, по цвету кожи. А если равенство по природным данным невозможно, то может ли быть гарантировано равенство людей в их социальном положении, в их правах? К счастью, социальное равенство является внешним по отношению к индивиду, оно связано с общественным устройством и, как правило, в современном цивилизованном обществе в значительно меньшей мере зависит от врожденных свойств человека.
При капитализме при формальном равенстве люди не равны в системе экономических и социальных отношений. Буржуазии не удалось реализовать провозглашенный ею лозунг «Свобода, равенство и братство». А если при демократическом социализме удастся обеспечить реальное равенство индивидов в экономике и социальной сфере, то будут ли они в этом случае счастливы? И вообще – совместимо ли счастье и равенство с абсолютной свободой личности? Или свобода с неизбежностью должна быть обществом как-то регламентирована, ограничена, чтобы обеспечить равенство и счастье людей? Однозначных ответов на эти вопросы пока история и теория не дали.  Наоборот, они доказали, что понятия и нормы нравственности относительны. То, что для одних хорошо, то для других – плохо. Добро само по себе двулико, порожденное противоречиями как в обществе, так и в природе самого человека. В.Гроссман по этому поводу писал:
«Добро первых христиан, добро всех людей сменилось добром для одних лишь христиан, а рядом жило добро мусульман, добро иудеев.
Но прошли века, и добро христиан сменилось на добро католиков, протестантов, добро православия. И в добре православия возникло добро старой и новой веры.
И рядом шло добро богатых и добро бедных, рядом рождалось добро желтых, черных, белых.
И, все дробясь и дробясь, уже рождалось добро в круге секты, расы, класса, все, кто были за замкнутой кривой, уже не входили в круг добра.
И люди увидели, что много крови пролито из-за этого малого, недоброго добра во имя борьбы этого добра со всем тем, что считало оно, малое добро, злом.
И иногда самое понятие такого добра становилось бичом жизни, большим злом, чем зло.
Что же есть добро? Говорили так: добро – это помысел и связанное с помыслом действие, ведущее к торжеству, силе человечества, семьи, нации, государства, класса, верования.
Те, кто борется за свое частное добро, стремятся придать ему видимость всеобщности. Поэтому они говорят: мое добро совпадает с всеобщим добром, мое добро необходимо не только мне, оно необходимо всем. Делая добро частное, я служу добру всеобщему».
Итак, подводя итог, можно утверждать, что в сфере нравственности благодаря научно-техническому прогрессу, развитию производительных сил также объективно зреют позитивные перемены, подготавливающие почву для демократического социализма. Однако извечные проблемы счастья, свободы, равенства и добра обладают свойствами не только относительности, но и противоречивости. Даже при обеспечении всех необходимых внешних условий для благоприятного развития и существования личности нет никаких гарантий достижения высоких норм нравственности каждым человеком. Всегда, во все времена будут существовать определенные ограничения – возрастные, половые, психофизические, которые должны будут учитываться обществом при оценке поведения людей. Вместе с тем целый ряд вышеназванных отрицательных явлений, которые тем или иным образом обусловлены природой капиталистической системы, в которой сегодня вынуждены жить миллиарды людей, должны уйти в небытие. Я имею в виду в первую очередь социальное неравенство, пауперизм, безработицу, унижение человека человеком. И этот принципиальный вывод основан не только на чистой логике причинно-следственных связей, но и на обобщении живой практики бывших и настоящих социалистических государств.
В противоположность фон Хайеку, я считаю, что в обществе демократического социализма свобода личности должна совмещаться с ее ответственностью перед согражданами, перед обществом, которое выработает моральные и правовые правила поведения индивида, ограничивающие его поступки с учетом интересов других индивидов. Другими словами, общество социальной справедливости вполне совместимо со свободой личности, но свободой не абсолютной, а свободой в определенных, заданных обществом рамках.
От нравственных проблем перейдем к идеологической и политической составляющей общественной надстройки, или субъективного фактора.
Противоречия, существующие в капиталистическом обществе, с неизбежностью порождают противостояние различных классов и групп населения как в сфере идеологии, так и в сфере политики. В основе всех этих противоречий – противоположность интересов труда и капитала.
Как писал Маркс в «Критике Готской программы», рабочие сокрушат проклятие эксплуатации только в том случае, если соответствующие обстоятельства заставят их это сделать.
А что может заставить рабочих и вообще людей наемного труда подняться на революцию?
Только одно – осознание ими невозможности вести прежний образ жизни или в силу нищеты, или из-за притеснений и бесправия. Как писали классики марксизма в «Манифесте коммунистической партии», при капитализме «все сословное и достойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои взаимные отношения».
Однако угнетатели (экономические и политические), наученные опытом предыдущих революций, не сидят сложа руки. Они используют все средства, чтобы сохранить status quo, чтобы не допустить социального взрыва. Ф.Энгельс по этому поводу заметил: «Больше чем когда-либо важно было теперь держать народ в узде моральными средствами. Первым же и важнейшим средством, которым воздействуют на массы, оставалась все та же религия <…> Религия должна быть сохранена для народа – таково последнее и единственное средство спасения общества от полной гибели». Ф.Энгельс писал это в 1877 году. С тех пор появились, кроме религии, и такие мощные средства воздействия на сознание и психику людей, как радио и телевидение. Тиражи газет и журналов возросли в тысячи раз. И практически весь этот арсенал СМИ, за небольшим исключением, задействован с целью оболванивания масс, чтобы они и думать не думали о революции. Появилась даже специальная профессия – «пиарщик» – для формирования общественного мнения в нужном направлении. Шпеер в своем последнем слове на Нюрнбергском процессе признал: «С помощью таких средств как радио и громкоговорители, у восьмидесяти миллионов людей было отнято самостоятельное мышление.» И большинство людей в цивилизованной европейской стране – Германии .- не только безропотно, но и с энтузиазмом поддержало антигуманные деяния нацистов.
Но главное, конечно, состоит в том, что благодаря огромному росту производительных сил, изменению отраслевой структуры экономики, повышению производительности труда, снижению себестоимости товаров и услуг в странах развитого капитализма изменились в лучшую сторону экономические условия жизни большинства наемных работников и их семей, что не могло не сказаться на их духовной жизни. В связи с этим довольно интересными представляются наблюдения, сделанные Рональдом Инглегартом, который сообщает нам о том, что «в период проведения наших первых обследований, в 1970-1971 годы, материалисты имели подавляющее большинство по сравнению с постматериалистами: соотношение между ними составляло примерно 4:1. Оно резко изменилось уже в 1988 году, когда на 4 материалистов приходилось 3 постматериалиста…». Разъясняя понятие термина постматериалист, Р. Инглегарт пишет, что «…постматериалисты имеют более высокий уровень образования, отличаются большей целеустремленностью и проявляют более высокую политическую активность, чем материалисты <…> Как правило, постматериалисты имеют лучшую работу, солидное образование и более высокие доходы, нежели материалисты; однако для ценностей, на которые ориентируются постматериалисты, характерен отказ от акцента на экономический успех. Они уделяют второстепенное внимание экономическому росту по сравнению с качеством жизни, а в своей личной жизни делают акцент не столько на обязательную занятость и высокий доход, сколько на работу интересную, осмысленную, осуществляющуюся в контакте с близкими им по духу людьми. Поскольку они имеют лучшее образование, чем материалисты, постматериалисты зарабатывают, как правило, больше; однако они стремятся к повышению скорее своего статуса, чем доходов». Как абсолютное, так и относительное увеличение т.н. постматериалистов обусловлено сдвигами в отраслевой структуре экономики, когда все большая доля наемных работников занята вне непосредственного материального производства, а в сфере услуг. Это означает, что в обществе меняется соотношение между рабочими и служащими. И те и другие являются наемными работниками в капиталистических предприятиях (частных или государственных), однако структура их потребностей, безусловно, существенно различается, как и психология. Т.н. постматериалистов можно отнести к представителям среднего класса. Отсюда проистекает важный вывод – социальный прогресс в обществе в современных западных странах в значительной мере определяется идеологическими и политическими установками постматериалистов.
Вместе с тем следует отметить, что у охранительной, превентивной социальной политики буржуазии имеется и обратная сторона медали: вливания государственных финансовых ресурсов в социальные проекты чреваты «эффектом бумеранга», ибо они могут вступать в конфликт с интересами накопления капитала и максимизации нормы прибыли, а также «развращать» массы иждивенчеством. Любые попытки в последующем сократить финансирование в социальную сферу вызывают недовольство «развращенных» масс, способствуют поляризации общества, проявляющегося, в частности, с одной стороны, в антикапиталистическом движении, а, с другой стороны, - в подъеме сил правого экстремизма - фашизма, захватывающего в орбиту своего влияния и деклассированные слои общества.
Из сказанного напрашивается вывод: благодаря постоянно совершенствующимся методам регулирования экономики, хорошо сконструированной государственной машине, оказывающей мощное воздействие не только на экономику, но и на общественное сознание, отлаженному аппарату нейтрализации различных выступлений недовольных граждан, а также религии создана манипулируемая «демократия», которая позволяет капитализму, как общественной системе, существовать неопределенно долгое время (хотя и не бесконечно). Противоречия, существующие между классом буржуазии и классом наемных работников, гасятся еще до возникновения каких-либо кризисных ситуаций благодаря четырем мощным силам, находящимся в распоряжении капиталистов: государству, СМИ,  религии и подкупу.
Но процесс идет, а жизнь не стоит на месте. Даже такой маститый реакционер, как З.Бжезинский, вынужден констатировать, что процесс глобализации меняет расклад социальных сил в мировом сообществе. Он пишет: «Теперь положение принципиально изменилось. Распространение грамотности и особенно воздействие средств коммуникации привели к беспрецедентному росту уровня политического мышления широких масс, сделав их несравненно восприимчивее к эмоциональному потенциалу национализма, социального радикализма и религиозного фундаментализма. Притягательность этих идеологий поддерживается окрепшим сознанием различий в материальном благосостоянии, возбуждающих вполне понятные чувства зависти, возмущения и враждебности. Еще больше ее усиливает утешительное для самолюбия и формулируемое в культурно-религиозных понятиях презрение к тому, что именуется гедонизмом привелигированной части человечества. В таком контексте демагогическая обработка и мобилизация слабых, бедных и угнетенных становится все более легким делом.» Со всем, что сказано З.Бжезинским, можно согласиться, кроме того, что он назвал просвещение масс «демагогической обработкой». 
Революционное сознание масс созревает не в одночасье, а постепенно, в процессе ежедневного осмысления накопившихся в обществе неразрешимых противоречий. Каждый человек в данном, конкретном обществе ежечасно сталкивается с чем-то, что он считает несправедливым и неприемлемым для себя, для своих близких, друзей и знакомых. Накапливая жизненный опыт, осмысляя и обобщая его, он вырабатывает свое мнение об общественном устройстве, в котором живет. Человек получает информацию от других членов общества и СМИ о событиях и явлениях, происходящих вокруг. Эта информация еще больше обогащает его понимание общественного устройства. Если сумма негативных оценок переваливает через определенный рубеж, он начинает протестовать (пассивно или активно), включаясь в той или иной форме в политическую борьбу. Число лиц, которые руководствуются духовными, нравственными ценностями в результате воздействия тех процессов, о которых шла речь выше (изменение характера труда, структуры производства материальных и духовных ценностей, повышение уровня образования людей, увеличение свободного времени и т.д), будет непрерывно возрастать. Об этом, в частности, свидетельствуют движения антиглобалистов и «зеленых», уменьшение числа лиц, принимающих участие в фарсе «демократических» выборов в своих странах, нарастание антиамериканских настроений, борьба за сохранение национальных культурных традиций вместо проникновения бездуховной поп-культуры и многое другое. Однако для созревания революционной ситуации недостаточно лишь несогласия людей с существующим порядком вещей, отрицания ими данных общественных институтов. Необходимо еще понимание целей, к которым следует стремиться, а также соответствующая организация людей.
Нельзя не замечать и того обстоятельства, что будущее того или иного общества и вообще человечества в условиях глубокого кризиса представляется людям по-разному. Кто–то смотрит в будущее с оптимизмом, веря в приход лучших времен, надеясь на победу идей гуманизма и справедливости. Кто-то, наоборот, предрекает человечеству катастрофы и гибель цивилизации. Например, Френсис Фукуяма предсказывает конец истории человечества. Он считает, что за последние четыре десятилетия произошла серьезная деградация моральных основ общества. Это выражается в растущей преступности, девальвации семейных ценностей (возросло число разводов) и уменьшении доверия людей к государственной власти.
Обоснован ли столь мрачный прогноз в отношении будущего рода человеческого? Действительно ли цивилизация на этой планете приближается к своему концу?
Теоретически исключить возможность глобальной катастрофы сегодня невозможно. И если такая катастрофа произойдет, то виной тому будет глобальный капитализм, завершающий эпоху эксплуататорских формаций, а также неспособность общечеловеческого разума разрешить противоречия экономических, политических, идеологических, нравственных отношений между людьми и их сообществами.
Еще в первой половине ХХ века угрозы глобальной катастрофы не существовало; она появилась в конце минувшего столетия.
Обратимся к результатам исследований, проведенных в советскую эпоху в Академии Наук СССР. Академик Никита Николаевич Моисеев в третьей главе своей книги «Судьба цивилизации. Путь разума»  перечислил пять факторов, которые могут вызвать экологическую катастрофу. Они следующие:
потепление климата из-за выбросов в атмосферу СО2 и других «парниковых» газов;
непрерывное сокращение биоразнообразия, что чревато уменьшением стабильности биосферы как сложной системы;
урбанизация, потребление наркотиков и т.д., ухудшающие генофонд человечества;
нехватка ресурсов для производства достаточного количества продовольствия;
« но самым опасным и трагичным для человека может оказаться потеря стабильности биосферы (нарушение извечного хода событий), возможность перехода в новое состояние, в котором ее параметры исключают возможность существования человека.»
Подтверждением назревающей катастрофы является рост концентрации углекислой кислоты в атмосфере Земли в течение ХХ века более чем на 20%. И как считал Н.Моисеев, поскольку в то же время не произошло ожидаемого увеличения общего объема фитомассы, то это является свидетельством того, что на планете стали ослабевать компенсационные механизмы биоты. Словом, равновесие биосферы на нашей планете уже безвозвратно нарушено и этот процесс развивается по экспоненте. И никто не знает – можно ли уже восстановить равновесие и на каком уровне. Каковы будут характеристики этого нового равновесного состояния? Окажется ли оно пригодным для жизни людей? На эти вопросы у человечества пока ответа нет. Назревающий глобальный экологический кризис, является по выражению Н.Моисеева, «проклятием современных цивилизаций». Но не он один. Не менее грозной является возможность самоуничтожения человечества в результате ядерной войны или же применения других видов оружия массового поражения. Как показало моделирование крупномасштабной ядерной войны, на Земле наступит «ядерная ночь» и «ядерная зима», в результате которых биосфера потеряет свою стабильность и перейдет в качественно новое состояние, непригодное для жизни человека и высших животных. «Человечество уже не одиножды сталкивалось с тяжелейшими кризисами, - писал Н.Моисеев, - но механизмы самоорганизации, или, если угодно, - стихия самоорганизации, всякий раз помогала людям найти выход и сохранить себя в составе биосферы. Однако суть происходящего людьми не осознавалась, и каждый раз за перестройку своего образа жизни, за возможность развиваться в новом канале эволюции человечество должно было платить огромную цену, связанную прежде всего с недостатком ресурса, необходимого для поддержания установившегося образа жизни. Но в нынешний век ядерного оружия эти стихийные механизмы вряд ли «сработают». Выход из кризиса для биосферы в целом будет найден – она будет и дальше развиваться, но для нас, для людей, это станет «концом истории», в составе биосферы человечества уже не будет.»
Н.Н.Моисеев видел выход из создавшегося положения в целенаправленной системе действий, состоящих из двух составляющих: во-первых, технико-технологического перевоооружения и во-вторых, преобразования самого человека, утверждение в сознании людей новой нравственности в качестве заслона против действия биосоциальных законов.
Что касается первого направления стратегии выживания, то программа разработки и внедрения безотходных и энергосберегающих технологий, развития электроники, биотехнологии и т.д., может носить только предупредительный характер и как охарактеризовал Н.Н. Моисеев в своем послании «Думая о будущем, или напоминание моим ученикам о необходимости единства действий, чтобы выжить», она ориентирована на «тайм-аут, который необходим человечеству для переустройства общества и самого себя!» Парадокс и диалектика развития Homo Sapiens состоит в том, что человечеству приходится нейтрализовывать отрицательные последствия научно-технического прогресса средствами той же науки, техники и технологии. Но в действительности все значительно сложнее, хотя бесспорно - с отрицательными последствиями научно-технического прогресса возможно бороться только прибегая к нему же. Сложность проблемы состоит в том, в каких целях и каким образом люди используют новейшие достижения науки и технического прогресса. Как указывал в своем Послании Н.Н.Моисеев, «… технологические программы должны сопрягаться с программами социальными. В противном случае технологические усовершенствования могут приводить к дополнительным и очень опасным напряжениям.»
«Но где гарантия, - вопрошал Н.Н.Моисеев, - что люди захотят принять разумные и даже, может быть, единственно возможные нормы своего поведения, своих действий и захотят перестроить свое общество? Ведь для этого нужны усилия и лишения.» Отвечая на этот вопрос, Н.Н.Моисеев в своем Послании выражал веру в то, что «человечество сможет найти разумные программы технического и технологического перевооружения общепланетарной цивилизации. Я думаю также, что общепланетарный интеллект сможет справиться и с разработкой представления о том, какими могут быть новые состояния равновесия биосферы и общества и сформировать систему ограничений и действий, выполнение которых необходимо для перехода человечества в режим коэволюции с биосферой. Гарантию я вижу в том, что многое уже делается в нужном направлении.»
Общество, в котором достигается коэволюция человечества с биосферой, Н.Н.Моисеев назвал обществом ноосферы.
Теоретически нельзя исключить возможность существования такого вида глобального сообщества даже при господстве во многих странах земного шара капитализма. Однако для возникновения глобального общества ноосферы должен быть достигнут, по выражению Н.Н. Моисеева, цивилизационный компромисс. Вместе с тем он тут же в своем Посланиии выражает сомнение в возможности достижения такой кардинальной “моральной перестройки самого духа и смысла человеческой культуры, обретения нового смысла существования…Я полагаю необходимым четко заявить о том, что никакого “устойчивого развития” (sustainabe deveopment) в том примитивном смысле, в каком этот термин вошел в официальные документы и в решения в Рио-де-Жанейро), в нынешних условиях быть не может. Термин «устойчивое развитие» можно использовать, но следует трактовать по-иному, как обозначение Стратегии переходного периода, в результате которого может возникнуть режим коэволюции человека и природы. Сегодня мы еще не готовы к тому, чтобы говорить о Стратегии переходного периода как о некотором целостном замысле.” Сознавая всю глубину противоречивости сложившейся драматической ситуации Н.Н.Моисеев в сердцах восклицает: “другого пути у нас просто нет!”, имея в виду возникновение общества ноосферы. Что верно, то верно – человечество, которое сегодня дергается на коротком поводке глобального капитализма, должно, просто обязано, пока еще не поздно, найти какое-то разумное решение, чтобы выжить. Наверное, не стоит уповать на компромисс в целях образования общества ноосферы, которое он назовет позднее “экологическим социализмом”, а лучше попытаться разрешить острейшее противоречие между глобальным капитализмом и глобальным демократическим социализмом. Этот путь куда надежнее, чем малопереспективный путь поиска компромиссов.
Однако в чем можно согласиться с Н.Н.Моисеевым, так это в том, что “…человечество должно стремиться использовать свой основной шанс – Разум, который дала ему Природа. Задача Разума – предупредить стратегию поведения людей, которая была бы способна сохранить существующий “канал эволюции” и предотвратить очередную бифуркацию, то есть сохранить существующий характер эволюционных процессов. Но такого результата невозможно добиться, опираясь только на знание естественных механизмов самоорганизации. Значит, людям предстоит самим создать новые механизмы саморазвития. Повторить нечто аналогичное тому, что произошло на заре палеолита, когда человечество сумело противопоставить стихии биосоциальных законов свою систему законов, свою систему правил поведения, которые теперь мы называем нравственностью. Но времени теперь у нас уже в обрез: надо спешить с выработкой СТРАТЕГИИ, с разработкой механизмов ее реализации.”
В принципе такая стратегия содержится в марксистском учении, а метологической ее основой может служить исторический материализм в сочетании с диалектикой.
Если отбросить версию о вселенской катастрофе, то просматриваются три возможных варианта развития событий:
1) сохранение в течение неопределенно-длительного времени главенствующих позиций глобального капитализма - диктатуры международной финансовой элитыи и топ-менеджеров ТНК;
2) формирование такого мирового сообщества, в котором будут одновременно сосуществовать различные общественные системы;
3) становление демократического социализма в планетарном масштабе.
Что касается первого варианта, то в шестой главе мною дана подробная его оценка и нет необходимости повторяться, вновь обращаясь к этой теме.
В отношении второго варианта существует масса предложений по его реализации. Бесспорно, сегодня человечество неделимо. Формирование единого организованного глобального общества – это не плод досужего теоретизирования, а следствие объективного процесса, интегрирующего как социалистические, так и капиталистические страны, – процесса создания глобальной экономики и интернационализации всех сторон общественной жизни, в частности, политической. Но нельзя не видеть, что никакие «программы согласия», никакие обширные и детально разработанные планы перестройки и совершенствования мира, разработанные экспертами ООН или отдельными деятелями политики и науки в рамках идеи компромиссов, не в состоянии разрешить острейшие противоречия, порожденные глобальным капитализмом. Повторимся, они, эти главные противоречия, следующие:
1) между богатым центром (Западом) и периферией (бедные развивающиеся страны);
2) между массовым индустриальным производством материальных благ и услуг и окружающей средой;
3) между агрессивными, империалистическими акциями США, а также его союзников и остальным миром, что чревато применением оружия массового уничтожения.
В книге «Ислам и демократия» Фатима Мeрниcси называет Запад «милитаристским» и «империалистическим»; он «травмирует <…> посредством колониального террора». По ее мнению, западный империализм внушает страх. Запад «один решает, использовать ли своих сателлитов для того, чтобы давать арабам образование или чтобы сбрасывать на них бомбы. Он подрывает наш потенциал к развитию и вторгается в нашу жизнь, ввозя продукты своего промышленного производства, демонстрируя по телевидению фильмы, которыми наводнены эфирные каналы. (Он) – та сила, которая ломает нас, осаждает наши рынки, контролирует наши природные ресурсы, наши инициативы и наши потенциальные возможности. Именно так мы рассматриваем текущую ситуацию, и война в Персидском заливе превратила наше восприятие в уверенность».
Хозяева современного капиталистического общества заинтересованы в сохранении существующего положения вещей. Их стремление законсервировать свое господствующее положение проявляется во всех сферах жизни: в экономике, в политике, в морали. Весь т.н. западный образ жизни, пропагандируемый СМИ, а также посредством массовой культуры, основан на бездуховности, примитивных потребностях (погоне за деньгами, культе силы и т.п.). Вот какую характеристику современному капиталистическому миру дает С.Хантингтон: «Благодаря модернизации по всему миру, как правило, возрастает материальный уровень Цивилизации. Но способствует ли она также увеличению моральных и культурных измерений Цивилизации? В некоторых отношениях это кажется верным. Рабство, пытки, жестокое обращение с личностью – все это менее и менее приемлемо в современном мире. Однако является ли данное обстоятельство просто результатом воздействия западной цивилизации на другие культуры, и, следовательно, произойдет ли по мере заката западной мощи возврат к прошлому в моральном отношении? В 1990-х годах накопилось немало доказательств в пользу актуальности парадигмы «сущего хаоса» в международных отношениях: глобальное пренебрежение к закону и порядку, обанкротившиеся государства и нарастающая анархия во многих частях света, глобальная волна преступности, транснациональные мафии и наркокартели, увеличение потребления наркотиков во многих странах, общий кризис и упадок семьи, снижение уровня доверия и социального единства во многих странах; этническое, религиозное и цивилизационное насилие и управление с опорой на вооруженную силу – примером этих широко распространенных явлений в мире несть числа. Кажется, что едва ли не во всех городах мира – в Москве, Рио-де-Жанейро, Бангкоке, Шанхае, Лондоне, Риме, Варшаве, Токио, Йоханнесбурге, Дели, Карачи, Каире, Боготе, Вашингтоне – стремительно растет преступность, а основные элементы Цивилизации угасают. Люди говорят о мировом кризисе власти. Подъем транснациональных корпораций, производящих экономические товары, все в большей степени сопровождается ростом транснациональных криминальных мафий, наркокартелей и банд террористов, яростно нападающих на Цивилизацию. Закон и порядок – первейшие предпосылки Цивилизации, а во многих частях мира – Африке, Латинской Америке, бывшем Советском Союзе, Южной Азии, Ближнем Востоке – они будто бы испаряются, в то время как в Китае, в Японии и на Западе они также подвергаются серьезной угрозе. На мировой основе Цивилизация, как кажется, во многих отношениях уступает под натиском варварства, отчего возникает впечатление о возможно поджидающем человечество беспрецедентном явлении – наступлении глобальных темных веков».
Итак, мы можем с полным основанием констатировать наличие серьезных кризисных явлений в мировом сообществе, обусловленных капиталистической системой. Но все еще остается без ответа вопрос – каким образом человечество сможет выйти из кризиса, охватившего все стороны жизни, разрешить назревшие противоречия?
Возможно, считают некоторые, это произойдет как бы само собой, путем дальнейшего развития производительных сил, что позволит автоматически, без каких-либо революций обеспечить возникновение таких национальных и всепланетарных общественных институтов и механизмов, которые будут гарантировать высокий уровень социальной защищенности людей, кардинальное решение экологической проблемы, всеобщее разоружение, в том числе и ликвидацию оружия массового поражения, при сохранении глобального капиталистического способа производства?
Спору нет, прогресс в наращивании экономического потенциала, основанный на использовании достижений научно-технического прогресса, позволит и впредь создавать все возрастающие возможности для более полного удовлетворения насущных потребностей людей на земном шаре, включая и бедные, слаборазвитые стран. Однако, как я уже отмечал, к сожалению, одного роста производительных сил недостаточно, чтобы решить назревшие многочисленные проблемы, постоянно воспроизводимые в недрах капиталистического общества. Как показал опыт последних двух столетий, несмотря на гигантский рост производительных сил, они не только не разрешаются, но с каждым десятилетием все более и более обостряются. Никакого другого способа их разрешения не существует, как «снять» самое главное противоречие, порождающее все остальные противоречия, – это противоречие между производительными силами и экономическими отношениями. А для этого необходима социальная революция. Только она позволит установить подлинное народовластие, кардинально изменить систему собственности, ликвидировав эксплуатацию человека человеком. Сначала в отдельных странах, а затем и в большинстве стран мира. И уже затем на новой социалистической основе построить мир на действительно рациональных гуманистических основах.
Революционные преобразования с целью строительства демократического социализма потребуют:
1) преодоления сопротивления имущих классов, которые задействовали весь арсенал средств, чтобы сохранить свою власть и свои богатства. Особенно могучим орудием идеологической и психологической обработки масс являются СМИ, способные управлять сознанием людей. Этот фактор является, пожалуй, одним из основных препятствий на пути широкого распространения социалистических идей;
2) изменения сложившегося образа жизни подавляющей массы людей, ибо без преодоления инерции не удастся мобилизовать коллективные усилия по преобразованию общества;
3) укрепления и развития социалистических партий, рабочего и профсоюзного движения;
4) в тех странах, где еще не развито кооперативное движение, потребители должны создать свои организации, защищающие их интересы – союзы потребительских и других видов кооперативов. В этом будет заключаться первый шаг к реальной экономической власти в своей собственной стране, противостоящей как капиталу, так и государству. Естественно, против кооперативов ополчатся как «рыночники», так и радетели государственной собственности, а также боссы теневой экономики вкупе со спекулянтами. Борьба будет трудной, но другого выхода у простых граждан отстоять свои экономические интересы не существует. Важно с самого начала организовать в кооперативах и их объединениях (региональных и общегосударственных) контроль снизу, чтобы к руководству в них не проникли дельцы от капитала и мафиозных структур;.
5) необходим учет как положительного, так и отрицательного опыта СССР, других социалистических стран, о чем уже подробно говорилось;
6) крайне важным представляется преодоление реформистской идеологии т.н. «исторического компромисса», утверждающую мысль о постепенном и «естественном» перерастании капитализма в социализм, о стийхиной трансформации институтов буржуазного общества в социалистические. Эта идеология характерна для т.н. «еврокоммунизма», хотя реальная жизнь ее неоднократно опровергала (к примеру, подавление чилийской революции Пиночетом, радикализация либерализма в форме «рейганизма» и «тэтчеризма»). Сторонники идеи конвергенции сознательно или по наивности продолжают ее пропагандировать.
Спрашивается, что будет содействовать превращению подготовленной всем ходом предыдущего развития производительных сил и экономических отношений возможности смены общественно-экономических формаций в реальность? Что с неизбежностью должно привести к социальной революции?
Ответ прост – только активный гуманистический разум, а точнее – целенаправленные революционные политические действия. Четырем консервативным силам, стоящим на страже интересов капиталистического способа производства (государство, СМИ, религия, коррупция) необходимо противопоставить хорошо организованное объединение людей, стремящихся покончить с угнетением и начать созидать демократический социализм. Возможность смены капитализма социализмом в экономически развитых странах в принципе созрела давно, и для ее превращения в реальность нужны решительные действия людей, политическая борьба.
Когда я пишу о том, что только активный гуманистический разум может проторить дорогу к социализму, то я имею в виду все составляющие компоненты общественного сознания. Однако при этом не следует упрощать проблему и нелишне еще раз подчеркнуть, что в общественном сознании отражаются реальные противоречия, существующие в обществе. Разум в той или иной форме может быть как носителем реакционного начала, так и средоточием революционных, прогрессивных идей. Те или иные формы и виды общественного сознания могут выступать как на стороне отживающего способа производства, так и на стороне нового общественного строя, т.е. разум отражает объективную реальность со всеми ее противоречиями.
К примеру, Ф.Энгельс в введении к «Развитию социализма от утопии к науке» писал о трех решающих идеологических битвах европейской буржуазии против феодализма. И первыми двумя битвами он назвал Реформацию в Германии, которую возглавил Лютер, а также учение Кальвина, направленные против консервативной религиозной системы, защищавшей интересы королей, епископов и феодалов. Третью битву в сфере идеологии подготовили Гоббс и его последователи во Франции. Как писал Энгельс, «французские материалисты не ограничивали свою критику только областью религии: они критиковали каждую научную традицию, каждое политическое учреждение своего времени. Чтобы доказать всеобщую применимость своей теории, они избрали кратчайший путь: они смело применили ее ко всем объектам знания в том гигантском труде, от которого они получили свое имя, в «Энциклопедии». Таким-то образом, в той или иной форме, – как открытый материализм или как деизм, – материализм стал мировоззрением всей образованной молодежи во Франции. И влияние его было так велико, что во время великой революции это учение, рожденное на свет английскими роялистами, доставило знамя и дало текст для «Декларации прав человека», в которой были провозглашены идеи равенства, свободы личности, сопротивления угнетению». Такова диалектика противоречий самого разума, отражающего диалектику реальной действительности. Не даром пишут о битве идей. Она, эта битва идей, всегда предшествует реальным битвам (войнам, революциям). И в битве идей применяются всевозможные методы: от дискуссий в аристократических элитных клубах вплоть до сжигания книг на площадях городов, как это практиковали в Германии фашисты. Весь вопрос в том, на стороне какого объективно существующего противоречия в развитии производительных сил и производственных отношений выступают носители тех или иных идей.
Вместо негативной свободы, т.е. свободы от обязательств перед себе подобными, порождающей человека-собственника, который ежесекундно должен защищаться от других индивидуумов, социализм призван обеспечить людям позитивную свободу, т.е. такую свободу, которая позволяет каждому, совместно с другими, коллективно устанавливать такой порядок вещей, при котором не безжалостные стихийные силы рынка, а они сами осознанно будут управлять своей судьбой. Такой порядок сделает жизнь предсказуемой. У человека появится уверенность в будщем. Для перехода от негативной свободы к позитивной свободе нужно преодолеть страх, который ежедневно порождается обстоятельствами жизни в капиталистическом обществе, демократией невидимого террора. Рано или поздно люди в капиталистических странах должны будут решить: или продолжать довольствоваться тем, что есть, или пойти на преобразование общества на принципиально новых, социалистических началах. А для этого, повторяю, они должны уяснить себе природу того общества, в котором живут, узнать правду о нем. Как писал в свое время Ф.Энгельс, все должно предстать перед судом разума; разума, ратующего за прогресс, за движение вперед, разума гуманистического, для которого на первом плане – истина и человек, а не ложь и денежный мешок. Все должно быть «подвергнуто самой беспощадной критике; все должно <…> предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него». Следовательно, важнейшей задачей революционной политической борьбы является просвещение масс, доведение до каждого человека правды о сущности капитализма. Задача эта не из простых. Как писал К.Маркс, «мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила. Класс, имеющий в своем распоряжении средства материального производства, располагает вместе с тем и средствами духовного производства, и в силу этого мысли тех, у кого нет средств для духовного производства, оказываются в общем подчиненными господствующему классу».
Как утверждал Маркузе (представитель Франкфуртской школы), потребительское общество развратило всех, не исключая и рабочих. Оно по своей сути антигуманно, оно всех духовно калечит. И хотя многие брюзжат, но никто не готов восстать против капиталистической системы. «Все в цепях, но цепи золотые. Или во всяком случае позолоченные. Пролетарий вроде бы заинтересовн защищать свои права от капитала. Но он не способен к революционному разрыву с ним.»
Арсенал обработки сознания современного человека огромен. Это и школа, и университеты, и армия, и, конечно же, СМИ. Обработка мозгов ведется постоянно в соответствии со стратегией превентивной контрреволюции (надо не тушить пожар, а не допускать его возникновения).
О могуществе современных СМИ, как инструменте духовного порабощения человека, можно судить по многим публикациям, в которых раскрывается природа и технология информационных кампаний и войн (например, книга известной российской журналистки Е.Токаревой «Кто подставил Ходарковского. М.: «Яуза».2006, или произведения психолога В.Шейнова, например, «Пиар «белый» и «черный»» М.: АСТ. Мн.:Харвест, 2005). Не является преувеличением высказывание Теда Тернера – основателя и владельца CNN – о том, что он по своему влиянию превосходит любого американского президента. Кстати, 30 секунд времени на CNN стоят миллионы долларов. Т.Тернера недаром называют создателем президентов. Обобщая можно сказать, что сегодня СМИ и PR-технологии являются самым могучим средством формирования т.н. «общественного мнения». Хорошо известен случай из новейшей истории России, когда в 1996 году президентом вновь был избран Б.Ельцин, имевший в начале предвыборной гонки крайне низкий рейтинг. Однако благодаря СМИ он сумел одержать верх над Г.Зюгановым. Е.Токарева в упомянутой выше книге пишет о том, что глава издательского дома «Коммерсант» В.Яковлев получил грант на сумму 10 млн. долларов на выпуск антикоммунистической газеты «Не дай Бог», которой наводнили всю Россию. И сработало коллективное бессознательное – большинство проголосовало за Б.Ельцина.
Каким образом решать архисложнейшую задачу доведения до сознания людей правдивой информации о капитализме в условиях господства верных буржуазии СМИ? Может быть, она вообще не решаема?
Как показывает история человечества, в этом мире нет ничего вечного. Рано или поздно, как в силу созревания объективных материальных условий, обострения внутренних противоречий воспроизводственного процесса, так и в результате перехода все большего числа талантливых людей науки, культуры, журналистики, а также политических деятелей на сторону социализма чаша весов все больше будет склоняться в пользу прогресса. В обществе, как выше уже было сказано, постепенно увеличивается прослойка лиц, для которых на первом месте стоят духовные и нравственные потребности, несовместимые с моралью голой наживы, достигаемой любой ценой. Известный режиссер С.Соловьев в своем интервью газете «Аргументы и факты» (№33.2006.с.3), озаглавленном «Вместе с совестью мы теряем Бога» поделился своими наблюдениями о современной молодежи. Он, в частности, сказал: «И новому поколению тоже как-то совершенно естественно наплевать и на успех, и на богатство, и на плотские чудеса рыночной экономики. На всей этой поганой мякине их, несмотря на молодость, уже точно не проведешь. Это вселяет надежды.» Стоит прислушаться и к мнению Н.Моисеева, который писал: «Но сейчас положение меняется: появляются новые «цивилизационные лидеры» не только в области культуры, но и технологий. Поэтому вполне вероятно, что направление модернизационной волны может измениться. И это в свою очередь, кардинальным образом может перестроить характер течения всех мировых процессов. И сам МИР ТНК.» Обнадеживающим фактом, является, например, разработка концепции глобальных общественных благ в рамках Программы развития ООН. Аналитики рабочей группы пришли к выводу, что такие блага, как свободная от загрязнения окружающая среда, базовый комплекс услуг здравоохранения, образования для всего населения планеты, поддержание мира, безопасности и правопорядка в мировом масштабе и др. не могут быть реализованы на рыночных принципах. Даже такой консерватор, как Э.Тоффлер вынужден констатировать, что «сегодня во всем мире налицо отчетливое сознание, что прогресс не может более выражаться только в технологии или материальных стандартах жизненного уровня. Социальный строй, в котором моральные и эстетические нормы, политика или окружающая среда деградируют, не является прогрессивным, каким бы богатым или технически изощренным он ни был.»
Вместе с тем сегодня очень трудно предсказать, сколько времени потребуется для прозрения самых широких масс. Например, как отмечал П.Кропоткин в своей «Этике»,  для признания одного из важнейших заветов раннего христианства – равноправия людей – потребовалось пятнадцать веков. И то далеко не всеми, а отдельными деятелями Французской революции. Как отмечают многие современные исследователи, если на поведение людей смотреть непредвзято, не через идеологические очки, то надо признать, что большинство простых граждан в разных странах капиталистического мира мало проинформированы, они чрезвычайно редко знают, что происходит в действительности, даже когда по ним бьет очередной экономический кризис или война.
Сегодня в первую очередь подлежат развенчанию постоянно вдалбливаемые в сознание людей страшилки о социализме, порожденные сталинщиной, а также мифы западной пропаганды о демократии, о равенстве возможностей, о свободе, об обществе всеобщего благоденствия.
Еще одной не менее значимой задачей является пропаганда идеи солидарности работников наемного труда. Поясняя суть этой проблемы, Б.Кагарлицкий пишет: «Источник страха и источник защиты один и тот же. Сознание маленького человека становится совершенно невротическим. По Фромму, это сознание мелкобуржуазное. Пролетариат должен черпать чувство защищенности не из связи с государством и традиционных пут, а в собственной классовой солидарности. Это не просто красивые слова. Тот, кто сталкивался с реальностью классовой борьбы, знает, что солидарность и самоорганизация являются единственным по-настоящему надежным – и возвышающим личность – способом самозащиты. Объединенные трудящиеся готовы противостоять как государству с его репрессивной машиной (которая неожиданно начинает давать сбои), так и пресловутой рыночной стихии.»
Целью политической борьбы и социалистической революции является захват власти. Естественно, в связи с этим в полный рост встает вопрос о том, каким образом захват политической власти должен произойти.
До сих пор в рамках состоявшихся социалистических революций он всегда происходил насильственным путем, хотя коммунисты никогда не отрицали возможности мирного варианта прихода к власти. 
Социал-демократы, находящиеся у власти в буржуазных государствах, не в счет, ибо они никогда не покушались на святое святых – власть класса капиталистов.
Что касается национализации основных средств производства, то, как указывал еще К.Маркс, при определенных условиях рабочему классу, завоевавшему политическую власть, в интересах мирной победы социализма целесообразнее и дешевле было бы откупиться от буржуазии и тем самым парализовать ее сопротивление социалистическим преобразованиям. Кстати, такой же точки зрения придерживался и В.Ленин, который считал, что целесообразно «…хорошо заплатить капиталистам, выкупить их, ежели <…> обстоятельства сложатся так, что заставят капиталистов мирно подчиниться и культурно, организованно перейти к социализму на условиях выкупа».
Как бы там ни было, но в любом случае нужны активные действия прогрессивных сил самой различной ориентации для создания такой атмосферы общественного мнения, которая была бы сориентирована на идеалы демократического социализма. Марксисты должны активно поддерживать самые различные антикапиталистические протесты, несмотря на возможную путаницу в идеологических взглядах их участников.
Ненасильственный вариант прихода к власти возможен только в условиях готовности буржуазии признать итоги парламентского голосования, когда партия сторонников демократического социализма получит в ходе парламентских выборов большинство голосов. Теоретически такой вариант возможен, но он должен быть подкреплен решимостью подавляющей части народа отказаться от буржуазного строя, а это, как уже было сказано, подразумевает победу в обществе активного гуманистического разума над идеями регресса. Другими словами, сначала должна быть выиграна битва идей, а затем – парламентская кампания.
Однако при этом следует учитывать следующее важное обстоятельство: в глобализирующемся мире победа социалистических идей в отдельно взятой стране еще не означает, что она одержана окончательно и бесповоротно. Трагедия Чили доказала, что внешняя агрессия может загубить процесс революционных преобразований. Как только С.Альенде стал содействовать политике перераспределения и выступать против классовых привилегий, военные тут же с помощью денег и спецслужб США захватили власть, убив его самого и тысячи его сторонников. Демократия с корнем была выкорчевана! Империализм США и его союзников – это мощная сила, готовая задушить любые вновь возникающие ростки социализма. И не только социализма, но и любого политического порядка, который противоречит глобальным интересам империализма США. Об этом говорят такие факты, как непосредственное вмешательство США в дела Сербии, Грузии, Украины, где были на их деньги и с помощью американских советников совершены т.н. «оранжевые» и «розовые» революции. Хотя новейшая история показала и обратное – на Кубе и во Вьетнаме империалистам не удалось задушить стремление народов к светлому будущему военными методами. Это обнадеживает и одновременно учит массы и их политических лидеров быть стойкими и последовательными интернационалистами, готовыми протянуть руку братской помощи в случае внешней агрессии.
А вообще правомерно задать вопрос: а не пора ли в начале третьего тысячелетия буржуазии наконец-то вспомнить собственный девиз «Свобода, равенство и братство» и не внести свой реальный вклад в его претворение в жизнь? Не пора ли человечеству совместными усилиями всех классов и сословий завершить то, что вдохновляло идеологов Просвещения и верующих всех мировых религий? Было бы замечательно, если бы все миллиардеры и миллионеры – владельцы несметных богатств, все деятели, которые состоят членами Давоского форума (или Всемирного правительства во главе с королевой Великобритании?), все политики, которые с пеной на губах рассуждают о свободе и льют крокодиловы слезы по поводу нарушений прав человека во всех уголках земного шара (особенно в Ираке), последовали примеру основателя буддизма Гуатамы – царского сына, добровольно ставшего нищим. Ну, предположим, что сегодня, когда на дворе все-таки третье тысячелетие со дня рождения Христа, который, кстати, также проповедовал братство и равенство людей, не стоит становится бомжем, собирая объедки на мусорных свалках, но хотя бы отдать свои дворцы инвалидам и престарелым, сиротам и художникам, а накопленные сокровища искусства безвозмедно передать музеям, чтобы их родные братья по судьбе человеческой также могли наслаждаться творениями гениев.
Однако же пора спуститься со сказочно-абстрактных и религизных заоблачных высот на грешную землю и трезво оценить ситуацию. Поскольку рождение нового происходит в недрах старого общества и оно появляется на свет в силу внутренних закономерностей этого отживающего свой век общества, т.е. совершается естественно-исторический процесс, то сам этот процесс рождения протекает в муках, в борьбе философских концепций, идей, нравственных норм, привычек и привязанностей, в схватках политических партий и движений, средств массовой информации, научных взглядов и религиозных верований, а также различных школ искусства.
При этом надо учитывать то обстоятельство, что в современных высокоразвитых капиталистических странах подавляющее большинство населения являются наемными работниками на службе у класса буржуазии и подчиненного ей государства, но они, работники, далеко неоднородны по своему составу. В их числе мы видим рабочих и служащих, менеджеров и чиновников, военнослужащих и лиц свободной профессии, и т.д. У каждого социального слоя свои взгляды, интересы, привычки, традиции и психология. Поэтому будущая социалистическая революция не может быть революцией только пролетарской, она должна быть революцией народной, революцией работников наемного труда (независимо от их профессии). Следовательно, и партия, отстаивающая идеи демократического социализма и ведущая организационную работу по подготовке революции, может быть только партией народной, опирающейся на большинство политически активных граждан данного общества. Ядром такой народной партии, безусловно, должен быть рабочий класс. Как писал В.Ленин в 1917 году, «воспитывая рабочую партию, марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный взять власть и вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождем всех трудящихся и эксплуатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии». Он же неоднократно высказывал тактически верную мысль о том, что кто ждет «чистой» социальной революции, когда в поле сойдутся два войска, одно «за социализм», а другое «за империализм», – тот никогда ее не дождется.
Ф.Энгельс в десятой главе «Анти-Дюринга» писал, что «государственный строй оставался феодальным, тогда как общество становилось все более и более буржуазным.» Аналогичный процесс протекает и в современных буржуазных обществах. Государственное устройство в т.н. «демократических» экономически развитых странах остается буржуазным, в то время как в недрах общества зреют предпосылки иного – социалистического общества. Это противоречие усиливается благодаря возрастающему социальному неравенству, массовой безработице, распространению бедности и ищет выхода в форме нарастания протестного движения лиц наемного труда.
Конечно, было бы прекрасно, если бы социалистическую революцию удалось бы совершить мирным путем, не при помощи силовых политических средств, а изменения сознания и психологии человека, осуществив тем самым мечту Ж.Жореса о приходе этического социализма. Определенная степень вероятности такого варианта развития исторического процесса в оставшихся капиталистических странах существует, ибо с каждым очередным экономическим кризисом нарастает осознание несправедливости, вызывающее стихийное недовольство и сопротивление капиталистической системе. Оно, в частности, проявляется в таком массовом движении как антиглобализм, свидетельствуя о том, что среди массы людей растет также ответственность за будущее человечества. Немало людей охвачено социал-демократическими партиями и левыми профсоюзами. Задача подлинных марксистских партий состоит в том, чтобы постепенно, преодолевая раскол в антикапиталистическом лагере, становиться силой, объединяющей все протестные и антикапиталистические движения в глобализирующемся мире. Другими словами, в настоящее время актуальной, как никогда, является задача интеграции антикапиталистических движений во всемирном масштабе, чтобы противостоять ТНК и его политическим структурам. Однако при этом следует учитывать, что идеология социал-демократизма не только способствует усилению социальной направленности деятельности капиталистических государств, укреплению профсоюзного движения, организации массовых акций за более справедливое распределение вновь созданного продукта, т.е. уменьшению нормы эксплуатации, но в то же время имеет отвлекающую функцию, которая ослабляет решимость трудящихся к кардинальному изменению общественного устройства на подлинно социалистических началах.
Буржуазию человек интересует только как рабочая сила, приносящая прибыль. Подлинный же гуманизм нацелен на наиболее полное удовлетворение материальных, духовных и социальных потребностей человека. Все для человека, все во имя человека – такова идеология коммунизма. Упраздняя капиталистическую частную собственность, коммунизм обеспечивает не только равенство людей в обладании общественным богатством, но и «…полную эмансипацию всех человеческих чувств и свойств». При капитализме сущностные силы человека противопоставлены ему, превращены в орудия господства над ним. При коммунизме сущностные силы человека наконец-то высвобождаются от вековой кабалы.

Все во имя человека! –
Пусть девизом реет!
Мир под небом – храма вроде
Жизнь в труде, не в неге,
Божества найдем в народе,
Бога в человеке!
Маданлал. «Мадху». (Перевод с хинди Евгения Колготкина).
Реальным ответом на капиталистическую глобализацию может быть только глобальная борьба за социализм. И ее нужно развернуть в первую очередь в странах «золотого миллиарда», особенно в США, ибо только победа социализма в самой цитадели капитализма обеспечит безусловный успех мировой социалистической революции. При этом особенно важно накапливать мощный потенциал субъективных факторов, т.е. активного общественного разума, для осуществления качественного скачка, ибо материальные предпосылки смены капитализма социализмом вполне созрели.

Заключение

“Коммунизм есть положительное утверждение как отрицание отрицания, и поэтому он является действительным, для ближайшего этапа исторического развития необходимым моментом человеческой эмансипации и обратного отвоевания человека”.
К.Маркс
«…все великие подвиги духа отбрасывают не только свет, но и тени и приносят человечеству наряду с благодеяниями также и горести и печали…»
П.Зюскинд
«Мир, в котором нет любви, неизбежно отравит себя».
Р.Темпл

Цель предпринятого исследования – аргументированно доказать, что экономические, социальные, политические и нравственные процессы, протекающие в современном мире, с большой степенью вероятности могут привести к смене глобального капитализма демократическим социализмом и что этот качественный скачок в истории может произойти не только в силу того, что рано или поздно восторжествуют принципы рационального гуманизма, и не только потому, что у человечества просто нет другого способа выживания, а в результате действия объективных законов общественного развития, которое само по себе многовариантно.
Как показал анализ, по крайней мере две пары единства противоположностей могут определять траекторию будущего человечества.
Первая пара – это, с одной стороны, всемирная катастрофа (экологическая или военная, или та и другая вместе (я исключаю из рассмотрения космический вариант катастрофы, который не связан с закономерностями развития человеческой цивилизации, однако тем не менее он вполне вероятен) , а с другой – т.н. общество ноосферы.
Вторая пара – это единство противоположностей между глобальным капитализмом и глобальным демократическим социализмом.
Можно сформулировать эту мысль и по другому: глобальный капитализм, который сегодня является господствующей на Земле формой общественного воспроизводства, не является вершиной цивилизации, созданной Homo Sapiens, т.е. концом истории, а содержит в потенции четыре варианта будущего человечества.
Каждая пара противоположностей является многослойной и многофакторной. Содержание каждой из двух названных пар противоречий формируется под воздействием всех сфер жизнедеятельности человека: производительных сил, экономических отношений, общественного сознания. Все вышеназванные сферы общественной жизни находятся во взаимодействии, определяя сложнейшую ткань взаимосвязей в рамках данного единства противоположностей. В процессе взаимодействия всех трех потоков объективные тенденции развития (закономерности) переплетаются с бесчисленным множеством случайных факторов. Другими словами, каждый акт (шаг) процесса в любой из сфер многогранен и нет т.н.”чистых” актов. Они существуют только в абстракции. А в реальной жизни в любом действии (акте, шаге) участвует вся гамма отношений (технологических, экономических, научных, политических, этических, религиозных и т.п.), опутанных к тому же сетью случайностей.  Именно поэтому предсказать сегодня с абсолютной уверенностью какой из вышеназванных четырех вариантов состоится - в принципе невозможно. Производительные силы, созданные капиталистическим производством благодаря научно-техническому прогрессу, к началу XXI века, впервые в истории открыли перед человечеством перспективу разрешения вековых острейших социальных проблем , однако в то же время подвели его к той грани, за которой стоит реальная угроза полной деградации или даже самоуничтожения рода человеческого из-за возможной экологической катастрофы или же войны с применением оружия массового поражения, виды которого множатся с каждым днем. Это противоречие, несомненно, рано или поздно будет разрешено, а вот каким образом (ибо, повторяю, мы имеем дело с многовариантностью бифуркации) – это зависит, подеркиваю вновь, от активной позиции Разума (Н.Моисеев также считал, что только Разум в состоянии создать «скрепы» обеспечения будущего, ограничивающие разрушительную мощь стихийных процессов). К счастью, в мире все большее число людей приходят к осознанию той простой истины, что отрицание социалистической идеи и аморально, и антинаучно. Этот факт сам по себе является важнейшим условием благополучного разрешения отмеченного выше противоречия. Позитивный Разум в содружестве с Высокой Нравственностью должен (и я надеюсь) сможет сделать все, чтобы развитие истории привело человечество в гавань демократического социализма.
Вместе с тем на пути, направляемого Разумом и Нравственностью, исторического развития лежит множество рифов – фундаментальных противоречий.
Исследуя их природу в поступательном движении истории , следует различать несколько существенно важных аспектов, а именно: экологический, социальный, военный и экономический.
В процессе производства материальных благ и услуг производительные силы поглощают миллиарды тонн минеральных и энергетических ресурсов, загрязняя и уничтожая окружающую среду (потеряно, например, уже 30 % гумуса). В то же время человек научается применять такую технику и такие технологии, которые позволяют в какой-то мере нейтрализовать или минимизировать вредное воздействие производства на природу. Словом, налицо явное противоречие, которое люди пытаются разрешить. Во всем мире набирает силу движение ученых, «зеленых», СМИ за сохранение биосферы, за разумное отношение к ней. Политики под давлением общественности пытаются с помощью законодательства и различного рода экологических программ ограничить отрицательные последствия человеческой деятельности на природу. Однако до сих пор разрушительно-грабительские процессы продолжаются. Тому две основные причины. Во-первых, экономические интересы расширенного воспроизводства Капитала превалируют над доводами Разума. Во-вторых, усугубляется неутолимая жажда большинства людей к неограниченному потребительству, пренебрежительному и равнодушному отношению к надвигающейся угрозе, что обусловлено бескультурьем и душевной слепотой.
Не менее острой является проблема влияния производительных сил непосредственно на людей, их психику и поведение, т.е. социальный аспект противоречия. Мы являемся наблюдателями, а порой становимся и жертвами транспортных аварий и техногенных катастроф, уносящих жизнь и калечащих здоровье людей, игорной компьютерной лихорадки, захватывающей миллионы детей и подростков и т.д. и т.п. Могут возразить, что дело совсем не в технике и технологии, а в человеке, который их использует. Разве людей губят автомашины или самолеты? Разве психику детей и их физическое здоровье калечит Интернет и телевидение? Разве они являются причиной того, что все большее число детей отвыкает от чтения книг (даже в «благополучной» Западной Европе примерно четвертая часть юношей и девушек испытывает трудности с чтением письменных текстов и их число неуклонно возрастает). Ведь современная техника – благо, а все беды проистекают от людей, которые неверно или небрежно применяют продукты научно-технического прогресса. Спору нет, в конечном счете, виноваты сами люди: они являются важнейшим и активнейшим элементом производительных сил, а также потребителями продукции. Однако масштабы отрицательного влияния современной техники и технологии на человека совершенно несопоставимы с опасностями и угрозами, которые несла в себе техника и технологии даже XIX века, не говоря о производительных силах Средневековья или Древнего мира. И тогда люди погибали или получали травмы, попав под колеса колесницы, кареты или телеги, но не в таком огромном количестве, как сегодня, когда миллионы ежегодно становятся жертвами ДТП (в дорожно-транспортных происшествиях погибают свыше миллиона людей). Однако, как и в случае с экологией, с развитием производительных сил, к счастью, множится арсенал средств, предотвращающих или смягчающих негативное воздействие техники и технологии на человека. К сожалению, итоговый баланс влияния производительных сил на качество жизни человека пока еще все-таки не положительный, а отрицательный. Техногенная культура, особенно в ее амерканском варианте, меняет образ жизни человека и его психику не в лучшую сторону, ухудшая генофонд человечества.. И потребуются значительные усилия, чтобы перебороть тенденцию деградации.
Военный аспект противоречия в развитии современных производительных сил очевиден. Гонка вооружений никогда не прекращалась и человечество на протяжении тысячелетий было озабочено тем, как эффективнее уничтожать себе подобных, пренебрегая нравственным правилом «Не убий!» Однако к настоящему времени разрушительная сила новых видов оружия, скорость, точность и масштабы поражения намеченных целей настолько возросли, что все до сих пор созданные средства защиты от них не дают желаемого результата. Оружием нейтрализовать оружие сегодня практически невозможно. Единственное, что может предотвратить применение оружия массового поражения – это политика, т.е. воля и разум государственных деятелей и представляемых ими народов. В основе такой политики – нарастающий во всем мире протест против силовой политики США, а также всех видов наглого империализма.
Нельзя не отметить и такое глобальное противоречие, вызванное развитием новейших технологий, особенно в сфере информатики, как предоставление, с одной стороны, в распоряжение государств и ТНК новых механизмов воздействия на сознание и психику людей в желательном для них направлении, а с другой стороны, использование тех же технологий для освобождения людей от рабской зависимости, преодоления своего индивидуального отчуждения, объединения лиц наемного труда в борьбе против эксплуатации капитала.
Рассмотрению экономического аспекта данного противоречия посвящена значительная часть книги. Суть его в том, что современные производительные силы, функционирующие в большинстве стран в капиталистической оболочке, пришли в явное противоречие с той экономической формой, в которой они применяются в процессе расширенного воспроизводства. Этот важнейший аспект противоречия, смыкаясь и переплетаясь с вышеперечисленными аспектами, слагаясь, многократно усиливает действие совокупности противоречий, формируя суть предбифуркационной обстановки в современном глобализирующемся мире.При этом следует иметь в виду, что любые меры превентивного характера, предпринимаемые буржуазией для сохранения капиталистической системы, могут способствовать обострению классовой борьбы, т.е. иметь обратный эффект, могут «поставить под вопрос легитимность капитализма даже в тех слоях общества, которые до сих пор систему неукоснительно поддерживали.» 
Итак, основываясь на принципах диалектического материализма, столь презираемого и отвергаемого многими современными социологами, я выдвигаю гипотезу о большой вероятности становления демократического социализма, основные черты которого выявлены на основании изучения позитивного и негативного опыта как современного капитализма, так и канувшего в Лету СССР и процветающего ныне Китая.
Предлагаемая мною модель демократического социализма отличается тем, что все основные ее части взаимосвязаны, взаимообусловлены. Таких составных частей, по крайней мере, пять: 1) установление прямого народовластия позволит избежать возникновения диктатуры функционеров партийного и чиновников государственного аппарата; 2) недопущение монополизации общественной собственности в руках государства на основе создания многоукладной экономики с преобладанием в ней кооперативной формы собственности; 3) уход от административного, сугубо централизованного управления экономикой; 4) налаживание механизма прямого воздействия экономических интересов населения на деятельность предприятий, отраслей и регионов; 5) обеспечение наряду с буржуазной системой оплаты труда, социалистического принципа распределения национального дохода в форме общественных фондов потребления. Достаточно выпасть любому из вышеперечисленных звеньев, как система сразу меняет свое качество и перестает быть демократическим социализмом. Например, замена формы прямого народовластия любой разновидностью парламентаризма делает возможным установление диктатуры государственных чиновников и функционеров той или иной партии. Отход от принципа многоукладной экономики делает невозможным выстраивание механизма прямого воздействия потребителей на производителей и т.д.
Думается, что при демократическом социализме люди будут активно (но не волюнтаристски) применять для регулирования экономики весь богатейший арсенал методов планирования.
Следует еще раз подчеркнуть неизбежность участия активного общественного сознания в становлении общества демократического социализма. Учитывая осознанное или инстинктивное стремление людей к лучшей жизни, к прогрессу во всех сферах, в целях нейтрализации вероятных неблагоприятных и опасных траекторий грядущей бифуркации, обусловливаемых негативными гранями развития производительных сил, а также капиталистической формой их функционирования, необходима мобилизация всех ресурсов общечеловеческого разума, чтобы совершить социальную революцию и придти к демократическому социализму. Только он в состоянии решить назревшие проблемы (включая экологическую, социальную и военную), обеспечив устойчивый рост экономики и жизненного уровня людей. Развитие современных производительных сил, как это было выше доказано, создало для такого качественного скачка все необходимые объективные предпосылки. Дело только за революционным разумом и волей. Здесь уместно вновь вспомнить замечательно точные слова основоположников марксизма о том, что коммунизм как политическое движение лишает объективные предпосылки, рождающиеся в недрах капитализма, стихийности и подчиняет их власти объединившихся индивидов. Благодаря таким сознательным действиям людей и будут создаваться достаточные условия для возникновения демократического социализма, а в дальнейшем – и коммунистического общества. И это – не насилие над Историей, не какой-то субъективный, а самый настоящий объективный процесс, осуществляемый в рамках и на основе познанных законов функционирования и развития общества, процесс направляемый, а не стихийный. Именно в этом смысле созидание демократического социализма подчинено разуму и воле людей. Кстати, непременным условием благополучного становления и существования общества демократического социализма является воспитание смолоду высоких нравственных норм, приобщение молодых людей к знаниям и великим достижениям общечеловеческой культуры.
Капиталистическое накопление, как и предсказывал К.Маркс, каждый день воспроизводит безработицу. Угроза остаться без работы, как дамоклов меч, постоянно висит над человеком в капиталистическом обществе, даже самом развитом. Весенний бунт (2006 г.) студентов в благополучной Франции вновь доказал абсолютную истинность одного из законов, открытых марксистской политической экономией. Люди не хотят мириться с ролью простого рабочего быдла, даже получив высшее образование. Рано или поздно противоречия, присущие глобальному капитализму, проявляющиеся в череде неизбежных экономических кризисов и массовой безработице, несмотря на консервативно-агрессивную роль СМИ, содержащихся на деньги буржуазии, станут очевидными даже для самых далеких от политики людей. И тогда в обществе созреет революционная ситуация, которая поставит под сомнение вопрос о существовании власти буржуазии – последнего в истории человечества класса, который существует за счет угнетения, и, наконец, сбудется пророческое предсказание К.Маркса о том, что с ликвидацией капитализма завершится предыстория человечества.
Меня неоднократно обвиняли в том, что я проповедаю утопию. Спрашивается, а может быть, на самом деле вывод об объективной закономерности смены капитализма демократическим социализмом является утопией? Отвечая на этот вопрос, следует обратиться к психологии. Ни политэкономия, ни философия здесь не помогут. Дело в том, что людям свойственно делать далеко идущие выводы на основании непосредственных сиюминутных непосредственных впечатлений от наблюдения процессов, протекающих вокруг них в обществе. Например, могло ли большинство советских людей представить себе предстоящий развал СССР в 1985 году, когда генсеком стал М.Горбачев, а в обществе царила эйфория от ожидавшихся позитивных перемен? Или, например, думало ли большинство немцев в 1939 году, что их родную Германию, руководимую вождем нации А.Гитлером, ожидает в 1945 году сокрушительное поражение, что Берлин и Дрезден будут лежать в руинах, а голод станет повседневной обыденностью миллионов людей? Разве не казалось ли еще полвека тому назад утопией сама возможность освоения человеком околоземного космического пространства в целях обеспечения устойчивой телефонной связи, Интернета, надежной навигации и т.д.? А ошеломляющие достижения в области медицины и фармакологии! Подобных примеров можно привести бесчисленное множество. А если почитать предсказания футурологов, например, о создании сверхчеловеского разума на основе супермощных компьютеров, которые возьмут верх над нами, что будет означать конец эпохи человека. А развитие нанотехнологий, которые могут создавать искусственные бактерии? Короче говоря, то, что сегодня кажется нам невероятным, благодаря развитию науки и техники через одно-два поколение станет явью с непредсказуемыми последствиями.
Обобщая, можно сказать, что обыденное сознание, в отличие от научного знания, не признает абстракций, хотя ими постоянно пользуется, не осознавая этого. Выводы научного познания кажутся людям, далеким от науки, утопией. Однако дело не столько в закономерностях процесса познания, сколько в психологии. Говоря конкретнее, - в пластах неверия, ненависти, в глубинах иррационального, подкрепляемого негативным опытом как данного конкретного индивида, так и многих поколений, испытавших горечь неудач и поражений. Для многих людей все необычное, далекое от будничной действительности, представляется нереальным, неосуществимым, неким фантазмом, проще говоря, - утопией (а для исследователей – объектом психоанализа). Поэтому нет ничего удивительного в том, что сегодня многие, наблюдая вокруг себя всяческие мерзости капиталистической действительности и фантастическое могущество капитала, не могут себе представить (и считают это чистейшей воды утопией) наступление таких времен, когда жизнь людей будет определяться не стремлением к наживе любой ценой, а такими ценностями, как Добро и Справедливость. Они не могут себе представить общество, которое будет управляться коллективным Разумом его свободных граждан. Разумеется, такое станет не только возможным, но и неизбежным, как наступление дня вслед за ночью, только в том случае, если капитализм не доведет человечество до самоуничтожения.
Антагонистические классы, возникшие на «светлой заре цивилизации» (Ф.Энгельс), и сменявшие друг друга в результате многократных революций на протяжении тысячелетий, будут ликвидированы с такой же неизбежностью, с какой они возникли. Таковы объективные закономерности общественного развития, которые никто не в состоянии отменить.
Я хочу закончить свою книгу пророческими словами одного из величайших умов человечества – Л.Моргана: «Ум человеческий стоит беспомощный и смятенный перед собственным творением. Но все же настанет время, когда человеческий разум окрепнет для господства над богатством, когда он установит как отношение государства и собственности, которую он охраняет, так и границы прав человека. Интересы общества безусловно выше интересов отдельных лиц, и между ними следует создать справедливое и гармоничное отношение. Голая погоня за богатством не есть конечное назначение человечества, если только прогресс останется законом для будущего, каким он был для прошлого. Время, прошедшее с наступления цивилизации, - это ничтожная доля времени, прожитого человечеством, которое ему предстоит прожить. Гибель общества угрожает нам как завершение исторического поприща, единственной конечной целью которого является богатство, ибо такое поприще содержит элементы своего собственного уничтожения. Демократия в управлении, братство внутри общества, равенство прав, всеобщее образование осветят следующую, высшую ступень общества, для которой непрерывно работает опыт, разум и наука. Оно будет возрождением – но в высшей форме – свободы, равенства и братства древних родов».
Предлагаемая читателю книга является поиском, книгой-размышлением, и ее автор совершенно не претендует на владение абсолютной истиной. Я не считаю свой труд завершенным. Моя цель состояла лишь в том, чтобы еще раз привести аргументы в пользу гипотезы о реальности общества демократического социализма, которая, безусловно, потребует еще глубоких и всесторонних исследований. Я согласен с Р.Темплом, который сказал, что любой человек, претендующий на знание абсолютной истины, - шарлатан. Исследование нескольких десятков сложнейших, взаимосвязанных проблем, о которых идет речь в данной монографии, требует усилий сотен и сотен ученых, серьезных научных дискуссий.
Предложенные мной обязательные элементы (признаки) демократического социализма далеко не исчерпывают возможные и целесообразные формы общественного устройства в условиях демократического социализма. Если отбросить различного рода утопические идеи (см. мою статью «Третий путь, или Утопии XXI века), то коллективный разум с учетом опыта, реально накопленного в СССР и других социалистических странах, может предложить множество великолепных идей, реализация которых позволит создать хорошо работающий механизм народовластия и организации воспроизводственного процесса в новом обществе (кстати, совершенно не обязательно одинакового во всех странах, где трудящиеся изберут социалистический образ жизни). Так, например, на сайте «Антиглобализм» были помещены отклики по утопическому проекту «Социогуманизм». Один из критиков этого проекта под псевдонимиом «Вершист» выдвинул интересные предложения об использовании югославского опыта по системе ОООТ (Основы Организации Объединенного Труда), системы АСДОВ (Автоматризированной Системы Деонтологической Оценки Врачей) и др. И таких интересных идей, которые заслуживают использования, я уверен в этом, - сотни, если не тысячи.

Приложение

В интересах потребителя

Существо назревшего в нашем обществе основного противоречия состоит в том, что форма экономических отношений не соответствует содержанию социалистической собственности. Управление процессом расширенного воспроизводства чрезмерно централизованно, оно органически не сопряжено с экономическими интересами людей, производство в значительной мере соориентировано не на конечное потребление, а на достижение промежуточных результатов. Сегодня, в обстановке гласности и расширяющейся демократии это находит свое выражение в острой критике существующего положения дел в народном хозяйстве буквально на всех уровнях, начиная с простого потребителя вплоть до руководителей страны.
Выход ясен – осуществить перестройку хозяйственного механизма в соответствии с требованиями объективных экономических законов социализма, провести радикальную экономическую реформу. В этом, пожалуй, никто не сомневается. Однако жаркие споры ведутся по поводу путей и методов перестройки всей системы экономических отношени, в частности на региональном уровне.

Добровольная организация потребителей

Что объективно должно быть исходным пунктом и конечной целью расширенного социалистического воспроизводства? Ответ на этот вопрос предельно ясен – человек со всеми его потребностями (материальными, духовными и социальными). Никто и никогда теоретически этого не отрицал, однако в реальной практике этот исходный принцип социалистической экономики оказался деформированным. Господствовал, как это сейчас принято говорить, остаточный принцип. И происходило это не в силу чьей-то зой воли, а по той простой причине, что хозяйственный механизм не был соориентирован на максимальное удовлетворение потребностей человека. Настала пора это сделать. Каким образом?
Начать, думается, надо с организации потребителей, например, в кооперативы ил в союзы потребителей по месту жительства. Добровольное объединение потребителей в тех формах, которые они сами сочтут наиболее удобными и правильными, должно стать одной из первейших забот местных органов власти. Это предполагает перемену формы собственности на предприятия торговли, общественного питания, бытового обслуживания – передачу их во владение или Советов, или кооперативов, или союзов потребителей.
Одновременно необходимо осуществить перестройку и в отраслях социальной инфраструктуры, передав основные фонды в собственность местных Советов (кроме учреждений имеющих республиканское значение), а также перевод местных Советов на самофинансирование. Причем, доходная часть местного бюджета должна формироваться за счет налогов или отчислений от всех предприятий, расположенных на территории данного города или района.
Такие преобразования основ хозяйственной жизни страны позволят кардинальным образом изменить логику работы всего хозяйственного механизма и всей системы управления. Во-первых, организация потребителей позволит, наконец, замкнуть естественным образом процесс производства и распределения напрямую на потребности человека. Во-вторых, управление сферой обслуживания людей будет поставлено с головы на ноги. Вопросы, касающиеся людей, будут решаться на местах, а не в центре (неважно, будь то Москва или столица союзной республики). В-третьих, произойдет смычка политической надстроки на местах с экономикой.
Такая организация экономики позволит развивать подлинно социалистическую природу нашего общества, избавив нас от ведомственного бюрократизма, коррупции и взяточничества, а также не допустит ухода в другую крайность, которую нет-нет сегодня кое-кто предлагает, - оставить человека один на один со стихией рынка.
Самоуправление и самоорганизация экономической жизни в городах и районах немыслима без решительной децентрализации процесса управления как в масштабах страны, так и в союзных республиках. В первую очередь это касается планирования и финансирования по линии государственного бюджета. Необходмо решительно отказаться от установления заданий сверху (в любой форме) в части строительства объектов обслуживания населения. Местные Советы и только они должны определять, сколько и когда строить жилых домов, детских дошкольных учреждений, школ, больниц, поликлиник и аптек, столовых и магазинов. Только местные Советы должны определять объемы финансирования объектов социальной инфраструктуры (не ниже установленного законом минимума). Причем, вопросы финансирования программ строительства и содержания объектов социальной инфраструктуры исполнительные органы местных Советов должны решать не только за счет доходов бюджета, но и путем кооперирования средств предприятий и населения, расположенных на территории данного города или района.
Организация управления сферой потребления и обслуживания на новых принципах потребует, само собой разумеется, и совершенно новых форм взаимодействия потребителей (в лице местных Советов и тдобровольных объединений потребителей) со сферой производства. Толко они и никто другой должны быть заказчиками продукции и производственных услуг. Видимо, посредниками между ними и производителями должны быть оптовые базы Госснаба, потребительской кооперации и в определенной мере плановые органы.
Заказы организованных потребителей станут определять объем и структуру производства средств производства в обществе. Экономика начнет работать не на вал, а на удовлетворение потребностей (индивидуальных, коллективных и общественных) людей.
При такой организации хозяйственной жизни роль республиканских, отраслевых и центральных органов меняется кардинальным образом. Она в основном сведется к расшивке и недопущению впредь диспропорций, к созданию нормальных условий для деятельности государственных предприятий и кооперативов. Каждый будет заниматься своим делом. Центр освободится от оперативной текучки, сможет по-настоящему заняться решением стратегических задач. Местные органы будут работать для людей, которые демократически включаться в реальное практическое управление делами общества.

Союзные республики и единый народнохозяйственный комплекс страны

Организация потребителей под эгидой местных Советов в условиях формирования социалистического рынка товаров и услуг (прямые или опосредованные органами Госснаба производственные связи между предприятиями) совершенно, как это вытекает из вышеизложенного, меняет логику управления экономикой как в масштабах страны, так и в союзных республиках. В настоящее время процесс управления идет по вертикали сверху вниз, имея форму плановых заданий, нормативов и директивных указаний, Налаживание горизонтальных связей между потребителями товаров и услуг осуществляется в рамках установливаемых сверху параметров и условий. Отсюда – необходимость в огромном управленческом аппарате.
При организации экономической жизни по принципу от потребителя к производителю отпадает необходимость в опосредующей деятельности аппарата управления. Производственные связи налаживаются по горизонтали на основе системы договоров. Снизу вверх в органы управления и планирования будет поступать информация по проблемам, требующим решения на республиканском или общесоюзном уровне, или другими словами, предложения по расшивке узких мест, достижению равновесия между спросом и предложением. Отсюда главной задачей центральных (республиканских и общесоюзных) органов управления станет разработка и реализация структурной политики с учетом долгосрочной динамики развития общественного производства.
Где же должна проходить в этом случае граница размежевания компетенции общесоюзных и республиканских органов власти?
На этот счет уже высказано множество мнений, в частности, в ходе обсуждения проблем регионального хозрасчета. Сегодня, как мне кажется, можно говорить о трех позициях. Смысл первой сводится к тому, что все следует оставить без изменений, внеся лишь некоторые незначительные коррективы в механизм взаимодействия республик с Союзом. Вторая позиция – прямая ей противоположность: по существу ликвидация общенародной собственности, передача всего национального богатства во владение союзных республик, отказ от провоедения единой политики в области социально-экономического развития страны. И, наконец, третья позиция – радикальное расширение экономического суверенитета союзных республик при сохранении единого народнохозяйственного комплекса страны.
Сторонники первой позиции находятся в плену сложившихся десятилетиями стереотипов, они еще уверены в том, что необходимо сохранение централизованного управления всеми сферами экономической жизни.
Арсенал аргументов поборников второй позиции отличается широким диапазоном суждений. Чем, например, обосновывается тезис отказа от общенародной собственности? Произволом отраслевых ведомств, не считающихся с интересами республик. Консерватизмом бюрократии центральных экономических органов. Нередко слышны и такие голоса, что дела в СССР идут плохо, отсталость в области новой техники и технологии настолько велика, что лучше иметь дело не с Союзом, а с западной экономикой, чтобы быстро поправить дела у себя в республике. Таких доводов «от противного» можно привести множество. Но они не главные. Основной аргумент состоит в том, что нация, проживающая на определенной территории, должна сама вершить свои дела, а для этого она должна быть абсолютным собственником всех средств производства.
В стране в течение десятилетий сформировался целостный народнохозяйственный комплекс. Он сегодня управляется в основном из центра посредством системы отраслевых общесоюзных и союзно-республиканских министерств и ведомств. Жизнь показала, что такая система далека от совершенства. Действительно ли выход в том, чтобы перейти на территориалную систему управления? Выиграют ли союзные республики от того, что единый народнохозяйственный комплекс страны будет разделен на пятнадцать самосотоятельных в экономическом отношении регионов-государств каждый со своей собственной валютой, которые буду лишь сообща финансировать нужды общесоюзной обороны и дипломатии, а хозяйственные отношения между ними будут строиться по правилам международного рынка?
Конечно, такой способ организации экономической жизни вполне возможен. Но насколько он эффективен? Ведь нельзя закрывать глаза на то, что рынок есть рынок со своими объективными законами функционирования. Спрашивается, зачем делать шаг назад и отказываться добровольно от преимуществ планового регулирования экономики страны и каждой республики в отдельности? Ведь речь идет не о том, чтобы продолжать практику планирования всего и вся из одного центра. Последовательное претворение Законов о государственном предприятии и о кооперативах, предлагаемая перестройка управления сферой потребления и услуг, производством товаров народного потребления с неизбежностью означают перенесение центра управления и планирования в республики, в города и районы, в трудовые коллективы. Контраргумент, что все эти общие для республик проблемы можно решать на основе межреспубликанских торговых соглашений и долгосрочных договоров, не представляется достаточно убедительным. Зачем прибегать к формированию какого-то громоздкого механизма регулирования общесоюзных проблем, когда есть Госплан СССР? Естественно, что роль общесоюзных отраслевых министерств, когда предприятия самостоятельно планируют свою деятельность и работают на хозрасчете, должна быть иной, чем до сих пор. Но вообще отказываться от координирующих отраслевых штабов управления, наверное, было бы совершенно неразумно.
Однако главный вопрос все же не в этом, а в том, как быть с общими для всех республик экономическими интересами в части формирования прогрессивной структуры народного хозяйства, развития отраслей, производящих средства производства, а также единой для всей страны производственной инфраструктуры, не говоря уже об объединении усилий по развитию фундаментальных научных исследований?
Пожалуй, нет ни одной союзной республики, которая была бы в состоянии производить для себя все необходимое для своего конечного потребления. Промышленность такой небольшой республики, как Советская Эстония, производит несколько тысяч видов изделий, а население и сфера производства потребляют их сотни тысяч. Все это с неизбежностью определяет объем и состав ввоза и вывоза продукции, необходимость активного включения в общесоюзную и мировую систему разделения труда. Представления некоторых людей о возможности возврата к структуре производства, существовавшей десятилетия тому назад и вытекающие отсюда предложения о перепрофилировании предприятий под мизерные нужды внутриреспубликанского рынка товаров, никак не вяжутся с элементарными понятиями об объективных закономерностях современного производства в эпоху НТР.
Если в части производства предметов потребления (включая продовольствие) передача общегосударственной собственности и соответственно всех прав по управлению ею в ведение союзных республик сомнений не вызывает, то, что касается производства средств производства, здесь ситуация другая. Производство энергии, машин и оборудования, основных конструкционных материалов требует огромных капиталовложений и мощностей научной и проектной базы. Большинство союзных республик (кроме РСФСР), пожалуй, не имеют возможности для самостоятельного развития производства средств производства, отвечающего современным требованиям только на базе собственных природных ресурсов и средств. Следовательно, нужны объединенные усилия. И наиболее целесообразной формой этого, конечно же, является плановое управление целевым комплексным развитием базовых отраслей экономики.
Таким образом, оптимальная структура государственной собственности и управления экономической жизнью страны могла бы быть представлена тремя уровнями или сферами.
Во-первых, уровень городов и районов, где местные Советы самостоятельно регулировали бы деятельность сферы потребления и услуг.
Во-вторых, союзные республики, осуществляющие без какого-либо вмешательства из центра управление сферой производства товаров народного потребления (включая продовольствие) и регулирующие комплексное развитие хозяйства на их территориях.
В-третьих, общесоюзный уровень управления базовыми отраслями, производящими средства производства, а также рядом отраслей производственной инфраструктуры.
Предлагаемая структура управления экономикой страны в полной мере решала бы столь назревшую проблему суверенитета союзных республик, отвечала бы коренным интересам всех наций и народностей нашей многонациональной державы. И суверенитета такого, когда республики добровольно делегировали бы право управления определенной частью экономики страны общесоюзным органам.

Написано в 1988 году.

Примечание: Содержание этой статьи отражает понимание автором проблем еще до комплексного исследования природы государственного социализма в СССР и не в полной мере совпадает с положениями 7-ой главы, в которой предложен вариант модели демократического социализма.

 Почитаемый мною академик Н.Моисеев в своей книге «Судьба цивилизации. Путь разума» отметил еще одну исключительную особенность ХХ века: «Около 20 лет тому назад я впервые употребил выражение: «ХХ век – это век предупреждения». Нынешний век – не просто эпохальный век в истории человечества. Это некоторый рубеж, отделяющий более или менее благополучную историю рода людского от неизвестного и, вероятнее всего, очень опасного для наших общих судеб. Не только России, но и всего планетарного сообщества.
ХХ век – это вызов, вызов не только истории, но и всему процессу становления вида homo sapiens, пути антропогенеза, который я всегда называл путем «восхождения к Разуму.»» eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htmК. Доктор Й.Фибаг - член Ancient Astronauts Society - назвал нашу цивилизацию цивилизацией, которая в настоящее время преодолевает критическую фазу своего развития, чреватую самоуничтожением.
 Шушарин А. Полилогия современного мира. М.: Мысль, 2005, с.170.
 Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Заключение. (Интернетный вариант публикации).
 «Как всякий класс вооружений, космические средства будут иметь и оборонительные, и наступательные способности. Космическая система ПРО – это не только средство борьбы с такой же системой ПРО другой страны, с ее спутниками разведки и наблюдения, ударными космическими станциями, а в перспективе – и с самолетами, крылатыми ракетами, наземными целями. Безусловно, это средство нанесения, а не только отражения ударов. Однако свойство этого нового класса вооружений особенное: они способны действовать мгновенно, со скоростью света. Время предупреждения в 30 или даже 10 минут вскоре уйдет в прошлое, оно станет равным нулю. Соответственно приблизится к нулю и стратегическая стабильность после создания таких средств». Квицинский Ю. Время и случай. Заметки профессионала. М.: Олма-Пресс, 1999, с. 419-420. Журнал Foreign Affairs недавно сообщил, что США уже стали неуязвимыми для ядерных атак как России, так и Китая.  www
www. vz-ru/poitics/2006/3/22/26918 htm
 «…от 150 до 160 (зависит от того, как считать) международных и внутренних военных конфликтов бушевали с момента заключения мира в 1945 году. <…> при этом были убиты примерно 7200000 солдат. Это только убитые – не считая раненых, замученных или изувеченных. Сюда также не входит большое число жертв среди мирного населения. Не входят пропавшие без вести...» После Второй мировой войны было уничтожено, по разным оценкам, от 20 до 44 млн. чел. Internationa Reations. Theory Today. Ed. By Ken Booth and Steve Smith Poity Press, p. 334. Тоффлер Э. и Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 39. А всего в ХХ веке в результате войн и политических репрессий погибло свыше 180 млн. человек.
 В докладах ООН используется термин «общинный».
 «С точки зрения историка человечество нельзя рассматривать как единое целое. Следует взять иную единицу – на уровне этноса. Этнос – это явление, принадлежащее и биосфере, и социосфере. И этнос следует рассматривать не как функцию социального прогресса, а как самостоятельное явление. Этносы всегда связаны с природными условиями, с ландшафтами. Потому-то они так же разнообразны, как ландшафты…» Гумилев Л. Открытие Хазарии. М.: Айрис Пресс, Рольф, 2001, с.373.
 Вышесказанное подтверждается и следующим мнением социологов: «Можно выделить девять типов стратификационных систем, которые могут быть использованы для описания любого социального организма, а именно:
- физико-генетическая;
- социально-профессиональная;
- рабовладельческая;
- классовая;
- кастовая;
- культурно-символическая;
- сословная;
- культурно-нормативная;
- этакратическая.» Волков Ю., Нечипурено В., Попов А., Самыгин С. Социология. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, c. 283.
 Впервые термин «глобализация» применил американец Т.Левитт в статье, опубликованной в 1983 г. в «Гарвард бизнес ревью».
 «…начиная с 1500 года (будем считать в привычных понятиях нашей эпохи) человечество объединилось в единое всемирное общество». Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М.: Айрис Пресс, 2003, с.306. «Передвижение по океану, вначале на парусниках, затем на пароходах, позволило Западу объединить весь обитаемый мир». Цит. изд., с.310.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3, с. 45.
 Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М.: «Международные отношения». 2001. с.51.
«Организация Объединенных Наций <…> была создана на той посылке, что диалог может возобладать над разладом, что разнообразие представляет собой универсальную нравственную ценность и что народы мира гораздо более тесно связаны их общей судьбой, нежели разъединены присущей каждому из них самобытностью». Кофи Аннан. un.org./russian/whatnew/docs/sgress.htm
«Мы стремимся расширить НАТО, мы состоим членами Всемирной торговой организации, Международного валютного фонда и Всемирного банка, но только потому, что можем в них доминировать». Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с.423 .Э.Тоффлер писал о ГАТТ: «Данное соглашение, инициатором которого также были Соединенные Штаты, подразумевало либерализацию торговли, но на деле не давало возможности бедным странам с отставшими технологиями защитить свою малую неокрепшую промышленность.» Тоффлер Э. Третья волна. Москва.: АСТ. 1999. с.166.
 «…выражаясь терминами британской теории международных отношений, мир является хорошо развитой международной системой, но в лучшем случае лишь весьма примитивным международным сообществом». Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003, с. 72. «…сильные мыслители как раз и утверждают, что человечества как общества в принципе еще нет. И если оно не сложится, человечество не выживет. Верно и обратное, человечество выживет, только если оно сложится именно как общество». Шушарин А. Полилогия современного мира. М.: Мысль, 2005, с.127.
 См. параграф 3.6.3. П.Дейниченко считает, что и на уровне бытового сознания складывается новое понимание мира. Он пишет: «…главным итогом ХХ века стало сознание – на самом бытовом уровне – единства мира. Люди, народы, государства разъединены по-прежнему, но мир един <…> Любые политические или экономические действия без оглядки на единство мира автоматически ставят тех, кто их совершает, под угрозу. У этого единства четыре аспекта – политический, экономический, экологический и информационный». Дейниченко П. XXI век. История не кончается. М.: Олма-Пресс, 2000, с. 25. Очевидно одно – чтобы сегодня разобраться в том, что происходит в той или иной стране и регионе мира, нужно понимать, что происходит в мировом хозяйстве и в мировом сообществе в целом. Экономика каждой отдельно взятой страны функционирует не изолированно, а под решающим воздействием глобальных рынков и институтов. Такая же взаимосвязь характерна и для политической сферы.
 В том, что политическая глобализация отстает от экономической , согласны все крупнейшие аналитики, как практики, так и теоретики. Одним из следствий такой диспропорции является постоянное возникновение локальных войн, могущих перерасти в мировую войну с применением всех новейших видов оружия.
 ТНК (транснациональные корпорации), ТНБ (транснациональные банки), ТСА (транснациональные альянсы), ТНС (транснациональные сети).
 Содержание этих фундаментальных противоречий рассматривается в последующих параграфах данной и второй глав, а способ его разрешения – в гл. 6 и 7.
 Джордж Сорос, которого уж никак нельзя обвинить в симпатиях к коммунистическим идеям, пришел к фундаментальному выводу, что «…рынки очень эффективны при распределении ресурсов, необходимых для удовлетворения конкурирующих частных потребностей, но совершенно не обеспечивают удовлетворения таких коллективных потребностей, как поддержание мира, защита окружающей среды, социальная справедливость и даже обеспечение функционирования самого рыночного механизма». Сорос Д. Мыльный пузырь американского превосходства. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004, с. 113.
 Правда, Р.Медведев считает, что «…понятие «цивилизации» как уровня развития материальной и духовной культуры, как синонима культуры или в других его толкованиях отнюдь не противоречит понятию общественно-экономической формации, но лишь дополняет его. Также не противоречит схеме Маркса и разделение истории общества на земледельческую, индустриальную и информационную эпохи.» Медведев Р.Социализм в России? М.: «Издательство Крафт+». 2006. с.86.
 См. параграф 3.6.1.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3, с. 54. Широко известно определение понятия «класс», данное В.Лениным. Вот оно: «Классами называются большие группы людей, различающихся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по отношению (большей части закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы – это такие группы людей, из которых одна может присваивать себе труд другой благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства.» Ленин В. ПСС. т.29. с.388.
 В скобках – доли в общей мировой территории, которая составляет 52,5 миллиона квадратных миль (без Антарктики). Источник: Britannica Book of Year (Chicago Encycopaedia Britannica Inc. 1992-1994). «Максимальное число цивилизаций, которые нам удалось нанести на культурную карту, равнялось 37». Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М.: Айрис Пресс, 2003, с. 43.
 A.D.Bozeman, «Civiizations Under Stress», Virginia Quartery Review, 51 (Winter 1975), p.1.
 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003, с. 48-49. К этому абзацу Хантингтоном С. дано примечание следующего содержания: E.Durkheim and M.Mauss, «Notion of Civiization», p.811; F.Braude, On History, pp.177,202; M.Meko, Nature of Civiizations, p.8; J.Waerstain, Geopoitics and Geocuture, p.215; C.Dawson, Dynamics of Word History, pp.51,402; O.Spenger, Decine of the West,1,p.31. Интересно, что в Internationa Encycopaedia of the Socia Sciences (New York: Macmian and Free Press, ed. David L.Sis, 17 vos. 1968) нет основных статей, дающих определение «цивилизации» или «цивилизаций». Концепция «цивилизации» в единственном числе рассматривается в статье «Урбанистическая революция», а «цивилизации» мимоходом упомянуты в статье «Культура». С.Переслегин в послесловии к книге С.Хантингтона пишет, что «представление о различных цивилизациях (культурно-исторических общностях, существующих на земном шаре), было введено в науку Н.Данилевским». Цит. изд., с. 586-587. Сам же С.Переслегин дает следующую формулировку цивилизации: она «есть способ взаимодействия носителей разума с окружающей средой». Цит. изд., с. 590.
 Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума. eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htm Довольно близкой к такой трактовке понятия «цивилизация» является и позиция П.Кропоткина, который под цивилизацией понимал просвещение, развитие знания, мышления, творчество и стремление к лучшему строю жизни. См. Кропотнкин П.. Этика.М.: Издательство политической литературы. 1991. с.112.
 Форд Г. Моя жизнь, мои достижения. Сегодня и завтра. Минск: Харвест, 2003, с. 438.
 Кстати, тот же Г.Форд был убежденным сторонником американской модели цивилизации. Он писал: «…настаивать на американизме не значит настаивать на узком национализме. Основные принципы американизма – это та цель, к которой стремится вся цивилизация. Это не высокопарные слова, потому что эти принципы родились раньше Соединенных Штатов. Соединенные Штаты были питомником, где эти принципы достигли своего полного развития, чтобы все народы могли увидеть и постичь практические свойства всесторонней свободы. Миссия Соединенных Штатов – дать миру доказательство реальности и долговечности некоторых принципов». Форд. Г. Моя жизнь, мои достижения. Сегодня и завтра. Минск: Харвест, 2003, с.426.
 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003, с.91,92,94.
«Провал модели централизованного планирования вовсе не доказывает правильности модели свободного предпринимательства, несмотря на то, что в этом уверены те, кто воспринимает холодную войну как противоборство между капитализмом и социализмом». Сорос Д. Мыльный пузырь американского превосходства. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004, с. 159. С.Хантингтон в связи с этим также справедливо замечает: «Наивной глупостью является мысль о том, что крах советского коммунизма означает окончательную победу Запада во всем мире, победу, в результате которой мусульмане, китайцы, индейцы и другие народы ринутся в объятия западного либерализма как единственной альтернативы». Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003, с.91-92.
 Dae C.Copeand, «Economic Interdependence and War: A Theory of Trade Expectations», Internaniona Security 20 (Spring 1996), 25.
 Вот авторитетное мнение А. Дж.Тойнби: «…Запад – подобно тем французским солдатам-мародерам в Каире, о казни которых сообщает Аль-Габарти, – вторгся в жизнь своих беззащитных соседей; теперь этим соседям приходится знакомиться с западным образом жизни в новом, всемирном обществе, членами которого Запад сделал их с помощью силы». Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М.: Айрис Пресс, 2003, с. 318.
 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003, с. 112. Весьма интересно признание бывшего госсекретаря США Мадлен Олбрайт: «Опросы показали, что большинство латиноамериканцев не удовлетворены демократией и видят в ней лишь средство, с помощью которого нечистоплотная элита стремится узаконить угнетение бедных слоев. Сходные проблемы существовали в Центральной Европе, Азии и Африке: тут молодые демократические режимы боролись с тяжелым наследием прошлого и собственной неуверенностью в демократических подходах <…> раньше, когда пала Берлинская стена, люди ликовали и танцевали на улицах. Теперь эйфория ушла в прошлое, и мы оказались на новой ступени. В некоторых кругах чувствовалась опасность, что оптимизм уступит место пораженчеству и откроет путь отжившим подходам прошлого. В ряде стран даже усиливалась тоска по былому порядку». Олбрайт. Госпожа госсекретарь. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004, с. 573-574.
 Jeffery R.Barnett, “Excusion as Nationa Security Poicy”, Parameters, 24 (Spring 1994).
 «Точно так же, как западные богатства до этого свидетельствовали о превосходстве западной культуры, нефтяные богатства стали доказательством преимущества ислама». Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003, с.175.
 Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума. eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htm
 Major Probems of United States Foreign Poicy, 1954, с.215.
 Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М.: «Международные отношения». 2001. с.123.
 Эрхард Л. Благосостояние для всех. М.: Начала Пресс, 1991, с.257-258.
Цит. изд., с. 296.
 Однако существуют и иные оценки евроинтеграционного процесса. Например, М.Тэтчер считает, что «Европа – результат планов. По своей сути она – классическая утопия, монумент тщеславию интеллектуалов, программа, обреченная на провал…». Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишир, 2003, с.390.
 В начале 2006 г.
Советская историческая энциклопедия. Т. 10, с. 573.
 «Некоторые прогнозисты видят в мире будущего <…> сотни, даже тысячи мини-государств, городов-государств, регионов и несмежных политических субъектов». Тоффлер Э. и Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 305.
 По вопросу о взаимоотношении нации и государства существуют различные точки зрения. Например, Б.Кагарлицкий считает, что «не единство языка, крови или веры создает нацию, а государство.» Кагарлицкий Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: «Алгоритм». ЭКСМО. 2006.с.388. А курды? Абхазцы? Баски? и т.д.
 Но роль государств пока остается определяющей. Как писал знаток европейской действительности дипломат Юлий Квицинский, «…Европа еще очень долгое время, несмотря на интеграционные процессы, будет оставаться Европой отечеств. От отношений между отечествами и будет прежде всего зависеть положение в европейской надстройке». Квицинский Ю. Время и случай. Заметки профессионала. М.: Олма-Пресс, 1999, с.72. В литературе можно встретить и противоположное мнение. Так П.Дейниченко считает, что в 80-е годы ХХ века «…все вдруг пришли к выводу, что границы – это всего лишь условные линии, разделяющие людей, но неспособные защитить их» и что «фактически 1990-е годы стали началом конца национальных государств». Дейниченко П. XXI век. История не кончается. М.: Олма-Пресс, 2000, с. 26,27. Такой же точки зрения придерживается и М.Леонард, сравнивая государства с пластиковыми муляжами уток, покачивающихся на волнах мирового капитализма и американской гегемонии. См. его книгу «XXI век – век Европы.» Издательство «Хранитель». М.: 2006. с.138.
 Тенденция образования новых государств в результате стремления народов к государственному оформлению своей самобытности получила название локализации. В 1974 г. в мире насчитывалось около 140 суверенных государств, а к 1998 г. их число возросло до 195.
 «Что касается межгосударственных отношений, то очевидна перспектива возникновения скоординированного глобального политического порядка. Тенденция к глобализации вынуждает страны сотрудничать в решении проблем, с которыми первоначально они стремились справиться самостоятельно <…> «Мировое правительство», скорее, может предполагать совместную проработку глобальной политической стратегии государств и скоординированные подходы к разрешению конфликтов, чем формирование сверхгосударства». Гидденс. Последствия модернити. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 115-116.
 М.Новак. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.176. М.С.Мацковский разработал классификацию следующих функций семьи: репродуктивная, воспитательная, хозяйственно-бытовая, экономическая, сфера первичного контроля, сфера духовного общения, социально-статусная, досуговая, эмоциональная, сексуальная. Волков Ю., Нечипурено В., Попов А., Самыгин С. Социология. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с. 283. Правда, все большее число социологов отмечает начавшийся кризис семьи, выражающийся в уменьшении числа «нуклеарных» семей (мать, отец, ребенок); растет число родителей-одиночек. Все большее число детей воспитывается одним из родителей (чаще матерью). Увеличивается число бездетных семей. Место семьи в обществе «заменяется» группами, кружками по интересам, клубами знакомств и т.п.
 К аналогичному выводу пришел и социолог А.Шушарин. Кстати, в своей «Полилогии» он сделал попытку создать всеобъемлющую систему, характеризующую развитие человечества.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4, с. 157.
 Экономическая энциклопедия. М.: 1975, т. 2, с.508. И.Новикова в своей статье «О структуре мирового порядка: теоретические основы и эмпирическая реальность» дает такое определение: «Уже сегодня мировая экономика предстает не как простая сумма национальных хозяйств, а в виде реально существующей геоэкономики, т.е. мироцелостной экономической системы, в рамках которой наряду с национальными государствами действуют такие новые субъекты, как ТНК и их альянсы». (с.91). Причем она замечает, что для ТНК сегодня отсутствует правовое поле.
 О.Арин перечисляет пять концепций глобализации: «Первый из них строится на анализе общих экологических рисков (the common ecoogica risks); второй – мировых систем (the word systems approach) c упором на экономические процессы; третий – культурологический подход (the goba cutury approach) – исследует формирование единой глобальной культуры; четвертый – глобальное общество (the goba societe approach) – концентрируется на изучении планетарного сознания; пятый – глобальный капитализм (the goba capitaism approach) – сфокусирован на деятельности транснациональных корпораций (ТНК), международного класса (МК) и транснациональных организаций (ТО) в их взаимоотношениях с государством или государственными институтами». Арин О. Мир без России. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2002, с.289-290.
 un.org./russian/whatnew/docs/sgress.htm
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с. 236-237. Вот как Д. Сорос описывает процесс становления глобального капитализма: «Глобализация в том виде, как мы ее определили, относительно новый феномен, которому насчитывается не более 50 или даже 25. После Второй мировой войны экономика носила в основном национальный характер, большинство валют было неконвертируемыми, международная торговля очень вялой, а международные прямые инвестиции в основные средства и прочие финансовые операции практически отсутствовали <…> Контроль за движением капитала ослабевал очень медленно: в Великобритании, например, он был официально снят только в 1979 году». Сорос Д. Мыльный пузырь американского превосходства. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004, с.89-90.
 Цит. изд., с.87.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 25.
 Цит. изд., с. 45-47.
 Благодаря развитию инфотехнологии, несмотря на наличие локальных площадок, где совершаются сделки, расположенные в разных странах (Лондоне, Нью-Йорке, Токио, Франкфурте и т.д.), мы можем говорить о функционировании единого глобального рынка основных конвертируемых валют.
 Сорос Д. Мыльный пузырь американского превосходства. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004, с.88.
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с. 230.
 Рокфеллер Д. Банкир в ХХ веке. Мемуары. М.: Международные отношения, 2003, с.199-200.
«В 1988 году в мире насчитывалось около 17000 международных телефонных станций, по которым осуществлялся мгновенный обмен конструкторскими чертежами, видеоизображениями и данными между лицами, которые, находясь на различных континентах, объединяют свои усилия. При этом такие нити складывающейся глобальной паутины остаются практически невидимыми и поэтому контролю часто не подлежат». Райх Р. Труд наций. Готовясь к капитализму XXI века. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.510.
 См. параграф 1.1.1.
 «…глобализация означала макроэкономическую реструктуризацию, которая в мировом масштабе отражала основной опыт промышленной революции на национальном уровне: специализация и экономическая оптимальность порождает относительную выгоду, заставляющую переносить производство туда, где интенсивное использование труда позволяет получать наибольшую прибыль, или туда, где имеется относительно дешевая квалифицированная рабочая сила, или где имеются хорошие условия для инноваций.» Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М.: «Международные отношения». 2004. с.184-185.
 Райх Р. Труд наций. Готовясь к капитализму XXI века. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.511.
 «Если кого-то и можно назвать руководителем и координатором современной экономической политики, этим кем-то являются США. Разумеется, сами США не могут делать все, что бы им ни заблагорассудилось, однако практически ни одно событие в мире не происходит без согласия Америки». Сорос Д. О глобализации. М.: ЭСКМО, 2004, с. 181.
 Word Investment Report 2003. UNCTAD, 2003. p.187.
 Райх Р. Труд наций. Готовясь к капитализму XXI века. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.512-513.

 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 31-32. «В странах, где консолидация носит глобальный характер, слияния и поглощения достигли колоссальных масштабов. Все большее распространение получают трансграничные сделки. Создание единой европейской валюты дало мощный толчок консолидации в масштабе континента. Реорганизация компаний идет интенсивнее, чем можно было ожидать. Возникают глобальные монополии и олигополии (например, Microsoft и Inte). В мире осталось всего 4 крупнейшие аудиторские фирмы». Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с. 267.
 Цит. изд., с.255.
 «С момента своего зарождения капитализм не раз сталкивался со спадами, экономическими бумами…; никто еще не отменял цикл деловой активности и, по всей видимости, никогда не отменит; а то, что Шумпетер называл «взрывами созидательного разрушения», периодически обрушивается на нас до сих пор». Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишир, 2003, с.484.
 Экономическая энциклопедия. Т. 4, с. 502.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 40.
 Там же.
 Клинтон Б. Моя жизнь. М.: Альпина Бизнес Букс, 2005, с.719.
 Так, «соглашение TRIPS несбалансировано: оно создает благоприятные условия для транснациональных корпораций, закрепляя их доминирующее положение в области владения технологией, препятствуя и повышая стоимость ее передачи в развивающиеся страны». Доклад ПРООН за 1999 год, с. 35. TRIPS (Trade-Reated Aspects of Inteectua Property Rights) – соглашение о торговых аспектах прав интеллектуальной собственности вступило в силу в 1995 году в рамках ВТО. Оно ввело минимальное количество стандартов на патенты, авторское право, товарные знаки и коммерческие тайны.
 Сорос Д. Мыльный пузырь американского превосходства. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004, с. 97-98.
 Эстония, 2001, 29.01.
 Рокфеллер Д. Банкир в ХХ веке. Мемуары. М.: Международные отношения, 2003, с.211-212.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 57.
 Пильцер П. Безграничное богатство. Теория и практика «Экономической алхимии». Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.405.
 Цит. изд., с. 406.
 Цит. изд., с. 411.
 7 стран в настоящее время реализуют совместный проект ИТЕР (экспериментальный термоядерный реактор) на базе российской установки «Токамак». Новая технология позволит на единицу веса термоядерного топлива получать в 10 млн. раз больше энергии, чем при сгорании органического топлива и примерно в 100 раз больше, чем при расщеплении ядер урана.
 Пильцер П. Безграничное богатство. Теория и практика “Экономической алхимии». Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 416.
 news.mai.ru/society/1619311/print
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 67.
 Цит. изд., с. 6.
 Цит. изд., с. 69.
 «…70% международных роялти по технологиям оплачивались в рамках родственных фирм и их зарубежных филиалов. Это свидетельствует о ключевой роли ТНК в распространении технологии по земному шару». Pau Hirst and Grahame Thomson. Gobaization in Question, p.68.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск, 1997, с. 187.
 «Взаимозависимость означает, что страна А не может предпринять действий, не вызвав реакции и последствий в странах В, С, D и так далее <…> Переход Америки на волоконную оптику может сбить цены на медь в Чили и вызвать политическую нестабильность в Замбии, доходы правительства которой зависят от экспорта меди. Правила охраны окружающей среды в Бразилии могут изменить цены на древесину и повлиять на жизнь лесорубов Малайзии, что может изменить политические взаимоотношения между центральным правительством и султанами, правящими в своих регионах». Тоффлер Э. и Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 310-311.
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с. 234.
 Глобализация мирового хозяйства. МГУ им. М.В.Ломоносова. Экономический факультет. М.: Инфра-М. 2006. с.291.
 Futuribes. 2001. Nov. p.61.
 «…на наших глазах мировой порядок, который характеризовался господством конурирующих друг с другом «национальных капитализмов», уходит в прошлое, а на его место приходит другой порядок, который создает транснациональный капитализм по своей сути и по масштабам распространения своего влияния.» Marsha D. Understanding Late-twentieth Century Capitaism: Reassessing the Gobaization Theme// Government and Opposition. Vo.31. № 2.p.195.
 В настоящее время (2008 год) появились достаточно серьезные признаки надвигающегося очередного мирового экономического кризиса, началу которому положили США ( ипотечный кризис, обвал доллара и т.п.).
 «Падение цены текстиля привело к снижению цен на одежду. Сапоги сменили деревянные башмаки, а шляпы – платки, по крайней мере, по воскресеньям. Затраты на разнообразные товары, от часов до носовых платков, стали неотъемлемой частью семейного бюджета в качестве статьи расходов, и после 1820 г. такие вещи, как чай, кофе и сахар значительно упали в цене…» T.S.Ashton. «The Standard of Life of the Workers in Engand, 1780-1830» – «Capitaism and Historians», Chicago. University of Chicago Press, 1954, р. 152-154.
 vz.ru/society/2006/12/7/60106.htm
 Доклад ООН о развитии человека за 1999 год, с. 3, 37, 38. Можно ли вообще говорить о какой-то справедливости в этом мире, когда читаешь в упомянутом докладе ПРООН следующие строки: «…пожертвование ежегодно 1% активов 200 самых богатых людей <…> позволило бы обеспечить всеобщее начальное образование» на этой планете»?!
 Эти данные привел министр иностранных дел Италии Ламберто Дини (Granma Internaniona, 1996, 13.11.).
 Эстония, 2000, 7.02.
 А вот точка зрения М.Тэтчер на процесс первоначального накопления в России: «…Больше всего простых российских граждан угнетает не столько разочарование в собственных силах, сколько негодование по поводу того, что небольшая кучка людей похваляется огромными богатствами, приобретенными в результате успешных спекуляций, внутренней торговли, сколачивания картелей и бандитизма». Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишир, 2003, с.112.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 35, 39.
Гэлбрейт К.Д. Справедливое общество. Гуманистический взгляд. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 233-234.
 htp://undp.org/hdr2003/russian/pdf/hdr03_rus_overview.pdf., p.2.
Эстония, 2001, 29. 01.
 Нuman Deveopment Report, 2003, р.146.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 32.
 Эстония от 2001, 29.01 и 2001, 5.02.
 Эстония от 2001, 5.02.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 4.
 Сорос Д. Мыльный пузырь американского превосходства. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004, с. 94-95.
 «К примеру, между 1990 и 1994 гг. швейцарско-шведская компания АВВ закрыла 40000 рабочих мест в Северной Америке и в Европе и создала 21150 мест в Восточной Европе, в основном в Польше. При этом надо иметь в виду, что средняя часовая зарплата в западных странах почти в 12 раз выше, чем в Польше. Вдобавок польский рабочий работает на 400 часов в год больше, чем, например, германский рабочий». Lester Thurow. The Future of Capitaism. London. Nichoas Brecey, 1996, p.168.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 32.
 Глобализация мирового хозяйства. МГУ им. М.В.Ломоносова. Экономический факультет. М.: Инфра-М. 2006. с.124.
 Цит. изд., с. 33. «Если у несчастных беженцев не хватало денег заплатить за переброску в Италию, албанцы в последнее время придумали новую форму оплаты: продай почку или другой орган для трансплантации. Случаи такого разбоя становятся в благословенной Европе все чаще.» Ключников Б. Исламизм, США и Европа. Война объявлена!. М.: ЭКСМО.»Алгоритм». 2003.с.221.
 Арин О. Мир без России. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2002, с.341.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 22.
 Цит. изд., с. 3.
 К 2004 году сумма внешней задолженности возросла до 2,76 трлн. долларов, а платежи по обслуживанию долга составили около 440 млрд. долларов в год . Word Economic Outook 2004. September. IMF. Washington DC. 2004. p. 260.
 vz.ru/society/2006/12/7/60106.htm
Выполняли свои обязательства только 5 стран: Дания, Норвегия, Нидерланды, Швеция, Люксембург.
 htp://undp.org/hdr2003/russian/pdf/hdr03_rus_overview.pdf.p.12. «…ножницы мировых цен на высокотехнологичную продукцию и сырьевые товары, а также товары повседневного спроса – это политика, позволяющая одним странам жить в значительной мере за счет других. На этом разорялись десятки развивающихся стран. Этими ножницами стригли и нас (имеется в виду СССР – В.П.), причем тем больше, чем больше сырья, природных богатств мы вывозили и чем больше завозили оборудования, чтобы форсировать их добычу и экспорт на Запад». Квицинский Ю. Время и случай. Заметки профессионала. М.: Олма-Пресс, 1999, с. 488.
 Из материалов конференции по проблеме «Справедливость в мире». 1969. Цит по изд. “Deveopment-Dependency”- cci iii.
 htp://undp.org/hdr2003/russian/pdf/hdr03_rus_overview.pdf. p.10.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 22.
 Там же. По расчетам ООН, к 2025 году 3 миллиарда человек на планете будут жить в условиях недостатка питьевой воды.
 Eesti Paevaeht, 2001, 26.01.
 Как сообщает ИТАР-ТАСС, учитывая регенерацию экосистем, воспроизводство промышленных товаров, сельскохозяйственной продукции и т.п., 60-миллионное население Великобритании в 2006 г., начиная с 16 апреля, начало потреблять больше, чем позволяет ресурсная база страны (в 1961 г. она была в должниках у всего мира 9 июля, в 1981 г. – 14 мая). vz.ru/society/2006/4/16/30163.htm
 Мидоуз Д., Мидоуз Д., Рандерс Й. За пределами допустимого: глобальная катастрофа или стабильное будущее? Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 578-579.
 Однако Эрнст фон Вайцзеккер, Эймори Б. Ловинс и Л.Хантер Ловинс ссылаются на исследования Шмидта-Блика, который считает, что «речь должна идти о сокращении экологической нагрузки, по крайней мере, в десять раз». Вайцзеккер Э., Ловинс Э.Б., Ловинс Л.Х. Фактор «четыре». В два раза больше богатства из половины ресурсов. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 613.
«…поскольку судьбоносные экологические проблемы столь очевидно имеют глобальный характер, то и формы вмешательства в окружающую среду с целью минимизации факторов риска будут по необходимости планетарными». Гидденс Э. Последствия модернити. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 117.
«Для того, чтобы обеспечить всему населению планеты уровень жизни, сравнимый с американским 1980 г., человечеству понадобилось бы в 250 раз больше олова, в 75 раз – железа, в 100 раз – меди, в 200 раз больше свинца, чем производится сейчас. У планеты их нет». Моисеева Л. История цивилизаций. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с.391.
В декабре 2005 г. в Монреале состоялся еще один экологический форум ООН, в котором приняли участие представители 180 стран. В центре внимания была тема борьбы с глобальным потеплением после 2012 г., когда истекает срок действия Киотского протокола. Делегация США вновь отказалась подписывать протокол, сославшись на его отрицательные последствия для экономики страны.
Совершенно логично, что позицию США рьяно оправдывает М.Тэтчер. Она пишет: «Киотский протокол был ни чем иным, как направленным против роста антикапиталистическим и антиамериканским проектом, который ни один американский лидер, заботящийся о национальных интересах, просто не мог поддержать». Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишир, 2003, с. 485. Цинизму М.Тэтчер нет предела. Даже бывший вице-президент США А.Гор и тот был вынужден признаться: «Наша неспособность оценивать экологическую сторону производства есть проявление экономической слепоты, грозящей чудовищными последствиями». Гор А. Земля на чаше весов. В поисках новой общей цели. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 117. Конечно, дело не в слепоте, как пишет А.Гор, а в неутолимой жажде капитала к получению максимальной прибыли.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с. 5, 41.
Молодежь Эстонии, 2001, 8.02.
Эстония, 2001, 12.02.
  news.mai
news.mai. ru/ society/1639501
 Тоффлер Э. Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 299.
 Цит. изд., с. 277.
 Цит. изд., с. 62.
«Сегодня один F-117, совершив один боевой вылет и сбросив одну бомбу, может выполнить задачу, которую во время Второй мировой войны бомбардировщики Б-17 выполняли за 4500 вылетов, сбрасывая 9000 бомб, а во Вьетнаме за 95 боевых вылетов и сбрасывая 180 (190) бомб». Цит. изд., с. 119.
 Цит. изд., с.233.
Вайцзеккер Э., Ловинс Э.Б., Ловинс Л.Х. Фактор «четыре». В два раза больше богатства из половины ресурсов. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 606.
 Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М.: «Международные отношения». 2004. с.91,98.
 Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело ЛТД, 1994, с. 207. И еще одно высказывание другого исследователя современного общества: «Повсюду, где существуют обиды, несправедливость, неравенство, повсюду, где на пути исполнения человеческих желаний встают какие-либо преграды, – марксистский шаблон становится каналом для выхода недовольства и агрессии». Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с. 209.
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2000, с. 11. «…я не знаю ни одного, даже откровенно либерального мыслителя, который бы не признавал, что главный внутренней сутью «развитых» западных систем, при всех изменениях, был и остается именно капитализм. Даже иной раз, как говорится, «социал-демократический». Шушарин А. Полилогия современного мира. М.: Мысль, 2005, с. 77.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.4, с. 426.
 «Падение цены текстиля привело к снижению цен на одежду. Сапоги сменили деревянные башмаки, а шляпы – платки, по крайней мере, по воскресеньям. Затраты на разнообразные товары, от часов до носовых платков, стали неотъемлемой частью семейного бюджета в качестве статьи расходов, и после 1820 г. такие вещи, как чай, кофе и сахар значительно упали в цене…» T.S.Ashton. «The Standard of Life of the Workers in Engand, 1780-1830» – «Capitaism and Historians», Chicago. University of Chicago Press, 1954, р. 152-154.
 Марцинкевич В., Соболева И. Экономика человека. М.: Аспект пресс, 1995, с.43.
 Цит. изд., с. 19.
 Более подробно об этом см. в параграфе 3.7.2.
 «…продукт <…> изготовлялся не ради тех услуг, которые он оказывал потребителю, а лишь для того, чтобы заработать на нем побольше денег». Для капиталиста «предприятие является… учреждением для производства не товаров, а денег». Форд Г. Моя жизнь, мои достижения. Сегодня и завтра. Минск: Харвест, 2003, с. 36, 159.
Пожалуй, исключением может служить только первобытно-общинный строй, который напрямую обслуживал потребности людей, однако в силу ограниченных возможностей производительных сил степень удовлетворения насущных потребностей людей при нем была крайне низкой.
 Между прочим, в развитых капиталистических странах существует т.н. «спросоограниченное» изобилие.
 Марцинкевич В., Соболева И. Экономика человека. М.: Аспект пресс, 1995, с.14.
 Цит. изд., с. 9.
 Цит. изд., с.13. Кстати, они считают, что «…только вся совокупная рабочая сила, включающая работников всех воспроизводственных сфер, соответствует содержанию понятия «человеческий фактор». Цит. изд., с. 15. В экономической статистике такой показатель получил название «трудовые ресурсы».
 В.Марцинкевич и И.Соболева называют этот метод конструктивным теоретическим эклектизмом. Цит. изд., с. 45.
 Цит. изд., с. 42.
 «D.Por, экономист из Калифорнийского университета в Сан-Диего, доказал, что производительность труда городской рабочей силы возрастает на 2,8% пропорционально каждому году обучения». Стюарт Т. Интеллектуальный капитал. Новый источник богатства организаций. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 386.
 Марцинкевич В., Соболева И. Экономика человека. М.: Аспект пресс, 1995, с. 26.
 Цит. изд., с. 46.
 Бурлацкий Ф. Новое мышление. М.: Издательство политической литературы, 1989, с.11. Не думаю, что марсиане были бы столь наивными и невежественными, как их пытается изобразить Ф.Бурлацкий.
 Там же.
 Мою оценку концепции Э.Тоффлера см. в параграфе 3.6.2.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.31.
 Я обращаюсь к анализу работы В.Иноземцева «За десять лет. К концепции постэкономического общества» потому, что в упомянутом труде систематизированы основные модернистские концепции. Разбор этого компилятивного труда позволяет критически оценить их.
 В противовес В.Иноземцеву более уравновешенный исследователь новых явлений в информационной экономике Тайичи Сакайя пишет: «Пока еще продукция, обладающая элементами созданной знаниями стоимости, <…> встречается редко и служит исключением из общего правила, чаще всего проявляя себя в каких-то необычных обстоятельствах». Сакайя Т. Стоимость, создаваемая знанием, или История будущего. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.351.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.149-150.
 Цит. изд., с. 422.
 Цит. изд., с. 278-279.
 В.Иноземцев ссылается не только на западных авторов, но и на К.Маркса. Он пишет: «Переход к высшей общественной формации, по К.Марксу, должен совершиться не через освобождение, но через уничтожение труда…» (Маркс К, и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с. 192). Содержание всех цитат из произведений любого автора необходимо рассматривать в контексте. Истинная точка зрения К.Маркса на «труд» как на категорию политэкономии такова: «…Процесс труда, с точки зрения его всеобщей формы, еще не выступает, следовательно, ни в какой особой экономической определенности. В нем не выражено никакого определенного исторического (общественного) производственного отношения, в которое люди вступают в производстве их общественной жизни, напротив, в нем выражена та всеобщая форма и те всеобщие элементы, на которые во всех общественных способах производства одинаково должен разлагаться труд, чтобы действовать в качестве труда». (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.47, с. 64-65). В работе К.Маркса и Ф.Энгельса «Немецкая идеология Фейербаха. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений» (Соч. 2-е изд. Т. 3) они трактовали уничтожение труда как труда эксплуатируемого капиталом, а уничтожение господства капитала трактовали как уничтожение власти накопленного труда, т.е. капиталистических средств производства. Следовательно, В.Иноземцев просто-напросто не разобрался в мыслях К.Маркса и Ф.Энгельса и применил неверный прием аргументации.
 Советский энциклопедический словарь. М.: 1980, с.1322. В Толковом словаре Ожегова С. и Шведовой Н. (М.: 2001, с. 791) дано такое определение творчества: «Создание новых по замыслу культурных или материальных ценностей».
 Иной раз складывается впечатление, что В.Иноземцев вряд ли понимает то, о чем он пишет. Что значит активность в предтрудовую эпоху, т.е. в эпоху, когда еще не было человека? И какая могла быть сугубо внутренняя мотивационная система у животных, человекоподобных обезьян, кроме примитивных инстинктов – насыщаться и совокупляться?
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.136.
 Цит. изд., с. 134.
 Марцинкевич В., Соболева И. Экономика человека. М.: Аспект пресс, 1995, с.35.
 Бубнов В. Антимарксизм. Санкт-Петербург: 2000, с. 57, 65.
 «…впервые машины создаются как помощники не рук человеческих, а человеческого мозга». Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.184.
 «…интеллектуальные действия есть столь же аутентичная форма деятельности, как волевые усилия или физическая энергия». Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М.: Айрис Пресс, 2003, с.293.
 «Индикатором начала процесса становления творческой деятельности можно считать кардинальные изменения шкалы жизненных ценностей человека. Для наиболее развитых стран это прослеживается с конца 60-х годов». Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.154.
 Однако, справедливости ради, следует заметить, что в самом конце цитируемого произведения (на стр. 489) В.Иноземцев признал все-таки существование творчества и в т.н. экономическую эпоху, однако творчество, как он пишет, было тогда «редким уделом». Не знаю, описка это или проявление непоследовательности, но в заключительной части своей книги В.Иноземцев использовал термин интеллектуальный труд. Цитирую это место: «…люди, способные генерировать знания и создавать информационный продукт, не горят желанием трудиться в качестве землекопов и продавцов сосисок, а пополняют относительно замкнутую общность работников интеллектуального труда, противостоящую большинству членов общества...» Цит. изд., с.486.
 Цит. изд., с.355.
 Цит. изд., с. 123.
 Цит. изд., с. 258.
 Как следует понимать это утверждение В.Иноземцева? В условиях товарно-денежного хозяйства у наемного работника никогда не изымается часть того продукта, в производстве которого он участвует. Он свою заработную плату получает в форме денег. И вообще, что означает главная цель для наемного работника? Разве выпуск продукта, а не получение справедливой платы за свою рабочую силу, которую использует нанявший его капиталист, является главной целью наемного работника?
 Конечно, надо радоваться тому, что он не пополняет армию безработных и имеет надежный заработок.
 Цит. изд., с.147.
 Почувствовав зыбкость своих аргументов, В.Иноземцев сам себя начинает опровергать: «…как только мотивация одного из субъектов оказывается связанной с возможностями его самовыражения в деятельности и перспективами личного роста, то оказывается сильно подорванным если не сам факт эксплуатации, то по крайней мере ее субъективное восприятие». Цит. изд., с.157. В реальной жизни ничто не оказывается подорванным; эксплуатация, как бы она ни воспринималась наемным работником и ни интерпретировалась им, всегда остается эксплуатацией. В реальной жизни эксплуатация будет преодолена после устранения капиталистических производственных отношений, а не после перестройки индивидуального сознания, как это происходит в фантазиях В.Иноземцева.
 А почему только сужаются, а не отменяются?
 Цит. изд., с.129.
 В 1996 г. впервые в первую десятку самых крупных компаний мира вошли Jnte и Microsoft, заняв соответственно 7-е и 8-е места с рыночной капитализацией в 107,5 и 98,8 млрд. долларов США.
 Нельзя не согласиться со следующим выводом В.Иноземцева: «Монополии не сумели уничтожить мелкий и средний бизнес, они не обеспечили себе полного господства фактически ни в одной отрасли, они не сумели уничтожить весь механизм свободной конкуренции и рыночного регулирования, модификации действия закона стоимости оказались менее значительными, чем это можно было первоначально предположить, и, наконец, крупные корпорации сами стали обеспечивать высокие прибыли «из внутренних резервов»…» Цит. изд., с.34.
 Цит. изд., с.334.
 Процесс изменения энергоемкости, как и материалоемкости производства, внутренне противоречив. Например, с 1973 по 1986 год потребление бензина одним новым американским автомобилем сократилось с 17,8 до 8,7 л на 100 км. В то же время произошел рост энергоемкости в производстве риса, выращивании фруктов. Возросли суммарные энергозатраты на производство таких металлов, как цинк, хром, медь, магний, молибден и т.п.
 Мы и раньше обращали внимание на то, что В.Иноземцев имеет склонность к гиперболизации тех или иных явлений. Вот и в данном случае он в центр экономического развития поставил информацию. Однако стоит прислушаться к мнению Томаса Стюарта, специалиста в области информатики, который пришел к следующему выводу: «Изменения, происшедшие в организациях под воздействием информационной революции, пока что едва различимы, но они есть». Эти слова написаны им в 1997 г. (!) в книге «Inteectua Capita. The New Weath of Organizations». NY.-L.,Doubeday/Currency.1997. Стюарт Т. Интеллектуальный капитал. Новый источник богатства организаций. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 376.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.417.
 До этого В.Иноземцев пальму первенства в преодолении стоимостных отношений отдавал творчеству.
 Цит. изд., с. 418.
 Т.Стюарт называет 8 следующих свойств знаний: не убывают по мере их использования; не отчуждаемы: приобретенные знания не уменьшают способности приобрести новые; на стоимость знания не влияет, сколько человек будет ими пользоваться; знания существуют вне зависимости от пространства (одним и тем же рецептом можно пользоваться в разных местах); невозможность забрать информацию обратно, если она уже один раз передана кому-либо; знания чувствительны к фактору времени; изобилие знаний, а не их редкость; производственные возможности воспроизведения знаний ничем не ограничиваются. Стюарт Т. Интеллектуальный капитал. Новый источник богатства организаций. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 388-389. Данный перечень значительно точнее, чем у В.Иноземцева, отражает существенные свойства информации.
 Кстати, эти три свойства присущи и другим факторам производства, и в этом смысле информация не представляет собой чего-то исключительного. Возьмем, к примеру, какой-то вид используемого на данном производстве оборудования, которое можно произвести и закупить в таком количестве, сколько требуется по технологии (тиражируемость). Оно может быть уникальным по своим характеристикам. Данное оборудование вполне объективно, а не присутствует только в сознании его творцов и владельцев.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.380.
 Раньше В.Иноземцев утверждал обратное.
 Цит. изд., с.380-381.
 Там же, с. 381.

 Цит. изд., с. 446-448.
 Эдвинссон Л. и Мэлоун М. Интеллектуальный капитал. Определение истинной стоимости компании. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.436.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.452.
 «Так, между 1979 и 1987 годами количество участников торгов на Нью-Йоркской фондовой бирже и суммарный капитал брокеров выросли более чем в десять раз». Цит. изд., с. 458.
 Цит. изд., с. 460.
 Цит. изд., с. 381,403,431,432.
 Цит. изд., с.433.
Цит. изд., с.435. Чтобы окончательно убедить читателя в своей правоте, В.Иноземцев вновь обращается к пояснениям на английском языке: «Мы рассматриваем данный процесс в рамках перехода от abour (понимаемого как та экономически организованная деятельность, которая, будучи порождена материальными потребностями, может сводиться к абстрактному труду) к creativity (деятельности, свободной от материальных стимулов и в силу этого сугубо индивидуальной и невоспроизводимой) в рамках work (под которой понимается осознанная активность человека как таковая)». Там же.
 Сакайя Т. Стоимость, создаваемая знанием, или История будущего. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.350.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с. 421-422.
 Цит. изд., с. 333.
 Там же.
 «Работник компании продает сегодня ее владельцам не столько свою способность к труду, сколько конкретные результаты интеллектуальной деятельности». Цит. изд., с.334. Работа с информацией еще не превращает наемного работника автоматически в независимого и самостоятельного товаропроизводителя, продающего информацию капиталисту в качестве товара, ибо сам факт работы с данной информацией (интеллектуальной собственностью капиталиста) не делает работника ее собственником.
 Цит. изд., с. 246.
 Цит. изд., с. 379.
 Цит. изд., с. 438-439.
 Ожегов С., Шведова Н. Толковый словарь русского языка. М.: 2001, с.191.
 Большой англо-русский словарь. М.: Советская энциклопедия, 1972, с. 85, 755.
 См. в параграфе 3.7.2 сноску, посвященную разбору термина «потребности» в трактовке А.Зиновьева.
 Справедливости ради следует заметить, что В.Иноземцев сам почувствовал, что зашел слишком далеко в рассуждениях о трансформации потребностей и поклонении «экспрессивизму» (школа К.Бецольда). Он вынужден признать, что «…повышение материального благосостояния создает скорее потенциальные, чем реальные, предпосылки для становления новой мотивационной системы» и «…не вызывает немедленного доминирования новой системы ценностей в масштабах общественного целого». Цит. изд., с. 427.
 Цит. изд., с.305.
 В.Иноземцев не поясняет, что он понимает под непроизводительным трудом. Ведь любой труд что-то производит. И второй вопрос – куда теперь у него девалось творчество?
 Цит. изд., с.305.
 Там же.
 Там же.
 Цит. изд., с .254.
Цит. изд., с. 250. «…вестернизированное или частично вестернизированное общество охватывает ныне не более четверти всего человечества. Три четверти человечества – это крестьянство с уровнем технологии каменного века». Тойнби. А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М.: Айрис Пресс, 2003, с.83.
 Be D. The Cutura Contradictions of Capitaism. p.198 note.
 А.Дж.Тойнби таким образом оценивал моральный аспект неравенства: «Каким бы высоким ни был уровень материальной жизни, это не освободит душу человека от требования социальной справедливости; а неравное распределение товаров и средств в мире между привилегированным меньшинством и неимущим большинством превратилось из неизбежного зла в невыносимую несправедливость именно в результате последних достижений Запада». Тойнби. А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М.: Айрис Пресс, с. 282. Для А.Дж.Тойнби несправедливость является невыносимой, а для В.Иноземцева несправедливость не препятствие для боготворения отвергнувших!
 Цит. изд., с.479. «Сегодня … человечество выходит за пределы экономической эпохи, преодолевая материальные интересы, ранее управлявшие миром; подобного не предполагал даже Господь, предрекая, что человек вечно будет обречен в поте лица своего добывать хлеб свой». Цит. изд., с.490. Видимо, поспешил В.Иноземцев обвинить Господа Бога в недальновидности. Людям, обладающим не только духом, но и телом, никогда не суждено расстаться с материальными потребностями, следовательно, и с материальными интересами.
 Цит. изд., с.356. «Если главным действующим лицом прошлых ста лет был предприниматель, бизнесмен, управляющий промышленным производством, то «новыми людьми» являются ученые, математики, экономисты и создатели оригинальных интеллектуальных технологий». Be D. The Coming of Post-Industria Society, p.344.
 Не понятно – откуда появятся вновь угнетенные, если должна исчезнуть эксплуатация человека человеком, а люди должны научиться «не причинять зла себе подобным только потому, что эти подобные – люди, когда отвергнутые найдут в себе силы до конца дней боготворить отвергнувших их».
 Цит. изд., с.486.
 Цит. изд., с. 484.
 Цит. изд., с.348.
 Цит. изд., с. 484.
 Цит. изд., с.485.
 А.Дж.Тойнби неоднократно отмечал, что экономический рост западных стран мог происходить «…только за счет отсталости других стран и хищнического использования природных ресурсов». Тойнби. А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М.: Айрис Пресс, 2003, с.84.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с. 368.
 Цит. изд., с.358.
 «Так, например, в Прато, где 40 лет назад было около 20 крупных текстильных предприятий, теперь – более 50 тыс. мелких, на которых работают по 5, 10, 15 человек. Машины розданы рабочим в аренду, появилась сеть мелких акционерных обществ. В результате производительность труда утроилась». Наумов В. Кооперация в Италии. М.: Международные отношения, 1989, с. 52. В Италии на мелком и среднем производстве базируется примерно 50 отраслей производства – машиностроение, текстильная, швейная, полиграфическая, пищевая и др. Мелкие предприятия являются также основой транспортной сети (80,5% всех перевозок осуществляется автотранспортом). Цит. изд., с. 52-53.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.360.
 Повышать качество выпускаемой продукции и полнее считаться с запросами покупателей капиталиста заставляет жесткая конкуренция, а не стремление служить обществу.
 Моисеева Л. История цивилизаций. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с. 81-82.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.112.
 Бубнов В. Антимарксизм (Критика трудовой теории стоимости К.Маркса, или О том, как пролетариат эксплуатирует капиталистов). Санкт-Петербург: 2000.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.38-39.
 Цит. изд., с.31-32.
 Цит. изд., с. 323.
 Цит. изд., с.319-320. Здесь ссылка на Touraine A. Critique of Modernity. Oxford (UK) – Cambridge (US), 1995, p.141.
 Д.Сорос, знакомый с деятельностью корпораций не понаслышке и не из книг, как В.Иноземцев, писал: «…правление ставит прибыль превыше каких бы то ни было иных соображений, и человека могут в любую минуту уволить без всяких колебаний». Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с.182.
 Цит. изд., с.224.
 Например, Г.Форд писал: «Никому не казалось нелогичным, что деньги здесь поставлены впереди труда, хотя все должны признать, что прибыль проистекает только из труда». Форд Г. Моя жизнь, мои достижения. Сегодня и завтра. Минск: Харвест, 2003, с.42.
 «Огромным прогрессом у Адама Смита было то, что он отбросил всякую определенность деятельности, порождающей богатство, – (поставив на это место) труд как таковой, не мануфактурный, не коммерческий, не сельскохозяйственный труд, а как тот, так и другой. Вместе с абстрактной всеобщей деятельностью, создающей богатство (выступает) также всеобщность предмета, определенного как богатство; это – продукт вообще или опять-таки труд, но уже как прошедший, овеществленный труд». Маркс К. К критике политической экономии. Госполитиздат, 1953, с.217.
 Рикардо Д. Соч. Т.1. ОГИЗ Госполитиздат, 1941, с. 1.
 Цит.изд., с. 9.
 Цит.изд., с. 1.
 Маркс.К. Капитал. Т.1, с. 87 (сноска).
 Считается, что автором этой теории является Т.Мальтус. Причем, автор Истории экономических учений Я.С.Ядгаров (М.: Экономика, 1996, с. 103), ссылаясь на самого Д.Рикардо, утверждает, что никакой разницы между теорией стоимости Мальтуса и Рикардо не существует. Насколько недобросовестно и предвзято Ядгаров цитирует Д.Рикардо, видно из подлинного текста примечания к главе I «О стоимости» «Начал политической экономии» (отдел VI): «Г-н Мальтус замечает по поводу этой теории: «Мы, конечно, можем произвольно называть труд, затраченный на товар, действительной стоимостью его, но, делая так, мы употребляем слова не в том смысле, в каком они обыкновенно употребляются; мы при этом забываем весьма важную разницу между издержками и стоимостью, а в таком случае почти невозможно сделать ясным главное побуждение к производству богатства, которое фактически зависит от этой разницы» («Principes of Poitica Economy», 1820, p.61). Г-н Мальтус думает, по-видимому, что согласно моей теории издержки производства какой-либо вещи и стоимость ее тождественны; это так, если под издержками понимает «издержки производства», включающие прибыль. В вышеприведенном отрывке он имеет в виду не это, следовательно, он не вполне понял меня». Рикардо Д. Соч. Т.1. ОГИЗ Госполитиздат, 1941, с.27. Ядгаров цитировал только ту часть примечания Рикардо, которая набрана мною курсивом. По этому поводу К.Маркс справедливо заметил, что «господин Мальтус хочет сразу включить в определение стоимости «прибыль», чтобы она непосредственно вытекала из этого определения, чего нет у Рикардо». Маркс К. Теория прибавочной стоимости. Т.3, с. 7.
 Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. Т.4. М.: Советская энциклопедия, 1980, с. 266.
 Сэй Ж.Б. Трактат по политической экономии. М.: 1986, с. 58.
 Сэй Ж.Б. Трактат по политической экономии.  ek-it
ek-it. agava.ru/ saysod.htm.
 Там же.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25, часть I, с. 42.
 Цит. изд., с.45.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 32, с.60.

 «Grundzuge der Theorie des Wirtschattichen Guterwertes», «Jahrbucher fur Nationaokoonomie und Statistik», 1886, Bd 13, S.503.
 Австрийская школа политической экономии: К.Менгер, О.Бем-Баверк, Ф.Визер. М.: 1992, с. 101.
 Цит. изд., с.125.
 Цит. изд., с.126.
 Менгер К. Основания политической экономии. htp://ex-it.agava.ru/men 001.htm Б.Селигмен писал: «Для Менгера не существовало трех факторов производства, а были только блага высшего порядка. Он отвергал характерное для классической школы деление факторов производства на землю, труд и капитал, а вместо этого четко формулировал мысль о том, что все ресурсы играют по существу одинаковую роль». Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М.: Прогресс. 1968. economicus.ru/cgiise/gaery/frame_rightn.p?type=in&inks=/schoo/=ectures/austria13.txt&img=ectures_sma.ipg&name=menger
 Менгер К. Основания политической экономии. htp://ex-it.agava.ru/men 003.htm
 Там же. По поводу содержания таблицы К.Менгера Б.Селигмен заметил: «…данное положение есть ни что иное, как принцип убывающей предельной полезности, по которому стоимость однородного запаса того или иного блага определяется стоимостью последней, или наименее важной, его единицы. Однако суждения Менгера по этому важному вопросу временами носили туманный характер и, по-видимому, вступали в противоречие с принципом взаимодополняемости. В примере, иллюстрировавшем ход его рассуждений, Менгер пытался уравнять между собой удовлетворение, полученное от двух благ, избегая при этом какого бы то ни было сопоставления данных благ по затратам труда или в денежной оценке. В результате он, наверно, излагал содержание существующих альтернативных вариантов. Менгер не смог выяснить и того, как индивидуум станет распоряжаться принадлежащими ему благами, для того чтобы достигнуть максимального удовлетворения своих потребностей». Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М.: Прогресс,1968. economicus.ru/cgiise/gaery/frame_rightn.p?type=in&inks=/schoo/=ectures/austria13.txt&img=ectures_sma.ipg&name=menger
 Позднее представитель второй маржиналистской волны В.Паретто справедливо заметил, что польза каждого индивида – величина специфическая, и поэтому не имеет никакого смысла говорить о суммарной пользе, ибо ее просто не существует. Поскольку эта проблема и в ХХ веке оставалась еще актуальной, В.Леонтьев дал свою оценку этому вопросу. Он писал: «Некоторые теоретики утверждают, что полезность существует и действительно может быть измерена как сталь или хлеб, хотя мерки, применимые к различным людям, и результаты измерений никак не могут сравниться между собой <…> Поскольку наблюдение за поведением потребителей при выборе товаров остается единственным источником информации о виде функции полезности, порядковое сравнение ее различных уровней является единственной реальной процедурой, которая и требуется для целей исследования». Леонтьев В. Экономические эссе. Теории, исследования, факты и политика. М.: Политиздат, 1990, с.77, 51. Солидарен с В.Леонтьевым и М.Блауг. Он писал: «Ясно, что если мы не можем измерить полезность количественно и потому ощущаем необходимость отказаться от старой теории предельной полезности…» Блауг. М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело ЛТД, 1994, с.326.
 Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. М.: Советская энциклопедия, 1972, с. 14.
Автором этого понятия является Ф.Визер. В последующем теория «вменения» была развита Дж.Б.Кларком.
 Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М.: Прогресс, 1968,economicus.ru/cgi-ise/gaery/frame_rightn.p?type=in&inks=/schoo/=ectures/austria-13.txt&img=ectures_sma.ipg&name=menger
 Австрийская школа политической экономии: К.Менгер, О.Бем-Баверк, Ф.Визер. М.: 1992, с.426.
 Маршалл А. Принципы экономической науки. Т.II. М.: Издательская группа «Прогресс», 1993, с. 31-32.
 Кларк Дж.Б. Распределение богатства. М.: Экономика, 1992, с.68.
 Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М.: Прогресс. 1968.http//gaery.economicus.ru/cgiise/gaery/frame_rightn.p?type=/in/cark_11txt&img=ectures_sma.gif&name=cark
 Там же.
 В справедливости этого вывода можно убедиться на примере трудов В.Иноземцева (см. предыдущий параграф).
 В случае, если носителем информации (знаний) и его собственником является наемный работник, то затраты на информацию (знание) учитываются через цену рабочей силы.
 Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело ЛТД, 1994, с. 224.
 «Характерной особенностью капиталистической эпохи является тот факт, что рабочая сила для самого рабочего принимает форму принадлежащего ему товара <…> Подобно всем другим товарам она обладает стоимостью. Чем определяется последняя? Стоимость рабочей силы <…> определяется рабочим временем, необходимым для производства, а следовательно, и воспроизводства этого специфического предмета торговли». Маркс К. и Ф.Энгельс. Соч. 2-е изд. Т.23, с. 181. М.Блауг в этой связи замечает, что «…трудовая теория ценностей как таковая не дает гарантии того, что рабочая сила продается по своей трудовой стоимости». «…Маркс недооценивал экономические последствия появления профсоюзов и избирательных прав рабочих». Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело ЛТД, 1994, с. 250, 239. То, что во многих более или менее развитых странах интересы рабочих защищаются профсоюзами и политическими партиями левого толка является неоспоримым фактом, как и то, что многие рабочие могут являться владельцами акций корпораций, представленных на фондовой бирже. Однако оба этих факта не отменяют сущности экономического отношения между наемными работниками и капиталистами.
 Цит. изд., с. 224.
 Цит. изд., с.225.
 «Плата владельцу за пользование его производительными услугами, чтобы компенсировать ему потерю альтернативного применения своей собственности, образует цену предложения этих услуг». Цит. изд., с. 226.
 Цит. изд., с. 224.
 «… капиталисты каким-то образом должны обеспечить необходимое качество труда путем постоянного контроля над выполненной работой, подкрепляемого угрозами увольнения. Короче говоря, существует нечто, что можно было бы назвать «деспотизмом рабочего места», и прибыль достается только тем капиталистам, кто настоящий деспот». Цит.изд., с. 225.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с.181-187.
 Цит. изд., с. 182.
 Маркс К. «Капитал». Т. 1. С. 182-184.
 Quadragesimo Anno, 54. «Encycicas», p.140.
 Маршалл А. Принципы экономической науки. Т.III. М.: Издательская группа «Прогресс», 1993, с.132-133.
 Фридман М. Капитализм и свобода. М.: «Новое издательство». 2005. с. 193.
 Там же.
 Там же.
 Зомбарт В. Буржуа. М.: Наука, 1994, с.63.
 Трудно определить, с какого времени начался этот современный этап. Некоторые считают, что с момента развала Советского Союза и социалистического лагеря. Другие убеждены, что современный капитализм сложился одновременно с формированием глобальных финансовых рынков. А бытует и такая точка зрения, что только с приходом к власти Рейгана и Тэтчер начался период т.н. рыночного фундаментализма, характеризующего современную стадию развития капитализма.
 Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. Т.4. М.: 1980, с. 298.
 Кастельяс М. Могущество самобытности. Новая индустриальная волна на Западе. Антология. Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 497.
 Функция капитала – получение прибавочной стоимости в процессе создания или реализации товаров и услуг. Однако на базе созданной прибавочной стоимости в результате функционирования производительного капитала появляется возможность получать прибыль, будучи просто собственником финансового капитала. Можно заработать деньги, продавая компании «так же, как приобретают и продают акции портфельные инвесторы. Сами корпорации находятся в собственности этих профессиональных портфельных инвесторов, единственная цель которых – получение прибыли». Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2000, с.248.
. Цит. изд., с. 120-121.
 В США торговля акциями стала своеобразным «бизнесом для домохозяек». Доля семей, владеющих акциями и принимающих участие в игре на фондовом рынке, выросла с 32% в 1989 до 49% в 2000 г. Изменился и характер сделок. Покупают то, что «горячо». Фундаментальный анализ ушел в прошлое.
 Прогноз Д.Сороса вскоре оправдался. В США с марта 2000 г. по март 2001 г. в связи с падением котировок фондовый рынок потерял порядка 4,9 трлн. долларов, что было равно половине стоимости товаров и услуг, произведенных в 2000 г. Фирмы, акции которых котировались на бирже NASDAQ, потеряли до 3/4 своей стоимости.
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2000, с.268-269.
 Кастельяс М. Могущество самобытности. Новая индустриальная волна на Западе. Антология. Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 502.
 «…многие христиане серьезно обеспокоены сегодняшним состоянием мира, той глубокой пропастью, которая пролегла между богатыми и бедными, огромными расходами на вооружение и роскошь, – в то время, когда остаются неудовлетворенными первейшие потребности, растущей властью гигантских корпораций и расцветом культуры, подрывающей христианские ценности и пренебрегающей истинными нуждами людей». McCovern. Marxism: An American Christian Perspective, p.135.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.39.
 Цит. изд., с. 40-41.
 Цит. изд., с. 40.
 Цит. изд., с. 41.
 Цит. изд., с. 42.
 Цит. изд., с. 43-44.
 Мне думается, что весьма откровенную характеристику исконного буржуазного духа дал в свое время В.Зомбарт, который писал: «Вести торговлю (крупную торговлю) тогда означало снаряжать и вооружать корабли, вербовать бойцов, завоевывать страны, усмирять туземцев с помощью ружей и сабель, отнимать у них добро, нагружать его на корабли и на родине путем публичных аукционов продавать его тому, кто больше даст; в то же время захватывать столько иноземных судов, сколько позволял случай. Итак, дух, двигавший торговлю и все колониальные предприятия (поскольку они не имели целью поселение европейцев), был, полагаю я, разбойничий дух». Зомбарт В. Буржуа. М.: Наука, 1994, с.63.
 М.Новак приводит следующую цитату из работы М.Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»: «Капитализм, безусловно, тождественен стремлению к наживе в рамках непрерывно действующего рационального капиталистического предприятия, к непрерывно возрождающейся прибыли, к рентабельности…» (курсив – М.Новака). Цит. изд., с.106. Именно «стремление к законной прибыли» и составляет «наиболее адэкватную духовную движущую силу» при капитализме (Вебер М.Избранные произведения. М.: 1990. с.85).
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с. 51.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. Госполитиздат. М.: 1956. с.563.
 К.Маркс и Ф.Энгельс в «Манифесте коммунистической партии» писали: «В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных свобод одну бессовестную свободу торговли». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4, с. 426.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.65.
 Цит. изд., с. 74
 Цит. изд., с.75.
 Цит. изд., с.67. Противоположной точки зрения придерживается Д.Сорос. Он считает, что «рыночные ценности не способны заменить собою дух гражданственности, или, прибегнем к старомодному обороту, гражданских добродетелей». Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с.209. И еще одно очень точное высказывание Д.Сороса в отношении господствующих сегодня финансовых рынков, которые «…превращают людей в машины, работающие только на прибыль. В этом есть свои плюсы, но общество, в котором финансовые рынки играют определяющую роль, легко может стать бесчеловечным». Цит. изд., с.76.
 «…мотив погони за прибылью возобладал над профессиональными ценностями и даже врачи и юристы – не говоря уже о политиках, ученых, сотрудниках благотворительных и вообще неправительственных организаций, превратились в бизнесменов». Цит. изд., с. 209. Так, американская медицина – и это общеизвестный факт – соориентирована на выжимание денег из пациентов, в частности, врачи заставляют человека покупать лекарства, не думая о последствиях. А у медицинских, фармацевтических и страховых компаний мощнейшее лобби, которому никто не в состоянии противостоять, даже президент США.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.67.
 Цит. изд., с.96.
 «До формирования действенных профсоюзов, многие корпорации в отношении своих работников вели себя как настоящие тираны». John C.Bennet. The Cuban Revoution and Liberation Theoogy: Matters of Principe. Christianity & Crisis 40. 1981, p.207. Однако, чтобы добиться создания профсоюзов, пришлось преодолеть отчаянное сопротивление класса капиталистов. О позиции капитала по отношению к профсоюзам свидетельствует такое высказывание Г.Форда: «Мы никогда и ни в коем случае не признаем профсоюза рабочих автомобильной промышленности <…> Мы вообще не признаем никакой профсоюз <…> Профсоюзы – это самое худшее зло, которое когда- либо поражало этот мир».
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.193-194.
 Цит. изд., с.246-247.
 Фукуяма Ф. Конец истории? http.//ckp.ru./bibio/f/hist_ends.htm, стр.5.
 «Нынешняя концепция «золотого миллиарда» – типичная расистская концепция, только ее фашизм носит теперь не национальный, а глобальный характер. Вместо расы арийцев теперь стараются создать расу богатых «цивилизованных» людей.» Кара-Мурза С Советская цивилизация. Книга 1. Глава 11. Параграф «Человек- народ- раса» (Интернетный вариант публикации).
 Цит. изд., с. 5-6.
 Эта версия ведет свое происхождение от А.Смита.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.12.
И не только викингами. Как пишет В.Зомбарт, «в первые столетия Нового времени все западноевропейские нации … придерживались организованного в виде профессии морского разбоя <…> Так, голландская Вест-индская компания снаряжает с 1623 по 1635 г., затратив на это 4500000 лир, 800 кораблей; она захватывает, однако, 540 кораблей, груз которых составляет около 6 млн. лир; к ним она присоединяет 3 млн., которые она отняла путем разбоя и грабежа у португальцев». Зомбарт В. Буржуа. М.: Наука, 1994, с. 58, 62.
 Блестящий знаток капиталистического общества Д.Сорос справедливо заметил, что «…идея о том, что стремление к личной выгоде позволяет достичь общего блага, является привлекательной, но ложной». Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001. с. 192. Здесь уместно привести авторитетное мнение еще одного выдающегося знатока капиталистической системы – Дж.К.Гелбрейта: «Богатые люди с неохотой говорят о том, что их богатство и большие доходы – это некое общественное, моральное или данное Богом право, так что единственно возможное для них обоснование богатства – рассуждения о функциональной целесообразности. Незыблемый принцип неравного распределения доходов рассматривается как стимул к труду и новаторству, что приносит пользу всему обществу <…> Социальные и экономические цели и задачи корректируются в соответствии с соображениями личного удобства». Гэлбрейт Д.К. Справедливое общество. Гуманистический взгляд. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 235.
 Не могу не процитировать еще раз В.Зомбарта, который писал, что «по видам деятельность современного капиталистического предпринимателя в ее основных чертах та же, что и прежде, – он должен завоевывать, организовывать, вести переговоры, спекулировать и калькулировать». Зомбарт В. Буржуа. М.: Наука, 1994, с. 137.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.20.
 Кстати, здесь уместно напомнить, что С.Кара- Мурза справедливо определял фашизм как высшую ступень развития западной демократии.
 Кстати, сам Майкл Новак констатирует, что «в Германии определенная форма капитализма существовала на протяжении более чем ста лет при таких различных политических режимах, как режимы Бисмарка и Кайзера, Веймарская республика, национал-социализм и Федеративная Республика Германии». Цит. изд., с. 386. О том же вынужден писать и М.Фридман в своей книге «Капитализм и свобода»: «История лишь наводит на мысль о том, что капитализм есть необходимое условие политической свободы. Очевидно, это условие недостаточное.» (Цит. книга. М.: «Новое издательство». 2006. с.33) В качестве примеров, момимо Германии, он приводит и фашистскую Италию, и Испанию Франко, и Японию перед Первой и Второй мировыми войнами.
 Туроу Л. Будущее капитализма. Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 188.
 «…доктрина президента Рейгана сделала свободу действенной через военную мощь и политическую волю». Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишир, 2003, с.281. Хороша свобода, если ее приходится насаждать с помощью кулака! М.Тэтчер и не скрывает этого, когда пишет: «В зависимости от ситуации нам следует пользоваться и кнутом, и пряником». Цит. изд., с. 269. Кстати, в этом же духе она воспитала и своего сына, которого в начале 2005 года осудили на четыре года за попытку осуществления государственного переворота в Экваториальной Гвинее. Он вложил в свой криминальный бизнес немалые деньги, чтобы получить доступ к нефти.
 Aeksander Sozhentsyn. A word spirit Apart. New York, Harper & Row, 1978, р. 64.
 Плюрализм при капитализме «…удовлетворяет извращенные саморазрушительные потребности так же успешно, как и потребности альтруистические и гуманные <…> желание стать преступником столь же законно, как и желание стать священником». Туроу Л. Будущее капитализма. Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 201.Короче говоря, абсолютная свобода, в том числе свобода слова, нередко может означать и абсолютную безответственность личности.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с. 62-64.
 «Эта индустриальная цивилизация, которая была мне знакома по Европе, показалась мне здесь (в США –В.П.) одновременно и поразительно развитой (как и многие вещи, перенесенные сюда из Европы), и в то же время своеобразным ритуалом, посвященным какой-то чужеземной богине. Ее скрытая логика, насколько я понимаю, которая первоначально основывалась на способности денег к приумножению и абсолютному приоритету частной выгоды, повсюду была антигуманной и материалистичной». Y.Mariten. «Refections on America». New York, Chares Scibiner Sons, 1958, p.178-179.
 «Когда повседневная жизнь общества организована так, что богатство становится важнейшим критерием успеха, она вызывает лихорадочную погоню за деньгами и ложное уважение к победителям в этой гонке. Если оценивать ее моральные последствия, то они столь же фатальны, как и последствия любой другой формы идолопоклонства». The Churches Survey Their Task, edit. by D. Odhem. London, Aen L Unwin, 1937, p.104-105. В стране возрожденного капитализма – в России – в целях передела собственности было в 2002 году совершено 1200 вооруженных нападений, а в 2003 году – 1900.
 Кара-Мурза С. Опять вопросы вождям. Глава 12. «Пещерные люди ХХ века». (Интернентный вариант публикации).
 Aexis de Tocquevie (ed. J.P. Mayer and Max Lerner, trans. George Lawrence), Democracy in America (New York: Harper and Row; 1966), p.667.
 Трудно не согласиться с выдающимся американским писателем А.Хейли, когда он рассуждает о свободе выбора в США: «… в этом обществе есть люди, которые рождаются с весьма ограниченной возможностью выбора, опровергающей старое как мир утверждение, что «все люди рождаются равными». Ролли и десятки тысяч ему подобных, чье продвижение по жизни с самого рождения наталкивается на преграды, воздвигнутые нищетой, неравенством, скудными возможностями, да и к тому же более чем скромным образованием, не дающим достаточной подготовки для принятия жизненно важных решений, с самого начала обречены страдать. Разница может быть лишь в степени их страдания». Хейли А. Колеса. Московский рабочий, 1985, с.418-419.
 В докладе Ватикана за 2005 год, как сообщает ИТАР-ТАСС (16.01.2006.), говорится о том, что «примерно 860 млн. детей по всему миру стали в 2005 году жертвами недоедания, болезней, торговли людьми и прочих форм экономической и социальной эксплуатации. Особую тревогу вызывает колоссальное количество детей и подростков в возрасте от 5 до 14 лет, которые занимаются принудительным трудом <…> Их число, по неполным данным, превышает 200 миллионов человек. Миллионы детей вынуждены участвовать в военных действиях и вовлечены в проституцию. Во многих странах новорожденных детей просто не регистрируют, превращая их таким образом в жертв пожизненной эксплуатации». Таковы исходные «равные» позиции людей, которые только что вступают в жизнь!
 М..Тэтчер. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишир, 2003, с.45.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с. 51.
Цит. изд., с. 52. Словом, как в «Скотном дворе» Джорджа Оруэлла: все животные равны, но некоторые из них равнее других.
 Хэнди Ч. Алчущий дух. За гранью капитализма: поиск цели в современном мире. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 180.
 Туроу Л. Будущее капитализма. Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 192.
 Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишир, 2003, с.85.
 А. Яковлев, бывший секретарь ЦК КПСС по идеологии, ставший ярым антикоммунистом, в своей книге «Омут памяти» (М.: Вагриус, 2000) писал: «Любая революция – прямое следствие дефицита ответственности и знаний; она – результат тщеславия и невежества. Никакие ссылки на благородные душевные порывы не в состоянии оправдать насилие и жертвы ради призрачных целей. Революция – истерика, бессилие перед давящим ходом событий. Акт отчаяния, безумная попытка с ходу преодолеть то, что требует десятилетий напряженных усилий всего общества. Тяга к революции – плод больного мессианского сознания и нездоровой психики» (цит. изд., с. 75).
 Цит. изд., с.85, 87.
 Подробное изложение событий в России в период Февральской революции содержится в книге Чернова В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1902-1920. М.: Центрополиграф. 2007.
 Вот лишь два образца его непарламентских высказываний: «… неискоренимое стремление (речь идет о рууском народе – В.П.) к нескончаемой драке (!) привели и к войне, и к Февральской революции, и к последующей контрреволюции в октябре 1917 года» (цит. изд., с. 71). Ленин – «выродок, нравственный идиот от рождения» (цит. изд., с. 81).
 Цит. изд., с. 78 – 80.
 Верт Н. История Советского государства. Второе, исправленное издание. М.: «Прогресс-Академия».1995.
 Подробности см. в книге Палеолога М (французского посла в России) «Распутин. Воспоминания». Издательство «Девятое января» М.: 1923, а также в упоминавшейся выше книге Чернова В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920. М.: Центрополиграф.2007.
 Цит. по кн. Ипполитова Г. Деникин. ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000, с. 189..
 В 1905–1906 гг. войска использовались для подавления волнений 6486 раз, а в 1907 г. – уже 156787 раз. В 1906 г. было казнено 94 человека, в 1907 г. – 1632, а с 1907 по 1910 гг. – 5086 человек. «Всего осуждено военно-полевыми судами (судопроизводство в военно-полевых судах происходило в течение 48 часов, приговор санкционировался командующим военным округом и исполнялся в 24 часа) 26 тысяч человек». Ипполитов Г. Деникин. ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000, с. 43, 115.
«По официальным правительственным данным, в августе 1917-го захваты крестьянами помещичьих земель и имений составляли 440 случаев, а в сентябре – 958». Советская историческая энциклопедия. Т.3, с. 47.
 «После Февральской революции в Петроградский Совет стали приходить «наказы» – жалобы и пожелания <…> Анализ первых ста крестьянских наказов показывает, что они требуют, прежде всего, конфискации помещичьих, государственных и других земель и раздачи их крестьянам, а затем – быстрого заключения «справедливого мира». Геллер М, Некрич А. Утопия у власти. М.: МИК, 2000, с. 24.
 Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с. 381.
 Чернов В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920. М.: Центрополиграф.2007. с.230.
 «Фабричные рабочие организации, или фабзавкомы, быстро набирали силу и влияние. Впервые они возникли в Февральскую революцию на государственных оборонных заводах, после того как управляющих перестали назначать сверху. Затем эту практику переняли частные предприятия. 10 марта Петроградское общество фабрикантов и заводчиков подписало соглашение с Исполкомом о введении фабзавкомов на всех заводах столицы. В апреле их официально признало Временное правительство – как полномочных представителей рабочих. Фабзавкомы стали первым органом самоуправления, на который распространилось большевистское влияние». Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с. 82.
 В 1917 г. после Февральской революции ряд предпринимателей, обеспокоенных за судьбу своего капитала, стали закрывать свои предприятия. Рабочие в ответ захватывали фабрики и устанавливали свое управление производством.
 Верт Н. История Советского государства. М.: «Прогресс-Академия». 1995. с.18-19.
 Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Гл. 2. «Штрихи к социальному портрету России: кто шел в революцию». (Интернетный вариант публикациии). Кстати, С.Кара-Мурза привлек обширный статистический материал, на основании которого нарисовал рельефную картину общества в предреволюционный период.
 Н.Бухарин, анализируя причины, приведшие к социалистической революции в России, говорил: «Тов. Ленин ставит коренной вопрос: утверждают, что у нас не было достаточных объективных экономических и культурных предпосылок для перехода к социализму. Хорошо. Но это еще не решает дела. Чего не понимают педанты-каутсиканцы? Они не понимают того основного, что если с точки зрения всемирной истории проделывать пролетарскую революцию должны развитые страны, страны с чрезвычайно развитой экономической базой, вполне и вполне «достаточной» для перехода к социализму (хотя никто не может сказать, с какой ступеньки развития начинается эта достаточность), то могут быть особые исключения, определяемые своеобразием внутренней и внешней обстановки. Это своеобразие обстановки как раз у нас и имело место, ибо у нас революция была связана, во-первых, с мировой войной, во-вторых, с началом гигантского революционного брожения среди миллионов восточных народов и, в-третьих, с особо благоприятным сочетанием крестьянской войны с пролетарской революцией». Бухарин Н. Политическое завещание Ленина. М.: Правда, Беднота, 1929.
 Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с.44.
 Формулу «Самодержавие. Православие. Народность» выдвинул один из самых реакционных идеологов XIX века граф Сергей Устрялов при полной поддержке Николая I.
 Шамбаров В. Государство и революции. М.: ЭКСПО-ПРЕСС. Алгоритм, 2002, с. 51-53.
 Когда в Кронштадте матросы копали себе могилы, комендант крепости генерал Адлерберг издевался над ними: «Копайте, ребята , копайте! Вы хотели земли, вот вам земля, а волю найдете на небесах!» Этого ему показалось мало. После того, когда могилы были сравнены с землей, по ним маршем прогнали войска и арестованных. После подавления революции 1905 года проводились массовые порки крестьян, многих казнили вообще без суда, хоронив их как «бесфамильных». Крестьян заставляли часами стоять на коленях в снегу и тысячи людей обморозили себе ноги.
 Здесь, пожалуй, уместно отметить, что в научной литературе высказаны самые различные мнения о причинах и природе Февральской и Октябрьской революций 1917 года. М.Вебер, К.Каутский, например, не сомневаясь в обреченности царизма и всей политико-экономической системы в России, вместе с тем высказывали мысли, отличающиеся от марксистской интерпретации относительно революционного процесса, в частности, отмечали неразвитость в России капитализма, и рабочего класса, преобладание крестьянской массы, придерживающейся общинного устройства своей жизни. Все эти обстоятельства в своей совокупности , по их мнению, должны были определить своеобразие российского революционного процесса, а в последующем - и его трагическую судьбу.
 Чернов В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920. М.: Центрополиграф. 2007. с. 14,23.
 Петроградский Совет был образован 27 февраля 1917 года. Его организаторы обратились к рабочим Петрограда с предложением прислать к вечеру этого дня депутатов – по одному от тысячи рабочих. Джон Рид писал, что «Советы сами по себе являются чудесным выражением организационного гения русских трудящихся.» Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. М.: «Художественная литература». 1968. с.256. А Лев Троцкий назвал Советы «хребтом революции.»
 Цит. по кн. Хоскинга Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с. 35. Английский историк Джеффри Хоскинг, анализируя обстановку, сложившуюся в России в 1917 году, пришел к выводу, что «военные проблемы подрывали усилия Временного правительства, направленные на установление новой политической системы до тех пор, пока народные ожидания, вызванные к жизни Февральской революцией, не привели в конце концов к власти большевиков» (цит. изд., с. 37). Другой историк Ричард Пайпс писал: «В этот период большевики вновь заявили о себе как о политической силе. Они выиграли в результате происходившей в течение лета поляризации, когда либералы и консерваторы потянулись к Корнилову, а радикалы стали переходить на крайне левые позиции. Рабочих, солдат и матросов возмущала нерешительность меньшевиков и эсеров, и они буквально толпами покидали их, переходя к большевикам, ибо они не видели альтернативы». Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с. 138-139.
 Чернов В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920. М.: Центрополиграф. 2007 с.. 351.
 Джон Рид таким образом описывает знаменитое заседание руководства большевистской партии, принявшее решение о восстании: ЦК «…заседал всю ночь 23 (10) октября. Здесь был представлен весь интеллектуальный цвет партии, все ее вожди, а также делегаты от петроградских рабочих и гарнизона. Из интеллигентов за восстание стояли только Ленин и Троцкий. Даже военные были против. Состоялось голосование. Восстание было отвергнуто! Тогда встал со своего места простой рабочий. Лицо его было перекошено яростью. «Я говорю от имени петроградского пролетариата, - резко заявил он. – Мы за восстание. Делайте как знаете, но заявляю вам, что если вы допустите разгон Советов, то нам с вами больше не по пути! К нему присоединилось несколько солдат. После этого снова голосовали и вопрос о восстании был решен…» Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. М.: «Художественная литература». 1968. с. 299.
 Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с.50.
 «… красные победили белых не в ходе «октябрьского переворота» за «10 дней, которые потрясли мир», а в ходе четырехлетней Гражданской войны». Девятов А., Мартиросян М. Китайский прорыв и уроки для России. М.: Вече, 2002, с. 207.
 Ипполитов Г. Деникин. ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000, с. 187-188.
 Лукомский А. Воспоминания. Берлин, 1922 г. Т. 1, с. 228.
 На первых порах октябрьского восстания большевики не осуществляли никаких насильственных действий, ведущих к кровопролитию. Вот как описывает Д.Рид освобождение юнкеров, охранявших Зимний дворец: «Юнкеров обнаружили. «Ну что, будете еще подымать оружие против народа? – спрашивали громкие голоса. «Нет!» – отвечали юнкера один за другим. После этого их выпустили на свободу.» Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. М.: «Художественная литература». 1968. с. 348.
 Ипполитов Г. Деникин ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000, с. 492.
 Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с.79.
Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с.81. Что касается широко распространяемых спекуляций о том, что Ленин и большевики были платными агентами Германии, то Р. Пайпс приводит свидетельства Бориса Суворина и правительства Германии о недоказанности и несостоятельности этих измышлений (цит. изд., с. 84 и 86). «Понятие «агент иностранной державы» подразумевает человека, выполняющего чужую волю. Нет сомнения, что у Ленина была собственная воля и собственные цели…» Геллер М., Некрич А. Утопия власти. М.: МИК, 2000, с. 27-28. Профессор В.Логинов сообщает, что посол в СССР Д.Кенон в своем меморандуме также подтвердил в , что «немецкие деньги» – это фальшивка. (news.mai.ru/society/1309899.
.30Ипатьев В. Жизнь одного хищника. Т.1. Нью-Йорк. 1945. с.35-36.

 Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с. 229.
 Военная интервенция была развязана не потому, что Советское правительство отказалось платить по долгам царского и Временного правительства, но главным образом по политическим соображениям и с одной единственной целью – на корню истребить «красную заразу» «Мятеж адмирала Колчака (18 ноября 1918 г.) положил конец беспорядочным действиям антибольшевистской коалиции, куда не входили эсеры. Бывшие союзники решили уточнить цели интервенции: «изолировать большевизм – новое и чудовищное явление<…>с помощью санитарного кордона, который<…>заставил бы его погибнуть от истощения; создать центры союзнических сил, вокруг которых смогли бы объединиться под эгидой Антанты здоровые элементы России в целях обновления своей страны"» Верт Н. История советского государства. М.: «Прогресс-Академия». 1995. с.145.
 Первое серьезное кровопускание было учинено белыми в ноябре 1917 года в Москве во время взятия Кремля, а также белофиннами и немцами в 1918 году при свержении рабочего правительства в Финляндии (так что у маршалла Маннергейма, ставшего президентом Финляндии, руки по локоть в крови).
 Ипполитов Г. Деникин. ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000, с. 191. «В первые дни наступления войск Четвертного союза (Германия и ее союзники) в феврале 1918 г. в Красную Армию вступило добровольно свыше 8 тысяч бывших офицеров и генералов.» Кара-Мурза С.Советская цивилизация. Книга 1. Гл. 4. Параграф «Первые органы власти» и гл. 6 «Гражданская война». (Интернетный вариант публикации). Всего в Красной Армии служило 70-75 тысяч офицеров, в том числе 639 офицеров Генерального штаба.
 В приказе № 148 от 14 ноября 1918 г. А.И.Деникин вынужден был констатировать, что «к большому стыду и позору, многие из офицеров, даже в высших чинах, служат в Красной армии». После признания этого бесспорного факта в приказе говорилось: «Ведя смертный бой с большевиками, в провокаторах не нуждаемся, а всех, кто безотлагательно не оставит ряды Красной армии, ждет проклятие народа и полевой суд Русской армии, суровый и беспощадный». Ипполитов Г. Деникин. ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000.с.326.
 Ленин В.ПСС.т.33. с.438.
 Верт Н. История советского государства. М.: «Прогресс – Академия». 1995. с.14-15.
 Романовым принадлежало 8 миллионов десятин земли.
 «21 апреля (1917 года –В.П.) был учрежден Главный земельный комитет, а также губернские, уездные и волостные земельные комитеты. Состав Главного земельного комитета был чисто кадетским. Основная задача этих комитетов состояла в том, чтобы предотвратить стихийное решение земельного вопроса крестьянами, затянуть процесс всякими проволочками и согласованиями.» Кара-Мурза С. Советская цивилизация .Книга 1. Глава 3. Параграф «Падение монархии. Фактология событий». (Интернетный вариант публикации).
 Чернов В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920. М.: Центрополиграф.2007. с.180.
 Варт Н.История Советского государства. М.: «Прогресс-Академия». 1995. с.97.
«В масштабах страны средний общинный надел пахотной земли на душу, составлявший до революции 1,87 десятины поднялся до 2,26 десятины. Таким образом, прирезка составила 0,4 десятины пахотной земли на едока, то есть 23,7%». Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с.405.
 Ипполитов Г. Деникин. ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000, с. 368. Как справедливо выразился историк белого движения А.Зайцев, вслед за белыми шла волна восставших низов.
 Булгаков М. Белая гвардия. Минск. «Мастацкая лiтаратура». 1988. с.62.
 ЦПА ИМЛ, Ф.17. Оп. 65, Д.251, Л. 124-134.
«Сопротивление своей политике мира с Германией Ленин встретил прежде всего среди соратников. Но сопротивление это длилось недолго. В знак протеста вышли из правительства левые эсеры, но продолжали поддерживать большевиков. Отказались признать сепаратный мир часть офицеров и генералов. Но солдаты были против войны. Против войны были и крестьяне. Их поддержка политики Ленина позволяет ему сохранить власть». Геллер М., Некрич А. Утопия власти. М.: МИК, 2000, с. 45.
 Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. М.: «Художественная литература». 1968. с.487.
Ипполитов Г. Деникин. ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000, с. 519 (прил. № 18).
«Политические программы белых были неопределенными и не отвечали имевшимся потребностям; так, они ничего не делали, чтобы убедить крестьян, что в случае победы у них не отберут землю, которую они получили в 1917 году. Им не удалось предложить рабочим надежного статуса для профсоюзов, фабричных комитетов и других новых представительных органов, возникших в 1917 году. Реально единственной их последовательной политической идеей была «Россия единая и неделимая», что, конечно же, отталкивало представителей нерусских национальностей…» Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с.67-68.
 Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с.534.
 Л.Троцкий приводит такой факт: «…когда в голодной и холодной Москве, отдавшей цвет своих рабочих фронту, объявляется партийная неделя, из пролетарской массы вливается в наши ряды в течение 7 дней 15 тысяч человек. И в какой момент? Когда опасность гибели Советской власти достигла наивысшей остроты, в момент, когда был взят Орел и Деникин приближался к Туле и Москве, Юденич угрожал Петербургу...» Троцкий Л. Терроризм и коммунизм. Государственное издательство. М-Л, 1920.  www
www. magister.msk.ru
 Геллер М., Некрич А. Утопия власти. М.: МИК. 2000. с. 81.
Ипполитов Г. Деникин. ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000, с. 391. П.Врангель писал А.Деникину: «Армия, воспитанная на произволе, грабежах, пьянстве, имея начальников, которые примером своим развращали войска, такая армия не могла создать Россию. Лишенная организованного тыла, не имея в тылу ни одной укрепленной позиции, ни одного узла сопротивления и отходя от местности, где население научилось ненавидеть добровольцев, армия, начав наступление, стала безудержно катиться назад по мере того, как развивался успех противника и обнаруживалась несостоятельность стратегии и политики».
В самом начале Гражданской войны «красные» подчас проявляли в отношении своих противников наивную добропорядочность. Например, широко известна история с Красновым, который в 1917 году попал в плен к петроградским рабочим, разгромившим мятежные казачьи части, возглавляемые генералом. Краснов поклялся никогда больше не выступать против рабочей и крестьянской власти и был отпущен на свободу. Однако Краснов нарушил данную им клятву и поднял на Дону восстание против Советской власти. Что касается масштабов красного террора, то, как отметил тот же Р.Пайпс, «…в течение всего 1918 года <…> революционные трибуналы осудили 4483 человека. Треть из них были направлены на принудительные работы, еще треть – присуждены к уплате штрафов, и только четырнадцать человек – к смертной казни». Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с.490-491. На всю Россию – 14 человек! О какой кровожадности ревтрибуналов может идти речь, если объективно оценивать вышеприведенные цифры? Пожалуй, можно, наоборот, говорить о мягкотелости ревтрибуналов. Но, как известно, большая часть расстреливалась без суда и следствия самой ЧК. О каких цифрах идет речь? По данным Лациса, приводимым Р.Пайпсом, «в период с 1918 по 1920 год в советской России было казнено 12733 человека» (цит. изд., с. 533). Сам Р.Пайпс верит оценкам Чемберлена (50 тысяч) и Леччета (140 тыс.). Правда, не известно, какими источниками информации они пользовались. Как бы там ни было, ясно одно: и красный террор, и белый террор явились следствием ожесточенной Гражданской войны, которая велась обеими сторонами с невероятной жестокостью. Любая гражданская война, где бы и когда бы она ни происходила, всегда ею сопровождается. Как ни старались в 1918–1921 гг. руководители той и другой стороны взять под свой контроль деятельность карательных органов, предупредить все акты произвола и насилия, им это не удалось. История еще не знала ни одной гражданской войны, которая не отличалась бы истреблением людей и кровожадностью. Достаточно вспомнить европейскую или американскую истории (религиозная Реформация, революции в Англии в XVII в., Великая Французская революция XVIII в., война между северными и южными штатами в США из-за рабовладения) или великую Китайскую революцию, приведшую к образованию КНР в 1949 г. и потребовавшую бесчисленных жертв среди населения.
 Девятов А., Мартиросян М. Китайский прорыв и уроки для России. М.: Вече, 2002, с. 195.
«Советская Россия с первых месяцев своего существования оказалась лишенной угля, нефти, металла и хлопка. Сперва австро-германский, а затем антантовский империализм, при содействии русских белогвардейцев, отрезал от Советской России донецкий каменноугольный и металлургический бассейн, кавказский нефтеносный район, Туркестан с его хлопком, Урал с его богатейшими источниками металла, Сибирь с ее хлебом и мясом. Донецкий бассейн обычно давал нашей промышленности 94% угольного топлива и 74% черного металла. Урал доставлял 26% металла и 6% угля». Троцкий Л. Терроризм и коммунизм. Государственное издательство. М-Л., 1920.  www
www. magister.msk.ru
«В 1915 году 51% детей в возрасте 8-11 лет получили начальное образование, а 68% рекрутов, призванных на военную службу, умели читать и писать». Геллер М., Некрич А. Утопия власти. М.: МИК, 2000, с. 9.
Аналогичный трудный путь строительства социалистической экономики прошли и другие страны: государства Центральной и Восточной Европы, обескровленные Второй мировой войной, феодально-колониальные Китай, Корея, Монголия, Вьетнам, а также колония США – Куба. И вот что удивительно – в этих странах нашлись социальные силы, взявшие направление на социализм. А такие страны с высокоразвитой экономикой, как США, государства Западной Европы, имевшие длительные традиции социал-демократического и профсоюзного движений, не пошли на революционные преобразования. В чем причины такого явления, противоречащего, на первый взгляд, теории марксизма? Ответ на этот вопрос, видимо, скрывается в сфере политики: буржуазия в США и странах Западной Европы была опытна, сильна и мудра, она умела гасить революционные пожары.
 Обстоятельный анализ национализации промышленности дан С.Кара-Мурзой в произведении «Советская цивилизация» (книга 1, гл.4, параграф «Национализация промышленности»). Особенно интересен международный аспект процесса национализации.
 Ленин В.ПСС.т.33. с.435.
 Ленин В.ПСС.т.33. с.434-435.
 «Советская республика означает решимость Советской власти осуществить переход к социализму, а вовсе не признание новых экономических порядков социалистическими.» Ленин В.ПСС.т.27. с.302.
 Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с.361.
Осинский Н. Строительство социализма. М.: 1918, с. 46.
«Большинство крестьянства, получив в результате революции мир, землю и освобождение от административного произвола, в то же время не сочло себя обязанным возместить свои выгоды выполнением продовольственной повинности. Многие «крепкие» крестьяне во главе с кулаками бросились в свободную торговлю продуктами питания, наживаясь на безысходном положении городского населения. Социалистическое государство еще не имело сил и влияния заставить зажиточные слои крестьянства организованно платить налог, поэтому было вынуждено прибегнуть к чрезвычайным мерам – объявлению продовольственной диктатуры, посылке вооруженных экспедиций за хлебом, созданию комбедов и т.п. Это резко отшатнуло массы крестьянства от Советской власти, и в результате еще сильней разгорелась Гражданская война». Павлюченков С. С чего начинался нэп? Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991, с.60. Справедливости ради, следует заметить, что в России впервые продразверстка была введена со 2 декабря 1916 года; сдаче в порядке реквизиции подлежало 772 млн. пудов хлеба против 30 млн. в 1917/18 году, 110 млн. – в 1918/1919 году и 260 млн. в 1919/20 году.
«… то, что было условием победы в блокированной стране <…> обнаружило свою отрицательную сторону <…> к весне 1921 года…» Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 32, с. 331. «Так называемая новая экономическая политика, основные начала которой были определены еще во время первой передышки, весною 1918 г., основывается на строгом учете экономических сил Советской России. Осуществление этой политики, прерванное комбинированным нападением на рабоче-крестьянское государство контрреволюционных сил русских помещиков и буржуазии и европейского империализма, стало возможно лишь после военной ликвидации попыток контрреволюции, к началу 1921 г.». Из постановления IX Всероссийского съезда Советов. Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях. М.: 1939, с. 225. Однако, как отмечал И.В.Сталин, с отменой продразверстки правительство опоздало. «Разве не понадобились такие факты, как Кронштадт и Тамбов, для того, чтобы мы поняли, что жить дальше в условиях военного коммунизма невозможно? Разве сам Ильич не признал, что мы на этом фронте потерпели более серьезное поражение, чем любое поражение на фронтах Деникина и Колчака?» Сталин И. Соч. Т. б, с., 37.
 Павлюченков С. С чего начинался нэп? Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991, с.49.
 Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Книга 1. Глава 7. Параграф «Советское государство в период НЭПа». (Интернетный вариант публикации).
 «В мае 1921 г. было разрешено создавать мелкие частные предприятия, в июле денационализировать предприятия, где по найму работало менее 21 человек. Только за один год более 10 тыс. предприятий было отдано частным лицам, иногда бывшим владельцам, на срок от двух до пяти лет взамен 10-15 % производимой ими продукции. Часть из них стали смешанными предприятиями с участием иностранных фирм» Верт Н. История Советского государства М.: «Прогресс-Академия».1995. с.158.
 «Рынок плюс план – вот формула нэпа». Струмилин С. На плановом фронте. М.: Госполитиздат, 1958, с. 333. «Нэп <…> представляет из себя в том отношении прогресс, что он приноравливается к уровню самого обыкновенного крестьянина, что он не требует от него ничего высшего». Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 45, с. 372.
 Струмилин С. На плановом фронте. М.: Госполитиздат, 1958, с. 5 -12.
 «Голод охватил более 30 губерний с населением свыше 30 миллионов человек. Особенно плохо было в Поволжье. Количество голодающих в одних приволжских губерниях исчислялось более чем в 17 млн. человек <…> На III сессии ВЦИК в мае 1922 года М.И.Калинин докладывал, что государство послало в эти районы в общей сложности около 12 млн. пудов продовольствия. Более 800 тыс. человек было эвакуировано в другие губернии. Мы отправили туда более 50 млн. пудов семян. На средства от собранного специального гражданского налога и на изъятые церковные ценности за границей были произведены большие, исчисляемые сотнями тысяч пудов закупки муки». Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 193. Что же касается изъятия церковных ценностей, то пальма первенства в этом деле принадлежит Деникину, который в 1919 году послал генерала Шкуро ободрать золото и серебро с иконостасов церквей в Центральной России.
«… истекший 1924/25 г. дал рекордный прирост продукции в 64% за год, тогда как в предшествующие годы мы имели цифры прироста: 1921/22 г. – 50%, 1922/23 г. – 45%, 1923/24 г. – 30%. В абсолютных цифрах продукция в 1924/25 г. возросла больше, чем на миллиард. Таким образом, мы пережили темп подъема, неслыханный в истории, не только в истории нашего восстановления, но и в истории восстановления послевоенных хозяйств в других государствах». Дзержинский Ф. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1957, с. 238.
 «По подсчетам Преображенского, никем не опровергнутым, – подсчетам, подведенным очень осторожно, с минимальными цифрами, чтобы не сделать ошибки в сторону преувеличения, видно, что крестьянское население (в пределах СССР) уплачивало в 1924/25 г. на 800 млн. руб. меньше налогов, чем в довоенное время, т.е. в переводе на червонные рубли платило меньше на 1400 миллионов. Кроме того, сейчас крестьянам не приходится платить арендной платы за землю помещикам, которая, по минимальным расчетам, равнялась 200 млн. довоенных рублей». Примечание к тексту: «Цифра 200 млн. довоенных рублей, или 350 млн. в переводе на червонные рубли, нуждается в уточнении, так как она учитывает арендную плату не по всей России, хотя и в большинстве ее губерний. Надо иметь также в виду, что в ряде окраин России арендная плата взималась натурой. А если учесть, что крестьянство освободилось не только от арендной платы, но и от ежегодных расходов на покупку земли, то общая сумма составит свыше 700 млн. рублей золотом ежегодно». Дзержинский Ф. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1957, с. 239, 355.
 Панарин А. Искушение глобализмом. М.: Русский Национальный Фонд, 2000, с.30-32.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.7, с. 85-86.
 Ленин В. ПСС. Т.28, с.279.
 «… в нашей Советской республике социальный строй основан на сотрудничестве двух классов: рабочих и крестьян, к которому теперь допущены на известных условиях и «нэпманы», т.е. буржуазия». Ленин В. ПСС. Т.45, с.387. В своем т.н. «завещании» В.Ленин писал, что партия большевиков опирается на два класса.
 Дзержинский Ф. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1957, с. 216. Правда, И.Сталин внес в эту формулировку существенное уточнение: «Союз пролетариата с крестьянством в условиях диктатуры пролетариата нельзя рассматривать, как союз его со всем крестьянством. Союз пролетариата с крестьянством является союзом рабочего класса с трудящимися массами крестьянства. Такой союз не может быть осуществлен без борьбы с капиталистическими элементами крестьянства, без борьбы с кулачеством». Сталин И. Соч. Т.11, с.96.
 «Например, в 1913 г. крестьянин за пуд ржи имел возможность купить в среднем 5,7 аршина ситца, за пуд пшеницы – 8 аршин, а в 1923 г. он мог купить соответственно уже только 1,5 и 2,1 аршина ситца». Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 247.
 Дзержинский Ф. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1957, с. 216.
 «Размер оборотов кооперации в опте и рознице в 1924/25 г. больше оборотов частной торговли в четыре раза. В 1923/24 г. соотношение было хуже: на 1 рубль оборота кооперации было 90 коп. оборота частного торговца. Но эти успехи за счет оптовой торговли, а в деревне мы имеем до 60% и больше частной розницы». Дзержинский Ф. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1957, с. 218.
 Здесь уместно процитировать С.Кара-Мурзу, который справедливо отмечал, что «до 1917 г. весь прибавочный продукт нещадно изымался из села («недоедим, а вывезем»). Все мало-мальские развитые страны, производившие менее 500 кг зерна на душу населения, зерно ввозили. Россия в рекордный 1913 г. имела 471 кг зерна на душу – и вывозила очень много зерна – за счет внутреннего потребления, причем именно крестьян. Даже в 1911 г. в год исключительно тяжелого голода было вывезено 53,4 % всего зерна – больше и относительно, и тем более абсолютно, чем в годы предыдущего пятилетия.» Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Книга 1. Гл.2. (Интернетный вариант публикации).

 Первым в мире научным перспективным планом считается план ГОЭЛРО (1920 г.), рассчитанный на 10–15 лет. В 1921 г. была образована Государственная плановая комиссия (Госплан) для разработки единого общегосударственного плана на основе плана ГОЭЛРО.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46, ч.1, с. 117.
 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т.32, с.149.
«… в каждом предприятии более крупного размаха хорошо продуманный план находит себе полное осуществление, что невозможно без основательного продумывания, без дальновидной постановки соотношений целей и средств…» Зомбарт. В. Буржуа. М.: Наука, 1994, с.86.
 Струмилин С. На плановом фронте. М.: Госполитиздат, 1958, с. 20-21.
 Цит. изд., с. 21.
Цит. изд., с. 189. «Наиболее общее задание, формулированное нами в контрольных цифрах Госплана, – это не просто движение вперед, а движение к социализму». Цит. изд., с. 225.
 Цит. изд., с.189.
 Начал действовать с IV квартала 1928 г.
 Становление и развитие советского планирования происходило в условиях ожесточенной идеологической борьбы. См. кн. С.Г. Струмилина «На плановом фронте». М.: Госполитиздат, 1958, глава XII «Первые опыты перспективного планирования».
 Волюнтаристские перегибы наблюдались уже при формировании и реализации первой пятилетки. Как язвительно выразился С.Г.Струмилин, большинство специалистов Госплана предпочитало поддерживать высокие темпы, чем сидеть за низкие.
 Кстати, нелишне вспомнить, что уровень, которого удалось достичь 10 лет спустя после революции, был чрезвычайно низким. Так, в 1913 году, от которого ведется отсчет, общий уровень промышленного производства в России был в 2,5 раза меьше, чем во Франции, в 6 раз меньше, чем в Германии, в 14 раз меньше, чем в США.
 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. II, 1954, с. 452-453.
 Павлов В. Интервью газете «Совершенно секретно» № 8. 1994.
«Наиболее быстрый темп развития должен быть придан тем отраслям тяжелой индустрии, которые подымают в кратчайший срок экономическую мощь и обороноспособность СССР…» Цит. изд., с. 457. Между прочим, эти две стратегические цели, сформулированные еще в 1927 г., стали для высшего советского руководства постоянными, неизменными. Ими оно руководствовалось вплоть до начала горбачевской перестройки. Фетишизация этих целей, ставших для членов Политбюро самоцелями, явилась одной из главных причин, загнавших экономику СССР в структурный тупик.
 Струмилин С. На плановом фронте. М.: Госполитиздат, 1958, с. 346.
 Советская историческая энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1965, с. 31.
 Цит. изд., с. 29. «Доля использованного для развития промышленности прибавочного продукта, произведенного в сельском хозяйстве, за годы первой пятилетки составила в среднем 33,4%. В начале пятилетки эта доля приближалась в 50%, а в 1932 г. составила 18,1%. Голодающая деревня к концу первой пятилетки мало чем могла помочь развитию промышленности». Приводя эти данные, Рой Медведев ссылается на Барсова А.А. Баланс стоимостных обменов между городом и деревней. М.: 1969, с. 134.
 Сначала были отменены карточки на хлеб, затем к октябрю 1935 г. были отменены карточки на другие продовольственные товары, а к 1 января 1936 г. были отменены карточки на непродовольственные товары широкого потребления. Л.Троцкий так комментировал это событие: «Вытеснение карточки рублем есть лишь отказ от фикций и открытое признание необходимости создавать предпосылки для социализма посредством возвращения к буржуазным методам распределения». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru

 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 Из 25 млн. крестьянских хозяйств бедняцкие составляли примерно 9 млн., середняцкие – 15 млн. и кулацкие – 1 млн. (История Коммунистической партии Советского Союза. М.: Госполитиздат, 1960, с. 416). «Несмотря на то, что во владение крестьян перешли новые земли, даже их наделы после 1917 г. имели тенденцию к сокращению. Проблема состояла в том, что миллионы безработных и голодных рабочих устремились из городов в деревню в надежде снова сесть на землю. Многие из них получали во владение общинные наделы, на которые они все еще могли претендовать. Весьма вероятно, что революция усилила раздоры и споры внутри крестьянских семей, что побуждало молодое поколение отделяться и заводить собственное хозяйство. В результате всех этих новых приобретений общее число семейных хозяйств выросло с 17-18 млн. в 1917 г. до 23 млн. в 1924 г. и до 25 млн. в 1927 г. Средняя величина хозяйств также сократилась, и это вопреки земельным конфискациям у помещиков, церкви и государства в 1917 г. Это вело к тому, что произведенный продукт скорее предназначался для пропитания, чем для продажи.» Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1945, с. 130.
 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. II. Изд. 7-е, с. 437.
 Динамика валовой продукции сельского хозяйства, оцененная в довоенных ценах, была следующей: 1922/23 г. – 8243 млн. рублей, 1923/24 г. – 8474, 1924/25 г. – 8648, 1925/26 г. – 11046, 1926/27 г. – 11462, 1927/28 г. – 11926 млн. рублей Контрольные цифры народного хозяйства С.С.С.Р. на 1927-1928 г. М.: Изд. Плановое хозяйство, Госплан СССР, 1928, с. 97.
 История Коммунистической партии Советского Союза. Т.4, кн. 1-я. М.: Издательство политической литературы, 1970, с. 521.
 Основные элементы сельскохозяйственного производства СССР. 1916 и 1923-1927 гг. М.: 1930, с. 10 (без Закавказской Федерации).
 Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1927-1928 гг. Издательство «Плановое хозяйство». М.: Госплан СССР, 1928, с. 121.
 Цит. изд., с. 117.
Товарность сельскохозяйственного производства в 1927-1928 гг. оценивалась Госпланом СССР цифрой в 18,5%. Цит. изд., с. 94.
 Как писал Энгельс, «афинские кулаки и мироеды до Солона разрушили афинский род с той же неумолимостью и беспощадностью, с какими кулаки и мироеды вашей страны (России – В.П.) разрушают общину.» Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения в 2-х томах. Т. II. М.: 1949. с. 483.
 В ходе национализации земли в соответствии с Декретом о земле, принятом 26 октября 1917 г. II съездом Советов рабочих и солдатских депутатов, помещичья земля конфисковалась без всякого выкупа. Имения со всем их имуществом (живым и мертвым инвентарем, постройками, запасами продукции) переходили в распоряжение местных органов власти. Помещики подлежали удалению из их имений. Национализированная земля передавалась в пользование крестьян. По данным Л.Троцкого, «экспроприация помещичьей и государственной земли принесла крестьянству свыше полумиллиарда рублей золотом в год». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 Цит. изд.
 «…успешное развитие кооперации в условиях нэпа было прервано. Для основной массы крестьян сплошная коллективизация конца 1929 – начала 1930 годов представляла собой непосредственный переход от мелкого хозяйства к крупному, без прохождения подготовительной «школы» первичных ступеней кооперирования. Один из главнейших принципов ленинского кооперативного плана был тогда отброшен». Данилов В. Коммунист, № 16, 1987, с. 35.
 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.. 7-е изд. Ч. II, с. 669.
 «Форсированное проведение коллективизации означало в то же время, что темпы социальной реконструкции намного обгоняли темпы технического перевооружения. Большая часть колхозов возникла на базе сложения простого крестьянского инвентаря, пережила длительный период «мануфактурного» становления, когда основой их производства оставался ручной труд… Велики были трудности в организации внутриколхозной жизни, в первую очередь трудовых и распределительных отношений. Именно здесь сказывался явный недостаток практического опыта. Поиск и проверку форм и способов рациональной организации, учета и оплаты труда приходилось вести в процессе массового создания колхозов». Данилов В. Коммунист. № 16, 1987, с.36. Как писал Л.Троцкий, «колхозы строились на инвентаре, пригодном в большинстве только для парцелльного хозяйства. В этих условиях преувеличенно быстрая коллективизация принимала характер экономической авантюры». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 294.
 Народное хозяйство СССР за 70 лет. М.: Финансы и статистика, 1987, с. 208, 253.
 Статья Лациса О. «Перелом» в сборнике «Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма». М.: Издательство политической литературы. 1989. с.173.
 И.Сталин в беседе со студентами Института красной профессуры, Комакадемии и Свердловского университета 28 мая 1928 г. привел следующие данные о производстве товарного хлеба, предоставленные ему членом коллегии ЦСУ В. С. Немчиновым:
Валовая продукция хлебаТоварный хлеб
(внедеревенский)% товарностиДо войныМлн. пудов%Млн. пудов%1.Помещики60012,0281,621,647,02.Кулаки190038,0650,050,034,03.Середняки и бедняки250050,0369,028,414,7Итого
После войны (в 1926/27 году)5000

100,01300,6100,026,0

1.Совхозы и колхозы80,01,737,86,047,22.Кулаки617,013,0126,020,020,03.Середняки и бедняки4052,085,3466,274,011,2Итого4749,0100,0630,0100,013,3
 В 1926-1927 гг. кулаки выплатили 25,9% суммы сельскохозяйственного налога. История Коммунистической партии Советского Союза. М.: Издательство политической литературы, 1970, с. 513.
 «Повлияло на сокращение товарного отчуждения зерновых продуктов и то сильное снижение заготовительных цен, которое было произведено в 1926/27 году, и та задержка в предложении хлеба со стороны зажиточных слоев крестьянства, которая имела место в ожидании обычного весеннего повышения цен, чего, однако, не случилось…» Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1927-1928 гг. М.: Издательство «Плановое хозяйство», Госплан СССР, 1928, с. 100.
«Растет промышленность. Растет количество рабочих. Растут города. Растут, наконец, районы производства технического сырья (хлопок, лен, свекла и т.д.), предъявляющие спрос на товарный хлеб. Все это ведет к быстрому росту спроса на хлеб, на товарный хлеб. А производство товарного хлеба растет убийственно медленным темпом». Сталин И. Соч. Т.11, с. 82. «Я уже не говорю о том, что у нас нет не только хлебных резервов <…>, но у нас не хватает также известного минимума запасов для того, чтобы перейти от одного заготовительного года к другому заготовительному году и снабжать бесперебойно города в такие трудные месяцы, как июнь-июль». Сталин И. Соч. Т.11, с. 178.
История Коммунистической партии Советского Союза. М.: Издательство политической литературы, 1970, с. 279.
 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. II. Изд. 7-е, с. 178.
 А.Солопов (Кого считали кулаком в 1924–1925 годах? Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991) исследует историю формирования политики большевистской партии по отношению к кулачеству. Он пишет, что вплоть до 1929 г. так и не было дано точного юридического определения кулацкого хозяйства. В ходе хлебозаготовительных кампаний 1928–1929 гг. многие органы власти на местах, оказавшись в затруднительном положении, вынуждены были расширительно толковать понятие «кулак» и встали на путь произвола и насилия в отношении явно некулацких крестьянских хозяйств, что вызвало открытые протесты крестьян, вплоть до массовых выступлений (в 1929 г. было зарегистрировано около 1300 мятежей). «Чтобы снять напряжение в крестьянской среде, правительство вначале приняло (20 февраля 1929 г.) постановление «О порядке применения кодекса законов о труде в кулацких хозяйствах», а затем, почувствовав неудовлетворенность деревни этим документом, – постановление СНК СССР от 21 мая 1929 г. «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов о труде». Постановлением предусматривалось, что к кулацким хозяйствам относятся все крестьянские хозяйства, обладавшие одним из следующих пяти признаков: а) применение систематического наемного труда; б) наличие мельниц, маслобоен, крупорушек, других промышленных предприятий; в) систематическая сдача внаем сложного сельскохозяйственного инвентаря; г) сдача внаем помещений; д) члены хозяйства, занимающиеся торговлей, ростовщичеством или имеющие другие нетрудовые доходы <…> к одному из пяти признаков можно было отнести чуть ли не каждый третий крестьянский двор, втянутый в рыночный оборот <…> размытость критерия капиталистической эксплуатации в сельском хозяйстве страны создавала предпосылки для разного рода политических инсинуаций, превращающих образ «кулака» в массовую политическую категорию, которая конкретизируется, когда этого требует политический момент, в образ злейшего врага социализма и Советской власти». Цит. изд., с. 189-190.
 В докладе Сталина XVI съезду ВКП(б) была названа сумма конфискованного у кулаков хозяйственного имущества – более 400 млн. рублей.
Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 7-е изд. Ч. II,. с. 438.
 Цит. изд., с. 438.
 «…можно с уверенностью сказать, что пока существуют кулаки, будет существовать и саботаж хлебозаготовок», «Поставить нашу индустрию в зависимость от кулацких капризов мы не можем». Сталин И. Соч. Т.11, с. 4-5.
«С конца 1929 года до середины 1930 года было раскулачено свыше 320 тысяч кулацких хозяйств. Их имущество (стоимостью более 175 млн. рублей) было передано в неделимые фонды колхозов в качестве вступительных взносов батраков и бедноты. Это имущество составило более 34% общей стоимости колхозного имущества». История СССР в 10 томах. Т.8, с. 551. По мнению Р.Медведева, «общее число раскулаченных составило около 1 млн. семей, из которых не менее половины было выселено в северные и восточные районы страны». Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: 1990, с. 205.
 «… колхозное движение, принявшее характер мощной, нарастающей антикулацкой лавины, сметает на своем пути сопротивление кулака…». Сталин И. Соч. Т.12, с.141. «Теперь раскулачивание производится самими бедняцко-середняцкими массами…» Сталин И. Соч. Т.12, с. 170.
 Сталин И. Соч. Т.10, с.196.
 Сталин И. Соч. Т.10, с.197.
 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.. 7-е изд. Ч. II, с. 451.
 «Никому так не выгодна теперь новая экономическая политика, как Советской власти. Но есть люди, которые думают, что нэп означает не усиление борьбы с капиталистическими элементами, в том числе и с кулачеством, на предмет их преодоления, и прекращение борьбы с кулачеством и другими капиталистическими элементами. Нечего говорить, что такие люди не имеют ничего общего с ленинизмом, ибо таким людям нет места и не может быть места в нашей партии». Сталин И. Соч. Т.11, с.47.
 С февраля 1935 г. колхозники получили разрешение иметь в подсобном хозяйстве корову, двух телят, свинью с поросятами и десять овец. Размеры приусадебного участка устанавливались на местах и колебались от 1/4 до 1/2 га, кое-где доходя до 1 га.
 Советская социалистическая экономика 1917-1957 гг. М.: Финансы и статистика, 1987, с. 319.
 Данилов В. Коммунист, № 16, 1987, с. 37. Вплоть до 1952 года закупочные цены были ниже уровня 1940 года, возмещая по зерновым только одну седьмую себестоимости.
Например, в Кляцком районе Барановичанской области в сентябре 1946 г. работник Министерства заготовок Г.М.Гошин и инструктор райкома партии И.С.Корниенко потребовали выполнить план заготовок «любой ценой». В сельсовет была вызвана группа крестьян-недоимщиков. Тех, кто просил отсрочку на один-два дня из-за отсутствия намолоченного зерна, помещали в подвал, находившийся под зданием сельсовета. Затем «для острастки» стали выводить граждан из подвала и опускать вниз головой в колодец, при этом они подвергались избиению.
 Геллер М., Некрич А. Утопия власти. М.: МИК, 2000, с. 479.
 Слово Советы легло в основу названия государства – Союз Советских Социалистических Республик; этим словом стали в обиходной речи называть и само государство – Советы. Оно как прилагательное использовалось и в таких сочетаниях, как советский народ, советский человек и т.п.
 «Наряду с Советом рабочих депутатов в Москве был организован Совет солдатских депутатов, а в Красноярске – объединенный Совет рабочих и солдатских депутатов. В Чите был создан Совет солдатских и казацких депутатов, в Севастополе – Совет матросских, солдатских и рабочих депутатов. В ряде сельских местностей, особенно в Латвии и Грузии, возникли крестьянские комитеты, которые фактически выполняли роль Советов. В ноябре крестьяне Новинской волости Тверской губернии организовали Совет крестьянских депутатов». История Коммунистической партии Советского Союза. Т.2, М.: Издательство политической литературы, 1966, с. 104.
 История Коммунистической партии Советского Союза. Т.2. М.: Издательство политической литературы, 1966, с. 104.
Ленин В. ПСС. Т. 35, с. 238.
 «В марте 1917 г. только в губернских, уездных городах и пром. центрах было создано ок. 600 С. рабочих и солдатских депутатов. Всего накануне Окт. Революции насчитывалось 1429 С., из них 706 С. рабочих и солдатских депутатов, 235 С. рабочих, солдатских и крест. депутатов, 33 С. солдатских депутатов, 455 С. крест. депутатов. Депутаты избирались на общих собраниях рабочих на предприятиях и солдат в воинских частях, волостные и сельские С. – на сходках крестьян.» Советская историческая энциклопедия. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1971. Т.13, с. 194.
 Чернов В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920. М.: Центрополиграф.2007. с101.
 Ленин В. ПСС. Т.24, с. 25.
 Если на I съезде (3 июня 1917 г.) из более чем 1000 делегатов большевики были представлены только 105 делегатами, то на II съезде (25 октября 1917 г.) из 650 делегатов около 400 являлись большевиками.
 Ленин В. ПСС. Т. 26, с. 215.
Очерки по истории органов Советской государственной власти. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1949, с. 44.
 Цит. изд., с. 48.
 Цит. изд., с. 50.
 КПСС в резолюциях… Ч.I, с. 416.
 Там же.
 С.Кара-Мурза считает, что «до выборов 1924 г. Советы представляли собой не государственную власть, а «прямую демократию». На заводах все работники составляли Совет, в деревне – сельский сход. Они посылали своих представителей в крупные Советы (которые тогда назывались «совдепами» – в отличие от просто Советов.» Кара-Мурза. Советская цивилизация. Книга 1. Глава 5. Параграф «Обыденные признаки «спасительностит» проекта Ленина». (Интернетный вариант публикации).
 Трудно не согласиться с Л.Троцким, который в том же 1936 г. писал: «Демократически выбранные органы местного самоуправления суть муниципалитеты, думы, земства, все, что угодно, но не Советы. Общегосударственное законодательное учреждение на основе демократической формулы есть запоздалый парламент (вернее, – его карикатура), но ни в коем случае не верховный орган Советов. Пытаясь прикрыться историческим авторитетом советской системы, реформаторы лишь показали, что то принципиально новое направление, какое они дают государственной жизни, не смеет еще выступать под собственным именем». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 По данным «белой» эмиграции, в 1924 году в СССР было около 1500 политических правонарушителей, из которых 500 находились в заключении, остальные же не имели права проживать в Москве и Ленинграде.
 «Первый Всероссийский съезд крестьянских депутатов (4-28 мая 1917 года) избрал Центральный исполнит. к-т С. крест. депутатов, а Первый Всероссийский съезд Советов (3-24 июня 1917 года) – Всероссийский центральный исполнительный к-т (ВЦИК) С. рабочих и солдатских депутатов.» Советская историческая энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1971, Т.13, с. 184.
 Очерки по истории органов Советской государственной власти. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1949, с. 16. Л.Сосновский объяснял необходимость этой меры тем, что меньшевики и эсеры могут свергнуть большевиков так же, как сами большевики свергли в свое время Временное правительство. Пайпс Р. Русская революция. М.: Росспэн, 1994, с. 237.
 «Рядовые эсеры и меньшевики быстро «перетекли» в РКП (б), а лидеры эмигрировали, были сосланы или арестованы в ходе политической борьбы.» Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Книга 1. Гл.8. параграф «Советы и партия».
 И.Сталин следующим образом аргументировал необходимость монополии большевистской партии на власть в стране: «Пролетариат отобрал у буржуазии не только фабрики и заводы, банки и железные дороги, землю и шахты. Он отобрал еще у нее право иметь свою политическую организацию, ибо пролетариат не хочет восстановления власти буржуазии». Сталин И. Соч. Т. 10, с. 111. «… борьба мнений теперь, при диктатуре пролетариата, имеющая своей целью не слом существующих советских порядков, а их улучшение и упрочение, не дает пищи для существования нескольких партий среди рабочих и трудовых масс деревни. Вот почему легальность одной лишь партии, партии коммунистов, монополия этой партии, не только не вызывают возражений среди рабочих и трудящихся крестьян, а наоборот, воспринимаются как нечто необходимое и желательное». Сталин И. Соч. Т. 10, с. 114.
 КПСС в резолюциях… Ч.I, с.446.

 КПСС в резолюциях… Ч.I, с.446.
 «Проведенный в 1922 году учет политических и общеобразовательных знаний членов партии по 29 губерниям выявил, что от 50 до 90% из них оказались политически неграмотными, а 4,7% коммунистов – просто неграмотными». Куликова И. Была ли в партии проблема поколений? Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991, с.118. «…по итогам переписи населения в 1920 году на 1000 человек в России приходилось 330 грамотных…» Там же. Печатное слово в силу этого занимало ничтожное место в формировании сознания людей. Так, например, даже 70 % членов партии вообще не читали газет, не говоря уже о произведениях классиков марксизма. В лучшем случае грамотные члены партии читали «Азбуку коммунизма» Н.Бухарина или «Основы ленинизма» И.Сталина.
 Н.Верт в упоминавшейся выше книге «История советского государства» писал: «Именно в армии больше всего вступали в партию: осенью 1919 г. после проведенной идеологической кампании в партию зачислились 40 тыс. человек. Большинство новоиспеченных партийцев затем пополнило кадры советской администрации, особенно в деревнях и небольших городах. В 1921 г. около 2/3 председателей сельских Советов были из бывших бойцов Красной Армии. Они сразу же начали навязывать своим подчиненным армейский стиль руководства» (цит. изд. с.134-135).
 Вот как описывала дочь Сталина появление эвакуированной московской элиты в Куйбышеве во время войны: «… что касается привилегированных беженцев, то их вскоре дружно возненавидели и местные и приезжие. Даже школу для детей московских вельмож организовали «специальную». И эти знатные московские дети, собранные вместе, являли столь ужасающее зрелище, что некоторые местные педагоги отказывались идти в класс и вести уроки <…> Приехала каста. Приехала столичная верхушка в город, наполовину выселенный, чтобы разместить все эти семьи, привыкшие к комфортабельной жизни <…> Она уже успела возникнуть и теперь, конечно, жила по своим кастовым законам». Из кн. С. Аллилуевой «Двадцать писем к другу». Цит. по кн. Варвары Самсоновой «Дочь Сталина». М.:Олимп, Смоленск: Русич, 1998, с. 181, 183.
 Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с.87.
 Правда. 1921, 12.11.
 Эту же мысль высказывает еще один серьезный исследователь истории Советского государства – Н.Верт. Он пишет: «В стране, отсталой почти во всех отраслях народного зозяйства, общество, о котором мечтали большевики, приобретало вид социума, где заправляли тунеядцы, паразиты, спекулянты и продажные чиновники. Ежедневно увеличивалась пропасть между несбывшейся идеей и реальностью». (Верт Н. История Советского государства. М.: «Прогресс-Академия». 16995. с.183.)
 Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990, с. 155.
Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936.  magister.msk.ru
magister.msk.ru «Бывшая большевистская партия есть отныне не авангард пролетариата, а политическая организация бюрократии. Остальная масса членов партии и комсомола служит только для выделения из нее «актива», т.е. резерва для самопополнения бюрократии. Той же цели служит и беспартийный «актив». Цит. изд.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 172.
 Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с. 147.
 Соколов Б. Арманд и Крупская. Смоленск: Русич, 1999, с. 356-357.
 Ленин В. Соч. 4-е изд. Т. 36, с. 544, 545-546.
 «Сталин решил воспользоваться своим положением и предпринял попытку закрепить его. 17 июня 1924 года в докладе «Об итогах XIII съезда РКП (б)» на курсах секретарей укомов при ЦК он обвинил Каменева в «беззаботности насчет теории, насчет точных теоретических определений». Досталось и Зиновьеву, в особенности за выдвинутый им тезис о «диктатуре партии как функции диктатуры пролетариата». В свое время этот зиновьевский тезис, по словам Сталина, вызвал острые споры, «путаницу и неразбериху» и, как следствие, несогласие и негативную реакцию партийных масс. 20 июня эта часть доклада была опубликована в «Правде», редактором которой был Н.И.Бухарин. От этого выступления и отсчитывается начало открытой борьбы за власть между членами Политбюро». Надточеев В. «Триумвират» или «семерка»? Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991, с.66.
 Объективный и обстоятельный анализ внутрипартийной борьбы дан в книге Р.Медведева «О Сталине и сталинизме». М.: Прогресс, 1990.
 Это происходило в 1929 г. Сам Пятаков был Председателем правления Госбанка СССР.
 Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. Книга комиссара НКВД, в 1938 году вместе с семьей тайно оставшегося в США. М.: ИПО «Автор», 1991, с. 177.
 Цит. по кн. Варвары Самсоновой «Дочь Сталина». М.: Олимп, Смоленск: Русич, 1998, с. 167.
 Микоян А. Так было. М: Вагриус, 1999, с. 7.
 Бывший руководитель грузинского правительства Мдивани сказал: «Вы убеждаете меня, что Сталин обещал сохранить старым большевикам жизнь? Я знаю Сталина тридцать лет. Он не успокоится, пока не перережет нас всех, начиная от грудного младенца и кончая слепой прабабушкой». Мдивани отказался оклеветать себя и был расстрелян. Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. Книга комиссара НКВД, в 1938 году вместе с семьей тайно оставшегося в США. М.: ИПО «Автор», 1991, с.239.
 Цит. изд., с. 299.
 XIV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.: Л., с, 274.
 Сталин И. Соч. Т.10, с. 190.
 Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990, с. 153.
 Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 7,15.
 «В 1936-1939 гг. из партии было исключено более 1 млн. человек. В условиях того времени это было почти всегда связано с арестом. К этому числу нужно прибавить людей, исключенных из партии во время чисток 1933-1934 гг. Чистки затронули 1,1 млн. человек, и очень многие из них, если не большинство, через несколько лет были арестованы». Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990, с. 480. «В течение 1938 года в территориальных партийных организациях было восстановлено в партии 37 тысяч человек, в 1939 году – около 65 тысяч человек». История партии Советского Союза. Т.V, кн. 1-я. М.: Издательство политической литературы, 1979, с. 21. Таким образом, число реабилитированных составило менее 5% от общего числа исключенных из партии.
 Одной из них является культ личности Сталина и других руководителей партии и государства. Как справедливо отметил Р.Медведев, «…постепенно <…> культ партии и Ленина стал переключаться на учеников Ленина и членов Политбюро ЦК РКП(б). Их именами стали называться не только улицы и предприятия (завод им. Рыкова, Бухаринский трамвайный парк и др.), но и города. В 1924-1925 гг. на карте нашей страны появились не только Ленинград и Сталинград, но также Зиновьевск и Троцк. Но чем больше менялся состав Политбюро, тем более неумеренными становились восхваления в адрес Сталина <…> Культ Сталина служил не только неумеренному тщеславию, но и столь же неумеренному властолюбию, ставил его в особое положение, поднимая над партией на недосягаемую высоту, и полностью изолировал от какой-либо критики. Сталин стремительно выходил из-под контроля ЦК, в составе руководства партией нарушалось необходимое равновесие». И.Сталин создал «…на основе марксизма нечто вроде религии, но только с богом. Всесильным, всезнающим и грозным богом новой религии был объявлен сам Сталин». Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990, с. 282, 285.
 Например, И.Рейсс – резидент НКВД, который решил покинуть свой пост и не возвращаться в СССР. Как сообщает А.Орлов, «в середине июля 1937 года он направил советскому постпредству в Париже письмо, предназначенное для ЦК партии. Рейсс информировал ЦК о том, что он порывает со сталинской контрреволюцией и «возвращается на свободу». Из того же письма следовало, что под свободой он понимает «возврат к Ленину, его учению и делу». Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. Книга комиссара НКВД, в 1938 году вместе с семьей тайно оставшегося в США. М.: ИПО «Автор», 1991, с.223.
 Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990, с. 373.
 Цит. изд., с. 292.
 А такая угроза существовала, если верить А.Микояну, который сообщил следующий весьма любопытный факт: «Через какое-то время, после XVII съезда партии, нам, членам Политбюро ЦК, стало известно о том, что группа товарищей, недовольных Сталиным, намеревается его сместить с поста Генсека, а на его место избрать Кирова. Об этом Кирову сказал Б.Шеболдаев, работавший тогда секретарем одного из обкомов партии на Волге. Киров отказался и рассказал Сталину, который поставил в известность об этом Политбюро». Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 593.
 «Ухожу из жизни, – говорил перед смертью Н.Бухарин. – Опускаю голову не перед пролетарской секирой, должной быть беспощадной, но и целомудренной. Чувствую свою беспомощность перед адской машиной, которая, пользуясь, вероятно, методами средневековья, обладает исполинской силой, фабрикует организованную клевету, действует смело и уверенно». Знамя, 1988, № 12, с. 168.
 Цитируется по книге Мухина Ю. Убийство Сталина и Берия. «Крымский мост – 9д». М.:.2002. с.249-250.
 Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 593. С.Кара-Мурза считает, что данные О.Шатуновской были завышены в несколько раз. При этом он ссылался на справку, которую в феврале 1954 года передали Н.Хрущеву Генеральный прокурор СССР Р.Руденко, министр внутренних дел СССР С.Круглов и министр юстиции СССР К.Горшенин, согласно которой с 1921 года по 1 февраля 1954 года за контрреволюционные преступления было осуждено 3777380 человек, в том числе к высшей мере наказания было приговорено 642980 человек. При этом следует разделять политические репрессии от борьбы против организованной преступности, которая велась в 30-ые годы (в частности, против бандитизма, разбоя и т.д.). Как сообщает Н.Верт, в начале 1950-х годов в местах заключения находилось 2,5 млн. человек (включая уголовников).
 Хотя на этот счет высказываются и другие, противоположные мнения вплоть до оправдания “жесткой политики” государства, которая велась против “врагов народа” (см., например, книгу Ю.Мухина “Убийство Сталина и Берия”. Крымский мост- 9д. Форум. М.: 2002). Если бы не проводилась такая репрессивная политика, то миллионы “шакалов” сожрали бы все общество с потрохами., все разворовали бы и развалили.
 По словам М.Горбачева, был расстрелян миллион партийных активистов, три миллиона отправлено в лагеря. Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. М.: Прогресс, Культура, 1993, с. 212.
 «…аресты достигли такого размаха, что начали угрожать промышленному, научному и военному потенциалу страны. Если бы темпы в течение нескольких лет продолжали оставаться такими, как в 1937-38 гг., то половина страны оказалась бы в лагерях. Единственно разумным – но, возможно, уже запоздалым – решением была бы попытка овладеть ситуацией и прервать цепь неизбежностей. Берия сделал это. Несколько человек, находившихся под следствием, были освобождены. Те же, кто уже был в лагерях, там и остались. Поэтому террор принял спорадический и выборочный характер, стал скорее способом управления, а не истерической кампанией. Точка была поставлена, и не было необходимости прибегать к таким методам ежедневно». Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с.202.
 Геллер М., Некрич А. Утопия власти. М.: МИК, 2000, с. 539.

 Советская историческая энциклопедия. Т.13. М.: 1971, с. 514.
 «Ощущуение, что тебя не эксплуатируют и в тебе не видят эксплуататора –огромная ценность. Мы в полной мере осознали, как она важна для жизни, когда ее совсем лишимся. Как тоскует по ней человек Запада – никакой комфорт ее не заменяет. Мы эту ценность имели и, сами того не понимая, наслаждались общением с людьми - на улице, в метро, в очереди. Мы были братьями…» Кара-Мурза С. Опять вопросы к вождям. Глава 2. От чего же мы отказались?
 Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с. 149.
 Цит. изд., с. 161.
 «Только упразднение карточной системы, начало стабилизации рубля и унификация цен создали условия для применения сдельной, или поштучной заработной платы. На этой основе ударничество сменилось так называемым стахановским движением. В погоне за рублем, который теперь получил вполне реальное значение, рабочие начинают больше заботиться о своих машинах и более тщательно использовать рабочее время. Стахановское движение в огромной степени сводится к интенсификации труда и даже к удлинению рабочего дня: в так называемое «нерабочее» время стахановцы приводят в порядок станки и инструменты, подбирают сырой материал, бригадиры инструктируют свои бригады и пр. От семичасового рабочего дня остается при этом нередко только имя». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 Цит. изд., с. 162-163.
 Законодательные акты о прикреплении к производству и о наказаниях за прогулы и опоздания на работу были отменены 25 апреля 1956 г.
 В 1989 году в городских поселениях СССР в отдельных квартирах жило подавляющее большинство населения (83,5%), в коммунальных квартирах – 5,8 %, в общежитиях – 9,6% и только 1,1% жили в бараках и др.помещениях.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 Синявский А. Основы советской цивилизации. М.: Аграф, 2001, с. 56.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 «…ни одна страна в мире не знала такого размаха культурных преобразований, как в 20-е годы в СССР: массовая ликвидация неграмотности и малограмотности, открытие музеев, библиотек, изб-читален, половодье литературно-художественных изданий, многообразие жанров и творческих манер. Естественный ход развития всех этих процессов был нарушен на рубеже 20-30 годов. Догматизация, подчинение узкому набору идеологических стереотипов вели к единообразию, рождали серость, конформизм. Свертывались многие направления культурно-воспитательной работы. Победа Сталина сделала его непререкаемым авторитетом во всех областях науки, культуры, искусства <…> Резко падает количество издаваемых книг: если в 20-е годы тиражи их возросли в 15 раз, то в 30-е уменьшились наполовину». Куликова И. Была ли в партии проблема поколений? Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991, с.132.
 Цит. изд., с.125.
 Верт Н. История советского государства. М.: «Прогресс-Академия». 1995. с.459.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч. Т.1, с. 233.
 Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956. Т. II. Кемеровское книжное издательство, 1991, с. 531.
 «Совершенно секретно». № 217.06.2007.
 Синявский А. Основы советской цивилизации. М.: Аграф, 2001, с. 56-57.
 Цит. изд., с. 106-108.
 19 млн. репрессированных при численности населения около 180 млн. человек.
 «А между тем мы только до той грани человеческие существа, пока постоянно чувствуем на себе, над собою – наш долг». Солженицын А. Россия в обвале. М.: Русский путь, 1998, с. 153.
 «И с пылкой отвагой молодые люди искали возможности проверить, готовы ли стать людьми будущего. Они хотели жить и работать в самых трудных условиях, где необозримо поле для героизма, а героизм повседневности воспринимается как обыденное явление. Любое отклонение от атаки они воспринимали как предательство в отношении людей будущего. Нетерпеливость рождала нетерпимость. Они были сурово требовательны к себе. Считали себя должниками тех, кто сломал для них ограду старого мира, открыл перед ними сияющие перспективы грядущего». Кожевников В. Собр. соч. Т. 7. М.: Художественная литература, 1987, с. 215.
 Синявский А. Основы советской цивилизации. М.: Аграф, 2001, с. 211.
 Там же.
 Цит. изд., с. 213.
 Цит. изд., с. 213.
 Цит. изд., с. 215-216.

 Статья Баталова Э «Культ личности и общественное сознание» в сборнике «Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма.» М.: Издательство политической литературы. 1989. с.18.
 Солженицын А . Россия в обвале. М.: Русский путь, 1998, с. 8.
 Медведев Р. Социализм в России? М.: Издательство «Крафт+». 2006. с.12.
 По версии Р.Пихоя, инициаторами реформ были Л.Берия и Г.Маленков, а не Н.Хрущев; однако это не имеет принципиального значения, кто из них был инициатором. Важно то, что необходимость реформ была осознана руководителями страны и партии. См. Пихоя Р. Советский Союз: история власти. 1945-1991. М.: РАГС, 1998.
 «…одна из причин смены сталинского режима в Советском Союзе режимом хрущевско-брежневским связана с тем, что начался процесс стремительного усложнения жизни страны, и прежние формы контроля за нею оказались уже непригодными». Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 155.
 ЦПА ИМЛ ф.17, оп.125, д.454, л.1.2. Цит. по статье Ю.Аксенова Сталинизм: послевоенные утопии и реалии. Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991, с. 196-197.
 Там же.
 Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М.: 1952, с.92.
 XIX съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). М.: 1952, Бюлл. № 8, с. 11-12.
 Хрущев Н. Воспоминания. Избранные отрывки. Нью-Йорк, 1979, с. 275.
 Яковлев А. Омут памяти. М.: Вагриус, 2000, с. 157.
 Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 614. Существует и другая точка зрения по поводу причин отстранения от власти Н.Хрущева. Она изложена, в частности, в статье Барсукова Н. Как был смещен Н.С.Хрущев. Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991, с.233-234: «Сказывалась и общая усталость Н.С.Хрущева, перенапряжение. Ведь уже перевалило за семьдесят. Все более очевидным для него самого становились просчеты и ошибки в политике, закрадывалось сомнение в своей способности найти правильный выход из нараставших трудностей и противоречий. Явственно проступали нервозность, торопливость, метание в поисках решений. Недаром последние «прожекты» Хрущева особенно отличались непоследовательностью, эклектизмом, надуманностью. Проявления волюнтаризма и субъективизма в его деятельности нарастали. Все это предопределило, по существу, полудобровольный уход Хрущева с политической арены».
 Валовой Д. От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша. Издательство «Терра» М.: 2007. с .158.
 Цит. издание с.161.
 Цит. издание с.194-195.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с.477.
 «Сталинщина – политический бандитизм, обращенный в государственную политику». А.Антонов-Овсеенко. Портрет тирана. М.: Грегори Пейдж, 1995, с.5.
 Подробная хроника перестройки, правда, с антисоветских позиций, содержится в книге: И.Земцов. Крах эпохи. Кн. 2-я. Горбачев…бросок через пропасть. М.: Наука, 1999.
 Горбачев М. Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира. М.: Издательство политической литературы, 1987, с.21.
 Подобный фанатизм десятилетия спустя проявили революционеры отсталого Китая, а также колониального Вьетнама.
 Ленин В. ПСС. т.33. с. 438-439.
 КПСС в резолюциях… Ч. II. 7-е изд., с. 452-453.
 Там же.
 Цит. изд., с. 456.
 Цит. изд., с. 454.
 Цит. изд., с. 454.
 «Вопрос о быстром темпе развития индустрии не стоял бы у нас так остро, как стоит он теперь (курсив – В.П.), если бы мы имели такую же развитую промышленность и такую же развитую технику, как, скажем, в Германии, если бы удельный вес индустрии во всем народном хозяйстве стоял у нас так же высоко, как, например, в Германии». Сталин И. Соч. Т. 11, с. 251.
 «Нельзя без конца, т.е. в продолжение слишком долгого периода времени, базировать Советскую власть и социалистическое строительство на двух разных основах, на основе самой крупной и объединенной социалистической промышленности и на основе самого раздробленного и отсталого мелкотоварного крестьянского хозяйства». Сталин И. Соч. Т. 11, с. 253.
 «Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления…» Сталин И. Соч. Т. 12, с. 309.
 «За годы первой пятилетки количество денежных знаков в обороте поднялось с 1,7 миллиарда до 5,5, чтобы в начале второй пятилетки достигнуть 8,4 миллиарда рублей <…> Денежная система, укрепленная в начале НЭПа, снова оказалась расшатана в корне». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 Статья Лациса О «Перелом» в сборнике «Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма.» М.: Издательство политической литературы. 1989. с.77.
 Сталин И. Соч. Т. 13, с. 183-184.
 Лацис О. Коммунист, № 16, 1997, с. 89.
 Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М.: 1952, с. 24.
 Сталин И. Соч. Т. 13, с. 309.
 Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990, с. 260.
 Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. .» М.: Алгоритм.Эксмо. 2006. с.281.
 Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Книга 1. Глава 7. Параграф «Советское государство в период НЭПа».
 «И сам Ленин и его товарищи были уже заложниками революционного процесса, двигавшегося вперед по собственной логике. Для того, чтобы побеждать в начавшейся борьбе, им приходилось делать то, чего они сами от себя не ожидали, строить государство, которое лишь частично отвечало их представлениям о том, к чему надо стремиться, но которое позволяло революции выживать и побеждать. А между тем новые государственные структуры, новый аппарат управления, порожденный потрясениями Гражданской войны, массы новых членов партии, пришедших в ее ряды уже после завоевания власти, - все это влияло на идеологию и политику. Победившая власть формировала собственную идеологию, это была уже идеология государства, а не класса. Внутренние противоречия этого государства породили новые вспышки политической и идейной борьбы – уже после смерти Ленина.» Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: Алгоритм.Эксмо. 2006. с.55.

 Аксенов А. Сталинизм: послевоенные утопии и реалии. Сборник «Трудные вопросы истории». М.: Издательство политической литературы, 1991, с.186.
 «… Ленин с откровенностью, которая порой ошеломляет его последователей, рассеял недавно последние иллюзии насчет того, что русская революция означает что-либо иное, чем вступление в эпоху непрерывных исканий. Те, кто взял на себя гигантский труд уничтожения капитализма, должны сознавать, что им придется пробовать один метод действия за другим». Уэллс Г. Собр. соч. Т.15, с. 366.
 Хоскинг Джеффри. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с. 211.
 «Вот здесь уже приходится не считаться с принципом рентабельности предприятий. Дело рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой промышленности, которая требует больших вложений со стороны государства и понятно, что первое время нерентабельна». Сталин И. ЦПА ИМЛ, ф. 558, оп. 1, д. 5280, л.4.
 Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Книга 1. Гл. 4.
 См. гл. 5.
 «Умение мыслить противоречиями – основа взвешенного постижения прошлого. Соблазнительно легко дать простой, однозначный ответ на драматические, часто трагические коллизии в нашей послеоктябрьской истории, найти виновников в лице «узурпаторов-большевиков», объявить весь путь страны с осени 1917 года провалившимся экспериментом. Но за такой «ясностью» сразу же встает глухая стена интеллектуального тупика, усугубляемого авантюристическим тезисом, что можно так вот сразу, одним волевым усилием изъять из цепи общественного развития целую эпоху и начать движение «вперед и выше» с исторической развилки февраля 1917-го. Кто считает так, того история ничему не научила и, есть подозрение, вряд ли уже научит». Трудные вопросы истории. М.: Издательство политической литературы, 1991, с. 4.
 Б.Кагарлицкий в своей книге «Марксизм. Не рекомендовано для обучения» в главе «Что такое Советский Союз: анализ советского опыта в западном марксизме и в неофициальном восточноевропейском марксизме» приводит пять версий общественного строя, существоввавшего в СССР (1) «выродившееся рабочее государство» (Монти Джонстон, Эрнест Мандель); 2) «государственный капитализм» (Тони Клифф, Роберт Куц); 3) «индустриализированный азиатский способ производства» (Корнелиос Касториадис, Марат Чешков, Рудольф Баро), или «этакратия», или «статократия»; 4) сочетание архаики и прогресса, докапиталистических и посткапиталистических отношений; 5) «советский коммунизм» (западные социологи). Особняком стоит Михаил Гефтер, который полагал, что передовое общество нельзя строить на основе отсталых форм капитализма, отсюда – какой капитализм, такая получилась и революция и соответственно путь к социализму, который вылился в отсталую матрицу социально-экономического и социокультурного развития.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 Там же.
 Цит. изд.
 Цит. изд.
 Цит. изд.
 Привожу откровенное и правдивое признание одного из ответственных работников ЦК КПСС: «Дачи у меня нет и поныне, фамильных драгоценностей тоже, машину я не вожу. Имею одну зимнюю куртку, одну демисезонную, и два поношенных костюма. Туфель – две пары, ботинок зимних – одна пара. Вот и все мои накопления за двенадцать лет работы с утра до ночи, без праздников и выходных. Не отличались роскошью и дорогой мебелью и квартиры моих бывших сослуживцев по партийному аппарату. Что можно было купить за ту зарплату, которую мы получали? Инструктор ЦК получал 375 рублей, заведующий сектором – 440, зам. зав. отделом – 500. Вместе с компенсацией моя зарплата в августе 1991 года составляла 840 рублей». Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Ольма-Пресс, 1999, с.202.
 Цит. изд.
 Неужели прогресс и лишения, прогресс и жестокость должны в истории идти рука об руку? Как пишет Б.Кагарлицкий, «необходимо понять трагизм истории и ее диалектическую противоречивость. Понимание исторических законов, впрочем, оставляет каждого наедине с вопросом о личной ответственности Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: Алгоритм.Эксмо. 2006. с.89.
 Скрипник А.. Моральное зло. М.: Издательство политической литературы. 1992. с.332.
 «При нашей трудной истории в СССР и не могло быть какой-то завершенной или совершенной социалистической системы.» Медведев Р.Социализм в России? М.: Издательство «Крафт+». 2006, с.21.
 И все-таки бывают. Разве это не чудо, что в проекте “Имя Россия” (2008) первое место занял Александр Невский, второе – Петр Столыпин и третье – Иосиф Сталин. В прессе итоги голосования объясняют протестом против существующих в России порядков. «Очень многие недовольны. Обделены. Считают (и во многом справедливо), что у них украли Родину – великий Советский Союз.» («Независимая газета» от 29.12.2008). Два диктатора (Столыпин и Сталин) попали в перую тройку! Разве этот парадоксальный феномен массового сознания - не чудо?
 Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Книга II. Часть 3. “Антисоветский проект”. Глава 1. “Созревание антисоветского сознания”. (Интернетный вариант публикации).
 «…в каком-то смысле нашу систему нельзя считать экономической. Это производственный организм, в котором, в отличие от какой-либо другой экономики, не было системы экономических оценок, так как его развитие не базировалось на чисто экономическом обмене. Оно осуществлялось путем затрат, независимо от каких-либо экономических оценок, исходя из особенностей технологии и связанных с ней нагрузок. Можно, конечно, рассматривать это как особый тип экономической динамики в некоей производственной системе, где экономические оценки отсутствуют – ведь цены не играли никакой роли при наращивании производства в тех или иных отраслях. Но распределение капиталовложений тем не менее было чисто волюнтаристским: когда какие-то отрасли начинали работать с перегрузкой, экономический организм улавливал соответствующие сигналы и реагировал на них. Главными критериями распределения капиталовложений были, с одной стороны, сохранение устойчивости системы, а с другой – целевые установки, направленные на обеспечение передовых технологических рубежей в базовых отраслях и передового военного производства». Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистической науки, 1999, с. 79-80.
 Юридическая трактовка данной категории следующая: «Посредством законодательства устанавливаются правовые нормы, к-рые регламентируют отношения между людьми, связанные с владением, пользованием и распоряжением имуществом, принадлежащим различным лицам или обществу в целом. Вследствие этого реально осуществляемые отношения собственности приобретают форму юридич. отношений, а их субъекты наделяются определ. правом собственности». Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. М.: Советская энциклопедия, 1979, с. 570
 Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с. 215-216.
 «Попытка представить советскую бюрократию, «как класс государственных капиталистов» заведомо не выдерживает критики. У бюрократии нет ни акций, ни облигаций. Она вербуется, пополняется, обновляется в порядке административной иерархии, вне зависимости от каких-либо особых, ей присущих отношений собственности. Своих прав на эксплуатацию государственного аппарата отдельный чиновник не может передать по наследству. Бюрократия пользуется своими привилегиями в порядке злоупотребления». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  magister
magister. msk.ru
 Насколько советские политэкономы были далеки от реальной действительности, от научного понимания сущности экономических отношений в обществе, показывает использование ими глагола «чувствовать» для описания взаимоотношений индивидов с объектом их собственности. Как будто дело в том, чтобы только испытывать чувство хозяина производства и общества, а не быть его реальным хозяином.
 Политическая экономия социализма – теоретическая основа экономической политики КПСС. М.: Мысль, 1989, с. 88.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  magister
magister. msk.ru
 «…право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущий класс. Наоборот, победа пролетариата над бюрократией обеспечивала бы возрождение социалистической революции». Цит. изд.
 Цит. изд.
 Цит. изд.
 Как известно, важнейшим признаком семьи наряду с родственными связями являются совместность проживания и общность бюджета. Во многих случаях индивиды, объединенные в семью, стремясь удовлетворить свои индивидуальные потребности, выступают на рынке товаров и услуг не в одиночку, а совместно, сообща.
 Классификацию членов общества по тем или иным существенным признакам можно было бы продолжить, имея в виду те функции, которые они выполняют, например, распределение членов общества по классам, социальным группам, профессиям и т.д. Однако на данной стадии анализа субъектов социалистического общества ограничимся вышеперечисленными четырьмя видами.
 Частная собственность, основанная на индивидуальном труде их владельцев, в СССР существовала в виде имущества крестьян, не входивших в состав совхозов и колхозов, ремесленников и кустарей, не входивших в состав тех или иных производственных кооперативов или артелей, а также лиц свободной профессии.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936  www
www. magister.msk.ru
 В дальнейшем – государственные предприятия.
 «При социализме средства производства и работники соединяются не через куплю-продажу, а прямо и непосредственно». Политическая экономия социализма – теоретическая основа экономической политики КПСС. М.: Мысль, 1989, с. 91.
 17 июня 1982 г. был принят Закон СССР о трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями и организациями. Вот как его комментировал И.Земцов: «Новый закон декларировал увеличение прав трудовых коллективов. Прав мнимых: выдвигать кандидатов на выборы – их предлагало правительство, участвовать в обсуждении планов – они определялись партией, устанавливать правила внутреннего распорядка – они утверждались администрацией. И прав действительных. Эти права, по существу, являлись обязанностями: содействовать претворению в жизнь решений партии, неуклонно исполнять советские законы и постановления правительства, выполнять договорные обязательства, повышать эффективность работы. И самое важное (здесь под видом расширения прав коллективов предполагалось ограничение прав членов коллективов) – привлекать к ответственности недостаточно усердных работников: переводить их на нижеоплачиваемую работу или увольнять, лишать премий, дополнительного отпуска, жилой площади (Андропов, сознавая непопулярность задуманной им широкой кампании по борьбе с нарушителями трудовой дисциплины, по-видимому, решил проводить ее с помощью трудовых коллективов, т.е. расправиться с рабочими руками самих рабочих)». Земцов И. Крах эпохи. Андропов, Черненко, Горбачев…последние коммунисты в Кремле. Кн. 1-я. М.: Наука, 1999, с.128.
 Точнее, он был таковым на государственных и в колхозно-кооперативных предприятиях, но не в своем домашнем или подсобном сельском хозяйстве, где он был индивидуальным (или семейным), а также не в частном крестьянском или ремесленно-кустарном хозяйстве.

 Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. М.: Прогресс, Культура, 1993, с. 186.
 Политическая экономия социализма – теоретическая основа экономической политики КПСС. М.: Мысль, 1989, с. 102.
 Цит. изд., с. 103.

 «Не советские администраторы изобрели секрет сдельщины: эту систему, которая выматывает жилы без видимого внешнего принуждения. Маркс считал ее «наиболее соответствующей капиталистическому способу производства». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  magister
magister. msk.ru

 Статья Лациса О «Перелом» в сборнике «Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма.» М.: Издательство политической литературы. 1989. с.165.
 Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.329. Эту возможность направляемой экономики продемонстрировал нэп, – так считал Н.Моисеев. «К сожалению, – рассуждал он, – эти факты (необходимость считаться с реальными законами развития) не сделались общепризнанными, и, начиная с 30-х годов, в нашей стране постепенно утвердилась иллюзия возможности директивного планирования и управления таким огромным объектом управления, каким является народнохозяйственный организм Советского Союза». Цит. изд., с. 323, 324.
 Цит. изд., с.323.

 Политическая экономия социализма – теоретическая основа экономической политики КПСС. М.: Мысль, 1989, с. 413-414. И вслед за приведенным выше абзацем авторы учебника пишут: «Это подрывало в самой материальной основе положение работника социалистического предприятия как хозяина закрепленных государством за трудовым коллективом средств производства, снижало ответственность в их рациональном использовании: питало затратный подход к формированию конечных результатов производства и управления. Произошла «практически абсолютизация государственной собственности, приравнивание ее к высшей форме собственности – общенародной, что на деле обернулось приматом администрирования, расширением пространства для бюрократизма.» (Коммунист. 1987, № 8, с. 12). Здесь все правильно, кроме утверждения о том, что работники коллектива данного предприятия являлись хозяевами выделенных предприятию средств производства. Это – чистейшей воды выдумка авторов учебника.
 «Национализация средств производства и кредита, кооперирование или огосударствление внутренней торговли, монополия внешней торговли, коллективизация сельского хозяйства, законодательство о наследовании полагают узкие пределы личному накоплению денег и затрудняют превращение их в частный капитал (ростовщический, купеческий и промышленный). Эта связанная с эксплуатацией функция денег не ликвидируется, однако, с начала пролетарской революции, а в преобразованном виде переносится на государство, универсального купца, кредитора и промышленника. Одновременно с этим более элементарные функции денег как мерила стоимости, средства обращения и платежного средства, не только сохраняются, но получают такое широкое поле действия, какого они не имели и при капитализме». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. http:/  magister
magister. msk.ru Другой точки зрения придерживается С.Кара-Мурза. Он считал, что финансовая система в СССР состояла из 2-х “контуров”: в производстве обращались безналичные (т.н.”фиктивные”) деньги, а на рынке – нормальные деньги. Существовал жесткий запрет на смешение двух контуров, т.е. запрет на перевод безналичных денег в наличные. Рубль был неконвертируемым. “Масштаб цен в СССР был совсем иным, нежели на мировом рынке, и рубль мог циркулировать лишь внутри страны ( это была в известном смысле “квитанция”, по которой каждый гражданин получал свои дивиденды от общенародной собственности – в форме низких цен.) Поэтому контур наличных денег должен был быть строго закрыт по отношению к внешнему рынку государственной монополией внешней торговли.” Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Книга 1. Гл. 9. Параграф “Советская экономическая система: реальность” (Интернетный вариант публикации).
 Данный коэффициент можно интерпретировать как эффект накладки. На практике все элементы формы экономических отношений действовали одновременно. При этом воздействие различных элементов (бюрократизм, ведомственность, местничество, ошибки в ценообразовании, финансировании и т.д.) накладывались, наслаивались друг на друга, увеличивая силу воздействия на воспроизводственные процессы.
 Приведенный пример является условным и не претендует даже на приблизительное отражение истинного положения дел.
 Арин О. Мир без России. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2002, с. 412.
 Профессор В.П.Немчинов сообщает, что при росте номинальной заработной платы тарифы на коммунальные услуги оставались неизменными с 1929 г. О какой материальной заинтересованности служб коммунального хозяйства в поддержании должного порядка в этой сфере народного хозяйства могла вообще идти речь?
 Советское общество: возникновение, развитие и финал. Сборник. Т.2. Апогей и крах сталинизма. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1997.
 Кстати, теневая экономика существует не только при социализме, но и в капиталистическом обществе. При расчетах ВВП статистические службы всех стран всегда добавляют определенную величину стоимости, созданной в теневой экономике. Так что стремление Л.Тимофеева идеологизировать данную проблему совершенно беспочвенно. И когда он пишет, что особое теневое право снимает коммунистическую доктрину, то это свидетельствует только о том, что он в ней не разбирается.
 Л.Тимофеев. Институциональная коррупция социалистической системы. Советское общество: возникновение, развитие и финал. Сборник. Т.2. Апогей и крах сталинизма. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1997, с. 526.
 Цит. изд., с. 530.
 Цит. изд., с.352. Здесь термин «здравый смысл», наверное, использован Л.Тимофеевым в противовес коммунистической идее, которую он считает диаметрально противоположной здравому смыслу.
 И.Земцов в книге «Крах эпохи» со смаком и большим знанием деталей описывает функционирование «черного» рынка в СССР.
 Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. М.: Прогресс, Культура, 1993, с. 40.
 В состав региональных субъектов входили также субъекты первого уровня (индивиды и семьи).

 Кстати, и парламентская форма буржуазной демократии не обеспечивает сколько-нибудь серьезного влияния народа на формирование экономической и социальной политики государства.
«Многим свежим людям, пришедшим на партийную работу с мест, бросилось в глаза, что ЦК заражен ведомственностью. Некоторые честно говорили на партсобраниях: мы, мол, не работники политического органа, а агенты министерств и ведомств, засланные ими для отстаивания их интересов». Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Олма-Пресс, 1999, с. 147. Так, с полным знанием дела, пишет об обстановке в ЦК КП Белоруссии бывший сотрудник этого партийного органа, а впоследствии – ответственный работник ЦК КПСС Н.Зенькович.
 В гл. 3 дана общая характеристика планирования, его эволюции в СССР, обозначены как положительные, так и отрицательные стороны опыта планирования.
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистической науки, 1999, с.40.

 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистической науки, 1999, с.41.
 В 1985 г. М.Горбачев в процессе активной перетряски кадров снял с поста председателя Госплана СССР Н.Байбакова, который бессменно возглавлял это ведомство в течение почти 20 лет, и назначил на этот пост Н.Талызина, который стал также кандидатом в члены Политбюро.
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистической науки, 1999, с.56-57.
 «Зигзаги правительственного курса отражали не только объективные противоречия обстановки, но и недостаточную способность правящих своевременно понять противоречия и профилактически реагировать на них.» Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936.  www
www. magister.msk.ru
 «У нас исчерпались первичные ресурсы. Это и стало причиной остановки экономического роста. Все экономическое строительство шло за счет первичных ресурсов, пока они не были выбраны. Если говорить о наращивании новых стратификационных этажей, – а это наукоемкие отрасли, – то такое наращивание возможно только при наличии определенного потенциала динамизма. У нас этот потенциал создавался за счет огромных по масштабам сфер малоквалифицированного труда. Когда возник дефицит такого труда, потенциал динамизма истощился. Нарушилась вся система макроэкономического равновесия. Мы могли развиваться только поедая сами себя, что и стали делать в 70-е годы с большим вредом для своего здоровья, так как компенсационные затраты шли через разрушение окружающей среды и т.п.» Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистической науки, 1999, с.150. «В прежние времена экономика у нас, как бы то ни было, все-таки развивалась, росла квалификация людей. Но органический рост заработной платы все время натыкался на жесткий, неэластичный потребительский сектор, уровень которого не соответствовал общему уровню развития экономики <…> постоянно появлялись сектора, лишенные льгот, и, соответственно, возникали социальные долги». Цит. изд., с.170.

 Кожевников В. Собр. соч. Т. 9. М.: Художественная литература, 1988, с. 58-59.
 Валовой Д. Экономика: взгляды разных лет. Становление, развитие и перестройка хозяйственного механизма. М.:: «Наука». 1989. с.62.
 Аналогичная борьба шла между предприятиями местного подчинения и территориальными органами управления.
 Крючков В. Личное дело. Ч. 1. М.: Олимп, АСТ, 1996. с. 32.
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистической науки, 1999, с.57.
 «Таким образом, прежде всего требовались политические изменения, перегруппировка целевых установок, перераспределение ресурсов, структурная перестройка, оздоровление самого планового механизма, развитие – наряду с плановым и внутри него – некоторых отношений самоорганизации, самодействия, эквивалентности обмена, инициативы и т.д. О рынке тут говорить еще рано. Потом – постепенный переход к чему-то, я не знаю к чему. Может быть, к тому, что мы будем называть рынком. Не знаю». Цит. изд., с.53.
 «Можно не сомневаться, что в будущем введение научных методов планирования повысит общую производительность советской экономики, точно так же как применение новых методов научного управления нашими собственными крупными корпорациями повысило эффективность их внутрифирменных операций. Народное хозяйство, планируемое из одного центра, зависит от эффективности – или неэффективности – управленческих решений в гораздо большей степени, чем экономика свободного рынка, которая может положиться на механизм конкурентного ценообразования». Леонтьев В. Экономические эссе. Теории, исследования, факты и политика. М.: Издательство политической литературы, 1990, с. 228.
 Маркс К и Энгельс Ф. Соч. Т. 25, ч.I, с. 50.
 В 1989 году доходы всего населения СССР составили 558 млрд. рублей, а расходы государства и предприятий на социально-культурные нужды составили 176 млрд. рублей, или 31,5 % от денежных доходов населния.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1984, с. 104.
 Цит. изд., с. 105.
 Цит. изд., с. 133. Это утверждение А.Зиновьева далеко не бесспорно, и оно не подтверждено социологическими исследованиями. Отсюда и следующий вывод А.Зиновьева несет на себе отпечаток субъективности: «Коллектив по самой сути есть объединение ущербных, серых, несчастных существ в некое целое, компенсирующее их дефекты». Цит. изд., с. 135.
 Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. Т.1, с. 276
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  magister
magister. msk.ru
 Там же.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-ое изд. т.24. с.193.
 Журнал «Коммунист». № 14 за 1986г. с.60.
 См. гл. 3.
 Сталин И. Соч. Т.6, с. 121.
 С.Кара-Мурза, соспоставляя Советы и парламентаризм, утверждает, что Советы были порождением политической культуры народов России, соборности, общества традиционного типа, в то время как парламентская форма – это продукт совершенно другой цивилизации – евроцентризма. Эти утверждения С.Кара-Мурзы – не бесспорны, особенно в части того, что партия большевиков выполняла роль форума, на котором вырабатывались решения через согласование интересов и поиск компромиссов, впоследствии одобряемых соборными Советами. Это – идеализация сталинского варианта сочетания формализованных, выхолощенных Советов в условиях диктатуры партийно-государственного аппарата. Тем более, что первый опыт прямой демократии в современную эпоху по праву принадлежит Парижской Коммуне, несмотря на то, что Франция принадлежит к цивилизации т.н. евроцентризма.
 XI съезд РКП(б) Стенографический отчет. М.: 1922. с .501-504. Б.Кагарлицкий, ссылаясьна Ф.Энгельса, пишет: «Если рабочий класс слаб, власть класса превращается во власть партии, а сама партия становится авторитарной. Это будет не диктатура пролетариата, а диктатура партии. В конце концов диктатура одной партии обернется господством одного лидера, диктатурой одного лица не только над пролетариатом, но и над самой партией.» Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: Алгоритм. ЭКСМО. 2006. с.54.
 Цит. изд., с. 7.
 Цит. изд., с. 9.
 Цит. изд., с. 11.
 Такое положение вещей приводило к тому, что на выборные посты во многих партийных организациях назначались люди со стороны, из аппарата. Вот как комментировал эту ситуацию И.Сталин: «Вы знаете, что демократия требует некоторого минимума культурности членов ячейки и организации в целом и наличия некоторого минимума активных работников, которых можно выбирать и ставить на посты. А если такого минимума активных работников не имеется в организации, если культурный уровень такой организации низок, – как быть? Естественно, что здесь приходится отступать от демократии, прибегать к назначению должностных лиц и пр.».
 Хоскинг Д. История Советского Союза. 1917-1991. М.: Вагриус, 1994, с. 88-89.
 Ленин В.ПСС. т. 33. с.440.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  magister
magister. msk.ru
 Гроссман В. Жизнь и судьба. М.: Книжная палата, 1988, с. 94.
 Как цинично заявил И.Сталин, «властвуют не те, кто выбирают и голосуют, а те, кто правят», т.е. люди «которые овладели на деле исполнительными аппаратами государства, которые руководят этими аппаратами». Сталин И. Соч. Т.4, с. 37 и 366.
 Вот как интерпретирует советолог И.Земцов этот шаг Н.Хрущева: «Хрущев выступил против Сталина, ставшего воплощением самых худших пороков коммунизма – тирании и жестокости». Земцов И. Крах эпохи. Кн. 2-я. Горбачев…бросок через пропасть. М.: Наука, 1999, с. 6. Для И.Земцова порочен сам коммунизм, а не человек, который отличался жестокостью и стал тираном в силу конкретных исторических причин. На самом деле диктатура партийно-государственного аппарата и режим сталинщины – это не коммунизм, а его извращенная противоположность.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936.  www
www. magister.msk.ru
 И не обязательно должна быть экономика с частной собственностью, ибо и она тоже не может предотвратить установления диктатуры (фашизм в Германии и Италии).
 «Советская бюрократия экспроприировала пролетариат политически, чтобы своими методами охранять его социальные завоевания <…> Она вынуждена защищать государственную собственность, как источник своей власти и своих доходов <…> Она продолжает охранять государственную собственность, лишь поскольку страшится пролетариата». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  magister
magister. msk.ru В итоге Л.Троцкий пришел к следующему выводу: «Падение нынешней бюрократической диктатуры, без замены ее новой социалистической властью, означало бы, таким образом, возврат к капиталистическим отношениям, при катастрофическом упадке хозяйства и культуры». Там же. Такое ощущение, что Л.Троцкий писал эти строки не в середине 30-х годов в разгар сталинщины, а в 1991 году, когда завершал свое бесславное правление М.Горбачев.
 Шахназаров Г. «Литературная газета». 18.04.1990.
 Страной долгие годы управлял больной Л.Брежнев. Как пишет В.Крючков, «здоровье Брежнева, несмотря на кратковременные просветы, продолжало неуклонно ухудшаться. Он уже ничем и никем не управлял, управляли им <…> Страна хотя и медленно, но верно катилась под гору <…> верхняя часть государственной пирамиды была парализована…» Крючков В. Личное дело. Ч. 1. М.: Олимп, АСТ, 1996, с. 98-99.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  magister
magister. msk.ru
 Там же.
 Арбатов Г. Человек системы. М.: «Вагриус» 2002. с.189.
 Детальный анализ борьбы за власть в Политбюро дан И.Земцовым в книге «Крах эпохи».
 В 1965 году автору этих строк выдающийся советский экономист В.А.Соболь рассказывал о том, как он должен был ликвидировать неграмотность премьер-министра СССР А.Н.Косыгина, обучая его в индивидуальном порядке основам макроэкономики (что такое ВВП, баланс народного хозяйства и т.п.).
 Феоктистов К. Траектория жизни. М.: Вагриус, 2000, с. 162-164.
 Классическим примером волюнтаризма можно считать намечавшееся в 1946 г. решение о разработке новой программы КПСС, в которой ставилась задача в течение 20-30 лет построить в СССР коммунистическое общество. Болезнью «большого скачка» страдал не только И.Сталин, но и его преемник Н.Хрущев, который также не избежал соблазна построить в кратчайшие сроки коммунизм. Или взять решение Н.Хрущева о запрете держать коров в городских поселениях, что привело к сокращению поголовья коров, находящихся в индивидуальном владении населения, с 22 млн. в 1958 г. до 10 млн. в 1962 г. Немало поистине выдающихся примеров волюнтаристских решений дала история КНР, поведение ее лидера Мао Цзэдуна (см. Шорт Ф. Мао Цзэдун. М.: Транзиткнига, 2005)
 Компетентнее А.И.Микояна, вероятно, в оценках политической системы СССР вряд ли кого-либо можно найти. Вот что он писал: «Я считал важным последовательно проводить десталинизацию во многих направлениях у себя дома, в нашей стране. За границей постепенно бы сами разобрались. Вот как китайцы делают с образом Мао. А у нас как раз этот процесс натыкался на препятствия, да и сейчас еще дело полностью не доделано. Дело же не только в образе Сталина, а в сталинских порядках в партии, в обществе (курсив мой). Партийная жизнь не вернулась к нравам и нормам, к демократии времен Ленина. И неизвестно, возможно ли это теперь достичь. Даже Брежнев, человек примитивный и не сильный, сумел стать почти что диктатором, на него молятся, как на Сталина когда-то. А это ведь определяет обстановку во всем обществе». Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 612.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  magister
magister. msk.ru
 «… наш парламент только штампует решения ЦК и правительства <…> Министры чихать хотели на наш парламент…» Микоян А. Так было. М.: Вагриус, 1999, с. 617.
 Земцов И. Крах эпохи. Андропов, Черненко, Горбачев… последние коммунисты в Кремле. Кн. 1-я. М.: Наука, 1999, с.279.
 «КПСС была тем органом, который пытался согласовать, примирить интересы различных суперведомств. Это исключительно важная функциональная роль. Как только партия в начале 70-х годов стала слабеть, центробежные силы сразу очень возросли <…> необходимо подумать над тем, как получилось, что партия из института, выполнявшего универсальные, общегосударственные функции, выродилась в такого же бюрократического монстра…» Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистической науки, 1999, с. 28.
 «У нас сложилась традиция, порожденная административно-командной системой, когда партия все и за всех делала. Я имею в виду огромное количество конкретных постановлений, которые принимает Политбюро. Ведь люди так привыкли, что считают, если не принято постановление ЦК, ничего и никто делать не будет. Каждый шаг – постановление. Все определяем и распределяем на высшем партийном уровне». М.Горбачев. Цит. по кн. Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. М.: Прогресс, Культура, 1993, с. 233.
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистической науки, 1999, с.29.
 «При Сталине была создана управленческая система, обладавшая способностью мобилизовывать ресурсы, особенно в чрезвычайных ситуациях. Эта мобилизация осуществлялась очень жестким путем, с большими человеческими жертвами, но поставленных целей зачастую достигала. В послесталинскую эпоху единая централизованная воля стала исчезать, все более сменяясь системой борющихся клик. Законы, по которым жила сама партийная верхушка, – законы мафии, стаи – это особый предмет для изучения. На верхних этажах власти, в партийной среде происходила селекция кадров, в результате которой всплывали серые люди. И эта серость влияла на управление хозяйственной деятельностью. Понятно, что люди, прошедшие процесс отбора в партийной среде и делегируемые на различные посты в армии, промышленности, КГБ, порождали там те же самые нормы партийного отбора. В результате возникла существенная разница между исполнителями и высшим руководством.
Таким образом, слой высших руководящих работников, растекаясь с партийной вершины и, покрывая практически все общество, сильно сдерживал наше развитие, так как исполнители вынуждены были взаимодействовать с этим руководством. Людям приходилось тратить на такое взаимодействие свой труд, силы и таланты. Все наше общество было поражено этим пороком». Цит. изд., с.148-149.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. Т.1, с. 271-272.
 «В бюрократии тождество государственного интереса и особой частной цели выражено в такой форме, что государственный интерес становится особой частной целью, противостоящей другим частным целям». Цит. изд., с. 273.Г.Арбатов, вращаясь в верхах советского общества, со знанием дела писал: «Важнее социального происхождения социальное положение и мироощущуение. Мне кажется, что в этом плане нашу «политическую элиту» послесталинских лет объединяла принадлежность – использую старое русское понятие – в основном к мещанам. У этой элиты были мещанский кругозор, мещанская идеология и психология, мещанские идеалы (а внешне почти все они были «великими революционерами», «борцами за рабоче-крестьянское дело.» Арбатов Г. Человек системы. М.: «Вагриус». 2002. с.349.
 Цит. изд., с. 272.
 Цит. изд., с. 272.
 «Всеобщий дух бюрократии есть ее тайна, таинство. Соблюдение этого таинства обеспечивается в ее собственной среде ее иерархической организацией, а по отношению к внешнему миру – ее замкнутым корпоративным характером. Открытый дух государства, а также и государственное мышление являются предательством по отношению к ее тайне». Цит. изд., с. 272.
 Цит. изд., с. 272-273.
 К аналогичному выводу пришел и Ю.Батурин, который характеризуя систему бюрократической диктатуры, выкованной И.Сталиным, писал: «Она может быть по-сталински жесткой или по-брежневски «либеральной», но в любом своем варианте она антитчеловечна, в любых своих модификациях означает для общества паралич и тупик.» Статья Батурина Ю. «Изжить Сталина» в сборнике «Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма.» М.: Издательство политической литературы. 1989. с.11.
 Кстати, и Китай, благодаря социализму, превратился за полвека из отсталой колониальной феодальной страны в могучее государство – постоянного члена Совета Безопасности ООН, обладающего динамично развивающейся экономикой, ядерным оружием, средствами космической разведки и межконтинентальными баллистическими ракетами. Не исключено, что благодаря прорыву в социализм, Китай снова возглавит научно-технический прогресс человечества, как это было на протяжении многих тысячелетий до его попадания в зависимость от Запада.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М., «Центрополиграф». 1994.
 «Во избежание терминологической путаницы и бессмысленных терминологических споров словом «коммунизм» (или «коммунистический социальный строй») я называю тип общественного устройства, какой можно было наблюдать в Советском Союзе до 1985 года… Что касается тех, кто считает, будто советское общество не было настоящим коммунизмом, я готов признать их мнение справедливым лишь при условии, что они построят «настоящий коммунизм» в реальности, а не только в воображении.» Цит. издание. с. 468-469.
 Цит. издание. с. 299.
 Цит. издание. с. 301.
 Цит. издание. с. 302.
 Цит. издание. с. 303.
 Цит. издание. с. 299, 48.
 Здесь и далее идут ссылки на соответствующие номера страниц цитируемой книги А.Зиновьева.
 Кстати, последнее предложение является типичным образцом наукообразной эквилибристики, к которой любит прибегать А.Зиновьев.
 К сожалению, А.Зиновьев не приводит своих расчетов.
 А.Зиновьев не поясняет, какая это категория населения.
 Цит. издание. с. 113.
 Цит. издание. стр. 114.
 Цит. издание. с. 108-109.
 Цит. издание. с. 112.
 Цит. издание. с. 364.
 Цит. издание. с. 309.
 О принудительном труде в СССР уже писалось в начале данной главы.
Цит. издание. с. 470-471.
 С вышеприведенным высказыванием А.Зиновьева перекликается и оценка Л.Троцкого: « С господами буржуазными экономистами спорить более не о чем: социализм доказал свое право на победу не на страницах «Капитала», а на хозяйственной арене, составляющей шестую часть земной поверхности; не языком диалектики, а языком железа, цемента и электричества. Если б даже СССР, в результате внутренних трудностей, внешних ударов и ошибок руководства, потерпел крушение, - чего, как мы твердо надеемся, не случится, - остался бы, как залог будущего, тот неискоренимый факт, что только благодаря пролетарской революции отсталая страна совершила менее, чем в два десятилетия, беспримерные в истории успехи.» Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?. 1936.  magister
magister. mk.ru
 Мизес Л. Социализм. М., «Cataaxy». 1994. с. 18. «… последние тома «Капитала» уже в день публикации представляли собой зады передовой науки.» Цит. издание. с. 294.
 Цит. издание. с.21.
 Цит. издание. с.22.
 Цит. издание. с.23.
 Цит. издание. с.23.
 Цит. издание. с.24.
 Цит. издание. с.25.
 Цит. издание. с. 39.
 Цит. издание. с. 44.
 Цит. издание. с.44.
 См. главу 2.
 Цит. издание.с.45.
 Цит. издание.с.305.
 Цит. издание.с.46.
 Цит. издание. с.46.
 Цит. издание.с.81.
 Цит. издание. с.81.
 Цит. издание. с.82.
 Цит. издание. с.82.
 Цит. издание. с.83.
 См. главу 7.
 Цит. издпние. с.89.
 Цит. издание. с. 93.
 Цит. издание. с.95.
 Цит. издание. с. 293.
 Цит. издание. с. 21.
 Цит. издание. с. 54-55.
 Цит. издание. с. 43.
 В советское время ходил такой анекдот: «Спрашивается, чем отличается капитализм от социализма? Ответ: при капитализме магазины завалены товарами, а в холодильнике пусто, а при социализме – наоборот.»
 Цит. издание.с. 129.
 Цит. издание. с. 207.
 Цит. издание. с. 235. «…монополия ведет в трем результатам: рыночная цена выше, прибыли больше, объем продаж меньше, чем в условиях свободной конкуренции.» Цит. издание. с. 249.
 Цит. издание. с. 207.
 Цит. издание. с. 219-220.
 Цит. издание. с. 220.
 Цит. издание. с. 221.
 Цит. издание. с. 221.
 Цит. издание. с. 221.
 Цит. издание. с. 222.
 Цит. издание. с. 227.
 А.Уткин в книге «Мировая холодная война» (М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005) перечисляет 5 версий развала СССР; однако все они, в конечном счете, подразделяются на внешние и внутренние.
 «Фактически «холодная война» вышла далеко за рамки просто послевоенного конфликта между США и СССР. Она явилась продолжением антисоветской политики лидеров Запада в период между мировыми войнами и войны Германии с ее союзниками против СССР в 1941-1945 годы. По своему размаху она охватила всю планету и все сферы жизни человечества – экономику, политику, дипломатию, идеологию, пропаганду, культуру, спорт, туризм. Использовались все средства воздействия на людей – радио, телевидение, секретные службы, конгрессы, дискуссии, культурный обмен, подкуп, паблисити. Использовались любые уязвимые точки противника, любые человеческие слабости – национальные разногласия, религиозные предрассудки, любопытство, тщеславие, корысть, зависть, критические умонастроения, страх, склонность к приключениям, эгоизм, любовь и т.п. Одним словом, это была, пожалуй, первая в истории человечества глобальная и всеобъемлющая война нового типа». Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 480.
 В 1936 г. Л.Троцкий писал: «Дистанция, отделяющая царскую Россию от Запада, измеряется по настоящему только теперь. При самых благоприятных условиях <…> понадобилось бы еще несколько пятилеток, чтоб СССР успел полностью ассимилировать те хозяйственные и воспитательные достижения, на которые первенцы капиталистической цивилизации потратили века <…> Правда, Советский Союз превосходит сейчас своими производительными силами наиболее передовые страны в эпоху Маркса. Но, во-первых, при историческом соревновании двух режимов дело идет не столько об абсолютных уровнях, сколько об относительных: советское хозяйство противостоит капитализму Гитлера, Болдуина и Рузвельта, а не Бисмарка, Пальмерстона или Абрама Линкольна; во-вторых, самый объем человеческих потребностей коренным образом изменяется с ростом мировой техники: современники Маркса не знали ни автомобиля, ни радио, ни кинематографа, ни аэроплана. Между тем социалистическое общество немыслимо ныне без свободного пользования всеми этими благами». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936.  www
www. magister.msk.ru
 Уткин А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с.94.
 «В области военной техники западные страны вели разработки более масштабно и с большим заделом на будущее. Они намного опережали Советский Союз по лазерным технологиям, по авиации, военно-морскому флоту, некоторым видам обычных вооружений. Наши затраты не шли ни в какое сравнение с их расходами. Одни США выделяли на военные цели куда больше средств, чем Советский Союз и социалистические страны, вместе взятые. Да и американские союзники были побогаче наших». Крючков В. Личное дело. Ч. I. М.: Олимп, АСТ, 1996,, с.150.
 Россия. ХХ век. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т.2. Апогей и крах сталинизма. М.: Российский государственный университет, 1997, с.193.
 Э.Тоффлер, располагающий надежной информацией, писал: «Вооруженные силы Америки, все более становящиеся военной машиной Третьей волны, так сильно сдвинули чашу весов, что советские силы в Европе утратили паритет с силами США и НАТО. Сочетание интенсивно использующей знание военной машины со столь же интенсивно использующей знание экономикой, создало дисбаланс, который в конечном счете привел к краху коммунизма». Тоффлер Э. и Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с.266.
 Справедливости ради, следует отметить, что после смерти И.Сталина Н.Хрущев сделал попытку сократить численность вооруженных сил и пересмотреть их структуру с учетом появления ракетно-ядерного оружия. Однако при Л.Брежневе, поддавшегося на уговоры военных и руководителей ВПК, гонка по всем видам вооружений вновь набрала полные обороты.
 Буйновский Э. Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов. М.: Молодая гвардия, 2004, с. 236, 285.
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистики науки, 1999, с. 325, 338.
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистики науки, 1999, с. 152-153. Следует учитывать затраты на КГБ, составлявшие в 1990 г. 4,9 млрд. рублей (Крючков В. Личное дело. Ч.I. М.: Олимп, АСТ, 1996, с. 346), и на внешнюю политику (МИД). Согласно моим расчетам, если учитывать реальную покупательную силу рубля, то затраты государства на оборону, обеспечение безопасности страны составляли не менее 43-45% от ВВП. Р.Медведев называет цифру до 40 %. На заседании Политбюро в декабре 1988 года М.Горбачев сказал, что половина бюджета страны идет на оборону. Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Олма-Пресс, 1999, с. 506. В то же время военные расходы США составляли 6% национального продукта, который вдвое превышал советский. The Miitary Baance 1978-1979. London. 1978, p.88.
 «Сила давления порождала силу сопротивления, которая выражалась в жесткости наших институтов, переходя затем в консерватизм и даже вырождение. В результате этой жесткости, перекрывающей, образно говоря, кровеносные сосуды, появлялись элементы дистрофии. Таким образом, если иметь в виду не гипотетические варианты, а реальную действительность, с неблагоприятной для нас внешней средой, то реальность толкала в тупик, где мы, поедая сами себя, загнивали все больше». Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистики науки, 1999, с. 72.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 481. Еще в 1945 году глава ЦРУ А.Даллес писал в своих «Размышлениях о реализации американской доктрины против СССР»: «Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников и помощников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия самого непокорного на Земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства мы, например, постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобъем у них охоту заниматься изображением, исследованиемтех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства, словом, всякой безнравственности…Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережитки прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать…». Цит. по кн. Л.Моисеевой «История цивилизаций». Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с.362.
 Горбачев М. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.: Издательство политической литературы, 1987, с. 140, 143-144, 145-147,149.
 Цит. изд., с.229.
 Цит. изд., с. 232.
 Как будто истмат изучал не М.Горбачев, а Р.Рейган. Однако, конечно, дело не в знании исторических законов развития, а в том, что политику перестройки помогал формировать такой многоопытный агент влияния ЦРУ, как А.Яковлев.
 Shutz G. Turmoi and Triumph My Years as Secretary of State. New York, 1998, p. 529.
 Уткин А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с.609.
 Shutz G. Turmoi and Triumph My Years as Secretary of State. New York, 1998, p. 894.
 Bzezinski Zb. The Cod War and Affermath (“Foreign Affairs”, 1994, nr. 4, p.46).
 Carter A. Success and Faiure in Arms Contro Negotiations. Oxford, 1989, p. 205-227.
 Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. М.: Прогресс, Культура, 1993, с. 200.
 Цит. изд., с. 288.
 «Темпы роста расходов на все виды вооружений были значительно увеличены и доведены до 8,5 –10,0% в год. В ходе стратегического строительства Р.Рейган резко увеличил ассигнования на ядерные вооруженные силы (за период с 1980 по 1984 г. они возросли более чем в два раза, тогда как в предшествующие шесть лет, с 1975 по 1981 г., расходы на развитие стратегических вооружений увеличились на 76%, а на силы общего назначения – на 144%) <…> За пятилетие 1981-1985 годов на производство новых видов стратегических вооружений израсходовано 222 млрд. долл.». Уткин А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с. 601.
 Meoan G- Miitary Cutbacks Wi Crimp U.S. Foreign Poicy (“Wa Street Journa”), January 25, 1993, p.17).
 Geditsch N.P. The End of the Cod War: Evauating Theories of Internationa Reations (“Journa of Peace Research”, August 1993, p.357. Chernoff F. Ending the Cod War: The Soviet Retreat and the U.S. Miitary Buidup (“Internationa Affairs”, 1991, nr.1, p.111-126).
 Уткин А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с. 620.
 Kenbort D. On Soviet Communism (“The Nationa Interest”, Summer 1993, p.107).
 Уткин А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с.623.
 Валовой Д. От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша. Издательство «Терра». М.: 2007. с139.
 Примаков Е. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999, с. 90-95. О стиле руководства М.Горбачева и совершеннно ненормальной обстановке между премьером и Генсеком говорит в своих воспоминаниях В.Павлов: «Ни один договор предварительно не обсуждался ни Кабинетом Министров, ни причастными ведомствами. Даже после подписания соглашений государственные чиновники высшего ранга не имели ни малейшего представления о том, какие условия подписал Горбачев от имени Советского Союза. В 1991 году в Лондон, на встречу рукводителей стран «семерки» Горбачев от Кабинета Министров взял Щербакова. По возвращении молчание. Я обратился к Щербакову, ну хоть ты мне скажи! А он усмехнулся: ты думаешь, я что-нибудь знаю? Их только на полчаса запустили в зал заседаний, они погуляли между столов и сразу же их выпроводили, все оставшееся время – улицы, музеи, магазины. О чем в Лондоне договорились? Договорились ли? Никто не знает». Павлов В. Интервью «Совершенно секретно» № 8. 1994.
 Цит. изд., с.96. И еще об атмосфере, которая царила на этом саммите: «Глава Европейской Комиссии Жак Делор допрашивал Горбачева так, будто этот был студентом, а он экзаменатором. Подразумевалось: не сдашь экзамен – тебе будет хуже». Буш Дж. Б. Скоукрофт. Мир стал другим. М.: «Международные отношения». 2004. с.451.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 480.
 Чабанов В. Эконеомика XXI века или третий путь развития. С-Петербург. «БХВ-Петербург». 2007. с.168.
 Информационный бюллетень ВЦИОМ. 1996. № 3.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 474-475.

 Ленин В. ПСС. Т.41.с.100.
 «…отсутствие «гражданственности» объяснялось пороками «хозяйственного механизма» (существовала здесь и обратная связь)». Земцов И. Крах эпохи. Андропов, Черненко, Горбачев…последние коммунисты в Кремле. Кн. 1-я. М.: Наука, 1999, с. 267.
 Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? Амстердам: 1969, с.13. «По данным как западных, так и нелегальных советских правозащитных организаций, в СССР к концу 1986 года в тюрьмах и трудовых лагерях находилось около тысячи «узников совести», т.е. политических заключенных…» Медведев Р. «Как начиналась перестройка». М.: Издательство «Права человека». 2006. с.193.
 М.Геллер и А.Некрич дают следующую оценку «диссидентскому» движению: «За очень редкими исключениями «диссиденты», как станут называть тех, кто ставит под сомнение божественную мудрость государства, не были организованной оппозицией с программой и планом действия. «Диссиденты» требовали от государства соблюдения государственных законов и соблюдения прав граждан – в том числе национальных и религиозных. Их было очень немного: это свидетельствовало о том, что сбросить страх, которым дышали советские граждане полвека, необычайно трудно. Появление «диссидентов» свидетельствовало о том, что это возможно, что государство не всемогуще». Геллер М, Некрич А. Утопия власти. М.: МИК, 2000, с. 636.
 Интервью Р.Медведева лондонскому еженедельнику «Обсервер». The Observer, 1977, 15.6.
 Сахаров А. Тревожное время. Новое русское слово, 1980, 14.6.
 Солженицын А. Чем грозит Западу плохое понимание России? Вестник РХД, № 131, с. 210.
 Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Книга 2. Часть 2. Глава 2. «Диссиденты – советская «закваска» антисоветского проекта» (Интернетный вариант публикации).
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистики науки, 1999, с. 26-27.
 «Примитивным выглядит представление о том, что в советском обществе были только те, кто «за» прошлое, и те, кто «против» него. Это, во-первых. Во-вторых, нельзя недооценивать роль и деятельность не просто честных и порядочных людей внутри государственных и партийных структур – как раз о таких писалось и говорилось немало, – но и о тех, кто, не ограничиваясь защитой незаслуженно преследуемых товарищей, начинал выступать за перемены в теории и практике социалистического строительства <…> Можно говорить о двух взаимосвязанных направлениях деятельности «внутрисистемных диссидентов». Первое – стремление убедить общество в том, что Сталин извратил Ленина, создал нечто, противоречащее его идеалам, мыслям и устремлениям <…> Второе направление объективного идеологического расшатывания существующих порядков заключалось уже не только в показе отступничества Сталина от ленинских принципов, а в той или иной форме признания несоответствия догматических постулатов марксизма-ленинизма реальности». Примаков Е. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999, с. 11-13. И в государственном аппарате имелись люди, которые понимали необходимость кардинальных реформ. К их числу относится и Н.Байбаков, который неоднократно посылал наверх записки о их необходимости. Но эти сигналы по-существу игнорировали.
 «В брежневские годы накопились предпосылки для него (кризиса – В.П.) – созрел потенциальный кризис. Но в действительность он превратился с приходом к высшей власти Горбачева и с началом «перестройки». Горбачевское руководство развязало кризис, дало толчок к нему. Горбачев своей политикой «нажал кнопку», и бомба кризиса взорвалась. Возможно, у горбачевцев было искреннее намерение улучшить положение в стране, но оно реализовывалось в таких мерах, которые ускорили и углубили кризис. Процесс вышел из-под контроля властей, превратив их в своих марионеток и навязав им форму поведения, о какой они и не помышляли ранее». Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 475-476.
 Лукьянов А. «Правда». 22.03.1995.
 Такое явление идейного перерождения можно было бы назвать яковлевщиной по имени главного идеолога горбачевской перестройки, который в руководстве КПСС был ведущим убежденным антикоммунистом.
 О личности М.Горбачева написано очень много. Но об одной черте – очень важной для политика – точно сказал Н.Зенькович: «…еще до следствия глава государства, кстати, юрист по образованию, объявляет товарищей по руководству партией «государственными преступниками». Все плохие, потому что они против него, хорошего. Обидели его лично – значит, преступники». Далее Н.Зенькович, сравнивая Горбачева с Солженицыным и Калугиным, приходит к выводу, что «это страшные люди. Горбачев из той же породы. Я делю людей на тех, кто, опоздав к электричке, упрекает в медлительности себя, и на тех, кто обвиняет машиниста – не мог подождать минутку. Горбачев из тех, кто обвиняет машиниста». Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Олма-Пресс, 1999, с.334. Как верно заметил Г. Арбатов, М. Горбачев «…предавал тех, кто в него верил и был ему предан.» Арбатов Г. Человек системы. М.: «Вагриус».2002. с.427. В.Павлов, обобщая, сказал: «Горбачев боялся упустить власть и устраивал постоянные чистки – то одним махом выгонял треть членов ЦК, то громил партократов, то «неперестроившихся», то «нарушителей антиалкогольной кампании». «Совершенно секретно» № 8.1994.
 «…единственно возможный осмысленный путь – попытаться сформировать предпосылки постепенного эволюционного поворота экономики на западный путь развития. И сделать это до того, как социалистическая экономика войдет в фазу саморазрушения. Иными словами, цель-минимум состоит в том, чтобы с наименьшим ущербом выйти из социалистического эксперимента, подталкивая власть в направлении постепенных рыночно-ориентированных либеральных реформ, осуществляемых в рамках системы и вместе с тем создающих условия для радикальной системной трансформации». Гайдар Е. Дни поражений и побед. М.: Вагриус, 1996, с. 34.
 «Иногда спрашивают меня, а не противно ли было притворяться и разыгрывать из себя дурака? Да, противно». Яковлев А. Омут памяти. М.: Вагриус, 2000, с. 453.
 Цит. изд., с. 461.
 Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. М.: Прогресс, Культура, 1993, с. 316. В.Крючков считает, что М.Горбачев вместе с А.Яковлевым сознательно и целеустремленно разваливали Советский Союз. Однако я не очень верю в то, что М.Горбачев с первых же дней перестройки имел такую цель, ибо он был типичным продуктом «производства» руководящих комсомольско-партийных кадров. Что же касается А.Яковлева, то не исключено, что он такую цель преследовал.
 М.Горбачев присутствовал на «интронизации Ельцина, которая шла под аккомпанемент таких имен, как Владимир Креститель, Сергей Радонежский, Петр Великий, Екатерина II, под благословение Патриарха… И был проклят 1917 год, а Отечественная война даже не упомянута <…> О каком социалистическом выборе может идти теперь речь?» Цит. изд., с.474.
 Цит. изд., с.381-382.
 «Пораженный, следил президент Буш-старший за битвой двух лишенных исторического чутья партократов, в своей схватке позабывших проблемы, выходившие за пределы их личных амбиций». Уткин А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с.608.
 Яковлев А. Омут памяти. М.: Вагриус, 2000, с. 509.
 Даже «реформатор» первой волны А.Яковлев вынужден был осудить поведение Б.Ельцина: «Советский Союз был нежизнеспособен в том виде, в котором он существовал, но обращаться с ним так просто – собраться где-то в лесу и распустить – шаг крайне безответственный. Но Ельцину и его команде нужен был немедленный успех». Цит. изд., с. 548.
 “Пожалуй, никогда во главе СССР и КПСС не стоял в прошлом столь малоизвестный, не искушенный в делах власти и управления человек, каким был в марте 1985 года Михаил Горбачев. Власть досталась М. Горбачеву слишком легко, и удержать ее в своих руках оказалось для него непосильной задачей.» Медведев Р. Как начиналась перестройка. М.: Издательство «Права человека».2006.с.23.
 См. об этом эпизоде в моей биографии статью «Госплан в моей жизни», а также приложение к данной монографии, в котором я решил опубликовать черновик статьи, которая была написана в 1988 году, без каких либо изменений, чтобы донести до читателя дух того времени без каких-либо искажений.
 Во многих публикацияях проскальзывает информация о том, что М.Горбачев и А.Яковлев поддерживали деятельность народных фронтов.
 «В республиках начали брать верх силы, делающие ставку на самостоятельность, суверенитет. Однако в жизни это происходило на фоне настроений против «русского центра». При этом широкое распространение получила точка зрения, что в предшествующие годы якобы происходила своеобразная «перекачка» из «богатейших союзных республик» в РСФСР <…> Будучи в то время членом Президентского совета, я располагал такой цифрой: при пересчете межреспубликанских поставок на мировые цены у РСФСР в 1988 году образовался бы положительный баланс в сумме 28,5 млрд. инвалютных рублей, а у всех без исключения остальных союзных республик – отрицательный». Примаков Е. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999, с. 75. Трудно отрешиться от мысли, что сепаратистское движение было хорошо скоординировано. И в Эстонии Народным фронтом, как и в Грузии, о чем писал Е.Примаков, была организована широкомасштабная кампания с обвинениями в адрес Центра и России о том, что из Эстонии «выкачиваются» ресурсы в пользу России. Конкретные расчеты, выполненные кандидатом экономических наук А.Соловьевым в ЦЭМИ совместно с ЦСУ СССР, показали, что Эстония является дотационной республикой.
 Как верно заметил А.Зиновьев, «… в этой обстановке умами и душами людей завладели политические авантюристы, шарлатаны, экстремисты и прочие личности, в нормальных условиях заслуживающие презрения, насмешки, наказания или лечения». Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 418. В подтверждение правоты А.Зиновьева приведу одно из высказываний «демократки» В.Новодворской, которая следующим образом представила суть своей программы: «Разрушение. Безжалостное и неумолимое разрушение всего прежнего бытия, промышленности, сельского хозяйства, инфраструктуры, быта, традиций, стереотипов, моделей поведения, душ, судеб, понятий о добре и зле <…> Мы должны привыкнуть к мысли о том, что люди будут стреляться, топиться, сходить с ума <…> Пойдем против народа. Мы ему ничем не обязаны <…> Мы здесь не на цивилизованном Западе. Мы блуждаем в хищной мгле, и очень важно научиться стрелять первыми, убивать». Цит. по кн. А.Ильин. Геннадий Зюганов. Правда о вожде. М.: Алгоритм, 2005, с. 52. Б.Ельцин, расстреливая в 1993 году парламент России, руководствовался именно такой звериной логикой.
 Идею образования Межрегиональной демократической группы (МДГ) выдвинул Г.Попов, а формальный съезд МДГ состоялся 29-30 июля 1989 года в Москве. В декабре того же года МДГ призвала рабочих и служащих к всеобщей политической забастовке с требованием включить в повестку дня Второго съезда народных депутатов обсуждение законов о земле, собственности предприятий и шестой статьи Конституции о ведущей роли КПСС в обществе. Как пишет Р.Медведев, он «с большим удивлением, даже недоумением убеждался, что и для Г.Попова, и для А.Собчака, и для Виктора Пальма, с которым я был знаком еще с 1971 года, а также для А.Д.Сахарова и других вопрос стоял, не только об интеллектуальной или нравственной оппозиции, не о каких-то предложениях и программах, а о власти.» Медведев Р. Как начиналась перестройка. М.: Издательство «Права человека». 2006.с.351.
 Верт Н. История Советского государства. М.: «Прогресс-Академия». 1995. с.501.
 «Россия. ХХ век. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал». Т.2. Апогей и крах сталинизма. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1997, с. 606.
 Цит. изд., с. 609.
 Цит. изд., с. 611.
 Ленин В. ПСС. Т.25, с.415.
 Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: Алгоритм.ЭКСМО. 2006. с.408.Эту же мысль высказал и С. Коэн, который в своей статье «Вопрос вопросов»: почему не стало Советского Союза?» (журнал «Вестник аналитики» №4(26) за 2006 год) писал: «К 1990 г. фактически все споры между союзным правительством Горбачева и республиками, касались борьбы за перераспределение собственности и власти, особенно когда речь заходила о новом союзном договоре. Это новое явление было главной движущей силой многих националистических и сепаратистских движений, охвативших страну в 1990 гг. Их часто называют «народными» и видят в них проявление «революции снизу», но на самом деле в большинстве из них бал правила элита, «номенклатурные националисты.»
 Яковлев А. Омут памяти. М.: Вагриус, 2000, с. 348, 350.

 Примаков Е. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999, с. 67-68.
 Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. М.: Прогресс, Культура, 1993, с. 488-489.
 Независимая газета, 1991, 25.07., а также многочисленные факты, приведенные в книге Роя Медведева «Как начиналась перестройка» М.: Издательство «Права человека». 2006.
 В.Болдин, который ежедневно был рядом с М.Горбачевым, в своем интервью, данном Н.Зеньковичу, так охарактеризовал стиль поведения М.Горбачева: «Даже я, находясь вблизи этого человека, не понимал, чего он хочет. Если сегодня он говорил о том, что мы перестроим и сделаем вот это и что надо идти по такому-то пути на основе рыночной экономики, то на другой день он говорил совершенно другое, и создавалось впечатление: либо он играет, либо не понимает того, что делает, либо старается обмануть всех». Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Олма-Пресс, 1999, с.554.
 Цит. изд., с.558.
 Глубокий и многоаспектный анализ разнообразнейших методов манипуляции общественным сознанием в целях ликвидации СССР и социалистического строя, совокупность которых С.Кара-Мурза определил как крупнейшее политическое мошенничество, дано им в книге «Советская цивилизация». Интересные соображения о влиянии «чуждой» идеологии содержится также в книге Б.Кагарлицкого «Марксизм. Не рекомендовано для обучения.» К этому можно только добавить, что вся эта информационно-пропагандистская война была щедро проплачена Фондом Сороса, Госдепом США, фондами Ротшильда, Мак-Дауэла и многими другими.
 Арбатов Г. Человек системы. М.: «Вагриус». 2002. с.11.
 Горбачев М.: «Ведь за что ни возьмись, мы оказываемся теоретически неподготовленными. Вот хозяйственный механизм. Ученые, кроме единиц, за перестройку экономики. Раньше дело упиралось в нежелание политического руководства что-то менять. Теперь политическая воля есть. А они не могут дать нам своих разработок». Черняев А.. Шесть лет с Горбачевым. М.: Прогресс, Культура, 1993, с. 93. М
 «Сказать, что Яковлев стал «генератором идей», и только, недостаточно. Он был еще его совестью, всегда служил напоминанием (и укором) о том, что не сделано, не доведено до конца. Стремился подвести, подтолкнуть Горбачева к более решительным, радикальным действиям». Земцов И. Крах эпохи. Кн. 2-я. Горбачев…бросок через пропасть. М.: Наука, 1999, с.66. Еще одним советчиком М.Горбачева, имевшим на него не меньшее влияние, чем А.Яковлев, а может быть, и большее, был А.Черняев, выдержки из мемуаров которого я неоднократно цитирую.
 Насколько преступно недальновидными были поступки «вождей» бывшего СССР можно, к примеру, судить из такого откровенного высказывания одного из «беловежских зубров» Леонида Кравчука: «Если бы он знал в 1991 году, что вместо демократии в стране возникнет беспредел, то «лучше отрублил бы себе руку перед подписанием соглашения в Беловежской пуще.» Кравченко П. Беларусь на распутье, или Правда о Беловежском соглашении. М.: «Время».2006. с.198.
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистики науки, 1999, с. 27.
 Цит. изд., с. 25.
 Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для изучения. М.: Алгоритм, Эксмо. 2006. с.186,191.
 Горбачев М. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.: Издательство политической литературы, 1987, с. 81.
 Цит. изд., с. 82.
 Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистики науки, 1999, с. 48.
 «Уголовный мир – торжествует в России от самого начала великих реформ. Они пришли и к деньгам, и подчинили себе общественную идеологию». Солженицын А. Россия в обвале. М.: Русский путь, 1998, с. 103.
 В начале 80-х гг. золотой запас составлял 1300 тонн. С 1989 по 1991 гг. было израсходовано около 1000 тонн. Валютные резервы СССР сократились с 15 млрд. долларов в 1985 г. до 1 млрд. в 1991 г.
 Примаков Е. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999, с. 86.
 Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России. М.: Детектив-Пресс, 2001, с». 53.
 Валовой Д. От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша. Издательство «Терра».2007. с.182.
 Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Олма-Пресс, 1999, с. 389.
 «В 1987-88 годах наши плановые органы и правительство Рыжкова все время отступали, фактически отказываясь от привычных для нас способов управления. Эти люди – я точно могу сказать, в отношении Госплана особенно – были согласны не только на рынок, но даже на шоковую терапию». Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистики науки, 1999, с. 49.
 Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Олма-Пресс, 1999, с. 393-394.
 «… вначале следовало заняться устранением искажений самой плановой системы. Но эти искажения, деформации во многом были результатом структурных диспропорций, а сами структурные диспропорции явились результатом реализации существовавшей системы приоритетов. И получается, что начинать нужно было не со структурного упорядочения экономики. Ее структурирование и эффективная структурная политика могли бы стать возможным только при новом распределении ресурсов, а его условия – это демилитаризация экономики, проведение другой внешней политики, смена идеологических приоритетов. Источник всех бед лежал, таким образом, в области политики и идеологии, в имевшейся заданности целей существования государства и общества. Потом, уже вслед за изменениями в этой области, могло произойти новое распределение ресурсов. И тогда появилась бы хотя бы возможность для функционирования здоровой плановой системы вместо настолько в действительности искаженной, что она уже не являлась в рациональном смысле плановой. Конечно, прежняя система во многом была искусственной, в ней было много иррационального, разрушительного. И эту иррациональность следовало устранить. А уже потом или одновременно с этим, уже, создав рациональную плановую систему – развивать в ней какие-то механизмы самодействия. Это был бы эволюционный путь». Яременко Ю. Экономические беседы. М.: Центр исследований и статистики науки, 1999, с. 53.
 «Дело обстояло не так, будто в обществе начался кризис, вынудивший власть на определенную политику реформ, а наоборот, власть начала проводить определенную политику, мотивируясь соображениями, ничего общего не имевшими с интересами предотвращения надвигавшегося кризиса (об этом вообще не думали), и будучи уверенной в том, что общество будет продолжать жить под ее контролем и следовать ее предначертаниям. Расчет власти оказался ошибочным. Общество, созревшее для кризиса, реагировало на политику власти неожиданным и нежелательным для нее образом. Высшая власть выпустила джина кризиса из бутылки своими нелепыми и безответственными реформами и установками. И сделала хорошую мину при плохой игре: превратившись в марионеток неуправляемого процесса, она стала изображать роль сознательного реформатора общества». Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 476.
 Ильин А. Геннадий Зюганов. Правда о вожде. М.: Алгоритм, 2005, с. 258.
 «…горбачевское руководство оказалось подобно обезумевшему капитану, который направил свой корабль в минуту опасности на гибельные рифы». Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 478. С мнением А.Зиновьева совпадает мнение еще одного диссидента – И.Земцова, который писал, что Горбачев «…стремился улучшить, усовершенствовать социалистический строй – и развалил его. Ему не хватало опыта, знаний, понимания технологии власти, и в результате он расшатывал и разламывал советскую систему». Земцов И. Крах эпохи. Кн. 2-я. Горбачев…бросок через пропасть. М.: Наука, 1999, с. 9.
 «Однажды ко мне пришел известный финансист Джордж Сорос. Он дал мне подготовленную Фондом Сороса разработку о перспективах экономического развития СССР <…> в ней была изложена концепция эволюционного перехода страны к рыночной экономике…» Яковлев А. Омут памяти. М.: Вагриус, 2000, с. 784.
 Относительно личных качеств М.Горбачева было уже сказано достаточно. Среди различных оценок Б.Ельцина хотелось бы отметить две. Одну, которую высказал, В.Шамбаров. Он считает, что Б.Ельцин «так и не смог психологически подняться до масштабов главы огромного государства. А внутренне, по всему своему складу, так и остался на уровне областного руководителя. Как, кстати, и Горбачев <…> Ельцин же в больших масштабах <…> внутренне комплексовал, чувствовал себя неуютно». Шамбаров В. Государство и революции. М.: ЭКСПО-Пресс, 2002, с.546. Действительно, карьера обоих разрушителей СССР в рамках партаппарата была такова, что их личных качеств вполне хватило, чтобы добраться до высших постов в государстве, но никак не руководить им. Вторая же оценка Б.Ельцину дана В.Бушиным, который сравнивает его достижения с деяниями А.Гитлера. В.Бушин считает, что Б.Ельцин превзошел во всем бесноватого фюрера: и в расстреле своего парламента, и в уничтожении Советской власти, и в ликвидации социализма, и в расчленении СССР, и в превращении людей в рабов. Бушин В. Президенты! Сталина на вас нет! М.: Алгоритм, 2005, с. 183.
 «Громадная страна могла жить и развиваться лишь в тщательно изолированной и искусственной среде, подобно тому, как лишенный иммунных систем организм может существовать лишь под стеклянным колпаком и на искусственной пище.» Медведев Р. Социализм в России? М.: издательство «Крафт+». 2006. с.13.
 Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Олма-Пресс, 1999, с. 295.
 Цит. изд., с. 308. Наверное, можно согласиться с Н.Зеньковичем в том, что «августовская революция» 1991 года была схваткой за власть в верхах, а не народным движением» (с. 343). Однако в условиях тоталитарного характера политической системы государственный переворот в верхах оказался вполне достаточным актом для осуществления контрреволюции в стране, закончившейся реставрацией капитализма. И это все благодаря тому, что, как это уже выше отмечалось, социально-психологическая обстановка в СССР определенно была в пользу «рыночного хозяйства». Кстати, в цитируемой книге Н.Зенькович сообщает ранее неизвестные детали процедуры отречения М.Горбачева как Генерального секретаря КПСС от партии. Оказывается, текст этого заявления готовили для него «демократы» Медведев и Черняев, а принимали отречение Попов, Лужков, Силаев и Бакатин. Официально же исключал М.Горбачева из партии Пленум ЦК КПСС, происходивший конспиративно 13 июня 1992 г. в помещении редакции «Правды».
 «В истории бывали случаи, когда происходило перерождение личности правителя. Но столь глубокое духовное и идейное – от приверженности социализму к полному отказу от него, и в течение короткого времени, – наблюдалось впервые…» Земцов И. Крах эпохи. Кн. 2-я. Горбачев…бросок через пропасть. М.: Наука, 1999, с.272. Между прочим, этот вывод И.Земцова верен и в отношении Б.Ельцина.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 478.
 Там же, с. 421.
 Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. magister.msk.ru
 Там же.
 См. обстоятельный анализ процессов в постгорбачевской России в книге Н.Римашевской «Человек и реформы. Секреты выживания». М.: 2003.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения в двух томах. Т.II. М.: 1949. с.473.
 Журнал «Мир перемен», № 1. 2006. с.48.
 Тезис о возможности построения социализма в одной стране был официально озвучен в марте 1925 г. на V расширенном пленуме ИККИ.
 Трудно не согласиться с серьезным исследователем современной истории Анатолием Уткиным, который не связывал появление восточно-европейских социалистических государств с мифическим экспансионизмом СССР, обескровленным войной. У СССР не было никаких планов нанести удар в 1945-1946 гг. по Западу и тем более конфликтовать с США. А.Уткин пишет: «Если бы <…> Сталин стремился распространить социализм на всю Евразию, то он, как минимум, готовил бы соответствующие правительства для потенциальных кандидатов от Норвегии до Турции. Между тем все правительства, с которыми он в конечном счете имел дело, выпестовывались независимо или в совсем других местах. Показателен пример Эдварда Бенеша». Уткин А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с.15.
 В 1942 г. Черчилль, направляясь в Москву на встречу со Сталиным, размышлял о судьбе государства, над которым пролетал его бомбардировщик «Либерейтор», и которое он пытался задушить в колыбели, считая его смертельным врагом.
 «Из протокола допроса личного адьютанта Гесса, оберлейтенанта Карла-Гейнц Пинча: «Германия принимает на себя обязательство предотвратить грозящую из России опасность большевизации Европы и получает свободу действий на Востоке, что соответствует условиям англичан, выдвинутых уже на переговорах в августе 1940 года в Женеве». Безыменский Л. Человек за спиной Гитлера. М.: «Вече» 1999.
 Кстати, успехи Китайской Республики настолько впечатляющи, что даже такая ярая антикоммунистка как М.Тэтчер вынуждена была недавно признать, что «очевидное и непрекращающееся экономическое развитие Китая напоминает нам о том, что в ряду побед, принесенных «холодной войной», конец коммунизма определенно не значится». Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишер, 2003, с. 189. Может быть, слова Дэн Сяопина о том, что успехи Китая станут примером для стран «третьего мира» и покажут всему человечеству, что социализм – неизбежный путь и что он обладает преимуществом перед капитализмом, окажутся пророческими.
 Цит. по кн. Широнина В. Под колпаком контрразведки. Тайная подоплека перестройки. М.: Палея, 1996, с. 71-72. Американский исследователь Г.Колко писал: «…если отбросить риторику, удобные ссылки на необходимость «открытых дверей» в международной экономике означали американское экономическое превосходство, часто монопольный контроль над многими из критически важных сырьевых материалов, на владении которыми основывается современная промышленная мощь <…> Соперничество между Соединенными Штатами и Британией из-за нефти и по поводу послевоенных мировых экономических структур ускорило неизбежное ослабление Британии во время войны и создало вакуум в мировой мощи, который американцы быстро и с удовлетворением заполняли на Ближнем Востоке и в Латинской Америке <…> Уничтожение британской мощи в огромных районах мира, вхождение в эти районы Америки несло с собой огромную политическую и глобальную ответственность, что неизбежно для тех, кто желает завладеть доходами в мировых масштабах, и это новое бремя было в такой же степени побочным продуктом американского стремления к мировой экономической экспансии, в какой оно было ответом на подъем левых сил повсюду и в меньшей мере на рост русской мощи <…> Именно этот круг экономических и политических целей, избранных Соединенными Штатами в конце Второй мировой войны, противопоставил их Советскому Союзу, подъему левых сил и Британии как партнеру-сопернику по защите мирового капитализма». Цит. по кн. Уткина А. Мировая холодная война. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2005, с.143-144. После победы над Японией США стали также осуществлять контроль над Каролинскими, Маршалловыми и Марианскими островами, выстраивая еще один новый «редут» Америки.
 Цит. по кн. Крючкова В. Личное дело. Ч. 1. М.: Олимп, АСТ, 1996, с. 179. См также кн. Вудворда Б. Признание шефа разведки. М.: Издательство политической литературы, 1990.
 См. книгу Вудворда Б. Признание шефа разведки. М.: Издательство политической литературы. 1990. Б.Ключников в своей книге «Исламизм, США и Европа. Война объявлена. М..: ЭКСМО. Алгоритм.2003. с. 279. описывает такой эпизод. Молодой чилиец во время визита Пауэлла в Чили напомнил ему, что «демократы всего мира 11 сентября вспоминают и другую трагедию: военный путч 11 сентября 1973 г… Тогда от рук пиночетовцев погибло 30 тысяч чилийских патриотов, т.е. в 10 раз больше, чем в Манхэттене и Пентагоне.» К этому следует добавить, что с уничтожением Сальвадора Альенде рухнули и надежды еврокоммунистов на возможность демократического преобразования капитализма в социализм.
 Caeo David. Power and Deficit Spending //In The Nationa Interest.2003.
 Арин О. Мир без России. М.: ЭКСМО Алгоритм, 2002, с. 55. 8 марта 1952 г. главнокомандующий вооруженными силами НАТО Дуайт Эйзенхауэр писал конгрессмену Уолтеру Джаду: «Здесь, в Европе, мой главный долг как солдата и слуги всех американцев вне зависимости от их партийной принадлежности заключается в охране и укреплении американских капиталовложений в районе Атлантики и Средиземноморья». Иванов Р. Генерал в Белом доме. Смоленск: Русич, 2000, с. 219.
 В 1955 году – через 6 лет после возникновения НАТО, СССР и его союзники создали в Европе организацию аналогичного типа – Варшавский Договор.
 После распада СССР США, став гегемоном в мире, кардинально изменили и свою военную концепцию. Как пишет З.Бжезинский «…Соединенные Штаты присвоили себе право идентифицировать противника и наносить первый удар, не заботясь о достижении международного консенсуса в отношении согласованного определения угрозы. Прежняя доктрина «взаимного гарантированного уничтожения (известная под аббревиатурой МAD – мutua assured destruction) сменилась новой концепцией «единоличного гарантированного уничтожения» (soidarity assured destruction – SAD).” Бжезинский З. Мировое господство или глобальное лидерство. М.: “Международные отношения”. 2004. с.57.
 Цит. по кн. Иванова Р. Генерал в Белом доме. Смоленск: Русич, 2000, с. 240.
 Там же.
 Широнин В. Под колпаком контрразведки. Тайная подоплека перестройки. М.: Палея, 1996, с. 155.
 Там же, с. 382-383. Следует заметить, что не все бывшие союзные республики СССР вошли в состав СНГ. Литва, Латвия и Эстония, получавшие вначале помощь по программе Tacis, не вступили в СНГ. Эти три прибалтийские республики с 1992 г. стали получать помощь по программе – Phare, предназначенной Западом для стран Центральной и Восточной Европы.
 Широнин В. Под колпаком контрразведки. Тайная подоплека перестройки. М.: Палея, 1996, с.383. Эта идея все-таки была реализована в 2005 г. после т.н. «оранжевой революции» на Украине и «революции роз» в Грузии.
 Панарин А. Искушение глобализмом. М.: Русский Национальный Фонд, 2000, с.181.
 Рокфеллер Д. Банкир в XX веке. Мемуары. М.: Международные отношения, 2003, с. 409.
  asiapacific
asiapacific. narod.ru./countries/vietnam/ war.htm
 «Давосский форум объединяет лидеров глобального бизнеса, которые в совокупности контролируют более 70 % мировой торговли» Jenni Russe. Where the Eite Preens Itsef // New Statesmen.-2002-28 Jan.
 «…распространенный феномен – появление ярко выраженной глобальной элиты, с глобалистскими взглядами и транснациональной лояльностью. Представители этой элиты свободно говорят по английски (обычно в американском варианте) и пользуются этим языком для ведения дел; эта новая глобальная элита характеризуется высокой мобильностью, космополитическим образом жизни; ее основная привязанность – место работы, обычно это какой-либо транснациональный бизнес или финансовая корпорация. Типично, что высокие должности в таких корпорациях занимают уроженцы других стран… Ежегодные встречи Всемирного экономического форума стали, по существу, партийными съездами новой глобальной элиты: ведущие политики, финансовые магнаты, крупные коммерсанты, владельцы СМИ, известные ученые и даже рок-звезды.» Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М.: «Международные отношения». 2004. С.178-179. Что касается версии Д.Колемана о существовании мирового правительства, высказанной им в книге «Комитет 300. Тайны мирового правительства», то она представляется мне маловероятной .
 Об истории марксистских и околомарксистских школ в ХХ веке см. в книге Б.Кагарлицкого «Марксизм. Не рекомендовано для обучения.» М.: Алгоритм.Эксмо. 2006.
 red.skmrf.ru/
 Кара-Мурза. Советская цивилизация. Книга 1. Глава 8. Параграф «Коммунизм и социал-демократия». (Интернетный вариант публикации).
 «Неолиберализм представляет собой в глобальном смысле контрнаступление капитала, имеющее своей целью уничтожить все то, что было завоевано рабочим движением в ХХ веке, взять назад все уступки, сделанные под страхом революции.».Кагарлицкий Б Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: Алгоритм.Эксмо. 2006. С. 379
 attac.org/index.htm
.
 «Страдая от интернационализации финансовой и производственной сферы, неспособное адаптироваться к сетевой структуре фирм, к индивидуализации труда, сталкиваясь с проблемой изменения пропорций занятости в результате исчезновения разделенности работников по признаку пола, рабочее движение перестает выступать в качестве основного фактора социальной сплоченности и представителя интересов рабочего класса». Кастельяс М. Могущество самобытности. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 42.
 Нельзя не согласиться с Л.Моисеевой, которая пишет, что «…в мире есть еще исламская, конфуцианская, индуистская, японская, православно-славянская, латиноамериканская, африканская цивилизации, поэтому достижения западной цивилизации не могут автоматически переноситься на почву других цивилизаций. К тому же либеральная демократия не решила очень многих человеческих проблем, таких, как преступность, безработица, наркомания и т.д. Таким образом, прогресс западной цивилизации не может иметь универсального статуса». Моисеева Л. История цивилизаций. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с.25.
 Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: Алгоритм. Эксмо. 2006.с.282
 Какое все-таки непомерное самомнение – вещать от имени всего человечества!
 Афанасьев Ю. Непреодоленное прошлое. Сборник «Россия XX век. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал». Т.2 Апогей и крах сталинизма. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1997, с. 644.
 Цит. изд., с. 645.
 К сожалению, современное молодое поколение подчас лишено возможности знакомиться с трудами К.Маркса и Ф.Энгельса. Их потчуют примитивной «критической» литературой, искаженно представляющей суть марксизма.
 Известный социолог А.Шушарин писал: «Капитал Маркса мы принципиально называем не экономической (политэкономической), а революционно-социологической и критико-экономической теорией». Шушарин А. Полилогия современного мира. М.: Мысль, 2005, с.33. Кстати, заслугу классиков марксизма в создании научного метода познания общественных явлений отмечают не только их сторонники, но и многие противники этого учения. Приведу высказывание П.Кууси: «Маркс выдвинул не менее фундаментальную идею, чем принцип естественного отбора Дарвина: предложил общую концепцию научной истории человечества.» «Кууси П. Этот человеческий мир. М.: «Прогресс». 1988.с. 103.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.20. с.88.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.20. с.90.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.13, с.6-7.
 Именно такую широкую и многогранную трактовку понятию «производственные отношения» дает и А.Шушарин.
 «Своеобразным плюралистическим синтезом антропологического материализма Фейербаха и диалектического метода Гегеля стала марксистская философия – теоретическая основа марксизма, включавшего также свою политэкономию и учение о социализме и коммунизме<…>Марксистская философия – это действительно не эклектический плюрализм, а системный, и в этом смысле может претендовать на то, что в философии определялось как «плюралистический монизм». Столович Л. Плюрализм в философии и философия плюрализма.Таллинн. 2005.153.
 Бергер П. Капиталистическая революция. 50 тезисов о процветании, равенстве и свободе. М.: Издательская группа «Прогресс» - «Универс». 1994. с.6, 15.
 Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 46.
 Здесь уместно процитировать П.Бергера. Он писал: «Бродель поставил перед собой главную задачу – выявить те степени, пройдя которые капиталистическое предпринимательство распространилось на экономику всей Европы. И он подчеркивает, что Марксов термин «способ производства» адэкватно отражает рост всеохватывающего характера капиталистического феномена.» Бергер П. Капиталистическая революция. 50 тезисов о процветании, равенстве и свободе. М.: Издательская группа «Прогресс» - «Универс». 1994. с.23. Более подробно о данном произведении П.Бергера см. в моей статье «Антимарксизм П.Бергера».
 Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005. с.50.
 Цит. изд., с.51.
 Цит. изд., с.106.
 Цит. изд., с. 46.
 Тоффлер Э. Третья волна. Москва.: АСТ. 1999. с.26,31-32.
 Цит. изд. с.78.
 Цит. изд. с.84.
 Цит. изд. с.85.
 Drucker P.F. Post-Capitaist Society. N.Y. Hasper-Coins Pubishers. 1995.
 Как будто и до этого люди не использовали знания в тех же целях, создавая те или иные элементы производительных сил? Знания всегда служили для развития техники и технологии, не только в XIX веке, как утверждает П.Дракер.
 Любопытно то, как П.Дракер использует в данном случае методологию исторического материализма, восходя от развития производительных сил через систему производственных отношений («отчуждение») к классовой борьбе (политика) и далее – к идеологии.
 Абсолютно надуманным является это утверждение П.Дракера. Человечество по мере развития техники и технологии постояннно совершенствовало формы и методы организации труда, развивая его специализацию и кооперацию. Разделение труда испокон веков служило мощным фактором роста производительности труда. Этот из пальца высосанный «аргумент» понадобился П.Дракеру для изобретения своего варианта периодизации современных исторических процессов.
 Дракер П. Посткапиталистическое общество. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 70-71.
 Бубнов В. Антимарксизм. (Критика трудовой теории стоимости К.Маркса, или О том, как пролетариат эксплуатирует капиталиста). Санкт-Петербург, 2000.
 Цит. изд., с. 92.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. с.517.
 Авторы «Манифеста коммунистической партии», предвидя критику в свой адрес, писали, что «теоретические положения коммунистов ни в коей мере не основываются на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или иным обновителем мира. Они являются лишь общим выражением действительных отношений происходящей классовой борьбы, выражением совершающегося на наших глазах исторического движения. Уничтожение ранее существовавших отношений собственности не является чем-то присущим исключительно коммунизму». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.4, с.438.
 Кстати, осознавая методологическую бессмысленность и тупиковость идеи вечности капитализма, многие социологи придумывают различного рода концепции об эволюции капитализма или о приходе якобы нового общественного устройства , но только не коммунизма.
 Моисеев Н. Универсум. Информация. Общество. Глава 15. Механизмы рационального общества. Информационное общество. 1. Разум и механизмы эволюции. Предварительные замечания. (Интернетный вариант публикации). Однако в современный век ядерного оружия, по мнению Н.Моисеева, уже полагаться на стихию процессов больше нельзя и человечество должно использовать свой основной шанс – Разум, который дала ему Природа. Эта мысль Н.Моисеева перекликается с моим выводом об особой роли Разума в эпоху перехода от капитализма в социализму (см. гл. 7) и не противоречит марксизму.
 Н.Моисеев предпочитает говорить не о законах, а о тенденциях развития общества, полагая, что термин «закон» применим в естественных науках.
 Маркс К и Энгельс Ф. Избранные произведения. т.2. М.: 1949. с. 467,468.
 Маркс К. К критике политической экономии. Госполитиздат, 1953, с. 218.
 Цит. изд., с. 8.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с.60-61.
 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Издательство политической литературы, 1983, с.280.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с.659.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с.660.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4, с.453.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с.659.
 Не только власть и почет, но и изрядная доза лицемерия. Так, например, Дэвид Рокфеллер в своих мемуарах писал о христианских добродетелях и ценностях, которыми руководствовались его отец и все их семейство: «люби ближнего как самого себя» и «лучше отдавать, чем получать». Однако эти принципы не помешали им сколотить многомиллиардное состояние. Дэвид вместе со своей супругой, как и многие богачи, испытывает подлинную страсть к коллекционированию произведений искусства. На это они расходуют десятки, если не сотни миллионов долларов. Рокфеллер, как бы между прочим, сообщает об одной такой покупке: «…мы с Пегги выбрали восемь картин Пикассо и две картины Гри, общая стоимость которых составляла 2,1 млн. долл.», будто речь идет о покупке порции мороженого. Рокфеллер Д. Банкир в ХХ веке. Мемуары. М.: Международные отношения, 2003, с.459.
 Этот процесс подтверждается также исследованиями В.Крылова (см. «Теория формации» М.: 1997).
 Такие данные приводит Леонард М. в книге «XXI век – век Европы» (Издательство «Хранитель» М.: 2006 с.112), ссылаясь на статью Л.Сара, МкКиннана и джога Д.Раукса в журнале Wa Street Jorna от 27 августа 2004 г.
 Рокфеллер Д. Банкир в ХХ веке. Мемуары. М.: Международные отношения, 2003, с.216.
 «Средний класс – совокупность социальных слоев, занимающих промежуточное положение между основными классами в системе социальной стратификации. Характеризуется неоднородностью положения, противоречивостью интересов, сознания и политического поведения <…> Различают средний класс (средние и мелкие собственники) и новый средний класс, включающий управляющих, профессиональных работников умственного труда («белые воротнички», или менеджеры). Старые средние слои – мелкие предприниматели, торговцы, ремесленники, представители свободных профессий, мелкое и среднее крестьянство, мелкие собственники товарного производства – подвержены разорению. Стремительный рост технологий и науки, всплеск сферы услуг, а также всеохватывающая деятельность современного государства способствовали появлению на современной арене армии служащих, техников, интеллигенции, не владеющих средствами производства и живущих за счет продажи собственной рабочей силы». Волков Ю., Нечипуренко В., Попов А., Самыгин С.. Социология. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с.292-293.
 Туроу Л. Будущее капитализма. Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 206-207.
 «Это был бунт отверженных, а не арабов и не мусульман, даже если последние среди них и преобладали. За пределами проблемных кварталов мусульмане сохраняли спокойствие <…> Подлинные «главари» квартала – наркоторговцы. Многие из этих молодых людей плохо успевают в школе или не имеют работы. Живут на социальную помощь и средства от своего мелкого «бизнеса». Их родители – выходцы из социальных низов: были рабочими, жили в бедности, но приносили общественную и экономическую пользу. А молодежь уже не включена в производство. Они считают своих отцов-рабочих – неудачниками, потому что те горбатились ради нищенского заработка». Оливье Руа. Совершенно секретно, № 12, 2005.
 «Если мы от акционерных обществ переходим к трестам, которые подчиняют себе и монополизируют целые отрасли промышленности, то тут прекращается не только «частное производство, но и отсутствие планомерности». Ф.Энгельс. Neue Zeit. Год 20. Т.1, 1901-1902, с.8.
 «Если кризисы выявили неспособность буржуазии к дальнейшему управлению современными производительными силами, то переход крупных производственных предприятий и средств сообщения в руки акционерных обществ и в государственную собственность доказывает ненужность буржуазии для этой цели. Все общественные функции капиталиста выполняются теперь наемными служащими. Для капиталиста не осталось другой общественной деятельности, кроме загребания доходов, стрижки купонов и игры на бирже, где различные капиталисты отнимают друг у друга капиталы. Если раньше капиталистический способ производства вытеснял рабочих, то теперь он вытесняет и капиталистов, правда, пока еще не в промышленную резервную армию, а только в разряд излишнего населения». Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Издательство политической литературы, 1983, с.281-282.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.4, с.439.
 Гэлбрейт Д.К. Справедливое общество. Гуманистический взгляд. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia. 1999, с. 227-228.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с.772-773.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.1, с.7.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с.33-34.
 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Издательство политической литературы, 1983, с.283.
 Кстати, появление в Европе фашизма (в Италии и Германии) было вызвано в немалой мере также Великим кризисом, и суть программ Муссолини и Гитлера так же, как и в США, сводилась к активному вмешательству государства в дела экономики.
 Цит. по кн. Н.Яковлев. Франклин Рузвельт – человек и политик. М.: Международные отношения, 1965, с. 140.
 Цит. изд., с. 159.
 Цит. по кн. Н.Яковлева Франклин Рузвельт – человек и политик. М.: Международные отношения, 1965, с.285. Теодор Драйзер, комментируя появление социального законодательства в США в 1930 гг., сказал: «За это я благодарю Маркса и Красную Россию».
 14 августа 1935 г. вступил в силу закон о социальном обеспечении. 25 июня 1938 г. был подписан закон о регламентации труда, устанавливающий минимальную заработную плату в 25 центов в час с повышением в последующие семь лет до 40 центов и максимальную рабочую неделю в 44 часа с сокращением в последующие три года до 40 часов. С принятием этих законодательных актов в США был нарушен действовавший принцип: «Каждый заботится о себе, а об остальных печется дьявол».
 «Тотальный характер 2-й мировой войны 1939-45 имел своим результатом широкие масштабы огосударствления. В Германии этот процесс начался еще в ходе подготовки к войне сразу же после захвата власти фашизмом и охватил все осн. отрасли х-ва. К 1943 из 83 групнейших акц. об-в (с капиталом 50 млн. марок и более) 35 находилось целиком или большей частью в гос. собственности. Из 11 млрд. марок акц. капитала этих об-в гос-ву принадлежало 50%, т.е. 25% всего акц. капитала страны». Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. Т.1. М., 1972, с. 327. «В США гос.собственность начала создаваться лишь в ходе правительственных мероприятий по преод. кризиса. В гос. собственности оказались крупные заводы по произ-ву вооружения, тепловые и гидроэлектростанции, металлургич., химич., лесопильные, судостроит. и др. предприятия. В 1932-37 гос. строительство в США превышало частное». Там же. Во Франции в настоящее время доля госсектора составляет около 48 %.
 Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишер, 2003, с.360.
 Как сообщает Л.Моисеева, за годы правления М.Тэтчер доля государственного сектора сократилась лишь на несколько процентов, а с приходом лейбористов к власти она снова начала расти. И в этом проявляется закономерность развития современных форм развития производительных сил. Моисеева Л. История цивилизаций. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с.355.
 Фридман М. Капитализм и свобода. М.: «Новое издательство». 2006. с.52.
 Цит. изд. с. 157.
 ««Стокгольмский консенсус» противостоит непроизводительным расходам «Вашингтонского консенсуса»: низкий уровень социального неравенства позволяет европейцам расходовать меньше средств на борьбу с преступностью и тюрьмы…» Леонард М. XXI век – век Европы. М.: издательство «Хранитель». 2006.с.131.
 Паренти М. Власть над миром. М.: «Поколение».2006. с.123-124
 Валовой Д. От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша. Издательство «Терра». 2007. с.326-327.
 «Крупнейшие министерства и ведомства по своим функциям, структуре и составу кадров в весьма значительной мере представляют собой мощные научно-исследовательские и консультативные учреждения, обслуживающие подведомственную сферу <…> Значительное место в деятельности <…> занимает распространение технологических, организационных, экономических и других новшеств (в частности конверсионных)…» Марцинкевич В., Соболева И. Экономика человека. М.: Аспект Пресс, 1995, с.61.
 «…социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии. Или иначе: социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией». Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т.34, с. 192.
 Гэлбрейт Д.К. Справедливое общество. Гуманистический взгляд. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 230.
 Цит. изд., с. 231.
 Цит. изд., с. 231-232.
 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Издательство политической литературы, 1983. с. 275-276. «Современный социализм есть ни что иное, как отражение в мышлении этого фактического конфликта». Цит. изд., с.272.
 «…этот класс составляет большинство всех членов общества, и от него исходит сознание необходимости коренной революции, коммунистическое сознание, которое может, конечно, – благодаря пониманию положения этого класса, – образовываться и среди других классов». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с.69.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с.38.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с.69-70.
 «Пролетариат может существовать <…> только во всемирно-историческом смысле, подобно тому, как коммунизм – его деяние – вообще возможен лишь как всемирно-историческое существование». И далее: «…Отдельные индивиды освобождаются от различных национальных и местных рамок, вступают в практическую связь с производством (также и духовным) всего мира и для них становится возможным приобрести способность пользоваться этим всесторонним производством всего земного шара (всем тем, что создано людьми). Всесторонняя зависимость, эта стихийно сложившаяся форма всемирно-исторической совместной деятельности индивидов, превращается благодаря коммунистической революции в контроль и сознательное господство над силами, которые, будучи порождены воздействием людей друг на друга, до сих пор казались им совершенно чуждыми силами и в качестве таковых господствовали над ними». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с.34-36.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.4, с.435.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с.32-33.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений .Госполитиздат. М.: 1956. с.570.
 Шамбаров В. Государство и революции. М.: ЭКСМО-Пресс, Алгоритм, 2002, с.72-73.
 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Издательство политической литературы, 1983, с.269. Обстоятельный анализ воззрений утопистов и ранних социалистов содержится в работе Ф.Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке».
 Мидоуз Донелла, Мидоуз Деннис, Рандерс Й. За пределами допустимого: глобальная катастрофа или глобальное будущее. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 594.
 Маркс К и Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.: Госполитиздат. 1956. с.588.
 К.Маркс в письме к И.Вейдемейру 5 марта 1852 года писал: «…что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собой. Буржуазные политики задолго до меня изложили исорическое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты – экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов…» Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения в двух томах. Т.II М.: 1949. с.433.
 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т.27.с.308.
 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 25. с.375.
 Цит. изд., с.433.
 Цит. изд., с. 376.
 «В первой своей фазе, на первой своей ступени коммунизм не может еще быть экономически вполне зрелым, вполне свободным от традиций или следов капитализма. Отсюда такое интересное явление, как сохранение «узкого горизонта буржуазного права» <…> Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Выходит, что не только при коммунизме остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство – без буржуазии». Цит. изд., с. 442-443.
 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 25, с.392.
 Цит. изд., с. 445.
 Цит. изд., с. 444. Непредвзятый читатель имеет возможность сравнить карикатуру Шамбарова с оригиналом работы В.Ленина и убедиться в том, насколько низкопробной является писанина новоиспеченных российских либералов.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. в 2-х т. Т.2, 1949, с.13.
 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 25, с.437.
 Цит. изд., с.439.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. в 2-х т. Т.2, 1949, с.15.
 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 25, с.434-435.
 Цит. изд., с.440.
 Цит. изд., с. 441.
 «…Задача заключалась в том, чтобы, с одной стороны, объяснить неизбежность возникновения капиталистического способа производства в его исторической связи и необходимость его для определенного исторического периода, а поэтому и неизбежность его гибели, а с другой – в том, чтобы обнажить также внутренний, до сих пор не раскрытый характер этого способа производства. Это было сделано благодаря открытию прибавочной стоимости». Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. в 2-х т. Т.2, 1949, с.126.
 Маркс К и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с.773.
 Цит. изд., с.772.
 Цит. изд., с.773.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. В 2-х т. Т.2, 1949, с.140.
 «При наивысшем напряжении фантазии трудно представить себе контраст, более разительный, чем тот, какой существует между схемой рабочего государства по Марксу-Энгельсу-Ленину и тем реальным государством, какое ныне возглавляется Сталиным». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936.  www
www. magister.msk.ru
 Не очень понятно, почему Д.К.Гэлбрейт называет коммунистическую систему распределения уравнительной, принимая во внимание возможные различия в объеме и структуре потребностей людей.
 Гэлбрейт Д.К. Справедливое общество. Гуманистический взгляд. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 233.
 «Сила расширения средств производства разрывает оковы, наложенные капиталистическим способом производства. Освобождение средств производства от этих оков есть единственное предварительное условие беспрерывного, постоянно ускоряющегося развития производительных сил, а благодаря этому – и практически безграничного роста самого производства». Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. 2-х т. Т.2, 1949, с.142.
 Тоффлер Э. Адаптивная корпорация. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.457.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.: Госполитиздат. 1956. с.594.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. в 2-х т. Т.2, 1949, с.107-108.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. в 2-х т. Т.2, 1949, с.143.
 Наверное, методологически правильнее применять к этим и подобным «теориям» термин «концепции».
 Утрируя, можно назвать современное общество, например, атомной эрой, эпохой автомобилизации, эрой расцвета массового туризма, цивилизацией Интернетовского черного пиара, обществом господства рекламы и т.п.
 «Третий путь», можно предположить, является компромиссом между капитализмом и социализмом». Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегия для меняющегося мира. М.Альпина Паблишир, 2003, с.458. Билл Клинтон и Тони Блэр «…занимались поиском третьего пути, который позволяет избежать крайностей и социализма, и рыночного капитализма. К сожалению, третий путь лишен логики и ясности первых двух, а потому никогда не отличался притягательностью.» Сорос Д. Мыльный пузырь американского превосходства. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004, с. 160.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Асаdemia, 1998, с.71 Подробный разбор его концепции содержится во второй главе.
 Гэлбрейт Д.К. Справедливое общество. Гуманистический взгляд. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 234.
 Там же, с. 235. Дж. К.Гэлбрейт подробно описывает, каким образом топ-менеджеры устанавливают себе огромные жалованья.
 Be D. Notes on the Post-Industria Society // The Pubic Interest. 1967. № 7. Р. 102. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999.
 Сакайя Т. Стоимость, создаваемая знанием, или История будущего. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.348.
 В 2007 году «Дженерал Моторз» занимала первое место в мире по прозводству автомобилей – свыше 6 млн. штук. Наверное, не ошибаясь, можно сказать, что концепция «Третьей волны» рухнула по тяжестью подобных выводов и аргументов, которые просто не адэкватны реальности.
 Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с.52-53.
 Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.39.
 Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 97.
 Есть смысл привести очень точное наблюдение Т.Сакайя: «Деятельность по созданию стоимости на основе знания больше не будет восприниматься как удел кучки обособленных технократов, напротив, на ее создание будут смотреть как на заурядный элемент каждодневного производства. Подобно тому, как выпуск промышленных изделий, вначале бывший занятием небольшой группы рабочих, обладающих соответствующими навыками, быстро превратился в профессию, которой способен заниматься самый обычный человек, так и создание стоимости при помощи знаний станет ординарным занятием рядовых граждан». Кстати, эта деятельность и есть самый обычный труд, хотя и творческий. Сакайя Т. Стоимость, создаваемая знанием, или История будущего. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.368.
 Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 98-99.
 Цит. изд., с. 99-100.
 Сакайя Т. Стоимость, создаваемая знанием, или История будущего. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.351.
 Цит. изд., с. 362.
 Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 100.
 Мелкие и средние фирмы, доля которых в современной экономике Запада составляет значительный удельный вес по их числу в регистрах предприятий, но не очень большой по объемам производимой продукции, не перестают быть капиталистическими предприятиями.
 Фукуяма Ф. Социальные добродетели и созидание благосостояния. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.132.
 Цит. изд., с. 141.
 Тоффлер Э. Адаптивная корпорация. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.453.
 «Американские специалисты по дизайну продают свои знания таким глобальным структурам, как «Оливетти», «Мазда», «Сименс» и другие, американские специалисты по маркетингу продают методику выявления той продукции, за которую мировой потребитель готов выложить свои деньги…». Райх Р. Труд наций. Готовясь к капитализму XXI века. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.522.
 Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: Транзиткнига, 2005, с. 102-103.
 Цит. изд., с. 103.
 Цит. изд., с.104.
 Цит. изд., с. 105.
 Надо отдать должное составителю антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе» В.Иноземцеву, который, давая общую оценку всем модернистским концепциям, справедливо заметил в предисловии: «…в современных условиях еще не пришло время для новых обобщений, так как сами развивающиеся процессы еще не завершены, а их пусть даже подробное, но поверхностное описание не позволяет достаточно ясно выявить существенные тенденции социального прогресса». Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.60.
 Hansen, American Economy. P.23.
 http//gaery.economicus.ru/cgiise/gaery/frame_rightn.p?tupe=in&inks=/in/
hansen_11.txt&img=ectures_sma.jpg &name=hansen
 Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. М.: Советская энциклопедия, 1979, с. 565.
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с.173.
 «Этим понятием обозначают распространенную в промышленно развитых странах Запада форму частного рыночного хозяйства, отличающуюся значительным государственным вмешательством в целах перераспределения доходов и имущества». Основы рыночного хозяйства: понятия и концепции. Под ред. проф. А.Шюллера и проф. Х.Г.Крюссельберга. Марбург: Германия, Университет Филлипса, 1993, с.104.
 ek-it.agava.ru/keyn038.htm
 ek-it.agava.ru/keyn038.htm
  ek-it.agava.ru/keyn038.htm
ek-it.agava.ru/keyn038.htm Аналогичные мысли высказывал и Ф.Рузвельт: «…Американцы должны навсегда покончить с той концепцией приобретения богатства, которая в результате чрезмерных прибылей устанавливает несоразмерную полную власть над собственными делами и, к нашему несчастью, над делами общества. Выполняя эту задачу, мы вовсе не стремимся уничтожить честолюбие или разделить наши богатства на равные доли. Мы продолжаем признавать способность одних зарабатывать больше, чем другие. Однако мы утверждаем, что желание индивидуума иметь должное обеспечение, достойный досуг, приличный уровень жизни следует поставить выше, чем страсть к большому богатству и большей власти». The Pubic Papers and Address of Frankin D.Roosevet. vo. 4; pp. 16-17.
 J.K.Gabraith, The Affuent Society, Boston, 1958, р.272. Уже Г.Форд осознал, что успех дела во многом зависит от качества рабочей силы. Он осуществил план выпуска сертификатов по номинальной цене в 100 долларов, которые продавались в рассрочку рабочим его компании. Эти сертификаты приносили их владельцам доход в 6%. Однако выплаты по этим сертификатам не должны были превышать 14% от прибыли компании. Таким образом, рабочие у Форда становились как бы акционерами, что, безусловно, в определенной мере привязывало их к компании, не говоря о том, что за сертификаты было выручено 22 млн. долларов.
 Основы рыночного хозяйства: понятия и концепции. Под ред. проф. А.Шюллера и проф. Х.Г.Крюссельберга. Марбург: Германия, Университет Филлипса, 1993, с.105.
 Цит. изд., с.107.
 Цит. изд., с.86-87.
 Шушарин А. Полилогия современного мира. М.: Мысль, 2005, с.603.
 Иноземцев В. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998, с.269.
 Цит. изд., с.211-212.
 Кстати, трактовка Бергером идеального социализма практически полностью совпадает с карикатурой А.Зиновьева на коммунизм.
 Марцинкевич В., Соболева И. Экономика человека. М.: Аспект Пресс, 1995, с. 62-63.
 Цит. изд., с. 62.
 Цит. изд., с. 62.
 См. параграф 3.7.2.
 Именно такая характеристика авторской команды дается в официальной информации о ПРООН.
 До сих пор доклады ПРООН посвящались следующим темам: 1990 г. – «Concept and Measurment of human deveopment»; 1991 г. – «Financing Human Deveopment»; 1992 г. – «Goba Dimensions of Human Deveopment»; 1993 г. – «Peope`s Participation»; 1994 г. – «New dimensions of human security»; 1995 г. – «Gender and human deveopment»; 1996 г.– «Economic growth and human deveopment»; 1997 г. – «Human Deveopment to Eradicate Poverty»; 1998 г. – «Consumption for Human Deveopment»; 1999 г. – «Gobaization with a Human Face»; 2000 г. – «Human rights and human deveopment»; 2001 г. – «Making new technoogies work for and human deveopment»; 2002 г. – «Deepening democracy in a fragmented word»; 2003 г.– «Mienium Deveopment Goas. A compact among nations to end human poverty»; 2004 г. – «Cutura Liberty in Today`s Diverse Word». Cледует отметить, что администрация ООН предупреждает о том, что содержащийся в докладах «анализ и политические рекомендации не обязательно отражают мнение Программы развития Организации Объединенных Наций, ее Исполнительного Совета или ее государств-членов».
 Эта политическая воля, как заявил однажды Генеральный секретарь ООН Коффи Аннан, продиктована «чувством морального долга и просвещенного эгоизма».
 Миф о гармонии между интересами людей и их эгоистическим стремлением к получению дохода за счет эксплуатации других людей был рассмотрен во 2-й главе первой части.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с.2.
 Цит. изд., с.8.
 Там же.
 Там же.
 Там же.
 Цит. изд., с.9.
 Цит. изд., с.11.
 Там же.
 htp://undp.org/hdr2003/russian/pdf/hdr03_rus_overview.pdf.

 Доклад ПРООН за 1999 год, с.13.
 htp://undp.org/hdr2003/russian/pdf/hdr03_rus_overview.pdf. р.1.
 htp://undp.org/hdr2003/russian/pdf/hdr03_rus_overview.pdf.
 Там же.
 Там же.
 Примечательно, что классовый признак Пол Стритен поставил на первое место, как решающий.
 Доклад ПРООН за 1999 год, с.16.
 Там же, с.16.
 В отличие от И.Сталина, которому был также присущ волюнтаризм, М.Горбачев был поверхностным и самонадеянным невеждой, несмотря на наличие диплома Московского госуниверситета. И.Сталин хотя бы имел привычку нет-нет да и прислушиваться к мнению знающих людей, если не владел тем или иным вопросом, а М.Горбачев верил в непогрешимость своих знаний, пренебрегая советами специалистов.
 Советский энциклопедический словарь. М.: 1980, с. 1110. Определение, с которым я согласен: «Под «интеллектом» я подразумеваю способность мышления предвидеть события, предвидеть прежде всего результаты собственных действий, анализировать и оценивать свое состояние и окружающую обстановку и принимать решения, сообразуясь со своими представлениями об окружающем мире». Н.Моисеев. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.112.
 См. Волков Ю., Нечипуренко В., Попов А., Самыгин С. Социология. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с. 312. Авторы противоречат себе, утверждая (с. 303), что массовое общественное сознание существует, в другом месте пишут обратное, а именно, что «общественного сознания как самостоятельного общественного образования не существует; в реальности наблюдается философское, научное, нравственное, художественное, правовое, политическое сознание индивидов, а не общества вообще, т.е. «идеальной головы» общества нет» (цит. изд., с. 452). Очень странное заключение! Как будто существуют «философская» голова общества, «нравственная» голова, «религиозная» голова и т.п., а обобщенной «идеальной» головы не существует. Неужели эти социологи не понимают той простой вещи, что материальными носителями общественного сознания могут быть не только головы индивидов, но и абсолютно все продукты деятельности людей, т.е. объекты культуры, понимаемой в самом широком смысле этого слова (книги, памятники архитектуры, скульптуры, полотна живописцев, машины, парки и т.д. и т.п.). Категория «общественное сознание» – абстракция, отражающая реально существующие в обществе явления, и не стоит искать ее в анатомии Левиафана.
 «…Люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с. 25.
 Одним из проявлений этой силы является т.н. воля народа. Она может проявляться стихийно. Однако в современном мире, перенасыщенном СМИ и различными политическими партиями и движениями, воля народа всегда является результатом взаимодействия объективных процессов, протекающих в обществе, общественного осознания этих процессов и усилий политических партий по организации массовых выступлений (митингов, манифестаций и т.п.). Волю народа нельзя обожествлять, ибо она нередко является ничем иным как результатом политических манипуляций. Но ее нельзя и недооценивать или же вообще отрицать, как это делал М.Вебер, называя ее «фикцией» (Webers. Nacha B. Merseburger Staatsarchiv. Rep.92) Воля народа – это реальность, данность, и ее следует воспринимать как фактор исторического процесса, независимо от того разумна или неразумна она с той или иной точки зрения. Нельзя говорить о том, правильна или неправильна воля народа. Как верно подметил С.Кара-Мурза, «Народ дурак? Но другого - то нет» Последствия массовых акций, выражающих волю народа, могут быть для него по прошествии некоторого времени нежелательны. Наступает прозрение, и народ будет сожалеть о содеянном. Сожалея, он будет настаивать на другом, диаметрально противоположном. Но народ всегда прав. Манипуляция общественным мнением, волей народа в современном мире – это искусство политики управления народом. Политика – это в первую очередь идеология, продукт функционирования общественного сознания. Сознания организованного. Борьба различных идеологий – это не только процесс познания, но и взаимодействия различных интересов, в первую очередь экономических. Чтобы добиться чего-то, люди объединяются в организации. Последние ведут борьбу за умы людей и за формирование т.н. воли народа.
 «Разум с его способностями предвидеть возможные следствия своих действий не был включен в основу эволюционного механизма.» Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума. 3.Новый глобальный кризис. ( Интернетный вариант публикации).
 «Трудна и интересна проблема взаимоотношения разумного и стихийного начал. До поры до времени Разум ограничивает сферу своего активного воздействия на окружающий мир лишь локальными проявлениями разумности, то есть действиями, основанными на оценке (или анализе) их последствий. При этом он мало вмешивается, и, следовательно, мало меняет общий стихийный процесс самоорганизации. Но на определенном этапе развития общества и биосферы Человек вынужден начинать формирование «нелокального Разума». При этом он, наверное, сужает стихийное начало. Вместе с тем он никогда не сможет его исключить полностью. Миллионы и миллиарды человеческих коллективов и отдельных людей, по-разному отражающих окружающую действительность, всегда останутся базой для проявления стихийного начала». Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.147.И еще: «Коллективный Разум планетарного масштаба – явление уже совершенно новое, с ним мы столкнулись лишь во второй половине ХХ века. Для возникновения феномена Коллективного Разума планетарного масштаба необходимо оснащение цивилизации самыми разнообразными средствами передачи, хранения, накопления и анализа информации. Это необходимые условия, но станут ли они достаточными? Возникнет ли на такой информационной базе Коллективный Разум и сможет ли он выработать необходимую стратегию – это уже другой вопрос. Но он-то и является основным, главным вопросом. И ответ на него не очевиден.» Моисеев Н. Универсум. Информация. Общество. Глава 15. Механизмы рационального общества. Информационное общество. 1. Разум и механизмы эволюции. Предварительные замечания. (Интернетный вариант публикации).
 Кроме того, более 1500 неправительственных организаций (НПО) имеют ассоциированный статус при Департаменте общественной информации ООН, что дает возможность ООН поддерживать непосредственную связь с широкими кругами общественности во всем мире. НПО наряду с государствами и структурными подразделениями ООН играют важную роль при формировании позиции ООН по широкому кругу актуальных проблем.
 Структура разума тесно связана со структурой общественного устройства (см. параграф 1.1.1), т.е. она может быть представлена следующим образом: сознание (интеллект) индивидуума; коллективный разум семьи; коллективный разум предприятия; коллективный разум муниципального (общинного) образования; коллективный разум нации; коллективный разум региональной структуры; коллективный разум цивилизации; и, наконец, общечеловеческий (мировой) разум.
 Следует отметить еще одно важное направление формирования общечеловеческого разума. Оно характеризуется новейшими техническими возможностями сбора и передачи информации. Вот как об этом писал М.Новак: «…Большое и сложное общество, втянутое (довольно неожиданно) в обмен информацией в глобальном масштабе, стало сильно зависеть от средств массовой коммуникации. Радио, кино, проигрыватель и магнитофон, телевидение, высокоскоростные печатные станки, способные в мгновение ока тиражировать последние мировые новости, и иллюстрированные журналы, телекоммуникации и спутники связи для передачи газетных текстов и фотографий сделали мир идей и символов независимым от их непосредственной передачи человеком. Они создали новую нервную систему – некий новый коллективный мозг для мгновенной передачи информации». Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.198. «Мозг отдельного человека прекратил свое развитие со времени верхнего палеолита или мезолита, но развитие коллективного интеллекта происходит со всевозрастающей скоростью, особенно к концу ХХ века, с появлением персональных компьютеров, электронной почты, телематики и т.д.» Моисеева Л. История цивилизаций. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с. 381.
 Шушарин А. Полилогия современного мира. М.: Мысль, 2005, с.167.
 «… Райс весьма скептически (и я с ней полностью солидарен – В.П.) относится к всевозможным нормам международного поведения. Все это иллюзии. «Нормы» определяются интересами великих держав, а не интересами абстрактной справедливости и прочими гуманитарностями. Она совершенно права, когда пишет: «Реальность такова, что несколько крупных держав могут радикально повлиять на международный мир, безопасность и процветание». Арин О. Мир без России. М.: ЭКСМО, 2002, с.116. Кстати, О.Арин относится как к химерам к таким понятиям, как «мировое сообщество» и «закон цивилизованных международных отношений». Он пишет: «Народы в большую политику не играют, за них это делают руководители государств <…> Веками существует и будет существовать закон силы, который сам определяет, что для него «допустимо» и что «недопустимо». Цит. изд., с. 196.
 Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишер, 2003, с. 84. Или еще ее одно откровенное и шокирующее высказывание: «…Задача государственных деятелей как в собственной стране, так и за ее рубежом заключается в том, чтобы работая с человеческой натурой, пороками и т.д. пробуждать инстинкты и даже предрассудки, из которых можно извлечь пользу. Задача преобразования человечества и придания ему нового образа никогда ни перед кем не ставилась». Цит. изд., с. 314.
 Н.Моисеев следующим образом интерпретировал суть учения Вернадского в отношении ноосферы: «Возникновение разума – еще один революционный рубеж развития нашей планеты, качественно изменивший весь характер земной эволюции. С появлением человека и общества происходит новое ускорение эволюционных процессов. Создавая более совершенные технологии, человек вовлекает в свою жизнедеятельность все новые и новые ресурсы планеты и одновременно извлекает из круговорота химических элементов в природе все большее и большее количество вещества. Таким образом, ныне человек становится «геологообразующей силой» Земли, мощным фактором дальнейшего развития планеты.
Поскольку в первую очередь человечество определяет дальнейший ход развития биосферы, поскольку оно само является ее частью и вне ее (во всяком случае при нынешнем уровне техники и технологии) существовать не может, оно с необходимостью должно принять на себя ответственность за последующую эволюцию биосферы. Будущность цивилизации во многом зависит от нашей способности превратить биосферу в сферу Разума, то есть ноосферу». Моисеев Н. Коммунист, №2, 1998, с.74. Термин «ноосфера», по-видимому, возник на семинаре Бергсона, проходившем в 1924 г. в Париже, в ходе обсуждения доклада В.Вернадского. Этот термин предложил французский исследователь Э.Ле Руа. Н. Моисеев дает следующее определение понятия «ноосфера»: «…тот этап эволюционного процесса, естественного космического тела, именуемого Землей, на котором в его ход начинает активно, целенаправленно в интересах развития человечества, вмешиваться интеллект, мы и будем называть эпохой ноосферы». Н.Моисеев. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.155.
 Гумилев Л. Открытие Хазарии. М.: Айрис Пресс.Рольф, 2001, с.368-369.
 См. параграф 3.7.7.
 Моисеев Н. Цит. изд., с. 75. Приведу слова еще одного мыслителя: «Сознательная эволюция – это первый шаг к самосохранению. Но необходим и второй шаг. Если нам суждено выжить, мы должны перейти к управляемой эволюции.» Кууси П. Этот человеческий мир. М.: «Прогресс». 1988. с.250.
 Обильное число примеров тому приведено в многочисленных произведениях Э.Тоффлера, особенно в книге «Метаморфозы власти. Знание, богатство и сила на пороге XXI века.» М.: «АСТ. 2004.
 Моисеев Н. Универсум. Информация. Общество. Глава 15. Механизмы рационального общества. Информационное общество. 1. Разум и механизмы эволюции. Предварительные замечания. (Интернетный вариант публикации).
 Там же.
 Моисеев Н. Коммунист, 1988, № 2, с.80 .Семь лет спустя Н.Моисеев критически отзывался о термине sustainabiity, называя его иллюзией, опаснейшеим заблуждением современности. (см. его статью в журнале «Вопросы философии» № 1 за 1995 г. с. 3-30) Такую жесткую оценку этот термин, введенный в оборот в 1992 году на Всемирной экологической конференции в Рио де Жанейро, Н.Моисеев дал в силу того, что программа т.н. устойчивого развития (перевод термина на русский язык) не адэкватна той ситуации, которая уже сложилась во взаимоотношениях человечества и биосферы. Программа, намеченная в Рио де Жанейро, всякие безотходные технологии, новые методы переработки отходов, очистка рек и т.п. меры, по мнению Н.Моисеева, не в состоянии предотвратить назревающую экологическую катастрофу, они лишь отодвигает ее на какой-то промежуток времени, в лучшем случае дают тайм-аут для отыскания более кардинальных решений.
 Адамчик М. 50 версий гибели человечества. Минск. «Харвест». 2006. с. 151.
 Моисеев Н. Коммунист, 1988, № 2, с.76. «Планетарный климат описывается системой сложных нелинейных дифференциальных уравнений с огромным числом обратных связей, а всякая такая система, как это известно из теории катастроф, имеет особые состояния,…которые называются точками бифуркации. При этом переход из одного квази-устойчивого состояния, например, Земного типа с температурой 15 градусов Цельсия, в другое – состояние Венеры с температурой 250-300 градусов – происходит, как правило, скачкообразно через промежуточную точку бифуркации необратимым образом.» Гордон А. Все диалоги. «Предлог» М.: 2006. с.659.
 Бурлацкий Ф. Новое мышление. М., Издательство политической литератуцры. 1989. с. 35.
 Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htm
 «Но сейчас мы подошли к той развилке дорог, где выбор пути зависит не от законов самоорганизации (они определяют лишь множество возможных путей), где выбор зависит от человека! Жизнь – это бесконечная череда компромиссов, непрерывное движение по лезвию. Сорваться в любую сторону – катастрофа. И постепенно (повторю это еще раз) на первый план выходят противоречия между Природой и человеком, противоречия между «генетической реальностью», которая нам сегодня представлена биосферой и которую мы только-только начинаем осознавать. И здесь возникает необходимость нового компромисса. Им будет новый гомеостаз! В сущности он-то и есть «экологический социализм». Я не случайно использовал этот термин. Социальную структуру человеческого общества, хотим мы того или нет, придется кардинальным образом перестроить…А оплата «по труду» и максимальное использование творческого начала, столь же генетически присущего человеку, как и потребительство, и есть неизбежное следствие того компромисса, который я назвал «экологическим социализмом». И вот в утверждении такого порядка решающую роль должны сыграть гражданское общество и гуманизм, который, как это не странным может показаться читателю, тоже генетически присущ человеку. Ведь то, что принято называть «социалистической идеей», во всех религиях, у всех народов ассоциируется с понятием «добро». Так что у идеологов гражданского общества есть на что опереться.» Моисеев Н. Универсум. Информация. Общество. Глава 15. Механизмы рационального общества. Информационное общество. 1. Разум и механизмы эволюции. Предварительные замечания. (Интернетный вариант публикации).
 Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума (Интернетный вариант публикации)
 Никто так талантливо и правдиво. «без гнева и пристрастия», на основе надежных первоисточников не воссоздал атмосферу периода господства сталинщины, как Семенов Юлиан в своих «Ненаписанных романах». М.:ДЭМ.1989.
 Синявский А. Основы советской цивилизации. М.: Аграф, 2001, с. 50.
 И совершенно прав был А.Зиновьев, когда писал, что «реальное коммунистическое общество существовало слишком короткое время, причем – в крайне неблагоприятных условиях, чтобы делать категорические выводы о его несостоятельности». Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 482.
 Кстати, термин «социализм» стал очень популярным. Как метко заметил Э.Гидденс «социализм», конечно, означает так много разных вещей, что данный термин становится зачастую не более чем ярлыком для некоего общественного строя, близкого сердцу того или иного мыслителя». Гидденс Э. Последствия модернити. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 114. В советской политэкономической литературе термином «демократический социализм» именовалась «теория, проповедуемая совр. правыми социалистами, по сути старая реформистская теория примирения классовых интересов пролетариата и буржуазии, отрицания социалистической революции, теория «врастания» капитализма в социализм…» Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. М.: Советская энциклопедия, 1972, с.381. См. также мою статью «Что же такое социализм?».

 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 64.
 Цит. изд., с. 65-66.
 «Социализм в 21 веке. Очерки о будущем». Mihke Martna fond. Rosa Luxemburgi Fondi kaasabi. Tainn. 2007. с.47. См. также мои статьи «Нравственность и социальная революция», «Потребности и мораль».
 К такому же выводу пришел и Н.Моисеев, который писал: «…Я могу сказать даже более определенно: стабильность развития общества, его перспективы в главном будут определяться тем, насколько Человек сможет оказаться способным внедрить в свое сознание и поведение основные принципы нравственности». Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.332-333. Обосновывая этот принципиальный вывод, Н.Моисеев отмечал «…несоответствие беспредельно растущих материальных потребностей человека и ограниченных ресурсов оскудевающей планеты и отсутствие представления об ответственности каждой личности за судьбу планетарного сообщества.» Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума. 3.Новый глобальный кризис. eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htm Н.Моисеев подчеркивал, что самоограничения должны быть жесточайшими и обеспечиваться коллективной дисциплиной, ответственностью каждого за все происходящее на Земле.
 Бурное развитие науки и техники в XIX веке вселяло в умы мыслителей безграничный оптимизм. Так, П.Кропоткин писал: « В современном человечестве развился вместе с тем дерзки смелый дух изобретательности, вызванный к жизни недавними успехами наук; и быстро последовавшие друг за другом изобретения настолько увеличили производительную способность человеческого труда, что для современных образованных народов стало наконец возможно достижение такого всеобщего благосостояния, о котором нельзя было мечтать ни в древности, ни в средине века, ни в первой половине XIX века. Впервые человечество может сказать, что его способность удовлетворить все свои потребности превзошла потребности…и человечество может наконец перестроить всю свою общественную жизнь на началах справедливости.” Кропоткин П. Этика. М.: Издательство политической литературы. 1991. с.23.
 Теоретическим обоснованием эгоизма служит т.н. «концепция экономического человека» А.Смита, который писал: «Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им , что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них <…> Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму…» Антология экономической классики. М.: Т.1, с. 91. Л.Мизес называл эту концепцию абсурдной; он считал, что существует огромное различие между реальным человеком и т.н. экономическим человеком. Подробнее об этом см. в гл. 2 и 6.
 Блестящий анализ противоречий проблемы удовлетворения потребностей в капиталистическом обществе дан К.Марксом еще в 1844 году (см. Маркс К и Энгельс Ф. «Из ранних произведений». Госполитиздат. М.: 1956. с. 600-605).
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 67.
 «…объективные ценности, понятия добра и зла – всем нам известные «вечные истины» являются, как правило, порождениями единого процесса самоорганизации, характеризуя те формы общественной жизни популяций Homo Sapiens, которые помогли ей выжить и превратиться в вершителя судеб если и не всей Земли, то биосферы, во всяком случае». Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.127.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 137.
 Там же.
 «Человек – отнюдь не создание «по образу и подобию Божьему», в нем, а значит, в нас самих немало мерзости. Это и агрессивность, унаследованная от далеких предков, которую не успела вычистить биологическая эволюция, и трусливость, и алчность, и вероломство, и страсть к стяжательству, и лживость, и многое другое. Подчас становится страшно, когда осознаешь, что именно для существ, обремененных этими пороками, мы строим социализм, думаем об их будущности, тщимся их руками сделать что-то хорошее, ввести их в эпоху ноосферы. И тем не менее <…> любой человек – заслуживает любви и «человеческого отношения». Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.261.
 «Производство знаний в государственных масштабах составит главное отличие гуманистического общества от современных обществ западного и постсоциалистического толка». Волков Ю., Нечепуренко В., Попов А., Самыгин С. Социология. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с.461.
 Высокие нравственные нормы были сформулированы человечеством тысячелетия назад, например, известные заповеди конфуцианства, но они не стали определяющими для жизни людей в обществе. Диалектический материализм объясняет это тем, что до сих пор на стадии предыстории человечества господствовали антагонистические формы организации общественной жизни. С созданием изобилия материальных ценностей, согласно марксистскому учению, система нравственности будет перестраиваться, и высокие нормы коммунистической морали должны стать преобладающими в поведении людей.
 Бергер П. Капиталистическая революция. М.: 1994, с. 142.
 Волков Ю., Нечепуренко В., Попов А., Самыгин С. Социология. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с.457-458.
 Действительно, нужно всячески поддерживать пропагандистские кампании по воспитанию культуры потребления. Люди должны, в конце концов, понять необходимость самоограничения. Зачем кому-то нужно иметь сразу 1000 костюмов? Обязательно ли каждому иметь по дворцу с парком в 1000 гектаров? Сейчас, например, в Европе раз в год проводится пропаганда «дня без автомобиля», чтобы люди ходили пешком, ездили на общественном транспорте или на своем велосипеде. Очень хорошая идея, которую, правда, подавляющее большинство владельцев автомобилей игнорируют. Но что-то ведь надо делать с автомобильной эпидемией в городах?! Многие люди при достатке средств как–то умеют себя ограждать от обжорства! И это не потому, что, как пишут Шамбаров и ему подобные противники социализма, к ним приставлены большевики с винтовками, заставляя людей есть заплесневевшие сухари, запивая их протухшей болотной водой, а потому, что они понимают вред обжорства.
 А.Маршалл приводит в своей работе «Принципы политической экономии» (М.: Прогресс, 1983. Часть 1, с. 153.) классификацию потребностей, разработанную Германном в его Staatswirtschaftiche Untersuchungen, в которой потребности подразделяются на «абсолютные и относительные, высшие и низшие, неотложные и могущие быть отложенными, положительные и отрицательные, прямые и косвенные, постоянные и временные, обычные и чрезвычайные, настоящие и будущие, индивидуальные и коллективные, частные и государственные».
 Понятием «потребность» пользуются разные науки: медицина, психология, социология, философия, политэкономия. Каждая из этих наук изучает определенную сторону, грань этого понятия. Политэкономия не может и не должна изучать все стороны феномена потребностей, однако она не может не считаться с ними, не учитывать их, так как механизм образования реальных потребностей субъектов выходит за рамки чисто экономических отношений. Политическая экономия способна правильно раскрыть действительный механизм явлений, связанных с потребностями, только в том случае, если она будет учитывать его в полном объеме. Попытки отбросить биологические, психологические и социальные аспекты феномена потребностей, выявить закономерности формирования потребностей, только исходя из экономических отношений, являются методологически бесплодными.

 «Потребность – надобность, нужда в чем-н., требующая удовлетворения. Ожегов С. и Шведова Н. Толковый словарь русского языка. 4-е изд. М.: 2001, с. 572. А.Зиновьев считает, что «… есть два понятия потребности – субъективное (или психологическое) и объективное (или социологическое). Во втором случае не всякое желание человека есть потребность, а лишь такое, которое социальная среда признает в качестве потребности». (Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 111.) Конечно, потребности приобретают определенную форму, как пишет А.Зиновьев, желания. Однако потребности существуют не только у людей, но и у всех субъектов общественного воспроизводства, например, у предприятия (потребность в электроэнергии, сырье и т.п.), у государства (потребность в вооружении, резерве нефтепродуктов и т.п.). Поэтому сводить понятие «потребность» только к психологическому состоянию отдельного индивида – неправомерно. Что же касается т.н. социологических потребностей, т.е. акцептуемых социальной средой, то не ясно, как это может быть на практике осуществлено: В виде научно обоснованных норм потребления? В форме утверждаемого государством прожиточного минимума?
 «…потребность есть нужда в поддержании равновесного состояния системы «субъект – среда». Критериями выделения потребностей <…> являются основные цели деятельности субъекта, выполнение им функций в системах более высокого ранга, в которых субъект включен как элемент подсистемы. Целесообразно учитывать следующие важнейшие роды потребностей, удовлетворение которых обеспечивает нормальные условия воспроизводства социальных групп (общностей):
1) в производстве и распределении товаров, услуг и информации, требуемых для выживания членов общества;
2) в нормальном (соответствующем существующим социальным нормам) психофизиологическом жизнеобеспечении;
3) в познании и саморазвитии;
4) в коммуникации между членами общества;
5) в простом (или расширенном) демографическом воспроизводстве;
6) в воспитании и обучении детей;
7) в контроле за поведением членов общества;
8) в обеспечении их безопасности во всех аспектах». Волков Ю., Нечипуренко В., Попов А., Самыгин С. Социология. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с. 232-233.
 Так, вопрос о взаимосвязи потребностей с моралью рассматривается в моей статье “Потребности и мораль”.
 В последующем речь идет только об экономических потребностях и интересах.
 Маркс К и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.2, с. 133-134.
 Экономическая деятельность субъектов направлена не только на удовлетворение материальных потребностей, но также духовных и социальных. Любая вещь или услуга создаются с учетом всех видов человеческих потребностей. И экономические интересы являются формой бытия не только материальных потребностей, а реальных экономических потребностей, в которых в той или иной пропорции слиты воедино все виды потребностей.
 «У первобытного человека фактически было не намного больше потребностей, чем у животного, но каждая последующая ступень в его развитии расширяла круг его потребностей и одновременно увеличивала разнообразие способов их удовлетворения. Он желает получить не только большее количество вещей, которые он привык потреблять, но и те же вещи лучшего качества; он хочет иметь больший выбор вещей, вещей, которые станут удовлетворять возникающие у него новые потребности». Маршалл А. Принципы политической экономии. Часть 1. М.: Прогресс, 1983, с. 148.
 Маркс К. К критике политической экономии. М.: Госполитиздат. 1953. с. 203.
 Там же.
 Цит. изд., с.204.
 Как писал К.Маркс: «…спрос на то или иное кушанье или на почтовую карету имеется, конечно, и у того, у кого нет денег, но такой спрос есть нечто пребывающее только в представлении, нечто не оказывающее никакого действия на меня, на другого, на третьего, нечто лишенное существования и, следовательно, остающееся для меня самого чем-то недействительным, беспредметным. Различие между спросом эффективным, основанным на деньгах, и спросом неэффективным, основанным на моей потребности, моей страсти, моем желании и т.д., есть различие между бытием и мышлением, между представлением, существующем лишь во мне, и таким представлением, которое для меня существует вне меня и качестве действительного предмета.» Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.: Госполитиздат. 1956. с. 619.
 Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.147.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.46, часть 1, с. 386. Маркс К. Экономические рукописи 1857-1961. Часть I , с. 390-391.
 Экономической наукой предложены самые различные показатели и системы показателей, призванные измерять эффективность производства. К их числу относятся такие показатели, как темпы роста ВВП, производительность труда, фондоотдача, материалоемкость, ресурсоемкость, капиталоемкость и т.п. Все эти показатели и их возможные комбинации отражают ту или иную грань эффективности производства, однако для характеристики эффективности воспроизводственного процесса на уровне страны, региона и мировой экономики в целом названных показателей (в любой комбинации) недостаточно.
 Дэн Сяопин, испытавший на себе все «прелести» ультралевацкой политики времен «культурной революции», но оставшийся верным идеям коммунизма, в ходе разработки реформ по модернизации социализма в Китае все время призыывал уважать законы развития общества, проявлять осторожность в действиях, изучать проблему, перед тем, как начать что-то делать. Он писал, что прежде всего нужно очертить круг вопросов, которые охватывает предстоящая перестройка, уяснить, с чего начать. Нельзя начинать развертывать работу широким фронтом, следует начать с одного-двух дел и вести реформу поэтапно, изучая возникающие ошибки и промахи, намечая меры по корректировке первоначальных планов.
 Гайдар Е. Дни поражений и побед. М.: Вагриус, 1996, с. 31.
 «Уже в 1920-е годы начинается спор о рыночном социализме. Одним из первых, кто говорил о возможности создания экономики без частной собственности, но на основе рынка , был итальянский исследователь Бароне, которого никак нельзя отнести к марксистам. Он математически рассчитал, что после того, как марксисты ликвидлруют частную собьственность, основной единицей экономического развития станет предприятие, а не фирма. Если рыночные или хотя-бы товарно денежные отношения сохраняются, то эти предприятия могут оказаться, и скорее всего окажутся, в конкурентных отношениях между собой. Предприятия, а не капиталистические фирмы, в этом принципиальная разница. Получается своеобразная система, где без конкуренции капиталов сохраняется конкуренция, соревнование между предприятиями.» Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: «Алгоритм.ЭКСМО. 2006. с.361-362.
 Му = 0.07 гектара.
 Более подробно о новой реформе см. в книге избранных произведений Дэн Сяопина «Основные вопросы современного Китая» (Интернетный вариант публикации), в его статье «Рыночная экономика не синоним капитализма» ( futura.ru/index.php
futura.ru/index.php 3? idat=85),в книге И.Малевича «Внимание, Китай» (Минск, Москва. Харвест. АСТ. 2011), книге В.Чабанова «Экономика XXI века, или третий путь развития». (Санкт-Петербург. «БХВ-Петербург». 2007), а также на сайте htth://wordcrisis.ru/
  asiapacific.narod.ru/countries/
asiapacific.narod.ru/countries/ china/vizov_pekina_otvet vashingtona/htm
 wordcrisis.ru/crisis/ 192044
 ckp.ru/bibio/f/hist_ends.htm
  asiapacific.narod.ru/countries/
asiapacific.narod.ru/countries/ china/ speech_ 01_07_01. htm
 Там же. Китай, имея 7 % мировых пахотных земель, обеспечивает продовольствием 22 % населения планеты.
 Там же.
 Здесь уместно вновь обратиться к главному идеологу китайской социалистической модернизации Дэн Сяопину, который в 1984 году говорил: «Что такое социализм? Насчет этого у нас раньше было не совсем ясное представление. Марксизм придает наибольшее значение развитию производительных сил…Преимущества социалистического строя выражаются как раз в том, что производительные силы при нем развиваются более быстрыми темпами , более высокими, чем при капитализме.» Дэн Сяопин Основные вопросы современного Китая». (Интернетный вариант публикации). Наряду с необходимостью всемерного развития производительных сил как основы роста материального благосостояния народа, он обращал внимание на важность проведения воспитательной работы, преодолевая «равнение на звонкую монету», подчеркивая неразрывную связь свободы и дисциплины, важность работы по воспитанию в людях великих идеалов, высоких норм морали, вырабатывая у них красоту души, красоту языка, красоту поведения. Короче говоря, социализм – это органическое сочетание высокого уровня материальной, духовной и нравственной культуры людей.
 По данным The Epoch Times, в конце марта 2006 года 27,3 тыс. человек в континентальном Китае имели частную собственность (включая имущество за рубежом), общая стоимость которой составляла более чем 50 млн. юаней (6,25 млн. долларов), в то время как 3,2 тыс. человек обладают частной собственностью общей стоимостью более чем в 1 млрд. юаней (13 млн.долларов). В последней группе более 92 % - дети высокопоставленых чиновников, имущество которых оценивается более чем в 2 трлн. юаней (250 млрд. долларов).vz.ru/economy/2006/10/15/52627.htm
 Всеволод Ягужинский 18.10.2007 передает из Пекина, комментируя итоги XVII съезда КПК: «Второй момент – борьба с социальным неравенством. Причем о раскулачивании сотни китайских миллиардеров речь не идет. КПК твердо намерена дружить с местным бизнесом, и с недавних пор предпринимателей охотно принимают в КПК. Речь именно о подтягивании к «процветанию» остальной части населения. Заместитель директора госуправления КНР по развитию и реформам Чжу Чжисинь не случайно скрыл свое отношение к очередной публикации журнала Forbes, посвященной китайским миллиардерам, отделавшись ссылкой на доклад товарища Ху («важным проявлением справедливости общества является разумная система распределения доходов»).  nr2.ru/moskow/145838.htm
nr2.ru/moskow/145838.htm Анисимов А. В в уже упомянутой статье считает, что прием капиталистов в партию объясняется решением поставить их под контроль, “национализировать не заводы, а капиталистов”.
 Характеризуя нэп Н.Моисеев писал: «Промышленность в те годы характеризовалась многоукладностью, как сейчас в Китае. Основной промышленный потенциал – это государственные предприятия, объединенные в крупные самостоятельные синдикаты и тресты, далее, было довольно много предприятий кооперативного типа, были и небольшие частные предприятия, существовали, и не без успеха, предприятия принадлежащие иностранному капиталу, – это концессии, одна из которых принадлежала американскому миллиардеру Арманду Хаммеру». Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с.330.
 Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Олма-Пресс, 1999, с.233.
 «Со времени войны и особенно опытов фашистской экономики, под именем государственного капитализма понимают чаще всего систему государственного вмешательства и регулирования. Французы пользуются в этом случае гораздо более подходящим термином – «этатизм» <…> Этатизм – все равно где: в Италии Муссолини, в Германии Гитлера, в Америке Рузвельта или во Франции Леона Блюма – означает вмешательство государства на основах частной собственности с целью спасения ее». Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936.  www
www. magister.msk.ru

 Отраслевые и региональные образования, государство в целом.

 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Издательство политической литературы, 1983, с.267.
 Кооперативы по производству товаров и оказанию услуг. Справочное пособие. М.: Экономика, 1991, с.8.
 Цит. изд., с. 9.
 Цит. изд., с. 14.
 Там же, с. 17-18.
 Цит. изд., с. 228-229.
 Цит. изд., с. 240-241.
 МКА – Международный кооперативный альянс, представляющий свыше 500 млн. кооператоров всего мира.
 Наумов В. Кооперация в Италии. М.: Международные отношения, 1989, с. 9.
 Наумов В. Кооперация в Италии. М.: Международные отношения, 1989.
 Цит. изд., с. 94-95.
 «Особое место в кооперативном движении Швеции занимают возникшие в течение последних 10-15 лет новые для этой страны кооперативные организации, получившие название кооперативов «новой волны». Их возникновение связано с тем, что в обществе все более осознавалось, что кооперативные формы деятельности – реальная альтернатива частному предпринимательству и государственной собственности. Кооперативы этого типа возникают как самостоятельные, независимые организации, так и при содействии и под эгидой уже действующих (особенно крупных) кооперативных объединений <...>, а также муниципалитетов, профсоюзов и т.д. Это прежде всего относится к объединениям с ярко выраженной социальной направленностью. Во многих случаях в кооперативы «новой волны» вступают выпускники школ, которые не могут найти работу. В кооперативах они получают квалификацию и необходимые профессиональные навыки». Кооперативы по производству товаров и оказанию услуг. Справочное пособие. М.: Экономика, 1991, с. 210-211.
 «В конце 80-х годов в Швеции действовало 200 кооперативных детских садов, попечителями которых были потребительские и жилищно-строительные кооперативы. Обычно такой кооператив объединяет 8-10 семей, которые, получая помощь от попечителей, вкладывают средства в создание детского сада и работают в нем по очереди». Цит. изд., с. 211.
 «Большинство подобных кооперативов действуют на базе клубов, «народных домов», построенных, как правило, на добровольных началах жителями района, города, населенного пункта при содействии демократических организаций и партий <…> Подобных кооперативов в области культуры и организации досуга населения в настоящее время в Италии сотни, расширилась сфера их деятельности, появились общества графики, танца, научных исследований, телевидения и даже археологии. Они сотрудничают с органами местного самоуправления, оказывающими им различную помощь». Наумов В. Кооперация в Италии. М.: Международные отношения, 1989, с. 102, 103, 104.
 Кооперативы по производству товаров и оказанию услуг. Справочное пособие. М.: Экономика, 1991, с. 212.
 К такому же выводу пришел и Д.Валовой. Он писал: «По-иному будет складываться обстановка при полном выполнении заданий, указанных на госплановском «глобусе» (тем более при наличии соответствующих резервов на всякий «пожарный» случай). Этим создается нормальная обстановка для 100-процентного выполнения хозяйственных договоров, в которых указывается все, что необходимо не только для сбалансированности по отраслям и регионам, но и для удовлетворения платежеспособного спроса населения (в договорах обозначаются не только названия «улиц», но и «номера домов»). Какие виды изделий и товаров конкретно нужны для этого, определяется потребителем и производителем, то есть договаривающимися сторонами. Разве подобные детали нужны на госплановском «глобусе»? Безусловно, нет. Многие из них не требуются и на отраслевом уровне. Так же, как название улицы и номер дома чаще всего интересуют лишь местных жителей и тех, кто их навещает. Разве нас интересует, сколькими тысячами и каких изделий «начинены» холодильники, телевизоры и автомобили? Нисколько! Для нас важны их качество, срок службы и …цена». Валовой Д. От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша. Издательство «Терра». 2007. с.182-183.
 Моисеев Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990, с. 323.
 Цит. изд., с.325.
 Гидденс Э. Последствия модернити. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с. 114-115.

 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с.34.
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с. 204, 207.
 Цит. изд., с.210.
 Солженицын А. Россия в обвале. М.: Русский путь, 1998, с. 48-49.
 Новак М. Дух демократического капитализма. Минск: 1997, с. 190.
 Цит. изд., с.191.
 Тоффлер Э. Третья волна. Москва.: АСТ. 1999. с.140,143.
 Я намеренно привел довольно длинные цитаты из произведений Д.Сороса, А.Солженицына, М.Новака и Э.Тоффлера, чтобы меня не обвинили в предвзятости, хотя общеизвестно, что «выборы выигрывают доллары».
 Кара-Мурза С. Опять вопросы вождям. Глава 2. Путь к гражданскому обществу. (Интернетный вариант публикации)
 Что касается воинских частей, то здесь должна действовать воинская дисциплина, основанная на безусловном выполнении приказов.
 Советская историческая энциклопедия. Т.14. М.: 1973, с. 939-940. В январе-феврале 1918 г. 1-й Всероссийский съезд профсоюзов и 6-я конференция ФЗК Петрограда приняли решение о слиянии ФЗК и профсоюзов.
 «… в 20-е годы находили выход в том, чтобы поставить под контроль рабочих коллективов саму центральную хозяйственную власть. Поначалу даже Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ) был выборным, его избирали на Всероссийском съезде совнархозов. И совнархозы тогда не были таким порождением административной премудрости, как в конце 50-х годов, - это были Советы, часть Советов депутатов, выборной народной власти. В свою очередь, право распоряжаться производством на своей территории делало Советы депутатов органами реально властвующими. Предприятия входили в состав синдикатов добровольно, в качестве пайщиков, правления синдикатов были выборными от предприятий, само существование синдикатов зависело от экономической поддержки предприятий – а такая поддержка обуславливалась высоким качеством управленческих услуг. Замену глаквов синдикатами отстаивал на XV съезде Орджоникидзе.» Статья Лациса О. «Перелом» в сборнике «Суровая драма народа». Ученые и публицисты о природе сталинизма. М.: Издательство политической литературы. 1989. с.166.
 Кагарлицкий. Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: «Алгоритм». ЭКСМО. 2006. с. 371.
 «Если демократия не тестируется опытом повседневности, ставшей авторитарной и тоталитарной, и сводится к праву раз в четыре или пять лет отдавать свой голос далекому кандидату, то это сомнительная демократия». Панарин А. Искушение глобализмом. М.: Русский Национальный Фонд, 2000, с. 115.
 Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М.: Центрополиграф, 1994, с. 186-187.
 «… огромное скопление клеточек всякого рода и человеческая масса, в которую они погружены, образуют целостный общественный организм». Цит. изд., с. 210. И такого рода «открытия» выдаются А.Зиновьевым за науку!
 В.Ленин считал, что «наше рождающееся, новое государство не есть уже государство в собственном смысле слова…» (В.Ленин называл его полугосударством) и что «Советы рабочих, крестьянских и всяких иных депутатов, как единственная власть в «государстве» являются предвестниками «отмирания» всякого государства». Ленин В. ПСС. Т.31, с. 180-181. См. также гл. 6.
 Ленин В. ПСС. Т.36, с. 74.

 «…именно социализм <…> и призван объективно доказать всем наглядно, что он способен преодолеть собственные противоречия, т.е. его трудящиеся, их идеологи, могут создать теорию современности и на ее основе, не дожидаясь невыносимых обстоятельств, тем более катастрофы, осуществить назревшее восходящее преобразование по-новому, революционно и социально гуманно со всеми последствиями исторического шага раскрепощения производства и человека». Шушарин А. Полилогия современного мира. М.: Мысль, 2005, с.560.
 «Логика капитализма вступает в прямое и неразрешимое противоречие с логикой информационных технологий. Внутри Интернета стихийно формируется коммунистический тип обмена, когда все принадлежит и доступно всем . Режим частной собственности лишь сдерживает потенциал, заложенный в технологиях XXI века. Что, кстати, в очередной раз подтверждает правоту тезиса Маркса о противоречии между производительными силами и производственными отношениями.» Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. М.: «Алгоритм». ЭКСМО. 2006. с.325.
 Маркс К. и Энгельс Ф. . Соч. 2-е изд. Т.13, с.6-7.
 «Кризис проявляется в системе социального обеспечения. Переживает кризис система почтовой связи. Кризис охватил систему школьного образования. Кризис в системе здравоохранения. Кризис в системе городского хозяйства. Кризис в международной финансовой системе. Кризис в национальном вопросе.» И. наконец, «эпидемия кризиса личности». Тоффлер Э. Третья волна. Москва.: 1999. с.213,214.
 Основы рыночного хозяйства: понятия и концепции. Под ред. проф. А.Мюллера и проф. Х.Крюссельберга, Германия: г.Марбург, Университет Филлипса, 1993, с. 81.
 Троцкий Л. Терроризм и коммунизм. 1926.  www
www. magister.msk.ru
 Панарин А. Искушение глобализмом. М.: Русский Национальный Фонд, 2000, с.204.
 Правда, существует и иная точка зрения, например, та, которую сформулировал А.Панарин: «Если еще в начале прошлого, ХХ века, имелся смысл в дискутировании вопроса «Возможно ли построение социализма в отдельной стране?», то в XXI веке этот вопрос уже теряет свой смысл. Опыт предыдущего столетия показал, что возникновение социализма в СССР стало вообще возможно только благодаря огромным размерам страны. В любом средней величины государстве, не говоря уже о маленьких странах, такой эксперимент был бы изначально обречен, ибо враждебный капиталистический мир немедленно бы раздавил его в зародыше. Даже СССР не смог противостоять организованному натиску коалиции ведущих капиталистических стран мира и проиграл в «холодной» войне. Сегодня же в условиях глобализирующегося мира возникновение социалистического строя возможно только как глобальный процесс». Панарин А. Искушение глобализмом. М.: Русский Национальный Фонд, 2000, с.248.
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с.391.
 Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.: 2001, с. 230-231.
 «Успех ЕС выпустил из бутылки дух регионализма, и загнать его обратно будет уже невозможно.» Леонард М. XXI век – век Европы. М.: Издательство “Хранитель”. 2006. с.211.
 М. Леонард высказал даже такую гипотезу, что «зарождающийся мир не будет ориентирован ни на Соединенные Штаты, ни на Оранизацию Объединенных Наций, а будет содружеством взаимозависимых региональных клубов.» Там же. с. 213. Что касается США, то прогноз М.Леонарда может и оправдаться, однако ООН с обширной сетью своих организаций (может быть, не всех) доказала свою жизненность и необходимость для нужд глобализирующегося мира.
 «В отличие от американского «мегамифа» о победе над социализмом в холодной войне, китайская доктрина нового суверенного социализма с «китайской спецификой» (вновь подтвержденная на XVII съезде КПК в 2007 году – В.П), наоборот, утверждает, что социализм победил и его могущество как политической доктрины необычайно возросло после того, как от социализма отказались все постсоветские страны и их лидеры. Политический суверенитет социалистической доктрины является общенациональной идеей Китая и, несомненно, источником его военной и экономической мощи. Экономическая мощь, геополитическое влияние и возрастающее национальное достоинство Китая придают суверенному «национальному социализму с китайской спецификой» необыкновенную привлектальность, как для развивающихся стран, так и для стран мирового индустриального и финансового лидерства.» Малевич И. Внимание, Китай..Минск Москва. Харвест. АСТ. 2001. с.142.
 См. мои статьи «Гримасы мирового экономического кризиса», «Уроки кризиса», «Давос и кризис».
 Подробнее см. параграф 3.7.2.
 См. параграф 1.2.3.
 «Я убежден, что возможности любой цивилизации, в основе которой лежат индивидуализм, представление об избранности, паталогической убежденности в собственном превосходстве и исключительности, исчерпаны! Они свою игру уже сыграли! Подтверждение этой мысли я вижу в падении общей культуры Запада, снижении уровня «образованных людей», в поп-музыке, в отсутствии интереса к настоящему искусству, к тому прекрасному, что создано человечеством и отвечает стремлению к добру, к человеколюбию. И эта европейско-американская культура и тенденции ее развития – квинт-эссенция духовной эволюции, свойственной тем народам, которые изобрели и утвердили капитализм в его современной форме. Культу абсолютного индивидуализма, чистогана, максимальной прибыли, какафонии вместо настоящей музыки, крутых детективов вместо произведений классики, наркотиков, секса – все это естстественное развитие событий, начавшихся еще в XVII веке. Это результат развития капитализма и утверждения принципа “aisses faire” – не мешайте деньгам делать деньги, таков изначальный смысл этого лаконичного выражения…» Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htm
 Речь идет о штате Нью-Хэмпшир.
 Как правило, люди, потерявшие в США работу, не в состоянии вносить платежи по ипотечному кредиту на приобретение жилых домов, автомашин и т.д.
 Клинтон Б. Моя жизнь. М.: Альпина Бизнес Букс, 2005, с.417.
 Цит. изд., с. 422.
 Цит. изд., с.431.
 Меткую характеристику сущности этой идеологии дали полтора века назад К.Маркс и Ф.Энгельс в «Манифесте коммунистической партии»: «Тот мир, в котором господствует буржуазия, конечно, кажется ей самым лучшим из миров. Буржуазный социализм разрабатывает это утешительное представление в более или менее цельную систему. Приглашая пролетариат осуществить его систему и войти в новый Иерусалим, он, в сущности, требует только, чтобы пролетариат остался в теперешнем обществе, но отбросил свое представление о нем, как о чем-то ненавистном». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с. 454.
 Замятин Е. Мы. М.: Правда, 1989, с. 347.
 «Ротшильд, который кровь и слезы мира перечеканил в наполеондоры своих барышей, имеет один голос на парламентских выборах. Темный землекоп, который не умеет подписать имени, всю жизнь спит, не раздеваясь, и бродит в обществе, как подземный крот, является, однако, носителем народного суверенитета и равен Ротшильду перед судом и на выборах в парламент. В реальных условиях жизни, в хозяйственном процессе, в социальных отношениях, в быту люди становились все более неравны друг другу: нагромождение ослепительной роскоши на одном полюсе, бедность и безнадежность – на другом. Но в области государственно-правовой надстройки эти зияющие противоречия исчезали, туда проникали лишь бесплотные юридические тени. Помещик, батрак, капиталист, пролетарий, министр, чистильщик сапог – все равны, как «граждане», как «законодатели». Мистическое равенство христианства сделало с небес шаг вниз, в лице естественно-правового равенства демократии. Но оно не спустилось на землю к экономическому фундаменту общества. Для темного поденщика, который всю свою жизнь оставался вьючным скотом на службе буржуазии, идеальное право влиять на судьбы народа через посредство парламентских выборов оставалось немногим более реально, чем то блаженство, которое было обещано ему в царстве небесном». Троцкий Л. Терроризм и коммунизм. 1926.  www
www. magister.msk.ru
 Например, М.Фридман, с одной стороны, ратует за абсолютную свободу индивида, когда пишет, что «…одна из главных целей либерала состоит в том, чтобы оставить этическую проблему индивиду: пусть он сам поломает над ней голову.» А с другой стороны, понимая недопустимость антиобщественных действий индивида, утверждает прямо противоположное («…нужда в государстве возникает из-за того, что абсолютной свободы не бывает. Как ни привлекательна анархичная философия, в мире несовершенных людей анархия неосуществима», «свобода одного человека может вступать в конфликт со свободой другого, и когда это происходит, чью-то свободу приходится ограничивать, чтобы сохранить свободу второго человека; как выразился однажды член Верховного суда, «моя свобода развмахивать кулаками должна быть ограничена расстоянием до вашего подбородка.» Фридман М. Капитализм и свобода. М.: «Новое издательство». 2006. с.36,50.
 Гроссман В. Жизнь и судьба. М.: Книжная палата, 1988, с. 379.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.4, с.427
 Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. В 2-х т. Т.2. М.: 1949, с. 164.
 С.Кара-Мурза пишет об опыте фашизма в Германии, который «…с конца 20-х годов за десять лет создал из рассудительных немцев совершенно самоотверженный и фанатичный народ. Этот народ фашистской Германии обладал качествами, каких не было у того «материала», из которого он был создан. Идеологи фашизма поставили цель «пересборки» немцев как жестко скрепленного народа – с одновременным отъединением их от других народов и даже противопоставлением большинству других народов…Фашисты по-новому применили одно из главных средств соединения людей в народы – язык. Они создали тип слова, сила которого заключалась не в информационном содержании, а в суггесторном воздействии, во внушении через воздействие на подсознание. Возник особый класс слов-символов, заклинаний.» И здесь С.Кара-Мурза ссылается на “Mein Kampf”, в котором А.Гитлер писал, что большинство людей всегда подчиняется могуществу слова. И это его утверждение соответствует научному знанию о психологии больших масс людей. Кара-Мурза С. Демонтаж народа. М. Алгоритм. 2007. с.51-52.
 Инглегарт Р. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе. Цит. по антологии «Новая постиндустриальная волна на Западе». Под ред. В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999, с.253.
 Там же, с. 254.
 Даже в западных странах, не говоря об остальном мире, пауперизм никуда не исчез. И если в ряде государств время от времени и возникают отдельные вспышки массового недовольства против существующего строя, то в распоряжении буржуазных государств имеются хорошо вооруженные и обученные формирования для подавления «беспорядков».
 «…мы живем-таки в «цивилизованном» мире, где власть захватывают, не захватывая почту, телеграф и вокзалы, но промыванием мозгов каждого избирателя». Лимонов Э. Как мы строим будущее России. М.: Пресском, 2004, с. 169. «Вообще человека приучили к тому, что ему все нельзя, что он должен только работать, как дурной, всю свою жизнь и потом, не бунтуя, умереть». Цит. изд., с. 441.
 Бжезинский З. Выбор. Мировой господство или глобальное лидерство. М.: «Международные отношения». 2004. с.64.
 eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htm
 См.также коллективную монографию Моисеев Н., Александров В., Тарко А. Человек и биосфера. Наука. 1986.
ad2bb.ru/bb.cgi/cmd=go&pubid=4663380&pg=1&ebn=375&num=1&w=468&h=60&nocache=34
 ecoife.ru/jorna/echo/2022-1-1-1.shtm
 ad2bb.ru/bb.cgi/cmd=go&pubid=4663380&pg=1&ebn=375&num=1&w=468&h=60&nocache=3444
 См. книгу Адамчика М. «50 версий гибели человечества». Минск «Харвест». 2006.
 «..не мондеализация, а постепенное сползание МИРА ТНК к тоталитаризму, тоталитаризму нового типа, уже проявившему себя в Персидском заливе и Югославии, - таким мне видится естественный путь развития самодостаточной этой системы, которую многие называют посткапитализмом…МИРУ ТНК не требуется такого количества образованных людей, какое сейчас есть на планете.. Ему вообще проще манипулировать с зомбированным населением. Другими словами, развитие сценария планетарного тоталитаризма будет означать начало нового средневековья.» Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htm
 Fatima Mernissi, Isam and Democracy: Fear of the Modern Word (Reading_ MA: Addison-Wesey). 1992.
 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003, с.531-532.
 «Ситуация в конце ХХ века осложняется тем, что для дальнейшего развития производства <…> требуется еще более глубокая специализация, более широкие, чем сегодня, информатизация, проникновение технических средств в самые интимные стороны человеческой деятельности вообще и производства, потребления в особенности. Такая тенденция опасна прежде всего тем, что специализация плохо совместима с необходимостью цельного восприятия мира культуры. В подобной атмосфере человека формирует не действительность во всей ее полноте и разнообразии, не общение с природой, а во многом средства массовой информации (СМИ) и массовая культура. Человек становится все более управляемым и даже манипулируемым». Моисеева Л. История цивилизаций. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с. 375-376.
 «Класс должен понять свои интересы. Каждый отдельный представитель класса должен понять не только свой личный интерес, но и общий интерес. С того момента, как закономерности истории становятся понятными, с того момента, как эксплуатируемые начинают понимать, как устроена система, протест против несправедливости превращается в осознанную борьбу, бунт – в революцию.» Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения.М.: Алгоритм. ЭКСМО.2006. с37.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. В 2-х т. Т.2. М.: 1949, с. 107.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с. 45-46. Как писали они в «Манифесте коммунистической партии», пропаганда нацелена на то, чтобы внушить рабочему классу «отрицательное отношение во всякому революционному движению, доказывая, что ему может быть полезно не то или другое политическое преобразование, а лишь изменение материальных условий жизни…» Там же, с.454.
 Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения.М.: Алгоритм. ЭКСМО.2006.с.136.
 «Даже в самой буржуазии имеется прослойка в виде «буржуа-идеологов, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.3, с. 434.
 Моисеев Н. Судьба цивилизации. Путь Разума. eand-stanford.ru./IDL/102/ectures/Readings/L4R3.htm
 Kau J.; Grandberg J.; Stern M. Goba Pubic Goods. Oxford.1999.
 Тоффлер Э. Третья волна. М.: АСТ. 1999. с. 475.
 Кропоткин П Этика. М.: Издательство политической литературы. 1991. с.111.
 Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения.М.: Алгоритм. ЭКСМО.2006.с.150.
 Ф.Энгельс писал «До тех пор пока угнетенный класс – в данном случае, следовательно, пролетариат – еще не созрел для освобождения самого себя, он будет в большинстве своем признавать существующий общественный порядок единственно возможным и политически будет идти в хвосте класса капиталистов, составлять его крайне левое крыло. Но, по мере того как он созревает для своего освобождения, он конституируется в собственную партию, избирает своих собственных представителей, а не представителей капиталистов. Всеобщее избирательное право – показатель зрелости рабочего класса. Дать больше оно не может и никогда не даст в теперешнем государстве, но и этого достаточно. В тот день, когда термометр всеобщего избирательного права будет показывать точку кипения у рабочих, они, как и капиталисты, будут знать, что делать». Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения т.II. М.: 1949. с.305.
 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 36, с. 305-306.
 Ленин В. ПСС. Т. 25, с.376.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.20 . с.106.
 “Одним словом, коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя. Во всех этих движениях они выдвигают на первое место вопрос о собственности, как основной вопрос движения, независимо от того, принял ли он более или менее развитую форму. Наконец, коммунисты повсюду добиваются объединения и соглашения между демократическими партиями всех стран.» Манифест коммунистической партии. Написан К.Марксом и Ф.Энгельсом в декабре 1847-январе 1848 г.
 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.42, с.120.
 На первый взгляд, это кажется утопией, однако если учесть, что в США 39 % поддерживает движение антиглобалистов (данные на конец 2001 г., приведенные Environics Internationa Ltd), то перспектива социальных преобразований в самой могущественной стране глобального капитализма, не столь уж нереальна. К этому следует добавить и тот общеизвестный факт, что президента США избирает незначительная часть взрослого населения, что свидетельствует об отрицательном отношении к действующей в настоящее время форме политической организации жизни в этой стране, о недоверии большинства населения к политикам. Следует также учитывать и то, что любой из будущих разрушительных всемирных экономических кризисов может больнее всего ударить именно по США. В пользу такого сценария говорит и огромный дефицит платежного баланса, покрываемый продажей слабеющего доллара, и нарастающий во всем мире протест против американского господства, и даже та же глобализация, несущая в своих недрах семена саморазрушения.
 См. книгу Фейрстоуна Р, Уэста А. и Уэрвика-Смита С. «Цикл космических катастроф. Катаклизмы в истории цивилизации» М.: ООО «Вече». 2008., в которой расматриваются научно доказанные свидетельства космических катастроф, в результате которых было уничтожено около 90 % всех видов флоры и фауны, в частности последней, которая произошла всего 13 тыс лет тому назад.
 Ф.Энгельс в произведениии «Происхождение семьи, частной собственности и государства» писал: «Продукты и производство попадают во власть случая. Но случайность – это только один полюс взаимозависимости, другой полюс которой называется необходимостью. В природе, где также как будто господствует случай, мы давно уже установили в каждой отдельной области внутреннюю необходимость и закономерность, пробивающуюся сквозь эту случайность. Но что имеет силу для природы, имеет также силу и для общества. Чем больше какая-нибудь общественная деятельность, целый ряд общественных процессов ускользает из-под сознательного контроля людей, выходит из-под их власти, чем более эта деятельность кажется предоставленной чистой случайности, тем больше с естественной необходимостью пробивается сквозь эту случайность свойственные ей внутренние законы<…>Еще и теперь продукт господствует над производителями; еще и теперь общественное производство в целом регулируется не согласно сообща обдуманному плану, а слепыми законами, которые проявляются со стихийной силой, в последней инстанции – в бурях периодических торговых кризисов.» Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения т.II. М.: 1949. с.306-307.
 «…в Америке(я имею в виду белую Америку), в Европе и у нас, в России, - меньше пяти процентов полностью здоровых мужчин и женщин, способных воспроизводить здоровое потомство. Ну, еще процентов 20-30 практически здоровых, с какими-то ущербинками, но все-таки способных. Так вот, может быть, следует научиться ценить генофонд…» Академик Игорь Бестужев-Лада. Гордон А. Все диалоги. М.: «Предлог» 2006. с.677.
 Кагарлицкий Б. Марксизм. Не рекомендовано для обучения.М.: «Алгоритм». ЭКСМО.2006. с.216.
 См. книгу Жиля Делеза и Феликса Гваттари «Анти-Эдип» (Капитализм и шизофрения). Екатиринбург. «У-Фактория». 2007.
 Морган Л. Древнее общество. Л.1934.. с. 552.

 1

 540