Серия Современная психология:
теория и практика
Раздел Тексты телесноориентированной терапии Выпуск 5
Александр Лоуэн
ПРЕДАТЕЛЬСТВОТЕЛА
Издательство «Деловая Книга» Екатеринбург, 1999
ББК 88.4 Л 81
Aexander Lowen Betraya of the Body COLLIER BOOKS. New York. 1969.
Перевод с английского: Елена Поле Редактор: Дмитрий Айнабеков Художник: Андрей Бондарен ко Корректор: Наталья Степина Компьютерная верстка: Евгений Матусевич
Моим пациентам,
чье мужество смотреть в глаза
собственному ужасу и отчаянию
вдохновило меня написать эту книгу.
Книга издана совместно
издательством «Деловая Книга», Екатеринбург и Институтом общегуманитарных исследований, Москва, при участии ЗАО "Академия-Центр", Москва.
ISBN 5-88687-048-2
© Aexander Lowen, 1967
© Елена Поле, перевод. 1999
© Андрей Бондаренко. оформление, 1999
© Институт общегуманитарных исследований.
серия, перевод. 1999 © "Деловая книга". 1999
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
Люди обычно не спрашивают себя «кто я?» Человекпринимает свою личность как нечто само собой разумеющееся. У каждого есть удостоверение личности, по которому его можно идентифицировать. Сознанием человек знает, кто он, но существует более глубокая проблема отождествления. На грани сознания человека тревожит неудовлетворенность, он испытывает беспокойство по поводу принятия решений и мучается чувством, что жизнь «упущена». Онконфликтует сам с собой, сомневается в своих чувствах,ощущает небезопасность, связанную с проблемой отождествления. Когда неудовлетворенность перерастает в отчаяние, а небезопасность становится паникой, человек начинает задавать себе вопрос: «Кто я?» Этот вопрос указываетна то, что «фасад», с которым человек был отождествлен,разрушен. Пользоваться фасадом или принимать на себяроль, чтобы достичь отождествления, значит расщеплять Яи тело. Именно это расщепление я называю шизоидным отклонением, и именно оно лежит в основе проблемы
отождествления.
К примеру, ко мне пришел известный художник и заявил: «Я в смущении и отчаянии. Я не знаю, кто я. Иду по улице и спрашиваю себя: «Кто ты?»
Говорить ему: «Вы известный художник, ваши работы выставлены во многих галереях», конечно, было бесполезно. Он знал это. На самом деле его жалоба возникла из-за отсутствия чувства самости, себя, отсутствия контакта с витальным аспектом существования, придающего жизни смысл. Этому человеку не хватало отожде-ствленности с собственным телом, то есть того фундамента, на котором выстроена человеческая жизнь. Нача8
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

ло активному сознаванию недостаточной отождествлен-ности моего художника положило драматическое переживание. Вот что он рассказал: «Как-то я взглянул в зеркало и испугался, когда понял, что это — я. Там было то, что видели люди, когда смотрели на меня. Облик был странным. Мое лицо и тело, казалось, не принадлежали мне... Я чувствовал себя совершенно нереально.»
В переживании отсутствовало чувствование собственного тела, и мой клиент ощущал странность и нереальность. Такой феномен известен как деперсонализация. Происходит разрыв с реальностью, который характерен для первых стадий психотических приступов. Если подобные явления продолжаются, человек теряет не только чувство отождествленности, но и сознательное понимание личности. У данного пациента, к счастью, это был краткий эпизод, он вновь смог установить контакт с телом, и чувство нереальности исчезло. Однако отождествление с телом по-прежнему оставалось непрочным, и проблема, следовательно, все еще не была разрешена.
Чувство отождествленности вытекает из чувствования контакта со своим телом. Для того, чтобы знать, кто он есть, человеку необходимо сознавать, что он чувствует. Он должен знать выражение своего лица, то. как он держит себя, как он двигается. Если же сознательного чувствования тела и его позы нет, человек расщепляется на бестелесный дух и разочарованное тело. Я снова возвращаюсь к случаю моего клиента-художника.
Глядя на человека, сидящего напротив меня, я видел изможденное лицо, пустые глаза, наглухо примкну-тую челюсть и застывшее тело. В его неподвижности и поверхностном дыхании, я ощущал страх и панику. Однако он не сознавал ни изможденности своего лица, ни отсутствующего взгляда, ни напряжения челюсти или стесненности тела. Он не чувствовал страха или паники. Не соприкасаясь с собственным телом, он ощущал только беспокойство и отчаяние.
Полное отсутствие контакта с телом характерно для шизофрении. Вообще говоря, шизофреник не знает.
'

кто он есть, а поскольку он не соприкасается с реальностью, то не может даже сформулировать такой вопрос. Шизоид знает, что у него есть тело, он способен ориентироваться во времени и пространстве. Но поскольку Я не отождествлено с телом и не воспринимает его как живое, человек чувствует, что мир и люди не имеют к нему отношения. Его сознательное ощущение отождествленности тоже не связано с тем, что он чувствует по поводу себя самого. У здорового человека такого конфликта нет, поскольку его Я идентифицировано с телом, а его знание об этом отождествлении следует из чувствования тела.
Неуверенность в отождествленности типична для людей нашей культуры. Многие пытаются преодолеть ощущение нереальности самих себя и своей жизни. Они приходят в отчаяние, когда образ Я, созданный ими же, оказывается пустым и бессмысленным. Они чувствуют угрозу и испытывают злость, когда роль, которую они приняли на себя в жизни, меняется. Отождествление, основанное на образах и ролях, раньше или позже терпит крах и перестает удовлетворять. Подавленные и обескураженные, люди обращаются к психиатру. Ролло Мэй говорит, что эта проблема и есть шизоидное отклонение.
«Многие психотерапевты отмечают, что число пациентов, проявляющих шизоидные черты неуклонно растет. «Типичное» для нашего времени психическое затруднение — не истерия, как во времена Фрейда, а шизоидный тип, то есть, человек, который отделен, оторван, утратил привязанность, имеет тенденцию к деперсонализации и выражает свои проблемы смысловыми интеллек-туализациями и техническими формулировками... Есть еще множество проявлений, которые изолируют, отчуждают самость (sef) от мира. Они свойственны не только людям в патологических состояниях, но и тем, кто считается «нормальным» современным нам человеком.»'
Многие пишут об отчужденности современных людей, то есть об отдалении от работы, от друзей и от
10
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
11

себя самого. Это центральная тема работ Эриха Фромма. Отвергнута романтическая любовь, секс компульсивен, работа механистична, а стремления эгоистичны. В отчужденном обществе действия утрачивают личностный смысл, и человек пытается заместить то, что потерял, представлением, образом.
ОБРАЗ ПРОТИВ РЕАЛЬНОСТИ
Шизоидное отклонение вызвано отрывом образа от реальности. Термин «образ» — это символ и ментальные построения, которые противопоставлены реальности физического опыта. Нельзя сказать, что образы нереальны, но их реальность отлична от телесного феномена. Образ обретает реальность, когда объединяется с чувством или ощущением. Если это единство нарушено, он становится абстрактным. Различие между образом и реальностью наиболее явно проявляется у шизофреников, страдающих бредом (deusiona schizophrenics). Классический пример — сумасшедший человек, который представляет себя Иисусом Христом или Наполеоном. «Ментальное здоровье» подразумевает, что образ совпадает с реальностью. В этом случае образ себя согласован с внешним видом тела и с чувствами.
В социальной сфере образ имеет как позитивный аспект, так и негативный. Если бы не использовался образ, мобилизующий массу отклика, невозможно было бы смягчить страдание и несчастье. Каждое человеческое усилие достигает цели благодаря присутствию образа желаемого. А вот негативное использование образа, направленное на других, может вызывать ненависть и приносить разрушение. Когда полицейского изображают символом подавляющего авторитета, он становится объектом недоверия и ненависти. Когда американца изображают дьявольским эксплуататором людей, он становится монстром, которого необходимо уничтожить. Образ затмевает личностную человеческую индивидуальность. Он низводит ее до абстракции. Если смотреть на человеческое существо только как на образ, его становится легче убить.
Образ бывает опасен и на социальном уровне, где его функция открыто признается, и при личном контакте, когда он коварно приводит к катастрофе. Это заметно в семье, где мужчина старается исполнить свое представление об отцовстве, противопоставляя его потребностям ребенка. Поскольку он видит себя с точки зрения своего образа, то и собственного ребенка рассматривает как образ, а не как личность, у которой есть свои чувства и желания. В такой ситуации воспитание превращается в старательную попытку подогнать ребенка под образ, который, как правило, ни что иное, как проекция бессознательного отцовского образа себя. Ребенок, которого принуждают измениться, чтобы соответствовать родительскому бессознательному образу, утрачивает ощущение Я. чувство отождествленности и теряет контакт с реальностью.
Утрата чувства отождествленность уходит корнями в семейную ситуацию. Воспитанный на представлениях об успешности, популярности, сексапильности, интеллектуальном и культурном снобизме, статусе, самопожертвовании и так далее, человек и других видит как образы, вместо того, чтобы видеть в них людей. Окруженный со всех сторон образами, он чувствует себя одиноким и изолированным. Реагируя на образы, он чувствует нереальность. Пытаясь соответствовать своему собственному образу, он переживает фрустрацию и обманчивое эмоциональное удовлетворение. Образ — это абстракция, идеал и идол, требующий пожертвовать чувством личности. Образ — это ментальное понятие, которое, накладываясь на психологическое существование, принижает жизнь тела, отводя ему вспомогательную роль. Тело попадает в услужение образу и становится инструментом воли. Человек отчуждается от реальности собственного тела. Отчужденные индивидуумы создают отчужденное общество.
12
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

РЕАЛЬНОСТЬ И ТЕЛО
Человек переживает реальность мира только через собственное тело. Воздействие внешней среды связано с ее влиянием на тело и ощущения. Человек откликается действиями, направленными на среду. Если телу не достает живости, то и воздействие среды, и отклики ослаблены. Живость тела означает живость того, что человек делает, воспринимая реальность и активно откликаясь на нее. У всех есть опыт хорошего самочувствия, когда мы тонко и остро воспринимаем окружающий нас мир, и напротив, когда мы подавлены, мир теряет яркость и словно выцветает.
Живость тела напрямую связана со способностью чувствовать. Когда тело «мертво», человек с трудом воспринимает влияние среды, его способность откликаться на ситуации затруднена. Эмоционально мертвый человек обращен внутрь себя: чувства и действия подменяются размышлениями и фантазиями, а реальность компенсируют образы. Чрезмерно развитая ментальная активность, подменяющая контакт с реальным миром, создает фальшивую живость. Несмотря на умственную активность, на физическом уровне заметна эмоциональная «омертвелость», тело остается «мертвым» и безжизненным.
Нас ослепляет чрезмерно выделенный образ, он не позволяет разглядеть реальную жизнь тела и чувства. Наше тело тает от любви, коченеет от страха, сотрясается от злости и стремится к теплу и контакту. В отрыве от тела эти слова — только поэтические образы, но пережитые телесно, они обретают реальность, придающую смысл нашему существованию. В основе личности с ее субстанцией и структурой лежит реальность телесного чувствования. Абстрагируясь от реальности, личность становится социальным артефактом, скелетом, лишенным плоти.
Множество экспериментов указывает на то, что достаточно заметное ослабление взаимодействия тела и среды приводит к потере ощущения реальности.2 Индивидуум, временно лишенный сенсорного стимулирования, начинает галлюцинировать. То же самое происходит при
сильном ограничении моторной активности. Ослабление тела, вызванное отсутствием как внешнего стимулирования, так и внутренней моторной активности, ограничивает телесные ощущения. А не соприкасаясь с собственным телом, человек теряет контакт с реальностью.
Живость тела — это его метаболизм и подвижность. Метаболизм обеспечивает энергию, которая реализуется в движении. Если метаболизм редуцирован, подвижность, как
тоже снижена и наоборот, всякое уменьшение подвижности влияет на метаболизм, поскольку именно движение определяет дыхание человека. Основное действующее правило состоит в следующем: чем больше движений, тем больше вздохов. Когда подвижность снижается, уменьшается поступление кислорода на вздохе, и метаболизм протекает медленнее. Активное тело характеризует спонтанность и полное, легкое, глубокое дыхание. В следующей главе мы увидим, что в ситуации шизоидного тела дыхание и подвижность жестко ограничены, а следовательно, снижено и производство энергии.
То что дыхание, движение и чувствование тесно связаны, хорошо заметно у ребенка, но взрослые, обычно, игнорируют эту связь. Дети учатся сдерживать дыхание, чтобы оборвать неприятные ощущения и чувства. Они втягивают живот и иммобилизуют диафрагму, чтобы снизить тревожность. Они лежат очень тихо, чтобы избежать страха. Они «умирают» телами, чтобы не чувствовать боли. Другими словами, когда реальность становится невыносимой, ребенок отступает в мир «образов», где его Я, активизировав фантазирование, компенсирует отсутствие телесных чувств. Взрослые, поведение которых определяет образ, подавили воспоминание о переживании, толкнувшем их к «мертвому» телу и уходу от реальности.
В норме, образ — это отражение реальности, это ментальная конструкция, которая дает человеку возможность ориентировать действия, делая их более эффективными. Другими словами, образ — это зеркальное отАлександр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
15

ражение тела. Если тело бездействует, образ становится его суррогатом, а собственно телесные измерения отступают. «Тайная жизнь Вальтера Митти» — одна из живых картин о том, как образы могут компенсировать пассивность индивидуума.
Формирование образа — функция Я. По словам Фрейда, «Я есть прежде всего телесное выражение Я». Однако по мере развития Я противопоставляется телу, то есть его значимость противопоставляется значимости тела. На уровне тела человек — это животное, самонацеленное и ориентированное на удовольствие и удовлетворение своих потребностей. На уровне Я существование человека рационально и созидательно, он — социальное создание, действующее в соответствии с восприимчивостью к силе и в соответствии с трансформацией среды. В норме, Я и тело работают в теснейшей связи. Функционирование Я здорового человека — это продолжение принципа удовольствия тела. При эмоциональном отклонении Я доминирует над телом и утверждает, что его ценность превышает ценность тела. В результате единство организма расщепляется, а тесное взаимодействие переходит в открытый конфликт.
Я И ТЕЛО
Конфликт между телом и Я может быть незначительным, но может быть и тяжким. Невротичное Я доминирует над телом, шизоидное Я отрицает тело, а шизофреническое — диссоциируется с ним. Невротичное Я боится иррациональной природы тела, пытаясь просто подчинить его. Когда телесный страх выражается паникой, Я начинает отрицать тело для того, чтобы выжить. Если страх тела перерастает в ужас, Я диссоциируется с ним, полностью отрывая личность от того, что порождает шизофреническое состояние. Отличия четко видны на примере того, как по-разному люди откликаются на сексуальные стремления. Для здорового человека секс — это выражение любви. Не
вротичное Я рассматривает секс как способ достижения или утверждения. Для шизоидного Я секс — это возможность получить физическую близость и тепло, от которых зависит живость. Шизофреническое Я, оторванное от тела, не находит смысла в сексуальном взаимодействии.
Конфликт между Я и телом порождает расщепление личности, влияющее на все аспекты существования и поведения. В этой главе мы рассмотрим разделение и противоречивость отождествлений шизоида и невротика, а о других проявлениях расщепления поговорим позже. В частности, речь пойдет о том, как возникает расщепление, какие факторы его вызывают, и какие техники подходят для того, чтобы оказать терапевтическую помощь в подобных случаях. Совершенно очевидно, что проблему расщепления нельзя разрешить, не улучшив состояния тела. Когда появляется живость, дыхание углубляется, тело становится более подвижным, возникают чувства, то есть реальность тела начинает управлять образом Я.
В расщепленной личности возникают два противоречивых отождествления: в основе одного образ Я, а другого — тело. Существуют определенные методы, помогающие изучить, каковы эти отождествления. История пациента и способы его действий расскажут нам об Я-отождествлении. Наблюдение за внешним видом и движениями тела позволят увидеть телесное отождествление. Проективные техники, например рисование фигуры человека, предоставят важную информацию о том, какова личность пациента. И, наконец, в мыслях и чувствах он раскроет противоречивость своих точек зрения.
Для иллюстрации я приведу две истории болезни. Первый случай — молодая женщина, которая утверждала, что ее проблема — аномия. Она почерпнула этот термин из статьи в журнале «Эсквайр» и из книги Бетти Фриден «Женский мистицизм». Вот определение, которое дает Фриден: «скука, рассеянное чувство бесцельности, небытия, невовлеченности в мир. которую можно назвать аномией, а можно — отсутствием отождествлен 16 Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ности, или просто чувствовать как проблему без названия».3 Аномия — социологический термин, означающий отсутствие нормы или, что на мой взгляд предпочтительнее, бесформенность. Моя пациентка, которую я буду называть Барбара, описала свое состояние следующим образом: «...Чувство дезориентации и опустошенности, совершенно пустого места. Я не видела смысла делать что-нибудь. У меня не было мотивов к движению. Я не сознавала этого раньше. Это свалилось на меня, когда я вернулась из летнего отпуска. Летом я занималась детьми и домом, но потом наняла горничную. Я чувствовала, что выполнение домашних дел напоминает невротические тики... Вы знаете, ненужные действия.»
Барбара была тридцатипятилетней, замужней женщиной, матерью четверых детей. Никак нельзя было сказать, что ее домашняя работа не нужна или назвать ее лишней. Даже с появлением горничной она целый день была занята делом. Одна из трудностей заключалась в ее отношениях с горничной. Барбаре хотелось рассчитать ее, поскольку та не выполняла требований хозяйки, но она не могла заставить себя сделать это. Всю жизнь она страдала от того, что не могла сказать «нет» другим людям, и это вызывало чувство, что ее личность ущербна, недостаточна. Когда конфликт становился интенсивным, как в случае с горничной, Барбара приходила в состояние упадка и сдавалась. В результате она теряла ощущение себя (sef) и чувствовала опустошенность. Она знала об этом по прошлым курсам анализа. Ей было известно и то, что источник этих затруднений — в ее детстве, в отношениях с родителями. О том, что стрессовое состояние сопровождает еще и физический упадок, она не подозревала. Именно физический коллапс вызывал чувство беспомощности.
Что вызывало физическое состояние упадка? Барбара была среднего роста, с небольшой головой и изящными, правильными чертами. Глаза — мягкие, взгляд озабоченный. Голос звучал тихо, между фразами часто возникали паузы. Шея — тонкая и зажатая, это, отчасти, ме
17
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
шало ей говорить. Плечи были приподняты, что соответствовало позе испуга. Тело лишено тонуса: поверхностные мускулы были крайне вялыми. А вот глубокая мускулатура, расположенная вдоль позвоночника, мышцы плечевого пояса, шеи и груди были жестко контрактиро-ваны. Дыхание — очень поверхностное, это также затрудняло говорение и делало кожу бледной. Каждая попытка дышать глубже длилась минуту; затем усилие сходило на нет. поскольку верхняя половина тела пригибалась вниз, и пациентка «складывалась пополам». Многие физические функции были угнетены: аппетит слабый, сексуальное влечение снижено, сон беспокойный. Нетрудно было увидеть, почему она чувствует себя такой безжизненной и опустошенной.
Барбара не видела связи между своим физическим состоянием и психологической позицией. Когда я обратил ее внимание на эту связь, она сказала: «Раз Вы так говорите, значит она есть». Она объяснила, что ей не остается ничего другого, кроме как принять мой анализ ее проблемы. Ей не нравилось собственное тело, она бессознательно отвергала его. На каком-то другом уровне она ощущала, что связь есть, и во время телесной терапии прилагала усилия, стараясь дышать глубже и мобилизовать мускулатуру путем движений. Когда усилия вызвали боль, пациентка ненадолго заплакала, несмотря на то, что ей этого не хотелось. Она отметила, что много страдала от боли и не видит необходимости опять переживать ее. Но она поняла, что стыдилась показывать свои чувства и. следовательно, пугалась их. Она осознала, что слезы сделали ее чувство лучше, поскольку оно стало более живым; появлялось все больше и больше телесных ощущений и чувств. Она даже постаралась выразить отрицание, произнося вслух: «Нет. я не буду».
Постепенно Барбаре стало лучше. Теперь она могла удерживать повышенную активность более длительное время, ей стало легче дышать. Тенденция к коллапсу ослабилась. Она рассчитала свою горничную. Глаза заметно прояснились, она начала мне улыбаться. Жалобы на
18
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА




аномию исчезли. Она поняла, что восстанавливая телесное чувствование, возвращала себе ощущение себя (sef) и отождествленность. Положительное изменение состояния отчасти было связано с тем, что она нашла кого-то, кто может помочь ей и понимает ее затруднения. Но улучшение было временным. Мы лишь упомянули конфликты, породившие ее отклонение, но они еще не были разрешены. Некоторые мысли по поводу этих конфликтов возникли, когда я рассматривал нарисованные Барбарой фигуры, а также на основе ее комментариев к рисункам.
Рисунки 1 и 2 — два последовательных изображения женщины. О первой Барбара сказала: «Она кажется глупой. Плечи такие широкие. Она похожа на Мефистофеля. Она выглядит застенчивой дьяволицей».
Второй рисунок она описала, как «безжизненный манекен, а лицо — посмертная маска».
О третьем рисунке она сказала, что изображенный на нем мужчина обладает дьявольскими и демоническими качествами. Нетрудно заметить, что первый и третий рисунки имеют сходство, указывающее на отождествление Барбары с мужчиной.
Несколько раз обведенное очертание человеческого тела на втором рисунке можно было интерпретировать как указание на недостаточное или слабое восприятие периферийных областей тела. Это попытка придать форму тому, что чувствуется как бесформенность. Поскольку мышечный тонус отсутствовал, тело было аморфным, и Барбара компенсировала это жирными очертаниями.
Кем была Барбара? Тем трупом со второго рисунка, который изображал восковую фигуру, или дьяволицей, демонической девицей с первого рисунка?
Глядя на эту пациентку, мне трудно было определить порочные стороны ее натуры. Ее экспрессия была застенчивой, робкой и беспокойной. Но сама она видела демонический аспект своей личности и признавала его.
Рисунок 1



Рисунок 2
Рисунок 3
22
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

«Когда я порочна, я чувствую в себе больше всего живости. В колледже, когда я спала с молодыми людьми, я была порочной. Я спала с приятелем одной из своих подруг и гордилась этим. Я хвасталась этим, потому что делала нечто порочное. В другом случае я жила с мужчиной, толстым и мерзким, который платил мне за это. Я была очень горда. Я чувствовала, что способна сделать что-то выдающееся, особенное».
Что касается тела, лишенного тонуса и аморфного, с этой точки зрения Барбара видела себя как объект (безжизненный манекен), приносимый в жертву демоническим сексуальным требованиям мужчины. С точки зрения Я. которую выражают голова и руки. Барбара отождествлялась с демоном, требующим этой жертвы, и получала странное удовлетворение от собственного унижения. Мать Барбары тоже принимала себя как жертву или мученицу, и ее тело было таким же бесформенным. На уровне тела Барбара идентифицировалась с матерью, в то время как на уровне Я она отталкивала материнское тело, ее унижала роль сексуального объекта. Чтобы привнести в свою жизнь более позитивный смысл, она отдалялась от женственности и идентифицировалась с отцом. Когда женщина присваивает себе мужское Я, появляется ведьма, которая не придерживается взгляда мужского Я на женское тело как на объект сексуального влечения. Ведьма отворачивается от собственного тела и злорадствует по поводу его жертвенности, поскольку оно становится обесцененным аспектом ее личности. В то же время она компенсирует это обесценивание, возвышая свой образ Я до высокомерного нонконформиста, который отвергает старую мораль.
Поведение ведьмы нацелено на разрушение мужского Я. Поворачиваясь против собственной женственности, ведьма отрицает роль любви в сексе и издевается над мужчиной, который жаждет ее. Сексуальная покорность Барбары отражает ее презрение к мужчине. Она, фактически, говорит: «Я — ничто, и если ты хочешь меня, ты — дурак».
Мужчина, обладающий обесцененным объектом, одерживает пиррову победу. Он унижен в глазах женщины. Так Барбара мстит отцу, который принимал участие в унижении женщины.
Формируя бессознательные детские суждения о своей жизненной ситуации, она не могла предвидеть, что ведьминская месть мужчине отнимет все чувства, и что оторвавшись от женственности, она зайдет в тупик, где тело «мертво», и где она не способна ответить на любовь. Барбара утратила самость, поскольку ее тело принадлежало матери, а Я — отцу. Будучи взрослым человеком, она понимала, что, создала, но не могла не быть ведьмой, пока бессознательно принимала ценность своего образа Я и отвергала собственное тело.
Эта женщина была одновременно и ведьмой, и жертвой, и демоническим Я, которое требует жертвы от женского тела, и покорным телом, которое ужасает то, что его приносят в жертву. Расщепление вызвало два конфликтующих отождествления. Разлом в личности Барбары можно выразить в терминах жизни и смерти. Чтобы сохранить свое Я, она, не выбирая, отказалась от тела. Подчиниться ценностям своих партнеров значит обернуться против своего тела, но этот маневр обеспечивал выживание и рассудок. Ребенком она инкорпорировала отцовское представление о женщине (с которым согласилась ее мать) и нафантазировала, что эта отрицающая жизнь позиция имеет какое-то возвышенное значение.
Жертвуя телом, шизоидная личность совершает символический акт. Это не означает, что такое несчастное создание непременно приносит себя в жертву, кончая жизнь самоубийством. Жертвенность Барбары состояла в отвержении тела, она лишала его чувств, отрицала, что оно имеет значимость, что оно — экспрессия ее существования. Но конфликт по-прежнему существовал, поскольку тело все же было живым и принимало символическую жертву только как протест. В этой борьбе тело находило успокоение в рациональной части ума, которая, хоть и не могла помочь преодолению демонической силы, тем не
24
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
I
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
25

менее оказалась достаточно сильной, чтобы привести Барбару на терапию.
Следующий случай иллюстрирует расщепление отождествленности у человека, личность которого сохранилась больше, чем у Барбары. Генри был очень благополучным мужчиной пятидесяти лет, который обратился ко мне из-за того, что не чувствовал удовольствия и удовлетворенности своей жизнью. Он много работал, чтобы достичь этого, но что-то было не так. «Деньги — не проблема» — сказал он. когда мы обсуждали его доходы, но деньги ему помочь не могли. Успех принес подавленность, предъязвенное состояние желудка и сильное желание «уйти от всего этого». Он только и думал о том времени, когда сможет оставить бизнес, но предполагал, что и это не принесет ему желанного облегчения. Он постоянно сталкивался с проблемами, которые, по его словам, мог разрешить, если бы они возникали поодиночке, но они обрушились на него все разом, и это оказалось ему не по силам.
Описывая юность, Генри сказал, что был в семье «паршивой овцой» и не мог сравняться с другими ее членами. Поэтому, однажды, он решил доказать, что может добиться успеха. Он действительно сделал это, но успешность принесла с собой новые выборы и большую ответственность. От успешности нелегко было отказаться. Что бы это принесло? Жалуясь на свои затруднения. Генри приходил в возбуждение от представлявшихся возможностей, которые представлялись. Добившись успеха, он должен был и дальше оставаться успешным. Это тяжелая ноша, поскольку успех не допускает разочарования, и освободиться от него можно только потерпев провал.
Решив пройти курс аналитической терапии, Генри получил возможность увидеть свою ношу. Часть ее легла на терапевта, и Генри почувствовал себя лучше и свободнее. Когда я показал ему, насколько запущено его тело, это произвело на него достаточно сильное впечатление. Он задумался и начал уделять телу больше внимания, что временно помогло ему. У этого пациента хватало воли и

сил для упорной работы, нацеленной на то. чтобы изменить свой паттерн поведения, но ему не удавалось сохранять усилие, чтобы не терять того, что достигнуто. Он принимал терапию как еще один выбор, на который откликался своей характерной направленностью. Сама по себе терапия, таким образом, тоже становилась ношей.
Однажды во время нашей встречи, когда мы обсуждали его проблемы, он позволил себе зайти дальше, чем обычно. Его голова склонилась набок, лицо обвисло, он выглядел очень усталым, а в глазах застыло поражение. Он выглядел так, как будто был побежден, но не знал об этом.
Согласно образу Я. Генри был непобедим, он отвергал внутреннюю реальность чувств. Он не был уверен, что всегда будет победителем, но был постоянно нацелен на то, что никогда не проиграет и не потерпит поражения. А вот физически мой пациент был проигравшим, побежденным мужчиной, который отказывается принять свое поражение. Его попытка найти личностный смысл в финансовом успехе потерпела неудачу. Он был в отчаянии из-за невозможности найти какое-нибудь удовольствие в жизни. Он пришел на терапию, чтобы избежать чувства поражения и отчаяния, но чтобы обрести себя самого, ему необходимо было принять как раз эти чувства.
По сравнению с телом Барбары его тело было более живым. Мускулатура развита лучше, кожа была теплой и не бледной. Сильные мышечные напряжения вызывали изгиб спины, он сутулился, ему приходилось прилагать усилия, чтобы выпрямиться. Мускулатура спины была сильно напряжена, а шея — укорочена. В стрессовом состоянии ему было очень трудно дышать, это проявлялось в виде шумных выдохов. Он много курил. Напряженные мышцы сковывали его словно цепи. Он боролся с внутренними оковами, которых не сознавал, но вся его энергия уходила на то, чтобы быть успешным во внешнем мире. Налицо, таким образом, был разлом между образом Я и реальностью тела, между внешними ас26
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
27

пектами успеха и достижения и внутренним чувством поражения и фрустрации.
Проблему Генри можно было осмыслить в терминах невротического стремления быть успешным. В бессознательном его тело было обременено своеобразной сбруей из требований Я. Тело переживало эти требования как ношу, как ярмо, лишавшее его свободы и отвергавшее удовольствие и удовлетворение. Как и тело Барбары, оно оказывало сопротивление. В той степени, в которой Генри демонстрировал отсутствие контакта с собственным телом и не сознавал его чувства, он проявлял шизоидные тенденции. Он жертвовал свободой не из-за финансового успеха, а из-за того образа успешности, который сформировал в юности. Мобилизовать тело для удовлетворения реальных потребностей, таких как голод, секс, удовольствия и т.д., значит пользоваться им; отторгать его от выполнения требований Я — значит неправильно употреблять или злоупотреблять им.
Проблема Генри была не менее тяжелой, чем проблема Барбары. Однако он ухватил суть связи между самостью (sef) и телом и принял ее. Барбара могла только допустить такую возможность: «Это так. если Вы так говорите». Генри понял, что ему необходимо высвободить мышечные напряжения и интенсивно атаковал проблему, которая усиливала его напряженность. Барбара ощущала иммобильность тела, но чувствовала свою беспомощность и ничего не могла с этим поделать. Она переживала собственное тело как нечто отчужденное от ее личности; она даже выражала желание не иметь тела, рассматривая его как источник мучений. Ей хотелось принести тело в жертву, чтобы удовлетворить ведьму, жившую в ней. Генри, напротив, принимал свое тело, но злоупотреблял им. Надеясь обрести свободу, он ставил собственное тело в зависимость от успешности, которая была требованием Я. Но когда успех ее не принес, Генри понял, что нуждается в помощи.
Шизоидный конфликт — это борьба между жизнью и смертью, его можно выразить, как «быть или не быть».
Невротический конфликт возникает из вины и тревожности по поводу удовольствия. Это не значит, что шизоид свободен от вины и тревожности, но в его личности они подчинены императиву, который состоит в необходимости выжить. Шизоидная личность платит за свое существование: цена — отказ от права открыто требовать жизни. Такой отказ неизбежно приводит к какой-то жертве, как в случае Барбары, и к существованию, единственное удовлетворение которого составляет отрицание. Отрицание жизни в любой форме — это проявление шизоидной тенденции, и в этом смысле каждая эмоциональная проблема содержит в себе шизоидную сердцевину.
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ
29

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ
Термин «шизоид» имеет два значения. Он означает, во-первых, тенденцию уходить от реальности и, во-вторых, расщепление единства личности. Один аспект связан с другим, и эти переменные позволяют судить об эмоциональном здоровье или заболевании человека.
Эмоциональное здоровье личности невозможно без ее единства и полноценного контакта с реальностью. При шизофрении личность разъединена с реальностью или уходит от нее. Шизоидное состояние лежит между крайними точками здоровья и заболевания: это значит, что единство личности сохраняется, благодаря силе рационального мышления, а уход от реальности проявляется как эмоциональный отрыв. Рисунок 4 иллюстрирует эти взаимоотношения.
Эмоциональное здоровье Эмоциональное заболевание
Норма (Невротическое) Шизоидное Состояние
состояние шизофрении
Рисунок 4 Контакт с реальностью. Единство личности.
В эту схему вписываются и те отклонения, которые мы называем неврозами. Как пишет А.П.Мойз (A.P.Moyes), неврозы — это «группа относительно мягких личностных отклонений», при которых «личность остается социально организованной».4 Это не означает, что не-вротичный человек имеет хорошо интегрированную личность. Каждая невротическая проблема вытекает из конфликта, который в той или иной степени расщепляет личность и уменьшает ее контакт с реальностью. Человек
уклоняется от реальности и при неврозах, и при психозах; по словам Фрейда, различие здесь состоит в том, что невротик игнорирует реальность, а психотик отрицает ее. Однако, всякий уход или уклонение от реальности — это проявление шизоидного отклонения.
Невротические симптомы, выделяясь в фоне казалось бы приспособленной личности, обладают драматическим качеством, которое доминирует в клинической картине. Невротическая фобия, обсессия или компульсивное поведение часто бывает настолько сильным, что фокусирует на себе внимание, исключая из поля зрения лежащую глубже расщепленность. В этом случае лечение направлено на симптом, а не на проблему личности. Такой подход, несомненно, менее эффективен, чем тот, который рассматривает симптомы как проявление базисного конфликта Я и тела и который направляет усилия на излечение именно этого глубинного разлома. На рисунке 4 я поместил неврозы в скобки, чтобы отметить, что шизоидный феномен включает их в себя.
Перемещение интереса психиатра с симптома на личность пациента углубляет понимание проблемы шизоида. Если психотерапевт понимает отсутствие чувств, эмоциональное отделение и деперсонализацию пациентов, он глубже проникает в их затруднение. Как правило, бывает понятно, что формирование симптома определяется шизоидным состоянием, с его глубоко скрытой тревожностью. Важно то, как симптом отклоняет индивидуума, сам же он в процессе терапии играет вторичную роль. Если симптомы снимаются, а лежащее глубже шизоидное отклонение остается недопонятым, пациент воспринимает лечение как поддержку, и его результат приобретает временный характер. От того, насколько преодолено шизоидное расщепление, зависит продвижение пациента на всех уровнях личности.
Хотя психотерапевтам известно, что шизоидные проявления встречаются часто, общественность, как правило, игнорирует это отклонение. Среднего человека продолжают рассматривать с точки зрения невротических сим30
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

птомов, полагая, что если тревожности нет, то все нормально. Последствия такой позиции могут быть катастрофическими, как в случае с молодым человеком, который неожиданно совершает самоубийство, не страдая так называемым невротическим надломом. Но даже если трагедии не происходит, влияние шизоидного отклонения столь серьезно, что мы не можем пренебречь им в поведении невротика или ждать, пока наступит кризис.
Позднее отрочество — критический период для шизоидного индивидуума. Сильные сексуальные чувства, наводняющие в это время его тело, часто подрывают ту урегулированность, которую прежде удавалось сохранить. Многие молодые люди оказываются неспособными закончить обучение в старших классах или делают это с большими усилиями, но все идет насмарку с началом занятий в колледже, а ведь это вполне может быть поверхностным проявлением проблемы, о которой мы говорим.
Подросток, отлично учившийся в школе, начинает испытывать затруднения. Он получает плохие отметки, теряет интерес, становится беспокойным, его причисляют к «трудным». Родители замечают, что он недисциплинирован, что у него слабая сила воли, что он бунтует или становится человеком настроения. Они могут закрыть глаза на его трудности в надежде, что он их «перерастет», но обычно эти надежды не оправдываются. Они могут отчитывать подростка, пытаясь заставить его занять более ответственную позицию, но и это, как правило, оканчивается неудачей. В конце концов, родители неохотно свыкаются с мыслью, что дети, еще недавно благополучные, попали в число «отсеянных из школы» или просто «поплывших по течению», что многих молодых людей из хорошей среды поглотила жажда разрушения, что они стали правонарушителями; они сдаются, и больше не пытаются понять, что происходит с их подросшими детьми.
Шизоидный индивидуум не может описать свою проблему. По его воспоминаниям, он всегда испытывал трудности. Он знает, что «что-то не так», но это туманное знание, которое не удается облечь в слова. Не встретив понимания со стороны родителей или учителей, он впадает во внутреннее отчаяние. Он может встретить других людей, которые разделяют его тяготы, и установить с ними взаимоотношения, основанные на модели «другого» существования. Он даже может рационализировать свое поведение и обрести некоторое ощущение превосходства, провозгласив, что он не «толпа».
Чтобы обозначить различные формы шизоидного отклонения, объединенные общими чертами я хочу привести четыре примера из практики. Каждое из этих отклонений было достаточно тяжелым и требовало терапевтического вмешательства, и во всех случаях это проигнорировали или просмотрели, и дело дошло до кризиса.
РАЗЛИЧНЫЕ ШИЗОИДНЫЕ ЛИЧНОСТИ И
ИХ ПОВЕДЕНИЕ
С Джеком я впервые встретился, когда ему было двадцать три года. Его отчислили из школы в восемнадцать, после этого он провел год, исполняя фольклорные песни в кафе. Потом последовали два года армии, а затем он кочевал с одной работы на другую.
Кризис случился после возвращения из армии. В компании друзей он принял дозу мескалино, галлюциногенного наркотического вещества. Эмоциональное переживание, которое ему пришлось пережить под воздействием наркотика, потрясло его. Он сказал: «То. что я увидел, невозможно описать. Я видел женщин во всевозможных стимулирующих позах. Когда я выходил из этого, то ненавидел себя. Меня мучило чувство вины, связанной с сексом. Это странно, поскольку я требовал оригинальности, выступал против сексуальных ограничений и т. д. Я могу продумать это, но не могу избавиться от чувства вины. Оно пугает и угнетает меня».
Это переживание, индуцированное наркотиком, совершенно разбило урегулированность Джека. Шизоидная тенденция его личности, которая до этого момента нахоАлександр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

дилась под контролем, прорвала его и превратилась в явные симптомы заболевания. Он описывает их следующим образом:
Испуг — «Временами испуг настолько силен, что я не могу находиться в одиночестве. Я думаю, что просто
боюсь сойти с ума».
Ипохондрия — «Малейший прыщ, царапина, боль и т.д. пугают меня до смерти. Я немедленно думаю о раке,
сифилисе...»
Отрыв — «Однажды, я почувствовал, что меня будто оторвали от реальности, от способа передвижения: а в последние несколько недель я почти все время чувствую, что перемещаюсь, будто за мной откуда-то наблюдают».
Когда отчетливо выраженные симптомы описаны таким образом, диагноз установить несложно. Однако, было бы ошибкой счесть, что у такого человека прежде не было шизоидных проявлений. Маленьким мальчиком Джек пережил сильный испуг в форме ночных кошмаров. Еще ребенком он боролся с чувством нереальности. Вот его слова: «Сколько я себя помню (с шести или с семи лет), я всегда чувствовал себя как-то не так, но постоянно соглашался с родителями, что это нормально. В средней школе я обычно чувствовал себя странно: сидя в классе, я наблюдал за другими ребятами и изумлялся, если они чувствовали такое же беспокойство, как и я».
Беда в том, что никто из ближайшего окружения Джека не обратил внимания на его трудности. «Мои родители и друзья убеждали меня, что это чувство (не такой, странный) — нормально», — сказал он. Такого рода переживания стали для Джека закономерными. Даже ночные кошмары он часто принимал как «нормальные» явления, которые бывают у всех подрастающих детей.
Особенности его тела были типично шизоидными. Он был высок, худощав, ригиден, мускулатура недостаточно развита, подвижность и дыхание ограничено. Тело казалось неживым, поскольку Джек давным давно оторвал от него Я. Он никогда всерьез не занимался спортом или другой физической активностью. Его ипохондрическая тревожность выражала страх перед собственным телом и отсутствие идентификации с ним.
Питер — семнадцатилетний подросток, которого направили на психиатрическое обследование после тревожного инцидента. Однажды вечером, повздорив с подружкой, он напился. Затем, чтобы показать ей, как он к ней стремится. Питер взял гитару и спел перед ее домом серенаду. Поскольку была поздняя ночь, он разбудил ее родителей. Чтобы он замолчал, они позвали его в дом. Оказавшись внутри, Питер потребовал, чтобы они дали ему увидеться с их дочерью и начал, демонстрируя насколько он взволнован, угрожать, что сломает себе палец или руку. Он так разбушевался, что пришлось силой доставить его домой.
Тремя месяцами раньше Питер попал еще в одну историю. Вместе с несколькими друзьями он угнал машину. Ее нашли, и мальчики признались в краже. Но затем они сбежали, чтобы (по словам Питера) не впутывать в это родителей. Проникнув в пустующий дом, они воровали провизию, скрывались от полиции и, таким образом, усугубили свои отношения с законом. Поскольку Питер был мальчиком из хорошей семьи и не имел прежде нареканий, его осудили условно. Мать Питера обвинила в его противозаконном поведении остальных участников происшествия. Ни в этот раз, ни во время происшествия с подружкой сына ей не пришло в голову, что с мальчиком может быть что-то не так.
То, что с Питером происходит нечто ненормальное, можно было заметить раньше. Еще до того, как произошли два описанных инцидента, у него возникли трудности в школе. После двух лет хорошей учебы в старших классах Питеру стало трудно концентрировать внимание. Учеба давалась с трудом. Он начал поздно возвращаться домой, пить и стал неуправляемым. Но никого это не озаботило, пока не наступил кризис.
Питер был хорошо сложен, его тело было пропорциональным. Лицо выражало невинность, но других чувств на нем не было. Эта невинность обманывала близ
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

ких. Глаза были чистыми и пустыми. О его теле, помимо того, что оно имело нормальный внешний вид, можно было сказать, что оно было высоким и тяжелым. Движения — заметно некоординированы. Колени и щиколотки были настолько одеревеневшими, что он с трудом двигал ими. Чувствование тела отсутствовало, даже когда он угрожал отрезать себе руку, он делал это без чувств.
Во время нашей беседы Питер сказал, что сексуальный контакт с его девушкой был единственным теплом, которое он пережил, и что жизнь без этого не имеет смысла. По-видимому, потребность в телесном контакте была столь сильна, что перекрывала всякие рациональные соображения. Без этого контакта он чувствовал такую пустоту, что моральные принципы теряли для него всякую ценность. Я нахожу, что подобное состояние типично для всех малолетних правонарушителей, с которыми мне приходилось иметь дело. Они ищут пинков, пытаясь хоть таким образом «зарядить» свои «мертвые» тела. Как правило, поиск возбуждения принимает форму опасной эскапады или бунта против авторитетов. Отсутствие нормального чувствования тела вызывает у этих молодых людей сексуальную одержимость.
Если не понимать шизоидного отклонения, противозаконное поведение будет оставаться загадкой для властей и родителей. В этом будут винить отсутствие дисциплины в семье, говорить, что молодежь не имеет моральных устоев. Такие объяснения, конечно, содержат определенную долю правды, но совершенно не принимают в расчет тех сил, которые движут этой проблемой. Я, которое развивается без реальности телесного чувствования, приводит к отчаянию, разрушающему и самого человека, и окружающих.
Джейн, молодая женщина, двадцати одного года, обратилась к терапевту после того, как распалась ее романтическая любовная связь. Она чувствовала себя совершенно потерянной и отчаявшейся. Она полагала, что с ее личностью что-то всерьез не так, но не знала, что
именно и как с этим справиться. Представление об ее проблеме можно получить из следующего рассказа:
«Я помню, как в подростковом возрасте мысленно воевала с собой. Особенно ночью, в кровати, я чувствовала, что воюю с чем-то в себе. Меня это очень расстраивало и вызывало ощущение безнадежности. Я чувствовала смущение. Я не знала, кого спросить об этом.
В одиннадцать лет я открыла свое тело. До этого я считала его само собой разумеющимся. Я сильно поправилась и начала сознавать себя. В это же время началась менструация. Чем больше я стеснялась, тем больше толстела и менее реально чувствовала себя. Годом позже я начала мастурбировать. Я думала, что забеременею или заболею венерическим заболеванием. В связи с этим я чувствовала себя очень виноватой. Но мне было необходимо мастурбировать перед любым делом, иначе я не могла делать что бы то ни было. Если я писала школьную работу, мне приходилось растянуть ее, пока я не закончу мастурбировать. Только после этого мне удавалось дописать ее.
В этот период я постоянно фантазировала. Мне представлялось, что я скачу на лошади. У всех были лошади, но моя — лучше, всех.
Мужчины ужасали меня. У меня не было друзей в старших классах и только один — в колледже.»
Джейн воевала с сексуальными чувствами. Она не могла ни принять, ни подавить их. В результате возник интенсивный конфликт, который мучил ее, и от которого она пыталась избавиться с помощью фантазий. В ее мечтах, лошадь можно интерпретировать как символ тела, особенно его нижней половины. Ее попытка отрицать реальность тела была успешна только отчасти. Чувства вмешивались в сознание и требовали удовлетворения, даже если за это приходилось платить сильным чувством вины.
Расщепление ее личности поразительно проявлялось и на физическом уровне. Ниже талии тело Джейн было тяжелым, заметно оволошенным, кожа имела тем_36
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

ный оттенок. Бедра были обширными, со слабым мышечным тонусом. Верхняя часть тела была изящной: грудь узкая, плечи очень покатые, спина длинная и тонкая, голова маленькая, с правильными чертами лица. Тон кожи верхней части тела был светлым. Контраст между верхом и низом был очень отчетливым. Нижняя часть производила впечатление сексуальной зрелости и зрелой женственности или, возможно, учитывая ее дряблость и тяжесть — перезрелости. Верхняя же половина имела невинный, детский вид.
Кто была Джейн? Была ли она изящным созданием, ездившим верхом на нижней части тела или же она была лошадью, с которой тоже отождествлялась, и на которой ее Я скакало как королева? Очевидно, и тем, и другим, но она не могла примирить эти два аспекта своей личности.
Следующий случай, с менее тяжкими болезненными проявлениями, демонстрирует другой аспект шизоидного отклонения. Сара развелась с мужем и осталась вдвоем с пятилетним сыном. Развод потряс ее и привел в состояние глубокой депрессии. Я установил, что у этой пациентки шизоидная структура характера, хотя поверхностное поведение мало указывало на это. Она описывала свое затруднение следующим образом: «Не то, чтобы я чувствовала себя нереально, я чувствую, что люди, с которыми я взаимодействую, — нереальны. Я часто хочу знать, что люди думают обо мне, когда я делаю что-нибудь. У меня мания величия. Я чувствую, что они должны думать, будто я великий человек. Но на самом деле, я вижу, что не справляюсь. Мой спектакль (представление) не оправдывает моих ожиданий.»
В манерах и речи этой женщины присутствовало типичное для явно шизоидных индивидуумов высокомерие. Сара производила впечатление человека, который думает, что обладает необыкновенными качествами или необыкновенными умственными способностями. Когда я спросил ее о природе мании величия, она сказала: «Моя мания состоит в том, что у меня хороший характер. Даже
теперь, например, я жду от людей, что они скажут, какая я хорошая мать. Как замечательно я забочусь о своем сыне! Я всегда была любимицей учителей. Я никогда не шалила. Я была классической «умницей».
Сара была маленькой, похожей на девочку женщиной, с мелким, невинным лицом, острыми плечами и хрупким телом. Ее физический облик подразумевал испуганную, незрелую личность, хотя речь и манеры были взрослыми и зрелыми. Это противоречие в ее личности указывало на шизоидное отклонение. На лицо были и другие признаки нереальности, преимущественно физические: она не смотрела в глаза, выражение ее лица было «замороженным», тело — ригидным, а движения — некоординированными.
Сара играла роль «хорошего», послушного ребенка, который делает то, что ему велели и делает это хорошо. Она играла эту роль настолько бессознательно, что ждала от людей одобрения, как настоящий ребенок. Многие играют в жизни определенные роли, но при этом не становятся шизоидами. Когда роль доминирует над личностью, когда утрачивается единство, когда, как в случае Сары, личность, спрятанную за маской и костюмом, невозможно увидеть или достать, можно быть уверенным, что у такого человека шизоидная структура характера.
С точки зрения симптоматики, случаи Джека, Питера, Джейн и Сары различны. В терминах двух переменных, детерминирующих это заболевание, они похожи. Каждый из них страдает от конфликта, расщепляющего единство личности, и в каждом случае контакт с реальностью в какой-то степени утрачен. Наиболее важный аспект здесь, однако, состоит в том, что конфликт и уход проявлены на уровне тела. Джек мог описать свои проблемы, но плавное вербальное изложение остро противоречило ригидности и иммобильности его тела. Конфликт Питера выражался контрастом между атлетическим телосложением и заметным отсутствием координированности. Джейн демонстрировала конфликт, отраженный резким несоответствием верхней половины ее тела и нижней, а у
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ
39

Сары изысканная поза явно противоречила телесной незрелости.
Уход от реальности в каждом из описанных мною случаев проявлялся отсутствием живости и эмоционального отклика тела. У исследователя шизоидного индивидуума возникает впечатление, что такой пациент не полностью «в теле». Описывая шизоидную личность, обычно пользуются фразами, типа «вне тела» или «не весь здесь». Мы ощущаем его отделенность или уход. Это впечатление создают пустые глаза, похожее на маску лицо, ригидное тело и отсутствие спонтанности. Умом он присутствует, как вошедший в поговорку рассеянный профессор, который погружен в свои раздумья. Шизоидный индивидуум сознанием понимает окружающее, но на эмоциональном или телесном уровне с ситуацией не соприкасается. К сожалению, у нас нет отдельного выражения, обозначающего «разумное неприсутствие». «Шизик» — это только слово, обозначающее человека, который присутствует ментально, а эмоционально отсутствует.
Атмосфера нереальности — признак шизоидной личности. И сам человек, и мы считаем это «странностью», которая выражается и в его движениях. Он ходит механически, как деревянный солдатик, или движется по жизни, как зомби. Описание физического вида шизоида, которое дал Эрнст Кречмер, подчеркивает это.
«Это отсутствие живости, непосредственного проявления жизни, психомоторной экспрессии, можно заметить у наиболее выраженных членов группы с их гиперсензитивными внутренними способностями к реагированию».5
Когда внешний вид человека столь экстравагантен, что в нем отчетливо проступает отстраненность от реальности, его относят к психотикам, шизофреникам или душевнобольным. Шизоидная личность чувствует нереальность как внутреннюю пустоту и как ощущение отодвину-тости или отстраненности от окружающих. Он может чувствовать тело, как нечто чуждое или почти несуществующее, как в следующем описании: «Когда я шел вчера на
работу, я не чувствовал своего тела. Я чувствовал себя тощим мешком с костями. Никогда не приходилось так сильно ощущать бестелесность. Это ужасно. На службе я чувствовал себя странно. Все было нереальным и каким-то не таким. Чтобы работать, мне приходилось собирать
себя в целое.»
Это описание деперсонализации демонстрирует и отсутствие телесного чувствования, и сопутствующее ему отсутствие контакта с окружающими. В других случаях угроза непрочному контакту с реальностью возникает при употреблении наркотиков, еще больше разъединяющих ум и тело. В качестве примера можно воспользоваться рассказом Вирджинии, которая однажды накурилась марихуаны: «У меня было чувство, что кто-то наблюдает за мной. Я чувствовала, как мое тело делает нечто не относящееся ко мне. Это было очень страшно, и я легла в кровать. Началась паранойя. Я боялась, что выпрыгну в окно...»
О шизоиде можно сказать, что он живет в неопределенности, то есть, не «уходит», как шизофреник, но и не полностью «присутствует». Он часто находится в стороне от общества, там, где ощущает нечто вроде дома. Многие шизоиды очень чувствительны, они часто становятся поэтами, художниками и музыкантами. Иные становятся приверженцами эзотерических культов, процветающих в нашем обществе. Эти культы различны — одни из них с помощью наркотических веществ стремятся достичь высоких состояний сознания, другие следуют восточной философии, есть и такие, которые обещают полноценную самость (sef) при выполнении разнообразных телесных упражнений. Но было бы серьезной ошибкой считать, что шизоидную личность можно встретить только в этой среде. Шизоид может быть живущим как машина инженером, или мягким, сдержанным, робким и гомосексуальным школьным учителем. Шизоидная женщина может быть очень просвещенной и правильно поступающей со своими детьми матерью. Она еще и маленькая девочка, яркая, усердная, возбудимая и компульсивная. Для таких людей, как для детей, характерно ощущение небезопасности, как
40
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ
41

для подростков — тревожность и как для взрослых — внутреннее чувство фрустрации и упадка. Эти реакции гораздо тяжелее, чем можно выразить словами. Детская небезопасность связана с чувством иного, отличного от других существования и неприкаянности. Подростковая тревожность граничит с паникой и может окончиться ужасом. Сердцевину взрослого чувства фрустрации и упадка составляет отчаяние.
ПОДХОДЫ К ПРОБЛЕМЕ ШИЗОИДА
Шизоидное отклонение можно исследовать в нескольких направлениях, для данной работы важны три из них: психологическое, физиологическое и конституциональное. Психология пытается объяснить поведение в терминах сознательных или бессознательных ментальных позиций. Физиология ищет причины отклонения в нарушениях телесного функционирования. Конституциональный подход связывает личность со структурой тела.
Психология использует термин «шизоид», чтобы описать поведение, качественно похожее на шизофрению, но более или менее остающееся в рамках нормы.6 Специфические паттерны поведения при таком диагнозе можно сформулировать следующим образом:
1. Уклонение от тесных взаимоотношений с людьми: застенчивость, уединенность, боязливость, чувство неполноценности.
Невозможность направленно выразить ненависть и агрессивные чувства — чувствительность к критике, подозрительность, потребность в поддержке, склонность отвергать или искажать.
Аутичная позиция — интровертированность,чрезмерная мечтательность.
Невозможность сконцентрироваться, чувствоотупения или одурманенности, ощущение нереальности.

Истерические вспышки, которые могут сопровождаться провокациями, например криком, рыданиями,приступами гнева.
Невозможность переживать эмоции, особенноудовольствие. Отсутствие эмоционального отклика или преувеличенное реагирование, проявляющееся в виде перевозбуждения и мании.7
Надо заметить, однако, что поведение шизоида часто кажется нормальным. По словам Отто Феникеля (Otto Fenice), шизоидный человек вполне успешен в «псевдоконтактах, подменяющих реальный контакт с другими людьми, в который включены чувства».8 Псевдо-контакт обретает форму слов, заменяющих прикосновение. Другая форма — исполнение роли вместо эмоциональной включенности в ситуацию. Как отмечал Герберт Вайнер (Herbert Weiner), жалобы шизоида, как правило, «вертятся вокруг того, что он не способен чувствовать эмоции: он отстранен от других людей, отодвинут и оторван».'1 Психология исходит из того, что шизоидный индивидуум страдает отсутствием отождествленности. Сомневаясь в том, кто он есть, не зная, чего хочет, он либо отделяет себя от людей и уходит во внутренний мир фантазий, либо адаптирует позу и играет роль, которая вроде бы пригодна для существования в нормальной жизни. Если он уходит, преобладают проявления застенчивости, уединенности, подозрительности и нереальности. Когда он играет роль, на первый план выдвигается отрицание или искажение, чувствительность к критике, чувство неполноценности и жалобы на пустоту или неудовлетворенность. Здесь может присутствовать противопоставление ухода и активности, депрессии и возбуждения со стремительной или преувеличенной сменой настроения. Шизоид заключает в себе множество противоречий. Среди шизоидов встречаются как высоко просвещенные и творческие люди, хотя их устремления могут быть узкими и необычными, так и другие — скучные, пустые, покорные и ведущие незаметную жизнь.
42
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

Сандор Радо (Sandor Rado) рассматривает шизоидную личность с точки зрения физиологии.10 Согласно Радо, шизоидную личность отличают два физиологических отклонения. Первое — «отсутствие целостного удовольствия», что означает невозможность переживать удовольствие. Второе — «разновидность проприорецептивно-го диатеза», который возникает, когда нарушено сознава-ние телесной самости (bodiy sef). Недостаток удовольствия становится неким физическим недостатком при попытках человека эффективно развить его «само-действо-вание» или отождествленность. Поскольку удовольствие является «узлом, связывающим с реальностью» (Радо), то без этой связующей силы само-действование становится хрупким, слабым, его легко разрушает стресс, оно чрезмерно чувствительно. Именно недостаток удовольствия, о котором говорит Радо, характеризует всех шизоидов, с которыми мне пришлось встретиться. Но в отличии от Радо, который считает, что это — предрасположенность, я предполагаю, что это необходимо в борьбе за выживание. Неуверенный в праве на существование, шизоид, мобилизуя всю свою энергию на борьбу за выживание, неизменно обходит сферу активного удовольствия. Для человека, который борется за право существовать, удовольствие представляется чем-то таким, что к делу не относится.
Видимое отклонение в восприятии себя часто бывает чертой, которая больше всего бьет по шизоидной личности. Как объяснить слова Джека: «Я чувствую себя отдельно от тела, будто я смотрю на себя со стороны»? Является ли это недостатком самовосприятия Джека или это его уход виноват в том, что отсутствует нечто ощутимое? Когда тело лишено чувствования, самовосприятие блекнет. Однако верно и то, что когда Эго диссоциировано с телом, последнее становится чужеродным объектом, который воспринимает ум. Здесь мы противоречим тому, о чем говорили в начале главы. Уход от реальности вызывает расщепление личности, так же, как в результате каждого разлома утрачивается контакт с реальностью. Насколько значимо телесное восприятие, можно представить, если рассмотреть замечание Радо, что «проприорецептив-ное сознавание (тела) — это самые глубокие внутренние корни языка и мышления».18
Слабость самовосприятия шизоида непосредственно связана с тем, что он не может переживать удовольствие. Без телесного удовольствия функционирование механистично. Удовольствие поддерживает живость тела и позволяет идентифицироваться с ним. Если телесные ощущения неприятны, Эго диссоциируется с телом. Один мой пациент сказал: «Я делаю свое тело мертвым, чтобы избежать неприятных чувств».
Конституциональный подход к проблеме шизоида лучше всего представлен в работах Э.Кречмера. который детально проанализировал шизоидный темперамент и физическое строение. Он основывался на том, что одно тесно связано с другим, и что индивидуумы с шизоидным темпераментом, как правило, бывают астеничного сложения, за исключением более редких случаев атлетического сложения. Астеничное телосложение означает, что у человека длинное и худое тело с недоразвитой мускулатурой, в то время, как при атлетическом — оно более пропорционально и мускулисто. К тому же Кречмер и Шел-дон" предлагали обратить внимание на то, что тело шизоида отличают дисплазированные элементы. Дисплазия отражает тот факт, что пропорции разных частей тела негармоничны.
Четверо пациентов, о которых мы говорили в этой главе, демонстрировали типичные шизоидные особенности. У Джека было удлиненное и худое тело, мускулатура недоразвита, он относился к астеничному типу. Питера, который с виду был мускулист и пропорционально сложен, можно отнести к атлетическому типу. Джейн демонстрировала дисплазию: верхняя часть тела астенич-на, а нижняя — аморфна и неопределенна. Тело Сары тоже было дисплазировано: верхняя часть астенична, что противоречило нижней, явно атлетичной, части. Икроножные мышцы были развиты, как у профессиональных
44
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ
45

танцоров, хотя Сара никогда не занималась танцами или спортом.
Строение тела играет важную роль в психиатрии, поскольку оно выражает личность. Мы реагируем на крупного, тяжеловесного человека иначе, чем на маленького и жилистого. Но судить о личности на основе типа тела, значит придерживаться взгляда, что взаимоотношения между телом и личностью статичны, а не динамичны. Это значит игнорировать подвижность и экспрессивность тела, которые являют собой ключевой момент личности. Асте-ничное тело выступает в качестве важного признака только потому, что указывает степень индивидуальной мышечной ригидности. Атлетическое тело говорит о шизоидной тенденции, только когда его движения явно некоордини-рованы. Такие факторы, как витальность, оживленность, грация, спонтанность жестов и физическое тепло очень важны, потому что они влияют на самовосприятие и на чувство отождествленности.
Радо смотрит на шизоидное отклонение, исходя из предположения, что оно возникает в результате физиологической дисфункции. Это противоречит психоаналитической точке зрения, которую выразил С. Ариети (S.Arieti), считавший эту проблему сугубо психологической. Кречмер утверждал, что шизоидное состояние конституционально детерминировано. В то время как Радо и Кречмер придерживались мнения, что это. наследственное заболевание, Ариети утверждал, что «шизофрения (и тем более шизоидное состояние) — это специфическая реакция на экстремально тяжелое состояние тревожности, возникшее в детстве и реактивированное в последующей жизни».12
И Радо, и Кречмер, и Ариети концентрировались на том аспекте проблемы, который другие считали второстепенным. Ариети, например, говорил: «Хорошо известен факт, что люди с самыми явными случаями шизофрении относятся к атлетическому конституциональному типу»1*, но подчеркивал, что это — результат, а не причина заболевания. Чтобы избежать спора о том. что первично. давайте условимся, что эти феномены взаимосвязаны. Отклонения в строении тела и в физиологии — это физическое выражение процесса, который психически проявляется в виде нарушения мышления и поведения.
Психологически проблема шизоида состоит в отсутствии отождествленности и неминуемой утрате нормальных, эмоциональных отношений с людьми. Физиологически шизоидное состояние определяется как нарушение самовосприятия, как недостаток удовольствия при функционировании и нарушение дыхания и метаболизма. Конституционально тело шизоида не координировано и не интегрировано. Оно либо ригидно, либо человек с трудом удерживает его целостность. И в том, и в другом случае отсутствует живость, от которой зависит адекватное восприятие себя. Без восприятия себя отождествление затруднено или невозможно, а это типичный психологический симптом.
Обобщенный взгляд на проблему шизоида можно составить, объединив психические и физические симптомы этого отклонения:
Психологическое отсутствие отождествленности.
Нарушение восприятия себя.
Относительная иммобильность и снижение тонуса поверхности тела.
Отношения между этими уровнями личности можно выразить так: Я зависит от ощущения отождествленности на основе восприятия тела. Если тело заряжено и способно откликнуться, оно способно функционировать на основе удовольствия, что делает его сильным и осмысленным, и Я отождествляется с телом. В этом случае, Я-представление или образ возникнет на основе образа тела. Там, где тело «безжизненно», удовольствие становится невозможным, и Я диссоциируется с телом. Образ Я становится чрезмерно развитым, чтобы компенсировать неадекватный образ тела. Конституция динамики ощущений отражает степень витальности и живости тела.
46
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

Их отношения можно представить в виде треугольника:


быть вместе с ней. Я шла рядом с ней. чувства ушли от нее и от мира и стали призрачными». Здесь пациентка поняла, что между ее сном о телах, напоминающих трупы, и этим инцидентом есть тесная связь. Она пережила чувство призрачности, отстраненности от тела и от представления о теле. Затем она спросила меня: «Почему я умертвила себя?» Чтобы получить ответ на этот вопрос, необходимо понять динамику, механизм и этиологию проблемы шизоида.
Соотношения этих уровней личности иллюстрирует следующий случай. Пациентка, женщина, имела образ Я. который подразумевал, что она замечательный человек, выше среднего уровня, просвещенный и чувствительный. В курсе терапии образ Я рассеялся. Она рассказала о своем сне, в котором два ее ребенка, мальчик и девочка, спрятались в подвале дома и объявили голодовку. Вот ее рассказ: «Во сне я чувствовала, что они делают это без злобы. Я спустилась в подвал и там увидела их тела, лежащие друг напротив друга, как мертвые, но я заметила, что их глаза открыты и лица выглядят живыми, в отличие от тел, которые были, как трупы. Я чувствовала, что они изображают меня. Я часто делала что-нибудь со злости. Я задумалась, что если глаза символизируют ум, то я чувствую, что эта часть меня самая живая.»
У этой пациентки было высокое, худощавое тело и резкое изможденное лицо, придававшее ей вид трупа. Однажды, прогуливаясь с матерью по улице, она почувствовала свое состояние. «Я почувствовала, что мне очень стыдно перед ней, потому что я отодвинулась, чтобы не
ЗАЩИТА ОТ УЖАСА
49

ЗАЩИТА ОТ УЖАСА
СТРАХ И УЖАС
Страх парализует тело. Нормальный человек, реагируя на страх, бросается в бой или обращается в бегство. Он пытается отодвинуть опасность или избежать ее. Если эти реакции блокированы, самоконтроль рушится. Личность человека разваливается, и рассудок оказывается под угрозой. Сумасшествия в такой ситуации можно избежать только с помощью определенных действий, которые отрицают и вытесняют страх. Существуют способы самоконтроля, но страх не исчезает. Если человек вытесняет страх, тот становится смутным ужасом. Он трансформируется в боязнь потерять контроль или сойти с ума.
Глубинный страх сумасшествия — это ужас, который пугает гораздо больше, поскольку он безымянен и безлик. Этот ужас связан с образом сумасшедшего дома. Он таится в недрах каждого шизоидного индивидуума, и его вполне можно сравнить с неразорвавшейся бомбой. Когда он прорывается в сознание, человек переживает «мировую катастрофу». Ум шизоида представляет это как разрушение мира (Wetuntergang), фантазию или чувство полной аннигиляции. Он реагирует на ужас чувством, что «распадается на части» или «разваливается на куски». Он прилагает отчаянные усилия, чтобы защититься от ужаса и его катастрофического воздействия. Если защиты не достаточно сильны, единственный способ спастись — полностью уйти в нереальность шизофрении.
Поверхностно ужас связан со страхом сумасшествия. Джек, о котором мы говорили во второй главе, сказал: «Мне кажется, я просто боюсь потерять рассудок».
Значительная часть пациентов переживает ужас подобным образом. Можно показать, что ужас сам по себе является силой, которая угрожает Я и разрушает разум, и что шизофрения — это крайняя попытка избежать его. Что же это за безымянный страх?
Страхи становятся безымянными и безликими, когда они вытеснены. Они живут в бессознательном и оказывают воздействие на ребенка. Когда пациенту удается освободиться от той хватки, которой ужас сковывает его, некоторые элементы этого ужаса проясняются, и тогда удается разглядеть страх быть покинутым, страх быть уничтоженным и страх уничтожить кого-то. Но эти страхи специфичны, потому что человек сознает их, в то время как бессознательный ужас шизоида аморфен, его щупальца холодят кости и парализуют волю. Он как скелет в шкафу, который не так страшен, когда дверца открыта и на него можно взглянуть прямо. Перед закрытой дверью, за которой стоит неизвестность, человек дрожит от подавляющего испуга, подтачивающего его мужество и разрушающего его решимость. Терапия должна помочь пациенту обрести отвагу и силу, чтобы он смог взглянуть на свои страхи. В процессе терапии человек неизбежно будет переживать ужас. При поддержке и понимании терапевта его переживание может дать позитивный эффект.
Пол, после года работы с терапевтом, рассказал о таком переживании: «У меня была странная неделя. Я метался между абсолютной беспомощностью и чувством, что я — живой. В пятницу я был почти активен, но в субботу мне не удалось даже встать на ноги. Я чувствовал, что весь день просочился сквозь пальцы. Я был очень подавлен и немного плакал. Воскресенье было лучше. Я погулял. В понедельник я чувствовал себя совсем мертвым, мне хотелось остаться в кровати и окончить жизнь.
Этим вечером я был в полусне... я повернулся на спину и сложил губы так, словно сосу что-то ртом. Они задрожали, и мне стало очень тревожно, меня почти парализовало. Руки стали тяжелыми и беспомощными, словно неживые, я не мог их поднять. Мне пришлось собрать
50
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЗАЩИТА ОТ УЖАСА
51

всю волю, чтобы бороться и не уступать параличу. Я чувствовал: если поддамся этому, произойдет что-то катастрофическое. Я заставил себя пробудиться.»
Анализ переживания показывает, что ужас, проявившись тревожной дрожью и парализованностью, возник, когда Пол сделал спонтанный жест, чтобы достичь удовольствия. Сосательный жест, пробудил детские воспоминания, в которых такая активность угрожала катастрофическим результатом. Ребенком Пол встретил реакцию ненависти матери, когда предъявил ей свои требования. Ее ненависть выразилась убийственным яростным взглядом, который ребенок понял так: «Хватит требовать от меня! Если ты не замолчишь, я уйду или уничтожу тебя!» Подобная экспрессия родительской ненависти встречается нередко. Многие матери кричат от злости и досады. Некоторые даже говорили мне, что много раз чувствовали, что могли бы убить своих детей. Одно такое переживание не приведет ребенка к всеохватывающему ощущению ужаса, но если оно представляет собой бессознательную позицию матери, то воздействует на него, вызывая страх, что его покинут или уничтожат. В ответ ребенок развивает по отношению к матери такую ярость, что она почти ужасает.
Общий эффект подобных переживаний — удерживание агрессии. Шизоид начинает бояться предъявлять требования, которые могут привести к удовольствию и удовлетворению. «Дотягивание до мира» вызывает у него смутный ужас. Он караулит этот ужас, сужая свое окружение и пресекая собственную активность. У меня была пациентка, которая чувствовала себя очень некомфортно, если ей приходилось куда-то уезжать с постоянного места жительства. Бывает, что пациент впадает в панику, если ему предстоит одному выйти на улицу или поехать куда-то. У всех шизоидов ужас связан со страхом потерять контроль, поскольку в этом случае вытесненные импульсы могут вырваться наружу и, как в случае Пола, привести к катастрофическим результатам.
Чтобы удержать агрессию и пресечь активность, необходим контроль, который достигается ригидностью тела, ограничивающей самоутверждающие жесты. Поскольку импульсы пресекаются, их формирование в конце концов ослабевает. Вытесняя собственные желания, шизоид приходит к тому, что не знает, чего он хочет. Отвергая удовольствие, он начинает отвергать свое тело. Чтобы выжить перед лицом ужаса, он умерщвляет тело, снижая его подвижность и ослабляя дыхание.
Имея в виду эту ситуацию, легко понять шизоидную отделенность и невовлеченность. Это — защита от ужаса. В той степени, в которой ему удается сохранить себя вне эмоциональных взаимоотношений, он может избежать ужаса, который, в свою очередь, может позволить прорваться вытесненному импульсу. Физическая ригидность шизоида служит той же цели. Но отделенность и изолированность нарушает контакт с реальностью, подрывает его Я и ослабляет отождествленность. Невовлеченность не позволяет получить эмоциональное удовлетворение, которое подкрепляет нормальные взаимоотношения и приносит внутреннее чувство благополучия. И наконец, ригидность порождает внутреннюю пустоту, вакуум, который грозит шизоидной структуре уничтожением.
Защита против ужаса требует иного маневра. Шизоид вступает в «псевдо-контакты» и занимается «интеллектуализацией», чтобы не потерять связь с реальностью и поддержать паттерн поведения, который похож на нормальный: другими словами, он играет роль. Эта бессознательная роль обеспечивает ему отождествленность, придает смысл его действиям. Пока он сохраняет ее, опасность декомпенсации или ужаса и сумасшествия предотвращается. Но этот маневр тоже имеет свои сложности. Исполнение роли ограничивает основу существования. Когда человек находится в одиночестве, предполагаемая отождествленность может рассыпаться перед лицом самого себя (sef). По этой причине шизоиды часто боятся одиночества. Таким образом, все аспекты его защиты (и манев52
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЗАЩИТА ОТ УЖАСА

ры) воздействуют на уязвимость, и при каждой опасности он решает уйти.
Существуют важные моменты, отличающие поведение шизоида. У него нет мотивации, которая детерминирует нормальное поведение; то есть он мотивирован не поиском удовольствия, а потребностью выжить и желанием избежать одиночества, вызванного «эмоциональным неприсутствием». Это выражается в рационализаци-ях («техническое формулирование» Мэй) и в разыгрывании роли, а не возникает из истинного чувства. Хотя шизоид может функционировать, его поведение и действия экстравагантны, они напоминают действия автомата, существа, которое выполняет их. проходя по жизни и не чувствуя ее.
Было бы ошибкой считать, что шизоид лишен всяких чувств. Позади его защит стоит интенсивное стремле-. ние к реальному контакту, теплу и любви. Нельзя сказать, что оно полностью отсутствует в его мотивации. Даже если время от времени он и выглядит, как автомат, в иные моменты он становится человеком, который просто находится в состоянии тревожности. Его действия не только похожи на действия нормального человека, они. отчасти, действительно нормальны. Степень отклонения от нормы может быть различной. Это зависит от того, насколько поведение мотивировано стремлением к удовольствию и удовлетворению. В той мере, в которой он вытесняет эти чувства, но действует так, будто бы они определяют его поведение, он — шизоид.
ДИНАМИКА ЗАЩИТЫ ШИЗОИДА
Шизоидная защита — это чрезвычайный механизм, который служит для того, чтобы справиться с угрозой жизни и с угрозой сумасшествия. В этой борьбе все ментальные способности привлекаются для того, чтобы выжить, а выживание зависит от абсолютного контроля ума над телом и от подчинения тела уму. Если ум вдруг ослабит бдительность.
может произойти катастрофа, У нормального человека, в котором нет затаенного ужаса, тело не иммобилизовано борьбой за выживание, оно свободно может следовать естественному стремлению к удовольствию.
Один из моих пациентов неоднократно видел в тесте Роршаха образ человека, висящего на кромке скалы. Такова была проекция бессознательного понимания, что он висит над бездной, что ему необходимо сохранить жизнь и рассудок, и что для этого необходимо держаться изо всех сил. Кроме того, это сообщало о том. насколько огромен ужас, с которым он борется. Физическое усилие, необходимое для того, чтобы удержаться, буквально съедало всю его энергию. Улучшение состояния сопровождалось чувством изнеможения и неодолимым желанием уснуть. Это означало, что опасность прошла и что ему наконец можно расслабиться. Изнеможение, появившееся у пациента в процессе терапии, — один из первых признаков того, что он определенным образом вошел в контакт с телом.
Иммобилизованность тела приводит к тому, что шизоид утрачивает живость и способность к отклику. Неспособность откликнуться он переживает, как телесную «пустоту». Если это состояние обостряется, то есть если происходит дальнейшая потеря чувствования, он ощущает «перемещение». По словам Джека, его ум будто бы отходит от тела. Человек чувствует, что вышел из себя самого и наблюдает за собой со стороны.
Ум и тело нормального индивидуума функционируют, как комплементарные системы, обеспечивая хорошее самочувствие и приятные чувства. Когда в теле возникает импульс, ум определяет его смысл, адаптирует его к реальности и регулирует его высвобождение. У всех высших животных, обладающих двойственностью ум-тело (mind-body), ум контролирует и координирует движение в интересах реальности, в то время как тело обеспечивает толчок или импульс, энергию и механизм движения. Поведение, интегрирующее эти аспекты, эмоционально. Оно начинается с импульса, который порождает чувство.
54
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЗАЩИТА ОТ УЖАСА
55

мысль и соответствующее действие. Тип отношений тело-ум присутствует в эмоциональном отклике, мотивированном стремлением к удовольствию.
Импульсы шизоида контролируются очень жестко, поскольку в глубине таится ужас. Чувства, на которые может опереться ум, отсутствуют. Вместо них ум подставляет логическую мысль, мотивирующую действие. Тело становится инструментом воли, оно выполняет команды ума. Вот как я объясняю своим клиентам это отличие. В норме человек ест, когда он голоден, а в шизоидном состоянии он ест, потому что двенадцать часов. Конечно, многие нормальные люди едят в определенные часы, и тем не менее, этот момент хорошо иллюстрирует моих пациентов шизоидного типа. Шизоидный индивидуум занимается спортом или выполняет гимнастические упражнения, чтобы улучшить контроль над телом, а не для того, чтобы получить удовольствие от двигательной активности. Отсутствие силы удовольствия расщепляет целостность его личности, и человек компенсирует это, усиливая тот направленный контроль над телом, который осуществляет действующий через волю ум. Благодаря этому механизму, шизоиды часто становятся выдающимися актерами, танцовщиками или атлетами.
Ум нормального индивидуума, кроме регулирования и контролирования импульсов, время от времени может скомандовать телу, чтобы оно совершило действие, противоречащее природным инстинктам. Изначально действия мотивируются стремлением к удовольствию и удовлетворению, наступающему, когда цель достигнута. Если активность приводит к достижению цели, представляющей собой приятное переживание, то организм ведет себя спонтанно, координировано, что не требуя заметных усилий. Но есть ситуации, в которых достижение цели исключает переживание удовольствия. Подросток выполняет домашнее задание скорее по необходимости, это занятие едва ли доставляет ему удовольствие. Многие ситуации требуют сознательных, мобилизующих тело усилий, то есть усилий воли, когда ум дает телу команду действо
вать определенным образом, противоречащим его спонтанным стремлениям или чувствам. Спонтанное желание солдата — уйти от опасности. Он заставляет себя встретить эту опасность усилием воли. Школьнику больше хотелось бы играть, чем учиться, однако он занимается, подчиняясь дисциплине ума.
Миру давно известно, насколько уникальна человеческая воля. Выражения «сила воли», «воля к жизни» или «путь там, где воля» сообщают нам, какова ее природа. Воля функционирует как биологический механизм, продолжающий действовать, когда все другие средства оказались безуспешными. Благодаря воле можно достичь цели, которая прежде казалась невозможной. Бесконечная мощь человеческой воли порождает способность преодолеть природное стремление к удовольствию и поступить, казалось бы, противоестественно. Воля действует через контроль эго над произвольной мускулатурой. Пол с помощью воли «собрал себя», преодолев тенденцию своего тела приходить в состояние паралича. Поскольку воля способна взять верх над телесным чувствованием, она крайне важна в жизни шизоидного индивидуума.
В норме, воля занимает вторичную или подчиненную позицию в психической экономии. Кроме того, многие люди нашей культуры прилагают волевые усилия, чтобы справиться с повседневными рутинными действиями. Как часто можно услышать: «Мне понадобилась вся моя воля, чтобы пойти утром на работу». Такое высказывание, (вполне приложимое к шизоидному состоянию), указывает на то, что условия работы в современной нам культуре отторгают индивидуума от творческого процесса и отрицают то удовольствие и удовлетворение, которое вызывает продуктивная деятельность. Он работает в этих условиях по необходимости, а не потому, что хочет этого. Чтобы дисциплинировать себя в соответствии с механистичностью и стандартизованностью системы производства массовой продукции, необходимы волевые усилия. Когда воля становится первостепенным механизмом действия, оттесняя нормальную мотивирующую силу удоволь56
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЗАЩИТА ОТ УЖАСА
57



ствия, индивидуум начинает функционировать шизоидным образом.
Шизоид — очень своеволен. Он упрям и непокорен, но кроме этого, каждое его действие детерминируется и усиливается своеволием. Иногда он бывает очень успешен, но чаще — нет. Как правило, вслед за каждым усилием воли он впадает в отчаяние и беспомощность. Как сказал один из моих пациентов: «Как только я начинаю с чистого листа, то обнаруживаю, что он уже не чистый, что он грязный заранее, до того, как я что-то осуществил». В шизоидной структуре отсутствует надежда на природное и спонтанное функционирование тела. Другой человек шизоидного склада сказал мне: «Я не могу понять, как мое тело само по себе может работать. Я думаю, что оно будет замирать каждую минуту: Я удивлен, что оно все еще продолжает работать. Я всегда боялся, что оно выйдет из-под контроля».
БАРРИКАДА ШИЗОИДА
Поскольку шизоидный индивидуум не отождествлен с нормально функционирующим телом, ему необходима сильная воля, позволяющая сохранять целостность его личности. Чтобы справиться с этим, воля постоянно должна быть активной. Мускулатура такого человека все время находится в контрактированном состоянии. Спастичность мышц вызывает ту характерную для шизоида телесную ригидность, которая служит своеобразной баррикадой против ужаса. Шизоид боится потерять контроль, отсутствие которого угрожает единству его личности. Потерять контроль для него означает смести его защитную баррикаду. Нормальный человек, в отличие от шизоида, поддерживает единство своей личности и отождествленности, благодаря силе импульсов и чувств. Различие нормального и шизоидного состояния можно изобразить графически, используя понятия о формировании импульсов и о мышечной активности. На рисунке 6 — нормальное состояние, на рисунке 7 — шизоидное.
В нормальном состоянии (рис.6) импульсы, возникающие в центре тела и текущие к периферии, действуют как спицы в колесе, обеспечивая наполненность и интег-рированность организма. Постоянный напор импульсов, направленных на поиск удовольствия путем удовлетворения потребностей во внешнем мире, заряжает периферию тела, поддерживая его в состоянии эмоциональной готовности к отклику. В живом теле заряд периферии проявляется в тоне и цвете кожного покрова, в ясности глаз, в спонтанности жестов и в расслабленной мускулатуре.


Периферия — жирная линияобозначает интегрированностьповерхности, сохраняемуюблагодаря заряду, которыйпостоянно подпитываетсяизнутри.
Произвольная мускулатура —волнистая линия обозначаетсостояние расслабленности ирасширения.
Импульсы достаточно сильны,чтобы достичь поверхности тела,кроме того, они ритмичны.

Периферия — пунктирнаялиния — говорит о недостаткеили отсутствии заряда.
Произвольная мускулатура —короткие стрелки — указываютна контрактированностъ испастичность мускулатуры.
Импульсы — формированиеимпульсов слабое испорадическое.
Рисунок 7. Шизоидное состояние.
Рисунок 6. Нормальное состояние.
58
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЗАЩИТА ОТ УЖАСА
59

В шизоидном состоянии (рис.7) формирование импульса слабое и спорадическое. Импульс не достигает периферии, и она остается не дозаряженной. Поскольку импульсы не доходят до поверхности тела, их силы не хватает, чтобы сохранить его интегрированность. Произвольная мускулатура контрактируется, превращая тело в своеобразный ригидный контейнер, стремясь предотвратить разрушительный ужас внутренней пустоты. Заряженность периферии тела шизоида снижается в результате того, что поверхностная мембрана становится слишком проницаемой для внешних стимулов, создавая свойственную большинству шизоидов гиперсензитивность. Контакт со внешней средой несомненно непрочен. Действия во внешнем мире, направленные на то, чтобы получить удовлетворение, как правило, неэффективны. Хроническая напряженность глубокой мускулатуры делает тело худым, придавая ему типично, астеничный вид.
Иммобилизованность мускулатуры в шизоидном состоянии имеет двойное значение. С одной стороны — это защита от ужаса и способ сохранить хоть какую-то целостность личности. С другой - это явная экспрессия ужаса, физическая поза человека, который застыл или одеревенел от страха. Пол не мог осознать это свойство собственного тела, поскольку не был способен эмоционально реагировать. Пока сохраняется такая замороженность, ужас скрыт, спрятан, как скелет в шкафу. Чтобы его воспринимать, необходимо оттаять и дотянуться до него. Только пережив ужас и выявив его компоненты, то есть страхи, можно получить надежду на значительное личностное продвижение.
Устранение шизоидной ригидности может повергнуть человека в шизофренический кризис. Такой коллапс сопровождается утратой границ эго и разрушением того целостного и интегрированного, что содержит в себе личность. С нормальным человеком этого произойти не может. Если контакт с реальностью, со внешним миром прочен, то обеспечена живость периферии. Данное отличие хорошо иллюстрируют два типа реакции на эксцессивный
стресс. Известно, что при поверхностном стрессе шизоидная структура может пойти путем острого психотического потрясения или приступа. У нормального человека, напротив, надлом, вызыванный сильным стрессом, обычно затрагивает ткани и органы тела и проявляется скорее соматическим заболеванием, чем ментальным. Пожалуй можно сказать, что силы, разграничивающие ум и тело, в этих случаях различны. Сравните эти феномены с действием скрепляющих липких веществ. Некоторые из них, несмотря на чрезвычайную прочность, при очень сильном воздействии, превращаются в жесткую субстанцию, которая уже не может связывать. Другие вещества, например, резиновый цемент, позволяют скреплять объекты таким образом, чтобы они были прижаты друг к другу, но при этом не нарушают их структуру.
Какие же силы связывают воедино как личность нормального человека, так и личность шизоида? У нормального человека тело и ум соединены, благодаря интег-ративной функции удовольствия. Это означает, что он способен испытывать удовольствие. Поскольку удовольствие — принцип тела, ум, который предвосхищает это удовольствие, подтверждает свою идентифицированность с телом на глубинном уровне или на опыте. Способность переживать удовольствие гарантирует еще и то, что устойчивый поток импульсов достигнет внешнего мира, чтобы их удовлетворить. Если же удовольствие отсутствует, импульсы становятся слабыми и редкими, поэтому шизоид зависим от воли, которая цементирует его тело. Но воля, хоть и бывает прочна, как сталь, может ломаться, в то время, как удовольствие пластично и распространяется повсюду. Оно подобно соку в живом дереве, который обеспечивает мощь и эластичность.
Мысль о том, что единство личности обеспечивается двумя различными механизмами, основывается на понятии, что соматическое заболевание и ментальное заболевание противоречат друг другу, что это взаимоисключающие вещи, и что индивидуум предрасположен к одному или к другому, но не к тому и другому одновременно. В
60
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЗАШИТА ОТ УЖАСА
61

условиях чрезмерного потрясения действия этих сил могут приводить к различным результатам. Если функция удовольствия распалась, человек может переживать соматическое заболевание, в то время как распад воли вызовет ментальное отклонение. Таким образом, можно предвидеть взаимосвязь симптомов, которая зависит от функционального состояния всего организма. Л. Беллак сказал об этом феномене: «Среди психотиков закономерны аллергические проявления и повторные жалобы на них. возникающие после продвижений. Этот рецидив — наилучшее свидетельство подобного взаимообмена».14
Мой клинический опыт свидетельствует, что шизофреники редко проявляют симптомы общей холодности: когда они все же демонстрируют их, я уверен, что это признак клинического продвижения. Кроме этого, хорошо известно, что состояния интенсивного эмоционального возбуждения и потрясения могут облегчать физические страдания нормального человека. Возьмем, к примеру, эффект эмоционального шока при ревматоидном артрите. Исследование ремиссии этого заболевания, связанной с эмоциональным шоком, привело к использованию кортизона при его лечении. Кортизон действует так же, как кортикостероиды, которые вырабатывает мозговое вещество надпочечников во время шока или стресса.
Взаимозаменяемость симптомов драматически иллюстрирует следующий случай пациента-шизофреника, которого я лечил несколько лет. В процессе терапии большая часть шизофренических тенденций и проявлений была редуцирована. В какой-то момент, после того, как я почувствовал, что произошло значительное продвижение. у пациента возникла эпидермическая раковая опухоль на кончике носа. Пациент знал, что это новообразование развивается у него уже какое-то время, но игнорировал это. Много лет тому назад он проходил X-ray процедуры, которые ему назначили в связи с болевыми ощущениями в области лица. Я счел возникновение злокачественной опухоли в определенный момент терапии важным знаком. Может быть, проработкой шизофренических механизмов был
предотвращен уход в психоз, с помощью которого он пытался убежать от реальности, и он решил уйти от жизни с помощью раковой опухоли? Пациент принял такую интерпретацию, она пошла на пользу терапии. После того, как его успешно прооперировали, он отметил: «Я полагаю, что отрезал нос, чтобы досадить своему лицу». Однако, после операции этот человек сделал огромный шаг к тому, чтобы выстроить стабильную личность.
Я вовсе не хочу сказать, что у шизофреника не может возникнуть физического заболевания или что на фоне соматической болезни не может развиться шизофрения. Мы имеем дело с тенденциями, которые, хотя и выглядят взамоисключающими теоретическими предположениями, все же встречаются в жизни. Можно высказать гипотезу, что однажды заякоренное в реальности эго нелегко «выдернуть из грунта».
ОТСТУПЛЕНИЕ ШИЗОИДА
Чтобы защититься от ужаса и сумасшествия, шизоид использует две стратегии. Как мы уже упоминали, больше распространена стратегия физической и психологической ригидности, которая служит для того, чтобы подавить чувство и удержать тело под контролем эго. Противостояние приходящим из внешнего мира обидам принимает форму отвержения или разочарования. Это внутренняя крепость, где шизоид живет в относительной безопасности иллюзии или фантазии.
Но не все шизоиды ригидны. Довольно многие, например, Барбара, чей случай представлен в первой главе, вместо ригидности демонстрируют поверхностную дряблость тела или отсутствие мышечного тонуса. Формирование импульсов настолько снижено, что тело выглядит омертвелым, а не живым, периферическая заряжен-ность очень низка, кожа имеет желтоватый или серо-коричневый оттенок. Если рассуждать логически, такое состояние вроде бы должно вести к провалу ригидной за62
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЗАШИТА ОТ УЖАСА

щиты и к шизофрении. Однако в случае Барбары можно утверждать, что коллапс произошел в раннем детстве, то есть до того, как ее личность могла структурировать ригидную защиту. Барбара поддалась раньше, чем смогла оказывать сопротивление.
Чтобы объяснить личности, что рассудок еще не потерян, когда тело коллапсировано, надо, чтобы понятие шизоидной защиты против ужаса распространилось за эту ригидность. Если ужас экстремален, требуется более отчаянный маневр. Что может быть ужаснее, чем картина себя самого, приносимого в жертву? Этот образ может породить достаточно чувств для того, чтобы сойти с ума. Но Барбара и другие пациенты живут с этим ужасом и не становятся сумасшедшими. Они сохраняют рассудок, благодаря уверенности в том. что это жертвоприношение необходимо, что оно представляет собой ценность. Они отказываются от собственного тела и принимают символическую смерть, отнимая, тем самым, у ужаса его жало. Тело, в котором нет чувств, невозможно испугать или шокировать.
Итак, есть два маневра, с помощью которых шизоид может защитить себя: (1) ригидная баррикада и (2) отступление с поля действия. При отступлении шизоид сдает большую часть своих войск (мышечный тонус) и теряет способность оказывать сопротивление, но сохраняет контроль за покоем своей личности. Его можно сравнить с генералом без армии, но ведь это гораздо лучше, чем армия, в которой царит хаос без генерала. Шизофреническое состояние — это хаос, в котором все части личности разъединены между собой. Шизоидный уход — это способ избежать разгрома.
И при шизоидной ригидности, и при шизоидном отступлении защита против сумасшествия являет собой силу рационального ума, которая поддерживает социальное функционирование индивидуума в разных условиях. При шизоидной ригидности ум действует через волю. При отступлении воля бездействует, но ум объединяет силы в борьбе с неприятелем, дабы избежать финального поражения. Барбара делала это, идентифицируясь со своим демоном. Не имея воли, чтобы бороться с опасностью, она избегала катастрофы, покоряясь каждой ситуации. Эта покорность была терпимой, поскольку Барбара рационализировала ее как жертву, которую надо принести в интересах выживания.
Обычно защитные маневры исключают друг друга. Человек, который направляет всю энергию на ригидную баррикаду, не может отступить, если его защита прорвана. Его эго не пластично, оно не может рационализировать поражение и падение сопротивления, ведь за этим возможен психотический срыв. Шизоид, защита которого основана на отступлении и жертве, не имеет возможности выстроить стену. Дальнейшее отступление становится невозможным и. если потребуется, может декомпенсиро-ваться шизофренией. Тем не менее, два защитных маневра соотносятся друг с другом, как логически, так и исторически. Логически, шизоидная ригидность — это защита против коллапса, в то время как отступление проистекает из разрушения прежнего сопротивления. Исторически, можно показать, что шизоидный маневр отступления и жертвы развивается в раннем возрасте, следом за безуспешной попыткой создать ригидную защиту против воздействия родительской ненависти.
НАДЛОМ И ШИЗОФРЕНИЯ
Поскольку шизоидная защита служит тому, чтобы удерживать под контролем вытесненные импульсы, она зависит от того, насколько индивидуум может осуществлять такое контролирование. Чтобы возник психотический срыв, необходимы соответственно большие силы, способные нарушить шизоидный баланс. Это не та защита, которая оберегает от невротического срыва, а то, что равносильно здоровому состоянию, сохранившемуся в личности. Я приведу здесь несколько типичных ситуаций, которые могут вызвать коллапс шизоидной структуры.
64
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЗАЩИТА ОТ УЖАСА
65

Нередко острый психотический приступ возникает из-за приема наркотического вещества, которое временно удерживает ум от контролирования тела. Мескали-но и ЛСД действуют как раз таким образом. Под влиянием этих галлюциногенных препаратов, направленный контакт с телом разрушается. Ощущения и фантазии, которые протекают в уме шизоида, часто вызывают столь подавляющий ужас, что он заслоняет эго. Давайте вспомним, как был шокирован Джек своим переживанием подвоздействием мескалино. Опасность ЛСД при лечениилюдей в пограничном состоянии тоже понятна.
Бессонница, как отмечал П.Фидерн15| - следующий фактор, который способен вызвать психотическийсрыв у предрасположенного человека. Не секрет, что недостаток сна даже у нормальных людей вызывает феноменгаллюцинирования. Бессонница ослабляет контроль ума надтелом. Срыв может произойти у шизоида, который, скажем, проводит бессонные ночи, готовясь к экзаменам.
Срыв могут вызвать эмоциональные ситуации,которые шизоид не способен преодолеть. Известно, чтотакие пациенты надламываются накануне предстоящей женитьбы, при критическом состоянии финансовых дел, психотическое состояние может возникнуть после рожденияребенка. Одна из моих пациенток пыталась покончить ссобой после того, как ее отверг молодой человек.
Критические периоды жизни: отрочество и менопауза. Подростковый возраст, с его подъемом сексуальных импульсов, особенно труден для шизоидной личности. Шизофрения первоначально называлась dementiapraecox как раз потому, что она чаще всего развивается вподростковом возрасте. Менопауза — другой период, когда эго неадекватно приспосабливается к коллапсу, возникающему в результате сильных эмоций, часто повергающих людей в критическое состояние.
Невротический срыв означает, что человек не контролирует свои чувства и поведение. Однако, у разных пациентов это проявляется по-разному. Одних охватывает тревожность и смятение. Другими овладевает жажда
разрушения и их необходимо сдерживать. У иных возникают паранойяльные мании. Отдельные пациенты уходят в себя и перестают откликаться. Каждая реакция соответствует динамике структуры личности, то есть относительной силе вытесненных импульсов и защит против них. Во всех случаях переживание заключает в себе общие элементы, указывающие на то, что происходит один и тот же процесс. Вот эти элементы:
1. Смятение и чувство тревоги, граничащее сужасом.
2. Отчуждение — состояние нереальности (частичной нереальности), в котором человеку трудно сказать,спит он или бодрствует.
Деперсонализация — утрата чувствования собственного тела.
И наконец, шизофрения — уход и регрессия наинфантильный или архаический уровень функционирования для того, чтобы выжить.
Человек, переживший срыв, не сознает, что вытесненные чувства прорвались сквозь его защиты. Созна-вание требует знания себя (sef) и сильного эго, а у шизоида этого нет. Обретая это в процессе терапии, он становится на путь высвобождения того, что вытеснено, и тогда этот процесс не представляет опасности ни для него, ни для окружающих. Причиной срыва, может стать совсем незначительный инцидент. В подходящих условиях он может действовать подобно динамиту. Катастрофический результат объясняется только ужасом, заключенным внутри личности, иначе невозможно понять те крайности, к которым может прибегнуть, переживающий его человек.
Шизофреническое состояние — это отрицание реальности. Если человек отрицает ее полностью, ужас исчезает. Поскольку одним из аспектов ужаса является страх быть уничтоженным, шизофреническое состояние становится убежищем. Если человек «не здесь», ему не угрожает уничтожение, то есть несуществование в настоящем времени и пространстве. Его невозможно наказать, если
3 1347
66
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

он не является самим собой, то есть если он — Наполеон, Иисус Христос или какое-то переодетое божество. С другой стороны, если ужас возникает из страха, что его уничтожит кто-то другой, то этот страх отодвигает механизм паранойи. У человека нет причины упрекать себя самого, поскольку с помощью паранойяльной мании, он пребывает в убеждении, что другим стыдно уничтожить его. Изумительно, как мало тревожится параноик, когда он рассказывает свою историю мании преследования. В конце концов, если не чувствовать и не думать, все страхи рассеиваются.
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
— ОБЛАДАНИЕ СОБОЙ
Во внешнем облике сумасшедшего человека есть нечто странное и экстравагантное, что-то поражающее нас. Мы чувствуем, что он не в контакте с тем, что находится вокруг него. Это впечатление укрепляют определенные физические признаки, отличающие шизофреника от нормального человека.
Некоторое время назад я столкнулся в своем оф-фисе с девушкой, которая находилась в явно психотическом состоянии. Ее голова свешивалась набок, будто шея росла не вверх, а в сторону. Взгляд был диким, обезумевшим. Лицо выражало смертельный страх. Обеими руками она рвала на себе волосы, стонала и бормотала. Речь ее была неразборчивой, я не мог понять, что она говорит, однако чувствовал, что слова, обращенные к ней, она понимает.
Эта девушка оказалась пациенткой одного из моих коллег, который работал в больнице. Он не направлял ее ко мне, она пришла под влиянием отчаяния. Она едва стояла на ногах. Попытки успокоить ее не удавались. Она продолжала стонать и рвать на себе волосы. Я связался с ее доктором, и после телефонного разговора с ним, она стала немного покладистей. В конце концов он пришел сам, и этот эпизод закончился тем, что ему удалось успокоить ее и отвести домой.
Внешний вид этой пациентки демонстрировал настолько очевидные отклонения от нормы, что даже поверхностного взгляда было достаточно, чтобы поставить диагноз. Однако, основываясь только на том, что человек
68
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
69

пребывает в состоянии, напоминающем агонию или мучения чем-то, диагносцировать шизофрению нельзя, поскольку похожее состояние может быть реакцией на какое-то трагическое событие. Мать, к примеру, может подобным образом реагировать на смерть ребенка. Она может мучительно стонать, рвать на себе волосы и отказываться двинуться с места. Агония и мучение сумасшедшего человека не менее реальны, хотя мы не понимаем причины его страдания. Конечно, приведенные мной ситуации порождены разными факторами. В случае с матерью причина мучительного страдания известна, и само страдание соответствует тому, что произошло; что же касается поведения сумасшедшего человека, то о нем можно сказать, что оно непропорционально происходящему потрясению. Наблюдатель не может понять причину действий сумасшедшего, а сам больной, независимо от того, знает он причину или нет. не может о ней сообщить.
Возможна и противоположная ситуация. Причина может быть известна и очевидна, но реакция психотика такова, что его действия вроде бы не имеют отношения к этой причине. Простейший пример — отсутствие реакции на явную ложь или на нанесение увечья, как в случае пациента-шизофреника, который убил ребенка, но не выглядел человеком, переживающим горе. Итак, отсутствие заметного отклика на события внешней ситуации — это признак, что у человека «немножко не хватает»(something is off).
Когда мы говорим, что психотик не контактирует с реальностью, мы не обязательно подразумеваем, будто он не сознает происходящего вокруг. Человек, страдающий кататонией, к примеру, полностью сознает то, что ему говорят или то, что с ним делают. И девушка, о которой я говорил выше, без сомнения, понимала, что я делаю и слышала мои вопросы. Я спросил, что так ужаснуло ее. Но она не могла ответить на мой вопрос. Она реагировала на свою внутреннюю ситуацию, то есть на определенные чувства и телесные ощущения, которые не могла понять, и которые захлестнули ее. Дело не в их

интенсивности. Горе матери, только что потерявшей ребенка, может быть гораздо интенсивней. Она тоже может какое-то время не замечать окружающего, но она способна описать свои чувства и соотнести их с непосредственной причиной.
Психотик не контактирует с собственным телом. Он не воспринимает чувства и ощущения как свои собственные или как нечто, возникающее в его теле. Для него это отчужденные и непонятные силы, которые каким-то непостижимым, мистическим образом властвуют над ним. Однако, он не может сообщить нам о них, чтобы осмысленно объяснить свое поведение. Он чувствует ужас, его поведение выражает это чувство, но он не может связать его с каким-то специфическим происшествием.
Шизофреник действует так, будто им «владеет» какая-то странная сила, которую он не в силах контролировать. Раньше, до возникновения современной нам психиатрии, о сумасшедших говорили, что ими «владеет де-мон»или «дьявол», и считали, что человек подвергся наказанию. Мы отвергли подобное объяснение данного заболевания, но не можем избавиться от впечатления, что шизофреником «владеет нечто». Как бы там ни было, внешняя экспрессия психотика, комична она или трагична, связана ли она с растерянностью или уходом, всегда производит такое впечатление. Кстати, для современного наблюдателя такое специфическое внешнее выражение представляет собой ценную подсказку, указывающую на наличие заболевания.
Важно то, что мы в своем языке используем понятие «владеть», когда говорим о сумасшествии. Описывая человека, мы говорим, что он «владеет собой», что он «в полном рассудке», или наоборот, отмечаем, что он «потерял самообладание». «Владение» в данном случае означает, что эго контролирует инстинктивные силы тела. Когда самообладание утрачено, эти силы выходят из-под контроля эго. Эго психотика дезинтегрировано, оно находится в состоянии анархии, когда неизвестно, что происходит, и это порождает ужас. Отсутствие контроля во
70
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
I
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
71

время истерического припадка можно сравнить с бунтом. Человек знает, что авторитет эго скоро восстановится и эмоционально бунтует против его контроля. Самообладания может достичь тот, кто способен откликаться на жизненные ситуации соответствующим образом. Можно сказать, что шизоид — это индивидуум с физическими недостатками, поскольку он зависим от ригидности собственного тела.
МАСКА ШИЗОИДА
Первая особенность, которая бросается в глаза наблюдателю, сообщая ему о том, что он имеет дело с шизофреником или шизоидным индивидуумом — пустой взгляд. Глаза такого человека можно описать, как «отсутствующие», «невидящие», «опустошенные», «ускользающие от контакта» и т.д. Это выражение глаз столь характерно, что само по себе говорит о наличии шизофрении. Об этом пишут многие. Райх, например, говорит, что шизоид и шизофреник «обладают типичным нездешним, отдаленным (faraway) взглядом. ...Это выглядит так, будто бы психотик смотрит сквозь вас, его взгляд не содержит мысли, но проникает достаточно глубоко и с большой дистанции»16. Иногда, глаза шизофреника бывают «пустыми». Райх отметил, что когда у шизофреника возникают эмоции, его глаза «уходят от этого».
Ариети говорит о «странном взгляде или выражении глаз». Он связал ретракцию верхнего века, расширяющую глаза, с общеизвестной шизофренической экспрессией «растерянности и ухода». Кроме того, он объяснил, что так называемый «сумасшедший» взгляд некоторых шизофреников, связан с отсутствием нормальной конвергенции и констрикции (конвергенция — сведение зрительных осей глаз при рассматривании близких предметов за счет поворота глазных яблок навстречу друг другу, а констриктор — мышца, сжимающая какой-либо канал, в данном случае глазной. — перев.)17. Я уверен, что такой взгляд выражает ужас, который можно интерпретировать как сумасшествие, поскольку он не связан ни с какой известной причиной. Как правило, человек смотрит либо «нездешним» взглядом, как описывал Райх, либо его взгляд выражает страх и растерянность. Общий знаменатель — неспособность шизофреника сфокусировать глаза, одновременно переживая чувство по отношению к другому человеку. Его глаза могут расшириться от страха, они могут быть полны ярости, но это не направлено на вас. Вы обеспокоены его присутствием, потому что чувствуете безликую силу, владеющую им, которая может выплеснуться и разбить вас вдребезги, не признавая вашего существования.
Глаза одного из моих пациентов остекленели во время кататонического ступора, а позже он сказал мне. что видел все происходящее. Хотя он и выглядел «ушедшим», но видел мою руку, которой я махал перед ним. Механическая функция зрения была включена, свет проникал в глаза, попадая на сетчатку так же, как, например, в кинокамеру. Когда мой пациент вышел из кататонического состояния, глаза утратили «стеклянность» и приобрели более нормальный вид. Приступ кататонии возник после того, как пациент выполнил упражнение, в котором надо было бить по кушетке кулаками, сопровождая это восклицанием «Нет!» Это действие вызвало чувства, с которыми пациент не мог справиться, и, реагируя на них. он «умер». Внешняя «смерть» была защитой от чувствования ярости. Он подавил ярость, почти прекратив контакт со внешним миром, и его глаза остекленели.
Субъективное впечатление, что шизоид не способен поддерживать контакт глазами, это самый тревожащий аспект его внешнего вида. Вы не чувствуете, что он разглядывает вас, или что его глаза прикасаются к вам, вы видите, что он пристально смотрит на вас видящими, но совершенно бесчувственными глазами. Надо, однако, заметить, что когда он фокусирует на вас взгляд, вы можете ощутить, что внутри его глаз есть чувство, они будто прикасаются к вам.
Ортега-и-Гассет провел интересный анализ функции видения в эссе «Точка зрения в искусстве».
-72
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
73

«Близкое видение (proximate vision) обладает качеством осязания. Что за волшебный резонанс прикосновения сохраняет взгляд, когда он проливается на близкий объект? Мы не будем сейчас пытаться разрушить эту мистерию. Достаточно понять, что эту квази-тактильную плотность рождают глаза, которые могут, по существу, прикоснуться к земной поверхности. Если объект ускользает, уходит, то взгляд теряет свою тактильную силу и постепенно становится чистым видением.»18
Специфику шизоидного взгляда можно описать иным образом. Можно сказать, что такой человек «видит, но не смотрит». Различие между «видеть» и «смотреть» в том, что первое действие — пассивно, а второе — активно. Видеть — функция пассивная. Согласно «Webster's New Internationa Dictionary», глагол «видеть» относится к функции видения, в которой «нет акцента на элементе внимания». Глагол «смотреть» или «посмотреть» означает «...обратить взгляд на что-нибудь, направить его с определенным выражением, целью или чувством». Поскольку шизофреник не может направить взгляд с чувством, он не полностью владеет им, он не может нормально контролировать эту функцию тела. Его само-обладание (sef-possession) ограничено.
Мы смотрим людям в глаза, чтобы увидеть, какие чувства или ощущения вызываем у них. Счастливы они или грустны, злятся они или стыдятся, испуганы или расслаблены и спокойны. Поскольку глаза шизоида не рассказывают этого, мы знаем, что он вытесняет все чувства. Работая с такими пациентами, я уделяю очень много внимания их глазам. Когда мне удается эмоционально «достать» до них, то есть когда эти люди откликаются мне, как человеческому существу, их глаза светлеют и фокусируются. Бывает, что это происходит спонтанно, когда пациент по ходу терапии усиливает способность к телесному чувствованию. Глаза приобретают живой оттенок, взгляд тоже несколько оживает. Прозрачность или пустота глаз — экспрессия «безжизненной» личности. Наличие отклика в глазах пациента-шизоида или его отсутствие дает мне
более ясное представление о том, что с ним происходит, чем вербальная коммуникация. Выражение глаз человека больше, чем любые другие признаки, указывает на степень его «владения своими способностями».
Глаза человека отражают многие аспекты личности. У одержимого человека они полны фанатизма, а у любящего сияют теплотой чувства. Светлые глаза ребенка отражают его интерес к миру, а безразличное выражение глаз, которое иногда можно встретить у стариков, сообщает о том, что этот интерес поблек. Глаза — это окна тела. Хотя они не всегда отражают мысли человека, зато всегда показывают его чувства. Они могут быть зашторенными или открытыми, замутненными или ясными.
Если родители, воспитатели и терапевты, направив свой взгляд с чувством, могли бы видеть детские глаза, это позволило хотя бы частично избежать трагедии шизоидного ребенка, которого не понимают.
Неспособность шизоида сфокусироваться возникает оттого, что его тревожат чувства, которые не могут выразиться через глаза. Он боится дать глазам активно проявить страх или злость, потому что в этом случае ему придется осознать свое чувство. Вытеснение чувства требует, чтобы глаза были пустыми или отдаленными. Отсутствие выражения в глазах, как и отсутствие способности тела к отклику — это часть шизоидной защиты от чувства. Однако, когда чувство все же прорывается сквозь защиту и наводняет эго, глаза либо уклоняются, как отмечал Райх, либо в них хаотически выражается страх и ненависть, несфокусированные и ненаправленные, как это было в приведенном мною случае с девушкой. Итак, если глаза человека «нездешние» или смотрят «наугад», выражая смутную ненависть и ужас, это указывает на наличие шизофрении. Пустые и отстраненные глаза сообщают о шизоидном состоянии.
Если перейти от глаз ко всему лицу, можно обнаружить и другие признаки шизоидного отклонения. Наиболее важный из них — отсутствие выражения на лице, что соотносится с отсутствием чувства в глазах. Можно
74
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
75

сказать, что лицо шизоида похоже на маску. На нем нет обычной игры чувств, оживляющей лицо здорового человека. Маски могут быть разными: растерянный клоун, невинное, наивное дитя, искушенный, надменный аристократ. Шизоидам свойственна «фиксированная» улыбка, в которой глаза участия не принимают. Типичную улыбку шизоида можно узнать по ее неизменному присутствию на лице, по ее неуместности и по тому, что она не соответствует чувству удовольствия. Ее можно интерпретировать, как попытку разбить напряжение лицевой маски, когда возникают чувства, которые шизоид не может выразить, и о которых он не может сообщить. Улыбка скрывает и отрицает существование какой бы то ни было негативной позиции. Х.Клекли называет эту экспрессию шизоида — «маска рассудка»19.
За маской фиксированной улыбки и искушенности можно рассмотреть лицо шизоида, которое я бы назвал лицом кадавра или трупа. Оно напоминает череп или голову мертвеца. В некоторых случаях это можно разглядеть, только если сильно надавливать большими пальцами на скуловые кости по обе стороны от носа. Под таким давлением фиксированная улыбка исчезает, выделяются лицевые кости, лицо бледнеет, а глаза кажутся пустыми глазницами. Это жуткое выражение, оно потрясает, вы будто заглядываете смерти в лицо. Пациент не сознает эту экспрессию, поскольку она скрыта под маской, но ее присутствие — мерило глубины его страха. Можно сказать, что шизоид буквально «до смерти испуган». Такое выражение лица предстает перед нами на рисунках 2 и 13.
Маску шизоида не убрать усилием воли. Выражение его лица заморожено лежащим глубже ужасом, его маска — это защитный панцирь. Маска также позволяет такому человеку предстать перед миром, не шокируя его своим трупным выражением лица, которое, в противном случае, выглядело бы провокацией. Чтобы снять маску «трупного окоченения», необходимо оттаять, надо осознать страх и ужас, а также освободить личность из-под их власти.

Кречмер говорил, что надо окликнуть ум, который контактирует с шизоидной личностью. «Что скрыто под всеми этими масками?»- спрашивал он. «Возможно — ничто, темнота, пропасть в ничто — аффективная ане-мия».28 Далее, он продолжает: «Невозможно знать, что они чувствуют: иногда они и сами этого не знают, может быть только смутно...» Если спросить шизоида, что он чувствует, он, чаще всего, ответит: «Ничего. Я не чувствую ничего». Даже когда в курсе терапии он начинает пропускать свои чувства на поверхность, он будет показывать, что его желания и «хотения» такие же, как у всякого другого человека, и что они у него всегда есть. Его маска и отрицание чувств — защита от ужаса и ненависти, но кроме этого, она подавляет все его желания. Он уверен, что не может позволить себе чувствовать или хотеть, поскольку это может привести его к катастрофе, уничтожению или брошенности, оставленнности. Если же он ничего не хочет, никто не может причинить ему боль.
Временами, когда шизоид выходит из-под контроля и оказывается захлестнутым внутренними чувствами, его лицо настолько искажается, что кажется нечеловеческим. Когда он позволяет проявиться злости или когда дает ей отразиться на лице, то обретает совершенно демонический вид. Можно увидеть не злость, а потемневшие глаза и излом бровей, выражающий черную ярость. У регрессивного и «уходящего» шизофреника лицо и голова часто похожи на горгулью. Иногда лицо словно тает, а на губах играет инфантильная улыбка, которая, однако, не охватывает глаз.
Для шизоидной личности типична разобщенность улыбающегося рта и ничего не выражающих глаз. Вот как это комментирует Ю.Блайер: «Отсутствует единое мимическое выражение: морщины на лбу, например, выражают удивление: похожие на вороньи глаза — смеются, а углы рта могут быть печально опущены. На лице часто можно увидеть чрезмерно подчеркнутое выражение, которое может быть мелодраматичным».20
76
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
77

Другая характерная особенность лица шизоида — ригидная, жесткая нижняя челюсть. Эта черта присутствует всегда. Вместе с фиксированной улыбкой, она составляет заметную некоординированность верхней и нижней половинами лица. Ригидная челюсть выражает неповиновение, которое противоречит пустым и испуганным глазам. Ригидность челюсти помогает блокировать чувство страха или ужаса, не давая ему выразиться в глазах. Так шизоид говорит: «Я не буду бояться».
Я нахожу, что для такого пациента почти невозможно мобилизовать какую бы то ни было сознательную экспрессию глаз, пока не будет снижено напряжение челюстной мускулатуры. Обычно это происходит, когда пациент проявляет глазами печаль или когда он плачет.
Если понаблюдать за тем. как плачет ребенок, можно отметить, что сначала у него дрожит подбородок. Он подается назад, рот искривляется, а челюсть округло приоткрывается таким образом, чтобы малыш мог высвободить потребность заплакать. Ригидность шизоидной челюсти сдерживает это высвобождение. Она функционирует как основная защита от всех чувств.
Интерпретирование динамики напряжений головы шизоида привело меня к небольшой неопубликованной монографии о рефлексе рычания21. Как правило, шизоид не может огрызнуться или зарычать, то есть искривить верхнюю губу и оскалить зубы. Нормальные люди довольно легко могут это сделать. Затруднения шизоида в этом случае связаны с иммобилизованностью верхней половины лица, причем неподвижной остается область кожи на затылке и на стыке затылка и шеи. В шизоидном состоянии мускулатура затылочной области (так называемые выйные мышцы) жестко контрактирована. Представление об этом можно получить, если попытаться изобразить сильнейший испуг: очень широко открыть (вытаращить) глаза, высоко поднять брови и жестко запрокинуть назад голову. Появляется возможность почувствовать, насколько контрактированы мышцы основания черепа. Рычание и кусание требуют направленного движения, которое противоположно экспрессии испуга. При кусании голова наклоняется вперед, так, чтобы верхние зубы могли вонзиться в объект, а нижние удержать его. Поскольку шизоид «заморожен» в состоянии ужаса, он не может ни зарычать, ни воспроизвести движения кусания.
Неспособность рычать и кусать связана с глубоко лежащим оральным отклонением, которое проявляется как нежелание вытянуть вперед губы (потянуться ртом) и сосать. Это отклонение возникает из-за орального конфликта с матерью, которая не смогла исполнить оральные эротические потребности ребенка. Детская фрустрирован-ность приводит к ослаблению и исчезновению импульса, на который мать реагировала такой ненавистью, что у ребенка не осталось выбора, он вынужден был подавить свои оральные влечения и, соответственно, оральную агрессию.
ТЕЛЕСНАЯ РИГИДНОСТЬ,
ФРАГМЕНТАРНОСТЬ И КОЛЛАПС
Еще одна особенность тела шизоида — отсутствие ровной линии осанки: его голова не находится на одной линии с телом, она наклонена или прямо-таки свешена вперед и вправо или влево. Эта черта является еще одним признаком диссоциации головы и тела. Мне не удавалось полностью понять причину этой позы, пока один пациент не натолкнул меня на следующую мысль. Мы беседовали с ним, когда он находился в состоянии явного эмоционального стресса. Вдруг его зрение стало направленным, объекты приобрели форму, которую он обычно не мог уловить. Когда он свешивал голову в сторону, зрение прояснялось. Если он пытался удержать ее в вертикальном положении, отклонение опять давало о себе знать. Во время беседы он вынужден был подпирать голову рукой. Этот феномен, возможно, объясняется так: наклонное положение головы позволяло ему использовать один доминирующий глаз, чтобы смотреть и в то же время избегать трудностей, связанных с конвергенцией и ак78
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
79

комодацией, которые требовались, чтобы сфокусировать на объекте оба глаза.
Ригидность и напряжение вообще характерны для тела шизоида. Почти всегда отчетливо заметна ригидность плечевого пояса и шеи, что связано с надменностью и отстраненностью. Я истолковываю эту экспрессию как позицию «надстройки», такой человек «выше этого». Под «этим» подразумевается тело и его влечения, желания и чувства. Эта позиция существования над людьми или над телесным удовольствием от жизни. Наиболее отчетливо надменность проявляется у пациентов с длинной тонкой шеей, отделяющей голову от остального тела. В этих случаях плечи сдавлены, подчеркнуто отделены. Иногда они, напротив, бывают подняты, как будто пациент пытается приподнять себя и удержать в вертикальном положении. В результате ригидности плечевого пояса, руки словно, вынуты из суставов и выглядят, как придатки, а не как естественная часть единого организма.
Ригидность шизоида — это не то же самое, что ригидность компульсивного невротика, которая связана с напряжением, вызванным сильной заряженностью. Невротик фрустрирован и зол; шизоид напуган и подавляет ярость. Структура тела ригидного невротика относительно едина, в то время как у шизоида отсутствует именно это единство. Его ригидность подобна оледенению, в то время как у невротика она напоминает сталь. О ригидности шизоида можно, пожалуй, сказать, что она ломкая, поскольку твердая, что она и сдавливает, и удерживает. Кречмер цитирует Стринберга, который был шизофреником: «Я тверд, как лед, и так наполнен чувствами, что почти сентиментален».22
Шизоид сентиментален, поскольку у него отсутствует направленная связь с физическими ощущениями. Его чувства можно назвать «холодными», они отражают отрицание потребности в телесном удовольствии и отвергают его. Нормальные чувства скорее эмоциональны, чем сентиментальны, потому что они вырастают из физических ощущений; эмоциональные чувства бывают теплыми
или горячими (страстными). С другой стороны, шизоид не лишен чувств или страстей, когда встает вопрос защиты его права на преимущества или борьбы за дело. Его приверженность принципам отражает отсутствие Я (sefessness), что является сердцевиной личностных затруднений. Это вовсе не означает, что защита справедливости представляет собой исключительно шизоидную черту. Здесь важно то, что шизоид, который не имеет персональной отождествленности, ищет, как правило, справедливости для того, чтобы жить в социальных делах, а также отыскать панацею. Сентиментальность шизоида — результат абстрагирования чувств от тела и от Я (sef). Она означает, что шизоид не отождествлен с личностью, и это компенсируется социальными отождествлениями.
Дальнейшее исследование тела шизоида позволяет отметить следующие серьезные отклонения. Как правило, мускулатура верхней части тела относительно недоразвита. Грудная клетка узкая, сжатая, она находится в «спущенном состоянии». Стесненность груди, особенно заметная в области нижних ребер, неизбежно ослабляет дыхание. Встречаются, правда, случаи, когда заболевание не столь тяжко, и человек компенсирует грудной вдох. Это так называемая «мужественность», которая развивается путем поднятия тяжестей. В коллапсированном теле грудь сдута, мягка и лишена тонуса. Во всех случаях выражена сжатость тела в области талии, и по этой причине диафрагма хронически сокращена.
У многих пациентов узкая, сдавленная талия создает впечатление, что тело разделено на две половины. Это наталкивает на интерпретацию, что личность пытается оторвать верхнюю часть тела, идентифицированную с эго, от сексуальности нижней части. У меня была пациентка, верхняя часть тела которой была отлично развита, а нижняя часть — недоразвита. Сверху до талии она выглядела, как женщина, а ниже талии — как маленькая девочка. Она рассказала мне интересную историю, раскрывшую ее проблему. Через день после аппендектотомии ей предложили воспользоваться подкладным судном. Моя пациен80
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
81

тка запротестовала, заявив, что не может этого сделать, потому что струйка мочи льется не вниз, а вперед. Когда сиделка стала настаивать, пациентка уступила ей, и, помочившись, лежа на судне, облила себя и кровать. Она говорила правду. Таз этой женщины был выдвинут вперед, как у маленькой девочки. В пубертатный период он должен опуститься и отодвинуться назад, а вагина, при этом, должна занять положение между бедер. С моей пациенткой этого не произошло, что она и осознала.
Ротация таза и бедер порождает нормальную женскую телесную структуру. Колени приближаются друг к другу, а бедренные части ног разворачиваются внутрь и смыкаются. У шизоидной женщины этот ход развития возможен лишь отчасти: таз остается выдвинутым вперед, а между бедренными частями ног остается заметный зазор. Следующая характерная особенность тела шизоида — дисплазия, то есть наличие черт, которые принадлежат противоположному полу. Андроидные черты — узкие бедра, тонкие бедренные части ног и мужской тип оволо-шения — свойственны женщинам шизоидного типа. У мужчин встречается округлый женственный таз, жировой лобковый бугорок и женский тип лобкового оволошения в форме треугольника.
Дисплазия в большей степени свойственна высоким худым людям с астеническим типом телосложения. Это незрелая структура тела, которая не дает в достаточной степени проявиться вторичным половым признакам. Бедра узкие и маленькие, как у мальчиков и девочек в допубертатный период, плечи тоже узкие, мускулатура недоразвита. Мышцы — вытянутые и волокнистые. Надо заметить, что при астеничной структуре тела узкая талия, словно отсекающая верхнюю часть тела от нижней, в значительной степени снижает координацию.
Ноги и стопы шизоида тоже демонстрируют значительные отклонения от нормы. У него негнущиеся жесткие колени, холодные напряженные ягодицы, стопы кон-трактированы, пластичность ног заметно снижена. Подвижность ограничена, больше всего бросается в глаза, что
такие пациенты не способны полностью согнуть колени, то есть присесть так, чтобы стопы при этом неподвижно оставались на земле. С другой стороны, многие пациенты-шизоиды могут вытянуть стопу так, чтобы она составляла одну прямую линию со всей ногой, а также скрючить пальцы ноги, как когти. Я считаю, это говорит о том, что шизоид больше адаптирован к хватанию и держанию, чем к плантарной (pantar) локомоции.
У многих пациентов стопы инвертированы, то есть повернуты друг к другу. Это смещает вес тела, большая часть которого приходится на внешнюю сторону стоп и вызывает искривление ног. Инвертированные стопы напоминают о пренатальном или раннем младенческом состоянии, когда они развернуты «лицом» друг к другу. Это говорит о недостаточном развитии и о фиксации на инфантильном уровне. В таком положении мускулатура стоп, чтобы поддерживать вес тела, должна быть хронически напряжена, поэтому своды стоп очень высокие, гораздо выше нормы.
Инфантилизм заметен и у тех пациентов, стопы которых необыкновенно малы. Как правило, такие стопы принадлежат маленькой и изящной женщине-ребенку. Однако они встречаются и у людей с крупным тяжелым телом, в таких случаях их можно интерпретировать, как признак инфантильных тенденций личности. Когда нижняя часть тела тяжелая и обрюзгшая, стопы тоже теряют тонус. Арки сводов опускаются, и вес приходится на внутреннюю сторону стоп. У меня был пациент, которого я представлял на семинаре. Он весил 235 фунтов. Его стопы были маленькими и узкими, он не мог растопырить или скрючить пальцы. Стопы имели синеватый оттенок, что говорило о наличии цианоза. Один из участников семинара высказал такое впечатление: «Я думаю, у него нет контакта с полом, и еще я уверен, что поэтому его мысли витают в воздухе и не заземляются. Ноги и стопы не достаточно сильны, чтобы поддерживать его тело».
82
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО

Пациент ответил на этот комментарий так: «Я чувствую, что «укорененность» в земле — это взрослое функционирование, которого у меня нет».
Два пациента отметили, что отклонение от нормального функционирования ног и стоп связано с глазами. Один из них сказал: «Когда я не могу стоять на ногах, то не могу и сфокусировать глаза. Мне не удается сфокусировать их сегодня, но если я сгибаю колени, через некоторое время глаза фокусируются лучше». Замечание пациента о сгибании коленей — это упоминание о терапевтическом приеме: если присогнуть колени, можно снизить ригидность ног и усилить контакт с землей. Такое действие сталкивается с явной тенденцией шизоида стоять на ригидных ногах с жесткими коленями.
Другая пациентка сообщила о своем наблюдении за собой в танцевальном классе: «Я стояла на коленях и согнулась вперед, чтобы растянуть шею и спину. Мне не удавалось почувствовать весь позвоночник целиком, только одно или два пустых места. Я не могла легко и полно дышать без специальных сознательных усилий. Я чувствовала, что во мне все сковано. Я встала, обратив внимание на стопы, и мои ноги начали дрожать. Глаза «разбежались». Я не могла сфокусировать их. Дрожь в ногах усиливалась, пока не дошла до живота и таза, когда я непроизвольно зарыдала».
Это наблюдение говорит о том, что фокусирование глаз зависит от способности чувствовать, что тело стоит. Понятия «стояние на ногах» и «чувство стояния» связаны между собой. Первый пациент отметил, что ему удается сфокусировать глаза, когда он чувствует, что стопы стоят на земле: а вторая пациентка потеряла эту способность, когда не смогла ощутить телом, что оно стоит. Мы уже говорили о том, что тело шизоида «заморожено» страхом. Следующий рассказ демонстрирует, как ужас воздействует на тело. Пациентка рассказала, что однажды, проходя по дому, она натолкнулась на дедушкины часы, которые стояли в коридоре. Ей показалось, что часы — это голова с облупившейся кожей. Этот образ ужаснул ее. Вот ее слова: «Мое тело одеревенело. Я чувствовала, что плечи поднялись и сделались жесткими, голова стала деревянной, глаза остекленели, а ягодицы стали ледяными. Я не могла дышать. Мне потребовались гигантские усилия, чтобы сдвинуться с места. Несколько дней после этого моя походка была неловкой, а равновесие — шатким».
Ригидность действует как защита до тех пор, пока человек не осознает ее, то есть пока он не сознает ее присутствие или значение. Если наблюдатель видит ужас в иммобильности тела шизоида, то сам шизоид, который живет вне контакта со своим телом, ощущает только отчаянную потребность «сохранить себя в целости». Устранение или разрушение ригидности позволяет осознать ужас.
Когда тело шизоида коллапсировано. а не ригидно, в личности доминирует страх, а не ужас. Как правило, такие случаи ближе к шизофрении, чем к ригидным типам. У меня был пациентка, у которой случались очень сильные приступы тревожности, граничащие с чистым ужасом. Во время этих приступов ее глаза расфокусировывались, она чувствовала беспомощность и стонала. Временами она падала на колени, вставала коленями на стол или в угол комнаты, сгибаясь так, что напоминала ребенка.
Ее тело не являло собой обычную для шизоидного типа картину, в нем отсутствовала обычная в таких случаях ригидность и худоба. Поверхностная мускулатура была гладкой и имела нормальный цвет. Под поверхностной мягкостью, однако, можно было прощупать напряженность глубокой мускулатуры в основании черепа, в районе основания шеи, вокруг диафрагмы, крестца и тазовой области. Эти напряжения были столь тяжкими, что буквально перекрывали поток крови и энергии на поверхности тела. Кожа была нежной и суховатой и имела желто-коричневый оттенок. В глазах не было чувства, а ноги и стопы выглядели слабыми.
Приступы тревоги проявляли себя дрожью всего тела, сквозь которое проходили повторяющиеся волны содроганий. Ее трясло так, будто она разваливалась на час84
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОТВЕРГНУТОЕ ТЕЛО
85

ти. Приступ продолжался пять-десять минут и прекращался, когда она понимала, что не может нанести себе ущерб. Когда он заканчивался, она всегда чувствовала себя лучше. По мере продолжения курса терапии приступы становились все более редкими и сильными. Моя пациентка усвоила, что они происходят, когда она «открыта», то есть когда она позволяет какому-то теплому чувству пройти ко мне, и это знание обнадежило ее. Но больше всего ей помогало мое присутствие и поддержка в трудные периоды. Она медленно обретала способность терпеть и принимать свои чувства, и цвет ее кожи поменялся. Она «порозовела», по ее собственному выражению. Когда она чувствовала себя хорошо, то описывала свое состояние, как «пребывание в розовом цвете». Время от времени глубокая мускулатура расслаблялась и холодное прежде тело становилось теплым.
Когда эта пациентка обрела способность «установить» свои чувства, ей стало удаваться стоять на собственных ногах, в частности на стопах. Ее продвижение в процессе терапии прошло через драматическое событие. В какой-то момент я отказался от роли поддерживающей и опекающей ее матери, и она спросила меня: «Вы хотите, чтобы мне было хорошо? Вы хотите, чтобы я жила?» Если бы я ответил положительно, у нее могло бы возникнуть впечатление, что ее благополучие зависит от меня. Но ведь я не мог дать отрицательный ответ! Она боялась разорвать пуповину, которая поддерживала ее во время кризисов и зависела от ее собственных ресурсов. Я мог только сказать, что решение жить и чувствовать себя хорошо может принять только она сама. Она с неохотой приняла мой ответ и решила сама постановить, как ей быть дальше. Я увидел ее успехи спустя шесть лет после того, как мы расстались. Она продолжала совершенствовать способность «устанавливать» собственные чувства и стоять на собственных ногах без посторонней помощи.
Изложенный подход к личности через интерпретирование телесной экспрессии зависит от способности аналитика соотносить физические особенности индивидуума с его позами и поведением. Все люди бессознательно интерпретируют личность, исходя из физической экспрессии. Аналитик же делает это сознательно. Он знает, насколько важны физические отклонения, присутствующие в теле пациента. Кречмер владел этой способностью. Поэтому его работа более важна как клиническое описание, чем как попытка классифицировать пациентов на основе типизации их тел. Его определения — продукт проницательного взгляда, ума клинициста и творческого отношения к делу. Вот хороший пример: «Она прекрасна и выглядит эфирной и прозрачной, с тонким носом и висками, на которых проступают голубые венозные прожилки. Вокруг нее атмосфера отстраненности, «дистанции». У нее медленные движения, совершенные и аристократичные, чуть неловкие то там, то тут. Если кто-нибудь говорит ей что-то, она слегка отодвигается назад и прислоняется к шкафу. В ней есть что-то странное и мечтательное. У нее тонкие волосы, длинные и очень послушные. Приветствуя вас, она прикасается к вашей руке кончиками холодных и почти прозрачных пальцев. Она отстраненно улыбается, смущенно и неопределенно».24
Данное описание иллюстрирует то. что уход и отрыв от внешнего мира параллелен уходу и отрыву от тела. Кречмер дал описание deusiona schisophrenic, демонстрирующее трансформацию живого тела в бестелесный дух и покинутое тело. Его пациентка эфирна, она голубоватая, прозрачная и отстраненная, как небо. В ее физическом облике и личности не видно румянца, приземленнос-ти и телесности плоти и крови. То, что остается — прозрачная оболочка человека.
Кречмер отметил качество кожи, особенности волос, черты лица и т.д. Он пишет: «Цвет лица шизофреников любого возраста, как правило, бледный, часто с россыпью желтых или желтоватых пятен или с коричневатой пигментацией».24 Он комментирует наиболее часто встречающиеся особенности: инфантилизм (маленькие руки), феминизм у мужчин (узкая грудь, большие ягоди86
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

цы, увеличенные бедра, женский тип оволошения), евну-хоизм (недоразвитые гениталии). Кроме обостренного внимания к деталям, Кречмер подчеркивал, что нельзя упускать из внимания «всю картину».25
Только общая картина каждого отдельного случая позволяет поставить диагноз шизоидной личности. Детали могут быть различными, потому что каждый человек индивидуален, его уникальный жизненный опыт отражается в его теле. Но сложив вместе детали, можно получить впечатление о степени индивидуального владения собой (sef-possession). Взгляд, выражение лица, положение головы, осанка и поза тела, цвет кожи, мышечный тонус, тембр голоса, постановка ног, подвижность таза, спонтанность жестов и многое другое составляет общую картину. Если картина представляет собой целостность, ин-тегрированность и самообладание, мы понимаем, что человек «весь здесь», а значит он владеет собой и эмоционально здоров. В теле шизоида эти качества отсутствуют. В этом случае мы имеем дело с брошенным, оставленным телом, которое в ужасе покинула душа.
ОБРАЗ ТЕЛА
Здоровый человек имеет ясный ментальный образ собственного тела, который он может выразить вербально и изобразить графически. Он способен описать выражение своего лица, осанку, позу. Он может нарисовать фигуру, которая несомненно изображает человеческое тело. Шизоид этого сделать не может. Его рисунки часто бывают странными и стилизованными, и это ясно говорит о том, насколько слабо его представление о собственном теле.
В первой главе я говорил о конфликте между эго-представлением и реальностью тела, который бывает заметен исследователю. Тема данной главы — разница между представлением о себе как социальном существе (эго-представление) и тем, как человек видит себя в качестве физического существа (образ тела). Степень несоответствия этих образов или представлений о себе определяет степень шизоидного отклонения. Слабость образа тела компенсируется чрезмерно раздутым эго-представлением. Для самого пациента чрезмерность его эго-представления становится очевидной, когда он улавливает, что оно контрастирует с образом тела, отраженным, к примеру, в нарисованных им человеческих фигурах.
Рисунки человеческой фигуры указывают на многие аспекты того образа тела, которое есть у человека. Они рассказывают нам о степени интегрированности, о том, насколько гармонично состояние частей тела, о чувствовании поверхности тела, о признании сексуальных характеристик, об основном качестве «настроя» тела и о той позиции, которую занимает человек по отношению к собственному телу. Есть одна причина, по которой фигура на рисунке столь показательна. Она состоит в том, что человек рисует эти фигуры не с натуры, а опираясь

88
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОБРАЗ ТЕЛА
89

на собственный образ тела, используя его в качестве основы. Если он не испытывает чувства телесного удовольствия, то будет рисовать фигуру, «выбросив» из нее многие детали, части тела или черты.
Как искажается образ тела? Отвечая на этот вопрос, необходимо знать, как этот образ развивается. Исследования показывают, что он формируется путем синтеза ощущений, возникающих при бесчисленном количестве контактов между родителями и ребенком. Ощущения могут быть окрашены позитивно и негативно, в зависимости от того, чувствуются ли они как удовольствие или как страдание или боль. Положительные ощущения благоприятствуют формированию ясного и интегрированного образа тела. Отрицательные ведут к искажению или разрывам в том представлении о собственном теле, которое получает человек.
Вот как говорят об этом С.Ф.Фишер и С.И.Кливленд: «[Родительское] отношение к нему [ребенку] выражается в том, как они [родители] относятся к удовлетворению его потребности в пище, к его ощущению голода, как они берут его на руки и нянчат, и как они приучают его регулировать процессы мочеиспускания и дефекации».26 «Как» означает качество прикосновения, взгляд глаз, мягкость обращения. Все это регистрируется в сознании ребенка в виде телесных ощущений, которые будут влиять на его образ тела.
Когда образ тела неполон, это всегда говорит о нарушенных отношениях между матерью и ребенком, поскольку мать — это человек, который больше всех вовлечен в физические потребности малыша. Отвергающая мать депривирует ребенка, не давая ему возможности пережить телесное удовольствие при интимном физическом контакте с ней. Властная мать отрицает право ребенка на переживание собственного тела ради ее собственного удовольствия и удовлетворения.
Поскольку в раннем возрасте отождествление означает для ребенка прежде всего отождествление с собственным телом, качество физического контакта между
ним и матерью будет определять его чувства к собственному телу и природу телесного отклика на жизнь. Теплые, нежные и заботливые руки порождают у ребенка приятное чувствование собственного тела и укрепляют его желание дальнейшего контакта с миром. Взгляд матери оказывает сильное влияние на отзывчивость глаз ребенка. Мягкие, любящие глаза матери резко отличаются от холодных и ненавидящих.
Во взрослой жизни образ тела выполняет две важные функции. Он служит моделью для сознательного представления о моторной активности. Сознательно направленная моторная активность является предсознательно прорепетированной раньше попыткой осуществить активность. Согласованность движений визуализирована в терминах образа тела. Неадекватный образ тела будет увечить разыгрываемый «спектакль». Образ тела служит локализации ощущений. Способность определить локализацию ощущения зависит от хорошо сформированного образа тела. Маленькие дети не могут описать локализацию боли, потому что их образ тела еще неясен. По этой же причине шизофреник затрудняется указать локализацию своих телесных ощущений.
Образ тела может усиливать один тип активности и препятствовать другому. К примеру, игрок в бейсбол, который ясно видит себя грациозно и координированно бьющим по мячу, вполне может оказаться неспособным представить себя столь же грациозно танцующим танго. В этом случае можно сказать, что в его образе не хватает тех качеств, которые необходимы для танцевания. Речь идет не о координации. Каждый из этих видов активности имеет свое эмоциональное значение. Бейсбольный удар обладает дополнительным агрессивным смыслом, в то время как танцевание танго предполагает чувственность и сексуальность.
В образе тела шизоида не хватает тех качеств, которые относятся к экспрессии чувств. Он видит свое тело неэкспрессивным и лишенным отклика, и его рисунки человеческой фигуры отражают эти ограничения. Что
90
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОБРАЗ ТЕЛА
91

касается эго-представления, то здесь дело может обстоять совсем иначе: человек может представлять себя чувствительным, понимающим и симпатизирующим. Но чего он не может сделать, так это примирить свою сензитив-ность с отсутствием теплоты, симпатию — с отстраненностью, понимание с импотенцией. Рисунки пациентов-шизоидов демонстрируют общие характерные особенности: фигуры людей безжизненны, часто гротескны, стилизованы или «не прорисованы». Они выглядят, как статуи, клоуны, куклы, призраки, зомби или чучела.
МАСКА КЛОУНА
Довольно часто нарушение образа тела выражается таким образом, что фигура человека, нарисованного шизоидом, выглядит клоунской. Рисунок 8 — типичный пример. Его нарисовал Пол, о котором я говорил в третьей главе.
Когда я попросил Пола прокомментировать рисунок, он сказал: «Он добродушен... он, как ребенок, но он пуст. Он пытается сказать, что он не злой. Он изображает из себя дурака, чтобы люди подумали, что он глуп и одномерен. Это служит его цели. Я тоже долго играл дурака. Теперь я стараюсь быть просвещенным и философствую. Я никогда не переставал валять дурака, хотя и прибегал ко множеству ухищрений, чтобы скрыть это.»
Какова его цель? Что старается скрыть клоун? Было бы вполне естественно предположить, что за маской клоуна лежит глубоко скрытая печаль и трогательная тоска. Что касается Пола, то это почти правда, ведь он пережил временную парализацию, когда попытался выразить свое страстное стремление. Я считаю, что это так и в случаях других пациентов, которые изображают из себя дураков или адаптируют роль клоуна. Однако, рисунок Пола демонстрирует еще и вытесненную ненависть, которую выражают, напоминающие шипы или



Рисунок 8
иглы пальцы. Пол описал руки на своем рисунке следующим образом: «оторванные и болтающиеся», определив этим, что они неадекватны как органы агрессии и оторваны от чувства ненависти, заключенного в них.
92
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОБРАЗ ТЕЛА

«Дурак» и «интеллектуал» сообщают о разломе в личности Пола. Он был интеллигентным молодым человеком, образованным и начитанным. И тем не менее он представлялся придурковатым. В социальных ситуациях он был робок, боязлив и неловок. Он не знал, что сказать девушке. Несмотря на тонкий ум, он был эмоционально изуродован, как ступни человечка на его рисунке. Две телесных характеристики определяли дурака. У него была «бесцветная» ухмылка, которую он постоянно сохранял на лице, несмотря на слова о том, что его человечек «пытается сказать, что он не злой». Физически он производил впечатление неловкого и плохо координирующего движения человека. Неуклюжесть его тела сильно контрастировала с быстротой ума. Понятно, что он отвергал свое тело, как «придурка» и до того, как пришел на терапию, никогда не занимался какими-нибудь видами физической активности или спортом.
Пол бесстрастно взглянул на свое тело во время переживания под воздействием марихуаны. По его словам, это его ужаснуло. Это был тот же эффект, который дает ЛСД или другие галлюциногенные наркотические вещества, отрывающие ум от тела, так, что человек словно смотрит на себя самого со стороны. То, что он видит, часто проясняет восприятие телесных отклонений. «Мои глаза стали очень живыми, возбужденными, но не напряженными. Я отчетливо видел вещи. Кроме того, я очень многое почувствовал. Я сидел на стуле, который, казалось, не стоял на полу. Я чувствовал, будто парю над землей. Мне показалось, что я вижу паттерн напряжения моего тела: обруч напряжения вокруг головы, через грудь, вниз по ногам и вокруг подмышек. Руки были оторваны от тела. Как будто на мне была смирительная рубашка без рукавов. Левая нога казалась короче, чем правая. [Обратите внимание на различие между ногами на рисунке]. Я без усилий играл на фортепьяно. Я переживал невероятную тоску и еще чувствовал, что не могу ничего сделать. Это было
разрывающее чувство, разрушившее позитивное отношение к фортепьяно, я относился к нему очень отрицательно. Но я понимал, что это не от моей игры. Я был вне себя самого, наблюдал свои действия. Я ощущал, что в комнате, кроме меня и моих друзей есть кто-то еще. Я чувствовал, что в меня вселился дьявол, мефистофельская сила обрела надо мной власть и управляет мной. Мне казалось, что я играю безупречно, и что если я сделаю ошибку, то сделаю ее умышленно, то есть если захочу. Переживание было в основном неудовлетворяющим. Оно кончилось головной болью и очень сильной сонливостью и вялостью».
Потрясает совпадение фигуры на рисунке с тем, как Пол воспринимал себя под воздействием наркотика. Он сознавал, что его руки «оторваны», что они болтаются, ноги были разного размера, а тело будто упаковано в смирительную рубашку — все это отчетливо видно на его рисунке. Импотенция, которую он чувствовал в теле, тоже отражена в фигуре простака или клоуна. Ощущение силы переживалось им, как нечто, диссоциированное с его телом, нечто привнесенное извне.
На Пола произвела впечатление сила духа. Она казалась всемогущей, в противоположность его чувству, что тело связано смирительной рубашкой. Играя, он чувствовал себя во власти духа. Позже он понял, что эта сила была внутри него самого, и что если он владеет духом, а не находится под его властью, то может достичь значительных вещей.
По мере того, как Пол увеличивал чувствование своего тела, маска клоуна рассыпалась. Он представал печальным молодым человеком, осознавшим, что он несчастен, но всерьез хотевшим жить и получать удовольствие.
Дух шизоида заключен в ловушку замороженного тела. Пока он мечтает о личностном совершенстве, его энергии не хватает на удовольствие. Она скована хроническими мышечными напряжениями, его дух заперт вытесненными чувствами. Часть терапевтической задачи — помочь пациенту освободиться от ограничива

94
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ющих напряжений, причем сюда входит еще и задача помочь ему раскрыть свои вытесненные чувства и «схватиться» с ними. Для этого необходимо путешествие «под землю» (в бессознательное) и борьба с демонами (его вытесненными чувствами), чтобы отбить ту «силу», которая и есть жизнь.
 КУКЛА
Еще одно типичное искажение нормального образа тела видно на рисунке, изображающем тело человека похожим на куклу. В физическом внешнем виде нередко есть нечто куклоподобное, особенно часто это можно наблюдать у женщин. В этих случаях можно предположить, что некая кукольность свойственна и их личности. Мэри являет собой пример такой женщины. Кукольность отчетливо проступает в ее рисунке своего тела. Лучше всего эту пациентку можно описать, назвав малышкой. Она была пяти футов ростом и весила около ста фунтов. Тело ее выглядело юным, почти детским, несмотря на то, что ей было 33 года. Она произвела на меня впечатление так называемой женщины-ребенка, незрелой и недостаточно развитой физически. С точки зрения структуры, тело ее было стройным и по-юношески пропорционально сложенным. Функционально оно было ригидным. У Мэри была бледная, сухая кожа, которая выглядела неживой. Лицо не имело выражения, глаза часто становились пустыми, теряли фокусировку и чувство. Тем не менее, в ней было нечто соблазнительное и привлекательное.
Каким был ее образ тела? Как она относилась к нему? Женские и мужская фигурки на ее рисунках (рисунок 9 и рисунок 10), наряду с ее собственным комментарием, предоставляют следующую информацию.
I
Рисунок 9
ОБРАЗ ТЕЛА
97


Тот факт, что она спонтанно нарисовала три женские фигуры, указывает на представление, что женское тело важнее. На рисунке отражены три разлома ее личности. Фигурка, нарисованная в фас, скорее напоминает мальчика или ребенка, у нее практически нет рук, ног и отсутствуют черты, указывающие на половую принадлежность. Средняя фигурка — матрона, голова которой отделена от тела, отражает женский аспект Мэри, однако, образ тела здесь не интегрирован. Нижняя фигурка изображает только голову, выражение лица которой можно назвать искушенным, она представляет собой диссоциированное эго.
Все рисунки стилизованы, что говорит о слабом понятии человеческого тела. Фигуры выглядят нереальными и бесчувственными. Вот что сказала о них сама Мэри: «Они кажутся маленькими, как я. Все мои женщины очень «подогнаны» к тому, как мне бы хотелось их видеть на самом деле».
Фигура на рисунке 10 — концепция мужского тела. После того, как Мэри закончила ее рисовать, она заметила: «Я инстинктивно не хочу рисовать пенис у мужчины. Я не нарисовала кисти или руки. Я не хочу изображать руки, которые выглядели бы, как руки. Нет бедер и нет пола. Так хорошо выглядит. Лицо и голова мальчишеские. Именно так мне бы хотелось выглядеть — как гомосексуал. Они мне обычно нравятся. У него [мужчины на рисунке] нет чувств; он интеллектуален и обладает вкусом».
Когда я попросил Мэри описать, какие чувства она испытывает к рукам, она ответила: «Руки, как когти, особенно, когда пальцы длинные, заостренные и красноватые, как у моей матери». Затем она добавила: «Я ужасно боюсь кошек. Мне кажется, что кошка вспрыгнет на меня и зацарапает до смерти. Когда я смотрю им в глаза, у меня леденеет кровь».
Очевидно, что Мэри идентифицировала свою мать с кошкой, и что страх перед кошками отражал страх перед матерью. Отождествление матери с кошкой предпола
98
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
I
ОБРАЗ ТЕЛА
99

гало для Мэри игру в кошки-мышки, в которой моя пациентка чувствовала себя беспомощным объектом, которым играет мать. Отсутствие рук и ног на ее рисунках говорило о том, что она неспособна бороться или удрать.
Перед тем, как она начала рисовать, я пришел к выводу, что образ тела Мэри похож на куклу. Ее рисунки были кукольными, другие люди, говоря о ней, называли ее куклой, и сама она принимала себя как куклу. Однажды, она сказала: «Я безропотная кукла, симпатичная, бесполая и безжизненная». Но если ее образ тела представлял собой куклу, то эго-представление было таково: искушенная, сексуально возбужденная, зрелая женщина. Она часто жаловалась, что мужчины не могут оторвать от нее рук. Многих из них соблазняет ее кукольность, впечатление женщины-ребенка, которое она производит, не дает их мужественности устоять: она привлекает их. Таким образом, личность Мэри была расщеплена: эго-представление, которое определяло сознательное поведение, не совпадало с образом тела, отражавшем ее истинные чувства.
Эго-представление шизоидной личности развивается как реакция на образ тела. Эго не может принять ту негативную ценность, которую представляет собой тело. Оно создает собственный образ личности, противопоставляя его непринимаемому образу тела. Однако, два контрастных образа развиваются одновременно, откликаясь на внешние силы, разламывающие единую личность. Рассмотрение этих сил требует анализа структуры характера пациента с рассмотрением инфантильных переживаний.
Какая отождествленность сформировала личность Мэри? Какие переживания преобразовали ее тело? Во время одной из наших встреч, когда мы обсуждали символическое значение структуры ее тела, она сказала: «Мать всегда говорила, что любила, когда у нее была кукла, которую она могла одевать и показывать. Я помню, как чувствовала, что не принадлежу себе. И прикосновения ее рук... оно заставляло меня уползти. Мое тело принадлежало матери, будто я была ее куклой. Если
я говорила «нет», она преследовала меня, и это парали-зовывало меня».
Мэри покинула свое тело, потому что им овладела ее мать. Тело попало во власть духа ее матери, если можно так выразиться. По реакции Мэри нельзя было сказать, что это был злой дух, но его природа была почти неизвестна. Все, что Мэри могла сказать — что в роли куклы и игрушки ее матери, она была «бесполой маленькой мальчиком-девочкой».
В другой раз Мэри отметила следующее: «Я очень отчетливо помню, как каждую ночь они поднимали меня в туалет и ставили мне клизму. Они делали это, потому что я кричала по ночам, и они думали, что это от газов. Я была голой, и если в доме были знакомые, они все это наблюдали. Моя мать была очень фаллической личностью».
Затем Мэри истерически закричала: «Я не могу установить, что чувствует мое тело! Я все время чувствую себя ущербным существом. Я постоянно сознаю таз и вагину! Я чувствую, будто там что-то ползает, будто там что-то кишит! Я чувствую, что не хочу дышать. Я не хочу двигаться.»
Она начала рыдать, а потом добавила: «Я умертвила тело. Я почти заморозила его. Я почти сделала это. Я хочу быть мальчиком».
«Кукла» — бессознательный маневр, направленный на то, чтобы отсечь или подавить сексуальные чувства, которые воспринимаются как чужие и ужасающие. Становясь куклой или манекеном (большой куклой), человек «умерщвляет» собственное тело и деперсонализируется. То, что Мэри отвергла свое тело и женственность, представлено в ее рисунках. Это связано со странными ощущениями в животе и гениталиях. Из сказанного ею становится ясно, что тенденция к умиранию, то есть деперсонализация, по сути дела является реакцией, направленной против этих ощущений, которые она воспринимала, как угрозу интегрированности ее личности. Я сталкивался с тем
100
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОБРАЗ ТЕЛА
101

же феноменом во всех случаях расщепления личности, которые мне приходилось лечить.
ДЕПЕРСОНАЛИЗАЦИЯ
Механизм деперсонализации представляет собой сдерживание дыхания и движения. Но этот маневр на самом деле не осуществляется сознательно, как может показаться со слов Мэри, В фоне таится чувство ужаса, которое сознательно переживается, как «странные ощущения», против которых организм защищается, «становясь мертвым». Перед лицом этого ужаса тело леденеет, дыхание замирает и все движения прекращаются.
При деперсонализации эго отщепляется от тела и возникает порочный круг. Пока тело отсечено от восприятия, его ощущения переживаются, как странные и ужасающие. Без адекватного образа тела ум не может точно интерпретировать то, что происходит в теле. Вот почему для шизоидов характерна ипохондрия. Если нормальный человек может понять и поэтому стерпеть, к примеру, воспалительный процесс в горле, сердечную боль или вздутие живота, то шизоид реагирует на подобные недомогания чрезмерной тревогой. Шизофреник «видит» их как результат внешних воздействий, несмотря на то, что все это на самом деле происходит внутри его собственного тела.
Э.Блайлер приводит ряд примеров искажений самовосприятия, характерных для состояния деперсонализации.
«Пациенты разбиты и иссушены; их пронзают красные и горячие иглы, кинжалы или копья; их руки вывертываются, головы запрокидываются назад; ноги становятся меньше, глаза вытаращиваются так, словно они сейчас выскочат из орбит; голова сжимается... Их глаза закатываются; их словно помещают в рефрижератор. Внутри тела будто кипит масло, кожа каменеет, глаза и мозг беспрестанно трепещут».
Испуг, явно присутствующий в этих ощущениях, объясняется двумя причинами. Во-первых, все происходит в теле, которое обычно бывает относительно бесчувственным. Контраст между «мертвым» телом и спонтанными ощущениями отчасти объясняет их анормальную интенсивность. Во-вторых, шизофреник не способен интегрировать чувства и импульсы в целенаправленные действия. У нормального человека импульсы переходят в паттерны действия, канализируя энергию импульса в экспрессивные или агрессивные движения, направленные во внешний мир. Шизофреник этого сделать не может. В результате хаотический импульс остается внутри тела, органы перевозбуждаются и вызывают ощущения, которые воспринимаются, как странные и ужасающие.
С психологической точки зрения, отчужденное и искаженное телесное чувствование, о котором сообщают пациенты, бессознательно ассоциировано с инфантильным испугом и детскими переживаниями. Странные чувства, о которых говорила Мэри, и которые возникали в области таза и гениталиях, воспроизводили ее ощущения, пережитые в раннем возрасте. Как правило, эту связь можно «высветить», анализируя сны и воспоминания. Однако, простое осознание ассоциаций не высвобождает тревожности. Пока эго отщеплено от тела, переживание гени-тального возбуждения взрослого человека будет сопровождаться тревогой, которая ведет к дальнейшему отсечению чувствования всего тела.
Отсутствие адекватного образа тела, основаного на живости и отзывчивости его поверхности, объясняет «распутное» или «легкомысленное» сексуальное поведение. Ге-нитальное возбуждение чувствуется как странная и искажающая сила, которую необходимо устранить или разрядить. Возникает компульсивная сексуальность, неразборчивая и лишенная привязанности. Она служит для высвобождения генитального возбуждения, но поскольку все тело в это не включается, подобная разрядка не приносит позитивного удовольствия и удовлетворения. Такое сексуальное чувствование, как правило, характерно для го102
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОБРАЗ ТЕЛА
103

мосексуалистов, я подробно рассказывал об этом в книге «Любовь и оргазм». Каждый гомосексуал, с которым мне пришлось работать, демонстрировал такое отклонение, связанное с неадекватным образом тела.
Опыт показывает, что по мере того как тело оживает, компульсивное сексуальное поведение и так называемое распутство сходит на нет. Сексуальность приобретает для пациента новый смысл. Она становится скорее стремлением к телесной близости, чем потребностью разрядить неприятное напряжение. Она превращается в экспрессию любви и привязанности. В новом состоянии пациент переживает генитальное возбуждение как часть всеохватывающего чувства, а поэтому, и как удовольствие.
Когда Мэри в курсе терапии стала лучше чувствовать свое тело, когда она обрела способность к более тесному контакту с ним, она осознала те детские переживания, которые заставили ее покинуть собственное тело. Вот еще одно ее воспоминание: «Теперь я часто лежу в постели и чувствую свое тело, все, целиком. Очень хорошо чувствовать его и знать, что все оно здесь. Но даже сейчас я сознаю напряжения, которые отсекают нижнюю часть тела. Там, где родители щекочут детей. Мой отец щекотал меня там так, что я уже не могла терпеть. Я чувствовала, что умру, если он не перестанет. Казалось, он никогда не прекратит этого. Он зажимал меня между колен. Это было ужасно! Я и сейчас не могу дотронуться до этого места».
У родителей, которые, проявляя свою привязанность, способны довести ребенка до истерики, налицо элемент извращения. Такое поведение подразумевает бессознательное сексуальное вовлечение ребенка. Когда ему ставят клизму, это тоже может интерпретироваться как сексуальное растление. Введение наконечника клизмы в анус очень близко к сексуальному проникновению, хотя смысл данного действия остается неосознанным. Родители, часто использующие клизмы для налаживания дефекации ребенка, бессознательно совершают символический сексуальный акт, и их слепота в этом случае отражает нечувствительность к собственному малышу. Что касается поведения матери и отца Мэри, неудивительно, что моя пациентка чувствовала, что ее соблазняют, то есть вовлекают в сексуальные отношения. В период терапии, посетив однажды в выходной день своих родителей, она рассказала мне о своей реакции: «Я поняла, что моя мать лесбиянка. Она прикасалась ко мне, и мне хотелось убить ее. В этот вечер мое тело почувствовало ужас, и в области таза появились сексуальные ощущения, они были очень неприятными и неправильными. В кровати я почувствовала в себе что-то, чему надо было дать выход. Потом я мастурбировала. Чувствование возникло только в клиторе. Я стала мастурбировать с яростью, как будто старалась вытереть что-то. Оргазм был «скупым», напряженным и злым. Он помог лишь чуть-чуть. Нечто похожее я чувствовала подростком. Я мастурбировала таким же образом — хотела избавиться от тех постельных сексуальных чувств. Однажды я попыталась поддаться этим чувствам, гомосексуально думая о матери. Это очень возбудило меня, но и ужаснуло. Страшно неприятно... В это время у меня был роман с девушкой, но в этом не было ничего хорошего».
Затем Мэри добавила: «Рот моего отца делал со мной то же самое. Когда я была девочкой, играя со мной и выражая свою привязанность, он облизывал и обсасывал меня».
Мэри назвала свою мать лесбиянкой, поскольку полагала, что та получает острые сексуальные ощущения, прикасаясь к телу дочери. Мать по секрету сообщила Мэри, что только терпит секс и никогда не испытывала оргазма. Мэри описывала ее как агрессивную, маскулинную женщину, доминирующую над мужем и царящую в доме. Если мать играла в семье маскулинную роль, то отец занимал пассивную, фемининную позицию.
104
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОБРАЗ ТЕЛА
105

СОБЛАЗНЕНИЕ И ОТВЕРЖЕНИЕ
Мэри соблазняли и мать, и отец. Ребенок соблазняется, когда родители злоупотребляют своей потребностью в близости и тепле, получая бессознательное сексуальное возбуждение от взаимоотношений с малышом. Соблазняющие родители не сознают сексуальной значимости своих действий, как это бывает, когда они целуют ребенка в губы или когда демонстрируют ему свое обнаженное тело. Такое поведение рационализируется как ласка или широта взглядов (либерализм), но ребенок при этом ощущает в действиях родителей скрытые сексуальные намеки. Другим элементом ситуации соблазнения является то, что ребенок ставиться в подчиненную позицию. Соблазняющее поведение инициируется взрослым, и ребенок не может сопротивляться этому, поскольку не может отвергнуть заигрывания того, от кого он зависит. Ребенок, которого соблазняют, вступает в интимный контакт с одной стороны сексуально возбужденным, а с другой — ограниченным родителем в этом возбуждении.
Соблазнение погружает ребенка в серьезную дилемму. Он руководствуется чувством близости, но теряет право на самоутверждение и на попытку удовлетворить собственное влечение к удовольствию. Физически, эффект соблазнения равен катастрофе. Ребенок сексуально возбужден, но, из-за своей сексуальной незрелости, не может полностью разрядить это возбуждение. Он не может сфокусировать сильную возбужденность в недостаточно развитом генитальном аппарате, и в результате возбуждение переживается им, как неприятное телесное ощущение. В то же самое время сексуальная вина усиливает тревожность, связанную с этим возбуждением. У ребенка нет выбора, единственное, что он может сделать — отсечь чувствование собственного тела. Он покидает его.
Соблазняющие родители одновременно отвергают ребенка. Использовать его тело в качестве источника сексуального возбуждения — значит разрушать его чувствование приватной, личной жизни и лишать малыша уважения и любви к его развивающимся личностным потребностям. Ребенок оказывается отвергнутым как независимая личность. Редко кто дает себе отчет в том, что отвергающий родитель тоже соблазняет ребенка. Отвержение часто базируется на страхе родителя, который тот испытывает, когда дело касается интимности. Этот страх порожден сексуальной виной. Такие родители боятся прикоснуться к ребенку и приласкать его, а если все-таки делают это, то их действия бывают неловкими, и ребенок ощущает в них проявление сексуальной тревожности. Он воспринимает ее как экспрессию сдерживаемого сексуального чувства и реагирует на это преувеличенным сексуальным интересом к отвергающему его родителю. Бывает, что малыш боится приближения родителя из-за реакции ненависти, которую тот переживает. Позже ребенок будет ассоциировать ее с собственной сексуальностью.
Если родитель не контактирует с собственным телом, то не сознает, насколько он соблазнителен. Ребенок, теснейшим образом связанный с телом, крайне чувствителен ко всем нюансам и легко улавливает скрытый сексуальный интерес. Мать будет соблазнять сына, вовлекая его в кажущуюся невинной близость с ней, а отец взглядом, словом или действием будет выражать сексуальный интерес к дочери. Совершенно очевидно, что такие отношения можно считать инцестуозными.
Одна пациентка рассказала мне, что когда ей было шесть лет, ее мать «в интересах полового воспитания» продемонстрировала ей свои гениталии. Девочку оттолкнуло это зрелище, и она убежала из комнаты. Она чувствовала, что ее отталкивает материнское тело, что она испытывает отвращение при мысли о собственном генитальном органе. Ребенка шокирует не столько само по себе действие, сколько нечувствительность родителя, который может сделать подобную вещь. Другой пример нечувствительности матери я получил из рассказа еще одной пациентки. Когда ей исполнилось десять лет, мать заметила, что у дочери начала увеличиваться грудь. «Она подошла, положила руку мне на грудь и сказала скептическим тоном: «О, я вижу ты созреваешь». Я почувствовала себя так, словно меня оттолкнули... будто сбили с ног».
106
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОБРАЗ ТЕЛА
107

Затем эта пациентка добавила: «Прикосновение матери заставило меня сжаться. Я хотела уйти от него. Я чувствовала, что оно сексуально. Ее грудь и тело отталкивали меня. Однажды, когда мне было лет пятнадцать, она вошла в комнату в разорванных трусах. Я наивно сказала: «У тебя дырка на трусах», а она ответила: «У тебя тоже есть одна дырка». Меня затошнило. Она была такой извращенной, грязной и соблазнительной.»
В случае Мэри поведение родителей, которые соблазняли и отвергали ее, послужило причиной ее собственного отвержения тела и фемининности. Личность Мэри — куклоподобность, отсутствие зрелой женственности и гомосексуальная пассивность — возникла из-за того, что она подчинилась материнской фаллической агрессивности и отцовскому оральному соблазнению. В результате подчиниться мужчине для нее стало невозможным. «Я могу соблазнить их; это позволяет мне осуществлять контроль. Противоположная ситуация меня пугает». Мэри стала соблазнять для того, чтобы защитить себя. В то же самое время ее ужасали спонтанные сексуальные чувства, делавшие ее женщиной и угрожающие ее матери.
В личности Мэри сексуальность была оторвана от генитальности. Чем больше она старалась избежать сексуальности тела, тем больше ее поглощала генитальность. Она заметила: «Я поняла, что все время сознаю свои гениталии. Я чувствую себя «бесчеловечной». Хочу ли я видеть их или стараюсь защититься от них?» Эта обсес-сия, связанная с гениталиями, была одновременно сцеплена и с сексуальным любопытством, и с тревожностью. На обе части вопроса Мэри можно было ответить утвердительно.
Вытесненная сексуальная тревожность редуцировала ее восприятие собственного тела, особенно его нижней части. Однажды во время нашей встречи Мэри сказала: «Я не чувствую ног. Я не чувствую, что у меня есть такая часть тела». Утрата чувствования ног — обычное и базальное отклонение в образе тела, которое свойственно шизоиду. У человеческих фигур, нарисованных этой пациенткой. часто не было ног или они почти не были прорисованы. Г.Пэнкоу, которая изучала динамику образа тела шизоидов, отмечает «отделение области головы и области ног», что отрицает и отвергает «сексуальность тела».27 Между ногами и сексуальным функционированием существует определенная связь. Генитальность предполагает зрелость (стояние на собственных ногах) и, наоборот, зрелость подразумевает генитальность. Отрывая эго (область головы) от генитальности (область ног), шизоид отвергает свою независимость и зрелость, пребывая в беспомощной инфантильной позиции. Другими словами, отщепляя образ нижней части тела, чтобы избежать сексуального чувствования, шизоид диссоциирует себя с функцией ног, которые представляют независимость и зрелость. Мэри демонстрировала эту шизоидную тенденцию.
«Я не позволяю чувствам опуститься ниже талии. Если какое-то чувство возникает в области таза, оно подобно агонии. Я боюсь, что сойду с ума. Мне бы хотелось быть русалкой».
У Мэри была фантазия, в которой она лежала в постели с обнаженным отцом. Она старалась избегнуть контакта между нижними частями их тел, «чтобы это было не сексуально». Таким образом, отвержение сексуальности моей пациентки проистекало из страха сексуального взаимодействия с ее отцом. Это вызвало бы ревность и гнев матери, которой Мэри очень боялась.
Поскольку она не могла принять себя как женщину, то пыталась идентифицироваться с братом. Девочкой она спрашивала себя: «Откуда они знают, что я — девочка, а не мальчик? Я думала о пенисе и чувствовала его, но у меня его не было. Если бы я была мальчиком, он бы У меня был». Окончательная идентификация этой пациентки была ни мужской, ни женской; она стала «мальчиком без пениса», юной гомосексуалисткой.
Мы проследили, как некоторые переживания и отождествления определили отношение Мэри к собственному телу. Ее подход к нему проявлен и в образе тела, и во внешнем облике, и в ее рисунках. В результате анали108
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ОБРАЗ ТЕЛА
109

за, работы с телом и моего принятия Мэри как человеческого существа, образ тела моей клиентки изменился. Однажды она сказала: «Знаете, что я почувствовала сегодня? Я теперь чувствую тело уже не так смутно и расплывчато».
«Снятие» чувствования с периферии тела — это механизм шизоидной защиты. Отсутствие заряда на поверхности тела редуцирует сознавание его внешнего очертания и не позволяет точно изобразить фигуру человека. Это снижает барьер против внешних стимулов и делает шизоида крайне чувствительным ко внешним воздействиям.
Между образом тела и реальным телом существует функциональная идентичность. Достижение адекватного образа тела требует тотальной мобилизации телесного чувствования. Переживание живого и здорового тела подразумевает, что оно должно функционировать именно таким образом. Помимо снятия психологических блоков, не позволяющих принять свое тело, терапия должна что-то сделать для того, чтобы пациент переживал свое тело «непосредственно». Ему необходимо «встретиться» со своим движением и дыханием, а если эти функции депрессиро-ваны, почувствовать их недостаточность. В своей работе с Мэри я делал заметный акцент на непосредственное дей-ствование. Во время сессий, помимо всего прочего, она стучала ногами, лупила кушетку, потягивалась и дышала. Эффект, который дали все эти действия, можно увидеть из следующего высказывания.
«Я купила бикини и, несмотря на свои страхи, надела его на пляже. Я почувствовала себя очень сексуально и женственно. Вы знаете, как я чувствовала свое тело раньше. Теперь же это было удивительное чувство. Я, пожалуй, и не помню, чтобы когда-нибудь так себя чувствовала. Я будто была другим человеком».
Рассказывая о случае Мэри, я остановился на развитии и функции образа тела. В главе 13 мы обсудим другой аспект терапии этой же пациентки, который связан с разоблачением ее роли «зацелованной куклы».
Шизоидный индивидуум — это человек, чувства которого «заперты», как джин в лампе Алладина. Но шизоид словно не помнит того заклинания, которое может выпустить джина на волю. Если сказку про Алладина и его лампу использовать в качестве метафоры, то лампа будет соответствовать телу, заклинание — словам любви, а поти-рание лампы будет эквивалентом заботы. Когда о теле заботятся, оно зажигается, как лампа, оно начинает излучать своеобразный свет, вокруг него возникает аура сексуального возбуждения. Если тело «светится», глаза человека сияют, и джин секса может совершать свои магические трансформации. На самом деле шизоид вовсе не забыл магическое заклинание: он говорит о любви и занимается сексом, но лампа отсутствует, она треснута или разбита, и ничего не происходит. В отчаянии он обращается к пороку, прибегает к наркотикам или распутству, но ни один из этих отчаянных маневров не может освободить джина любви и секса.
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
111

ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
САМОДЕСТРУКТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ
Многие люди, понимая, что какие-то их действия наносят им вред, продолжают снова и снова поступать точно так же. Временами возникает впечатление, что такой человек, а шизоид — особенно, находится во власти дьявола, который заставляет его совершать опасные для жизни или угрожающие рассудку поступки. Даже в относительно легких случаях личность проявляет самодеструктивные тенденции, которые зачастую бывает трудно преодолеть в процессе терапии.
Было бы вполне резонно полагать, что, осознав самодеструктивность каких-то действий или паттернов поведения, человек изменит их. Терапевты, склонные делать подобные предположения, бывают очень удивлены и обескуражены, когда пациент, положительно относившийся к анализу, вдруг отказывается работать. Эта ситуация, известная как негативная реакция на терапию, натолкнула Фрейда на мысль о «навязчивом повторении», то есть потребности опять и опять воспроизводить болезненное травмирующее переживание. Иллюстрацией этому служит человек, который, страдая от внутреннего чувства отверженности, все же продолжает входить в ситуации, где его отвергают, причем надо отметить, что довольно часто он заранее ощущает, что будет отвергнут. Идея о навязчивом повторении легла в основу фрейдовской концепции «инстинкта смерти».
Все пациенты с которыми я работал, действительно проявляли самодеструктивные тенденции. Именно поэтому они обратились к терапевту. Но ни в одном случае я не обнаружил подтверждений фрейдовской концепции. Желание умереть выражали многие, но ведь желание — не инстинкт. Самодеструктивное поведение в ряде случаев можно радикально изменить. Тот факт, что человек склоняется к саморазрушению, указывает на присутствие силы, расточающей жизненную энергию организма. Эта «антижизненная» сила действует в шизоидной личности, но представляет собой результат шизоидного разлома, а не его причину. Поскольку все аспекты личности шизоида подвергаются диссоциации, его существование раскалывается на жизнь и смерть.
Наглядный пример тенденции к саморазрушению — употребление транквилизирующих и седативных препаратов. Лечащий врач одной из моих пациенток предупредил, что такие препараты наносят ущерб ее здоровью. Они «воруют» энергию человека, удерживают его в анемичном состоянии и вызывают постоянную вялость и усталость. Эта женщина сказала: «Я знаю, что принимая пилюлю, я каждый раз немного умираю». Она неоднократно пыталась обойтись без этих средств. Каждая попытка отказаться от них улучшала ее общее состояние, пациентка чувствовала себя живее и начинала позитивнее относиться к жизни. Однако, как ни странно, она опять возвращалась к приему лекарств как раз тогда, когда начинала себя хорошо чувствовать. И каждый раз, начав вновь принимать препараты, чтобы обуздать тревожность и обеспечить себе сон, она теряла все позитивные чувства.
Как и у всякого шизоидного индивидуума, ее тревожность усиливалась, когда дела шли хорошо и самочувствие улучшалось. Хорошие чувства, по ее словам, приводили ее к сознаванию страдания и обреченности. В конце концов тревожность становилась невыносимой. «Я не хочу чувствовать себя так хорошо, потому что потом мне придется расплачиваться за это», — сказала она. Пилюли снижали тревогу, позволяя забыться. С точки зрения нормального человека, ассоциирование хороших чувств с тре112
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
113

вожностью кажется странным, и надо столкнуться с этим множество раз, чтобы перестать этому удивляться.
Я лечил женщину, страдавшую алкоголизмом. Пока шла очередная сессия, она позитивно откликалась на терапию, легко и открыто обсуждая со мной свои проблемы. В конце каждой встречи она сообщала, что чувствует себя значительно лучше, но, вернувшись домой после лечения, не могла справиться с настойчивым желанием выпить спиртного. Другой пациент, значительно продвинувшийся в процессе терапии, вдруг пережил сильный страх смерти. Раньше его отчаянная борьба за выживание исключала возможность подобной тревожности. Он начал сознательно бояться момента умирания, поскольку почувствовал, что ему есть для чего жить. Подобная тревожность порождается страхом; пациент боится наказания за положительные чувства. Если тревожность становится слишком сильной, у человека не остается выбора и ему приходится разрушить хорошие чувства.
Тревожность, связанная с позитивным и живым чувствованием, возникает из глубинного чувства обреченности. Обычно индивидуум не сознает, что это ощуще-ние порождает он сам, хотя его бессознательное отчаяние иногда может неожиданно «вспыхнуть» в сознании. Такие чувства быстро вытесняются в интересах выживания, и человек продолжает свою тщетную борьбу. Когда в процессе терапии паттерн самодеструктивного поведения проанализирован, пациент признает, что он заранее предполагал провал. На каком-то уровне сознания он знает, что не может быть успешным, даже не должен быть успешным.
Почему же успешность так пугает, почему успех вызывает такой страх? Пугающий успех — это сексуальное обладание родителем, но для того, чтобы пациент пришел к такому инсайту, необходима очень долгая аналитическая работа. Во-первых, он не сознает, что охватывающее его ощущение обреченности — это ужас перед совершением инцеста, опасность нарушить строжайшее табу и страх перед жуткими ответными действиями, которые
неизбежно последуют за этим. Защищаясь от этого ужаса, шизоид жертвует правом наслаждаться собственным телом и переживать тепло человеческого контакта. Он чувствует, что исключен из человеческого общества, потому что неспособен разделить удовольствие от эротического влечения и удовлетворить его. Он пребывает в «психологическом изгнании», и барьером, который отгораживает его, является чувство вины, причем вины не по поводу полового акта (который искушенный человек может рационализировать), а по поводу переживания удовольствия от эротической близости. Половой акт, оторванный от чувства, не вызывает эдипова конфликта, поскольку в этом случае тело действует чисто механически. Удовольствие требует, сняв ограничения и вытеснение, принять инцес-туозное влечение. Если эти сексуальные чувства приняты, они интегрируются в личности, и человек обретает способность переносить их на других людей, вступая с ними в зрелые отношения.
Обреченность, «стоящая над душой» шизоидного индивидуума, — это ужас покинутого, оставленного существа или существа, которому суждено быть разрушенным за то, что оно нарушило табу. Чтобы избежать обреченности, шизоид вытесняет свои сексуальные чувства и покидает тело. Теперь, будучи взрослым человеком, он обнаруживает, что нормальный путь человеческих взаимоотношений блокировало вытеснение. Итак, защита изолирует его, отторгает от человеческого общества и повергает в обреченность и страх. Дилемма шизоида состоит в том, что он не может продвинуться к удовлетворяющим взаимоотношениям из-за ужаса и не может больше оставаться таким, какой он есть, одиноким и изолированным.
Но эдипов конфликт не может оставаться неподвижным пока существует вытеснение, поскольку оно никогда не бывает полным. Сексуальные чувства постоянно стремятся разбить его и вырваться наружу, а страх перед грядущим наказанием никогда не исчезает. Шизоид борется с чувством неизбежной обреченности, которая грозит
114
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
115

ему, по какому бы пути он ни пошел. У него нет иного выхода, кроме как научиться жить с этим чувством.
Если человеку удается приучить себя к мысли о катастрофе, ее пугающий «жар» слабеет, и ужас перед ней притупляется. Когда чего-то нет, нет и риска потерять это. Наказание, которое человек сам себе назначает, кажется менее страшным, чем предполагаемое наказание со стороны внешних агентов. Этим объясняются фантазии об истязаниях или реальные истязания мазохистов. Об этом рассказал Райх, проанализировав мазохистский характер.38 При мазохизме действительное наказание всегда ужасает меньше, чем предполагаемая кастрация. Подобным образом, «добровольная» изоляция пугает меньше, чем чувство брошенности и смерть.
Самодеструктивное поведение шизоида предстает в его бессознательном как необходимая для выживания ценность. Это — техника выживания, анахроничная в наличной ситуации, но валидная в терминах инфантильного переживания. Это — тип защиты, постоянно присутствующий в царстве животных, которые «разыгрывают» смерть, притворяясь мертвыми, чтобы избежать опасности. У меня был пациент, который во время сессии устроил именно такой «спектакль». Он лежал на кушетке в расслабленной позе, когда я вдруг заметил, что его глаза закатились, буквально повернулись внутрь головы так, что видны были только белки. Дыхание ослабло; он совершенно не двигался; казалось, что он умирает. Когда я указал ему значение его телесной экспрессии, он ответил, что использовал эту позу и позицию, если в детстве ему угрожали родители. Увидев его «мертвым», они пугались сами, и их поведение менялось: от угроз они переходили к заботливости.
Попытки суицида, которые все чаще предпринимают молодые люди, можно интерпретировать сходным образом. Помимо обычного самодеструктивного элемента, эти действия представляют собой драматическую просьбу о помощи. Многие родители начинают беспокоиться об эмоциональном состоянии детей только после того, как
столкнутся с такими резкими действиями. Очень жаль, что проявления шизоидной проблемы часто выглядят как странности, отсутствие интереса или безвольное сопротивление. Нечувствительность родителей зачастую приводит подростка или юношу к явно самодеструктивному поведению, с помощью которого он пытается привлечь внимание к своим затруднениям.
Опасность резких действий состоит в том, что человек смог столь далеко зайти. Каждый раз «немного умирая», он удлинняет обратный путь к жизни и здоровью. Отчаяние постепенно может достичь такого накала, с которым ему не справиться, и тогда он перешагнет черту, отделяющую жизнь от смерти. Сколько можно взывать о помощи, не получая отклика? Как долго человек может жить в тени обреченности, не выходя из нее? В конце концов, безрассудный маневр приводит к безрассудному результату. Доведенный до крайности человек испытывает свою судьбу.
ТЕХНИКА ВЫЖИВАНИЯ
Примером психологии безрассудства служит история молодого человека, который консультировался у меня по поводу затяжной депрессии и неспособности работать. Билл был математиком, он обладал холодным острым умом, позволявшим ему очень точно и отчетливо анализировать проблему. Исключение составляли те моменты, которые личностно затрагивали его. В курсе терапии проблема сфокусировалась в чувстве, что «ничего не происходит». Это чувство четко проявилось во время анализа двух сновидений, в каждом из которых он отмечал, что «ничего не происходит». Затем Билл понял, что это чувство доминирует в его жизни, и что именно оно лежало в основе его депрессии и неспособности работать. Чувство обострилось, когда ему показалось, что терапия, после благополучного начала, зашла в тупик. Вначале, когда его мышцы мобилизовывались во время различных упражнений, Билл переживал сильную непроизвольную
116
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
117

вибрацию в ногах и теле. Он возбуждался, поскольку ему казалось, что с ним что-то происходит. Но кроме некоторого высвобождения чувства в плаче, эти предварительные непроизвольные движения ни к чему не привели. Энтузиазм постепенно пропал, усилилась депрессия. Ему стало гораздо труднее работать. Я предупредил его о возможности такого развития событий, поскольку мой опыт подсказывал, что путь к улучшению самочувствия пациента проходит через необходимость взглянуть в лицо своим страхам. Мы оба видели, что Биллу грозит потеря места на службе, так как он не может работать. Это означало бы, что с ним «что-то произойдет», и он полагал, что это как раз то, что он искал, хотя, конечно, такое развитие событий было бы неблагоприятным.
Физически Билл был молодым человеком с тонким жестким телом, которое можно было бы назвать ас-теничным. У него были широкие плечи, узкий таз и нео- . бычно тонкие, напряженные ноги. Его грудь, довольно большая, была депрессирована в области грудины, а брюшная мускулатура находилась в крайне контрактиро-ванном состоянии. В связи с этим, дыхание Билла ограничивалось грудной клеткой. Хотя он обладал сильными руками и ногами, они не были интегрированы с телом. Несмотря на кажущуюся силу, тело этого молодого человека было слабым. Разлом его личности проявлялся и в выражении лица. В спокойном состоянии лицо было старым, оно выражало печаль и усталость, но когда он улыбался, лицо освещалось, как у мальчишки. Конфликт между оптимизмом и подавленностью подталкивал его к опасным действиям, при которых, к счастью, ничего не произошло.
Билл был скалолазом; одним из лучших, по его словам. У него на счету были многие восхождения, которые он совершал без страха и без колебаний. Он не испытывал осознанного страха высоты, его не пугала возможность падения. Он не боялся, потому что частью своей личности не заботился о том, что может свалиться. Билл вспомнил инцидент, который произошел во время одиночного штурма скалы: он потерял точку опоры. Какое-то время ему пришлось висеть, держась руками за узенький карниз. Пока он нащупывал пальцами опору, его ум оставался совершенно беспристрастным. Он размышлял: «Как это будет, если я упаду?» Паники не было.
В личности Билла желание, чтобы произошло что-то значительное, конфликтовало со страхом, что если это произойдет, то может повлечь за собой катастрофу. Этот конфликт заставлял его бросать вызов опасным ситуациям, особенно таким, которые грозили падением. Находясь на скале, он принуждал себя подойти к самому краю, чтобы доказать, что не боится. Он считал, что наличие пропасти безразлично, поскольку он стоит на твердой земле. Это рассуждение детерминировалось психологией безрассудства. Безрассудный человек подвергает себя бессмысленной опасности, чтобы доказать, что может выжить. Состояние Билла раскрылось в нескольких странных фантазиях. У него появлялись импульсы, временами очень отчетливые, притронуться к оголенному электрическому проводу под высоким напряжением или встать на пути быстро мчащейся машины, чтобы посмотреть, что будет. Он сказал, что если решит покончить с собой, то сделает это, прыгнув со скалы. «Если такое произойдет, то я смогу сделать это смело». — заявил он. Биллу хотелось возбуждения опасностью, но одновременно нужен был залог, что ничего не произойдет.
Анализ показывает, что людей, которые боятся падения с высоты, пугают полеты во сне и любовные неудачи. Против страха высоты эго может выставить защиты, которые вытеснят этот страх и позволят человеку действовать в опасных ситуациях. Эго даже может, как в случае Билла, заставить его бросить вызов бессознательной тревожности. Но помочь испуганному человеку влюбиться эго не в силах, поскольку не может контролировать чувство любви. Неудивительно, что Билл страдал бессонницей, и что бессонные ночи повторялись все чаще и чаще. Он действительно не был влюблен. Влюбленный человек не станет жаловаться на то, что ничего не происходит.
118
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
119

Любовь — это событие, которое имеет исключительную значимость.
Совершенно очевидно, что Билла ужасало падение. Защита против этого страха была устроена так, что он ставил себя в ситуации, где могло произойти падение, чтобы доказать, что он ничего не боится. Такая тактика требует очень жесткого контролирования тела, особенно ног. Билл с трудом мог согнуть ноги, они были жесткими и напряженными, а ягодицы — застывшими. Своды стоп были настолько контрактированными, что возможность соприкасаться с землей была значительно снижена. Имея в виду эти физические недостатки, трудно было предположить, что ему придет в голову штурмовать отвесные скалы, но Билл компенсировал физическую недостаточность сильной волей. Итак, мой пациент жил в чрезвычайном положении, каждый раз всеми силами доказывая, • что ничего не происходит.
Пока продолжалась эта бравада, ничего, что вывело бы Билла из депрессивного состояния, произойти не могло. Ему необходимо было научиться отпускать себя; его воля должна была ослабить хватку и отпустить тело. В этот момент терапии я попросил Билла принять позу стресса, которую лыжники и другие спортсмены используют для того, чтобы укрепить мускулатуру ног. Это упражнение дает эффект конкретного эмоционального проявления и позволяет пациенту воспринять и осознать свои физические напряжения. В случае Билла эта поза предназначалась для того, чтобы он осознал свой страх падения.
Стоя на краю кушетки, Билл согнул колени и подался вперед так, что весь вес его тела пришелся на подъем свода стопы. Он мог сохранять равновесие, немного выгибаясь назад и упираясь пальцами в кушетку. Спортсмены, как правило, находятся в такой позе около минуты. Когда я спросил Билла, сколько он может простоять в такой позе, он ответил: «Сколько угодно». Поскольку это означало неопределенно долгое время, я попросил его постараться. Он сохранял такое положение тела больше пяти минут, хотя его ноги дрожали и ему
было все больнее. Когда боль, в конце концов, стала очень сильной, Билл не упал. Он опустился на колени, будто ему было все равно, что будет дальше. Он повторял это упражнение несколько раз, пока не стало видно, что он боится вызвать у себя ощущение падения. Билл почувствовал, что не может отпустить свои ноги. Я интерпретировал эту физическую позу как бессознательное решение любой ценой устоять на ногах. Психологически это означало, что он должен «стоять один». Он бессознательно отвергал всякую зависимость от других и отрицал свою потребность в контакте и близости.
Когда мы встретились в следующий раз, Билл рассказал о прорыве сильного чувства: «Ночью, после нашей встречи, я впервые пережил ночной кошмар. Я проснулся, думая, что в комнате кто-то есть. Я закричал. Открыв глаза, я подумал, что вижу фигуру в дверях. Я был слишком испуган, чтобы встать с кровати. Потом я услышал свою кошку, и когда окликнул ее. мне стало легче. Все это напомнило мне мои детские страхи. Я понял, что поздно ложусь спать, потому что боюсь провалиться в сон (fear to faing aseep)».
До этого сна Билл не вспоминал о своих детских тревогах. В инциденте, о котором он рассказал, недоставало эмоции. Следом за рассказом о сновидении, мы обсудили его отношения с матерью и отцом, и Билл понял, что вытеснил все чувства к родителям. Он подавил любовь к матери и страх перед отцом. Таким образом, табу на сексуальную вовлеченность, присутствовавшее в эдиповой ситуации, расширилось в уме Билла до смысла «ничего не должно происходить». В условиях табу такое крайнее проявление эдиповой ситуации должно означать реальную возможность инцеста и надвигающейся катастрофической угрозы. В подобных обстоятельствах предпринимаются отчаянные усилия, направленные на предупреждение катастрофы. Это — отрицание тела и его чувствования, а также изоляция одного из членов семьи от других. Мальчиком, Билл чувствовал себя очень одиноким и продолжал быть одиноким взрослым человеком.
120
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
I
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
121

Кошмар Билла стал первым прорывом чувств. Он понял, что странная фигура в его сновидении — отец, и что ребенком он преклонялся перед ним. По мере того, как он подрастал, это преклонение скрывала позиция надменности, означавшая, что «ничего не происходит», что он ни наказан, ни отброшен. Однако, глубоко лежащее бессознательное чувство обреченности перенеслось на ситуацию работы. Психология безрассудства требовала бросить вызов авторитетам, чтобы посмотреть, нанесут ли они ответный удар. В то же самое время, он очень боялся потерять работу. Билл отдавал свою жизнь, вырабатывая технику выживания на краю пропасти.
Психология безрассудства порождается конфликтными позициями: либо внешней покорностью, за которой скрыто внутреннее неповиновение, либо внешним бунтом, прикрывающим внутреннюю пассивность. Покор ность или подчинение означает, что человек занимает позицию «аутсайдера», что он принадлежит к меньшинству, что он несовершеннолетний, что его лишили или отвергли. Это влечет за собой отказ от права на личностную завершенность и удовлетворение, другими словами, отказ от права на удовольствие и наслаждение. Внутреннее неповиновение требует, чтобы безрассудный человек бросал вызов окружающим его обстоятельствам. Непокорность вызывает провоцирующее поведение, приводящее к состоянию обреченности, которого он боится. Выживание требует, чтобы провокация не превышала определенного лимита, — тогда остается возможность ускользнуть от обреченности.
Билл был «бирюком». Внешнее его предъявление — бунт. Он бросал вызов во всех ситуациях, но это не приносило успеха, потому что его внутренняя пассивность все сводила на нет. До тех пор, пока Билл принимал одиночество как неизбежность своего существования, он вынужден был отказываться от стремления к удовольствию и тратить всю свою энергию на то, чтобы усилить способность находиться в одиночестве.
Через некоторое время после ночного кошмара Билл рассказал о другом сновидении. Он находился в комнате, где был еще один человек. Оба они были обнажены. Билл и второй человек, который, как казалось Биллу, тоже был он сам, свесившись за окно, смотрели на улицу. Затем Билл подошел ко второму персонажу своего сновидения сзади и ввел свой пенис в его анальное отверстие. Он сказал: «Я ничего не чувствовал. Я лишь удивился, на что это может быть похоже».
Когда я предположил, что другие люди являются для Билла предметами его страстного стремления к контакту, что он испытывает потребность дать им что-то, мой пациент разразился мучительными рыданиями. Этот человек подавлял пассивную сторону своей личности, которая содержала чувства, потому что в ней заключалось гомосексуальное подчинение. Страх провала тоже был связан со страхом гомосексуального подчинения. Чувствам необходимо было прорваться, чтобы Биллу удалось преодолеть свои затруднения, поскольку неспособность функционировать на службе вызывалась страхом подчиниться нанимателю.
Алкоголизм, наркотическая зависимость, правонарушения и распутство тоже представляют собой самодеструктивное поведение, показывающее, насколько человек нашей культуры изолирован, каким отделенным и обездоленным существом он себя чувствует. Реальна его депрессия или воображаема, не имеет значения, но, когда человек действительно переживает безнадежность, защитная стратегия сходит на нет, если опасность миновала. Шизоид же, живет в постоянном чрезвычайном положении. Специфическая судьба, которой он боится, детерминируется его поведением, поскольку оно одновременно бросает вызов и пытается приучить себя к тому, что за этим последует. Когда человек действует, форсируя руку судьбы, он может затем сказать: «Смотри, я в полном порядке. Ты ненавидела меня. Ты отвергала меня. Ты разрушала меня». Так он объясняет свою изолированность, ник122
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
123

чемность и пустоту. И еще он доказывает себе и миру, что способен подняться выше обреченности на гибель.
Следующий случай, который мне хочется привести здесь, иллюстрирует комплекс сил, прикрытых самодеструктивным поведением, которое состояло в неразборчивых половых взаимодействиях, происходящих вслед за крепкой вечерней выпивкой. Пенни (так я буду называть эту пациентку) часто оканчивала день в постели с каким-нибудь мужчиной, которого встретила в баре, где она коротала вечера. Проснувшись следующим утром, она не могла вспомнить, что с ней было прошлым вечером. Конечно, такое времяпрепровождение не проходило бесследно: Пенни несколько раз беременела и была вынуждена делать «подпольные» аборты, которых очень боялась. Единственное объяснение, которое она могла дать своему поведению, заключалось в том, что ей невыносимо вечерами оставаться дома в одиночестве. Но это была всего лишь рационализация. Когда я впервые встретился с Пенни, ей было двадцать, но она уже несколько лет вела такой образ жизни. Она была одной из безрассудных молодых людей, отрезанных от общества и ведущих неопределенный образ жизни. Когда я попросил Пенни описать ее состояние, она сказала, что совсем недавно написала о нем. Вот ее запись:
«Слушайте.
Бросьте и оставьте меня одну.
Я оставлена не в спокойствии и мире,
Меня бросили в бесконечное блуждание
По неопределенности,
Где я знаю, что не люблю и не любима,
Но понимаю,
Что оставлена одна,
Что я потерялась
Среди безжизненных каменных обломков,
Серых и холодных,
И меня разъедает пена
Моего безумия».
Пенни спросила меня: «Что со мной произошло? Почему я провела годы, скрученная то одним узлом, то другим? Может ли что-нибудь прорваться через тысячи дней и ночей, чтобы я смогла понять, что я есть? И как это сделать? Я не уверена, что это можно сделать, но я должна постараться и использовать ваши способности, знания и ваше, я надеюсь, хорошее отношение ко мне. Иначе то, что сейчас уже непереносимо, скоро станет совсем невозможным, это должно иметь какой-то конец.»
Пенни приехала в Нью-Йорк из городка на Среднем Западе и устроилась на работу секретарем. Она была неглупа и чувствительна, что делало ее поведение все более иррациональным. Но эта иррациональность была скорее видимой, чем действительно присутствующей. Если пребывание в одиночестве угрожало ее рассудку, то у нее не было иной альтернативы, кроме как во что бы то ни стало найти себе приятеля. Почему Пенни так страшно было остаться одной? Быть одной значит не любить и не быть любимой, и «безрассудная сексуальность» кажется предпочтительнее, чем такая участь. Каждая попытка Пенни найти утраченную любовь заставляла ее чувствовать себя еще более отвергнутой. Чувство безнадежности не позволяло ей отказаться от какого бы то ни было предложения. Каждый раз ей казалось, что именно это предложение может восполнить ее утрату.
Когда я впервые увидел Пенни, ее внешний вид был типично шизоидным: глаза — лишенными выражения и пустыми, кожа — бледной и пастозной, тело — замороженным и ригидным. Дыхание было очень поверхностным. Когда она попыталась вздохнуть поглубже, ее охватила паника. В течение минуты она не могла отдышаться, а потом начала плакать. Пенни поняла насколько была испугана и увидела, что контакта с собственным телом у нее нет. Я отметил, что ей необходимо преодолеть страдание, и что это можно сделать, приняв свое тело и идентифицировавшись с ним. Для Пенни мои слова обрели смысл, когда она поняла, что стыдится своего тела, и что
124
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
125

ее беспорядочная половая активность была безнадежной попыткой хоть как-то войти с ним в контакт.
Безрассудные люди, такие, как Пенни, часто прибегают к половым взаимодействиям, пытаясь обрести чувствование собственного тела. Эта компульсивная активность порой создает впечатление, что они гиперсексуальны. На самом деле их можно скорее назвать недостаточно сексуальными, поскольку их действия порождаются потребностью в эротическом стимулировании, а не чувством сексуальной заряженности или возбуждения. Половая активность такого рода никогда не приводит к оргастическому удовлетворению или завершенности, оставляя человека опустошенным и разочарованным. Несколько позже, в ходе терапии, Пенни сказала о «возбуждении разочарования». Она имела в виду, что сердцевину каждого приключения составляет надежда, что именно оно станет зна-чимым, а также страх того, что оно может окончиться катастрофой. Такая смесь надежды и страха лежит в основе психологии безрассудства. Она ослепляет человека, не позволяя увидеть реальность и повергает его в ситуации, которые только разрушают личность.
Пенни не принимала себя как женщину. Она заметила: «Я могу существовать как женщина, но я сомневаюсь, что смогла бы наслаждаться этим». Если нет удовольствия, принятие означает подчинение судьбе. Для Пенни такой судьбой являлась униженность, деградация и, в конце концов, отверженность и уничтожение. Она подчинялась судьбе, потому что чувствовала ущербность и развращенность своего существа. Учитывая то, как она жила и что делала, она чувствовала, что никто не может уважать ее, и меньше всего она сама. Вот ее слова: «Я чувствую себя как товар, которым уже попользовались, как треснутая фарфоровая чашка». Затем она ухватила смысл своей оговорки и воскликнула: «Что я говорю!»
Человек не выбирает свою судьбу; он только реализует ее. Он связан своей судьбой до тех пор, пока принимает ценности, которые ее определяют. Если ты женщина, значит ты неполноценна, и тогда дело Пенни
проиграно. Но она была слишком умной, чтобы согласиться с такой оценкой. Она чувствовала на себе не клеймо женственности, а клеймо женской сексуальности. Замужество и материнство — это добродетели, но сексуальное удовольствие — это грех для девушки. Пенни не сознавала, что думает именно так, она рассматривала себя с точки зрения современной искушенности, которая принимает секс. Однако, ее распутство сообщало о сексуальной вине. Эта комбинация искушенности и вины вызывала безрассудное сексуальное поведение моей пациентки.
Истинные чувства Пенни проявились, когда я спросил ее о мастурбации. Она не могла даже произнести этого слова. Даже мысль об этом вызывала у нее отвращение. Дальнейший анализ ее чувств показал, что она воспринимает свою вагину как нечто грязное и «неприкасаемое». Она отвергала нижнюю половину тела, а временами и все тело целиком как источник удовольствия. Стыдясь своего тела и боясь его ощущений. Пенни не могла оставаться сама с собой наедине. Она не могла повернуться к себе, то есть к собственному телу, чтобы почувствовать комфорт и уверенность. В своем безрассудстве она пускалась в сексуальные переживания, которые усиливали ее вину и стыд.
. Удовлетворение при мастурбировании является индикатором того, что человек может «сделать это для себя». Если такая способность отсутствует, человек переживает состояние безнадежности, у него возникает необходимость найти кого-то, кто сделает это для него. Поскольку у нищего нет выбора, он часто прибегает к безрассудным действиям. Потребность Билла штурмовать скалы была не менее отчаянным маневром, чем сексуальное распутство Пенни. Опасность должна была обеспечивать возбуждение, которое никогда не удавалось добыть через самопереживание своего тела. Проблема состоит не в мастурбировании per se, а в сексуальной вине и отвержении тела. Неспособность мастурбировать, получая удовлетворение, является важным симптомом этой вины.
126
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
I
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
127

Техника выживания Пенни состояла в том, что она погружалась в виноватость, пока не начинала чувствовать ужас, что «это никогда не произойдет». Такое поведение сулило некое странное спасение. Человек учится тому, что может выжить с помощью порока или развращенности. Не в его власти отстранить своими прегрешениями смерть. Бояться сексуальности — это нечто меньшее, что позволяет, несмотря на мучительность переживания, сохранить рассудок.
Тот, кто утратил контакт с собственным телом, сталкивается с угрозой шизофрении. Отчаянный маневр — это крайний способ сохранить контакт. Распутство Пении предоставило ей возможность переместить чувство стыда с тела на действие. Вызов, который Билл бросал высоте, помещал его страх тела на отвесную стену. Стыд и страх можно вытерпеть, если проецировать их на внешние события. Отчаянный маневр — это способ сохранить рассудок, перемещая ужас на актуальные ситуации. Ум может быть наполнен специфическими страхами; он чувствует, что уязвим перед неизвестностью. Если такой маневр не удается, последнее безрассудное движение, направленное на то, чтобы избежать обреченности, — суицид.
Секс и смерть неизбежно вплетены в расщепление личности. Страх секса — это страх смерти. Когда человек борется за выживание, все, что угрожает потерей самоконтроля, смертельно опасно. Сексуальные чувства представляются именно такой опасностью. Еще одна моя пациентка отчетливо выразила это. Она сказала: «Я борюсь за выживание. Если отпущу себя, что-нибудь овладеет мной и выгонит на край пропасти». Билл пытался увериться, что его не могут поставить на край скалы. Пенни беспрестанно уклонялась от глубокой «кончины». В каждом случае побуждающей силой была сексуальность. Но этот демон неизменно поднимал голову, что видно из следующего замечания: «Я чувствую сильные сексуальные чувства и боюсь умереть». Эти слова, принадлежащие замужней женщине, выража
ют не страх сексуальной активности, они сообщают только о страхе сексуального чувства. В этом смысле распутство Пенни усиливало ее сексуальное чувствование, удерживая ее, таким образом, от большего ужаса. Как правило, этот ужас все же выплывает на поверхность. Вот что она говорит об этом: «Со мной происходит что-то, что ужасает меня. Когда я просыпаюсь, но еще перед тем, как полностью очнуться ото сна, я сознаю, что мое сердце сильно и громко бьется, и что я не могу дышать. Я понимаю, что если сию минуту не вздохну, то умру. Голова разрывается, и грудь будто вот-вот лопнет. Это похоже на описание сердечного приступа, которое я как-то читала».
Позже Пенни пересказала сновидение, которое объясняло ее ужас: «Я была в спальне и смотрела через какое-то препятствие в другую комнату, в которой видела саму себя. Мне было очень страшно, и я проснулась с бьющимся сердцем. Открыв глаза, я подумала о своем сне и поняла, что препятствием были мои родители, которые в постели занимались сексом. Это заставляло меня почувствовать ужас.»
Почему это видение ужаснуло ребенка? Почему ему так трудно принять мысль о половом взаимодействии родителей? Если физическая близость в детском уме ассоциирована со страхом и стыдом, половой акт будет рассматриваться как нападение на эго и тело. Ребенок видит это как вторжение в личную жизнь, удар по личности. На более глубоком уровне реакция ребенка на то, что он видит сексуальную близость, отражает бессознательные чувства родителей по поводу полового акта. Ужас Пенни указывает на сознательную или бессознательную боязнь матери. Описывая мать, Пенни отметила, что та была физически непривлекательна, индифферентна, и что она была женщиной, которая не получала удовольствия от своего тела. Отец, как она сказала, был бесстрастным и неспособным выразить привязанность. Секс для такого человека — только потреб128
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ БЕЗРАССУДСТВА
129

ность разрядить напряжение, а для такой женщины — покорное выполнение неприятной обязанности.
Качество физической близости между матерью и ребенком отражает чувства матери по поводу сексуальной близости. Если половой акт опротивел, это чувство портит всякий интимный телесный контакт. Если женщина стыдится своего тела, она не может использовать его грациозность при вскармливании ребенка. Если ее отталкивает нижняя половина тела, она будет чувствовать смутное отвращение к этой же части тела ребенка. Каждый контакт с малышом является для него случаем пережить удовольствие в близости или почувствовать стыд и страх. Если мать боится близости, ребенок будет ощущать страх и интерпретировать это как отвержение, у него постепенно разовьется чувство стыда за собственное тело.
Фундаментальная травма шизоидной личности — отсутствие приятной физической близости между матерью и ребенком. Недостаток эротического телесного контакта переживается ребенком как брошенность. Когда потребность малыша в таком контакте остается без ответа, когда она не встречает теплого отклика, это связывается с чувством, что никто о нем не заботится. Бывает, что настойчивое требование со стороны ребенка вызывает ненависть родителей. В таком случае желание близости подавляется, чтобы избежать боли, которую порождает неисполненное влечение. Ребенок учится подавлять чувство и желание, чтобы выжить. Для него чувствовать страстное стремление — значит быть оставленным, что эквивалентно смерти. Поскольку целью его влечения является близость, избегание близкого телесного контакта держит ребенка в страхе, что его бросят.
Если потребность в близости, телесном контакте и оральном эротическом удовлетворении не исполняется в первые годы его жизни, он переносит эту потребность на сексуальные чувства, возникающие в эдиповом периоде развития. Именно поэтому эдипов конфликт у таких детей бывает столь интенсивным. Сексуальная привязанность к родителю противоположного пола заряжена неисполненным инфантильным стремлением к интимности и оральному удовлетворению. Этот избыточный заряд привязанности становится реальной опасностью, он грозит инцестом до тех пор, пока подобные чувства будут беспокоить ребенка. Мы уже говорили о перемещении с области рта на область гениталий. Смесь оральности (инфантильное влечение) и ге-нитальности (первичного бутона сексуального чувства) настолько сбивает ребенка с толку, что он не может оторвать одно от другого, не может уловить различия между этими желаниями. Потребность в телесном контакте способна привести его к запрету на сексуальную близость, которая строго табуируется.
Роль родителей в этом конфликте — комбинация отвержения и соблазнения. Отвергая оральную потребность ребенка в контакте и близости, они направляют влечение в сексуальный канал. Соблазняя ребенка, они усиливают интенсивность эдипова конфликта. Чтобы избежать нарушения инцестуозного табу, ребенок жертвует всеми чувствами. Билл был уверен, что ничего не может произойти. Пенни «безнадежно надеялась», что что-то произойдет; она хотела влюбиться и выйти замуж, но не могла позволить этому произойти.
К несчастью, ребенок взваливает на плечи ношу вины за это безрассудное состояние. Родители, прикрываясь моральным кодексом, часто не отличают стремление к эротическому удовлетворению и близости от взрослой генитальности. Они осуждают детскую мастурбацию из страха, что она может развить у ребенка сексуальные чувства, тем самым блокируя единственный путь, который может снизить его напряжение. Боясь эдиповой ситуации, родители отрицают телесный контакт, который мог бы предотвратить переживание безнадежности.
В конце концов обреченность ребенка становится знаком, предупреждающим, что эротическое удовлетворение ведет к плохому концу. Девочка подспудно усваивает чувство четкой границы, которая отделяет девственницу

130
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

от распутницы или матрону от проститутки. Всякое движение молодой девушки в сторону эротического удовольствия становится шагом к проклятью. Если девушка бунтует, ее считают никчемной, «свистушкой», а иногда и проституткой. Родители унижают своих дочерей замечаниями, типа: «Не может хороший мужчина пожелать тебя». В своей злобе они «пророчат» дочери, что она «кончит на улице».
Так воспитали Пенни. Она вошла в жизнь с сильным ощущением стыда и вины по поводу своего тела и своей сексуальности. Любой контакт с мужчиной, основанный на получении удовольствия, провоцировал эти чувства. Вот почему она злоупотребляла спиртным во время своих похождений, которые были ничем иным, как попыткой получить эротическое удовлетворение. Она пила, чтобы снизить интенсивность этих чувств и как-то облегчить свои попытки взаимодействия с представителями противоположного пола. Однако, все получалось наоборот, и, употребляя спиртное, она как раз возбуждала именно эти чувства. Одно безрассудное действие может спровоцировать другое, и в конце концов Пенни испытывала судьбу в половом акте, убедившись, что он загоняет ее в еще более безнадежное положение. Страхи ее родителей подтвердились, и та судьба, которой они пугали дочь, в конце концов стала рельностью.
Интересно, что некоторые шизофреники не могут овладеть собой, пока не попадают в закрытые психиатрические больницы, где находятся под постоянной опекой. Обнаружив, что могут выжить в самой крайней ситуации, они осмеливаются бросить вызов реальности; они рискуют принять свое желание физической близости. В окружении, где стыд не имеет значения, они преодолевают стыд перед собственным телом. Поняв, что бояться больше нечего, они отбрасывают свой страх и приходят к заключению, что выживание само по себе — пустое достижение, если оно лишено того удовольствия и удовлетворения, которые дает интимная близость.

ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
Отчаяние порождает иллюзии. Отчаявшийся человек создает их, чтобы поддержать свой дух в борьбе за выживание. Это — валидная функция эго, которую Вильям Силверберг подчеркивал при анализе «шизоидного маневра». Он пишет: «Возникает впечатление, что то, что я называю шизоидным маневром, может представлять собой определенную и необходимую функцию, притупляющую острый ужас ситуаций, в которых человек беспомощен перед неизбежностью нанесения ему вреда или неминуемой деструкцией.»28 В качестве примера этого механизма Силверберг цитирует поэму Р.М.Рильке, в которой молодой солдат, столкнувшийся в бою лицом к лицу со смертью, трансформирует вражеские пули в «смеющийся фонтан» и ныряет в него. С этой иллюзией «ужасающая реальность уничтожения отклоняется. Конечно, это происходит не на самом деле, а в уме молодого человека». Иллюзия возникает из-за беспомощности перед внешней реальностью. Она становится патологией, когда беспомощность порождает чувство неадекватности, не имеющее отношения к тому, что происходит на самом деле.
ОТЧАЯНИЕ И ИЛЛЮЗИЯ
Опасность иллюзии состоит в том, что она «увековечивает» состояние отчаяния. Один из моих пациентов отметил: «Люди ставят себе нереальные цели, а затем, пытаясь их достичь, пребывают в постоянном отчаянии». Примером иллюзии или нереальной цели является желание быть «совершенной женой». Это ставит женщину в отчаянную ситуацию. Ее поведение будет компульсив-ным, поскольку все действия будут направлены на то. чтобы доказать, что она — идеальная, совершенная жена. Ее
134
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
1
ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
135

ниться на ней, не существует. С помощью иллюзии она могла делать вид, что ее отвергают. По мере продвижения терапии и ослабления чувства отчаяния, она поняла, что пытается убежать от него.
Это понимание совершенно отчетливо возникло после того, как однажды она вернулась домой, и отец высказал ей свое неодобрение. Пенни неожиданно и очень сильно разозлилась и, хлопнув дверью, покинула дом. Отвержение отца стало заключительным ударом, разбившим ее иллюзию. Образ принца преобразился в отца, который, как она была уверена, несмотря ни на что, любил ее. Эту иллюзию породила глубокая уверенность в том, что она при любых обстоятельствах будет в глазах отца принцессой.
Происшествие имело двойной эффект. Сразу после инцидента с отцом Пенни почувствовала такой при--лив сил, которого никогда не случалось прежде. Будто лопнула некая сеть, опутывавшая ее до этого момента. Новая мощь была порождением той злости, которая охватила Пенни. Это и было то чувство, которое она раньше вытесняла. Однако она злилась недолго, и вскоре ее настроение изменилось, она опять почувствовала отчаяние, которое схлынуло только благодаря анализу ее отношений с отцом.
В раннем детстве эти отношения были заинтересованными. Пенни перенесла на отца все свое стремление к близости, привязанности и поддержке, которого нормальный ребенок требует от матери. Это перенесение было неизбежно, так как мать не могла удовлетворить потребность ребенка, в то время как отец предоставлял позитивный отклик. Но его отклик был амбивалентным. Отец не мог удовлетворить потребность дочери в телесном контакте, поскольку такое взаимодействие вызывало у него сильное чувство вины, связанное с интимной близостью. Он принимал дочь как разумное и думающее существо, но отвергал как существо сексуальное и физическое. Для Пенни это усугублялось материнским непринятием.
Ребенок не может выжить без родительской любви и принятия. В интересах выживания Пенни приняла отцовское требование и диссоциировалась с собственным телом и с сексуальностью, предполагая, что сделав это, она станет для него «особенной». Но эта диссоциация повергла ее в отчаяние. Отказавшись от телесного удовольствия, она начала испытывать потребность в чем-нибудь, что могло бы поддержать ее дух. Она была уверена, что отец действительно любит ее, и что его требования продиктованы желанием уберечь ее от трудностей эдиповой ситуации. Чтобы не потерять рассудок, ей необходимо было верить, что кто-то любит ее, и, обращаясь к отцу, она была уверена в нем. Каждое разочарование в отце только усиливало ее иллюзию, поскольку альтернатива, казалось, состояла в отчаянии и даже смерти.
Детская ситуация Пенни содержала еще один элемент, который усиливал иллюзию. Ее отношения с отцом приводили к соревнованию с матерью и порождали опасную соперницу. Детский ум превращал мать в фигуру, которая не позволяла отцу полностью откликнуться на любовь дочери. Мать, таким образом, становилась злой ведьмой или мачехой, накладывающей проклятье на девочку, чтобы не допустить исполнения ее желаний. Старшие сестры Пенни, которые принимали сторону матери, если следовать сказке, играли роль ревнивых сводных сестер. Все моменты мифа были налицо, причем в такой сильной степени, что иллюзию становилось трудно отличить от реальности.
Дифференцировать иллюзию и реальность бывает очень сложно. Мать и отец Пенни любили ее. В ее уверенности присутствовал элемент реальности. Он состоял в том, что она была «особенной». У каждого ребенка есть чувство, что он занимает особенное место для родителей, каждый человек приносит это чувство во взрослую жизнь вместе с ощущением себя (sef) и чувством идентичности. Ребенок чувствует, что на нем сфокусирована родительская любовь. Но когда любовь обусловлена требованием отказаться от инстинктивной животной природы, это чув136
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
137

ство становится иллюзией, которая служит для поддержки эго и для отрицания жертвы. Она не может поддерживать во взрослом состоянии. Следовательно, человек фиксируется на детской ситуации.
Шизоидная иллюзия превосходства и особенности присуща и мужчинам. Один из моих пациентов описывает это так: «Я вдруг понял, что у меня был идеализированный образ себя, как принца в изгнании. Я мечтал, что мой отец, король, должен был прийти и объявить меня своим наследником.
Я помню, как на выпускном вечере в школе я ждал, что появиться мой отец. Он не появился. Занимаясь спортом и учебой, я всегда старался доказать, что достоин его. Он никогда не обращал на это внимания. Потом он умер.
Я понимаю, что до сих прибываю в иллюзии, что когда-нибудь меня найдут. Для этого, мне необходимо было не расставаться со своими «претензиями». Принц не мог посвятить себя ординарной работе. Я должен был показать, что я — особенный.»
Претензии этого человека на благородство и превосходство контрастировали с реальностью его борьбы и провалов. Несоответствие иллюзии и реальности приводили его в отчаяние. Поскольку этот клиент был актером, мечта о том, что его «откроют», вполне ему соответствовала. Чем больше он старался, тем сокрушительнее был провал. Пробы на роль всегда были импрессивными, но спектакли редко соответствовали начальным надеждам. Он тратил все силы на пробу, рассчитывая на исполнение иллюзии. Когда этого не происходило, он вкладывал сердце в репетиции, а на спектакли его не хватало. Постепенно он научился тому, что усилия, потраченные на репетициях, не должны быть «беззаветными». В конце концов, во время одной из репетиций, его способность играть очень ослабла и он расторг контракт.
Этот пациент вел себя на терапии так же, как в театре. Вначале он прилагал массу усилий, чтобы мобилизовать тело и показать мне, как хорошо он может выполнить то, что я ему предлагал. Однако компульсивность, скрытая за усилием, повышала напряжение, и хорошие чувства, которые он переживал первое время, рассыпались. Так как это произошло одновременно с потерей работы, он впал в отчаяние. Пока продолжался кризис, иллюзия была разоблачена. Затем он понял, что вовсе не обязан быть самым лучшим. «Если вы не самый лучший, — сказал он, — вам не грозит провал». Он имел в виду, что всегда мог оправдать свой провал. Иллюзия предупреждала конфронтацию с реальностью.
ОТЧАЯНИЕ И ДИССОЦИАЦИЯ
Хотя отказ от иллюзии представляет собой шаг к здоровью, он неизбежно сопровождается отчаянием, которое возникает из страха быть покинутым или оставленным. Поскольку отчаяние иррационально, как и страх быть покинутым, оно переносит во взрослую жизнь человека его инфантильные чувства. Когда рассыпается иллюзия, и прежде скрытое отчаяние прорывается в сознание, пациент может понять, что и то, и другое — продукт лежащей глубже безысходности.
Чем сильнее глубокая безысходность, тем большую иллюзорность она порождает; еще больше иллюзия связана с отчаянием. Когда иллюзия обрела силу, она начинает требовать исполнения, неизбежно толкая человека на конфликт с реальностью, который приводит к безрассудному, отчаянному поведению. Чтобы гнаться за исполнением иллюзии, приходится пожертвовать хорошими чувствами в настоящем, и человек, живущий в иллюзии, не может получить удовольствия. В отчаянии он стремится отказаться от удовольствия и сохранить жизнь, откладывая надежду, что его иллюзорно-правдивое проявление отодвинет отчаяние. Психология отчаяния объясняет, почему шизоид живет на грани катастрофы. С помощью безысходности и деструктивного поведения он бросает вызов обре138
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
139

ченности, надеясь ослабить ее ужас; с помощью иллюзии он отрицает безысходность, надеясь избежать отчаяния.
Согласованность различных элементов в личности Пенни можно описать следующим образом. Отрицание ее детской потребности в физической близости, повторявшееся вновь и вновь, вызвало у девочки чувство отверженности, которое переросло в отчаяние. В интересах выживания Пенни вытеснила страстное стремление к эротическому удовлетворению, диссоциировавшись с собственным телом. Этот процесс (отвержение — отчаяние — диссоциация) породил разлом личности, в результате чего сформировалась иллюзия и возникло чувство отчаяния. Давайте изобразим это графически.
Пока в личности присутствует разлом, раскачивание между иллюзией и отчаянием остановить невозможно. Только отождествление с собственным телом позволяет ликвидировать этот разлом. Отождествленность редуцирует отчаяние и разоблачает иллюзию. Появляется возможность обнаружить лежащее глубже чувство обреченности или безнадежности, что открывает путь для реконструкции инфантильной ситуации. В этой точке травмирующее детское переживание может быть «перереагировано» и разрешено.
Иллюзия и отчаяние замыкаются в петлю, которая медленно душит человека. Удивительно то, что отчаяние представляет собой единственный путь, позволяющий вырваться из этой петли нереальности. Возьмем алкоголика. Он пьет не потому, что находится в отчаянии. Употребляя спиртное, он отрицает свое отчаяние, убегает от чувств и уходит от реальности. Именно отчаяние заставляет его искать помощи. Но тем, кто имел дело с алкоголиками, отлично известно, как трудно заставить их признать, что они переживают отчаяние. Алкоголик — это отчаявшийся человек, который не может взглянуть в лицо собственному отчаянию или допустить возможность существования надежды. Алкоголика поддерживает иллюзия. Самая большая иллюзия состоит в том, что он может остановиться и перестать пить, если решит сделать это.

Иллюзия: уровень эго.
Трудно найти что-нибудь более далекое от правды, чем эта иллюзия. Природа наркотической зависимости такова, что человек бывает не в силах освободиться от ее хватки. Какое же высокое мнение о своей воле надо иметь, чтобы думать, что можешь контролировать паттерн поведения, представляющий собой переживание провала и повторявшийся бессчетное число раз!


Разлом
Диссоциация с телом
Чувство отчаяния: уровень тела.
Рисунок 11
Корни процесса кроются в опыте отвержения детской потребности в интимной близости.
Настоящему алкоголику присуще самодеструктивное поведение. Если бы человек мог контролировать его, он бы вообще не стал поступать таким образом. Иллюзия
140
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
141

воли ставит мощный барьер, не позволяющий обратиться за помощью и принять ее. Алкоголику можно помочь только тогда, когда он признает, что не способен помочь себе сам. Тот факт, что шизоид обратился к терапевту, указывает на то, что он убедился в необходимости получить от
КОГО-ТО ПОМОЩЬ;
Если безнадежность — болезнь, то отчаяние — кризис, который может привести к выздоровлению. Так ли черно отчаяние, что в нем не брезжит ни один светлый луч? Так ли оно глубоко, что ведет к самоубийству? На второй вопрос можно ответить так: к суициду приводит не отчаяние, а безнадежность. Это экстремальное самодеструктивное действие, финальный вызов судьбе. Отчаяние может привести к смерти, но в данном случае она не будет сознательной акцией. Отчаяние — это попытка смириться, но пока продолжается жизнь, смирение никогда не сможет быть полным или окончательным. Если отчаявшийся человек сдается, то человек в состоянии безнадежности борется за то, чтобы не погрузиться в неизбежность обреченности. Когда обреченность действительно неизбежна, безнадежность становится рациональной. Но, как полагает Силверберг, судить о том, что именно присутствует — обреченность или беспомощность — можно только субъективно.
Даже в самом глубоком отчаянии присутствует реальный луч надежды, поскольку допускается возможность разочарования. Иллюзия же не допускает двойственности и не дает выбора. Человек, пребывающий в иллюзии, что в своих действиях он исходит только из добрых намерений, будет иррационален, едва его мотивы окажутся под вопросом. Индивидуум с иллюзией, состоящей в том, что он сам по себе необыкновенно важен, может сломаться, если его эго-образ подвергается сильному испытанию. Тот, кто пребывает в состоянии безнадежности, чувствует себя стоящим на краю пропасти, он ужасается тому, что если отпустит себя, то впадет в неослабевающее отчаяние. Расставшись в процессе терапии с иллюзией, он вдруг с удивлением обнаруживает, что не разрушился, и что у него есть реальная надежда.
Иллюзия уступает медленно. Как только терапия обеспечит первое движение, эго тут же выстраивает защиты против внутреннего отчаяния и беспомощности. Каждый пациент приходит на терапию, втайне рассчитывая, что она позволит ему транслировать иллюзию в реальность. Возникающее сопротивление бывает трудно преодолеть, потому что оно скрывает иллюзию как от клиента, так и от терапевта. Безнадежность постепенно уступает место отчаянию, поскольку в процессе терапии пациент останавливается и перестает убегать от самого себя. Поняв, что его иллюзии никогда не исполнятся, человек приходит в отчаяние и чувствует, что терапия не удалась. Именно в этот момент он может расстаться с иллюзией. Переход к отчаянию сопровождается чувством усталости и изнеможения — так чувствует себя солдат после окончания боя. Но утомление и изнеможение не позволяют человеку совершить резкие безрассудные действия, то есть вести себя так, как в состоянии безнадежности.
Проработку этих проблем иллюстрирует следующая история болезни. В самый тяжелый момент одна из моих пациенток. Джоан, сказала: «Я чувствую себя безнадежно усталой. Я чувствую, что могла бы уползти в нору и пролежать там лет десять. Я чувствую, что больше не способна справляться с жизнью». На самом деле она никогда не могла справиться с жизнью. Эта взрослая женщина жила, стараясь быть сильной, чтобы справиться со всем,
«Не могло возникнуть такой проблемы, которую я не смогла бы решить. Я могла лепить жизнь. Я могла «формировать» те события, которые со мной происходили. Я всегда представляла себя как искушенного профессионала, исполняющего ведущие партии и делающего карьеру и одновременно — как безупречную мать. Я могла бы составить отличную партию мужчине, потому что была бы совершенной женой — преданной, лояльной и понимающей. Моя беззаветная любовь, забота и понимание от142
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
143

ражались бы на детях. Помимо всего этого, я думала, что могла бы быть большой умницей, ученым или учителем».
Та сумятица, которую реальность вносила в жизнь Джоан, не подрывала ее фантазии, а только усиливала их. Эта пациентка не могла принять реальность. Параллелью ее воображаемой искушенности выступала наивность. Один раз эта наивность чуть не стоила ей жизни: она позволила «странному» мужчине сопровождать себя на пустынной дороге и подверглась нападению с его стороны. Позже, несмотря на предостережения, она вышла замуж за психопата, который злоупотреблял ее доверием и плохо обращался с ней. Двумя годами позже этот брак закончился разводом, но Джоан все еще сохраняла иллюзию, что однажды она удачно выйдет замуж и будет счастлива, потому что сможет быть безупречной женой. Она была одинокой и отчаявшейся женщиной, игравшей роль клоуна, чтобы избежать униженности, и державшейся за свою иллюзию, чтобы спастись от отчаяния.
После аналитической работы Джоан увидела противоречивость своей иллюзии. Она никогда не сомневалась в своем идеале просвещенной общественницы, хотя этот образ резко конфликтовал с идеалом совершенной матери. Эти две роли безуспешно пыталась соединить в себе мать Джоан. Поскольку моя пациентка не знала другого способа функционирования, у нее не было выбора. Ее иллюзии уходили корнями в нереальность «семейной идеологии», которая стала единственной реальностью маленькой Джоан.
Иллюзия содержит в себе «привкус» отчаяния и элемент компульсивности. Фантазии Джоан выражают ее уверенность в своих потребностях, а не в желаниях. Она верила, что должна быть компетентной, просвещенной, интеллигентной, преданной и понимающей. Взглянув на свои иллюзии объективно, она смогла увидеть, что они придавали ее отцу женские черты. Ее эго-отождествление с этим образом было мотивировано отчаянной потребностью получить его привязанность и любовь. Ей необходимо было доказать отцу, что она лучше матери. Она могла
бы быть компетентна там, где мать была неадекватна, предана там, где мать была индифферентна, успешна там, где мать терпела неудачу. Когда иллюзия рассыпалась, Джоан поняла, что она не лучше матери. Она была почти настолько же неуспешна, как мать, причем причины этой неуспешности были одни и те же. Она растрачивала энергию, стараясь исполнить образ эго, а это не имело отношения к ее потребностям.
На самом деле Джоан необходима была более сильная идентификация с собственным телом, ей нужно было сильнее почувствовать самость (sef). Она очень много работала с дыханием и движением, чтобы войти в более тесный контакт с телом; она настолько продвинулась в этом, что окружающие начали отмечать перемены в ее внешнем облике. Но отношения с отцом испортились. Чем больше она продвигалась, тем больше старалась принять себя как личность, и тем критичнее начинал к ней относиться отец. Интенсивность конфликта с отцом заставила Джоан понять, что она не может слепо следовать его указаниям и подчиняться ему. Жить по-прежнему она тоже не могла. Это слишком дорого ей обходилось. Поняв это, Джоан смогла увидеть и рассмотреть свою иллюзию.
Вторым фактором, подорвавшим иллюзию, стало понимание, что у ее ребенка есть проблемы, которые возникают на почве ее тревожности. Такая конфронтация с реальностью ослабила силу иллюзий, и Джоан постепенно провалилась в глубокое отчаяние.
У этой пациентки была манера покачивать головой из стороны в сторону, когда она была обескуражена. Я попросил ее обозначить этот жест, и она сказала: «Бесполезно. Это не принесет пользы. Я всегда буду одинока. Меня никто никогда не полюбит». Затем она «взорвалась» тяжким рыданием и закричала, что терапия не может изменить этого состояния. «Я буду одинокой всю жизнь», — сказала она. Ее отчаяние в этот момент было очень глубоким.
144
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
145

Несмотря на отчаяние, разрушение иллюзий сделало Джоан более человечной. Пребывая в отчаянии, она смогла увидеть своего ребенка как независимую личность, а не как спроецированный образ ее собственного эго. Она смогла понять его трудности как отражение ее собственной тревожности. Ей удалось увидеть, что его сопротивление ей наполнение смыслом. Если раньше она старалась справиться с проблемами ребенка, и ее попытки оканчивались неудачей, то теперь она стала относиться к другим с пониманием. Она обрела способность видеть мужчину как личность, с которой можно разделить наслаждение и боль жизни. Она перестала рассматривать предста-вителей мужского пола как исполнителей ее мечтаний.
РОДИТЕЛЬСКАЯ НЕРЕАЛЬНОСТЬ
Конфликт между принятием себя и потребностью в привязанности порождает бунт против родительских ценностей. Этот бунт, однако, бессилен изменить глубоко лежащее чувство покорности, он лишь служит формой протеста. Бессилие попытки изменить родительские ценности видно в случае человека, который в детстве бунтовал против жесткой дисциплины, но сам столь же суров со своими собственными детьми. Барбара, о которой мы говорили в первой главе, отметила, что пугает детей так же, как ее когда-то пугала мать, несмотря на то. что сознает позицию матери. Многие люди, став взрослыми, забывают о том. каково им было в детстве. Они забывают, как им было несладко, когда их заставляли есть то, что они не любят, рано отправляться спать, чувствовать, что их ограничивают, и они точно так же ограничивают собственных детей. Забыть свое детское неповиновение, значит вытеснить свою ненависть к родителям, которая привела к бессознательной идентификации с ними.
Большинство детей растут с иллюзией, что их жизнь будет не такой, как жизнь родителей. Каждый из них убежден, что будет счастлив там, где родителям не повезло. Необходимость такой иллюзии очевидна. Если бы
не иллюзии, несчастье во многих домах повергало бы в отчаяние. Но иллюзия ослепляет человека и форсирует провалы и несчастья. Она сулит нереальность. Помочь пациенту достичь инсайта и осознать те иллюзии, которые присутствовали в жизни его родителей, — значит помочь ему в конце концов понять и свои собственные иллюзии. Это важная часть терапевтического процесса.
Один молодой человек описал подобный инсайт: «Придя домой, я посмотрел несколько дальше, заглянул за влияние моей матери. Она не думает об армии как о реальности, для нее это кошмар. Она не принимает происходящих в жизни неприятностей: наступления старости, смерти, моих неудач, наших ограниченных возможностей. Я увидел, что мне необходимо стать более объективным и отстраниться от той нереальности, которую навязали мне мои любящие родители».
Базисная нереальность невротичной родительской любви, которая навязывается ребенку, — отрицание телесной жизни, а значит и стремления к удовольствию, которое человек получает от двигательной активности и телесного контакта. Для многих родителей жизнь тела ставиться ниже достижения, повиновения, интеллектуальности, они игнорируют значимость телесного удовольствия. В результате, ребенок теряет способность самоутверждаться, проявлять агрессию для того, чтобы потребовать это удовольствие. Для невротичного родителя жизнь тела иррациональна, непредсказуема и полна опасности. Его тревожность возникает из страха собственной вытесненной силы и сексуальности, которую он проецирует на внешний мир. Существование вроде бы требует приручить животное в новорожденном организме. Это осуществляется с помощью постоянного давления на ребенка, которое выражается, к примеру, такими словами: «Веди себя прилично!», «Будь умницей!», «Тихо!», «Лежи смирно!». В результате форсируется диссоциация ребенка с его собственным телом и подавляются его чувства. Вот слова пациентки, описывающие эффект родительского подхода: «В моем теле нет ничего активного. Я всегда чувствовала, что если
146
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
иллюзия РЕАЛЬНОСТИ
147

я в нем (в теле), то я недееспособна. Мои родители всегда боялись, что я упаду. Они всегда боялись, что я уроню что-то, и когда они кричали, я, конечно же, все роняла. Я никогда не доверяла своему телу, поэтому я развивала интеллект, чтобы скрыть ощущения безжизненности и пустоты».
Потом она добавила: «Когда вы отвергаете свое тело, вы становитесь нагим духом, ищущим это тело, чтобы войти в него». Человек, который не живет в своем теле, вынужден жить через тела других людей. По этой причине многие матери чрезмерно вовлечены в своих детей и совершенно не учитывают их собственные потребности.
Отвержение тела вызывает широко распространенную шизоидную иллюзию «неагрессивности». Одна моя пациентка описала своего мужа словами, которые подходят многим шизоидам: «Он не понимает, зачем в жизни бывают неприятности. Он думает, мир мог бы существовать без ненависти. Все должны придти к согласию». Такого мира не существует и не может существовать. Человек, который пытается функционировать на этой основе, живет в нереальности. Он создает эту иллюзию, чтобы компенсировать отсутствие агрессии. Без адекватного само-действия (action-sef), пользуясь понятием Радо, шизоид чувствует беспомощность, он не может обеспечить себе удовлетворение своих желаний. Его личность фиксируется на инфантильном уровне. Дальше его иллюзия приводит к уверенности, что человек может получить заботу, не напрягаясь при этом сам. Это знакомая сказка незавершенного инфантильного создания, которое пребывает в иллюзии, что кто-то будет удовлетворять его инфантильные желания, а с его стороны не потребуется никаких усилий.
Отказ от агрессии редуцирует способность организма к удовольствию. Во взрослой жизни удовольствие — это активный процесс, то есть удовлетворение своих желаний путем активных действий. Это вовсе не значит, что взрослый человек не может пассивно переживать удовольствие, но пассивного удовольствия недостаточно для того, чтобы поддерживать здоровую эмоциональную жизнь. У ребенка, напротив, доминирует именно пассивное удовольствие. Страстное стремление к такому удовольствию, присущее множеству взрослых людей нашей культуры, отражает их фиксацию на инфантильном уровне функционирования. Иллюзия, что такое удовольствие может удовлетворить потребности взрослого человека, удерживает его от агрессии. Концепция Радо о недостатке удовольствия у шизоида валидна, но этот недостаток детерминируется отказом от агрессии и отрицанием тела.
Психологическое понятие слова «агрессия» не имеет отношения к результату движения. Агрессивное движение может быть конструктивным и деструктивным, любовным и нежным или полным ненависти и жестокости. Само по себе слово означает лишь «движение к», которое противоположно «движению от». Агрессивные действия позволяют человеку вступить во взаимоотношения с людьми, вещами и ситуациями. По этой причине агрессивные действия синтоничны эго. Они нацелены на удовлетворение потребностей. Физиологическая противоположность агрессии — регрессия. Регрессируя, человек отказывается от потребности и возвращается на тот уровень функционирования, где эта потребность уже не выступает как императив. Поскольку потребности удовлетворяются во внешнем мире, агрессия означает, что человек ориентирован на реальность. При регрессии же он отворачивается от мира, уходит от реальности, отступает в иллюзию.
ЦАРСТВОВАНИЕ ИЛЛЮЗИЙ
В нашей культуре широко распространены две иллюзии: одна связана с деньгами, а другая — с сексом. Иллюзия о всемогуществе денег, подразумевая, что они способны разрешить любые проблемы и принести их владельцу радость
148
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

и счастье, ответственна за поклонение деньгам. Если же присутствует вера во всемогущество секса, то люди начинают поклоняться ему. По мнению тех, кто разделяет эти иллюзии, сексапильность, как и деньги, является силой, способной раскрыть небесные врата. Для многих людей деньги и секс становятся царствующими божествами.
Каждый шизоид, с которым я работал, разделял иллюзию о всемогуществе секса. Несмотря на понимание того, что ее никак нельзя назвать «богиней любви», каждая шизоидная девушка в глубине своего существа уверена в своей сексуальной неотразимости. Некоторые из них «разыгрывают» это, у других это чувство скрыто страхом и тревожностью. Такая иллюзия придает сексу особую значимость, пренебрегая всей личностью в целом. В своей предыдущей книге «Любовь и оргазм» я подчеркивал, что секс и личность — это две стороны одной монеты. Попытка оторвать секс от его основы в личности в целом, приводит к иллюзии сексуальной «искушенности».
Сексуально «искушенный» человек пользуется сексом как инструментом силы. Это нарушает его функционирование. Вместо того, чтобы быть экспрессией чувства к сексуальному партнеру, секс становится маневром, подкрепляющим эго или устанавливающим его превосходство. Мужчина, играющий роль неотразимого «Казановы», старается исполнить образ эго как «великого любовника». Женщина, которая видит себя «сексуальной», уверена, что ее сексапильность устанавливает превосходство ее феми-нинности.
Насколько иллюзия такой «сексуальности» может быть далека от реальности, видно на рисунке 12.
Рисунок 12
150
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
151

Пациентка, нарисовавшая эту фигуру, прокомментировала свой рисунок так: «Она кажется пустяком. Ее тело выглядит скучным. У нее поддельная улыбка. Я чувствую, что у меня самой бывает такое выражение. У меня похожая фигура, сексуальная и женственная».
Как же можно видеть фигуру как «пустяк» и одновременно считать ее «сексуальной и женственной»? Мысль о том, что можно объединить эти противоположности, основана на взгляде на женщину, как на округлое, мягкое, пустое тело с большой грудью и бедрами, которое очень нравится мужчинам. Плоская грудь, мальчишеские бедра, сильное тело обнаруживает маскулинную идентификацию и предполагает гомосексуальную позицию. То, что секс — это экспрессия чувства, и что тело без чувства лишено сексуальности, подтверждает именно то, что отрицают шизоиды. Иллюзорная «сексуальность», создает ложную видимость, скрывая истинное положение вещей и путая сексуальную «искушенность» с сексуальной зрелостью.
Эта иллюзия, как и многие другие, возникает как преувеличение детской ситуации. Она представляет собой фиксацию на эдиповом уровне и является усилением инцестуозных чувств между детьми и родителями. Если девочка будет сознавать отцовский интерес к ней как к сексуальному объекту, у нее возникнет иллюзия. Она будет откликаться на этот интерес, исходя из стремления получить поддержку и выражение привязанности, и бессознательно адаптировать роль сексуального объекта как способа получить эту привязанность и поддержку от других мужчин.
Женщина, рассматривающая себя как сексуальный объект, уверена в том, что она неотразимо сексапильна. Она может испытывать отвращение к собственному телу, но при этом не сомневаться в том, что обладает силой, соблазняющей мужчину. Если даже отец не смог противостоять ее чарам, то что же остается всем прочим мужчинам? Такая женщина тратит энергию на то, чтобы совершенствовать свою сексапильность, будто именно она
составляет смысл всей ее личности. Ее манеры и внешний вид будут выражать поверхностную «сексуальность», скрывая ее внутренние чувства. Она будет соблазнять тех мужчин, незрелость которых соответствует ее собственной незрелости. С ними она может снова пережить свою неотразимость, но в то же время жаловаться психотерапевту, что «мужчины не могут не тянуть ко мне свои руки». Поскольку «сексуальность» составляет столь значительную часть ее личности, она не сознает, что ее поведение соблазняет мужчин. Она так легко флиртует, вертит бедрами так свободно, и ее наряды так провоцируют! Так как ее иллюзия зависит от мужского отклика, она непременно будет вести распутный образ жизни, переживая при этом безнадежную потребность сохранить свою иллюзию.
Сексуально «искушенная» женщина не может стать завершенной женщиной. Ее сексуальная активность не приносит удовлетворения. Она оргастически импотентна, а ее образ женственности постоянно расшатывается сексуальной фрустрированностью. Отчаявшись найти любовь в сексе, она впадает в состояние еще большей безнадежности, и круг замыкается.
В норме, отцовскими чувствами к дочери руководит уважение к ее юности и невинности. Если он сексуально счастлив с женой, его привязанность к дочери свободна от бессознательной сексуальной вины. Но в сексуально несчастной семье девочка невольно становится объектом, на который отец проецирует свое неисполненное сексуальное влечение, а мать — сексуальную вину. Мать начинает видеть в дочери проститутку, а отец — принцессу. Чувствуя, что ее отвергает мать, девочка в отчаянии оборачивается к отцу и принимает смесь любви и сексуального интереса. У нее нет выбора, она вынуждена принять отцовский интерес. В дальнейшем эта ситуация осложняется тем фактом, что личность девочки от четырех до шести лет особенно подвержена сексуальному возбуждению, и по этой причине именно в этом возрасте может созреть преждевременный бутон сексу152
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ИЛЛЮЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ
153

альности. Ее отклик на отца принимает форму фантазии, в которой она видит себя на месте матери. Однако страх инцеста заставляет ее диссоциироваться с реальностью инфантильного тела и приводит к возникновению иллюзии, что она сексуально неотразима.
Конфликт современного мужчины возникает из-за противопоставленности его эго-ценностей и ценностей тела. Эго думает о достижениях, а тело хочет удовольствия. Эго функционирует с помощью образов, а тело — с помощью чувств. Если образ и чувство совпадают, человек живет нормальной здоровой эмоциональной жизнью. Если же чувство подчинено или подавлено ради эго-представления, возникает иллюзия и наступает отчаяние. Иллюзия противоречит реальности телесного состояния, безнадежность уклоняется от потребностей тела.
За каждой иллюзией скрывается стремление к свободе и любви. Человек в состоянии безнадежности борется за свободу и любовь с помощью иллюзии силы. В его уме сила — ключ к свободе и любви. Хотя эта иллюзия поддерживает его дух в отчаянии и беспомощности, мы увидели, что когда критический период детства остается позади, она же и сохраняет это отчаяние и эту беспомощность. Чтобы преодолеть иллюзию силы, необходимо пережить реальность и любовь как телесное чувствование. Это осуществляется путем концентрации на физических напряжениях тела. Когда человек почувствует ригидность собственного тела, он узнает, что не свободен, несмотря на бунт и неповиновение. Если он почувствует, что его тело «заморожено», то узнает, что скован, независимо от того, какова внешняя ситуация. Если он начинает сознавать, что его дыхание ограничено, а подвижность снижена, он поймет, что неспособен любить.
Эмоциональное значение мышечного напряжения все еще недопонято. Неразрешенные эмоциональные конфликты детства структурируются в теле хроническими мускульными напряжениями, которые порабощают человека, ограничивая его подвижность и способность чувствовать. Необходимо устранить эти напряжения, которые, захватывая тело, портят, расщепляют и искажают его, и только тогда можно обрести внутреннюю свободу, без которой уверенность в том, что человек может вольно думать, чувствовать и любить, всего лишь иллюзия.
ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ
155

ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ
Дошедший до отчаяния человек, как правило, не сознает, что приютил в себе демоническую силу. Он рационализирует свое поведение или оправдывается, объясняя его беспомощностью или безнадежностью. Он идентифицирован со своим демоном и неспособен объективно взглянуть на это. Демоническая сила составляет на этой стадии часть структуры характера человека, которую обязано защищать эго. Это напоминает троянского коня внутри города, коварную опасность которого эго увидеть не может. Природа обмана станет очевидной, и город окажется под угрозой бедствия только в тот момент, когда конь извергнет из своих недр вражеских воинов. Когда жизни или рассудку угрожает самодеструктивное поведение, человек может понять, что именно оно повинно в отчужденной пустоте его личности. Если прежде он мог оправдать свои действия как естественный отклик на фрустрацию и непринятие, то теперь он попадает в позицию, из которой они видны как компульсив-ность и даже как симптом заболевания. В этой точке терапевт может распознать за компульсивностью демоническую силу и, анализируя ее элементы, ликвидировать ее активность. Поскольку в каждой шизоидной личности присутствует демонический компонент, если мы хотим исцелить расщепленную личность, совершенно необходимо знать, как этот демон появляется.
Демонизм — это отрицание иллюзии. Демонические силы пытаются разрушить иллюзию и повергнуть человека в отчаяние. Их оружие — цинизм и сомнение. Прикрываясь рациональностью, демон прячет свою иррациональную природу. Когда иллюзия рушится, как и предсказывал демон, он нашептывает: «Покажи им, что тебе все равно». Его совет — самодеструкция, поскольку реально ничего не произошло и на самом деле беспокоится не о чем. Он издевается над эго и расшатывает его стабильность. Фактически он говорит эго: «Так ты думаешь, что сможешь жить без меня? Ты полагаешь, что твои иллюзии могут тебя поддержать? Результат подобен восстанию экономически зависимых рабов. Голос демона — это голос отвергнутого тела, которое пытается взять верх над эго и опровергнуть его. Эго, полагаясь на иллюзию, становится беспомощным, когда эта иллюзия рухнула. Тело, призванное служить иллюзии, реагирует деструкцией, высвободившись из-под власти контролирующих сил. Оно преодолевает беспомощность эго и временно обретает власть над ним. Оно вспыхивает как негативная сила, как ненависть, которая крушит все, чего стремилась достичь иллюзия.
Ребенок рождается без иллюзий и без знания о добре и зле, о боге и дьяволе. Он рождается как животный организм, поведение которого определено удовлетворением физических потребностей и стремлением к удовольствию. «Хорошо» и «плохо» начинают обретать смысл, когда он научается сопротивляться манящему телесному удовольствию и обуздывать агрессию. «Хороший» ребенок слушается и подчиняется, «плохой» — бунтует и не покоряется. Если он преодолевает родительскую авторитарность, то будет отвергать животные инстинкты в интересах выживания. Он «закопает» их под ложечкой в животе и заключит в капсулы мышечных контрактур. Брюшная стенка станет жесткой и тяжелой, ягодицы сожмутся, тазовое дно поднимется, а диафрагма застынет. Изолированные и запертые инстинкты сексуальности и агрессии постепенно превратятся в порочность и ненависть. Отсечение сознательного управления и отвержение телесных проявлений форомирует их собственную «адскую территорию». Как раз во время этого процесса и рождается дьявол.
Демон возникает в человеке путем тех же психологических механизмов, что и его оригинал — Люцифер. Изначально Люцифер был ангелом божьим, который променял небеса на преисподнюю, потому что взбунтовался
156
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
демоны и монстры
157

против авторитета всевышнего. До его бунта в небесном раю царил мир. Изгнание Люцифера соответствовало человеческому падению, после того как змей ввел человека в искушение, и он съел запретный плод древа знания. И Люцифер, и человек нарушили божью волю, но Люцифер был повергнут в бездну, а человек, изгнанный из сада эдемского, остался между небом и землей.
Можно провести интересную параллель между тем, что дьявол находится в животе земли, и моим заявлением, что в человеке дьявол проживает где-то в животе. Адское пламя тоже можно сравнить с огнем сексуального желания, локализованного в области живота. Плотское удовольствие это сильный соблазн, который дьявол использует, чтобы заманить эго в адскую бездну. Эго борется с этой катастрофой, любой ценой стараясь сохранить контроль над телом. Ассоциированное с эго сознание проти--вопоставлено бессознательному или телу, то есть представителю темных сил. Западня не сработает, и дьявол не может победить, пока тело полно жизни. В этой бесконечной борьбе иллюзии эго постоянно подрываются активностью вытесненных чувств.
Как взаимодействует иллюзия и демоническая сила, можно увидеть на примере женщины, у которой есть иллюзия, что она является совершенной матерью. В реальности она часто действует таким образом, что разрушает своего ребенка и отрицает свою иллюзию. Это не делается сознательно. Напротив, ее сознательное желание — быть совершенной и иметь совершенного ребенка, но ведь никакой ребенок не может быть совершенным, и она переживает фрустрацию, когда он терпит неудачи. Под предлогом того, что «мать лучше знает», она отрицает возможность самостоятельного развития своего малыша, его собственной личности, не давая ему осуществлять саморегулирование. Сопротивление ребенка рассматривается как обструкционистская тактика, в которой обвиняется его природная порочность. Если ее раздражение горой нависает над постоянными неудачами малыша, а он, конечно же, не откликается на это позитивно, она начинает испытывать по отношению к нему ненависть и ярость. Остается изумляться, как это «совершенная» мать может переживать такие чувства!
Конфликт между ребенком и его родителями всегда приводит обе стороны к негативному результату. Ребенок не может победить родителей от которых зависит его выживание и развитие. Но и родители не могут победить его, поскольку он, хоть и подчиняется, но сохраняет внутри себя бунтарство. Бунт снова вспыхивает в отрочестве, когда нахлынувшее сексуальное чувство мешает стремлению к независимости. Старая борьба возобновляется, только теперь ненависть сильнее захлестывает обе враждующие стороны. В такой ситуации, когда в конце концов наступает перемирие, молодой человек утрачивает положительные чувства к собственному телу и не идентифицируется с ним. Он становится тихим или приходит в крайнее отчаяние, и его личность приобретает шизоидные свойства. Родители теряют любовь своего ребенка, развитие которого они понять не способны.
Демонический аспект матери, которая так обращается с собственным ребенком, заметен в неотступности и компульсивности, с которой она добивается своего. Конфликт между матерью и ребенком быстро теряет поверхностное оправдание, что «так лучше для ребенка», и превращается в столкновение воли. Неудивительно, что это оборачивается войной; возникает насилие или угроза насилия. Я видел матерей, которые «нападали» на своих детей, и в их взгляде было столько ненависти и ярости, что у меня все сжималось внутри. Казалось, что если ребенок не будет соответствовать представлению матери о том, каким он должен быть, она уничтожит его. Это представление, которое мать проецирует на ребенка, отражает ее эго-представление о его счастье. Поскольку этот образ является проекцией ее образа себя, предполагается, что ее действия должны обеспечить ребенку больше свободы или радости, чем досталось ей самой. Все это происходит на бессознательном уровне, в то время как сознанием владеет иллюзия совершенной матери. Именно
158
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ
159

демоническая сила направляет мать против ее сознательных намерений.
Демонический аспект отчетливо проступает в выражении лица матери, когда она приходит в ярость по отношению к ребенку. Брови в этот момент изгибаются, глаза чернеют, челюсть напрягается, говорить становится трудно. Тотальная экспрессия — подавляющая и умерщвляющая ярость, вызывающая впечатление, что сам демон поднялся из преисподней. Как не ужаснуться ребенку, когда он видит такое выражение лица? Говорят, что «и в аду нет ничего страшнее, чем презрение женщины». Если такая ярость возникает на лице взрослого человека, она опустошает личность ребенка, чья зависимость от матери делает его беспомощным в столкновении с ней. Образ ведьмы возникает из детского переживания такого демонического аспекта собственной матери.
Демоническое действие в отличии от нормального не синтонично эго; оно направлено против его воли, в противоположность эго-желанию и поэтому не является открытым выражением чувства. В демонической ярости, к примеру, брови могут быть изогнуты так, будто пытаются удержать разрушительную силу или отрицают ее, но полный ненависти взгляд, который человек не сознает, остается неприкрытым. Злость, в противоположность ярости и истерии, охватывает всю личность, и эго принимает ее. Демоническое действие соединено с механизмом отрицания: эго отрицает поступок, в то время как тело совершает действие. Термин «дьявольское» означает такое поведение, когда в момент совершения действия отрицается намерение его совершать. Человек, идентифицированный только со своим эго, нечестен на бессознательном уровне. Подобное поведение возникает из-за сильного чувства вины, которое порождает диссоциация сознания и телесного чувствования.
Мать, которая настроена против ребенка, на самом деле совершает самодеструктивное действие. Проекция ее образа на ребенка раскрывает бессознательную идентификацию с ним. Ее ненависть к ребенку — это отражение ненависти к себе самой. Отвергая индивидуальность ребенка, она бессознательно отвергает свою собственную индивидуальность. Ребенок — часть ее тела, которая теперь должна жить независимой жизнью. Отсекая своего малыша от привязанности и тепла, она символически отсекает себе руку или какую-то часть тела. Ребенок не только продолжение ее тела, он еще и экспрессия ее сексуальности. Вся ее вытесненная сексуальная вина, все вытесненные негативные чувства к собственному телу фокусируются на ребенке, который будет реагировать на такую проекцию ненавистью по отношению к матери, которую та будет истолковывать как порок.
Если маленький ребенок ведет себя как демон, значит его естественные качества разрушены родителями, а их место заняли негативные силы, которые он вынужден отрицать. Так жаль, что нормальная потребность ребенка в эротическом контакте часто рассматривается родителями как тактика, с помощью которой он пытается «измотать» их или добиться от них внимания. В своей безответственной спонтанности ребенок может быть «дьяволом во плоти». Его естественные сексуальные интересы некоторые родители считают проявлением порочности. Его самое важное стремление быть свободным и веселым часто воспринимается как безответственная позиция. Если он не ест того, что выбрала для него мать, про него говорят, что он упрям. Все его действия определены тем, что он живет телесной жизнью, как животное. Он действует на основе принципа удовольствия. Он делает то, что чувствует как «хорошо» и избегает того, что «опасно». Но для родителя, который отрицает собственное тело это невыносимо. По мнению многих родителей, ребенка надо контролировать и учить владеть собой, он должен адаптироваться ко взрослым ценностям и «бросить» тело, то есть начать отрицать свои естественные инстинкты. Неудивительно, что некоторые дети становятся настоящими маленькими демонами, действия которых порочны. Порок возникает в ребенке, который потерял надежду, что
160
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
демоны и монстры
161

родители с пониманием откликнутся на открытое проявление его чувств.
Материнский отклик на ребенка определен ее личностью. Если она расслаблена и удовлетворена своим женским функционированием, она распространит эти хорошие чувства на плод, созревший в ее браке. Если же она напряжена, фрустрирована и неуверена в своей роли женщины и жены, она будет теми же чувствами реагировать на детей. В моей предыдущей книге «Любовь и оргазм» я подчеркнул, что женщина не может полностью отделить свои чувства к ребенку от тех чувств, которые присутствовали, когда возникло это маленькое существо. Ее чувства по отношению к сексу будут определять ее подход к ребенку. Независимо от сознательного желания, ее сексуальная вина и тревожность влияет на поведение и отношение к ребенку. То, как она обращается с телом ребенка, отражает ее чувства по отношению к своему телу. Я видел молодую женщину, которая ужаснулась, когда ее малыш срыгнул ей на платье. Она оттолкнула его от себя, будто он был какой-то грязной вещью. Экспрессию отвращения, которая может возникнуть на лице матери, когда она меняет малышу пеленки, он чувствует как отвержение. Нетерпимость некоторых матерей к детскому плачу показывает, насколько подавлены их собственные чувства.
Мать, которая относится к ребенку, как к объекту или к тому, кем она владеет, действует демонически. Такой подход отрицает тот факт, что у ребенка есть чувства, и он «вырастает» на материнском отрицании своих чувств. Поскольку именно чувства определяют поведение, такая женщина манипулирует другими людьми в интересах исполнения своего образа эго. Она может и с мужем обходиться, как с сексуальным объектом, а ее сексуальные отношения с ним, вместо того, чтобы выражать любовь, станут спектаклем. Таким поведением женщина выражает презрение к мужчине, которое ее эго, конечно же, отрицает. Ее подавленная ненависть и сексуальность становятся демонической силой, заставляющей ее действо-вать демонически. Поскольку она бессознательно отвергает своего мужа как мужчину, она будет отвергать как личность и собственного ребенка. Демонизм матери всегда возникает из вытесненной сексуальности. Это иллюстрирует рассказанный в первой главе случай Барбары, которая считала себя эмансипированной женщиной: артистичной, либеральной, причисляя себя к богеме. Ее эмансипация приняла форму перверсивного сексуального поведения. Барбара считала, что ее поведение «показывало, что она выше сентиментальности, что сентиментальность лишена смысла». Тем самым «сентиментом», о котором она говорила, был секс как выражение любви. Ее поведение было бунтом против идеала, который, как правило, не имел для нее смысла. Этот идеал — чистота и достоинство человеческого тела. Начав с иллюзии эмансипации, Барбара закончила ощущением пустоты, утратой идентичности и коллапсированным телом. Ее претензии на сексуальную эмансипированность были отрицанием потребности в любви и, по сути дела, являлись демоническими проявлениями.
Мысль о том, что вытесненная и отторгнутая сексуальность представляет собой фактор, искажающий личность, в психиатрии не нова. Еще в 1919 году Райх отмечал, что «шизофренический бред связан с генитальными ощущениями».29 Разница между иллюзией и бредом состоит в степени отклонения, которая соответствует шизофрении и шизоидному состоянию. При шизоидной личности генитальное возбуждение вызывает иллюзию эмансипации, просвещенности, искушенности и сексуальной привлекательности. При шизофреническом бреде изолированное генитальное возбуждение порождает паранойяльные идеи с гомосексуальным компонентом.
Другой элемент, замаскированный демонической пустотой, — подавленная ярость. Каждый шизоид скрывает в себе ярость, которая пробивается на поверхность в форме демонических разрушительных и сокрушающих импульсов. Она отличается от злости, которая синтонич-на эго и направляется им. Ярость напоминает извержение вулкана, она сметает все на своем пути. Шизоид, зак
162
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ
163

лючая в себе такую взрывоопасную силу, постоянно чувствует ужас, боясь, что она выплеснется.. Его защита против внутренней ярости — ригидность и иммобильность, которая также исполняет роль защиты от ужаса. То, что одни и те же защиты используются в обоих случаях, указывает на тесную связь ужаса и ярости. Ужас шизоида — это страх импульсов убийства и разрушения, которые присутствуют в его личности. Ярость шизоида — это реакция на ужас.
Ужас и ярость возникают, когда ребенок переживает отверженность. Он реагирует злостью на отрицание его прав на уникальность, неприкосновенность, независимость. Но выражение злости часто встречается с родительской реакцией ненависти, усиливающей страх ребенка и превращающей злость в иррациональную ярость. К сожалению, такие паттерны действий и реагирования имеют тенденцию становиться хроническими, чего в результате ребенок чувствует себя все более и более отторгнутым, испуганным и явно отрицательным. У него нет путей выхода из конфликта, кроме как подавить свою ярость и поверхностно подчиниться родителям. В зависимости от тяжести конфликта его личность будет проявлять типичные черты шизоидной структуры: ужас, ненависть, отчаяние, иллюзии, и, наконец, порочное поведение, в котором эти негативные чувства находят свой выход наружу.
Во взрослой жизни подавленная ярость выражается в самодеструктивных действиях, которые могут быть направлены как против себя, так и против собственных детей. Она может выплеснуться на супруга, с которым шизоид идентифицирован, а вот на кого-нибудь еще — довольно редко. Шизоид выплескивает свою ярость на тех. кто от него зависит, переворачивая, таким образом, исходную детскую ситуацию, в которой он, беспомощным зависимым ребенком, пережил материнскую ярость. В сновидениях, однако, может появляться исходный объект ярости. Так пациентка, рассказывая сон о своем отце, отметила: «Я не могла справиться с кипящей во мне кровью. Я была настолько зла, что чувствовала себя как разъяренная кошка. Я могла разодрать его на кусочки, бросить его пенис в мясорубку и размолоть его в кровавую массу».
Существование подавленной и взрывоопасной ярости шизоида ограничивает его отклики. Радо полагает, что «отсутствие или скудость 'промежуточных' откликов делает его амбивалентность экстремальной и вынуждает его переключаться с чрезмерного страха на чрезмерную ярость, со слепого повиновения на слепой вызов и обратно».30 Суть, конечно, не в том. что бомба расположена «между» откликами. Она, скорее, либо взрывается, либо нет; пути, который мог бы постепенно разрядить это состояние, не существует. Отсутствие или недостаточная соразмерность откликов повинна в подавленной ярости больше, чем что бы то ни было. Подавленная ярость с ее убийственными импульсами, отвечает за шизоидную позицию, которую можно обозначить так: «все или ничего». Каждое решение — дело жизни и смерти, поскольку на глубоком уровне вопрос о том. делать или не делать, затрагивает проблему этой «погребенной» силы. Отворить дверь чувству, даже немного, для шизоида означает рисковать вызвать внутренний шторм.
Демоническая сила, возникающая в результате комбинации вытесненной сексуальности и подавленной ярости, фигурирует в сексуальных убийствах. Сексуальный убийца описывается как изувер. Это душевнобольной человек, его действия выдают сумасшествие. Но убийство, как правило, бывает связано с сексом. Или, если взглянуть на это с другой стороны, сексуальные конфликты эмоционально нестабильного человека часто приводят его к убийству.
Демоническая сила шизоида скрыта, она «разыгрывается» в более тонкой форме. Поскольку эго отрицает ее наличие, поверхностный вид индивидуума вполне благообразен и приятен. Демон скрыт под маской ангела. Но этот «ангел» — человек с ригидным телом и «приклеенной» улыбкой. Терапия такого типа характера часто требует значительного времени, пока пациент не почувству164
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ
165

ет себя достаточно безопасно и не снимет маску, выразив свою негативную позицию. Позже это оборачивается тем, что негативная позиция присутствует все время, пока не появится вера в ценность терапии. Отсутствие доверия может и не быть наполненным демонической силой, но ничто не бывает более деструктивным для взаимоотношений, чем глубоко скрытая негативность, которая замаскирована видимой кооперативностью.
Деструктивность данной структуры характера состоит в ее нечестности. Отношения с шизоидом всегда фрустрируют, потому что, несмотря на кажущуюся коопе-ративность, он отрицает свои чувства. Если возникает конфликт, эффект его улыбки и поверхностной приятности вынуждает другого человека чувствовать себя виноватым. Даже если видишь под маской негативное отношение, чувствуется, что изменить его невозможно. В конце концов, партнер по контакту начинает испытывать явно негативные чувства и ненависть, и это не всегда удается предотвратить. Шизоид уходит, прячась и защищая себя, и не сознает, что играет роль, провоцирующую сбой взаимодействия.
«Отыгрывание» — более осмотрительная тактика. Она включает в себя отрицание собственного доверия или веры и проецирует это на другого человека. Под прикрытием обвинения в недоверии («Я-то вас люблю, а вот вы меня не любите!», «Я даю, а вы только берете!») могут выдвигаться требования, которые другому человеку выполнить невозможно. Вроде бы оправдываясь, шизоид заставляет партнера по взаимодействию почувствовать, что тот несет ответственность за все его, шизоида, несчастья. Такое поведение можно назвать «отыгрыванием», когда оно рационализировано и приписывается другому человеку или какой-то внешней силе.
Человек, находясь в контакте с телом и сознающий свою собственную ненависть, не проецирует ее на других. Он сознает отсутствие сексуального чувства и не обвиняет партнера в том, что тот кастрирует или ослабляет его. Но если тело отвергнуто, если его отрицают, то
реальное функционирование становится невозможным. Вытесненные чувства становятся демонической силой, которая отрицает всякую надежду и стремление.
Тактика, состоящая в обвинении других людей, составляет суть того, что называется паранойяльным поведением. В этом случае индивидуум проецирует на другого человека свои собственные негативные чувства, особенно вытесненную сексуальность и вытесненную ненависть. Когда эта тактика сталкивается с сопротивлением, параноик реагирует иррациональной яростью, полностью лишаясь какого бы то ни было чувства ответственности за свои действия.
В приступе ярости параноик — сущий дьявол. Его взгляд становится злобным, брови искривляются, губы перекашивает злобная ухмылка, кажется, что он одновременно ухмыляется и рычит. Картины, изображающие дьявола и ведьм, вероятно, созданы под впечатлением от подобных экспрессий. В другое время лицо шизоида бывает совершенно ангельским и трудно предположить, что на нем может появиться дьявольское выражение. Уход и ригидность шизоида — это проявление «ослабевшего дьявола» или, вернее, испуганного дьявола, что, по-моему, одно и то же.
«Голос» телесного переживания шизоида тоже, к сожалению, демонический. Подвергая сомнению всякую искреннюю интенцию, он упорно цепляется за детскую тактику, которая позволяла выжить. Если он цинично отвергает всякие позитивные чувства, объявляя их сентиментальностью, то вспоминает о детских разочарованиях. Не проработав этого, невозможно преодолеть демоническую силу шизоидной личности.
Чудовище или монстр имеет иной смысл и функционирует по-другому. Я бы дал следующее определение: монстры — это человеческие тела, лишенные человеческих чувств. К примеру, одна из моих пациенток-шизоидов назвала свой рисунок человеческого тела (см. рисунок 13) «чудовищным видением». Потом она сказала: «Она неживая. Она странная, жесткая и как будто убегающая прочь.
166
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
демоны и монстры
167

Рисунок 13
У нее невидящий звездный взгляд, какой иногда бывает у меня. Она кажется монстром. Это выражение «шизика». Иногда я вижу себя в зеркале и пугаюсь. Я вижу этот чудовищный взгляд, будто я не знаю, кто я есть или что мне делать. Я не знаю, чего хочу.


Когда я ем, то чувствую себя лучше. Но потом мое тело бывает безобразным, гротескным, несчастным. Когда я худею, мое тело становится томным и любимым. Мне оно нравится. Когда я ем, я становлюсь пассивной и вялой. Я только ем, сплю и торчу в ванной комнате. Когда я не ем, то становлюсь напряженной. Я не могу спать, мне не удается опорожнить кишечник. Меня начинает лихорадить. Между этими двумя крайностями для меня ничего нет.»
В этом описании ясно виден разлом в личности пациентки. Хотя она лучше чувствует себя, когда ест, собственный внешний вид вызывает у нее отвращение. Это противоречит ее образу эго, состоящему в том, что она томная любимая женщина, которая, однако, только манекен, неспособный заснуть и опорожниться. Ее определение чудовища было таково: «организм, который живет за счет других людей». Но описание чудовища как организма, который ест, спит и осуществляет дефекацию, наталкивает на мысль о ребенке. Грудной ребенок, конечно, живет за счет матери, когда та вскармливает его. Могла ли моя пациентка принести чувство, что она чудовище, из инфантильного переживания, произошедшего во время кормления грудью?
Эта пациентка была одной из двойняшек, которых родила восемнадцатилетняя девушка. Она вспомнила, как мать рассказывала ей о том, что у нее рано исчезло молоко и девочкам «не хватало питания». Пациентка не могла вспомнить своих детских переживаний, связанных с кормлением, но, по-видимому, ей пришлось пережить трудный период. Она была посильнее своей сестренки и мать отталкивала ее, чтобы «не обидеть» ту девочку, что была слабее. Несомненно, что борьба девочки за грудь, вызвала у матери впечатление какого-то монстра, который не способен увидеть, что она делает то, что лучше. Мать, по-видимому, была склонна воспринимать естественную потребность ребенка, которую не могла удовлетворить, как чудовищную.
168
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ
169

Нетрудно представить себе конфликт, который мог возникнуть при таком переживании. Потакая своему аппетиту, моя клиентка чувствовала себя животным, грудным ребенком, монстром. Не есть — значит отвергать желание своего тела и пытаться исполнить это желание на каком-то другом уровне. Другой уровень — уровень эго. Моя пациентка говорила, что получает некоторое удовлетворение, работая актрисой. В актерской профессии она жила за счет собственных ресурсов, «возбуждалась самостоятельно», она как бы «питалась за счет самой себя». Как долго может человек «есть себя?» Моя пациентка обнаружила, что после нескольких возбуждающих спектаклей, ее действия утрачивали интенсивность. Необходима была другая альтернатива. Она обнаружила, что чувствует себя лучше, если состоит в половой связи с мужчиной. Но как и в театре, когда первое пламенное возбуждение проходило, ее прежние чувства неудовлетворенности и чудовищности возвращались и мучили ее. За короткое время взаимоотношения с мужчиной дегенерировали в садо-мазохистское «отыгрывание» ненависти и взаимных обвинений. Секс для нее был повторением старого конфликта в новых условиях. Он был формой пропитания, и потребность в таком пропитании заставляла ее чувствовать, что она живет за счет другого человека. В конце концов, она начинала ненавидеть себя за свои чувства и презирать мужчину за то, что он уступал ее нуждам.
Эта пациентка стала чудовищем, обернувшись против собственного тела и его животных инстинктов. Ее трудности начались, когда она почувствовала вину за свои инстинктивные побуждения. Если питание, сон и дефекация не нормальны, результатом этого становится невозможная запутанность человеческих чувств. Люди попадают в эту путаницу, пытаясь самореализоваться путем творческой деятельности, будто выход лежит в нефизических способах удовлетворения. Во всех случаях, когда творческие усилия заменяют жизнь тела, это ведет только к образу и никогда — к самости (sef). Творческая активность удовлетворяет человека и имеет смысл, только когда она обогащает и усиливает жизнь тела, из которого черпает вдохновение.
Чтобы преодолеть чувство, что она монстр, моей пациентке необходимо было идентифицироваться с собственным телом, принять его физические ощущения и мыслить в терминах тела. Шесть лет вербальной терапии игнорировали эту потребность. Ее дыхание было крайне слабым из-за раннего сдерживания сосательного рефлекса. Первая попытка глубоко подышать вызвала сильную панику. Несколько мгновений ей не удавалось уловить собственное дыхание, что очень испугало ее. Потом она заплакала, и ее паника утихла. Необходимо было, чтобы она мобилизовала тело путем агрессивных движений. Этого удалось добиться: она смогла бить ногами по кушетке в положении лежа и лупить по ней кулаками. Кроме этого, мы анализировали ее вину и тревожность. Результаты были весьма положительными. Однажды она сказала: «Я вдруг почувствовала себя так, как никогда раньше не чувствовала. Я почувствовала саму себя. Я чувствовала свое лицо, свое тело. Я знала, кто я. Я теперь знала, как я выгляжу, и мне не было так страшно. Я не впала в панику. Я не чувствовала себя виноватой. Я была очень прямым и честным существом и готова была к такой расплате. Когда я заставляла себя дышать, то ощущала приток хороших чувств».
Монстры в человеке принимают множество форм: призрак, зомби, статуя, чудовище. Одной из моих пациенток была молодая женщина лет двадцати, которая пришла проконсультироваться со мной, поскольку панически реагировала на затруднение дыхания. Она проходила курс вербальной терапии восемь лет назад, но центральная проблема ее отношений с собственным телом осталась незатронутой. Когда я увидел ее впервые, лицо этой женщины было скошено вбок, тело заморожено, а глаза широко раскрыты от страха. Когда восстановилось нормальное дыхание и прошла паника, она рассказала мне следующее: «В шестнадцать лет я очень болела. Я по170
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ
171

мню, что решила, что не хочу ничего и никого. Я прервала отношения с людьми и жила в атмосфере нереальности. Я пыталась прикоснуться к дереву, но не могла почувствовать, что это дерево. Когда я переходила улицу, у меня было чувство, что машины не могут даже коснуться меня. Я была духом.
В семнадцать или восемнадцать лет со мной произошло первое любовное приключение. Оно удовлетворило меня. Я пережила вагинальный оргазм, но разорвала отношения, потому что чувствовала себя очень виноватой. Когда эта связь прервалась, я прореагировала очень тяжело. Я была в состоянии, которое доктора назвали «невротическим истощением». После этого я годами не занималась сексом.
Когда мне исполнилось двадцать два, я уехала из родного города. На протяжении нескольких последующих лет у меня были самые «адские» любовные связи. У меня не возникало никаких сексуальных чувств, и секс был компульсивным. Мое тело изменилось. Оно стало тонким и жестким. Были видны все кости. Бедра обузились. Я теряла вес и худела, потому что прекратила компуль-сивно есть.
Я верила, что отказалась от сексуальных чувств, когда уехала из дома. Бессознательно я объясняла свое распутное сексуальное поведение так: «Все хорошо, пока я этим не наслаждаюсь».
Этот случай демонстрирует тесную связь между сексуальным чувством и телесным восприятием. Вытесненное сексуальное чувство подрывало отождествленность эго с телом. Когда сексуальное чувство не возникало, наступало состояние безнадежности. Эта пациентка предприняла отчаянную попытку восстановить ощущение себя (sef), прибегая к компульсивной сексуальной активности без чувств. Но, как можно судить по ее рассказу, сексуальная активность без удовольствия не позволяла сохранить контакт эго с телом. Компульсивный и механистичный секс превращал тело в механизм, в робота, то есть дегумани-зировал его.
Другая форма монстроподобного человеческого существа — «статуя», то есть тело, которое иммобилизовано и сохраняет определенную позу. Качество монстра такому телу придает противоречие между видимым отсутствием жизни и фактом, что эта «статуя» — реальное человеческое существо. Анализ такой личности всегда обнаруживает, что человек, заключенный в статую, — маленький покинутый ребенок. Статуеподобное тело — это его защита против страдания и разочарования, которое он ожидает встретить, если выразит потребность в любви и понимании. Кроме того, это безнадежная попытка получить одобрение, пожертвовав своими чувствами. Статуя сообщает: «Хорошо, я стану таким, как вы хотите, теперь вы будете гордиться мной и любить меня». Но эта иллюзия наталкивается на реальность жизни. Кто сможет полюбить статую? Фрустрация и разочарование, переживаемое в этой позе, усиливает безнадежность и длит иллюзию, что просто необходима более совершенная поза. Кроме того, усиливается внутренняя тревожность, что поза разрушится, и что лежащее за ней отчаяние прорвется и затопит личность.
Время от времени сталкиваешься с людьми, внешний вид которых действительно похож на монстров. На клиническом семинаре, который проходил в моем оффи-се. присутствовал молодой человек, чрезвычайно напоминающий монстра Франкенштейна. Он был такой же негнущийся, с механической походкой, квадратными плечами, глубоко посаженными безжизненными глазами. На его лице застыло выражение монстра из кинофильма ужасов. Сходство просто потрясало, с трудом удавалось диссоциировать этого пациента и кино-монстра.
Совершенно удивительным было то. что сам молодой человек совершенно не соответствовал своему внешнему виду. Он был чувствителен, интеллигентен и артистичен. Глубокий анализ его личности выявил, что внешний вид был своеобразным костюмом и маской, которые скры- вали и защищали крайнюю чувствительность. Он напом- нил мне Хеллоуин и наряд маленького ребенка, который
172
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ
173

одел его, чтобы остаться неузнанным и испугать кого-то. Фактически, под этой наружностью, пациент был деликатным и испуганным ребенком, который каким-то образом принял такой облик, чтобы защитить себя от нечувствительного мира.
Монстр в форме человека — это застывшее тело, которое приняло такую форму, чтобы отомстить за то, что его отрицают. Я не имею в виду, что это сделано сознательно или по побуждению. У тела нет мотивов для того, чтобы развиваться таким образом. Я только пытаюсь как-то осмыслить феномен, который иначе совершенно нельзя понять. Живое тело, функционирующее без чувств — это монстр, это машина, работающая как живое существо. Монстры, которых мы себе представляем, являются карикатурами на окружающую нас жизнь. Различные телесные экспрессии определены переживанием хода этой жизни. Человек, тело которого функционирует как кукла, ведет себя как во младенчестве.
В отличие от демона, у монстра золотая сердцевина. Будто все негативные чувства воплотились во внешнем аспекте, оставив сердцевину чистой и нетронутой. В каждом случае, когда внешний вид можно было характеризовать как монстра, внутри человек был невинным ребенком. Демон же, «наряжается» во внешний аспект приятности и света. Если за монстром скрыт ребенок, то дьявол прячется под ангельским поведением. В обоих случаях мы имеем дело с разломом личности. Нормальный человек — ни ангел и ни дьявол, ни монстр, ни испуганный ребенок, ни доктор Джейкил, ни мистер Хайд. Такая диссоциация возникает только тогда, когда расщеплено единство личности, когда возникли категории добра и зла, цивилизованного ума и животного тела.
Дж. Стейбек в рассказе «Мышь и мужчины» дает проникновенный анализ феномена монстра. Ленни — герой рассказа — был великаном с детскими чувствами. Это несоответствие в его личности чуть не стоило ему жизни. Ребенок не мог контролировать силу великана, а великан не мог выразить детские чувства. Когда Ленни пытался
удержать в руках кролика, он сжал его так сильно, что тот испустил дух. Затем, однажды. Ленни попытался прикоснуться к золотым волосам девочки. Она так испугалась его внешности, что закричала. Он попытался утешить ее, но нечаянно раздавил. Тогда он умер.
Трагедия монстра состоит в том, что его внешний вид побеждает его желания. Защита изолирует его и может привести к гибели. Я многие годы нахожусь под впечатлением, что классические кино-монстры часто оборачивались истинными героями. Горбун Нотр-Дама - замечательный пример. Сердце монстра отвечает, когда кто-то откликается на его невысказанную просьбу о любви и понимании и не пугается его внешнего вида. В таких обстоятельствах невероятная сила монстра становится силой добра.
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
175

ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
Машина жизни требует энергии. Шизоид, витальное функционирование которого затруднено внутренним ужасом и отчаянием, никогда не бывает свободен от глубокого страха: он боится, что ему не хватит энергии. Иногда этот страх выходит в сознание, и пациент впадает в панику, поскольку в эти моменты он не может дышать, с ужасом чувствуя, что именно от этого зависит его жизнь. Когда это происходит, он понимает, насколько жизненные функции зависят от достаточного количества кислорода, и начинает сознавать связь между ослабленным дыханием и безжиз-ненностью своего тела.
Множество клинических наблюдений указывает на то, что шизоидному индивидууму бывает трудно мобилизовать и сохранить адекватный уровень энергии. Психомоторная активность (работа по «выработке продукции»), эмоциональная отзывчивость и сексуальная активность — своеобразный индикатор производства энергии. Шизоид-ным пациентам, как правило, не хватает энергии. Далее, неспособность адекватно откликаться на определенные стрессовые ситуации (женитьбу, работу, и т.д.), подразумевает неспособность мобилизовать «экстраэнергетические» потребности, поскольку новые ситуации требуют увеличения энергетических затрат. П.Фидерн пишет: «Нередко шизофренический эпизод возникает при переходе в высшую школу или из школы на работу, или когда возникает необходимость принять на себя ответственность, в связи с женитьбой».31 Если ментальная и психическая усталость, сонливость или эксцессивная неудовлетворяемая сексуальная активность снова и снова вызывает психотические эпизоды, это говорит о том, что истощение энергетических резервов организма подорвало способность шизоидного эго контактировать с реальностью.
Энергия жизни возникает при окислительной реакции, в результате которой электроны кислорода соединяются попарно. Этот процесс известен, как oxidative phosphoryation или замедленный, но более направленный механизм переноса. Значение кислорода в ходе продуцирования энергии при жизненных процессах несомненно. Поэтому очень важно то, что клинический опыт подтверждает явную связь между шизоидным состоянием и нару-шением функции дыхания
 ДЫХАНИЕ
Шизоид не дышит нормально. Его дыхание поверхностно, ему не удается захватить внутрь достаточное количество воздуха. Все, кто работал с шизофрениками, в том числе и физиологи, отмечают это. Э.Уиттковер, которого цитирует Кристиансен, говорит: «Дыхание шизофреника часто бывает поверхностным».32То же самое подчеркивают В.Райх33, Р.Марло34 и Р.Дж.Хоскинс. Последний отмечает важность поверхностного дыхания так: «...результаты недостаточной ассимиляции кислорода проявляются практически во всех основных симптомах шизофрении. Это ограниченное поле внимания; персеверация; апатия; угнетенность духа; неуместные аффекты, сопровождаемые глупым смехом; слабая способность рассуждать; непонимание угрожающей опасности; утрата самоконтроля; тревожность; возбуждение без видимых причин, неконтролируемые эмоциональные вспышки; внезапная утрата сил при необходимости принять решение и отсутствие воли при принятии ответственности; поверхностность (tangentiaity) ассоциаций; постепенное помутнение рассудка и ощущение неуместности окружающего мира».35
Этот список включает в себя многие симптомы, на которые жалуются шизоиды; но пациент не понимает, конечно, что психологические затруднения тесно связаны


176
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
177

с физиологическим функционированием. Фактически шизоид не сознает, что удерживает собственное дыхание. Ослабляя эту жизненно важную функцию, он переводит собственное тело на более низкий уровень энергетического метаболизма. Обычно недостаток кислорода при вдохе не воспринимается как физический недостаток. Время от времени, однако, пациент может спонтанно осознать его и заявить: «Я понял, что не дышу». Он имеет в виду, что дышит неадекватно. Такие замечания становятся более частыми после того, как внимание пациента направляется
на процесс дыхания.
Удивительно то, что многие сознательно возражают против более глубокого вздоха. Одна пациентка сделала важное наблюдение о своем нежелании дышать, которое, я уверен, имеет отношение ко многим шизоидам. Она сказала: «Я очень чувствительна к запахам, особенно к телесным. Я не переношу чужой парфюмерии и сама не пользуюсь ей. Поэтому я не могу дышать. Я боюсь, что если вздохну, то вдохну эти запахи других людей, и они тогда останутся внутри меня».
Невротичный человек обычно выражает противоположный страх. Он сдерживает дыхание, потому что боится, что его «запах» распространится, то есть опасается обидеть других людей. Тревога, связанная со слабым дыханием, обнаруживается у многих невротичных пациентов, они часто бывают уверены, что их дыхание имеет неприятный запах. Тревожность по поводу телесных запахов и слабое дыхание отражает чувство, что эманации тела отвратительны и «грязны».
Шизоид отказывается глубоко дышать по другой причине. Многие люди шизоидного типа говорят, что звук проходящего через горло воздуха отвратителен. Эти пациенты, описывая раздающиеся при дыхании звуки, называют их «животными», «нецивилизованными» или «отталкивающими». Они бессознательно ассоциируют их с тяжелым дыханием, которым сопровождается половое взаимодействие. Звучное дыхание заставляет человека сознавать собственное тело, которое шизоид считает отвратительным. Оно требует, чтобы внимание направлялось на физическое присутствие, что смущает шизоида. Одна из техник выживания, которой пользуется отчаявшийся человек, состоит в том, чтобы стать незаметным, а когда он шумно дышит, этого сделать невозможно. Разыгрывание смерти — другой защитный маневр, который осуществляет шизоид и который, конечно же, ведет к ослаблению дыхания.
Наиболее важная причина ослабленного дыхания — необходимость отсечь неприятные телесные ощущения. Эта потребность не сознается, пока такие ощущения не возникают. Особенно это относится к чувствованию нижней части тела. Поверхностное дыхание превен-тирует всякие чувства, не позволяя им проникнуть в область живота, где шизоид «хранит» вытесненную сексуальность. Всякая попытка расслабить брюшную стенку пациента и освободить его диафрагму встречает сопротивление. Он объясняет, что это «плохая поза» или что «это выглядит грязно». Первое объяснение лишено смысла, поскольку хроническое мускульное напряжение совершенно не нужно при правильной осанке. Второе — подразумевает, что это выглядит «очень сексуально». Естественная поза человека, при которой брюшная стенка расслаблена, сталкивается с наличием малоразвитых бедер и жестким животом (что, побочно, представляет отвержение тазовой сексуальности ради орально-грудного эротизма).
Прежде всего, отпустив живот для более глубокого «животного» чувствования, пациент начинает чувствовать себя неестественно. Он жалуется на неприятные ощущения. Его жалобы могут быть трех видов: ощущение тревожности, садистские чувства и чувство пустоты. Как отметил один из моих пациентов: «Это заставляет меня почувствовать в животе настоящий испуг. Мне хочется заплакать». Фактически, глубокое животное дыхание часто высвобождает затаенный плач, который множество лет был блокирован и не получал выхода. После такого плача пациенты всегда говорят, что чувствуют себя гораздо лучше. Чувство пустоты видно в следующем рассказе, кото178
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
179

рый прислал мне пациент: «Некоторое время назад я пережил много ужаса, когда дышал. Я взял два урока у своего наставника, о котором я Вам рассказывал. Замечательно. Я думал, что научился чему-то, что касалось моей проблемы с дыханием. Застывшая диафрагма? Я дышу грудью и испытываю шок. Он заставил меня дышать, расслабив нижнюю часть живота, а потом наполнять грудь, а затем сокращать мышцы в обратном порядке. Правильно ли это? Если да, то я никогда не буду использовать диафрагму. В течение дня я всюду старался дышать таким образом. Это очень неудобно (я чувствовал пустоту), но это, как будто, временами смягчало ощущение удушья».
У некоторых пациентов ощущение пустоты в животе бывает столь пугающим, что они отшатываются от попытки глубокого дыхания. Они говорят, что под ложечкой возникает ощущение, будто «выпало дно». Застывшая диафрагма, как люк, раскрытие которого угрожает повергнуть их в бездну. Я обращал внимание этих пациентов на то, что ощущение пустоты возникает в результате вытеснения сексуального чувствования (тазового чувствования), и на то, что если они «отпустят» дыхание, то смогут раскрыть эти чувства. Когда наблюдаешь за такими людьми, невольно возникает следующая картина: человек стоит на уступе на высоте семи футов над землей, но боится спрыгнуть с него, потому что не видит земли под ногами. В первый момент падения его паника так сильна, будто он был подвешен на высоте целых ста футов. Когда шизоид отпускает дыхание и ударяет по крышке люка, которым в теле является тазовое дно, то удивляется, чувствуя возникшее удовольствие и безопасность. Когда это происходит, пациент начинает сознавать, что его паника возникла из страха сексуальности и независимости.
Затруднения с дыханием в первую очередь связаны с неспособностью расширить легкие и вдохнуть достаточное количество воздуха. Грудь шизоида, как я уже го-ворил, узка, сжата и жестка. Как правило, она_фиксирова-на в позиции выдоха, то есть остается относительно «спу
щенной». Невротик, напротив, страдает от неспособности полностью выдохнуть воздух. Его грудь имеет тенденцию оставаться расширенной чрезмерным количеством воздуха, сохраняя, таким образом, фиксированную позицию вздоха. Надо заметить, что эта особенность отражает две личностные позиции. Шизоид боится открыть себя миру и принять его внутрь; невротик боится отпустить себя и выразить свои чувства. Но сказать, что невротик и шизоид дышат абсолютно по-разному, нельзя. Различие не столь явное, как я показываю его здесь. Шизоидная склонность диссоциироваться с собственным телом и сдерживать дыхание присутствует у невротичного человека, а у шизоида вполне можно встретиться с невротическими зат-руднениями. Однако в этой книге нас интересует не столько клинические различия, сколько динамика шизоидной диссоциации с телом.
Как правило, когда дыхание шизоида углубляется, его тело начинает дрожать и проявлять склонность к кло-низму, то есть мышечным контрактурам. По ногам и рукам бегают мурашки, пациент ощущает специфическое покалывание. Он начинает потеть. Если новые телесные ощущения пугают его, он может придти в состояние тревожности. Тревога явно связана со страхом потерять контроль или «развалиться на части». Если тревожность становится очень сильной, пациент впадает в панику. Он прекращает дышать, чтобы избежать новых ощущений, и застывает. В результате он, конечно же, теряет способность вобрать в себя воздух, чего вполне достаточно для того, чтобы эта паника возникла. Таким образом, паника является непосредственным результатом неспособности ды-шать перед нахлынувшим страхом. Поскольку шизоид сдерживает дыхание, возникающее телесное чувствование дер-жит его в постоянном уязвимом «предпаническом» состоянии. Он живет в своеобразной ловушке,. Если в процессе терапии пациент физически подготовлен к новому опыту, в результате углубления дыхания он получает возможность открыться жизни. Вот реакция одного из пациентов на такое переживание: «Господи, я теперь чувствую, что у
180
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
181

меня живая кожа! И глаза — изумительно, это — фантастика! Я чувствую, что могу открыть их. Все вокруг ярче. Вот так штука, ноги свободны! Они ведь были словно каменные, как натянутые скрипичные струны.»
В другой раз я попросил, чтобы он продолжил свой рассказ: «После той сессии я чувствовал, что мое тело очень живое. Я весь вибрировал. Я смог идти только через час или даже через два. Как будто бы я заново учился ходить, расслабив ноги. Я чувствовал, что выздоровел. Но через сутки это закончилось».
_ Нарушение дыхания шизоида отчетливей всего заметно, когда он совершает активные движения. Выпол-няя удары ногами по кушетке, он дышит с трудом ему явно не хватает кислорода, чтобы поддерживать интен-сивное движение. Он быстро устает и жалуется на тя-~жесть в ногах и боль в животе. Он напрягает верхнюю половину тела, разъединяя ее с движениями ног. Ритм его дыхания не синхронизирован с ударами по кушетке. Паттерн дыхания становится преимущественно реберным, живот при этом остается неподвижным или еще больше контрактируется. В результате такого маневра напрягается диафрагма и брюшная стенка, а это не позволяет легким полноценно вдыхать воздух в тот момент, когда потребность в кислороде возрастает. Пациенту необходимо указать, что движение* нужно совершать всем телом.
Есть некоторые шизоиды, которые могут дольше осуществлять это упражнение, компенсируя напряжение живота чрезмерно раздутой грудью. У таких людей ребра развернуты, и легкие имеют большую возможность раздуваться при вдохе, но диафрагма при этом остается неподвижной. Грудь в этих случаях приобретает специфический вид, известный под названием «цыплячья грудь» или «голубиная грудь», поскольку грудина остается депрессирован-ной из-за хронически контрактированной диафрагмы и прямой мышцы живота. Это состояние вызывает чрезмерное расширение легких в боковые стороны.
У среднего невротика в подобной ситуации откроется то, что называется «вторым дыханием», оно позволит ему продолжать движения. С шизоидом этого, как правило, не происходит. Чтобы понять почему, необходи-мо рассмотреть механизм дыхательных движений. .
При нормальном дыхании вдох сопровождается расширением груди и живота. Во-первых, диафрагма сжи- мается и, опускаясь, уплощается, толкая внутренности вперед и вниз. Их смещение аккомодируется передне-задним расширением брюшной полости. Во-вторых, про- ( должительное сжатие диафрагмы вокруг сухожильного центра приподнимает нижние ребра, расширяя, таким образом, нижнюю часть груди. Это вызывает расширение легких вниз и вширь, именно в этом направлении они могут расшириться наиболее свободно. Такое дыхание, называемое диафрагмальным, или животным (брюшным), позволяет вдохнуть наибольшее количество воздуха с наи- ( меньшим усилием. Такой тип дыхания присущ большинству людей.
В состоянии мышечной активности, когда потребность в воздухе увеличена, поскольку надо снять вызванный усилием стресс, в игру вступают дополнительные мускулы. Мобилизуются небольшие межреберные мышцы, прикрепляющие ребра к грудине и к позвоночному столбу, а также зубчатая мышца, фиксирующая два нижних ребра. Эти мускулы, действуя вместе с диафрагмой, позволяют расширить верхнюю часть грудной полости, добавив пространства для расширения легких. Данное действие зависит от фиксированности диафрагмы в сокращенном положении, которое удерживает нижние ребра, позволяя верхним раздвинуться. Расширение верхушек легких ограничено, поскольку они зафиксированы в хилусе (hium — анат. ворота органа), где находятся кровеносные сосуды и куда открываются бронхи, а также неподвижностью двух первых ребер. Реберное дыхание, нормально дополняет брюшное дыхание в стрессовых и чрезвычайных ситуациях, когда организму необходимо дополнительное количество кислорода. Само по себе реберное дыхание не может обеспечить достаточный приток воздуха в организм. В противоположность брюшному, оно позволяет вдохнуть
182
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
183

минимальное количество воздуха, затрачивая максимальные усилия.
«Второе дыхание» невротика возникает потому, что он способен мобилизовать дополнительный механизм реберного дыхания, чтобы поддержать и углубить животное дыхание. Когда два типа дыхания интегрированы, диафрагма полностью сокращается и расслабляется, обеспечивая единый процесс. Такое дыхание свойственно детям, животным и здоровым взрослым людям. Ключ к еди-ному дыханию — высвобождение напряжений в диафраг-ме, что позволяет всему телу целиком принимать учас-тие в дыхательных движениях. Единое дыхание похоже
на волну, которая при вздохе начинается в животе и движется вверх. При выдохе волна опускается от груди к животу.
Шизоид не может освободиться от напряжения в диафрагме и брюшной мускулатуре. Это напряжение сохраняет его живот «пустым» или «мертвым», чтобы предупредить всякое чувствование страдания, страстного стремления или влечения и сексуальности, чтобы не дать этим чувствам достичь сознания. Дыхание шизоида преимущественно реберное или костальное (costa), исключение составляют те случаи, когда оно бывает очень поверхностным, причем надо заметить, что в этих случаях различие между реберным и животным дыханием трудно увидеть. Когда шизоид выполняет активные действия, при которых задействована нижняя часть тела, во время полового акта, например, или при выполнении ударов ногами по кушетке, когда он находится в состоянии эмоционального стресса, напряженность диафрагмы возрастает. В результате он полагается почти исключительно на реберное дыхание, поскольку потребность в кислороде резко возрастает.
У некоторых пациентов этот феномен бывает выражен чрезмерно, и они начинают дышать особым типом дыхания, который я называю «парадоксальным». В этом случае при вдохе происходит не расширение вперед и наружу, а движение вверх. Поднятие и расширение груди
достигается за счет элевации плеч, которые тянут диафрагму вверх и контрастируют брюшную стенку. Таким образом, расширение груди сопровождается сжатием брюшной полости. Иногда можно наблюдать, как живот во время вдоха всасывается, а во время выдоха выпячивается вперед. Этот тип дыхания возникает только в стрессовых ситуациях. Парадоксальность такого дыхания состоит в том, что несмотря на повышенную потребность в кислороде, человек вдыхает его меньше, чем в расслабленном состоянии.
Неспособность шизоида мобилизовать энергетику для встречи со стрессовой ситуацией непосредственно связана с дефектами его дыхания. Регулярное использование реберного дыхания отражает его зависимость от «подсобного» или «чрезвычайного» способа дыхания, хотя потребность в кислороде в данный момент может быть нормальной, а не повышенной. Такой же феномен наблюдается в том случае, когда он совершает повседневные действия с помощью волевого усилия, в то время как действия нормального человека мотивирует удовольствие. Функционируя обычно на собственных резервах, шизоид постоянно находится в состоянии «повышенной опасности», от которого не может освободиться, пока остается зависимым от чрезвычайного типа дыхания. Глубоко лежащее ощущение паники присутствует всегда, даже в тех случаях, когда компенсирующее чрезмерное развитие грудной клетки позволяет осуществить поддерживающее усилие.
Насколько важную эмоциональную роль для шизоида играет дыхание, наиболее ясно видно на примере «парадоксального» типа дыхания. При вдохе верхней частью тела, когда поднимаются грудь и плечи и втягивается живот, человек переживает испуг. Если попробовать воспроизвести этот тип дыхания, можно заметить, что это отчетливая экспрессия испуга. Испуганный человек подтягивает живот и ограничивает дыхание верхней половиной тела. Он может задержать дыхание, или оно может стать быстрым и поверхностным. Когда испуг проходит,
184
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
185

он испытывает облегчение, опускает грудь и отпускает живот. Грудь и плечи остаются поднятыми, а живот кон-трактированным. а это указывает, что испуг не прошел, даже если чувство страха вытеснено из сознания. Шизоидный тип реберного дыхания — физиологическая манифестация вытесненного страха. Это еще один признак глубокого ужаса, притаившегося в теле шизоида. Защита против этого испуга и ужаса — редукция дыхания. Слабо ды-шать — значит мало чувствовать.
Шизоид испытывает еще одну трудность во время дыхания, которая связана с напряженной шеей, горлом и ртом. Напряжения в этой области бывают столь суровыми, что пациенты жалуются на ощущение удушья, возникающее, когда они пытаются вдохнуть побольше воздуха. Если поощрить пациента открыть горло и пропустить сквозь него воздух, он пугается. Он чувствует себя уязви-мым, будто должен приоткрыть внешнему миру свое внутреннее существование. Если страх снят в процессе терапии, и пациент может держать горло во время дыхания открытым, он сообщает об очень приятных ощущениях, прокатывающихся по телу и приходящих в гениталии. Ощущение удушья — это результат бессознательного стремления сузить, сжать горло в попытке отсечь ужасающие чувства.
Горловые напряжения шизоида связаны с его неспособностью делать мощные сосательные движения здорового грудного ребенка. Когда нормальный ребенок сосет, в этом действии участвуют все мускулы головы и шеи. Он напоминает птенца, очень широко распахнувшего клюв, чтобы захватить червяка, и тело его в этот момент похоже на маленький круглый мешочек. Когда шизоид «протягивает рот», это движение ограничивается губами, а голова, щеки и шея к нему не подключаются. В процессе терапии, когда человек обретает способность мобилизовать всю голову для того, чтобы сделать этот жест, его дыхание спонтанно углубляется и становится животным. Тесная связь между дыханием и сосанием проясняется, когда он высвободит первое в жизни инфантильное агрессивное движение — «всасывание» воздуха в легкие. Следующее значительное движение — «всасывание» молока в желудок._Сосание — это первая модель, с помощью которой ребенок поддерживает уровень своей энергии. Всякое отклонение в сосании немедленно влечет за собой отклонения в дыхании.
М.Риббл в книге «Права детей» подчеркивает, что неадекватное дыхание многих младенцев повинно в сдерживании сосательных движений. Если поощрять эти движения, дыхание облегчается. Дети, вскормленные грудью, дышат лучше, чем те, кого кормили через рожок, потому что сосание груди более активный процесс, чем сосание резиновой соски. Почти все мои пациенты говорили о каком-либо нарушении этой жизненной функции в ранний период их жизни. Их депривированность и фрустри-рованность в этой области повлекла за собой отвержение и отрицание сосательных импульсов. Когда-то в очень раннем детстве они задушили страстное стремление удовлетворить свои оральные эротические желания ради того, чтобы выжить в условиях депривации. Эти инфантильные чувства и импульсы пробуждаются вновь, когда пациент пытается подышать поглубже. Он реагирует удушьем, как делал это, когда был младенцем.
Дыхание с широко открытым горлом вызывает у некоторых пациентов чувство утопления. Один из таких людей несколько раз говорил о подобных ощущениях. Ему не удавалось отыскать в памяти какой-нибудь инцидент, который прояснил бы это переживание. Логическое объяснение состояло в том, что чувство утопления представляет его реакцию на поток слез и печали, которые заполняют его горло, когда он расслабляет эту постоянно напряженную область. Ощущения удушья пациенты описывают сходным образом, часто упоминая о потоке печали. Но чувство утопления удивительным образом ассоциируется с внутриутробным существованием, когда плод плавает в околоплодной жидкости. Теперь известно, что находясь в матке, плод совершает дыхательные движения, начиная приблизительно с семимесячного срока своего существо186
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
187

вания. Они незначительны с точки зрения функционирования. Однако, если сокращение матки отсекает поток обогащенной кислородом крови, поступающей в плаценту через определенное время, можно допустить, что такие «предварительные» дыхательные движения становятся реальной попыткой задышать. В этой ситуации чувство утопления возникает в результате попадания амниотической жидкости в горло плода. Все это чистое предположение, но возможность такого внутриутробного переживания нельзя не принимать во внимание.
Дыхательные упражнения мало помогают при лечении шизоидного отклонения. Когда они выполняются механически, дыхание не вызывает чувств, а его эффект теряется сразу после окончания упражнения. Пациент не будет глубоко дышать спонтанно, пока его напряжения не расслаблены, а чувства не высвобождены. Это печаль, плач, ужас и крик, ненависть и злость. Высвобождение происходит, когда грусть выражается в плаче, страх — в крике ужаса, а ненависть — в экспрессии злости. И плач, и крик, и злость требуют голосовой экспрессии, а она при ущербном дыхании невозможна. Таким образом, шизоид оказывается еще в одном порочном круге: сдерживая дыхание, он не может выразить свои чувства, а подавленные чувства вынуждают его сдерживать дыхание. Круг можно разорвать, если пациент осознает, что сдерживает собственное дыхание, то есть ощутит напряжения, которые удерживают его и сознательно постарается расслабить их. Он поможет своему дыханию, если будет издавать гортанные звуки. Как правило, такая процедура вызывает чувства, которые спонтанно переходят в плач, если, конечно, человеку удается расслабиться.
Когда пациент плачет впервые, он не чувствует печали или грусти. Поскольку его дыхание углублено и охватывает брюшную область, он начинает плакать мягко, происходит примитивное реагирование на прежнее напряжение. Этот плач представляет собой своеобразный рикошет, так реагирует младенец, который плачет в ответ на
фрустрацию, не понимая эмоциональной важности этого отклика.
Плач, если рассматривать его примитивно, является конвульсивным реагированием на напряжение, он мобилизует мускулы, участвующие в процессе дыхания, для высвобождения. Этот процесс связан с издаванием звука. Использование голосовых связок для воспроизведения коммуникативных сигналов начинается позже. Лучший пример такой примитивной реакции — первый крик младенца в тот момент, когда напряжение рождения ре-лаксируется. Этот плач «запускает» процесс дыхания, в процессе терапии происходит то же самое. Организм застывает при любых формах напряжения, а с плачем он оттаивает.
Развитие эго и моторной координации позволяет откликаться на чувство фрустрированности злостью, кото-рая нацелена на то, чтобы устранить фрустрированность, в то время как плач служит только для того, чтобы снять напряжение. Если фрустрация связана с тем, что злость блокирована или неэффективна, заплакать — значит быть неспособным высвободить напряжение. Даже взрослые люди могут заплакать, когда фрустрация существует, несмотря на все усилия, направленные на то, чтобы преодолеть ее с помощью злости. Наличие фрустрации создает ощущение утраты и приводит к печали, которая затем связывается с плачем. В этой точке плач обретает эмоциональную значимость. Пациент, который плачет, чувствуя при этом печаль, находится в соприкосновении со своими чувствами.
Крик тоже может быть оторван от сознательного ассоциирования с ужасом. Именно это произошло с молодым человеком в процессе терапии. Его дыхание углубилось и, под моим руководством, он, лежа на кушетке, опустил нижнюю челюсть и широко открыл глаза. Это была экспрессия испуга, но он этого не сознавал. Однако, он издал крик, не чувствуя при этом страха. Он перестал кричать, когда опустил глаза, но опять непроизвольно закричал, едва снова широко раскрыл их. В
188
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
психология паники
189

курсе терапии этот пациент осознал, что глубоко в нем присутствовал латентный страх, который проявился, когда он широко раскрыл глаза. Он ощутил, что существовало нечто, на что было страшно смотреть, некий образ на сетчатке глаза, который оставался туманным и нечетким, но пугал его. Затем, однажды, образ сфокусировался. Он увидел глаза своей матери, которые смотрели на него с ненавистью и снова закричал — на сей раз с ужасом. У него возникло впечатление, что видение было связано с инцидентом, который произошел, когда ему было около девяти месяцев. Он лежал в коляске и кричал, зовя мать. В конце концов она появилась, но искаженная злостью, которая выражалась в полном ненависти взгляде. После того, как перед пациентом прошло это видение, испуг из его глаз исчез.
Диссоциация между выражением чувства и его восприятием указывает на то, что задействован механизм от-рицания._ Плач без печали, крик без испуга или ярость без злости — признак того, что эго не отождествлено с телом.
ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ МЕТАБОЛИЗМ
Исходящее от тела тепло, теснейшим образом связано с личностью в целом. Мы говорим именно об этом, описывая людей, как «теплых» и «холодных». Теплый — это тот, у кого есть чувства, а холодный — тот, кто лишен их. Теплота человека подразумевает еще и гуманность, в отличие от холода машины. С этой точки зрения шизоид «повернут к миру холодной стороной», его чувства минимальны.
Одни эмоциональные состояния усиливают телесное тепло, в то время как другие делают тело более холодным. Человеку становится жарко, когда он злится, а когда он боится, ему бывает холодно. Тело тает от любви и застывает от ужаса. Мы все по личному опыту знаем, что «холодный» и «горячий» не просто слова, что они действительно отражают то. что происходит в теле. Когда человек возбужден, в момент переживания любви или
злости, метаболизм его тела протекает быстрее. Он начинает глубже дышать, быстрее двигаться и производить больше энергии. Телесный жар — это проявление повы-шенного метаболизма. Такие чувства, как страх, отчаяние и ужас оказывают на тело подавляющий эффект. Даже если они вытеснены, метаболизм тела указывает на их присутствие. Холодность шизоида явно связана со стра-хом или ужасом, скрытым в его личности.
Существует ряд объективных наблюдений, которые показывают, что температура тела шизоида ниже нормальной температуры тела. Ф.М.Шатток обнаружил, что у значительного процента психотиков присутствует цианоз конечностей (синюшные и холодные руки и ноги при комнатной температуре).36 Другой исследователь, Д.ИАбрам-сон, отметил, что шизоидам при понижении температуры свойственна эксцессивная вазоконстрикция артериол. Он утверждает, что после курса лечения их состояние улучшилось.37
Есть также подтверждения тому, что для шизофрении типично замедление базального метаболизма. Р.Г.Хоскинс, который провел обширное исследование этой особенности шизофрении, утверждает: «Мы убеждены, что одна из характерных особенностей психотиков, которая представлена на метаболическом уровне, состоит в недостатке поглощаемого кислорода».38
Холодность шизоида и шизофреника отражает нарушение энергетического метаболизма. Низкая температура, чрезмерная вазоконстрикция и замедление базального метаболизма подразумевает инфантильный паттерн отклика на стрессовые жизненные ситуации. Его отклики столь же холодны, как отклики очень маленького ребенка, который не может мобилизовать достаточное количество энергии, чтобы адекватно откликнуться на стресс. Его зависимые потребности тоже напоминают потребности младенца: ему необходимо, чтобы его охраняли, чтобы о нем заботились, чтобы ему было тепло. Другими словами, шизофреник (и шизоид, правда, в меньшей степени) недостаточно готов к независимому существованию. Его
190
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
191

нежелание дышать и поверхностное дыхание выражает тенденцию к регрессии на инфантильный уровень существования.
Шизоид цепляется за иллюзию, что его выживание зависит от того, найдена ли фигура матери, которая будет удовлетворять его потребность в тепле, заботе и безопасности. Отрезать символическую пуповину, которая связывает его с образом матери, значит выбросить его в мир, который шизоид воспринимает как нечто холодное, ненавидящее и неопределенное. Эта инфантильная зависимость шокирует родителей, когда они замечают ее в своих подросших детях. Я часто слышу жалобы родителей на то, что «он (ребенок) действует так, будто весь мир обязан обеспечивать ему жизнь». Но родитель бывает шокирован только в том случае, когда не видит трудностей и не понимает проблем, которые его ребенок переживал в процессе своего развития.
Можно сделать вывод, что независимость вызывает у шизоида панику. Стояние на собственных ногах он переживает как чрезвычайное событие, требующее чрезвычайных мер. Эти меры состоят в (1)_реберном дыхании, (2) тенденции к анаэробному метаболизму и (3) сокращению подвижности.
 1. О том, что реберное дыхание связано с чрезвычайностью, я уже говорил в первой части этой главы. У шизоида реберное дыхание подменяет животное и не позволяет захватывать при вдохе необходимое количество кислорода.
В стрессовой ситуации отсутствие кислородаприводит к анаэробному метаболизму (высвобождениюзапаса энергии без притока кислорода). Этот тип метаболизма — менее эффективный метод продуцированияэнергии, он представляет собой так называемое «тревожное реагирование» по Дж.С.Готлибу, которое рассматривается как «продуцирование энергии в чрезвычайнойситуации».39
Уменьшение подвижности — это чрезвычайноеприспособление к консервации энергии. В норме подвижность снижается в состоянии тревоги, и это происходит вместе с повышением чувствительности и мобилизацией энергии для «борьбы или отступления».
У шизоида механизмы чрезвычайного состояния становятся «нормальным» паттерном отклика, поскольку жизнь для него — ежедневная борьба за выживание. Из этого следует, однако, что в момент реального кризиса у такого человека не найдется резервов для того, чтобы отступить. Хоскинс пришел к такому выводу на основе своих исследований биологии шизофрении.
«Пожалуй, для адаптации организма требуются расточительные усилия, которые должны обессиливать пациента, поскольку он не располагает достаточным для успешной социальной адаптации количеством энергии»4".
В третьей главе я говорил о том. что шизоид тратит всю свою энергию на то, чтобы «удержать себя от распада». Его мышечная система иммобилизована тем, что сохраняет интегрированность организма. Он зависит от воли, которая поддерживает в нем ощущение себя (sef). Воля, как мы увидели, является подсобным механизмом, который обычно зарезервирован для чрезвычайных ситуаций.
ПОДВИЖНОСТЬ
Можно попытаться изучить физиологию поведения шизоида путем анализа движений его тела. Термин «подвижность» подразумевает способность живого организма спонтанно двигаться. Это более широкое понятие, нежели «мобильность», то есть перемещение организма в пространстве. Подвижность живого организма — это экспрессия всех жизненных процессов. Если они нарушены, как у шизоида, то в подвижности тела появляются определенные отклонения.
Шизоид может демонстрировать либо сниженную подвижность, то есть гипоподвижность, либо экстремальную гиперактивность. Гипоподвижность характер192
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
193

на для тех, кто имеет тенденцию к отстраненности и уходу. Она заметна в их скудной жестикуляции и в отсутствии спонтанности. Она проявляется в «маскоподоб-ном облике», это выражение точно описывает лицевую экспрессию таких людей. Она видна в неподвижности тела во время разговора. Руки таких шизоидов редко используются как средство коммуникации. Отсутствие экспрессивных движений тела во время беседы отчасти создает то самое известное впечатление, что шизоид «не здесь».
Шизоидную гипоподвижность можно понимать и как состояние частичного шока. Деперсонализацию или полную диссоциацию с телом вполне можно сравнить с шоковым состоянием, об этом упоминает П.Фидерн.41 Все, что мы сказали о шизоиде, подтверждает физиология: замедленный базальный метаболизм, поверхностное • дыхание и т.д. Физическая ригидность тела шизоида — это попытка выдержать шок и сохранить какую-то степень интегрированности и функционирования. Эта попытка не удается в состоянии коллапса, когда шок очевидно выражен в утрате мышечного тонуса. В обоих случаях, однако, шок не столь суров, чтобы парализовать витальные функции, он ограничивается поверхностью тела. К тому же, речь идет не об остром шоковым состоянии, в данном случае такое состояние хроническое.
Шизоидный шок можно интерпретировать как реакцию человека на чувство, что он отвергнут и покинут. Мы имеем дело с инфантильным откликом на младенческое переживание и с фиксацией на этой стадии развития. Независимо от возраста, шизоид одновременно является «немым» младенцем и мудрым старцем с опытом борьбы, страдания и существования рядом со смертью. В следующей главе мы поговорим о страхе смерти, который испытывают шизоиды. Здесь важно подчеркнуть связь между шоковым состоянием, бессознательной паникой и сознательным чувством безнадежности.
Шоковое состояние объясняет тот автоматизм, который часто можно наблюдать в движениях тела шизоида. Он часто бывает похож на робота. Один из моих пациентов отметил в себе самом это качество. Он вспомнил: «Когда я шел по улице, я вдруг увидел свое отражение в витрине. Я выглядел, как деревянный солдатик». Этим наблюдением пациент отметил, что его ригидность отражает шоковое состояние. Он был как деревянный солдатик, марширующий к своей гибели и не имеющий понятия о том, что внутри него присутствует паника.
Гиперподвижность часто встречается у шизоида с паранойяльными тенденциями, который импульсивно «отыгрывает» свои чувства. Движения таких людей характеризует неравномерность, неуместность и порывистость; они часто сопровождаются эмоциональными вспышками, интенсивность которых очень мало соответствует тому, что в эти моменты выражается. Эти движения говорят о неспособности личностной структуры контейнировать и контролировать возбуждение. Следующее описание пациенткой своего поведения иллюстрирует такую гиперактивность: «Я чувствовала, что разыгрываю какую-то игру. Это происходило очень быстро, с очень большим зарядом и заставляло окружающих меня людей нервничать. Они говорили, что я разряжаю какую-то дикую энергию. Я должна остановиться и не идти. Я должна перестать говорить, поскольку мои мысли стали чересчур заумными. Я говорю слишком нервозно и быстро, хотя на первый взгляд это кажется очень интеллектуальным изложением. Я поняла, что сейчас действую так, чтобы ничто не могло затронуть то, что у меня внутри».
Эта пациентка показалась мне при первой встрече теплой. Она говорила, казалось, с чувством. Ее руки были теплыми и влажными: кожа тоже была теплой и чувствовала теплоту прикосновения. Однако скоро я понял, что это был поверхностный феномен. Тепло ее тела возникало из-за гиперподвижности, которая представ7 1347
194
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
195


ПАНИКА
ляла собой реакцию на присутствующее в ее личности глубокое ощущение фрустрации. Она рассказала, что когда ей не удается достичь сексуального лика, фрустрация почти сводит ее с ума.
«Потом я вою и кричу. Потом чувствую себя разбитой и рыдаю два или три часа, а после этого чувствую себя освободившейся и примирившейся. Еще я бы пошла куда-нибудь далеко или поднялась бы в горы. Я бы скакала на лошади. У меня была бы самая быстрая лошадь, чтобы скакала, как сумасшедшая. Я бы не беспокоилась, что лошадь скинет меня. У меня было бы чувство, что я должна пройти за что-то, за нечто такое, что может отпустить, и я бы скакала до тех пор, пока не растратила все силы».
Когда пациентка проникла в собственную личность, она попыталась контролировать и направлять, свою агрессию, укротить свою ярость и остановить «отыгрывание». В результате ее тело изменилось. Руки стали холодными, даже лицо побледнело. Она отметила: «Мое лицо прежде было более теплым. Я не помню, чтобы была когда-нибудь бледной. Люди часто говорили о моих розовых щеках. Я заметила, что руки стали тоньше. Я мало что чувствую ими теперь. Я пугаюсь, обнаружив все это. Я привыкла думать, что была эмоциональным человеком».
Эти наблюдения подтверждают то, что паранойяльный пациент в глубине холоден, но это прикрыто маской гиперподвижности. Именно этим объясняется, почему объективные физиологические измерения при шизофрении часто бывают неокончательными. Итак, между подвижностью и телесным теплом существует определенная связь.
Гиперподвижность паранойяльного индивидуума — это «убегание» из тела и из чувств. Он постоянно убегает или готовится убежать. Очень сильная тенденция взлететь (или влезть на стену) проявляется в определенных физических позах. Поднятые плечи, будто готовые поднять его от земли, напоминают о полете испуганной птички. Однако более важен недостаточный контакт с землей. Его импульсивность и безответственное поведение говорят о том, что он не «стоит ногами на земле», другими словами, он «плохо заземлен».
Шизоид во многих случаях не чувствует себя готовым, физически и эмоционально, стоять на собственных ногах. В моей книге «Физическая динамика структуры характера»42. я провел аналогию с недозрелым плодом, что бы проиллюстрировать эту дилемму. Плод, который преждевременно оторвался от дерева, не способен с легкостью укорениться в земле самостоятельно. Человеческое существо в подобном положении будет стремиться к источнику силы — к матери. Бессознательная тенденция будет толкать его к ней, он будет стремиться к тому, чтобы его подобрали и сохранили. Он склонен взлететь, оторваться от земли и от независимости. Его конфликт можно изобразить диаграммой.


МАТЬ
ОТЧАЯНИЕ
ЗЕМЛЯ
Рисунок 14. «Подвешенность» шизоида
Путь вверх блокирован бессознательным чувством отчаяния. Поскольку в личности присутствует вытесненный младенец, шизоид отрицает страстное стрем196
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ПСИХОЛОГИЯ ПАНИКИ
197




ление вернуться к матери. Это неисполненное стремление трансформируется затем в отчаяние и создает иллюзию повторного объединения с любящей матерью, которое однажды произойдет во взрослой жизни. Эта иллюзия трансформирует образ матери в сексуального партнера. В то же самое время демонические силы издеваются над иллюзией и заставляют человека взглянуть в лицо неизбежной независимости.
Путь вниз, к независимому существованию, блокирован бессознательной паникой. У шизоида нет внутренней уверенности, что ноги смогут удержать его. Он прибегает к чрезвычайным усилиям, чтобы укрепить их. Он боится падения, поскольку, в отчаянии, чувствует, что любящих рук, которые могли бы подхватить его, нет. Неспособный подняться и неспособный опуститься, шизоид не может найти умиротворения и передо-хнуть. Он постоянно боится, что «не сможет чего-то сделать, и никто не поможет ему».
Шизоид живет в неопределенности, смеси реальности и иллюзии, инфантильности и зрелости, жизни и смерти. Он отвергает прошлое и чувствует неуверенность в будущем. Он не живет в настоящем, не чувствует земли под ногами. Ощущая опасность внутри и боясь внешней опасности, он иммобилизован в страхе или мобилизован для того, чтобы «убежать». В обоих состояниях он постоянно близок к панике и никогда не знает, какая кнопка вызовет взрыв.
Физиологическое функционирование не фикси-ровано. Тесное взаимодействие психики и сомы в чело-веческом организме отрицает такой взгляд. Мышечное напряжение может вызвать панику, а высвобождение этого напряжения может ее снять. Более важно то, что напряжения сковывают дыхание. Если человек может легко дышать, глубоко лежащая паника исчезает. Подобным образом, физиологические отклики, которые определяются бессознательным ощущением отчаяния, меняются, когда человек может взглянуть ему в лицо. Когда он расстается с иллюзией, то впадает в отчаяние, но
как ни странно, именно в этот момент он способен ощутить себя на твердой почве, одиноким, но не беспомощным. Паника, которую порождает его «подвешен-ность», в этом процессе будет исчезать. И наконец, он отождествится с собственным телом и твердо укоренится на земле, то есть сможет жить независимой взрослой жизнью.
ЕДА И СОН
199

еда и сон
компульсивность и иллюзия
Каждому психиатру приходилось иметь дело с пациентами, которые боролись с лишним весом и не могли нормально заснуть. Пациент, страдающий такими затруднениями, чувствует безнадежность. Он ощущает себя во власти сил, которые управляют им против его воли. Он чувствует беспомощность и не может устоять, компульсив-но поглощая пищу. Он связывает ощущение безнадежности с собственной беспомощностью. Этим объясняется тот факт, что когда такой человек соблюдает диету, его настроение улучшается. Диета вроде бы дает ему чувство, что он способен контролировать свою потребность в пище, достичь самоконтроля и сохранить самообладание.
К сожалению, в большинстве случаев, даже если диета привела к желаемому похуданию, все усилия пропадают зря. Когда вес снизился, человек ослабляет свою программу и опять набирает потерянные килограммы, переходит к прежнему паттерну питания. Это требует следующего комплекса усилий и следующей диеты. У меня была пациентка, которая часто начинала соблюдать новую диету, но никогда не заканчивала предыдущей. Как только ее вес немного увеличивался, она садилась на диету. Это улучшало ее самочувствие, но потом, потеряв несколько килограммов, она снова начинала компульсивно есть. Так продолжалось несколько лет, в течение которых она посещала терапевта. В конце концов она поняла, что все это время играла в некую игру. Тогда она заявила: «Я знаю, что не смогу прекратить жевать в промежутках между приемами пищи, пока не смогу принять себя».
Компульсивное поглощение пищи и неспособность заснуть — симптомы внутреннего состояния безнадежнос -ти, которое непосредственно связано с непринятием себя. Когда человек прибегает к соблюдению диеты, ощущение безнадежности не исчезает, оно просто принимает другую форму. Он следует диете так же компульсивно, как до этого поглощал пищу, пребывая все в том же состоянии безнадежности.
Человеком, компульсивно поглощающим пищу, владеет иллюзия, что следующая диета окажется самой действенной. Он считает, что ему удастся приобрести юношескую фигуру, которая останется с ним навсегда. За этой иллюзией стоит еще одна — иллюзия вечной юности. Но какая же иллюзия вызывает бессонницу? Сам того не сознавая, человек уверен, что с ним ничего не случится, пока он будет начеку. Ему так необходимо сохранять бодрствующее сознание, будто это и есть его жизнь. Ничего не случится, если он не заснет. Кроме того, есть еще одна иллюзия, связанная со сном, более современная, —
снотворная пилюля. Эта иллюзия нашептывает человеку, что он не сможет заснуть без снотворного. Зависимость от седативных препаратов — это иллюзия, которую иллюстрируют многие случаи. Замените пилюлю плацебо, и пациент будет засыпать так же хорошо, как будто он выпил настоящего снотворного. Я проделал это с несколькими пациентами, сон которых был связан с употреблением таких средств, и должен сказать, что это сработало. Пилюлю можно рассматривать, как любимую куклу или медвежонка, которого пациент ребенком брал с собой в кровать. В таких случаях медикаментозные препараты выступают в качестве заменителя матери, близости с которой ребенок страстно желает. В любой иллюзии всегда можно отыскать частицу реальности.
За каждой иллюзией таится дьявол, скрываясь под покровом рассудочности и искушая человека исполнить его желание, как только оно возникло. «Давай, —
говорит он, — съешь шоколадку. Один маленький кусочек шоколада не может тебе повредить». Или уговарива200
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
201

ет: «Выпей таблетку! Ты будешь лучше спать сегодня, а завтра она тебе не понадобится». Его логику трудно парировать. Один маленький кусочек шоколада не повредит. Одна таблетка не опасна. Человек верит, что пилюля способна улучшить его сон. Дьявол претендует на то, чтобы говорить с телом; это вводит человека в заблуждение, поскольку удовлетворяет глубинный телесный инстинкт, телесное влечение. Но голос дьявола порожден вытесненным чувством, которое извращено в процессе вытеснения. Фрустрированное инфантильное желание сосать грудь невозможно удовлетворить поглощением пищи или употреблением таблеток. Иллюзия орального удовлетворения, из-за которой человеку кажется, будто переедание может это удовлетворение обеспечить, добавляет ему элемент компульсивности.
Есть, конечно, связь между перееданием и сексуальной фрустрацией. Под фрустрацией в данном случае я подразумеваю отсутствие удовлетворяющего сексуального высвобождения при оргазме. Хотя половое взаимодействие приводит человека в контакт с собственным телом, если не происходит оргазма, он остается в неудовлетворенном состоянии. Такая неудовлетворенность легко приводит к перееданию. Тогда начинается следование диетам. Они используются, чтобы не в чем было упрекнуть, если прекращаются маритальные отношения. Жена стала толстой. Но ведь теперь она соблюдает диету и ей ничего не скажешь. Конечно, не всякий сексуально фрустрированный человек переедает, но обратное утверждение верно: можно смело сказать, что всякий переедающий человек сексу-ально неудовлетворен. Тот, кто сексуально удовлетворен, освобождается от подобных невротических проявлений. Индивидуум, который находится в контакте со своим телом, ощущает свои истинные потребности и рационально действует для того, чтобы их удовлетворить.
 ПРОЦЕСС ПОГЛОЩЕНИЯ ПИЩИ И СЕКСУАЛЬНОСТЬ
Возникающий в уме человека вопрос о том, поесть или не поесть, служит точным сигналом, что желание есть появилось в связи с чувством безнадежности. Перед голодным такой вопрос не встает. Ощущая безнадежность, человек отвечает на этот вопрос утвердительно. Он может стыдиться того, что постоянно ест от скуки, но эта скука и пассивность часто отражают более значительную проблему, наличие которой ему необходимо признать. Для некоторых людей обжорство — то же самое, что седативные препараты. Процесс поедания пищи временно снижает их беспокойство и притупляет тревожность. Родители часто кормят ребенка именно с этой целью. Требовательному ребенку, как правило, дают что-нибудь съесть, чтобы успокоить его раздражительность. Процесс еды может быть заряжен другим смыслом, нежели удовлетворение голода.
Одна из моих пациенток боролась с компульсив-ным поглощением пищи более пятнадцати лет, так и не сумев преодолеть эту склонность. Поскольку ее изрядный вес действительно мешал карьере актрисы, она много размышляла об этой проблеме. Мысли, которые ассоциировались у нее с едой, выявили, как глубоко укоренилась в ее личности эта компульсивная привычка. Вот они:
«Это значит, что я забочусь о себе. Я всегдадумаю о себе, как о сироте».
«Еда — это утверждение первостепенной функции жизни».
«Еда — единственное мое удовольствие. Я не нахожу удовольствия или смысла в жизни, кроме тех моментов, когда ем».
«Я боюсь голода. Я боюсь, что умру, если останусь голодной».
«Еда — мой ответ на чувство утраты — утратыматери и работы».
Пища всегда является символом матери, поскольку мать — первое существо, которое дает ее. Матери при202
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
203

нимают такие символические отношения; если мать отказывает ребенку в пище, это выглядит отвержением. Но некоторые матери получают личностное удовлетворение от того, что ребенок ест, будто тот факт, что он ест. является экспрессией его любви к матери. Для большинства детей с самого раннего возраста пища идентифицируется с любовью. Процесс еды становится выражением любви, а отказ от еды — бунтом. Очень часто дети понимают, что отказ от еды представляет собой единственный путь вернуться к навязчивой матери. Моя пациентка пережила множество моментов, когда в зависимости от личных предпочтений той или иной пищи, мать полностью игнорировала ее или выражала свое негативное отношение к ней. Но бунт пациентки против матери потерпел провал. Она вынуждена была подчиниться ради выживания. Во взрослом уме еда по-прежнему идентифицировалась с любовью и с матерью. Отвергнуть пищу означало отвергнуть потребность в матери и встать на собственные ноги.
Эта пациентка никогда не связывала себя взрослыми или зрелыми обещаниями. Она говорила, что даже мысль о подобных обязательствах повергает ее в панику. Это была паника шизоидной личности, которая возникала, когда эта женщина сталкивалась с необходимостью существовать независимо. Неспособность укрепить корни и ужас, что они будут отсечены, заставлял мою пациентку «отыгрывать» безнадежность, которая выражалась в виде компульсивного переедания.
Ее высказывания о смысле еды искажали действительное положение вещей. Компульсивная привычка была не «заботой о себе», а самодеструктивным действием. Каждый раз, когда она ела больше, чем необходимо, она чувствовала себя виноватой и приходила в отчаяние. Еда не приносила настоящего удовольствия, она только позволяла почувствовать себя лучше, поскольку «ослабляла напряжение». Моя пациентка никогда не была голодна, и я очень сомневаюсь в том, что она боялась почувствовать голод — по крайней мере голод, связанный с пищей. В
глубоком смысле она, конечно, была голодна: она голодала по любви, по удовольствию, голодала по жизни. Она охотно прекратила бы есть, если бы верила, что может удовлетворить другие свои потребности. Компульсивное переедание было признаком отчаяния.
Однажды она сказала: «Я — параноик. Я все время спрашиваю себя, враждебно ли относятся ко мне люди, может быть, я собираюсь их убить или они меня? Но я боюсь выразить эти чувства или идентифицироваться с ними. Я важничаю, чтобы доказать, что я не параноик. Я боюсь, что меня отравят, боюсь, что зарежут. Я же понимаю, что люди обо мне говорят. Поскольку я толстая, никто и не смотрит на меня, и мой муж не может ревновать меня и из-за этого злится. Я цепенею от этой злости».
Эти параноидальные идеи возникают из-за страха перед собственной сексуальностью. Чтобы понять такие мысли, необходимо интерпретировать их со ссылкой на эдипову ситуацию, в которой девочка является вершиной сексуального треугольника, составленного ей, матерью и отцом. Налицо сексуальное соблазнение, возникшее между моей пациенткой и ее отцом. Он испытывал силу девочки: моя пациентка разгуливала перед гостями голышом, чтобы показать, что она не стыдится своего тела. Неудивительно, что она сказала: «Я же понимаю, что люди говорят обо мне». Он каждый день проверял ее трусики, чтобы убедиться в ее воздержанности. Страх, что ее зарежут, что в нее воткнут нож, «обманывал» ее страхи перед сексуальным нападением со стороны отца. Отцовский сексуальный интерес к ней содержал в себе ненависть и садистское качество, которое пугало ее.
Боязнь, что ее отравят, можно интерпретировать, как страх ненависти матери, которую порождали отношения дочери с отцом. Девочка рассматривала мать как ревнивую и отвергающую женщину, которая может уничтожить свою соперницу. Пациентка спроецировала этот образ матери на мужа. Но это не объясняет паники, которую она переживала, наблюдая за его действиями. Возникающее в
204
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
205

этих случаях напряжение в животе было результатом сексуального чувства к мужу, которое появлялось, если она рассматривала его как мужчину, а не как материнскую фигуру. Подавление этого чувства вызывало напряжение.
Для этой женщины быть толстой — означало отрицать свою сексуальность и избегать связанной с этим опасности. Высоко держа голову, «важничая», она стремилась показать, что ставит себя выше вульгарных забот, таких, как секс и внимание мужчин. Но сексуальность не так легко отрицать. Многие ее жесты бессознательно выражали флирт и соблазняли. В результате она всегда была на грани паники, что ее сексуальное чувство вдруг возникнет в неподходящее время.
ПАРАНОЙЯЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ И ПЕРЕЕДАНИЕ
Компульсивное поглощение пищи — это форма паранойяльного поведения. Человек, который компульсивно ест, «отыгрывает» чувство фрустрированности, ярости и вины. Переедание служит тому, чтобы редуцировать чувство фрустрированности, выразить ярость и сфокусировать чувство вины. Поглощение пищи, то есть ее пожирание, представляет собой инфантильный способ выражения агрессии. Компульсивный обжора буквально уничтожает пищу, которая является символом матери, и, таким образом, находит бессознательный выход вытесненной ярости к ней. Однако, в то же самое время, мать символически инкорпорируется в индивидуума, чтобы хоть на время освободить его от фрустрированности, которая бессознательно ассоциирована с ней. В конце концов, вина переносится с вытесненной ненависти на акт переедания, то есть совершается маневр, который маскирует истинные чувства и делает вину более приемлемой.
Фрустрация и лежащее за ней компульсивное поглощение пищи возникает из-за материнского отрицания потребности ребенка в оральном эротическом удовлетворении. Ненависть пробуждается, потому что мать занимает соблазняющую позицию. У ребенка возникают ожидания, которые исполнить невозможно. Эта смесь желания и ярости, направленная на объект любви, вызывает чрезмерное ощущение вины, такой нестерпимой, что человек проецирует ее на других людей или перемещает на пищу. Когда это перемещение произошло, индивидуум попадает в ловушку, он начинает ходить по порочному кругу. Его вина усиливает фрустрированность и ярость, которые подталкивают его к дальнейшему компульсивному поглощению пищи и еще большему ощущению вины. Часто бывает невозможно преодолеть переедание, не разрешив это чувство вины.
В бессознательном еда представляется материнской грудью, то есть первичным источником питания. Однако, когда связь с матерью отягощена виной, возникшей из-за ее паттерна соблазнения и отрицания, страстное стремление к оральному удовлетворению переносится на отца. Его пенис становится заменителем соска и тоже идентифицируется с едой. Компульсивное поглощение пищи, поэтому, является символическим инкорпорированием пениса и (у мужчин) отражает наличие латентных гомосексуальных тенденций. Гомосексуализм сублимируется в переедание. В конце концов, сексуальное удовлетворение трансформируется в запретный плод, а сильное эротическое чувство ребенка вытесняется.
Связь между вытесненными сексуальными чувствами, паранойяльным поведением и перееданием иллюстрирует следующий случай.
Пациент, которого я буду называть Альдо, проходил курс терапии у одного из моих коллег. Это был молодой человек греческого происхождения, родители которого приехали в нашу страну, когда ему было два года. Теперь Альдо было двадцать пять, в нем было пять футов и пять дюймов росту, а весил он 215 фунтов. По профессии он был официантом, что создавало дополнительный риск в связи с его привычкой беспрестанно есть. Хотя его вес затруднял выполнение обязанностей. Альдо был на удивление «легок на ногу». Жировые отложения локализова206
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
207

лись в области торса, бедер и верхней части рук. Лицо же, кисти и ноги были маленькими, а шея удивительно тонкой. Грудь тоже была узкой и худой. Жир в теле Аль-до прямо-таки затопил область талии и бедер, которые вместе с отведенным назад тазом производили впечатление женоподобности. Конфликтные элементы в теле Аль-до путали его идентификацию. Он одновременно был и толстым, и худым, маскулинным и фемининным.
Из-за своего толстого тела Альдо чувствовал безнадежное отчаяние и изолированность. Он стеснялся подойти к девушке и стыдился проявить физическую активность. Он чувствовал ужасную вину по поводу своего переедания, но контролировать свой аппетит ему не удавалось. Он мог похудеть, соблюдая диету, но когда ему не хватало воли, он снова начинал переедать.
Незадолго перед началом терапии у Альдо случи-лось переживание, которое заставило его понять, что он нуждается в помощи. Его отец умер шесть месяцев назад. Вслед за этим Альдо сел на строгую диету, которая значительно снизила его вес. Во время посещения одной вечеринки проявились его паранойяльные тенденции. Он выпил и был «на высоте», когда вдруг ощутил в себе иллюзорную силу. Ему показалось, что он может предугадывать события и даже контролировать их. Я продолжу его собственными словами.
«В углу комнаты я увидел молодую женщину. Голос сказал мне: «Она твоя». Тогда я подошел к ней и позвал: «Пойдем со мной. Ты моя». Когда она стала сопротивляться, я схватил ее за руки и начал выталкивать. Она позвала мужа, который пытался остановить меня.
Вещи потеряли смысл для меня. Она была моя и должна была пойти со мной. Я продолжал держать ее за руку, хотя ее муж отбивал ее у меня. Затем какой-то другой мужчина наказал меня и повалил на землю. Все смотрели на меня с ненавистью.
Я почувствовал панику. Я чувствовал, что мой мир рушится. Я думал, что если не удержу жизнь в собственных руках, то пропаду. Я схватил одного из гостей и с ужасной
силой швырнул его через комнату. Тогда все остальные мужчины набросились на меня, и я покорился. Они держали меня до тех пор, пока я не затих. В конце концов несколько человек оттащили меня домой. Когда я проснулся следующим утром, я знал, что надо искать помощи.»
Альдо был уверен, что стоит ему понять значение этого эпизода, и он получит понимание (инсайт) своей личности, включая и проблему переедания. Переживание собственной силы было для него откровением. Он всегда считал себя покорным человеком, который боится авторитетов и неспособен отстоять себя. Его покорность явно скрывала вытесненную силу. Из-за позиции покорности его агрессия была недоступна в обычной жизни. В курсе терапии выяснилось, что смерть отца и потеря веса стали оперативными факторами в генезисе паранойяльного срыва Альдо.
Однажды он вспомнил детский инцидент, который показывал связь между его силой и сексуальностью. Он осознал инцестуозные отношения с матерью, которые та вызывала у него, когда он был маленьким. «Она обращалась со мной, как с приятелем». Затем он добавил: «У меня было сильное чувство, что мальчиком я застал мать с отцом в постели и что я впрыгнул через окно в комнату, чтобы оторвать их друг от друга — выгнать отца из постели».
Было ли это на самом деле или это был всего лишь образ — не важно, а важно то, что эдипова ситуация была очень интенсивной. Альдо принимал отца как врага, но одновременно идентифицировался с ним. Он чувствовал, что мать, которая была доминирующей фигурой в доме, отрицала и его, и отца. Он вспомнил, что она постоянно сравнивала его с отцом, подчеркивая, что отец — мужчина, а сын — ничто. Отец тоже не был способен сделать ее счастливой. И тот, и другой были объектами ее жалоб и насмешек.
Отношение Альдо к матери было сложным. В той степени, в которой он отрицал маскулинность, его обжорство получало одобрение. Мать Альдо очень внима208
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
209

тельно относилась к функционированием пищеварительного тракта. Успешность дня определялась количеством пищи, которую он поглотил и регулярностью, с которой он опорожнил свой кишечник. Если у него случался запор, продолжавшийся хотя бы сутки, ему ставили клизму. В результате, мать вторгалась в его тело с двух концов и загоняла его в подчиненную роль по своему усмотрению. Но в то же самое время, она «обращалась с ним, как с
приятелем».
Сознательно Альдо боялся отца и идентифицировался с ним. Бессознательно он ненавидел мать и идентифицировался с ней. Каждый родитель использовал его, чтобы другой отступил, для матери он был символом отца, а для отца — символом матери. Вот почему Альдо вырос с неадекватной личностью. Он не мог решить, быть ли ему толстым мальчиком или худым, а на более глубоком уровне — быть ли ему мужчиной или женщиной.
Быть полным — значит быть фемининным, покорным и беспомощным. Это подразумевает отсутствие воли, уязвимость перед сексуальными посягательствами и ощущение безнадежности. Альдо однажды заметил: «Страх быть беспомощным, когда пенис проталкивается в мое гор ло или быть изнасилованным — это вещи, которые преследуют меня. Самое ужасное из того, что делала моя мать, это то, что она показывала мне свою грудь. Это
отвратительно».
Быть худым — означало быть маскулинным, самоутверждаться и командовать самим собой. Но похудение требовало чрезмерного усилия воли (что заставляло его чувствовать всемогущество и действовать слишком агрессивно). Альдо отметил: «Я должен был призвать на помощь всю свою силу воли, но у меня в этот момент не хватило воли. Я чувствовал себя подавленным. Я не мог стиснуть зубы и сказать еде «нет». Если бы от этого зависела моя жизнь, я уверен, что смог бы сделать все. Но я не мог сделать этого, чтобы почувствовать себя лучше».
Альтернативы, которые нарисовал Альдо, — жить с помощью волевых усилий или сдаться, были трудными
решениями. Для него воспользоваться силой воли будто каждый кусок пищи был предметом, от которого зависело жить или умереть, означало превратиться в монстра. Когда воля становится всемогущей вещью и первейшей ценностью, на горизонте начинает маячить шизофрения. Чувство всемогущества предшествует паранойяльной реакции. Другая альтернатива — чувствовать беспомощность, продолжать наращивать вес и жир.
Альдо недоставало сознательной мотивации к удовольствию. Он заметил: «Я не заслуживаю удовольствия, потому что я дьявол. Во мне так много ненависти». Самоотрицание удовольствия приводит индивидуума к отвержению собственного тела. Возникающая в результате этого потеря физической активности, приносящей удовольствие, редуцирует его до инфантильной зависимости от еды, которая становится единственной возможностью телесного удовлетворения. Такое регрессивное поведение никогда не свободно от ощущения вины. Альдо ел и страдал. Проблема переедания связана с отсутствием настоящего чувства удовольствия. Страдающие компульсивным обжорством пациенты, неизбежно замечают, что не чувствуют истинного удовольствия от еды. Когда к человеку возвращается право и способность чувствовать удовольствие, его обжорство автоматически сходит на нет. Прием пищи, основанный на принципе удовольствия, сам по себе становится удовольствием, он несовместим с компуль-сивностью.
Тело Альдо было для него источником унижения, и он диссоциировался с ним. Он жил, по его собственным словам, «в голове». На той памятной вечеринке он физически пережил это самое житье «в голове». «В голове все кружилось. Я чувствовал, что она распухает. Я чувствовал, что она сейчас лопнет». Такой тип диссоциации отличается от того, что происходит в состоянии ухода или отступления. В последнем случае деперсонализация возникает в результате заметного снижения телесных ощущений и подвижности. Шизоид «умирает». Параноик в подобных обстоятельствах становится буйным. Поскольку
210
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
211

его энергия проходит через голову, эго получает избыточный заряд, воля становится сверхчеловеческой силой, а тело обретает способность действовать так, как никогда не смогло бы в нормальном состоянии. В такие моменты параноик кажется человеком, обладающим мощью или силой, о которой можно сказать, что она не то что сверхчеловеческая, а прямо-таки чудовищная. Именно такая сила проявилась в случае Альдо, когда он швырнул мужчину через всю комнату.
Рассматривая сделанные его рукой рисунки, можно продолжить осмысление его личности.
На рисунке 15 изображен монстр. На его лице нечеловеческое выражение, и строение тела тоже нечеловеческое. Масса тела сконцентрирована выше талии, в противоположность телу самого Альдо, избыточная масса которого располагалась ниже талии. Фигура схематична ниже талии, особенно ноги и стопы. Это указывает на то, что у автора рисунка нет образа этих областей тела. В известном смысле фигура является действительным изображением того, как Альдо видит и чувствует собственное тело в бессознательном: верхняя часть чрезмерно развита, что компенсирует импотенцию нижней части. Его неспособность нарисовать руку выявляет отсутствие контакта с этим органом.
На рисунке 16 изображена женская фигура, она менее схематична. Это говорит о том, что концепция женского тела оформлена у Альдо лучше, чем мужского. На лице косой взгляд, оно выражает ненависть. Пальцем фигура показывает на гениталии, словно говорит: «Смотри, что у меня есть!». То, на что она показывает, похоже на фаллос.
Эта фигура интродуцирует концепцию фаллической женщины или матери с пенисом. Многие мальчики рисуют матерей с фаллосом не только потому, что незнакомы с женской анатомией, но и потому, что их матери действуют по отношению к ним маскулинным образом. Фаллическая мать ставит сына в подчиненную позицию, «отыгрывает» перед ним ту жалость, которую она испы
Рисунок 15
тывает по поводу собственной сексуальности и, в результате, кастрирует его, обращаясь с его телом, как с объектом. Нарисовав эти фигуры, Альдо заметил: «Кастрация -это сильная кнопка. Я могу стать буйным».


_212
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
213

Мужской монстр, которого изобразил Альдо, представляет собой аспект ярости в его личности, скрытой и вытесненной за фасад круглого толстого мальчика. Это демонический монстр, бесформенный, ненавидящий и разрушающий. Демон Альдо обладает силой монстра. На поверхности Альдо был покорным толстым мальчиком. Он сказал: «Пока я действую с материнской валентностью, я остаюсь большим ослом. Это значит, что я должен быть приятным матери для того, чтобы выжить». Угождение матери часто принимает форму подчинения ее требованию, чтобы ребенок ел то, что она велит.
В процессе терапии выяснилось, что паранойяльный эпизод на вечеринке произошел, когда Альдо бессознательно постарался освободиться от «рабства», «отыгрывая месть женщине». Он мотивировал свое приближение к молодой женщине «желанием полового взаимодействия с ней плюс садистской потребностью проверить свой контроль и силу над ней». Если бы она подчинилась, ему пришлось бы разыграть перед ней похотливое действие. Он хотел трансформировать ее в «кусок осла», реверсировав, таким образом, роль своих отношений с матерью. Ему необходимо было утвердить свою маскулинность, пусть даже с помощью перверсии, поскольку «отыгрывание» вытесненного сексуального чувства всегда принимает форму перверсии.
Затруднение Альдо было связано с непринятием альтернатив, которые присутствовали в его проблеме: идентификация с телом вместе со всеми его унизительными оттенками или отрицание тела со всеми уходами в паранойяльное мышление. Первое было нестерпимо, а второе — разрушительно. Неприятные ощущения в теле и его непривлекательный вид заставляли Альдо искать личностную ценность в уме. Если бы он увидел это, «ничтожность» его тела можно было бы парировать всемогуществом ума, вульгарность тела — благородством ума, «загрязненность» тела — чистотой разума. Пользуясь волей, он отвергал и презирал тело, которое стало всего лишь инструментом, для совершения каких-либо действий.
Существовало два способа реагирования на ситуацию, в которой тело оставалось непринятым. Один — «омертвелое» тело, отступление внутрь, за щит и снижение активности. Другой — отступление наружу, которое предполагает, что человек поднимется над телом путем чрезмерной идентификации с эго и волей. Второй путь — механизм паранойи. Он ведет к мании величия (мегаломании), к мыслям об отношении (что люди говорят обо мне) и ощущению преследования (люди ненавидят). При мегаломании чувства уходят из тела и фокусируются в эго. Фрейд сделал следующее наблюдение: «При паранойе освобожденное либидо фиксируется на эго и используется для его расширения»13. Фрейдовское утверждение надо понимать в том смысле, что у параноика сексуальная энергия (либидо) перемещается (освобождается) из гениталий в эго, в результате чего происходит «спускание» (дефляция) гениталий и «наполнение» (расширение) эго. Секс становится одержимостью, при которой возникает мысль об отношении и преследовании.
Обе тенденции — буйство и «умирание» — в различной степени представлены в каждом человеке шизоидного склада. В той мере, в которой он «соответствует» ребенку или используется как ребенок, он склонен «разыгрывать» или манипулировать во взаимоотношениях как взрослый. Если его детский опыт связан с отвержением и покинутостью, он во взрослом состоянии будет стремиться к уходу и ригидности. Уход или отступление порождает худое, узкое телосложение астеничного человека. «Отыгрывание» может включать в себя переедание, если таков был один из способов матери манипулировать ребенком.
Альдо приходил к терапевту один раз в неделю в течение двух лет. Лечение было направлено на восстановление его идентификации с телом. Терапия обнадежила его, он стал более самоуверенным и агрессивным, когда лупил ногами или кулаками по кушетке. Релаксация диафрагмального спазма открыла путь для высвобождения напряжения в желудке. Из-за переедания он по214
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
215

стоянно страдал изжогой и расстройством пищеварения. Его попытки вздохнуть поглубже вызывали тошноту. Появлялась рвота, которая первое время была затруднена и вызывала у него отвращение. Однако он научился делать это с легкостью, что позволило значительно ослабить изжогу. Но едва только заканчивалась очередная сессия, ничто не могло удержать его от обжорства. Вот как Аль-до описал эффект терапии: «Час в неделю тебя понимают, принимают и признают таким, какой ты есть. Помимо этого глубокого чувства, которое очень важно для меня, что-то происходит с моим телом. Оно не изменяется, но выполняя упражнения, я приношу в него чувства, которых не испытывал раньше. Я теперь все время ощущаю свое тело, чувствую его напряженность, его расслабленность, боль и страдание. Я могу заплакать — под контролем. Я верю, что «не выпущу его из рук». Я могу теперь чувствовать ноги, стопы и спину. Я сознаю взаимоотношения между телесными ощущениями и поведением. Мне нравится то новое, что со мной происходит. Я все еще живу головой, но уже не могу отстраниться от тела».
Во время одной из встреч доктор предложил Аль-до заняться «перетягиванием каната», использовав в качестве оного скрученное банное полотенце. Они пытались сделать это дважды. Поскольку Альдо обладал большим весом, ему удалось перетянуть доктора на свой конец, но это потребовало от него определенных усилий. Когда упражнение закончилось, пациент тяжело дышал. Он заметил, что удивлен своей победой. Прежде ему никогда не удавалось победить в борьбе. Он мог быть близок к тому, чтобы выиграть, но как только чувствовал свой успех, уступал противнику и давал ему возможность одержать верх. Страх успешности был интерпретирован как страх преобладания над отцом и властью над матерью.
Материал, который представлен в случае Альдо, демонстрирует тесную связь между отсутствием самоуверенности и компульсивным поглощением пищи. Если в наличии нет взрослых форм агрессивности, параноик будет возвращаться к самой примитивной форме самоутверждения, даже если она ведет к саморазрушению.
Альдо не похудел в процессе терапии, но за несколько следующих лет он сбросил около пятидесяти фунтов путем диеты и выполнения упражнений. Он сказал, что это не потребовало больших усилий воли, поскольку теперь он мог идентифицироваться с телом и понимать его потребности. Мой коллега встретился с Альдо через несколько лет. Его вес продолжал снижаться, и переедание больше не представляло для него проблемы.
Мне бы не хотелось создать впечатление, что все толстые люди — параноики. Переедание — это один из обычных способов «отыгрывания» фрустрации, которая возникла потому, что человек не смог найти удовлетворения на взрослом уровне. Существуют и другие способы такого «отыгрывания» фрустрации: бунт, расовые предрассудки, сексуальное распутство, выпивка и т.д. «Отыгрывание» — это паранойяльный механизм, который в какой-либо степени присутствует у каждого шизоидного индивидуума. Я описал только «компульсивного обжору», который не может отказаться от пищи, живет головой, и чья единственная связь с собственным телом проходит по кишечному тракту.
Противоположность компульсивного обжоры представляет человек, который носится с идеей стройности. Конечно, стройным быть модно. Отчасти, эту моду можно объяснить как реакцию на переедание, которое стало характерной чертой нашего «чрезмерно тучного общества», а отчасти — интенсивной компульсивной борьбой, которая превращает жизнь в скачки. В этой скачке толстые не выдерживают. Мне на память приходит детская песенка, насмешничающая над маленькими толстяками:
Толстый и тонкий бегали наперегонки среди кучи
подушек
Толстый упал и разбил нос,
А тонкий его победил.
Жизненная скачка — это бег от смерти, и здесь толстый тоже едва ли выиграет. Одержимость, связанная
216
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

с похуданием, представляет собой проявление желания быть юным и, одновременно, проявление страха перед почтенным возрастом. Старение для нас — это болезнь и разрушение. Поскольку это естественный процесс, происходящий в нашем теле, чувство, что смерть неминуема, мучает каждого отчаявшегося человека, который безнадежно пытается сохранить молодость. Отчаяние нашей культуры выражается, в частности, тем, что юность является ее первейшей ценностью.
Худоба предполагает и другие желаемые атрибуты: высокое тонкое тело с маленькой головой, сидящей на длинной тонкой шее и покатые плечи, которые элегантно выглядят и подразумевают утонченные и аристократичные манеры. В пьесе «Кошка на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса героиня презрительно называет детей своей сводной сестры «бесшеими монстрами». Толстая шея, как правило, ассоциируется с массивностью, с грубым крестьянским типом. Отсутствие четко выраженной шеи (см. рисунок 15, который сделал Альдо) делает людей монстрами. Но и слишком длинная шея тоже придает им что-то нечеловеческое. Хотя наше общество и приветствует стройную тонкую и длинную шею, нельзя не отметить, что она служит признаком того, что человек смотрит на тело свысока и, конечно же, отвергает его. Утонченность тоже может стать чрезмерной. Эмоциональное здоровье никогда не предполагает крайностей. Тощее тело точно так же может быть признаком нарушенного энергетического метаболизма, как и толстое. Между этими крайностями стоит «полнотелый» человек, чье тело служит ему источником удовольствия.
Рисунок 16
218
Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА
ЕДА И СОН
219

В своих усилиях похудеть на диете люди следуют определенному взгляду или чувству. Никто из них не наслаждается прибавлением собственного веса или, наоборот, его снижением. Когда тело чувствуется только с точки зрения веса среднего человека, первая мысль, возникающая при этом — о диете. Понижение веса в определенных случаях приводит к улучшению баланса между его массой и наличной энергией. Реальную проблему, однако, представляет собой не снижение веса, а недостаток энергии. Именно он повинен в усталости, депрессии и пассивности, от которых страдает множество людей. Проблема шизоидного индивидуума тоже связана с недостатком энергии.
На психологическом уровне несоответствие массы и энергии отражает чувство, что юный дух заключен в чуждое старое тело, которое человек ощущает тяжелым, раздутым и несоответствующим внутреннему чувству молодости.-На эмоциональном уровне человек как ребенок, который чувствует, что зрелое тело его обременяет. Что может быть естественнее, чем уменьшить эту ношу с помощью диеты? Однако это не помогает. Биологическая потребность состоит в мобилизации тела путем приятной физической активности и адекватного дыхания. Психологически человек должен идентифицироваться с собственным телом и эмоционально созреть.
Удовлетворение, которое люди получают, соблюдая диету, можно объяснить и отождествлением пищи с матерью. Отвергать пищу — значит отвергать мать. Диета, таким образом, обеспечивает возможность символически «отыграть» предполагаемую ненависть к матери. Мать = пища = тело. Современная волна следования диетам не только выражает желание уйти от телесности и смертности тела, но и отражает антимомизм (antimomism) нашего времени.
сон
Выражение «провалиться в сон» и «погрузиться в сон» подразумевает, что процесс отхода ко сну представляет собой некий спуск с одного уровня на другой. Эти два уровня, конечно, — сознание и бессознательное. Можно удивляться, почему здесь подходят такие глаголы, как «провалиться» и «погрузиться», которые означают перемещение вниз в пространстве. Не являются ли они пережитками прежнего существования, то есть образа жизни на деревьях? Дж.Шаллоп в книге «Год гориллы»