Серия «Учебники, учебные пособия»
Ю.Г.ВОЛКОВ, В.Н.НЕЧИПУРЕНКО, С.И.САМЫГИН
СОЦИОЛОГИЯ:
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Ответственный редактор доктор философских наук, профессор Ю.Г.Волков
Рекомендовано Министерством общего
и профессионального образования Российской Федерации
в качестве учебного пособия для студентов
высших учебных заведений
Издательский Торговый Дом
КР Зшрус
Москва
«Феникс»
Ростов-на-Дону
1999
ББК60.5Я73
В 67
Ответственный редактор доктор философских наук, профессор Ю.Г. Волков
Рецензенты
член-корреспондент РАН, доктор философских наук, профессор А.В. Дмитриев
декан шщюлогаческого факультета Санкт-Петербургского государственного университета, доктор философских наук, профессор А.О. Бороноев
Волков Ю.Г., Нечипуренко В.Н., Самыгин СИ. В 67 Социология: история и современность
Серия «Учебники, учебные пособия», Ростов-на-Дону: «Феникс», 1999— 672 с.
Книга отличается комплексным и интегральным изложением учебного материала, «многослойностью» структуры, позволяющей дать целостную панораму возникновения и развития социологических теорий в широком историческом контексте. Содержание характеризуется лаконичностью и в то же время высокой информативностью, глубиной анализа основных концепций социологии, логической последовательностью и доступностью. Все это дало возможность впервые в отечественной научной литературе в одной книге вместить почти 200-летнюю историю социологической мысли от О. Конта до Э. Гидценса, показать диалектику единства истории и современности.
Учебное пособие предназначено для студентов гуманитарных факультетов высших учебных заведений, аспирантов, преподавателей и всех интересующихся историей социологического знания.
ISBN 5-222-00492-9
ББК60.5Я73
© Волков Ю.Г, Нечипуренко В.Н., Самыгин СИ., 1999
© Оформление: изд-во «Феникс», 1999
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта книга представляет собой учебник по истории социологии—развернутое хронологическое изложение содержания пути концептуального развития социологического знания. Справочники и словари служат другой цели — всеобщему понятийному охвату в определенной области знания. Тот, кто хочет получить точные сведения по специальной теме, всегда найдет в них краткую информацию, а кроме того — справку о современном состоянии исследований и рекомендации по необходимой академической литературе.
Учебник не может удовлетворить это требование полноты. Его назначение в том, чтобы содействовать повышению качества знаний читателя, а также развитию у него способности суждения, которая поможет в дальнейшем действовать самостоятельно. Дидактическая ценность такого учебника состоит именно в том, что он дает возможность использовать богатейший концептуальный материал, накопленный социологической мыслью, для выработки у читателя теоретической парадигмы социологического мышления. Исторический переход от спекулятивно-философского типа мышления к социологическому представляет собой не только важный этап развития общественной мысли, но гораздо более масштабное явление — переход к новому видению мира и места в нем человека. Исторически обусловленное застревание теоретического обществознания в России на уровне развития середины XIX века способствовало формированию известной косности понимания, несовместимой с реалиями жизни современного открытого мира. Изучение наследия классиков социологической мысли, помимо чисто образовательных целей, служит расширению сознания читателя, дает ему понимание поливариантности и многоплановости социальной жизни как формы существования человека.
Социология: история и современность
Это сопряжено с определенными трудностями. Несмотря на то, что в последние годы проделана огромная работа по переводу работ классиков социологической мысли, их творчество все еще недостаточно представлено русскоязычному читателю.
Предлагаемый учебникпо истории социологии призван оказать помощь тому, кто желает научиться самостоятельно ориентироваться в океане социологических школ, течений и направлений. Авторам удалось датьширокую панораму исторического развития социологии от Контаи Спенсера до ГидценсаиТуре-на и одновременно показать сложную динамику идейной и интеллектуальной борьбы, сопровождавшей это развитие. Ясность мысли и доступность изложения ни в коей мере не снижают теоретической глубины работы. Везде, где это возможно, авторы стремились сохранить или адекватно перевести оригинальные термины, используемые классиками социологии. Кроме того, в учебнике впервые вводятся в оборот прежде не переводившиеся работы зарубежных социологов.
Одним из основных достоинств предлагаемого учебника, как нам видится, является удачное раскрытие авторами глубинной взаимосвязи, существующей между ходом развития социологического знания и текущими социальными процессами. История социологии показывает, что крупные социологические школы возникали, когда определенные общественные ситуации подбрасывали ученым новые проблемы. Для решения этих проблем создавался соответствующий инструментарий. Когда Огюст Конт ввел в употребление слово «социология», европейское общество переживало тяжелый кризис: противостояние стран, революции, гражданские войны. Зарождению пролетариата и секуляризации также сопутствовала ожесточенная идейная борьба. Конт рассматривал борьбу мировоззрений как бесплодную и опасную. Он отнюдь не 5ыл аполитичным ученым и мечтал о прогрессе и мире. Он считал эту цель достижимой, если изучение общества высвоПредисловие
бодится из идеологических рамок. Только тогда возможно разумное действие. Конт требовал от тех, кто занимается социальными проблемами, чтобы они брали пример с ученых-естествоиспытателей. Так социология стала «позитивной наукой». Она занимается в первую очередь тем, что имеется налицо, или, лучше сказать, тем, что можно обнаружить. Социолог хочет наблюдать и объяснять социальные факты.
«Глобальные» социологические теории, безусловно, не соответствуют этому требованию. Но, несомненно, некоторые всеобщие теории, несмотря на присутствующие в них спекулятивные элементы, решительно помогают науке двигаться вперед: ведь они способствуют тому, что иные проблемы выходят на новый научный уровень. Поэтому необходимо изучать всеобщие теоретические построения; кроме того, они часто отражают в сколько-нибудь рациональной форме общественное сознание эпохи, класса или движения, поскольку они составляют предмет социологии. История социологии позволяет увидеть, что происходит, когда общество создает свой теоретический образ, при каких социальных условиях становится возможным появление социологии как науки и возникает спрос на такую дисциплину.
Авторам учебника удалось доступно изложить и наиболее полно представить ключевые моменты истории социологической мысли, концепции, которые оказали значительное влия-ниенаразвитиесоциологиикакнауки. Срединебольшого числа современных учебников и учебных пособий по истории социологии работа профессора Ростовского государственного университета Ю.Г.Волкова, профессора РГЭА С.И.Самыгина, кандидата философских наук В.Н.Нечипуренко, на наш взгляд, в наибольшей степени отвечает требованиям, предъявляемым к учебной литературе по названному предмету.
Декан социологического факультета МГУ,
доктор философских наук,
профессор В.И.Добреньков
ВВЕДЕНИЕ
Предлагаемое читателю учебное пособие по курсу «История социологии» предназначено в первую очередь для студентов социологических и других гуманитарных специальностей вузов, но будет полезно также и всем штгересующимся историей социально-философской и социологической мысли.
Содержание учебника структурировано в целом по хронологическому и географическому принципам, как этого обычно требует изложение истории науки. Воздерживаясь по возможности от критических и оценочных суждений, авторы стремились сделать текст преимущественно дескриптивным, так как ставили своей целью дать читателю как можно более объективную и полную картину генезиса и исторического развития социологии.
Широтапоставленнойзадачи требовала от авторского коллектива привлечения разнообразных, в том числе и иностранных, источников, многие из которых вводятся в отечественный научный оборот впервые. В числе таких источников следует назвать работы Д. Брауна, И. Валлерштайна, Э. Гидценса, Д. Джери, Г. Микл-Хорке, Р. Морроу, А. Туренаи других.
Концептуальную основу учебника составляет представление о социологии как о единой ветви гуманитарного знания, обладающей одной и той же парадигматической спецификой. Первая из девяти глав посвящена, в частности, рассмотрению базисньгхпреддосьшоквозникновениясоциологии как особого, качественно нового типа науки об обществе и вскрытию ее принципиального отличия от социальной философии.
Социологическое знание, несмотря на то, что давно уже существует в качестве вполне сформировавшейся самостоятельной науки, сохраняет неразрывную связь с теми вдеями и представлениями, которые стояли у его истоков. А эти идеи неотделимы от исторического контекста возникновения соВведение
циологии. Поэтому авторы подробно останавливаются на исторических предпосылках возникновения этого феномена, а также все последующие ключевые моменты в развитии социологического знания рассматривают комплексно—на фоне не только соответствующей социально-исторической ситуации, но также широкого экономического, политического и культурного контекста.
В настоящем учебном пособии развитие социологии по большей части представлено одновременно в трех аспектах: как история идеи, как история теории и как история метода. Эти три аспекта развития исторически далеко не всегда находились в единстве. Великие социально-политические движения XIX века, в частности, породили ряд не утративших своего значения идей, однако эти идеи не имели никакого отношения к научным методам социологии. В настоящее время между базисными идеями и идеологемами эпохи и методами эмпирических социологических исследований также сохраняется значительная дистанция.
Тем не менее с необходимостью должна прослеживаться связь, реально существующая между интеллектуальными движениями в узкопрофессиональной среде обществоведов и социально-экономическим состоянием общества конкретных стран и конкретных периодов. Развитие науки не является автономным. Реальные обстоятельства, в контексте которых осуществляется научное исследование, накладывают весомый, порой определяющий отпечаток на его результаты. Социология представляет собой часть социального процесса в целом; ее понятия, теории и методы вплетены в единую для данного исторического периода сеть значений, которая в конечном счете и придает форму нашей интерпретации действительности.
В настоящее время история социологии как отдельная наука переживает пик своего развития. Это означает, что накоплено достаточное количество материала, позволяющего
Социология: история и современность
увидеть и проследить общие закономерности становления и функционирования различных социологических школ и направлений, а также социологии в целом, позволяющего во всем этом многообразии рассмотреть единую логическую линию, которая обуславливает в конечном счете единство социологии как науки.
Обращаясь к широко известному методологическому положению Г.В.Ф.Гегеля о совпадении исторического и логического в познании, необходимо признать некоторую правоту этого подхода в отношении истории науки, в частности, истории социологии. История формирования понятийного аппарата, вычленения самостоятельных уровней исследования, образования новых парадигм в изучении общества позволяет как в зеркале увидеть логику понимания человеком общества и самого себя и то, как эта логика менялась, эволюционируя к сложной, полиморфной и многомерной парадигме постмодерна, в которой есть место для классических и неклассических подходов, математической точности и игры, традиционалистской ностальгии и устремленности в будущее. История социологии—это в широком смысле история саморефлексии человека как социального существа. Поэтому ее изучение представляет не только чисто академический, но и общечеловеческий интерес.
Студенческую аудиторию, на которую преимущественно рассчитан этот учебник, составляют люди, период активной деятельности которых придется на XXI век. Хотелось бы, чтобы это был век широкого взгляда на мир, век понимания глубинных социокультурных взаимосвязей, мирного сосуществования социальных групп, классов, наций, культур.
Авторы надеются, что предлагаемая книга поможет читателю приобрести прочные и глубокие знания по истории социологии, лучше понять общество и перспективы его развития.
РАЗДЕЛ I. ИДЕЯ СОЦИОЛОГИИ
1. Социально-исторические и научные предпосылки возникновения социологии
Возникновение социологии как отдельной науки предполагало появление понятия «общество» и разработку теории общества благодаря познанию естественных основ социального порядка. Можно даже сказать, что социология как самостоятельная наука обязана своим возникновением изобретению понятия «общества», то есть его разработке в теоретическом плане и в общественном словоупотреблении.
Социология возникла из духа Просвещения и как реакция на Французскую революцию. Ее основной задачей стало понимание того, каким образом социальный порядок может подчинить себе беспорядок, частные интересы и агрессивность. Таким образом, она является продуктом определенного времени и общества, однако впоследствии сама стала воздействовать на социальную действительность. Социология создавалась как идеология современности. Она была связана с духовными и политическими течениями времени, но социальное мышление не обязательно должно было выражаться в виде «социологии». Это подтверждает целый ряд мыслителей, ученых, реформаторов общества, которые интенсивно занимались социальными вопросами, но ни в коей мере не считали себя «социологами». Здесь следует упомянуть лишь двоих из них: Алексиса де Токвиля, современника и соотечественника Опоста Конта, произведения которого «О демократии в Америке» и «Старое государство и революция» представляют интерес и сегодня, в то время как работы Конта по сравнению с ними выглядят несколько архаично; Карла Маркса, который иронизировал над социологией Конта, если вообще принимал ее всерьез: его
Социология: история и современность
исторический материализм стал величайшим вызовом для социологии.
«Дюркгейм называл себя рационалистом. Вебер поставил понятие рационально-легальной легитимации во главу своего анализа власти. А Маркс посвятил себя изучению того, что он называл научным (то есть рациональным) социализмом. Все основоположники социологической науки были детьми эпохи Просвещения».1
В XIX веке со словом «социология» связывали совершенно определенное интеллектуальное обоснование, которое, однако, не являлось безусловно единственным способом постановки вопроса о социальном порядке и его развитии. Сам вопрос: «Как возможен социальный порядок?» — стоял не в начале, а в конце развития размышлений о социальном.
По мнению Алена Турена, общественная мысль формируется в точке пересечения понятий порядка и эволюции: «Именно так создавалась социология, и Опост Конт потому стал творцом социологии, что он отстаивает одновременно и прогресс, и порядок»2.
Социология — это определенный ответ на вопрос о социальном порядке, который направил в одно русло последующий анализ, но он не был единственно возможным. После появления этой специфической новой науки существовали и другие подходы к социальным проблемам, которые не считали себя социологией. В настоящее время объем того, что охватывает социология, значительно вырос и включает многие до сих пор альтернативные подходы, которые обозначаются как направления или парадигмы.
Возникновение социологии как самостоятельной науки шло на фоне длительного социально-экономического и научного развития, последствия которого оказывают влияние
1 Waerstein I. Presidentia Address, XVth Word Congress of Socioogy,Montrea, Juy 26,1998.
2 Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии.М., 1998. С. 35.
10
Раздел I. Идея социологии
и сегодня. Это развитие было обусловлено четырьмя предпосылками:
идеей «естественного» социального порядка, которыйобладает собственной рациональностью и поэтому не можетбыть подчинен «государству» как политически-институциональному порядку, а противостоит ему и считается отдельным от него;
развитием рыночной экономики, носителем которойявляется не государство, а «гражданское общество»;
идеей историзма как основой интереса к смыслу и направленности исторического процесса;
разработкой современной концепции науки и научногопрогресса.
Государство и общество
Европейское абсолютистское государство нового времени возникло из аристократически-феодальных структур и персонифицировалось в короле и правящем доме, династии. Понятие «общество» первоначально применялось к придворному обществу, возвышающемуся над народом. Лишь постепенно вертикальная структура начала ослабляться или, по крайней мере, размываться. Существенную роль в этом изменении сыграли буржуазная революция в Англии, идеи Просвещения и Французская революция; однако оно основывалось на подъеме торгового, купеческого сословия из народа, достигшего своего положения независимо от системы продвижения и привилегий «старого режима». Это сословие в дальнейшем стало носителем политической власти, отличной от власти старого государства, и одновременно выразителем нового гражданского мышления.
В интеллектуальном плане этот процесс нашел свое отражение в идее «естественного порядка», которая противостояла представлению о государстве старого режима. Уже в XVII веке в Англии Томас Гоббс (1588—1679) различал две сферы — сферу разума и сферу природы (или государства и
11
Социология: история и современность
общества). Согласно Гоббсу, «естественным состоянием людей до объединения в общество была война, и не просто война, а война всех против всех»1. Поскольку люди в естественном состоянии равны, эта война не может окончиться ничьей победой. Такое состояние, в котором «все позволено всем», не может быть благом для человека. Поэтому он, стремясь к самосохранению, в силу опять-таки «естественной» необходимости заинтересован в прекращении взаимной вражды и установлении мира. Но как его достичь? Если скопление в сообщества у животных происходит «естественным путем», то у людей оно достигается «искусственным путем»— через договор, на котором основывается государство как олицетворение власти и справедливости. Его задача— защита каждого гражданина, а основывается оно на передаче прав отдельного человека суверену.
Наиболее сильным было влияние Жан-Жака Руссо (1712— 1778) с его концепцией «ordre nature» (естественного порядка), который благодаря общественному договору превращается в «ordre positif» («порядок позитивный»). Правда, в отличие от Гоббса, он не считает, что люди от природы враждебны друг другу. Человек в понимании Руссо по своей природе добр, свободен и самодостаточен. Первобытное состояние человеческого сообщества характеризуется свободой и равенством всех. Вследствие разделения труда происходит присвоение всего немногими, которые заключают с неимущими общественный договор, основанный на неравенстве и несвободе неимущих. Так с помощью договора о подчинении в существующем государственном устройстве закрепляется неравенство. Оно может быть устранено только путем передачи прав всех отдельных людей обществу в ходе процесса голосования, когда интересы отдельных лиц нейтрализуются и обосновывается общая воля. Положение людей в этом общественном договоре двояко. С одной стороны, они
1 ГоббсТ. О гражданине//Гоббс Т. Соч.: в2т. М., 1989.Т.1. С. 291.'
12
Раздел I. Идея социологии
независимы как части суверена, а с другой, как поданные, вынуждены подчиняться общей воле. Руссо также обосновывает законность революционного переворота словами о том, что народ имеет право «сбросить с себя ярмо» и «вернуть себе свободу», поскольку рабство противно самому естеству человека.
Идея общественного договора господствовала в английской и французской критической философии XVIII века. Ее основой, с одной стороны, была предпосылка не связанного с аристократическим строем и естественного, развивающегося по собственным законам порядка, который только и может создать государство, а с другой стороны, растущее осознание того, что история, а тем самым социальное и политическое устройство, не даны божьим соизволением и, следовательно, являются не «священным порядком», а делом рук человеческих и потому могут и должны быть изменены человеком, если человечество реализует заложенные в них возможности прогресса.
В конечном счете политическая революция во Франции породила новое государство. Она подготавливалась и сопровождалась духовной революцией, новым сознанием, которое характеризовалось в первую очередь верой в науку. Соотношения между новым обществом, новым государством и новым сознанием были в отдельных странах различны. Мы коснемся здесь лишь Франции, Англии и Германии.
В Англии развитие нового общества шло опережающими темпами по сравнению с другими государствами в силу более раннего экономического развития и произошедшей уже в XVII веке демократической революции. Собственно говоря, в XVIII веке в Англии и Шотландии происходило лишь укрепление и дальнейшее развитие структур, явившихся результатом переворота XVII века. Большого подъема достигло прежде всего экономическое развитие, началась промышленная революция.
13
Социология: история и современность
Дж. Локк (1632—1704) разработал теорию «естественных прав», к которым он прежде всего относил право человека на жизнь, свободу и собственность. Джон Миллар, Адам Смит и Адам Фергюсон, основатели шотландской школы моральной философии, рассматривали развитие «гражданского общества» (civi society) в рамках естественной истории человечества, которая осуществляется поэтапно. Однако прогресс общества зависит от развития разделения труда и отношений собственности и потому может быть замедлен или ускорен вмешательством государства. Государство же должно руководствоваться принципами социальной полезности, которая соразмерна степени уравнивания сословий и равенству прав всех людей.
Политика aisser faire, или, как выражается Смит, естественной свободы, прямо вытекает из его взглядов на человека и общество. Если экономическая деятельность каждого человека ведет в конечном счете к благу общества, то ясно, что эту деятельность не надо ничем стеснять.
В отличие от Англии, во Франции более сильной была тенденция решать социальные проблемы и проблемы экономического развития путем рационального регулирования; основой для этого должна была служить наука. Эту тенденцию можно отметить уже у Монтескье (1689—1755), особенно в работе «О духе законов», представляющей большую ценность для социологии. Понятие закона было основным для Монтескье: «Законы в самом широком значении этого слова суть необходимые отношения, вытекающие из природы вещей; в этом смысле все, что существует, имеет свои законы: они есть и у божества, и у мира материального, и у существ сверхчеловеческого разума, и у животных, и у человека».' Хотя все люди подчиняются естественным законам, последние являются лишь исходными условиями, формирование которых в обществе происходит с помощью законов, созданных человеческим разумом. У Монтескье
1 Монтескье Ш. О духе законов//Избр. произведения. М., 1955. С. 163.
14
Раздел I. Идея социологии
появляется та напряженность между природой и разумом, которая столь существенна для французской концепции общества.
Небывалый рост веры в науку нашел свое отражение в творчестве Жан-Антуана Кондорсе (1743—1793). Наука должна не только наблюдать социальные процессы, но и стать движущей силой динамического прогресса человечества. Кондорсе исходил из положения о безграничности возможностей человеческого разума и способности человека к совершенству.
Анри де Сен-Симон (1760—1825) так же, как и Кондорсе, считал науку основой создания более справедливого общественного порядка, но для него дух, разум и наука были частью природы и развивались по законам природы. Прогресс для Сен-Симона— универсальный закон природы: он управляет людьми даже независимо от их воли. В случае духовной эволюции от познания физического мира делается шаг к самопознанию духа. Цель познания состоит в обнаружении закона, который в равной мере охватывает дух и природу и их движение. Сен-Симон преклонялся перед гением Ньютона и доказывал, что основной закон, действующий в социальном мире так же, как и в физическом, — это закон всемирного тяготения:«... Из идеи всеобщего тяготения можно вывести более или менее непосредственно объяснение всех явлений...»' Наука об обществе является частью этого единого духа. Конт какое-то время был сотрудником Сен-Симона и испытал его сильное влияние. Их мышление определил тот факт, что Французская революция уже состоялась, смела старый режим и все же потерпела провал. Разум больше не подразумевал возможность революционного действия, а предполагал постепенное построение на основе рациональных наук. Для Сен-Симона движущей силой такого развития должна стать промышленность, для Конта— политика.
В Германии развитие сознания опережало социально-по1 Сен-Симон. Избр. сочинения. М.—JL, 1948. Т. 1. С. 268.
15
Социология: история и современность
литическое развитие. Идеи Просвещения нигде не нашли столь широкого распространения, как в Германии, однако вследствие политической и экономической отсталости они как бы «парили в воздухе». В Пруссии государство выступало как революционная сила, олицетворяющая собой идеи Просвещения. Однако продолжением прусского государства был народ, а не общество как независимое устройство, поскольку прусское государство, как «старый режим», в действительности основывалось на династическом принципе. Таков был социально-исторический фон развития немецкого идеализма.
Наиболее впечатляюще идею государства как воплощения разума развил Г.В.Ф.Гегель (1770—1831). Государство реализует идею разума, свободы и права, поскольку идея и есть осуществленность понятия в формах внешнего, наличного бытия.«... Государство, — пишет Гегель, — это шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю».' При этом он имел в виду протестантское прусское государство Фридриха П. Гегель видел в государстве как абстрактном принципе субъект истории, который конкретизируется в ее объекте, обществе. Государство заботится о примирении отдельных интересов, которые существуют в обществе. Однако эта новая идея государства имеет мало общего с реальным старым государством, династическим государством и его реальностью. Это, скорее, то рациональное, цивилизаторское образование, которое Просвещение представляло себе как дополнение и регулятор экономически обоснованного общественного порядка. Общество в Пруссии воспринималось как принцип, мешающий идеальному действию рационального государства, а позднее, после реставрации всевластного государства идентифицировалось с сомнительной капиталистической рыночной экономикой.
Лоренц фон Штайн (1815—1890) рассматривал отноше16
1 Гегель Г. В. Ф. Философия права. М, 1990. С. 284.
Раздел I. Идея социологии
ния государства и общества как антиномическое движение всего человеческого сообщества. Государство не может реально осуществлять управление, поскольку общество как совокупность отношений отдельных людей определяется стремлением каждого человека приобрести те средства, которые поставили бы других в зависимость от него. Интерес, нацеленный на приобретение, обладание и зависимость, является принципом общества. Принципы государства и общества находятся в явном противоречии. Однако это противоречие господствует и определяется законами движения человеческого сообщества. В этих концепциях основных принципов разума и природы, государства и общества отражается не что иное, как исторический идеал современного государства, либеральная идея государства и историческая реальность «гражданского общества» XIX века, которая характеризовалась развитием и преобразованием экономики. Разделение государства и общества нашло свое отражение в трансформации стратификационной дифференциации в функциональную, как Н. Луман именует изменение социальных структур этой эпохи.
Рыночная экономика и гражданское общество
Экономика в представлении Монтескье— это в основном система собственности, торговля, обмен, связи, отношения между отдельными группами общества и, наконец, денежная система. Экономика сводится в основном к земледелию и торговле. Монтескье был далек отполного понимания той социальной роли, какую играли в сфере преобразования характера труда и всего общества технические достижения и развитие промышленности. Кондорсе, Сен-Симон и Конт— пусть и не так однозначно, как Адам Смит и Джон Миллар, — положительно относились к экономике, особенно к индустрии и рыночной торговле. Техника, торговля и индустрия наряду с наукой рассматривались как силы прогресса. Аналогично господству разума или «естественным» закономерностям, уп17
Социология: история и современность
равляемый «невидимой рукой» рынок противопоставлялся старым авторитетам и их самовольному вмешательству. Рынок и индустрия также использовались как основа идей нового общественного порядка, базирующегося на свободе и равенстве. Кондорсе подчеркивает умиротворяющее и упорядочивающее влияние торговли и индустрии, — суждение, которое столетие спустя вновь встречается у Герберта Спенсера. Для британского общественного устройства рыночная торговля и собственность, используемая в коммерческих целях, уже в XVII веке играли особенно большую роль, что отразилось в «Бегемоте» и «Левиафане» Гоббса.
«Экономическая жизнь, в которой сосредоточены в индустриальную эпоху самые главные принципы изменений, является сферой рациональности и свободна от всякого внешнего влияния. В силу этого она оказалась центром либеральной мысли».1 Либерализм органически связан с развитием капитализма в Европе в XVII—XVIII вв. и на ранних этапах представлял собой средство борьбы «третьего сословия» против абсолютизма. Поэтому содержание либерализма первоначально определялось интересами и стремлениями купцов, владельцев крупных и мелких мануфактур, которые стали стремиться к власти после антифеодальных революций. Сформировавшийся класс торговцев нуждался в экономической свободе, в социальных институтах, в которые избирались бы их представители и обеспечивали им независимость от прихотей монархов, старой аристократии и духовенства.
Либерализм ХГХ века, так же как и ПросвещениеХЛГШ века, является идейной основой современного понятия общества. Автономия экономического общества от государства базируется при этом на свободе каждого, которая, однако, как бы сама собой способствует всеобщему благу. Джои С. Милль придал утилитаризму Иеремии Бентама и Джеймса Милля глубокую фи1 Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. С. 35.
18
Раздел I. Идея социологии
лософскую основу. Утилитаризм стал в Англии этической и праксеологической основой экономического общества. Это экономическое мышление было обосновано моральной философией и имело поэтому большое значение для понимания общества, государства и экономики. Поэтому совершенно законно считать Адама Смита одним из основателей социологии; он действительно может рассматриваться как представитель специфически британской социологии. Однако, поскольку по своей направленности она является обширной идейной системой, основанной на моральной философии, а не просто отдельной наукой, в дальнейшем мы не будем вдаваться в частности.
Революции 1848 года в Европе и их последствия окончательно доказали, что весь процесс политических и социальных изменений со времен Французской революции в экономическом и политическом отношении способствовал подъему одного совершенно определенного класса—буржуазии. Начался «буржуазный» век, и формула «естественного человеческого порядка» приобрела другое содержание—капиталистического рыночного общества. Общество у Лоренца фон Штайна означает «органическое единство человеческой жизни, обусловленное распределением благ, регулируемое организацией труда, приводимое в движение системой потребностей и через семью и право обеспечивающее связь поколений».
Гражданское общество в XIX веке все в большей степени обуславливается формами собственности и ограничивает политическое участие слоем имущих. В этом смысле Карл Маркс говорит о «буржуазном государстве» как о государстве, в котором господствует один класс. Общество стало социальным порядком, опирающимся на обычаи, традиции и интересы «третьего сословия». Для Фердинанда Тенниса противоречие в этом обществе существовало не между буржуазией и рабочим классом, как у Маркса, а как конфронтация между обществом и «общиной» как традиционным, реальным и органически сформировавшимся порядком.
19
Социология: история и современность
Выделение рьшочной системы из социальной структуры Карл Поланьи считает показательным для «открытия» общества, но в то же время и для возникновения социального вопроса: «Пауперизм, национальная экономика и открытие общества были тесно переплетены друг с другом».1
Законы деловых связей воспринимались чуть ли не как законы природы, и после победы рьшочной экономики все области общественной жизни были подчинены ее логике. Это становится заметно и в размышлениях об обществе. А. Смит писал, что каждый человек преследует лишь свой собственный интерес, но «в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой?' направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения... Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это»3. Условия, при которых наиболее эффективно осуществляется благотворное действие своекорыстного интереса и стихийных законов экономического развития, Смит называл естественным порядком. Для Карла Маркса рынок и буржуазное общество неразрывно связаны друг с другом. У Макса Вебера также наблюдается очень тесная связь понятия общества с принципом «рыночного обобществления». В незаконченной шестой главе «Хозяйства и общества» он считает обобществление путем обмена на рынке архетипом всякого рационального общественного действия. Эту точку зрения разделяет также Вильфредо Парето, и в экономике она бытует и по сей день, так что экономическая логика могла бытьпредставленав конечном счете как общая логика рационального действия.
1 Poanyi К. The Great Transformation. Wien. 1977.P. 114.
2 «Невидимая рука»—это стихийное действие объективных экономических законов.
3 Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.,1962. С. 332.
20
Раздел I. Идея социологии
Социология как дисциплина возникла не только из «духа» политической экономии, она неизбежно вобрала в себя также элементы предыдущих стилей экономического мышления. Так, некоторые социологи указывают на экономические традиции в социологическом мышлении, прежде всего на значение идеи, внушенной характером функционирования рынка,—идеи автоматически функционирующего механизма санкций социального контроля. Нельзя отрицать то влияние, которое оказал характерный для рыночной экономики образ мышления на социологию, и приходится констатировать, что социология в начале XIX века формировалась, несомненно, как «буржуазная социология». Она была обусловлена духом времени, который определялся буржуазией, достигшей экономической и политической власти, и не была негативно настроена ни к рыночному, ни к индустриальному развитию, что, впрочем, не означает, что она была инструментом буржуазных или капиталистических интересов. Этого социология не хотела, да и не могла хотеть, поскольку в значительной степени ограничивалась системой идей немногих аутсайдеров.
Впрочем, характеристика «буржуазная» являлась оправданной лишь до тех пор, пока буржуазия действительно представляла собой формирующийся самостоятельный класс, действия которого оказывали существенное влияние намышление времени, а это было характерно лишь для начального периода социологии.
Философия истории и прогресс человеческого общества
В период между XV и XVIII веками произошло переосмысление отношения ко времени и к прошлому. Если до сих пор настоящее и будущее постоянно соотносились с прошлым и объяснялись исходя из него, как постоянное возвращение на круги своя, то в названный период намечается поворот в отношениях между прошлым и будущим; будущее стало определяющим, с которым соотносилось и которым объяснялось
21
Социология: история и современность
прошлое, ставшее «прошедшим будущим». История, на которой отразился этот поворот, была переосмыслена в духе непрерывности прошлого и будущего. Это переосмысление истории стало одной из предпосылок развития прогрессивного мышления и возникновения философии как объяснения ставшей непостижимой современности. Философия истории возникает как сочетание политики и пророчества, смесь рационального прогнозирования будущего и ожидания спасения в тени абсолютистского государства.
Западная цивилизация, даже в своих современных секуляризированных формах, опирается на многовековую традицию интеллектуального и духовного воспроизводства христианских структур. Неудивительно, что многие идеологии и социальные движения в этом обществе сознательно или бессознательно несут на себе след христианского влияния. Идеология Просвещения и романтические версии идеи прогрессивного движения всего человечества к состоянию всеобщего счастья, мира и гармонии вырастают именно из мессианско-милленаристских представлений.
Джованни Баггиста Вико (1668—1744) разработал теорию, согласно которой каждое общество совершает эволюционный цикл, состоящий из трех последовательно сменяющих друг друга стадий: «века богов», «века героев» и «века людей». Каждый цикл развития завершается кризисом и гибелью данного общества. Вико в своем изречении, что человек «делает» историю, имел в виду, что человек совершает действия и вызывает события, которые становятся его «историей», но не может прогнозировать их. У Канта и Гегеля история приобретает уже другой смысл, она превращается в линейно прогрессирующий процесс. Возможность «вершить» историю интерпретируется теперь иначе, а именно — как указующие в будущее творческие возможности человека. Однако вследствие противоречия между разумом, присущим приводе человека, и тем, который осуществляется в исто22
Раздел I. Идея социологии
рии, Гегель устраняет «вершимость» истории из сферы воздействия отдельного человека; государство как объективизация индивидуальной воли становится орудием исторического разума. У Маркса философия истории не только ставится на материальный базис, не государство как идея является носителем и исполнителем смысла истории, а экономические законы общества. История не объясняется через рефлексию, а благодаря деятельному овладению одновременно «делается» и интерпретируется.
Идея прогресса не только обусловила новое понимание истории человеческого духа как постоянного процесса дальнейшего развития, но и объединила духовный прогресс с прогрессом условий жизни, с социальным прогрессом. Конкретное содержание прогресса менялось вместе с политическими и экономическими условиями и намерениями мыслителей. Кондорсе считал прогресс человеческого духа безграничным и неразрывно связанным с социальным прогрессом, движущимся в направлении большего равенства. Надежды на будущее состояние человечества он сводил к «трем важным положениям: уничтожение неравенства между нациями, прогресс равенства между различными классами каждой, наконец, действительное совершенствование человека».' Герберт Спенсер, напротив, видел социальный прогресс в выживании общества и свободе отдельных людей. Сен-Симон оптимистически пророчествовал: «Золотой век, который слепое предание относило до сих пор к прошлому, находится впереди нас».2 Характерно также базисное убеждение в том, что люди должны своими силами подготовить и организовать будущее совершенное общество и что «чаяния» и «ожидания» должны быть заменены человеческой инициативой.
1 Кондорсе М. Эскиз исторической картины прогресса человеческогоразума. СПб., 1909. С. 161.
2 Сен-Симон. Рассуждения литературные, философские и промышленные // Избр. сочинения. М.—Л., 1948. Т. II. С. 273.
23
Социология: история и современность
И Кондорсе, и Спенсер, и Конт рассматривали науку как инструмент духовного и социального прогресса, и весь XIX век возлагал надежды на научное познание, которое должно было указать путь прогрессу человечества посредством изучения естественных законов общества и его эволюции.
Естествознание и научный прогресс
В ходе великой научной революции в Европе (XVI— XVIII вв.) постепенно сформировался новый эталон научности. Его основу составляла ориентация на поиск естественных причин всех небесных и земных явлений. Утверждается идея «естественного закона», открываемого с помощью опытно-экспериментальных методов.
Наука стала законным способом познания, перестав быть «диковинкой» и превратившись в методично осуществляемую работу. Примерно около 1600 года проходит рубеж в развитии наук, который способствовал возникновению прогрессивного мышления и одновременно превратил саму науку в инструмент прогресса.
Для Эдгара Цильзеля этот рубеж характеризуется ростом признания экспериментальной каузально-логической традиции в науке, продолжающей традицию ремесленников, художников и ученых, что позволило объединить ее с рациональной выучкой университетских ученых.' Эту новую науку характеризовал кумулятивный прогресс знания благодаря кооперации ученых. С другой стороны, постепенно формировалось представление о законах природы. Декарт, который одним из первых ввел это понятие, понимал их как законы, вложенные Богом в природу. После Ньютона стало общепринятым понимание механических закономерностей как математически сформулированных законов. Эксперимент, закон и прогресс являются отличительными признаками науки нового времени.
1 Zise E. Die soziaen Urspritage der neuzeitichen Wissenschaft. Frankfurt. 1976.
24
Раздел I. Идея социологии
Согласно А. Койре, необходимым условием научной революции XVII века стал отказ от античного и средневекового понимания Космоса:
« а) развенчание Космоса, т. е. замена конечного и иерархически упорядоченного мира Аристотеля и средних веков бесконечной Вселенной, связанной в единое целое благодаря идентичности своих элементов и единообразию своих законов;
б) геометризация пространства, т. е. замещение конкретного пространства (совокупности «мест») Аристотеля абстрактным пространством евклидовой геометрии, которое отныне рассматривается как реальное».1
Основную линию развития классической науки А. Койре видит в переходе от неточных качественных понятий аристотелевской и средневековой физики к абстрактным идеализированным объектам математической физики Галилея и Декарта.
С. Тулмин называет три аксиомы научной традиции XVII века:
гипотеза твердо установленного естественного порядка, который можно объяснить исходя из основных принципов познания, которые так же всеобщи и неизменны. Этообосновывает внеисторичность естествознания;
гипотеза пассивности материи, от которой полностью отделен дух («sensorium» Декарта). Это обосновывалодуализм материи и духа, тела и души;
гипотеза о том, что геометрия Эвклида представляетсобой всеобщий масштаб достоверности и модель познания.Тем самым был выдвинут математический идеал точногопознания и представление о том, что логические построениямогут дать верное описание природы.2
Эдгар Цильзель отстаивает тезис, что законами следует рассматривать мышление в связи с появлением абсолютист' Койре А. Очерки истории философской мысли. М., 1985. С. 16. 1 Toumin S. Kritik der kotektiven Vernunft. Frankfurt. 1983. S. 26.
25
Социология: история и современность
ского государства, позитивного права и идеи центрального суверенитета. Однако ясно также, что новый взгляд на природу и ее познание оказал влияние на представления о человеческом обществе, лишь только его стали понимать как «естественное». Наука была синонимом естествознания и надежды эпохи, связанной с прогрессом. Общественного прогресса стремились достичь с помощью и на основе научного познания. Все области знания должны были использовать научный метод; он был также гарантом просвещения и эмансипации человека от идеологий.
Такие энциклопедисты, как Дидро и Д'Аламбер, издавшие в 1751—1772 гг. большую Французскую Энциклопедию, хотели заложить основы «единой науки». Философские «системы» Конта и Спенсера также находились в русле энциклопедической традиции. Вплоть до наших дней можно постоянно обнаружить попытки обоснования единой науки, особенно радикальный характер они носят в физикализме Отто Нейрата и Рудольфа Карнапа.
В XIX, а затем и в XX веке особое значение для понимания общества имела эволюционная теория Дарвина. «Естественное» общество и во Франции XIX века утратило свое критически-политическое значение, которое оно имело в XVIII веке, и превратилось в «порядок и эволюцию», обусловленные «законами природы». Предполагалось, что общество находилось прежде в первобытном состоянии, из которого путем социальной эволюции развились дифференцированные формы. Тем самым временной аспект в какой-то степени отступил на задний план перед пространственными представлениями на основе эвклидовой геометрии. (Что касается этого, то у Георга Зиммеля, а также у Толкотта Парсонса содержатся ясные указания на пространственно-геометрические свойства общества.)
Понимание «естественного» как соответствующего законам природы в смысле естествознания повлияло также
26
Раздел I. Идея социологии
на понимание изменяемости общественных структур. Там, где действуют законы природы, человек своими действиями не сможет добиться многого. Естественные законы общества касаются взаимодействия людей, всех связей в обществе. Такое утверждение везде приводит к тому, что существующий порядок («буржуазного общества») считается «естественным», «функциональным», «органическим»: любое вмешательство становится проблематичным и нарушающим «естественные связи». Эту концепцию мы встречаем у Спенсера и у представителей германской исторической правовой школы. Карл Савиньи (1779—1862) и Фридрих-Георг Пухта (1798—1846) разрабатывали теорию неизменного «народного духа», который определяет характерные черты общества. Процесс развития государства является «самораскрытием народного духа», поэтому законодательство должно максимально соответствовать его особенностям. Эта теория отражает закрепление позиций буржуазии и постепенное сползание к реакции политического либерализма в течение XIX века. Изменения возможны только незначительные и лишь тогда, когда они соответствуют естественному правлению высшего разума. Тогда же была сформулирована одна из основополагающих проблем социологии: соотношение между действиями отдельных людей и связью всех действий в обществе. В XIX и в еще большей степени в XX веке науки в своем отношении к миру, который они должны были объяснять, понимать, а также улучшать, пережили процесс, который социологи назвали «выделением», то есть они превратились в отдельную от других сфер реальности область с когнитивным, шституциональным и языковым саморегулированием и автономией. В то время как вера в общественный прогресс бьша утрачена из-за мировых войн, экономических кризисов и социальных проблем, в «системе науки», напротив, получили развитие конкретные представления о научном прогрессе, его
27
Социология: история и современность
условиях, ходе, возможностях, — впрочем, безотносительно к вненаучным представлениям о цели. Внутринаучный прогресс — с этим вскоре согласились все — зависит от точности методов, а также информативности и логической структуры фактов.
Возникновение социологии в определенную эпоху европейской истории определило ее характерные черты и признаки как науки, ее предмет, ее метод и проблемы.
2. Возникновение социологии во Франции. Огюст Конт
Впервые термин «социология» Огюст Конт употребил в 1839 году, в 47-й лекции «Курса позитивной философии» (том IV).1 Было бы слишком тривиально увязывать развитие социологии с изобретением слова «социология». Мы и не преследуем такую цель, хотя начинаем «биографию» социологии с Конта. Разумеется, возникновение социологического мышления нельзя определить столь однозначно, и, возможно, это не имело бы смысла. Однако идея социологии как отдельной науки обязана своим возникновением целому ряду условий, сложившихся во Франции к первым десятилетиям XIX века.
Социология, как ее представлял Конт, есть дитя послереволюционного времени во Франции и по этой причине имеет определенные черты. Специфическое понимание общества, свойственное французскому Просвещению и революционным идеалам, образует ее основу так же, как изменение со1В примечании он оправдывает его введение следующим образом: «Я должен отныне отважиться на использование этого нового термина, целиком тождественного моему уже введенному выражению "социальная физика", с тем, чтобы иметь возможность обозначать одним названием ту дополнительную часть естественной философии, которая относится к позитивному изучению совокупности фундаментальных законов, свойственных социальным явлениям» (Comte A. Cours de phiosophie positive. V. IV. P., 1839. P. 252).
28
Раздел I. Идея социологии
циальной структуры «старого режима» революцией, Наполеоном, реставрацией Бурбонов вплоть до середины прошлого века.
Исторические предпосылки
«Старый режим» XVIII века состоял из абсолютного монарха, Генеральных штатов (первое сословие—клир, второе сословие — дворянство, третье сословие — имущие граждане) и парламентов, королевских судебных палат. Французское дворянство превратилось в придаток королевской власти, оно больше находилось не в своих поместьях, а в Версале вблизи двора. Людовик XIV, обязав дворянство нести придворную службу, закрепил свое абсолютное господство над дворянством. Дворянство мало заботилось о своей земельной собственности, но из-за обязанности приличествующего званию представительства, тяготевшей над ним, испытывало постоянные денежные затруднения. Податей, которые дворянство выжимало из крестьян на основании традиционных привилегий, часто не хватало для того роскошного образа жизни, который диктовала им жизнь при дворе. Для сельского хозяйства Франции это создавало препятствия в развитии. Самыми большими доходами располагала церковь; поэтому дворяне постоянно вели между собой конкурентную борьбу, чтобы через короля получить в церкви бенефиции. Это обусловило тесную связь королевской власти, дворянства и клира. Продажа должностей, благодаря которой состоятельные буржуа могли получить место при дворе и тем самым обеспечить себе прием в дворянское сословие, создавала определенную связь между королем и крупной буржуазией, но в то же время препятствовала возникновению независимой от монархии, дворянства и клира буржуазии с определенным уровнем самосознания.
Типичное для старого режима сочетание бюрократических, феодальных и капиталистических черт делало невоз29
Социология: история и современность
можным эволюционные изменения и явилось структурной основой для начала революции.
Критическая философия французских просветителей, от Руссо до Вольтера, приобрела большой политический вес. Однако ее влияние ни в коем случае не ограничивалось буржуазными кругами и интеллектуалами, а было широко распространено в дворянских салонах и при дворе. «Старый режим» сам себя риторически подвергал сомнению, не делая из этого практических выводов.
Импульсом к революции послужило оскорбление третьего сословия — то, что ему отказали в соответствующем представительстве. Первая фаза революции, буржуазная революция Жиронды, провозгласила равенство людей и их гражданских прав, которые, однако, отличались от политических прав и экономического равенства. Неравное распределение собственности, политические права только для имущих, с одной стороны, и равенство как право человека прекрасно уживались друг с другом. Целью было уничтожение традиционных привилегий короля, дворянства и клира.
Для этого жирондистам была необходима поддержка санкюлотов; однако когда дело дошло до создания новых институтов, обнаружилось различие интересов имущих и неимущих. ПредслввительствопскжеднихвНациональномсобранщ!, радикальная партия Горы,—победила и тем самым завершила умеренную фазу революции. Вследствие этого одержали верх антикапиталистические и социалистические, но в то же время диктаторские устремления (господство террора, диктатура Комитета общественного спасения).
Вскоре проявилась несовместимость иного рода—интересов парижского пролетариата и интересов крестьянства. После того как прекратилось снабжение Парижа продовольствием, революции тоже пришел конец. На своей последней стадии она приобрела экзальтированно-религиозные черты: Робеспьер объявил «Разум» выспшм существом и установил
30
Раздел I. Идея социологии
его массовый культ. После свержения Робеспьера в 1794 году началось постепенное продвижение реакции. Благодаря целому ряду военных побед Наполеон Бонапарт поднялся до ранга консула и в 1799 г оду формально завершил революцию свержением Директории.
Ни либеральные, ни национальные, ни социалистические идеи и движения последующего столетия на европейском континенте были немыслимы без Французской революции. В социально-экономическом плане она дала невиданный импульс развитию капитализма и подъему буржуазии.
Лишь немногие, и среди них Токвиль, поняли, что устранение дворянстваи клира, провинциальных сословийи судебных палат создало неизвестную до сих пор, немыслимую со времен падения Римской империи сильную центральную власть. Революция сделала возможными сильную центральную власть современного государства, а также социалистические идеи тотального изменения общества. Наполеона также невозможно себе представить без предшествующей революции. Его возвышение на плебисцитах, распространение его власти и централизация управления предполагали, что революция сметет старые учреждения. Его реформы, и это подтверждает Кодекс Наполеона, были смесью революционных идеалов и тенденцией централи-зациии бюрократизации.
После столкновений между ультрароялистами и либералами, последовавших за падением Наполеона, произошла реставрация Бурбонов. Хотя новая конституция 1814 года содержала важнейшие идеалы революции, на практике повсеместно надвигалась реакция. Восстановление тесной связи между троном и алтарем, типичной для старого режима, а также попытка короля вновь лишить буржуазию избирательного права привели к Июльской революции 1830 года, которая завершила фазу Реставрации и привела к окончательной победе крупной буржуазии. Хотя герцог Орлеанский стал королем, но его прозвище «король-буржуа» подтверждает этот факт. Время его
31
Социология: история и современность
правления характеризуется поддержкой интересов имущих слоев населения. Недовольство мелкой буржуазии и парижского пролетариата в 1848 году вновь привело к революции. Между 1830 и 1848 годами страна достигла больших успехов в индустриализации, соответственно количество промышленных рабочих в 1848 году сильно возросло, так что они впервые превратились в политически важную группу.
Это было также время возникновения социалистических идей с утопическими чертами. Они не имели большого влияния на рабочих. Вначале они также не содержали отрицания индустриальной системы как таковой. Граф Сен-Симон считал, что с индустриализацией придет новое христианство. Позднее стали громче раздаваться критические голоса, которые, однако, были направлены не столько против индустрии, сколько против капитализма, а утопические представления все больше и больше вытеснялись реальными политическими требованиями и агитацией, как, например, у Луи Бланка (1811— 1882). Основной смысл всех этих идей и требований заключался в том, чтобы государство несло больше ответственности за интересы и потребности неимущих рабочих. Революционный всплеск июля 1848 года ясно показал, что отныне буржуазия и рабочий класс—враги. Буржуазия победила, но всеобщее избирательное право для мужчин, которое было введено, привело во главу новой республики Луи Наполеона, племянника Наполеона I.
Такова была эпоха Опоста Конта, на фоне которой развивались его идеи и которая нашла в них свое отражение. Социология Конта возникла в эпоху духовного и политического господства буржуазии. Она отражает подъем промышленности и наук и еще содержит надежду на решение социальных конфликтов с помощью разума.
Копт и его позитивная философия
Опост Конт (1798—1857) происходил из мелкобуржуазной католической семьи. Большое влияние на формирование его
32
Раздел I. Идея социологии
взглядов оказало обучение в Политехнической школе, в которой царили либеральные и республиканские идеи. Принципы этой школы заключались в идее универсальности науки и в идеале энциклопедической системы всех наук, причем математика рассматривалась как ее основа. Контовский проект энциклопедической системы наук отражает эти принципы.
В 1817 году Конт становится секретарем Сен-Симона, а затем активно сотрудничает в его изданиях. Идеи Сен-Симона также оставили свой след в трудах Конта, хотя здесь нельзя говорить лишь об одностороннем влиянии. Оба хотели видеть индустриальное общество будущего организованным на научной основе. Впрочем, отстаиваемой Сен-Симоном идеи классовой иерархии (сначала во главе с интеллектуально-моральной элитой, а позднее с «промьшшенниками») и его страстных выступлений за улучшение положения рабочих у Конта больше не наблюдалось.
В последний период своей жизни под влиянием Клотильды де Во Конт стал придерживаться мистически-религиозной ориентации. Он хотел придать позитивизму статус новой религии, в которой Человечество заступает на место божества.
Последние годы жизни Конт был занят разработкой нового религиозного учения, провозгласив себя первосвященником религии Человечества.
В своем главном произведении «Курс позитивной философии» (1842) Конт переформулировал приводимые уже Джо-ванни Баггиста Вико и Тюрго три стадии истории в стадии истории познания, которые последовательно должен пройти человеческий дух. Философия истории Конта — это одновременно закон движения истории и познания. Этими стадиями являются:
теологическая, или фиктивная, стадия;
метафизическая, или абстрактная, стадия;
научная, или позитивная стадия.
Третья и последняя стадия считается самым передовым
2. Социология 33
Социология: история и современность
состоянием познания. Как способ познания, теологическое, или фиктивное, мышление нацелено на понимание внутренней природы вещей, первопричин и конечных целей, то есть на абсолютное познание божественного порядка. В форме метафизического мышления обращение к сверхъестественным силам заменяется силой абстракции. Место Бога занимает разум. Метафизическая стадия — это переходный процесс к научному, или позитивному, мышлению, которое направлено на познание законов с помощью разума и наблюдения. Следует стремиться не к абсолютному познанию, а к познанию отношений между отдельными явлениями и общими фактами (законами), число которых становится все меньше благодаря прогрессирующему позитивному исследованию. Впрочем, Конт считал, что сведение всех явлений к одному-единственному закону— это лишь надежда на будущее, но это, несомненно, идеал позитивной науки. Конт считал, что после того как человечество в основном пройдет две первые стадии, станет возможным перейти к концепции позитивной философии. Она должна была также сменить критическую философию XVIII века. В то время как философия XVIII века основывалась на отрицании и изменении существующего, задачей позитивной философии является объяснение существующего, которое затем может помочь в принятии решений.
Позитивная философия Конта является основой и условием его концепции превращения политики в науку и имеет явные социально-технологические черты. Науки (и здесь Конт выступает как наследник французского Просвещения) не являются самоцелью, они служат прогрессу человечества. Эта цель близка точке зрения, что все науки должны использовать единый метод, который является отражением способа бытия самой природы. «Наука» становится у Конта синонимом метода. Метод определяется заложенной в природе закономерностью и состоит поэтому в нащупывании этих зако34
Раздел I. Идея социологии
номерностей и объяснении существующего посредством законов, которые, со своей стороны, позволяют предвидеть и руководствоваться ими в своей деятельности. Итак, критерии «позитивности»: познание законов, предвидение, применение. Для Конта здесь не существует проблемы теории и практики, ибо «наука ведет к предвидению, предвидение ведет к действию».
Позитивная наука «социология» должна в будущем обеспечить познание, которое облегчит политические действия, соответствующие развитию государства в направлении «позитивного состояния».
Таким образом, «позитивность» у Конта относится, с одной стороны, к познанию, а с другой — к социальному устройству. Позитивное состояние является не только средством, но и целью духовно-морального развития, достижения согласия общественных отношений с помощью «естественных законов».
В качестве инструмента познания позитивная наука нацелена на познание законов. Каждая более сложная наука строится на более общих науках и потому может пользоваться их методами, но каждая более сложная наука добавляет свой специфический метод или способ рассмотрения. В случае социологии это «исторический метод». Конт понимает под ним сравнение предшествующего и последующего состояний и выведение на этой основе законов развития.
«Контовская классификация наук, —-пишет Г. Гефдинг, — располагает их в том порядке, в каком каждая из них вступала исторически в позитивную стадию. Первое место занимает математика, затем астрономия, физика, химия, биология и социология. Эта очередь рисует нам в то же время прогрессивный переход описанных явлений от простоты к сложности (Kompikation). Чем проще содержание науки, тем скорее может она пройти различные стадии; чем сложнее подлежащие исследованию явления, тем больше времени пройдет, пока она перенесет детские болезни... Чем проще те отношения, кото35
Раздел I. Идея социологии
ет считать астрономию, за ней следует физика, затем химия и биология. Чтобы заниматься социологией, нужно усвоить все эти науки (за исключением психологии, которую Конт отвергает).
Обратимся теперь к содержательной концепции социологии Конта. Как он представляет себе предмет и основополагающую проблематику новой науки?
Конт не скрывает, что предмет его исследований, общество, неразрывно связан с послереволюционной ситуацией в социальных отношениях, в сфере порядка и прогресса. Это напряжение, которое тогдашняя общественность воспринимала как антагонизм и противоречие, Конт пытается преодолеть своей социологией и объединить оба полюса, порядок и прогресс. Прогресс без порядка — это анархия, порядок без прогресса превращается в реакцию. В позитивной политике порядок и прогресс — это две неразрывные стороны одного и того же принципа. Порядок и прогресс как два принципа, представляющие дилемму французского общества, являются, однако, не только различными перспективами предмета, но и представляют, как уверен Конт, различную направленность интересов общественных группировок. Однако Конт надеется на то, что воплощение позитивной философии в политике снимет эти классовые противоречия между аристократией и буржуазией. Порядок и прогресс он воспринимает пре>-<де всего не как принципы, отвечающие определенным интересам, а как два вида закономерностей «естественной» системы общества, представленные как две части социологии—социальная статика и социальная динамика.
Социальная статика имеет дело с порядком, который понимается как гармония элементов, основывающихся на отношениях общности. Социальная статика выделяет «структу-руколлективного существа» иисотедуетусловия существования, присущие всем человеческим обществам, и соответствующие законы гармонии. Эти условия касаются индивида, семьи и
37
Социология: история и современность
общества. Семейные отношения и разделение труда— это основные отношения общественного порядка. Семья есть живое воплощение социальной статики. Статика, в сущности, сводится к изучению общественного консенсуса. Социальная статика предполагает, таким образом, с одной стороны, анатомический анализ структуры общества на конкретный момент, а с другой — анализ элемента или элементов, определяющих консенсус, то есть превращающих совокупность индивидов или семейств в коллектив. Консенсус в теории Конта—«основная идея социальной статики».
Для социальной динамики Конт предполагает определенную последовательность этапов развития. Он опирается при этом на эволюционную теорию Ламарка и понимает развитие как взлет способностей, основанный на культуре. Оценочное содержание понятия «прогресс» Конт отклоняет со ссылкой на относительность любого данного состояния. Развитие определяется соотношением между способностью к действию и его возможностью и общественными обстоятельствами.
Социальная динамика наряду с методами более общих наук использует исторический метод. Она рассматривает последовательные и необходимые этапы «интеллектуальной эволюции» человека и общества. В качестве законов развития общества Конт вновь приводит три стадии, на этот раз в качестве политико-социальных форм организации:
теологическая стадия: военное господство;
метафизическая стадия: феодальное господство;
позитивная стадия: промышленная цивилизация.Эти стадии необходимо и закономерно следуют друг за
другом; отсюда неравенство между общественными группами так же необходимо и закономерно связано с определенным уровнем развития. Развитие и состояние общества определяют не материальные изменения, а духовно-моральные условия и отношения между людьми. Основной закон социальной динамики («закон прогресса») заключается в том, что
38
Раздел I. Идея социологии
каждый подъем духа вызывает—в силу всеобщего консенсуса — соответствующий отклик во всех без исключения общественных областях—искусстве, политике, промышленности. Дух везде играет руководящую роль, образуя силовой центр социальной эволюции.
В промышленной цивилизации Конт видит применение научно-позитивного образа мыслей, то есть не индустриализация как технико-экономический процесс является эпохальным событием, которое вызывает изменения, а распространение научного образа мыслей и его применение во всех областях человеческой жизни. По этой причине он близко к сердцу принимал развитие позитивной науки «социологии» и особенно ее претворение в научно обоснованную политику. Последней он посвящает свое второе большое произведение — «Система позитивной политики» (1850—1854).
Предметом рассмотрения Конта является не реально-историческое общество Франции или вообще какое-либо реальное общество, а «человеческое общество», или просто Человечество. Конт провозглашает религию Великого существа—Человечества, которое объединяет в себе бесчисленные поколения людей, уже умерших и еще не родившихся. Государство как обрамление общества играет у Конта, в отличие от его немецкого современника Гегеля, подчиненную роль.
Над социологией Конта в качестве сверхпонятия можно поместить понятие «порядка» общества; при этом имеется в виду не только структурное понятие, но и политико-динамическое: это порядок, который следует сделать», формировать, планировать. Решающий импульс такой «формируемости» дал, очевидно, революционный опыт; однако прагматика планирования была связана с прогрессом науки. Наука должна была заменить авторитет королевского произвола и создать базу для основанного на разуме общественного порядка. Эта наука, так же как и в представлениях энциклопедистов, должна быть единой. Законы, управляющие природой, должны рас39
Социология: история и современность
пространить свое действие на сферу человеческого общества. Общим для всех наук является раскрытие законов. Социология Конта — позитивная наука, не ставшая при этом отраслью естествознания.
Опост Конт может считаться основателем социологии, и не только потому, что он первый начал заниматься обществом и социальными процессами — социологичекие идеи имеют давнюю историю, — но и потому, что своим проектом систематизации наук и включением в них социологии он заложил основы для произошедшего позднее академического закрепления социологии как отдельной науки.
3. Эволюция британского общества и социология Герберта Спенсера
Исторические предпосылки
В Англии король никогда не занимал столь сильных позиций, как на континенте; характерная для европейского средневековья борьба за гегемонию между дворянскими родами никогда не заканчивалась в пользу центральной власти в такой степени, как, например, во Франции времен Людовика XTV. Королевский авторитет также никогда не был так тесно связан с представлением о божественном посвящении, как в случае <<ъсехристианнейшего короля» или «императора милостью божьей». Затем в XVII веке вследствие абсолютистских устремлений королей дело дошло до гражданских войн 1642—1646 и 1648 годов и, наконец, после протектората Кромвеля и реставрации королевской власти Иаковом II— до «славной революции» 1688 года, которая окончательно закрепила разделение высшей власти между королем и парламентом и в Билле о правах 1689 года превратила корону в орган государства.
Такое политическое развитие было вызвано определенными социально-экономическими условиями: сельское хозяйство и землевладение со времен средневековья подверглись
40
Раздел I. Идея социологии
коммерциализации в таких масштабах, которые были неизвестны на континенте. Существенным моментом по сравнению с Францией было то, что дворянство оставалось привязанным к своим поместьям; наряду с этим существовали «йомены», зажиточные свободные крестьяне. И те, и другие были заинтересованы в капиталистическом хозяйствовании на земле и приумножении своей земельной собственности. Поэтому они практиковали огораживание общинных земель, которое во все большей мере лишало бедных крестьян средств к существованию. Король защищал простых крестьян от огораживания, но при этом сам наживался на налагаемых штрафах.
Экономический конфликт между короной, аграрно-капи-талистическими «джентри» и простым крестьянством имел также религиозную сторону. Противниками короны в основном были пуритане, которые отвергали все еще достаточно сильную католическую окраску англиканской церкви, главой которой был король. В своей аргументации они использовали специфически пуританские понятия «свободы» и «равенства» как внутреннего состояния индивидов, в основе которых, однако, не лежали никакие социальные представ-- ления. Критерием свободы и социально-политического положения была собственность. «Свобода» означала невмешательство в права собственности. Конфликты XVII века не носили классовый характер, поскольку границу между друзьями и недругами нельзя было провести по четким политико-экономическим признакам. В сфере аграрно-капиталис-тических и рыночных интересов существовало глубокое взаимопроникновение интересов между дворянством, йоменами и богатыми буржуа. Существенным критерием была собственность, интересы которой весьма характерно переплетались с религиозными устремлениями. Пуританская революция не была буржуазной революцией, хотя она и отвечала интересам капитализма, в крайнем случае, это была аграрно-капиталистическая революция.
41
Социология: история и современность
Политическая система, ставшая результатом борьбы в XVII веке, в общем и целом оставалась неизменной до конца XIX века. Свое естественно-правовое узаконение она получила, кроме прочего, через Джона Локка (1632—1704), который определял государство как институт для защиты собственности.
Дня XVIII века было характерно развитие промышленности, а также освоение заморских сырьевых рынков посредством колонизации. Начал развиваться слой промышленников-предпринимателей и коммерсантов, занявших ведущие позиции в мировой торговле, которые, впрочем, сами не стремились к политической власти, поскольку государство и без того создавало необходимые для них условия. Впрочем, парламент находился в руках землевладельческой знати, которая не оказывала достойного упоминания сопротивления промышленному развитию, а частично и сама в нем участвовала. В1707 году парламенты Англии и Шотландии объединились («Соединенное королевство Британии и Ирландии»), и в последующие десятилетия бурно развивалась шотландская экономика. Это нашло свое отражение в «Богатстве нации» Адама Смита.
Неимущие слои как неизбежное явление, сопровождающее огораживание, появились задолго до индустрии. Однако пауперы, городской и сельский пролетариат, существовали в общественном сознании вне общества, основополагающим признаком которого была собственность. Поначалу возникло впечатление, что промышленность улучшила положение бедных слоев, превратила их в «свободных» промышленных рабочих и по меньшей мере интегрировало их в экономическое общество как «владельцев», предлагающих свою рабочую силу.
В XVIII веке разделение власти между аристократией с ее политическим господством и экономически сильной буржуазией продолжало оставаться стабильным. Конфликты начались лишь под влиянием Французской революции и после войны с
42
Раздел I. Идея социологии
Францией, когда был введен Зерновой закон (1815), запрещавший ввоз зерна с целью поддержания уровня цен на отечественное зерно. Из-за Зернового закона консервативное правительство тори вступило в конфликт не только с вигами, либералами, но и с трудящимися массами. С1830 года в парламенте доминировали виги, которые реформировали избирательное право в пользу городской и промышленной буржуазии. Установилось господство промышленной буржуазии, и началась эра экономического либерализма.
Несмотря на сопротивление промышленников, в начале эпохи либерализма был принят целый ряд законов в защиту рабочих (Фабричный закон и т.д.), действенность которых, однако, была сомнительной и не изменила нищенского положения городского пролетариата. В 1834 году было принято новое законодательство о бедных, которое сочетало либеральные принципы с учением Роберта Мальтуса. Вместо государственной поддержки пособиями бедняков стали помещать в работные дома. Тем не менее протесты в основном ограничились так называемым чартистским движением, которое требовало избирательных прав также для неимущих рабочих. Профсоюзов было еще мало, и они включали преимущественно ремесленников.
Во второй половине XIX века вместе с дальнейшим развитием индустрии и ростом количества промышленных рабочих возникли политические разногласия между тори, настроенными социал-реформистски, и либеральными вигами, и начался подъем либерально ориентированного рабочего движения. Лишь в конце столетия возникли организации неквалифицированных рабочих с социалистической ориентацией. Однако британский социализм имеет специфическую направленность благодаря кооперативным, профсоюзным и демократическим элементам (корпоративный социализм, Фабианское общество). Социальная политика приобрела еще более сильный социал-реформистский уклон с введением эле43
Социология: история и современность
ментарных прав на социальные гарантии для рабочих. Тем самым был оставлен либералистский путь экономического индивидуализма, определявший социальную политику 30— 80-х годов XIX века. Одним из первых представителей соединения либерализма и социальных реформ был Джон С.Милль.
Философия морали и «нравственные науки»: от Адама Смита к Джону С.Миллю
В XVIII веке Шотландия стала интеллектуальным центром, в котором особое развитие получили социальные науки. Вместе с Дэвидом Юмом (1711—1776) и после него здесь работали прежде всего Адам Смит (1723—1790), Адам Фер-гюсон (1723—1816) и Джон Миллар (1735—1801), основавшие шотландскую школу философии морали. Общим для них было мышление в категориях естественного права и политический гуманизм в традициях античной политики. Философию морали вполне можно рассматривать как «социологию» развивающегося коммерческо-торгового общества; впрочем, она подвергала это общество критике с точки зрения нормативной гуманистической традиции.
«Эссе по истории гражданского общества» Адама Фер-гюсона появилось в 1767 году и содержало уже в самом своем названии признание гражданского общества. Фергюсон исследовал возможности воплощения политического гуманизма в цивилизованных обществах, сравнивая различные культуры. Фергюсон был настроен критически в отношении обществ, «усовершенствовавшихся» благодаря своему коммерческому развитию, прежде всего английскому и шотландскому, поскольку опасался, что примат экономического мышления и образа действий подорвет основы политического гуманизма и приведет к деспотизму. По той же причине он критиковал своего современника Адама Смита, поскольку, по его мнению, экономическое поведение не обязательно само по себе приводит к большему благополучию общества; для
44
Раздел I. Идея социологии
этого необходимо его включение в практические и политические отношения, которые определялись бы любовью к общему благу и уважением к законам. В отличие от Смита, Фсргюсон считал «разделение умений и профессий» не только положительным явлением, но и одной из причин социального и политического неравенства наряду с различной природной одаренностью и склонностями и неравным распределением собственности. Отсюда он делал вывод для сферы политической деятельности: «И в больших, и в малых государствах трудно поддерживать демократию. Это является следствием неравенства обстоятельств жизни и формирования духа, которые сопровождают различные устремления и виды деятельности, разделяющие людей на прогрессирующей стадии коммерческого искусства».1 Это положение справедливо и сегодня.
Адам Смит обосновывал свое понимание общества социальной психологией, правовой философией и экономической теорией. Им соответствуют три важнейших труда Адама Смита: «Теория нравственных чувств», «Лекции по юриспруденции» и «Богатство народов» (1776).
Видное место в его учении занимает антифеодальная идея равенства. Каждый человек от природы равен другому, поэтому принципы морали должны применяться одинаково ко всем. Созданное Смитом представление о природе человека и соотношении человека и общества легло в основу взглядов классической школы. Смит не придерживался выдвинутой несколько позже Иеремией Бентамом утилитаристской теории, согласно которой все люди руководствуются лишь собственными интересами. Согаасно Смиту, богатство является желанной целью не само по себе, а благодаря социальному престижу, который оно обеспечивает. Социальное признание и одобрение являются также основой «нравственных чувств», которые побуж1 Ferguson A. Versuch uber die Geschichte der burgerichen Geseschaft. Frankfurt, 1986. S. 346
45
Социология: история и современность
дают человека действовать для всеобщего блага. При этом государство должно обеспечивать правовую поддержку с помощью институтов, помогающих сохранять порядок в обществе: «До тех пор пока нет собственности, не может быть и государства, цель которого как раз и заключается в том, чтобы охранять богатство и защищать имущих от бедняков».1 При этом он рассматривает государство не как государство власти, а как совокупность правовых институтов.
Однако общественный прогресс приводит в движение и поддерживает экономическое разделение труда; он ведет к благосостоянию и в то же время обеспечивает порядок. Значение Смита заключается прежде всего в классовом анализе ранне-капиталистического общества путем различения капиталистов, землевладельцев и наемных работников как трех больших групп, соответствующих трем видам получения доходов.
Особое внимание на структурные условия социального неравенства обращал Джон Миллар. Юридическое рассмотрение этой проблематики Миллар перенес в естественнонаучную эволюционную плоскость как «естественную историю человечества»: «Тем самым делается попытка выявить общие и легко распознаваемые успехи прогресса, которые постепенно появляются в обществе, чтобы затем продемонстрировать влияние этого прогресса на обычаи, законы и форму управления народом»2.
Весьма современно звучит критическое замечание Мил-лара о том, что историки всегда занимались лишь крупными историческими событиями, а не внутренними условиями существования и формами правления в стране. Миллар сравнивает виды неравенства в самых разных культурах и эпохах, структуру семьи, сельский и родовой порядок, феодальный
1 Smith A. Lectures on Justice, Poice, Revenue and Arms. Ed. by E. Cannan.Oxford 1896. P. 15.
2 Miar J. Vom Ursprung des Unterschieds in den Rangordnungen undStunden der Geseschaft. Frankfurt. 1967. S. 56.
46
Раздел I. Идея социологии
строй, рабство и крепостничество, абсолютизм и демократию. В последней он видит тенденцию к тому, что «никакой слой при такой организации общества не сможет сохранить за собой исключительное право распоряжаться богатствами, поскольку любой усердный человек сможет питать надежду когда-нибудь приобрести состояние».' Перетекание собственности и денежная оплата услуг также способствуют большему равенству в той же мере, в какой сокращаются виды существующей зависимости. Наиболее продвинувшейся в направлении демократической формы государства Миллар считал Великобританию со времен «славной» революции.
Интересно отметить, что хотя Миллар считал развитие к демократическим формам однонаправленным, то есть понимал демократию как следствие социокультурной эволюции, но объяснял последнюю прежде всего развитием экономических условий жизни. Соответственно этому свобода и равенство в примитивных обществах основываются на их материальной скудости, которая не позволяет возникнуть никаким зависимостям. Они могут возникнуть лишь тогда, когда произойдет накопление и распределение собственности. Расцвет торговли, ремесла и промыслов и вызванный им всеобщий подъем благосостояния стали основой уравнительных тенденций, которые Миллар наблюдал в своей эпохе.
Иеремия Бентам (1748—1832), основатель утилитаризма, в качестве основного принципа деятельности называл «максимально возможное счастье для максимально возможного числа людей». Он представлял философию пользы в чистом виде, утилитаризм, согласно которому отдельный человек хотя и учитывает свой собственный интерес, но должен признать, что он служит ему лучше всего тогда, когда приводит его в соответствие с общими целями.
Джеймс Милль также был сторонником и представителем утилитаризма. Поэтому его сын Джон С.Милль (1806—
1 Miar J.,op.cit.S. 226.
47
Социология: история и современность
1873) вырос в мире идей утилитаризма. Ему же он посвятил позднее свой труд, в котором все же занял умеренную позицию: «Если польза является последней инстанцией моральных обязательств, то можно будет ссылаться на пользу, если придется выбирать между несовместимыми требованиями».
Концепция индивидуальной свободы, выдвинутая Мил-лем, соответствует этой этике, то есть свободе индивидуума поставлена граница там, где она может нанести ущерб другим и максимально возможному счастью максимально возможного числа людей. Утилитаристски-либеральная этика является социальной этикой; она апеллирует не к «конечным» метафизическим ценностям, а основывается на ощущении удовольствия как критерии оценки.
Джон С.Милль занимался также логико-методологическими основами гуманитарных и социальных наук. Он разделял мнение Конта, что для естественных наук, как и для гуманитарных, должна существовать единая логика исследования. «Дж. С.Милль первый сделал попытку создать систематическую логику наук о духе»1. Однако большая сложность наук о человеке и обществе требует комбинации различных методов. К ним относятся эмпирические наблюдения и их обобщение, которое, в свою очередь, должно быть доступно для эмпирической проверки, так же как и казуальный анализ, сравнительные методы вместо экспериментальных методов, исторический метод и обратно-дедуктивный метод. Последний основан на том, что мы всегда уже имеем сведения относительно положения дел в социальной области и, конструируя удовлетворительные гипотезы, «удостоверяем» их задним числом.«.. .Все общие предложения, какие могут быть установлены дедуктивной наукой, являются гипотетическими... Они основаны на некотором предполагаемом ряде обстоятельств и указывают,
1 Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. СПб., 1904. С. 193.
48
Раздел I. Идея социологии
какое действие окажет та или другая причина при этих обстоятельствах, предполагая, что к ним не присоединится никаких других»'.
Примерно так же, как и Конт, Милль считал гуманитарные и социальные науки предпосылкой политический решений, но в то же время и условием создания эффективных возможностей для индивидуального выбора и тем самым для реализации прав наличную свободу. В последнем он сильно отличался от Конта, для которого свобода отдельного человека была чем-то второстепенным по сравнению с благом общества.
Для Милля не существовало институтов и структур, которые можно было бы рассматривать без учета индивидуумов. Все социальные обстоятельства, все институты и социальные структуры необходимо оставались связанными с образом действий людей. Это «человеческая природа», законы которой определяют также социальные структуры. Поэтому любая наука о человеке включает знания об индивидуальной природе человека (психология) и о социальных условиях, в которых действуют люди (социология). Но между ними должно существовать еще одно измерение, которое объединяет оба эти уровня. Милль называет его «этологией» и подразумевает науку, которая занимается изучением личности, становления характера и коллективных психических проявлений. Этология — это наука «о причинах, определяющих национальный характер, присущий всякому народу или эпохе»2. Психология и социология для Милля — науки эмпирические, которые наблюдают и описывают факты и делают общие заключения. Психология наблюдает когнитивные, эмоциональные проявления индивидов, социология— структуру групп и институты. Этологию же Милль понимал как дедуктивную науку, с помощью которой на основании
1 Милль Дж. С. Система логики силлогистической и индуктивной. М.,1914.С.818.
2 Там же. С. 823.
49
Социология: история и современность
знания психологических проявлений индивидов можно сделать заключение о личности, характере и коллективных психических феноменах в специфических социальных условиях. Однако это означает не что иное, как необходимость объяснения с помощью знания психических и социальных данных возникновения веры, идеалов, манер, морали. С подобной постановкой проблемы мы постоянно сталкиваемся в XIX веке. Британская социология со времен шотландской моральной философии особенно много занималась проблемой морали и этики, которая, однако, рассматривалась не оценочно-спекулятивно, а эмпирически и бихевиористиче-ски, то есть как «установки» и «характер поведения», как бы мы сказали сегодня.
Эволюционная социология и либерализм Спенсера
Герберт Спенсер (1820—1903), английский социолог XIX века, был представителем либерального индивидуализма и отражал взгляды господствовавшей буржуазии. Напротив, его философски-научное творчество не нашло в Великобритании большого отклика, что, возможно, было вызвано его сильной натуралистической ориентацией.
Герберт Спенсер оставил обширную интеллектуальную автобиографию, которую, как он того желал, следовало считать «естественной историей самого себя». В ней он объясняет своеобразие своего мышления, подчиняется тому же основополагающему организационному закону и тем же закономерностям развития в направлении возрастающей когерентности, гетерогенности, интеграции и определенности. Поэтому Спенсер приравнивает общество к организму в целях анализа. В таком организме, как общество, Спенсер обнаруживает выделившиеся подсистемы, которые, в свою очередь, подразделяются дальше: внутренняя система вьшолняет задачу сохранения организма путем приспособления к условиям «пропитания», внешняя система выполняет функции регулирования и контроля между подсистемами и в отноше50
Раздел I. Идея социологии
нии окружающей систему среды, промежуточная система ответственна за распределение, транспортировку и коммуникацию. Тем самым здесь уже обозначены основные элементы более позднего функционализма у Спенсера: системный характер общества как совокупности действий, которую невозможно свести к отдельным действиям индивидов, и концепция структуры системы, которая образуется благодаря дифференциации и стабилизируется через интеграцию.
Дж. Тернер следующим образом резюмирует идеи спен-серовского функционализма:
«1. Существуют определенные универсальные потребности или необходимые требования, для удовлетворения которых функционируют соответствующие структуры. Эти потребности варьируют вокруг проблем: а) обеспечения и надежного обращения ресурсов, б) производства полезных материалов и в) регуляции и интеграции внутренней деятельности людей средствами властного и символического контроля. 2. Каждый системный уровень -— группа, местная община или общество в целом—обнаруживает сходный набор потребностей. 3. Важные движущие силы любой эмпирической системы организуются вокруг процессов, удовлетворяющих эти универсальные требования. 4. Уровень приспособления (адаптации) социальной единицы к своему окружению обусловлен степенью, в какой она удовлетворяет эти функциональные требования»1. Спенсер выделял три фазы «большой эволюции»: неорганическую, органическую и иадоргаиическую (или сверхорганическую), до неразличимости плавно переходящие друг в друга. Однако каждая фаза на определенной ступени зрелости приобретает новое качество сложности и не сводится к другой. Социальная эволюция—часть надорганической эволюции, которая подразумевает взаимодействие многих особей, скоординированную коллективную деятельность, по своим последствиям превышающую возможности любых индивидуальных действий. Поначалу социальное вырастает
1 Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985.
51
Социология: история и современность
из простого сложения индивидуальных усилий, но потом, по мере роста размеров и сложности обществ, приобретает собственный характер. Социальная эволюция своим размахом, количеством вовлеченных в процесс индивидуальных организмов, уровнем сложности, темпом изменений и важностью следствий превосходит все другие встречающиеся в природе формы надорганической эволюции.
Общие эволюционные принципы, примененные к наблюдаемым изменениям социальных структур и форм деятельности, открывают в них определенный порядок развития, сосуществования и хронологической последовательности социальных явлений.
«Многие факты доказывают,—пишет Спенсер в «Основаниях социологии», —-что социальная эволюция составляет часть большой эволюции, эволюции вообще. Подобно любым развивающимся агрегатам, общества обнаруживают интеграцию как благодаря простому увеличению массы, так и объединению и рекомбинации масс. Развитие от однородности (гомогенности) к разнородности (гетерогенности) подтверждается многочисленными примерами перехода от простого племени, похожего во всех своих частях, к цивилизованной нации, полной образцов структурного и функционального несходства. С прогрессом интеграции и разнородности растет связность. Мывидимвначале разделенную, рассеянную кочевую группу, не удержимую никакими связями, затем—племя с его частями, связанными подчинением предводителю, политическое объединение племен под водительством вождя с подчиненными вождями и т.д., вплоть до цивилизованной нации, достаточно крепко связанной, чтобы просуществовать тысячу и более лет. Одновременно увеличивается определенность. Сперва социальная организация расплывчата. Дальнейшее развитиеприпоситустой-чивые установления, которые, обретая стабильность, также становятся более конкретными, а сферы их приложения к разным видам действий и все институты — поначалу беспорядочно смешанные,—постепенно разделяются, одновременно яснее отличаясь друг от друга своей внутренней структурой. Таким
52
Раздел I. Идея социологии
образом, во всех отношениях выполняется формула эволюции:
налицо прогресс в направлении большего размера обществ, их
связности, многообразия и определенности»1.
Эта формула приложима ко всем социальным и культурным явлениям: «Возрастание общества, как в отношении его численности, так и прочности, сопровождается возрастанием разнородности его политической и экономической организации. То же самое относится ко всем надорганическим продуктам—языку, науке, искусству и литературе»2.
По степени интеграции Спенсер различает простые, сложные, вдвойне сложные общества, по сравнительному значению подсистем он располагает общества как типы развития между двумя полюсами:
военные общества и
индустриальные общества.
Военные общества имеют единые системы веры, а кооперация между индивидами происходит посредством насилия и принуждения; индивиды существуют для государства. Индустриальные общества, в которых доминирует экономическая система, характеризуются демократическими принципами, многообразием систем веры и добровольной кооперацией индивидов. Государство существует для блага индивидов. Спенсер усматривает принципиальный путь развития от военных к индустриальным обществам, причем в качестве прототипа индустриально-демократических обществ имеет в виду, безусловно, Англию. Впрочем, формы развития по мере продвижения эволюции все больше умножаются, становится возможным все больше разновидностей индустриальных обществ. Спенсер не исключает также возврата к военным формам и даже усматривает его в социалистических идеях, которые в его время получали все большее распространение. Спенсер
1 Spenser H. Principes of socioogy. 3 vos. L., 1893. Vo. 2,584—585.
2 Спенсер Г. Основные начала // Антология мировой философии. Т. 3.М., 1971. С. 613.
53
Раздел I. Идея социологии
Конт и Спенсер
Социология Конта и Спенсера имеет много как общих черт, так и различий. Хотя Спенсер вынужден был признать первенство Конта в отношении термина «социология», он решительно пытался отмежеваться от него. И для Конта, и для Спенсера были характерны энциклопедическое включение социологии во всеобъемлющую систему наук и взгляд на общество как на естественное человеческое социальное образование с определенными структурами и закономерностями развития. Им обоим также свойственно выведение экономики из сферы собственно социологии. Общество организуется как природа. Это не удивительно для Конта, поскольку общество во Франции воспринималось всегда скорее как политическая проблема, а естественное устройство в качестве политической концепции первоначально противопоставлялось династическому государству. Напротив, у Спенсера такое «выведение» экономики удивляет как из-за фактов его биографии (ведь он был издателем «Экономиста» и автором множества экономических и экономико-политических работ), так и по причинам специфически британского развития. Великие политические перевороты произошли в XVII веке, и с тех пор политическая система в относительно неизменном виде продолжала существовать вплоть до второй половины XIX века. Прежде всего экономические изменения и проблемы оказывали влияние на социальный порядок, ставили его под угрозу и изменяли. Экономика очень рано стала определять представления о социальном, уже до Адама Смита у Томаса Гоббса существует концепция общества, определяемая экономикой. У Смита естественное устройство общества определяется в первую очередь экономическими механизмами обмена и индустриальным разделением труда. Напротив, у Спенсера мы встречаем глубокое естественнонаучное определение, основой которого является идея естественной эволюции. Отсюда он выводит требование невмешательства в социальный и эконо55
Социология: история и современность
мический порядок вещей, чтобы не мешать естественному развитию. В этом заключается решающее отличие от «социально-технологического» уклона Конта, тесной связи с позитивной наукой, как ее представлял Конт, и политикой.
И для Конта, и для Спенсера, и тем самым для глубоко укоренившейся традиции социологического мышления определяющим бьш крайне конструктивистский подход ктеме. «Общество» с самого начала определяется как предмет отдельной науки социологии. Это обусловило ориентацию на абстрактно-теоретическую конструкцию и дистанцирование от конкретных проблем современной истории. Вследствие этого, в свою очередь, социология на раннем этапе своего развития совершенно не учитывала постепенное развитие эмпирических социальных исследований благодаря статистике и социально-реформаторским устремлениям. Трудности соединения теории и эмпирики, о которых и сегодня высказывается немало сожалений, берут свое начало уже на этом раннем этапе.
Британская социология после Спенсера
На рубеже веков социологическая мысль в Великобритании переплеталась со множеством направлений, делая своим предметом социально-экономические условия жизни людей. Она была ориентирована эмпирически, однако постоянно соединяла анализ с целями политического реформирования. В этой связи можно назвать Чарльза Бута, а также Беатрис Уэбб. Другая школа занималась вопросами евгеники, расовой теорией и ее социальными последствиями, что было весьма распространено в тогдашней Европе; еще одна школа— социологией города и городским планированием.
В Великобритании социология сравнительно рано стала академической наукой. Уже в начале нашего века появились две кафедры социологии в Лондонской школе экономики, которыми руководили Эдвард Вестермарк и Леонард Т.Хобхаус. В1903 году было основано Социологическое общество, которое они и возглавили. И тот, и другой были во власти идеи
56
Раздел I. Идея социологии
эволюции, что в сочетании с особыми интересами обоих ученых и сильным развитием в это время культурной антропологии (Тайлор, Фрэзер, Малиновский) привело к обращению к этой дисциплине. Взлет культурной антропологии, несомненно, связан с интересами и проблемами британской мировой империи со множеством колоний, совершенно различных в культурном отношении.
Эдвард Вестермарк (1892—1939) родился в Финляндии. Его социология испытала влияние как культурной антропологии, так и социологии Дюркгейма. Его интересы в первую очередь были обращены на религию и мораль.
У Леонарда Трелони Хобхауса (1864—1929) также превалировал интерес к духовной и моральной эволюции. Хоб-хаус, так же как и Вестермарк, всегда рассматривает социальную эволюцию в связи с эволюцией духовной. Социальная эволюция, согласно Хобхаусу, проявляется в размерах общества, его экономических целях, степени свободы личности и степени взаимности и социальной связи.
Перри Андерсон имел некоторые основания считать, что социология в Великобритании «отсутствует». В Англии не было классического периода социологии, как, например, во Франции— периодДюркгейма, авГермании— Макса Вебера, но не было также и марксизма. Причину этого Андерсон видит прежде всего в том, что британские интеллектуалы не стали самостоятельным слоем, а сохраняли тесную связь со своим классом, преимущественно с аристократией, и тем самым, с одной стороны, были склонны к эмпиризму в науке, а с другой стороны—к консерватизму политических позиций. Вторым характерным признаком Андерсон считает «белую» эмиграцию, которая привела в Англию прежде всего в 30-е годы интеллектуалов из Германии, Польши, Австрии и других стран, которые, как правило, придерживались консервативной или либеральной, но не марксистской ориентации. Тем самым они только усилили консервативные тенденции в Англии.
РАЗДЕЛ П. АЛЬТЕРНАТИВЫ СОЦИОЛОГИИ
1. Исторический материализм: Карл Маркс
Жизнь и творчество
История жизни Карла Маркса (1818—1883) и его интеллектуальная биография связаны с пребыванием в культурно-политической среде Германии, Франции и Англии. Каждый период его жизни, отмеченный пребыванием в одной из этих стран, нашел свое отражение в его духовном наследии. Немецкий период жизни (1818—1843) характеризуется спором с идеалистической философией и теми социальными идеями, которые могли возникнуть в этой культуре. Поэтому мышление Маркса может быть истолковано как реакция на идеалистическую традицию немецкой мысли и абстрактность самого немецкого материализма. С этой точки зрения, вполне оправданно считать Карла Маркса немецким философом. Он до тех пор боролся с «немецкой идеологией», пока не вырвал свое мышление с корнями из ее почвы и не стал мыслителем международного масштаба.
В парижский период (1843—1849) можно еще наблюдать дискуссию с немецкой философией, но затем появляется более сильная политическая ориентация и формируется классовая теория. К этому же времени относится «Манифест коммунистической партии». То, что в лондонский период (1849—1883) возникли труды экономического характера, «Критика политической экономии» и «Капитал», нельзя, разумеется, сводить только к влиянию экономической мысли Англии, но в то же время невозможно и представить без него.
Различие, существующее между взглядами молодого Маркса периода «Экономическо-философских рукописей» и Маркса периода «Капитала», постоянно подчеркивалось после обнаружения рукописей в 50-е годы. Неомарксистские течения
58
Раздел II. Альтернативы социологии
постоянно апеллируют к «Рукописям» и их гуманистическо-философской сосредоточенности на проблеме отчуждения.
Творчество Маркса и Энгельса охватывает широкий спектр проблем: это философия практики и классовая теория, экономический анализ и критика идеологии. Хотя они глубоко взаимосвязаны и взаимно дополняют друг друга, они в то же время допускают различные подходы в их интерпретации.
Вначале Карл Маркс находился под глубоким влиянием идей младогегельянства, однако в 1845 году окончательно порвал с ним, поскольку считал, что из-за своей чисто критической позиции оно мало ориентируется на практику.
В своих «Экономическо-философских рукописях» 1844 года Маркс анализирует понятие отчуждения, которое как философское понятие уже рассматривали Гегель и Фейербах. При этом он критиковал Гегеля за его понимание труда как духовного действия; напротив, Маркс исходным пунктом своих рассуждений взял труд как чувственное общение с природой, как обеспечение и производство продуктов питания, то есть как производство. Оно является характерной чертой человека и предпосылкой его духовных действий. Труд осуществляется в меняющихся производственных отношениях, которые определяют также социальные отношения, возникающие между людьми в процессе труда. Труд всегда является трудом общественным; любой акт труда или производства — это всегда и определенное отношение к ближнему.
В производственных отношениях капиталистического общества труд стал таким же товаром, как и все другое. В товарном характере рабочей силы заключается причина отчуждения труда, то есть рабочему становятся «чуждыми» как его собственная деятельность, так и продукты этой его деятельности, они кажутся ему самостоятельной силой, господствующей над ним и враждебной ему. Труд как специфически человеческая деятельность больше не может быть выражением человека, а выполняется для того, чтобы иметь возможность
59
Социология: история и современность
удовлетворить физические и биологические потребности организма с помощью заработной платы. Таким образом, отчуждение труда приводит к обесчеловечению человека.
Отчуждение труда является первичным, а частная собственность —вторичным признаком капиталистических производственных отношений. Поэтому речь идет не просто об уничтожении частной собственности, ибо это лишь сделало бы положение рабочих жизненной ситуацией всех, то есть увеличило бы отчуждение. Маркс отстаивал скорее «позитивное» упразднение частной собственности, которое в первую очередь должно было уничтожить отчуждение, то есть дать человеку возможность реализовать свое человеческое бытие в культуре. Не частная собственность должна быть ликвидирована, а проблема собственности вообще должна исчезнуть из человеческого сознания. Это предполагает длительные и глубокие социальные изменения. Маркс считал коммунизм как самореализацию человека конечной стадией длительного и жестокого исторического процесса. В этих ранних трудах социализм представляется Марксу концом прежней истории, «посюсторонней» эсхатологией.1
Написанные в 1845 году «Тезисы о Фейербахе», в которых Маркс противопоставляет свой материализм материализму Фейербаха, в качестве дополнения и контраста к «Рукописям» четко выделяют другой аспект марксистской философии— отношение к практике, ориентацию на действия. Как известно, завершающая тезисы фраза звучит так: «Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в
1 Б. Рассел провел ряд аналогий между марксизмом и традиционной христианской идеологией. Он утверждает, что К. Маркс привнес иудейскую мессианскую структуру понимания истории в социализм. По мнению Рассела, материалистическая диалектика, по законам которой у Маркса развивается история, соответствует библейскому Богу, пролетариат—избранному народу, коммунистическая партия—церкви, социалистическая революция—второму пришествию, а коммунистическое благоденствие— тысячелетнему царству.
60
Раздел II. Альтернативы социологии
том, чтобы его изменить». Эта фраза выбита на надгробье Маркса в Лондоне.
Своеобразие исторического материализма Маркса состоит в акценте на действия, изменяющие общество, и в видении конца длительного исторического процесса. Хотя дело заключается в том, чтобы изменить мир (ибо человек творит свою историю), но эти изменения не следует понимать как немедленное улучшение «здесь и сейчас» в смысле идеального состояния, ибо Маркс был решительно против любой социально-реформаторской, даже профсоюзной деятельности. Коммунизм — это видение конца времени, но не утопия — ибо в таком случае он должен был бы отказаться от всяких претензий на реализацию. Скорее, он понимается как всемирно-историческое движение, практическая сила, революционизирующая существующий порядок. Предполагается, что все, что было до сих пор, должно быть сначала пройдено и разрушено, чтобы уступить дорогу иному обществу и новому человеку, подлинному человеку в понимании Маркса.1
«Святое семейство» и «Немецкую идеологию» Маркс написал в 1846 году уже совместно с Фридрихом Энгельсом. Хотя с 1843 года Маркс жил в Польше, его критика все еще была направлена против немецких мыслителей, особенно социалистического направления. В «Немецкой идеологии» Маркс развернул свою идеологическую критику. Люди не отдают себе отчета в том, что их идеи являются продуктом их жизненных обстоятельств. Они воображают, что их идеи независимы и рационально обоснованы. Однако любое мышление, считающее себя независимым, а не результатом мате1 «В основе социалистической программы лежат общепринятые когнитивные утверждения: история как прогресс (идея, которую следует понимать в качестве секуляризации библейской эсхатологии), совершенствование человека, научный разум как великий освободитель от иллюзий, наконец, способность человека преодолеть все или почти все бедствия посредством рационального контроля над своей судьбой». (БергерП. Социалистический миф//Социологические исследования. 1990.№7.С. 136.)
61
Социология: история и современность
риальных общественных отношений, для Маркса является идеологическим.
В теоретическом наследии классиков марксизма можно выделить два подхода к идеологии. Первый—это использование понятия «идеология» в традиционном смысле для обозначения искаженного, превращенного сознания. Второй подход обнаруживается в связи с развитием материалистического понимания истории, когда общественное сознание понимается как отражение общественного бытия. В знаменитом предисловии «К критике политической экономии» К. Маркс подчеркивал, что с изменениями экономического базиса общества наступает переворот во всей политической и идеологической надстройке. В данном подходе Маркс понимает под идеологией не только иллюзорное превращенное сознание, а пишет о более или менее верных формах идеологического отражения реального мира. Истолкование же термина «идеология» в отрицательном смысле у К. Маркса и Ф. Энгельса сохраняется на протяжении всего их творчества.'
Это понятие идеологии оказало решающее влияние на идеологическую критику и социологию познания XX века, оно является составной частью материалистического понимания истории Марксом и Энгельсом. Они выражают его в четких формулировках: «Не сознание определяет бытие, а бытие определяет сознание». Впрочем, то, что Маркс и Энгельс понимают под «бытием», имеет мало общего с мистическим понятием «бытие», принятым впоследствии философией жизни. В нижеследующей цитате отражается вся антипатия к эзотерике немецкой философии и одновременно конкретизируется материализм Маркса: «В прямую противоположность немецкой философии, спускающейся с неба на землю, мы здесь поднимаемся с земли на небо, то есть мы исходим из того, что люди говорят, воображают, представля1 Волков Ю. Г. Идеология и гуманистическое будущее России. Санкт-Петербург—Ростов-на-Дону. 1999. С. 31—32.
62
Раздел П. Альтернативы социологии
ют себе,—мы исходим также не из существующих только на словах, мыслимых, воображаемых, представляемых людей, чтобы от них прийти к подлинным людям; для нас исходной точкой являются действительно деятельные люди, и из их действенного жизненного процесса мы выводим также и развитие идеологических отражений и отзвуков этого жизненного процесса. Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками».'
Эти материальные предпосылки понимаются прежде всего как способность к производству средств существования. Изменения в способе производства определяют историю, идеи сами по себе не имеют истории, они всегда есть отражение материальной истории. Поэтому любая «истинная, позитивная» наука должна исходить из материальных условий жизни, из производственных отношений. Ибо люди должны иметь возможность жить, чтобы быть в состоянии «делать историю».2 Потребности людей и способ производства, посредством которого они могут быть удовлетворены, ставят людей в материальную связь друг с другом, которая постоянно принимает новые формы. Эта связь в то же время является распределением труда и его продуктов, причем неравным: производство и потребности достаются разным индивидам. Поэтому разделение труда и частная собственность (как распоряжение чужой рабочей силой) являются идентичными явлениями и берут свое начало уже в семье как праформе общества.
Это разделение труда Маркс считает «естественным» в отличие от «добровольного». Противоречия и конфликты этого естественного разделения труда, прежде всего противоречие
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология. М., 1956. С. 28. 2Тамже,С.ЗО.
63
Социология: история и современность
между частными интересами классов и общим интересом, обуславливают необходимость государства как гаранта всеобщего интереса. Люди, которые руководствуются лишь своими частными интересами, воспринимают государство с его социальной силой кооперации как принуждение и насилие, берущие начало вне индивидов, которые, вопреки предположениям французских просветителей, не идут добровольно на согласованные действия. Именно добровольность кооперации является для Маркса основной чертой коммунизма, который путем устранения неравного распределения труда и его продуктов благодаря уничтожению частной собственности устраняет также отчуждение человека в семье и государстве.
Мышление, являющееся результатом разделения труда между умственным и физическим трудом, может быть только идеологическим, поскольку оно отделено от своей материальной основы, поэтому оно может быть только «ложным мышлением». Мысли экономически господствующего класса являются в каждую эпоху господствующей духовной силой. Класс, владеющий материальными средствами производства, владеет также духовным производством. Каждый поднимающийся класс вынужден вначале выдавать свой образ мыслей, определяемый интересами его классового положения, за всеобщие интересы. Представители этого класса, как правило, искренне верят в это, и пока они еще сохраняют революционность, до тех пор это в определенной степени соответствует действительности. Но как только они сами становятся господствующим классом, они начинают отстаивать свои особые интересы, продолжая выдавать их за всеобщие интересы, то есть за интересы государства.
В «Нищете философии» (1846/47), посвященной критике Прудона, наряду с собственно критикой идей Прудона имеются высказывания о развитии буржуазии и пролетариата как классов. Маркс ставит в упрек экономистам своего времени, что они изображают буржуазный способ производства
64
Раздел II. Альтернативы социологии
как естественный, который можно реформировать путем устранения его «дурных» сторон и сохранения «хороших», будучи представителями интересов буржуазного капитала. Согласно Марксу, все производственные отношения имеют принципиально антагонистический характер; поэтому и при феодализме уже был пролетариат, зародыш будущей буржуазии. По мере развития буржуазии она становится антагонистической и порождает современный пролетариат.
Господство капитала создало для пролетариата общую ситуацию и интересы. Таким образом, масса уже является классом по отношению к капиталу, но не сама для себя. В борьбе против капитала и его носителя — буржуазии, она организовывается в класс для себя. Если пролетариат должен освободиться, то это может произойти лишь при уничтожении всех классов, что является основным условием, так же как освобождение буржуазии обусловлено уничтожением сословий.
Маркс понимает классовые отношения вообще как отношения угнетателей и угнетаемых; с этой точки зрения история всех предшествующих обществ есть история классовой борьбы («Манифест коммунистической партии», 1848). Сдру-гой стороны, понятие классов (буржуазии и пролетариата) он рассматривает и как историческое понятие, как строй, сменивший сословную иерархию. И, в-третьих, понятие класса содержит как категориальный (объективное положение класса), так и деятельностный аспект (класс для себя вследствие борьбы против общего противника). В первом аспекте положение класса определяется производственными отношениями, во втором — класс возникает лишь вследствие осознания своего единства в борьбе против общего врага, и что общественный строй изменяется совместными действиями.
С1849 года Маркс жил в Лондоне, где был членом Генерального совета Международного товарищества рабочих. Произведения Маркса и Энгельса последующего периода отличаются прежде всего экономико-аналитическим харак3. Социология 65
Социология: история и современность
тером, они написаны под влиянием и в ходе дискуссии с классической политэкономией и ее эпигонами типа Давида Ри-кардо. Теперь Маркс и Энгельс занимались разработкой законов движения, органически присущих современному капитализму; этому посвящены работы «К критике политической экономии» (где содержится план и общий набросок «Капитала», 1857/58), «Критика политической экономии» (1859), оставшийся не законченным самим Марксом «Капитал» (т. 1,1867; тт. 2 и 3,1885—1894, законченные, отредактированные и изданные Энгельсом) и «Анти-Дюринг» Энгельса (1878).
Основным признаком современного капитализма является товарный характер рабочей силы, то есть тот факт, что наемный рабочий вынужден предлагать свою рабочую силу на рынке труда, а капиталист покупает ее за определенную рыночную цену, заработную плату. Однако товар «рабочая сила», в отличие от других товаров, которые при использовании расходуются или изнашиваются, имеет свойство в процессе его использования вновь создавать стоимость. Рабочая сила в этом смысле является единственным «продуктивным» фактором в производстве. Стоимость самой рабочей силы измеряется количеством продовольствия, необходимого для ее производства или воспроизводства, то есть той суммой продовольствия, которое поддерживает жизнь рабочих не только как индивидов, но и как класса на протяжении поколений. Для производства этого продовольствия необходимо определенное рабочее время, в среднем приходящееся на каждый день, например, 6 часов, что и представляет собой определенную цену рабочей силы. Рабочий продает свою рабочую силу на определенное количество часов в день, например, на 12 часов. За это рабочий в качестве заработной платы получает стоимость рабочей силы, которая содержит, однако, лишь 6 часов общественно-необходимого рабочего времени, для питания, одежды, квартиры и пр. Сырье, сред66
Раздел II. Альтернативы социологии
ства производства (которые, со своей стороны, являются овеществленным трудом) и рабочую силу капиталист купил за их цену. Однако в конце производственного процесса он получает стоимость продукта, которая выше расходов, что обусловлено разницей между стоимостью рабочей силы, выражаемой в рабочем времени, и фактическим использованием рабочей силы, выраженной в стоимости продукта. Эту разницу Маркс называет прибавочной стоимостью.
Если сырье и средства производства во время производственного процесса не меняют свою стоимость (постоянный капитал), то вложенная в рабочую силу часть капитала в процессе производства изменяется (переменный капитал); она воспроизводит свой собственный эквивалент и прибавочную стоимость. Отношение прибавочной стоимости к вложенному переменному капиталу (m/v) является нормой прибавочной стоимости; в то же время оно показывает степень эксплуатации рабочей силы капиталом. Благодаря повышению производительности труда вследствие технических изменений при неизмененной продолжительности рабочего дня происходит сокращение необходимого рабочего времени, то есть снижение стоимости труда и повышение прибавочного труда (относительная прибавочная стоимость).
Накопление— это процесс, который превращает деньги в капитал, то есть накапливает деньги, которые в бесконечной циркуляции «деньги—товар—деньги» не используются для личных потребностей капиталистов. Это фундаментальный закон движения капиталистического способа производства. Движение начинается с первоначального накопления как процесса отделения рабочего от средств производства или перехода от феодальной эксплуатации к капиталистической. Оно берет свое начало в экспроприации сельских производителей. Имманентный закон капиталистического накопления после полной экспроприации крестьян, ремесленников и других непосредственных производителей ведет
67
Социология: история и современность
также к экспроприации самих капиталистов их конкурентами, к процессу централизации капитала во все меньшем количестве рук.
Отрицание капиталом индивидуальной частной собственности, основанной на личном труде, с естественной необходимостью ведет к отрицанию отрицания, к уничтожению капиталистической частной собственности вследствие положения пролетариата, ставшего невыносимым из-за процессов централизации, и революционной экспроприации экспроприаторов. Следующее за этим обобществление производства должно заключаться не в восстановлении отдельной частной собственности на средства производства, а во введении личной собственности при общественной кооперации в производстве.
Другим законом движения капиталистического общества является тенденция к падению нормы прибыли. Норма прибыли — это соотношение прибавочной стоимости и совокупного капитала (постоянного и переменного). При росте постоянного капитала как тенденции капиталистического способа производства, то есть при росте доли средств труда, машин и т.п. происходит снижение нормы прибыли. Однако это не означает уменьшения прибыли для отдельного капиталиста; при условии процесса накопления прибыль для отдельного капиталиста на фоне постоянно уменьшающегося класса капиталистов остается прежней или даже повышается. В то же время растет, однако, и промышленная резервная армия безработных, которые имеют все меньше возможностей трудиться, что повышает степень возможности эксплуатации этих рабочих.
Таким образом, капиталистический способ производства обнаруживает внутренние противоречия между развитием производительных сил и производственными отношениями, которые проявляются в периодическом наступлении кризисов. Развитие производительных сил происходит с повыше68
Раздел II. Альтернативы социологии
нием доли постоянного капитала; падение нормы прибыли сопровождается ростом массы капитала, что приводит к обесцениванию капитала, но вместе с тем вновь ускоряет накопление. Таким образом, сам капитал является подлинным барьером капиталистического производства, именно потому что он один является целью этого производства.
Понимание диалектики у Гегеля и основоположников марксизма
Гегель понимал диалектику как форму движения сознания, как процесс, при котором наш повседневный опыт превращается в философское познание («Феноменология духа», 1807). Это путь от субъективного духа через объективный дух к абсолютному духу. Это нелегкий путь, он характеризуется противоречиями, прежде всего противоречием между индивидуальной свободой и воздействием природы, общества, истории, но также и познанием того, что мир не таков, каким кажется. Путь, следуя которым, дух познает сам себя,—это диалектика. С одной стороны, она утверждает различение сущности и явления, с другой — точку зрения, что сущность и истина находятся в постоянном процессе развития. Однако это движение носит антитетический характер, то есть обусловлено противоречиями. Действительность противоречива, каждому положительному тезису противостоит его отрицание (антитезис). Однако одновременно это противоречие стремится к своему разрешению, которое заключается в возникновении нового качества вследствие отрицания отрицания (синтез). Но оно, в свою очередь, само становится новым тезисом, который порождает антитезис и вновь стремится к синтезу.
Это диалектическое движение Гегель считал последовательным развитием человечества к свободе, историческим процессом развития «мирового духа» (абсолютный дух), в котором человечество познает свою истинную сущность, а именно, в антитетическом процессе субъективного духа (например,
69
Социология: история и современность
стремление к личной выгоде) и мирового духа, проявляющегося во всех исторических институтах (объективный дух).
Гегель перенес этот диалектический процесс на развитие буржуазного общества. Индивид стремится к удовлетворению своих потребностей, но никогда не стремится сам по себе ко всеобщему благу. Для этого необходимо право, которое напоминает о «субъективности» частной воли и тем самым способствует осознанию противоречия между субъективной волей и объективным общественным устройством. На этой стадии, по оценке Гегеля, находилось буржуазное общество его времени. Оно еще не пришло к нравственности как идее свободы через тождественность субъективных и объективных интересов. Эта нравственность вначале объективируется в семье, но затем — прежде всего в государстве как воплощении различных устремлений свободных индивидов после объединения.
Карл Маркс взял на вооружение диалектический метод Гегеля, но поставил его «с головы на ноги»: в то время как действительность бьша для Гегеля чем-то духовным, Маркс понимал ее как материальное. Идеи, дух, сознание, а также нормы, ценности, обычаи и т.п. есть только отражение экономического устройства. Диалектическое движение Маркс относит не к сознанию, а к социально-экономическому процессу. Технико-экономическое развитие вступает в противоречие с традиционными социальными отношениями, и в качестве антитетических сил выступают классы общества, представляющие, с одной стороны, традиционные производственные отношения, а с другой — новые экономические условия. В XIX веке такими классами были буржуазия и пролетариат, так же как столетием раньше — феодальная аристократия и буржуазия.
Как и у Гегеля, у Маркса диалектический процесс является движением к развитию свободы, и у обоих подчеркивается связь свободы и собственности. Но, в отличие от Гегеля, Маркс рас70
Раздел П. Альтернативы социологии
сматривает этот процесс освобождения не как процесс в сфере духа, «развертывание сознания», а как политическо-экономи-ческий процесс, как экономические законы движения истории. Государство же для него есть не воплощение нравственной идеи, а инструмент в руках господствующего класса.
Фридрих Энгельс позже интерпретировал диалектику тоже как движение и развитие природы: в «Диалектике природы» Энгельс называет три закона диалектики в качестве законов природы, человеческого общества и мышления:
—закон перехода количества в качество;
—закон единства и борьбы противоположностей;
—закон отрицания отрицания.
Он упрекал Гегеля за то, что тот разрабатывал диалектику только как законы мышления; Энгельс же понимает ее как законы движения и развития природы и истории, из которых только и можно вывести закономерности познания.
Марксизм и социология
Мысль Карла Маркса имеет двойственное отношение к социологии: сам Маркс всегда с иронией говорил о «социологах»; он был не слишком высокого мнения о социологии типа контовской; для него она была типичным выражением буржуазных интересов и буржуазного сознания. И все же и его мышление, и социология были бы невозможны без идей Просвещения. В этом смысле и о социологии, и о марксизме можно говорить как о наследниках Просвещения.
Несмотря на видимое сходство и частичное совпадение категорий, социология и марксизм остаются отличными друг от друга. Использование категории «социальное» в целях критического анализа присуще только марксизму. Концепция социального у Маркса отлична от предмета социологии и роли категории социального в ней. Вебер прав, указывая на то, что категория «социальное», используемая в одном ряду с категорией «общество», истолковывается столь широко, что включает в себя всю действительность. У Маркса особая концеп71
Социология: история и современность
ция социального, которая включает в себя государство и гражданское общество в качестве отдельных элементов.'
Карла Маркса здесь не следует воспринимать как социолога. Он наверняка никогда не считал сам себя социологом, и не следует делать этого задним числом. Марксизм весьма решительно противопоставил себя буржуазной социологии. Это положение достаточно спорно, поскольку крупнейшие современные социологи, такие, как, например, И.Валлерштайн, относят Маркса к основоположникам социологии. И.Валлерштайн на XIV Всемирном социологическом конгрессе (Монреаль, 26 июля 1998 года) говорил:
«Я не собираюсь обсуждать здесь ни заслуги Маркса, ни аргументы его оппонентов. Я просто хочу спросить, почему попытка Парсонса исключить Маркса из числа основоположников социологии потерпела такой крах, несмотря на холодную войну и политические предпочтения большинства мировых социологов? Я полагаю, что причина заключается в том, что тема, затронутая Марксом, а именно, конфликты, борьба, являлась настолько первостепенной для социальной жизни обществ, что ее просто невозможно было проигнорировать. Маркс дал конкретное объяснение социальному конфликту, основанное на том факте, что люди имеют различное отношение к средствам производства. Какое-то время модно было считать, что Маркс ошибался, что классовая борьба не является ни единственным, ни даже основным источником социальных конфликтов. Предлагалось множество альтернативных источников конфликтов: статус-группы, родственные политические группы, пол, раса и т.д. Я ограничусь замечанием о том, что любая из предлагаемых альтернатив понятию "класс" всегда принимала допущение о первостепенном значении борьбы. Не нашлось ни одного оппонента, который бы утверждал, что Маркс неправ потому, что социальных конфликтов не существует». Однако презрение, с которым Маркс относился к социологии, разделяли далеко не все последователи его учения. На
1 Neoceous M. From civi society to the socia // British jurna of socioogy. L., 1995. —Vo. 46, N 3. P. 403.
72
Раздел П. Альтернативы социологии
I Международном конгрессе по социологии в 1894 году выступили с докладами несколько представителей марксизма. После распада II Интернационала (1889—1914), который был «золотым веком» марксизма, стали раздаваться призывы считать марксизм социологией, то есть голоса тех, кого в первую очередь интересовали анализ и объяснение современного общества и кто считал марксизм пригодным для этого инструментом. Двасобытия решающим образом изменили общественную реальность и тем самым ее отражение в марксизме: русская революция и установление советского режима, с одной стороны, и «крах» европейского, прежде всего германского, рабочего класса, не сумевшего изменить общественное устройство после первой мировой войны. Вместо этого произошла интеграция рабочего класса в капиталистическое общество и его политическое включение в демократию масс.
Уже в конце XIX века высказывалась точка зрения, что сам исторический материализм следует рассматривать в зависимости от определенных общественно-исторических условий. Наибольшую известность получили ревизионистские теории Эдуарда Бернштейна о «предпосылках социализма». Однако многие другие марксисты продолжали заниматься выяснением отношений между марксистским учением и новыми общественными условиями. Результатом этого периода рефлексии стал отказ от возможности революции в пользу эволюционного развития, как у Бернштейна или Отто Бауэра, и к переосмыслению роли анализа. Теперь полезным представлялся анализ общества. Целый ряд марксистов (Николай Бухарин, Макс Адлер, Карл Корш) определяли теперь сам исторический материализм как социологию, впрочем, подчеркивая отличие от «буржуазной» социологии Конта, Спенсера и их эпигонов. Карл Корш считал марксизм подлинной общественной наукой современности. Он упрекал буржуазную социологию в том, что она рассматривает социальное как автономную сферу,марк-систская социология, напротив, в анализе общества исходит
73
Социология: история и современность
из примата экономической структуры, подчеркивает историчность в интерпретации социальных феноменов, занимается эмпирическим изучением в историко-экономическом контексте и позволяет увидеть революционные изменения и изломы развития. Корш рассматривал исторический материализм как критическую науку об обществе, которая продолжаетнетради-ции Конта—Спенсера, а традиции критической философии и политической экономии Франции и ВелшсобританииХУШ века.
Корш критиковал также представление о марксизме как объективной науке, «которая может иметь своей целью только раскрытие каузальных связей» в обществе и истории, и делал упор вместо этого на то, что марксизм развился «в общественной практике классовой борьбы пролетариата». «Держась за абстрактную букву марксизма, ортодоксы не сумели сохранить первоначального революционного характера этой теории»,—утверждал Корш.'
С книги Дьёрдя Лукача «История и классовое сознание» (1923) начинается развитие «западного марксизма», а именно — посредством введения в марксистскую теорию идеалистических элементов. Согласно ему, материализация в сознании людей зашла настолько далеко, что ею охвачен и пролетариат, и его классовое сознание не дорастает до революционного уровня. Его может обеспечить только партия, а не одни лишь экономические условия. Исторический материализм у Лукача превращается в средство борьбы пролетариата. В дальнейшем реидеализациия исторического материализма встречается у целого ряда марксистов. Это привело Антонио Грамши и Франкфуртскую школу к возвращению фи-лософско-критической рефлексии. Для Грамши марксизм— философское мировоззрение, для Хоркхаймера он становится критической теорией, напоминающей возврат к младогегельянству.
1 См.: Монсон П. Современная западная социология. Санкт-Петербург, 1992. С. 115.
74
Раздел П. Альтернативы социологии
Самое важное в марксизме Грамши, как и в марксизме Лукача и Корша, -— это подчеркивание значения субъективных факторов в общественном развитии и политике и выведение этих факторов на передний план. Для всех трех центральную роль играет понятие тотальности, Под влиянием Гегеля Лу-кач обосновывает важность понятия тотальности в марксизме. «Решающее различие между марксизмом и буржуазной наукой составляетне доминирование экономической мотивации при объяснении истории, а перспектива тотальности. Категория тот альности, всестороннее, решающее господство целого над частями составляет сущность того метода, который Маркс почерпнул у Гегеля и положил в основу новой науки. Господство категории всеобщности (тотальности)—вот носитель революционного принципа в науке».1
В этом интеллектуальном развитии марксизма выделяются два противоположных духовных направления, которые начали выкристаллизовываться уже у Маркса и Энгельса: позитивистски-натуралистическая тенденция XIX века во Франции и Англии и гегельянство в Германии. Национал-социализм и вторая мировая война воспрегогга вовали дальнейшему развитию марксистской науки об обществе. Бурный подъем испытала лишь критическая теория, которая стала исходной базой для многообразного развития критических общественных теорий с 60-х годов.
2. Эмпирические социальные исследования и социология
Моральная статистика
Значение статистики как инструмента управления возросло вместе с ростом государственной централизации в век меркантилизма и камерализма. Ведущие позиции здесь занимала Англия: уже в XVII веке сэр Уильям Петти создал
1 Монсон П. Современная западная социология. С. 117.
75
Социология: история и современность
свою «политическую арифметику», на которую впоследствии опирался Иеремия Бентам, чтобы способствовать «наибольшему счастью наибольшего числа людей» и сделать возможным его численное определение. Политическая арифметика Петти и Граунта имела ярко выраженный количественный характер и была нацелена на статистический охват жизненных условий.
Приоритет количественной стороны в британской статистике явился отражением сравнительно развитого уже в XVII веке менового и денежного хозяйства. В отличие от политической арифметики немецкая статистика университетских ученых XVIII века, таких как Готфрид Ахенвалль и Август Людвиг Шлецер, была чисто описательным учетом демографических, географических, экономических и народоведческих данных, который использовал численное представление лишь в иллюстративных целях и вообще не использовал математические вычисления. Несмотря на изобретенное Ахенваллем слово «статистика», это была наука о государстве, носившая преимущественно качественный характер.
Провозвестники и идеологи Французской революции, напротив, ратовали за статистическое подкрепление политических решений, а Кондорсе рекомендовал разработку «социальной математики». Затем Наполеон ввел количественную статистику как основу государственного управления и политики.
«Политическая арифметика» первой половины XIX века была «моральной статистикой»—ходовое наименование количественного отражения социальных условий, которое включало статистические данные о населении, гуманитарной, религиозной и экономической сферах.
Особая роль в развитии моральной, или социальной, статистики принадлежит бельгийскому ученому-естествоиспытателю и математику Адольфу Кегле (1796—1874). Свои идеи
76
Раздел II. Альтернативы социологии
он изложил в работе «Социальная физика, или опыт исследования о развитии человеческих способностей» (1835). С помощью теории вероятности он хотел разработать науку об обществе, имеющую статистическое и естественнонаучное обоснование, которую он назвал «социальной физикой». Он занимался тем, что устанавливал определенные статистические закономерности событий и действий и соотносил их с состоянием общества таким образом, чтобы можно было понять законы человеческого общества и сформулировать их как социальные типы. Важнейшей чертой его подхода при этом было абстрагирование от частных причин.
Так, из статистического факта устойчивых числовых корреляций между видами преступлений, полом, происхождением, возрастом, местом проживания и другими характеристиками преступника Кегле делал вывод о том, что определенное число и определенные виды преступлений сопровождают общество с необходимостью закона природы. Стало афоризмом утверждение Кетле, прозвучавшее в его докладе в 1831 году, о том, что «общество подготавливает преступления, а преступник есть только орудие».
Совершенно аналогичным образом действовал позднее Эмиль Дюркгейм, хотя и со значительно меньшим упором на количественную сторону и даже математизацию. Социальные типы у Кетле являются чисто статистическими закономерностями, а у Дюркгейма—теоретическими конструкциями на основе статистических закономерностей.
Конт, современник Кетле, хотя и высоко ценил математику, но его «социальная физика» (он принял этот термин) не имела ничего общего со статистикой. Он считал, что социология, самая молодая из позитивных наук, хотя и строится на методах предшествующих наук, но имеет свой специфический метод—сравнительно-исторический. К тому же Конт отдавал себе отчет в том, что теория и эмпирика взаимно обусловливают друг друга и потому чисто эмпирического
77
Социология: история и современность
метода быть не может. Во всяком случае, сам Конт однозначно склонялся к теории. Конкуренция между эмпирико-ста-тистической наукой об обществе и теоретико-концептуальной социологией продолжала существовать как определенный аспект соотношения теории и практики. В1899 году Адольф Кост заявил, что социология должна отойти от спекулятивных рассуждений и стать наукой, оперирующей числами, которую он хотел назвать «социометрией». Понятия «политическая арифметика», «социальная математика», «моральная статистика», «социометрия» и т.д. свидетельствуют о попытках создания статистико-эмпирической науки об обществе, из которой выделились позитивная философия Конта и синтетическая философия Спенсера.
Ту же точку зрения, что и Кетле, в Германии представлял Эрнст Энгель, руководитель Прусского статистического бюро. Его «Физика и физиология общества» должна была называться «демологией» и устанавливать закономерности, в соответствии с которыми происходят общественные изменения. Впрочем, Эрнст Энгель известен потомкам больше благодаря закону Энгеля, установившему связь между расходами на пропитание и уровнем благосостояния (который измеряется уровнем дохода). Этот закон в известной степени явился следствием его занятий исследованиями Фредерика Ле Пле (1806—1882) об условиях жизни рабочих.
Социальные исследования
Значение деятельности Ле Пле для социальных исследований заключается прежде всего в том, что он опирался не только на материал статистических данных, но и проводил прямые наблюдения частных случаев. Его можно считать одним из зачинателей сбора первичных данных для общественных наук. В качестве основной единицы для этого Ле Пле брал семью, причем он исходил из существования связи между ступенью общественного развития и типом семьи. Он различал:
78
Раздел II. Альтернативы социологии
патриархальную семью, которая еще представляет собой коллективную жизненную связь;
родовую семью (famie souche), в которой обычно старший сын продолжает семейный род;
нестабильную семью, малую семью без связей междупоколениями.
Как видно уже по этой типологии, в анализе Ле Пле присутствовали консервативные идеи. В своем основном произведении «Европейские рабочие», вышедшем в 1855 году, Ле Пле представил выборку из 57 описаний отдельных семей, занятых в различных сферах ремесла, промысла или промышленности, из целого ряда регионов, различающихся по своему экономическому развитию. Образ жизни семей он детально описал. Наибольшее внимание уделено семейному бюджету, структуре доходов и расходов. При этом Ле Пле пришлось в количественных величинах выражать разнообразные неденежные связи, что оказалось весьма тяжелым и проблематичным. Этот подход Эрнст Энгель развил дальше и основал на нем статистически-компаративный анализ, чего сам Ле Пле не предусматривал.
Эмпирический сбор первичных сведений с помощью опроса и прямых наблюдений практиковался в Великобритании уже в 30-е годы XIX века, что привело даже к возникновению «статистического движения» и основанию «статистических обществ». Впоследствии проводилось множество эмпирических исследований на основе личной инициативы с целью выработки предложений по улучшению условий жизни рабочих и требования законодательных мер. Эти социальные исследования буржуазных кругов, настроенных социал-рефор-мистски, были особо нацелены на улучшение с помощью образования и оздоровительных мероприятий.
С другой стороны, по инициативе парламентских комитетов и учрежденной королем «королевской комиссии» проводились обследования, на результатах которых основыва79
Социология: история и современность
лись законодательные меры. Обследования могли проводить фабричные инспекторы. Исследование Фридриха Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» (1844) также было проведено по поручению «королевской комиссии». При этом Энгельс основывался на материале, собранном буржуазными социал-реформаторами.
Одним из наиболее обширных исследований того времени стала работа «Жизнь и труд народа в Лондоне», написанная под руководством Чарльза Бута, опубликованная в 1892—1902 годах в 17 томах с данными о более чем четырех миллионах людей. Одним из сотрудников Бута была Беатрис Поттер, впоследствии Беатрис Уэбб. Она проводила исследования также и самостоятельно, поступив для этой цели обучаться на швею. Свои наблюдения она затем опубликовала в виде «Страниц из дневника работницы», которые проникнуты пафосом непосредственных впечатлений. Позднее, однако, Уэббы сделали это принципом своих эмпирических исследований. Они считали, что на некоторое время следует принять взгляды тех, кого хотят изучить, и смотреть на мир их глазами. Они обосновали взгляд на социальные исследования как на интеллектуальное ремесло, которое включает все виды возможного подхода к действительности, в том числе и сопереживание. Беатрис Уэбб начала свою деятельность как «социальный исследователь» в традициях буржуазной филантропии и постепенно, прежде всего благодаря браку с Сиднеем Уэббом, ведущим членом Фабианского общества, превратилась вначале в умеренную социалистку, а затем — в защитницу коммунистической системы в Советском Союзе, разделяя взгляды своего мужа.
Сам Маркс занимался эмпирической работой, а именно— в так назьшаемой «Рабочей анкете». Один социалистический журнал опубликовал в 1880 году составленный Марксом вопросник с сопроводительной запиской, в которой он призывал рабочих ответить на вопросы анкеты, а также дополни80
Раздел П. Альтернативы социологии
тельно рассказать об условиях своей жизни и труда. Анкета не имела большого успеха вследствие малого количества ответов, но тем не менее является важным документом раннего этапа «критических социальных исследований». С одной стороны, вопросы были нацелены на всестороннее получение сведений о положении рабочих, включая аспекты, которые «опускались» в буржуазных исследованиях. С другой стороны, рабочим предлагалось самим поделиться своим опытом, поскольку он касался лично их и потому они могли наиболее компетентно высказаться о своем положении. И, наконец, целью анкеты было также то, чтобы рабочие в ходе ее заполнения сами четко поняли свое положение, в котором они находятся; таким образом, анкета была не только методическим инструментом, но одновременно должна была оказать влияние на сознание и поведение рабочих.
В Германии социальным вопросом занималось прежде всего «Общество социальной политики». Оно было основано представителями исторической школы политической экономии в 1873 году в первую очередь для объединения социал-реформистских устремлений «ученых-социалистов». Социальные исследования этой группы академических социал-реформаторов были нацелены на то, чтобы обеспечить эмпирическую основу государственной социальной политики, которая считалась лучшим средством для решения социального вопроса. Вопросы анкеты охватывали фабричное законодательство, проблемы учеников, надомный труд и кустарные промыслы, сельскохозяйственных рабочих, жилищные проблемы и т.д.
Самыми знаменитыми опросами стали проводившиеся под руководством Макса и Альфреда Веберов и Генриха Геркне-ра «Исследования отбора и приспосабливания (выбор профессии и профессиональная судьба) рабочих в различных отраслях крупного промышленного производства» 1909— 1912 годов. Целью исследования было прежде всего получе81
Социология: история и современность
ние сведений о субъективной приспособляемости рабочих к условиям крупной промышленности, то есть «какое влияние оказывает крупное промышленное производство на личные особенности, профессиональную судьбу и внепрофес-сиональный стиль жизни рабочих».1 С другой стороны, исследовалось также, в какой степени крупное промышленное производство связано с существующими этническими, социальными, культурными традициями и условиями рабочего класса.
В первые десятилетия XX века был проведен целый ряд исследований положения рабочего класса, большое количество которых принадлежит социалистам, как, например, исследования Адольфа Левенштайна, а также исследования по поручению профсоюзов.
Исследовательские институты
Первый немецкий исследовательский институт появился в Кёльне. Этот институт также должен был изучать социальные вопросы, чтобы выработать основы социально-политических мер. Руководителем отделения социологии стал Леопольд фон Визе (1876—1969), представитель формальной социологии и последователь Г. Зиммеля. Визе считал целью социологии изучение всеобщих форм социальных явлений. Основу его теории составляет так называемая социология отношений. Общество, по Визе,—абстракция, существует лишь «социальное» или «межчеловеческое», представляющее сеть отношений между людьми. Визе понимал под эмпирическими социальными исследованиями социографию и использовал их для подтверждения своей теории отношений. Эмпирическая исследовательская работа института была довольно скромной, а отношение к социологии — сомнительным.
В немецких социальных исследованиях первых десятилетий XX века особую роль играла «социография», своеоб1 Weber M. Gesammete Aufsatzc zur Sozioogie und Sociapoitik. Tubingen. 1924. S.I.
82
Раздел II. Альтернативы социологии
разное социальное исследование, занимающее промежуточное положение между географией и социологией, поскольку старейшина германской социологии, Фердинанд Теннис, интересовался разработанной голландцем С.Р.Штайнметцом со-циографией и переработал ее в дескриптивную социологию, которая должна была сопутствовать чистой социологии.
В Институте социальных исследований, основанном в 1924 году при Франкфуртском университете, исследования впервые приобрели междисциплинарный характер и преследовали социально-философские цели, как их сформулировал руководитель института Макс Хоркхаймер. Он понимал эмпирику и теорию как процесс взаимовлияния. Конкретные исследовательские работы были посвящены тематике «Авторитет и семья», а позднее, в эмиграции — анализу национал-социализма и «авторитарной личности».
Возникшая в Вене в 1927 году «Экономико-психологическая исследовательская служба» сыграла значительную роль в развитии социальных исследований. Она связана прежде всего с именем Пауля Лазарсфельда и проведенным им вместе с другими изучением «Безработные в Мариентале» (1933).
Хотя такие названные выше ученые, как Макс Вебер, Фердинанд Теннис, Леопольд фон Визе, Макс Хоркхаймер, Пауль Лазарсфельд также считались социологами, а их эмпирические исследования соответствовали их теоретическим взглядам, взаимоотношения социологии и социальных исследований все же не были достаточно прочными. Весьма различны были взгляды на их соотношение и роль эмпирического исследования. Если Лазарсфельд отдавал предпочтение последнему, а теорию понимал как результат эмпирического исследования, то Вебер, Теннис и фон Визе отдавали предпочтение теории. И от тех, и от других дистанцировались Хоркхаймер и Адорно, у которых критические социальные исследования диалектически сочетались с критической теорией общества. В общем и целом германская социология этого периода была
83
Социология: история и современность
далека от эмпирики, хотя постоянно говорилось о необходимости эмпирического подтверждения теории. Социологом, который наиболее способствовал сочетанию социологии и социальных исследований в духе интеграции в эмпирическую социологию, был Эмиль Дюркгейм во Франции.
РАЗДЕЛ Ш. РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИИ ВО ФРАНЦИИ, ИТАЛИИ И АВСТРИИ
1. Развитие европейской социологии в первой половине XX века
Период, который мы будем рассматривать ниже, начинается примерно в 80-е годы прошлого века и заканчивается 40-ми годами XX века. На рубеже веков в области социологии наблюдался небывалый подъем, вызванный появлением ставших классическими работ ряда авторов, которые принадлежали к одному поколению: Эмиля Дюркгейма, Вильфредо Паре-то, Фердинанда Тенниса, Георга Зиммеля, Макса Вебера.
Наряду с социологией Дюркгейма, основавшего целую школу, большое значение имело также возрождение в Германии немецкого идеализма как философии науки, которое сыграло значительную роль в ту эпоху. В период между войнами заявили о себе и другие течения: марксистская социология, а также перенос рассмотрения на когнитивный и языковой уровень (социальные обстоятельства были объявлены духовными и языковыми явлениями). Не без влияния этого возникли сомнения в достоверности знания, нашедшие свое отражение в возникновении социологии познания.
Какие же обстоятельства мировой истории повлияли на ситуацию и формирование социологии в эту эпоху?
В первую очередь следует назвать первую мировую войну и крушение династий и империй, но кроме того—и целых культурных эпох; возникновение массовой демократии; развитие организованного монополистического капитализма, финансового капитализма; русскую революцию и ее влияние на европейский социализм; возникновение и подъем фашистских движений в Европе и прежде всего национал-социализма в Германии.
85
Социология: история и современность
Это время было бурным, как никакое другое, его события потрясали до основания и давали толчок глубинным изменениям. Безусловно, мы не сможем рассмотреть его здесь во всех аспектах. Мы лишь кратко затронем значение феномена «массы», его связь с трансформацией демократии, а также воздействие «подъема» и интеграции рабочего класса в общество. Эти явления определили и развитие социологии. Сюда же относится профессиональное развитие социологии, ее академическое признание как научной дисциплины в перечне университетских предметов. Конт и Спенсер не были университетскими учеными, а Дюркгейм, Теннис, Зиммель и Вебер были ими, пусть и не всегда по кафедре социологии. Кроме того, к рассматриваемому нами периоду относится основание социологических обществ и социологических журналов, ставшее существенной предпосылкой для профессионализации социологии.
Масса, демократия и рабочий класс
В первое десятилетие XX века почти все европейские страны ввели всеобщее избирательное право. Еще до окончательного его введения всю вторую половину XIX века шли дискуссии на эту тему, так что само введение избирательного права в конечном счете выглядело уже почти как формальный акт.
В течение XIX века прежние клубы знати превратились в партии со своими членами, особенно после основания рабочих партий, которые с самого начала имели такую структуру и были нацелены на массовую организацию. Само избирательное право в XIX веке шаг за шагом расширялось, пока, наконец, окончательно не освободилось от таких критериев, как наличное имущество или уплата налогов.
Однако вследствие политических, социальных и экономических измерений произошла также трансформация первона-чальныхлиберальнькпредставлений о демократии. Возникали
86
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
контрпроекты социальной демократии, но из-за практики парламентаризма происходили также искажениядемократическо-го процесса. Причем именно те партии и движения, которые должны были бы наиболее сильно и последовательно в силу своего характера представлять интересы и чаяния масс, делали это отнюдь не демократическим образом. Анализ рабочих партий, проведенный впоследствии Робертом Михельсом, выявил лишь то, что и так было давно известно: то, что значение масс не сказывается на их участии в принятии решений, а скорее даже наоборот. Возникли новые, еще не виданные возможности концентрации и использования власти. Их критиками стали прежние защитники демократии, такие как Виль-фредо Парето и Роберт Михельс.
С другой стороны, «масса» — это нечто, с чем необходимо было считаться. Она дала о себе знать в революциях 1848 года, в Парижской коммуне 1870 года, а в XX веке — в русской революции и революциях после окончания войны в 1919 году в Берлине, Мюнхене и Будапеште. В литературе возникло понятие «масса»: Густав Лебон написал свою «Психологию масс» (1895), и этим новым феноменом начал заниматься целый ряд исследователей, таких как Габриэль де Тард, Жорж Сорель, Зигмунд Фрейд.
«Масса»—это была вулканическая сила безликой толпы, которая для одних означала закат культуры, у других вызывала ужас, а третьи поднимали ее до уровня мифа и встречали с ликованием. Это продолжалось долго, до тех пор пока не овладели техникой воздействия на массы, но ее появление было неизбежным.
Насколько оправдались некоторые выводы Лебона в отношении коллективного поведения позднее в свете социально-психологических и социологических исследований, настолько же понятие «масса» было мистифицировано и идеологически окрашено. Масса—это проклятие индивидуализму и рационализму XIX века, но в то же время она
87
Социология: история и современность
несовместима с идеалами либерализма и либеральной демократии, ибо вольно или невольно, но иррациональная масса предполагает наличие вождя и способствует диктатуре. Поэтому в общественно-теоретическом мышлении эпохи усиленно обсуждались такие темы и понятия, как поведение элит, роль вождя, тенденция к олигархии, роль интеллектуалов, роль партии и т.п.
С другой стороны, «масса» в основном была идентична количественно набирающему рост в промышленности рабочему классу. Поскольку он объединялся в организованное рабочее движение, то уже не был «массой» в психологическом плане, а превращался в модную политическую силу благодаря своей массовой организации. Уже в XIX веке правительства использовали данные социальной статистики, чтобы получить представление о жизни бедных слоев населения. Впрочем, этот интерес лишь отчасти и по личным побуждениям был обоснован гуманными соображениями. В великом процессе образования классов в XIX веке рабочие были новой общественной группой, которая в столкновении между короной и аристократией, с одной стороны, и буржуазией, с другой, стала на время безмолвным партнером по коалиции прежде всего консервативных правительств. Поэтому социал-реформистские устремления также исходили от этих правительств, которые видели в них средство борьбы с постоянно крепнущей буржуазией, по крайней мере, до тех пор, пока рабочее движение само не стало представлять опасность.
Господство аристократии закончилось с первой мировой войной. XIX век пережил подъем и упадок буржуазии и ее идеологии, буржуазного либерализма, в ходе изменения капитализма и политических систем. Буржуазия трансформировалась, раскалывалась, капитализм приобретал другой облик, промышленный и финансовый капитал концентрировались. Рабочий класс, благодаря своей численности, а в Германии, кроме прочего, благодаря своему социально-экономическому
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
влиянию как профессионально организованной группы, стал более уверен в себе, но вследствие этого и менее склонен к коренному изменению системы, предпочитая использовать свою силу для непосредственного улучшения своего положения. Капитализм начал превращаться из анархического в организованный, в котором крупные банки владели монокапиталистическими промышленными предприятиями, так что возник финансовый капитал, который, в свою очередь, способствовал укреплению государственной власти.
Социология перестала быть наукой, сопровождавшей подъем буржуазии; она стала наукой о социальном в период массовой демократизации, организации капитализма в крупные бюрократические объединения и массовых организаций рабочего класса. Поскольку она была ориентирована на анализ общества, ей пришлось стать «социалистической». Марксизм был переименован в «социологию» развитого капиталистического общества. Напротив, либеральные социологи совершенно отошли от теории и анализа всего общества и конструировали такие объекты изучения, как «социальное поведение» или «социальные факты»; их направлением была социология как научная дисциплина, а не как анализ и теория общества.
Социология становится академической
Академизация социологии означала укрепление позиций университетской социологии как научного предмета. Будучи академическим ученым, социолог был привязан к учебному плану, в который должна была вписаться социология. Это обусловило проблему отграничения предмета социологии от других наук, которые занимались социальными явлениями, таких как экономика, общественно-политические науки, история, педагогика и т.п.
С другой стороны, необходимо было обосновать научную легитимность; социология, достигнув университетского ста89
Социология: история и современность
туса, должна была подтвердить свое «научное достоинство». Следствием явилась усиленная разработка методологических проблем, проблем обоснования этой новой науки и создания ее теории. Социология должна была доказать, что она является наукой. При этом пример естественных наук, имевших гораздо более длительную историю развития, оказал сильное влияние не только на ученых, склонных к позитивизму, но и на ученых-гуманитариев. Среди социальных наук наиболее развита была экономика, считавшаяся «самой научной» дисциплиной.
Следствием введения социологии в университетах стала также постепенно начавшаяся профессионализация и, как следствие, — появление профессиональных интересов наряду с научной деятельностью. Для нас достаточно отметить, что научные и профессиональные интересы сходились на проблеме научности социологии. Создание теории, методов и определение предмета изучения социологии вызывали основной интерес академических социологов, по крайней мере, тех, кто преподавал в университетах. У некоторых наблюдалось разделение на работы, носившие академический, научный характер, и работы скорее эссеистического характера, «на злобу дня». Далекими от науки проблемами, то есть реальными актуальными проблемами своего общества, академические социологи занимались больше, чем частные лица, но не столь активно, как профессиональные социологи; это были небольшие работы, статьи, не считавшиеся научными или профессиональными. В своей собственно социологической работе они не занимались остросовременными проблемами. Особенно ярко выражено было подобное разделение у тех, кто придерживался в науке позитивистского направления, как, например, Эмиль Дюркгейм, который в значительной степени исключил из своего рассмотрения современное французское общество как таковое. Макс Вебер принимал горячее участие в социальных и политических вопросах сво90
Раздел III, Развитие социологии во Франции, Италии ...
его времени, однако как ученый он выступал за свободу оценочных суждений и объективность и выдерживал значительную интеллектуальную дистанцию по отношению к проблемам современности. Аналогичнуюпозишпо можно наблюдать у большинства ведущих социологов того времени. Социологи старались избегать любого рода ангажирования в своей научной работе с помощью своеобразного сверхобобщения. Другим способом дистанцирования было ограничение собственно социальными аспектами, обществом, старательное избегание государственно-политической и политико-экономической сфер. Если кто-либо вообще занимался политическими или экономическими аспектами, то старался их «социологи-зировать». Сверхобобщение и социологизация были стратегией ученых в их усилиях по конструированию науки «социологии».
2. Социология Эмиля Дюркгейма
Эмиль Дюркгейм и создание академической французской социологии
Эмиль Дюркгейм жил в эпоху Третьей республики во Франции. После «короля-буржуа» Луи Филиппазареволюцией 1848 года последовала Вторая республика Луи Наполеона, которая, однако, вскоре превратилась во Вторую империю (1852—1870). Концом империи стало поражение, нанесенное немцами под Седаном.
Третья республика начиналась неспокойно. Парижская коммуна, созданная социалистами, прудонистами, радикальными и умеренными республиканцами в марте 1871 года при поддержке национальной гвардии, два месяца спустя захлебнулась в крови. В1875 году был окончательно установлен республиканский строй; он символически закреплял революционные принципы 1789 года и предусматривал поэтапные изменения в духе демократических принципов. На сильную оппозицию со стороны клира и католиков натолкнулись
91
Социология: история и современность
школьное законодательство и реформа системы воспитания. Школы должны были быть выведены из-под контроля церкви и орденов, и в них вводилась программа, свободная от влияния церкви. Для этой цели государство должно было способствовать подготовке светских учителей.
Третья республика отмечена громкими скандалами и судебными процессами, прежде всего это Панамский скандал и дело Дрейфуса (1894—1906). Последнее превратилось в принципиальный конфликт по основам государственных принципов между сторонниками республики и правыми, в число которых входили националисты, роялисты и церковники.
Эмиль Дюркгейм (1858—1917) был убежденным республиканцем и защитником идеалов Третьей республики—политической демократии, национального единства и социальной солидарности. Сам Дюркгейм проявил большую активность как представитель и организатор дрейфусаров, а сторонники Дюркгейма являлись самыми активными противниками старых правящих клик военных, дворянства и клира.
Эмиль Дюркгейм происходил из семьи раввина. В детстве он изучал древнееврейский язык, Тору и Талмуд. Однако Дюркгейм довольно рано отказался продолжить семейную традицию. Далее он воспитывался в Высшей Нормальной школе в Париже, где учился вместе с целым рядом будущих знаменитостей, в том числе Люсьеном Леви-Брюлем, философом А. Бергсоном и вождем социалистов Жаном Жоресом. Из профессоров Нормальнойшколы наибольшее влияние на формирование взглядов будущего социолога оказали видные ученые: историк Н. Д. Фюстель де Куланж и философ Э. Бугру. Затем Дюркгейм преподавал в гимназии философию. После был период обучения в Германии (1885—1886 годы), где он познакомился с трудами Вильгельма Вундта, Альберта Шеффле, Людвига Гумпловича и Фердинанда Тенниса. Дюркгейм высоко ценил работы Шеффле, в частности, его известный труд «Строение и жизнь социальных тел»; рецензия на эту книгу бьша первой
92
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
научной публикацией французского социолога. Книгу Эспи-наса «Общество животных» Дюркгейм считал «первой главой социологии»; у него же он заимствовал важнейшее понятие своей теории—«коллективное сознание».
Руководитель отдела высшей школы министерства образования в 1887 году предложил ему читать курс по социальным наукам в Бордо, где он в конце концов стал профессором педагогики социологии и руководил первой кафедрой социальных наук во Франции. Тогда же начинается издание Дюркгеймом вместе с учениками (П. Гране, Ф. Симиан, П. Фоконне, С. Бутле, М. Хальбвакс, М. Мосс) «Социологического ежегодника» (L'Annee Socioogique), где специализация исследователей в разных областях социального знания (история, лингвистика, этнография и др.) подчинена идее единства социальных наук. В 1898 году он основал социологическое общество, которое стало основой школы Дюрк-гейма. В1902 году вначале как член кафедры, а с 1906 года как профессор социологии и педагогики он перешел в Сорбонну, которая, будучи «новой Сорбонной» для противников республиканской реформы высшего образования, стала символом университетского образования Третьей республики, предающего классическую культуру Франции, ориентированного на естественные науки, служащего политическим целям демократизации. Социология Дюркгейма в этой ситуации приобретала большое значение в деле воспитания в духе демократии и солидарности, а Дюркгейм вскоре стал символом усилий республиканского правительства в этом направлении. В 1913 году кафедра бьша переименована в кафедру «педагогики и социологии», чтобы подчеркнуть социологическую основу педагогики.
Раскол во взглядах на университетское образование нашел свое отражение и в социологии. Социология Дюркгейма стала ведущим направлением прежде всего благодаря своей идеологической связи с режимом и успешной попытке основать
93
Социология: история и современность
собственную школу и институционализировать социологию. Идеалом науки и научного образования Третьей республики был ученый — узкий специалист. Однако у такого подхода были противники: Рене Вормс (1869—1926) с его сильно органицистической социологией и Габриэль де Тард (1843— 1904), для которого социология, тесно связанная с литературой и философией, была своеобразным жанром литературы. Однако главным противником Дюркгейма был, несомненно, Анри Бергсон и его философия жизни, которая дала новый импульс традиционной литературной культуре Франции и «контрреволюции». Бергсон доминировал в философии своего времени. Однако социология Дюркгейма все же впоследствии стала французской социологией. Она обеспечила признание социологии как академической дисциплины с возможностями профессионального развития и институцио-нально-организаторскимиусловиями для распространения социологических знаний и возникновения традиции научного обсуждения и исследования.
Идеи Дюркгейма
Как и Конт, Дюркгейм придерживался ярко выраженной педагогически-учебной ориентации; он считал педагогику прикладной социологией, и потому оба предмета были представлены на его кафедре: «... Воспитание отнюдь не имеет единственной или главной целью индивида и его интересы, оно есть прежде всего средство, с помощью которого обше-ство постоянно воспроизводит условия своего собственного существования».' Его восприятие общества как морального порядка, а социологии—как науки о морали вполне соответствует взглядамКонта.Крометого,во взглядах Дюркгеймамож-но обнаружить влияние как Сен-Симона и Конта, так (особенно) и Руссо, Монтескье и Тенниса.
1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995. С. 254.
94
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
В небольшой работе Дюркгейма «Социология и философия» они получили четкое выражение.
«Много времени прошло,—пишет Дюркгейм,—с тех пор как Руссо доказал: если человека лишить всего того, что ему дает общество, то останется лишь существо, способное к ощущениям и неотчетливо отличающееся от животного. Без языка, в первую очередь—общественного феномена, практически невозможны общие или абстрактные идеи, а потому приходит конец всем высшим ментальным функциям. Оставшись наедине с собой, индивид впал бы в зависимость от природных сил; если он смог не поддаться им, если он смог освободиться от них, стать личностью, то потому, что оказался под покровом силы Sui generis—мощной, поскольку она есть результат соединения всех индивидуальных сил, но и силы умной и моральной, способной, следовательно, нейтрализовать стихийную и лишенную какой-либо морали энергию природы,—силы коллективной. Теоретик в состоянии доказать, что человек имеет право на свободу, но какова бы ни была ценность этих доказательств, достоверно то, что эта свобода стала реальностью только в обществе и посредством общества».1
Общество для Дюркгейма — это прежде всего совокупность идей, убеждений и чувств, среди которых то, что он именует «моралью», занимает первое место. Мораль ориентирована на общество, а общество является целью любого морального действия. Общество становится своего рода персоной, которой соответствует определенная мораль. «Мораль (однако)... начинается там, где начинается связь с обычной группой». И «всякая мораль представляется нам системой правил поведения». То, что, по мнению Дюркгейма, связывает нас с ближним в плане морали, это не его эмпирическая индивидуальность, а высшая цель, служителем и органом которой он является и которая заключается в обществе.
«Вся аргументация в конечном счете может быть сведена к нескольким очень простым идеям. Она сводится к признанию
1 Durkheim E. Socioogie et phiosophic Paris. 1963. P. 79. — Цит. по: Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993. С. 390.
95
Социология: история и современность
того, что, по общему мнению, мораль начинается там, где начинается бескорыстие, самопожертвование. Но бескорыстие имеет смысл только в том случае, если субъект, которому мы подчиняемся, имеет большую ценность, чем мы, индивиды. Однако на практике я знаю только одного субъекта, обладающего моралью более сложной, чем паша, — это коллектив. Впрочем, я ошибаюсь: есть, по-видимому, и другой субъект, который может играть ту же роль, — божество. Нужно выбирать между Богом и обществом. Я не буду рассматривать здесь аргументы в пользу того или иного решения—оба связаны друг с другом. Добавим, что, с моей точки зрения, этот выбор оставляет меня довольно равнодушным, т. к. в божестве я вижу лишь общество, преобразованное и осмысленное в форме символов»1.
Как и Конт, Дюркгейм дистанцируется от психологии, по крайней мере, от той психологии, которая, с одной стороны, имеет чисто индивидуалистический характер, а с другой стороны, считает дух функцией нервных клеток. Дюркгейм, напротив, придерживается мнения, что духовная жизнь основывается на коллективных представлениях, которые превосходят наше индивидуальное сознание, причем сами они могут и не осознаваться индивидом. Дюркгейм предвосхищает здесь идею «коллективного бессознательного». Поэтому Р. Кёниг называет его «социальным психологом поневоле». Впрочем, Дюркгейм не развивает эту мысль, а удовлетворяется выводом, что представления будто бы имеют собственную жизнь и продолжают существовать независимо от нервно-физиологических условий индивидуального сознания. Однако коллективные представления отделяются также от конкретных отношений между индивидами. На основании ассоциации (В.Джеймс) индивидуальных мыслей происходит объединение в представления, которые затем существуют самостоятельно и благодаря синтезу превращаются в «нечто иное». Они приобретают обязательный характер, становятся
1 Цит. соч., С. 391 96
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
«моралью», их обязательность Дюркгсйм считает доказательством того, что этот род мышления и действия есть дело не отдельного человека, а некой вышестоящей инстанции, как бы она ни называлась: бог, разум, человечество или общество. «Для нас совершенно очевидно, что материя социальной жизни не может объясняться чисто психологическими факторами, то есть состояниями индивидуального сознания. Действительно, коллективные представления выражают способ, которым группа осмысливает себя в своих отношениях с объектами, которые на нее влияют. Но группа устроена иначе, чем индивид, и влияющие на нее объекты—иные по своей сути. Представления, которые не выражают ни тех же субъектов, ни те же объекты, не могут зависеть от тех же причин. Чтобы понять, каким образом общество представляет себе самого себя и окружающий его мир, необходимо рассматривать сущность не отдельных индивидов, а общества».1
Общество и мораль наличествуют в индивидуальном сознании, однако выходят за его рамки. Моральные правила отличаются от других правил поведения, поскольку их последствия не содержатся в них самих, а лишь при их несоблюдении применяются санкции «извне» за нарушение обязанностей. Таким образом, хотя мораль уже заложена в индивидуальном сознании, она в то же время воспринимается индивидом как нечто внешнее, как авторитет, как принуждение.
Каждое общество имеет систему морали, соответствующую его структуре. Обнаружить и продемонстрировать ее— это задача «науки морали». При этом она должна использовать окольные пути, ибо то, какова мораль в определенном обществе, лучше всего становится очевидным на примере такого поведения, которое отклоняется от нее и потому вызывает применение социальных санкций. Представление о том, как Дюркгейм понимал связь между общественными структурами и соответствующими им системами оценок, дает его раннее произведение «О разделении общественного труда» (1893).
1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 14.4. Социология "'
Социология: история и современность
В качестве связующей категории между обществом и ценностными представлениями Дюркгеим вводит понятие «солидарность» (которое, впрочем, уже встречалось у Конта) как взаимодействие индивидуальных психик. Это взаимодействие создает систему общих ценностей и чувств, «коллективное сознание», которое несводимо к отдельным индивидам.
«Без сомнения, его субстратом является не один орган, оно по своему существу рассеяно во всем обществе. Но тем не менее ему присущи особенные черты, выделяющие его как отдельную реальность. В самом деле, оно независимо от частных условий, в которых находятся индивиды; они минуют, а оно остается. Оно одно и то же на севере и на юге, в больших городах и маленьких, у представителей разных профессий. Точно так же оно не изменяется с каждым поколением, а наоборот, связывает следующие друг за другом поколения. Таким образом, оно нечто совсем иное, нежели отдельные сознания, хотя и реализуется только индивидами. Оно есть психический тип общества, тип, обладающий своими свойствами, имеющий свои условия существования, свой способ развития—все свое, как у индивидуальных типов, хотя и по-иному».' Его содержание, коллективные представления воспринимаются индивидом как «обстоятельства», которые оказывают на него давление извне. В этом смысле они являются «социальными фактами» и обладают своего рода реальностью, другими словами, Дюркгеим признает за ними их собственную подлинность бытия. Социальные факты настолько же реальны, как и действия отдельных индивидов.
Коллективное сознание и возникающая как его следствие солидарность отдельных людей являются связующим средством, без которого не существует общественного порядка. Однако его форма и действие определяются структурой общества. В просто структурированных, сегментарных обществах индивиды весьма похожи друг на друга и по своим представлениям, и по своей жизненной ситуации; и именно на
1 Цит. по: Арон Р. Этапы развития социологической мысли. С. 319.
98
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
этом сходстве основывается их солидарность; она является той «механикой», той действующей силой, которая поддерживает общественный порядок. Дюркгейм именует ее «механической солидарностью».
В огличие от этого специализация в обществах с развитой системой разделения труда обусловливает различия в обстоятельствах жизни и сознании, которые, однако, не оказывают разрушительного воздействия, поскольку люди зависят друг от друга именно в силу своего различия. Как в организме с его различными функциями органов, так и в этих социумах общественное устройство основывается на разделении труда и кооперации, на функциональных связях. Дюркгейм именует его поэтому «органической солидарностью». Оба типа наличествуют в конкретных обществах в смешанном виде; однако в современных обществах превалируют элементы органической солидарности, а в примитивных, архаичных и традиционных обществах — элементы механической солидарности (См. Табл. 1 нас. 100).
Дюркгейм, наряду со Спенсером, может считаться первым социологом, который рассматривал общество, особенно современное общество с его развитой системой разделения труда, как функциональную связь. Хотя он и наблюдал социальные конфликты своего времени, но считал их патологиями, отклонениями, а не структурными детерминантами этих обществ. Устройство общества было перспективой, к которой было обращено мышление Дюркгейма, основополагающей связью и спаянностью общества. Подчеркнуто функциональное устройство, которое начинало вырисовываться в современных ему обществах, он поэтому не считал негативным явлением, а рассматривал как возможность перехода к органически-составному общественному устройству, которое будет в состоянии устранять временные неполадки, вызванные классовыми конфликтами, социальными проблемами и т.п.
99
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
Как писал Р. Арон, дюркгеймовская концепция социологии основывается на теории социального факта. Цель Дюрк-гейма — доказать, что социология может и должна существовать как наука объективная, предметом которой будет социальный факт. Для вычленения социологии необходимы две вещи: с одной стороны, ее особый предмет, отличающийся от предметов всех других наук. С другой стороны, предмет должен быть доступен наблюдению и должен поддаваться объяснению подобно тому, как объяснимы и наблюдаемы факты в области других наук. Это двойное требование ведет к двум знаменитым формулам, в которых обычно резюмируется учение Дюркгейма: социальные факты следует рассматривать как вещи; отличительный признак социального факта—принудительное воздействие на людей.1
В вышедшей в 1895 году работе «Правила социологического метода» Дюркгейм объявил овеществление социальных фактов основным требованием объективного научного рассмотрения. Социальные факты следует рассматривать как «вещи», которые, подобно «вещам» в природе, могут быть поняты объективно и эмпирически. Таким образом, ценности и мораль для социолога Дюркгейма являются в первую очередь социальными фактами. Коллективное социальное поведение становится социальным фактом, когда приобретает обязательный характер, то есть когда его нарушение влечет за собой негативные санкции.
Задачей социологии, согласно Дюркгейму, является установление «нормального» через выявление отклоняющегося поведения, влекущего за собой санкции. Лишь отклоняющееся указывает на то, что всеми считается нормальным. То, что подобная социология узаконивает всеобщую данность и общественное принуждение, Дюркгейм считал положительным моментом, ибо социология должна быть полезна для общества. Как и Конта, хотя и в меньшей степени, чем Спен1 Арон Р. Этапы развития социологической мысли. С. 360.
101
Социология: история и современность
сера, Дюркгейма интересует общество и его законы, которые генерируют и сами себя поддерживают.
Впрочем, он выделял различные типы общества. Некий социальный факт «нормален» всегда лишь относительно определенного социального типа на той или иной фазе его развития. Определение различных типов является задачей так называемой «социальной морфологии», которая стоит у истоков любого социологического анализа. Ведущим принципом классификации обществ на различные типы является ориентация на степень организации, то есть на степень социальной дифференциации от просто структурированных обществ, которые состоят лишь из одного сегмента, до сложно дифференцированных обществ.
Спомощьюфавнительного метода, который Дюркгейм именует также «косвенным экспериментом», он пытается проанализировать определенные социальные факты во всех социальных типах, которые находятся наодинаковой стадии развития: «Сравнение может быть доказательным только в том случае, если исключен искажающий его фактор различийввозрасте. Чтобы этого достигнуть, достаточно рассматривать сравниваемые общества в один и тот же период их развития».1 Согласно Дюрк-гейму, социологическое объяснение складывается из анализа фактов и функций, причем причинами всегда являются социальные факты, а не индивидуальные явления. Если бы за исходный пункт принимались индивидуальные явления, то социологии неизбежно угрожала бы опасность стать просто довеском психологии личности. Таким образом, социальные факты являются причинными факторами, нахождение которых позволяет объяснить определенные обстоятельства как воздействие этих причин. Однако в то же время социальные факты всегда функциональны, то есть полезны для коллектива, для целого, для общества, пока они носят принудительный характер. Их функциональность относится к целому и потому независима от их
1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 152.
102
Раздел Ш. Развитие социологии во Франции, Италии ...
вклада в определенные ясные и специфические политические, экономические или религиозные цели.
То, как он представляет себе подобный социологический анализ, Дюркгейм продемонстрировал в 1897 году на примере своей работы «Самоубийство». Она стала образцом обоснования социологии как эмпирической и опирающейся на законы науки.
Вначале на основании статистических данных о самоубийстве Дюркгейм показывает, что не существует однозначной связи между такими индивидуальными состояниями, как душевное заболевание, алкоголизм и т.п., и попыткой самоубийства; расовые и наследственные факторы, так же как и климатические условия, не обязательно связаны с самоубийством. Затем Дюркгейм анализирует возможные социальные причины: вероисповедание, семейное положение и обстановку в семье, политические обстоятельства. При этом Дюркгейм обнаружил обратное соотношение между самоубийством и степенью интеграции индивида в религиозное сообщество, семью и государство. Ослабление социальных связей, индивидуальная изоляция, согласно Дюркгейму, являются типичной социальной причиной самоубийства в современном обществе («эгоистическое самоубийство»). По противоположным причинам, из-за исключительно сильных социальных связей, происходит самоубийство при других формах общества, поскольку индивидуальное существование ценится низко («альтруистическое самоубийство»). Не имеет большого значения для современного общества также упомянутое Дюркгеймом лишь в сноске «фаталистическое самоубийство», которое обусловлено слишком сильной социальной регламентацией и контролем. Напротив, большое значение приобретает «аномическое самоубийство», социальной причиной которого Дюркгейм считает аномию в обществе. Аномия вызывает ослабление социальных рамок и принуждения, недостаток общественного регулирования и контроля.
103
Социология: история и современность
Своим исследованием о самоубийстве Дюркгейм хотел доказать, что существуют такие социальные обстоятельства, которые могут считаться социальными причинами самоубийства, поскольку они подталкивают индивида к этому решению, обусловленному индивидуальными проблемами или ситуацией.
В своем последнем крупном произведении «Элементарные формы религиозной жизни» (1912) Дюркгейм высказал мнение, что анализ простейших и примитивнейших социальных типов может дать представление об основополагающих признаках более сложных обществ. На основании исследований тотемизма у австралийских племен Дюркгейм пытается сделать общие выводы о связи между структурой общества и религией. Он старается доказать, что религия является творением общества и потому каждый тип общества развивает свою собственную форму религии. Поэтому в религии и через нее люди почитают свое собственное общество. Так, члены австралийских племен почитают тотем как выражение и символ клановой общности.
В самой природе общества есть нечто священное, считает Дюркгейм:
«В большинстве случаев общество, несомненно, имеет все необходимое для того, чтобы произвести на людей, уже только одним своим воздействием, божественное впечатление, ибо оно для них то же, что Бог для верующих. В самом деле, Бог прежде всего сила, представляющаяся человеку превосходящей его в некотором отношении, сила, от которой он считает себя зависимым. Идет ли речь о сознательной личности, как, например, Зевс или Яхве, или об абстрактных силах, как те, что действуют в системе тотемизма, верующий и в том и в другом случаях считает себя обязанным поступать так, как это ему внушено самой природой священного, с которым он ощущает контакт. Но ведь и общество поддерживает в нас ощущение постоянной зависимости. Потому что свойственная ему природа отлична от нашей, индивидуальной природы, да и цели, пресле104
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
дуемые обществом, в равной мере особые; однако т.к. они достижимы только посредством нашего участия, общество настоятельно требует нашей поддержки. Оно требует, чтобы, забыв о своих интересах, мы стали его слугами; оно принуждает нас ко всякого рода неудобствам, лишениям и жертвам, без которых общественная жизнь была бы невозможна. Таким образом, мы постоянно вынуждены подчиняться правилам поведения и мышления, каких мы не ждали, о каких не гадали и какие порой даже противоречат нашим склонностям и нашим главным инстинктам. Тем не менее, если бы общество получало от нас эти концессии и жертвы только путем материального принуждения, оно смогло бы пробудить в нас лишь представление о физической силе, которой нам следует уступить по необходимости, а не
0 моральной силе, подобной тем, каким поклоняются религии.Но на деле власть, осуществляемая обществом над сознанием,основана не столько на физическом превосходстве, которое, конечно, остается за ним, сколько на моральном авторитете, какимона облечена. Если мы уступаем его приказам, то не просто петому, что оно достаточно вооружено для преодоления нашегосопротивления, а прежде всего потому, что оно—объект подлинного уважения».'
Общество возбуждает в нас чувство божественного. Оно одновременно и неотвратимая власть, и качественно высшая по отношению к индивидам реальность, вызывающая уважение, готовность к самопожертвованию и поклонение. Оно содействует также возникновению верований, поскольку индивиды, сблизившиеся друг с другом, живущие вместе, обладают в состоянии праздничного веселья способностью творения божественного.
Это произведение указало путь, по которому школа Дюрк-гейма во Франции последовала дальше и который все больше уводил ее в область культурной антропологии. В этом отношении типичной является прежде всего деятельность Марселя Мосса, племянника Дюркгейма и самого значительного его ученика.
1 Арон Р. Этапы развития социологической мысли. С. 351.
105
Социология: история и современность
Именно то, что религия является формой мышления и познания общества, обусловило значение, которое этот труд имел для обоснования специфического характера социологии познания. Познание и логика рассматриваются как явления, обусловленные обществом, поэтому они относительны и действительны только для того типа общества, которому они соответствуют, каждый же социальный тип на определенной фазе своей эволюции вновь порождает свои формы познания.
Если согласиться с интерпретацией Рене Кёнига, согласно которой Дюркгейм после своей работы о разделении труда, написанной в традициях Спенсера и в основе своей оптимистичной, пережил глубокий внутренний переворот, который завершился написанием весьма пессимистичной работы о самоубийстве, то «Элементарные формы религиозной жизни» можно считать выводами из этого, поворотом от анализа современных обществ и обращением к примитивным обществам, возможно, потому, что потрясаемые кризисами современные общества не давали оснований для оптимизма, а возможно, также и потому, что Дюркгейм надеялся, дойдя до самых истоков эволюции общества, понять основные принципы устройства совместной жизни людей. Таким образом, развитие социологии идет от прогрессивного оптимизма начала XIX века через социальные потрясения конца XIX века вплоть до поиска истоков; оно принесло с собой отстранение от современных обществ вообще.
Социология Дюркгейма содержит целый ряд основных задач и перспектив, которые и сегодня все еще характерны для большой части современной социологии:
1. Относительно метода:
а) Дюркгейм обосновал социологию как эмпирическую и законодательную науку. Научность социологии обусловлена ее методом. Об этом свидетельствует то значение, которое Дюркгейм придавал «вещественному» характеру социальных фактов.
106
Раздел III, Развитие социологии во Франции, Италии ...
б) Научная объективность не склоняется перед ценностями и моралью. Это неизбежно приводит к методологическому релятивизму ценностей.
2. Относительно предмета:
Социальные факты рассматриваются как продукты общей связи общества, а не как признаки индивидов или групп.
а) Это наблюдение мотивировано познавательным интересом к общественному устройству. Вопрос: «Что такое общественное устройство? Как оно учреждается?»—можетсчитаться центральной темой социологии Дюркгейма. Основными проблемами этой социологии являются интеграцияи организация общества как целого.
б) Дюркгейм вводит категорию функции и понимает подфункцией полезность некоего социального факта для сохранения порядка целого, независимо от целей индивидов илигрупп.
в) Ориентация на порядок приводит к базисной оппозиции «структура/отклонение» как пояснительной модели.
Отношение Дюркгейма к действительности как к своего рода социальным фактам и отказ от индивидуальных фактов как основы познания часто критически именовались «социологизмом». Однако следует учесть, что социальная обусловленность мышления и действия в то время отнюдь не считалась чем-то само собой разумеющимся. Дюркгейм хотел придать социологии статус самостоятельной науки со своим специфическим объектом, социальными фактами и сравнительным эмпирическим методом. Поэтому социология Дюркгейма знаменует собой также и признание науки об обществе как академической дисциплины: «Дисциплина лишь тогда заслуживает наименования науки, когда у нее есть своя отграниченная область исследования. Ибо наука занимается одним предметом, реальностью».
Для Дюркгейма речь шла в первую очередь об обосновании и выделении социологии как науки. Этот интерес в эпо107
Социология: история и современность
ху Дюркгейма обнаруживается почти у всех, кто называет себя «социологами». Но никто из них столь глубоко и систематически не занимался задачей установления предмета и метода социологии.
Школа Дюркгейма
Среди учеников и последователей Дюркгейма больше всего выделяются Марсель Мосс (1872—1950) и Морис Хальб-вакс (1877—1945).
Марсель Мосс бьш племянником Дюркгейма. В1901 году вместе с Полем Фоконне он написал для «Большой энциклопедии» статью под названием «Социология», которая повсеместно считалась программной работой школы Дюркгейма. Самое значительное произведение Мосса — «Дар» («Le Don», 1925), — как и большинство его трудов, было посвящено структуре досовременных обществ—своеобразное обращение к этнологии, к которому Дюркгейм уже прибегал в своей последней работе, ставшее характерным признаком школы Дюркгейма. В этой книге Мосс дает описание примитивных систем обмена дарами. Обмен материальными дарами создает и укрепляет социальные отношения; результатом обмена является социальная интеграция. Благодаря обмену возникают общие ценности и нормы, которые становятся функциональными для выживания общества.
Хальбвакс, прежде всего в своей «Коллективной памяти», главное внимание уделяет понятию коллективных представлений и пытается выявить связь между индивидуальной памятью и социальным устройством. Хальбвакс показал, что память— не только психофизиологическая, но и социальная функция. Ицщ-шидуальная память существует, согласно Хальбваксу, благодаря «коллективной памяти» (воплощенной в традициях, социальных институтах), а социальное взаимодействие—важный фактор запоминания. Социальная среда упорядочивает воспоминания в пространстве и во времени, она—источник как самих воспоминаний, так и понятий, в которых они вопло108
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
щаются. Кроме Мосса и Хальбвакса, следует назвать также таких учеников Дюркгейма, как Селестен Бугле, Поль Фоконне и Франсуа Симиан. Однако журнал «Ежегодник социологии» привлек также много ученых более молодого поколения и приобрел значение исследовательского института.
Большую роль в том аспекте социологии Дюркгейма, который идентичен этнологии, наряду с Моссом, сыграл также Люсьен Леви-Брюль (1857—1939), который хотя и не может считаться учеником Дюркгейма, разработал собственный подход, весьма близкий взглядам Дюркгейма. От социологии Дюркгейма линия развития социальных наук Франции ведет к приобретшей в наше время большое значение структурной антропологии, представленной прежде всего Клодом Леви-Сгроссом.
Обширное наследие Леви-Стросса относится к трем областям исследований: исследования систем родства, классификационных систем, включая тотемизм, и, наконец анализ мифов. Близость к дюркгеймовской постановке проблем в социологии особенно явно проступает в первых двух областях. Его первая крупная работа, посвященная сравнительному исследованию различных систем родства, тоже получила по-дюркгеймовски звучное название «Элементарные структуры родства» (1949). Однако она содержит полемику с Дюрк-геймом по некоторым основным вопросам. Так, согласно Дюркгейму, социальные факты следует объяснять другими социальными фактами, а не ссылками на психологические или биологические особенности. Но Леви-Стросс с запретом на кровосмешение связывает происхождение общества и социальной структуры. Благодаря этому запрету создаются социальные связи и порядок обмена, которые становятся образцом, грамматикой для всех возможных отношений, экономических, логических и т. д. Запрет кровосмешения — первая социальная норма, а следовательно, и фундамент общества.
109
Социология: история и современность
В «Тотемизме» и «Первобытном мышлении» Леви-Стросс полемизирует с теорией Дюркгейма об основных формах мышления. Дюркгейм и Мосс утверждали, что основополагающие логические категории отражали социальный образ жизни группы. Система социальных категорий является первичной, вначале возникли различные группы, а затем их т. отемная классификация. По Леви-Строссу, вначале возникает способность к созданию категорий. Первобытное мифологическое мышление отличается единством и логикой, в нем существуют фундаментальные и общие сгруктуры. Под многообразной поверхностью языка, мифов и социальных отношений находится общая, но неосознанная основа, которая состоит в способе функционирования человеческого мозга. Леви-Стросс рассматривает мифологическое мьншгение как коллективное бессознательное, которое содержит в себе структуры, единые для древнего и современного человека. Те основополагающие мыслительные категории, которые, как утверждал Дюркгейм, были выражением социальной организации, явлжотся, согласно Леви-Строссу, выражением биологической конституции человека.1
3. Элита и демократия: социология, политика и философия в Италии
Исторические предпосылки
В середине XIX века Италия состояла из отдельных частей, находившихся во владении Австрии, папского государства, королевства Сардиния-Пьемонт, Неаполитанского королевства и целого ряда центрально-итальянских княжеств.
Сардиния-Пьемонт во времена премьер-министра Кавура при Викторе Эммануиле II наряду с националистическим партизанским движением стала ведущим политическим фактором в объединении Италии. В1859 году Кавур добился от Наполеона Ш, чтобы он вместе с Сардинией-Пьемонтом объя1 См. ПерМонсон. Современная западная социология. С. 61—69.
ПО
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
вил войну Австрии. Поражение Австрии принесло Наполеону Ломбардию; цешрально-итальянские княжества после проведения плебисцита присоединились к королевству Сардиния-Пьемонт. Вождь партизан Гарибальди завоевал Сицилию и Неаполь и уменьшил папское государство на несколько областей. После плебисцитов в Неаполе, на Сицилии, в пограничных областях и Умбрии эти области присоединились к Сардинии, и в 1861 году было провозглашено Итальянское королевство со столицей во Флоренции. В1866 году находившаяся до сих пор под господством Габсбургов Венеция присоединилась к Италии, лишь Триест, Далмация и Триент оставались под австрийским господством как «Itaia irredenta». Рим был занят французами вплоть до 1870 года, и лишь после ухода французов он стал новой столицей. У нового государства сложились напряженные отношения с католической церковью. «Римский вопрос» осложнял не только внутреннюю ситуацию, поскольку подавляющее большинство граждан новой Италии были католиками, но и внешнеполитические отношения, прежде всего с Австро-Венгрией. Тем не менее в 1882 году был заключен тройственный союз с Австро-Венгрией и Германской империей.
Во внутренней политике доминировали либералы, поскольку католики не были представлены в парламенте из-за римского вопроса; избирательное право распространялссь на небольшое число граждан. Однако среди либералов также не было единства; существовали правые, поддерживавшие линию Кавура, и левые, последователи идей Мадзини, которые стремились прежде всего к расширению избирательного права. В1881 году они добились этого, и вследствие низкого ценза и невысоких требований к школьному образовательному уровню число избирателей увеличилось до 2,5 миллионов. Это привело к возникновению радикальных и республиканских движений, против которых объединились правые и левые либералы. Возникло явление, известное в
111
Социология: история и современность
политической истории Италии как «трансформизм», которое заключалось в быстрой смене правительств либерального спектра.
В первую мировую войну Италия вступила лишь в 1915 году под давлением «улицы». По мирному договору после окончания войны Далмация отошла к Югославии, что вызвало в Италии глубокое разочарование. В 1919 году возникли «fasti di combattimento» из бывших фронтовиков, вскоре их вождем стал Бенито Муссолини, который был до этого радикальным социалистом, но вступил в конфликт со своей парией по вопросу вступления Италии в войну на стороне Антанты. Город Фиума был занят отрядами бывших солдат и офицеров под театрализованным предводительством писателя Габриэля Д'Аннунцио, причем уже здесь проявилось большое значение символики (штандарты с черепами, голубые рубашки) и риторики. Имели место также многочисленные забастовки фабричных и сельскохозяйственных рабочих, захват фабрик и имений, которые вызывали опасения перед силой социалистических организаций. «Фаши» поставили своей задачей борьбу с социалистическими организациями, которая вылилась в побоища, напоминавшие гражданскую войну, постепенно перераставшие в фашистский террор, особенно в 1922 году под Равенной. В общественном мнении возобладало представление о том, что фашисты, несмотря на свои насильственные методы, в сущности являются стражами порядка и хранителями государства. Поэтому после марша на Рим в 1922 году Муссолини немедленно вошел в правительство. Вначале он придерживался относительно умеренной политики, в его кабинете даже были представители других партий. После убийства депутата от социалистической партии Матте-отти фашисты попали в затруднительное положение, и после периода кризиса Муссолини перешел к тоталитарной форме правления (запрет оппозиционных партий и газет; членство в фашистской партии являлось основанием для назначения на
112
Раздел Ш. Развитие социологии во Франции, Италии ...
государственные должности и т.п.). В конце концов после объединения корпоративной верхушечной организации с партией парламент был распущен.
Италия как единое государство была идеалом задолго до того, как в 1861 году наконец произошло объединение и возникло итальянское государство. Интеллектуалам того времени пришлось примириться с тем, что высокие идеалы Ри-сорджименто имели мало общего с действительной политикой итальянского правительства и партий. Одним из тех, кто пережил этот конфликт между теорией и практикой и пришел к циничному взгляду на социальные процессы и их движущие силы, был Вильфредо Парето.
Вильфредо Парето: логика иррационального
Вильфредо Парето (1848—1923) был сыном маркиза Раф-фаэло Парето, который из-за своих либерально-демократических взглядов вынужден был эмигрировать в Париж, где Вильфредо и появился на свет. Хотя семья была дворянского происхождения, она, в том числе и сам Вильфредо Парето, придерживалась демократических идеалов. В.Парето начинал свой жизненный путь как инженер, кроме того, он принимал участие в политической борьбе за всеобщее избирательное право, свободную торговлю и разоружение, за идеалы итальянского Рисорджименто. Большое влияние на него оказали Милль и Спенсер, а также Н. Макиавелли, Г. Лебон, Г. Тард, Ж. Сорель и Г. Моска. Он выступал против недостатков и злоупотреблений в итальянском парламенте, против пренебрежительного отношения к нищете масс. Какое-то время он даже симпатизировал социализму, но затем отошел от него. Его «Социалистические системы» (1902) полны саркастической критики.
В1899 году Парето ушел с руководящей должности в области черной металлургии и сталелитейной промышленности и, разочаровавшись, отошел от активного участия в итальянской
113
Социология: история и современность
политике. Под влиянием своего друга, политэконома Пантале-они, Парето вскоре привлек к себе внимание экономистов, применив математические методы к рьшочным теориям Вальраса и Эджворта. В 1893 году он стал последователем Вальраса, а в 1896 году появился «Курс политической экономии».
Полученное наследство обеспечило ему финансовую независимость, и он смог посвятить себя социологии. В 1902 году он опубликовал работу «Социалистические системы», в 1916 году — «Trattato di socioogia generae» («Трактат по общей социологии»), в 1920 году— «Fatti e teoric» («События и теории»), а в 1921 году — «Transformazione dea democrazia» («Преобразования демократии»). Социология Парето стояла на службе политэкономии, и вообще проблемы общей социологии являлись для него следствием экономической теории. Но эта экономическая теория носила своеобразный характер: наука о логических экономических действиях и их связях, выраженная системой математических уравнений. Политическая экономия подобного роданемогла объяснить действительность, а лишь конструировала модель крипто-нор-мативнькрациональнькэкономическихдействий. Однако большая часть действий человека является иррациональной, нелогичной даже в области экономики. Социология как логическое понимание нелогическихдействийдолжнабыладополнить экономическую теоршо и превратить политическую экономию в эмпирическую науку. Однако самаэта социология должна была бьпълогико-зкспериментальнойнаукой,ибонелогическиедей-ствия она должна была понять логически.
Парето формулирует намеченный им путь в нескольких положениях, составляющих правила логико-экспериментального метода:
«1. Мы никоим образом не собираемся заниматься истиной, присущей какой бы то ни было религии, вере, метафизическому, моральному или иному верованию. Это не значит, что мы полны презрения ко всем этим вещам; это значит, что они вы114
Раздел III» Развитие социологии во Франции, Италии ...
ходят за рамки, в пределах которых мы желаем оставаться. Религии, верования и т.п. мы рассматриваем только извне, в той мере, в какой они суть социальные факты, без их действительной ценности. Положение: "А должно равняться В в силу какого-то сверхопытного принципа",— следовательно, нами не рассматривается; но мы изучаем, каким образом такое верование возникло, развилось и в каком отношении оно находится с другими социальными фактами.
2. Объектом нашей деятельности выступает исключительно сфера опыта и наблюдения. Мы употребляем эти понятия в том значении, какое они имеют в естественных науках—например, в астрономии, химии, физиологии и др.,— а не в том, какое они получают в выражении "личный христианский опыт ", которое, почти не меняя слова, попросту воскрешает самонаблюдение прежних метафизиков. Мы рассматриваем это самонаблюдение как внешний факт: изучаем его как таковой, а не как свойственное нам чувство...
Строя теории, мы исходим из фактов и всегда стараемсякак можно меньше отходить от них. Мы не знаем, что такоесущность вещей, и не интересуемся ею, потому что ее изучение не наша задача. Мы занимаемся поиском единообразий вфактах и сводим их к законам, но не факты подчинены законам,а наоборот. Законы не неотвратимы, это гипотезы, служащиедля краткого изложения большего или меньшего числа фактови сохраняющиеся до тех пор, пока их не заменят лучшими.
Итак, все наши поиски случайны, относительны и дают результаты, лишь более или менее вероятные, самое большее—очень вероятные... Все наши положения, включая чисто логи-ческие, должны приниматься с оговоркой: они ограничены темвременем и опытом, которые мы познали.
Мы рассуждаем исключительно о вещах, а не о чувствах,которыепробуждаютвнасихназвания. Сами эти чувства мы изучаем как простые внешние факты, то есть мы отказываемся, например, спорить о том, справедлив или несправедлив, мораленили аморален поступок А, если сначала не выявлены реальности, соответствовать которым призваны эти термины. Но мы бу-дем изучать как внешний факт то, что хотели выразить люди дан115
Социология: история и современность
ной страны, принадлежащие в данное время к данному обще-ственномуклассу, когда утверждали, что А—поступок справедливый или моральный.
Мы ищем доказательства наших положений так же, каких логических следствий, только в опыте и наблюдении, исключая любое доказательство, основанное на согласии с чувствами, внутренней или внушенной сознанием очевидности.
Следовательно, мы будем пользоваться единственнословами, соответствующими конкретным объектам, и со всемусердием позаботимся о том, чтобы придать им как можноболее точное значение.
9. Мы действуем методом последовательных приблизительных оценок, то есть рассматриваем прежде всего феномен в целом, сознательно пренебрегая частностями, которыебудут приня-тавовшшаниевтаследуюпцтаприблгоителышхоценках».1Логическими действиями Парето считает такие, при которых субъективное соотношение цели и средства совпадает собъективной данностью, установленной логико-экспериментально. «.. .Мы будем называть "логическими действиями"операции, которые логически соединены со своей целью нетолько по отношению к субъекту, выполняющему эти операции, но и для тех, кто обладает более широкими познаниями;т.е. действия, имеющие субъективно и объективно смысл, указанный выше. Другие действия будут называться "нелогическими", что не означает их иллогизма».2 При нелогическихдействиях отсутствует консистенция субъективной и объективной реальности. Она отсутствует, потому что между нимивклиниваются чувства, мировоззрение, вера и т.п. Парето называет это «осадком» (residue). Будучи нелогичными, осадкипредставляют собой проявления базовых человеческих чувстви инстинктов. Парето подчеркивает, что не следует смешивать осадки с чувствами и инстинктами, которым они способствуют, так как они являются именно элементами «теорий»:
1 Trattato di socioogia generate, § 69.
2 Ibid., §150.
116
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
«Осадки представляют собой проявление этих чувств и инстинктов, так же как подъем ртути в трубке термометра есть проявление повышения температуры». Однако люди неохотно признают, что действуют иррационально, а часто они этого просто не понимают. Поэтому они придумывают рациональные объяснения, словесные оправдания своих действий, которые должны придать им логичный вид. Их Парето назвал «деривациями» («производными»). Деривации составляют изменчивый и поверхностный слой «теорий». Деривации базируются на осадках и через них—на чувствах, в которых они черпают свою силу.
Осадки, деривации и их отношение к поведению людей представляют собой основные факты и объект изучения социологии. За этим скрывается точка зрения, что не идеи руководят действиями— они лишь иллюзии,— а чувства, и что в случае так называемых «идей» речь очень часто идет о деривациях, которые служат определенной цели, например, тому, чтобы убедить народ в необходимости, пользе существующего порядка (старая элита) или перемен (новая элита).
Элиты являются подлинными инициаторами дериваций, особенно господствующие элиты, но также и те, которые хотят отнять у них власть. Однако элиты олицетворяют также основополагающие «осадки», особенно «осадки» комбинации и настойчивости. Их можно охарактеризовать как различные типы людей: люди типа «осадков» комбинации являются прогрессивными, хитрыми и не слишком подвержены угрызениям совести. Они избегают явных конфликтов и скорее прибегнут к хитрости, обману, подкупу. Они являются «лисами». Им противостоят «львы», которые хотят придерживаться привычного, но не боятся конфликта и силы. Такая типизация в области политики имеет свое соответствие в «спекулянтах», а в области экономики—в «рантье».
Общество Парето — это система уравнений, служащая для того, чтобы найти оптимум, согласно Парето, то есть то
117
Социология: история и современность
состояние равновесия, при котором ни один индивид не сможет получить больше благ, не причинив одновременно вреда другим. В этом смысле Парето говорил о «социальной системе», а его теория общества должна быть, собственно говоря, крипто-нормативной теорией, подобно экономической теории. Вопрос Дюркгейма: «Как возможен порядок?» — прозвучал бы у него иначе: «Как можно управлять обществом?»
Парето считает, что в абстракции можно представить два «предельных» типа общества:«1. Общество, в котором господствуют исключительно чувства без каких-либо рассуждений. Весьма вероятно, что сообщества животных близко подходят к этому типу. 2. Общество, в котором господствуют исключительно логико-экспериментальные рассуждения».'
«Общество людей находится в промежуточном состоянии между двумя указанными типами. Его форма детерминируется не только внешними обстоятельствами, но и чувствами, интересами, логико-экспериментальными доводами, имеющими целью добиться удовлетворения чувств и интересов, а также опосредованно—деривациями, которые выражают и порой оправдывают чувства и интересы средствами пропаганды».2
Общество, характеризующееся исключительно логико-экспериментальным поведением, по признанию Парето, невозможно себе представить, поскольку логико-экспериментальное мьшшение не в состоянии определить его решающие цели. «Не в обиду будь сказано гуманитариям и позитивистам, но общество, детерминированное исключительно разумом, не существует и не может существовать; и не потому, что предрассудки людей мешают им следовать наставлениям разума, а лотому, что недостает исходных данных проблемы, которую стремятся решить логико-экспериментальным путем.
4bid.,§2141. 2 Ibid., §2146.
118
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
Здесь дает о себе знать неопределенность понятия пользы. Понятия, которыми пользуются разные индивиды, имея в виду добро для них самих или для других, по сути дела, разнородны, и нет способа свести их к единству».1
Элементами социальной системы являются «осадки», интересы, деривации и социальная неоднородность и циркуляция социальных классов. В этой связи Парето говорил о «социальной физиологии», задачей которой является прежде всего установить распределение богатства и власти в обществе.
Социальная система находится в постоянном движении, поскольку трансформируются элиты: старые элиты приходят в упадок, новые возникают. Он называл это «циркуляцией элит» и считал, что общество—это «кладбище элит». Для своего времени Парето констатировал, что буржуазии, которая некогда вышла из недр Французской революции как новая «аристократия» (=элита) грозит гибель. Революции для Парето—также лишь циркуляция элит; господствующему классу противостоит не «народ», а новая элита, которая опирается на народ, но все больше отходит от него по мере приближения к власти.
Однако эти фактические условия и движения перекрываются деривациями, которые, в зависимости от обстоятельств, интерпретируют ситуацию иначе. Народ придерживается определенных жизненных правил с квазирелигиозным упорством, старая элита считает себя стражем порядка и бла- гополучия народа, а новая элита утверждает, что борется за народ, и даже часто сама в это верит. Большое количество рабочих, а тем самым и их политическое значение в условиях современной массовой демократии, придает особый им- пульс деривациям, они постоянно используются для воздействия, превращаются в демагогию. В последние годы своей жизни Парето наблюдал большую концентрацию власти в руках крупных предпринимателей и спекулянтов, демократия
1 Ibid., §2143.
119
Социология: история и современность
превратилась в «демагогическую плутократию» и вылилась в фашизм, начальную фазу которого Парето еще застал. Муссолини стал для него «князем» макиавеллиевского толка, после того как Парето, склонявшийся к либерально-демократическим принципам, был разочарован «трансформацией» демократии в Италии.
Наряду с Парето, теорией элит занимался также Гаэтано Моска (1858—1941). Сицилианец Моска, в отличие от Парето, придерживался умеренно-консервативных взглядов. Он гораздо активнее, чем Парето, занимался актуальными политическими проблемами, но не выработал, в отличие от него, системной социологической теории. Моска также представлял точку зрения, что все политические системы определяются господством элит, и демократия в особенности. Он исключил системы, при которых «все в равной мере были бы подчинены только одному человеку, или же в равной мере и без всякой иерархии ведали бы политическими делами».1 «... Даже если мы предположим, что недовольная масса может свергнуть с престола правящий класс, то тогда внутри нее самой неизбежно появится новое организованное меньшинство, которое станет выполнять функции вышеназванного класса. Иначе бы разрушились любая организация и любое общество».2
Господствующий класс и масса, над которой он господствует, — это две части народа. «Первый, всегда менее многочисленный, выполняет все политические функции, монополизирует власть и наслаждается теми преимуществами, которые она дает, в то время как второй, более многочисленный класс, управляется и контролируется первым в форме, которая в настоящее время более или менее законна, более или менее произвольна и насильственна и обеспечивает пер1 Moska G. Eementi di Scienza Poitica. V-ta edizione con prefazionedi B.Croce. Bari, Laterza & Figi, 1953. P. 79.
2 Ibid., p. 80.
120
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
вому классу, по крайней мере, внешне, материальные средства существования и все необходимое для жизнедеятельности политического организма».
«Политический класс» изменяется или заменяется организованным иначе, поскольку иные условия требуют иных способностей. Впрочем, он не был циником, как Парето, поскольку видел идеал господствующей элиты в образованных личностях, самоотверженно служащих всеобщему благу, которые независимы в экономическом отношении. Именно на основании своей нормативной теории элит он отрицательно отнесся к подъему фашизма, опасность прихода бескультурной и жестокой автократии даже примирила его с представительной демократией.
Роберт Михельс и «олигархические тенденции»
Разочарование в существующей демократии привело многих итальянских интеллектуалов к положительному отношению к фашизму. Одним из них был Роберт Михельс (1876—1936).
Его работа «Социология политических партий в условиях современной демократии» (1911), в которой он обнаружил «железный закон олигархии» в рабочих партиях, особенно в германской социал-демократии, имела такое значение, что сделала Михельса общепризнанным основателем политической социологии.
Роберт Михельс был родом из состоятельной католической семьи коммерсантов из Кёльна, интернациональной по происхождению. Поэтому его образование также носило интернациональный характер: школа в Берлине, изучение истории и политэкономии в Сорбонне, Париже, а также в Мюнхене, Лейпциге и Галле. На рубеже веков он примкнул к социалистам, ориентированным революционно-синдикалистски, стал членом социалистической партии Италии, а позднее и социалистической партии Германии. Михельса связывали личные отношения с Антонио Лабриола, Жоржем Сорелем, Розой
121
Социология: история и современность
Люксембург и Карлом Каутским. В социалистической партии Германии, где синдикалистское течение, в отличие от Италии и Франции, было очень слабым, его позиция принимала все более оппозиционный и критический характер. Он выступал за возрождение в духе синдикалистских идей и уловил тенденцию к олигархизации также и в рабочих партиях, то есть господство над партией руководящей верхушки при одновременной апатии масс и их доверии к закону.
В своей «Социологии политических партий» Михельс попытался вскрыть причины этой тенденции, очевидно, присущей всем целевым организациям, даже самым революционным партиям, которые, согласно своей сущности и своим целям, борются против аристократически-олигархических форм политической жизни. Первую причину он видел в необходимости организации демократии. «Кто говорит: организация, говорит: тенденция к олигархии. В самом существе организации заложена глубоко аристократическая черта. Механизм организации, создавая солидную структуру, вызывает в организованной массе серьезные изменения. Он превращает отношение вождя и массы в его противоположность. Организация окончательно завершает разделение любой партии или профсоюза на ведущее меньшинство и ведомое большинство».1
Первоначальные попытки обойтись без вождя и организации постоянно проваливаются, поскольку выявляется техническая невозможность непосредственного господства масс, которую еще больше подчеркивает воинствующий, боевой характер современных партий.
Михельс в общем и целом разделял взгляд Лебона на психологию масс. Он также считал, что масса не может руководить собой сама, а нуждается в руководстве и без вождя бессильна. Благодарность вождю и его почитание, будучи основной потребностью масс, помноженные на определенные личные каче1 Miches R. Zur Sozioogie des Parteiwesens. Leipzig, 1925. S. 33.
122
Раздел Ш. Развитие социологии во Франции, Италии ...
ства вождей, укрепляют отношение «вождь—масса». Но в то же время вожди, благодаря руководящей работе, приобретают деловое и образовательное превосходство, которое делает их незаменимыми. Бюрократизм, централизацияпартийной организации, партийная касса, партийная пресса, членство вождей в парламенте стабилизируют их господство.
Эта власть и положение вождя оказывают, в свою очередь, влияние на психологические метаморфозы руководства. Прежние идеалы, самоотверженная ангажированность претерпевают изменения; рутина, привычка к власти, отчуждение от прежней среды и профессии и, вследствие этого, от самих масс, разочарование будничной политической работой приводят к тому, что идеалисты становятся оппортунистами, а альтруисты—эгоистами.
Какая власть может быть сконцентрирована в одних руках от имени народа, показал Наполеон I, но и Наполеон III обосновывал свои цезаристские притязания на власть суве-ренитетом народа. Бонапартизм был тогда лучшим примером для диктатуры, основанной на воле народа как государственно-правовом аргументе. Так же как диктатор идентифицирует себя с государством, так же и вождь приравнивает себя к партии.
В процессе развития олигархических тенденций Михельс выявил три группы факторов:
(а) «технические»—потребность поддерживать эффективноборющуюся машину, но когда это происходит, машина разрабатывает собственные законные интересы и способна управлятьдеятельностью, связями, внутренней оппозицией и т. д.;
(б) «психологические характеристики лидеров»: талантливый оратор, способный получить удовольствие от руководства, разделяющий интересы более широкой политической элиты и таким образом склонный «прилипать» к властилюбой ценой;
(в) «психологические характеристики масс»: апатичность
123
Социология: история и современность
рядовых членов политических организаций, желание быть руководимыми, легкая подцаваемость красноречию и благоговение перед руководством.
В «Социологии политических партий» Михельс задался вопросом, может ли вообще быть реализован идеал демократии. Он пытался развеять иллюзии, которые возникли вокруг демократии, поскольку они «затуманивают науку» и «вводят массы в заблуждение». Михельс так же, как Парето, занят разоблачением иллюзий, заблуждений, лжи, господствующих в политической жизни. Пессимизм, возникший от понимания исторической необходимости олигархии, не мешает Михельсу призывать к борьбе против нее. В заключение он рисует картину рекурсивного исторического развития, которое напоминает о «ricorsi» в философии истории Джамбат-тисты Вико. «Демократические течения в истории подобны непрерывным ударам волн. Они всегда разбиваются в прибое. Но они и всегда возобновляются. Пьеса, которую они разыгрывают, содержит в одно и то же время элементы ободрения и отчаяния. Как только демократия достигает определенной стадии своего развития, начинается процесс вырождения, она перенимает аристократический дух, а иногда и аристократические формы, и становится похожей на то, против чего она некогда выступала. Тогда в ее собственном лоне появляются новые обвинители, которые уличают ее в олигархии. Но после периода славных боев и периода бесславного участия в господстве они также в конце концов переходят в старый правящий класс. Однако против них теперь тоже во имя демократии поднимаются новые борцы за свободу. И этой жесткой игре между неизлечимым идеализмом молодых и неизлечимым властолюбием старых нет конца».1
«Социология политических партий» первоначально была посвящена Максу Веберу, который поддерживал и защищал Михельса от нападок академических кругов из-за его рево1 Miches R. Zur Sozioogie des Parteiwesens. op cit, S. 513.
124
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
люционных, социалистических взглядов. Тем не менее Ми-хсльс не видел возможностей для университетской карьеры в Германии и уже в 1907 году переселился в Италию, где защитил диссертацию, возглавил в Турине кафедру политэкономии и принял итальянское гражданство. Впоследствии он проповедовал страстный патриотизм и национализм в отношении своей новой родины Италии. Это же побудило его вступить в 1922 году в «Национальную фашистскую партию» Бенито Муссолини. В1929 году он был приглашен в фашистскую Высшую партийную школу в Перуджии и стал одним из идеологов итальянского фашизма.
Из критика элитарных тенденций в массовых организациях Михельс превратился в апологета и восторженного сторонника элитарного принципа вождизма в фашистской идеологии. Каким бы странным ни казалось это превращение, оно в зародыше уже содержится в его труде об олигархии, то есть в его отношении к демократии как к обманчивой иллюзии. В отличие от этого харизматический вождизм, который Михельс, следуя за идеалом Вебера, считал воплощенным в Муссолини, казался ему честным и однозначным переносом воли многих на одного.
Политическая философия в Италии
Социальное мышление в Италии традиционно имело сильную политическую ориентацию, и теоретики, как правило, были достаточно близки к практике, поскольку в основном сами исполняли политические функции или как-то иначе участвовали в политике.
В философии следует отметить довольно сильное влияние Гегеля на итальянских мыслителей. Столь различные теоретики, как Антонио Лабриола, Бенедетто Кроче, Джован-ни Джентиле и Антонио Грамши, вышли из гегелевской философии. Одних (Лабриола, Грамши) этот путь привел к Марксу, других (Кроче, Джентиле) — к исторической философии либерального либо фашистского государства. Однако
125
Социология: история и современность
у всех них наряду с идеалистическими элементами проявляются пракгико-философские базовые структуры. «Ideaismo attuae» Джентиле означал, что «познавать мир» равнозначно «творить мир», и тогда фашистское государство находит оправдание своей легитимности в том, что его наличное существование, наоборот, должно означать, что оно уже имелось в сознании людей. Для Кроче история является развитием свободы вплоть до либерального государства, а история и философия становятся тогда идентичными в практической философии. Для Грамши, одного из основателей коммунистической партии Италии, марксизм базируется на философском идеализме и сам является выражением исторических противоречий, средством в руках интеллектуалов, которые, будучи членами партии, являются авангардом рабочего класса.
4. От многонациональной империи к остаточному государству: социология в Австрии
Национализм, социальные движения и многонациональное государство
Дом Габсбургов династически представлял многонациональное государство. Объединение большого числа различных народов в одной империи было основной отличительной чертой Австрии вплоть до 1918 года. Для этого многонационального государства весьма показательна была эпоха Терезы-Иосифа. Лишение сословий власти, построение централизованного государственного управления, уничтожение крепостной зависимости, терпимость, роспуск монастырей, школьная реформа — вот лишь некоторые из радикальных мер, прежде всего Иосифа II, которые, впрочем, в период реакции вновь были частично отменены.
Просвещение и революция исходили в Австрии, как и в Пруссии, «сверху», хотя лишь в той мере, чтобы не стать опасными для династии и многонационального государства.
126
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
Ван Свитен уподоблял просвещенных граждан цивилизованным подданным, которые служат всеобщему благу в силу благоразумия. Поэтому реформы Иосифа II прежде всего укрепляли бюрократию в государстве и явились корнями как либерализма, так и консерватизма последующего периода.
«Система Меттерниха», существовавшая со времен Венского конгресса 1815 года по 1848 год, во внешнеполитическом отношении представляла собой политику равновесия держав, а во внутриполитическом отношении—политику подавления национальных, конституционных и социальных движений на базе легитизма, соблюдения династического принципа; в этой империи люди должны были быть интегрированы прежде всего через императора, родиной которого должно было быть многонациональное государство, а не своя собственная родина и уж тем более не нация.
Опасность для принципа этой имперской идеи исходила не от буржуазии, которая была еще численно мала, а от дворянства, которое в силу своих сильных помещичьих позиций, особенно в Венгрии, было склонно к националистическим настроениям. В течение всего XIX века политическое значение дворянства в Австрии оставалось гораздо более важным, чем во Франции, Пруссии или Германской империи. Наряду с придворным дворянством появилось и все более усиливалось «второе общество» новоиспеченных дворян из чиновников, офицеров, банкиров и промышленников. Влияние дворянства наложило свой отпечаток и на буржуазию, прежде всего в период промышленного развития, который совпал с новым усилением проявлений абсолютизма после 1850года.
Неурожаи, биржевой крах, безработица и выступления против использования станков дали толчок революции 1848 года, которая означала конец эры Меттерниха. Законодательный рейхстаг в Вене отменил барщину и установил равенство всех граждан перед законом. Слабость буржуазии,
127
Социология: история и современность
прежде всего имущей буржуазии, проявилась в социальном составе рейхстага. Из 383 депутатов более 50% составляли чиновники, учителя, духовные лица и студенты, 24% крестьяне, 11% помещики и лишь 9%— представители имущих слоев.
Конец революции наступил с расколом на буржуазных и дворянских либералов и буржуазно-пролетарских радикалов, убийством военного министра Латура и взятием захваченной радикалами Вены верными императору войсками под командованием Виндиша-Греца. Постепенно наступала реакция: Франц Иосиф распустил рейхстаг и навязал конституцию, которая, с одной стороны, закрепляла централизм и единое неделимое государство, а с другой стороны, обещала гражданские права и национальное равноправие. Лишь в 1851 году с упразднением конституции появился неоабсолютизм, который хотя и был антидемократическим и централистским, но не был антилиберальным. В 1852 году Франц Иосиф II сам занял пост премьер-министра и стал таким образом своим собственным высшим чиновником.
С1860 года, но в основном после поражения, нанесенного Пруссией под Кениггретцем, императору пришлось отойти от абсолютизма, который был в то же время антинационализмом, и в 1867 году у империи опять была конституция. Возникла Австро-Венгрия, что означало признание государством австрийского и венгерского национализма при полном пренебрежении другими народами, прежде всего славянами. Все народы монархии обязаны были заявить о своей принадлежности либо к австрийской, либо к венгерской государственной нации. В странах венгерской короны жило, впрочем, всего 45% венгров, а в «представленных в Государственном совете королевствах и странах»—всего 35% немцев. Как реакция, возникло панславянское движение. В 1873 году из 353 выбранных прямым голосованием депутатов Государственного совета было 85 крупных землевладельцев, 21 представитель
128
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
торговых палат, 118 представителей городов и промышленных поселков и 129 представителей сельских общин. Политического представительства партий еще не было.
С1850 года, а особенно после 1870 года, бурно развивалась промьшшенность. В1859 году было принято промысловое уложение. В 1871 году Альберт Шеффле, который был в Вене профессором политэкономии и социологии и одно время занимал пост министра торговли, составил проект правительственной программы с ярко выраженным кооперативным и федералистским уклоном, который, однако был отклонен. Социальное законодательство 1887—1888 годов обозначило переход от либеральной к интервенционистской экономической политике. К концу века возникла целая система советов, в которой были представлены прежде всего заинтересованные организации правительственной бюрократии.
Наряду с этим все в большей мере развивались также свободные политические и хозяйственные объединения: политические партии, профсоюзы, объединения рабочих. Консерваторы, которые вначале состояли преимущественно из дворянства и клира, сформировали не партию, а клуб. Они придерживались церковно-католической, антилиберальной и федералистской ориентации. Либералы, благодаря существовавшему избирательному праву, находились в привилегированном положении и потому отвергали всякую мысль о дальнейшей демократизации. После 1918 года они полностью перешли на позиции германского национализма. Германский национализм был реакцией на националистическое движение других народов, в отношении которых немцы претендовали на гегемонию. Среди них были и сохранившие верность Габсбургам, которые стремились к объединению с Германской империей. Христианско-социальная партия возникла благодаря слиянию Венского движения ремесленников с идеями круга Фогельзанга. Она стала первой истинно массовой партией и была настроена антилиберально, антимарксист5. Социология ^'
Социология: история и современность
ски и антисемитски с сильным католическим оттенком. Социалисты, ставшие партией в 1874 году, имели свою опору в образовательных объединениях рабочих, с одной стороны, и в I Интернационале, с другой. На Хайнфельдском съезде победил Виктор Адлер, представитель либерального крыла. Об успехе партии свидетельствует тот факт, что после введения всеобщего избирательного права в 1906 году число депутатов от партии в рейхстаге возросло с 15 до 8 6.
Характерным для Габсбургской империи в XIX веке было пересечение линий развития националистических устремлений и социальных движений. Как правило, национальные интересы оказывали более сильное воздействие, так что внутри национальных движений вновь возникали консервативные, либеральные и социальные течения. Поэтому была крайне затруднена единая политика социальных группировок, которая предполагала бы сверхнациональную солидарность. Социалистическое движение также формировалось как германо-австрийское, чешское, венгерское и т.п.
В Габсбургской империи либерализм в XIX веке играл большую роль, по крайней мере, по сравнению с Пруссией. Однако в политическом отношении это бьш ограниченный либерализм, который имел сравнительно слабые демократические черты и лишь в конце века стал преследовать национальные цели. Экономический либерализм также не смог полностью развернуться, хотя в 60—70 годы был близок к этому. В Габсбургской империи как либерализм, так и консерватизм имели вначале космополитические корни, потому что и буржуазия, и дворянство состояли из множества национальностей. Это было общее мировоззрение, очень распространенное среди интеллигенции. Большинство профессоров Венского университета были либералами; один из них, Карл Менгер, основатель австрийской школы политэкономии, бьш в течение нескольких лет воспитателем эрцгерцога Рудольфа. Многие из них были министрами и высшими чи130
Раздел Ш. Развитие социологии во Франции, Италии ...
новинками. Их влияние исключительно положительно сказалось на школьной и вообще образовательной системе, которая достиглавысокого уровня. Многие го либеральных профессоров за свои заслуги были удостоены назначения в верхнюю палату.
Какую роль играл мировоззренческий либерализм, показывает тот факт, что целый ряд видных руководителей возникающих политических партий первоначально были либералами, как Карл Люгер, Виктор Адлер, Георг Риттер фон Шёнерер. Элементом, который особенно способствовал космополитизму и либерализму в духовной атмосфере, было интеллектуальное преобладание евреев. Хотя их не очень-то приветствовали именно в интеллектуальных профессиях, они стали доминирующим элементом среди писателей, журналистов и частично также в науке. В Габсбургской империи традиционно имели большое значение «придворные евреи», а затем еврейские государственные банкиры. В конце века произошел большой наплыв еврейских ремесленников и мелких кустарей в Вену из других стран монархии, поскольку они видели в императоре своего защитника.
Чем больше либерализм истощался как политическая идеология в течение столетия и ставил сам себя под сомнение, тем сильнее была его роль как интеллектуального источника. На рубеже веков произошел настоящий интеллектуальный и художественный взрыв: неопозитивизм, философия языка, ав-стромарксизм, психоанализ, литература, живопись и т.д.
Государство и групповые конфликты: социология Людвига Гумпловича
Социология Конта, Спенсера, Дюркгейма нацелена на создание общей теории общества, причем общество понимается как естественный порядок с естественными условиями и ходом развития. Не все социологи XIX века разделяли эту точку зрения, даже если они признавали себя сторонниками
131
Социология: история и современность
позитивистской концепции науки. Одним из них был Людвиг Гумплович, основоположник социологии в Габсбургской империи. В США Гумплович вследствие влияния, которое он оказал на Лестера Ф. Уорда и Уильяма Г. Самнера, считался одно время основателем социологии вообще.
Людвиг Гумплович (1838—1909) был родом из Кракова, который тогда входил в состав Габсбургской империи; позднее он преподавал в университете Граца. Благодаря Гумпло-вичу и его ученику Густаву Ратценхоферу в Австрии, в отличие от Германии, получила развитие самостоятельная школа позитивистско-натуралистической социологии. Сравнительно рано Гумплович попытался в Австрии придать социологии систематическое построение, еще до того как Дюркгейм, которого он знал и ценил, написал свои выдающиеся труды. Большое влияние на Гумпловича оказали Конт и Спенсер, особенно последний, однако в одном пункте он принципиально отличался и от них, и от Дюркгейма—в отрицании понятия общества как «рационалистической историко-философской мистификации». В отличие от Спенсера, основным элементом общества Гумплович признает социальную группу, а не личность. Гумплович также критически относился к индивидуализму, господствовавшему прежде всего в либера-листской политэкономии Карла Менгера. По его мнению, идея самоопределяющегося индивидуального поведения была иллюзорной, поскольку человек всегда действует внутри групп. Теория Гумпловича отражает также ситуацию многонациональной империи Габсбургов с ее многообразными напряжениями и конфликтами, увиденной с точки зрения поляка и еврея, который во времена своей юности испытывал сильные националистические и антигабсбургские чувства.
Его взгляды изложены в появившейся в 1883 году книге «Расовая борьба» и в «Основах социологии» (1885). Гумплович понимал социологию как преемницу философии истории, причем он отрицал ее «спиритуализацию» у Гегеля.
132
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
История для него — естественный процесс, что обусловливает два основополагающих представления:
Несвободу воли.
Единство природы и духа (монизм).
Другими словами, история разыгрывается не на основании людских целеполаганий, а по социальным естественным законам. Борьба социальных групп выступает у него основным двигателем истории. В этом плане его идеи напоминают марксистскую концепцию. Гумплович писал:«... Всегда и всюду экономические мотивы являются причиной всякого социального движения, обуславливают все государственное и социальное развитие».' Гумплович заимствует у Конта три стадии, но называет их по-своему: теистической, рационалистической и натуралистической. Социология, как типичная для третьей стадии, нацелена при этом на естественную историю человечества.
Основополагающим естественным социальным законом является полигенизм, то есть множество источников этнического происхождения человечества: вначале было много этнических группировок, которые сплавились в более крупные общности. Контакт разнородных элементов является основой естественных процессов, а естественный социальный процесс характеризуется тем, что каждый более сильный этнический или социальный элемент стремится поставить себе на службу находящийся в сфере его власти слабый элемент или искоренить его. В первом случае—если оставить в стороне каннибальское «использование»—из этого получаются отношения господства, что и является основой возникновения государств.
Основой социальных законов, согласно Гумпловичу, не может быть «человечество», и нельзя, как это делает Спенсер, объяснять развитие человечества законом эволюции, поскольку при этом слишком мало учитываются реальные процессы. Он предъявляет закону эволюции следующие претензии: «Эту
1 Гумплович Л. Основы социологии. СПб., 1899. С. 192.
133
Социология: история и современность
формулу можно применить ко всему, но она ничего не объясняет». Он также против «социально-психологического» истолкования социальной эволюции как процесса развития общественных умонастроений.
Социальные законы касаются отношений групп и сообществ людей друг к другу. Общество же для него — «многообразие сформировавшихся в государстве социальных групп, кругов, классов и сословий в их взаимодействии».
Методом социологии, согласно Гумпловичу, является индукция, то есть социология представляет собой эмпирическую науку, нацеленную на познание законов. Ее эмпирическая основа— это исторические или этнологические факты; она является естественной наукой сообразно характеру своего толкования, основанного на истории и/или этнологии. Насколько он ратовал за научное понимание, основанное на открытии законов как цели процесса исследования, свидетельствует его категоричное суждение: «Без социальных законов нет никакой социологии».
Название книги Гумпловича «Расовая борьба» привело к недоразумению относительно употребления им слова «раса». Под «расой» Гумплович понимает не этнчески-иологическую классификацию,этот характер фуппировок,который склады-вается на основе этнической, религиозной, политической, социальной и экономической общности. «Расы» в этническо-био-логическом смысле были лишь изначальным множеством; «расы» более поздних времен уже являлись продуктами исторического амальгамирования. Ониобладаютединсгвомязьжа, религии, обычаев, права и культуры, на основании чего еще употребляется понятие «единства крови». Таким образом, создается впечатление, что Гумплович в этом наименовании воспользовался понятием, которое в его время было у всех на устах и в научных (Гобино, Лапуж, Чемберлен), и в публичных дискуссиях, но вкладывал в него при этом другой смысл.
«Расами» являются все гетерогенные группы, которые в
134
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
борьбе друг с другом выступают как носители исторического процесса; они определяются своей ролью в историческом процессе, а не своим конкретным содержанием. Он употребляет это слово как функциональное понятие, а не как субстанциональное, подобно тому как Карл Маркс употреблял понятие классов для обозначения антагонистических действующих лиц в историческом процессе. В сущности понятие расы отличается от понятия класса у Маркса тем, что оно определяется в первую очередь не экономикой, а социальным «естественным процессом» как «естественно» обусловленные группировки, которые враждают с начала существова-(ния человечества. Однако понятие «расы» очень похоже на понятие «класса» еще и потому, что речь идет всегда о социальном единстве, которое проявляется в столкновении с другими группами и изменяется в этом процессе.
В этой схожести с понятием классов, в выделении различий, которые считаются этнически обусловленными или, по крайнеймере,иш€рпретируютсявтаком духе, отражается сложная социальная структура многонациональной империи вообще и социальная ситуация в Польше в особенности, где классы были представлены различными «расами»: польское дворянство, немецкий средний класс, славянские крестьяне и евреи.
Для конституирования «рас» важен конфликт. Конфликт между этими группировками ведет к подчинению одной группы другой, к возникновению верхнего и нижнего слоя; таким образом, согласно Гумпловичу, возникло государство. Он выдвинул социологическую теорию государства, которая у правоведов и представителей общественно-политических наук его времени не нашла сочувствия. Эта теория утверждает, что государство в принципе основывается на силе, что находилось в противоречии с теорией договора. Поскольку организация господства в целях «разделения труда», которая и конституирует государство, должна была проводиться насильственным путем, то расы, с одной стороны, одновременно представляют
135
Социология: история и современность
собой классы, а с другой стороны, классы ведут себя в отношении друг друга как «расы», то есть между ними существуют отношения конфликта и господства. Согласно этому, не только государство, но и разделение труда не являются результатом мирного развития. Однако с образованием государства время насилия и борьбы отнюдь не заканчивается.
Для Гумпловича поведение групп определялось тремя моментами:
социально-эгоистической когерентностью (чувство«мы»);
стремлением к самосохранению;
постоянными усилиями по улучшению своего положения в жизни.
Это служит постоянным источником конфликтов между группами, которые также изменяют свой состав и численность. Таким образом, группы находятся в постоянном процессе изменения. Между социальными кругами осуществляется движение, возникают новые группы. Образуются средние слои. Однако все это движение ведет не к большему равенству, а лишь к постоянному изменению формы и содержания групповых конфликтов.
Своим выделением групп как основных факторов социальной жизни социология Гумпловича перекликается с современностью. Подобный подход к группам практиковал только Георг Зиммель в Германии. Поэтому Гумплович среди всех немецких обществоведов своего времени лишь Георга Зим-меля признавал представителем социологии.
Своей теорией конфликтов Гумплович весьма существенно отличается от Конта, Спенсера и Дюркгейма, которые занимались проблемой порядка и тем самым — общественной интеграции. В настоящее время иногда различают два теоретических аспекта социологии: теорию интеграции и теорию конфликтов. При подобном разделении Гумпловича следует считать основателем теории конфликтов.
136
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
Взгляды Гумпловича проникнуты пессимистическим духом, который противостоит оптимизму прогресса и планирования, свойственному Просвещению. Поэтому он отвергает всякие попытки использования своей науки для улучшения или планирования социального устройства в отличие от Густава Ратценхофера, который разделяет точку зрения Конта, что социология должна определять основы политики.
Густав Ратценхофер (1842—1904) был учеником и другом Людвига Гумпловича, который разделял его расовую теорию и концепцию государства. Свои взгляды он выразил в следующих работах: «Сущность и цель политики» (1893), «Социологическое познание» (1898), «Социология. Позитивное учение о человеческих взаимоотношениях» (1907). Однако наибольший интерес представляет его учение об интересах, которое критиковал Альбион Смолл. Разделяя мнение Гумпловича о конфликтной природе социального процесса, Ратценхофер утверждал, что социальная жизнь основывается на конфликте противоречивых интересов социальных групп и индивидов. Все многообразие человеческих интересов может быть сведено к пяти основным типам: прокреа-тивным (стимулирующим продолжение рода), физиологическим (связанным с питанием), индивидуальным (связанным со стремлением к самоутверждению), социальным (родственным и групповым) и трансцендентным (религиозным). Основным законом социологии он считал «взаимозависимость всех вещей», а социология, по его мнению, должна быть «философской основой наук о человеческих взаимоотношениях и их существенном выражении, политике».1
Закат старого мира и социология
После окончания первой мировой войны многонациональная империя распалась; 12 ноября 1918 года оставшаяся часть государства была провозглашена как «Республика Герман1 Ratzenhofer G. Die sozioogischeErkenntnis. Leipzig. 1898.S. 6.
137
Социология: история и современность
екая Австрия». Выборы 1919 года дали такое распределение депутатских мест, что социалисты стали сильнейшей партией: 72— социал-демократы, 60— христианские социалисты, 26— германские националисты, 3 — депутаты от мелких групп.
В 1920 году распределение мест выглядело уже иначе, и христианские социалисты со своими 79 местами стали самой сильной партией. Коалиция социал-демократов и христианских социалистов, возникшая в 1919 году, развалилась, и христианские социалисты правили сами, а в 1922 году, когда бундесканцлером стал Игнац Зейпель, линия правящей партии стала ярко выраженной антисоциалистической.
В социалистической партии Австрии в это время наиболее весомым стало левое крыло, частью из-за политики правящей партии, частью из-за того, чтобы составить конкуренцию коммунистам. Укрепление политических фронтов в последующем выразилось также в создании собственных отрядов самообороны партий, союзов фронтовиков и отрядов обороны— правыми и республиканского шуцбунда— социалистами. Конфликт привел в 1927 году к пожару во Дворце юстиции и большому числу убитых. Однако правительство еще контролировало положение. Разочарованные отряды самообороны вместе с христианскими социалистами начали проводить откровенно фашистский курс. Напротив, на вы-борахнационал-социалистысобралидовольно мало голосов.
В1933 году бундесканцлер Долльфус воспрепятствовал новому созыву Национального совета, затем запретил национал-социалистическую партию и распустил шуцбунд. В том же году был основан Отечественный фронт как союз всех сил, настроенных антисоциалистически и проавстрийски. Явно возросло влияние Муссолини и фашистских отрядов обороны, была разработана сословная конституция. Роспуск социалистической партии Австрии, убийство Долльфуса и устранение отрядов обороны Шушнигом в совокупности при138
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
вели к ослаблению антинацистских сил и укреплению позиции тех, кто ратовал за аншлюс, который и осуществился в 1938году.
Для развития социологии в Австрии характерно то, что по крайней мере при монархии гуманитарные науки были представлены весьма слабо. Историзм в живописи (Макарт) и изобразительном искусстве не имел в Австрии достойных упоминанию параллелей в науке, особенно если сравнивать с большим значением историзма для наук в Германии. Подобной точки зрения придерживался Альберт Шеффле; впрочем, по своему происхождению он был швабом. Придерживаясь в политэкономии социалистической ориентации и будучи представителем исторической школы в политэкономии, он объединил в своей социологии гуманитарный и орга-низмический подходы.
В остальном же в австрийской социологии, равно как и в политэкономии, доминировали «позитивистский» и «рационалистический» подходы. Особое значение имел логический позитивизм, возникший под влиянием Эрнста Маха, и обоснование теории познания как научной теории. Решающее влияние на общественные науки оказали естественные науки и их методы познания.
В период между войнами интеллектуальная жизнь в общественных науках в значительной степени определялась ав-стромарксизмом. Самую большую известность получили Макс Адлер, Карл Реннер, Рудольф Гильфердинг, Густав Эйнштейн, Отто Бауэр и Фридрих Адлер. Они, как писал позднее сам Отто Бауэр, «были объединены не столь особым политическим направлением, сколь особым характером своей научной деятельности. Все они выросли в то время, когда такие люди, как Штаммер, Виндельбанд и Риккерт критиковали марксизм с точки зрения философии. Поэтому они были вынуждены участвовать в спорах с представителями современных им направлений философии. Там, где Маркс и Эн139
Социология: история и современность
гельс исходили из Гегеля, а позднейшие марксисты—из материализма, австромарксисты должны были выработать отношение к так называемой австрийской политэкономической школе, и эти дебаты тоже повлияли на их метод и образ мысли. Поскольку все они к тому же жили в Австрии, раздираемой национальными распрями, всем им пришлось научиться применять марксисткое понимание истории к очень сложным явлениям, что делало невозможным упрощенное и схематическое использование марксистского метода».1
Наряду с этим под влиянием господствующих социально-политических течений возникло универсалистско-роман-тически или реформаторско-романтически окрашенное общественное мышление, которое выражалось частью в духовно-культурных симпатиях к Германии (Отмар Шпанн и его универсализм), частью в католическом социальном учении в сочетании с традициями Фогельзанга (Эрнст Карл Винтер, Август Мария Кнолль).
Таким образом, в общественно-научном мышлении Австрии в период между войнами ясно отразились политические идеологии и укрепился возникший еще при монархии менталитет «лагеря», следствием чего (характеризующим социальную и общественно-научную мысль вплоть до сегодняшнего дня) явилось представление о неизбежности его подчинения некоему политическому направлению. Широкий спектр интеллектуальной жизни, характерный для последних десятилетий существования монархии, все больше сужался в рамках ограниченных возможностей нового государства.
Социология в Австрии
В 1906 году в Вене Макс Адлер, Рудольф Эйслер, Рудольф Гольдшейд, Вильгельм Йерусалем, Йозеф Редлих, ЬСарл Реннер и другие основали Социологическое общество. Особую роль в социологии сыграли его члены Вильгельм Йеру1 Цит. по: Монсон П. Современная западная социология. С. 123—124.
140
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
салем и Макс Адлер. В.Иерусалем считал социологию истинно гуманитарной наукой. В.Иерусалем (1854—1923) бьш философом, но обратился к социологии уже в зрелые годы, поскольку пришел к выводу, что само познание является социологической проблемой, ибо оно становится возможным лишь на определенной ступени общественной дифференциации, вызванной разделением труда. Индивидуальное мышление и научное познание возникли вследствие процесса «интеллектуализации души». Вместе с французской социологией познания и этнологией Йерусалем исходит из различия между мышлением примитивных обществ и современным, в первую очередь научно-логическим мышлением.
Йерусалем усвоил уроки Дюркгейма и его социологии познания. Но в то же время как для Дюркгейма, прежде всего в его ранних работах, речь идет о социальных фактах и структурах в их вещественности, так и для Йерусалема вместе с Шелером и немецким идеализмом из социальных фактов возникает нечто духовное. Поэтому социология представляется ему основой гуманитарных наук, она обосновывает категории, которыми они оперируют. В этом отношении социология является «философией человеческого общества».
Он выделяет три ее аспекта:
социологию познания;
социологию чувств;
социологию воли.
Вкладом Йерусалема в социологию познания является понятие «социального сгущения», то есть взаимного подтверждения и поддержки знания и веры в человеческой группе. Очевидность и логическая неизбежность научных суждений, даже формальной логики, основываются на общем и подтвержденном опыте как результате совместной духовной работы.
МаксАддер(1873—1937) «переложил» марксизм кактеорию социального опьггаспомощьюкритикипознания Канта. Основой социологического познания Адлер считает «социальные
141
Социология: история и современность
априори», необходимые для мышления понятия и методы, лишь с помощью которых можно понять явления действительности. Они надсубъективны и априорно увязывают социальное сознание с социальным, ведут ктрансцендентальному обобществлению индивидуального сознания. Поэтому познание всегда социально, а «общество»—лишь соотвекл вующая историческая формаменталыюго обобществления. Социологам) Адлер понимает как каузальную науку об обобществленном человеке, а марксизм, с его точки зрения, это первая основополагающая попытка подобной общей социологии.
Для Отто Нейрата (1882—1945) марксизм так же представляется социологией, причем строго научной, неметафизической «физикалистской» социологией. Нейрат поддерживал контакты с венским кружком неопозитивистов. Согласно Нейрату и Рудольфу Карнапу, физикализм является основой любой науки; оба исходят из принципа единства науки. Нейрат полагал, что его можно достичь с помощью «унифицированного языка», опирающегося на языки физики и математики (точка зрения так называемого радикального физикализма). Эмпирическая социология занимается поведением групп людей, ее должны использовать в качестве общественной техники государственные деятели и организаторы, разумеется, в интересах масс.
Основанное на марксизме единство теории и практики было впервые успешно использовано в США Якобом Л .Морено, основоположником социометрии. Уже во времена первой мировой войны Морено разработал в Вене свой подход.
Еще один социолог, Пауль Лазарсфельд, стал в США одним из самых значительных представителей современных эмпирических социальных исследований. Однако основы этого были заложены уже в Экономико-психологическом исследовательском центре в Вене, в проведенном вместе с Марией Яхода и Гансом Цейзелем исследовании «Безработные в Мариетале» в период глубокого экономического кризиса.
142
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
Большое значение, которое придавалось юриспруденции в образовании и профессиональной деятельности в Австрии, привело к усиленной разработке социологических аспектов права (Антон Менгер, Ойген Эрлих, Карл Реннер). Для О.Эр-лиха основой права бьшо не государство, которое он считал принудительным господством, основанным на силе, а общество, основанное на консенсусе своих взаимозависимых групп. Эрлих исходил из социологического понимания права, согласно которому оно изменяется в соответствии с общественными и экономическими изменениями, то есть представляет собой «живое» право. Это подразумевает, что юриспруденция должна быть индуктивной и сама является частью социологии.
Для социологии важна также роль политэкономической школы предельной полезности, венское направление которой основал Карл Менгер (1840—1921). Согласно теории предельной полезности, ценность товаров определяется их «предельной полезностью» на основе субъективных оценок человеческих потребностей. Предельная полезность какого-либо блага обозначает ту пользу, которую приносит последняя единица этого блага; причем последнее благо должно удовлетворять самые маловажные нужды. При этом редкость товара объявляется фактором стоимости. Субъективная стоимость— это личная оценка товара потребителем и продавцом; объективная же ценность—это меновые пропорции, цены, которые формируются в ходе конкуренции на рынке. По мере постепенного насыщения потребностей субъекта полезность вещи падает. Этот индивидуалистический подход к экономике вызвал протест таких социологов, как Гумплович, а позднее Альфред Шюц, отвратив учеников Менгера от экстремистской позиции их учителя, и они сами обратились к социологической проблематике (Ойген фон Бём-Баверк, Фридрих фон Визер, Йозеф Шумпетер).
Карл Менгер в определенной степени предвосхитил
143
Социология: история и современность
современный функционализм в социологии—или, иными словами—теорию полезности в политэкономии. «Margina utiity theory» (теория предельной полезности) Леона Вальра-са, Уильяма Ст.Джевонса и Карла Менгера оказала заметное влияние на развитие современной социологии в Америке. В «Исследованиях методов общественных наук» Менгера уже высказывается мнение, что социальные явления—это, с одной стороны, результат людских расчетов, но, с другой стороны —• «непредвиденные результаты устремлений, преследующих индивидуальные интересы». Отсюда он выводит взаимообусловленность социальных явлений, которые представляют функции общества как органическое целое.
И Бём-Баверк, и Фридрих Визер постоянно указывали на обусловленность индивидуального экономического поведения общественной властью. Визер высказывал критическое замечание, что суждения власти не учитываются учеными, хотя люди находятся под «законом власти». На представления Визера об обществе сильное влияние оказала теория элиты Моска, но можно заметить также влияние Гумпловича. Влияние Гумпловича также чувствуется в работе Йозефа Шумпетера «Социальные классы в этнически однородной среде». В отношении этих политэкономов, столь напоминавших социологов, можно говорить о «контр-социологии», поскольку их исходным пунктом является индивидуализм.
Отмар Шпанн (1878—1950) представлял политэкономию и учение об обществе, пронизанное романтикой и направленное против индивидуализма, эмпиризма и материализма. В универсализме, учении о целостности, должен заключаться фундаментальный метод, применимый для всех общественных и гуманитарных наук, как альтернатива господствующим мнениям. Шпанн воплощал интеллектуальные устремления буржуазно-католической группы, которая склонялась к политическому католицизму и идее сословного государства.
Другая группа сильнее склонялась к левому католициз144
Раздел III. Развитие социологии во Франции, Италии ...
му. Ее интеллектуальными представителями были Эрнст Карл Винтер (1895—1959) и Август Мария Кнолль (1900—1963). Винтер был также основателем «Австрийской акции» 1927— 1933 гг., которая выступала за социальную реформу и вовлечение рабочего класса в государство. Однако он не просто заменил социологию католическим социальным учением, а отстаивал методологический дуализм теологии и социологии. Его вклад в социологию заключался в выделении соци-Ьльных аспектов в схоластике, в учении Платона об идеях и т.п. В первое время после окончания второй мировой войны Винтер и Кнолль господствовали в австрийской социологии, или, иными словами, это было все, что осталось от социологии в Австрии после национал-социализма и войны.
РАЗДЕЛ IV. РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИИ В ГЕРМАНИИ
1. История и социальные науки об обществе в Германии
Исторические условия
Основной чертой, полностью определявшей ситуацию того пространства, которое мы привыкли именовать Германией, в отличие от ситуации в Англии и Франции, было позднее развитие германского национального государства. После окончания господства Гогенштауфенов многочисленные мелкие курфюршества и герцогства, рыцарские владения и вольные города стали независимыми; они избирали кого-либо из своей среды, кто после посвящения папой становился императором Священной Римской империи. По традиции звание императоров доставалось представителям дома Габсбургов, который поэтому занимал в империи особое положение. Пруссия, первоначально герцогство на Балтийском море, в 1618 году отошла княжеству Гогенцоллернов Бранденбург. Со временем «Пруссией» стали именоваться все владения Гогенцоллернов. Со времен «великого курфгоста» в XVII веке значение Пруссии сильно возросло, а Гогенцоллерны стали союзниками Габсбургов.
Территориальные властители в Священной Римской империи германской нации упорно противились всякому объединению и централизации, следствием чего, в сравнении с Западной Европой, явилась замедленность экономического и политического развития и культурный провинциализм мелких государств. Священная Римская империя пала в 1806 году под натиском Наполеона. В1815 году, как результат Венского конгресса, появился Германский союз из 39 суверенных государств, в котором главенствовала Австрия.
146
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Великий курфюст Фридрих Вильгельм путем введения налогов и учреждения постоянной армии создал в Пруссии централизованное милитаристское государство. Авторитет центральной власти еще больше подчеркивался протестантским благочестием и принципом «кто правит, того и вера». В1701 году Пруссия стала королевством. Однако вплоть до XVIII века в этом государстве существовала известная независимость юнкеров, рыцарей-землевладельцев, с которой Фридрих II решительно покончил путем привлечения дворянства к офицерской службе и с помощью льгот, предоставлявшихся за счет городов и крестьянства, так что дворянство в Пруссии перестало быть серьезным фактором, угрожающим прерогативам короля.
Фридрих II считал себя просвещенным монархом; при его дворе гостил Вольтер, а «Всеобщее земельное уложение» 1794 года отвечало идеалам Просвещения. В нем король рассматривался не как суверен, а как глава государства; основой государства считался общественный договор, а само государство — стражем и служителем гражданского общества.
Революционные идеалы в Пруссии декретировались сверху, поэтому их результатом было лишь укрепление власти государства и легитимности династического государства. В1806—1807 годах Штайн, Гарденберг и Гумбольт разработали реформаторское законодательство, часто именуемое «революцией сверху», в котором они пытались преобразовать феодально-сословный строй в свободное гражданское общество, структурированное по имущественному и образовательному критерию, но их попытка потерпела провал, хотя уничтожение личной зависимости, правовая защита религиозных меньшинств, ликвидация цехов путем введения промыслового законодательства и городского самоуправления, введение поземельного и промыслового налогов и т.п. выглядели в то время весьма либеральными и прогрессивными. Из-за наступления реакции после 1815 года они так и не вступили
147
Социология: история и современность
в силу и начали действовать только много лет спустя. Результатом реформ стало появление сильной бюрократии, превратившейся в самостоятельную власть в государстве.
Лоренц фон Штайн комментировал создавшуюся ситуацию так: прусское государство не имеет свойственного ему гражданского общественного устройства, оно состоит лишь из правительства и бюрократии. Штайн подчеркивал также, что национальный вопрос перечеркивает либеральные и социальные движения в стране, блокирует их и, как следствие этого, преобладают консервативно-национальные течения.
Правда, экономическая политика в Пруссии и других германских государствах в 30—40 годы XIX века была либеральной, от покровительственных пошлин отказались, а развитие промышленности поощрялось с помощью ввоза машин и сооружения образцовых предприятий. Однако число самостоятельных предпринимателей и фабрикантов было еще невелико. Но в то же время сложились такие условия, которые способствовали распространению революции 1848 года из Франции на Германию: появился сельский пролетариат и обедневшие ремесленники в городах и сельской местности.
Города требовали расширения либеральных и демократических прав, в первую очередь за это выступала буржуазия, исключенная из политического самоуправления вследствие отсутствия собственности. Этот слой представляет для Германии особый интерес, поскольку он был здесь довольно значительным и стал важной потенциальной силой революции. Он получил также собственное наименование: образованная буржуазия в отличие от имущей буржуазии. Вильгельм Риль говорил о «пролетариях умственного труда», которые могли бы стать в Германии ведущей силой движения, по-настоящему опасной «закваской» революции, как фабричные рабочие в Англии или безработные ремесленники во Франции. Риль причислял к этим образованным «пролетариям» низших служащих, учителей, приват-доцентов, литераторов,
148
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
журналистов, деятелей искусства и кандидатов на должность проповедников. Состав революционного Национального собрания в Паульскирхе во Франкфурте в 1848 году подтверждает это: 58% делегатов были чиновниками, учителями и духовными лицами, 24% были адвокатами, писателями и пр. и лишь 9%—коммерсантами, фабрикантами, ремесленниками. Их целью являлась не столько демократизация, сколько национальное объединение под предводительством Пруссии. Национальное собрание предложило прусскому королю Фридриху Вильгельму IV сан императора, который он, однако, отклонил, потому что не хотел принимать его из рук народа. Эта национально-либеральная «революция» была направлена не против административного государства, а против гегемонии Австрии в Германском союзе и власти и привилегий правящего дворянства в мелких государствах. Новая прусская конституция, изданная королем в 1850 году, соединяла прерогативы королевской власти с признанием прав человека и иерархическим строем.
Это была та Германия, с которой порвал Карл Маркс; издалека, в свои парижские годы он выступал за революцию и отклонял социальные реформы. Его современником в Германии был Лоренц фон Штайн. Однако говорить о каком-либо разделении социальной теории в Германии XIX века нельзя, ибо влияние Маркса в Германии было вначале весьма незначительным по сравнению с социал-реформистскими взглядами на государство Лоренца фон Штайна, которые оказали сильное влияние на социальную мысль.
Гегемонистские устремления Пруссии привели к созданию Северо-германского союза под руководством Пруссии и без Австрии. После побед над Австрией в 1866 и Францией в 1870/71 годах была образована Германская империя. Германская империя стала государственным образованием, учрежденным сверху, без собственной государственной идеи; ее основой было слияние династий, но фактически она нача149
Социология: история и современность
ла распространение прусского государства и его государственной идеологии на более мелкие государства. В качестве признака национальной идентификации выступала народная мысль о германской нации, которая все больше и больше склонялась к национализму с милитаристской окраской. В буржуазной среде все больше ослабевало влияние либеральных течений и все больше доминировала политика Бисмарка —политика великопрусской мировой державы.
Политическая система во времена Бисмарка основывалась на высшем авторитете короны и однозначной концентрации власти в руках рейхсканцлера. В этом ничего не изменило всеобщее избирательное право (для всех мужчин старше 24 лет), которое ввел Бисмарк, а также возникновение политических партий. Как и прежде, и даже сильнее, чем в начале века, бьшо распространено мнение, что господствующие силы готовы к мерам, кажущимся очень прогрессивными, если они будут инициированы и проведены сверху.
Согласно конституции, рейхканцлер председательствовал в рейхстаге, в котором он одновременно бьш руководителем прусских депутатов. Собственно, в бундестаге как представительстве земель и принимались решения, а не в рейхстаге как представительстве партий, которому рейхсканцлер лишь формально бьш обязан отчетом. Ни одна из представленных в рейхстаге партий не может считаться полностью отвечающей демократическим идеалам. Лишь основанная в 1869 году в Эйзенахе социал-демократическая партия определенно высказалась за принципы западной демократии. В1876 году эйзенахцы, обязанные своей программой Интернационалу рабочих, окончательно одержалипобедунадлассальянцами, чем, однако, партия еще больше увеличила господствовавшее в Германии недоверие к западноевропейским идеям. С 1878 по 1890 годы партия была запрещена законом Бисмарка, направленным против социалистов, и могла продолжать существовать лишь в подполье. Социальное законодательство Бис150
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
марка в 80-е годы также преследовало социалистов, что должно было выбить у них почву из-под ног.
Индустриализация началась в Германии в середине века, и первая экспансионистская фаза, отмеченная либералистской экономической политикой, длилась до 1873 года. В это время Германия стала второй индустриальной державой после Англии, но все еще оставалась преимущественно аграрной страной. После 1873 года началась фаза высокоиндустриального развития, которая характеризовалась возникновением значительного количества промышленных предприятий и протекционистской политикой государства, принявшей характер «экономического национализма». Эта фаза продолжалась примерно до 1895 года и имела следствием решающие изменения в структуре немецкого общества. В ее ходе германская буржуазия перестала быть в какой-то мере единым сословием или слоем и распалась на крупную буржуазию, состоящую из фабрикантов, предпринимателей, ведущих руководителей крупных предприятий и банков и пр., и мелкую буржуазию, которая включала массу ремесленников, служащих, чиновников, которые больше склонялись в политическом спектре влево. Партия центра сплотила вокруг себя среднюю и мелкую буржуазию. При поддержке Бисмарка в последние десятилетия XIX века произошло сближение между крупной индустрией и крупными аграриями и феодализация крупной буржуазии. Их объединяла враждебность к рабочему движению.
Социалистическая рабочая партия, которая вновь легализовалась после отставки Бисмарка в 1890 году, до 1918 года превратилась в самую организованную рабочую партию Европы. Правда, революционная воинственность классовых боев была сильно приглушена профсоюзами и оглядкой на реально-политическую тактику; на практике преследовались прагматические цели — реформа и интеграция в общество.
При Вильгельме отставка Бисмарка вызвала возникновение вакуума власти, и Вильгельм II, несмотря на свою пре151
Социология: история и современность
тенциозную риторику, утратил многое в реальной власти короны. Возникла авторитарная поликратия без координации. Власть держали в руках дворянство, высшая бюрократия и крупная буржуазия; буржуазия как таковая не могла себя соответственно проявить вследствие отсутствия подлинных парламентско-демократичсских институтов.
Во время первой мировой войны разделение германского общества продолжалось, дистанция между властями и народом стала еще больше. Вакуум власти короны привел в 1916 году в правительство военных, которые, после того как стало ясным неизбежное поражение в войне, способствовали парламентаризации, чтобы иметь возможность переложить ответственность на партии и политиков. Это должно было стать последней «революцией сверху», следующая началась снизу: восстание матросов в Киле в ноябре-декабре 1918 года перекинулось на всю Германию. Кайзер отрекся, была провозглашена республика, дела правительства были переданы «совету народных депутатов», представитель социалистического большинства Фридрих Эберт стал канцлером. Советы рабочих и солдат брали в свои руки управление в общинах и организациях. Хотя они были организованы по большевистскому образцу, но большинство «социалистических масс» не было настроено по-большевистски; основанная в этот период коммунистическая партия была малочисленной.
Однако под руководством социалистического большинства не произошло глубоких изменений в обществе. Революционные изменения в армии, юстиции, управлении и экономике не проводились, вместо этого Эберту пришлось пойти на союз со старыми правящими кликами. Радикализация рабочих и солдатских советов привела в 1919 году к новым выборам и «Веймарской республике» — как коалиции социалистической партии Германии, партии центра и либеральной Германской демократической партии. Творцом Всймар152
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ской конституции был Гуго Пройс, однако определенное влияние оказал и Макс Вебер.
О сопротивлении германского мышления социологии
Стало общим местом говорить об «особом немецком пути» развития в экономическом и социально-политическом отношении в конце XVIII и XIX веке.
Как считает Клаус Эдер, существует два убедительных предположения о причинах этого особого пути:
Старая профессионально-сословная дифференциацияне была полностью заменена профессиональной дифференциацией; не произошел переход от стратификаторской кфункциональной дифференциации.
Модернизация государства произошла лишь в незначительной степени, поскольку сохранялись культурные предпосылки существования старых иерархических структур.1
Между 1770 и 1840 годами произошло также духовно-интеллектуальное обособление Германии, особенно Пруссии, от западноевропейской культуры. Просвещение приобрело здесь совершенно специфическую интеллектуальную окраску, от французского Просвещения оно отличалось прежде всего отсутствием противоречий между разумом и религией.
Большую роль сыграл в этом пиетизм, который имел некоторое сходство с идеалами Просвещения, но соединил их с прочувствованной проникновенностью религиозного переживания. Литературная революция «бури и натиска» отвергла основную установку на рационализм, объективность и материализм. Трансцендентальная философия Канта в теории познания и философия морали искали путь между метафизикой и материалистически-объективистским мышлением.
Политические идеи французского Просвещения нашли мало приверженцев в Германии, большое влияние оказал
'EderK. GeschichteasLemprozep?ZurPathogenesepoitischerModernitat inDeutschand. Frankfurt, 1985. S. 484.
153
Социология: история и современность
лишь Руссо, и то не как политический мыслитель, а как основоположник идеалов воспитания. Мало поддержана в Германии была прежде всего антирелигиозная направленность Руссо. Просвещение и религия в значительной степени шли здесь рука об руку, это относится и к мышлению молодого Гегеля, стремившегося к религиозному обновлению, которое, однако, должно было не противостоять разуму, а учитывать сферу чувств и распространиться на все аспекты жизни индивидуума и государства. Немецкое Просвещение было своего рода внутрисветским религиозным обновлением, которое, однако, не имело ничего общего с политикой в западноевропейском смысле. Гельмут Плеснер говорил в этой связи о разрыве между лютеровской внутренней жизнью и сферой общественного, который имеет своим источником противоречие между расколом веры и навязанной государством евангелической церковью. Это привело к секуляризованной религиозности, своего рода светской набожности, которая определяла все сферы мышления и поведения индивидов. Сюда уходит своими корнями немецкий идеализм, равно как и большое значение философии как мировоззрения и суррогата религии, даже как выражение немецкого мироощущения. Эта культура самоуглубления, секуляризованной, внутрисветской религиозности, которая, однако, ограничивается частной сферой жизни индивида, выражается также в идеале воспитания и идеализации профессионального труда.
После 1848 года идеи Просвещения и либеральное мышление в значительной степени утратили свое значение, победу одержали антипросветительские идеи и консервативное мышление. Уход гражданина в частную жизнь, который явился следствием индивидуалистической культуры внутренней жизни, стал фоном для прусского административного государства, империи Бисмарка и вильгельминизма.
Романтизм и историзм определяли духовную атмосферу XIX века и в вильгельмовской империи породили «филосо154
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
фию жизни». На этой духовной почве возникла также анти-позитивист^кач концепция науки, концепция «наук о духе» (Вильгельм Дильтей), которая выдвинула требование, чтобы все дисциплины, опирающиеся на историю, имели свой собственный, отличный от естественнонаучного, метод познания, «понимание» на основе общности жизни и духа.
В своей работе о консерватизме, вышедшей в 1925 году, Карл Маннгейм очень подробно описывает интеллектуальную ситуацию того времени. Германия уже восприняла Французскую революцию, скорее на уровне философии, чем практики, и реакция тоже была преимущественно философской. Иначе, чем во Франции, романтизм нашел отражение в большей мере в области философии, чем литературы и искусства.1
Вместе с консервативно-романтическим духом появилось также возвышение «истории» в противовес «природе». Однако «история» превратилась в миф, связанный с другими господствующими понятиями той эпохи: «жизнью» и «народом». Маннгейм констатировал, что легитимизация господства консерватизма происходила преимущественно мистически-трансцендентально, в то время как либерализма — юридически с позиций естественного права, а социализма— экономически. Выдвижение «истории» как ведущего понятия обусловило сильно индивидуалистическую ориентацию на целостность, сообщество и т.п.
Социальная общественно-теоретическая мысль продолжала развиваться традиционно в рамках философии истории и общественно-политических наук. Доминирующим в первой половине XIX века было гегелевское понимание государства и истории. Оно еще имело своим истоком идеи Просвещения, хотя и подверглось идеалистическому переосмыслению. Под его влиянием возникли определенные начатки социологии как самостоятельной науки, прежде всего в трудах Роберта фон
1 Манхейм К. Консервативная мысль. //Диагноз нашего времени. М., 1994.С.578
155
Социология: история и современность
Моля и Вильгельма Х.Риля. Консервативный поворот после 1848 года положил конец этим начинаниям.
Генрих фон Трейч в 1859 году выступил против науки об обществе, считая ее излишней и даже вредной, поскольку она могла лишь способствовать разделению государства и общества, что было основной проблемой того времени. Настроения в Германии были крайне неблагоприятны для развития позитивистской социологии в духе Конта и Спенсера. Гельмут Плеснер говорил даже об «антисоциологическом аффекте». Фердинанд Теннис писал после 1912 года в предисловии ко второму изданию своей работы «Община и общество»: «И все же каждому известно, и известно как характерный факт, что социологии нет места в германских университетах, даже на обочине философии, что ей намеренно перекрыт доступ к ее благам».1 Причины этого он видел, с одной стороны, в реставрации общественно-политических наук, основанных на возрождении прусской государственной идеи на платформе национального объединения в Германской империи, и, с другой стороны, в расцвете исторической политэкономии, рядом с которой социология в лучшем случае считалась бы вспомогательной наукой.
Общество, народ и культура
Когда Гегель говорил об истории, он имел в виду определенный метод рассмотрения совместной жизни людей, которая обусловлена их взаимоотношениями как самостоятельных индивидов, преследующих индивидуальные цели, но для удовлетворения своих потребностей зависящих друг от друга. На гегелевское понимание общества сильное влияние, безусловно, оказало изучение трудов Адама Смита и других британских мыслителей. Общество, а особенно «гражданское общество», представлялось ему как система потребностей. Однако именно они обусловливают неоднородность и дифференциацию обще1 Tonnies F. Gemeinschaft und Geseschaft. Darmstadt. 1979. S. XXV.
156
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ства. При этом Гегель выступил против идеи абсолютной свободы отдельного индивида, которая предполагает однородность общества. Напротив, он считал, что в современном государстве неизбежна социальная дифференциация, более того, что она является основой рационального государства.
Гегель различал три сословия: субстанциональное, или земледелельчсское, сословие; рефлектирующее, или промышленное, сословие и всеобщее сословие, или сословие государственных чиновников.1 Гегель уже видел на горизонте появление пролетариата, но его конституирование в качестве сословия еще представлялось ему необязательным. Каждое из трех сословий участвовало в общественных делах в разной степени: в большей степени класс, который Гегель вначале именовал «аристократией», а позднее «бюрократией», то есть всеобщее сословие; меньше всех—буржуазия, которая занималась преимущественно частными делами (хозяйством). Поскольку Гегель занимался не описанием общества, а проблемой столкновения свободы отдельно взятого индивида и общей воли или разума, он определил для всех трех сословий также уровни нравственности. Нравственность означает для Гегеля осуществление добра в совместной и общественной жизни. Субстанциональному сословию соответствует нравственность семьи, промышленному сословию — нравственность буржуазного общества, а всеобщему сословию — государства.
Хотя все три сословия олицетворяют разные уровни нравственности, происходит синтез через общность, через кристаллизацию общей воли из взаимодействия частных воль, и этим синтезом является государство, которое Гегель считает воплощением нравственности. Понятно, что государство Гегеля — это не националистическое государство, достигшее позже сомнительного значения. Имелось в виду также и не административное государство; государство для Гегеля есть
1 Гегель Г. В. Ф. Философия права, с. 241—244.
157
Социология: история и современность
идея и осуществление нравственности и разума, а также субстанциальной свободы индивида. «Государство есть действительность нравственный идеи—нравственный дух как очевидная, самой себе ясная, субстанциальная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знает и поскольку она это знает. В нравах она имеет свое непосредственное существование, а в самосознании единичного человека, его знании и деятельности—свое опосредованное существование, равно как самосознание единичного человека посредством умонастроения имеет в нем как в своей сущности, цели и продукте своей деятельности свою субстанциальную свободу».'
Лоренц фон Штайн считал, что понятие общества определяется собственностью, имуществом и, в связи с этим, трудом как долей неимущих в обществе; и то, и другое поколениями закрепляется через семью. Иначе, чем Гегель, Штайн рассматривал, однако, постоянную борьбу государства с обществом и наоборот как содержание жизни человеческого сообщества, но при этом он оценивал данный конфликт вполне положительно, как сохраняющий сообществу жизнь.
После ослабления либеральных течений как результата событий 1848 года в реальной политике доминировало административное государство. Вильгельм Х.Риль по праву мог говорить о господстве государства над обществом в Пруссии и требовать «эмансипации идеи общества от деспотизма идеи государства». Впрочем, вскоре выясняется, что то, что Риль понимает под «обществом», имеет мало общего с западноевропейским понятием общества, а соответствует скорее понятию «народ». Риль призывал также к развитию науки об обществе, но имел при этом в виду «науку о народе»; изучение народа должно быть началом всякой государственной мудрости, а не изучение государственно-правовых систем. Народ-рассматривается как нечто «естественное», обладающее собственными свойствами и развитием. Потому и основной труд
1 Гегель Г. В. Ф. Философия права. С. 279.
158
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Риля называется «Естественная история народа как основа германской социальной политики», а «Гражданское общество» — лишь название второго тома этого труда, который Риль считает подготовительным этапом науки об обществе. Социальное рассматривается им только в отношении государства; только оно должно выводиться не из идеи государства, а возникать из эмпирического изучения народа. Понятие «общество» становится излишним и может быть вновь отодвинуто в сторону. Обоснованием этого он считал тот факт, что общественные условия в Германии совершенно иные, чем во Франции, Англии; немецкий народ, по его мнению, во всех отношениях совершенно особый. Поэтому наука должна учитывать индивидуальность и многосторонность общества «как оно есть», особенности народной жизни.
Народ рассматривался как нечто «естественное», сверхисторическое; «гражданское общество», напротив, — как только историческое, ограниченное временными рамками явление. Это убеждение господствовало как среди сторонников, так и среди противников самостоятельной науки об обществе.
Понятие народа приобрело в романтизме совершенно особую роль, стало осознанным контр-понятием, противопоставляемым общественной мысли Просвещения. Оно все больше приобретало характер мистифицированной целостности «жизненной связи». Альберт Шеффле и Лилиенфельд придерживались органицистической интерпретации: Шеффле говорил о «теле народа» и «теле государства», в которое следовало также интегрировать рабочих.
Под влиянием роста национальных чувств после основания империи понятие «народ» приобрело также воинствующе-националистическое значение, особенно потому, что Германская империя не имела никакой собственной государственной идеи. Поэтому, в отличие от Франции, национализм оказался направленным не на государство, а на народ.
159
Социология: история и современность
Уже Фихте заявлял, что «германский народ»—это «прана-род», чуждый всему искусственному, цивилизованному, связанный с землей, родиной и древними патриархальными обычаями, в любом случае, это не латинизированный Римом народ.
Отказ от понятия «общество» в пользу понятий «государство» и «народ» обусловил также антидемократическую направленность, по крайней мере, в отношении понятия демократии в Западной Европе. Либерализм в Германии был ближе националистическим целям, чем демократическим идеям.
Большое значение, с точки зрения отграничения всего немецкого от Франции и Англии, имело также понятие культуры, которому придавалось определенное значение, противоположное французскому и английскому понятию цивилизации. Плеснер говорит о культуре как «немецкой совокупности духовной деятельности и ее урожае на светской ниве» и подчеркивает религиозную функцию немецкой культуры.
Норберт Элиас также занимался социогенезом понятий «цивилизация» и «культура» и считал последнюю типично немецким понятием, которое имело значение в германской общественной реальности и с трудом переводилось или переносилось на другую почву.
В то время как понятие цивилизации в своем употреблении охватывает политические, экономические, религиозные, технические и общественные явления, понятие культуры в своей сущности направлено на духовные, художественные, религиозные аспекты. Цивилизация относится к материальному, но также политическому и социальному прогрессу общества, к процессу и к будущему, в то время как «культура» связана с духовной и художественной традицией народа и тем самым направлена на прошлое, на сохранение и постоянство традиционного.
Особенно после 1918—1919 годов понятие «культура» стало включать враждебностькЗападнойЕвропе, которая, со своей
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
стороны, во имя цивилизации вела войну против Германии. А в социологии того времени это понятие стало повсеместно распространенным: Зиммель и Вебер еще употребляли его в более общем значении, а у Зомбарта и Альфреда Вебера, обосновывавшего социологию как социологию культуры, она получает совершенно специфическое звучание.
Идея «наук о духе»
Возникла специфически германская культура духа, удивительная смесь эстетизма, интеллектуализма и антицивилизаторского пранародного духа. Такие «западные», или «римские», идеи, как естественное право и позитивизм, были в значительной степени отвергнуты; настойчивое выделение истории романтизмом и историзмом в Германии нужно понимать не в последнюю очередь как антитезу «природе». «Опоздавшая нация» нуждалась в истории, чтобы обрести себя и ограничить себя от противника, а именно—от антиисторического духа французского Просвещения и эволюционной всеобщей истории.
В Германии не могли прижиться ни идея эволюции в применении к обществу, ни идеал единой позитивистской науки об обществе, исходящей из того, что социальные факты обусловлены естественными закономерностями. Как следствие, в Германии получил особое развитие антипозитивистский взгляд на науку, направленный против притязаний естественных наук на универсальность и против их метода объяснения.
Предпосылкой этому послужила новая интерпретация герменевтики Шлейермахером. Если теологическая и филологическая интерпретация герменевтики долгое время бьша составной частью учения об искусстве, то теперь само понимание герменевтики требовало теоретического обоснования. «Понимание» было избрано как своеобразная методика, которая наряду с грамматическим истолкованием содержит психологическое объяснение. Понимание стало подражанием «внутреннему ходу создания произведения», что возмож6 Социология o
Социология: история и современность
но при предположении, что каждая индивидуальность участвует во всем живом и находит в нем свою общность, свою интерсубъективность. Проблема понимания как метода гуманитарных наук (в Германии их называли «науками о духе») в ту эпоху стояла остро. Речь шла о том, чтобы постигнуть в науке, с ее общезначимыми и необходимыми выводами, уникальное, сугубо индивидуальное, имеющее особый интерес для историка и не выводимое ни из каких общих законов.
Вильгельм Дильтей продолжил романтическую герменевтику Шлейермахера и превратил ее в историческую методику, которая должна была создать основу «наук о духе». Гуманитарные науки занимаются реальностью истории и общества, помогая человеку ее осознать. История как осознанная и пережитая история народа является предметом и парадигмой «наук о духе», которые тем самым указывают естественным наукам их рамки; они не должны претендовать на то, чтобы предлагать свои способы познания общества, которое является дня Дильтея историческим феноменом. Рационализму естественнонаучного познания Дильтей противопоставляет «жизнь» как реальность истории. Мышление становится функцией жизни, а не ее доминирующим принципом.
В концепции гуманитарных наук для Дильтея речь шла о критике исторического разума, то есть об обосновании исторического опыта как науки, но в то же время он подчеркивал принципиальное отличие исторического познания от познания природы. Основой является историчность самого опыта, то есть тот факт, что опыт всегда представляет собой жизненно-исторический процесс. Он опирается на воспоминание и ожидание, на жизненный опыт, и история является жизненным опытом в том смысле, что она формируется на основе человеческого духа. Между познающим субъектом и объектом познания нет существенной разницы; соответствие наших понятий реальности внешнего мира не является проблемой. В гуманитарных науках можно отказаться от разде162
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ления на субъект и объект, как в естественных науках. Проблема же заключается в том, что опыт истории превосходит возможности переживания и опыта отдельного человека. Здесь Дильтей вводит понятие «исторического сознания», которое должно возвысить относительность индивидуального сознания до объективности познания гуманитарных наук. Оно может это, поскольку является рефлексивным познанием, то есть оно познает самое себя на основе своей истории, оно есть самопознание духа либо жизни.
Подход Дильтея к пониманию заключается в следующем. «В науках о духе,—пишет Дильтей,—мы постигаем духовный мир в форме связей-воздействий, образующихся в течении времени. Таким образом, воздействие энергии, протекание времени, происходящее суть те моменты, которые характеризуют образование понятий в науках о духе... Связь-воздействие всегда сама по себе сложна. Чтобы зафиксировать ее, мы берем отдельный результат воздействия, а затем, идя в обратном направлении, подыскиваем те моменты, воздействие которых его вызывало. Лишь ограниченное число факторов среди многих доступно определению и имеет значение для этого результата».' Речь идет не о том, чтобы делать заключение от следствия к причине, но о выяснении условий, при которых стал возможным этот результат. Дильтей объясняет, как это происходит. Изначально, говорит он, переживающий индивид постепенно постигает структурную взаимосвязь последовательных событий собственной внутренней жизни, а затем эта связь снова обнаруживается через понимание в других индивидах. «На основе переживания и понимания себя самого, в постоянном взаимодействии того и другого образуется понимание чужих жизненных выражений и личностей». Понимание всегда направлено на единичное и состоит в том, чтобы постигнуть это единичное в
1 Dithey W. Der Aufbau der geschichtichen Wet in der Geiteswissenschaften. Frankfurt a. M., 1970, S. 191—192.
6*
163
Социология: история и современность
его связи («жизненность взаимосвязи», по Дильтею). Постигая чужое, понимающий опирается на свой внутренний опыт, поскольку он изначально, с самого рождения находится во взаимосвязях объективного духа, в некоей общности Я и Ты. «Мы... понимаем индивидов благодаря их сродству между собой, благодаря общности между ними. Этот процесс предполагает взаимосвязь общечеловеческого с индивидуаци-ей...», а «жизненные выражения» понимаются как нечто, относящееся к одной сфере общности, к некоему типу. «Итак, имеет место заключение по аналогии: благодаря содержащемуся в общности ограниченному ряду случаев о субъекте с вероятностью высказывается предикат».1
Основы теории познания и методологии гуманитарных наук в Германии коренятся в идеализме и историзме. На рубеже веков их продолжением в философии познания стали неокантианство, философия жизни и феноменология.
Метод гуманитарных наук Дильтея и его философия жизни оказали влияние прежде всего на Вернера Зомбарта и Георга Зиммеля; Макс Вебер, со своей стороны, испытал сильное воздействие Зиммеля, но определяющим для него, как и для Зиммеля, было воздействие неокантианства Генриха Риккерта. И Зиммель, и Вебер говорили о «понимающей социологии», но оба соединяли методы понимания с эмпирико-аналитическими элементами. Чисто гуманитарную социологию обосновал, собственно, лишь Альфред Шюц путем расширения и углубления теории действия Вебера на основе феноменологии Гуссерля. «Ноосоциология» Зомбарта, напротив, представляет собой лишь возврат к Дильтею без собственной философски-методологической рефлексии. Ему принадлежит столь меткое и важное для гуманитарной социологии замечание, перефразирующее высказывание Шеллинга о природе: «Всякое общество есть дух и всякий дух есть общество».
1 Ibid., S. 252,255,262,258.
164
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Антирационалистическая тенденция в интеллектуальной истории Германии, находившая свое отражение в контр-Про-свещении, романтизме, философии жизни, послужила Дьёр-дю Лукачу поводом говорить о «разрушении разума», которое в конце концов создало обстановку, благоприятную для прихода к власти национал-социализма. Еще раньше Андре Глюксман приводил похожую аргументацию, но при этом не только отметил роковое влечение немецкого мышления к диктатуре, но и посчитал его тенденцией западноевропейской культуры.
Хотя гуманитарно-исторический характер мышления доминировал в Германии и в своем своеобразии может считаться следствием специфической прусско-германской традиции культуры и мышления, все же постоянно появлялись попытки эмпирико-позитивистского подхода даже в истории—основной германской науке в империи, как показывает пример Ранке и его учеников. Эмпирический подход можно обнаружить уже около 1800 года у Фридриха Николаи (1733—1811), эм-пирико-прагматичного социального реформатора, который для описания социальной ситуации своего времени воспользовался статистическими методами. Особое значение для развития статистики и социальных исследований в XIX веке имели работы Эрнста Энгеля (1821—1896). Представители объединения социальной политики наряду с «гуманитарными» методами весьма активно использовали также статистику и социографию, что подтверждают и эмпирические труды Макса Вебера. Особые заслуги в развитии социографии принадлежат прежде всего Фердинанду Теннису, в более позднее время — заведующему кафедрой социологии в Кёльне Леопольду фон Визе, который руководил также исследовательским институтом и журналом.
Социальные науки, которые, впрочем, как правило, не имели этого наименования, стали (раньше всех—политэкономия) основным полем дискуссий между представителями
165
Социология: история и современность
номотетической науки, опиравшейся на естествознание, и другими гуманитарными науками. Произошел знаменитый спор о методах между школой предельной полезности, руководимой Карлом Менгером, и более молодой исторической школой политэкономии под руководством Густава фон Шмол-лера. Спор о методах был не внутригерманским спором, а столкновением между наукой, находящейся под влиянием Западной Европы, и исторшсо-гуманитарным подходом. Влияние западноевропейской, прежде всего французской культуры в Габсбургской империи было традиционно сильно в отличие от прусской Германии.
Община и общество: Фердинанд Тёпиис и Эмиль Дюркгейм
Фердинанд Теннис (1855—1936) был одним из основоположников немецкой классической социологии. Теннис— один из основателей и первый президент Немецкого социологического общества (1909—1933). Теннис приобрел особое значение в германской науке об обществе благодаря своему труду «Община и общество», который появился в 1887 году. Однако классиком он был признан намного позже: между первым и вторым изданием прошло этой работы 25 лет.
Хотя Теннис уже в 1887 году считал себя социологом, его труд был предназначен для философов и стал вкладом в основной философский спор его времени между историзмом, рационализмом, эмпиризмом и критической философией. Хотя как социолог Теннис признавал влияние Конта и Спенсера, высоко ценил Альберта Шеффле и А.Вагнера, но наибольший импульс он получил от сэра Генри Мейна, Отто Гирке и Карла Маркса. Он усвоил как психологию, которую он использовал в социологии, так и политэкономию и философию. Его деятельность несколько напоминает англичанина Хобхауса и американца Моргана, которые сочетали сильную
166
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
экономическуюориентациюскультг>.'-'< <- антропологическими интересами. Работа Тенниса содержит также начатки тогда еще неизвестной экономической антропологии. Так, он антро-пологизирует даже марксизм, соединяя понятия коммунизма и социализма с естественным культурным развитием.
Его влияние было особенно велико на рубеже веков; примечательно, что Дюркгейм, находясь на учебе в Германии, познакомился с Теннисом, написал рецензию на его книгу и наверняка получил от него важные импульсы относительно различения, которое Теннис проводил между механической и органической солидарностью.
Действительно, Теннис употребляет понятия механической и органической связи, но в прямо противоположном значении, чем Дюркгейм: он понимает общину как реальную и органическую жизнь, а общество — как идеальное и механическое образование. Общество для него — прежде всего мыслительная конструкция, абстрактное понятие, которое является чем-то новым по своему предмету и названию; некое представление, отношение между волями людей, которые основаны на обычаях и воззрениях граждан, и потому является в первую очередь городским феноменом.
С Дюркгеймом его объединяет мнение, что предмет социологии нельзя сводить к индивидуальному положению вещей. В то время как Дюркгейм говорил о социальных фактах, Теннис употреблял понятие «социальные сущности» (soziae Wesenheiten), имея при этом в виду «вещи» (как и Дюркгейм, Теннис подчеркивает овеществление как предпосылку научно-системного понимания), которые могут происходить из социальной жизни и только из нее. Однако он в большей степени, чем Дюркгейм, относил социальные сущности к области духовного, считая их результатом человеческого мышления, в то время как Дюркгейм считал социальные факты основанными на действии коллективного сознания, напоминающем архетип. Теннис также считал, что характер
167
Социология: история и современность
социальной связи в большей степени, чем у Дюркгейма, определяется сознательной волей людей. В то время как Дюрк-гейм помещал ее в коллективные представления людей, Теннис говорил о воле людей, точнее, о различных волях людей, которые находятся друге другом в многообразных отношениях и образуют из этих отношений нечто новое, а именно — общину либо общество в случае преобладания так называемой сущностной воли (которая основывается на «унаследованном» характере мышления и воли) или так называемой «произвольной воли» (при которой волю определяет рациональное мышление).
Таким образом, между Теннисом и Дюркгемом существует, несомненно, интересное сходство вплоть до способа выражения, но, тем не менее, их разделяет принципиально различный образ мышления, которое в конечном счете отражает различный культурный и интеллектуальный мир, окружавший этих авторов. Правда, Теннис выступал против индивидуализма, преобладавшего в германском мышлении, и подчеркивал, что он может существовать только относительно -определенной формы общины или общества, а не сам по себе. Но в то же время он противостоял и представлениям о целостности, которые пытались объяснить социальное «тело» по аналогии с биологическими организмами, и, напротив, подчеркивал сознательно различие между естественными и искусственными сообществам^. Действительно, понятия общины и общества у Тенниса многозначны в отличие от романской четкости, как показывает следующий перечень понятий, который приводит сам Теннис.
Община
реальная, органическая жизнь (естественное)
близкая, скрытая, единственная совместная жизнь
Общество
идеальное, механическое образование (искусственное)
общественность, «свет»
168
Социология: история и современность
В противоположность общине общество яе предполагает единства априори. Общество состоит из ол дельных индивидов, которые остаются отдельными, даже если они вступают в связи. Общество у Тенниса обосновано в первую очередь экономически, а именно—фактом индивидуальной собственности, вследствие которой происходит обмен, определяющий цену товаров, что выражается в конечном счете в деньгах. Общество представляется Теннису само, в частности, в бумажных деньгах, оно производит свое собственное понятие, как бумажные деньги. Однако общество является также абстрактным разумом, а его типичное выражение— наука. Теннис видел характерное сходство между деньгами и наукой: научные понятия подобны товарам на рынке, а самое абстрактное научное понятие сродни деньгам.
Обмен как общественный акт основывается на контакте. Поэтому договорные отношения типичны для общества, и они требуют наличия права и кредита. Привычки, которые распространены в обществе, являются не обычаем, а соглашением, а общество является неким агрегатом, целостность которого сохраняется благодаря соглашению и естественному праву: типичными занятиями являются торговля, промышленность, наука. В выделении экономических аспектов, а также в той важности, которую Теннис придавал естественному праву, заключается значение общества как «гражданского» общества, или общества обмена. И поэтому Теннис рассматривал общество не как «естественное», как просто человеческое общество, а как мыслительную конструкцию, которую можно отграничить историко-теологически и которая основывается на определенных реальных данностях, которые заключаются преимущественно в жизненной ситуации, в мире представлений и сфере интересов граждан. Набрасывая картину этого «гражданского общества», Теннис в основном опирался на анализ капитализма у Маркса; он взял на вооружение также теорию трудовой стоимости и согла170
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
сился с превращением рабочей силы в товар, которым торгуют на рынке и который используется в капиталистическом производстве для получения прибавочной стоимости. Теннис также заимствовал у Маркса мысль о появлении капиталистического пролетариата.
Однако на этом согласие с Марксом заканчивается, ибо поворот, который совершает Теннис после этого анализа капитализма, находится в полном противоречии с марксистской точкой зрения и выглядит совершенно неожиданно: обращение к индивидуальной воле как основе всей социальной жизни. «Теория» индивидуальной человеческой воли должна обеспечить решение и разделение всех этих понятий. Рабочая сила становится тогда «чисто фиктивным, определенным человеческой волей, неестественным товаром».
Что касается человеческой воли, то различают сущностную волю и произвольную волю, в основе чего лежит соотношение между волей и мышлением: сущностная воля является принципом единства жизни, охватывающего и мышление; произвольная воля— это образ самого мышления, это, собственно говоря, мышление, в котором содержится воля. Поэтому свою реальную ценность произвольная воля приобретает лишь через отношение к своему инициатору, мыслящему субъекту. Напротив, сущностная воля относится к прошедшему как целому, а возникающее является результатом этого. Таким образом, сущностная воля типична для женщин, детей и «народа», а произвольная воля преобладает у мужчин, стариков и в обществе.
В то время как буржуазия проникнута произвольной волей, пролетариат лишь с колебаниями и неохотно признает это общество, в котором лишь отчасти за ним признается свободная воля, а также потому, что он еще в значительной степени является «народом». Переход от народа к пролетариату есть трансформация сущностной воли в произвольную волю, которая, однако, не может осуществиться полнос171
Социология: история и современность
тью, поскольку пролетариат всегда остается «народом». Поэтому взятие производства в руки пролетариатом, коллективное владение капиталом означало бы «конец общества». Таким образом, община и общество представлены различными свойствами:
Община— сущностная воля, «самость», имущество, земельное владение, семейное право.
Общество—произвольная воля, личность, состояние, деньги, обязательственное право.
Община и общество рассматриваются как два «века» в процессе развития. Первоначально общинные социальные образования становятся общественными отношениями. Народ благодаря осознанной произвольной воле отдельных личностей становится государством, которое опирается на право, истолковывает и создает его. Тем самым Теннис хотел создать понятийные рамки для течений и борьбы последних столетий и их воздействия на ту эпоху, которая бьша для него современностью. При этом он опирался на «германскую культуру» в процессе ее развития, которая была источником обеих противоположных тенденций.
«Подобно тому как индивидуальная сущностная воля порождает непосредственно сам процесс мышления и произвольную волю, каковая стремится подавить первую, сделав ее от себя зависимой,—так у исторических народов мы наблюдаем процесс развития общества и общественных образований с помощью произвольной воли из первоначальных форм жизни и индивидуальных волевых образов: из культуры народности— цивилизацию государственности. Изобразить этотпроцессв его основных чертах можно и следующим образом. Субстанция народа как изначальная и господствующая сила создает дома, селения, города, страны. Затем, в многообразных проявлениях, она порождает также и сильных своевольных индивидов— в образе князей, феодальных сеньоров, рыцарей, а также духовников, художников, ученых. Но все они, покуда обусловлены экономически, остаются обусловленными и в социальном
172
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
смысле всей совокупностью народа, его волей и его силой. Их единение в нации, благодаря чему они только и могут быть столь могущественны в качестве некоего единства, само обусловлено экономическими условиями. А их подлинное, сущностное господство есть господство экономическое, каковое до них и вместе с ними—а частично и помимо них—завоевывают непосредственно крупные торговцы, подчиняющие себе в многообразных формах рабочую силу нации, причем наивысшей из этих форм является планомерное капиталистическое производство, или крупная промышленность. Создание условий для национального единения свободных в своих действиях людей, а также условий и форм капиталистического производства является делом торгового класса, каковой по своей природе и тенденциям, а чаще всего и по своему происхождению столь же интернационален, сколь инационален, как и принадлежит большому городу, — т.е. обществен. А вслед за ним все более и более общественными становятся и все другие сословия и вельможи, в конце же концов—по меньшей мере, в тенденции— и весь народ. Изменяя свой социальный статус и, следовательно, условия своей повседневной жизни, люди меняют свой темперамент; неустанное стремление к переменам делает его лихорадочным и непостоянным. Одновременно и параллельно этим изменениям в социальном порядке происходит постепенное преобразование права, по его содержанию и по формам. Чистый контракт становится основой всей системы, а произвольная воля общества, определяемая общественным интересом, —частью в себе и для себя, частью же как исполнительная государственная воля,— все более и более оказывается единственным источником, хранителем и двигателем правопорядка, относительно какового, следовательно, можно сказать, что общество по своему положению и предпочтению, но так, чтобы это было для него полезно и целесообразно, может и смеет этот правопорядок фундаментально менять. Государственная воля все больше и больше освобождается от предрассудков, традиции и веры относительно ее основополагающей роли. Таким образом, право по своей форме в конце концов опирается не на нравы, а только на закон, и являСоциология: история и современность
ется правом естественным, и становится уже продуктом политики. Теперь в качестве действующих единиц существуют лишь государство с его институтами и индивиды — вместо естественно образовавшихся многочисленных и многообразных товариществ, общин и этнических сообществ. И так же, как эти сообщества определяли характер людей, так теперь меняется и он, приспосабливаясь к новым произвольным правовым установлениям и теряя ту опору, которая ранее покоилась на нравах и на убеждениях в том, что они незыблемы.
И вот под влиянием всех этих изменений совершенно преображается и духовная жизнь. Первоначально целиком коренясь в фантазии, она теперь опирается на разум. Прежде человек верил в незримые существа, духов и богов, теперь он обратился к познанию видимой природы. Религия, произрастающая из глубин народной жизни или сросшаяся с нею, уступает место науке, берущей свое начало из глубины разумно осознанного. Религия непосредственна и по своей сущности моральна, поскольку она глубочайшим образом соотносится с теми телесно-душевными узами, которые связывают целые поколения людей. Наука же получает свое моральное обоснование лишь через наблюдение законов человеческого общежития, пытаясь вывести отсюда правила его произвольного и разумного порядка. И способ мышления отдельных людей постепенно все менее определяется религией, все более — наукой».1 Эта перспектива развития пересекается с поляризацией между «реальной жизнью» и абстрактной конструкцией, поскольку дом, деревня и город являются для Тенниса вечными типами реальной жизни; напротив, общество, государство и наука — искусственные образования, созданные мышлением. Поэтому современный человек движется по границе между двумя мирами.
В этих многообразных разграничениях снова и снова отражается вся чуждость и искусственность понятия общества
1 Tonnies F. Gemeinschaft und Ceseschaft. Achte, verbesserte Auf. Leipzig, 1935, S. 243—245.
174
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
и сознание его историко-идеологической ограниченности, которая пронизывает германское мышление.
Хотя Теннис считал себя социологом, но при ближайшем рассмотрении его социология представляется чем-то совершенно иным, чем то, что подразумевали Конт, Спенсер и Дюрк-гейм. Общество для него — конструкция и абстракция; то, чго имеет для него реальное содержание, выражается понятием «община», и в нем заключается не что иное, как с голь часто употреблявшееся в его время и столь значимое слово «народ» («народный дух», «тело народа»). Теннис устанавливает также связь между понятием общины и гегелевским понятием «конкретной субстанции народного духа». Теннис позднее указывал на различия между Германией, Францией и Великобританией. В то время как в Великобритании образование нового общества в качестве результата промышленной революции стало двигателем развития, во Франции новое государство путем политической революции взяло на себя руководящую роль, в Германии же развитие сознания предшествовало социальным и политическим изменениям. Немецкий ^ идеализм был продуктом мышления «свободно парящей интеллигенции», которая духовно могла освободиться от своей .социально-экономической и политической связанности.
2. Форма и жизнь: Георг Зиммель
Георг Зиммель (1858—1918) родился 1 марта 1858 года в Берлине. Окончив классическую гимназию, он поступил на философский факультет Берлинского университета, где в числе его преподавателей были такие знаменитости, как историки Момзен, Дройзен и Трейчке, психологи Лозарус, Штайнталь, Бастиан, философы Харм и Целлер. В 1881 году Зиммель получил докторскую степень по философии за диссертацию о Канте, через четыре года стал приват-доцентом, а через пятнадцать лет был избран экстраординарным профессором Берлинского университета и оставался в этой долж175
Социология: история и современность
ности еще полтора десятилетия, не получая никакого жалованья за исключением студенческих взносов за лекции.
Георг Зиммель был немецким социологом с наибольшим количеством международных связей. Будучи скорее аутсайдером в немецких академических кругах, что подтверждает и достаточно позднее (1914 год) назначение его заведующим кафедрой философии в Страсбурге, он являлся соиздателем и автором «Американского социологического журнала», сотрудничал с Дюркгеймом в «Социологическом ежегоднике» и был членом Международного института социологии, основанного Рене Вормсом. Таким образом, он поддерживал отношения как с американскими, так и с французскими социологами, но особенно сильным было его влияние в Америке. В Германии он пользовался меньшим признанием вследствие своего релятивистского отношения к религии, еврейского происхождения, интернациональной ориентации, а возможно, и из-за своего академического стиля. Георг Зиммель предпочитал эссеистическую форму изложения и читал лекции не в общепринятой форме. Зиммель был «одним из самых блестящих, если не самым блестящим лектором своего времени».1 Хотя вначале он входил в правление Германского социологического общества, но позднее вышел из него.
Интеллектуальная биография Зиммеля оказалась тесно связанной с общим духовным климатом Берлина—города, где он сформировался и вырос как ученый. Эволюция Берлина, превращение его из провинциальной столицы прусского королевства в «мировой город», центр складывающейся колониальной империи—эти изменения, отражавшиеся буквально в каждом элементе культуры, жизни, нравов, наложили отпечаток на развитие философских и социологических идей Зиммеля.
Близким другом и покровителем Зиммеля был Макс Ве1 Coser L. Masters of Socioogica thought. Ideas in historica and socia context. New York, 1971.P.211.
176
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
бер. Как и Вебер, Зиммель находился под сильным влиянием неокантианства Генриха Риккерта, но после 1908 года прежде всего под впечатлением от Анри Бергсона обратился к философии жизни. Однако эта стадия была уже подготовлена работами о Гёте, Шопенгауэре и Ницше.
Творчество Зиммеля свидетельствует о многообразии его интересов, которые уже в студенческие годы были направлены на гуманитарные предметы: историю, философию, психологию народов, историю искусства, староитальянский язык. Особый интерес он испытывал к современной культуре, что отразилось в многочисленных эссе. Хабермас назвал его «фи-< лософствующим диагностом времени».1 Мышление Зимме-ля всегда охватывало также религию и искусство. Философия жизни у него (как и у Дильтея) одновременно и философия культуры.
Правда, Зиммель, особенно вначале, находился под сильным влиянием эволюционизма и позитивизма, что обусловило его занятия проблемами социологии как отдельной науки, объектом ее познания и ее методики. Поэтому Зиммель является одним из основоположников социологии, которой ] он дал формальное определение.
1 Именовать Зиммеля и Макса Вебера «социологами» пра-| вомерно лишь постольку, поскольку их социология является I частью всего их творчества, из которого ее нельзя просто >j «вычленить». Они оба ни в коем случае не были только социологами, их творчество охватывает и другие дисциплины и проблемы: у Зиммеля это философия, социальная психология, история культуры; у Вебера— история, политэкономия, политология. Для обоих характерно, что они отделяют социологию как самостоятельную науку от более широкого — как сказали бы сегодня, междисциплинарного— рассмотрения общественных феноменов с точки зрения культуры.
1 Хабермас Юрген. Зиммель как диагност времени // Зиммель Георг. Избранное. Т. 2. М., 1996. С. 539—549.
177
Социология: история и современность
Познание и жизнь: о научном методе
Под влиянием методики гуманитарных наук, а особенно неокантианского понимания культуры, Зиммель разрабатывал методы понимания. Его методические выкладки изложены прежде всего в работах «Проблемы философии истории» (1892; 1905 — второе, полностью переработанное издание) и «О сущности исторического понимания» (1918). Зиммель высказал в них свое мнение: историческая истина не является отражением исторической реальности, ибо мы всегда априорно исходим из категорий нашего понимания, которые создают простор для исторических форм изображения, в пределах которого происходит истолкование реальных событий. При этом мотивирует теорию и руководит познанием познавательный интерес. Далее характер возможности исторического познания определяется тем, что субстанция истории состоит из «психологических действительностей». «Всякое общение людей, — пишет Зиммель в "Проблемах философии истории", — в каждый момент базируется на той предпосылке, что в основе определенных физических движений каждого индивидуума—жестов, мин, звуков—лежат душевные процессы интеллектуального, чувственного и волевого рода». Эта предпосылка реализуется в познании по аналогии: «...Опыт собственного Я демонстрирует связь внутренних процессов с их выражением, вследствие чего мы исходя из тождественного процесса, наблюдаемого в другом, делаем заключение о душевном событии, аналогичном нашему». При этом не ограничиваемся тем, что трактуем отдельные действия или речь, подставляя под них «соответствующую психическую основу», но «конструируем в принципе непрерывный психический ряд с несчетным числом членов, которым непосредственно вообще ничего не соответствует вовне...»'
1 Simme G. Die Probeme der Geschichtsphiosophie. 4 Auf. Miinchen, 1992. S. 9—10.
178
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Однако здесь-то и коренится проблема. «Чисто индивидуальное» в психическом процессе недоступно познанию в понятиях, да и вообще познанию как таковому. Научное понимание возможно здесь лишь постольку, поскольку речь может идти об общечеловеческом или, по меньшей мере, о том относительно общем, что есть и у познающего, и у предмета его познания, «причем эта общность, конечно, не является ни причиной, ни порукой истинного познания, но есть только одно из его условий». Отсюда вытекает положение о «гипотетическом характере» объяснения всех исторических событий и процессов. И дело не только в том, что мы по аналогии подставляем под определенные внешние события соответствующие процессы сознания. «Более того, многозначность начинается уже в вопросе о том, где же вообще сознание служит основанием видимых событий, а где их источником являются не осознаваемые силы...Развертывается вся загадка бессознательной духовности: совершаются внешние действия, абсолютно аналогичные тем, основой которых обычно являются сознательное рассуждение и воление, но теперь — без возможности обнаружить такое сознание; отсюда мы заключаем, что тут подействовали те же самые духовные мотивы, но только в форме бессознательности». С одной стороны, здесь имеются в виду те действия, причиной которых послужили «темные побуждения» масс. С другой стороны, в социальной жизни многое возникает хотя и в силу целеполагающей деятельности индивидов, но не как преднамеренный ее результат. Исследователю приходится решать в пользу большей или меньшей «сознательности», то есть предполагать решающую роль сознательного целеполагапия индивидов или, напротив, наделять «действующими энергиями» надличностные социальные образования.
Но «подставить» под исторические события сознательные или бессознательные психические процессы — это еще не все. Даже если это будет сделано правильно, мы все рав179
Социология: история и современность
но не сможем говорить об истинном познании, если не поймем эти процессы. Что же такое понимание? Первым его условием является воссоздание в нас самих тех актов сознания, которые позволяют «войти в душу» другого. Так происходит, например, тогда, когда мы понимаем некую высказанную фразу: душевные процессы говорящего выразились в словах, а эти слова вызвали в слушателе аналогичные процессы. «Однако такого рода непосредственное воссоздание имеет место и бывает достаточно только там, где речь идет о теоретических содержаниях мышления», так что «я понимаю, собственно, не говорящего, но сказанное». А чтобы понять говорящего, надо понять его мотивы. О «воссоздании» душевных процессов Зиммель говорит следующее. Не может быть и речи о том, чтобы чувства, скажем, любви или ненависти, в той же мере испытывались историком, в какой испытывали их изучаемые исторические личности. Однако тот, кто не любил, не ненавидел, никогда не поймет ни любви, ни ненависти. Дело в том, что познание есть духовный процесс, он совершается самим субъектом и может быть только возбужден извне. «Это восприятие того, что, собственно, я не воспринимаю, это воссоздание субъективности, которое возможно опять-таки только в субъективности, но одновременно объективно противостоит первой из них, — это загадка исторического познания, решение которой до сих пор едва ли пытались обнаружить в наших логических и психологических категориях».1 Традиционная историография также — пусть и неосознанно — исходила из предположения о психологических закономерностях. Теперь историческая наука должна их нащупать и выявить. Зиммель считал это возможным, поскольку психические связи можно реконструировать и тем самым мысленно восстановить. Здесь обращает на себя внимание сходство с точкой зрения Джорджа К.Хоманса, со1 Ibid., S. 20,22—25,35—37,38,41.
180
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
гласно которой историю можно объяснить с помощью рада индивидуальных психологических закономерностей. Таково же мнение Зиммеля, хотя у него речь идет не сразу же об объяснении истории, а прежде о выявлении основ исторической интерпретации, «понимании» истории.
«Познаваемого человека творят природа и история, но познающий человек творит природу и историю. Осознаваемая форма всей духовной действительности, которая в качестве истории выводит из себя каждое Я, сама вышла из формирующего Я; в потоке становления, в котором видит себя дух, он сам обозначил свои берега и ритм своих волн и лишь этим сделал его "историей"».1
Зиммель считал понимание таким же прафеноменом человеческого духа, как слух, зрение, мышление и т.п. В то время как «Ты» представляет собой субстанцию, понимание является функцией, которая с этим связана. Интуиция — это путь, на котором возможно понимание, но не как мистический процесс и не как обретение самого себя в «Ты», а как применение в практической жизни.
«Отношение одного духа к другому, которое мы называем пониманием, есть основное событие человеческой жизни, соединяющее ее рецептивность и самодеятельность таким образом, что образуется нечто далее неразложимое, могущее быть лишь пережитым». Одушевленное Ты—это единственное существо, с которым мы можем ощущать единство взаимопонимания, но которое вместе с тем столь самостоятельно и суверенно, как ничто иное подле нас. «Ты и понимание суть именно одно и то же, словно бы выраженное один раз как субстанция и другой раз как функция — первофеномен человеческого духа, подобно видению и слышанию, мышлению и чувствованию, или как объективность
1 Зиммель Г. Проблемы философии истории // Избранное. Том. 1. М., 1996. С. 531.
181
Социология: история и современность
вообще, как пространство и время, как Я; это трансцендентальная основа того, что человек есть ^coovnoXiuxov».1
Зиммель различает понимание существа дела как понимание содержания, не зависящее от времени и места, и историческое понимание, которое, собственно, является не пониманием содержания, а включением событий, лиц, обстоятельств дела в активное течение жизни. Мы можем, например, услышать какое-то стихотворение и понять его содержание, но можем также связать его с личностью поэта, периодом его жизни, когда было написано это стихотворение, со значением, которое придавал ему поэт, и т.п. Установление этой связи, этого отношения в рамках последовательной связи есть то, что мы называем «историей». Однако это различение имеет смысл только с методической точки зрения, в реальности оба вида понимания пронизывают друг друга. И прежде всего потому, что объективное понимание нацелено на эволютивное упорядочение, определяемое представлениями переживающего и наблюдающего субъекта, поскольку иначе его нельзя было бы назвать пониманием.
Зиммель относит понимание к «жизни», а поскольку жизнь многослойна и динамична, то это также и виталистическое понятие понимания, которое он стремится отделить от механистического, стремящегося разложить единство жизни на его составные части. В противовес этому Зиммель считает, что «жизнь можно понять только через жизнь».
Что касается научного рассмотрения общества, то у Зим-меля не было однозначной позиции. С одной стороны, ясно, что социальная жизнь уже была исторически сформирована и должна изучаться историческими методами, то есть посредством «понимания»; с другой стороны, он считает, что социология может быть точной наукой. Как и Макс Вебер, Георг Зиммель не видит здесь противоречия. Зиммель ратовал за то, чтобы научное рассмотрение общественных феноме1 Simme G. Vom Wesen des historischen Verstehens. Berin, 1918. S. 85.
182
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
нов всегда было в одно и то же время и каузальным, и телеологическим: каузальным, если иметь в виду связь социальных элементов и их взаимовлияние; телеологическим, если эти взаимовлияния и создаваемая ими «сеть» общества рассматриваются со стороны их индивидуальных носителей.
Этот двоякий характер рассмотрения коренится в самом факте обобществления, которое ставит индивида в двойственное положение: «Он охвачен им и в то же время противостоит ему, оно часть его организма и в то же время законченное органическое целое, бытие для него и бытие для себя». Общество есть аксиома для любого дальнейшего социального взаимовлияния: наше представление о другом обусловлено фактом нашей принадлежности к определенным социальным кругам. Но тогда знание причинных связей является предпосылкой для телеологического понимания действий, а оно, в свою очередь,— для объяснения взаимоотношений. Истина, в том числе и научная истина, поэтому всегда перспективна и относительна.
Зиммель исходил из прагматической теории истины, как она была представлена в США Уильямом Джеймсом, Чарль- зом С.Пирсом и Джоном Дьюи. Вначале Зиммель проводил разделение между содержательным, или идеальным, и динамическим смыслом человеческих представлений. Представления, определяющие наши действия, оказывают свое влияние не на основе своего содержания, а сообразно реальной психологической силе, которую они должны приложить. Практически благоприятные результаты действия еще не предвосхищают определенную квалификацию содержания представлений, руководящих действиями. Но истину нельзя просто растворить в полезности. Поэтому Зиммель идет дру-гим путем. Он приводит следующие аргументы: истина возможна и существенна лишь в системе тезисов. Так, отдельное математическое положение является истинным, поскольку оно соотносится с другим; математическая истина существу183
Социология: история и современность
ет лишь между отдельными положениями науки, но наука в целом, поскольку она, со своей стороны, исходит из недоказуемых аксиом (которые не являются ни истинными, ни ложными), не является истинной в том смысле. В каждой науке доказуемая истина находится только между отдельными элементами познания и после принятия некоторых первичных фактов и принципов.
Интересно, что в доказательство своих тезисов Зиммсль приводит естественный отбор и тем самым предвосхищает столь современную сегодня эволюционную теорию познания. «Аксиомой» наших представлений является наша психофизическая организация возможности представления, у животных—наличие органов чувств, которые определяют представления о мире и его образ; однако наличие органов чувств у животных соответствует либо идентично специфическим требованиям жизни каждого их вида. «Для животного истинным является то представление, руководствуясь которым, оно ведет себя соответственно своим обстоятельствам, поскольку требования именно этого характера поведения сформировали те органы, которые вообще формируют его представления». Таким образом, есть много различных истин в зависимости от аксиом, то есть от «вооружения для познания мира», видов, причем человек не является исключением. Поэтому бесполезно предлагать абсолютную истину, к которой практические требования должны применяться лишь для того, чтобы установить ее истинность или ложность.
Представления, считающиеся истинными, истинны не потому, что они соответствуют объективной истине, а потому, что они доказали свою благотворность вследствие практического отбора, то есть посредством их взаимодействия через динамическое психическое побуждение к действию. Таким образом, познание является не сначала истинным, а потом полезным, а наоборот, вначале признается полезным, а потом
184
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
истинным? Мы просто привыкли представлять себе истину как нечто объективное в абсолютном смысле, так что нам трудно признать, что истина и то, что мы именуем логическими законами, является результатом норм, ведущих свое происхождение от принципа полезности. Зиммель перефразировал выражение Канта, чтобы кратко сформулировать свою теорию познания: «Полезность (вместо возможность) познания создает для нас одновременно и объекты познания».
Разделение формы и содержания: формальная социология Зиммеля
Зиммель считал возможным существование социологии как отдельной науки, если можно вычленить формы социальной жизни из их содержательных отношенийиисследовать эти формы сами по себе. «Формы обобществления» — таков подзаголовок книги Зиммеля «Социология» (1908) — являются собственно «предметом» этой науки. Он не может быть сам по себе изъят из действительности, а «производится» лишь через разделение формы и содержания. При этих предпосылках социология может быть отдельной наукой и даже точной наукой.
Социология как «учение о бьггаи-обществом (Geseschafs-Sein) человечества» относится к другим специальным наукам, как геометрия—наука о формах материальных тел—относится к наукам о материи. Обобществление есть та форма, в какой индивиды, на основании тех или иных интересов, образуют единство, «срастаются» в единство, говорит Зиммель. «Некоторое число людей становится обществом не потому, что в каждом из них существует какое-то предметно определенное или индивидуально побуждающее жизненное содержание; но только тогда, когда жизненность этих содержаний обретает форму взаимовлияния.. -»1
Понятие «обобществление» (Vergeseschaftung) предполагает у Зиммеля общество как процесс: общество непре1 SimmeG. Gesamtausgabe. Bd. U.S. 19.
185
Социология: история и современность
рывно порождается взаимодействием; индивиды соединяются в общество, то есть «обобществляются». Социология и должна изучать формы обобществления.
«Формы» обобществления можно определить как структуры, возникающие на основе взаимовлияния индивидов и групп. Общество основывается на взаимовлиянии, на отношении, а конкретные социальные взаимовлияния имеют два аспекта: форму и содержание. Социальное содержание не требует собственной, специфически социологической интерпретации, поскольку оно одновременно является предметом других наук. Поэтому наука «социология» должна заниматься формальными аспектами. Абстрагирование от содержания позволяет проецировать «факты, которые мы считаем общественно-исторической реальностью, на плоскость чисто общественного». Содержания становятся общественными только через формы взаимовлияния или обобществления. Лишь таким путем можно понять, «чту в обществе есть действительно "общество", так же, как только геометрия может определить, чту в объемных предметах действительно является их объемом».
Указание на «взаимовлияния» как основные факты наблюдения за обществом имеет в американской социологии, на которую Зиммель сказал определенное влияние, соответствие в понятии «интеракция», одном из центральных понятий современной (американской) социологии с ее сильным бихевиористическим уклоном. А разделение формы и содержания оказалось весьма важным в социально-психологических исследованиях. По поводу сильной социально-психологической ориентации американских социологов также возникают интересные параллели с Зиммелем. Когда Ирвинг Гоф-фман говорит о «рамочной конструкции» и о многослойной интерпретации действительности, то это перекликается с представлением Зиммеля об игре как метафоре формальной социологии, когда содержательная определенность форм жиз186
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ни заменяется формальным определением субстанции. Зим-мель называет эту «разновидность обобществления» общением, это, так сказать, «чистое» общество, форма, поднявшаяся над любым специфическим содержанием, «игра в общество».
Попытаемся изложить основные положения формальной социологии Георга Зиммеля, опираясь на статью А.Ф.Филип-пова «Обоснование теоретической социологии: введение в концепцию Георга Зиммеля».1
Итак, обобществление возможно, когда во взаимодействие вступают два или более индивида. «Численно самые простые образования, которые вообще могут быть названы социальными взаимодействиями, возникают, как кажется, всякий раз лишь между двумя элементами. И тем не менее, если посмотреть извне, есть еще более простое образование, относящееся к социологическим категориям, а именно, как бы парадоксально и противоречиво это ни выглядело,—изолированный индивид. Между тем фактически процессы, которые образуют пару элементов, часто проще, чем те, что необходимы для социологической характеристики единицы. В последнем случае речь идет о двух специфических явлениях: одиночестве и свободе». То, что человек каким-то образом исключен из социального взаимодействия, является негативной характеристикой обобществления и встречается, таким образом, уже на самом элементарном уровне. Аналогичным образом обстоит дело и со свободой. «Значение индивидуальности вообще имеет два разных аспекта: во-первых... это свобода, самостоятельная ответственность, которая присуща человеку в широких и подвижных социальных средах, в то время как малая группа "тесна" в двух смыслах: не только по своему объему, но и по тому, как она стесняет индивида, по тому контролю, который она над ним осуществляет, узос1 Зиммель Георг. Избранное. Том 2. Созерцание жизни. М., 1996. С. 569—599.
187
Социология: история и современность
ти сферы возможностей и подвижности, допускаемой ею. Но второе значение индивидуальности—качественное: отдельный человек отличается от другого, его бытие и деятельность по форме или содержанию, или тому и другому вместе, присущи лишь ему одному, а бытие-иным имеет позитивный смысл и ценность для его жизни».
Итак, отдельный индивид, с одной стороны, есть качественное определение самого себя, некая самостоятельная сущность. С другой стороны, нет ни одного внешнего определения его отдельности, будь то одиночество, ответственность или свобода, которое не было бы одновременно определением социальным в самом широком смысле, то есть не зависело бы именно от широкого контекста обобществления, а не от взаимодействия двух или немногих людей. В то же время взаимодействие двух представляет особый случай обобществления, ибо оно сильно зависит от чистой индивидуальности обоих участников, а взаимодействие сопровождается ощущением его недолговечности. Отношения не разрастаются до независимого от индивидов целого, что служит базисом особой интимности. Но двое—это не только первый синтез и объединение. Это также первое рассогласование и антитеза. Третий, вступающий во взаимодействие, вносит примирение, переход, опосредствование. «Третий» может быть тем, кто не принадлежит ни к одной из сторон (непартийным называет его Зиммель), он может быть также посредником, а может быть и tertius gaudens («третьим радующимся»), то есть тем, кто извлекает выгоду из противостояния двух других участников; «третий» может сам устроить вражду между двумя другими—это случай divide et impera («разделяй и властвуй»).
Значение числа участниковдля характера взаимодействия, однако, не ограничивается единицами, двойками и тройками. Так, для успешного управления бывает полезно разделить группу на равные обозримые подгруппы, например, на
188
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
пятерки, десятки и сотни. Мы видим несколько качественных уровней, на которых число взаимодействующих определяет характер обобществления. Одиночество и изолированность представляют большой социальный контекст, общение двоих—уникальная ситуация интимности, явленности индивидуального в социальном и возможного разлада. От трех и более начинается уже обобществление в полном смысле, причем в его организации немалую роль играет эстетика числа. Увеличение группы—это и увеличение индивидуального пространства свободы.
Число участвующих — первый формальный признак обобществления. Далее следует посмотреть, как они относятся друг к другу. Наивысшая степень сплоченности—интимность двух любящих, как бы растворяющихся друг в друге. Здесь наиболее полно во взаимодействии представлена та и другая индивидуальность, а «третий», по определению, исключен. При этом надо упомянуть идею Зиммеля, специально развитую в «Философии денег», что каждое взаимодействие может быть понято как обмен: будь то разговор, любовь или игра. Взаимодействие—понятие более широкое, чем обмен, но преимущественно именно в форме обмена выступает оно у людей. Обмен же есть «социологическое образование sui generis, изначальная форма и функция межиндивидуальной жизни». Это не нечто отдельное от взаимодействующих элементов, но состояние или изменение каждого из них, так что и общество как «надъединичное» (ьЬег-singufres) образование «есть такое всеобщее, которое одновременно имеет конкретную жизненность». В случае с любовью речь не идет о подсчете издержек и прибылей, «вклад каждой стороны находится либо совершенно по ту сторону этой противоположности, либо же прибылью является уже сама по себе возможность отдавать, так что ответный дар мы воспринимаем, невзирая на наш собственный, как незаслуженный подарок...»
189
Социология: история и современность
Совершенно иначе обстоит дело с господством и подчинением. Любовь, именно взаимная любовь, обоими субъектами воспринимается в первую очередь как индивидуальный акт каждого из них (в чем и сказывается наивысшее присутствие индивидуальности в этом роде взаимодействия). Господство, ориентированное прежде всего на реализацию своей воли, все-таки всегда предполагает в другом некий род заинтересованности, так что и это—не просто воздействие одного на другого, но именно взаимодействие. И опять вступает в дело количественная определенность. Начальствовать может один или группа, а также некая объективная сила, социальная или идеальная (скажем, закон). Господствовать всегда легче над большой группой, чем над малой: в последней слишком сказываются различия индивидуальностей, в первой они нивелируются, превращаясь в управляемую массу. В явлении господства отражаются и качества личности (личное превосходство обеспечивает господство), и социальные обстоятельства (господство в силу более высокого социального положения).
Уже исследование количественной определенности группы и явления господства и подчинения показывает, что Зим-мель весьма далек от такого понимания социологии, каким оно было, например, у Тенниса и Дюркгейма. Зиммсль не считает основополагающим социальным фактом солидарность. Это накладывает отпечаток практически на все описания форм обобществления. Но, конечно, важнее всего то, что Зиммель обнаруживает обобществление даже там, где, как казалось большинству его современников, есть только противоположность социальности, то есть в споре, вражде, конкуренции. Дело не в том, что борьба имеет общественное значение (каким-то образом функциональна в большом социальном контексте, сказали бы мы на языке современной социологии). Дело в том, что она сама есть обобществление, причем необходимое, хотя и не могущее существовать безот190
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
носительно к другим формам (как и последние не могут существовать без корреляции друг с другом, в том числе и с конфликтом): ни общее поведение по отношению к «третьему», ни любовь, ни дружба, ни разделение труда, ни господство и подчинение не исчерпывают собой социальности, но составляют ее во взаимосвязи. Антагонизм так или иначе присутствует в социальных формах. Иногда, правда, он выступает и в чистом виде (когда борьба мотивирована одной лишь жаждой борьбы), подобно тому как чистое общение мотивировано лишь общительностью. Особенно интересен такой чистый случай борьбы, как спортивное состязание, борьба-игра, когда «соединяются, чтобы бороться, и борются, соблюдая обоюдно признанное господство норм и правил». Не столь чистой формой, но все-таки общением того же типа, является правовой спор.
Особый тип конфликта—это конкуренция. «Для социологической сути конкуренции прежде всего характерно, что борьба здесь неявная. Если противнику нанесен непосредственный ущерб или он устранен с пути, то конкуренции тут уже больше нет... Поэтому в то время как во многих других видах борьбы победа над противником не только непосредственно приносит награду, но и сама по себе уже есть награда, в случае конкуренции выступают две других комбинации: где победа над конкурентом есть по времени первая необходимость, там эта победа еще сама по себе ничего не значит, но цель всей акции достигается лишь благодаря тому, что обнаруживается ценность, сама по себе совершенно независимая от этой борьбы».1
Исследования Зиммеля по проблемам борьбы, конфликта и конкуренции являются классическими для целого научного направления, ориентированного в первую очередь на изучение противоречий и конфликтов в современном обществе, то есть социологии конфликта и конфликтологии.
1 Simme G. Gesamtausgabe. Bd. 11. S. 323.
191
Социология: история и современность
Сюда же примыкают рассуждения Зиммеля о «негативных способах поведения». Здесь уже вопрос состоит не в том, являются ли конфликты обобществлением и как они мотивируются, а в том, как совместить их наличие, точнее, наличие несолидарного поведения, с «функциональным единством общества» (говоря современным социологическим языком). Зиммель аргументирует это следующим образом: «Чем более общей, значимой для большего круга является норма, тем меньше следование ей характеризует индивида и существенно для него; в то время как нарушение может иметь особенно сильные и серьезные последствия. Теоретическое согласие, без которого вообще не было бы никакого человеческого общества, покоится на небольшом числе общепризнанных—хотя, конечно, абстрактно не сознаваемых—норм, которые мы называем логическими». Однако «при массовых акциях мотивы индивидов часто столь различны, что единство их возможно тем скорее, чем более негативно и даже деструктивно их содержание... Негативный характер связи (des Bandes), которая смыкает в единство большой круг, выступает прежде всего в его нормах». Итак, мы видим аргументацию, которая затем не раз воспроизводилась в функци-оналистских сочинениях (например, у Р.Мертона) и является в своем роде классической.
Любое социальное взаимодействие локализовано в некотором пространстве. Это еще один важный момент, влияющий на характер обобществления. Зиммель подходит к пространству прежде всего как философ кантианского толка. Пространство, полагает он,—это «форма» совершения событий в мире, равно как и время. Часто именно таким формальным условиям приписывают причиняющее действие, когда, например, говорят о «власти времени» над людьми. Аналогичным образом обстоит дело и с пространством. Зиммель показывает, что это неверно. Само пространство не есть действующий фактор. Конечно, царства, империи не могут быть
192
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
сколь угодно большими, а любое взаиморасположение людей неизбежно обретает свою пространственную форму. Однако содержания, которые эту форму наполняют, зависят от других содержаний, а вовсе не от пространства. «Не географический охват в столько-то квадратных миль образует великое царство (Reich); это совершают те психологические силы, которые из некоего срединного пункта политически удерживают вместе жителей такой (географической) области».' Но в некоторых случаях пространственная форма оказывается особенно важна для рассмотрения социальных явлений.
Исследователь придает такое значение пространству, если в конституировании «формы совершения общества» пространственный аспект выступает как первостепенный. Один из примеров этого прослеживается в так называемой исключительности пространства. Вполне сходные в прочих отношениях вещи могут различаться именно потому, что занимают разные места в пространстве. Причем одни социальные образования могут быть так крепко спаяны со своим пространством, что для других места на том же пространстве уже не остается. Таково государство, исключающее на своей территории другие государства. Иначе обстоит дело с городом, городской общиной. Влияние—экономическое, политическое или духовное—распространяется за пределы города, на всю страну, где встречается с влияниями, исходящими от других городов. Предполагается, что взаимовлияние происходит именно в государстве, на исключительно ему принадлежащей территории. В то же время на территории, скажем, средневекового города находятся, в сущности, несколько городских общин. В этой же связи Зиммель указывает на принципиальное значение проведения границ в пространстве. Пространство, занимаемое некоторой общественной группой, мы воспринимаем как единство, причем единство пространства настолько же выражает единство группы,
1 Ibid., S. 688.7. Социология 193
Социология: история и современность
насколько и, напротив, единство группы оказывается основанием единства пространства. В природе любое проведение границ условно, именно поэтому такое значение имеют границы политические. «Граница—это не пространственный факт с социологическим эффектом, но социологический факт, который пространственно оформляется».1 Зиммель рассматривает и различие в пространственном оформлении фиксированных на определенных территориях групп и перемещающихся сообществ. Он исследует значение пространственной дистанции во взаимоотношениях людей (позже это станет одной из тем «социальной экологии», в частности, у РЛарка).
Рассуждения о негативных социальных связях и пространстве позволяют нам перейти к весьма характерным для Зим-меля рассуждениям, в которых так или иначе рассматривается «выгороженность» социальной формы, отторженность от большого контекста обобществления. Внимание, которое уделяет такого рода формам Зиммель, едва ли не уникально в социологической литературе.
Так, если исходить из того, что отношения между индивидами во взаимодействии не только эмоциональны, но и являются отношениями знания друг о друге, то соответственно негативным коррелятом к этому будет отношение незнания, сокрытия информации (таков предмет исследования о тайне и тайном обществе). Может быть закрыта не информация, но доступ к членству (закрытый клуб, орден и т.п.) — это «социальное ограничение», которому посвящено отдельное небольшое исследование. Может быть некий статус, который включает индивида в общество благодаря тому, что ставит как бы вне общества. Так обстоит дело, например, с бедняком: предполагается, что следует поддерживать бедных, помогать им. Таким образом, бедняк противопоставляется всему остальному обществу. Но при этом остается его чле1 Ibid., S. 697. 194
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ном, «органически включается во взаимосвязь целого, к исторической действительности общества, которое живет в нем и через него, принадлежит—в качестве бедняка—такой же формально социологический элемент, как и чиновник или налогоплательщик, преподаватель или посредник в каком-либо общении... Так бедняк поставлен, правда, в известной степени, вне группы, но это "вне" — лишь особый способ взаимодействия с ней, соединяющий бедняка с целым в этом самом широком смысле».
Зиммель уподобляет здесь бедняка чужаку. Но бедняк, так сказать, произведен самим обществом. Чужак же — это странник, который приходит извне. Он, следовательно, именно пространственно чужой, поскольку группа идентифицирует себя с определенным пространством, а пространство, «почву» —с собою. Чужак, говорит Зиммель,—это не тот, кто приходит сегодня, чтобы уйти завтра. Он приходит сегодня, чтобы остаться назавтра. Но. оставаясь, он продолжает быть чужаком. Группа и чужак разнородны, в целом же они образуют некое более широкое единство, в котором необходимо принимать во внимание обе стороны. В истории чужак выступал как торговец, а торговец—как чужак. Чужаку свойственна объективность, потому что он не запутан во внут-ригрупповых интересах. Но потому он также и свободен, а значит, подозрителен. И часто он не только не может разделить с группой ее симпатии и антипатии и поэтому кажется тем, кт о хочет разрушить существующий порядок, но и действительно становится на сторону «прогресса» против господствующих обычаев и традиций. Многие исследователи считают, что понятие «чужак» является центральным для всей концепции Зиммеля — ведь социолог и есть тот «чужак-интеллектуал», кто глядит на социальную жизнь объективно, как бы со стороны. Этот вывод позволяет завершить рассмотрение социологии социальных форм.
Формальная социология Зиммеля — это не «направле195
Социология: история и современность
ние», не теоретико-методологический подход, она базируется на основном положении всей современной науки: в философии науки Генрих Риккерт и Эрнст Кассирер говорили о переходе от субстанции, или понятий вещей, к понятиям релятивности, или функций; в неопозитивизме проявилась тенденция считать язык науки дальнейшим развитием формальной логики высказывания. В XX веке в различных науках все чаще проявляется переход от рассмотрения их предметов субстанций к анализу отношений и функций. Сильнее всего это проявилось в теоретической физике, особенно атомной, но также и в химии, биологии и психологии. То есть Зим-мсль использовал уже существовавшие подходы нового научного мышления, построив социологию на разделении формы и содержания социального.
То, что он видел в формах обобществления, во взаимовлияниях основной факт общества, отражает также малое фактическое смысловое наполнение понятия «общество» у немецкой общественности. Общество суживается и ограничивается формами отношений; наряду с этим такие понятия, как «культура», «жизнь», имеют у Зиммеля не только вполне содержательное значение, но и занимают в его творчестве большое место.
Наряду с чистой социологией как отдельной наукой, которая, согласно Зиммелю, занимается общественными формами, возникающими вследствие взаимовлияния индивидов, и как таковая причисляется к точным наукам, Зиммель видел, однако, аспекты общесгвеннонаучного отражения, которые значение отдельной науки заключают в определенные рамки, сопровождают и ограничивают. Познание общества, понимание того, что вся сущность человека и все его проявления обусловлены тем, что он живет во взаимодействии с другими людьми, должны иметь следствием новый способ рассмотрения во всех так называемых гуманитарных науках и помочь разработать новый генетический метод. Таким образом, Зим196
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
мель указывал на метод общественных наук, который, однако, является лишь методом, лишь новым путем без собственного объекта. Во всех гуманитарных науках, политике, экономике, праве, истории возникают вопросы общего характера, которые основываются на рассмотрении различных объектов этих отдельных наук как объектов, обусловленных социально. Эти общие вопросы касались закономерностей исторического развития, условий для власти группы, взаимоотношений между индивидами и коллективных действий.
Кроме этих общих аспектов социологии как образа мышления в современных науках, философские вопросы двояким образом соприкасаются с «фактом общества»: во-первых, необходимо найти основные понятия, методы, теории и пути исследования — это теория познания социологии; во-вторых, социологические выводы соотносят со связями, которые лежат вне опыта и предметного знания — это метафизика социологии.
Подходы к социальной психологии
С современной точки зрения, оригинальность и актуальность взглядов Зиммеля заключаются скорее в его социально-психологическом подходе, чем в его «формальной социологии», хотя они в сущности неразделимы. Социальная психология во времена Зиммеля была совершенно новым явлением, а активная разработка различных формальных аспектов социальных групп была новой областью исследования. Поэтому его можно считать предшественником социологии групп.
Зиммель был убежден, что все общественные явления есть психические феномены, коренятся в психике. Но «для принципов гуманитарных наук в методическом отношении является крайне важным и даже решающим, что научное рассмотрение психических фактов отнюдь не должно быть психологией; и там, где мы непрерывно используем психоло107
Социология: история и современность
гические правила и знания, если объяснение каждого отдельного факта возможно только психологическим путем, — как обычно бывает в социологии, — этот метод совсем не обязательно должен обращаться к психологии; т.е. не к закону психического процесса, который один может нести определенное содержание, а к самому этому содержанию и его конфигурациям».1
Хотя Зиммель разделяет психологию и социологию, но в зависимости от рассматриваемой проблемы социология все же представляется ему просто другим названием социальной психологии. Зиммель считает социальную психологию подразделом индивидуальной психологии, поскольку в конечном счете ее предметом являются душевные процессы, хотя и дифференцированные в зависимости от их социальных последствий. Предмет социальной психологии — это влияние на психические процессы индивида, которое оказывает его включение в общество. Следствием схожести социальных факторов и их воздействий является схожесть многих индивидов. С развитием культуры возрастают различия между индивидами. Дифференциация и разделение труда способствуют индивидуализации людей. Центростремительные силы, которые привязывали человека к его группе, ослабляются, индивиды в этих группах начинают дифференцироваться и специализироваться, ориентируются на членов других групп, пытаются выделиться в своей собственной группе (мода, украшения), быть другими, непохожими на всех. Однако в современных обществах разделение труда наряду с индивидуализацией способствовало также уравниванию, нивелированию уже в силу того, что возросли пространственно-социальные предпосылки схожести. Поэтому современная культура характеризуется напряженными отношениями между индивидуализмом и тенденцией к одинаковости, ко1 Simme G. Sozioogie. Untersuchungen fiber die Form der Vergeseschaftung. 5. Aufage. Berin, 1968. S. 17
198
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
торая также обусловила изменение значения индивидуальности.
Зиммель проводил различие между германским вариантом индивидуализма, которому он явно отдавал предпочтение, и романским вариантом. Первый характеризуется тем, что индивид воспринимается как нечто единственное в своем роде, исключающее всякие сравнения. Напротив, романский идеалист претендует на то, чтобы быть высшим выражением некоего типа.
В каждом человеке существует неизменная пропорция между индивидуальным и социальным, которая лишь меняет свою форму,«.. .Чем уже круг, которому мы себя посвящаем, тем меньшей свободой индивидуальности мы обладаем; но зато этот круг сам является чем-то индивидуальным, именно потому что он мал, он четко отграничивается от всех прочих. И наоборот: если расширяется круг, в котором мы участвуем и с которым связаны наши интересы, то появляется больше пространства для развития нашей индивидуальности, но как части этого целого мы утрачиваем долю своеобразия, а социальная группа становится менее индивидуальной». Следствием этого является следующее: «...Чем больше на передний план вместо человека как социального элемента выступает человек как индивид и тем самым те свойства, которые присущи ему просто как человеку, тем теснее должна быть связь, которая словно притягивает его через голову его социальной группы ко всему, что вообще является человеком, и приводит его к мысли идеального единства мира людей».1
Зиммель предвосхитил ряд существенных положений со-Ьременной социологии групп. Он особенно подчеркивал значение количества членов группы. Вначале выработка правил и организационных форм, органов и т.п. зависит от количества, то есть только при некоей определенной величине груп1 Simme G. Sozioogie, S. 56—57.
199
Социология: история и современность
пы структурируются и образуют органы, основанные на разделении труда. Зиммель считал социалистическое устройство возможным лишь в небольшом объеме, когда обеспечивается справедливость в распределении труда и потребления. Точно так же, согласно Зиммелю, изменился характер христианства с распространением его на целые государства.
Аристократические объединения должны быть небольшими, по крайней мере, по сравнению с числом тех, над кем они властвуют; Зиммель считал, что существует абсолютная граница количества аристократии, которая определяется частью внешними, частью психологическими обстоятельствами. Все они должны быть лично знакомы друг с другом, родство и свойство должно связывать всю группу. Поэтому ограничительный порядок членства в элитах обусловлен не только эгоистической антипатией к разделению господства или стремлением к исключительности, но и ощущением исключительности условий жизни аристократии. Важное значение имеет не только малое количество в сравнении с массой, но и абсолютная величина. Зиммель отмечает в малых группах возможный радикализм, который проистекает от сплоченности, исключительности и четкого отграничения малых групп, в то время как радикализм масс вызван внушением и страстью, ослеплением простой идеей.
Вообще «образование больших кругов» является заменой личной и непосредственной спаянности малых кругов: должности и представительства, законы и символы, организации и общие социальные понятия образуют «абстрактную форму группового единства» с надличностным и объективным характером, с которым эти «олицетворения групповых сил» противостоят отдельному человеку.
Нормативная взаимосвязь в малых и больших группах также различна. Зиммель характеризует ее через различие между обычаем и правом. Индивиду соответствует личная мораль, малой группе— обычай, большому кругу— право.
200
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
То, что для большого круга необходимо строгое и объективное нормирование посредством права, связано с большей свободой, подвижностью, индивидуальностью его элементов. Впрочем, право также ограничено той частью морали и справедливости, которая необходима, чтобы сплотить всю группу в единое целое.
Зиммель, пожалуй, понимал, что разделение на большие и малые круги весьма неопределенно и может мало помочь, но в целях конкретизации указывал на то, что в истории числа использовались как критерии классификации и что при этом определенные числа даже играли большую роль (сотня...). Под числом имеется в виду не просто некая сумма, а структура круга, поскольку число—это не только выделение такого-то количества отдельных людей, а оно объединяет их в группу, которая находится в определенных отношениях с массой или с оставшимися.
Число выступает как замена родственных структур более ранних обществ. Зиммель усматривал насилие над личностью в том, что из личностей пытаются составить «круглое число», и отмечал глубокое внутреннее несоответствие между демократическими и либерально-индивидуальными общественными взглядами.
Зиммель говорил о «пересечении социальных кругов», имея в виду тот факт, что некто благодаря своему происхождению становится членом других реальных или воображаемых групп: профессиональной группы, создаваемой семьи, сословия, объединения, государства. Число кругов, к которым принадлежит индивид, дает представление о культурном развитии общества. Каждый индивид находится в системе координат различных групп, и то, что мы называем личностью или индивидуальностью, есть лишь индивидуальное пересечение социальных кругов, есть субъективное как результат синтеза объективного. Здесь уже звучат мотивы будущей теории ролей.
201
Социология: история и современность
Группа, согласно Зиммелю, является образованием, которое обладает самостоятельной реальностью, существует по своим собственным законам и независимо от индивидуальных носителей. Она, как и индивид, благодаря особой жизненной силе имеет тенденцию к самосохранению, основы и процесс которого Зиммель и исследовал. Эта способность группы к самосохранению проявляется в продолжении ее существования, несмотря на исключение отдельных членов.
Способность группы к самосохранению становится затруднительнее там, где жизнь группы тесно связана с одной господствующей личностью. Распад грозит из-за властных действий, которые идут вразрез с групповыми интересами, но также и из-за персонализации группы. С другой стороны, вождь может быть объектом идентификации и повышать единство и сплоченность группы. Это может происходить также посредством вещественных символов, особенно там, где они представляют собой материальное обладание.
Исследуя отношения начальствования и подчинения, Зиммель обратил внимание на действительно имеющее место и весьма важное содействие подчиненных «авторитету». Он считал, что в обычном словоупотреблении «авторитет» вызывает представление о принуждении, в действительности же он как предпосылка основывается на весьма значительной свободе подчиняющихся авторитету.
Авторитет может возникать благодаря качествам самой личности, либо личность получает его от надличностной общности: государства, церкви, школы, военных... Во втором случае подчшгающийсяавторитетудолженкое-чтодобавитьклич-ности, претендующей на авторитет: он должен установить связь между значением этой личности и надличностной ценностью. Зиммель именует это социологическим событием.
От этого вида авторитета Зиммель отличает «нюанс превосходства», который называют престижем, —личный авторитет. Он основывается на личных качествах ведущего,
202
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
с одной стороны, и на «добровольном почитании» ведомыми, с другой стороны. Зиммель указывает также на определяющую силу реакции, которую проявляет масса в отношении ведущего, например, в ситуации «оратор на собрании», «учитель в классе».
Начальствование и подчинение—это не одностороннее действие, а взаимодействие, т.е. «социологическая форма». Всякий приказ связывает не только его адресата, но и отдающего приказ. «Учел овека двойственное внутреннее отношение к принципу подчинения: с одной стороны, он хочет, чтобы над ним властвовали, большинство людей не только не может существовать без руководства, но и чувствует это, они ищут высшую власть, которая снимет с них чувство ответственности за себя, и ограничивающую, регулирующую строгость, которая защитит их не только от внешних воздействий, но и от самих себя. Однако не меньше они нуждаются в оппозиции этой руководящей силе, она сразу же, словно действие и противодействие, приобретает нужное место во внутренней жизненной системе повинующихся. Можно сказать, что повиновение и оппозиция являются сторонами или звеньями в целом единого поведения человека, которые направлены в разные стороны и кажутся самостоятельными побуждениями».'
Начальствующим может быть личность, группа или объективный принцип, лишь в третьем случае — подчинении объективному принципу, например, закону,—по-видимому, нет этого взаимодействия. Тот, кто подчиняется объективному закону, чувствует себя подвластным ему, но сам он никоим образом не определяет закон. Тот, кто не исполняет закон, считал Зиммель, не подчиняется ему «реально». Следует принципиально различать господство закона и господство личности, хотя в реальности они, конечно, смешаны.
Зиммель рассматривал любой спор или борьбу как фор1 Simme G. Sozioogie. S. 109.
203
Социология: история и современность
му обобществления, независимо от последствий или сопутствующих явлений. Кроме того, Зиммель считал, что спор является сближением, преодолением жесткого дуализма в смысле нового единства. Зиммель рассматривал спор также как основополагающую составную часть всех социальных образований, даже всякого единства, в том числе и индивида, поскольку наряду с гармоническими, стремящимися к единению силами всегда есть диссоциирующие, между которыми и движется динамика жизни. Заблуждение, что конфликт есть нечто разрушающее, является следствием того, что учитывают лишь движение частей; но и нечто негативное для индивида может оказывать вполне положительное воздействие в системе отношений, как, например, конкуренция в работе. Зиммель указывал и на то, что условие борьбы— это некоторая схожесть между обоими противниками (общий объект, возможность сравнения).
Зиммель указал на институционализацию борьбы рабочих и подчеркнул, что этот конфликт нашел собственную форму обобществления посредством овеществления, поскольку безличные противоречия интересов в принципе признаются обеими сторонами, а также вследствие рутинизации форм и правил борьбы. Зиммель показал также, что спор важен не только для взаимоотношений противников, но и для внутренней структуры любой партии, для ее сплоченности, строгой организации, централизации и дисциплины.
Зиммель и современная культура
Зиммель всегда интересовался проблемами современной культуры. Многие его эссе посвящены темам культуры и современной жизни: «О психологии моды» (1895), «Философия моды» (1905), «Женская культура» (1902), «Социология конкуренции» (1903), «К социологии бедности» (1906), «Философская культура» (1911), а также большое количество эссе о положении женщины в культуре и обществе и о взаимоРаздел IV. Развитие социологии в Германии
отношениях полов. Особое значение имеют его исследования культурной роли денег, изложенные прежде всего в «Философии денег» (1900).
«Философия денег» Зиммеля находится и «по ту», и «по эту» сторону экономики, поскольку она занимается, с одной стороны, предпосылками, а с другой стороны, воздействием денег на современную культуру, деньгами как культурным явлением. Основным намерением исследователя было изучение экономических факторов как результата психических и метафизических предпосылок. Тем самым он намеренно стал в оппозицию историческому материализму.
В «аналитической части» он рассматривает предпосылки культурного явления под названием «деньги», причем вначале следуют рассуждения о стоимости. Экономическая стоимость интерпретируется как объективация субъективных стоимостей, которая осуществляется посредством дистанцирования от субъекта и предмета. Хозяйствование он определяет как дистанцирование от объектов наших потребностей путем отказа, усилий, жертвы и преодоления этой дистанции. Обмен — это «чистейшее социальное происшествие», «полное взаимодействие» и условие возникновения экономической стоимости. Деньги в качестве обособленного выражения отношений обмена образуют основу релятивистской теории стоимости, ибо тем самым предметы обретают свое значение относительно друг друга, в своей взаимности, а не в своей исключительности.
В «синтетической части» Зиммель вначале обратился к обоснованию индивидуальной свободы вследствие безличности денежных отношений. Индивидуальная свобода, которую обеспечивают деньги, представляется как «выражение Я в вещах», как имущество. Отделение всей личности от отдельных ее проявлений и от ее имущества вызывает обособление индивида от группы, то есть традиционных социальных группировок, и ведет к новым целенаправленным
205
Социология: история и современность
формам ассоциации. Однако оно ведет также к утрате личностью корней, к развитию негативного смысла свободы и эксплуатации как разнице стоимостей между личным трудом и денежным эквивалентом. Денежное хозяйство изменило стиль жизни, принесло с собой преобладание интеллекта над чувствами, «расчетливую сущность нового времени», рост культуры вещей при отставании культуры личностей; оно обусловило специфическое разделение труда, которое является причиной расхождения субъективной и объективной культур, господство техники, увеличение дистанции между людьми. Деньги для Зиммеля — также самый совершенный представитель современной формы познания науки с ее редукцией качественных определений к количественным.
Использование денег как средства оплаты, обмена и расчетов превращает личные отношения в опосредованные вне-личные и частные отношения. Оно увеличивает личную свободу, однако вызывает нивелирование вследствие возможности сопоставления всех мыслимых вещей. Зиммель критиковал ситуацию в современной культуре, когда денежная стоимость заменила другие— более глубокие— значения и тем самым привела к психическому обеднению и опустошению чувств. Интересы владения целесообразно устремлены на сами деньги; деньги, которые в силу своей природы могут быть только средством, становятся целью. С другой стороны, использование денег обусловило тенденцию к взвешенности, расчету, математизации повседневной жизни, которая в то же время воздействовала на рационализацию в плане контроля и уменьшения аффектов. Однако деньги являются не только детерми-нантой нашей культуры. Деньгами Зиммель объяснял поворот мышления к понятиям развития, движения. Выражением этого в науке стала эмпирическая методология, ибо она означает отказ от безусловных истин, обращение к развитию и постоянному изменению.
Что касается принципа конкуренции, то Зиммель счи206
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
тал, что он ни в коем случае не противоречит социальным интересам, а в случае полной конкуренции даже может стать условием высшей степени социальной справедливости. Конкуренция не обязательно связана с индивидуализмом, она противоречит лишь «социалистической» технике организации всех отдельных работ. Характерно, что Зиммель свел социализм к технике организации. В другом месте он указал $на невозможность реализации социалистического общества. Постоянно возвращающейся темой у Зиммеля является „человеческая трагедия культуры. В ходе культурного развития ^вследствие процессов дафференциации и разделения труда произошло расхождение субъективной культуры и объектавной ^культуры. О Гегеле напоминает определение объективной куль-<*туры как «объективного духа исторического общества». В то время как совокупность культурных достижений—знания, открытия и изобретения, стили и формы культуры и т.п.—все более накапливается, развивается и утончается, субъективная культуразначительно отстает от этого объективного развития. , Пропасть между ними постоянно расширяется по мере развития , объективной культуры. Человек больше не в состоянии усво-) ить все знания своего времени, формы его жизни совершенно не соответствуют возможностям.
«Выработанное до необозримых размеров скопление пло- дов объективированного духа предъявляет претензии на субъекта, пробуждает в нем безвольные желания, ошеломляет его ощущениями недоступности и собственной беспомощности, завлекает в отношения, от всей совокупности которых он не в состоянии избавиться, не преодолев их отдельные содержания. Так возникает типичная для современного человека двусмысленность положения: чувство того, что он окружен бесчисленным количеством культурных элементов, не вовсе для него лишенных значения, однако, по большому счету, этим значением и не наполненных. Между тем в массе своей они производят гнетущее впечатление, потому что
207
Социология: история и современность
субъект не в состоянии внутренним образом ассимилировать каждое из них по отдельности, но и не в состоянии просто от них отказаться, поскольку они, так сказать, потенциально принадлежат сфере его культурного развития».'
В работе «Конфликт современной культуры» (1918) Зим-мель рассматривал определяющий, по его мнению, антагонизм между основной современной философской установкой и классической философией познания. Он указал на то, что первая имеет своим источником прагматическую ориентацию на следствия действий (причем прагматизм для него — более широкое философское движение, самым поверхностным проявлением которого является американский прагматизм). Суть прагматизма заключается в том, что он оспаривает независимость истины, а тем самым классическое отделение уровня познания от уровня жизни. Истина познания измеряется ее следствиями, познание приходит из самой жизни, а не из изолированной сферы «разума», «формы»; истина — это ex post соответствие требованиям жизни, истина становится идентичной полезности. Следовательно, для современного мышления «жизнь» — э го главная сфера, рядом с ней нет никакого изолированного уровня «формы». Если «жизнь» сама становится предметом познания, то она не должна бы следовать своим законам, которым безразличны колебания относительно «мира», а познание само должно было бы стать выражением как раз этих колебаний и подчиниться жизни, включиться в нее. Однако Зиммель сомневался в возможности познания жизни как таковой; для него познание— это процесс, который постоянно происходит в напряженности между «формой» и «жизнью».
«Жизнь должна или создавать формы, или развиваться в определенных формах. Мы—сами жизнь, и с этим связано неописуемое чувство бытия, силы и известной ориентации,
1 Зиммель Георг. Понятие и трагедия культуры // Избранное. Том 1. Философия культуры. М., 1996. С. 470—471.
208
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
но мы ощущаем это лишь в определенной форме. Эта форма в момент своего проявления относится к совершенно иному порядку и требует для себя самостоятельных прав и значения, тем самым обращаясь в какое-то сверхжизненное состояние. Таким образом возникает противоречие с самим существом жизни, динамикой ее вечного движения, ее судьбами и неудержимой дифференциацией каждого отдельного ее момента. Жизнь как бы обречена вечно воплощаться в формах, ей противоположных, вернее, в одной форме. Это противоречие обостряется по мере того, как весь тот внутренний микрокосм, который мы можем назвать только жизнью, проявляет себя с неформальной силой, а с другой стороны, самая форма в своем застывшем состоянии, со своими требованиями вечных прав объявляет себя истинным смыслом и ценностью нашего бытия в той же мере, в какой растет сама культура.
Жизнь, следовательно, желает того, что совершенно недостижимо для нее, она стремится полностью проявить себя в своей непосредственности вне всяких форм, однако все познание, воление, творчество может только заменять одну форму другой, но никогда самую форму жизни, чем-то потусторонним для формы вообще. Все страстные приступы или спокойно подготавливаемые нападения против форм нашей культуры, направляемые против нее силами жизни только как жизни и исключительно по той причине, что она есть жизнь,—откровение глубочайших внутренних противоречий духа, поднявшегося до известной степени культуры, то есть проявившегося в известной форме».1
Само мышление Зиммеля подтверждает противоречие между «формой» и «жизнью». Он пытался его «решить», считая, что жизнь не может заменить форму, она может лишь являться в различных формах. Противоречие, определяющее
1 Зиммель Георг. Конфликт современной культуры // Избранное. Том 1. Философия культуры. С. 513—514.
209
Социология: история и современность
у него конфликт современной культуры, который не просто должен быть разрешен, но и как таковой выполняет некую задачу. «Жизнь» невозможно сконструировать и потому невозможно дать ее определение, это «абсолютная непрерывность, в которой нет составных кусков или частей, которая, скорее, есть цельность в себе, но такая, которая в каждый момент проявляет себя как целое в некой иной форме». Жизнь и форма— это два разнородных основных принципа, «между толкованием и оценкой которых бытие постоянно должно совершать выбор» и которые, тем не менее, неразрывно связаны друг с другом в динамике бытия.
Социология отношений Леопольда фон Визе
В истории западной социологии классического периода видное место занимает Леопольд фон Визе (1876—1969), профессор Ганноверского и Кёльнского университетов, автор книги «Система общей социологии».
Развивая идеи Г.Зиммеля, Визе исследовал всеобщие формы социальных явлений. Основу его теории составляет так называемая социология отношений, поскольку понятие «общество» в своем строгом значении является фикцией. Общество, по Визе, — абсл ракция, существует лишь «социальное» или «межчеловеческое», представляющее сеть отношений между людьми. Предметом социологии является исследование этого «социального» или «межчеловеческого» в рамках различных форм отношений типа «Я—Ты» и «Я—? Мы», к которым сводятся взаимоотношения людей. Визе строит типологию таких отношений исходя из понятия социальной дистанции—от высшей степени ассоциации (амальгамация) до высшей степени диссоциации (конфликт). На основе социальных процессов возникают такие социальные структуры, как совокупность межчеловеческих отношений, классифицируемые Визе по степени их устойчивости (длительности) и абстрактности: конкретные группы (краткожи210
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
вущие); абстрактные группы (длительные)—народ, нация; группы с непосредственными взаимоотношениями—семья; абстрактные коллективы—государство, церковь. Эта типология послужила в дальнейшем основой для выработки Визе более корректного представления о первичной социальной группе, которая интерпретировалась им как система взаимозависимых статусов-ролей.
Ряд понятий, введенных Визе в научный оборот («социальные отношения», «социальная дистанция», «социальная позиция», «социальная ситуация»), оказал большое влияние на социологию.
3. Макс Вебер: всеобщая история
и культурология
«Величие Макса Вебера как ученого заключается в том, что он создал такую науку о культуре, в которой история связана с систематикой и которая поэтому не укладывается ни в одну из обычных методологических схем; но именно благодаря этому она указывает новые пути специальному исследованию». Так определяет Г. Риккерт значение М.Вебера как искателя новых путей в области научного творчества.
Макс Вебер (1864—1920) считается сегодня выдающимся классиком германской социологии. Если мысль Маркса можно считать освобождением от эзотерически-идеалистической философии и мелкобуржуазного провинциализма небольших германских государств, что сделало его всемирным провозвестником социализма, то творчество Макса Вебера интеллектуально и эмоционально очень тесно связано с Германией. Кроме того, он уже жил не в раздробленной Германии, а в молодом и полном амбиций национальном государстве.
Его осознание себя как социолога проходило с большими колебаниями, он не считал социологию отдельной самостоятельной наукой. Дюркгейм и Вебер не обращали внимания друг на друга. Хотя они принадлежали к одному поколению,
211
Социология: история и современность
но представляли совершенно различные взгляды. Дюркгейм выступал за отграничение «социологии» как отдельной науки от других дисциплин с ее собственным объектом познания, социальными фактами и специфическим методом в рамках естественнонаучного, позитивистского понимания науки. А Вебер выступал за «социологическую перспективу», выводимую из других наук, преимущественно из исторической политэкономии, и неотделимую от них, которая должна стать своего рода понятийно-логической основой наук о культуре.
Жизнь и деятельность
Макс Всбер родился в 1864 году в Эрфурте в семье депутата от национально-либеральной партии Макса Всбсра и его супруги Елены, урожденной Фалленштейн. Он изучал историю и юриспруденцию в Гейдельберге и Берлине. Его диссертация была посвящена истории торговых обществ в средние века (1889), а конкурсная работа на замещение должности преподавателя — римской аграрной истории и се значению для государственного и частного права (русский пер. «Аграрная история древнего мира» — 1923). Хотя у него не было соответствующего образования по политэкономии, ему была предложена кафедра политэкономии во Фрейбурге, которую он занял в 1894 году. Его вступительная речь стала знаменитой, пусть и по идеологическим причинам, поскольку он призвал поставить политэкономию на службу национальному государству («Национальное государство и народнохозяйственная политика», Фрейбург, 1895). Об этой речи всегда вспоминают, когда хотят доказать, что Вебер был приверженцем империалистических и националистических идей.
Он стремился отделить нацию от государства и изображал последнее как поддающееся рациональной критике. Важно также учитывать контекст, в котором Вебер делал свои наиболее страстные заявления о ценности наций, и цель, которую они преследовали. Национализм Вебера, конечно, был
212
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
искренним, но его декларации о ценности нации приукрашивались оттенком драматизма, ибо преследовали стратегическую цель дискредитации юнкерства и стимулирования буржуазии принять на себя политическую власть. Национальные интересы Вебер использовал для усиления чувства социальной ответственности у буржуазии.
Политические выступления и статьи Вебера, несомненно, свидетельствуют о том, что он представлял идею сильного национального государства, но в то же время симпатизировал либерализму и выступал за индивидуальную духовную свободу. Он очень огорчался неудачам немецкого либерализма, показывал пороки авторитарной формы правления, скрывавшиеся за фасадом парламентской системы в Германии. Это авторитарное государство поддерживалось этосом прусского дворянства. Однако оно не только поддерживало политическую власть посредством непропорционального представительства в федеральном правительстве, оно наложило свой характерный отпечаток на все основные институты немецкой политической и социальной жизни, включая армию, университеты, бюрократию.
Урок, который Вебер вынес из неудачи немецкого либерализма, состоял в понимании, что материальное развитие автоматически не породит либерального политического устройства. Требуется отстаивание политической воли и активные усилия для защиты свободы. При этом, конечно, политические идеи Вебера были ориентированы на энергичное утверждение национальной власти в Германии, но они были также ориентированы и на призыв к ценностям, необходимым для поддержания свободы институтов.
К этому присоединялся интерес к социальным проблемам, которые в 70-е годы оказались в центре внимания, и этот интерес объединил его с такими социалистами, как Адольф Вагнер, Густав Шмоллср, Луйо Брентано, и основа-ным ими «Обществом по социальной политике». Интерес
213
Социология: история и современность
Вебера к социальным проблемам в соответствии с его натурой никогда не носил эмоционально-оценочного характера в отношении к обездоленным, это был скорее дистанцирован-но-научный и государственно-политический интерес. Это явственно видно в комментарии к опросу сельскохозяйственных рабочих: для Вебера речь шла не о «счастье» масс, не о том, получают ли рабочие достаточную плату, имеют ли хорошее жилье и т.п., а о «гораздо более важном в социально-политическом отношении» вопросе: «Какова тенденция развития их положения в нации, каково их будущее?»
То есть на переднем плане присутствовали государственные интересы, и так было всегда: в течение всей своей жизни Вебер был глубоко политизированным, однажды он даже чуть не получил мандат депутата; но он всегда был именно государственным, а не партийным политиком и не народным трибуном. Из этих же соображений он никогда не вступал ни в одну партию, хотя долгое время был наиболее близок национально-либеральной партии. Он был однозначно «буржузным», держал дистанцию и в отношении дворянства, и в отношении рабочих. Политическая слабость буржуазии в Германии постоянно была для него камнем преткновения. Он был буржуазным либералом с националистическим уклоном, но совершенно ясно понимал, особенно после войны, что пришло время массовой демократии и бюрократии. Некоторое время он симпатизировал новой «национально-социалистической партии» пастора Фридриха Баумана, которая была христианской евангелическо-социальной партией, но добилась лишь незначительного успеха. Евангелически-социальный конгресс поручил Веберу провести второй опрос о положении сельскохозяйственных рабочих, в который был включен опрос сельских священников, в то время как первый опрос, проведенный «Обществом по социальной политике», основывался на опросе землевладельцев.
214
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
В1897 году Вебср был приглашен в Гейдельберг, чтобы стать преемником Книса. Однако Вебер лишь недолгое время смог исполнять свои преподавательские обязанности вследствие депрессии, бессонницы и нервного расстройства. В конце концов он подал заявление об отставке. Заболевание длилось пять лет, и хотя бурные политические дискуссии в кругу друзей не прекращались, чтение лекций вплоть до последнего—мюнхенского—периода было ему в тягость. Болезнь и связанная с него бездеятельность вызвали изменение и его интересов, и мышления. Если прежде в своих ранних историко-правовых работах он рассматривал преимущественно конкретные темы по экономике (биржевой закон, торговля и т.п.), то теперь он обратился к методологическим исследованиям. Новое поле деятельности открылось для него в сотрудничестве (вместе с Эдгаром Яффе и Вернером Зом-бартом) в издании «Архива социальных наук» с 1903 года. Для этого журнала он начал писать труд по протестантской этике. Поездка в Америку в 1904 году по приглашению Гуго Мюнстерберга вдохновила его на написание второй части работы «Протестантская этика и дух капитализма».
В первый период деятельности Вебера его взгляды носили ярко выраженный волюнтаристский характер: для него наука имеласмысл только тогда,когдамоглапомочьправильнымэко-номическим или политическим действиям. Лишь позднее в его мышлении произошел поворот к большей ориентации на научную истину. И в своем учении о науке Вебер всегда бьш только методологом, но никак не теоретиком науки в позднейшем, более узком смысле слова, и уж никак не философом науки.
«Общество по социальной политике», с точки зрения Вебера, будучи научным обществом, преследовало слишком пропагандистско-политические цели. Он неоднократно выступал за исследование, свободное от оценок, и в конце концов вместе с Зиммелем и Зомбартом в 1909 году основал «Социальное общество» как чисто научное общество в
215
Социология: история и современность
дополнение к уже существующему. Социология в Германии времен Макса Вебера означала еще не специальную науку, а междисциплинарную ориентацию на социальные вопросы. Однако и на этот раз Вебер вскоре вступил в конфликт с некоторыми другими сооснователями, настаивая на принципе свободы от оценочности. В это же время Вебер руководил исследованиями по приспосабливаемости и отбору рабочих в крупной индустрии для «Общества по социальной политике» и занимался также вопросами психофизики труда в промышленности. Начатая еще до войны и продолженная в ходе ее работа «Хозяйственная этика мировых религий» вместе с «Протестантской этикой» представляет собой веберов-скую социологию религии. До войны он опубликовал также работу «Рациональные и социологические основы музыки». Вебер не был пацифистом, он был сторонником войны, но германская внешняя политика во время войны приводила его в отчаяние; он считал неверную, по его мнению, политику виной чиновничества вильгельмовской империи. Целый ряд статей в газетах и выступлений подтверждают активную позицию Вебера в вопросах войны и государственного строительства после заключения мира. Его позиция после окончания войны несколько неясна. Какое-то время он входил в гейдельбергский совет рабочих и солдат и симпатизировал социалистам большинства и профсоюзам. В то же время он считал монархию наиболее пригодной и потому лучшей формой государственного устройства, хотя и вынужден был признать, что в условиях, создавшихся после войны, возможна была только демократическая республика. Он также выступал за конституционные права для меньшинств и всенародные выборы рейхспрезидента, за плебисцитарную вождистскую демократию. Он произнес множество политических речей и объявил о своей готовности стать кандидатом от германской демократической партии в Национальном собрании, что, впрочем, не осуществилось.
216
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Политическая позиция Вебера свидетельствует о его страстной увлеченности и в то же время реалистическом подходе, лишенном иллюзий: политика—это всегда политика силы, и государство основано на насилии. Он постоянно напоминал прежде всего молодым революционерам, что с учением Нагорной проповеди в политике делать нечего. «Политика как профессия» — так называется его доклад, сделанный в 1918 году; в ученом он тоже видел в первую очередь узкого специалиста («Наука как профессия», 1918).
В этих лекциях Вебер очертил нормы поведения для политиков и ученых и обозначил свою личную этику. Личные качества для представителей обеих профессий в основе своей одинаковы: готовность подчинить свое «я» задаче, идеалу или вверенному делу. Служение делу, превосходящему индивидуальные интересы, требует сознательного самоконтроля и ограничения своих склонностей и личных амбиций. Термин, который Вебер использует для обозначения такой этической позиции,—деловитость (Sachichkeit), выражает идею рассудительного и страстного служения делу. В противоположность популярной сегодня идее, что индивид должен развивать свои способности и выражать уникальную «личностность», Вебер настаивает на самоограничении и специализации профессионала как основных качествах либеральной профессиональной культуры.
В весеннем семестре 1918 года он какое-то время читал лекции в Вене и сделал там также доклад о социализме. В 1919 году он начал читать лекции в Мюнхене и в конце концов возглавил кафедру общественно-экономических наук. Содержание его лекций позднее было объявлено «ядром» его социологии: социологическое учение о категориях. Впоследствии оно было опубликовано как вводная часть в «Хозяйстве и обществе» его учеником Иоганнесом Винкельманом. План работы «Хозяйство и общество», которая общепризнанно считается его главным трудом, принадлежал, по-видимому,
217
Социология: история и современность
самому Веберу, но первоначально она была задумана как часть гораздо более обширного сборника «Основы политической экономии», который должен был быть написан вместе с другими авторами. Отдельные главы из «Хозяйства и общества» датируются очень различно, некоторые были написаны еще в 1909 году, другие — в последний период его жизни, многое осталось незаконченным и было частично дополнено другими рукописями Вебера. Впоследствии бьша опубликована также работа «История экономики» на основе мюнхенской лекции Вебера.
Рассмотрение социологии Вебера—весьма нелегкое дело, во-первых, потому, что его обширное наследие имеет фрагментарный характер, во-вторых, потому, что интерпретаторов Вебера — легион. Как правило, исходят из того, что учение о категориях из работы «Хозяйство и общество» является основным социологическим трудом, который дополняется «Протестантской этикой» и некоторыми методологическими статьями. Мы не можем присоединиться к этому мнению, поскольку влияние Вебера нельзя свести к сухим определениям учения о категориях. Только как цельное творчество может быть воспринята многослойность мышления Вебера, и только в сочетании с другими важными работами отдельные части «Хозяйства и общества» приобретают смысл и убедительность как систематическое изложение.
Экономика и религия: культурное значение капитализма
Работа «Протестантская этика и дух капитализма» в двух частях (1904 и 1905) и собранные в «Хозяйственной этике мировых религий» статьи вместе с соответствующей главой в «Хозяйстве и обществе» были объединены Иоганнесом Вин-кельманом под общим заголовком «Социология религии».
«Протестантская этика и дух капитализма»—труд, который был и остается, несомненно, до сих пор самым извест218
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ным произведением Макса Вебера. Благодаря исторической важности поставленных проблем, благодаря характеру их постановки, опровергающему бытующую в историческом материализме их трактовку, этот труд был предметом многочисленных комментариев и вызвал мощный поток литературы.
Основное внимание Вебера в «Протестантской этике» и других работах по экономической этике бьшо направлено на изучение культурного значения современного капитализма, то есть его интересовал капитализм не как экономическая система или результат классовых интересов буржуазии, а капитализм как повседневная практика, как методически-рациональное поведение.
Единственным в своем роде признаком современного западного капитализма Вебер считал рациональную организацию формально свободного труда на предприятии. Предпосылками этого являются рациональное право и рациональное управление, но также интернационализация принципов методически-рационального поведения в рамках практического поведения людей. Поэтому он понимал современный капитализм как культуру, крепко укорененную в ценностных представлениях и мотивах действий и во всей жизненной практике людей его эпохи.
В другом месте он подчеркивает: капитализм в самом общем плане существует тогда, когда удовлетворение экономического спроса осуществляет предприниматель; рационально, когда это происходит на базе расчета капитала. Типичной для современного капитализма является его рациональность, причины которой заключаются, с одной стороны, в социальном устройстве западных обществ с их экономическими классами и, с другой стороны, в рационализации права и управления.
Для Вебера рационализация практического поведения все больше становится основным признаком современного общества и культуры. Рациональность становится синонимом методического порядка образа действий: целерациональное
219
Социология: история и современность
поведение—тем самым—типично современное поведение общества. Экономическая рационализация предполагает спо-собность и склонность человека к рациональному поведению на практике. Вебер понимал капитализм как социоэко-номическую систему, которая коренится в общем поведении людей, а не в экономическом поведении определенных частных личностей, предпринимателей или политиков, или отдельных групп.
Экономическая практика как черта культурной жизни общества свидетельствует о значении и воздействии религии на его развитие и формирование. Протестантская этика, особенно ее аскетическая разновидность, внесла немалый вклад в культурную основу современного капитализма. Особую роль сыграли такие его черты, как идеал профессионального труда и «внутримирской аскетизм» (в протиположность «вне-мирскому аскетизму», например, буддийских монахов), то есть обязательство скромного образа жизни в сочетании с активной деятельностью в миру и неутомимым трудом.
При этом индивид нес ответственность только за себя и свою веру. Следствием этих свойств аскетического протестантизма, или пуританства, было то, что на этическом поведении основывалась вся жизнь, а не только ее религиозно-церковная сфера. Человек становился «доходной машиной Бога», а труд превращался в самоцель.
На основе протестантской этики возникло не только современное предпринимательство с его капиталистическим расчетом, но и эксплуатация рабочих во имя веры и равнодушие к нищете, которая, как считалось, была результатом собственной вины.
«Совершенно очевидно, что рано или поздно перед каждым верующим должен был встать один и тот же вопрос, оттесняющий на задний план все остальное: избран ли я1 И как мне удостовериться в своем избранничестве? Для Кальвина эта проблема не возникала. Он ощущал себя "орудием" Бога и не сомневался в своей избранности. Поэтому на вопрос, каким
220
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
образом человек может удостовериться в том, что он избран, у него был, по существу, лишь один ответ: надо удовлетвориться знанием о существовании Божьего решения и постоянным упованием на Христа, которое дает истинная вера. Кальвин полностью отвергает предположение, согласно которому по поведению людей можно определить, избраны они или осуждены на вечные муки,—такого рода попытки представляются ему дерзостным желанием проникнуть в тайный промысел Божий. В земной жизни избранные внешне не отличаются от отверженных; субъективный опыт избранных доступен также в качестве "udibria spiritus sancti"* и осужденным, с одним только исключением, которое заключается в "finaiter"** устойчивом уповании на Бога. Избранные образуют, следовательно, невидимую церковь Божью и остаются ею. Эти положения претерпели, естественно, существенное изменение у эпигонов— уже у Безы—и прежде всего в повседневной жизни широких слоев верующих. Для них «certitudo sautis»*** в смысле возможности установить факт избранности приобрела абсолютную, превышающую все остальные вопросы значимость, и в самом деле, повсюду, где господствовало учение о предопределении, обязательно вставал вопрос о существовании верных признаков, указывающих на принадлежность к кругу «eecti»...****
Совершенно невозможно было удовлетвориться (во всяком случае, поскольку речь шла о собственном избранничестве) указанием Кальвина, формально не отвергнутым ортодоксальной доктриной кальвинизма, согласно которому доказательством избранности служит устойчивость веры, возникающая как следствие благодати. Это было в первую очередь невозможно в рам-кахдушеспасительнойпрактики, повсеместно наталкивающейся на муки, порождаемые этим учением. Трудности преодолевались самыми различными способами. Если отвлечься от прямого преобразования учения об избранности к спасению, от его смяг* Насмешки Святого Духа (лат.). ** Конечном (лат). *** Уверенность в спасении (лат.). **** Избранных (лат.).
221
Социология: история и современность
чения или, по существу, отказа от него, то речь может идти о двух взаимосвязанных типах душеспасительных назиданий. В одном случае верующему вменяется в прямую обязанность считать себя избранником Божьим и прогонять сомнения как дьявольское искушение, ибо недостаточная уверенность в своем избранничестве свидетельствует о неполноте веры и, следовательно, о неполноте благодати. Увещевания апостола об "упрочении" своего призвания здесь толкуются, следовательно, как обязанность завоевать в повседневной борьбе субъективную уверенность в своем избранничестве и в своем оправдании. На смену смиренным грешникам, которым Лютер сулил Божью милость, если они, преисполненные веры и раскаяния, вверят себя Богу, теперь в лице непреклонных купцов героической эпохи капитализма приходят выпестованные пуританизмом "святые"; отдельные представители их сохранились вплоть до наших дней. Второй способ состоит в том, что в качестве наилучшего средства для обретения внутренней уверенности в спасении рассматривается неутомимая деятельность в рамках своей профессии. Она, и только она, прогоняет сомнения религиозного характера и дает уверенность в своем избранничестве.
То обстоятельство, что мирской профессиональной деятельности придавалось подобное значение — что ее можно было рассматривать как самое верное средство, снимающее состояние аффекта, порожденное религиозным страхом, — коренится в глубоком своеобразии религиозного ощущения, свойственного реформаторской церкви, отличие которой от лютеранства наиболее отчетливо проступает в учении об оправдании верой».'
Эти стимулы, берущие свое начало в религии, продолжали существовать даже после того, как исчезли собственно религиозные импульсы. Вера исчезла, а методически-рациональная форма поведения осталась. Вебер рассматривал современный ему капитализм отнюдь не как основывающийся на религии, а видел в ней, скорее, «пустую скорлупу», кото1 Вебер М. Избранные произведения. С. 147—149.
222
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
рая без духовного наполнения бьша близка к механическому окаменению. Примечательно указание Вебера, что евреи не могли заложить основы той религиозно-культурной позиции, которая сталаисходной для современного капитализма, а даже были диаметрально противоположны ей, поскольку в сфере экономики они являют собой тип спекулянта, а не рационального специалиста.
Путешествие в Америку укрепило Вебера в его мнении о значении протестантского внутримирского аскетизма для развития капитализма. В Америке он столкнулся с феноменом сект и их значением в деловой жизни. Членство в секте было равнозначно кредитоспособности и преимуществам в конкурентной борьбе, поскольку секта являлась гарантом порядочности своего члена. Аналогичную функцию выполняли позднее также и нерелигиозные объединения типа Ротари-клуба или Лионского клуба, члены которых уже в силу членства считались «гарантированными джентльменами». Так же, как ранее Токвиль, Вебер понял, что американская демократия основывается не на скоплении индивидов, а на множестве замкнутых, но волюнтаристских объединений.
В «Хозяйственной этике мировых религий» (1915—1917) он исследовал воздействие религий на практическое поведение, прежде всего экономическое поведение; при этом рассматривались также связи между религиозными идеями и социальными слоями. Религиозное было для него «вне-будничным»; по крайней мере, прежние культы и религиозные идеи сознательно и намеренно помещаются вне повседневного контекста жизни. Однако, если они распространяются и охватывают большое число верующих, становятся церквами или сектами, то им до определенной степени приходится вновь становиться более светскими.
Великие мировые религии, как правило, развивались из магических и ритуальных начал в «рациональные» учения и систему церкви; но иногда процесс протекал наоборот: от
223
Социология: история и современность
спиритуалистически-интеллектуальных идей до массовых магически-ритуальных культов (буддизм). Если иудаизм, ислам (который Вебер не рассматривает), пуританизм и конфуцианство могут считаться подходящими для мирской жизни религиями, то для буддизма, джайнизма, ламаизма и раннего христианства типично отрицательное отношение к миру. Но лишь пуританство смогло сломать стереотипы и традиционное отношение, которые были свойственны религиям в их отношении к хозяйственной и практической жизни и даже воздействовать на них обновляюще.
«Религиозное видение такого рода, во-первых, исключает всякий мистицизм. Общение между конечным разумом сотворенных Богом созданий и бесконечностью духа Создателя заведомо заказано. Эта концепция, кроме того, носит антиритуальный, антикультовый характер и склоняет человеческое сознание скорее к признанию естественного порядка вещей, который наука не только может, но и должна изучать. Тем самым она косвенно благоприятствует развитию научных изысканий и противостоит всяческому идолопоклонству.
В этом находит свое завершение тот великий историко-ре-лигиозный процессрасколдовтшя мира, начало которого относится ко времени древнеиудейских пророков и который в сочетании с эллинским научным мышлением уничтожил все магические средства спасения, объявив их неверием и кощунством. Истый пуританин даже у гроба своих близких отказывался от всех религиозных церемоний и хоронил их тихо и незаметно, дабы не допустить никакого "superstition",* никакой надежды на спасение путем магических сакраментальных средств».1
Вебер исследовал вопрос, какие слои первоначально являлись носителями великих мировых религий. Так, крестьяне никогда не были носителями немагических культов, но и предшественники «буржуазии», купеческие и торговые слои, также всегда имели пристрастие к «посюсторонним» рели* Суеверия (тт.).
1 Цит. по: Арон Р. Этапы развития социологической мысли. С. 532.
224
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
гиям с ярко выраженными магическими чертами. Особым случаем является конфуцианство как «религия чиновников», поскольку чиновники, как правило, не принадлежат к ведущим религиозным группам. Дворянство также редко бьшо носителем религиозных идей, кроме как в связи с его ролью в образовании общины или в религиозных войнах (ислам, сикхи, буддийские монахи-воины, крестоносцы). Древнее христианство бьшо типичной религией ремесленников и городским явлением, то есть кровное родство и кланы не играли важной роли. Таким образом, если деревенские ремесленники, остававшиеся в рамках своего рода (например, в Индии) имели склонность к магической и ритуальной религиозности, то городские ремесленники были носителями рациональной религиозности. Разница состоит также в том, что религии верхних слоев в общем и целом легитимировали существующее устройство жизни, в то время как религии низших слоев обещали лучший жребий в мире земном или мире ином, спасение, а иногда и отмщение на том свете.
«Религиозная этика по-разному примирялась с тем фактом, что мы вписаны в различные, подлежащие различным между собой законам, жизненные структуры (Lebensord-nungen). Эллинский политеизм приносил жертвы Афродите и Гере, Дионису и Аполлону, но знал при этом, что нередко боги были в споре между собой. Индуистская жизненная структура каждую из профессий делала предметом особого этического закона, дхармы, и навсегда разделяла их по кастам, устанавливая их жесткую иерархию, вырваться из которой человек не мог с момента своего рождения, разве что возрождаясь в следующей жизни, а тем самым устанавливала для них разную дистанцию по отношению к высшим благам религиозного спасения. Таким образом ей удалось выстроить дхарму каждой касты, от аскетов и брахманов до мошенников и "девок", в соответствии с имманентными закономерностями профессии. Сюда, естественно, подпадают также война и политика. В "Бхагаватгите", в беседе Кришны и Арджуны, вы обнаружите включение войны в совокупность жизненных
8 Социология
225
Социология: история и современность
структур. "Делай необходимое"—вот, согласно дхарме касты воинов и ее правилам, должный, существенно необходимый в соответствии с целью войны «труд»: согласно этой вере, он не наносит ущерба религиозному спасению, но служит ему. Индийскому воину, погибающему героической смертью, небеса Ицдры представлялись с давних пор столь же гарантированными, как и Валгалла германцу. Но нирвану он презирал бы так же, как презирал бы германец христианский рай с его ангельскими хорами. Такая специализация этики сделала возможным для индийской этики ничем не нарушаемое, следующее лишь собственным законам политики и даже усиливающее их обращение с этим царским искусством. Действительно, радикальный "макиавеллизм"' с популярном смысле этого слова классически представлен в индийской литературе "Артхаша-строй" Каутильи (задолго до Рождества Христова, будто бы из эпохи Чандрагупты); по сравнению с ней «Principe» Макиавелли бесхитростен. В католической этике «consiia evange-ica»*, как известно, являются особой этикой для тех, кто наделен харизмой святой жизни. В ней рядоположены монах, не имеющий дозволения проливать кровь и искать выгоды, и благочестивый рыцарь и бюргер, которым дозволено—одному то, другому это. Градация католической этики и ее включение в структуру учения о спасении менее последовательны, чем в Индии, хотя и тут они должны были и имели право соответствовать христианским предпосылкам веры. Первородная испорченность мира грехом позволяла относительно легко включить в этику насилие как «средство дискриминирования» против греха и угрожающих праведным душам еретиков. Но ориентированные только на этику убеждения, акосмические требования Нагорной проповеди и покоящееся на этом религиозное естественное право как абсолютное требование сохраняли свою революционизирующую силу и почти во все эпохи социальных потрясений выходили со своей стихийной яростью на передний план. В частности, они вели к созданию радикально-пацифистских сект, одна из которых проделала в Пенсильвании эксперимент по образованию ненасильствен* Евангельские советы (лат).
226
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ного во внешних отношениях государственного устройства— эксперимент трагический, поскольку квакеры, когда разразилась война за независимость, не смогли выступить с оружием в руках за свои идеалы. Напротив, нормальный протестантизм абсолютно легитимировал государство, то есть средство насилия, как божественное учреждение, а в особенности — легитимное авторитарно-монархическое государство (Obrigkeitsstaat). Лютер освободил отдельного человека от этической ответственности за войну и переложил ее на авторитеты (Obrigkeit), повиновение которым, кроме как в делах веры, никогда не могло считаться грехом. Опять-таки кальвинизму в принципе было известно насилие как средство защиты веры, то есть война за веру, которая в исламе с самого начала являлась элементом жизни. Таким образом, проблему политической этики ставит отнюдь не современное, рожденное ренессансным культом героев неверие. Все религии бились над этой проблемой с самым различным успехом, и потому, что было нами сказано, иначе и быть не могло»1. Два аспекта социологии религии Вебера стали основными направлениями всего его творчества: развитие в направлении углубляющейся рациональности и значение внепов-седневного.
Социология господства Вебера: право, управление, государство
Хотя исследования Вебера имели универсально-историческую направленность, уже «Хозяйственная этика» и «Протестантская этика» свидетельствуют о склонности Вебера к типизации и систематизации. Для него важно было не историческое изложение в более узком смысле слова, речь шла о выявлении связей между определенными системами взглядов и социально-экономическими характеристиками слоев каких носителей. Тех, кто ищет хронологической последовательности исторических форм, изложение Вебера разочарует. Но и в его собственном понимании этот анализ не являлся «социологи' Вебер М. Избранные произведения. С. 699—707.
227
Социология: история и современность
ей», хотя в нем учитывается в известной мере современная точказрения.
Несомненно, научная эволюция Вебера привела его к все большей заинтересованности в разработке основ типизации и систематизации. В конце концов это вылилось в «учение о категориях», которое Вебер разработал в свой мюнхенский период (1918—1920) и которое он считал «социологией». Для него «социология» в сравнении с историей политэкономии и историей права характеризовалась прежде всего более строгим образованием понятий, «чистыми типами».
Это становится особенно ясным в его «Социологии господства» (названной так Винкельманом). Эта же мысль содержится и в работе под названием «Структурные формы и функционирование господства», и в учении о категориях в «Типах господства». Волюнтаризм Вебера проявляется в том, что он подчеркивает фактическую действенность господства как «шанса встретить повиновение приказу определенного содержания у определенных лиц». В другом месте он определял господство несколько точнее: «Выраженная воля (приказ) одного или многих господствующих должна повлиять на действия других (гсх, над кем господствуют) и действительно влияет на них таким образом, будто последние по своей воле сделали содержание приказа основным принципом своих действий». Это «будто» должно показать, что не только сам факт выполнения, но и воздействие приказа подразумевается в духе действующей нормы.
Условием повиновения является вера в легитимность господства либо притязаний на господство. Легитимность господства определяется авторитетом, а не конъюнктурой интересов, то есть признанием подвластными притязаний на господство. В то время как власть является результатом соотношения сил (основанных на имущественном или властном положении) и базируется на формально свободном образе действий, господство связано с верой в законность авторитета.
228
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
С точки зрения обоснованности авторитета, Вебер различает три идеальных типа господства:
легальное господство (оно основано на действии позитивного права);
традиционное господство (оно основано на вере в законность привычного поведения, ставшего нормой);
харизматическое господство (оно основано на вере внеобычайные качества вождя/вождей).
Признаками легального господства являются:
любое право может быть рационально введено путемзаключения договора или навязывания;
каждое право состоит из абстрактных, специальноустановленных правил;
законный властитель в своем правлении, в свою очередь, подчиняется праву;
обязанность повиновения существует лишь в пределахрационально ограниченной объективной компетентности.
Поэтому легальное господство предполагает рационализацию права. Первоначально отсутствовало представление о том, что можно намеренно создавать правила поведения в качестве норм. Воля господина была правом и законом. Источником всех правовых положений является откровение харизматического лидера. Современное право развивалось на Западе из трех источников: канонического права христианства с его дуализмом сакрального и мирского права; «власти» князей, на основе которой возникло первое рациональное право, уголовное право; римское право с его школой профессиональных юристов, исключавшей дилетантов. Существенным вкладом в рационализацию европейских правовых систем явилось революционное право Гражданского кодекса, правовые положения которого как раз и характеризуются сознательным отходом от традиции.
Для современного Веберу периода рациональность права означала: любое правовое решение является применением аб229
Социология: история и современность
страктного положения закона к конкретным обстоятельствам; подобное решение должно иринимат ься для каждых конкретных обстоятельств, а вес, что нельзя обосновать рационально-юридически, с правовой точки зрения не относится к делу.
Напротив, традиционное господство основывается на святости унаследованных порядков и власти господ, на вере в привычное как норму поведения. Сюда относятся геронтократия (правление старейшин), патриархальность, патримониа-лизм, феодализм и монархия. Обновление может происходить только путем разрыва с верой в повседневно привычное. Поэтому выходящее за пределы будничного само является основой такого типа господства, который, впрочем, отличается большой нестабильностью—харизматического господства. «Харизма» — это считающиеся необычайными способности или качества личности, благодаря которым она признается сверхъестественной, сверхчеловеческой, ниспосланной богом, образцовой и в силу этого становится вождем.
Харизматический вождь, который появляется в бедственной или исключительной ситуации, вскоре сталкивается с проблемой поддержания своей харизмы в повседневной жизни или при отсутствии успехов. Поэтому харизматические вожди стремятся к сохранению основы своего господства в нормальные времена и его стабилизации путем «рутинизации» харизмы. Стратегией «привычности» харизмы является перенос харизмы путем наследования (наследственная харизма — династии) или переход харизмы с личности на «должность» («должностная» харизма—папа, всехристи-аннейший монарх). Тем самым осуществляется трансформация харизматического господства в традиционное либо легальное господство. Другой возможностью «рутинизации» харизмы является переформулирование харизматической одаренности в реальные способности, которые можно приобрести путем соответствующего воспитания и обучения. Переосмысление харизмы, приводящее к утрате власти, происходит
230
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
тогда, когда вождь в случае неудачи в любой момент может быть смещен народом, если легитимность устанавливается демократическим путем.
«Теория харизматического господства давала иногда повод для недоразумений, поскольку в ней виделся прообраз нацистского режима. Некоторые даже попытались сделать из Вебера предвестника Гитлера в то время, как он строго ограничился социологическим анализом "идеального типа" одной из форм господства, которая существовала во все времена. Харизматические режимы правления существовали и до Гитлера и существуют после него, например режим Фиделя Кастро. Предложение, что анализ Вебера мог помочь нацистам дойти до более четкого осознания своей роли, — это упрек не менее смехотворный, чем предыдущий, поскольку его можно сравнить с обвинением врача в болезни, диагноз которой он поставил. В таком случае политическая социология должна превратиться в дело, основанное на добропорядочных чувствах, отказаться от объективного рассмотрения некоторых явлений, в конечном счете отречься от науки и сыпать осуждениями, которые доставляли бы удовольствие всем, кто хотел бы превратить научную мысль в сугубо идеологические оценки. Такая позиция была чужда Веберу, поскольку она противоречила тому различию, которое он всегда делал между эмпирической констатацией и оценочным суждением, его принципу "свободы от оценки" в социологии и, наконец, его долгу, требующему от ученого никогда не уходить от анализа реальной действительности только из-за того, что лично ему она кажется неприятной. Более того, цензоры Вебера пренебрегли самым главным в его концепции харизматического типа правления. Вместо того чтобы искать в ней теоретическое обоснование частного исторического события, о котором он не мог ничего знать, им следовало бы лучше прочитать страницы, посвященные этому типу господства; они недвусмысленно выражают его мысль о революционном феномене, ибо, когда он писал их, он в особенности думал о Ленине и Курте Эйснере (последнего он назнал по имени)».1
1 Freund J. Socioogie de Max Weber. Paris, 1966. P. 211—212.
231
Социология: история и современность
Любое господство в повседневной жизни становится управлением и должно функционировать как управление. Поэтому Вебер наряду с законными основаниями правления уделял также большое внимание характеристике аппарата управления. Рациональное управление, которое неизбежно устанавливается законной властью, существует далеко не при всех формах господства. Геронтократия и патриархализм обходятся без аппарата управления; при харизматическом господстве отсутствие аппарата управления разумеется само собой. Появление управленческой администрации при харизматическом господстве равносильно его «рутинизации». Патримониализм опирается на управленческую администрацию, лично связанную с властителем, и потому может быть весьма протяженным, а также приобретать деспотические черты (султанизм). При сословном господстве управленческая администрация властителя может иметь собственную область господства и самостоятельную экономическую основу, ленные владения. При монархии уже существует значительно бюрократизированное управление. Для легального господства бюрократия является не только типичной, она может просто считаться его синонимом.
Бюрократическое господство у Вебера синонимично современному чиновничеству, которое можно наблюдать в общественном управлении, но также и в частнособственническом хозяйстве, в политических и иерократических объединениях и т.п. В соответствии с этим чиновник лично свободен и подчиняется лишь своим служебным обязанностям в пределах служебной иерархии с четко установленной служебной компетенцией. Он связан договором, назначен на основании свободного отбора соответственно своей квалификации и обеспечен твердым жалованьем в деньгах. Служба является его единственной или, по крайней мере, основной профессией, его имущество отделено от служебного имущества, он не может присвоить себе свое место службы. Он со232
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
блюдает служебную дисциплину и подлежит служебному контролю. Его служба — это карьера, и она «пожизненная».
Господство на основанииХарактер управленческойлегитимности вождя/вождейадминистрацииЗаконное господствоРациональное, бюрократиче-ское управлениеТрадиционное господствоБез управленческой админи-геронтократиястрациипатриархализмПатримониализмЛичная управленческая адми-нистрация властителяСословное господствоУправленческая администра-ция с собственным господ-ством и экономической базой(ленные владения)МонархияБюрократическая управленче-ская администрацияХаризматическое господствоВначале без управления; уп-равленческая администрация появляется лишь в процессе«руганизации» харизмы (на-следственная, должностнаяхаризма) и может быть орга-низована по личному, сослов-ному или бюрократическомупринципуВ 6-й главе III части работы «Хозяйство и общество» Вебер дал определение бюрократии. Резюмируя этот текст и некоторые другие отрывки, Жюльен Френд так излагает определение Вебера:
233
Социология: история и современность
«Бюрократия—это типичный пример легального господства. Она основывается на следующих принципах:
существование определенных служб, а стало быть, компетенции, строго определенных законами и правилами таким образом, что их функции четко разграничены, как ивласть принимать решения в целях выполнения соответствующих задач;
защита служащих в выполнении их функций в соответствии с тем или иным положением (несменяемость судей, например). Как правило, служащим становятся на всю жизнь, игосударственная служба становится основной профессией, ане второстепенным занятием, дополняющим другую работу;
иерархия в выполнении функций, что подразумеваетчеткую административную структуру, разграничивающуюуправленческие посты и подчиненные подразделения с возможностью обращения высших руководящих инстанций книзшим; обычно в такой структуре соблюдается единоначалие, а не коллегиальное руководство, и налицо тенденция кмаксимальной централизации власти;
подбор кадров производится на конкурсной основе попрохождении экзаменов или по предпочтению дипломов, чтотребует от кандидатов наличия соответствующего специализированного образования. Как правило, функционер назначается (реже избирается) на основе свободного отбора наконтрактной основе;
регулярная оплата труда служащего в виде фиксированной заработной платы и выплаты пенсии при уходе с государственной службы; размеры оплаты устанавливаются всоответствии со штатным расписанием, учитывающим внутреннюю административную иерархию и уровень ответственности служащего;
право контроля со стороны администрации за работойподчиненных (скажем, путем создания контрольно-дисциплинарной комиссии);
234
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
возможность продвижения по службе на основе оценки по объективным критериям, а не но усмотрению администрации;
полное отделение выполняемой функции от личностислужащего, поскольку никакой служащий не может быть собственником своего поста или средств управления.
Такая трактовка имеет, разумеется, отношение к структуре современного государства, учитывая, что у бюрократии как явления глубокие корни, поскольку она встречается в Древнем Египте, в эпоху римского принципата, в период правления Диоклетиана, в римской церкви XIII века. Современная бюрократия начала свое развитие в эпоху королевского абсолютизма. Старые бюрократические системы в основном носили родовой, наследственный характер, когда служащие не имели современных, установленных соответствующими положениями гарантий и регулярной оплаты труда. Бюрократия, которую мы видим сегодня, росла с развитием современного финансового порядка, хотя однозначную причинную связь здесь вряд ли можно установить, поскольку в действие вступает целый ряд факторов: рационализация права, важность феномена массовости, возрастающая централизация, связанная с большими возможностями средств связи и концентрации предприятий, усиление проникновения государства в самые различные области человеческой деятельности и, наконец, развитие технической рационали- . зации».1
Хотя Вебер в основном говорит о характере господства бюрократии как о регламентированном рациональными методами, он все же один раз упоминает о господстве на основании и благодаря знаниям (профессиональные знания, служебные знания).
Бюрократизация как процесс рационализации господства (господство становится безличным управлением) историче1 Freund J. Socioogie de Max Weber. P. 205—206.
235
Социология: история и современность
ски стала возможной благодаря развитию денежного хозяйства, размаху современных великих держав и развитию массовых партий, качественному расширению круга задач управления благодаря развитию техники и концентрации средств производства. Бюрократизации способствовало нивелирование социально-экономических различий в массовой демократии, которая, со своей стороны, способствовала развитию нивелирования.
Современное государство основано на профессиональном чиновничестве и рациональном праве, оно — впрочем, только на Западе—и возникло благодаря этим процессам рационализации и бюрократизации. Первоначально политические общности развивались изолированно, в отрыве от семейных или соседских связей, вследствие процесса монополизации узаконенного насилия политическим территориальным объединением. «Государство» нельзя содержательно определить без учета этого отделения и монополизации физической власти; оно представляет собой отношения господства человека над человеком, основанными на средствах узаконенного насилия. Современное государство объединило этот процесс монополизации с процессом рационализации права и господства.
Веберовский либерализм и свобода личности
Презирая тщеславие, самовосхваление и получение сознательного удовольствия от власти, Вебер отстаивал ценность автономной личности. Он признавал способность каждого человека направлять свои действия к определенным целям и идеалам. Хотя он ругал социал-демократов и синдикалистов, с одной стороны, он также настойчиво выражал свое восхищение и уважение профсоюзам—с другой, потому что профсоюзы давали рабочим возможность трудиться в их собственных интересах. Профсоюзы для него были форумом утверждения требований рабочих, атакже средством их политического образования и участия в политическом процессе.
236
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Стремление к свободе Вебер рассматривал как «одно из первейших побуждений человеческой души» и признавал изначально присущее каждому индивиду достоинство благодаря способности к самоопределению. Человеческая способность к самоопределению наиболее ярко проявляется в условиях самоинтеграции, когда индивид последовательно ориентирует свою жизнь на определенные конечные ценности. Таким образом, интегрированный индивид противопоставляет себя миру и действует в нем, а не реагирует на него.
Способность к свободе—человеческий и универсальный фактор, но степень осуществления свободы варьируется от индивида к индивиду и в течение жизни отдельного индивида. Кроме того, дух активно утверждаемой свободы варьируется также и в различных социальных и исторических контекстах. Вебер убежден, что потребность в проявлении свободы и самоопределения может ослабевать, и опасается, что она ослабнет к концу гигантского процесса исторического развития, отчасти благодаря протестанскому аскетизму. Он не считает, что дух либерализма и демократии грозит понизить качество высших человеческих типов, скорее, он боится, что либерализм и демократия придут к самоистощению. Когда система правил и рыночные отношения современного общества перестают служить средствами для свободной деятельности и превращаются в объекты механического подчинения и бездумной адаптации, то реальной угрозой становится «железная клетка». Железная клетка будет возможной, если дух активно утверждаемой личной свободы будет слабеть, как это произошло, на взгляд Вебера, с немецкой буржуазией его времени.
Веберовская концепция человеческой свободы имеет два аспекта. Во-первых, Вебер утверждает достоинство, внутренне присущее каждому человеку благодаря способности к свободе. Во-вторых, он поощряет осуществление этой свободы, показывая, что свобода требует бдительности. Его «герои237
Социология: история и современность
ческая этика» направлена на поощрение энергетического отстаивания свободы, необходимого как для защиты ее условий, так и для сопротивления покорности. Отсюда—защита Вебером либеральных институтов: партий, свободы слова, доступности информации, свободы мысли и образования. Однако все эти политические институты либерализма—лишь «тени» без духа активно утверждаемой свободы.
В отличие от Ницше, Вебер не боялся и не презирал демократию. С его точки зрения, современное гражданское общество порождает ассоциации, коллективизм и предпринимательскую энергию, которые сбалансированно противостоят государственной бюрократии. Чему он дейст вительно горячо сопротивлялся, так это возникновению новой аристократии. Определенные тенденции современного общества, по мысли Вебера, указывают на будущее окостенение, подчинение и «органичную» социальную стратификацию. Усиление бюрократии, ослабление предпринимательской энергии и истощение свободных земель являются материальными предпосылками для возникновения новых аристократий, а уменьшение стремления к свободе—моральной предпосылкой.
Подобные процессы образования аристократий, авторитетов и инерции — общая тенденция человеческой жизни. Олигархические тенденции неизбежны, с точки зрения Вебера, и всегда сопровождают упадок в качестве оправдания возникновения иерархий.
Веберовские призывы не отдавать идеалы либерализма на откуп материальному развитию имеют решающее значение для понимания его мысли. Вебер не разделял веру в прогресс, которую проповедовало Просвещение и либеральные мыслители. История не ведет с необходимостью к свободе. Напротив, история с большей вероятностью порождает новые аристократии и авторитеты. Поэтому за либеральные идеалы необходимо бороться.
238
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Социальное действие, субъективный смысл и идеальные типы
В начале работы «Хозяйство и общество» был помещен раздел «Учение о категориях», который относится к последнему периоду деятельности Вебера. Многие считают его главным в социологии Вебера. Во введении в свое учение о категориях Всбер ссылается на Тенниса, Зиммеля и других и тем самым подчеркивает, что он не претендует на оригинальность своей социологии в узком смысле.
Учение о категориях начинается с понятия социального действия. Вебер разработал его в статье «О некоторых категориях понимающей социологии» (1913). Предметом «понимающей социологии» Вебера является социальное действие. Он определяет его как
направленное на поведение другого в соответствиис субъективным смыслом действующего;
определенное в своем характере благодаря этой соотнесенности;
действие, которое можно объяснить этим субъективным смыслом.
Выражение «субъективный смысл» послужило ориентиром прежде всего для принятия Вебера американской социологией, где его считали предшественником или даже основателем интерпретативной социологии современности. Это ошибочное истолкование основано, с одной стороны, на предпринятом Альфредом Шюцем соединении социологии Вебера с феноменологией Гуссерля, а с другой стороны — на возрождении социальной психологии Мида в рамках символического интеракционизма, которое усилило склонность к субъективистскому толкованию.
Однако взгляд Вебера на «понимание» и понимающую социологию совершенно иной. Он скорее обращается к традиции «понимания», восходящей к Дройзену и Дильтею.
239
Социология: история и современность
Согласно их мнению, социальное поведение понятно нам на основании нашего собственного опыта, а не только как естественный объект, наблюдаемый и объясняемый извне. Однако целерациональному действию как не только понимаемому, но и в высшей мере очевидному, которое, тем не менее, нельзя определить по эмпирическим действиям, принадлежит особая роль в истолковании именно эмпирически данного социального действия. Оно, по сравнению с идеальным типом це-лерационального действия, определяется как традиционное, аффективное, рациональное или же целерациональное.
Традиционное по своему субъективному смыслу действие всегда продолжает уже привычное—и потому надежное— поведение; аффективное действие основывается на душевных побуждениях, вызванных чувствами, а рационально действует человек, сознательно ориентирующий свое поведение на определенные ценности (например, религиозные ценности), в то время как действующий целерационально рассчитывает цели и средства.
Целерациональность лежит и в основе научного истолкования, но это больше уже не субъективное соотношение цели и средств, а объективированная эмпирическими исследованиями и рациональным анализом «рациональность подлинности».
Для Вебера целью познания является не «субъективно вкладываемый смысл» как таковой, он служит ему средством дифференциации между ценностной ориентацией действующего лица и ценностной ориентацией интерпретирующего исследователя и между объективно верным целерациональ-ным действием и эмпирическим действием. Познание всегда нацелено на культурное значение действия, а не на понимание индивидуального субъективного смысла или фактического действия как такового.
Фактическое действие и обусловливающие его ожидания Вебер также не пытается объяснить исходя из субъективист240
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ской ориентации. «Субъективные ожидания» означают (у него) фактические обстоятельства, которые, как предполагается, обычно складываются на практике. «Объективные возможности» —это возможности определенного действия, которые может предполагать исследователь, учитывая все известное ему и характер мышления действующих лиц. Причины социального действия, ожидания, мотивы, представления, цели и т.п. нельзя представлять слишком общо, они, со своей стороны, нуждаются в конкретизации. «Жить духовной жизнью и понимать» означает для Вебера «постоянно задавать вопросы и искать эмпирические причины». Отсюда поворот от «субъективно понимаемого смысла действия» скорее должен подчеркивать эмпирический характер способа рассмотрения в противовес метафизически предписанным интерпретациям содержания «социального».
Вебер считает как понимание, так и объяснение необходимыми методическими аспектами наук о культуре. Поэтому социология для него — это «наука, задачей которой является понять социальное действие, объяснив его, и тем самым вскрыть его причины и следствия».
«Есть науки, которым дарована вечная молодость, и к ним относятся все исторические дисциплины, перед ними в вечном движении культуры все время возника ют новые проблемы. Для них главную задачу составляют преходящий характер всех идеально-типических конструкций и вместе с тем постоянная неизбежность создания новых... Ведь ни одна из таких мысленных систем, без которых мы не можем обойтись, постигая какую-либо важную составную часть действительности, не может исчерпать ее бесконечного богатства. Все они являют собой не что иное, как попытку внести порядок на данном уровне нашего знания и имеющихся в нашем распоряжении понятийных образований в хаос тех фактов, которые мы включили в круг наших интересов. Мыслительный аппарат, который разработало прошлое посредством мысленной обработки, а в действительности путем мысленного преобразования непосред241
Социология: история и современность
ственно данной действительности и включения ее в понятия, соответствующие познанию и направлению интереса того времени, всегда противостоит тому, что мы можем и хотим извлечь из действительности с помощью нового познания. В этой борьбе совершается прогресс исследования в пауках о культуре. Его результат—постоянно идущий процесс преобразования тех понятий, посредством которых мы пытаемся постигнуть действительность. Вот почему история наук о социальной жизни— это постоянное чередование попыток мысленно упорядочить факты посредством разработки понятий, разложить полученные в результате такого упорядочения образы посредством расширения и сдвига научного горизонта и попытки образовать новые понятия на такой измененной основе. В этом проявляется не несостоятельность попытки вообще создавать системы понятий— каждая наука, в том числе и только описательная история, работает с помощью комплекса понятий своего времени,—в этом находит свое выражение то обстоятельство, что в науках о человеческой культуре образование понятий зависит от места, которое занимает в данной культуре рассматриваемая проблема, а оно может меняться вместе с содержанием самой культуры. В науках о культуре отношение между понятием и понятым таково, что синтез всегда носит преходящий характер. Значение попыток создать крупные понятийные конструкции в нашей науке заключается, как правило, именно в том, что они демонстрируют границы значения той точки зрения, которая лежит в их основе. Самые далеко идущие успехи в области социальных наук связаны в своей сущности со сдвигом практических культурных проблем и облечены в форму критики образования понятий».' Важным для методологического подхода Вебера является понятие идеального типа и его значение для анализа социальной действительности; Вебер изложил его в работе «Объективность социально-научного и социально-политического познания» (1904). При этом он считает социальные науки науками историческими и указывает на то, что формирование понятий в этих науках всегда является формированием
242
1 Вебер М. Избранные произведения. С. 406—407.
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
типов, то есть обобщением индивидуальных исторических явлений. Это могут быть мыслительные образы, которые нужно сознательно сконструировать и определить только на основании проблематизации определенных явлений культуры. Эти идеальные типы не являются отражением действительности, это нереальные, то есть мысленные конструкции. Хотя верно то, что эти понятия представляют собой «застывшую историю», поскольку они всегда имеют своим источником историческую действительность, но, с другой стороны, они могут быть использованы в целях анализа как «типы в чистом виде», то есть сконструированы как абстрактные понятийные образования, которые служат инструментом познания действительности, однако сами как таковые в действительности не существуют.
«Это—мысленный образ, появляющийся ни исторической, ни тем более "подлинной" реальностью. Еще менее он пригоден для того, чтобы служить схемой, в которую явление действительности может быть введено в качестве частного случая. По своему значению это — чисто идеальное пограничное понятие, с которым действительность сопоставляется, сравнивается для того, чтобы сделать отчетливыми определенные значимые компоненты ее эмпирического содержания. Подобные понятия являют собой конструкции, в них мы строим, используя категорию объективной возможности, связи, которые наша ориентированная на действительность научно дисциплинированная фантазия рассматривает в своем суокдении как адекватные. Идеальный тип в данной его функции — прежде всего попытка охватить «исторические индивидуумы» или их отдельные компоненты генетическими понятиями. Возьмем, например, понятия «церковь» и «секта». Их можно, классифицируя, разъединить на комплексы признаков; тогда не только граница между ними, но и содержание обоих понятий окажутся размытыми. Если же мы хотим постигнуть понятие "секта"
243
Социология: история и современность
генетически, например, в его соотношении с известными важными культурными значениями, которые "сектантский дух" имел для современной культуры, то существенными станут определенные признаки обоих понятий, так как они находятся в адекватной причинной связи с тем воздействием, о котором шла речь».1
Такими идеальными типами являются типы действия и типы господства Вебера. Идеальные типы в процессе научной аргументации берут на себя роль чисто идеальных конструкций, которые применяются к действительности для выявления ее эмпирического содержания.
«Свобода от оценочных суждений» и «отнесение к ценности»
Дня концепции науки у Вебера характерно непреклонное и бескомпромиссное отстаивание «свободы от оценочных суждений» в науке. Это требование часто понимается превратно. В действительности Вебер выступал при этом против «возвещения» личных оценочных суждений с «кафедры», против злоупотребления университетских преподавателей своим авторитетом в целях «просвещения» молодых людей в духе своих взглядов и оценок. Задача должна состоять скорее в том, чтобы подготовить их профессионально, а в том случае, когда возникало «отнесение к ценности»—которое Вебер ни в коем случае в науке не отрицал,—обсудить все возможные точки зрения. Наука должна рассматриваться не как «спасение» или откровение «пророков», а как профессиональная подготовка, чтобы передать «профессию науки» дальше. Взгляд на «науку как профессию» (название доклада 1919 года), согласно Вебе-ру, соответствует исторической ситуации и потребностям времени. Цель этой профессии, во-первых, волюнтаристски-прагматическая, то есть приобретение знаний, которые позволяют контролировать образ жизни, внешние обстоятельства и дей1 Вебер М. Избранные произведения. С. 393.
244
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
ствия людей; во-вторых, наука—это методическая выучка мышления; и, наконец, она должна обеспечить нам «ясность» (но не «истину»!).
Большое влияние на формирование взглядов Вебера на науку оказал Генрих Риккерт, один из представителей неокантианства. Риккерт проводил различие между естественными и гуманитарными науками: первые занимаются лишенной смысла, а вторые—полной смысла реальностью и потому требуют «понимания». Правда, он также проводит различие между «логическим» пониманием, которое является способом познания гуманитарных наук, и «алогическим» пониманием, которое ориентируется на абсолютно индивидуальный мысленный образ. Хотя историческое понимание для него — это переживание реального на основе понимания ирреальных мысленных образов, оно приобретает некую объективность благодаря ценностному отношению, то есть благодаря ценностям, которые историк сам заимствует из исторической культурной жизни и с которыми соотносятся исторические объекты. От выбора ценностей зависит, какой материал вообще представляет интерес с исторической точки зрения. В историческое исследование включаются не только оценки рассматриваемой исторической эпохи, но и ценности тех кругов, к которым обращается историк со своим исследованием. Это соотношение ценностей представляет собой основу исторического понимания; культурно-научное изложение осуществляется тогда с помощью индивидуализированного образования понятий, соотносящихся с ценностями. В этом Риккерт видел обоснование логического противопоставления природы и истории, то есть во внутренней логической структуре всякого образования исторических понятий.
Вебер следовал этой концепции и перенес ее также на социологию, охарактеризовав последнюю как «науку о действительности». Тогда из этого следует, что этот раздел науки, как и история, в каждую эпоху должен переписываться
245
Социология: история и современность
заново, поскольку ее понятия из-за постоянно меняющегося соотношения ценностей должны также меняться. Поэтому социология, как и история, не может достичь конечного пункта, цели во всеохватывающей теории, поскольку они изменяются сами вместе с действительностью и ее толкованием.
Познание в гуманитарных науках для Вебера всегда связано с субъективными предпосылками, в том числе и в оценках, но не потому, что оно складывается из отдельных оценочных суждений, а поскольку человек как культурное существо и вследствие этого — и объект, и субъект гуманитарных наук — всегда обладает свободой и волей занимать сознательную позицию по отношению к миру и придавать ему смысл. Познание в гуманитарных науках, как считает Вебер, это познание культурного значения. А культура, «с точки зрения человека, есть конечный отрезок, наделенный смыслом и значением, из бессмысленной бесконечности мирового процесса».
Тем самым Вебер снимает психологизацию герменевтики, обоснованную Шлейермахером; для него понимание— это логическая проблема гуманитарного познания, а не психический процесс «вживания». Но это же отличает «понимание» у Вебера от Зиммеля и от «понимания другого» Альфреда Шюца.
Цель гуманитарного познания заключается в познании значения, которое имеет для нас жизненная реальность, всегда индивидуальная, в определенных частных связях. Тем самым Вебер не выступает против каузального познания как такового, поскольку для него, пожалуй, речь идет о познании причин, во всяком случае, причин поступков. Цели поступков —это тоже причины. Но наблюдатель может не только констатировать причины поступков, он также может и хочет их понять. Вебер не счи гал невозможным существование социальных законов, но они для него — средство познания, а не сама цель гуманитарного познания.
246
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Исторические науки как теоретические дисциплины обладают вечной молодостью; их проблемы нужно всегда формулировать заново. Идеальные типы тоже должны постоянно конструироваться заново; они не вечные истины, которые образуют основу знания, а понятия, созданные для целей соответсгаующего исследования. Такой подход предполагает отрицание кумулятивного характера научного прогресса. Прогресс гуманитарных каук можно понимать только как постоянный процесс преобразования понятий, которыми мы обозначаем действительность. Изменение практических проблем культуры делает также необходимой постоянную, параллельно идущую критику образования понятий.
Фридрих Г.Тенбрук в концепции «науки о действительности» Вебера по праву видит принципиальную альтернативу сегодняшней социологии, которая явно или скрыто стремится делать высказывания, не зависящие от «времени и пространства». Соответственно этому социология, по Веберу, не должна накапливать «окончательные знания», она должна постоянно не только изменять свою интерпретацию предмета, но и преобразовывать свой собственный инструментарий. Эта социология в одно и то же время является и объективной наукой, и саморефлексией.
Макс Вебер и духовная ситуация в Германии
Красной нитью в творчестве Вебера проходит ориентация на мощное национальное государство и его необходимость как принципиального постулата всякого политического действия. Впервые ясно высказанный в 1895 году в его фрейбургской речи по случаю вступления в должность, этот принцип имеет фундаментальное значение и для понимания социологии Вебера, поскольку он означает, что Вебера никогда не интересовали отдельные группы, слои, классы и обстоятельства их жизни и образа действий сами по себе; его интересовал всегда только один вопрос: что значит это
247
Социология: история и современность
для государства в целом, с точки зрения его национального самопонимания и его внешнеполитического положения?
При всем том выступления Вебсра за мощное национальное государство нельзя считать выражением радикально-националистических взглядов, как, например, у Генриха фон Трейчке. У Вебера принцип мощного национального государства означает нечто совершенно иное: объединяющий принцип политических оценок и действий, который выше частных интересов. В групповых интересах он видел угрозу национальному единству и как следствие — ослабление государства. В этом же смысле следует понимать его выступления за президентскую демократию во время обсуждения Веймарской конституции: не как мифическое прославление вождя, а как рациональный элемент объединения в смысле государственного потенциала действий.
Другим элементом в мышлении Вебера, которое считается очень «немецким», элементом, опровергающим мнение о том, что он был сторонником диктатуры вождя, является его приверженность принципу индивидуальной свободы. Мощное национальное государство Вебера—это не тоталитарно-автократический Левиафан; оно вполне сочетается с идеей индивидуальной свободы. По его мнению, не государство угрожает свободе индивида, а групповые интересы, которые не считаются с индивидом, а также процесс бюрократизации, которая постоянно возрастаетвэтихгруппах, объединениях, партиях, атакженапромышленных предприятиях. По этойпричине, а не с узкоклассовой точки зрения, Вебер выступает также про-тивгаииалюма,которьшврадикальнойформекажется ему мало реальным, авдействитехшностиприводиткцентрализации управления государством и экономикой. Макс Вебер не разделял широко распространившегося страха перед социализмом и революцией, после войны он даже сам был причислен — впрочем, безосновательно — к социалистам; он был открыт для дискуссий с социалистами всех направлений, и немало рево248
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
люционных социалистов считалось его учениками. Во время революции 1905 года он даже изучал русский язык, чтобы иметь возможность следить загазетными сообщениями о ней, но вплоть до выступления перед офицерами в Вене, как правило, воздерживался от оценки социализма.
Типичным для Вебера, как и для немецкой мысли вообще, бьшо восприятие секулярных процессов как «культуры». Социология для него—это «культурная наука», причем культура не парит в удаленном от мира эзотерическом пространстве, а конкретизируется как «образ жизни, поведение». Секулярный процесс рационализации, который он исследует в своих работах по хозяйственной этике мировых религий, в своей социологии господства, государства и права, он понимает как культурный феномен и интерпретирует его как «методику образа жизни». В этом выражается (хотя сам Ве-бер не был религиозен) шотеровско-протестантская сущность и мирское благочестие как основополагающий субстрат немецкой культуры. В этом духовном климате и капитализм рассматривается как культура, то есть как методика действия, историзованная и тем самым лишенная своей активно-динамической классовой принадлежности.
Действительно, капитализм в Германии нельзя безоговорочно связывать с определенной группой или классом. В гораздо большей мере он явился продуктом разнообразных влияний, влияний извне на примере Англии и Франции и влияния конкуренции с ними, обусловленной ситуацией в мировой торговле, влияния государственной протекционистской политики, обусловившей сильный бюрократический и политический элементгерманского капитализмаи связь интересов крупного землевладения и крупной промышленности. Капитализм появился как организованное предприятие, которое, однако, изменило жизнь всего народа. В то время как Германская империя стала первой индустриальной державой Европы, «дух капитализма» все же остался чужд немцам.
249
Социология: история и современность
4. Социология и национал-социализм
Политическая культура и социальная структура Германии между войнами
Уже упоминалось, что понятие общества и понимание политической демократии, которые получили развитие в Западной Европе, прежде всего во Франции и в Великобритании, не были приняты широкими кругами Германской империи, в том числе и интеллигенцией. Капитализм, как правило, тоже интерпретировался с духовно-культурной точки зрения и считался чуждым германской культуре.
Типичным примером сознательного отмежевывания от Западной Европы может служить работа Вернера Зомбарта, во всех прочих отношениях совершенно незначительная, «Торговцы и герои» (1915), поскольку в ней отражена вполне типичная для германской общественности концепция принципиального духовного и культурного различия между западноевропейской цивилизацией («торгашеский дух») и немецкой культурой («героический дух»).
Вернер Зомбарт (1863—1941) и в других своих работах, как, например, «Буржуа. О духовной истории современного делового человека» (1913) и «Современный капитализм» (1921) рассматривал феномен капитализма. Макс Вебер также уделял много внимания культурному значению современного капитализма. Однако, в отличие от Вебера, Зомбарт считал евреев основоположниками и главными представителями капитализма, который, по его мнению, берет свое начало в практике денежных ссуд, чем евреи занимались с давних пор.
Тот факт, что власть теперь не была результатом социального и политического положения в обществе и богатство не было ее следствием, а что, наоборот, богатство служило основой власти, Зомбарт метко выразил противопоставлением «богатства власти» и «власти богатства».
250
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Гуманитарная интеллигенция имела свои счеты с «духом капитализма», поскольку он олицетворял для нее также материализм, эмпиризм и сенсуализм. Исходя из этого, некоторые ученые, даже выдающиеся, иногда высказывали мнения, которые теперь кажутся нам чудовищными. Так, Макс Ше-лер в работе «Будущее капитализма» (1914) считал основой капитализма цели и ценности «витально низкого типа» буржуа, который он отождествлял с евреями. Капиталистический дух он вслед за Ницше считал рабской моралью и надеялся на его гибель в будущем вследствие «вымирания немецких евреев». Интересно, что Макс Шелер сам был еврейского происхождения.
Подобное осуждение капитализма породило странную противоречивость в немецком обществе и культуре в начале XX века, поскольку Германская империя в это же время вышла на первое место в Европе по развитию экономики, хотя и испытывала сравнительно сильную зависимость от иностранного финансового капитала.
Впрочем, экономическое развитие Германии протекало несколько иначе, чем Франции и особенно Великобритании. Это был капитализм «незримой руки», либеральный капитализм индивидуальных частных интересов, который казался немцам чуждым. Напротив, государственное вмешательство, монополистически-этатистское развитие экономики, руководство сверху стали существенными чертами германской империализации и потому были безоговорочно приняты, когда этого потребовало кризисное развитие экономики.
Экономический кризис 1929 года привел к широкому распространению и принятию идеи плановой экономики как экономики будущего. Наконец-то были отброшены мешающие либерально-индивидуалистические элементы современного капитализма, представление об автономном развитии экономики, и Зомбарт мог констатировать: «Экономика— это не наша "судьба". Автономной экономики не существу251
Социология: история и современность
ет». Зомбарт и другие приветствовали плановое хозяйство как форму экономики будущего, которая на место «незримой руки» рынка поставит рациональное предвидение и регламентацию. И—так и слышится вздох облегчения— «полностью рационализированный дух уже больше не есть истинно капиталистический дух».
«Наряду с капитализмом,—прогнозировал Зомбарт, — в экономической жизни будущего все большее и большее значение будут приобретать все те хозяйственные системы, которые так или иначе связаны с плановым хозяйством. Таким термином мы можем назвать те хозяйственные формы нового времени, в которых принцип удовлетворения потребностей одерживает верхнад принципомприбьши. Они характеризуются тем, что рационализм в них все более и более укрепляется, между тем как индивидуализм и стремление к наживе, способствовавшие вместе с рационализмом созданию капиталистического духа, исче-зают. Используемая ими техника позаимствует все завоевания современной техники, но при этом лишится отличающей ее революционности... Эгиновыехозяйственные системы удержат целый ряд свойственных капитализму особенностей, главным образом его крупно-производственный характер и тенденцию к одухотворению,1 составляющую сущность современного предприятия. В этом отношении всякое плановое хозяйство будет одинаково. В других отношениях возникающие формы будут различаться, но они будут существовать параллельно друг другу. Все экономические образования, возникавшие в эпоху развитого капитализма наряду с этими последними, останутся и в хозяйстве будущего и приобретут даже большее значение: кооперативные хозяйства, хозяйства общественных организаций, смешанные частно-общественные предприятия».2 Наряду с капитализмом западноевропейского образца опасностью для германской духовности и культуры считался также социализм. Не только капитализм воспринимался
1 Т.е. «овеществлению» и формализации.
2 Зомбарт В. Современный капитализм. Т. III. Второй полутом. М.; Л.,1930. С. 514—515.
252
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
как «чуждый народу», но и социализм марксистского толка (в самой германской суб- и контркультуре имелись лишь следы анархических элементов). Если лассальянская разновидность этатистского социализма представлялась достойной обсуждения даже Бисмарком, то интернационализм, материализм и пацифизм марксизма бьши чужды германскому образу мыслей.
И тот факт, что немецкая социал-демократия в Германской империи была единственной демократической силой, скорее способствовал ее оттеснению в субкультуру, чем превратил ее в опору политической культуры. Законы против социалистов Бисмарка явились лишь внешним выражением этой ситуации. Хотя германская социал-демократия после отмены этих законов превратилась в самое сильное в Европе рабочее движение, ее позиции в политическом самосознании немецкого народа, даже самого рабочего класса, были весьма ненадежны, по крайней мере, вне прагматичного профсоюзного ядра рабочего движения. Русская революция и большевистские черты в революциях 1918 года вновь показали опасность социализма для нации и государства, по крайней мере—в глазах широкой общественности.
«Опоздавшая нация» была боязливо озабочена сохранением своего национального единства, своеобразия и самостоятельности. Превозносилось все немецкое, немецкий характер мышления, и оттуда изгонялись «чуждые народу» элементы. Поражение в первой мировой войне еще больше усилило эти позиции, так же как и развитие социальной структуры в самом германском обществе.
Уже в высокоиндустриальной фазе сложились связи между крупными аграриями и крупной промышленностью, которые раскололи германскую буржуазию. На одной стороне оказалась крупная буржуазия, которая вместе с дворянством, военными и бюрократией являлась господствующей элитой, на другой стороне—социально деклассированная мелкая
253
Социология: история и современность
буржуазия, из которой происходила значительная часть промышленных рабочих. Теодор Гайгер (1891—1952), один из самых значительных, хотя и не столь известных социологов межвоенного периода, в 1930 году выявил большое количество «пролетароидов» в торговле и ремесле. Кроме того, «среднее сословие» отличалось известной «амбивалентностью», оно медленно трансформировалось в среднее сословие работников наемного труда.
К этому присовокупилось также начало кризиса капиталистического мышления в экономике. В крупном аграрном хозяйстве была полностью утрачена вера в современный капитализм и вновь получили распространение феодально-патримониальные представления. В крупной промышленности существовала антипатия к «организованному капитализму», политике образования концернов и банковскому капиталу.
Подобный характер социальной структуры наряду с целым рядом других предпосылок явился причиной того, что национал-социализм, в отличие от итальянского фашизма, придерживался радикально-консервативной ориентации, поскольку «социалистические» элементы, которые опирались на рабочий класс, были в нем незначительны; вместо них мелкобуржуазно-реформистские и консервативные течения объединились с натурализованным романтическим национализмом «крови и почвы». Впрочем, существовал целый ряд патриотических германских союзов и движений, и национал-социалистская партия была лишь одной из них.
Вначале национал-социалистское движение являлось реакцией на проигранную войну, в нем было большое количество бывших фронтовиков, как и в итальянском фашизме. Не подлежит сомнению, что значительная часть населения Германии возлагала надежды на Гитлера и национал-социалистскую партию, надеясь на возвращение национального достоинства. Ничем иным нельзя объяснить выборы в рейх254
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
стаг в 1932 году, которые принесли национал-социалистам столь большой численный перевес голосов, что они в течение нескольких лет превратились из одной из многих национальных группировок в сильнейшую партию, и это несмотря на отсутствие сомнений в том, что они стремятся к упразднению демократической конституции. Даже коммунисты возлагали на национал-социалистов надежды относительно создания единого пролетарского фронта.
Едва придя к власти, Гитлер сразу же начал проводить меры тоталитарного характера, хотя специфический антисемитизм Гитлера лишь несколько позднее вылился в целенаправленные акции. Антисемитская риторика, напротив, бьша весьма актуальной и не являлась спецификой национал-социалистов.
Фашизм межвоенного периода был эпохальным европейским явлением, которое ни в коем случае не ограничивалось Италией и Германией. Почти во всех странах бьши фашистские движения; старейшим и самым интеллектуальным из них было «Аксьон франсез» Шарля Морраса—отголосок дела Дрейфуса. Это свидетельствует о том, что фашизм не был «случайным явлением», а развивался на основе определенных социально-исторических условий, хотя в истории за чем-либо предшествующим ничто не следует «в обязательном порядке».
Фашизм пришел к власти только в Италии и Германии; в этих странах условия для него были особенно благоприятны. В каждой стране фашизм принимал свою форму; это, а также его националистический характер помешали объединению отдельных: фашистских движений. Национал-социализм был самым радикальным фашистским движением, и в конечном счете он должен был стать противником других фашистских движений, поскольку своим стремлением к мировому господству угрожал самой их националистической сути.
Непосредственными предпосылками возникновения фашизма бьши: первая мировая война и Версальский договор;
255
Социология: история и современность
большевистская революция в России, революции и совет- ские республики в Берлине, Будапеште и Мюнхене; созда- ние Коминтерна в 1920 году и мировой экономический кризис. Общей чертой всех фашистских движений был их антимарксизм. Марксизм, а особенно большевизм, воспринимался как угроза государству: фашисты чувствовали себя защитниками национального государства от интернационализма и пацифизма коммунистов.
Однако фашизм и национал-социализм отличаются от реакционного национализма и консерватизма, носителями которых была старая господствующая элита, тем, что они пришли «снизу» и могли опереться на мелкую и среднюю буржуазию, новое среднее сословие, а также на часть рабочего класса.
Особыми причинами успеха национал-социализма в Германии можно считать следующие:
Позднее формирование нации, что обеспечивало большое влияние националистических чувств.
Недоверие старых государств Европы по отношению кгерманскому государству как потенциальной угрозе традиционной политике равновесия сил.
Милитаристско-прусский оттенок германской политикии принцип государственной политики силы, противостоящийполитическому гуманизму западноевропейских государств.
Сравнительно слабые демократические идеи в отличие от сильной консервативной традиции административного государства.
Иррационально-романтическое мировоззрение, обус-ловившее национализм, основанный на принципе народнойнации.
Социальное положение и социальная структура немецкого народа, особенно ненадежное положение среднего сословия.
256
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
Развитие социологии в 1920—1945 годы
В немецкоязычном пространстве социология развивалась в межвоенный период в весьма разнообразных формах. Уже существовал целый ряд кафедр социологии; она стала академическим предметом, но не могло быть и речи о едином понимании того, чем социология должна быть и чту она должна делать. Все еще преобладало мнение, что имеется в виду «социологический аспект», а не отдельная наука,
Если коснуться отдельных позиций того времени, то прежде всего следует назвать Нестора немецкой социологии, Фердинанда Тенниса, который в этот период был президентом Германского общества социологов и председателем Германского съезда социологов до 1933 года. Из старой гвардии после смерти Зиммеля и Вебера работали еще Вернер Зом-барт, Альфред Фирканд, Альфред Вебер и Франц Оппенгей-мер. Леопольд фон Визе, игравший в Социологическом обществе ведущую роль, со своим «учением об отношениях» считался представителем «чистой», «формальной» социологии. В эмпирических исследованиях фон Визе, так же как и Теннис, представлял социографическое направление.
Молодое поколение представляли такие весьма непохожие друг на друга мыслители, как Теодор Гайгер, Альфред Саломон, Карл Маннгейм, Макс Хоркхаймер, Ганс Фрайер, Роберт Михельс и др. Близки к социологии были также философская антропология (Макс Шелер, Гельмут Плеснер) и социальная история (Б.Грётхойзен, А.фон Мартин).
На съездах социологов в период с 1910 по 1930 годы шла борьба между естественнонаучным эмпирическим (фон Визе), социально-научным (Маннгейм) и культурно-научным (Вебер) подходами. Привлекли к себе внимание и определенные трансформации марксистского мышления, которые тоже относились к социологии. Эти тенденции проистекали скорее из Австрии, чем из Германии (Макс Адлер, Карл Грюнберг). Карл Грюнберг также стал первым директором Франкфурт
9. Социология
257
Социология: история и современность
ского института социальных исследований. Но лишь при последующем директоре Максе Хоркхаймере институт приобрел свою философско-критическую направленность.
Духовная жизнь Германии первых десятилетий XX века оставалась в плену эзотерики. Что касается социологии, то и Дирк Кеслер, и Гельмут Беркинг указывали на заметную дистанцию по отношению к общественной действительности, «ду-ховный аристократизм», который не хочет пачкаться, копаясь в фактах. Философия жизни, берущая начало в романтизме, величайшими представителями которой в XIX веке были Дильтей и Ницше, превратилась у Макса Шелера и его ученика Мартина Хайдегтера в иррационалистичсскую философию с враждебным науке оттенком. Она явилась благодатной почвой для «народного» мышления 20—30 годов. Лукач возложил на философию жизни вину прежде всего за «разрушение разума», которое в конечном счете сделало возможным тоталитарно-иррациональное господство национал-социализма.
Макс Шелер соединил философию жизни с феноменологией Гуссерля, чтобы создать для философии жизни фило-софско-познавательную основу. Шелер и Хайдегтер способствовали повороту феноменологии к философии жизни. Шелер также считал себя социологом: он проводил различие между «социологией культуры» и «социологией реальности» и считался также основателем социологии познания. Он говорил о «глубоко идущей структурной аналогии, существующей между структурами содержания... знания, с одной стороны, и строением, организацией общества—с другой».1
В 30-е годы, особенно после прихода к власти национал-социалистов, эмигрировали многие социологи, среди них прежде всего придерживавшиеся марксистской или социал-демократической ориентации и имевшие еврейское про' Scheer M. Gesammcte Werke. Bd. 8. Die Wissensformen und Gcseschaft. Bern, 1960. S. 59.
258
Раздел IV. Развитие социологии в Германии
исхождение. Тем не менее при нацистском режиме социология не была полностью уничтожена, как могло бы показаться из-за того, что обычно при изложении истории социологии это время опускается. В нацистской Германии все еще оставалось какое-то количество социологов, которые не бьши ни евреями, ни социалистами, которым не грозила непосредственная опасность. Некоторые социологи, по крайней мере, в этот период, признали национал-социализм. Он относился враждебно не к социологии как таковой, а лишь к тем ее общественно-теоретическим критическим течениям, которые не устраивали эту систему. С другой стороны, именно такая система, как национал-социалистская Германия, испытывала большую потребность в науке, ориентированной на социальные технологии, и в эмпирических исследованиях, а потому могла предоставить социологам условия для работы и исследований.
Социология, которая связала себя с национал-социализмом, противопоставляла «народ» как единство воли гражданскому обществу—концепция, которая опиралась на прочные духовные традиции (романтизм, В.Риль и т.д.). Поэтому социологи, представлявшие эту точку зрения, не обязательно были приверженцами национал-социалистского режима— по крайней мере, на его первом этапе до 1936 года. Выразительное подчеркивание «становления народа» и интегрирующей роли харизматического вождя отличало эту «социологию народного единства», которая, разумеется, отражала определенные надежды и устремления немецкого общества, создавшие фон для легального прихода национал-социализма к власти.
Ведущими представителями этой социологии были Ганс Фрайер и Отмар Шпанн, а также Вернер Зомбарт и Леопольд фон Визе. Впрочем, после 1936 года нацистский режим избавился и от этих лояльных социологов, поскольку они применяли свои «неудобные» мерки и к политике национал-социалистов. Идея народного единства ставилась ими выше,
259
Социология: история и современность
чем политика партии, ибо они придерживались мнения, что партия должна служить этим ценностям.
Однако после «фазы подогрева» до 1936 года в гитлеровском государстве речь уже шла не о «становлении народа», а о подчинении народа нацистской идеологии. Сам национал-социализм больше не мог быть объектом и темой рассмотрения, он стал аксиомой. Социологи, верные линии партии, занимались биолого-социологическими теориями, аграрной социологией, военной социологией и социальной психологией в той мере, в какой они могли быть полезны для пропаганды, а также общей социологией и техникой социологических исследований. Они должны были разрабатывать интеллектуальное оружие для партии против политических, социальных и расовых «врагов народа», поэтому и государство, и партия способствовали проведению эмпирических исследований социально-технологического характера.
После окончания второй мировой войны эти социологи продолжали занимать свои кафедры, если они не занимали постов в нацистском государстве. Затем появились бывшие эмигранты, принесшие из США эмпирические социальные исследования и социологию, которые там в то время бурно развивались. Поэтому впоследствии послевоенная социология из-за возвращения эмигрантов, дезавуирования непосредственно немецкой традиции и разрыва в традиции из-за нацистского периода находилась под сильным влиянием американской социологии.
РАЗДЕЛУ. СОЦИОЛОГИЯНАГРАНИЭПОХ
Большой вклад в развитие современной социологии внесли ученые-эмигранты, покинувшие Германию после прихода к власти нацистов.
Приведем в качестве примера только три имени:
Альфред Шюц, соединивший феноменологию Гуссерля с социологией Макса Вебера.
Карл Маннгейм (социология познания).
МаксХоркхаймер (критическая теория).
Хотя эти подходы получили полное развитие лишь позднее, но и в эпоху своего возникновения, в ЗО-е годы нашего века, они представляли полную характеристику современной им действительности.
1. Феноменология и социология: Альфред Шюц
Когда в 60—70-е годы появилась новая феноменологическая социология—социология повседневного поведения— как контрпарадигма функционалистской и позитивистской социологии, она опиралась на творчество Альфреда Шюца.
Альфред Шюц (1899—1959) занимался в Вене юриспруденцией и наукой. Он учился у Ганса Кельсена и Людвига фон Мизеса, а Эдмунд Гуссерль предложил ему должность ассистента во Фрейбурге. В1939 году он эмигрировал в США, где с 1943 по 1959 год читал лекции в Новой школе социальных исследований в Гарварде.
Его важнейшее произведение «Смысловое строение социального мира. Введение в понимающую социологию» появилось в 1932 году в Вене. В США Шюц сохранил верность феноменологическому обоснованию в социальных науках, но не имел большого влияния, поскольку в США в это время наблюдался расцвет позитивизма. Его концепция приобрела известность лишь благодаря работам его учеников—Питера
261
Социология: история и современность
Бергера, Томаса Лукмана и Арона Сикурела. Сам Шюц стремился к обмену мнениями с американскими учеными, о чем свидетельствует переписка с Толкоттом Парсонсом. Он также очень интересовался работой Дж.Г.Мида, что было обусловлено определенным родством их научного подхода. Заметки по «Структурам жизненного мира», которые были опубликованы впервые долгое время спустя после его смерти, Альфред Шюц написал в Америке.
О феноменологии Гуссерля и ее значении для Шюца
Чтобы понять мышление Шюца, необходимо сказать несколько слов о теории познания Эдмунда Гуссерля, феноменологии.
Эдмунд Гуссерль (1859—1938) был по образованию математиком и естествоиспытателем. В своей теории познания он намеревался разработать формально-логическое обоснование понятий. Он ставил себе цельюсоздать трансцендентальное учение о познании, которое выводит познание не из эмпирики.
«В феноменологии Гуссерля исследование сознания как особого поля, как особого региона бытия не означает ухода в некий замкнутый мир ментальных сущностей. По замыслу Гуссерля, исследованиеингенциональногобытия сознания, бытия, направленного на многообразные виды предметностей, образуют науку, равную по объему естествознанию, то есть науку, предмет которой—многообразные виды смысл оформирова-ния, придания смысла, понимания смысла, сочетания актов сознания, в которых формируется смысл, и понятого, обнаруженного или сформированного смысла.
Фундаментальной предпосылкой феноменологии является то, что, с одной стороны, любая предметность, любое положение дел является или может явиться в сознании в качестве определенной смысловой конфигурации, а с другой стороны, само сознание являет себя в своей интенциональной сущности в себе самом, обнаруживает себя как феномен».'
1 Молчанов В. И. Предисловие // Гуссерль Эдмунд. Собрание сочинений. Том 1. М., 1994. С. VIII.
262
Раздел V. Социология на грани эпох
Сознание интенционально, оно представляет собой особого рода отношение между субъектом и объектом, и понятие ин-тенциональности призвано описать это отношение. Признание интенционального характера сознания предполагает рассмотрение сознания как сферы «совершенной свободы», что диаметрально противоположно детерминизму натурализир>тоших наук о человеке, стремящихся истолковать сознание как определенный, фиксированный объект. Интенциопальность оказывается, таким образом, сущностной характеристикой сознания, выражающей тот фундаментальный факт, что сознание всегда является сознанием чего-то, что объект сознания всегда есть «подразумеваемый», всегда «значимый» для сознания объект. Иптенциональность, таким образом, предполагает наличие значения. По Гуссерлю, «всякий интенциональный опыт—и это важнейшая черта интенциональности—имеет свой "интенциональный объект", то есть свое объективное значение. Или, другими словами, иметь значение, мыслить "о чем-то"—кар- динальное свойство всякого сознания».' Для обозначения взаимодополняющих аспектов интенциональности Гуссерль ис- пользует термины «ноэзис» и «ноэма»: особенный модус интенционального сознания («я мыслю», «я воспринимаю») именуется «ноэзис», а его объективный коррелят («то, что я мыслю или воспринимаю») — «ноэма». Исследование объектов сознания, его содержания имеет, таким образом, большое значение для феноменологии, ибо модусы мышления, восприятия, припоминания и т. д. могут быть описаны лишь путем исследования того, что переживается в каждом изданных моду- сов. Интенциональность, стало быть, конституирует сознание, наделяя его содержание значением; «я» ориентируется в мире благодаря шпенционалыюсш сознания.
Выделение взаимодополнительных аспектов интенциональ- ности—ноэзиса и ноэмы—важно также с точки зрения мето- дологических задач феноменологии, ибо они служат описанию объектов сознания (ноэма) и описанию процесса их построения или конституирования (ноэзис).
1 Husser E. Cartesian Meditations. The Hague, 1970. P. 261—262.
263
Социология: история и современность
Жизненный мир и интерсубъективность
Мир, накоторый направлено интенциональное сознание, Гуссерль называет «жизненным миром». Кжизненному миру принадлежим все мы в нашей донаучной естественной установке; он является основой всех значений для всех наук, а также для феноменологии. Таким образом, жизненный мир—это наша непосредственная «интуитивная среда», где, по словам Шюца, «мы, как человеческие существа среди себе подобных, переживаем культуру и общество, определенным образом относимся к окружающим нас объектам, воздействуем на них и сами находимся под их воздействием» } Крометого, жизненный мир рассматривается Гуссерлем как «интерсубъективный» мир, и именно в понятии интерсубъективности кристаллизуются возможности более тесного союза между феноменологией и социологией. Хотя сам Гуссерль несколько неопределенно высказывался о роли понятий жизненного мира и интерсубъективности в своем творчестве, придавая им главное значение лишь в поздних своих работах, в трудах Альфреда Шюца они, несомненно, занимают центральное место. Именно Шюц показал значение феномено-логиидля социологии. Понятиеинтерсубъективности раздвинуло границы феноменологической критики и обеспечило основу для ее применения ко всем наукам о человеке.
Термин «интерсубъективный» используется для описания некоторых аспектов взаимной связи людей как существ жизненного мира. Интерсубъективность указывает на внутренне присущую сознанию социальность и на то, что мир переживается человеком как общий для него и других. Анализ интерсубъективности у Шюца проясняет ее отношение к социологии, ибо исследование различных измерений интерсубъективности приводит к выявлению некоторых фундаментальных черт социальности. Основная форма интерсубъективности описывается Шюцем при помощи тезиса о «взаимности перспектив», предполагающего наличиедвухидеализацийгЭти идеализации представляют собой принимаемые как нечто само собой разумеющееся «правила» социальной жизни. Первое из них—пра1 Schutz A. Coected Papers. Vo. III. The Hague, 1962—66. P. 316.
2 Schutz A. Coected Papers. Vo. I. P. 315—316.
264
Раздел V. Социология на грани эпох
вило «взаимозаменяемости точек зрения», следуя которому каждый из нас принимает на веру следующий факт: «Я и любой другой человек будем одинаково воспринимать наш общий мир, если мы поменяемся местами так, чтобы мое "Здесь" превратилось в его, а его "Здесь"—которое для меня сейчас "Там", — в мое» (р. 31 б). Мы полагаем, что в случае подобной трансформации местнашиспособыпереживаниямираокажутсяидентичны- ми. Второй идеализацией является правило «совпадения систем релевантностей». Я и любой другой человек принимаем на веру тот факт, что, несмотря на уникальность наших биографичес- ких ситуаций, различие используемых нами систем критериев значимости «несущественно с точки зрения наличных целей». Мы оба считаем, по словам Шюца, что «Я и он, то есть "мы", интерпретируем актуально или потенциально общие нам объек- ты, факты и события "эмпирически тождественным", то есть практически достаточно одинаковым образом» (р. 316). Еще одно измерение интерсубъективности описывается «общим тезисом об ater ego»*, который, по мнению Шюца, сам по себе составляет «достаточное концептуальное основание... социальных наук». Тезис об ater ego описывает некоторые аспекты восприятии одним индивидом «другого» в его «живом настоящем». Одновременность нашего восприятия друг друга в живом настоящем означает, что я в некотором смысле знаю о другом в данный момент больше, чем он знает о себе самом:
«Поскольку каждый из нас переживает мысли и действия другого в живом настоящем, тогда как собственные действия и мысли он схватывает лишь как прошлое посредством рефлексии, постольку я знаю больше о другом и он знает больше обо мне, чем каждый из нас знает о своем собственном потоке сознания».1
Подчеркивание Шюцем временнуго аспекта человеческого опыта служит здесь иллюстрацией того, какое важное значение придается в феноменологии проблеме времени и его отношению к сознанию. Шюц анализирует и другие аспекты интерсубъективной природы обыденного знания, в частности,
* Другое я (лат.). —Прим. автора.
1 Schutz A. Coected Papers. Vos. I. P. 174—175.
265
Социология: история и современность
вопрос о его социальном происхождении и социальном характере его распределения, о его укорененности в типичных конструкциях языка. Последний аспект является ныне предметом особого интереса этнометодологов.
В своих комментариях к работам Гуссерля Шюц делает следующее замечание относительно внутренне присущего сознанию свойства социальности:
«Мы не могли бы быть личностями не только для других, но даже и для самих себя, если бы не обнаруживали общей для нас и других людей среды, выступающей в качестве коррелята интенциональной взаимосвязи наших сознаваемых жизней. Эта обшая среда формируется путем взаимного понимания, которое, в свою очередь, основывается на том, что субъекты взаимно мотивируют друг друга в своих духовных проявлениях. ...Социальность конституируется как результат коммуникативных актов, в которых "я" обращается к "другому", постигая его как личность, которая обращена к нему самому, причем оба понимают это».'
Естественная установка
«Естественная установка» является, наряду с интерсубъективностью, той областью, в которой сходятся интересы феноменологической философии и социологии и которая обеспечивает возможность взаимодействия этих двухдисциплин. По Гуссерлю, мир естественной установки—это «целостный естественный мир, который постоянно "здесь перед нами", "доступеннам" и который навсегда останется таковым: это "мир фактов", постоянно осознаваемый нами».2 Естественная установка—это «наивная» точка зрения находящегося в конкретной ситуации «я». Для нее характерно обьщенное практическое мышление, в рамках которого миры—природный и социальный—несомненны, просто «есть», приняты на веру. Хотя гуссерлевские описания и определения «естественной установки» оказались лишь необходимыми замечаниями, предваряющими исследование трансцендентальной сферы «чистого» сознания, ими был проложен
1 Schutz A. Coected Papers. Vo. III. P. 28—29.
2 Husser E. Ideas, Aen and Unwin. London, 1967. P. 110.
266
Раздел V. Социология на грани эпох
путь, на котором встречаются ныне феноменология и науки о человеке. Цели феноменологической философии предполагают воздержание от естественной установки, «заключение ее в скобки»; феноменологическая философия стремится к обнаружению внеситуационного, «чистого я». Шюц, выявив возможность связей между социологией и феноменологией, показал, как изучение естественной установки прямо ведет к социологическим проблемам. Социологию интересует не трансцендентальное, а сфера мирового опыта—интересубъективный
мир повседневной жизни. В то время как феноменология, сле- дуя своим целям, «заключает в скобки» естественную установ- ку, задача социологии состоит в описании и выявлении процес- са конституирования обыденного социального мира.
Гуссерль и Шюц были далеки от философии жизни,к которой тяготели феноменология Шелера и Хайдеггера. Дляних феноменология была теорией познания, которую онимогли противопоставить логическому эмпиризму. Ни ЭдмундГуссерль, ни Альфред Шюц не были настроены иррациона-листически или враждебно науке, хотя они и придерживались антипозитивистской точки зрения в отношении понятийного познания.
Приверженность Шюца теории познания Гуссерля и социологии действия Вебера была направлена на эпистемологическую модификацию методологической позиции школы предельной полезности, взгляды которой он разделял. Шюц придерживался принципа априоризма понятий до опыта, но считал неверным, что учение о предельной полезности не включает теорию интерсубъективности. Веберово понимание социального поведения с точки зрения идеальных типов Шюц с помощью феноменологической теории познания освободил от слишком сильной зависимости от истории и обобщил. Он попытался также сделать понимание общей научной методологией. Шюц считал «понимающую» социологию кумулятивной непозитивистской фундаментальной наукой для всех социальных наук.
267
Социология: история и современность
Социальная природа сознания
Как и Вебер, Шюц пытался сочетать научные требования объективности с субъективными чертами феноменологического метода. Его первая большаяработа, «Феноменология социального мира», представляла собой попытку развить веберовский «метод понимания» при помощи понятий феноменологии. Прежде всего, он углубил анализ тех смысловых критериев, которые мы, люди, используем приинтерпрегацшисозданиишюншвокружающем мире, что получило название социального конструирования действительности. Первейшим феноменологическим вкладом в развитие «метода понимания» было рассмотрение того, как выглядит ахотошешемеждушучньшзнаниеминашимздравьм смыслом. Шюцутверждал, что здравый смысл представляет собой адекватное средство для лишения «метода понимания» тотальной субъективности. Поскольку обыденный здравый смысл несет в себе черты коллективно разделяемого опыта, у части людей создается понимание общества и той действительности, в которой мы живем,посредством общих категорий культуры. Поэтому такоепо-ниманиенетолькоявляется принадлежащим отдельному индивиду, но свидетельствует о компетентном понимании у этого индивида как участника определенного культурного круга.
Шюц развивает далее и понятие Гуссерля «жизненный мир». Благодаря этой разработке, жизненный мир стал одним из тех понятий, которые теперь полностью вошли в язык науки об обществе. Оно встречается, например, у Хабермаса в его теории коммуникативного действия, где он сравнивает его с тем, что он называет миром системы. У Шюца жизненный мир состоит из будничных действий и институтов и социально принятых условностей, которые конституируются и реконструируются в обыденном, неотраженном в сознании людей поведении. Шюц называет это знанием первого порядка. Это то знание, которое определяется жизненным миром и которое организовано в известных нам идеально-типических структурах, которые Шюц называет типизациями. Знание второго порядка составляется, напротив, научным пониманием специалистов, при помощи чего обществовед интерпретирует и понимает осознанные здравым смыслом структуры жизненного мира.
268
Раздел V. Социология на грани эпох
Типизация — история и строение
Мы воспринимаем и интерпретируем мир в первую очередь при помощи типизации рутинных событий, людей и впечатлений. Все типизации в мышлении здравого смысла являются сами 3 по себе составной частью конкретно-исторического социо-' культурного жизненного мира, в котором эти типизации прини- маются как данность и являются социально приемлемыми. Среди многих других обстоятельств их структура определяет-* ся также распределением знаний и их относительным значени- ем для конкретного социального окружения, в конкретной груп-I пе, в конкретных исторических условиях. Наша обыденная действительность складывается просто-напросто из различных мыслительных схем или типов, которые делают возможными идентификацию и узнавание окружающего нас мира. Когда я вижу, что мигает синяя лампочка, слышу вой сирены, да еще и красный крест мелькает, я знаю, что это спешит на вызов скорая помощь, что нужно посторониться и не мешать ее проезду. При помощи типизации я узнаю эту ситуацию, активизируются различные мыслительные схемы, и, кроме того, я узнаю, что мне следует сделать. Именно благодаря типизациям обыденный мир приобретает смысл, выступает как нормальный, хорошо известный и привычный. Типизации являются также частью языка, на котором мы общаемся друг с другом. Обучаясь языку, мы одновременно узнаем о вещах и привычных действиях в мире, который нас окружает.
«Я предполагаю,—пишет Шюц,—что мое действие (скажем, я опускаю в почтовый ящик правильно адресованное и снабженное маркой письмо) побудит некоего анонимного партнера (почтового служащего) совершить типичное действие (выемку почты) на основе типического мотива (выполнение должностных обязанностей)... Я также предполагаю, что мое представление о типе деятельности другого в основе своей совпадает с его типологическим представлением о самом себе, причем в последнее включено и типическое представление о моем (его анонимного партнера) типичном поведении, основанном на типичных мотивах... В моем собственном типическом представлении обо мне самом, как о клиенте почтового ведом269
Социология: история и современность
ства, я строю свои действия так, как этого ожидает типичный почтовый служащий от типичного клиента».'
Очевидно, что Шюц фокусировал свое внимание на социальной жизни. В этом смысле он отличается от своего наставника Гуссерля, который в своем поиске естественного отношения к миру как философ пытается освободиться от теоретических и научных предрассудков, и ищет смысл в феноменах, как они воспринимаются, что и было содержанием его феноменологической редукции. Шюц помещает естественное отношение к миру в нашем приобретенном посредством здравого смысла знании в ти-пизациях мира жизни. При этом становится явным социальное происхождение знания, поскольку мы воспринимаем все во взаимодействии с другими. Отсюда вытекают и последствия, затрагивающие взгляд на научное знание и соотношение с ним наших знаний, полученных благодаря здравому смыслу. Позитивистская общественная наука использует здравый смысл как ресурс в научной работе, ресурс, который, однако, нужно формализовать, а лучше всего—элиминировать. Для Шюца здравый смысл тоже является ресурсом. Это было нечто, находящееся вне конкуренции с научным знанием, но что 1гужно было сделать очевидным и самостоятельным объектом исследований. Из этого и вырос затем собственно этнометодологический проект. Когда Шюц отмежевывается от попыток Гуссерля искать происхождение истины в неотражеиных сознанием феноменах, сам он исходит из способности человека общаться и понимать друг друга. Шюц исходит из того, что знание жизненного мира, основанное на здравом смысле, строится на интерсубъективном пошшахши, основывающемся на двух пришлтиальныхдопуще-ниях, о восприятии человеком окружающего мира. Во-первых, Шюц принимает обоюдность перспективы, а во-вторых — смысловую конгруэнтность перспективы. Обоюдность перспективы—это допущение, что для того, чтобы разговор между двумя людьми имел смысл, должна быть возможность обмена перспективами между ними. Они должны уметь встать на точку зрения и позицию другого и продолжать быть в состоянии понять друг друга. Как участники одного общества, одного куль1 Schutz A. The probem of socia reaity. P. 25—26.
270
Раздел V. Между временами и мирами
турного круга, мы исходим из представления, что поток событий, предметов, действий и людей имеет то же содержание для других, что и для меня самого. Допущение о смысловой конгруэнтности перспективы означает, что обе стороны в разговоре полагают, что они истолковываюгситуацию сходным образом. Вместо того, чтоб рассматривать вопрос иптерсубъективности как философскую проблему, Шюц рассматривал ее как практическую проблему возможности понимания людьми друг друга.1
Действие и структура смысла
Действия для Шюца— это языковое гипостазирование переживаний; вслед за Бергсоном он проводит различие между «actio», поступком как переживанием, и «actum», фактически произошедшим действием, которое действующий, однако, как «пред-воспоминание», как предварительный набросок соединяет с действием, которое должно произойти в будущем, со своим действием и таким образом придает ему смысл.
Шюцу важно дать более точное определение «понимания» действий. Это требует «феноменологической редукции», то есть освобождения сознания от предметов внешнего мира («заключение в скобки») и поворота к «внутреннему потоку сознания», поскольку при понимании речь идет не об объяснении внешнего мира, а о «строении» смысла внешнего мира в моем сознании.
Феноменологическая редукция
Метод, посредством которого феноменология исследи ет опыт сознания, является одной из ее важнейших характерных черт. Понимание этого метода позволяет существенно прояснить отношения между социальными науками и феноменологией. Дтя его обозначения использовалось много терминов: редукция, эпохи,* выключение мира из игры, воздержание от веры в существование мира, заключение мира в скобки. В нашем обсуждении используется термин «редукция».
1 См.: Маргарета Бекк-Виклунд // Монсон П. Современная западная социология. С. 79—81.
* Epoche—воздержание от суждения (древнегреч.).—Прим. автора.
271
Социология: история и современность
Этот метод основывается на гуссерлевском различении (1) естественной установки, характерной как для обыденного мышления повседневной жизни, так и для наивной позиции естественных наук и наук о куль гуре (во всех этих случаях мир, который предполагается исследовать, несомненно «есть»), и (2) установки «радикального сомнения», ведущей к воздержанию от веры в существование мира, достигнутой при посредстве феноменологической редукции. В ходе редукции я элиминирую принимаемые мною на веру, свойственные естественной установке и удовлетворяющие меня с точки зрения моих практических целей представления о характерных чертах других субъектов и объектов окружающего мира и остаюсь с интен-циональными объектами моего собственного чистого сознания. Все, что я в нем обнаруживаю,—«истинно» или «объективно» по определению, ибо несомненно для меня как объект моего сознания. Осадок, который остается мне в результате редукции, заключает в себе данное моего интуитивного опыта; именно его и стремится описать феноменология. Однако понимание собственного переживания— нечто принципиально иное, чем понимание чужого субъективного смысла. Шюц приводит пример рубки леса. Понимание того, что рубят лес, может означать:
что имеется в виду только внешний ход событий, удары топора по стволу;
что происходят изменения в каком-то предмете внешнего мира;
что имеется в виду не внешний ход событий или изменения некоего чужого тела, а что внимание направлено напереживания дровосека как человека, совершающего действия. Что он переживает в процессе действия? Какой смыслимеют его действия для него? Внешнее действие становитсяв таком случае лишь знаком, выражением внутреннего процесса переживания.
Понимание речевых выражений может означать: 1) интерпретацию внешних и акустических впечатлений на основании собственного переживания;
272
Раздел V. Социология на грани эпох
интерпретация слова как знака также включает лишьакт самовыражения;
только когда наблюдатель интерпретирует ценностноезначение как знак процессов в сознании говорящего, происходит подлинное понимание чужого.
Субъективная смысловая связь истолкования чужих поступков предполагает план цели действия как цели собственного действия, на основании чего мы представляем себе ход действий. Мы реконструируем действие в нашем сознании. Истолкование, интерпретация чужого переживания, понимание чужого, предполагает обратное соотнесение конституированной предметности с чужим сознанием и преодолевает прагматическое понимание повседневного социального мира. Оно требует осмысления переживания во внутреннем временном сознании посредством «феноменологического анализа структуры». Тем самым схемы опыта толкователя становятся одновременно его схемой толкования. «Объективный смысл» может быть конституирован путем включения переживания в общую систему опыта толкователя. Иначе говоря, понимание поведения других осуществляется с помощью усвоенного образца интерпретации.
Понимание чужого Шюц, с точки зрения идеальных типов, дифференцирует по «отношениям», которые существуют между действующим Я и истолковывающим, в «окружающем мире», «современном поколении», «прошедших временах» (история), «последующих временах» (будущее). Понимание в сфере социальных наук относится к современным и предшествующим поколениям и потому требует не понимания «Так-бытия», воплощаемого «Ты», а понимаемого идеально-типически «Как-бытия», основой которого являются уже типизированные отношения. Задачу социальных наук Шюц видит в объективировании субъективных смысловых связей, причем объективация должна быть адекватна как каузально, так и по смыслу: иная форму273
Социология: история и современность
лировка веберовой связи каузального объяснения и смыслового толкования.
Структуры жизненного мира
«Науки, которые хотят истолковать и объяснить человеческие действия и мышление, должны начинать с описания основных структур донаучной само собой разумеющейся для человека действительности. Эта действительность является повседневным жизненным миром».
Так начинается первый том «Структур жизненного мира», основанный на набросках Альфреда Шюца и законченный и обработанный Томасом Лукманом. Тем самым ясно указаны цель и значение этой работы: речь идет об анализе повседневной действительности и основывающихся на ней установках людей, лишь понимание которых может обеспечить истолкование и объяснение действий и мышления людей. Речь идет о предпосылках мышления и действий, которые существуют в окружающем нас жизненном мире.
«Жизненный мир» охватывает все, что для человека является бесспорно реальным и естественным. Жизненный мир с самого начала интерсубъективен, ибо существование других людей и их мышления и действий является одной из его естественных данностей. Жизненный мир я делю с другими людьми, он для нас общий. И он охватывает знание о взаимоотношениях и характере социального опыта. Это знание включает также предположение, что социальный мир, включая меня самого, познается другими людьми тем же образом, как познаю его я.
Естественная установка исходит из того, что повседневная действительность — нечто само собой разумеющееся, но включает и прагматический мотив: она ориентирована на изменение жизненного мира посредством нашего действия. Жизненный мир—это действительность, которую мы модифицируем своими действиями и которая, с другой сто274
Раздел V. Социология на грани эпох
роны, модифицирует наши действия. Но это означает также, что я должен истолковывать, интерпретировать эту мою действительность в целях своих действий. Эта интерпретация основывается на запасе прежнего опыта, который я приобрел сам, который был передан мне моими ближними и т.п. Этот запас знаний служит схемой моей интерпретации; весь мой опыт я оцениваю, опираясь на это знание, он для меня является типовым, но не упорядочен систематически. Запас знаний жизненно важного мышления—это совокупность само собой разумеющихся действий, меняющихся в зависимости от ситуации, с «горизонтом», за которым начинается неопределенность. Запас знаний состоит из решений проблем, которые в определенной ситуации воспринимаются как бесспорные, но в прошлом были конституированы интерпретациями «горизонта». Интерпретации «горизонта» определяются прагматическими мотивами, то есть, если действительность не поддается нашим действиям, совершаемым на основе имеющегося знания, и становится проблематичной, «горизонт» нашего знания должен быть интерпретирован заново, но лишь в той степени, в какой этого требует наша проблема; затем интерпретация прекращается. Таким образом, наше знание и его типизация представляют собой наслоение прошлых, ситуативно обусловленных проблем.
В то время как знание повседневности ориентировано прагматически, несистематично, а его целью является несомненность, теоретическое знание отличается тем, что интерпретация выходит за горизонт прагматических проблем, стремится к систематизации, и сомнение может быть сделано принципом приобретения знаний.
Жизненный мир естественных представлений взрослых, мир науки, мир детских представлений, мир мифов, религии и т.п. — все это замкнутые и реальные смысловые области. Каждая смысловая область замкнута, то есть она имеет свой
275
Социология: история и современность
собственный характер переживания и познания. До тех пор пока я обращаюсь к определенному характеру переживания и познания, опыт этой смысловой области для меня реален; до тех пор во мне существует определенное напряжение сознания, которое особенно велико в ситуациях, требующих действия, а в других, например, воображаемых ситуациях, мало, поскольку мала вероятность столкновения с реальностью. Этот интерес определяет важные для нас области мира. Кроме прочего, характер переживания или познания содержит также специфическую форму социальности (одиночество, различные степени обмена и интеракции с другими).
Таким образом, жизненный мир повседневности — это не единственная реальность, но ей мы отдаем предпочтение из-за большого интереса к встрече с этой реальностью. В то же время это мир повседневных действий. Его структура характеризуется пространственными, временными и социальными напластованиями. Жизненный мир в первую очередь ориентирован на «здесь и сейчас», на зону досягаемости моего действия во времени и пространстве, причем существенную роль играет понятие внутренней продолжительности потока сознания, которое было введено Бергсоном: опыт во временном отношении переживается в нашем сознании не как законченный элемент или единство, а как длительность и связь. Актуальный опыт, прошлый опыт и предвосхищенный опыт объединяются в смысловой связи ситуативного переживания и обосновывают «субъективное время».
Понимание с учетом социального мира является основным принципом естественной установки, то есть интерпретации поведения других с помощью моего запаса знаний, который включает также знание обоюдности этой интерпретации. Исходя из практических целей предполагается, что точки зрения действующих взаимозаменимы и существует согласование релевантных систем (индивидуальные отличия считаются несущественными). Все вместе образует основ276
Раздел V. Социология на грани эпох
ной тезис взаимных перспектив, то есть предполагается, что принимаемый мною как данность жизненный мир принимается и другим как такая же данность. Взаимные перспективы являются предпосьшкои того, что мы можем приспособиться к жизненному миру в его речевом выражении.
В ситуациях «лицом к лицу» Я противостою другим во взаимном Ты, то есть в Мы-отношении; но оно не некое общее, а соотносящееся с ситуацией и тем самым с учетом определенных признаков Ты. В этот непосредственный опыт социального мира в большей или меньшей степени также включаются элементы посредствующего опыта социального мира, насколько он доступен Мне благодаря посредству другого, предшествующего опыта, короче, моего запаса знаний.
Существуют социальные отношения, одни из которых представляют собой непосредственные живые Мы-отноше-ния, другие же не обязательно являются конкретными Мы-отношениями: властитель—подданный, начальник—подчиненный и т.д. Из этого формируется Вы-установка как тип. Типизация может содержать также элементы воспоминаний о живущих ближних; тогда они именуются «персональными типами» («такие люди, как Гуго...»). Если рассматривать их исходя из определенных типичных функций, то можно назвать их «типами поведения». Если затем привлечь сюда личности, то появившиеся таким образом типы можно назвать «типами функционеров». Они характеризуются высокой степенью анонимности. Вы-отношение различается по отношению предков и потомков, истории, будущего, поколений.
Субъективный запас знаний обусловлен обществом. Поэтому он в основном не приобретен непосредственно самим человеком, а изучен. Историческая социальная структура предопределена уже самым ранним опытом. Общественная обусловленность субъективного знания о жизненном мире заключается в том, что субъективно значимые структуры, с одной стороны, зависят от их социальной данности, а с другой
277
Социология: история и современность
стороны, общество наложило отпечатокна биографию каждого. Социализация субъективно значимых структур обусловливает определенное истолкование ситуаций и других людей, которые взаимодействуют с нами в этой ситуации. Релевантные структуры были получены в различных ситуациях большей или меньшей непосредственности и анонимности. При этом Мы-огношения самой ранней социализации действуют как фильтр, обусловливающий определенный выбор. Даже если субъективная релевантная система некоего человека социализирована, нельзя упускать из внимания, что она содержит самостоятельные моменты, представляющие ценность с точки зрения интерпретации и мотивации, которые в своей совокупности выражены в биографии. Поэтому, хотя биографии современников имеют сходство, что можно заранее предположить хотя бы в целях коммуникации, они никогда не бывают идентичны настолько, чтобы можно было отделить релевантную систему от субъекта и рассматривать ее как своего рода всеобщую надстройку.
«Социализированный человек— "единственный в своем роде"». Субъективный запас знаний, который обусловлен обществом, но все же является «единственным в своем роде», со своей стороны, подвергается обобществлению вследствие интерсубъектных процессов объективирования и выражения социальной значимости и институализированных процессов передачи знаний, которые ведут к их историческому накоплению. Отсюда следует, что структуру общественного запаса знаний нельзя выводить из субъективного знания. Она скорее отражает их социальное распределение, которое, в свою очередь, претерпевает исторические изменения. Знание их социального распределения также входит в общественный запас знаний, распределено неравномерно и меняется с течением времени.
«Жизненный мир как область практики» означает, что жизненный мир понимается как основа и исходный пункт
278
Раздел V. Социология на грани эпох
действий. Основанное на понятии действия, уже разработанном в логическом построении, общественное действие тема-тизируется как действие, обосновывающее социальные отношения. Они основываются на взаимном ожидании регулярной повторяемости взаимных действий определенной формы. Форма этих действий определяет социальные отношения, которые, со своей стороны, составляют общественный порядок. Доля односторонне посредствующих действий в современном обществе особенно увеличилась вследствие централизации государства, рационализации экономики и средств массовой информации, что способствовало значительной ано-нимизации социальных отношений. Для них характерны сверхличная организация посредствующих действий и включение их в комплексную систему.
Тем самым достигнуты границы жизненного мира в разных отношениях: границы жизни, границы мечты, границы действий. Мы также знаем об этих границах и благодаря этому—о трансцендентности мира. Мы ощущаем и переживаем эту трансцендентность в противоречиях, необъяснимости, проблемах взаимопонимания. В виде символов она входит в нашу повседневную действительность. Символические значения — это воспоминания об опыте во внеповседневной действительности. Они конституированы интерсубъективно и образуют исторические связи, а часто даже институциали-зированные системы как особое знание.
Важнейшая знаковая система жизненного мира, которая конституируется интерсубъективно и институционализируется обществом и тем самым является исторической, — это язык. Человек рождается в историческом жизненном мире, в котором язык имеет конкретную, предопределенную структуру. Структура языка сформировалась под влиянием общественных действий, в которых наступила согласованность, и потому опосредованно отражает общественные структуры, которые послужили рамкой этих действий. «Язык—это ос279
Социология: история и современность
новное средство организации общества в любой человеческой реальности; но он также — основная среда передачи определенной, то есть исторически, общественно организованной реальности».
Понимание в жизненном мире определяется языковой системой, упорядочением употребления и общественной структурой, а также посредством избыточности форм существующих возможностей выбора. Поэтому язык в его конкретной реальности следует рассматривать не как ставший самостоятельным процесс, а в его неразрывной связи с субъективной практикой.
Влияние Альфреда Шюца в США распространилось лишь благодаря его ученикам и последователям и было одним из источников углубленного рассмотрения повседневного поведения, которое стало одним из ведущих направлений в 60—70-е годы нашего столетия.
2. Социология познания Карла Маннгейма
Одним из наиболее значительных явлений в межвоенный период была концепция социологии познания (знания). Она неразрывно связана с именем Карла Маннгейма, хотя само понятие принадлежит Максу Шелеру.
Социология познания Маннгейма в некотором роде представляет собой итог долгого пути развития, которое характеризовалось все возрастающей «духовной энтропией», как считает Гюнтер Реммлинг: «История мышления отражает процесс медленного, но постоянно увеличивающегося истощения. Этот процесс напоминает потерю энергии, которая происходит в системе в соответствии со вторым законом термодинамики; его можно назвать духовной энтропией».1 Реммлинг считает этот процесс потерей духовной уверенности. Он ускоряется вследствие роста знания, его философские предпосылки лежат в эмпиризме и теориях познания Канта, Геге1 RemmingGuntherW. Der Weg in den Zweife. Stuttgart. 1975. S. 12.
280
Раздел V. Социология на грани эпох
ля, Дильтея и Гуссерля. Понятийные предпосылки можно найти уже у Фрэнсиса Бэкона, мыслителей Просвещения, затем у Маркса, Ницше и Фрейда.
Идолы, идеология и познание
Соотношение мышления и действительности всегда было проблемой, об этом свидетельствует само существование философии. Однако, за немногими исключениями, всегда стремились к «абсолютным» ответам: идеализм, реализм, «понятийный реализм», рационализм и т.п.
Недоверие к разуму наблюдалось лишь в единичных случаях. Одним из первых «философов сомнения» был Фрэнсис Бэкон с его учением об идолах. Он различал четыре вида фантомов, или предубеждений:
idoa specus (идолы пещеры) основываются на индивидуальных предрасположенностях и врожденных или приобретенных особенностях индивидуума;
idoa tribus (идолы рода) обусловлены естественнойограниченностью человеческих чувств, предпочтением общепринятого мнения и склонностью к идеализации;
idoa fori (идолы рынка, предубеждения общественного мнения) — это значения, образующиеся в языке из естественной связи и общения людей;
idoa theatri (идолы театра) основываются на традиционных правилах, религиозных ритуалах, авторитарно-схематическом мышлении и повседневных привычках.1
«Idoa mentis» Бэкона — это психологически-эмпирические границы нашего мышления, иллюзии, предубеждения, предвзятые мнения, которые, однако, отражают особенности человека. Он еще не коллективизировал и не историзировал их и считал возможным «истинное» познание. «Нет никакого сомнения в том, что современное понятие "идеологии"
1 Субботин А.Л. Фрэнсис Бэкон и принципы его философии // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. 2-е испр. и доп. изд. М., 1980. Т.1. С. 21—24.
281
Социология: история и современность
так или иначе связано с этим термином, который... означает у Бэкона источник заблуждения. И понимание того, что общество и традиции также могут стать источником заблуждений, несомненно, можно рассматривать как некое предвосхищение социологического аспекта».1
Английское и французское Просвещение, прежде всего Джон Локк и Кондильяк, а затем Гельвеции и Гольбах, углубили материалистически-сенсуалистский скептицизм в отношении метафизически-теологической достоверности. Идеи вырабатываются, а не просто наличествуют, и они определяются внешними обстоятельствами. Поэтому воспитание может все, считал Гельвеции.
Это мнение было в значительной степени популяризировано Французской революцией, когда прежние постулаты разоблачались как выдумки г оспод. Такой поворот имел огромное значение, поскольку отсюда следовало, что люди могут познать истину, если захотят; однако они этого не хотят или хотят не всегда, поскольку это противоречило бы их интересам. Тем самым было положено начало идеологической дискуссии, которой предстояло сыграть столь большую роль в последующие века. Духовенству и дворянству было предъявлено обвинение в том, что они использовали знания и власть в своих экономических интересах: они скрывали истину и даже сознательно обманывали народ, преследуя и отстаивая свои интересы.
Термин «идеология» начали употреблять в конце XVHI— начале XIX вв. во Франции. Понятие «идеология» было введено в научный оборот Антуаном Дестютом де Траси в его работе «Этюд о способности мыслить». Позже, в другом своем фундаментальном четырехтомном произведении «Элементы идеологии», де Траси подробно рассматривает «идеологию» как науку об идеях, о том, как они возникают и о законах
1 Манхейм К. Идеология и утопия // Диагноз нашего времени. М, 1994. С. 60.
282
Раздел V. Социология на грани эпох
человеческого мышления. Деспот де Траси считал, что идеология, как наука об идеях, представляет собой науку такого же типа, как и физика, математика, зоология. Но в то же время идеология является философской наукой, анализирующей причины и законы формирования идей. Де Траси утверждал, что идеология должна служить теоретической основой для политической, нравственной, педагогической наук. Кроме того, идеология, по де Траси, имеет большое политическое значение, так как она учит правильному мышлению политических деятелей. Поэтому, утверждал он, идеология должна стать теоретическим фундаментом политической и экономической жизни, а также быть руководством для политической деятельности руководителей государства. Главной заслугой де Траси в разработке идеологического процесса является то, что он сделал, пожалуй, пока единственную попытку создать единое, целостное идеологическое учение Запада. Так, еще 20 июня 1796 года в Париже в Национальном институте наук и искусств де Траси выступил с докладом «Проект идеологии», в котором он предложил обобщить и систематизировать учения Бэкона, Локка, Кондильяка, Гельвеция и других в виде особой «теории теорий» или науки об идеях—идеологии. Важнейшее значение в его трактате занимали мысли об использовании идеологии для улучшения общественного устройства нации.
Наполеон Бонапарт, критикуя идеологов (сторонников одной философской школы во Франции, которые вслед за Кондильяком отвергли метафизику и пытались обосновать гуманитарные науки с антропологических и психологических позиций) как пустых доктринеров, оторванных от реальной жизни, увидел в их деятельности опасность для созданного им политического режима. Своим выступлением против группы «идеологов» Наполеон положил начало традиции западной критики идеологии. Понятию «идеология» стали придавать негативное значение, понимая под ним абстрактное
283
Социология: история и современность
доктринерство, непрактичность, фантазии, чуждые действительности, то есть ложное, оторванное от практической жизни сознание идеологов.
Таким образом, первоначально слово «идеология» означало только «учение об идеях»; благодаря презрительному замечанию Наполеона о философах слово получило значение «далекого от жизни чудачества», которое оно, впрочем, вскоре утратило, но осталось негативное, уничижительное значение, связанное с мышлением противника. Идеологические упреки стали оружием в борьбе политических оппонентов.
Кант ограничивал возможности познания, допуская существование вещи-в-себе. Гегель ввел понятие абсолютного мирового духа, но в то же время обосновал историзацию духовного. История и дух стали идентичны благодаря представлению о смысле истории. Эту сверхиндивидуальную «объективную» концепцию истории Дильтей модифицировал с учетом опыта субъективной духовной жизни. Мышление и сознание Дильтей понимал как результат исторического изменения и потому считал их тоже изменчивыми. Историзм в значительной степени обусловил релятивизацию познания.
Мысль о том, что познание, мышление и вера людей зависят от социальных условий, ни в коей мере не нова и не является открытием XIX века. Уже до Маркса познание не связывалось напрямую с общественными структурами, а считалось зависящим от религиозных и мифических представлений. Фрэнсис Бэкон и Гольбах, Людвиг Фейербах и Монтескье, все они подчеркивали зависимость нашего мышления и веры, в основном, в религиозно-критическом аспекте. Границы рационального познания обрисовались как раз в век рационализма и Просвещения.
Лишь в XIX веке возникли условия для того, чтобы познание и общественное бытие могли быть напрямую увязаны друг с другом. Карл Маркс исходил из того, что не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, общественное
284
Раздел V. Социология на грани эпох
бытие определяет их сознание. Лишь экономическая реальность и обусловленные ею социальные отношения—производственные отношения—объективно реальны; напротив, идеи, мышление, познание и вера людей есть отражение их положения в рамках производственных отношений: классовое положение определяет сознание.
Впрочем, Маркс проводил здесь различие, имеющее большое значение: различие между истинным и ложным сознанием. Хотя не существует духовной истины самой по себе, но существует историко-диалектический процесс, определяемый классовыми действиями основных исторических классов. Поэтому мышление класса, который в данный момент как исторический субъект определяет ход истории, является в данный момент «истинным» мышлением. В конце капиталистического развития пролетариат становится субъектом истории, определяемой его мышлением. От него отличается «ложное», так же основанное только на классовых интересах познание буржуазии, которое больше не соответствует процессу развития истории. Ее мышление становится идеологическим инструментом для отстаивания собственных интересов.
Первая мировая война и русская революция стали решающей вехой; они разрушили не только империи и династии, но и надежность и достоверность духовнот о мира. Европу терзали родовые схватки современной цивилизации. Этот перелом был отмечен пессимизмом: закат Европы, последние дни человечества...
Мировой экономический кризис окончательно поколебал и веру в современную экономическую систему, в возможность гармонии при условии следования частным интересам; к борьбе за выживание присоединилась экзистенциальная неуверенность всех слоев населения; низшим классам общества она была уже хорошо известна. Ценности, стиль жизни, классовые рамки стали жертвами бурного времени, казалось, что появилось новое общество, которое, однако, встречали не с
285
Социология: история и современность
надеждой и доверием, а со страхом и неуверенностью. Следствием стало бегство в мнимую надежность диктатуры.
Межвоенный период в Европе погружен в полумрак неуверенности; энтузиазм и надежды на будущее, окрылявшие некогда идеологов Французской революции и Просвещения, исчезли полностью. Неопределенности существования и поступков соответствовала растущая релятивизация знания и веры. Наивная вера в науку, свойственная XIX веку, исчезла, религиозность была существенно подорвана, мышление подвергало сомнению самое себя. Поэтому не случайно то, что на эту эпоху пришлось возникновение социологии познания, а критическая философия переживала свое возрождение.
Претерпели изменение также научное мышление и отношение к науке. Это было не только реакцией на новое время, но и на внутренние перемены в науке. Второй закон термодинамики поколебал уверенность многих веровавших в науку, поскольку тенденция к энтропии указывала на то, что этот мир, очевидно, не ориентирован на прогресс и надежность. Теория относительности Эйнштейна и соотношение неопределенностей Гейзенберга похоронили веру в порядок и гармонию, заложенные в самой природе и ее законах, и в возможность познания этого порядка. Наука начала вместо действительности исследовать самое себя.
Теория науки и возникла как выражение этой науки, вращающейся вокруг самой себя. Она опровергла существовавшую издревле веру в возможность познания истины и даже в само существование истины. Теории научной истины пытались объяснить, чту в науке следует понимать под истиной. Исконная вера в возможность познания истины также стала гипотетической. Истинность научных высказываний была сведена к логической непротиворечивости их положений.
Ученые не могли не испытать воздействия современного общества с его направленностью на функциональную интег-286
Раздел V. Социология на грани эпох
рацию. Постоянно возрастал спрос на технических специалистов, которые могли предлагать свои услуги кому угодно, будь то государство или крупная промышленность. Наука становилась звеном возникающего общественного механизма массовой демократии. Ученый предоставлял результаты своих исследований для создания новых инструментов, машин, технологий, которые обеспечивали развитие промышленности.
Социологам все больше приходилось считаться с расколом между мышлением и поведением и с тем, что представления и сознание социальных групп населения нельзя было больше связывать в единое целое и сводить к единому знаменателю. Социология в этой ситуации означала релятивизацию с учетом условий времени и пространства. Возникла социология права, которая, в отличие от мнения, что государство и право тождественны (Ганс Кельзен), выдвинула представление об исторической и регионально-традиционной обусловленности права (Евгений Эрлих) и о связи права с интересами (Антон Менгер). Социология семьи сравнивала историко-социальные формы и функции этой основной ячейки человеческого общества и тем самым релятивизировала неизменный образ семьи. Релятивизировалось само мышление, была вскрыта его историко-социальная обусловленность и связь с определенными интересами.
Макс Шелер и Дьёрдь Лукач: вехи на пути саморефлексии мышления
В XX веке бурно развивалось — в первую очередь, как продолжение Марксовой критики идеологии или как реакция на нее—изучение предпосылок и условий мышления и познания. Здесь можно назвать герменевтику и феноменологию, социальный априоризм Макса Адлера, социологическую обусловленность мышления у Вильгельма Йерусалема, а также социологию религии Эмиля Дюркгейма. Однако особо
287
Социология: история и современность
следует упомянуть мыслителей, которые оказали также большое влияние на Карла Маннгейма—Макса Шелера и Дьёр-дяЛукача.
Именно Максу Шелеру (1874—1928) принадлежит понятие «социология познания». Он считал большой исторической заслугой мыслителей XIX и XX веков то, что они открыли социальную обусловленность познания. Однако Шелер был далек от того, чтобы вследствие социальной обусловленности и исторической природы познания перейти на релятивистскую точку зрения, которую он ставил в упрек позитивистской исторической философиипознанияКонта,атакже подходу Дюрк-гейма, знакомому ему лишь опосредованно, через Вильгельма Йерусалема. Социология знания или познания Шелера опиралась только на гуманитарно-феноменологические основы немецкого самоанализа науки и считалась позицией, противоположной позитивистской социологии познания. Он придерживался эссенциалистской теории ценностей, то есть он верил в существование абсолютных ценностей. Шелер делал вывод, что социальная обусловленность познания еще не свидетельствует о фактическом соответствии этого знания. Он проводил различие между фактическим и эссенциальным, сущностным знанием. В то время как фактическое познание направлено на бытие, природу, сущностное познание направлено на понимание смысла, «духа».
Социология Шелера базируется на философско-атропо-логической посылке, согласно которой всякий «подлинно человеческий акт» одновременно духовен и инстинктивен. Он может быть направлен либо на духовное содержание— сфера идеального («идеальных предметов» — ценностей), либо на содержание «жизненное», «витальное» (область реального —практической жизни).
Шелер выделял также две основных формы социологического мышления: «социологию культуры», которая ориентирована на мир идей и определяемых ими поступков, и «реальную
288
Раздел V. Социология на грани эпох
социологию», которая занимается реальным миром и прежде всего инстинктивным поведением. В соответствии с этим он различал идеальные факторы, возникающие из «объективного духа» и его субъективного человеческого коррелята духовной структуры, и реальные факторы, которые основываются на реальных жизненных обстоятельствах и на субъективном человеческом корреляте, инстинктивной структуре.
«.. .Как раз одна из главных задач социологии—типологически охарактеризовать, согласно этим двум полюсам, социологически обусловленные явления и определить, с одной стороны, что в данном явлении обусловлено автономным самораскрытием духа, например логически-рациональным развитием права, имманентной логикой смысла религиозной истории и т.д., а что, с другой стороны, детерминировано социологическими реальными факторами соответствующих "институций", всегда обусловленных определенной "структурой влечения" и их собственной причинностью».'
Духовные факторы являются определяющими, но не реализуемыми, то есть это ценности и идеи, которые могут исходить от культуры, но решают реальные факторы, что будет осуществлено в действительности; реальные факторы выполняют функцию отбора, но не определяют принципиально возможное. Согласно Шелеру, три основные группы реальных факторов главенствуют в исторической последовательности: кровь (кровные отношения), сила (политическое соотношение сил), экономика.
Щелерово различение реальных факторов (реальная социология) и идеальных факторов (социология культуры) являются переосмыслением Марксова разделения на базис и надстройку, только в качестве базиса у Шелера выступают не производственные отношения, а инстинкты как общепсихическая, антропологическая основа. Кроме того, у Шелера обе сферы отделены друг от друга; предполагается, что духовный
1 Scheer Max. Die Wissensformen und die Geseschaft. S. 19.
10. Социология
289
Социология: история и современность
мир репродуцирует сам себя, у него своя собственная логика, отдельная от исторического мира реальных факторов. Социология науки Шелера—это часть социологии культуры; в конечном счете она превращается в метафизику, поскольку Ше-лер пытается избежать исторического релятивизма.
«Мы исходим из убеждения, что на Западе и в Северной Америке на смену позитивной и природно-технической эпохе, так называемому Новому времени, должна прийти резко метафизическая и душевно-техническая эпоха, в Азии же вслед зав высшей степени односторонней метафизической эпохой должна последовать позитивно-научная и природно-техническая эпоха».1 Дьсрдь Лукач (1885—1971) был одним из самых значительных теоретиков марксизма нашего столетия. В1918 году в Советской республике Бела Куна в Венгрии он стал народным комиссаром по воспитанию, но был исключен из центрального комитета компартии после появления в 1924 году сборника его эссе «История и классовое сознание». В них он опирался на Георга Зиммеля, Макса Вебера и Вильгельма Дильтея. Причиной исключения Лукача послужило его мнение, что марксизм является инструментом и оружием в руках пролетариата в его борьбе против буржуазии. После разрушения классового общества исчезает и классовое сознание пролетариата, которое как раз и было продуктом классового общества, и диалектический материализм тогда теряет свою правомочность.
Если Маркс исходил из универсальности исторического материализма, то Дьёрдь Лукач считал, что исторический материализм сам есть продукт определенной эпохи, когда в обществе доминирующими являются экономические процессы, то есть что он является продуктом XIX века. Однако что касается докапиталистического общества, то всегда нужно выяснять причину изменений. Подлинно истинным для Лу1 Scheer M. Gesammete Werke. Bd.! schaft. Bern, 1960. S. 40.
290
i. Die Wissensformen und die GeseРаздел V. Социология на грани эпох
кача является исторический процесс в его тотальности: попытки людей свести этот процесс к принципам, фактам, формам представляют собой материализацию процесса. Но эта материализация, в свою очередь, сама является результатом исторического процесса, капиталистической переоценки вещественного, материального, экономического. Она имеет тенденцию растворить отношения и процессы в предметах и фактах; это типично для буржуазного мышления. Таким образом, от буржуа, будь он предпринимателем, философом, политиком и т.п., остается скрытой «подлинная» сущность, у него всегда неправильное сознание, поскольку для него общество—это вещь, подчиняющаяся неизменным законам природы, в то время как пролетариат, а особенно олицетворяющая его коммунистическая партия, имеют адекватное социальное сознание, поскольку они «призваны воплотить будущее». Но если партия после уничтожения классового общества будет продолжать руководствоваться историческим материализмом для объяснения общественных отношений, то это также будет означать материализацию.
Лукач ни в коей мере не был критиком марксизма; он лишь интерпретировал сам диалектический материализм как продукт общества и классовой борьбы и тем самым истори-зировал и релятивизировал его. Это не могло понравиться догматикам марксизма, однако подобный образ мыслей был совершенно естественным для человека, который, как Лукач, учился у Зиммеля и Вебера и усвоил историко-гумани-тарный метод.
Карл Маннгейм: жизнь и деятельность
Карл Маннгейм (1893—1947), как и Дьёрдь Лукач, происходил из Венгрии и так же, как и он, интересовался проблемами культурного обновления; он также принадлежал в Будапеште к группе гуманитарной ориентации и даже некоторое время возглавлял ее. С 1919 года Маннгейм учился в
291
Социология: история и современность
Гейдельберге, где наибольшее влияние на него оказал Альфред Вебер. Взгляды Маннгейма формировались под влиянием идей Д.Лукача, Б.Залоша, Э. Ласка, Г.Риккерта, Э.Гуссерля, М.Вебера, М.Шелера — в традициях неокантианства, неогегельянства, феноменологии, марксизма (в трактовке раннего Д.Лукача). В отличие от Лукача, он не считал коммунистическое движение эпохальным культурным обновлением. В 1930 году Маннгейм возглавил кафедру во Франкфурте, но уже в 1933 году эмигрировал в Англию, где стал преподавать в Лондонской школе экономики и в Лондонском университете.
Социология познания Маннгейма отличается от поздних концепций Дюркгейма прежде всего тем, что она всегда увязывает познание с конкретной исторической ситуацией. Интерес Маннгейма вызывала также культурная и духовная проблематика современных обществ как обществ, прошедших процесс исторического становления. Дюркгейм, выводивший свою социологию познания из анализа примитивных форм религии, напротив, указывал на всеобщую зависимость мышления от принципов социальной структуры общества, таких как разделение труда, родственные отношения и т.п. Однако социальные структуры не дают непосредственного представления о формах познания, они нуждаются в некоем аспекте, определяющем коллективные представления и поведение, в религиозных идеях, которые определяли категории познания, времени, пространства, числа, причины и т.п.
Социология познания Маннгейма приобрела свое значение благодаря тому, что он, с одной стороны, преодолел Ше-лерову феноменологическую интерпретацию социологии познания, а с другой стороны, тем, что он не впал в марксистскую критику идеологии, которая еще проявлялась у Лукача, хотя он и считал марксизм выражением определенных производственных отношений. После эмиграции в Англию Маннгейм обратился к проблемам либеральной демократии в ус292
Раздел V. Социология на грани эпох
ловиях необходимости социального и экономического планирования. Мы не будем касаться здесь таких созданных им в эмиграции работ, как «Человек и общество в эпоху преобразования» (1935), «Диагноз нашего времени» (1943) или «Свобода, власть и демократическое планирование», которая была опубликована в 1950 году, после его смерти.
Существенные элементы концепции социологии культуры и социологии познания Маннгейма можно встретить в трудах Норберта Элиаса. Кстати, Элиас учился у Альфреда Вебера и Карла Маннгейма, ассистентом которого он был некоторое время. Работы Элиаса «О цивилизационном процессе» и «Придворное общество» появились уже в 30-е годы, но из-за обстоятельств того времени не привлекли к себе должного внимания. Свой подход к социологическому анализу он описывает как фигурациоппую социологию, в которой изменение не столько общества, сколько социальных «конфигураций» анализируется с точки зрения непреднамеренного результата интеракций взаимозависимых индивидов. Темой «Цивилизационного процесса» является отношение между европейским государственным формированием и изменениями в индивидуальных образцах поведения, включая новые формы этики и самообладания. Цивилизационный процесс—это исторический процесс, в котором люди приобретали большую способность к управлению своими эмоциями. Элиас показывает, как в западных обществах образы жизни — «структуры аффектов» — стали оцениваться как «цивилизованные» и предполагали глубокое переосмысление того, что ранее считалось «нормальным» и «соответствующим» поведением. В детальном социологическом исследовании манер, социальной стратификации и государственного формирования Элиас раскрывает, каким образом начали свое существование новые стандарты этикета. Лишь в 70-е годы был открыт этот интересный социогенетический анализ цивилизационного процесса, который приобрел
293
Социология: история и современность
особое значение в рамках вновь возникшего в 70—80-е годы XX века интереса к историко-генетическому рассмотрению. Как следствие появилось также несколько работ Элиаса о социологии познания, продолжавших традицию Маннгеима. Теоретические основы фигурационной социологии изложены в работе «Что такое социология?» (1970). Среди других работ Элиаса можно выделить «Одиночество умирающего» (1982) и «Включенность и отчужденность» (1986).
Социология культуры и познание
Карл Маннгейм от социологии культуры, как она была представлена в первую очередь Альфредом Шюцем, перешел к социологии познания. «Социология культуры» означает попытку освободить общественное, социальное от зависимости от экономики. Наряду с Альфредом Вебером подобную тенденцию можно наблюдать прежде всего у Георга Зиммеля и Макса Шелсра, в меньшей степени—у Макса Вебера и Карла Маннгеима, поскольку его «наука о культуре» еще была тесно связана с экономикой, а культура соотносилась с образом жизни, связанным с характером экономики. Однако у культурсоциологов происходит отделение «культуры» как духовного уровня от «реальных» обстоятельств, «одухотворение» культуры. Поэтому всякое «вещественное» рассмотрение неуместно в силу «сущности» культуры. Мышление, познание, наука принадлежат к области культуры, так что от социологии культуры происходит переход к самопознанию духовного, к социологии познания, которую Маннгейм иногда именовал также «социологией мышления». Уже ранние социологические работы Маннгеима свидетельствуют о его интересе прежде всего к проблемам культурсоциологического познания.
Наряду с социологией культуры, Маннгейм, как и Ше-лер, признавал также существование социологии как обще294
Раздел V. Социология на грани эпох
ственной теории, которая занимается структурой и изменением социальной жизни и ее организации.
Социология культуры в его представлении была наукой, которая рассматривает культуру в социологическом плане. Следует отметить, что он считал саму культурсоциологию продуктом времени и культуры. Примечательно, что первая часть работы «О своеобразии культурсоциологического познания» называется «О социологии социологии»,—название, которое применимо ко всей его социологии познания.
Источник этой концепции «рефлексивной социологии» заложен в исторических корнях культурсоциологии, и потому все, что не является исторической наукой, рассматривается как исторически обусловленное, в том числе и сама наука. Поэтому Маннгейм считал ответственной за возникновение социологии культуры генетическую или социогенетическую установку как специфически современную точку зрения. Таким образом, социология культуры занимается, с одной стороны, социогенезом культуры, а с другой стороны, сама рассматривается с социогенетических позиций. И объектом, и субъектом культурсоциологии является обобществленный человек.
Маннгейм считает, что культурсоциология должна заниматься «социальной функциональностью явлений культуры», которые он, впрочем, в отличие от функционализма, определил как дотеоретические. Речь идет о социальной функциональности явлений культуры, которые нельзя напрямую соотносить с выполнением определенных общественных целей, как это делает структурно-функциональная теория, а следует понимать через социальную структуру сознания. Совместно пережитое на основании общей жизненной ситуации является основой имманентной социальности сознания. Это обосновывает также социогенетическую функциональность мышления, а отсюда можно сделать заключение, что, с куль295
Социология: история и современность
турсоциологической точки зрения, идеи не бывают «вечными», а всегда представляют собой продукты истории.
Не только мировоззренческие идеи, но и научные теории и даже методы познания являются отражением общественно-исторического процесса. В буржуазном обществе, основанном на товарном производстве и измеряющем все в денежном эквиваленте, возникает также тенденция количественного подхода к социальным отношениям. Тенденция считать истиной лишь то, что признается всеми, также отражает переход от общности к обществу и демократизации общества. Человек в общине Тенниса интересен как отдельная личность, индивид, в обществе же—как абстрактный индивид, или функционер. Это отражает также два метода познания: наряду с обобщающим и количественным познанием должен получить признание также качественный, обусловленный ситуацией подход, поскольку не все сферы жизни просчитаны и демократизированы, а наряду с этими «публичными» аспектами существуют также «внутренние» отношения.
Далее Маннгейм проводил различие между конъюнктивным опытом и коммуникативным познанием. Первый имеет место тогда, когда мы познаем другого в рамках экзистенциального отношения, которое существует только с этим конкретным другим. Подобные экзистенциальные отношения я могу иметь со всеми лицами моего окружения, но в каждом случае оно будет иным, и отношения, так же как другие лица, не могут быть обобщены. Из-за необходимости коммуникации в процессе развития обобществления возникают рационализация и относительно независимые от персональных, ситуативных и экзистенциальных условий «коммуникативные» толкования понятий, «культура образования», которая существует наряду с культурами общин.
Маннгейм подверг критике затронутую Теннисом тему различия общины и общества и интерпретировал ее как различные способы мышления и познания каждого человека.
296
Раздел У. Социология на грани эпох
Та же тема позднее появляется у Парсонса в его различении партикуляристских и универсалистских образцов культуры. В ходе развития цивилизации дистанция между двумя уровнями мышления увеличилась, коммуникативное мышление становилось все более автономным и получало все большее признание. Несмотря на это, в мышлении всех людей смешиваются оба эти уровня, или, образно говоря, они представляют собой два слоя сознания.
«Каждое исследование социальных условий культуры должно исходить из двух видов вторжения социального фактора в сферу культуры.
A. В одном случае социальный фактор совершает этов качестве свободной нерегулируемой жизни общества, которая своими спонтанно образовавшимися соединениями участвует в формировании духовной жизни.
B. Затем это реализуется посредством социального регулирования и организаций, которые выступают в области культуры как институты. Мы имеем здесь в виду воздействие на духовную жизнь с помощью церкви, школ, университетов,исследовательских учреждений, прессы, радиовещания и всехвидов пропагандистских организаций.
Культурная жизнь современного массового общества либерального толка подчинена главным образом тем закономерностям, которые свойственны нерегулируемым общественным структурам, тогда как в диктаторски управляемом массовом обществе на первый план выходят социологические воздействия институциональньж элементов. В соответствии с этим мы попытаемся сначала подробнее рассмотреть неорганизованное воздействие на культуру предоставленного самому себе либерального общества, а затем обратимся к последствиям институциональной организации культурной жизни, хотя рассмотрим ее лишь в общих чертах.
Следовательно, мы начинаем с социологического описания предоставленной самой себе социальной системы и попытаемся проследить в ней процесс роста культуры. Сначала неорганизованная общественная жизнь предстает как не подчиненный правилам, нерасчлененный комплекс. Но если приглядеться,
297
Социология: история и современность
оказывается, что во внеэкономической социальной структуре либерального порядка происходят те же процессы, которые типичны для свободного рынка, с той только разницей, что в области культуры эти процессы действуют в другом направлении и измеряются иными масштабами. Социологическое рассмотрение культуры в либеральном обществе должно во всяком случае исходить из положения производителей культуры, те. из слоя интеллигенции и ее места в обществе».1
Консервативное мышление, «социально
свободно парящая интеллигенция» и проблема
поколений
Свою диссертацию Маннгейм посвятил консерватизму. Он считает его определенным образом мышления, которое глубоко связано с немецкой историей и специфическим духовным развитием Германии. Консерватизм характеризует не приверженность всему стародавнему (традиционализм); он представляет собой смысловое поведение в рамках динамической структуры связи, являющееся результатом социально-исторической ситуации. Однако историческое сознание играет для консерватизма большую роль. История противопоставляется внеисторическому понятию природы. Контрреволюционное мышление отвергало содержательные элементы естественно-правовой аргументации (первобытное состояние, общественный договор, суверенитет народа, права человека), а также связанные с ней методические аспекты мышления, которые в рамках западноевропейской традиции выступали в качестве разума.
Особо подчеркивались «история», «жизнь», «народ», иррациональность действительности, индивидуальные особенности, органическое качество целого. Контрреволюционная направленность романтизма и историзм — вот те духовные течения, которые обусловили консерватизм в Германии
1 Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 312—313.
298
Раздел V. Социология на грани эпох
в XIX веке. Консерваторы, будучи носителями этого мировоззрения, как и все слои, являются в то же время представителями определенных исторических этапов прошлого. Однако они обладают не «ложным» сознанием, как считал Маркс, не унаследованным от истории мышлением, ибо они представляют лишь одну связанную с существованием перспективу, которая изменяется в соответствии с историческим развитием. Ядром всех политических идеологий является легитимация господства; в консервативном мышлении она фигурирует на мистико-трансцендентальном уровне, в буржуазно-либеральном — на юридическом естественно-правовом, а в социалистическом — на экономическом уровне.
История консервативного мышления отражает также развитие «социально свободно парящей интеллигенции» (sozia freischwebenden Inteigenz), названной так Альфредом Вебером. «Социально свободно парящие интеллигенты» восприняли идеи Просвещения, они же были носителями романтического мышления. Для них характерно неустойчивое социальное и экономическое положение, у них не было собственной экономической основы и вследствие этого — укоренения в общественном строе, ориентированном на критерии собственности. Это привело к тому, что они в основном были служащими и чиновниками, — положение, которое предполагало смену убеждений и наклонность оправдывать все и вся. С другой стороны, их мышление было независимым от специфически классовых интересов. На этот особый слой интеллигенции и его ненадежное экономическое положение указывал уже Вильгельм Риль в середине XIX века, называя интеллигентов «пролетариями духа». Кроме того, под впечатлением революции 1848 года Риль видел в них подлинно мятежные элементы общества. Позднее понятием «образованная буржуазия» попытались обозначить их амбивалентное положение.
Напротив, Альфред Вебер и Карл Маннгейм наблюдали «приручение» в Германии Бисмарка и Вильгельма II и считали
299
Социология: история и современность
их типичными идеологами оправдания, которые сумеют обосновать любую политическую волю. В то же время в силу отсутствия классовых и сословных корней они были также носителями идей и духовной жизни вообще в той мере, в какой это не было напрямую связано с определенными интересами и идеологией. Эти социально свободно парящие интеллигенты придавали вещам преувеличенное значение, они романтизировали действительность; их мышление было типично историко-философским. Они чрезмерно возвышали консервативные классовые интересы и превращали их в идеи. «В каждом обществе есть социальные группы, главная задача которых заключается в том, чтобы создавать для данного общества интерпретацию мира. Мы называем эти группы "интеллигенцией". Чем статичнее общество, тем более вероятно, что этот слой обретет в нем определенный статус, превратится в касту. Так, шаманов, брахманов, средневековое духовенство можно рассматривать как интеллектуальные слои, каждый из которых обладал в данном обществе монополией контроля над формированием картины мира и над преобразованием и сглаживанием противоречий в наивных представлениях, созданных в других слоях. Проповедь, исповедь, вероучение составляют те средства, с помощью которых происходит сближение различных концепций на том уровне социального развития, когда мышление еще не достигло своей последующей изощренности. Этот слой интеллектуалов, организованный в виде касты и монополизирующий право проповедовать, учить и создавать свою интерпретацию мира, обусловлен двумя социальными факторами. Чем в большей степени он становится выразителем некоего строго организованного коллектива (например, церкви), тем сильнее он склоняется в своем мышлении к "схоластике". Задача этого слоя— придать догматически связывающую силу тем способам мышления, которые прежде были значимы только для определенной секты, и тем самым санкционировать онтологию и гносеологию, содержащиеся в этих формах мышления»1.
1 Манхейм К. Идеология и утопия // Диагноз нашего времени. С. 15.
300
Раздел V. Социология па грани эпох
Не только интересы оказывают одностороннее влияние на мышление; социально свободно парящий интеллигент может в определенных границах отрешиться от своей зависимости от чьих-либо интересов и (вначале) произвести на свет классово-независимые «идеи». Однако он не может избежать накопившегося давления традиций. Они определяют мышление в значительной мере, поскольку представляют собой дифференцированную структуру воспоминаний и различные напластования пережитого. Связь поколений представляет также специфическую диалектику посредством «сотворения культуры», которое каждое поколение должно осуществлять заново, и происходящего одновременно перехода содержания культуры в традиции; все это происходит в процессе взаимовлияния поколений.
Впрочем, поколения не являются единообразными представителями определенных мировоззрений; в каждом поколении есть множество духовных направлений, которые, однако, не все равным образом находят свое отражение в «духе времени». В таком плане Маннгейм и рассматривал консервативное мышление в Германии XIX века: не как единую духовную ориентацию, а как более широко представленный в каждом поколении спектр мышления, в котором пользовались очевидным успехом лишь те представители каждого поколения, которые представляли романтически-консервативные течения.
«Проблема социологии интеллигенции находится, несмотря на множество подступов к ней, на начальной стадии. С позиций нашей науки, выразить соответственно значение культуры в различных областях социальной жизни—задача интеллектуальной элиты. Существуют основные типы элиты: элита в области политики, организации, знания, искусства и религии. Если элита в области политики и организации создает интеграцию многочисленных волевых импульсов, то функция элиты в области знания, эстетики и религии—сублимировать духовные энергии, не полностью использованные обществом в ежеднев301
Социология: история и современность
ной борьбе за существование. Таким образом, эти типы элиты приводят в движение как волю к объективному знанию, так и те тенденции к интроверсии, созерцанию и рефлексии, которые, хотя они и являются условием существования каждого общества, не получили бы на данном уровне должного развития без более или менее сознательного управления.
Мы не можем здесь подробно останавливаться на сложных психолошческих проблемах сублимации, интроверсии, созерцания и т.д. Но мы можем исходить из того, что пути культурной сублимации связаны с определенными типическими ситуациями; при этом известную роль играет характер использования людьми своего досуга и выбор групп интеллигенции, располагающих значительным досугом и особым укладом жизни. Общество, которое полностью использует свои силы доя органи-зации, не оставляет достаточной возможности для интроверсии, созерцания и рефлексии. В таком обществе преобладает элита в области политики и организации, тогда как элита в области рефлексии, науки, искусства и религии почти полностью отсутствует или, во всяком случае, не может получить серьезного значения. Общество, не позволяющее сублимированному слою достичь развития, не может ни управлять культурным процессом, ни увеличить свои творческие силы. Только там, где, с одной стороны, рядовой человек располагает достаточным свободным временем, чтобы подвергнуть сублимации излишек своей энергии, и где, с другой стороны, в области культуры существует группа лидеров, способная направить эту сублимацию, возникают соответствующие друг другу слои: слой, создающий культуру, ислой, культуру воспринимающий».1
Социология познания как основа социальных наук
Карл Маннгейм в работе «Идеология и утопия» (1929) гораздо отчетливее, чем Макс Вебер, который пытался быть посредником между теорией и практикой, допуская сосуще-ствование «свободы от оценочных суждений» и «отнесения
1 Манхгейм К. Человек и общество в эпоху преобразования//Диагноз нашего времени. С. 313.
302
Раздел V. Социология на грани эпох
к ценности», показал, насколько тесно связаны не только теории, но и научно-методологические течения с политическими целями и идеологиями.
Социология познания становится социологией науки и призвана здесь так же, как в случае историко -политического «познания», разработать «социальное уравнение». Не только социально-научное познание всегда рефлексивно, но, кроме того, господствующая форма знания и теория познания сами связаны с социально-духовной ситуацией определенного времени.
Однако социология познания является также продуктом эпохи, когда социальная взаимосвязь больше не считалась предопределенной и судьбоносной, но хотя бы в какой-то степени предвидимой. На этой фазе возможен анализ социальных основ нашего мышления и возникает интерес к науке поли гики.
Первоначально познание социальных основ мышления и познания принимает форму критики идеологии. Если «партикулярное понятие идеологии» разоблачает лишь какие-то мнения противника как «ложь», то есть мнение, обусловленное конкретными интересами, то «тотальное понятие идеологии» подразумевает необходимую и неизбежную связанность мышлении с бытием, то есть все мировоззрение целиком и сами категории мышления рассматриваются как идеологические. Общее понимание тотального понятия идеологии, которое включает также собственное мышление, а не только мышление противника, привело затем к признанию социальной обусловленности мышления и знания, которое стало основой собственной области исследования, социологии по-зпапия. Она функционально увязывает высказывания и суждения с социальной действительностью и тем самым сводит связанность всякого знания с бытием к систематической основе. Для нее важно не разоблачить «ложь» противника, а исследовать ситуативно обусловленное сознание.
Карл Маннгейм считает социальные науки политически303
Социология: история и современность
ми, то есть рассматривает их позитивистски в том плане, что ставит перед ними вполне практическую цель—полезность в связи с растущей необходимостью регулирующего вмешательства в общественный процесс; с другой стороны, его можно считать антипозитивистом, поскольку он не придерживается принципа единства научного метода, а считает, что у социальных наук собственная методологическая основа. Она базируется на анализе мышления в общественной жизни и политике («Социологическая диагностика времени»).
Основой философии и естественных наук было мышление «в себе» в пределах специфических областей философ-ско-научных традиций. Как действительно мыслят люди, не интересовало ни философов, ни естествоиспытателей. Именно это, по мнению Маннгейма, является задачей социологии познания, которую он считал основой социальных наук. Так же, как источником происхождения языка не является индивид, так же невозможно и понять мышление человека безотносительно к его общественным корням. Поэтому социология познания пытается понять мышление в конкретной общественно-исторической ситуации. Таким образом, имеются в виду не люди как таковые, которые думают, или изолированные индивиды, которые мыслят, а люди в определенных группах, у которых выработался определенный стиль мышления в бесконечной цепи реакций на определенные типичные ситуации, характерные для их общей позиции.
«Основной тезис социологии знания заключается в том, что существуют типы мышления, которые не могут быть адекватно поняты без выявления их социальных корней. Верно, что мыслить способен только индивид. Нет такой метафизической сущности, которая, подобно некоем}'групповому духу, мыслит, возвышаясь над отдельными индивидами, и чьи идеи индивид просто воспроизводит. Однако неверно было бы вывести из этого умозаключение, что все идеи и чувства, движущие индивидом, коренятся только в нем самом и могут быть адекватно объяснены только на основе его жизненного опыта.
304
Раздел V. Социология на грани эпох
Подобно тому как нельзя понять природу языка, выводя ее из наблюдения за отдельным индивидом, который ведь говорит не на своем собственном языке, а на языке своих современников и предков, проложивших для него путь, так нельзя правильно определить во всей ее полноте и какую-либо точку зрения, основываясь только на том, как она сформировалась в интеллекте отдельного человека. Лишь в весьма ограниченном смысле индивид сам создает тип языка и мышления, который мы связываем с ним. Он говорит языком своей группы, мыслит в формах мышления своей группы. В его распоряжении оказываются лишь определенные слова и их значения. Они не только в большой степени определяют его подход к окружающему миру, но одновременно показывают, под каким углом зрения и в какой сфере деятельности предметы до сих пор были доступны восприятию и использованию их группой или индивидом.
Поэтому в качестве первого пункта мы подчеркиваем, что социология знания намеренно не отправляется от индивида и его мышления, чтобы затем, как это делают философы, непосредственно перейти к абстрактным высотам "мышления как такового". Напротив, социология знания стремится понять мышление в его конкретной связи с исторической и социальной ситуацией, в рамках которой лишь постепенно возникает индивидуально-дифференцированное мышление. Таким образом, мыслят не люди как таковые, и не изолированные индивиды осуществляют процесс мышления — мыслят люди в определенных группах, которые разработали специфический стиль мышления в ходе бесконечного ряда реакций на типичные ситуации, характеризующие общую для них позицию.
Строго говоря, утверждать, что индивид мыслит, вообще неверно. Значительно вернее было бы считать, что он лишь участвует в некоем процессе мышления, возникшем задолго до него. Он обнаруживает себя в унаследованной ситуации, в обладании соответствующими данной ситуации моделями мышления и пытается разработать унаследованные типы ответа или заменить их другими для того, чтобы более адекватно реагировать на новые вызовы, явившиеся следствием преобразований данной ситуации. Таким образом, тот факт, что каждый
305
Социология: история и современность
индивид живет в обществе, создает . i ч него двойное предопределение: во-первых, он находит с 1. лившуюся ситуацию, во-вторых, обнаруживает в ней уже сформированные модели мышления и поведения».1
Индивид связан социально двояким образом: посредством ситуации группы/слоя/класса, к которым он принадлежит, и посредством выработанных ими форм мышления, языка и поведения. Поэтому социология познания не может отделить свое исследование мышления от действий людей в их социальных ситуациях. Это относится к повседневному мышлению, к историко -политическим теориям, а также к научному познанию. Маннгейм подчеркивал активный элемент познания. Однако, в отличие от представителей аналитической концепции науки, Маннгейм считал само познание социально обусловленным, по крайней мере, не проводил разделения между повседневным опытом и научным познанием. Поэтому в данном отношении он ближе к феноменологии, чем к позитивизму.
Социально-научное познание представляется Маннгей-му конститутивно-перспективным, оно не может претендовать на «значимость в себе». Его объективность заключается лишь в установлении связей между познанием и социально-структурным бытием. Поэтому он отрицал возможность автономной теории познания. Знание, мышление, познание всегда имеют «аспектную структуру», то есть они обязательно перспективны и привязаны к конкретной ситуации. Это отражается в различном значении понятий, употребляемых людьми разного социального положения, а также в тех категориях и моделях мышления, которые сами люди используют в своем поведении и в отношении постановки проблемы.
Эта аспектная структура высказываний должна вырабатываться с учетом социальных структур. Социология познания пользуется при этом методом «реляционирования».
1 Манхейм К. Идеология и утопия // Диагноз нашего времени. С. 8—9.
306
Раздел V. Социология на грани эпох
Реляционированные, то есть прослеженные до своих социальных основ высказывания ни в коем случае не являются поэтому ложными, ибо «истина» в социально независимом смысле существует только в воображаемом мире философии и теории науки. Для социологии познания понятие истины само социально обусловлено; для нее все высказывания, истинные или ложные в логическом или эмпирическом отношении, в принципе обусловлены социально. Однако Ман-нгейм возражает против понятия релятивизма, который создает впечатление о произвольности отношений. Реляци-онирование всегда означает сопоставление содержания мышления, высказываний, характера поведения с историко-политическими социальными «ситуациями бытия».
Еще одной предпосылкой рассмотрения с точки зрения социологии познания являются дистанцирование и партикуляризация значимости высказывания к соответствующим воззрениям или ситуации. Само мнение, что вес мировоззрения, все политические идеи есть только частные моменты тотальности политической действительности, лишь аспекты определенных классовых положений, тштачно для этой эпохи; однако как познание оно ограничено относительно бесклассовым слоем «социально свободно парящей интеллигенции». Она может стать также носителем некой политической науки, которая охватывает все аспекты. Маннгейм пишет:
«Процесс дистанцирования как предпосылка социологии знания. Для сына крестьянина, который вырос в узком деревенском кругу и прожил всю жизнь в своей родной деревне, мыслить и говорить так, как это принято в его деревне, нечто само собой разумеющееся. Но для сына крестьянина, переселившегося в город и приспособившегося к условиям городской жизни, деревенский образ жизни и мышления не является больше чем-то само собой разумеющимся. Он дистанцировался от деревенской жизни и отличает теперь, быть может, вполне осознанно "деревенский" образ мышления и деревенские представ307
Социология: история и современность
ления от "городских". В этом различении заключены первые проявления того подхода, который социология знания стремится расширить и утвердить. То, что внутри группы считается абсолютным, воспринимается извне как нечто обусловленное ситуацией этой группы, как частичное (в нашем примере как "деревенское"). Предпосылкой для этого типа познания служит, как мы видели, дистанцирование.
Это дистанцирование может быть достипгуто следующим образом:
посредством того, что один из конкретных носителейгрупповых ценностей и идей (членов группы) отделяется отгруппы (восхождение по социальной лестнице, эмиграция и т.п.);
посредством сдвига социальной основы всей группы поотношению к ее традиционным нормам и институтам;
вследствие того, что в одной социальной сфере борются друг с другом две (или более) социально обусловленныеинтерпретации мира и взаимной критикой настолько выявляютсущность друг друга, и настолько дистанцируются друг от друга, что постепенно видение с определенной дистанции (при котором обнаруживаются экзистенциальные и системные контуры противостоящих друг другу типов мышления) становитсядля всех позиций сначала возможностью, а затем признаннымспособом мышления. Мы уже указывали на то, что социальныйгенезис социологии знания покоится, в первую очередь, на последних упомянутых здесь возможностях.
Феномен реляциоиирования. После всего сказанного едва ли может еще возникнуть сомнение в том, что имеется в виду, когда метод социологии знания опеределяется как "реля-цио11ирование".Урбангоированнь1Йсьшкрестъянина,которь1йха-рактеризует какое-либо определенное (политическое, мировоззренческое, социальное)высказываниесвоихродстве1пжков как «деревенское», не обсуждает уже данное высказывание с позиций гомогенного участника дискуссии, то есть не руководствуется непосредственным содержанием сказанного; теперь он соотносит это высказывание с определенной интерпретацией мира, а ее, в свою очередь, с определенной социальной структурой как ее предпосылкой. Он реляционирует его В дальнейшем мы еще
308
Раздел V. Социология на грани эпох
вернемся к тому, что тем самым это высказывание отнюдь не объявляется ложным. Социология знания отличается от того, что в своей начальной стадии наблюдается теперь довольно часто, лишь постольку, поскольку она сознательно и систематически ставит применительно ко всем проявлениям духовной сферы без исключения следующий вопрос: с какой социальной структурой связано их возникновение и значимость? Отождествлять это отнесение отдельных духовных образований ко всей структуре определенного исторического и социального субъекта с философским релятивизмом (с учением, отрицающим наличие масштабов и порядка в мире) ел оль же неверно, как применять понятие "релятивизм" (в смысле чистой случайности) к теории, согласно которой все измерения тел восходят к созданному светом отношению между измеряющим и измеряемым. Реляционизм не означает, что дискуссии не могут привести к определенному решению; в его основе лежит уверенность, что в силу самой природы определенных высказываний они могут быть сформулированы не абсолютно, а лишь в рамках социально обусловленного аспекта познания.
Феномен партикуляризации. После того как реляциони-рование, совершаемое социологией знания, было описано как фактически совершаемый акт мышления, неизбежно возникает вопрос: в чем же смысл подобного акта отнесения к социальной позиции, на что он направлен и какова значимость определенным образом соотнесенного высказывания? (Что сказано об истинности какого-либо теоретического положения, если доказано, что его следует отнести к либерализму или марксизму?)
На этот вопрос могут быть даны два или даже три ответа.
Можно утверждать, что выявление социальной обусловленности какого-либо высказывания, которое предлагается вкачестве абсолютного, влечет за собой отрицание его значимости. И в самом деле, в социологии знания и теории идеологиисуществует течение, которое превращает такого рода выявление в средство деструкции взглядов противника или в средствообщей деструкции.
Возможно и противоположное суждение, сущность которого состоит в том, что метод социологии знания совершен309
Социологии: история и современность
но не затрагивает степень истинности суждения, ибо генезис утверждения не влияет на степень его значимости. То обстоятельство, что данное высказывание либерально или консервативно, не имеет никакого отношения к тому, правильно ли оно.
с) Существует и третья возможность судить о ценности суждений в области социологии знания, и она отражает нашу точку зрения. Согласно этой точке зрения, первое суждение упускает из виду то обстоятельство, что чисто фактическое определение социальной позиции и ее идентификация еще не содержит оценки, содержащейся в высказывании истины; в этом акте только содержится предположение, что данное высказывание может быть частичным. Что касается второго суждения, то, согласно нашей точке зрения, неправильно считать задачей социологии знания простое описание действительных условий возникновения данного высказывания (его фактический генезис); доведенный до своего завершения и до конца продуманный анализ в области социологии знания всегда устанавливает границы содержания и структуры анализируемой точки зрения; или, выражая это терминологически, не только реляционирует, но и партикуляризирует в каждом данном случае видение и значимость. К пояснению этого мы еще вернемся.
В нашем примере с крестьянским парнем было достаточно ясно показано, в чем состоит основная цель социологии знания. Если этот крестьянский парень приходит к выводу, что его прежнее восприятие было "деревенским" и дает ему такое наименование, противопоставляя его "городскому", то в этом уже сквозит понимание того, что различные восприятия носят частичный характер не только в том смысле, что они возникают под различным углом зрения и что их основой являются различные сегменты тотальной реальности, но и в том смысле, что направленность восприятия и степень постижения присущи различным точкам зрения, обусловлены жизненной сферой, в которой они возникли и для которой они значимы.
Следовательно, уже на этой ступени реляционирование переходит в партикуляризацию, ибо в рамках этого процесса высказывание не только соотносится с определенной позицией, но в ходе этого соотнесения совершается и ограничение значимости тех высказываний, которые раньше считались абсолютными.
310
Раздел V. Социология на грани эпох
В последовательно разработанной социологии знания применяется по существу тот же прием, который мы иллюстрировали нашим примером с крестьянским парнем, только в сочетании с методическим контролем. С помощью последовательно проведенного анализа аспекта познания партикуляризация обретает путеводную нить и критерии соотнесения; степень постижения, присущая различным точкам зрения, становится доступной измерению и ограничению посредством изучения категориального , аппарата, присущих им смысловых значений и т.д. Тенденция, , свойственная определенной социальной позиции (то есть направленность и установка, обусловленные коллективной волей), становится доступной все более однозначному определению, а конкретная причина того, что в одной и той же сфере опыта возникают картины в различных перспективах, обусловленных различными позициями, становится доступной пониманию и методическому контролю».1
Социология познания Маннгейма основывается на «жизненных затруднениях» современного человека, который радикально поставил и продумал до конца проблему идеологии и утопии. Он сформулировал новую для своего времени тему плюралистического общества и его плюралистского строения действительности. Партийно-политические идеологии, которые в административном государстве до 1918 года не могли полностью проявиться как плюралистские силы, в условиях представительной массовой демократии стали просто «поставщиками смысла». И в этой ситуации плюралистичных и в то же время тотальных идеологий социологии познания принадлежит крайне важная роль. Но вследствие этого она является скорее германским феноменом.
Социология познания Маннгейма должна создать основу для «социологической диагностики времени», которая, в свою очередь, делает возможной политическую науку. Таким образом, взгляд Маннгейма обращен к политике и ее научному обоснованию, то есть обоснованию, свободному от идеоло1 Манхейм К. Идеология и утопия // Диагноз нашего времени. С. 234—237.
311
Социология: история и современность
гии заинтересованных групп и партий, мировоззрения различных слоев. Это и стало основным направлением его усилий в британской эмиграции—создание науки планирования как основы для либеральной демократии.
3. Критическая теория общества
Институт социальных исследований и Франкфуртская школа
Критическая теория является одним из направлений в марксизме первых десятилетий XX века, которое представляло собой возрождение этого философского аспекта, как явствует из трудов Карла Корша, Жоржа Сореля, Антонио Грамши, Эрнста Блоха и Дьёрдя Лукача. Она получила развитие в основанном в 1923 году франкфуртском «Институте социальных исследований» и связана прежде всего с именем МаксаХоркхаймера.
«Институт социальньк исследований» был связан с Франкфуртским университетом, но не подчинялся ему; это был второй институт подобного рода в Германии после Исследовательского института социальных наук в Кёльне. Институт, что характерно, получил прозвище «кафе Маркс»; первоначально он занимался социально-историческими исследованиями на базе марксизма, сохраняющего верность Москве. Его первым директором был австрийский «научный марксист» Карл Грюнберг, а финансировал его Феликс Вайль.
«Феликс Вайль был сыном мультимиллионера, сделавшего состояние на экспорте семян из Аргентины. Отец выделил 120 000 марок, и в июне 1924 г. Карл Грюнберг официально объявил об открытии института в специально построенных помещениях. В своей речи при открытии он заявил, что, как либерализм, государственный социализм и историческая школа имели свои собственные институты, так и у марксизма теперь будет собственный институт. Вначале его собирались окрестить "Институтом марксизма". Однако это сочли слишком провокаци312
Раздел V. Социология на грани эпох
онным, и вместо этого институт получил более нейтральное название "Институт социальных исследований".
В первые годы в институте велось множество исследований на основе довольно ортодоксальной марксистской точки зрения. Грюнберг считал марксизм индуктивной наукой, схожей с официальной позитивистской наукой, и никаких настоящих теоретических новинок в двадцатые годы не появилось. Зато завязалось плодотворное сотрудничество с недавно открытым Институтом Маркса—Энгельса в Москве, которым руководил исследователь марксизма Давид Рязанов (позднее казненный Сталиным). Франкфуртский институт перефотографировал множество дотоле нео-публикованнькматериаловМарксаиЭнгельса,чтодаловрезуль-тате первое издание собрания сочинений Маркса и Энгельса, знаменитого "MEGA", в котором в 1927—32 гг. были опубликованы юношеские работы Маркса. В эти годы институтом была издана в том числе и "История буржуазного общества" Карла Августа Виттфогеля (1924), и несколько работ, посвященных тому, что позднее сделало Виттфогеля знаменитым,—исследования и теории об азиатском способе производства. Однако по-прежнему важнейшим направлением института оставались экономические и политические вопросы, что подтвердил выход в 1929 г. таких книг, как "Закон накопления и крах капиталистической системы" Генриха Гроссмана и "Опыты плановой деятельности в Советском Союзе в 1917—1927 гг."»1 С того момента, когда институт в 1931 году возглавил Макс Хоркхаймер (1895—1973), теоретическое направление института изменилось, поскольку произошел явный отход от ортодоксального марксизма и поворот к усиленным занятиям социальной философией и разработке теории.
Сотрудниками института поч!и сплошь были еврейские интеллигенты социалистической ориентации. Кроме Макса Хоркхаймера, в числе наиболее вьщаюшихся следует назвать Фридриха Полака, Карла Виттфогеля, Генрика Гроссмана, Теодора Адорно, Лео Лёвенталя. В числе направлений института были также социальная психология и психоанализ,
! Монсон П. Современная западная социология. С. 125.
313
Социология: история и современность
прежде всего благодаря тому, что какое-то время в институте работали Эрих Фромм и Герберт Маркузе.
В 1933 году сотрудники института эмигрировали. После недолгого пребывания в Женеве большинство отправилось в Америку, где при Колумбийском университете был возрожден Институт социальных исследований для эмигрировавших немецких социологов. Институт издавал собственный журнал социологических исследований, который в США выходил с 1939 по 1941 год под названием «Исследования по философии и социальным наукам» («Studies in Phiosophy and Socia Sciences»).
Около 1950 года некоторые сотрудники института возвратились в Германию, среди них МаксХоркхаймериТеодор Адорно, в то время как Фромм, Маркузе, Лёвенталь и Виттфогель остались в Америке. Франкфуртский Институт был восстановлен, а Хоркхаймер и Адорно встали во главе Франкфуртской школы критической теории в 50—60-е годы. В первую очередь Адорно (1903—1969) и его ученик Юрген Хабермас возглавилиновоедвижениепротеставГермании. Впрочем, они критиковали активные действия студенческого движения конца 60-х годов и за это подверглись нападкам радикальных студентов. Посте написания совместно с Адорно «Диалектики просвещения» (1947) Хоркхаймер в значительной мере отошел от своих ранних воззрений. Ситуация в Германии после возвращения из эмиграции радикально изменилась по сравнению с той, когда возникла теория критики общества.
Отличительная особенность Франкфуртской школы— неомарксистская идея, опирающаяся как на западный позитивизм, так и на марксистский сциентизм, и в то же время критическая позиция в отношении и западного капитализма, и общества, созданного в Советском Союзе.
К наиболее важному вкладу теоретиков этой школы относятся:
(а) дискуссия о соответствии неопозитивистской эпистемологии социальным наукам;
314
Раздел V. Социология на грани эпох
(б) оценка доминирующих структурных, а также культурных формирований капиталистического и социалистического обществ;
(в) сочетание идей Маркса и Фрейда, в результате чеготеория Фрейда была радикализирована, а марксизм пополнился более глубокой теорией личности.
Это было прежде всего обусловлено возвращением к философским взглядам молодого Маркса и ревизией преобладавшей официальной советской интерпретации марксизма, которую представители Франкфуртской школы считали экономической и сверхдетерминистской.
Несмотря на такие общие темы, отдельные теоретики проводили особые исследования, а весь коллектив менял точку зрения на современное общество в ответ на крупные политические и экономические изменения. Сначала члены института ожидали, что трансформация капитализма свободной конкуренции в монополистический капитализм и фашизм приведет к социализму. Позже настроение некоторых, особенно Адорно и Хоркхаймера, стало пессимистичным. По их мнению, рабочий класс превратился в управляемый новыми образцами массовой культуры и вряд ли способен разработать революционные модели сознания в будущем. Другие теоретики, особенно Маркузе, оставались более оптимистичными, выявляя источники революционного сознания вне традиционного пролетариата, например, в этнических меньшинствах и студентах. Однако, независимо от разницы во взглядах на перспективы революции, все теоретики Франкфуртской школы продолжали исследовать общую тему: замена идеалов просвещенческой рациональности узкой и дегуманизи-рующей «технической рациональностью», произошедшая и в западных капиталистических, и в советских формах социальной организации. Это «извращение» поддерживают позитивистские и сциентистские формы социальной науки, а критическая теория должна с ним бороться.
315
Социология: история и современность
.
Здесь мы коснемся первой фазы развития концепции критической теории, как она была сформулирована Максом Хорк-хаймером в ЗО-е годы и в период эмиграции; послевоенные же работы будут рассмотрены ниже.
Традиционная и критическая теория
Позитивизм, который, по мнению теоретиков Франкфуртской школы, является основой «традиционной теории», раздробил целостную «тотальность», единую человеческую практику («праксис») на противоположные и даже взаимоисключающие «субъект» и «объект» познания. Критическая теория призвана преодолеть эту раздробленность, сделав предметом анализа всю человеческую и внечеловеческую деятельность («праксис»), в которой снимается абстактная противоположность субъекта и объекта за счет их диалектической взаимообусловленности и перехода друг в друга.
Макс Хоркхаймер выявил противоположность между традиционной и критической теориями общества уже в 1937 году. Согласно этому, основными признаками критической теории являются:
1. Подчеркивание диалектического единства теории и практики.
Традиционная социология считает себя автономной и не зависящей от общественной реальности. Однако для Хорк-хаймера научные суждения являются также общественными фактами; всякое мышление, в том числе и научное, опосредовано обществом и имеет общественные последствия. Однако диалектика теории и практики выходит за пределы феноменологического упразднения субъектно-объектного разделения, а также Маннгеймовой «связанности всякого познания с бытием», поскольку она подчеркивает динамическое взаимовлияние теории и практики. Теория, в соответствии с этим, — также одна из форм общественной практики, она изменяет общественную действительность. Но именно по316
Раздел V. Социология на грани эпох
этому она должна осознавать свое воздействие и сознательно стремиться к изменениям. Недостаточно констатировать и проанализировать обратное влияние теории на практику, теорию следует активно привлекать к изменению общества.
2. Отсюда следует единство бытия и долженствования.Традиционная теория специально педантично проводит
, разделение между констатацией «Так-бытия» и «высказы-| ваниями долженствования». Последние относятся не к на-| уке, а являются задачей политиков, практиков, которые используют науку как базу для принятия решений. Критическая теория на основе диалектического объединения теории и практики включает в себя также долженствование. Факты должны сопоставляться с разумом как ведущей силой истории и оцениваться с его точки зрения. Идеалом является общество, где правит разум; любая теория, относящаяся к будущему, должна стремиться к изменению в этом отношении. Критическая теория стремится не только к пониманию, но, кроме того, и к диалектическому объяснению истории, которое, будучи ориентированным на будущее и направленным на изменения, оценивает настоящее и прошедшее с помощью критического разума и вскрывает иррациональность существующего. В критическую теорию вновь бьша введена гегельянская идеалистическая категория «разума» как направляющей силы истории и произведена «гегельянизация» материалистической интерпретации истории Марксом, послужившая отправной точкой критической теории.
3. Исторический анализ.
Люди действуют, руководствуясь своим рассудком, который ограничен формальной логикой мышления и конкретными историческими интересами. Когда критическая теория настаивает, чтобы какие-то факты были не только установлены, но и оценены, причем с точки зрения разума, то это требует более детального объяснения. Стандарты оценок сами определяются исторически, но не в смысле оценок, диктуемых рассудком и
317
Социология: история и современность
интересами одного лица, или групп, или классов. Даже если бы была сделана попытка придерживаться классово-обусловлен-ных стандартов, то отсюда не получилось бы «истинной» картины общества, поскольку из-за взаимного противоречия они практически взаимно упразднили бы друг друга. Поэтому они непригодны в качестве стандартов критической оценки. Отсюда следует: чтобы представители критической теории, с одной стороны, могли утвердить единство бытия и долженствования, а с другой стороны, избежать репутации догматиков, должны сделать исторический анализ основой своей оценки.
4. Историческая тотальность.
Исторический анализ критической теории—это нечто иное, чем подобный же анализ традиционной интерпретации истории. Он исходит из категории тотальности как диалектического единства бытия и становления. Этот исторический подход определяют не отдельные события, а представление о постоянно меняющихся взаимосвязях, которые складываются не из соответствий, а из противоречий, уничтожения, синтеза, причем складываются постоянно по-новому. В тотальности исторического движения обнаруживает себя господство разума. Разум—это не инстанция, которая выдает простые стандарты добра и зла, а закон движения, согласно которому стандарты развиваются в соответствии с исторической тотальностью.
5. Критическая теория и рабочий класс.
Главная содержательная проблематика критической теории касается «отчуждения» и «овеществления» человека в обществе. Однако отчуждение объясняется не только как ситуация труда человека при капитализме, а рассматривается как общее условие общественного способа существования человека. Отчуждение коренится в соответствующей исторической иррациональности общественных отношений.
Поэтому, согласно Хоркхаймеру, пролетариат тоже не обладает верным сознанием, по крайней мере, в этом обще318
Раздел V. Социология на грани эпох
стве, в котором поощряется дифференциация социальной структуры рабочего класса, а отдельный человек впадает в противоречие между личными и классовыми интересами. Мышление интеллигента как критический и прогрессивный элемент неразрывно связано с развитием пролетариата. Поэтому перед критической теорией стоит задача не формулировать интересы рабочего класса, а определить разумные принципы социальной организации.
Она не может стать на службу уже существующего общества, даже в интересах пролетариата; она не может, как традиционные теории, считать себя частью функционирующего общественного целого.
Критическая теория, минуя уже существующее и данное, указывает на возможное в будущем. Поэтому ее высказывания не могут и не должны измеряться уже существующим сегодня, поскольку она выходит за пределы этого. Поскольку критическая теория, с одной стороны, понимает науку как общественно опосредованную, а с другой стороны, претендует на то, чтобы выйти за пределы этого общественного посредничества, чтобы критически осветить его, она впадает в противоречие, которое, однако, легитимирует как необходимое.
Критическая теория рассматривает самое себя как теорию, возникшую вследствие диалектического развития истории и имеющую практическую задачу. Критическая, или негативная, философия и Просвещение находятся друг с другом в диалекгическом соотношении. Истоки философии Просвещения XVIII века коренятся в критической философии, которая отрицательно относилась к существующему обществу, и вследствие своего практического посредничества перешла в революционное и, наконец, позитивное мышление, практика которого, со своей стороны, вновь вызвала появление критического мышления.
319
Социология: история и современность
Разум, история и природа: социальная философия критической теории
Критическая философия имеет социально-философские корни, которые необходимо рассмотреть для лучшего ее понимания. В центре мышления представителей критической теории всегда находится понятие разума. Оно получило особое значение в эпоху Просвещения и Французской революции. В Германии особое внимание ему уделял Гегель, который и сформулировал это понятие. Поэтому вполне справедливо, когда критическая теория интерпретируется как частичный возврат к младогегельянству.
Герберт Маркузе в своей книге «Разум и революция» (1941) представил философию Гегеля как предшественницу марксизма. Маркс был для Маркузе единственным законным наследником философии Гегеля. У Гегеля разум занял место традиционного и личного авторитета и стал условием свободы, которая дает возможность действовать в соответствии с познанием истины. Разум связывают с историей, он является ее духом и смыслом. Маркузе, будучи учеником Хайдеггера, определял разум как идею собственно бытия, в котором объединены все решающие противоречия и который в качестве критической инстанции может противостоять бытию, то есть может вскрыть иррациональность существующего общественного порядка.
Разум для критической теории—это синтетическая величина, а не аналитическая, как понятие рациональности, то есть с понятием разума вполне соединимо отрицание формальной логики диалектикой. Приравнивание разума и логики привело бы, следуя Хоркхаймеру, лишь к новой метафизике.
Понятию разума принадлежит также центральное место в философском мышлении Хоркхаймера. В «Затмении разума» (1947, немецкое название: «К критике инструментального разума») Хоркхаймер различал объективный и субъективный разум. Субъективный разум Хоркхаймер обозначал как инструментальный, поскольку он устанавливает соотношение цели
320
Раздел V. Социология на грани эпох
и средства с точки зрения субъекта. Это разум, преобладающий в современном обществе. Напротив, объективный разум автономен в том смысле, что он не ограничен расчетами цели и средств самосохранения, а пребывает выше их логики и разумности. Сюда относятся, например, великие философские системы, которые обосновывают иерархию всего существующего. Рамки общества и его мышление были проникнуты объективным разумом. Разум считался не присущей кому-то одному способностью, а силой, которая управляет всем обществом и является его непознанным смыслом.
Субъективизация разума и мышления означала в то же время и их инструментализацию; она стала инструментом относительно целей, о которых, однако, субъективный разум не может размышлять, а должен принимать их как данность. Тем самым социальная жизнь изымается с уровня мышления и овеществляется. Теперь разумным считается то, что создано благодаря способности человека к логическому расчету. Она была направлена в первую очередь на покорение природы, причем люди не могли понять, что, поскольку они сами являются частью природы, они тем самым и себя превращают в инструменты. В насильственном приспособлении к требованиям цивилизации это происходит с каждым индивидом в процессе социализации: «В качестве конечного результата процесса мы имеем, с одной стороны, "Я", абстрактное Я, лишенное всякой субстанции, кроме желания превратить все на небе и на земле в средство своего сохранения; а на другой стороне мы имеем пустую, деградировавшую до простого материала природу, один только материал, которым нужно владеть, без какой-либо иной цели, кроме овладения им».1
Формирование инструментализации разума в современном обществе можно вначале отметить в языке. Хоркхаймер указывал на то, что значение слов и высказываний приравнивается к их функции или их действию; понятия становят1HorkhdmerM.ZurKritikderinstramenteenVemunft.Frankfurt.974.S.97.L1 Социология ~>2. 1
Социология: историк и современность
ся лозунгами, а идеи переформулируются в методы и технику. Искусство вырождается в производство музейных экспонатов или культурных товаров. Жизнь отдельного человека становится банальным повторением схемы, которая подходит для любой анкеты. И даже философия была инструментализова-на, стала прагматизмом и позитивизмом. Они соответствуют современному индустриальному общесл ву.
«Абсурдность состояния, при котором возрастает власть системы над человеком с каждым шагом, который выводит его из-под власти природы, выводит разум из употребления в разумном обществе». В этой четкой фразе очень ясно выражено отношение и основная направленность критического мышления, как его понимали А дорно и Хоркхаймер, возможно, в самой важной книге критической теории, «Диалектике просвещения» (1944).
Просвещение как властвующая над природой демифологизация духа само впадает в миф вследствие присущего ему обобщения и абстракции. История воспринимается не как деятельность и поступки людей, а вновь как необходимость и судьба, поскольку общество и господство неразрывно связаны друг с другом, но господство вследствие разделения труда и рынка стало универсальным и приобрело власть над мышлением каждого отдельного человека. «Господство выступает перед отдельным человеком как общее, как разум в реальности». Просвещение становится тоталитарным, разрушает подобным образом самое себя и превращается в тотальный обман масс—в «миф XX столетия».
Критика в таких условиях означает примирение человека с природой, то есть в первую очередь направлена против овладения природой посредством разума. Разум, основа человеческого мышления, болен. Необходимо новое философское мышление, которое, однако, не будет себя ошибочно считать пропагандой, будучи руководством к действию. Философия в большей степени должна быть направлением истории и совести
322
Раздел V. Социология на грани эпох
человечества. Тем самым критическая теория покидает аналитическую и прагматическую сферу марксизма и становится критикой науки и массовой культуры.
Критические социальные исследования
Разумеется, сотрудники Франкфуртского института не только предавались подобным философским размышлениям о смысле и задаче науки, но и занимались—прежде всего в 40-е годы в американской эмиграции — эмпирическим анализом, который прямо или косвенно касался феномена национал-социализма. Однако при этом они считали национал-социализм результатом неизбежного развития технологического либо экономического характера.
«Диалектика просвещения» также ориентировалась на на1щонал-социализм, интерпретируя его как эпохальный процесс развития мышления Просвещения в условиях индустриального рыночного хозяйства как конечный продукт либерализма, и тем самым отражала в реальной истории общую неотъемлемую тенденцию к авторитарно-бюрократическому господству и управлению производством во всей Европе в 30—40-е годы. Эта тенденция была характерна не только для фашизма и наиионал-социализма, но и для социализма. Поэтому Хоркхаймер говорил, обобщая, о «едином этатизме».
Более конкретным политико-экономическим анализом национал-социализма занимались Фридрих Полак и Франц Л .Нойманн. Полак считал национал-социализм то галитарной формойгосударственного капитализма, демократическая форма которого в принципе возможна, но не существует реально. Полак считал также тенденцию движения к государственному капитализму неизбежной. После гого как оказались несостоятельными, с одной стороны, рынок, а с другой стороны, рабочий класс, соревновательный капитализм после фазы монополистического капитализма переходит в государственный капитализм. Последний отличают три признака:
323
Социология: история и современность
Согласительная функция рынка заменяется системойпрямого контроля.
Этот контроль осуществляется государством.
Государство становится инструментом власти новойгосподствующей группы, которая возникла из слияния самых мощных собственников капитала, верхнего уровня руководства промышленностью и торговлей, верхних слоев государственной бюрократии и военных, а также бюрократиигосподствующей партии. При демократической форме государственного капитализма государство, со своей стороны,контролируется народом.
С другой стороны, Нойманн отвергал само понятие «государственный капитализм», для него национал-социалистская экономика была «готалитарным монопольным капитализмом», то есть в принципе частнокапиталистической экономикой, которая регламентировалась тоталитарным государством.
В условиях правления национал-социалистов произошло усиление монопольного положения крупнейших предприятий, укрепление системы концернов и разделение собственности и управления, но в то же время и техническая революция (между 1930 и 1940 годами), прежде всего благодаря использованию новых химических технологий. Антикапитализм национал-социалистов был направлен против финансового капитала, а не против промышленного. Единственной действительно некапиталистической сферой националчюциалистской экономики бьш рынок труда; здесь государственный контроль был полным.
Именно американское изгнание было очень важным для сотрудников Института социальных исследований, поскольку здесь они получили важные психолого-эмпирические импульсы. Поэтому среди наиболее известных эмпирических работ института были социально-психологические исследования по проблематике предрассудков. Особое значение в этой связи имело проводившееся под руководством Теодора В. Адорно изучение «автори гарной личности». Основополагающим
324
Раздел V. Социология на грани эпох
тезисом было обоснование связи между идеологией и структурой характера, то есть то, что потенциально антидемократические, фашистские черты мышления и характера способствуют готовности к восприятию фашистской идеологии.
Адорно и его сотрудники составили так называемую Ф(фа-шизм)-шкалу, в показатели которой входя г конвенционализм, авторитарная покорность, авторитарная агрессия, суеверность, стереотипное мышление, властное мышление, деструктивность, проективность и преувеличенный интерес к сексуальности. Хотя исследование исходило из проблематики антисемитизма как системы предрассудков, Ф-шкала в ходе исследования стала обобщенным инструментом для измерения враждебных по отношению к меньшинствам предрассудков. Адорно установил, что у антисемитизма есть и функциональный аспект, то есть он является клапаном, в котором имеется субъективная потребность при определенной психодинамике, характеризующейся амбивалентностью авторитарньк и бунтарских склонностей. Поэтому антисемитизм определяется не признаками самого объекта, а в гораздо большей степени потребностями субъекта.
В эмпирических работах этого периода уже начало высказываться мнение, что критические социальные исследования отличаются от традиционных эмпирических. Сбор фактов и их объяснение посредством научных категорий и гипотез— это не конечная цель, а лишь инструмент; цель заключается в том, чтобы с критической дистанции распознать заложенные в фактах исторические тенденции. При этом речь не идет об объективном познании, поскольку закоснелое упорствование на фактах есть выражение овеществления нашего мышления. Критическое мышление заключается не в «простом восприятии, классификации и подсчете, а как раз в решающем отрицании того, что кажется непосредственным».
РАЗДЕЛ VI. РАННИЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ АМЕРИКАНСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
В США социология стала выражением американской цивилизации, демократии и образа жизни. А так как США считали себя самой прогрессивной, современной общественной системой и так же воспринимались европейскими странами, то американская социология стала в конце концов социологией современного общества.
Наследие Просвещения, которое несла в себе европейская социология, смогло проявиться только в Америке, стать «прикладным Просвещением», не отягощенным историческими традициями.
Тенбрук даже называет американскую социологию империалистическим кредо и картиной мира. В определенной степени правомерно рассматривать социологию как идеологию Америки, которая приобретает миссионерское значение и должна принести спасение остальному миру. Из нижеследующего изложения станет понятна тесная связь с научными понятиями и теориями американской социальной жизни и социальных структур.
1. Новый Свет в 1776 —1917 годах и возникновение социологии в Америке
Социально-культурное своеобразие «Нового света»
По сравнению со всеми европейскими обществами у США были иные исходные условия для развития социальной структуры и политической культуры: вначале сам факт приезда и заселения огромной, малонаселенной страны английскими пуританами, все позднейшие иммиграционные потоки из Европы и Азии представителей католической, иудейской или азиатской культуры могли лишь модифицировать пуритан326
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
ско-этический характер этого общества, приспособиться к нему, но не устранить его. «Основатели Новой Англии были пылкими сектантами и в то же время экзальтированными новаторами. Умеряемые своими религиозными верованиями, они были свободны от каких бы то ни было политических предрассудков» (А. де Токвиль).
У страны не было фиксированных границ, переселение на Запад было возможно, по крайней мере, до 1890 года. «Фронтир» был не только областью надежд для авантюристов, иммигрантов, аутсайдеров, но и клапаном для снижения социальной напряженности; суровая жизнь на границе породила особый менталитет, тягу к прагматичному поведению и склонность к натуралистическому мышлению.
Никакие феодально-сословные барьеры между людьми не мешали их взаимодействию, никакие аристократические привилегии и традиционалистские ценности не становились на пути общественного прогресса. Перемены, вызванные в основном экономическими причинами, не должны были с трудом пробиваться сквозь застывшие традиции. А когда индустриализация изменила общество, не произошло возникновения классов, с ненавистью противостоящих друг другу, что имело определяющее значение для судьбы каждого отдельного человека. Индивид определялся своим собственным поведением и его воздействием в совместной жизни с людьми: это было и остается представлением американца о «судьбе». Хотя социалистические идеи всегда проникали в Америку, они не смогли, как в Европе, развиться в великие общественные идеологии, но не потому, что не существовало неравенства или эксплуатации, а потому, что отсутствовали интерпретационные и социально-исторические предпосылки. США не имели также того широкого крестьянского слоя, который за многие столетия сформировал в Европе основную социальную структуру. И на историю США, в отличие от европейских обществ, не наложил свой отпеча327
Социология: история и современность
ток конфликт между дворянством и короной. Поэтому же не возникла и «буржуазия» в европейском смысле — как сословие или класс.
Равенство исходных условий было в США не отвлеченным понятием, не идеалом или политическим достижением, а чем-то реальным, данным, само собой разумеющимся. Ток-виль писал в 1835 году об Америке:
«Итак, Америка по своему общественному устройству представляет собой в высшей степени примечательное явление; люди там характеризуются большим равенством состояния и духа, или, иными словами, они более равномерно сильны, чем в каком-либо ином народе на земле и в какое-либо время, насколько хватает памяти истории».
Это прагматическое равенство исходных условий наложило свой отпечаток на самосознание американцев; оно никогда не могло бы вступить в конфликт с идеалом индивидуальной свободы или с реально возникающей в процессе социально-экономического развития гигантской дифференциацией социальных, экономических и культурных условий жизни.
Токвиль очень тонко чувствовал опасность деспотизма, которая грозит как раз вследствие большого равенства и разобщения людей в демократических обществах, и он подчеркивал, что экономическому индивидуализму в Америке противодействует политическое и социальное давление в направлении объединения и политической свободы.
«Свободные учреждения, которые имеют жители Соединенных Штатов, и политические права, которыми они столь активно пользуются, напоминают каждому гражданину постоянно и в разнообразных формах о том, что он живет в обществе. Они постоянно внушают ему мысль о том, что и обязанность, и выгода повелевают человеку быть полезным для своих ближних; а поскольку у него нет особых оснований их ненавидеть— ведь он никогда не был ни их рабом, ни их господином,—то его сердце легко склонить к доброжелательству. Общественным благополучием занимаются сначала вынужденно, затем по собственному почину; то, что было предметом размышлений,
328
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
становится инстинктом, и благодаря постоянному труду на благо своих сограждан в конце концов усваивается привычка и склонность служить им».
Уже во времена Токвиля равенство в этом обществе заключалось не в реальных жизненных условиях, а было прежде всего равенством шансов между поколениями и внутри поколений.
Фактические различия между бедностью и богатством были в Америке такими же, как и везде, но деньги как таковые играли (и играют) там такую огромную роль в мышлении людей, как нигде больше. Но если в других обществах речь шла о сохранении унаследованного состояния, то здесь неизменность состояния считалась неудачей. В обществе, где традиционные сословные различия и привилегии больше не важны, деньги автоматически приобретают характер социального критерия уважения и престижа. Богатство в его явном проявлении является основой социального признания в обществе, где все постоянно меняется. По сравнению с европейскими обществами XIX века, даже изменчивость и подвижность были наиболее яркими признаками американского общества. Впрочем, «американское общество кажется очень подвижным, поскольку люди и обстоятельства постоянно меняются; оно кажется однообразным, поскольку это одни и те же изменения». Речь постоянно идет о деньгах, и любовь к богатству служит мотивом движения, как считал Токвиль. А в этом обществе богатство может быть достигнуто только благодаря экономической активности.
Американское общество вполне могло служить для наглядной иллюстрации социальной эволюции. Однако она понималась не как автоматический ход развития, а как прогресс, созидаемый совместными усилиями людей. В этом обществе наука всегда была прежде всего инструментом прогресса, и социологии в этой связи отводилась особая роль— она должна вскрыть механизм взаимодействия поступков людей, чтобы сделать их полезными для дальнейшего соци329
Социология: история и современность
апьного прогресса. Социальный прогресс означал постоянное совершенствование технических и социальных навыков для практических целей.
Исторические предпосылки
Соединенные Штаты Америки формально возникли после провозглашения независимости и принятия федерального устройства. Этому предшествовал конфликт с Великобританией, который известен как «Американская революция». Причиной этой мало впечатляющей революции послужило восстание британских колоний в Северной Америке против метрополии, результатом которого стало провозглашение независимости в 1776 году. Вначале это означало отделение от Великобритании; однако затем появились конституции отдельных штатов и, наконец, Конституция США 1787 года, что и ознаменовало собой основание Соединенных Штатов Северной Америки. Сама революция немногое изменила внутри страны, хотя с ней и была связана демократизация формы правления. Значительным было влияние конституций отдельных штатов, особенно Виргинии (1776 год), и всеобщей Конституции.
Следует учесть, что идеи свободы и равенства, идея общественного договора и разумного обоснования государства уже давно обсуждались в Европе. Новыми были не сами по себе идеи, выраженные в конституциях в связанных с ними декларациях прав человека, а то, что здесь государство впервые основывалось на конституции, зафиксированной на бумаге и исходившей от конституционного собрания (Конвента), который представлял суверенитет народа. Конституционное собрание существовало до государства и до правительства; Декларация прав и конституция появились до возникновения самого государства, обосновывали его и одновременно придали ему цель его существования, а именно: обеспечить защиту зафиксированных в конституции прав.
330
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
Новизна и всемирно-историческое значение американской революции и ее следствий заключалось не в идеях демократии и рационального государства, народного суверенитета и гражданских прав, а в факте их осуществления, их воплощения на практике. Американские конституции произвели во Франции огромное впечатление, но тем не менее в них были заложены идеи Просвещения, впервые нашедшие применение на практике. Впрочем, Руссо был бы разочарован, если бы поближе познакомился с реальной жизнью в Новом Свете, ибо воплощение идеалов Просвещения, представлений о естественном состоянии общества и о рациональном государстве без привилегий и засилья традиций в Америке было прагматичным и пуританским, совершенно лишенным романтики. Новый Свет разочаровал и тех романтиков из высших слоев европейского общества, которые посетили хваленую страну демократии; однако она привлекала иммиграционные потоки из низших слоев, которые были озабочены не столько идеалами, сколько реальными возможностями обогащения.
В последующие десятилетия территория Соединенных Штатов расширялась в огромных масштабах, а приток населения благодаря иммиграции, особенно усилившейся после 1830 года, постоянно сдвигал все дальше на запад границу обжитой и обрабатываемой земли. Возможности, которые предоставляла граница на Западе прибывающим людям, наряду с индавидуалистически-демократшеским настроем американцев раннего периода, существенно повлияли на возникновение идеологии sef-hep (самопомощи) и равенства шансов, которая стала надежным оплотом против социалистических идей.
В XIX веке США еще считались в Европе прогрессивным в социально-политическом плане государством—олицетворением демократии. И не только Токвиль видел в США авангард универсального исторического процесса демократизации, хотя он и был скептически настроен от отношению к тенден331
Социология: история и современность
циям демократии, которые здесь проявлялись якобы по «естественным законам». Экономические и политические интереса были неразрывно связаны в этом обществе друг с другом. Эта смесь экономических и политических мотивов лежала также в основе растущей напряженности между «коммерческими» штатами Севера и «аграрными» штатами Юга. Они различались в вопросах экономической политики, которые были тесно связаны с такими политическими вопросами, как укрепление или ослабление центральной власти союза по отношению к отдельным штатам, взаимоотношениями с американскими соседями и европейскими государствами; они различались, однако, и по общественной структуре, и по образу жизни, которые опять-таки были тесно связаны с экономическими структурами. Возникшие на юге аристократия плантаторов и рабовладельческое общество находились в кричащем противоречии с идеями конституций 1776—1787 годов. Порой эти противоречия пытались представить основной причиной конфликта между Севером и Югом, в действительности же в Гражданской войне 1861—1865 годов экономические причины были не менее важны. Это был, в сущности, конфликт между плантацией и фабрикой, который включал общественно-культурные различия между аристократической культурой Юга и буржуазной культурой Севера.
После 1840 года в северных штатах бурными темпами развивалась тяжелая индустрия; это означало большую независимость Севера от Юга, он больше не ограничивался промышленной переработкой и продажей произведенного на Юге хлопка, а развивал собственную систему хозяйства, капиталистическую конкуренцию, которая также вступила в идеологический конфликт с рабовладельческим хозяйством Юга. Это стало причиной возникновения республиканской партии, ставшей партией Севера; в 1860 году ее член Авраам Линкольн стал президентом страны. В ответ на это южные штаты вышли из федерации и образовали «конфедерацию шта332
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
тов Америки». Теперь речь шла не только об уничтожении рабства, но и о спасении федерации, что стало задачей Линкольна. В ходе конфликта продолжали развиваться принципы американской демократии. Принципу суверенитета отдельного штата, входящего в федерацию, который отстаивали южные штаты и демократическая партия, Линкольн противопоставил принцип демократического решения большинства граждан федерации. Таким образом, выход южных штатов из федерации, следуя этому принципу, представлялся анархией и противоречил закону. Военное разрешение конфликта стало неизбежным и закончилось в 1865 году капитуляцией конфедератов.
Лишь в 1876 году, после изменения конституции, когда всем неграм были гарантированы избирательные права, южные штаты вновь были приняты в конгресс как равноправные. В экономическом отношении Юг потерпел большой убыток не только из-за войны, но и из-за того, что развивались все более интенсивные отношения между промышленным Северо-востоком страны и фермерами Запада, которые стали союзниками Северо-востока в Гражданской войне. По своему происхождению эти фермеры Запада были в основном промышленными рабочими, которые получили от промышленников на Западе надел земли. Так фабриканты не только оплачивали их многолетнюю службу, но и очень действенно гасили социалистические тенденции и опасность индустриальных конфликтов.
После Гражданской войны началось гигантское промыш-ленно-экономическое развитие; США стали страной будущего в технико-экономическом плане, ци гаделью капитализма. На Юге также вновь консолидировалась власть плантаторов, которые не подверглись экспроприации и потому фактически восстановили свою систему хозяйства с формальными изменениями; негры теперь не были рабами, но не были и свободными фермерами, они стали поденщиками на планта333
Социология: история и современность
циях крупных землевладельцев. Тем не менее центральная власть федерации укрепилась; однако это выразилось не в более демократической форме правления—оно по-прежнему осуществлялось коалицией промышленников и аграриев и защищало прежде всего экономические интересы собственников, не учитывая интересов негров, мелких фермеров и промышленных рабочих. Поэтому европейские социшшеты, которые в этот период уже стали значительным движением и оказывали все большее влияние на политическую культуру в европейских государствах, отнюдь не воспринимали США как прогрессивную страну.
Социалистические тенденции в самих США не выходили за рамки незначительных попыток, и это также стало одной из причин, которые привели впоследствии к взаимному непониманию между США и Европой. Сами США внесли в это большой вклад своей изоляционистской политикой в отношении Европы, проводившейся с 1818 года и особенно после провозглашения доктрины Монро в 1823 году. Они объявили себя по существу внеевропейской страной, интересы которой направлены на американский континент. Лишь вступлением в войну в 1917 году США прервали свою изоляцию, и президент Вильсон провозгласил новые всемирно-политические обязательства США на Парижской конференции после окончания войны.
В отношениях с другими государствами и обществами США считали себя оплотом демократии и либерального капитализма. Лишь великая депрессия 1929 года вызвала кризис идеологии свободного предпринимательства. Перед лицом массовой безработицы вмешательство государства в экономику казалось необходимым. Это был не первый экономический кризис, который переживала Америка. После периода бурного роста очень сильная депрессия господствовала с 1 893 по 1897 год. Тогдашние кризисные настроения еще больше усилились из-за закрытия границы. Продвигавшаяся
334
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
вплоть до 1890 года все дальше на Запад граница была символом своеобразия американского общества. Она была «резервуаром» шансов на будущее и «клапаном» для социальных конфликтов. Социальные проблемы, которые принес с собой быстрый промышленный рост, могли быть ликвидированы и лишены своего потенциального революционного содержания благодаря открытой границе на Западе. С закрытием границы исчез этот социальный буфер, эта гарантия от социальных потрясений и конфликтов Старого Света.
Разумеется, в США также существовали протесты и конфликты, причиной которых была промышленно-экономиче-ская экспансия. Характерно, что в основном они исходили от мелких ремесленников, которые также вначале объединялись в «юнионы» (союзы), впоследствии переросшие в политическое реформистское движение самостоятельных производителей, крестьян, мелких промысловиков. Одной из наиболее значительных была организация «Рыцари труда», которая с 1879 года была открыта для всех неквалифицированных рабочих вне зависимости от расы, пола и вероисповедания. Однако американские рабочие все еще не признавали наемный труд как данность, и потому их организации имели скорее характер политического протеста, чем экономической борьбы. Вследствие неоднородного состава в этих организациях могли также развиваться социалистические и анархические течения. Впоследствии ремесленники вышли из «Рыцарей» и создали свою собственную организацию, «Американскую федерацшо труда» (АФТ).
В 80-е годы появились региональные социалистические и анархистские организации; последние участвовали в Хей-маркетской бойне в Чикаго в 1866 году. Радикализация рабочих, с одной стороны, существование прагматичных профессиональных союзов типа АФТ и рост монополизации и концентрации в промышленности, с другой стороны, привели к расколу рабочего движения и к альянсу предпринимате335
Социология: история и современность
лей, правительства и профсоюзов АФТ, что тормозило развитие социалистических политических движений и промышленных профсоюзов. Поэтому в 90-е годы, несмотря на целый ряд забастовок, произошло ослабление социалистических и промышленных организаций рабочих. Одной из причин этого стало появление целого поколения политиков, которые сами были сторонниками реформ и в первую очередь хотели ограничить власть крупных трестов. Возникла Популистская партия, которая, впрочем, после короткого взлета канула в забвение. Важнее было Прогрессивное движение пуритански настроенных интеллигентов Новой Англии, предлагавшее политико-организационные меры против деятельности крупных трестов и проникнутое идеалами либерального рыночного капитализма; они декларировали также чувство социальной ответственности, считали защиту социально слабых задачей государства, в экономической структуре и политике которого приоритет должен принадлежать сво-бодному предпринимательству. Прогрессивное движение было продолжением прежних реформаторских движений с пуританско-этической основой, которые уже во время Гражданской войны требовали уничтожения рабства; оно действовало по официальным политическим каналам путем поддержки определенных политических представителей; к нему можно отнести Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона. Однако это не мешало им преследовать и подавлять идеологически инакомыслящих руководителей рабочего движения, прежде всего таких социалистов, как Юджин Дебс, и анархо-синдикалистов, создавших организацию «Индустриальные рабочие мира» (ИРМ).
Как показал уже Макс Вебер во второй части своей «Протестантской этики», в американском пуританизме в скрытом виде содержались сильные секуляризационные элементы, способствовавшие тесному соединению бизнеса и религиозно обоснованной морали, и в то же время особое
336
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
миссионерское сознание, которым прежде всего отмечен американский империализм, появившийся на рубеже веков и принявший форму экономического проникновения вместо политического завоевания. Интересы Америки в мировой торговле, а также вступление в войну против «автократических» Германии и Австро-Венгрии преследовали цель— организовать «крестовый поход за демократию».
Ранний период развития американской социологии
К первому поколению социологов в США относят обычно Уильяма Г.Самнера (1840—1910) и Лестера Ф.Уорда (1841—1913), а также Франклина Г.Гиддингса (1855—1931) и Альбиона Смолла (1854—1926). Эдвард О.Росс (1866— 1951) является своего рода «мостом» к современной социологии, однако его важнейший труд «Социальный контроль» появился уже в 1905 году.
Уильям Грэхем Самнер был либералом правого крыла, вначале священнослужителем, а затем профессором в Йеле. На его социальное мышление оказали влияние Герберт Спенсер и Людвиг Гумплович, а с ними и идеи социальной эволюции, борьбы за выживание и естественного обоснования социального неравенства. Согласно его представлениям, в основе человеческих действий лежат четыре основных мотива: голод, сексуальность, тщеславие, страх. На них основаны интересы, содержащие сильную инстинктивную составляющую. Большое значение Самнер придавал экономическим условиям, прежде всего плотности населения и норме образования капитала.
Естественные и экономические факторы в первую очередь определяют интеллектуальную жизнь и социальные отношения, а именно—возникновение в ходе борьбы за существование в группах людей народных обычаев (foksways) и нравов (mores). Возникновение норм Самнер относил к в значительной мере безотчетной реакции удовольствия/недо337
Социология: история и современность
вольства людей на естественные и экономические условия окружающего мира. Возникшие таким образом нормы он назвал «народными обычаями» («fokways»), и это слово стало также названием его самого известного, хотя в большей мере этнографического, чем социологического труда. Обычаи регулируют отношения собственности и сексуальные отношения, распределение власти; они проявляются в групповых конфликтах, которые вызываются жизненными интересами и в то же время укрепляют солидарность внутри собственной группы.
«... Обычаи не являются плодом целеполагания или результатом приложения разума человека. Они—продукт действия естественных сил, которые индивид бессознательно приводит вдействие.О1танапом1шаютинстишсть1животнь1х,которыераз-виваются вместе с расширением жизненного опыта. В своей завершенной форме, показывающей максимальную адаптацию к окружающей среде, обычай и инстинкт превращаются в интерес. В свою очередь, интересы направляются традицией, не терпящей исключений или разнообразия. Даже если обычаи как-то видоизменяются, чтобы группа лучше приспособилась к изменившейся среде, то такое действие совершается в четко определенных рамках и без привлечения рационального осмысления, целеполагания и т.п. Жизнь людей в любом возрасте и на любой культурной стадии подчиняется непреложному действию обычаев, коренящихся в самом раннем опыте расы и имеющих много общего со способами поведения животных. Лишь самый верхний слой коллективных обычаев подвержен изменениям или контролю со стороны философии, этики и религии.
Обычаи регулируют все действия людей—умывание, приготовление и употребление пищи, уход за кожей и волосами, способы одевания и передвижения, общения и т.п. С рождения до могилы человек — раб древних обычаев и привычек. В его жизни фактически нет ничего свободного, оригинального, самопроизвольного, как нет прогресса в сторону лучшей жизни, попытки улучшить условия жизни, нравственность
338
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
или мышление. Все люди поступают одним и тем же образом с незначительными отступлениями и степенью свободы».1 «Обычаи» могут превратиться в глубоко укоренившиеся в личности нравы (mores); тогда они соединяются с этническими представлениями относительно ценности некоторого действия или некоторого дела для общее! ва. В то время как нравы (mores), а еще больше законодательные нормы, предполагают процесс рационализации социального мышления, который типичен для цивилизованных обществ, табу и мифы выполняли те же функции в иррациональных обществах.
«Нравы выражают специфический тип характера (этоса) общества либо исторического периода. Они определяют стиль мышления во всех сферах, возвращают людей из мира абстракций в мир действий. Они предваряют любые акты мышления и рефлексии, служат регуляторами политического, социального и религиозного поведения индивидов. Лишь после того как человек бессознательно подчинился тому или иному нраву, он осознает, после определенных размышлений, что именно с ним произошло. Они не зависят от субъективного произвола и желаний отдельного человека, но вместе с тем не являются чем-то таким, что напоминает действие природных законов».2
Общество для Самнера—это определяемая естественным процессом эволюции функциональная структура, которая полезна для выживания группы. Изменения условий жизни вызывают изменение общественных структур. Эти структурные данности определяют ценностные представления и образ действий, обычаи, нравы и договоры. Однако они оказывают также влияние на структурное неравенство. Для Самнера неравенство обусловлено в основном экономически и является естественным явлением, изменение которого может повредить всему обшеству. Из этого он сделал вывод,
1 Самнер У. Обычаи и нравы // Кравченко А.И. Социология. Хрестоматия. Екатеринбург, 1998.С. 156—157. -Там же. С. 164.
339
Социология: история и современность
что социальные реформы в пользу экономически слабых должны привести к стагнации общества.
Самнер ставил на передний план практические потребности выживания среди природы, у которой надо с трудом отвоевывать все, что она может дать человеку, и выживания в условиях экономической стесненности. Ко всему, что не служило этим практическим требованиям, он относился с глубоким недоверием, причем до такой степени, что однажды совершенно серьезно пытался добиться исключения философии из числа изучаемых в Йеле предметов. Аналогичным образом он отвергал этически-теологические элементы в научном исследовании, задачей которого является в первую очередь служение в борьбе за выживание человеческого общества и которое должно доказать свою полезность практическими успехами.
На Лестера Ф.Уорда также оказали сильное влияние Спенсер, Гумплович и Ратценхофер и идея эволюции. Как и Спенсер, он выделял три уровня эволюции—материю, жизнь и общество,—или различал эволюцию «естественную», биологическую и социальную. Он определял две стадии духовной истории: тео-телеологическая стадия с ее дуализмом тела и духа отделяется от научно-монистической стадии, которую он назвал «антро-телеологической».
«Желание есть общераспространенный, одушевляющий принцип, всемирный пульс природы, источник всякого действия и жизненная сила мира».1
Движущими силами социальной эволюции являются голод и сексуальность, с одной стороны, — они находят свое выражение в институтах экономики и семьи,—и духовно-моральные факторы, которые приводят к образованию моральных и интеллектуальных структур, с другой стороны. Целью социальной эволюции является развитие научно обос1 Уорд Л. Психические факторы цивилизации // Очерки социологии. М., 1901. С. 46.
340
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
нованной цивилизации. Уорд также выделял в социальной эволюции различные стадии: независимую стадию отдельных замкнутых групп, анархическую стадию вынужденного объединения, стадию политаркии, или национального государства, и, наконец, стадию пантаркии, или космополитическую стадию мирового общества.
Об этих стадиях шла речь в его самом известном труде «Динамическая социология» (1883). «Рассматривая человеческую деятельность как социальное движение, — пишет Уорд, — мы получаем науку, которая может быть названа социальной физикой, или динамическую социологию в первичном смысле этого слова, то есть тот отдел социологии, который изучает социальные силы».' Он проводил также различие между «Чистой социологией» (1903) и «Прикладной социологией» (1906), то есть он считал социологию вполне полезной для решения социальных проблем и осуществления изменений в обществе, но он также признавал за ней право на «чистый» интерес в познании истины.
В то же время Уорд указывал на психический аспект процесса социокультурной эволюции («Психические факторы цивилизации», 1892). Общественные институты возникают вследствие воздействия психической энергии, которая накапливается в человеческих группах, вследствие групповых решений, которые способны даже конфликты направить на пользу обществу, так что из них возникают общественные институты. Этот процесс институционализации Уорд понимал, по аналогии с физическими процессами, как процесс социальной синергии. Впрочем, в отличие от Самнера, Уорд полагал, что естественный процесс социальной эволюции вызывает «необходимое» неравенство и что по возможности не следует в него вмешиваться реформистскими мерами. Поскольку социальная эволюция определяется также духовно-нравственными силами, она не де-терминистична; знание представляет собой основу для соци1 Уорд Л. Психические факторы цивилизации. С. 120.
341
Социология: история и современность
ального и научного прогресса. Однако знание распределено неравномерно и создает разность сил между «информированными эксплуататорами» и «незнающими эксплуатируемыми». Поэтому самую большую проблему общества Уорд видел в распределении знания, то есть в системе образования и воспитания. Согласно его взглядам, целью должны быть равные возможности приобретения знаний для всех. Эта задача может быть решена только с помощью государства, за которым он сохранял контроль над взаимозависимыми общественными силами и институтами. Национальное государство должно провести радикальную реформу индустриального общества, а именно, с помощью научно обоснованного законодательства создать общество образованных граждан, направляемое социологами.
Он настойчиво доказывал, что социальные реформы должны основываться или, по крайней мере, соответствовать законом, выявленным социологией.
Вопрос о государственном вмешательстве в общество и экономику был одним из основных в общественных дискуссиях того времени. Уорд требовал, чтобы государство проводило политику реформ; в этом вопросе он вступил в конфликт с Самнером. Хотя Уорд тоже был либералом, он представлял идеи левого крыла.
Уорд поддерживал движения, направленные на эмансипацию женщин и рабочего класса. Он резко критиковал социальное и экономическое неравенство, утверждая, что государство могло бы проводить политику, вроде всеобщего образования, которая бы способствовала развитию эгалитаризма.
Уорд бьш президентом Международного института социологии и в 1906 году—первым президентом Американского социологического общества. Он бьш, пожалуй, самым влиятельным социологом своего времени в США.
Эдвард А.Росс бьш учеником Уорда. Его главный труд— «Социальный контроль»—появился уже в 1905 году и был посвящен проблеме социальных изменений и их преодоле342
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
шло. Целью Росса было сделать социальные изменения предсказуемыми с помощью определения законов социальных отношений, которые можно использовать практически в целях реформирования общества. Общественные реформы, согласно Россу, должны были повысить «wefare» (благополучие) индивидов в обществе путем установления равновесия между общественными и индивидуальными потребностями.
Такого же мнения по вопросу государственного вмешательства, как Уорд и Росс, придерживался также Альбион Смолл, критиковавший американский капитализм и политику экономического либерализма. Как и Уорд, Смолл видел в социологии возможность осуществлять государственную политику реформ на научной основе. Аналогичная направленность наблюдалась и во взглядах Густава Ратценхофера, многие идеи которого перенял Смолл. В своей «Общей социологии» (1905) под влиянием Ратценхофера и его понимания интересов он выделил шесть основополагающих интересов людей, которые определяют их социальное поведение—интересы здоровья, богатства или собственности, общения, познания, красоты, справедливости.
Понятие интереса, считал Смолл, играет в социологии такую же большую роль, как в физике понятие атома. По его мнению, интерес—это последний первичный момент, к которому мы можем свести человеческие действия. Он писал: «Весь жизненный процесс, рассматриваемый в его социальной фазе, является в последнем счете процессом развития, приспособления и удовлетворения интересов».
Смолл был ярым защитником социологии как самостоятельной науки и приложил немало усилий в отношении академического признания социологии. Он стал основателем первой и в течение долгого времени ведущей академической школы социологии, так называемой Чикагской школы, после того как в 1892 году был назначен руководителем отделения социологии Чикагского университета. В1894 году он основал и по сей день
343
Социология: история и современность
одинизведухгщхг1ублжщстических органов—«Американский журнал социологии»—и тем самым внес существенный вклад в профессионализацию американской социологии.
Франклин Г.Гидцингс создал второй центр по изучению социологии в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Для Гиддингса социология была строго эмпирической наукой, которая занимается фактами, их наблюдением и измерением. Гиддингс решительнее всех первых американских социологов выступал за количественные эмпирико-статистические методы («Индуктивная социология», 1901; «Научное изучение человеческого общества», 1924). Социальные проблемы он трактовал как технические проблемы, которые можно решить с применением количественных, эмпирических методов, как в естественных науках.
Впрочем, Гиддингс в «Основаниях социологии» («The Principes of Socioogy. An Anaisis of the Phenomena of Association and of Socia Organization», 1898) указывал также на тесные отношения между социологией и психологией. Перспектива, которая освещает отражение общества в личности, была для него главной точкой зрения. «Общество в первоначальном смысле слова означает сотоварищество, общую жизнь, ассоциацию, а все... социальные факты по природе своей—психические», в силу чего общество есть «психическое явление, обусловленное физическим процессом». В каждом индивиде в процессе совместных действий развивается «социальное сознание» (socia mind), которое, однако, в отличие от мнения Дюркгеима, не является коллективным сознанием, живущим собственной жизнью, а выражается в поведении людей, имеющих индивидуальное социальное сознание, и существует во взаимовлиянии индивидов («социализация»). «Социологический постулат может быть только такой: первичный и элементарный субъективный факт в обществе есть сознание рода. Под этими словами я подразумеваю такое состояние сознания, в котором всякое существо... признает другое сознатель344
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
ное существо принадлежащим к одному роду с собою... Говоря коротко, оно вьшолняет социологическое требование; оно свойственно действительному обществу и ничему другому».'
«Сознание рода», или «социальный разум», существует в сознании целого сообщества индивидов, и оно больше любого индивидуального сознания. По Гидцингсу, «социальное сознание есть не что иное, как чувство и мысль, возникающие в одно и то же время во всех индивидах и распространяющиеся от одного к другому по всему собранию или обществу».
Гиддингс в своих «Элементах социологии» (1898) различает четыре типа практических действий, то есть действий, направленных на природный и социальный окружающий мир:
оценка окружающего мира («appreciation»);
использование и реализация («utiization»);
формирование характера («charakter formation»), которое он считал зависящим от социальной структуры;
обучение действенному поведению в контексте социальных отношений посредством ассоциации и коммуникации («sociaization»).
Эти практические действия становятся комплексами действий (экономическое, правовое, политическое, культурное поведение) посредством процесса институционализации. Социальное поведение для Гиддингса как результат этих процессов характеризуется однородностью.
Гиддингс также придерживался эволюционной теории Спенсера. «Социология является попыткой объяснить возникновение, рост, строение и деятельность общества действием физических, жизненных и психологических причин, действующих совместно в процессе эволюции».2 Он различал стадии социальной эволюции, которым, в свою очередь, соответствуют типы социального поведения, понятийного мышления, формирования характера и социального устрой1 Гиддингс Ф. Г. Основания социологии. М., 1898. С. 19.
2 Там же. С. 18
345
Социология: история и современность
ства. «Общество есть организация, отчасти создание бессознательной эволюции, отчасти результат сознательного плена. Организация есть комплекс из психических отношений. Однако, подобно организму, она может проходить через все фазы эволюции... Следовательно, мы можем сказать, что функция социальной организации, которую социолог всегда должен иметь в виду, состоит в эволюции личности через все более и более высокие стадии, пока она не достигнет идеала, называемого нами человечеством».1
Социальная эволюция и попытка научно-рационального объяснения общественного прогресса являются доминирующими чертами социального мышления этой эпохи в Соединенных Штатах. Впрочем, у Гиддингса они сильно смешаны с историко-философской спекулятивной типизацией.
2. Кули, Мид и интерсубъективная действительность
Прагматизм, бихевиоризм и социальная психология
Если обратить внимание на различия в условиях возникновения социологии в Америке и в Европе в общих чертах, то можно—впрочем, в сильно упрощенном виде—указать на некоторые отличия американской социологии от европейской.
Прежде всего следует указать на отсутствие феодальных традиций. Хотя мигранты из Европы прибывали в Америку с бременем социальных структур и институтов своей старой родины в сознании, мышлении и поведении, но в Новом Свете все это быстро утрачивало свою реальность перед лицом требований жизни в этой стране. Многообразие европейских традиций, сплетавшихся здесь, снижало значение каждой отдельной из них. Структуры и институты в новом окружении не имели больше того значения, которое они имели в европейских обществах. Представление о социальных фактах как «предметах осо1 Гидцингс Ф. Г. Основания социологии. С. 418.
346
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
бого рода», которые существуют помимо и сверх человеческого сознания и поведения, не могло здесь возникнуть.
С этим тесно связано также отсутствие питательной почвы для марксистских идей. Хотя в США существовали и существуют социалистические идеи и движения, но их коллективистская ориентация, их лозунга классовой борьбы с трудом пробивались в этом окружении. Тот факт, что элита и верхний слой сформировались уже в Новом Свете, послужили основой для возникновения мифа об успехе и достижениях отдельного человека, идеологии «Sef-Hep». Социал-дарвинизм, экономический индивидуализм и либерализм господствовали в США в представлениях об обществе в XIX веке. Успех как сравнимое достижение отдельного человека переместил внимание на поведение вместо структур.
Говоря об индивидуализме американского мышления XIX века, нельзя забывать, что этот индивидуализм имел пуританские истоки, а не романтическое представление об индивиде. Индивидуальность и равенство не вступили здесь в противоречие, поскольку функцией равенства было обеспечение сравнимости.
Здесь плохо приживались не только социалистические идеи и движения, но и все общие теоретические конструкции, суть которых явно не соответствовала потребностям и условиям практической жизни. Прагматизм был следствием и выражением этой позиции, и он пронизывает все мышление американцев. Пуританизм, утилитаризм и деловой прагматизм стали этическими основами поведения в Америке ХГХ века, однако они сохраняют свою действенность и сегодня.
Прагматизм был основным направлением американского мышления задолго до философских систем Пирса, Джемса и Дьюи. Поэтому прагматизм для Америки—это нечто намного большее, чем философское направление. Практическая философия всегда направлена на использование и полезность теоретической рефлексии; критерием ее истинности является успех
347
Социология: история и современность
поступка. Поступок отдельного человека и успех этого поведения как результат взаимодействия многих стал также основополагающей исходной перспективой американской социологии. Прагматизм последовательно — подобно философии Просвещения — вырабатывал собственную педагогику, поскольку он исходит из того, что общество можно формировать только посредством воспитания. Представление о формируемости мира людей путем внедрения науки в практику было сильно в Америке, как нигде больше, и напоминает в этом отношении идеи Просвещения; правда, оно не остановилось на идее, а признало за практикой ведущую роль в историческом развитии. В Америке было также широко распространено представление о «естественном состоянии» общества как исходной точке социальной эволюции. Однако это представление, опять-таки в отличие от идей европейского Просвещения, явилось результатом не теоретической рефлексии, а реальной данности общества, которое за короткое время, то есть в течение нескольких поколений, было создано из ничего практическими действиями людей. Поэтому натурализм, как и прагматизм, был обоснован условиями возникновения этого общества.
Деловой прагматизм стал специфическим выражением основополагающей прагматической ориентации американского мышления. Его следует ясно отличать от философского прагматизма. Общим для них является лишь отказ от утопических размышлений и направленность на решение проблем, ограниченных временем и пространством. Наука в таком случае тоже выступает как инструмент для решения проблем и должна продемонстрировать свою полезность для практики. Эмпирически-экспериментальные методы естествознания с их «ремесленным» подходом ближе прагматической природе американского мышления, так что о философском прагматизме в теории познания можно, наоборот, оказать, что его основы коренятся в попытке «подхода экспериментальных естественных наук "обобщить
348
Раздел VI. Ранний этап развития американской...
логически" и вслед за дарвинизмом все процессы человеческого познания отнести к жизненным процессам».1
Понятие «жизни» играет в философском прагматизме большую роль, но оно свободно от иррациональных и в какой-то мере антинаучных черт немецкой философии жизни или мышления Бергсона. Жизнь есть беспрестанное решение проблем и функциональная необходимость познания, которая вытекает из практического столкновения с действительностью и основывается на коммуникативных процессах.
Монистическая ориентация науки на базе естественнонаучного метода означала для социологии, кроме прочего, также то, что родственными ей считались и служили примером не философия и политэкономия, а физиология, биология и антропология. Характерным для американской социологии является также близость к психологии поведения, а позднее и бихевиористской социальной психологии.
Психология поведения не идентична бихевиоризму*
1 Joas Hans. Praktische Intersubjektivitat. Frankfurt, 1980. S. 40.
* Бихевиоризм (от англ.—behavior, behaviour — поведение)—одно из направлений в психологии XIX—XX вв. В основе лежит понимание поведения человека и животных как совокупности двигательных и сводимых к ним вербальных и эмоциональных ответов (реакций) на воздействие (стимул) внешней среды, как совокупность связей «стимул—реакция» (S—R). Родоначальником бихевиоризма является Э. Торндайк. Термин «бихевиоризм» был впервые предложен Уотсоном (1913). Неопозитивизм отождествляет социологию и социальный бихевиоризм. Это вытекает из понимания предмета социологии как изучения поведения людей. Не столь важно понимать, что стоит за фактами поведения индивидов, важно исследовать раздражение и ответную реакцию организма. Все поведение—совокупность таких внешних реакций, механически вызываемых стимулами среды. Во всех случаях бихевиористы устанавливают взаимодействие между «реакциями» (R) и «стимулами» (S), опуская фактор «сознание». С точки зрения культурологии (Уайт Л.), формула поведения не двухчленна (S—R), а трехчленна: организм человека—культурные стимулы—поведение. Трехчленная формула поведения включает среднее звено (средний термин) — деятельность субъекта и, соответственно, ее условия, цели и средства—звено, которое опосредует связи между ними. В России бихевиоризм был известен как рефлексология.
349
Социология: история и современность
Дж.Б.Уотсона; он представляет собой лишь крайнюю и неудобоваримую разновидность наметившегося уже в последние десятилетия XIX века поворота от психологии сознания, которая понимала «сознание» как духовную сущность, как субстанцию. Все больше распространялась точка зрения, что надо не непосредственно исследовать сознание, а учитывать реакции организма на внешние раздражители как прямо наблюдаемые исходные факторы. Подобный подход существовал и в Европе, например, в психофизике.
Джон Б.Уотсон (1878—1958) сделал отсюда радикальный вывод, что психология вообще имеет дело не с сознанием как внутренними процессами, а лишь с реакциями организма, которые можно наблюдать и измерять. Еще до бихевиоризма Уотсона Джон Дьюи (1859—1952) выступил против этой модели —реакции на раздражение; он обосновал функциональную психологию, выдвинув концепцию восприятия раздражения как действия, которое означает для индивида усвоение нового опыта для функционально необходимых действий в новых ситуациях. Она занимается поведением как субъективной реакцией индивида на ситуацию.
В 1908 году появились два первых систематических руководства по социальной психологии — В. Мак-Дугалла «Введение в социальную психологию» и Э.А.Росса «Социальная психология». В то время как Мак-Дугалл выступает здесь все еще от имени европейской традиции, Э.Росс «начинает» американскую социальную психологию. Они понимали социальную психологию по-разному. Мак-Дугалл считал, что она основана на социальных инстинктах. Росс понимал ее как применение индивидуально-психологического познания к социальным связям. Однако в обоих случаях это была социальная психология, которая решительно отмежевалась от психологии масс.
Теоретической заслугой ЧарльзаХ.Кули и Джорджа Г.Ми-да, с этой точки зрения, является объединение психологии
350
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
поведения и социальной психологии в «социальный бихевиоризм» (это термин Мида). В противоположность бихевиоризму Уотсона они утверждают возможность научного познания субъективности, которое тот отрицал.
Человеческая природа и социальная эволюция: Чарльз Х.Кули
Чарльз Хортон Кули (1864—1929) считается сегодня одним из основателей того теоретического направления, которое впоследствии стало известно как символический интс-ракционизм. Другим был Джордж Герберт Мид, который считается ныне классиком теории символической интеракции. Кули и Мид были дружны и оказывали друг на друга влияние. С 1894 по 1929 год Кули преподавал в Мичиганском университете. Его важнейшими произведениями являются: «Человеческая природа и социальный порядок» (1902), «Социальная организация» (1909) и «Социальный процесс» (1918).
Как и другие современники, Кули испытал сильное влияние Герберта Спенсера и его теории социальной эволюции; он также понимал социальную эволюцию как органический общественный процесс, при котором в функциональных частных системах происходит все более эффективное приспособление к условиям окружающего мира при одновременной постоянной дифференциации внутренней структуры общества. Однако Кули отвергал индивидуализм Спенсера, который выражался прежде всего в его экономическом либерализме. В этом отношении он был близок «институциональным экономистам» —Торетейну Веблену и Джону Р.Коммонсу. Он также прекрасно видел сильное социальное и прежде всего экономическое неравенство, существовавшее в американском обществе; он занимал относительно него критическую, но все же оптимистическую позицию. Кули различал в принципе два типа социального неравенства; один представлен кастой, прин351
Социология: история и современность
цип которой—наследование социального статуса; второй— это класс, при кот ором социальный статус достигается благодаря конкуренции в получении доходов. Профессия, доход и стиль жизни («культура») являются критериями этой стратификации, которая может изменяться от поколения к поколению и даже в одном поколении.
Дилемму современного общества Кули видел в противоречии между семейными традициями и интересами, с одной стороны, и подчеркиванием индивидуального равенства шансов, с другой стороны, между семейными, кастовыми и классово-эгоистическими интересами и общественными идеалами. Однако Кули оставался запоздалым либералом, поскольку от своего понимания неизменности сил в обществе, которые бедных всегда оставляли бедными, а богатых богатыми, он не пришел к социалистической точке зрения, а продолжал верить в эволюцию социальной системы США в направлении все большей функциональности и в то же время все большей справедливости системы неравенства. При этом он большую роль отводил воспитанию, чтобы в США никогда не могло возникнуть столь глубоких социальных конфликтов, как в Европе.
Этот эволюционный процесс имеет тенденцию к большей рациональности, то есть к более сознательно воспринимаемым и планируемым координированным проблемам приспособления и условиям жизни. Тем не менее этот процесс рационализации является не интеллектуально-когнитивным процессом, а процессом развития жизни, которым управляют глубоко скрытые телеологические силы самой человеческой природы. Эволюция—это процесс ненаправленного приспособления, который включает эксперименты и принцип проб и ошибок. Рациональность заложена в самом эволюционном процессе жизни, «прогресс» же, напротив, основан на вере, а не на доказательствах.
Существенное значение имеет то, как Кули понимал
352
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
человеческую природу. Он воспринимает ее не как некое качество, которое является свойством каждого отдельного индивида, а как продукт коммуникации. Человек прежде всего становится человеческой личностью, развивает свое «Я» (Sef) посредством процесса интеракции с другими людьми. Поэтому Кули отрицал предположение об автономном, рациональном индивиде и выступал за то, что приобрело величайшую важность для понимания американской социологии, прежде всего под впечатлением работ Мида: социальный генезис «Я» (Sef). Это, однако, ни в коем случае не идентично социальной детерминированности «Я», тотальному приспособлению индивида к обществу.
Индивид и общество для Кули, как и для всех социальных бихевиористов, являются двумя выражениями одного и того же объекта, которые дополняют друг друга, но не доминируют друг над другом. Кули даже был убежден, что каждый индивид—единственный в своем роде. Это можно понять только исходя из психолого-поведенческих основ американской социологии, то есть социальное существует не как вещь своего рода, оторванное от индивида коллективное сознание, как у Дюркгейма, а как процесс интеракций и поведения индивидов. Человеческая природа всегда в одно и то же время и индивидуальна, и социальна, это «групповая природа», а каждый индивид есть продукт определенной специфической комбинации отношений интеракции к другим конкретным лицам и группам. Таким образом, подразумевается также динамический аспект «Я» (Sef), который формируется и постоянно изменяется в ходе процессов интеракции; это и есть содержание того, что принято считать «социализацией» индивида.
В этой концепции уже была заложена возможность сочетания микро- и макроперспективы, которая столь характерна для американской социологии и столь явно наблюдается у Т.Парсонса. Ибо социальный генезис «Я» (Sef) обуслов12. Социология 353
Социология: история и современность
ливает, что активность индивидов, наряду с индивидуальностью и субъективностью, имеет еще способность каким-то образом представлять групповые цели и интересы, то есть выполнять функции для целого, которые отличимы от целенаправленных намерений индивидуального поведения. Подчеркивание творческой силы общества—существенный нюанс американского социологического мышления.
Особый вклад Кули в это развитие заключается в том значении, которое он придавал «первичным группам» в процессе социализации и относительно эволюции общества, и в выделении символических свойств интеракции.
«Под первичными группами я подразумеваю группы, характеризующиеся тесными, непосредственными связями (associations) и сотрудничеством. Они первичны в нескольких смыслах, но главным образом из-за того, что являются фундаментом для формирования социальной природы и идеалов индивида. Результатом тесной связи в психическом плане является определенное слияние индивидов в некое общее целое, так что даже самость индивида, по крайней мере, во многих отношениях, оказывается общей жизнью и целью группы. Возможно, наиболее простой способ описания этой целостности—сказать, что они есть некое «мы»; она заключает в себе тот тип сопереживания и взаимного отождествления, для которого «мы» являемся естественным выражением. Человек живет, погружаясь в эту целостность ощущения, и обнаруживает главные цели своей воли именно в этом ощущении».1
«Первичные группы» («primary groups»)—это небольшие группы без специализации на основе прямых («face-to-face»*) отношений, как, например, семья, детская группа при игре, соседи. Они «первичны» постольку, поскольку:
1) они распространены везде, во всех человеческих обществах;
1 Кули Ч. Первичные группы // Американская социологическая мысль. Тексты/Под ред. В.И.Добренькова. М., 1996. С. 328. * «Лицом к лицу».
354
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
они представляют собой «естественные» образования,то есть они не планируются и не организуются рациональнона основании определенного целеполагания;
индивид в них получает самый первый опыт человеческих отношений;
в процессе отношений и интеракций в этих группахвозникает и развивается то, что представляет собой «человеческую природу».
Поэтому первичные группы играют фундаментальную роль в процессе социального генезиса «Я» в плане становления человека. Они являются «колыбелью» человечества и самой ранней формой обобществления. Их значение оттеснил на задний план цивилизационный процесс и органически присущая ему логика рационализации; все большее значение приобретали «вторичные группы». Это объединения людей большего размера, основанные на формализованных, внеличных отношениях, поскольку они сознательно создаются людьми в определенных целях. Каждый индивид участвует в подобных институтах лишь какой-то частью своей личности, а не всей личностью, как в первичных группах. Институты основываются на заранее определенных деловых отношениях; напротив, в первичных группах интеракции возникают на основе эмоциональных личных связей между членами, участие которых в них, как правило, происходит неосознанно и незапланировано. Первичные и вторичные группы представляют и воспроизводят, по крайней мере, частично, противоречивые ценностные представления. Кули считал вторичные группы и их принципы потенциальной угрозой миру «первичных отношений» и тем самым — человеческой природе.
«Чем еще может быть человеческая природа, если не определенной чертой первичных групп? Конечно, не атрибутом отдельного индивида,—предположим, что таковые когда-либо имелись, — так как типичные ее характеристики, такие как
i2* 355
Социология: история и современность
аффектация, честолюбие, тщеславие и негодование, непостижимы вне общества. Далее, если ее обладатель — человек, включенный в какую-то ассоциацию, то какой род или уровень ассоциации требуется для ее развития? Очевидно, что не какая-то развитая стадия, поскольку стадии развития общества преходящи и разнообразны, тогда как человеческая натура устойчива и универсальна.
Короче говоря, для ее генезиса существенна семейная и соседская жизнь, и ничего более».1
Кули считал, что те социальные изменения, которые произвело индустриальное общество в целом, характеризуются двумя факторами: растущим засильем больших «вторичных групп» над традиционными структурами первичных групп и изменением характера скорости и объема коммуникации, то есть развитием массовой коммуникации. Кули видел в формализме отличительную черту институтов, а также массово-ориентированной коммуникации, что представляет собой опасность для развития человеческой личности. Вследствие противоречия с ценностями «первичных групп», которые считались незыблемыми, возникает дезорганизация общества.
Здесь ясно проявляется влияние различения Теннисом «общины» и «общества» на мышление Кули. Однако он видел задачу будущего в том, чтобы люди осознали ответственность за реорганизацию своего общества, восстановили связи между ценностями первичных и вторичных групп и выработали программу социальных реформ и воспитания, которая позволила бы максимально сблизить отношения, свойственные вторичным группам, с идеалами «первичных отношений». Итак, у Кули социология должна быть использована на практике в традициях прикладного Просвещения.
Однако Кули известен в первую очередь не благодаря этому анализу современного общества, а как один из предшест1 Кули Ч. Первичные группы. С. 333.
356
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
венников символического интеракционизма. В этой связи уместно вспомнить введенное им понятие «Loocing-Gass Sef»—«зеркального Я».
Уже упоминалось, что Кули рассматривал личность, даже саму человеческую природу, как социально обусловленную, и в первую очередь благодаря интеракциям и коммуникациям в первичных группах. Коммуникация—это инструмент социализации индивида, и механизм, благодаря которому существуют и развиваются человеческие отношения («коммуникация» создает «community»—общность). В процессе коммуникации происходит обмен представлениями, которые сложились у людей друг о друге, познание себя через драматическое восприятие отношения других.
«Там, где нет коммуникации, не может быть никакой его номенклатуры и никакого развитого мышления. То, что мы называем "Я" (те), "мое" или "Л сам", является в таком случае какой-то обособленной от общей жизни, но наиболее интересной ее частью, интерес к которой вырастает из самого того факта, что она является одновременно и общей и индивидуальной. Иначе говоря, нас она занимает как раз потому, что именно эта сторона сознания живет и борется в общественной жизни, пытаясь запечатлеть себя в сознании других людей. "Я"— это воинственное социальное стремление, старающееся удержать и расширить свое место в общем потоке стремлений. Настолько, насколько оно может, оно возрастает, как и вся жизнь. Мыслить его отдельно от общества—явная нелепость, в которой невозможно обвинить того, кто действительно видел его как некий факт жизни».'
«Я» (Sef), или его познание—это нечто, что приобретают в интеракции с другими; оно основывается на организации воспринимаемых представлений в сознании («зеркальное Я»). Для Кули, в отличие от Мида и (позднее) Гофмана, речь идет, в первую очередь, не об этом процессе организа1 КулиЧ. Социальная самость// Американская социологическая мысяь. Тексты. С. 317.
357
Социология: история и современность
ции себя, а о взаимности представлений, которые люди имеют друг о друге. В этих представлениях он видел «упрямые факты», с которыми имеет дело социология. Эти представления являются также связью между «sef» (самостью) и «society» (обществом); они—составные части социоментального процесса; Кули говорит также о «socia mind» (социальном со л гашш). Это понятие весьма напоминает «коллективное сознание» Дюркгейма; однако Кули уделял в этой связи динамическому способу существования «socia mind» как содержанию процесса коммуникации значительно больше внимания, чем Дюркгейм, рассматривавший коллективное сознание как вещь, которая оказывает на индивида принудительное воздействие. Кули употреблял понятие «socia mind» также лишь эпизодически и то лишь как вспомогательное выражение.
Представления, которые напоминают коллективное сознание Дюркгейма,—это широко распространенные убеждения, ценностные представления, точки зрения и т.п., которые отличаются единообразием и закономерностью. Представления у Кули, напротив, связаны с соответствующим процессом коммуникации, с интерактивной ситуацией восприятия друг другом действующих лиц. Поэтому взаимные представления у Кули следует понимать в их субъективном аспекте; они не являются обобщенными и тем самым объективированными процессами сознания, хотя Кули считал их отражением человеческой природы.
Как «Я» (Sef), так и общество имеют у Кули динамический характер, это не «предметы», а процессы, а именно — процессы коммуникации. И оба понятия имеют символический характер, то есть и «Я» (Sef), и общество — это представления, сформировавшиеся в интеракциях и постоянно меняющиеся. Но Кули важны были не единообразие или общность содержания представлений, а взаимовлияние представлений в процессе коммуникации. Поэтому уже у
358
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
Кули мы сталкиваемся с тем большим значением, которое придается коммуникации в американской социологии, а именно—коммуникации, понимаемой как активный процесс независимого характера поведения и опыта. В методическом огношении Кули занимал позицию аутсайдера; хотя он ратовал за эмпирическое исследование, он не поддерживал основной тип интерпретации, бытовавший в его время, который понимал ее в первую очередь как количественно-статистический анализ. Определив предмет социологии, представления, которые люди имеют друг о друге, Кули включил аспект субъективности в социологическое рассмотрение, как это уже делали представители «понимающего метода». Однако субъективность неразрывно связана у Кули с самим социальным процессом и познаваема через поведение. Это сознание включает качественные методы исследования, однако в принципе оно основано на эмпирически-индуктивном методе, хотя Кули в этом отношении не был последователен и иногда проявлял пристрастие к интуитивному познанию. Особенность Кули, а также Мида,—это сочетание натуралистического понимания социальной эволюции с подчеркиванием аспекта субъективности. Поэтому Кули определял социальную эволюцию как развитие символических способностей индивидов в общественном обмене.
Джордж Герберт Мид: жизнь и деятельность
Мид, сын протестантского священника из Новой Англии, в молодости был свидетелем дискуссии между религиозным догматизмом и эволюционным учением Дарвина; его окружение носило традиционно пуританский характер, но вместе с тем было настроено социал-реформистски и выступало за эмансипацию негров и женщин. Мид (1863—1931) сохранил в течение всей своей жизни верность этому социал-реформистскому духу и участвовал во множестве объединений и движений, преследовавших социальное и общественно359
Социология: история и современность
политические цели, прежде всего по вопросам воспитания и профессионального образования.
Не сразу после окончания колледжа Мид сделал выбор в пользу науки; лишь в 1887 году он начал изучать философию у Дж. Ройса в Гарварде. В тот период Мид увлекался идеями диалектики Гегеля. В ходе разработки собственной концепции он, безусловно, следовал гегелевским идеям, отвергая при этом посылку об исключительной «чистой» роли сознания в жизни личности и общества. Вскоре он заинтересовался физиологической психологией и провел несколько лет в Германии, вначале (1888 год) в Лейпциге, где он слушал Вильгельма Вундта, затем в Берлине, где он следил за дискуссией между Дильтеем и Эббингаузом, то есть между гуманитарной и естественнонаучной психологией. В1891 году он занял место преподавателя психологии в Мичигане. Там он встретился с Джоном Дьюи и Чарльзом Х.Кули. Когда Дьюи было предложено место в Чикаго, он поставил условие, чтобы Мид был приглашен в качестве его ассистента. Между Дьюии Мидом установились дружеские отношения, а их влияние в деловом плане было взаимным, причем Мид в своей социальной психологии сохранял полную самостоятельность. С1894 года и почти до самой своей смерти в 1931 году Мид преподавал на отделении философии в Чикагском университете.
Мида высоко ценили многие студенты, в том числе и студенты-социологи, посещавшие его лекции, но в то же время он оставался малоизвестным среди специалистов и, что особенно важно, среди социологов своего времени. Причиной этого была его скромность в том, что касалось книжных публикаций. При жизни он опубликовал довольно большое число статей, но не книг. Его книги появились лишь после его смерти в виде сборников: «Философия настоящего» (1932), «Философия действия» (1938). Его самое известное произведение — «Разум, Я и общество» появилось в 1934 году и
360
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
основывалось на записях лекций, собранных и опубликованных его учениками.
Известность пришла к нему лишь после смерти, и в настоящее время его роль в социальных науках считается столь же значительной, как роль Макса Вебера или Толкотта Пар-сонса. Однако Мид не был социологом в узкопрофессиональном смысле, он был философом, мышление которого позволяло тесно связать теорию познания, психологию личности и социальную жизненную практику. В философии Мид, наряду с Чарльзом С. Пирсом, Уильямом Джемсом и Джоном Дьюи, был одним из ведущих представителей прагматизма, связывающего знание с активностью человека, его фиксируемым успехом в разрешении жизненных проблемных ситуаций. Он пришел к выводу, что изучение социальных процессов сле-" дует проводить на микроуровне, так как в нем дезавуируются < закономерности общественной, частной и личной жизни. В ' психологии Мид стал основателем «социального бихевиоризма», который превратил психологию поведения в социальную психологию, а для социологии он—классик, стоящий у истоков «символического интеракционизма» современности.
Социальная философия относительности Мида
В современной социологии взгляды Мида в основном представлены в сокращенном виде. Поэтому мы начнем с характеристики его позднего философского творчества, которое является основополагающим для понимания Мида, поскольку он был не социологом, а философом. Делая на этом акцент, мы имеем в виду не только то, что его академическим предметом была философия, но и то, что для него рассмотрение социальных аспектов в узком смысле слова представлялось включенным в более широкую и принципиальную связь структуры действительности и ее познания.
Примечательным у Мида было то, что он считал действи361
Социология: история и современность
тельность, природу, физические предметы, так же как сознание, личность, организованными социальна или, лучше сказать, интерсубъективно. Человека, природч, время и пространство —все это он объединял интерсубъективной практикой, и это стало частью социальной философии, которая не делает различия между научным и повседневным знанием и между философией, психологией, социологией или даже теоретической физикой.
Значение Мида именно для сегодняшней социологической дискуссии заключается в его отрицании объективистского понимания науки как уровня познания, в принципе оторванного от обыденного знания; он, напротив, считал науку, особенно психологию, саморефлектирующей формой познания. Наука так же, как и любое социальное действие, является совместной социальной деятельностью, которая сталкивается с проблемами и вырабатывает решения.
В прагматизме Мида как форме практической философии ориентация на действие играет определяющую роль. Поэтому понятия и теории науки для Мида—это не конструкции, нацеленные на познание «истины» как последней реальности; они всегда связаны с нашими практическими действиями и опытом: «Истина всегда существует лишь относительно проблематичных ситуаций»; «Истина... равнозначна решению проблемы».
Интересно само определение проблемы, которое дает Мид, а именно — как крушение созданного совместным опытом и тем самым «объективного» общего мира группы людей. Эти нарушения представляют собой исключения, они появляются прежде всего в опыте индивидов, который может стать совместным опытом. Здесь вмешивается наука, которая реконструирует общий мир таким образом, что исключения становятся случаями, вписывающимися в общий мир. Истина, заключающаяся в решении проблемы, является критерием, который требует дальнейшего существования общего мира, но не пре362
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
пятствует возникновению нового. Коммуникативная общность как условие такого понимания истины опирается на неотъемлемую социальность всякой науки, как и всякого мышления вообще. Мир, вещи в нем, время и пространство основываются, согласно Миду, на интерсубъективном восприятии и включаются в процесс нашей практики.
Объекты науки также конституируются в процессе действий; физические предметы — так же, как и идентичность «Я», самость (Sef). Это значит, что объективирование науки происходит не на оторванном от «жизни» уровне теории, а в процессе символически опосредованной интеракции. Поэтому понятие жизни у Мида, в отличие от немецкой философии жизни, связано не с индивидуальным субъективным опытом, а с интерсубъективным процессом практического действия: оно не мистическое, а прагматическое. Однако, с другой стороны, социальное у Мида тоже не является чем-то оторванным от природы, а включено в естественный процесс. У Мида нет противопоставления человека и природы; и то, и другое считается интерактивно конституированным. Миду принадлежит удивительная формулировка этого факта: «Социальные существа так же несомненно являются вещами, насколько физические вещи социальны». Идентичность индивидов, как и вещей, возникает в процессе действия, и в нем они приобретают инструментальное значение.
Мид старается также использовать достижения современной теоретической физики, прежде всего теорию относительности, в своей «социальной» философии, что особенно ярко отражено в его позднем произведении «Философия настоящего». В этой связи большое влияние на его мышление оказал Альфред НортУайтхед с его релятивистской философией.
Альфред Н.Уайтхед понимал природу как организацию перспектив, которые содержатся в самой природе, что должно означать, что различия в восприятии природы не являются субъективными картинами действительности и что эти
363
Социология: история и современность
перспективы представляют собой объективную реальность: каждый организм или каждое событие, протяженное во времени, имеют собственную временную систему, на основе которой в окружающем его мире существуют понятия «здесь» и «там», «теперь» и «потом». Каждый объект в пространстве находится в движении или в покое лишь в определенной про-странственво-временной перспективе. Тогда мир состоит из совокупности этих перспектив и их взаимоотношений друг с другом, а не из независимых физических объектов. Существенным для выводов из теории относительности было включение в рассмотрение самого наблюдения. Мир обладает реальностью только относительно воспринимающего субъекта. Пространственно-временная структураприроды, однако, также существенна только относительно воспринимаемых событий или организмов, она включает человека и общество, и, наоборот, человеческий опыт и действия включают в себя природу, так что социальный и психологический процесс можно считать примером эволюции природы.
Релятивистская философия Уайтхеда повлияла сначала на Мида в плане понимания истории. История для Мида— не «прошедшее прошлое», которое складывается из понимания субъективных перспектив людей того времени и культуры, как для «духовно-научной» истории, а история как интерпретация прошлого для него всегда определяется необходимостью решения проблем и отношением к практике современности. Каждая современность создает себе свою специфическую историю, в функции которой входит понимание и контроль современных проблем. Однако эти перспективы, постоянно создаваемые заново, основанные на соотношении настоящего, будущего и прошлого, являются не только мысленными конструкциями, но и реальными, поскольку истинность опыта всегда дана в настоящем времени, однако это настоящее время не отражает ни «пространственное» время физики, ни стремительно текущее время внутреннего пере364
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
живания, как у Бергсона, а отражает специфические временные перспективы всех объектов природы. Благодаря событиям и выделяемому с их помощью структурированию своего хода время становится познаваемым одновременно благодаря новой интерпретации истории как процесса, каузально обусловившего это событие; настоящее также конституируется в восприятии как момент между прошлым и будущим. «Цель науки заключается в том, чтобы разгадать существующее в настоящем прошлое и на этой основе предсказать будущее» (Мид).
В современных социальных действиях также проявляется объективность перспектив. Социальные науки имеют дело с индивидуальным опытом, но индивиды могут руководствоваться в действиях не только своими собственными перспективами, но и перенимать перспективы другого или целой группы. Объективность относительных реальностей основана на факте интерсубъективности опыта.
Общество как опыт есть организация перспектив, так же как и «Я» (Sef). Кроме того, между миром людей как таковым и природой нельзя провести границу; физические объекты вовлечены в эту реальную организацию перспектив в той мере, в какой они важны для кооперации людей.
Символическая интеракция
Мид ставил в упрек психологии и социологии своего времени то, что они работают только с индивидуалистическими образами людей. Он же, напротив, отстаивал точку зрения, что общество не состоит из множества независимых индивидов, так же как природа не состоит из множества отдельно существующих друг от друга предметов. Эволюция природы и человеческого общества в гораздо большей степени определяется процессами кооперации и коммуникации людей между собой и между людьми и предметами. В ходе этого процесса эволюции человеческий интеллект, так же как и
365
Социология: история и современность
другие способности, развился до уровня, на котором он се-годня находится. Однако этот процесс продолжаетсяидвижет-ся вперед. Каждый индивид принимает в нем участие и лишь в интеракции и коммуникации с другими развивает свое социальное «Я» (Sef). Сознание, мышление, представления возникают и изменяются применительно к практическим действиям, которые индивиды осуществляют в интеракции друг с другом, или с группой, или с обществом.
Этот «социальный генезис» «Я» (Sef) он противопоставлял индивидуалистическим представлениям о человеке как автономном существе. В этом он близок Кули, который, кстати, оказал на него сильное влияние. Однако Мид хотел считать этот социальный генезис сознания объективным процессом. Здесь он ориентировался на прагматизм Уильяма Джемса и прежде всего его друга Джона Дьюи. Прагматизм способствовал развитию в психологии бихевиористского подхода, который не был редукционистским в духе Уотсона и отличительной чертой которого была преимущественная ориентация на действия.
Такой подход предполагает рассмотрение всякого опыта с точки зрения поведения как действия некой причины, некоего стимула. Однако в отличие от бихевиоризма Джона Б. Уотсона, Мид не исключал внутренний опыт, а объявлял его социально обоснованным и определяемым поведением. Поэтому Мид считал себя социальным бихевиористом. По его мнению, всякая психология должна быть социальной психологией, ибо сознание и дух людей не могут быть объяснены в отрыве от социального поведения. Он полностью сохранил позитивистско-натуралистический аспект бихевиоризма, поскольку он хотел объективно, социально-генетически обосновать сознание и «Я» человека, совершенно так же, как могут быть объяснены естественные процессы.
Дух, речь, мышление, рациональность, интеллект—это социальные явления; их общим источником является «уни366
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
версум дискурса» («universe of discourse»), процесс коммуникации. Инструментом его становится «жест»—понятие, которое Мид заимствовал у Вильгельма Вундта. У Вундта жест является выражением эмоций, однако он представляет собой также составную часть действий, отмечает начало действия. У Мида жесты, кроме того, в принципе получают свое значение в процессе взаимоотношений индивидов в интерактивной ситуации.
Жест передает «смысл» вначале постольку, поскольку он воздействует в качестве стимула на Ater ego*, вызывая дей-1ствие. Мид называет его тогда—и не только в этом случае— значимым символом». В этом качестве он служит основой для действия, но также для нашего мышления, поскольку мыш- ление для Мида есть внутренняя коммуникация индивида с самим собой посредством значимых символов.
Эти символы могут быть поняты и могут вызвать реакцию лишь тогда, когда их значение одинаково для всех членов коммуникационного сообщества. Однако эти значения, со своей стороны, возникают лишь в процессе интеракции и постоянно изменяются в ходе нее.
Мимика и жесты имеют свои функции в процессе коммуникации, они взаимно «подгоняют» друг к другу социальную реакцию и социальное побуждение, причем это происходит в процессе их постоянного изменения. Мид представляет себе процесс интеракции таким образом, что все участники анализируют подготовку к действию других через собственную реакцию на их жесты. Тогда индивиды постоянно меняют свое поведение соответственно «значимым символам» своего партнера. Такое приспособление возможно благодаря способности индивида анализировать свои собственные реакции на поведение партнера. Мы осознаем наши собственные реакции, поскольку они вызывают изменения в поведении других. Это известно нам благодаря нашему
* «Другое Я».
367
Социология: история и современность
социальному опыту, так что мы можем использовать наше поведение «инструментально», чтобы «контролировать» поведение других.
По поводу этих взглядов Мида следует отметить, что он в общем предполагает, что люди могут понять поведение других как реакцию на собственное поведение. Как показала современная психотерапия, на практике этого не происходит, скорее, в «нормальной» коммуникации наблюдаются патологии, которые как раз и возникают вследствие неосоз-наваемости аспектов отношений в человеческой коммуникации. Принятие на себя перспектив другого, о котором говорит Мид, предполагает процесс обучения, в котором человекдолженлишь научиться видеть интерсубъективность.
В концепции социального действия и опосредованной символом интеракции у Мида доминирующую роль играет уровень отношений, в то время как «понимающие» подходы феноменологического и герменевтического происхождения рассчитаны преимущественно на содержание. В языковом плане это выражается уже в употреблении понятия «интеракция», то есть действие не с точки зрения субъекта как осмысленное действие или недействие, а как последовательность «акция— реакция», причем эти акции и реакции у Мида вызываются при помощи символов и их истолкований.
«Я» и другие
Любая опосредованная символом интеракция является в то же время элементом при построении или изменении идентичности «Я» (Sef). В то время как Кули предполагал, что восприятие представлений других о нас служит мерилом социального «Я» (Sef), Мид считал, что человек может развивать свое «Я» (Sef) лишь тогда, когда он способен познавать себя самого как объект. Он способен на это, поскольку он перенимает отношение других к себе самому, то есть перенимая перспективу другого. Этим Мид обосновывает соци368
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
альную природу всего нашего знания о мире: «социальное» принимает более точное значение—«интерсубъективное». Собственно, «социальное» — это то, что происходит при столкновении различньк субъективных установок и что Мид считает ситуативно релятивированным объективированием субъективности участвующих индивидов.
Возникновение «Я» (Sef)—это процесс обучения, в ходе которого индивид должен постоянно перенимать установку других. Это «объективное познание себя» происходит в каждой интерактивной ситуации с другими, но оно ни в коем случае не ограничивается этим, а находит свое продолжение в мышлении индивида, что является для Мида продолжени- ем социальной коммуникации, внутренним диалогом с дру-гими. Этими другими могут быть «значимые другие», конкретные лица нашего непосредственного окружения, или «обобщенные другие», другие в качестве представителей определенных функций, носители ролей, которые олицетворяют для нас институт, организацию или группу. Итак, согласно Миду, наше самосознание—это драматическая структура, которая включает в себя и прошлое, поскольку мы заимствуем из воспоминания роль других, их отношение к нам, и реагируем на это в нашем воображении.
Ребенок лишь постепенно достигает идентичности своего «Я». Вначале ребенок воспроизводит в том, что Мид характеризует как «стадию ролевой игры» («pay stage»), реакции окружающих его лиц, причем ребенок берет на себя роли всех актеров мира своих представлений; при этом он еще сильно связан с лицами, с которыми у него тесные эмоциональные отношения. Постепенно он также учится предвосхищать поведение любых лиц и перенимать их точку зрения. В ситуациях, которые Мид называет «игровой стадией» («game stage»), ребенок уже сознательно играет совершенно определенную роль в группе, но это означает также, что он может предвосхищать поведение многих других, которые также пред369
Социология: история и современность
ставляют совершенно определенные функции, и перенимать эти роли в их совокупности, то есть перспективу группы. Мид называет третью стадию—«обобщенных других», она «состоит» из правил игры игровой группы, норм и ценностей семьи, группы в детском саду, школьного класса и т.п.
Процесс социализации в нашем современном обществе вызывает необходимость—но одновременно и дает способность — ориентироваться на «обобщенных других», которые становятся все более абстрактными и универсальными. «Я» (Sef) человека, его идентичность самому себе возникает в этом процессе интеракции с окружающим социальным миром. В каждой ситуации коммуникации, в каждом намерении индивида действовать происходит «объективирование» «Я» (Sef), возникновение «Меня» («Me»), рефлексивной идентичности «Я», которая обоснована принятием точек зрения или роли другого относительно меня. Однако «Me» должно быть завершено в «Я» (Sef) человека другой инстанцией, которая реагирует на это. Мид называет это «Я» («I»). Различение между «Me» и «I» не принадлежит самому Миду; он заимствовал его у Уильяма Джемса, но дополнил лий особой интерпретацией.1
Уже само восприятие мышления как внутреннего диалога требует разделения «Я» (Sef) надвое. «I» имеет функцию интегрировать в «Sef» принятие перспективы, так что до этого «другие» могут стать составной частью личности и человек не относится к себе как к объекту. Те новые, другие, чужие, что содержат «Me», интернализируются и становят1 «Я», Самость (Sef) выступает в двух аспектах. Мид обозначил их понятиями «Я» («I») и «Меня» («Me»). Если «Me» представляет собой свойственную данному индивиду совокупность установок других, т.е. интерна-лизованную структуру групповой деятельности, то «I» имеет автономный характер. В этом понятии отражено своеобразие реакции индивида на социальные стимулы. «I» и «Me» находятся в диалектическом взаимодействии, диалоге: «Me»—это как бы вопрос, задача, которую ставит общество перед «I».
370
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
ся частью собственного «Я» (Sef). Само «I» остается неопределенным и «неощутимым», это «собеседник» («Me»), но также и все то, что я уже интернализировал, это исторические («Me»), на основе которых я могу принять на себя новые роли. И все же «I»—это не «субстанция», а функция «Sef». Точно так же «Sef» мало присущ характер сущности, это, скорее, процесс, который вследствие осуществленной «I» интернализации представляется постоянно изменяющейся организацией опыта «Me».
«Я» (Sef)—это не только организация исторического опыта «Me», но и интегративная инстанция, которая множество ролей, которые индивид играет в различных групповых отношениях, обобщает в единственную в своем роде комбинацию коммуникативного опыта. «Я» (Sef) в концепции Мида—это динамический комплексный социальный продукт, а не односторонний процесс приспособления «Я», которое считается уже существующим, к представлениям, нормам, принуждениям окружающего его социального мира. Такая упрощенная интерпретация является результатом принципиального непонимания позиции Мида. Чтобы избежать этого, мы начали с социальной философии Мида. Ее изложение должно было прояснить, что Мид понимает возникновение «Я» (Sef) как естественный процесс, который в качестве социального процесса обоснован «социальностью» самой природы. О приспособлении у Мида можно говорить только в отношении соответствующей интерактивной ситуации и лишь тогда, когда принимаются мнения определенных других лиц или групп как таковых. Однако функцией «I» является также обоснование дистанции между социальными нормами и «Я» (Sef), когда «Я» (Sef) реагирует на опыт «Me» на основании уже воспринятых установок. Каждый процесс коммуникации есть процесс социализации и наоборот, и в то же время это творческий процесс, поскольку он базируется на действиях.
371
Социология: история и современность
«... Процесс полного развития самости проходит две большие стадии.
На первой из этих стадий самость индивида конституируется просто организацией отдельных установок других индивидов по отношению к нему самому и друг к другу в рамках специфических социальных действий, в которых он вместе с ними участвует.
Лишь на второй стадии процесса полного развития самости она конституируется организацией не только этих отдельных установок, но также и социальных установок обобщенного другого или социальной группы, к которой он принадлежит, или некоего целого. Эти социальные или групповые установки привносятся в сферу непосредственного опыта (experience) индивида и в качестве элементов включаются в структуру или конституцию его самости—таким же образом, как и установки отдельных других индивидов. И индивид достигает их, емууда-ется принять их посредством дальнейшей организации, а затем обобщения установок отдельных других индивидов в терминах их организованных социальных значений или импликаций.
Таким образом, самость достигает своего полного развития посредством оргшшзацииэтихиндивидуальнькустановок других ворганизованныесоциальныеилигрупповыеустановки, становясь тем самым индивидуальным отражением всеобщей систематиче-скоймодели социального или группового поведения, в которое она вовлечена наряду со всеми другими,—модели, которая как некое целое проникает в опыт индивида в терминах этих организованных групповых установок, которые посредством механизма своей центральной нервной системы он принимает в себя, точно так же, как принимает он индивидуальные установки других».'
Конституирование общества посредством коммуникации
Как для Кули, так и для Мида нет разделения и противопоставления «Я» (Sef) и «общества». Оба они—взаимопроникающие процессы, две стороны одного и того же явления — интерсубъективной структуры действительности.
1 Mead George H. Mind, Sef and Society. Chicago, 1965.P. 159.
372
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
Общество—это коммуникационная общность, существенные «социальные» признаки которой заключаются в объективировании психического. Онаявляетсяорганизациеймногооб-разных перспектив действительности в «Я» (Sef), группах, институтах, обществе, и она же—процесс, основанныйна практических действиях и отношениях между лицами и группами.
Структура «Я» (Sef) отражает общественный процесс, и, наоборот, организация группы идентична каждому «Я» (Sef), играющему в ней роль. «Я» «Sef» трансцендирует группу, поскольку содержит опыт многих «Me», которые возникают из различных социальных ситуаций, и объединяет индивида с различными группами.
В основе представления об обществе как коммуникационной общности, которое разрабатывал Мид, лежит анализ «реальных» обстоятельств в философско-конструктивном смысле, а не в эмпирическом отношении; отсюда оно приобретает нормативный аспект, является идеальным порядком, но в то же время и прагматичной целью нашего активного участия в обществе. В этом смысле оно — ведущий принцип социальной эволюции.
Мид пишет: «Идеал человеческого общества не может существовать до тех пор, пока индивиды не могут войти в положение тех, на кого они воздействуют при выполнении своих особых функций».1 Принятие «перспективы другого» является не только основой социального генезиса «Я» (Sef), но лишь оно делает возможной коммуникацию в смысле взаимопонимания. Однако, с этой точки зрения, также понятно, что в современной ситуации это отнюдь не является правилом, а представляет собой идеал, идеал общества, в котором социальный интеллект настолько совершенен, что каждое отдельное «Я» (Sef) включает в себя совокупность социальных перспектив благодаря тому, что может воспринять все возможные роли. Целью эволюции является идентичность
1 Mead George H. Mind, Sef and Society, Chicago. 1965. P. 328.
373
Социология: история и современность
общества и «Я» (Sef), и человечество должно создать формы общности, в которых была бы возможна коммуникация в этом смысле.
3. Возникновение основных тем
американской социологии: Чикагская школа
и влияние антропологии и психологии
Новый курс Америки
В 20-е годы в американской культуре возникла крайняя напряженность между пуританскими этическими нормами благочестия, умеренности, накопительства и респектабельности старой Америки и индустриально-городскими тенденциями современной жизни. «Бурные 20-е» были яркой эпохой с подъемом экономики и уровня благосостояния—города росли, и развивалась их типичная структура делового центра и жилых пригородов, «черных» и «белых» районов и т.п., — общество массового потребления стало реальностью; массовая иммиграция, индустриализация, концентрация капитала и развитие городов определяли американское общество. Однако идеалом, в том числе и политиков, оставалось общество средних предпринимателей, аграрно-буржуазное общество с его последовательной свободой действий и протекцией независимым предпринимателям.
Однако от этой экономической политики получали выгоду не фермеры и мелкие предприниматели, а крупная промышленность и спекулянты. Поэтому 20-е годы характеризуются несоответствием политических лозунгов и реального развития. Вследствие этого возникала не только большая разница в доходах, власти, уважении и, как следствие, большая социальная несправедливость, но и размывание моральных стандартов в экономике: коррупция, подкуп, силовое подавление рабочего движения и негров отнюдь не были редкостью.
Экономическая экспансия 20-х годов стала совершенно
374
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
неконтролируемым явлением, социальные и экономические последствия которого не были поняты и не поддавались регулированию. Она сразу же закончилась в 1929 году вследствие мирового экономического кризиса, вызванного биржевым и банковским крахом, и казавшееся столь близким общество всеобщего благосостояния оказалось тем, чем оно всегда и было—совершенно нереальной утопией. Масштабы кризиса уничтожили эйфорию прогресса и социальный оптимизм и ввергли американское общество в парализующее отчаяние.
И тогда после президента-республиканца Гувера, администрация которого беспомощно опустила руки перед лицом кризиса, президентом стал человек, которому удалось вернуть нации надежду и разработать новую концепцию общества —• Франклин Д.Рузвельт, демократ, сторонник Вильсона и Прогрессивного движения, бывший губернатор Нью-Йорка.
У нас нет возможности подробно коснуться всех реформ, которые были предприняты, особенно после 1935 года. Существенно то, что они были разработаны в рамках новой концепции общества: идеалом и целью являлось не независимое общество среднего класса, а городское индустриальное массовое общество. Его опорой считались не одни лишь предприниматели, это была система «уравновешивания сил» (Гэлбрайт) с неустойчивым равновесием, которое создалось прежде всего между большими группами общества, промышленниками-предпринимателями, фермерами и рабочими. Не только промышленные рабочие признавались одной из больших групп современного общества, но и «белые воротнички» и интеллигенция также рассматривались как самостоятельные группировки в плюралистическом обществе.
Экономическая политика Рузвельта также принципиально отличалась от прежней и делала решающую ставку на | планирование и руководство со стороны государства и об- щественных органов. Она использовала Кейнсианский прин375
Социология: история и современность
цип «deficit spending» для решения проблем безработицы и создала целый ряд общественных плановых ведомств, таких как Общественная трудовая администрация, Власти долины Теннесси и пр., а также приняла такие законы, как Закон об оздоровлении национальной промышленности. В последнем, кроме прочего, признавалось также право рабочих на объединения и право профсоюзов на переговоры об оплате труда. В качестве органа для улаживания трудовых конфликтов был учрежден Национальный департамент труда. Профсоюзы значительно усилили свое влияние, правда, в начале 30-х годов, особенно в 1934 году, произошли ожесточенные забастовки, и доступ в сенат получил целый ряд социал-радикальных политиков, что в конце концов привело к «полевению» Рузвельта и принятию социального законодательства 1935 года. Началом его стал Национальный закон о трудовых отношениях, благодаря которому был создан Национальный департамент трудовых отношений, который обеспечил организацию рабочих в профсоюзы путем проведения выборов и пресек «нечестную трудовую практику» работодателей.
На федеральном уровне была учреждена система социального страхования, значительный шаг в направлении современного социального государства, хотя достижения в этой области вряд ли можно было сравнивать с европейскими системами социального страхования. Несмотря на все меры и фазы временного экономического подъема безработица оставалась основной проблемой вплоть до второй мировой войны. К этому добавились и другие социальные проблемы, связанные с ростом городов и массовой иммиграцией, различным отношением к «WASP» (белым англо-саксонским протестантам) и неграм, а также иммигрантам из Южной Европы и Латинской Америки.
Социология Чикагской школы: основные особенности
В университете Чикаго возникла первая и в течение долгого времени ведущая школа социологии в Америке; ее вли376
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
яние было определяющим начиная с рубежа веков вплоть до 30-х годов. Чикагскую школу характеризуют следующие основные особенности.
1. Существовавшая с момента основания отделения социологии ориентация на социально-политические реформы, в том числе практическая заинтересованность в использовании социологии в плане социальной технологии. Это было характерно уже для существовавшего с середины XIX века «Движения социальных наук», результатом которого стало основание в 1865 году Американской ассоциации социальных наук. Ее представители опирались на Фурье, Конта и Спенсера и стремились к социальной реформе с помощью «социальных наук», направляемой филантропическими интересами. Эта «социальная наука», ориентированная на реформы, не считала себя строго академической дисциплиной, которой занимается лишь узкий круг ученых, скорее, она была достоянием широких кругов интеллигенции, причем не только ученых. Она уже давно была широко известна в колледжах, но лишь позже получила доступ в высшую школу. Здесь она должна была доказать свое право считаться серьезной наукой, познающей закономерности общества, и в этих целях она обратилась к европейской социологии, к традициям Конта и Спенсера. Так социология получила доступ в американскую высшую школу, причем в основном благодаря инициативе отдельных людей, которые пытались объединить цели социальных реформ и научный анализ. Так случилось и при основании отделения социологии Чикагского университета; первый руководитель этого отделения, Альбион Смолл, как уже упоминалось, продемонстрировал эту реформистскую направленность, связанную с акцентом на особой компетенции социологии как отдельной науки. Та же тенденция отличала Уильяма А.Томаса и Роберта Э.Парка, преемников Смолла, хотя и с существенными изменениями, которые также стали особенностями Чикагской школы социологии.
377
Социология: история и современность
Как Томас, так и Парк пришли к социологии не изконцептуальных соображений, то есть они были заинтересованы не в систематике и создании теории, а в повседневнойжизни людей, сведения о которой они собирали из первыхрук. Они не только посылали студентов «на улицу», чтобыпроводить прямые наблюдения и опросы; профессора самитаким же образом собирали «человеческие документы». Качественное, эмпирическое изучение повседневного миралюдей определило стиль социологии Чикагской школы.
При этом речь шла о темах и объектах, которые касались влияния промышленного развития, роста городов, массовой иммиграции и т.д. на жизнь людей, их опыт и реакции. В центре внимания находились не проблемы эволюцииобщества в целом, а повседневная жизнь и поведение людейздесь и сейчас в зависимости от общих социальных, экономических и политических условий и их изменений, корочеговоря, темой Чикагской школы социологии были «социальные проблемы».
Именно Чикагской школе удалось связать социологиюс экологией и географией, историей и экономическими дисциплинами. Укреплением этих связей в целях уточнения представлений о собственном предметном поле непосредственно занимался Роберт Парк. Он предложил новое названиенауки—«социальная экология», или «экология человека».В нем содержалось признание неразрывности связей междуобществом и природной средой, необходимости поддержания равновесия в экосистеме, которая находится в постоянном изменении.
Джордж Г.Мид преподавал примерно в то же время, что и Томас и Парк в Чикаго, однако социологи почти не принимали его во внимание. Хотя они так же, как Кули и Мид, придерживались ярко выраженной социально-психологической ориентации, но они не интересовались социальным ге-незом «Я» (Sef) как такового, а исходили из его данности,
378
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
причем они никогда, подобно Миду, не рассматривали «Я» (Sef) как просто социальное «Я» (Sef). Для них процессы приспособления индивидов всегда оставались чем-то внешним, чем-то, что противостоит индивидуальному «Я» (Sef) и может надеваться, как маска, как выразился Роберт Парк, намекая на первоначальное значение слова «персона» (=мас-ка). Поэтому они были ближе, скорее, к культурно-антропологическому пониманию роли, как, например, Ральф Линтон. Отсюда социологическое понятие роли приобрело значение чего-то вначале внешнего для индивида, что он принимает и «играет».
Конец золотого века Чикагской школы большинство исследователей относит к середине 30-х годов, времени естественного ухода с научной сцены блестящей плеяды социологов — У.Томаса, Р.Парка, Д.Мида, их сверстников и ближайших сподвижников. В течение 40 лет профессора и студенты социологического отделения работали в едином порыве, объединенные стремлением очертить предметное поле своей науки, предложить систему эффективных методов его исследования, способных обеспечить надежность выводов и плодотворность рекомендаций. История социологии зафиксировала успех в реализации стремлений, американская социология обрела свои эвристические возможности в Чикаго.
Определение ситуации
Уильям Айзек Томас (1863—1947) сам подчеркивал, что он «никогда не подпадал под влияние предлагаемого философией объяснения действительности». В остальном его интеллектуальное развитие характеризуется широким спектром дисциплин, которые Томас когда-либо изучал. По образованию и первоначальной профессиональной деятельности он был филологом, одно время даже слушал в Германии лекции по древним языкам, какое-то время преподавал в колледже английский язык, но при этом интересовался биологией, пси379
Социология: история и современность
хологией и этнологией. Во время поездки по Европе Томас попал в Польшу и там познакомился с Флорианом Знанец-ким. Во время этой поездки он занимался изучением европейских национальностей в связи с проблемой иммиграции в Америку. Когда Знанецкий затем сам переехал в Америку, они в течение пяти лет вместе работали над трудом «Польский крестьянин в Европе и Америке», который вышел в пяти томах между 1918 и 1921 годами.
Цель и тематика этой работы, ставшей сегодня классикой социологии, относятся к периоду, когда Томас еще мало занимался социологией. С1894 года он изучал социологию у Альбиона Смолла. В1910 году он стал профессором социологии в Чикагском университете, который ему, однако, пришлось покинуть в 1918 году по дисциплинарным причинам. В последовавшее за этим время были написаны его основные труды: уже упоминавшийся «Польский крестьянин в Европе и Америке», «Непристроенная девушка» (1923) и «Ребенок в Америке» (1928, совместно с Дороти С.Томас). Он продолжал свою преподавательскую деятельность в Новой школе социальных исследований, а позднее в качестве приглашенного профессора—в Гарвардском университете. Его последний труд назывался «Примитивное поведение: к введению в социальные науки» (1937).
Эти и другие работы, посвященные изучению личности в нестандартных, маргинальных ситуациях, стали первым опытом эмпирического исследования в рамках символического интеракционизма.
Через все произведения Томаса красной нитью проходит мысль об определении ситуации как основе для объяснения поведения. Человек действует в данной ситуации на основании своего понимания этой ситуации. Каждое конкретное действие есть результат оценки ситуации. Томас ввел в социологический анализ понятие «ситуации» в качестве основного; он понимает под ситуацией «наличие ценностей и
380
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
установок, которыми должен руководствоваться один человек или группа в процессе действия и которые представляют собой основу для планирования этого действия и оценку его результатов».
«Ситуация» состоит:
из объективных условий, при которых должно происходить действие;
из уже имеющихся установок отдельного человека илигруппы;
из субъективных представлений отдельного человекаили группы относительно условий, а также осознания действующим своих установок.
Чтобы человек мог справиться с ситуацией своими действиями, он должен ее понять. «Определение ситуации является необходимой предпосылкой для любого волевого акта, поскольку при данных условиях и при данной комбинации установок возможно неограниченное множество действий, определенное же действие может наступить только тогда, когда эти условия будут определенным образом отобраны, интерпретированы и скомбинированы и когда будет достигнута известная систематизация этих установок, так что одна из них станет господствующей и превзойдет остальные».
Томас считал основным заблуждением как социальной практики, так и социальной теории непонимание того, что воздействие некоего социального феномена не основано исключительно на объективной природе этого феномена, а зависит также от субъективной позиции, которую занимает отдельный человек или группа в отношении этого феномена, то есть от его значения для индивида. Лишь объяснение ситуации определяет реальность социальной ситуации. Если какая-либо ситуация определяется человеком как реальная, то она реальна по своим последствиям. Социальная реальность характеризуется напряжением между спонтанными определениями ситуации отдельным действующим и тем запасом опреде381
Социология: история и современность
ления ситуаций, которые есть у общества наготове. Индивид в какой-либо ситуации ориентируется на общие образцы определения и на свои собственные потребности, которые Томас предлагает считать «четырьмя желаниями»: желанием безопасности, нового опыта, признания и господства.
Такое признание значения субъективных факторов при каузальном объяснении социального поведения привело Томаса к убеждению, что социология и социальная психология неразделимы, поскольку социальная действительность содержит как объективные, то есть доступные исследователю, так и субъективные, существующие только для действующего факторы. Томас не пытается превратить субъективные факторы в объективные, а выступает за эмпирическое исследование субъективных мысленных планов как таковых. Дня этой цели он использовал эксплоративные методы исследования, такие как изучение человеческих документов, которое он уже применял при совместной работе с Флорианом Знанецким над книгой «Польский крестьянин в Европе и Америке». При этом исследовании привлекался большой фактический материал: личные письма, которые польские иммигранты посылали в Польшу или, наоборот, получали от своих родственников из Польши, далее—архивные материалы польской газеты, выездные бумаги, приходские документы в областях с большим количеством польского населения и истории жизни польских иммигрантов, из которых, впрочем, лишь одна биография вошла в книгу. Томас считал письма и записанные истории жизни особенно подходящими данными, по которым можно определить для социального анализа, каков субъективный социальный опыт данного человека.
Хотя Томас в методологическом отношении занимал весьма либеральную позицию, то есть не хотел ограничиваться строго нормированной научностью, его методический подход был отнюдь не интуитивистским, а четко эмпирическим и каузально-аналитическим. Впрочем, он выступал за спе382
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
цифически социологические методы, которые соответствовали бы субъективной природе социальной интерпретации ситуации.
В своем последнем произведении «Примитивное поведение» Томас расширил свой анализ ситуаций за счет сравнения культур. Как и отдельные актеры, племена определяют ситуации, в которых им приходится приспосабливаться к изменившимся условиям. В различных обществах при этом вырабатываются различные реакции приспособления, то есть одну и ту же ситуацию они истолковывают по-разному и таким образом приходят к различным моральным и правовым нормам, политическим принципам, организационным структурам. Томас также вполне отдавал себе отчет в том, что это приспособление, происходящее на основе определения ситуации, является социальным процессом, в котором известную роль играют аргументы, конфликты, языковые толкования, взаимопроникновение и т.п.,—наблюдение, которое затем систематически разрабатывал Герберт Блумер. Томас также отметил, что при этом в качестве «определителей» выступают определенные лица, такие как медики, пророки, законодатели, политики, ученые. Распространение не-которых определений ситуацииможет дать начало культурным эпохам и массовым движениям.
Томас, согласно своей собственной оценке, был не самоуглубленным человеком, а экстравертом с интровертной профессией. Поэтому его определения не совсем четки, выглядят неопределенно, особенно само понятие «ситуации». Анализ понятия всегда трудноосуществим и дает запутанную картину. Его в основном интересовало участие социологии в практической жизни, в реальном повседневном мире; он не проводил четкой разделительной черты между наукой и повседневностью. Томас считал, что наука служит социальным целям, а именно—рациональному контролю поведения для преодоления кризисов. Для этой цели следует сде383
Социология: история и современность
лать сообщающие выводы о человеческом поведении, которые можно проверить. Как уже отмечалось, он выступал за чисто эмпирико-аналитические методы. Хотя он всегда старался разъяснять методические вопросы, метод был для него в первую очередь техникой практических исследований. В этом отношении точно так же был настроен и второй значительный представитель Чикагской школы—Роберт Э.Парк. Когда говорят о Чикагской школе, имеются в виду прежде всего его ученики.
«Коллективное поведение», социальная экология и изучение субкультур
Роберт Э.Парк (1864—1944) изучал физику, философию и немецкий язык, затем стал журналистом и проявил сильный интерес к социальным репортажам и социальным реформам. В Гарварде он продолжил изучение философии, причем основное его внимание было направлено на социально-психологический аспект. После четырехлетней учебы в Гейдельберге, Страсбурге и Берлине он в 1904 году представил на немецком языке докторскую диссертацию «Толпа и публика. Методологическое и социологическое исследование». В ней проявился возникший уже во время его журналистской деятельности интерес к «коллективной психологии». Значительное влияние на его философские воззрения и методологию исследования оказал В. Виндельбанд.
После возвращения из Германии Парк пробовал свои силы в различных сферах: от преподавания философии в Гарварде и редакторской деятельности до выполнения обязанностей секретаря Букера Вашингтона, известного негритянского общественного деятеля. Семь лет, проведенные в качестве секретаря Б.Вашингтона, дали Парку огромный социальный материал, и он на всю жизнь сохранил интерес к проблеме расовых отношений и взаимодействия различных культур. По его признанию, «негры в американской среде—
384
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
это социальная лаборатория», которая дает возможность исследовать развитие современного американского общества в целом. Поэтому еще более активно, чем Томас, Парк занимался проблемами черных батраков на юге США. Здесь они познакомились, и Томас забрал его в 1915 году в Чикаго.
В1916 году он опубликовал в «Американском социологическом журнале» статью, которая стала программной для его исследовательской работы, особенно в области социально-экологических исследований: «Город: предложения по научному исследованию поведения людей в городской среде» (перепечатка в книге: Р.Парк, Э.У. Берджесс. Город. Чикаго, 1925). В1921 году в соавторстве с Э.У.Берджессом вышла работа «Введение в науку социологию». Это внушительный том (на 1000 страниц), задуманный как учебник для студентов-социологов, собравший значительное число отрывков из работ различных авторов, сгруппированных по четырнадцати основным разделам. Как и Томас, Парк интересовался в первую очередь опытом людей в реальном мире их повседневности, а не в концептуализации и конструировании научного знания.
Массовое поведение, массовая коммуникация продолжали занимать его и в процессе академической деятельности. Он стал социологом «коллективного поведения» как типично «внеинституционального поведения». Масса, «crowd», была для него прототипом социальной группы, а социология—основополагающей наукой о коллективном поведении, базирующейся на каузально-научных основах.
Особенно плодотворным оказалось изучение общин, которому Парк способствовал в Чикаго. Интерес, который он испытывал к географии во время учебы, привел его к убеждению, что культура—это географический феномен; Парк считал, что городскую жизнь можно изучать теми же методами, которые антропологи Боас и Лоуи применяли для изучения примитивных сообществ. Парк разделил территорию города на концентрические круги, которые отражают рост городов:
13. Социология
385
Социология: история и современность
«зона бизнеса» в центре, вокруг нее—«зона трущоб», затем рабочие районы, затем более благоустроенные жилые районы, «одноэтажные районы» и, наконец, «пригородная зона».
Общество рассматривается с точки зрения человеческой экологии, важных для жизни человеческого сообщества условий окружающей среды; общество возникает из сообщества, которое определяется одновременно территориальными и функциональными факторами и основывается на коммуникации, согласии и обычаях. Соответственно этому социальные проблемы следует решать не только путем изменения общественных структур как таковых, а путем понимания, принятия и включения нового порядка в привычки, традиции и обычаи сообщества.
Значение Парка заключается в первую очередь в его стимулирующем воздействии на эмпирические исследования, которые сделали Чикагскую школу знаменитой. Он тесно сотрудничал в течение тридцати лет с Эрнестом У. Берджессом (1886—1966). Тогда же более или менее одновременно начал работать целый ряд исследователей того же направления, так что следует говорить о многостороннем взаимном влиянии многих социологов в Чикаго: Нельс Андерсон проводил исследования среди бездомных и написал работу «Бродяги» (1923), Фред М.Трешер — о молодых преступниках («Банда», 1927), Луи Уирт — «Гетто» (1928), Харви Зорбо опубликовал работу о центральной части Чикаго, где были ярко представлены социальные и экономические различия («Золотой берег и трущобы», 1929), а Родрик Маккензи углубил экологический подход в работе «Столичная община» (1933).
Работы Чикагской школы, кроме того, дали импульс целому ряду трудов по изучению сообществ. Большое значение имели исследования Роберта С. и Хелен Линд о «Миддлта-ун» (1929), промышленном городе в штате Индиана, который был взят как отражение американского общества и классовых отношений в нем. После экономического кризиса Линды по386
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
вторили свои исследования в этом городе, чтобы выяснить, какие изменения вызвали экономические потрясения во взаимоотношениях классов и в жизни города («Миддлтаун в изменении», 1937). Роберт Линд (1829—1931) стал профессором в Колумбийском университете и одним из самых значительных социологов межвоенного периода, который испытывал глубокое недоверие к теоретическим конструкциям, столь характерное и для других социологов той эпохи.
В 40-е годы большое значение приобрели исследования У .Ллойда Уорнера и его группы о Ньюберипорте, штат Массачусетс (серия «Американские города», 4 тома, издавалась с 1941 года), послужившие основой индуктивной разработки системы шести социальных слоев, которая вскоре получила широкое распространение.
Наряду с целым рядом исследований, которые проводились в человеческих сообществах в сельской местности или в городе и имели определенное соответствие в социографи-ческих исследованиях в Европе, возник особенно сильный интерес к субкультурам—понятие, которое обязано своим происхождением изучению сообществ с культурно-антропологическим уклоном. Бестселлером в этой области стала работа Уильяма Фута Уайта «Общество на углу улицы» (1934), причем участие в процессе наблюдения зашло настолько далеко, что превратилось почти в «репортаж изнутри».
Все эти исследования, характеризующие эпоху 20 —40-х годов и выходящие за пределы так называемой Чикагской школы, отмечены сочетанием точных наблюдений и описаний с репортажеподобной формой отчета. Несмотря на наличие методических разработок, это были социальные исследования «от себя», которые лишь постепенно переходили к специальному и профессиональному знанию, и значительный вклад в это внесли такие работы, как «Социальные исследования» Джорджа Л андберга (1929). Однако и у представителей Чикагской школы, и у более широкого круга со13* 387
Социология: история и современность
циологов все же больше перевешивал практический интерес к решению проблем, чем претензии на разработку теории. В результате этого публикации были вполне доступны и находили широкую читательскую аудиторию.
Статус и роль: антропология современного общества
В общих чертах американская социология в сравнении с европейской отличается более ярко выраженным междисциплинарным характером. Ни один американский социолог в процессе своего становления и в сфере своих научных интересов не ограничивался строгими рамками своей профессиональной компетенции. Социологи бралисьзаразличнысобъектыитемы и рассматривали их с разных точек зрения. Это ощущалось на той фазе развития, когда американская социология двигалась в прагматически-эмпирическом направлении и без больших теоретических запросов. Однако особенно явственно это проявилось, когда американская социология вознамерилась создать собственную универсальную теорию социальных наук. «Обзор» результатов и перспектив различных наук, в которых уже имелись эпохальные достижения, и использование их в социологии обусловили актуальность и захватывающее воздействие американской социологии прежде всего в 40—60-е годы и превратили ее в настоящую социологию.
Американская социология сообществ испытывала большое влияние культурно-антропологического подхода. Парк, Томас, Линд, Уорнер и другие по меньшей мере имели представление о культурной антропологии, прежде всего Франца Боаса, Дж.Фрэзера, Э.Б.Тайлора, а некоторые, как У.Ллойд Уорнер, даже пришли к социологии от культурной антропологии. Они применяли ее методы к современному обществу, что представляло собой не только методологическое заимствование, но и отвечало эволюционному подходу к общественному развитию, который разделяло большинство американских авторов. Культурная антропология в Америке уже имела
388
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
давнюю историю. Труд Льюиса Г. Моргана (1818—1881) об ирокезах был назван Энгельсом «одним из немногих эпохальных произведений нашего времени». Позднее сильным импульсом для У .Г.Самнера и ДжТ.Мида послужила психология народов Вильгельма Вундта. И, наконец, функционализм в культурной антропологии, представленный Брониславом Малиновским, А.Р.Радклифф-Брауном, Ра; гьфом Линтоном и другими, послужил парадигмой для разработки всеобъемлющей социальной теории. Кратко рассмотрим несколько центральных понятий у Линтона, которые стали общепринятыми терминами в социологии.
Ральф Линтон определял общество как «всякую группу людей, жившихи работавших вместе достаточно долго, чтобы организоваться и думать о себе как о социальном механизме с четко определенными границами».' В отличие от эфемерного множества, общество, если не брать биологический аспект, — это прежде всего функциональная общность; она возникает путем приспособления и организации поведения индивидов и благодаря развитию «сознания тела» («esprit de corps»). Чтобы общество могло функционировать, оно нуждается в существовании образцов поведения относительно друг друга, которые делают возможным продолжение его существования. Образцы поведения регулируют поведение индивидов в определенных ситуациях, новые члены на их основе могут быть введены в соответствующее положение. При этом речь идет об «идеальных образцах», о мысленных представлениях, а не о реальном поведении; индивиды ориентируются не только по этим образцам, но и по требованиям ситуации и интересам. Образцы поведения, со своей стороны, медленно и частями приспосабливаются к этим модификациям, которые становятся необходимы вследствие постоянно изменяющихся условий окружающего мира, вто время как реальный характер поведения уже опять изменился. Тем не менее «идеальные образцы» ока1 Linton Raph. The Study of Man. London, 1965. P. 91.
389
Социология: история и современность
зывают очень сильное воздействие на мышление и поведение индивидов, а именно — посредством своего сверхиндивидуального характера: онипродолжаютсуществовать,вто время как индивиды приходят и уходят. Их совокупность представляет собой социальную систему общества.
Образцы поведения находят свое выражение в характере поведения индивидов, которые находятся в различных взаимоотношениях; полярные позиции, которые объединяют образцы поведения, называются «статусами». Итак, статус— это позиция в образце поведения. Тогда статус личности— это совокупность всех ее позиций во всех образцах поведения, которые ее касаются, то есть всех прав и обязанностей во всех ее позициях. В то время как статус содержит позиции членов общества относительно друг друга и общества, роль—это динамический аспект статуса, то есть осуществление прав и обязанностей из статуса.
Линтон проводил различие между «приписываемым» («ascribed») и «достигнутым» («achieved») статусом. «Приписываемый статус» приписывается индивиду без учета его личных способностей и качеств. В отличие от этого статус личности может также определяться ее индивидуальными свойствами и достижениями; он может быть также приобретенным статусом. Пол, возраст, семейные отношения во всех обществах служат исходными признаками при присвоении статуса. Кастовая или классовая принадлежность и профессия, напротив, в некоторых обществах могут исключительно приписываться, а в других могут и приобретаться.
Довольно жесткое представление о порядке, которое кроется за этими понятиями об образцах поведения, статусе и роли, не может отрицать факт своего возникновения из исследования «примитивных» обществ. Но Линтон обратил его также и на современное общество. За таким универсальным использованием понятий стоит представление о том, что, хотя все человеческие общества могут различаться относительно
390
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
своего места в процессе социальной эволюции, они, однако, имеют в принципе одну и ту же структуру, которая становится основой эволюции. Эта основная структура является выражением свойств человеческого общества как функциональной общности. Культурно-антропологический функционализм рассматривает общество и его культуру извне и как целое. Все институты, нормы, артефакты, которые можно выделить в родовом обществе, должны найти свое объяснение, и как раз для этого культур-антропологу предлагается функциональное объяснение, ибо речь идет в основном не об истолковании или даже понимании действий лиц, которые в этих культурах выступают для нас только как занимающие определенное место. В основе такого подхода лежит мнение, что человек в архаических культурах еще недостаточно индивидуализирован, что он, в первую очередь, представляет собой выражение своей культуры. Это, впрочем, не относится к современным обществам; однако, если хотят взглянуть на них как на целое, то нужно также отвлечься от индивидуальных особенностей и рассматривать структуры. А для этого функциональный анализ пригоден и в случае современных обществ, поскольку они тоже являются «функционирующими» сообществами, пусть и более дифференцированными и сложными, чем примитивные общества. Таким образом, функциональный подход нацелен на познание общественных структур, а не на объяснение действий. Толкотт Парсонс попытался затем объединить оба уровня—структуры и поведения—в рамках одной теории.
Американская психосоциология
Наряду с культурной антропологией наиболее близка социологии была психология, особенно развивающаяся социальная психология. Во многих случаях между ними вообще не проводили различия, они слились в одну область познания, «психосоциологию».
На наш взгляд, можно назвать четыре аспекта, в которых проявляется близость социальной психологии и социологии.
391
Социология: история и современность
Они в то же время являются основными направлениями американской социологии.
Социальный генезис «Я», то есть возникновение индивидуальной личности в процессе коммуникации. Особое внимание этому аспекту уделяли Кули и Мид, и эта область сближения социологии и психологии на основе «социализации»позднее стала обязательной главой учебников социологии иназванием бесчисленных исследований.
«Коллективное поведение»: в отличие от классическихисследований Лебона о феномене толпы, американское понятие толпы включает различные ее типы (crowd = толпа,сброд, публика и т.п.) и десубстанциализировано, то естьпонимается не как социальное бытие, не как целое с определенными свойствами, а как совокупность поведений. Бихевиористский подход уже упоминался как характерный дляамериканской социологии, и он действительно проявляетсяв большинстве исследований. Не «масса», не «толпа», не«сброд» являются собственно предметом рассмотрения, а«массовое поведение», поведение отдельного человека в толпе, на публике и т.п. В то время как у европейской литературыо «толпе» нельзя отрицать аристократического культурно-критического звучания, понятие масс в бихевиористическомтолковании, корни которого уходят в американскую цивилизацию, было «демократизировано»: «толпа» — это не чтоиное, как поведение множества отдельных людей, не мистическое существо, а основа демократического процесса. Поэтому политические выборы стали примером просто массового поведения, или же поведение покупателя, которое, чтопримечательно, так же, как и поведение на политических выборах, рассматривается как «рациональный выбор» и «демократическим» образом («потребительский суверенитет») демонстрирует преимущества потребителя. Другие примеры—поведение радиослушателей, американских солдат и т.д. С развитием технологии опроса и предоставлением больших фи392
Раздел VI. Ранний этап развития американской ...
нансовых средств возникло эмпирическое социальное исследование как «большая наука», составная часть и вывеска американской демократии.
3) В 20-е и 30-е годы был, впрочем, открыт еще один из главных объектов американского социологического исследования: группа, а именно «малая группа» с небольшим числом членов. Онатакже рассматривается не как субстанциональная сущность, а как взаимодействие поведения многих индивидов. Однако «группа людей» считалась настолько основополагающей для социальной жизни, что в «социологической» литературе вновь стали проявляться некие мистические элементы.
«Малая группа» в определенном смысле—это другой край исследований, если смотреть со стороны «массового поведения» и представлять их в одной непрерывности. Эта непрерывность определяется целым рядом переменных (ситуация «вместе» или нет, структурированные интеракции или неструктурированные, спонтанно-импульсивное поведение, обратимое число участников или сколь угодно большое число индивидов, сознательное участие или просто «попутчики» и т.п.).
Группа, толпа, публика, сброд, масса представляют различные выражения «коллективного поведения». Ощущается причастность к группе, развивается чувство «мы», которое позволяет нам отличать других как «принадлежащих к группе» или «не принадлежащих к группе». Малые группы различаются по интенсивности группового сознания, силе сплоченности, самосознанию, которое индивид черпает из своей принадлежности к группе. В американском обществе группу героизировали и идеализировали, она стала преемницей индивидуалистического «sef-made-man» («человек, сделавший себя сам»).
В группе развиваются структуры, иногда, например, это весьма четкие социальные различия по власти и авторитету, но превосходство группового лидера ситуативно обусловлено и возникает на основе процесса взаимодействия между са393
Социология: история и современность
мими членами группы, а не навязывается извне или сверху. Таким образом, «малая группа» также отражает демократический идеал Америки.
Существенную роль в развитии психосоциологического исследования групп сыграли эксперименты Элтона Мэйо на заводах «Дженерал Электрик» в 20-е годы, которые привели к открытию «неформальных групп» в организациях, затем социометрия Якоба Л .Морено и групповая динамика Курта Левина.
4) Бихевиористский подход в широком смысле в рамках социальных наук привел к пониманию социального поведения как процесса обмена действиями, который и стал предметом исследования—как взаимодействие (интеракция). Отдельное действие индивида увязывается с интерактивной ситуацией и последовательностью связанных друг с другом действий участвующих индивидов.
При этом были выдвинуты три теоретических концепции как в социологии, так и в психологии интеракции:
а) бихевиористский подход в узком смысле: он помещает вцентр внимания последовательность действий как взаимосвязь«стимул—реакция» и пытается дать каузальное объяснениеинтерактивного поведения. Примером тому служит ДжорджКХоманс, о котором мы еще будем говорить подробнее;
б) системный подход: он исходит из интерактивной ситуации как системы элементов содержания и отношения;
в) подход символического интеракционизма, при которомособое внимание уделяется значениям символов в интерактивных ситуациях и последовательности взаимных процессов толкования индивидов. Мы также коснемся его ниже.
Американская социальная психология приобрела большое значение благодаря восприятию социальных процессов как поддающихся формированию и благодаря тому, что считала структурные условия лишь предварительно сформулированными, но недетерминированными: общество—это совместное дело всех людей в процессе их социального поведения.
РАЗДЕЛ VII. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ:
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ИНТЕГРАЦИОНАЛИЗМ
И СТРУКПТНО-ФУЕСКЦИОНАЛЬНЫЙ
АНАЛИЗ
1. Интегральная социология Питирима Сорокина
Жизнь и творчество
Питирим Александрович Сорокин—русско-американский социолог, родился 23 января 1889 года в селе Турья Ярсн-ского уезда Вологодской губернии в семье русского золотых, серебряных и иконных дел мастера и крестьянки-коми; умер 10 февраля 1968 года в США. Осиротел в возрасте 12 лет. Закончив в 1904 году с отличием Гамскую двухклассную школу, Сорокин поступает в Хреновскую церковно-учительскую школу Костромской губернии. Затем учится в Петербургском университете. После окончания университета был оставлен при кафедре уголовного права и судопроизводства для подготовки к профессорскому званию. В 1915 году он сдал магистерские экзамены, а в январе 1917 года получил звание приват-доцента Петроградского университета. В годы первой мировой войны Сорокин много работал, продолжал активно публиковаться, читал многочисленные лекционные курсы по самым разным отраслям обществознания.
В1916 году преподаватели кафедры социологии психоневрологического института во главе с Сорокиным и К.М. Тах-таревым организовали русское «Социологическое общество имени М.М. Ковалевского», послужившее в дальнейшем фундаментом для открытия в 1919 году кафедры социологии Петроградского университета.
Февральская революциязаставилаСорокинасголовойуйти в круговерть революционных событий. Жизнь всей страны и
395
Социология: история и современность
крутые виражи его собственной биографии в течение 1917 года красочно описаны им в «Листках из русского дневника» и включены позднее целиком в «Долгое путешествие». Сорокин принимал самое активное участие в функционировании Государственной думы, Временного правительства, в подготовке Всероссийского крестьянского съезда, он редактировал эсеровские газеты «Дело народа» и «Воля народа»; некоторое время являлся личным секретарем А. Ф. Керенского.
В1918 году Сорокин отрекается от эсеровской программы. На его открытое письмо, в котором он объявил о прекращении своей политической деятельности, В. И. Ленин отреагировал статьей «Ценные признания Питирима Сорокина».
Летом 1922 года прокатилась волна массовых арестов научной и творческой интеллигенции. В это же время Ленин остро ставит вопрос о необходимости контроля над программами и содержанием курсов по общественным наукам. «Буржуазную профессуру» стали постепенно отстранять от преподавания и тем более от руководства наукой. В 1922 году Сорокин вместе с группой политических деятелей и ученых был выслан из России.
После непродолжительного пребывания в Берлине Сорокин по приглашению президента Чехословакии Б. Массари-ка отправляется в Прагу. Там Сорокин участвует в организации двух журналов («Деревня» и «Крестьянская Россия»), читает лекции в сельскохозяйственном институте, подготавливает к печати пять книг как чисто академического содержания, так и посвященные анализу текущего момента в России. В Праге Сорокин приступает к реализации своих былых замыслов, садится за написание нового фундаментального труда—«Социология революции».
Но уже осенью 1923 года, приняв приглашение видных американских социологов Э. Хайэса и Э. Росса прочесть серию лекций о русской революции, Сорокин навсегда перебирается с Европейского континента в Соединенные Штаты.
396
Раздел VII. Теоретическая социология...
Он работает профессором в университете Миннесоты, а в 1929 году приглашен в Гарвардский университет. Здесь через год он создает и возглавляет социологический факультет, пригласив на работу Р. Мертона и Т. Парсонса, вместе с которыми он предпринимает активные действия по выводу социологии из дебрей эмпиризма, поставив ее на теоретическую философскую основу.
Все его творчество характеризуется междисциплинарным подходом к изучению человеческой деятельности. Он интересовался самыми разнообразными проблемами: природными катастрофами, голодом, войной, революцией, социальными кризисами, качественными свойствами нации и т. д.
В историко-социологической литературе традиционно, хотя, видимо, не вполне справедливо, принято разграничивать два периода в творчестве Сорокина—русский и американский. Конечно же, «оба» Сорокина достаточно непохожи друг на друга по кругу анализируемых проблем, по характеру использования материала, по степени зрелости и самостоятельности создаваемых теорий. Однако, очевидно то, что интегральная сущность всех сорокинских работ всегда оставалась неизменной. Более того, все его мировоззрение было пронизано философией интегрального синтеза и на уровне сциентистских программ, и на уровне жизненной философии.
В целом творческая эволюция воззрений Сорокина может быть разделена на три этапа.
На первом этапе (до 1922 года)—русском—Сорокин создает позитивистскую модель социологии, основанную на бихевиоризме. Социологическая концепция этого периода сформировалась под влиянием идей О. Конта, Э. Дюркгейма, М.М.Ковалевского, Е. В. Де-Роберти, Л. И. Петражицкого, Г. Зиммеля, а также В. М. Бехтерева и И. П. Павлова. В этот период Сорокишшнагшсаныстедующиеработы: «Преступление и кара, подвиг и награда» (1913), «Самоубийство как
397
Социология: история и современность
общественное явление» (1913), «Предмет и границы социологии» (1913), «Общедоступный учебникпо социологии» (1920), «Система социологии» (1920), «Голод как фактор» (1921).
Второй этап (1922—1930) характеризуется продолжением идей первого периода. Сорокин остается на позициях социального бихевиоризма и разрабатывает основные положения теории «социальной стратификации» и «социальной мобильности», которые были изложены в книгах «Социология революции» (1925) и «Социальная мобильность» (1927). Но уже в конце этого периода, под влиянием философии Э. Гуссерля, Сорокин все больше обращается к проблемам философии культуры, критикуя «голый эмпиризм». Это нашло отражение, в частности, в работе «Современные социологические теории» (1928).
Третий этап характеризуется кардинальным пересмотром его взглядов, отходом от социологии бихевиоризма и эмпиризма. На передний план выдвигаются проблемы культуры, которым отводится роль определяющего фактора социальной жизни и поведения человека. Итогом работы этого периода было создание интегральной системы социологии культуры.
Именно на 30—50 годы приходится пик научного творчества Сорокина. В составе большого творческого коллектива он принимает участие в создании фундаментального труда по социологии крестьянства (1930—1932). Пишет системное исследование «Общество, культура и личность» (1947). Всемирную известность ему приносит четырехтомная монография «Социальная и культурная динамика» (1937—1941).
Отдельными книгами выходят «Социокультурная причинность, пространство и время» (1943), «Кризис нашего времени» (1943), «Преобразование человечества» (1948), «Человек и общество в опасности» (1942), «Причуды и заблуждения современной социологии» (1956), «Социологические теории современности» (1966) и другие. Последним пожизненным исследованием была статья «Основные черты русской нации
398
Раздел VII. Теоретическая социология...
в двадцатом столетии» (1967), опубликованная в специальном выпуске «Анналов американской академии политических и социальных наук».
Русский период деятельности Питирима Сорокина
На заре своей научной деятельности в Санкт-Петербурге Сорокин уделяет много внимания изучению истории народа коми, этнографии, краеведения и археологии. Он начинает участвовать в экспедициях по изучению Печорского края и в других полевых исследованиях, активно накапливая материалы наблюдений и эмпирические данные.
Сорокин написал в духе классического эволюционизма, доказывая сохранение анимизма в качестве основы верований современных зырян. На примере анализа представлений коми-зырян о двух душах человека—«лов» и «орт», сакральных процедур, верований о домовых и иных духах он показал, что участие предков в делах живущих людей рассматривается зырянами как одно из важнейших условий стабильного функционирования социума, а многочисленные ритуалы и нормы этикета следует воспринимать как отражение воззрений на соотношение двух миров—живого и мертвого. В статье также описаны семейные обряды, охотничий кодекс, правила и предписания народной медицины, представления о порче и колдовстве. Помимо этой работы, в 1910 году выходят еще две его статьи: «Историко-статистический очерк зырян» (совместно с Жаковым) и «К вопросу об общине у зырян».
В1911 году опубликованы статьи «Современные зыряне» и «К вопросу об эволюции семьи и брака у зырян». Первая являет собой сжатый очерк по этнографии коми: этнические границы расселения, данные об архитектуре жилищ, структуре хозяйств, источниках доходов, описание обрядов и быта зырян. Там же описан этнопсихологический портрет коми, перспективы эволюции хозяйственного уклада и культуры. Во второй статье Сорокин, опираясь на собствен] ibie
399
Социология: история и современность
наблюдения, описал основные этапы развития семейно-брач-ных отношений у зырян. Влияние социально-антропологических концепций Г. Л. Моргана и Ю. Липперта, а также исторических взглядов М. М. Ковалевского сказалось на явном стремлении обнаружить связь современных норм отношений между полами с первобытными формами брачных институтов.
В последующие годы интересы Сорокина уходят от этнографических к социальным проблемам, но он все же несколько раз возвращается к данной теме: так, в 1917 году была опубликована одна из наиболее полных работ по религии коми—«К вопросу о первобытных религиозных верованиях зырян». Основная идея работы: реликты тотемизма как исторически первой формы религии сохраняются в мировоззрении коми до начала XX века. Заметим, что Сорокин, как и Э. Дюркгейм, вкладывает в понятие «тотемизм» несколько иное содержание, чем классическая этнография после Дж. Мак-Леннана. Основы тотемизма, по Сорокину, заключены в разделении окружающего мира на сакральное и профанное, и этим он и пытается объяснить содержание религиозно-мифологических верований коми. Выводы Сорокина находились в русле современных ему исследований, которые позже привели к обоснованию роли двойного принципа в культуре обществ с дуальной социальной организацией, что наиболее полно было сделано в структурной антропологии Леви-Стросса.
Ранние социологические работы Сорокина писались на основе неопозитивистско-бихевиористической методологии. В своей первой книге «Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали» (1913) социальный феномен (сфера «надорганики») определяется им как «социальная связь, имеющая психическую природу и реализующаяся в сознании индивидов», то есть всякое взаимодействие, если оно обла400
Раздел VII. Теоретическая социология...
дает психическим характером, суть социальное явление. Такое явление будет обладать как чисто психологической, внутренне-психологической, так и символической, внешней природой. Игнорируя индивидуальные внутрипсихологические процессы, социолог, по мысли Сорокина, призван описывать только внешние факты, то есть не всю социальную жизнь. Отсюда Сорокин констатирует три основных формы актов поведения людей—дозволенные, должные и рекомендуемые, как не противоречащие представлениям о должном и дозволенном, а содержащие в себе «сверхнормальную роскошь». Каждая из этих форм существует как бы в связке с соответствующей ей оппозиционной санкцией: рекомендуемым актам (подвиг или услуга)—награды; запрещенным (преступление)—кара; дозволенным—«должные реакции». Историческое взаимодействие актов реакций, по Сорокину, составляет суть всемирного и исторического прогресса.
Значение этой работы для становления современных взглядов на социализацию личности несомненно, однако в ней содержался и определенный подтекст. Динамика кар и наград, согласно эволюционистским взглядам Сорокина, подчинена развитию общества от примитивных антагонистических форм через преодоление кастовых, сословных и классовых противоречий к современным демократическим структурам, идя параллельно развитию личности. В перспективе, по мысли Сорокина, все акты поведения должны мотивироваться не внешними ожиданиями окружающих, авнутриличносгаыми императивами, из которых основной—любовь к ближнему.
Таким образом, с самого начала своей научной деятельности Сорокин делает упор на эмпиризм в исследованиях, считая возможным формулировать универсально действующие и функциональные социальные законы. В частности, он ратовал за предельно четкое различие между социологией и этикой, так как первая, по его мнению, изучает «сущее», а вторая указывает рецептуру «должного». В целом социо401
Социология: история и современность
логическая концепция Сорокина русского периода деятельности представляет собой сплав позитивизма и социального бихевиоризма. Присутствие элементов бихевиоризма в его концепции обусловлено не только интересом к естествознанию, в частности, к химии, не только учебой в Психоневрологическом институте, но и общей ориентацией социологов-позитивистов на построение социологии по аналогии с естествознанием, в первую очередь, с биологией.
Основной труд Сорокина в российский период творчества — это «Система социологии», первые два тома которой, посвященные «социальной статике», вышли в свет в 1920 году. Созданная в русле «умеренного бихевиоризма», с опорой на эмпирию и методологию, схожую с естественнонаучной, эта система, по мысли автора, позволяла разложить всю общественную жизнь на «явления взаимодействия двух и более людей» и обратно, по такому взаимодействию воссоздать полную картину общественного устройства, комбинируя различные процессы взаимодействия, «получить любые события, начиная с увлечения танго и футуризмом и кончая мировой войной и революцией», смоделировать любую организацию или группу, начиная с трамвайных попутчиков и кончая Лигой Наций.
Простейшая модель взаимодействия имеет три элемента, три составляющие: индивиды, акты поведения, проводники взаимодействия. Анализ каждого элемента, соответственно таким характеристикам, как потребности людей, осознанность и интенсивность поведения, материальность или символичность проводников, позволил Сорокину классифицировать виды взаимодействия на антагонистическое и солидарное, стереотипное и нешаблонное и т.д. Он также подробно исследовал факторы, способствующие как сохранению, так и разложению системы социального взаимодействия: обычаи, мораль, законы, благосостояние, качество питания и другие. В этой концепции заметно влияние Г. Зиммеля, а сама она во
402
Раздел VII. Теоретическая социология...
многом предвосхитила многие теоретические положения символического иитеракционизма, в становление которого труды Сорокина внесли впоследствии огромный вклад.
Во втором томе рассмотрена структура общества в целом, исходя из посылки, что устоявшиеся воспроизводимые системы взаимодействий служат каркасом для формирования социальных групп и их агрегатов. Человек одновременно является абонентом множества социальных групп, слоев, конгломератов, классификация которых на односторонние и многосторонние, закрытые и открытые и т.п. позволяет Сорокину перейти к более подробному анализу классов, партий, государства, конфессиональных групп, элит.
Третий том в полном объеме не был напечатан, но в «Общедоступном учебнике социологии» содержится его краткое изложение под названием «социальная механика». В «Системе социологии», вопреки расхожему мнению о ней как о ранней тупиковой бихевиористской работе, можно обнаружить едва ли не все идеи, позднее глубоко разработанные Сорокиным на качественно ином уровне. Это касается и социологии революций, или, как принято говорить сейчас— социальных изменений, и теорий элит и социальной мобильности и стратификации, и социально-культурной динамики. Точность формулировок, игнорирование псевдопроблем и стремление вывести из теории практические выводы прикладного характера выгодно отличают работу от социологической литературы того времени.
Собственную теоретическую концепцию видения социологии как науки он сформулировал в пяти принципах «построения и изложения социологического материала»:
«Во-первых, социология как наука может и должна строиться по типу естественных наук, различны объекты изучения тех и других дисциплин, но методы изучения этих объектов одни и те же. Ни о каком противоположении "наук о природе" и "наук о культуре"... не может быть и речи.
403
Социология: история и современность
Во-вторых, социология может и должна быть наукой теоретической, изучающей мир людей таким, каков он есть. Всякий нормативизм из социологии как науки должен быть изгнан...
В-третьих, социология должна быть объективной дисциплиной —объективной не только в смысле отсутствия оценочных норм и в смысле методов изучения явлений, но и в более специальном... значении этого термина... Задача времени— освободиться от... психологического субъективизма...
В-четвертых, поскольку социология хочет быть опытной и точной наукой, она должна прекратить "философствование"...
В-пятых, разрыв с философствованием означает и разрыв с несчастной идеей "монизма"—незаконным детищем незаконного брака социологии с философией». И далее: «Система социологии», построенная на основе перечисленных теоретических принципов, «должна показать, что социология. .. есть... наука цельная, законченная, имеющая вполне определенные очертания и вполне определенное построение, обуславливаемое ее природой».
Поскольку в подходе к природе социологии, ее структуре, интерпретации основных понятий преобладаю! разночтения и разнобой, постольку «первой задачей всякого теоретика социологии является задача определения предмета и границ социологии как науки», что позволит избежать «неясности и неопределенности своего построения».
Но, как считает Сорокин, границы предмета, или «физиономии» социологии, будут очерчены лишь в том случае, если будет дан ответ на следующие три вопроса:«1) какие явления социология изучает; 2) почему эти явления для своего исследования требуют создания специальной дисциплины; 3) каково взаимоотношение социологии с другими сосуществующими научными дисциплинами, в частности с науками социальными». На первый и второй вопросы Сорокин отвечает с позиции единства онтологического и гносеологи404
Раздел VII. Теоретическая социология...
ческого, взятых в их сходстве и различии. Но это сходство и различие устанавливается им не только внутри социологии, но и между социологией и другими науками. Для Сорокина единство онтологического и гносеологического уровней определения предмета социологии означает зафиксировать «тот разряд фактов, который является предметом ее изучения, или, иными словами, установить особую точку зрения на изучаемый ряд явлений, отличную от точки зрения других наук».
Выявив «особую точку зрения» социологии, сопоставив ее предмет с предметами физики, химии, биологии, изучающих взаимодействие в неорганическом и органическом мире, и с предметами индивидуальной и коллективной психологии и отдельных социальных наук (политическая экономия, право, религиоведение, эстетика), изучающих тот или иной аспект человеческого взаимодействия, Сорокин приходит к выводу, что это является необходимым и достаточным основанием существования социологии как «генерализирующей» науки. Используя метод аналогии, он делает следующий обобщающий вывод: «Положение социологии по отношению к частным дисциплинам то же самое, что и положение общей биологии по отношению к анатомии, физиологии, морфологии, систематике и к другим специальным биологическим отраслям знания; положение общей части физики — к акустике, электрологии, учению о свете и т.д.; положение химии по отношению к химии органической, неорганической и т.д.».
С точки зрения Сорокина, предметом социологии выступает межчеловеческое взаимодействие, отличное от взаимодействия в неорганической и органической природе. Из того факта, «что явления взаимодействия людей суть явления sui generis,* отличных от других видов взаимодействия», следует, по мнению Сорокина, необходимость существования социологии как самостоятельной дисциплины.
* Sui generis (латан.)—особого рода.
405
Социология: история и современность
Итак, основа социологического анализа — социальное поведение, социальное взаимодействие. Причем это социальное взаимодействие индивидов выступает в качестве родовой модели и социальной группы, и общества в целом.
Очертив в общем предметную сферу социологии, обосновав практическую и теоретическую необходимость социологии в качестве самостоятельной дисциплины, Сорокин переходит к рассмотрению ее внутренней структуры — архитектонике.
Согласно Сорокину, теоретическая социология распадается фактически на три основных раздела: 1) социальную аналитику (социальная анатомия и морфология); 2) социальную механику (ее объект—социальные процессы); 3) социальную генетику (теория эволюции общественной жизни).
Практическая социология или социальная политика «должна быть прикладной дисциплиной, которая, опираясь на законы, сформулированные теоретической социологией, давала бы человечеству возможность управлять социальными силами».1 Социальная аналитика, изучающая структуру социального явления и его основные формы, сама распадается на два подотдела: 1) подотдел, изучающий строение простейшего социального явления (в том числе определяет и разлагает социальное явление на элементы, классифицирует его основные формы) и 2) подотдел, изучающий строение сложных социальных единств, образованных путем той или иной комбинации простейших социальных явлений (их разложение на простейшие социальные явления, классификация основных видов сложных социальных соединений).
Это наглядно показано в приводимой ниже схеме.
Социальная аналитика изучает структуру социальных явлений, взятых в пространстве, то есть статистически. Социальная механика (или социальная физиология) изучает процесс взаимодействия людей, их поведение и те силы, которыми оно
406
1 Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1. Сыктывкар, 1991. С. 40.
Социология: история и современность
формулирует лишь наиболее общие, родовые тенденции развития, данные во времени».
Что касается прикладной социологии (или социальной политики), то она должна быть дисциплиной научного управления обществом. Характеризуя ее, Сорокин говорит, что она должна реализовать известный афоризм О. Конта: «Знать— чтобыпредвидеть; предвидеть—чтобымочь». На основе законов, установленных теоретической социологией, она дает «человечеству возможность управлять социальными силами, утилизовать их сообразно поставленным целям». Человечество успешно будет бороться с социальными бедствиями (глупостью, преступностью, безволием, злом, искушением) только тогда, ког-даоноюздасг«шщально-пс1гхологическуюмедицину)>.Вроли последней и призвана выступить прикладная социология, которая «должна быть системой рецептуры, указывающей точные средства для борьбы с социально-психическими болезнями, для рациональных реформ во всех областях общественной жизни (в экономической, политической, правовой, религиозной, научной, педагогической и т.д.), для наилучшего исполь-зованиясоциально-психологическойэнфгии. Короче, онадолж-на быть опытной системой индивидуальной и общественной этики как теориядолжного поведения». Обоснование необхо-димости социологии как самостоятельнойдисцишшнь1 Сорокин связывает с выявлением специфики и содержания понятия <шадорганическаяреальность»,*которая обнаруживается только в сфере взаимодействия индивидов, обладающих сознанием, и впродуктах взаимодействий.
Сорокин дает следующее определение феномена взаимодействия: «Явление взаимодействия людей дано тогда, когда
* Термин «надорпшическаяреальностъ» Сорокинзаимствовалу Г. Спенсе-раи Е. В. Де-Роберш. В книге «Преступление икара, подвигинаграда» «надор-ганическая реальность» определяется как «социальная связь, имеющая психическую природу и реализующаяся в сознании индивидов». «Это то, что многае называют "социальной душой", это то, что другие называют цивилизацией и культурой, это то, что третьи определяют термином "мир ценностей"».
408
Раздел VII. Теоретическая социология...
а) психические переживания или Ь) внешние акты, либо с) и тоидругое одного (одних) из людей представляют функцию существования и состояния (психического и физического) другого или других индивидов. Иными словами, когда изменение психических переживаний или внешних актов одного индивида вызывается переживаниями и внешними актами другого (других), когда между теми и другими существует функциональная связь, тогда мы говорим, что эти индивиды взаимодействуют».
Определив феномен взаимодействия, Сорокин конкретизирует определение социологии: «Социология есть наука о поведении людей, находящихся в процессе взаимодействия, и о результатах такого поведения».
Итак, социальное взаимодействие является «социальной клеткой», изучая которую, социологполучает необходимые знания о социальных явлениях. Общество и общественные явления —это следствие взаимодействия как минимум двух индивидов, в ходе которого они обмениваются акциями и реакциями. «Только в этом случае их взаимодействия дадут общественные процессы».
Но социальное взаимодействие «возможно только при наличии следующих условий: 1) наличности двух или большего числа индивидов, обуславливающих переживания и повеление друг друга; 2) наличности актов, посредством которых они обуславливают взаимные переживания и поступки; 3) наличности проводников, передающих действие или раздражение актов от одного индивида к другому». Только их соединение порождает социальные явления и образует в конечном итоге социальную систему «как реальность sui generis».
Анализ структурных компонентов социального взаимодействия Сорокин ведет с учетом достижений естественных и социальных наук своего времени. В частности, приводятся последние данные биологии и психологии о психофизиологических особенностях приспособления индивида к среде. Особое
409
Социология: история и современность
внимание он акцентирует на роли потребностей как мотива поведения и деятельности человека. При этом он разработал систему потребностей, среди которых выделил потребности: 1) удовлетворения голода и жажды; 2) половую (размножения); 3) индивидуальной самозащиты; 4) групповой самозащиты; 5) движения; 6) дыхания, обмена веществ, сна, разряжения избыточной энергии (игры) и другие физиологические потребности; 7) общения с себе подобными; 8) интеллектуальной деятельности; 9) чувственно-эмоциональных переживаний и 10) волевой деятельности.
Акты (второй компонент взаимодействия) носят двойственный характер. С одной стороны, они—внутренняя реализация психической энергии индивида, сдругой—стимул, раздражитель, вызывающий ту или иную реакцию у другого индивида. Акты-раздражители подразделяются на: 1) акты делания и неделания (терпение, воздержание); 2) акты продолжительного и мгновенного действия; 3) интенсивные и слабые акты; 4) сознательные (целевые) и бессознательные акты (рефлексы, инстинкты).
Значение третьего компонента взаимодействия—проводника (материального и символического)—состоит в передаче реакции одного индивида другому. В качестве проводника может выступать язык, письменность, живопись, обряды, традиции, предметы быта и т. п., представляющие собой процесс объективации цепи «стимул (S)—реакция (R)». Являясь элементом общества, они способны изменить характер и содержа-. ние социального взаимодействия.
Поскольку общество представляет собой единство разнообразных типов взаимодействия, постольку необходимы соответствующие критерии их классификации. Таковыми выступают количество и качество самих элементов взаимодействия. В зависимости от первого структурного компонента, взаимодействия подразделяются на: 1) взаимодействия между двумя индивидами; 2) взаимодействия между одним индивидом и
410
Раздел VII. Теоретическая социология..,
многими индивидами; 3) взаимодействия между многими индивидами с той и с другой стороны или между двумя группами индивидов.
Качественные характеристики взаимодействующих индивидов или групп индивидов являются условием существования различных видов процессов социального взаимодействия.
В зависимости от природы акта, взаимодействия могут быть: а) односторонними и двусторонними; б) длительными и временными; в) антагонистическими и неантагонистическими (со-лидаристическими); г) шаблонными и нешаблонными; д) сознательными и бессознательными; е) интеллектуальными, чувственно-эмоциональными й волевыми.
В зависимости от природы проводника Сорокин выделяет механические, тепловые, звуковые, свето-цветовые и т. п. взаимодействия.
Но что является условием интеграции социальных явлений в единую социальную систему (общество)? На этот вопрос Сорокин отвечает следующим образом: «Взятое в целом, явление взаимодействия представляет... определенную систему, где в течение процесса взаимодействия существует тесная функциональная связь между центрами взаимодействия: поведение или состояние одного из них тотчас же отражается на поведении и состоянии другого, изменения одного (обуславливающего) индивида влекут за собой те или иные изменения в поведении и состоянии его контрагента. Такая зависимость может быть и взаимной... Образно говоря, взаимодействующие индивиды представляются как бы связанными друг с другом веревкой. Движения одного, в силу этой связи, "дергают" другого—и обратно».
Таким образом, причинно-функциональная зависимость, или связь между структурными компонентами социального взаимодействия, ведет к образованию «коллективного единства или коллективной индивидуальности». Там, гденеттакой связи, нет и структурного единства, а есть только пространственная,
411
Раздел VII. Теоретическая социология...
итоге к выводу о том, что причинно-функциональная связь всех частей социального взаимодействия приводит к образованию коллективного единства. Как и в любой социологической концепции, перед Сорокиным стоит проблема решения дилеммы «общество — личность». Если реализм (Дюркгейм) эту проблему решал в пользу целого (общества), а номинализм (Вебер) в пользу личности, то Сорокин решал ее по-своему: «Общество, или коллективное единство как совокупность взаимодействующих людей, отличная от простой суммы невзаимодействующих индивидов, существует. В качестве такой реальности sui generis оно имеет ряд свойств, явлений и процессов, которых нет и не может быть в сумме изолированных индивидов. Но, вопреки реализму, общество существует не "вне" и "независимо" от индивидов, а только как система взаимодействующих единиц, без которых и вне которых оно немыслимо и невозможно, как невозможно всякое явление без всех составляющих его элементов. Термины, подобные "социальному сознанию", "душе народа", "национальному духу" и т. д., могут фигурировать только в качестве поэтических образов; взятые же в своем буквальном смысле, они не соответствуют действительности».
Показав, что социальная интеграция детерминирована кос-мическо-теографическими, биолого-физиологическими и социально-психологическими факторами, Сорокин переходит к построению системы иерархии интеграции социальных явлений. Строит ее он в зависимости от организационного уровня среды (статики), выделяя в ней три уровня взаимодействия. Первый уровень взаимодействия — это межиндивидуальные отношения, построенные на индивидуальных биологических и психологических импульсах. Эти отношения становятся социальными в «элементарных» (непосредственных) группах. С точки зрения Сор». * и на. социальная группа есть прежде всего форма взаимодействия индивидов. «Элементарная» группа есть единение людей по какому-либо одному из общих при413
Социология: история и современность
знаков (например, по признаку пола, возраста, языка, профессии, веры, дохода и т. п.). Второй уровень—это различные комбинации «элементарных» групп, отношения между кот о-рыми создают своеобразные исторические условия, в которых факторы социализации (географические, биолого-физиологические и социально-психологические) либо интегрируют и образуют коллективное единство, либо дезинтегрируют и способствуют распаду социального агрегата. Третий уровень— это отношения между «кумулятивными» группами, объединенными вокругнескольких признаков (примеры «кумулятивных» групп: классы, нации, элиты и т.д.).
Сложный социальный агрегат (общество, население) есть совокупность «кумулятивных» и «элементарных» групп. Общество расслаивается на слои по горизонтали и вертикали. Индивид оказывается одновременно членом множества социальных групп—«элементарных» и «кумулятивных»,—которые бывают либо закрытыми (пол, раса, нация), либо открытыми (партия, научные, религиозные, профессиональные и т.п. группы), либо полузакрытыми (класс, сословие).
Вслед за В. Парето и Р. Михельсом Сорокин утверждает, что при длительном существовании некоторые группы (партия, церковь, армия, государство) организуются, принимая форму пирамиды, на вершине которой—элита, внизу—управляемое большинство. Неизбежность внутригруппового расслоения ведет к неравенству. Из процесса образования социальной организации следует, что в мире нет обществ без расслоения и неравенства. Могут только меняться форма и пропорции расслоения. Уничтожить же последнее нельзя. Равенство—это миф, который недостижим. Вся социальная история есть господство элиты над массами. Это господство носит фатальный характер, от которого не может спасти даже коммунизм. Поэтому «всякая попытка объяснить исторические процессы и взаимоотношения различных слоев одной группировки (например, борьбой классов и т. д.)—заранее обречена на не414
Раздел VII. Теоретическая социология...
удачу. Это—попытка решить уравнение со многими неизвестными с помощью одной известной величины».
По аналогии с «элементарными» группами Сорокин дает характеристику закрытых, открытых и полузакрытых «кумулятивных» групп, отношения в которых могут быть антагонистическими, неантагонистическими или нейтральными. Особое внимание он уделяет такому типу «кумулятивных групп», как «нация», «класс» и т. п., объясняя это тем, что они фигурируют как нечто вполне определенное. На самом деле они—«сплошной икс или нечто столь неопределенное и туманное, что о научности их едва ли может идти речь». Даже у К. Маркса и Ф. Энгельса, подчеркивает Сорокин, нельзя найти точного определения «понятия класса». Все теории классов подразделяются на теории «монистические» и «плюралистические». Первые выделяют класс на основании одного признака, вторые—на основании нескольких признаков. На примере пролетариата как класса он показывает, что «класс» есть «кумулятивная» группа, объединяющая три «элементарные» группировки-—профессиональную, экономическую и правовую. Таков, по мнению Сорокина, скелет любого класса, который «в конкретной исторической действительности... выступает обросшим определенными наслоениями, добавочными производными свойствами. К фундаментальным скумулировавшимся группировкам обычно присоединяется ряд других (не необходимых и без первых недостаточных) для образования класса. Сходство профессии, обеспеченности и прав влечет за собой обычно сходство образовательного уровня, вкусов, интересов, убеждений, симпатий и всего образа жизни одноклассных лиц». Обобщая классовую структуру большинства развитых стран, он выделяет в их структуре четыре класса—крестьян, пролетариев, землевладельцев и капиталистов,—объединенных в две «кумулятивные» группы: «1) классов привилегированных богатых, по профессии носителей интеллектуально! о
415
Социология: история и современность
труда и 2) классов обделенных бедных, по профессии носителей физического труда».
Но общество, кроме стратификации, характеризуется определенной социальной перегруппировкой (мобильностью), которая также бывает двух видов—горизонтальная и вертикальная. Она выражает собой изменение объема «элементарных» и «кумулятивных» групп в обществе, исчезновение одних групп и возникновение новых. Но, наряду с географической и территориальной перегруппировкой, в обществе есть межгрупповая и внутригрупповая мобильность (горизонтальная и вертикальная).
Социальная стратификация и социальная мобильность в обществе предопределены тем, что люди не равны по своим физическим силам, умственным способностям, наклонностям, потребностям и, кроме того,—самим фактом совместной деятельности, которая невозможна без наличия определенной организации. Организация же немыслима без руководителей и подчиненных. Следовательно, неравенство—родовая черта общества, но оно должно быть разумным. Его смягчение возможно только при помощи реформ.
Сам Сорокин о своем раннем мировоззрении и стремлении интегрировать гуманитарное знание своего времени в единую унифицированную систему многими годами позже напишет: «С точки зрения философии, складывающаяся система была скорее разновидностью эмпирического неопозитивизма или критического реализма, основанного на логических и эмпирио-научных методах. Социологически — разновидностью синтеза конто-спенсеровской социологии эволюции и прогресса, дополненной и скорректированной теориями Н. Михайловского, П. Лаврова, Е. Де-Роберти, Л. Петражицкого, М. Ковалевского, М. Ростовцева, П. Кропоткина (среди русских социальных мыслителей) и теориями Г. Тарда, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Штам-млера, К. Маркса, В. Парето и других западных
416
Раздел VII. Теоретическая социология...
обществоведов. Политически—видом социальной идеологии, основанной на этике солидарности, взаимовыручки и свободы»1. В целом же «зрелый» Сорокин не без доли скепсиса оценивал свой юношеский оптимизм, сравнивая себя с «телком, смотрящим на мир через розовые очки».
Американский период деятельности Питирима Сорокина
Менее года понадобилось Сорокину для культурной и языковой акклиматизации. Посещая церковь, публичные собрания, университетские лекции и много читая, Сорокин довольно быстро обрел свободный разговорный английский язык и уже летним семестром 1924 года приступил к чтению лекций в Миннесотском университете, сотрудничая при этом с университетами в Иллинойсе и Висконсине.
Первым печатным результатом становится его книга «Листки из русского дневника» (1924), описывающая и анализирующая российские события с января 1917 года по сентябрь 1922 года.
Примечательно, что с момента своего пребывания в Америке Сорокин сталкивается с глухой оппозицией со стороны академических ученых, предпочитавших тогда, по выражению Л. Коузера, видеть в нем «рассерженного политического эмигранта, злопамятного и не извлекшего никаких уроков». Лишь после того как в защиту Сорокина выступили Ч.Кули, Э.Росс, Ф.Гиддингс, предвзятость в отношении Сорокина постепенно исчезает. Случайные лекционные курсы сменялись приглашениями на постоянную работу, хотя его изначальная зарплата «полного профессора» едва достигала половины принятых размеров.
В1925 году он выпускает первую свою книгу в Америке— «Социологию революций». Написанная в русле методологических установок «Системы социологии», она дает на примере
1 Sorokin P. A. Long Journey. New Haven, 1963.14. Социология 417
Социология: история и современность
70 революционных ситуаций анализ трехфазового изменения поведения индивидов в условиях перемешивания и ломки устоявшихся социальных групп, слоев, структур. Кроме того, в работе дан анализ изменений в языке, одежде, семейно-брач-ных отношениях, питании, генетическом коде нации, ее отношении к своей истории и т. п.
При разработке социологии революции Сорокин отталкивается от идеи социальной стратификации и социальной мобильности.
Напомним, что для Сорокина стратификация—это спо-соб измерения статуса той или иной социальной группы в различных сферах жизнедеятельности общества, градуировка слоев внутри класса, позволяющая проводить более детализированный анализ социальной структуры. Стратификационное измерение следует производить в трех социальных пространствах—экономическом, политическом и профессиональном. Само социальное пространство—это порядок размещения социальных групп в обществе и иерархическое размещение статусов в некоторых из этих групп. Оно есть значок, дистанция между субъектами. Основными составляющими социального пространства выступают социальная структура и социальная стратификация. Социальная структура является межгрупповой дифференциацией и включает в себя: 1) скопления или конгломераты, 2) группы и 3) социальные институты. Если скопления характеризуются чисто пространственной близостью случайных людей, то группы образуются на основе какого-либо признака. Они могут быть либо реальными, либо квазиреальными (нормальными). Реальные группы, в свою очередь, могут быть либо полуорганизованными, либо организованными. Если в полуорганизованных группах (например, очередь) преобладает равенство, то в организованных — неравенство. Последние могут создаваться на основе одного признака («моно») или комбинации признаков («плюро»). Исходя из этого, они внутренне
418
Раздел VII. Теоретическая социология...
расслаиваются и составляют костяк социальной структуры общества.
Социальные институты (организации) отличаются от конгломерата и группы тем, что они представляют собой такие образования, которые характеризуются: I) наличием нескольких социальных групп, имеющих общие ценности и удовлетворяющие потребности; 2) единым этосом (духовной культурой); 3) наличием материальной культуры; 4) специальными социальными действиями в рамках данного института. Как в социальных институтах, так и в обществе в целом, между людьми могут складываться различные социальные связи: консенсус, конфликт (борьба). Переход от одной социальной структуры к другой осуществляется либо через революцию, либо через реформу.
Социальное пространство общества многомерно. Главным в нем являются вертикальная и горизонтальная мобильность. По горизонтали все люди равны, тогда как по вертикали выделяются слои. Следовательно, в мире не было и нет нестратифицированного общества. При этом, как правило, действует следующий объективный закон балансировки: если индивид, группа добились определенного положения в одной сфере, они добиваются повышения своего статуса и по другим показателям.
Поскольку общество может быть закрытым или открытым, постольку мобильность отдельных индивидов и групп может быть либо горизонтальной, либо вертикальной. Сама мобильность осуществляется с помощью «лифтов», например выгодный брак, занятие бизнесом, служба в армии, получение образования и т. п. Если «лифты» забиты, перегружены или не работают, то возникает революция, которая в своем развитии проходит три фазы: прелюдия—половодье—конструктивная. Последняя фаза, действие которой сродни смирительной рубашке, приводит социальную структуру общества к новому состоянию.
14* 419
Социология: история и современность
К мысли о трех фазах любой великой революции, впервые поднятой в статье «Россия после НЭПа» и развитой в «Социологии революции», Сорокин возвращается в 1963 году в автобиографическом романе «Долгий путь». В нем он следующим образом характеризует динамику революционного процесса:
«В своем развитии все великие революции, похоже, проходят три типические фазы. Первая из них—короткая—отмечена радостью освобождения от тирании старого режима и большими ожиданиями реформ, которые обещает революция. Эта начальная стадия лучезарна, правительство гуманное и мягкое, полиция умеренна, нерешительна и совершенно ни на что не способна. В человеке начинает просыпаться зверь, короткая увертюра обычно сменяется второй, деструктивной фазой. Великая революция теперь превращается в яростный вихрь, сметающий на своем пути все без разбора. Он безжалостно разрушает не только отжившие институты, ноивполнежизнеспособные, заодно с первыми, уничтожает не только исчерпавшую себя элиту, стоявшую у власти при старом режиме, но и множество людей и социальных групп, способных к созидательной работе. Революционное правительство на этой стадии является грубым, тираничным, кровожадным. Его политика в основном разрушительна, насильственна и террористична. Если ураганная фаза не полностью превращает нацию в руины, революция постепенно вступает в третью фазу своего развития — конструктивную. Уничтожив всеко1Гфревотоционныесилы, она начинает строить новый социальный и культурный порядок и новую систему личностных ценностей. Этот порядок создается на основе не только новых революционных идеалов, но и включаетвосстановленные, наиболее жизнеспособные дореволюционные общественные институты, ценности, образ жизни, временно нарушенные на второй стадии революции, но которые выжили и вновь утвердились, независимо от желания новой власти. Послереволюционное устройство общества, таким образом, обычно являет собой некую смесь новых образов и моделей жизненного поведения со старым. Грубо говоря, с конца 20-х годов революция начала входить в свою конструктивную фазу, которая в настоящее время находится в полном развитии».
420
Раздел VII. Теоретическая социология...
С1924 года Сорокин преподает социологню революций и социальную морфологию в университете штата Миннесота. Там в 1927 году выходит его книга «Социальная мобильность», написанная опять-таки в методологическом ключе «Системы социологии». Сорокин противопоставил межгрупповые и внут-ригрупповые отношения, придав последним главенствующую роль, и вывел при анализе на первый план понятие «статус». Он понимал его как совокупность прав и обязанностей, привилегий и ответственности, власти, благосостояния и образования. Разница в статусе определяет стратификацию членов группы по трем основным осям: экономической (богат—беден), политической (руководитель—подчиненный), профессиональной (квалифицированный—неквалифицированный). Рассмотрев на богатом историческом материале эту схему, Сорокин пришел к выводу, что стратификация константна для любого общества, а социальное неравенство функционально необходимо для сохранения социума, все элементы которого находятся в динамическом равновесии. Причина стратификации — в извечных различиях отдельных людей, а вот критерии стратификации могут быть самыми разными, и только в том случае, если они сбалансированы между собой, социальная структура имеет относительную устойчивость. Поддерживать баланс помогает социальная мобильность, как горизонтальная, так и вертикальная, отличительные черты которой в сравнении со случайными перемещениями: воспроизводимость, массовость, законообразность и наличие таких последствий, как изменение статуса или групповой принадлежности. В целом эта работа Сорокина заложила фундамент практически всех современных концепций мобильности и стратификации.
В1928 году вышла в свет его книга «Современные социологические теории», долгое время служившая учебным пособием в американских университетах и колледжах. Систематизировавшая накопленный Сорокиным за годы учебы огромный материал по истории социологических учений, эта книга впер421
Социология: история и современность
вые в Америке дала подробный анализ трудов европейской школы. В какой-то мере связанная логикой изложения с генетической социологией его учителя М. М. Ковалевского и взглядами историка В. М. Хвостова, работа Сорокина была совершенно оригинальна и оказала большое влияние на последующие труды американских историков социологии.
На основе идей, содержащихся в «Социальной мобильности», Сорокин начал разрабатывать проблемы сельской и городской социологии, вложив в этот труд все свои знания предмета, полученные в детстве и юности в России. Основное внимание он уделил проблемам урбанизации, миграции в города, разнице в уровне жизни сельского и городского населения. В 1929 году вместе с Циммерманом он издает книгу «Основы сельской и городской социологии», основным стержнем которой стала предложенная ими модель «сельско-го-родского континуума», где системно связаны идеальные город и деревня, полярные по целому ряду характеристик, таких, как род занятий населения, тип окружающей среды, степень социальной гетерогенности, уровень мобильности и интенсивность социальных взаимодействий. Несмотря на недостатки (например, демографический уклон в оценке перспектив роста городов, романтизация сельской общины, схематичность предложенной поляризации города и деревни), эта работа заложила основу целого направления в социологии.
Дальнейшие разработки сельской и городской социологии Сорокин осуществил вместе с Циммерманом и Гэлпи-ном, составив «Систематический указатель книг по сельской социологии», три тома которого вышли один за другим в 1930—1932 гг. К этому времени Сорокин уже перешел на преподавательскую работу в Гарвардский университет и создал там факультет социологии.
Он проработал на факультете вшю гь до 1959 года, то есть до ухода на пенсшо в возрасте 70 лет. Гарвардский период стал самым плодотворным в жизни Сорокина и, безусловно,—са422
Раздел VII. Теоретическая социология...
мым творческим. Именно в 30—50-е годы Сорокин достигает своего акме, его труды приобретают мировую известность, а их автор благодаря им и поныне считается крупнейшим социологом нашего столетия. Сорокин с головой уходит в организацию нового факультета. Он приглашает К. Циммермана в качестве профессора, а молодого Т. Парсонса, который ранее работал на факультете экономики,—преподавателем социологии. Среди временных лекторов факультета были и такие именитые ученые, как В. Томас, Г. Беккер и Л. фон Визе.
К 30-м годам у Сорокина сложился замысел нового труда, интегрирующего взгляды ученого в областях социологии, культурологии, этики, психологии, политэкономии и пр. Вероятно, что два события послужили главными вехами его разработки. Общее апокалиптическое настроение интеллигенции начала века, волна дискуссий, поднятая шпенглеровским «Закатом Европы», личные ощущения Сорокинана переломе времен, когда Россия вступала в период буржуазного развития, впечатления от гибели культуры в первую мировую войну, с одной стороны, и последняя встреча с Н. Д. Кондратьевым в 1925 году, когда им уже владела идея концепции больших конъюнктурных циклов,— с другой. Именно под влиянием Кондратьева Сорокин нащупывает свой вариант выхода из кризиса, охватившего западную цивилизацию, создавая теорию гощально-культурнойдинами-ки, куда циклы Кондратьева входят как частный случай.
Становление Сорокина как ученого совпало с господством в архитектуре, искусстве, литературе стиля модерн. Можно спорить о том, был ли сам Сорокин модернистом в социологии, но несомненно, что серебряный век русской культуры оказал решающее влияние на его формирование как личности. Именно в этот период многими творческими личностями владел образ пророка, ведающего все тайны мироздания, миссия которого—спасение земли и людей от катастрофы. Похоже, что служение великой идее, добровольно взятой на себя миссии стало рефреном всего творчества Сорокина,
423
Социология: история и современность
послужив катализатором создания цельной макросоциоло-гической теории, претендующей на интегральное положение в мире идей.
Основной тезис четырехтомной «Социальной и культурной динамики»: сверхорганическая система ценностей или «истин», «нормо-законов» является решающим фактором детерминации всех общественных явлений. Система эта развивается по имманентным ей законам, а люди и общественные отношения, как зависимые переменные истории, являются носителями и проводниками системных ценностей, или «нормо-законов», как называл их Сорокин вслед за одним из своих учителей— Л. И. Петражицким. Таким образом, историческая действительность представляет собой иерархию в различной степени интегрированных культурных и социальных систем от мелких до самых крупных—суперсистем, охватывающих массы людей и их взаимодействия, существующих веками и определяющих все виды нравственно-духовной деятельности—религию, науку, искусство, язык, философию, этику, право и т. д. Категория «культурная суперсистема», таким образом, является исходной для типологизации культурного развития. Каждая суперсистема ценностей—это специальный вид исторической целостности, интегрированный в некий духовный идеологический стиль. Стиль структурно определяется ответом на четыре вопроса: каковы превалирующие представления о природе бытия, каковы основные потребности человека, степень их реализации и методы их удовлетворения. В зависимости от способа получения ответов на эти вопросы, вычленяются два основных стиля, два типа культуры: чувственная, или сенситивная, и умозрительная, или рассудочная.
«Каждый тип культуры имеет свою собственную менталь-ность; собственную систему знаний, философию и мировоззрение; свою религию и стандарты "святости"; собственные представления о том, что правильно и неправильно; форму искусства и литературы; собственные мораль, законы, нормы поведения; доминирующие формы социальных отношений; собственную
424
Раздел VII. Теоретическая социология...
экономическую и политическую организацию; и, наконец, свой собственный тип человеческой личности с особым менталитетом и поведением».1
Два противоположных культурных типа—«умозрительный» и «чувственный». Это идеальные типы, которых не найти в чист ом виде ни в одну эпоху. Промежуточная форма между первым и вторым обозначается как «идеалистическая».
Умозрительная культура характеризуется следующими признаками: 1) реальность по своей природе духовна, нематериальна, скрыта за чувственными проявлениями (например, Бог, нирвана, дао, Брахма); она вечна и неизменна; 2) потребности и цели людей в основном духовны (спасение души, служение Господу, исполнение священного долга, моральные обязанности); 3) для удовлетворения этих целей предпринимаются усилия по освобождению личности от чувственных соблазнов, повседневных земных забот. Отсюда вытекают по меньшей мере два вывода: истина постигается лишь посредством внутреннего опыта (откровения, медитации, экстаза, божественного вдохновения), и потому она абсолютна и вечна; идея добра коренится в нематериальном, внутреннем, духовном, в сверхчувственных ценностях (вечная жизнь, Град Господень, слияние с Брахмой).
Посылки второго типа {«чувственной культуры») прямо противоположны: 1) реальность по своей природе материальна, доступна чувствам, она перемещается и постоянно изменяется: «Становление, процесс, изменение, поток, эволюция, прогресс, трансформация»; 2) потребности и цели людей чисто плотские, или чувственные (голод и жажда, секс, убежище, комфорт); 3) для удовлетворения этих целей необходимо использовать внешнее окружение. Отсюда также вытекают два вывода: истина может быть найдена лишь в чувственном опыте, и потому она имеет временный и относительный характер. Добро коренится в чувственных, эмпи1 Sorokin P. A. Socia and Cutura Dynamics. N. Y., 1937. Vo. 1. P. 67.
425
Раздел VII. Теоретическая социология...
ственной» («sensate»). Именно в этом смысле тождественны социология и философия истории, ибо они концентрируют свое внимание на проблематике генезиса, эволюции, распада и кризиса доминантных систем, в результате чего проясняются вопросы «как?», «почему?» и «когда?», происходят те или иные социокультурные изменения.
В каждый исторический момент господствует одна из суперсистем, хотя на периферии ее ценностного ядра можно обнаружить как осколки предыдущей, так и ростки новой суперсистемы. Каждая суперсистема относительна, ее ценности лишь частично объясняют бытие, а имманентное человеческой природе развитие познания ведет к динамике суперсистем, к их флуктуации, в основе чего лежит принцип лимита. Кульминация развития одной из них означает достижение предела ее познавательных возможностей, и дальнейшее существование суперсистемы лишь увеличивает относительность ее истин и ценностей. Одновременно расширяется поиск новых ценностей, так что в целом развитие общества представляет собой непрерывную флуктуацию от сенсатив-ных к умозрительным суперсистемам с относительно короткими периодами баланса между ними в виде идеальных ценностных суперсистем. Кризис современного общества с его сенсативным типом культуры, по Сорокину,— это один из этапов флуктуации, который будет преодолен с наступлением господства умозрительной суперсистемы.
Современное состояние западной культуры Сорокин диагностировал как кризисное, которое, однако, вовсе не виделось ему в духе шпенглеровского субъективизма—конца ее исторического существования, смертельной агонии всей западной цивилизации. Нынешняя «чувственная» культура, считал он, обречена на закат, поскольку именно она повинна в деградации человека, в превращении ценностей в простые релятивные конвенции. Его главное пророчество на этот счет звучит так: «Мы живем, мыслим, действуем в конце сияю427
Социология: история и современность
щего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступивших сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с се кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, однако, различим рассвет новой великой идеациональной культуры, приветствующей новое поколение—людей будущего».1
Здесь Сорокин предстает провозвестником новой идеациональной будущности через очищение и воскрешение культуры, проповедником нравственного возрождения общества, основанного на принципах альтруистической любви и этике солидарности.
Практически все последующее творчество Сорокина так или иначе строилось вокруг темы кризиса современной культуры и общества. Он настойчиво указывал на происходящую деградацию и неизбежность мировой катастрофы при сохранении старых норм взаимоотношений между людьми, пытался подсказать способы преодоления кризиса и последующей «моральной реконструкции человечества». К работам этого плана относятся несколько его книг, ключевые из которых—«Кризис нашего века», где в популярной форме были изложены основные положения его теории социально-культурной динамики, а также «Общество, культура, личность», являющаяся обобщающим трудом интегральной социологии Сорокина.
2. «Великая теория»: Толкотт Парсонс
Американская социология 20—30-х годов была представлена преимущественно Чикагской школой и придерживалась типичной эмпирико-прагматической ориентации; в ней так1 Sorokin P. A. Socia and Cutura Dynamics. Vo. 3. P. 535; Sorokin P. A. The isis of Our Age. N. Y., 1941. P. 13.
428
Раздел VII. Теоретическая социология...
же наметились определенная самоуспокоенность и отход от европейских традиций, хотя нельзя забывать о том, что большинство ведущих социологов учились какое-то время в Европе, прежде всего в Германии: Альбион Смолл, У.А.Томас, Дж.Г.Мид. Однако эти влияния не становились предметом теоретической дискуссии, поскольку интерес к социологии возник благодаря социал-реформаторским импульсам и был направлен на социальные проблемы.
С именем Толкотта Парсонса связано развитие «великой теории» в Америке, теории, основывавшейся на европейских традициях, но ставшей специфически американской. Названия, которые давали этой теории, варьируются в зависимости от того, на какой аспект теории делается акцент. Часто ее именуют «функционалистской теорией», чтобы обозначить совершенно определенный тип толкования, который следует отличать от каузально-научного. Функционализм в социологии имеет различные корни, причем наибольшее влияние на самого Парсонса оказала, по-видимому, культурная антропология Бронислава Малиновского. Однако функциональные аспекты играли большую роль уже в социологии Дюркгейма. Нельзя также забывать о том, что в теории познания происходил принципиальный поворот в направлении функционализма и релятивизма. Большой толчок функционально-аналитическим тенденциям дала также биология, которая благодаря своему подъему стала второй после физики естественной наукой. Социальный функционализм находится в русле более широкого научно-исторического развития и может рассматриваться с двух точек зрения: с одной стороны, как определенный объективно-теоретический подход, а с другой стороны, как метод анализа и объяснения.
Однако наряду с функциональным подходом особое значение для Парсонса в качестве теоретического исходного пункта имела ориентация на «действия». У него функция и действие как два теоретических исходных пункта сплавлены в теорию
429
Социология: история и современность
системы действий, наиболее важный вклад которой в развитие науки заключался в том, что понятие системы было перенесено из области биологии и кибернетики в область объяснения действий.
Толкотт Парсонс: жизнь и деятельность
Толкотт Парсонс (1902—1979), сын пастора из Новой Англии, проявлял интерес к биологии, но под влиянием ин-ституционализма обратился к политэкономии и социологии в более широком смысле слова. Во время учебы в Англии, в Лондонской школе экономики, он познакомился с культурно-антропологическим функционализмом Малиновского.
Бронислав Малиновский (1884—1942) был одним из основоположников современной культурной антропологии, его имя связано прежде всего с функциональным анализом примитивных культур. Однако функционализм как основополагающая логико-аналитическая концепция—это гораздо более широкое течение с длительной традицией. Малиновский применил функциональный подход к человеческому обществу и определил культуру как инструментальный аппарат, с помощью которого человек может справиться с конкретными проблемами окружающего его мира. Культура—• это система предметов, действий, точек зрения, в которой каждая часть служит средством для какой-либо цели и элементы которой находятся во взаимозависимости. Важными комплексами действий являются такие институты, как институт семьи, рода, племени, которые организованы определенным образом и представляют собой основные структуры в деятельности общества.
Особое значение для развития мышления Парсонса имело то, что Малиновский воспринимал культуру как систему действий и старался соотнести отдельные области культуры с потребностями человеческого организма. Функционализм ставит перед собой задачу всестороннего объяснения биоло
430
Раздел VII. Теоретическая социология...
гических, физиологических и культурных феноменов и их многосторонних отношений.
Из Лондона Парсонс прибыл в Гейдельберг, где в 1925 году еще очень сильно было влияние идей Макса Вебера, хотя прошло пять лет после его смерти. Знакомство с творческим наследием Вебера имело для Парсонса огромное значение. В своей докторской диссертации, которую он защищал у Эдгара Сели- на, он рассматривал понятие капитализма у Вебера и Зомбарта.
В 1927 году Парсонс возвратился в США, где работал в Гарварде и изучал экономику у Тауссига, Шумпетера и других. Его интересовало прежде всего соотношение между социологией и экономикой, а особенно «социологические» элементы в трудах неоклассического политэконома Альфреда Маршалла. Подобный подход был не типичен для американской социологии, но зато вполне соответствовал традициям мышления в Германии. Поэтому Парсонс считал себя «аутсайдером», что выглядит довольно странно теперь, когда имя Парсонса стало просто синонимом американской теоретической социологии.
После четырех лет на факультете экономики и пяти лет у Питирима Сорокина на факультете социологии Парсонс в 1936 году стал преподавать в Гарварде. Одним из его учителей был биологи физиолог Лоуренс Дж.Хендерсон, интересы которого выходили далеко за пределы его специализации. Парсонс испытывал большой интерес к общей социологии Виль-фредо Парето и его понятию системы. Благодаря этому Парсонс познакомился с Парето; большое влияние на Парсонса оказала также концепция системы Хендерсона, созданная под воздействием Парето. Такое же большое влияние на Парсонса оказала книга У.Б.Кэннона «Мудрость тела» (1932), в которой была высказана мысль о гомеостатической стабилизации физиологических процессов. На него также оказала влияние концепция Альфреда Эмерсона о том, что между генами и символами существует функциональная эквивалентность.
431
Социология: история и современность
Парсонс широко использовал естественнонаучные данные и теории в отличие от немецких ученых-гуманитариев, отрицавших, что естественные науки образуют фундамент гуманитарных (это мнение, впрочем, не разделял Макс Вебер). Когда Парсонс в своей первой работе «Структура социального действия» (1937), первой крупной попытке синтеза, выступил против натуралистического позитивизма и тем самым против влияния Герберта Спенсера («Спенсер мертв. Кто убил его?»), то это означало не отказ от естественнонаучно ориентированного метода, а скорее, его углубление и обновление. Парсонс выступал против радикального эмпиризма и стремился к восстановлению ценности теории. В течение всей жизни его внимание было направлено на «теорию».
Своей работой «Структура социального действия» Парсонс начал теоретико-методическую дискуссию с выдающимися европейскими социологами (Эмилем Дюркгеймом, Максом Вебером, Вильфредо Парето, Альфредом Маршаллом). Непосредственным положительным результатом явилось уже то, что американские социологи познакомились с Дюркгеймом и Вебером, которые до этого в Америке были практически не известны. Кроме того, обсуждение их трудов происходило на теоретико-методическом уровне, что также было необычно. И, наконец, Парсонс попытался нащупать путь конвергентного теоретического развития, который вел от натуралистического детерминизма Спенсера в направлении волюнтаристской теории действия. Он считал, что в ней заложена возможность развития универсальной теории социальных наук. И в своей последующей деятельности он считал свои теоретические конструкции и системы основой всеобъемлющей социальной теории, а не социологической теории в узком смысле. А то, что он стал социологом, сам он объяснял тем, что ему предложили кафедру социологии. В 1946 году Парсонс возглавил вновь организованное отделение социальных отношений в Гарварде, куда входили следующие дисцип432
Раздел VII. Теоретическая социология...
лины: социология, социальная антропология, социальная психология и клиническая психология. Руководителем исследований был Сэмюэль Штоуфер. В 1949 году Парсонс был избран президентом Американской социологической ассоциации.
Элтон Мэйо познакомил его с Фрейдом, и это, по его собственному высказыванию, настолько повлияло на его духовное развитие, что Парсонс начал изучать психоанализ. Это способствовало росту его интереса к теории социализации и исследованию малых групп; какое-то время он работал с Робертом Ф.Бейлзом, экспериментально исследовавшим малые группы. В последующее время Парсонс конкретизировал свои теоретические концепции, в формулировании которых ему помогали Бейлз, Эдвард Шилз и другие. В1951 году вышли его труды «Социальная система» и программный труд, написанный вместе с Э.Шилзом и другими, «К общей теории действия». Эти два произведения, которые появились в одном и том же году, отражают два полюса теории Парсонса: теоретический аспект действия и функциональную теорию систем. Сильным импульсом для становления последней стало стремительное развитие кибернетической теории информации Норберта Винера, а также концепция общей теории систем. Написанный в 1953 году вместе с Бейлзом и Шилзом «Рабочий доклад по теории действия» содержит результаты анализа действий в малых группах для общей теории.
В 1953/54 годах Парсонс прочел в Кембриджском университете в Англии курс лекций, в котором вновь коснулся теории Альфреда Маршалла и отношений между экономической и социологической теорией. Из-за этого Парсонс возобновил свои занятия экономическим анализом, как в начальный период своей деятельности. Наконец, знакомство с Нейлом Смелзером привело к публикации труда «Экономика и общество» (1956). Сознательно опираясь на Макса Ве-бера, авторы попытались проанализировать экономику как общественную подсистему, что должно было позволить
433
Социология: история и современность
по-новому теоретически связать экономику и социологию. Эта работа внесла свой вклад также в расширение и обобщение функциональной теории систем в ее применении к объяснению и систематизации элементов общественной структуры. После этого Парсонс все свое внимание обратил на социокультурное развитие, и постепенно проблемы самого процесса оттеснили на задний план структурно-статическое рассмотрение.
Однако обширное творчество Толкотта Парсонса содержит не только абстрактно-теоретические конструкции, но и свидетельствует о его интересе к социальным проблемам и процессам. Так, он занимался проблемами профессионального самоосознания в здравоохранении, системой воспитания, семьей и социализацией, проблемой власти и влияния, феноменами возраста, болезни, смерти и религии, религиозными организациями, расовыми проблемами и т.п. Нам придется ограничиться лишь наброском теории Парсонса в общих чертах. Сам Парсонс называл свою теорию «синтезом трех направлений»: британской социальной антропологии Малиновского и Радюшфф-Брауна, социологии Дюркгейма и теории действия Макса Вебера.
Ситуация действия и «Pattern Variabes» («типовые переменные»)
Общая теория действия должна служить основой кодификации социально-научных знаний, руководством для исследования и базой для специализации социальных наук. Она должна стать универсальной теорией всех социальных наук. Поэтому над программным трудом «К общей теории действия» работал целый ряд ученых из различных областей: социологи Эдвард А.Шилз и Сэмюэль Стоуффер, культур-антрополог Клайд Клакхок, физиолог Гордон Д. Аллпорт и Эдвард КТолмен.
Общая теория действия представляет собой понятийные рамки (the action frame of reference), связную схему понятий,
434
Раздел VII. Теоретическая социология...
исходным пунктом которых являются действия людей. Вначале рассмотрим основополагающие понятия этой теории.
Действие = целенаправленное, нормативно регулируемое и мотивированное поведение в ситуациях, которое состоит из окружающего мира (объекты) и ситуации (деятели и объекты).
Организм = биофизические основы поведения как деятельности, которые связаны с предметами вне организма = поведенческий организм.
Деятель = как «point of reference». «Точка отношения» = Ego*—Ater**; как эмпирическая система действий = системе личности, часть социальной системы.
Ситуация = часть внешнего мира, значимая для анализируемого в этот момент деятеля; часть мира из перспективы Ego.
Ориентация на ситуацию = значение ситуации для деятеля, для его планов и стандартов.
Мотивационная ориентация = те аспекты ориентации деятеля на ситуацию, которые связаны с ожиданием вознаграждения и депривации в зависимости от потребности деятеля: когнитивный, катектический, эвалюативный способ мотивационной ориентации.
Ценностная ориентация = аспекты ориентации деятеля в ситуации, которые характеризуются соблюдением норм и стандартов; три способа ориентации: когнитивная, эстетическая, моральная ценностная ориентация.
Социальная система = система действий с одним или бульшим числом деятелей (с индивидами или коллективами), причем для каждого деятеля ситуация определяется существованием других деятелей, и происходят взаимозависимые действия, которые «концентрируются» в зависимости оттого, насколько велико согласие относительно общих целей, ценностей и нормативных и когнитивных ожиданий.
* «я».
** «Другой».
435
Раздел VII. Теоретическая социология...
В центре этого «action frame of reference» находится «ориентация» деятелей (= эмпирических систем действий; это могут быть индивиды или группы) по ситуации, которая охватывает большое количество участников. Понятийная схема занимается связями между «составными частями» действия в интерактивной ситуации, возникающими структурами и процессами. Для деятелей ситуация состоит из «объектов ориентации», которые можно разделить на социальные, физические и культурные объекты. Физические объекты представляют собой средства и условия для действия, социальными объектами могут быть индивиды или «коллективы», которые выступают либо как Ego, либо как Ater, в зависимости оттого, какая сторона берется за исходный пункт анализа ориентации в ситуации. Культурные объекты являются символическими элементами культурной традиции: идеи и системы верований, экспрессивные символы или ценностные представления, которые являются «модельными», то есть появляются часто и обладают регулярностью и однообразием.
Действие всегда включает мотивационный компонент, то есть деятель всегда соотносит ситуацию со своими собственными потребностями и целями. Деятель хочет в ситуации получить «награду» и избежать депривации.
Хотя «мотивационная ориентация» в значительной степени определяется «характером потребностей» организма, для теории действий это не имеет первостепенного значения. Гораздо существеннее опыт деятеля по преодолеваншо ситуаций, по организации своих действий. Этот опыт обусловливает то, что деятель не просто реагирует, а вырабатывает систему ожиданий относительно элементов ситуации. Иногда эта система ожиданий определяется только собственным «характером потребностей» и тем «вознаграждением», которое обещают различные альтернативы действий. Однако в социальных ситуациях должны быть приняты во внимание возможные реакции других участников ситуации—групп и
437
Социология: история и современность
индивидов, и они должны быть учтены при выборе собственных альтернатив действия.
В социальной интеракции большую роль играют знаки и символы, несущие определенный смысл; они становятся средствами коммуникации между деятелями в определенной ситуации. Опыт социального действия включает, таким образом, и культурный символизм.
Конкретная система социального действия—это интегрированная система элементов действий относительно ситуации, то есть мотивационные и культурные элементы приводятся в порядок, структура которого образуется системами личности участвующих индивидов, системой культуры, которая пронизывает их действия, и социальной системой интерактивных процессов между деятелями.
В терминологии теории действия личность определяется как организованная система ориентации индивида в действиях. Наряду с «мотивированной ориентацией» это «ценностная ориентация», которая возникает посредством интерна-лизации «моделей культуры» и имеет прямое отношение к элементам системы культуры.
Парсонс различал пять «типовых переменных действия» («pattern variabes», то есть парных понятий, которые определяют полярные типы ориентации в ситуациях; это альтернативы, между которыми должен выбирать деятель. Они являются выражением того, что действие объединяет индивидуальную ориентацию с культурными смысловыми связями. В социальной интерактивной ситуации они представляют собой определения взаимных ролевых ожиданий и служат для описания ценностных ориентации деятелей.
1) Аффективность—нейтральность («affectivity vs. affective neutraity»).
Здесь речь идет о проблеме контроля над аффектами, о дилемме, должен ли деятель следовать импульсу или нет. Альтернативы формулируются различно в зависимости от
438
Раздел VII. Теоретическая социология...
того, берется ли за исходный пункт система культуры, личность или социальная система.
Аффективность/нейтральность в системе культуры указывает на нормативный образец, который предписывает немедленное получение удовольствия или контроль над аффектом. В системе личности это означает предрасположенность индивида в некой определенной ситуации отдаться своим чувствам или контролировать их. В социальной системе этим обозначаются соответствующие ролевые ожидания.
2) Ориентация на себя—ориентация на коллектив(«sef-orientation vs. coectivity-orientation»).
Так обозначается дилемма между собственными интересами и обязательствами перед группой/обществом, между личными и общественными интересами. Она представляется как норма и как ролевое ожидание в определенных ситуациях.
3) Универсализм—партикуляризм («universaisim vs.particuarisim)
Речь идет о проблеме, проявляются ли в определенных ситуациях общепринятые нормы, стандарты потребностей и ролевые ожидания или же рассчитывают на особые условия соответствующих отношений между субъектом и объектом.
4) Достигнутое—приписываемое (ascription vs. achievement»).
В каждой ситуации существует альтернатива, следует ли придавать свойствам объекта или его «достижениям» больше значения, то есть должно ли быть важно, что он, собственно говоря, есть или что он делает. Нормы, потребности или родовые ожидания в зависимости от ситуации могут быть ориентированы на свойства или достижения.
5) Специфичность—диффузность («specificity vs. diff-seness»).
Здесь возникает вопрос, занимается ли в определенной ситуации деятель сразу только специфическими аспектами объекта или же «непредубежденно» предоставляет объекту воз439
Социология: история и современность
можность действовать и в зависимости от необходимости реагирует на это. Нормы, потребности и ролевые ожидания в определенных ситуациях могут сразу же ограничить сферу важности объекта или оставить ее более или менее неограниченной.
В каждой ситуации действия содержатся эти пять альтернатив, деятель должен сделать выбор между ними, и его решение ведет к определенной организации этих типовых переменных действия. В качестве примера Парсонсу послужили ориентации действий в медицинских профессиях. Здесь преобладает альтруистический идеал отношения, ориентированный на коллектив, в сочетании с универсалистскими отношениями и ориентацией на достижения, эмоциональный нейтралитет и специфические нормы и ролевые ожидания.
Типовые переменные действия представляют собой систему, которая охватывает все альтернативы действий. В то время как «аффективность/нейтральность» имеет больше значения для мотивационной ориентации актеров, варианты «универсализм/партикуляризм» и «достигнутое/приписываемое» имеют особое значение для ценностной ориентации; напротив, «ориентация на себя/ориентация на коллектив» имеет равное значение как для мотивационной, так и для ценностной ориентации и особое значение для социальной системы.
Впоследствии Парсонс обратился к типовым переменным действиям ценностной ориентации, чтобы выявить типы социальной ценностной ориентации. Возможны четыре комбинации двух пар категорий:
1) «Универсалистский образец достижения («Universaisticachievement pattern»).
В культурах с преобладанием этой ценностной ориентации ожидания направлены на достижение цели как универсальный стандарт и общее упорядочение.
2) «Партикуляристский образец достижения» («Particuaristic achievement pattern»).
440
Раздел VII. Теоретическая социология...
Здесь ожидания достижения цели всегда направлены на конкретную область социальных отношений деятеля.
3) «Универсалистский образец приписывания» («Universa-istic ascription pattern»).
Ожидания определяются общими стандартами и правилами, которые, однако, рассматриваются как присущие данным структурам.
4) «Партикуляристский образец приписывания» («Particuaristic ascription pattern»).
Ожидания ориентированы на конкретные социальные отношения и импликацию их статуса.
Эти «образцы» имеют также прямое отношение к социальной системе, они определяют структурную дифференциацию и вариабельность. В особой мере это относится к проблеме «достигнутое/приписываемое». Чтобы отсюда можно было определить типы социальной структуры или даже общества, нужно все же учесть и другие компоненты социальной системы.
Социальная система
Понятие системы у Парсонса опирается на много источников: прежде всего на механическую модель системы, которую Парето использовал вслед за Хсндерсоном и применял к политэкономии и социологии. Хендерсон разработал понятие системы, соответствовавшее физико-химической модели, и пытался применить его к биологическим системам. Представление о гомеостазе и, наконец, кибернетическое управление у Кеннона, Альфреда Эмерсона и Норберта Винера расширили понимание Парсонсом системы социальной структуры действий. По мнению Парсонса, управление в системах действий имеет кибернетический характер; некоторые критики использовали это как повод упрекнуть Парсонса в том, что он исключает в качестве детерминантов действия власть и насилие.
Мнение А.Эмсрсоиа, что между генами и символами существует функциональная эквивалентность, привело Пар441
Социология: история и современность
сонса к убеждению, что между живыми системами органического и социокультурного мира существует фундаментальная непрерывность закономерностей, то есть и в том, и в другом мире действуют одни и те же законы.
Система для Парсонса в общих чертах характеризуется взаимозависимостью частей. На основе упорядоченного характера взаимозависимых вариантов система имеет тенденцию к самосохранению, что обычно именуется равновесием системы, если один элемент не вписывается в этот порядок, то происходит либо исключение элемента, либо другие части системы приспосабливаются в нему.
Систему личности и социальную систему Парсонс считал эмпирическими системами, которые настолько отличаются друг от друга, что не могут быть сведены одна к другой. Тем не менее между ними существует взаимопроникновение, то есть невозможно себе представить систему личности, не включенную в социальную систему, и социальную систему, которая не является составной частью системы личности.
Парсонс сформулировал компоненты социального действия как часть системы; они сами также обладают системными свойствами, то есть не личность, культура и интерактивная структура представляют собой однородно-монолитные единства, а организованные целостности с внутренней структурой, которая, однако, важна лишь до тех пор, пока между ее элементами и частями структуры других систем существуют процессы обмена. Структурные элементы, характеризуемые, таким образом, через свои соотносительные признаки, формируются как подсистемы вышестоящей системы, то есть система личности, система культуры и социальная система системы действия.
Действие складывается из ряда взаимозависимых и взаимосвязанных элементов, однако вовне выступает как целое и как таковое вступает во взаимодействие с окружающим миром. Поэтому само действие можно считать систе442
Социология: история и современность
наблюдать («behaviora unit»), а неразрывной составной частью системы («system unit») и потому лишь гипотетической сущностью. Единицами системы в интерактивной системе являются социальные роли.
«Для большинства аналитических целей наиболее существенная единица социальных структур—не лицо, а роль. Роль есть тот организованный сектор ориентации действователя, который предназначает и определяет его участие в процессе взаимодействия».1
Социальная система состоит из отношений между деятелями и интеракциями, определяемыми этой структурой. Мельчайшей единицей социальной системы является роль, то есть тот структурный отрезок из ориентации деятеля, который определяет и конституирует его участие в интерактивном процессе на основании дополнительных ожиданий. Роли определяются общепринятыми ценностными представлениями, они являются частью институтов, где они определяют распределение власти и престижа; они основываются на процессах дифференцирования и распределения, которые, в свою очередь, вновь делаютнеобходимыми интегративные процессы.
«Социальная система—это система действий индивидов, принципиальными механизмами которых являются роли и констелляции ролей. Это система дифференцированных действий, организованных в систему дифференцированных ролей. Внутренняя дифференциация, которая составляет фундаментальное свойство всех систем, требует интеграции... Когда множество индивидуальных деятелей на уровне каждого ориентировано в ситуации на удовлетворение ряда потребностей предрасположенности... и в силу того изначального факта, что объектов, социальных и несоциальных, которые инструментально полезны или внутренне ценны, не хватает, возникает проблема аллокации (распределения): проблема того, кому что получать, кому что делать, проблема
'Ibid. Р. 23
444
Раздел VII. Теоретическая социология...
способов и условий действий... Без решения этой проблемы не может быть социальной системы».1
Типы социальных структур
Роли являются «системными единицами» социальной системы, структура которой отмечена ролевой дифференциацией. Эта социальная структура изменяется в зависимости от того, как посредством ролей выполняются функциональные предпосылки системы. Эти «функциональные пререк-визиты» Парсонс в 1951 году определял как проблемы «аллокации» («распределения») «персонала» (занимающих позиции), «faciities» (например, средства производства) и «rewards» (вознаграждения), с одной стороны, и интеграции посредством институционализации ролевой системы, с другой стороны.
Если задана ролевая структура, следует анализировать процессы распределения «движимых» элементов между статусами и ролями. Этот процесс распределения важных объектов внутри системы ролей назовем размещением (аллокацией). Мы будем учитывать три контекста проблемы размещения: 1) размещение персонала, то есть действователей между ролями; 2) размещение средств; 3) размещение вознаграждений».2
«Аллокация» — это термин, который Парсонс почерпнул из экономики, он означает распределение людей по позициям и ролям, средств производства и вознаграждений— по ролям и деятелям. Парсонс берет профессиональную структуру современного общества как основу дифференциации социальной структуры.
Распределение индивидов на определенные позиции и роли связано с проблемой селекции по приписыванию или достижению; распределение средств производства—с влас1 Ibid. Р. 23
2 Parsons Т. The socia system. P. 39.
445
Раздел VII. Теоретическая социология...
шением. При этом речь идет о солидарности группы внутри общества и о солидарности всего общества как такового. Интегративная стратегия социальной системы — это инсти-туционализация. Парсонс определяет институты как «комплекс институционализированных ролевых ингегратов, или статусных отношений».1 Интегративный аспект институтов может проявляться, с одной стороны, в нормах, которые ограничивают частные интересы, а с другой стороны, в позитивном акценте на коллективность.
Парсонс различает «реляциональные институты» («reationa institutions»), которые касаются дифференциации деятелей и ролей, их распределения в системе; «регулятивные институты» («reguative institutions»), которые регулируют распределение средств производства и вознаграждений; «кульгурные институты» («cutura institutions»), которые охватывают идеологию, религию, символы и т.п. и переводят их в систему культуры, и институты «интегративной структуры», которые непосредственно касаются проведения коллективных интересов и выражения социальной системы как коллективности.
Затем Парсонс по аналогии со своими «типовыми переменными действия» (pattern variabes) предлагает типологию социальных структур:
1) Общества универсалистского типа достижения (индустриальное общество) характеризуются высокой оценкой плюралистических и индивидуалистических целей и их достижения посредством инструментальных действий. Универсалистские нормы регулируют оценку достижений и соотношение между достижением и вознаграждением. Это вызывает институционализацию профессиональных ролей, имущественных отношений и процессов обмена. Важнейшей основой системы вознаграждений является «успех» как признание достижения. Относительное уважение в зависимости от престижа в рамках стратификационной системы обусловли1 Ibid, P. 39.
447
Социология: история и современность
вает открытую систему социального расслоения, основанную на равенстве шансов и мобильности носителей ролей и средств производства.
2) Общества универсалистского типа приписывания.
В этом типе общества господствует тенденция к авторитарному регулированию и иерархическому контролю. Поскольку приписывание напрямую увязывает социальный статус со структурой коллектива, этот тип ориентирован весьма коллективистски; статус определяется не благодаря достижению, а иными, чем профессионально-структурные, преимущественно диффузными, механизмами. На основе коллективизма доминирует также жесткий дуализм распределения тех, кто «за нас», и тех, кто «против нас». Это сочетается также с исключительно консервативной ценностной ориентацией, которая, однако, вновь может стать поводом для возникновения антагонистических, крайне радикальных ориентации. По мнению Парсонса, национал-социалистская Германия и СССР служат иллюстрацией этого типа.
3) Общества партикуляристского типа достижения.Олицетворением этого типа Парсонс считал древнюю
Китайскую империю. ПартикуляризМЗиждется на важном значении семейных связей, а также связей между односельчанами, внутри которых, однако, существует не пассивное, а активное отношение к окружающему миру. Это проявляется в четкой субординации индивидов в зависимости от их семейного или деревенского статуса, которая распространяется на все общество вплоть до императора. Компонент достижения обусловил то, что общество не осталось чисто аг-рарно-феодальным, а в нем развивались как торговля, так и бюрократия с элементами достижения, причем из-за строгой субординации принцип достижения действовалдовольно расплывчато, не ориентируясь на способности и успех.
4) Общества партикуляристского типа приписывания.Партикуляризм и здесь придает большое значение кров448
Раздел VII. Теоретическая социология...
ным и общинным связям как исходным величинам в ценностном ориентировании. Однако его социальная структура и организация воспринимаются как данность. Отсутствие ориентации на достижения заставляет считать труд неизбежным злом; человек приспосабливается к существующим условиям; сохраняются однажды появившиеся образцы реагирования. Такие общества характеризуются слабой дифференциацией своей структуры и традиционализмом своего образа действий. Даже когда общества родового или деревенского типа превращаются в крупные государственные объединения, коллективность государства уступает более мелким единицам, происходит сегментация. Если контроль из центра должен быть усилен, то в таких государствах часто возникает диктатура. Латинская Америка представлялась Парсонсу типичным образцом такого рода обществ.
Четырехфункциональная схема и структура систем
В «Рабочих тетрадях по теории действия» («Working Papers in the Theory of ^Action»), в которых документирована совместная работа Парсонса с Э. А.Шилзом и Р.Ф.Бейлзом, разработана так называемая четырехфункциональная парадигма, которая стала одним из самых известных разделов теории Парсонса. Здесь на первый план вышло рассмотрение общих свойств систем, и теория продолжала формализироваться. Действия теперь сильней соотносятся с механизмами системы, причем для Парсонса не существует принципиального различия между физическими или биологическими системами и системами действия. Действие—это процесс в системе; функциональные предпосылки систем действия выводятся из общих законов, которые были установлены для физических систем, спомощью как исследования малых групп, так и «типовых переменных действия».
Исследование малых групп занималось интерактивными процессами между ограниченным числом лиц и объясняло структуру и изменения в группах на основе интерактивных
15. Социоюгия 449
Социология: история и современность
связей между индивидами. При этом ясно проявлялся «системный» характер этой интеракции. Интеракции характеризуются взаимной контингентностью поведения, вследствие чего результат интеракций никогда нельзя свести к отдельным участникам, поскольку он представляет собой результат непредставимых последствий намеренного поведения, интерактивный эффект.
Признание того, что интерактивные процессы развивают собственную динамику, обосновывают взаимосвязи и взаимозависимость, заставляет считать группы своеобразной реальностью, однако их существование связано с сохранением мотивационного баланса между членами. Социальный контроль и сцепление в группе сохраняют равновесие напряженности между соблюдением норм и отклонением от них, между центростремительными и цешробежными силами в группе. Это равновесие зависит от определенных условий. Так, Бейлз выяснил, что группы, чтобы сохраниться как таковые, должны решить шесть функциональных проблем. Парсонс скомбинировал эти шесть проблем со своими «типовыми переменными» и разработал на этой основе свою четырехфункцио-нальную схему.
Согласно ей, интерактивные системы должны решать четыре функциональные задачи: они должны приспосабливаться к миру в любой ситуации, они должны достигать поставленных перед ними целей (групповых целей), они должны сохранять свою структуру и преодолевать напряженность между своими членами и должны сплотить группу в единое целое. Итак, они должны выполнять адаптивные, инструментальные, экспрессивные и интегративные функции. Эти четыре функциональные проблемы Парсонс затем проецировал на четырехмерное пространство («action-spaice») как его четыре измерения. Концепция системы действия была объединена с пространственным представлением, которое позволило перенести физические законы на системы действия.
450
Раздел VII. Теоретическая социология...
Социализация: личность и социальная структура
В работе «Семья, социализация и интерактивный процесс» (1955) основное внимание посвящено анализу семейной социализации. При этом структура семьи оказалась важным исходным пунктом. Она различается, с одной стороны, по распределению власти, а с другой стороны, по инструментальным (направленным на внешние отношения) и экспрессивным (ориентированным на внутренние отношения) функциям. Парсонс подразделял структуру нуклеарной семьи на четыре роли в зависимости от величины и характера влияния в семье как социальной системе: роль отца (большая власть, инструментальный приоритет), роль матери (большая власть, экспрессивный приоритет), роль сына (небольшая власть, инструментальный приоритет), роль дочери (небольшая власть, экспрессивный приоритет).
Развитие личности, с функциональной точки зрения, соотносится с участием в социальных системах: социализация зависит от интернализации социальных структур, прежде всего семьи, в систему личности. Вследствие этого в ней происходит процесс дифференцирования, он становится все сложнее. Тот способ, которым осуществляется социализация, есть интеракция, и человек «обучается» посредством возвратных образцов поведения типа «Если Ater это говорит, делает и т.п., то Ego это делает» и наоборот. Личность Ego при этом воспринимается как «комплексная система подсистем типового действия, соотносимого с п-числом других». Процесс обучения, согласно Парсонсу, кроме классического инструментального кондиционирования, включает также процессы различения и обобщения, посредством которых усвоенные элементы включаются в систему личности.
Человек обучается не только воспроизводимым образцам поведения, он учится также различать между «Ты—Я», «Мы» и «Не-Мы» и перерабатывать это понятийно. Парсонс особо подчеркивал, что в этом процессе интернализации всегда
457
Социология: история и современность
присутствуют два аспекта—«социализации» на основе социальной интеракции и аспект личности и ее внутренней структуры. Процесс социализации Парсонс понимал как процесс, аналогичный терапевтическому, поскольку «социали-затор» всегда играет двоякую роль: он принимает участие в системе действия с «пациентом» и одновременно представляет систему «нормального» мира.
В работе «Социальная структура и личность» (1964) Парсонс рассматривал систему личности; исходя из этого все остальные подсистемы действия образуют среду системы личности, однако содержатся в ней как элементы структуры. Поэтому социализация и процесс взаимопроникновения между социальной системой и системой личности определяются как усвоение требуемых ориентации для удовлетворительного функционирования в своей роли. С точки зрения системы личности, социализация есть усвоение системы культурных символов посредством интеракции. Это усвоение культуры происходит путем интеракции с другими людьми, и потому идентификация с их ролью содержит также всегда аффективную ориентацию на другие личности, а также умение их генерализировать и категоризировать в их роли. Условием социализации личности является то, что удовлетворение ее потребностей происходит не просто посредством объектов, а предполагает ценности, нормы и символы, которые усвоены личностью. Это и есть «Сверх-Я» Фрейда, которое Парсонс попытался определить по-новому—путем различения культуры как объекта и культуры, усвоенной личностью.
Интеграция личности — это функция Я, которое, однако, сталкивается с Оно (организм), внешней ситуацией (социальная система) и усвоенной системой символов культуры (Сверх-Я). Сверх-Я имеет у Парсонса главное значение, оно одновременно часть Я и расширение Я за счет включения усвоенной культуры. Она охватывает когнитивную систему отношений, общие моральные мерки (собственно Сверх-Я)
458
Раздел VII. Теоретическая социология...
и экспрессивные символы. Сверх-Я как расширение Я за счет элементов культуры «возникает» посредством социальной системы, то есть интеракций с другими. Важно при этом помнить, что Парсонс считает социально-культурно обоснованным не только Сверх-Я, но и Я, поскольку Сверх-Я есть часть, а у Парсонса — главная часть Я. Благодаря этому новому определению Сверх-Я Парсонс считал возможной разработку теории личности и теории социальной системы на основе общей понятийной схемы.
Общественная эволюция и социальная структура
В своих поздних работах Парсонс пытался дополнить статический анализ социальных систем анализом протекания процессов. Процессы в социальных системах вначале представляют собой интеракции. Поскольку социальные системы являются системами действия, интеракции происходят с помощью языковых и неязыковых символов, становятся коммуникациями. Эти процессы коммуникации, будучи системными процессами, проявляют кибернетические свойства. Структура как комплекс институционализированных и интернализированных культурных образцов и процесс как целенаправленное действие лиц и групп представляются ему двумя аспектами наук о действии. Понятие функции объединяет структуру и процесс с точки зрения системы.
Парсонс проводит различие между процессами как динамическим аспектом структур, с одной стороны, и изменениями — с другой. Последние представляют собой особый тип процесса и характеризуются в системах эволюционным характером. Он ставит вопрос об определении изменения в системах и о процессах, которые они вызывают или, говоря языком кибернетики, которыми они управляют. Тем самым Парсонс попытался сделать шаг в направлении использования социальных наук в планировании.
Общественное развитие рассматривается как процесс функциональной дифференциации в подсистемах и как
459
Социология: история и современность
процесс интеграции в целях сохранения границ социальной системы, а также ее подсистем как функциональной специализации. В таком плане Парсонс анализирует развитие процессов дифференциации в обществе и связанных с ними процессов приспособления, интеграции и обобщения ценностей.
Функции социальных систем могут быть не только привлечены как инструменты для установления структурных элементов, но и сами рассматриваться как процессы: поскольку они в общем формализованы в направлении постоянно растущих дифференциации и специализации, они представляют собой принципы эволюционного развития, которые обычно применяются для объяснения общественного развития («evoutionary universas»). В принципе Парсонс исходит из непрерывной эволюции живых организмов вплоть до общественно-культурных форм. Прыжок к социально-культурной эволюции происходит путем замены гена на символ как фундаментальный структурный элемент; таким образом, эволюция стала процессом изменения систем действия. Общественная эволюция интерпретируется Парсонсом как кибернетические коммуникационные процессы в обществах и между ними, вызванные ростом способности приспособления. Результатом этого становятся изменения типа общества—с точки зрения формы экономики, режима, общественной структуры и системы ценностей. Хотя процессы изменения часто берут свое начало в технико-экономических новациях, Парсонс все же считает, что в основном ход общественной эволюции определяют культурные и интегративные процессы.
Общественная эволюция характеризуется растущей способностью приспособления; поэтому наиболее развитое общество, США, представляется Парсонсу наиболее приспособляемым. Направление эволюционной перспективы у Парсонса носит однозначно линейный характер, но он полностью признает большое количество вариаций и разветвлений процесса развития и возникающих вследствие этого типов общества,
460
Раздел VII. Теоретическая социология...
которые являются следствием множественного и изменчивого происхождения типов общества на ранних фазах эволюции. Эволюционная перспектива Парсонса основывается также, в первую очередь, на структурном анализе, а не на объяснении процессов в плане причинно-следственных связей. Как и в биологии, «виды», а в данном случае типы обществ сравниваются по своей морфологии (компаративный подход).
Ведущую роль в эволюции общественных систем Пар-сонс отводит системе культуры, поскольку в кибернетической иерархии она имеет наивысший ранг. Таким образом, он считает культурно-институциональные факторы наиболее самостоятельными и независимыми. В этом отношении он отличался от Уильяма Огборна и его теории «культурного отставания», которая исходила из отставания культурных (нематериальных) аспектов относительно развития технико-материальных систем.
Парсонс считает нормативные элементы более важными для изменения социальных систем, чем материальные интересы. Парсонс придаст первостепенное значение «общественной общности» и исследует реальное общество прежде всего с этой точки зрения. Однако социальная общность часто подразумевает весьма различные явления: в теоретическом аспекте Парсонс рассматривает ее как нормативно-институциональную систему, в контексте исторического анализа это понятие, однако, в основном имеет значение «народ».
В своем эволюционном и компаративном анализе общественного развития («Societies Evoutionary and Comparative Perspectives», 1966) он исходит из гипотезы о ступенях эволюции, то есть об уровнях, плато развития. Он вьщеляет три ступени: примитивную, промежуточную и современную ступени эволюции. В центре его анализа находятся процессы, которые сделали возможным переход между этими ступенями. Анализ сочетает два аспекта—систематической теории и исторической интерпретации.
461
Социология: история и современность
Современные общества («The System of Modern Societes», 1968) Парсонс считает системой, имевшей в Европе единый источник, областью с общей культурой, которая, с одной стороны, опирается на традиции христианства, а с другой стороны —на культуру Израиля и Греции, опосредованные институциональным наследием Рима.
Это развитие происходило не бесцельно, а целенаправленно, было не делом случая, а исторической необходимостью. Парсонс пытался изложить предпосылки, условия и стадии эволюции, отфильтровывая из массы исторических событий те факторы структуры и процесса, которые были важны для этой эволюции. В отличие от своего же анализа примитивных и промежуточных обществ, Парсонс делал теперь акцент не на разнообразии и разветвленности процесса эволюции, а видел возникновение довольно однородной системы, которая, несмотря на все политические, экономические, этнические и прочие различия между обществами «Запада», выкристаллизовалась на культурном уровне. Существуют также различия эволюционной стадии; для Парсонса наиболее развитыми регионами являются США и Япония. «Американизация» Европы и Японии после второй мировой войны видится, с этой точки зрения, как эволюционное приспособление к сравнительно более высокому уровню развития США.
Развитие системы современных обществ шло по пути трех революций: промышленной, демократической и образовательной. Эти революции вызвали прогрессивные изменения в эволюционном развитии. Промышленная революция последовала за распространением рыночной системы, где деньги были основным контрольным механизмом экономического процесса. Она создала базу для широкого распространения материальных благ и повышения благосостояния широких слоев населения. Она вызвала дифференцирование и специализацию профессиональных ролей, что стало главным ас462
Раздел VII. Теоретическая социология...
пектом социальной структуры. Демократическая революция, продолжая традиции Французской революции, привела к уменьшению господства человека над человеком, росту личной свободы, контролю народа над избранными лицами, 'которые приобрели власть и авторитет благодаря своим постам. Предпосылкой демократической революции был новый тип общности, которая отличается от политической общественности, —нация. Образовательная революция последовала за промышленной и демократической революциями и дополнила их. Главным ее аспектом является равенство шансов, которое увязывает успех с гражданскими правами на свободу и равенство. В центре этой революции находится, согласно Парсонсу, университет, причем именно американский университет. Возможность получения образования всеми подразумевает, что общественные различия перестают быть «роковыми» и становятся «сеткой», заполняемой меняющимися фигурами. Поэтому образовательная революция привела к изменению основ общественного расслоения, которое опирается не на власть и богатство как таковые, а является следствием способностей и образования.
Структурный функционализм выдвигает особую концепцию обоснования социального неравенства. Социальная структура является результатом процесса горизонтальной и вертикальной дифференциации в общественных системах в ходе их эволюционного развития. Она представляет собой выражение определенного уровня эволюции и типа общества и его функциональных требований. В современных обществах они исполняются с помощью универсалистских критериев достижения, а это означает, что иерархия постов и персональный состав не идентичны. Посты занимаются согласно способностям и достижениям; более высокая квалификация потому и оплачивается более высоко. Такое специфическое неравенсгво постов и вознаграждений является в системе современного общества функциональным.
463
Социология: история и современность
Наука и современное общество
Интересы Парсонса были направлены на создание теории, он сознательно не занимался научно-философскими или ис-следовательско-методологичсскими проблемами. В этом Парсонс продолжал традицию, типичную для развития естественных наук: теория развивалась раньше и потому независимо от научно-теоретических рассуждений, которые являются следствием и разрабатываются совершенно другими лицами, специалистами по метанаучным вопросам, теоретиками науки.
Хотя Парсонс никогда по-настоящему глубоко не занимался теорией науки, он все же четко формуливал свое мнение относительно научных понятий и теорий, а именно — «аналитический реализм понятий» и «систематическую теорию».
«Аналитический реализм понятий» означает отход от радикального эмпиризма, согласно которому теория есть лишь мысленное отражение реальности. Парсонс придавал теоретическим конструкциям самостоятельное значение, они должны не только давать ответы, но и определять вопросы, на которые будут искать ответы:
«Теория не только формулирует то, что мы знаем, но и говорит о том, что мы хотим знать, то есть формулирует вопросы, на которые необходимо дать ответ».'
Позиция Парсонса четко проявляется в переписке с Альфредом Шюцем, где он отказывается обсуждать философские или методологические вопросы. Лишь оглядываясь на свою работу за 35 лет, Парсонс попытался изложить основы своего мышления в философско-методологичсских категориях. Он признал себя приверженцем неокантианства, к которому он пришел через Вебера и Хендерсона, у последнего он заимствовал понятие факта как высказывания о феномене внешнего мира и термин «схема понятий» («Begriffs-schema»), который как нельзя лучше характеризует взгляды
1 Parsons Т. The Structure of Socia Action. P. 9
464
Раздел VII. Теоретическая социология...
Парсонса на теорию. Парсонс был глубоко убежден, что феномены передаются категориями разума (Кант) или схемой понятий (Хендерсон); он не был готов вступить в дискуссию на этом уровне с Шюцем, который, следуя феноменологии Гуссерля, исходил из прямой познаваемости феноменов посредством феноменологической редукции.
Для Парсонса всякое научное мышление всегда находится на другом уровне, чем обыденное мышление, и потому всегда абстрактно, но в то же время мышление в отношении науки — всегда научное мышление; обыденное мышление самого действующего, так же как и «субъективно высказываемый смысл» Вебера, не принимается во внимание. «Действующий» —это научный объект, понятийное реляциони-рование на другие понятия; он действует, но эти действия являются результатом приписывания ученым-социологом: «Они действуют и думают... в "рамках схемы понятий"». Лишь схема понятий придает действию его смысл; независимый от этого; подлинно «субъективный смысл» Парсонс не принимает во внимание.
Для Парсонса «теоретическая система»—это «совокупность общих понятий, которые логически взаимозависимы и имеют отношение к эмпирике». Использование этой системы для целей анализа основано, как он признает, на свободном, даже произвольном решении исследователя, то есть границу между тем, что еще является частью системы, а что нет (то есть средой), устанавливает ученый. При этом теоретическая система идентична эмпирической, поскольку последнюю вообще можно создать только с помощью первой.
Влияние Вебера на Парсонса было очень глубоким; Парсонс заимствовал у Вебера идеально-типическое понятие целерационального действия, однако современная кибернетика значительно расширила понятие рациональности, упразднив постулат, чго при рациональном действии каждый шаг с начала действия должен предвидеться заранее,
465
Социология: история и современность
Место индивидуальной целесообразности относительно системы заняла функциональность. Функционализм включает также специфический характер объяснения. Предмет или событие объясняются не как закономерное действие некой причины, а на основе определения его функции.
Например, если основной функциональной проблемой существования человеческих обществ мы будем считать достаточное питание населения, то, как следствие, мы определим, какие организации и мероприятия дают такую возможность (= «functiona prerequisites») и какие механизмы могут компенсировать их возможный отказ («functiona equivaents»). Затем эти структуры получают объяснение в связи с функциональными проблемами.
Парсонс ясно показал, что эти понятия — структура и функция—находятся на разных уровнях. «Структура»—это аспект системы, который относительно стабилен, он служит для описания элементов системы, которые для определенной цели считаются как бы уже данными, так что речь идет лишь о выяснении их свойств и их соотношений с другими элементами. В этом смысле понятие «структура» является общим для всех эмпирических наук. Структурный анализ касается выбора свойств, которые должны быть включены в систему, и установления отношений между компонентами системы.
Понятие функции дает первые теоретические точки опоры для структурного анализа, соотнося элементы, составляющие структуру системы, с системой и таким образом определяет их роль в протекании события в системе и отвечает на вопрос о возможных последствиях структурного изменения. С помощью понятия функции можно ответить на вопрос о взаимоотношениях между структурными компонентами, различными типами социальных систем и генетическими отношениями между структурными типами (структурные изменения), а именно—посредством «... постоянного систематического сведения каждой проблемы к состоянию системы в целом».
466
Раздел VII. Теоретическая социология...
Для теории Парсонса характерны абстракция и формализм. Тем не менее сам этот факт Парсонс связывал с развитием современных обществ, особенно с тенденциями американского общества, и считал, что его теоремы могут предложить альтернативную интерпретацию этих явлений. Так, изменения в структуре американских семей не обязательно являются дезорганизацией, а трактуются как процесс дифференциации. Он также объясняет изменение в отношении к религиозным организациям не как секуляризацию и падение религиозности, а как дифференциацию; он также признает за масс-медиа интегративную функцию, в то же время негативно оценивая массовую культуру.
С помощью теории Парсонса возможна альтернативная трактовка и объяснение общественных структур и процессов, которые нельзя вывести из общественных теорий прежних времен, и лишь на основе теории Парсонса можно дать объяснения, которые соответствуют современному обществу. Эти претензии Парсонса подтверждает Джеффри Александер: «Синтез Парсонса охватывает рискованную новизну жизни двадцатого века».1
После двух десятилетий резкой критики и отрицания в конце 80-х годов вновь появился интерес к теории Парсонса, частью с узкоисторической точки зрения, частью с намерением модифицировать и развивать дальше его теоретические выкладки.
3. Функционализм и позитивизм в американской социологии
Структурно-функциональная теория в 50—60-х годах в известном смысле заполонила американскую социологию. Возникло нечто вроде школьной социологии, что нашло отражение в целом потоке учебников. Функционалистская
1 Aexander Jeffrey С. The Modern Reconstruction of Cassica Thought: Tacott Parsons. London, 1984. P. 280.
467
Социология: история и современность
социология стала просто современной социологией, статьей экспорта, с помощью которой США распространяли своеобразную идеологию.
Хотя в рамках функционалистской социологии Парсонс стал наиболее значительным явлением, он отнюдь не был единственным функционалистом; тем не менее его теоретическая конструкция была наиболее систематизированным и всеобъемлющим синтезом. Парсонс не основал собственно «школы» в прямом смысле, хотя его ученики работали в разных частях США и имели большое влияние. Другие ученые, такие как Роберт К.Мертон, Мэрион Леви и Кингсли Дэвис, довольно рано, а некоторые еще до появления классических трудов Парсонса, изложили свои концепции, имевшие функциональную ориентацию, и потому могут также считаться сооснователями структурного функционализма.
Современный функционализм был тесно связан с подъемом биологии и теории информации и потому—в отличие от функционализма Дюркгейма—центральным считал понятие системы.
Объект социальной науки, системы действия, которые следует прежде всего понимать как смыслоконструирующие системы, и метод объяснения функционального анализа создавали впечатление, что структурный функционализм представляет собой отклонение от естественнонаучного метода и потому не может считаться собственно «позитивистским». Поэтому Парсонс называл себя аутсайдером, и действительно в социальной «нормативной науке» преобладал каузально-научный эмпирико-аналитический способ объяснения и индуктивное исследование. Это продолжается и по сей день, как показал Смелзер.
Однако функционализм ни в коем случае не является «непозитивистским» в том смысле, что он отказывается от единства (естественнонаучных) методов. Для него речь скорее идет об обновлении единого (естественнонаучного) метода. «Ве468
Раздел VII. Теоретическая социология...
ликая» теория Парсонса оказалась плохо сочетаемой с эмпирическим исследованием. Если до сих пор американская социология характеризовалась нехваткой теории и основным вниманием к социографической эмпирике, то теперь проблема соотношения теории и практики грозила перейти в свою противоположность.
Впрочем, эмпирические социальные исследования с 40-х годов претерпели существенные изменения. Значительную роль в этом сыграл Пауль Ф. Лазарсфельд. Особенно сильное влияние он оказал на Роберта Мертона, и их сотрудничество пробудило надежды на интеграцию теории и эмпирики.
Это сотрудничество сконцентрировалось в Колумбийском университете и в «Бюро прикладных социальных исследований», которое наряду с «Лабораторией социальных отношений» в Гарварде, где работали Парсонс, Сэмюэль Стауффер и Клайд Клакхон, стало одним из центров социологии, после того как Чикаго утратил свое значение. Социально-экологические работы Чикагской школы были продолжены Родериком Маккензи в «Survey Research-Center» в Мичигане. Новым центром изучения социологии с иным теоретическим направлением стал на Западе Калифорнийский университет в Беркли. В 60-е годы этот центр приобрел большее влияние, став очагом студенческих протестов и беспорядков.
В Гарварде однозначно доминировал Парсонс, хотя здесь и не дошло до «создания школы». Слишком различны были ориентации. Позднее в Гарвард был приглашен также Джордж КХоманс, один из критиков структурного функционализма. Он разработал своего рода индивидуалистическую каузально-научную «контртеорию» на основе бихевиоризма Скиннера.
Структурный функционализм и американская социология
Большая часть понятий и гипотез структурно-функциональной теории и сегодня составляет основное содержание учебников по социологии, особенно в Европе. Ниже мы на469
Социология: история и современность
зовем лишь несколько наиболее известных имен и понятий, но не для того, чтобы представить структурно-функциональную социологию в целом, которая прежде всего тесно связана с тем, что называют ролевой теорией (хотя последняя возникла из многих источников), а чтобы продемонстрировать тот характер интерпретации реальности, который был разработан этой социологией.
Функционалисты, находившиеся под сильным влиянием Парсонса, вместе с тем осознавали проблемы этой «великой» теории, пытались наряду с главными тезисами теоретически охватить и те области, которые в теории Парсонса были рассмотрены слишком кратко или слишком оптимистически-консервативно: проблемы социального поведения, отклоняющегося поведения, социальных конфликтов, власти и господства.
В дальнейшем мы обратимся к нескольким основным положениям структурно-фунциональной теории помимо «пар-соновской конструкции». Существенной проблемой структурно-функциональной теории является ее отношение к эмпирии; эту проблему должны были устранить «теории среднего уровня» («midde range theories»), как их именовал Мертон.
Функциональный анализ и «теории среднего уровня»
Особое влияние на Роберта К.Мсртона оказал Дюркгейм и его понимание теории и практики. Поэтому он постоянно подчеркивал совместимость исследования причин и функционального анализа. Если вопросы о возникновении требуют применения каузального анализа, то на вопросы о следствиях можно ответить с помощью функционального анализа. Он интерпретирует эмпирические данные, перерабатывая их результаты в большие структуры, в которые они включены. В то время как мотив цели относится к намерениям или мотивам отдельного деятеля, понятие функции с них снято и отнесено к последствиям действия для больших связей, которые представляют социальную и институциональную сре470
Раздел VII. Теоретическая социология...
ду деятеля. «Функциональность» феномена следует из рассмотрения общих потребностей социального организма и сопоставления с действием и последствиями поведения или события.
Функциональный анализ осуществляется рядом рабочих шагов.
Вначале необходимо установить функциональные требования системы, затем следует описать различные механизмы, которые служат выполнению этих требований; при возникновении нарушений они должны быть диагностированы и исследованы в целях устранения; однако нарушения могут быть устранены лишь тогда, когда описаны составные части структуры, функции которых нарушены, и известны механизмы функций и характер их воздействия.
При этом Мертон ориентировался на методический характер процесса в биологии и физиологии, который он заимствовал, отвлекаясь от содержательной стороны. Функцио-налистский подход Мертон модифицировал, приняв постулат, что единство, к которому относится функция, по мере надобности должно быть специфицировано. При этом он отказался от концентрации на единстве всей социальной системы в пользу подхода, который соединяет части между собой и интересуется их функциональным отношением. В то время как з просто структурированных обществах, с которыми имеют дело антропологи, можно функционально соотнести каждый феномен с целым, в сложных обществах необходимо по мере надобности обозначать, в отношении чего данный элемент функционален.
В теории Парсонса речь шла в первую очередь о создании всеобъемлющей, универсальной теории и о кодифицировании в ее рамках понятий этой теории. Напротив, Мертону важно не создать теорию, а соединить структурно-функциональный анализ и эмпирическое социальное исследование. Поэтому «большой» теории он противопоставлял «теории среднего
471
Социология: история и современность
уровня» как альтернативу; они находятся между статистически-эмпирическими рабочими гипотезами и общей всеобъемлющей теорией. Эти «теории среднего уровня» представляют собой понятийные конструкции, которые еще можно проверить и обосновать эмпирически, но это уже нечто большее, чем обобщение эмпирических данных. Основополагающими понятиями «теорий среднего уровня» являются концепции «референтных групп», «явной и латентной функции», «аномии», «бюрократии», «социальной дисфункции» и т.п.
Построение таких теорий было важной частью работы Мертона, поскольку разделы эмпирических исследований часто далеко отстояли друг от друга. На протяжении своей научной деятельности Мертон участвовал в разработке теорий среднего уровня во многих областях, включая изучение референтных групп, бюрократии, массовой коммуникации. Многие из них он изложил в книге «Социальная теория и социальная структура» (1949).
Склонность Мертона к эмпирии проявилась также в сотрудничестве с Паулем Ф.Лазарсфельдом. Сотрудничество двух ведущих социологов Колумбийского университета позволяло надеяться на то, что теперь и в социологии появится некий единый образец, который соединит теорию и эмпирическое исследование.
Дисфункции и латентные функции
Мертон отверг постулат антропологического функционализма, согласно которому общество представляет собой некое функциональное единство. По Мертону, не все социальные формы обязательно имеют положительные функции; гораздо чаще они обнаруживают остаток функциональных следствий и развиваются и применяются посредством структурного напряжения («structura strain») между функциональными, дисфункциональными и нефункциональными следствиями. Также не существует неизбежных функциональных предпосылок, а одна и та же функция может в большинстве случаев
472
Раздел VII. Теоретическая социология...
выполняться альтернативными объектами. Отсюда вывод: функции связаны с переменными структурами; существуют функциональные альтернативы для определенных функций.
Особое внимание Мертон обратил на тот факт, что функции как объективные следствия действий людей отличаются от субъективного целеполагания. Функциональность системы и рациональность действий должны рассматриваться отдельно, хотя между ними существует связь. Мертон различал те функции, у которых совпадают сознательные субъективные намерения и объективные следствия, и именовал их «явными функциями». Латентные функции—это те, у которых объективные последствия отличаются от субъективных диспозиций, те есть эти следствия не предполагались или вызваны ненамеренно. «Вещь», институт могут иметь как явные, так и латентные функции. Явная функция машины -— служить транспортным средством; латентные функции связаны с престижем, который обеспечивает дорогая машина.
Латентные функции конфликтов заключаются в их воздействии на повышение сплоченности группы. Религия имеет явные функции, но также и латентные, не общепризнанные и легитимные следствия для социальной структуры вследствие большого значения, которое она придает традиции. Мертон считал латентные функции не только теоретическим инструментарием сложной и в какой-то степени иррациональной действительности, но и обязательными для социального планирования. «Социальный инженер» («socia engineer»), чтобы определенным образом изменить организацию, должен учитывать как явные, так и латентные функции институтов, традиций, характера поведения.
Собственная динамика прогнозов
Мертон был согласен с теоремой Томаса («Если люди считают ситуации реальными, то они реальны по своим последствиям») и сформулировал понятие «самоисполняющегося про-рочества» («sef-fufiing prophecy»). Часто не объективные
473
Социология: история и современность
факты побуждают к действиям, а слухи, предрассудки, переосмысление, сообщения и т.п. Необоснованный слух о предстоящей несостоятельности какого-нибудь банка может побудить его вкладчиков к такому поведению, которое действительно приведет к несостоятельности банка. Студент, внушающий себе, что провалится на экзамене, вводит себя в такое состояние, что действительно проваливается. Таким образом, «sef-fufiing prophecy» основывается на первоначально неверной оценке ситуации, которая, однако, обусловливает такое поведение, которое делает эту ситуацию реальной. «Sef-fufiing prophecy» так же действенно, как выражение групповой солидарности и дифференциации по отношению к враждебным группам. Собственная группа («in-group»), к которой человек чувствует себя причастным, будь то компания в классе, принадлежность к футбольному клубу, религиозной общине, политической партии, расе, нации и т.д., короче, любая группировка, обозначаемая как «мы», содержит положительную оценку, в то время как «другие», чужая группа («out-group») наделяется негативными чертами, которые могут оправдаться из-за вызванного этим враждебного отношения. Даже вполне положительные действительные достижения и успехи out-groups, например, евреев или негров, интерпретируются негативно, и любое поведение членов этой группы воспринимается тогда лишь как еще одно подтверждение «теории» о вредном влиянии евреев, негров, коммунистов и т.п.
Мертон подчеркивал, что подобный «порочный круг» слухов и страхов возможен лишь тогда, когда отсутствует надлежащий институциональный контроль, и выступал за то, чтобы политическими мерами и контролем устранить воздействие «sef-fufiing prophecy». В качестве примера он привел тот факт, что учреждение Федеральной корпорации страхования депозитов при Рузвельте с успехом приостановило крахи банков. Он отказывался от того, чтобы из-за влияния на человека слухов делать фаталистический вывод, что та474
Раздел VII. Теоретическая социология...
кова человеческая природа, а отмечал, что в гораздо большей степени это свидетельствует о возможности формирования человека.
Противоположностью «sef-fufiing prophecy» является «саморазрушающееся пророчество» «sef-destroying (suicida) prophecy».
В этом случае верный сам по себе прогноз не подтверждается поведением, которое он вызывает, он разрушает себя сам. Примеры тому можно найти в повседневной жизни (например, объявление о пробке на шоссе, которое побуждает водителей избрать другую дорогу, так что до пробки дело не доходит). Но сюда же можно отнести и социально-научные высказывания; это указывает на факт рефлексивности социально-научного высказывания, то есть, что объекты социальных наук могут на него реагировать (например, результаты опроса, согласно которому антисемитизм в России распространен, приводят к тому, что опрошенные при следующем опросе становятся осторожнее с антисемитскими высказываниями).
«Саморазрушающееся пророчество» можно считать специфическим свойством социально-научного познания, кото- рое подчеркивает его рефлексивный характер, особенно в реальных исторических условиях современных масс-медиа, и влияние социальных исследований на политические и эко- номические решения. Результаты опросов перед политическими выборами, которые публикуются, могут так повлиять на избирателей, что они поведут себя совершенно иначе и результаты выборов будут иными. Эффекты, играющие при этом роль, в американских социальных исследованиях были названы «bandwaggon-effect»(«эффeкт попутчика»), «under- dog effect» («эффект сострадания»). В основном речь при этом идет об аналитическом учете социально-научной реф- лексивности и собственной динамики, не отказываясь при этом от субъектно-объектного разделения.
475
Социология: история и современность
«Ролевой набор» («roe-set») и референтная группа*
Люди анализируют свою ситуацию и ориентируют свое поведение, сравнивая себя с другими, ограничивая себя, уподобляя себя «другим», которые служат социальным обрамлением для самопознания и поведения индивидов. «Другими» могут при этом быть совершенно различные категории: собственная группа (in-group) или коллектив, чужая группа, от которой хотят отмежеваться (негативная референтная группа), а также группы, к которым человек не принадлежит, но к членству в которых стремится. Может также случиться, что в определенной ситуации на поведение воздействует несколько референтных групп: например, коллеги, профессора, родители студентов. Таким же образом можно дифференцировать поведенческие ожидания, которые возникают из роли индивида и которые представляют собой тогда ролевой набор («roe-set») различных ожиданий многих референтных групп в одной роли. Между этими ожиданиями или поведенческим ориентированием могут существовать противоречия; тогда индивид оказывается перед ролевым конфликтом, внутри- или межролевым, в зависимости от того, относятся ли противоречивые ожидания к одной или нескольким ролям их носителя.
Мертон использовал теорию референтных групп для иллюстрации своей концепции «теорий среднего уровня». С помощью аналитической концепции референтных групп можно объяснять характер поведения в его закономерностях и различиях, а именно — путем взаимодействия теоретической конструкции и эмпирического исследования.
* Референтная группа (reference group) — действительные (или воображаемые) группы, с которыми социальные акторы идентифицируют себя и сопоставляют свое поведение и социальные позиции, например, идентификация молодежи с рок-звездами или спортсменами. Термин был введен социальным психологом Музафаром Шерифом в 1948 году.
476
Социология: история и современность
Инновация: акцептирование целей и поиск новых путей их достижения. При этом речь может идти о положительном вкладе, но также и о негативно-дсвиантном поведении (криминал).
Ритуализм: приверженность обычаям, нравам, нормам не включает акцептирование целей.
Ретритизм: не принимаются ни цели, ни средства («аутсайдер»).
Мятеж: в этом случае старые средства и цели заменяются новыми.
Мертон считал постоянный акцент на экономическом и социальном успехе как цели в американском обществе «склонностью», которая может привести к аномии, если эта цель будет сведена просто к сравнению результатов, без учета того, чтобы путь к ней тоже давал удовлетворение.
Функциональность социальной стратификации
Одним из наиболее спорных вкладов в функциональную социологию была теория стратификации К Дэвиса и У.Э.Му-ра. Авторы исходят из того, что дифференцирование задач и позиций с возможным функциональным значением является универсальным в человеческом обществе: во всех обществах существует социальное неравенство; оно рассматривается Дэвисом—Муром как неравенство функциональных вкладов, различных вследствие разделения труда, которые обобщаются по позициям.
К. Дэвис определял «стратификацию» как дифференциацию общества по группам, которые занимают различные позиции в социальном устройстве и пользуются различным авторитетом. Он выделял кастовую стратификацию (индийская кастовая система, а также различие между белыми и черными в американском обществе) и классовую стратификацию открытого общества («open cass stratification», расслоение). В первом случае преобладают наследственные различия в статусе, во втором случае, хотя и существуют раз478
Раздел VII. Теоретическая социология...
личия в ранге, позиции и престиже, но персональный состав может варьироваться.
В общих чертах теория предполагает, что:
во всех обществах существует функциональная необходимость стратификации;
позиции имеют различное функциональное значение;
чем выше квалификация, тем больше ограниченность«персонала».
Таланты и квалификация неравномерно распределены между лицами, которые должны занимать эти позиции; поэтому неравное вознаграждение должно способствовать тому, чтобы важные позиции занимали наиболее квалифицированные лица.
Эта теория выглядит как апология менеджеров, ориентированных на достижения; она выработана мышлением, которое и общество рассматривает как организацию, нуждающуюся в «менеджменте». Она является результатом функционального рассмотрения системы и не поддается эмпирической проверке, поскольку существующее неравенство содержит совершенно дисфункциональные элементы вследствие того, что определение функций, квалификации и вознаграждения осуществляется под влиянием лиц, имеющих власть в данный момент, как признают сами Дэвис и Мур.
Конфликт, изменение и функциональная автономия
Льюис Козер критиковал функционализм Парсонса за то, что он рассматривает социальные конфликты только как дисфункциональные и нарушающие систему события, и предложил функциональную теорию конфликтов; Козер попытался в 1 б пунктах показать, что конфликты выполняют вполне положительные функции в общественной интеграции: служат предохранительным клапаном, создают групповые структуры, повышают спаянность в собственной группе, сохраняют равновесие сил, способствуют коалициям и ассоциациям и т.п.
В своих поздних работах Парсонс сильнее выделял дина479
Социология: история и современность
мический аспект своей теории систем действия, то есть он интерпретировал функции в системе как процессы. Хотя Пар-сонс полагал, что анализ процессов—цель познания, но все же не считал возможным его проводить. Структурно-функциональный анализ представлялся ему, как и Мертону, наиболее реальной возможностью, которую можно использовать с имеющимся инструментарием. По Р. Мертону, структурно-функциональное объяснение конфликта может быть достигнуто введением разграничения между явными и латентными функциями и между функцией и дисфункцией. Конечно, предположение о гомеостазе в системе, то есть тенденции к сохранению равновесия, предполагает статическую ориентацию на сохранение данных структур, но понимаемых как соотношение между частями системы. У.Э.Мур считал, что такой подход позволяет считать общества «функционально равновесными системами» («functiona equiibrium systems»). Парсонс подхватил идею эволюции и дал ей новую интерпретацию; тем не менее этот аспект предполагает объяснение социальных изменений на основе данных структур и процессов в них. С этой точки зрения, социальные изменения возникают вследствие изменений в социальных структурах, «образцах» социального действия и интеракций, которые отражаются также в нормах, ценностях и символах, и объясняются с учетом функций этих структур в системе. Такая интерпретация придает большое значение «упорядочению» осуществляемого изменения, то есть изменения, которое последовательно развивается из прежних структур. Ломка и прерывистость в развитии не могут быть адекватно восприняты, как, например, слишком быстрые изменения вследствие революций и переворотов. Напротив, структурно-функциональная теория прекрасно подходит для сравнительного анализа. Не выдержало проверки прежде всего предположение Парсонса о конвергенции обществ в направлении развития единой системы современного общества.
480
Раздел VII. Теоретическая социология, .
Алвин Гоулднер, ученик Парсонса, критиковал его за одностороннее выделение интегративных аспектов социальной интеракции. Тенденции системы к сохранению или восстановлению равновесия соответствует тенденция частей системы к функциональной автономии. Отсюда возникает специфическое напряжение в социальных системах, которое Гоулднер обозначил как проблему взаимозависимости и отделил от проблемы равновесия. «Взаимозависимость» переносит внимание с поведения системы на поведение ее частей, которое определяется соответствием и автономией. Соответствие существует не между всеми частями системы и не в равной мере. Не во всех интеракциях действия характеризуются отношениями взаимного соответствия. Некоторые элементы социальных процессов демонстрируют высокую степень самодостаточности, как, например, религиозная вера и т.п. Функциональная автономия определяется очевидностью того, что часть системы «переживет» отделение от системы. Поэтому автономия обратно пропорциональна степени функционального соответствия, которое соединяет один элемент с другими элементами системы.
В 50—60-е годы появился целый ряд социальных «бестселлеров», созданных в основном авторами, близкими к структурно-функциональной теории. В определенной степени они связаны с «открытием» Макса Вебера для американской социологии, которому способствовал Парсонс. Эти книги характеризовались очевидным, читабельным, а местами даже захватывающим изложением изучения отдельных событий или социальных проблем, причем функционалистская теория оставалась на заднем плане, скорее в виде основополагающего характера мышления и видения автора, чем как теория в явном виде. Традиции прагматичной американской социологии переплелись здесь с неявной ориентацией на структурно-функциональную теорию, а также с отголосками идей Макса Вебера. Можно назвать таких авторов
16 Социология 481
Социологии: история и современность
и их книги, как, например, Рейнхард Бендикс «Труд и господство в промышленности» (1959); Алвин Э.Гоулднер «Модели промышленной бюрократии» (1955); Эдвард Шилз «Муки секретности» (1956) и т.д.
Многие из этих книг посвящены конфликтам в мире труда, что подтверждает повышенное значение промышленных трудовых отношений в общественных дискуссиях того времени. Еще господствовали прогрессивный оптимизм и миссионерский американизм, но уже начали появляться критика и протест. Социология стала в это время частью «истэблишмента», а структурный функционализм как самое консервативное его ядро вызывал все больше критики, например, со стороны Ч.Райта Миллса, который считал «великую теорию» идеологией оправдания форм господства, или Денниса Вронга, отрицавшего социально-культурный детерминизм и сверх-социализированное представление о человеке у Парсонса; наконец, и из собственных рядов, когда Алвин Э.Гоулднер говорил о грядущем кризисе современной социологии. Его наиболее известную работу—«Наступающий кризис в западной социологии» (1971)—можно считать реквиемом современного структурного функционализма.
В конце 60—70-х годов структурный функционализм как всеобъемлющая теория был так же мертв, как и Спенсер, которого Парсонс объявил мертвым в 1937 году. Лишь в 80-х годах возродился интерес к теории Парсонса. Однако, несмотря на это, понятия и гипотезы структурно-функциональной социологии в качестве «теории среднего уровня» вошли во все учебники социологии.
Социальные исследования как «большая наука» и исследование малых групп
40-е годы в США стали временем эпохальных изменений, имевших особое значение для социальных наук. В то время началась фаза наивысшего развития, причины которого заключались, с одной стороны, в специфической ситуации аме482
Раздел VII. Теоретическая социология...
риканской науки, а с другой стороны, в уже начавшихся ранее политических и экономических процессах, которые нашли свое отражение в социальных науках лишь в 40-х годах.
Признание и профессионализация социологии происходили в США легче, чем в Европе, поскольку университеты не управлялись из центра и значительную роль в развитии какой-либо науки могли играть фонды, частные пожертвования и т.п. Их влияние было и остается особенно важным для социально-научных исследований, в институционали-зации и дальнейшем развитии которых они сыграли большую роль, в то время как институционализация социологии в Европе в первую очередь относилась к обучению. Более сильное влияние региональных и местных властей и групп, влияние частных спонсоров, за которыми, как правило, стояли промышленники, руководители экономики, обусловили более сильную привязку социальных исследований к общим проблемам, с политическими мерами и групповыми интересами. Естественно, следствием этого была более сильная ориентация на практическое применение. Уже существовавший в социологии эмпирический уклон и ее способность решать проблемы начиная с 40-х годов получили новую направленность, поскольку в это время центр тяжести в экономике Америки переместился с местных рынков на национальные. Предприятия все больше пользовались результатами эмпирических исследований в целях изучения рынка. Масс-медиа также превратились в национальную систему коммуникации, что, в свою очередь, предполагало изучение рынка в сфере средств массовой информации — обследование публики.
Экономическая политика государства вследствие экономического кризиса при администрации Рузвельта усилила вмешательство в экономику и также нуждалась в эмпирических исследованиях, чтобы иметь основу для принятия решений.
16* 483
Социология: история и современность
Исследования с помощью опросов
Для эмпирических социальных исследований это имело решающее значение: если до этого они были заинтересованы в непременном решении проблем, то последние носили локальный характер, и исследование осуществлялось прежде всего в академических интересах нахождения истины как таковой. Теперь эмпирические социальные исследования все больше приобретали «социально-политическую ориентацию». Они все больше проводились в целях создания эмпирической основы для социально-политических решений на национальном уровне. Колмен в этой связи говорит о 40-х годах как о «водоразделе» в развитии эмпирических социальных исследований. Следствием этого стало усиленное развитие количественных методов в опросных исследованиях. Следует заметить, что эмпирические методы Чикагской школы, игравшей ведущую роль в социологии 20—30-х годов, вначале имели качественный характер, но наряду с этим уже получили сильное развитие количественные исследования, которыми занимались и социальные статистики, и такие социологи, как Гид-дингс и Уильям Огборн. Таким образом, они возникли отнюдь не в 40-х годах, но именно тогда изменились в организационном плане. Если до сих пор университетские исследования касались прежде всего изучения общин, маргинальных групп и т.п. на качественном уровне с небольшими организационно-финансовыми затратами, а статистическая обработка больших массивов данных производилась преимущественно вне университетов (существовало также мало возможностей изучать результаты социальных исследований), то в 40-е годы произошло широкое распространение количественных методов в академических социальных исследованиях и объединение университетских и внеуниверситетских исследований. На них оказало влияние исследование рынка и мнений, методы которого стали применяться ко всем областям социальной жизни. Эмпирические исследования превратились в дорого484
Раздел VII. Теоретическая социология...
стоящее в финансовом и организационном плане предприятие, в «большую науку».
Одним из тех, кто был тесно связан с распространением количественных эмпирических социальных исследований, был австриец Пауль Ф.Лазарсфельд (1901—1976). Он получил образование в области прикладной математики, затем руководил исследовательской службой экономической психологии в Вене, в независимом исследовательском институте, который сотрудничал с Психологическим институтом Карла и Шарлотты Бю-лер. В 1932 году появилась работа «Безработные Мариента-ля», которую Лазарсфельд опубликовал вместе с Марией Яхода и Гансом Цейзелем (Лейпциг, 1932). Она стала классическим произведением среди эмпирических социальных исследований условий жизни безработных. В 1933 году Лазарсфельд получил стипендию Рокфеллера, приехал в Америку и остался там. В 1936 году он стал руководителем исследовательской службы университета Ньюарка, а в 1937 году — новой исследовательской службы по радио, финансируемой Рокфеллером, которая располагалась сначала в Принстонском университете, а затем в Колумбийском университете, где Лазарсфельд, наконец, в 1940 году стал профессором. В 1945 году исследовательская служба Колумбийского университета была преобразована в Бюро прикладных социальных исследований («Bureau of Appied Socia Research»).
Подобные институты социальных исследований, часть которых была независимой, а часть относилась к университетам, возникали в это время по всей стране. Тем самым осуществлялась определенная организация исследований, которая, собственно говоря, обязана своим происхождением Исследовательской службе по экономической психологии в Вене.
Однако Лазарсфельд ввел также новый стиль исследований, который характеризовался комбинацией количественных методов с интроспективным подходом. Уже в 1933 году он сформулировал следующие основные положения.
485
Социология: история и современность
Для каждого явления должны иметься объективныенаблюдения и интроспективные сообщения.
Статистический материал и изучение конкретных случаев должны быть пропорциональны.
Информация о «срезе» должна сочетаться с информацией об истории развития.
«Естественные» данные должны сочетаться с экспериментальными («естественные» данные—это те, которыеуже имеются, без вмешательства исследовательского персонала; экспериментальные данные—это те, которые получены с помощью опросов или других методов).
Тематически опросы посвящались получившему тогда всеобщее распространение радио и исследованию поведения на выборах. Возможно, самый обширный проект был посвящен во время второй мировой войны американским солдатам, им руководил Самюэль Стоуффер и другие. Над оценкой анализа этих исследований работали также Лазарсфельд и Мсртон. Иногда Лазарсфельд привлекал к участию в своем радиопроекте также Теодора Адорно. Однако последний вместе с другими учеными рабо гал над книгой «Авторитарная личность». Другим масштабным проектом, в котором принимали участие многие видные социологи, было руководимое Гуннаром Мёр-делом исследование расовых отношений в Америке.
Критика произведений Лазарсфельда, например, Ч. Райтом Миллсом, за их значение только для абстактного эмпиризма, не справедлива, поскольку именно Лазарсфельд может претендовать на первенство в установлении систематического социального обзора в качестве аналитического социологического инструмента, а не просто средства сбора фактов или мнений. Он внес большой вклад в развитие исследовательских методов, в частности, разработал логические и математические основания патентно-структурного анализа, утилизационного процесса и класификации. Усилиями Лазарсфельда и его коллег оформилась тенденция к созданию математи486
Раздел VII. Теоретическая социология...
ческой социологии и ее внедрению в особую подсекцию социологической науки. Он заявлял, что его целью всегда был поиск теорий среднего уровня. Заслуга Лазарсфельда перед американской и мировой социологией состоит в том, что он уловил механизм связи общей теории и прикладных исследований, осуществляющийся посредством методологии.
Изучение малых групп как экспериментальное исследование интеракций
Группа как социальная единица традиционно привлекала в Америке большое внимание: у Ч.Х.Кули в его концепции первичных групп, у социологов Чикагской школы вследствие активного, «участвующего» характера их исследований разных уровней социальной жизни, благодаря использованию концепции групп Зиммеля, а также благодаря практике. Хо-торнские исследования привлекли внимание социологов к неформальным группам на предприятиях; другие исследователи, как, например, У.Ф.Уайт, также занимались группами («Общество на углу улицы», 1943). В психологии также все большее внимание уделялось воздействию групповых отношений на поведение индивидов. Особое значение для групповой психологии имели работы Курта Левина.
Эмигрировав из Германии в 1933 году, Левин быстро выдвинулся в качестве ведущего психолога в Соединенных Штатах. Основанный им Центр по изучению групповой динамики предпринял целую серию блестящих экспериментальных исследований, относящихся к собственно предмету социальной психологии, что дало основание рассматривать Левина как центральную фигуру в социальной психологии.
Левин разработал концепцию личности, в основе которой лежит заимствованное из физики понятие поля. «Поле» характеризует психологическое единство личности и ее окружения и представляет собой совокупность взаимосвязанных факторов, определяющих поведение человека (поле возможных для данного индивида событий и поле сил, предопреде487
Социология: история и современность
ляющих, какая из возможностей реализируется в поведении индивида).
Поведение индивида является внешним выражением событий, происходящих в его психологическом поле; события зти представляют собой либо перемещение из одной области поля в другую, либо изменение самой структуры поля, описываемой Левиным с помощью понятий топологии. В концепции поля сказалось характерное для Левина стремление перестроить психологию по образцу точных наук, прежде всего физики. Левин явился одним из основоположников экспериментального исследования психологических групп (так называемой групповой динамики).
Так, объектом экспериментальных исследований стали проблемы распределения «власти» и «влияния» в группе, возникновение групповой сплоченности и единых норм поведения, связь между структурой коммуникации и поведением, в том числе — отношение к производственным нормам в рабочих группах. По мере распространения опытов К. Левина становилось ясно, что характер «человеческих отношений» вполне конкретен и измерим.
Исследование Элтона Мэйо объединило оба аспекта— группы как социального деятеля и воздействия отношений индивида в группе на его поведение — в рамках индустриальной социальной психологии. Она превратилась в наиболее плодотворное поле сотрудничества социальной психологии и социологии. Под влиянием экспериментальной психологии область исследования малых групп развивалась также в других сферах социальной жизни прежде всего как экспериментальное исследование. Интерес к микроскопическим исследованиям интеракций в малых группах широко распространился в 40—50-е годы в социальных и поведенческих науках. Изучались все виды групп: детские игровые, дискуссионные, рабочие, планировочные, конференц-группы, терапевтические группы и т.д.
488
Раздел VII. Теоретическая социология...
Эти исследования носили настолько единый характер, что в конце концов начали говорить об особой области исследования, «исследовании малых групп», которая выдвинула собственный тип исследователя, «исследователя малых групп». Это неизбежно привело к поиску собственных методов и технологий исследования. Один из них был разработан в Лаборатории социальных отношений Гарвардского университета и приобрел наибольшую известность благодаря сотрудничеству Роберта Ф.Бэйлза с Толкоттом Парсонсом—«анализ процесса интеракции». Его цель состояла в том, чтобы показать значимость каждого действия членов группы для решения проблемы в ходе всего группового события. Метод заключается в своеобразной классификации поведения в малых группах и анализа с целью получить индексы, которые описывают групповой процесс, и влияющие на него факторы. При этом Бэйлз исходил из шести взаимосвязанных функциональных проблем, которые могут быть логически применены к любой конкретной системе интеракции. Включение этого подхода в теорию Парсонса симптоматично, поскольку подтверждает претензии на разработку в конечном счете общей теории интеракций в малых группах.
Социометрия
Социометрия сконцентрировала в себе две тенденции американского социального мышления в рамках исследования малых групп; она объединяет идеал «социального сгущения» с пристрастием к количественному анализу. (Следует напомнить, что термин «социометрия» применялся Адольфом Кос-том в другом значении; он понимал под ним математически-статистическую науку о социальном поведении.)
Румынский психиатр Якоб (Джекоб) Л.Морено (1892— 1974) разрабатывал свои идеи в Австрии частью уже в период первой мировой войны, но полностью они сформировались и приобрели известность лишь в Америке, после его эмиграции.
489
Социология: история и современность.
Идеи Морено уходили своими корнями в психотерапию. Согласно Морено, на методы психотерапии повлияли три революции: первая—это гипноз в том виде, как его применял Месмер, вторая—психоанализ Фрейда, третья—психодрама, открытие терапевтического воздействия театральной игры, разработанное Морено. Морено считал, что психоанализ Фрейда был неполным, так как не рассматривал психологического состояния малых групп. Чтобы понять психологические проблемы индивида, необходимо связать их с группой, в которой этот индивид работает. Драматическая структура этой формы терапии делала неизбежным появление социодрамы, в которой происходит раскрытие и представление социальных ролей, играемых людьми. Социодрама и психодрама представляют собой инструменты коллективного лечения больного, иногда более эффективнее, чем посещение врача. Лечение происходит в форме игры: больной весело разыгрывает травмирующую его ситуацию, часто с посторонней помощью, в необходимых случаях—с помощью других больных. Здесь сочетаются терапевтическое воздействие и анализ социальной действительности, что привело Морено, который в силу своих первоначальных марксистско-со-циалистических настроений испытывал особый интерес к социальному анализу, к разработке социометрии, которую он считал одновременно и экспериментальным методом, и основой социальной науки. С ней он связывал далеко идущие планы; она должна была «спасти погибающую социологию нашего века».
Морено ясно показал, что он считает свою социометрию не суммой отдельных эмпирико-экспериментальных технических приемов, а генератором идей, образующих отправную точку теоретических концепций и методов; кроме того, она должна была сделать возможным осуществление подлинной демократии.
Социометрия занимается «психологической географией
490
Раздел VII. Теоретическая социология...
некой общности», так называемыми теле-структурами, потоками чувств, или психической сеткой. Таким образом, общество считается психической реальностью, состоящей из потоков чувств, причем Морено ни в коем случае не останавливается на малых группах, а считает возможным социометрический анализ мирового сообщества. Отсюда вытекает некоторая амбивалентность, которая отражена в двух различных определениях: социометрия—это наука, которая занимается Mai ематическим изучением психологических свойств населения, экспериментальными методами и результатами, получаемыми от применения количественных принципов, и в то же время — это исследование развития и организации группы и положения индивидов в ней, исследование внутренней структуры групповой организации.
Согласно Морено, в обществе существует три измерения:
Внешнее общество, то есть все распознаваемые (макроскопические) группировки, «из которых состоит человеческое общество: большие или малые, официальные или неофициальные».1
Социометрическая матрица, то есть все микроскопические структуры, «не видимые макроскопическим глазом»,но которые выявляются социометрическим методом. Социометрическое соответствие внешней структуры социальнойгруппы Морено обозначал как «социоид»; «он резко тождественен тому, что видно снаружи в социальной группе,потому что часть его социальных атомов и цепей могут простираться в другой социоид. С другой стороны, часть внешней структуры данной социальной группы по своей формеможет быть бессмысленной в качестве части данного социо-ида, но она может принадлежать социоиду, скрытому внутри другой социальной группы.2
1 Морено Дж. Социометрия // Американская социологичесая мысль:Тексты/ Под ред. В. И. Добренькова. С. 270.
2 Там же. С. 272.
491
Социология: история и современность
3) Внешнее общество и социометрическую матрицу Морено отличал от социальной реальности как динамического синтеза из макро- и микроскопических тезиса и антитезиса. «Сама социальная реальность—это динамическое переплетение и взаимодействие социометрической матрицы с внешним, наружным обществом. Социометрическаяматрицане существует сама по себе, так же как и внешнее общество никогда не существует само по себе. Последнее постоянно испытывает на себе влияние лежащей в его основе структуры. Мы поэтому различаем три процесса внутри социометрической системы: внешняя реальность общества, внутренняя реальность социометрической матрицы и сама социальная реальность, исторически растущие динамические социальные группировки, из которых состоит реальная социальная вселенная. Если знаешь структуру официального обществаи социометрической матрицы, легко обнаружить кусочки и частицы, которые поступают из этих измерений в компромиссные формы социальной реальности. Чем больше контраст между официальным обществом и социометрической матрицей, тем интенсивнее социальный конфликт и напряжение между ними».1
Социометрия имеет дело с диалектической реальностью, и она, будучи ее частью, вносит свои изменения; она сама диалектична, ибо не довольствуется объективистским определением структур и разницы между ними, а оказывает на них влияние посредством анализа. Упраздняется субъектно-объектное разделение, так же как индифферентность метода относительно объекта. Итак, социометрия—это не только метод анализа «социодинамической разницы», но одновременно и метод ее решения, причем у Морено оно может осуществляться только в направлении приспособления формальных структур к «потокам чувств», но не вмешательством сверху или извне, а благодаря возбуждению социодинамических процессов у соответствующих людей.
'Цит.соч.С.272. 492
Раздел VII. Теоретическая социология...
Экспериментатор неизбежно вызывает эти процессы, но его особое положение должно быть затушевано тем, что испытуемые сами выступают как «исследователи» планирования и организации замысла исследования. Тот факт, что исследователь при этом не может оставаться объективным, не является для Морено проблемой, поскольку для него речь идет в первую очередь о социальных изменениях, а не о научной объективности как самоцели.
Объяснение общества через поведение: «бихевиоральные науки»
Вместе со всплеском количественных социальных исследований возникла также теоретическая ориентация на разработку общих законов человеческого поведения на основе неопозитивизма и бихевиоризма. Была достигнута унификация прежде всего в методологическом отношении, так что возник своего рода единый комплекс дисциплин — «поведенческие (бихевиоральные) науки».
«Поведенческие науки» считаются междисциплинарными исследованиями. В то время как отдельные социальные науки хотят охватить всю «свою» область и очень сильно различаются в методологическом плане, «поведенческие науки» рассматривают свой предмет в одном определенном аспекте и исследуют его с помощью совершенно определенного методологического инструментария, сильно ориентированного на естественнонаучные и эмпирико-аналитические методы.
Общей исходной точкой является человеческое поведение, но понимаемое не как субъективно осмысленное действие, а как аспект человеческой природы. «Бихевиоральные науки» должны дать объяснение природе человека посредством изучения его поведения. Таким образом, они должны считаться преимущественно естественными науками.
Однако парадигмой для поведенческих наук является, пожалуй, бихевиористская психология, а она, как основополагающая наука, нуждается в биологической, физиологической
493
Социология: история и современность
и индивидуально-психологической информации, а также в биологической и психологической разработке, в психологии восприятия, теориях мышления и обучения, теориях мотивации и социальной информации, которая может обеспечить организационное и институциональное исследование, в теории слоев, исследовании конфликтов и массовых коммуникаций и т.д. Все эти объекты изучаются с бихевиористских позиций определенными методами. Последние в основном включают: эксперимент, выборочные пробы и план исследования, а также технические приемы наблюдения, опросы и анализ документов как методы сбора данных. Целью является формулирование результатов в форме предложений, законов и гипотез.
Поведенческие науки обязаны своим существованием кумулятивному прогрессу научного знания и основаны на убеждении, что человеческая природа в принципе поддается изучению и прогнозированию, если только обладать достаточно общими выводами на основе эмпирических исследований. Поэтому понятно, что делались попытки представить результаты исследований как собрание фактов, чтобы документально подтвердить предмет исследования.
От бихевиоральных наук как междисциплинарной эмпи-рико-количественной области исследования следует отличать подход Джорджа КХоманса, который пытался разработать теоретическую альтернативу функционализму, микротеорию на поведенческо-психологической основе. Общим для поведенческих наук и теории поведения Хоманса является эмпи-рико-аналитическое понимание теорий.
Обмен как основа интеракций между людьми: Дж.К.Хоманс и П.М.Блау
Теория «социального обмена» выступает зачастую как конгломерат функциональной антропологии, психологии поведения и утилитарной экономики. Джордж К. Хоманс (р. 1910) в своих основных работах «Человеческая группа» (1950), «Со494
Раздел VII. Теоретическая социология...
циальное поведение: его элементарные формы» (1961), «Природа социальной науки» (1967) подверг обстоятельной критике структурно-функциональный анализ за его непригодность в конкретных социологических исследованиях.
Джорджа КХоманса и Парсонса объединяют два совместных этапа развития. Оба, хотя и в разное время, принимали участие в семинаре по «Общей социологии» Вильфредо Па-рето, который проводил Л.Дж.Хендерсон, открывший Паре-то для американской социологии. Кроме того, оба они обратились к психологическому изучению малых групп, причем Хоманс в большей мере, чем Парсонс, и оба сделали из него совершенно разные выводы.
Хоманс занимался английской литературой, антропологией и историей. Он отрицательно относился к функциональному мышлению, поскольку оно подразумевало ориентацию на целое, для которой индивидуальное поведение было лишь вкладом в сохранение целого. Он пришел к выводу, что конечные объяснения в антропологии, истории и социологии следует искать в области психологических гипотез. Так, он определял историю как «изучение изменения человеческого поведения во времени». При этом Хоманс исходил из бихевиористской психологии, а особенно из экспериментального исследования Б.Ф.Скиннера.
Социологию, которую Хоманс пытался построить на этой основе, можно охарактеризовать как «бихевиоральную социологию». Задачу своей социологии Хоманс видит в следующем: «Хотя социологи будут делать много эмпирических открытий, центральная интеллектуальная проблема социологии не аналитическая; это—проблема открытий новых фундаментальных положений. Я думаю, основные положения уже открыты, и они психологические. Данная проблема скорее синтетическая, то есть проблема скорее того, как поведение многих людей в соответствии с психологическими положениями сплетается для образования и поддержания относительно ус495
Социология: история и современность
тойчивых социальных структур... Можем ли мы сделать шаг вперед при рассмотрении данной проблемы? Я думаю, что мы можем, и вот где бихевиористская социология, наконец, выступает на сцену».' В соответствии с бихевиористским мышлением она основывается на предположении, что объектом социологии является индивидуальное поведение или интеракции между индивидуальными деятелями. Социальные структуры, институты и т.п. есть также не что иное, как сочетание индивидуальных характеров поведения. «Институты тоже есть человеческое поведение, и потому их следует объяснять характеристиками человеческого поведения».2 Поведение является социальным тогда, когда между индивидами происходит процесс «действия—реакции». Однако не интерактивная связь как таковая является исходным пунктом научного объяснения, а индивидуальное поведение.
Этот «методологический индивидуализм» должен также вернуть в социологию человека, который исчез из-за того, что Парсонс поставил в центр внимания систему. Объяснение социального поведения и социальных структур посредством бихевиористски-психологических гипотез подобно сведению социологии к бихевиористской психологии. В соответствии с этим «люди», которых Хоманс вновь возвращает в социологию, являются поведенческими организмами, которые реагируют на воздействие внешних раздражителей.
Объектом его социологии является «элементарное социальное поведение», то есть повседневное, наблюдаемое поведение индивидуальных деятелей. Оно должно служить основой для создания номологических гипотез, то есть для открытия законов поведения.
Учитывая индивидуальное поведение, Хоманс различал:
1 Цит. по: Некоторые проблемы современной зарубежной социологии:Критический анализ. Кн. 2. М., 1979. С. 156.
2 Homans George С. Sentiments and Activities. Essays in Socia Science.London, 1962. P. 35.
496
Раздел VII. Теоретическая социология...
—деятельность, то есть движения деягелей, которые могут восприниматься третьим лицом и которые можно изучить;
—чувства, то есть активность (!), в которой проявляются отношения или настроения;
—интеракции—взаимодействие между лицами, которое может быть усилено реакцией возможного другого лица.
Изменяющимися признаками деятельности являются: количество, то есть частота появления некоего действия, и его качество, то есть ценность действия относительно состояния организма между лишением и насыщением. Ценность действия можно определить в духе современной неоклассической политэкономии как субъективную пользу, вследствие чего Хо-манс говорит также об экономическом объяснении социального поведения или о социальном поведении как обмене.
«Из всего множества наших подходов к социальному поведению только один, которым в наибольшей степени пренебрегают, рассматривает его как экономику, и именно его мы используем в каждый момент нашей жизни, кроме того момента, когда мы пишем социологию».'
Общей для бихевиористской психологии и неоклассической политэкономии является принципиальная индивидуалистическая ориентация.
Общие психологические гипотезы подобного рода исходят из объяснения человеческого поведения как индивидуального поведения и потому используют индивидуалистический подход. Ego ведет себя субъективно рационально и пытается оптимизировать ожидаемую пользу от своего поведения, Ater Ego и его поведение—это независимые переменные, которые вместе с другими независимыми переменными влияют на деятельность Ego, зависимую переменную. Исходя из этого интеракция считается процессом обмена между взаимодействующими индивидами. Психология поведения и экономика (как теория рационального поведения) сливаются в единый набор
'Ibid, Р. 293.
497
Социология: история и современность
высказываний. Обе они интерпретируют человеческое поведение как функцию результата поведения.
Как показал А.Малевский,' объяснение, опирающееся на теорию поведения, восходит к двум открытиям — механизма инструментального обучения и классического кондиционирования. Скиннер ввел различение двух процессов обучения: рефлекторных реакций и оперантных реакций. Последние — это не непроизвольные реакции, а изменения поведения, которые лишь постольку основаны на унаследованных способностях, поскольку люди и животные могут получать «подкрепление» своему поведению. Оперантным кондиционированием он обозначал положительное или отрицательное «подкрепление» поведения с помощью определенных стимулов, воспринимаемых как вознаграждение или наказание. Тем самым управление изменениями поведения, процессом обучения становится основной целевой функцией психологии у Скиннсра, которую он изобразил в утопическом романе «In Waden Two» (1948), где он рисует картину общества, свободного от агрессии, основанного на принципе позитивного подкрепления.
Подкреплением в интерактивном процессе является деятельность Ater, служащая выражением признания, похвалы, симпатии или презрения, порицания, отвращения, или же получение или утрата денег, которые действуют на Ego как поощрение (положительное подкрепление) или как наказание (отрицательное подкрепление). Они определяют частоту проявлений поведения Ego. Вознаграждение оказывает положительное подкрепление, то есть Ego будет повторять то поведение, которое привело к действиям Ater, воспринимаемым им как поощрение. Впрочем, оценивая поощрение какого-либо действия, ему, возможно, придется учесть и то, что альтернативные действия также могли бы привести к поощрению. Следовательно, он будет ориентироваться на чистую ценность (до1 Maevski Andrzej. Verhatcn und Interaktion. Die Theorie des Verhatens und das Probem der soziawissenschaftichen Integration. Tubingen, 1967.
498
Раздел VII. Теоретическая социология...
ход) какого-либо действия, если у него будет выбор между многими возможными вариантами поведения.
Интеракция интерпретируется как обмен подкреплениями/наказаниями. В этой связи можно сформулировать несколько универсальных гипотез, которые объясняют взаимосвязь поощрения/наказания и частоту определенных действий.
Гипотеза успеха: чем чаще одно лицо в течение определенного периода времени будет поощрять действие другого лица, тем чаще оно будет осуществлять это действие.
Если Ater будет благодарить Ego за оказание помощи, то оно будет склонно оказывать помощь и в дальнейшем. Если Ater прекратит благодарить, то рано или поздно Ego также прекратит свою помощь.
Гипотеза ценности: чем большую ценность представляет для кого-либо действие, получаемое им от другого лица, тем чаще он сам будет совершать действия, которые другое лицо вознаграждает своим действием.
Чем больше Ater нуждается в помощи, тем чаще он будет просить о ней и благодарить Ego за оказанную помощь; чем в большем признании нуждается Ego, тем скорее оно будет помогать Ater. Норма обмена, «цена» помощи или благодарности должна соответствовать соотношению ценности, которую Ater придает помощи, a Ego — признанию.
Гипотеза лишения—насыщения: чем чаще одно лицо в недавнем прошлом получало от другого лица вознаграждаемое действие, тем меньше будет для него ценность каждой последующей единицы этого действия.
Чем чаще Ater за короткое время получал помощь от Ego, тем меньше он будет стремиться к выражению своей благодарности. Если за первый случай оказания помощи он сделал Ego ценный подарок, то впоследствии уменьшение предельной пользы помощи выражается в постоянном уменьшении ценности подарков, которые Ater дает Ego за его помощь. Поэтому Ego прекратит свою помощь, когда получаемое при499
Социология: история и современность
знание покажется ему слишком незначительным, чтобы действовать подкрепляюще. Если через какое-то время это приведет Ater к лишениям, он приложит вновь все усилия, чтобы получить помощь от Ego.
Гипотеза привлекательности: если раньше действия какого-либо лица вознаграждались, то оно тем скорее будет совершать эти действия, чем больше теперешняя ситуация будет напоминать предшествующую с точки зрения стимулирующего воздействия.
Частота поощрения может быть перемежающейся, то есть осуществляться через разные промежутки времени. Ego не каждый раз оказывает помощь, a Ater не каждый раз благодарит. Тогда имеет место следствие из гипотезы 1, что некое действие, которое прежде каждый раз вознаграждалось, при отсутствии вознаграждения «гасится» быстрее, чем то, которое вознаграждалось через неравные промежутки времени.
Ценность каждого отдельного вознаграждения задействие является для деятеля сравнительной, если существуют другие возможные действия, которые могут принести ему вознаграждение. Как уже упоминалось, он будет поэтому сравнивать отдельные действия между собой и выберет те, чистая ценность которых выше.
В социальной ситуации вознаграждение зависит от других людей. Лицо, которое находится с другими в отношениях обмена, ожидает, что вознаграждение каждому деятелю будет пропорционально его расходам и выгода для всех будет одинаково высокой. В действительности чистая ценность вознаграждения будет для различных лиц неравной. Такое положение именуется «релятивной депривацией».
Чем более неравным является распределение чистой ценности, то есть чем больше релятивная депривация какого-либо лица, тем больше оно будет демонстрировать эмоциональное поведение — «гнев».
500
Раздел VII. Теоретическая социология...
Гипотеза фрустрации/агрессии означает в соответствии с этим, что неравенство чистой ценности для партнеров по обмену ведет к поведению, которое ставит под угрозу сам обмен. Поскольку вследствие этого другой партнер также может лишиться своего будущего вознаграждения, он готов увеличить свои затраты, то есть повысить вознаграждение для Ater.
Поведенческая социология претендует и на объяснение сложных социальных феноменов с помощью набора гипотез из области психологии поведения вкупе с экономикой, таких как структура и процессы в организациях, социальное расслоение, бюрократия и групповые процессы. Однако нельзя отрицать возможности применения в социальной технологии управления изменениями в поведении, которое вытекает из концепции оперантного кондиционирования Скинне-ра, почему этот подход и можно использовать как основу технологий управления. Сам Хоманс видел в этом будущий вклад социологии как «школы безнесмена», в другой связи он подчеркивал необходимость рассматривать управление как навык, которому нужно учить и учиться.
В целом в современной западной социологии учение Хо-манса понимается и трактуется как «ранняя попытка» при-способления психологии бихевиоризма для исследования традиционных социологических проблем.
Видным представителем теории обмена в этот период был также Питер Майкл Блау (р. 1918), американский друг Хо-манса. Он приобрел известность благодаря работам «Динамика бюрократии» (1955), «Формальные организации: сравнительный подход» (1962), «Обмен и власть в социальной жизни» (1964).
В рамках собственного подхода Блау определяет обмен как специфический тип ассоциации, включающий «действия, которые зависят от получаемых от других лиц вознаграждений и которые прекращаются при прекращении ожидания
501
Социология: история и современность
этих вознаграждений». Согласно Блау, обмен является «центральным принципом социальной жизни, и даже такие отношения, как любовь и дружба, можно проанализировать в качестве отношений обмена». Институт обмена подарками в простых обществах показывает основные принципы социального обмена в целом: «взаимные благодеяния создают социальные связи между равными, в то время как невзаимные приводят к дифференцированию статусов».
По сути социальная жизнь трактуется им в качестве своеобразного «базара», где «акторы» торгуются между собой с целью извлечения наибольшей выгоды.
Дтга более четкого понимания теоретического подхода Блау необходимо сформулировать те «законы» или «принципы», которые он считал существенными факторами динамики процесса обмена.1
Принцип 1. Чем большую выгоду человек ожидает от другого, осуществляя определенную деятельность, тем более вероятно, что он будет осуществлять эту деятельность.
Принцип 2. Чем большим количеством вознаграждений человек обменялся с другим лицом, тем более вероятно возникновение последующих актов обмена благодаря возникшим и направляющим их взаимным обязательствам. (Компенсацию полученных благ как необходимость для продолжения получения их Блау именовал «пусковым механизмом» социального взаимодействия.)
Принцип 3. Чем чаще нарушаются при обмене взаимные обязательства, тем меньшей властью располагают партии, склонные к негативному санкционированию лиц, нарушающих нормы взаимности.
Принцип 4. С приближением момента вознаграждения, являющегося результатом определенной деятельности, эта деятельность падает в цене и вероятность ее осуществления снижается.
1 См. Тернер Дж. Структура социологической теории. С. 347—374.
502
Раздел VII. Теоретическая социология...
Принцип 5. Чем больше установилось отношений обмена, тем более вероятно, что управлять этими отношениями будут нормы «справедливого обмена».
Принцип 6. Чем меньше соблюдаются в отношениях обмена нормы справедливости, тем меньше власти имеют партии, склонные к негативному санкционированию лиц, нарушающих эти нормы.
Принцип 7. Чем более стабильный и сбалансированный характер носят отношения обмена между социальными единицами, тем менее сбалансированный и стабильный характер приобретают другие отношения обмена. (Социальная жизнь, таким образом, полна одилемм», решая которые люди вынуждены менять стабильность и баланс одних отношений обмена на напряженность других, поскольку все они стремятся к поддержанию всего многообразия этих отношений.)
П. Блау ставит своей задачей синтезировать теорию обмена с концепцией социальной структуры. Он утверждает, что далеко не все социальные отношения могут быть рассмотрены как процессы обмена, а лишь те из них, которые ориентированы на достижение целей, реализация которых возможна только в процессе взаимодействия с другими людьми и для достижения которых необходимы средства, доступные и другим людям. Согласно П. Блау, та часть поведения человека, которая управляется правилами обмена, лежит в основании образования социальных структур, но сами правила обмена недостаточны для объяснения сложных структур человеческого общества.
Беря за основу веберовское определение власти, П. Блау показывает, что властные отношения возникают как один из частных случаев социального обмена. Они появляются в том случае, если один из участников процесса обмена обладает монопольным правом на некоторое вознаграждение (материальное или нематериальное), которое остальные участники стремятся заполучить. В этом случае он будет стараться
503
Социология: история и современность
как можно выгоднее обменять имеющуюся у него награду, навязывая свою волю другим участникам. Развиваясь, этот процесс приводит к образованию системы рангов, или социальных статусов социальной стратификации. Но социальный обмен определяет лишь возможность и способ становления властных отношений. Для того чтобы утвердиться, власть должна быть санкционирована остальными участниками обмена — легитимирована. Объяснение же процесса легитимации, по мнению П. Блау, невозможно без концепций норм и ценностей, являющихся не продуктами обмена, а продуктами социализации, основанными на определенной системе культуры. Он нигде не определяет, что это за система и откуда она берется в его теоретических построениях. Очевидно только одно: она никак не связана с процессом обмена.
Таким образом, концепция П. Блау представляет собой смешение положений теории обмена и структурного функционализма. Он привлекает теорию обмена и правила бихевиоризма для объяснения межличностного взаимодействия, тогда как, переходя к макроструктурам, он предпочитает использовать функциональные категории.
РАЗДЕЛ VIII. АМЕРИКАНСКОЕ ОБЩЕСТВО:
СОЦИАЛЬНАЯ АПОЛОГИЯ И СОЦИАЛЬНАЯ
КРИТИКА
I. Социальная политика в Америке
Послевоенное американское общество и его критики
В 50 — 60-е годы в США значительно вырос совокупный общественный продукт (с 1950 по 1960 год примерно на 80%), наступило небывалое благосостояние, впервые в человеческой истории появилось «общество изобилия». В то же время население США значительно увеличилось за счет потока иммигрантов, и блага распределились весьма неравномерно. Значительная часть американского капитала контролировалась сравнительно небольшим количеством семей, а львиная доля совокупного общественного продукта доставалась «военно-промышленному комплексу», то есть сохранявшему свою мощь и в мирное время военному аппарату, за счет которого жили целые отрасли промышленности. Возникали корпорации, крупные концерны, которые начинали доминировать в экономике. Масс-медиа и реклама приобрели небывалое влияние на формирование общественного мнения; с практически повсеместным распространением телевидения появилась массовая индустрия развлечений. Стремительными темпами продолжался рост городов; образовались гигантские урбанизированные области; восточное побережье США превратилось в «мегаполис».
В области политики укрепилась двухпартийная система демократов и республиканцев. Рычаги управления властью находились в руках весьма замкнутой властной элиты, состоявшей из военных, политиков и промышленников. Участие в политических выборах было скорее низким и падало с
505
Социология: история и современность
уменьшением доходов; социально слабые группы нижних слоев весьма умеренно вели себя в политическом отношении. В 50—60-е годы только черные американцы проявляли значительную активность в борьбе за свои гражданские права. Начавшаяся после подъема 50-х годов стагнация не способствовала уравниванию доходов, а «рейгономика», которая привела к новому подъему экономики, тоже вызвала рост дифференциации доходов.
Социальная критика имеет в США долгую и значительную традицию, если понимать под этим вскрытие социальных недостатков, проблемных групп и т.п. в целях социального реформировашы. Напротив, критика общества как критика системы не имеет в Америке длительной традиции.
В то время как с 20-х годов нашего века в американской литературе преобладали пессимистические настроения — в романах и драмах звучит отрицание массового общества, утопии технического прогресса,—критический анализ общества был скорее исключением и ограничивался такими именами, как Торстейн Веблен, а позднее Ч.Райт Миллс. Критический анализ с марксистских позиций легче встретить в американской экономической литературе, чем в социологии. Так, книги Пола Барана и Пола М.Свизи пользовались большим вниманием, даже стали классикой марксистской политэкономии.
В отличие от этого социалистические движения, идеология и анализ общества находились в США в незавидном положении. При этом вовсе не было нужды в репрессивных мерах борьбы, как во время «красной опасности» после первой мировой войны и в период маккартизма после второй мировой войны, когда коммунисты или подозреваемые в коммунистических идеях преследовались по закону и изгонялись с государственных постов; в «американском образе жизни» с его приоритетом системы частного предпринимательства социализм кажется аутсайдером, и он ни разу не смог ни в малей
506
Раздел VIII. Американское общество...
шей степени поколебать двухпартийную систему в США. Профсоюзы в США также не относятся к системе критически, в них господствует прагматическая ориентация на средства к существованию, а сами профсоюзы их лидеры превратили в своего рода деловые предприятия (членские взносы за коллективное обсуждение повышения зарплаты). Обе крупнейшие партии, республиканцы и демократы,—это не объединения по убеждениям, а выборные организации, поддерживающие определенных кандидатов.
Господствующей социальной идеологией в Америке было и остается равенство шансов, что является ничем иным, как погоней за индивидуальным успехом, что подразумевает не собственно равенство доходов и собственности, а сравнимость и возможность отделить себя от неудачников. Поэтому не кажется противоречием, что в стране равных возможностей существует большее, чем в основных европейских странах, неравенство доходов и собственности. Ведь это неравенство рассматривается как вполне общественно-полезное и неизбежное, поскольку успех, как правило, равнозначен достижениям. Господствует убеждение, что в этой стране «упорного труда» в конечном счете действительно может пробиться только «наивысшее достижение». Средний американец не хочет только одного: стать неудачником, отщепенцем на обочине общества. И даже если он знает, что ему не слишком повезло, он все же причисляет себя—часто без всякого объективног о основания—к среднему классу.
Но именно поэтому к пограничным группам относят тех, кто не «мы». В социальном исследовании, даже в социально предвзятом, царит повышенный интерес к «маргинальным группам», «проблемным группам» и т.д. В какой-то мере это помогает целенаправленно проводить социально-политические меры, но в то же время это и является продуктом всеобщей ориентации на средний класс, в том числе и социологов.
В 50-е, а еще больше в 60-е годы усилилась тенденция к
507
Социология: история и современность
самокритике, что нашло отражение в буме социально- и культурно-критических исследований. При этом в большинстве случаев речь шла не о критике «извне», а о самоисследовании с определенной содержательной ценностью и соответствующими цифрами сбыта. Однако многими в этом критическом анализе двигала также подлинная озабоченность состоянием американской демократии и ее идеалами свободы и равенства. Следует особо отметить растущее неприятие, которое вызывали продвижение вперед крупных организаций и их влияние на отношения между людьми, а также интерпретация действительности в ходе процесса формирования общественного мнения, поддерживаемого масс-медиа. «Организованная система» и использование современной психологии, включая психоанализ, чтобы приспособить людей к системе, больше не дают ожидаемых результатов. Гудмен упрекает социологов в том, что они обзавелись лишь одной теорией: «Вы можете приспособить людей ко всему, если пользуетесь правильными методами».1
Уильям Ф.Уайт описал развитие «человека организации», использовав социальную философию группы в больших организациях. Он указал на появление нового вида коллективизации человека путем движения «человеческих связей» и его «прославления группы», ориентированного на практику. Мотивация, взаимодействие и участие в рамках этой организационной мистики, сконцентрированной на группе, были, по мнению Уайта, неразрывно связаны с конформизмом и приспособлением.
Вэнс Паккард, Дэвид Рисман, Дэниэл Бурстин, Джон КГэлбрайт и многие другие разрабатывали различные аспекты современной жизни в Америке более или менее критически, однако без принципиальной критики системы. Более острая критика содержалась во «Властвующей элите» Ч.Райта Миллса или «Другой Америке» Майкла Харрингтона,
1 Goodman Pau. Growing Up Absurd. New York, 1960.P. 10.
508
Раздел VIII. Американское общество...
темой которых были: треугольник власти—государство, экономика и военные—или реальная жизнь неимущих слоев. Еще больше критическому уклону способствовало продолжение злосчастной войны во Вьетнаме, которая в определенном смысле ослабила самоуверенность американцев.
Ч.Райт Миллс и бессилие масс в американской демократии
Ч.Райт Миллс (191 б—1962) был исключительным явлением среди американских социологов. Он получил образование в Висконсинском университете, где учился у Ханса Герта и Говарда Бекера. В 1956 году он стал профессором Колумбийского университета, где испытал сильное воздействие Роберта Линда, который был настроен по отношению к американскому обществу весьма критично. Он принадлежал к кружку бывшего троцкиста Дуайта Макдональда, который сделал своей целью бескомпромиссную критику современного индустриального общества. Миллс стремился к разработке постмарксистского анализа общества. При этом он находился под сильным влиянием исторического метода Макса Вебера, что ставило его в позицию аутсайдера в американской социологии с ее преимущественно психологической ориентацией. Его книги «Белые воротнички» (1951), а еще больше «Правящая элита» (1956) натолкнулись на отрицательное и даже возмущенное отношение в социологических кругах и, кроме того, у интересующейся политикой интеллигенции. Следствием стала значительная его изоляция в США. Во время поездок в Европу Миллс установил контакты с новыми левыми в Англии, ревизионистами в Польше; он посетил Кубу и выступил в поддержку Кастро и против американского империализма в Латинской Америке.
Его критический анализ американского общества начался с исследования о руководителях профсоюзов («Новые люди у власти: американские рабочие лидеры», 1948), которые не разделяют традиционной американской ориентации на сред509
Социология: история и современность
ний класс и не склонны к идеологической терпимости в отличие от большинства членов профсоюзов. Тем самым они становятся определяющим фактором власти при существующем порядке. Американский средний слой для Миллса — это бессильная и продажная масса «людей в бюро» («Белые воротнички», 1951), которые служат большим организациям, находящимся в центре гигантского современного механизма управления людьми. Таким образом, тема Миллса напоминает проблему, рассмотренную Уильямом Ф.Уайтом несколько позже в «Человеке организации» (1956).
Правящая элита из банкиров, политиков, военных представляет собой антидемократический фактор господства, подлинное влияние которого ускользает от всякого демократического контроля («Правящая элита», 1956). Самым главным следствием из этого был для Миллса тот факт, что эта правящая элита может воспрепятствовать формированию оппозиционных сил, поскольку она властвует над общественным мнением.
Одной из сквозных тем у Миллса является бессилие и дезориентированность масс в современном шщустриальном обществе, несмотря на его демократический строй. Социология —или то, что он именовал «социологическим воображением» («Socioogica imagination»)—должна была, по Миллсу, помочь правильно использовать избыток информации, разумно следить за мировыми событиями и понимать их значение для индивида. «Мыслить социологически» значит учиться понимать историю и свой собственный жизненный путь. Это вклю-чаеттакже понимание культурного значения социальных наук.
Значению социальных наук для культурных проблем своего времени Миллс посвятил «Социологическое воображение» (1959). Он пишет: «Понятие социальных наук, как я считаю, находится в явном противоречии с социальной наукой в смысле бюрократических технологий, которые сковывают социальные исследования посредством "методологии"
510
Раздел VIII. Американское общество...
и пичкают ее концепциями, которые все лишь затемняют, или сводят ее до уровня тривиальных занятий незначительными проблемами, не связанными с по-настоящему важным общим положением вещей».1 С подобными взглядами он был довольно одинок в эпоху растущего «онаучивания» и техно-логизирования социологии.
Миллс критически рассматривал теорию Парсонса, которой он приписывал идеологическое значение в деле легитимации господствующих структур, а также абстрактный эмпиризм, с которым он идентифицировал П.Ф. Лазарсфель-да. Он особо ставил в вину современной социологии ее «социально-техническую» ориентацию на практическую полезность, на то, чтобы стать основой планирования, управления и контроля. Тем самым она превращается в бюрократический инструментарий для сохранения и легитимизации власти. Это особенно касается современных социальных исследований, развитие которых переживало в 40—50-е годы небывалый подъем и сделало их дорогостоящим мероприятием, которое оплачивали заказчики из среды политиков, высшей сферы экономики и военных.
Тем самым Миллс ни в коем случае не отрицал социальных исследований, ориентированных на практику, а выступал лишь против примата метода, против исключения «оценочного отношения» социальных наук и использования их в целях бюрократического управления. Таким образом, Миллс шел вразрез с мощным течением американской социологической традиции, против натуралистически-позитивистской и прагматически ориентированной «прикладной» социологии. Миллс также резко выступал против изгнания истории из социальных наук и указывал на то, что социальные структуры можно понять, только изучая историю их возникновения и формирования в течение долгого времени.
1 Mis С. Wright. Kritik der sozioogischen Denkweise. Neuwied—Berin, 1963. S. 68.
511
Социология: история и современность
Внеисторические сравнения развитых и неразвитых капиталистических и коммунистических стран не затрагивают ядра проблемы; но и психология должна быть обоснована не только социально, но и исторически путем сочетания биографии и анализа социальных структур.
Миллс объединял значение социологии с экзистенциальным определением положения в пространстве и во времени, к которому должен стремиться человек, чтобы понять, кто он есть и куда идет. А ее цель, по мнению Миллса, заключается в том, чтобы дать человеку возможность быть свободным, активно вмешиваться в историю, но в то же время не позволять управлять собой тем, кто стоит у власти, не позволять навязывать себе их мнение. Именно в демократическом массовом обществе с его сверхорганизацией и скрытыми структурами власти Миллс видел необходимость подобной эмансипации мышления.
Миллс с его критикой общества имел мало последователей; следующая волна критики в Америке была связана с идеями Герберта Маркузе и его влиянием в рамках студенческого движения конца 60-х. Несмотря на свою революционно-диалектическую критику, они в основном носили характер критики культуры. Общим с Миллсом был в них акцент на бессилие масс и манипулирование ими. Но если Миллс старался выявить конкретные властные структуры, то у Маркузе «противник» терялся за общей критикой технократии. Традиции Миллса продолжил в Англии политолог Ральф Милибенд своим анализом западной системы власти, причем он, будучи британским социалистом и ученым Лондонской школы экономики, занимался прежде всего европейскими системами и подчеркивал тенденцию к государственному авторитаризму даже у социал-демократических правительств.
512
Раздел VIII. «Великое общество» в двойном свете
Движение протеста и контркультура
Вообще в 60-е годы возрос интерес к социальным конфликтам, социальным и расовым проблемам, что привело к большому числу социально-научных исследований, целью которых, однако, была не критика системы, а скорее создание «великого общества); («Great Society»). «Великое общество», которое президент Джонсон сделал девизом будущего,—это общество развития, где изобилие и свобода существуют для всех, общество, где прогресс идет вперед в соответствии с потребностями людей и где есть место для досуга, красоты, образования и сохранения природы. В его рамках на первом месте стоит преодоление бедности в обществе изобилия, но программа «великого общества» была нацелена не на трансформацию американского общества, а на его улучшение в рамках «американского образа жизни».
Герберт Маркузе (1898—1979) критиковал этот идеал за органически присущие ему противоречия, особенно в вопросе о том, как в этом «великом обществе», базирующемся на динамике капиталистической системы, может быть обеспечена всем индивидам возможность творческой деятельности. Он задает вопрос: «Как и где может развиваться индивидуальная творческая сила в социальных масштабах общества, в котором материальное производство все больше автоматизируется и стандартизируется?» А создание подлинно свободного общества предполагает как раз свободных индивидов и такое воспитание, которое выводит за рамки существующего общества. Ожидать же его бесполезно, поскольку оно не отвечает интересам господствующих групп при существующем строе. Но не только они противятся коренным изменениям, но и само существование всесторонней организации, которая характерна для передового индустриального общества и необходима для его функционирования, что противоречит индивидуальной творческой силе и инициативе. Маркузе заканчивает утверждением, что предпосылки холодной
17 Социология 513
Социология: история и современность
войны, неоколониализма и военного истэблишмента несовместимы с идеалами мира, свободы и справедливости, провозглашаемыми «великим обществом».
Большое влияние на Маркузе оказала новая интерпретация Маркса в связи с обнаружением «Экономико-философских рукописей» молодого Маркса, для которых была характерна более выраженная антрополо! ическая ориентация, чем для поздних произведений, а также психоанализ, который он, будучи эмигрантом из Европы, понимал гораздо шире, чем как просто технику предотвращения конфликтов и приспособления. Сочетание марксизма и психоанализа было характерно и для Эриха Фромма, и для Герберта Маркузе; оба они были близки Франкфуртскому институту социальных исследований, но уже не вернулись в Европу из эмиграции в США. Маркузе стал профессором философии в Калифорнийском университете, а Эрих Фромм возглавил кафедру психоанализа в университете Мехико-сити.
Если Фромм занимался психоанализом как формой терапии, то для Маркузе была важна философия психоанализа. Психоанализ должен служить мостом между надстройкой и базисом, то есть он должен стать источником психологической теории марксизма. Фромм видит задачу аналитической социологической психологии (после его отхода от метапси-хологии и теории либидо Фрейда он уже больше не говорит о психоанализе) в том, чтобы исследовать неосознанно мотивированное поведение как воздействие материального базиса на основные психологические потребности. Сексуальность легче приспосабливается к общественным отношениям, чем голод, поэтому она лучше их отражает. Отсюда в каждом обществе своя собственная структура либидо; так, Эдипов комплекс типичен для патриархальных обществ.
Герберт Маркузе, который считал понятие труда центральной антропологической категорией, поскольку труд определяет сущность человека, видел во Фрейде революцион514
Раздел VIII. Американское общество...
ного мыслителя; он считал принцип влечения революционной противоположностью принципу достижения как специфическому принципу реальности западного общества.
Маркузе считал, что для подавляемых меньшинств существует «естественное право» на сопротивление, в том числе и с помощью незаконных средств, поэтому его роль в студенческом движении 60-х годов очень сильно отличалась от позиции Хоркхаймера и Адорно в Германии. Основной протест студентов был направлен прежде всего против современной «технократии» и ее скрытого тоталитаризма. «Деструктивная характеристика режима экспертов заключена в том факте, что, обладая достаточной силой для принуждения, он предпочитает получать наше согласие, используя нашу глубинную склонность к научному мировоззрению и манипулируя удобствами и надежностью промышленного изобилия, которое дает нам наука».! Против этого технократического господства не помогут никакие вмешательства сверху или направление конфликта в определенное русло в демократических обществах; действенно лишь радикальное отрицание.
Маркузе выступал за отказ от терпимости, типичной для плюралистических обществ, по отношению к «репрессивному обществу», которое само представляет собой структурированное насилие. С особой силой он разоблачает ложную терпимость к коммерции и рекламе, мошенническую практику которых он считает основой репрессивного общества, но в то же время он признает, что их ликвидация означала бы всеобщую революцию. Маркузе считал возможным, что направление необходимых изменений господствующих институтов, политической практики и мнений определяется всеми теми, кто научился мыслить рационально и независимо. Воспитание в этом смысле неизбежно становится политическим: «Учиться познавать факты, всю истину означает
1 Roszak Theodore. The KaV.ing of a Counter Cuture, Garden City. New York, 1968. P. 9.
17* 515
Социология: история и современность
в любом отношении радикальную критику, интеллектуальное разрушение».
Маркузе стал олицетворением радикального студенческого движения, главным центром которого был Калифорнийский университет в Беркли. Одним из главных произведений, послуживших основой идеологии студенческого движения конца 60-х, стал «Одномерный человек» (1964) Маркузе. В нем Маркузе обвинил современное индустриальное общество в том, что оно стало тоталитарным вследствие технико-экономической унификации, принявшей форму манипулирования потребностями. Он различал истинные и мнимые потребности; мнимыми он считал те из них, которые внушаются людям общественными властями, заинтересованными в подавлении людей, и которые, даже если их удовлетворение в высшей степени приятно отдельным людям, увековечивают тяжелый труд, агрессивность, нищету и несправедливость.
Вследствие удовлетворения этих репрессивных потребностей возник новый вид социального контроля, оппозиция которому невозможна, поскольку индивид воспроизводит их сам. Товарная культура современного общества наряду с товарами, удовлетворяющими ложные потребности, содержит также стереотипные установки, духовные и эмоциональные привычки, стиль жизни. Она обусловливает появление ложного сознания, которое, впрочем, невосприимчиво к пониманию своей ложности и не позволяет представить себе иное бытие. Мышление и поведение становятся одномерными, альтернативы исключаются. Это мышление и поведение считаются рациональными, любое иное поведение подвергается дискриминации как невротическое или извращенное; но именно эта технологическая рациональность иррациональна, поскольку противоречивые тенденции побуждают ее ко все большей рациональности при одновременном ограничена ее существующими институтами.
Критическая теория в этой ситуации может быть только
516
Раздел VIII. Американское общество...
негативной, она не обещает позитивных изменений, поскольку они только укрепили бы существующее общество. Однако возможными носителями такого революционного изменения «снизу» в современной ситуации могли бы стать лишь отверженные или находящиеся вне общества, которые к этому совершенно неспособны. Поэтому политической возможностью для оппозиции может быть только «Большой отказ».
Этот «отказ» выразился в уходе из «нормальных» форм жизни, в движении так называемых хиппи. В движении хиппи отразились не столько общественно-критические настроения, сколько в гораздо большей степени—ненасильственный отказ от культуры индустриального общества. Расширение сознания с помощью восточной музыки и психоделических препаратов и «выход» из системы обязательств бюрократически-технократического общества в новые формы общности представляли собой своего рода «контркультуру». Другая форма «отказа» выразилась в деятельности «городских партизан» — радикальных студентов, в чем нашла свое отражение героизация революционеров типа Че Гевары.
В то время как в Европе студенческое движение протеста то тут, то там сливалось с существовавшими в рабочем движении радикально-социалистическими тенденциями и возникал союз студентов и рабочих, как это произошло «горячей осенью» 1968 года во Франции, американское движение протеста в значительной степени оставалось конфликтом культуры, поскольку американские профсоюзы вследствие своей ориентации на бизнес не были подходящими партнерами. Движение протеста—в Европе в большей степени, чем в Америке, где все ограничилось андерграундом—стимулировало возрождение социалистической идеологии и неомарксистской критической социологии. В Америке последствия движения протеста выразились в большей степени в стремлении к гуманизации технологии, к усилению демок517
Социология: история и современность
ратического контроля и в акценте на пространстве свободы и творчества для индивидов.
Сравнительно слабое влияние имела здесь «критическая социология», если понимать под ней общественно-критический анализ. Произошло осознание социологией своей роли и значения в современном обществе, однако оно было непродолжительным. Алвин Гоудднер выступил за «рефлексивную социологию», которая не только отдаст себе отчет в своей собственной укорененности в социальных условиях, но, кроме того, подчеркивает творческий потенциал отдельного социо-логапередшщомконформистских требований, предъявляемых признанными институтами, университетскими структурами, профессиональными организациями:«... Люди должны принимать свои неповторимые дарования, различные амбиции и опыт мира как аутентичные. Если они считают их далекими от требований их культуры и роли, они должны наконец столкнуться с тем, что будет, если не принимать разницы. Они должны учитывать возможность того, что их личный опыт, побуждения и особые дарования имеют такое же право, чтобы к ним прислушались, как и культурные нормы».'
На развитие социологического мышления движение протеста не оказало значительного влияния, а то воздействие, которое все же можно выявить, характеризуется большей открытостью в отношении индивидуальной и коллективной стихийности как фактора социального действия. Ральф Тернер указал на сдвиг от i-шституционально обоснованного портрета Себя к «импульсивному взгляду на Себя», к осознанию связи реальных лиц с социальными структурами в динамических отношениях. Поэтому в определенном смысле они создали почву для успеха символического интеракцио-низма и феноменологической социологии в Америке, которые учитывают беспрестанное «созидание» действительно1 Goudner Awin W. The Coming Crisis of Western Socioogy. New York— London, 1970. P. 505.
518
Раздел VIII. Американское общество...
ста каждым индивидом, во всяком случае, не выдвигают никаких критических претензий в отношении социально-структурных и институциональных данностей.
2. Социальная психология и прагматика
обыденного действия: интерпретативная
социология в Америке
Наряду с объективистской научной традицией в Америке со времен Кули, Томаса и Мида существовал другой теоретический подход к социальному поведению—объяснение социального поведения путем привлечения интерпретации, которую дает ситуации участвующий в ней индивид. Кули указывал на «зеркальное Я» и значение первичной группы для нашего самопонимания. Мид построил свою социальную психологию и философию на гипотезе взаимной интерпретации действий взаимодействующих индивидов и принятия перспективы другого. А Томас считал, что поведение индивидов в определенной ситуации зависит от того, как они ее определяют.
Этот «интерпретирующий» аспект может, но не обязательно должен привести к разрыву с основной бихевиористской моделью объяснения социального действия. Мид сам называл себя социальным бихевиористом. Такие теоретики, как Эдвард КТолмен, показали, что познавательные элементы вполне можно включать в поведенческо-теоретическое объяснение, например, учитывая ожидания индивида в отношении ценности или полезности определенной ситуации.
С другой стороны, элементы понимающей социологии уже были введены в американские социальные науки под влиянием Георга Зиммеля, «открытия» или «нового открытия» социологии Макса Вебера и попытки Альфреда Шюца соединить социологию Вебера с феноменологией Эдмунда Гуссерля. Здесь спектр простирается от Альбиона Смолла, Роберта МакАйве-ра, Говарда Беккера до Ирвинга Гоффмана и Питера Бергера.
519
Социология: история и современность
Особую роль в проникновении феноменологических элементов в американскую социологию сыграли Альфред Шюц и продолжавшие его дело Питер Бергер и Гарольд Гарфинксль.
Другая концепция интерпретации социального действия связана с выделением прагматических аспектов языка, причем большое значение здесь придается философии языка позднего Витгенштейна. В то время как во Франции преобладал экзистенциально-феноменологический подход (Сартр, Мерло-Понти), который был сменен структурализмом, а в Германии благодаря Гадамеру переживала свой расцвет герменевтика, в США интсрпретативный подход был нацелен на социальную психологию либо прагматику обыденного действия, что контрастировало с макроструктурным и институциональным подходом функционализма, подразумевая тем самым относительную автономию микросоциальных повседневных действий от макроскопических структур.
Трудно провести границы между сформировавшимися в дальнейшем тремя разновидностями интерпретативной социологии в Америке, поскольку между ними существуют многообразные связи, и потому следует обозначить только основные пункты, которые можно считать в общих чертах «ядром трех направлений»: во-первых, ориентацию на Мида, которого одни символические интсракционисты интерпретировали скорее бихевиористически, а другие—скорее феноменологически; во-вторых, влияние Шюца и его феноменологической интерпретации Макса Вебера, которое можно проследить во всех субъективных подходах; в-третьих, обращение к Витгенштейну, к философии «здравого смысла» 50-х годов в Англии и к лингвистике. Таковы эти три течения, которые, учитывая их совершенно различную философскую основу, следует четко различать. Однако они имеют и нечто общее, что отличает их всех от функционализма, структурализма и теории поведения: выделение смысла субъективного действия и иное понимание теории и эмпирии.
520
Раздел VIII. Американское общество...
Символический интеракционизм
Название «символический интеракционизм», введенное Гербертом Блумером (1900—1987), претендует на то, чтобы быть альтернативой как макросоциологическому функционализму, так и индивидуально-психологически обосновываемому интеракционизму Хоманса. Герберт Блумер был преемником Дж.Г.Мида в Чикагском университете и впервые открыл Мида широким кругам социологов. Он опирался на Мида и Чикагскую школу социологии как основу символического интеракционизма.
Ссылки Блумера на Дж.Г.Мида как подлинного основателя символического интеракционизма вызвали критику тех, кто видел принципиальное различие между социальным бихевиоризмом Мида и символическим интеракционизмом. На это Блумер возражал, что между концепциями его и Мида нет существенного различия; обе они продолжают натуралистическую традицию.
Символический интеракционизм в первую очередь интересует реальное понимание того, что происходит между социально действующими на самом деле. Философский прагматизм представляет собой общую основу, исходя из которой уже со времен Зиммеля прослеживаются связи с традицией понимающей философии жизни. Однако в своей сути символический шга^акционизмсохраняетбихевиористскуюмодельмьшшения, но в то же время учитывает в анализе как факт взаимной интерпретации, так и социальное возникновение значений в интерактивном процессе. От Мида символических интеракцио-нистов отличает то, что они в большей степени социологи, чем Мид. Если для Мида речь идет об объяснении становления «Я» как социального процесса, то у Блумера в центре стоит он сам, а социальный генезис «Я»—это уже предпосылка.
Символические интеракционисты исходят из того, что социальный процесс сосуществования создает и поддерживает правила, а не наоборот—лишь правила создают и поддерживают
521
Социология: история и современность
интеракции. Уже существующие правила должны в каждой новой ситуации действия заново интерпретироваться участниками действия и адаптироваться к данной конкретной ситуации. Согласно Блумеру, символический интеракционизм основан на трех предпосылках:
Люди действуют на основании значений, которые имеют предметы, люди или ситуации для совершающих действие.
Значение возникает в процессе социального взаимодействия между индивидами.
Значение применяется и модифицируется в процессеинтерпретации между осуществляющим действие и окружающим миром.
Этот процесс интерпретации происходит в две фазы: вначале имеет место «внутренняя коммуникация» личности с самой собой (внутренний диалог у Мида) о «предмете», ситуации и других участвующих лицах, в отношении которых индивид хочет или должен совершать действия. Затем значения проверяются с учетом желаемого управления действием. Значения, возникающие в социальном процессе, действующий не просто воспринимает как нечто предварительно заготовленное, но обдумывает и изменяет в зависимости от ситуации и цели действия.
Понятия служат инструментом, чтобы обеспечить рациональные действия с учетом среды. Поэтому выработка понятий стоит у начала всякого изменения реальных исторических условий, например, путем революционных действий: «неравенство» должно было прежде пройти длительный и сложный процесс коллективного переосмысления в «несправедливость», чтобы стать стимулом к действию.
Понятия — это способ подхода к познаваемому миру, который может изменить этот мир. Поэтому Блумер исследовал социальный интерактивный процесс как процесс, через который определенные факторы приобретают значение и тем самым становятся действенными. Это положение в
522
Раздел VIII. Американское общество...
принципе можно отнести и к самой науке. В намерения Блу-мера входил пересмотр таких традиционных понятий в социологии, как статус, роль, нормы и т.п.; он считает, что обычное употребление этих понятий в социологии овеществляет реальность посредством наклеивания ярлыков (этих понятий). Научные понятия, так же как и все остальные, приобретают свое значение лишь в процессе социального взаимодействия. Статус, норма, роль получают свое практическое значение лишь при социальном взаимодействии.
Если социология в традициях Дюркгейма исходит из представления о твердо установленном жизненном порядке («культура», «социальный порядок»...), который заключается в правилах, нормах, ценностях и т.п., то Блумер отвергает этот твердый жизненный порядок и считает, что существует целый ряд неинституционализированных областей и что существующие правила в любой ситуации заново интерпретируются деятелями и потому в определенном смысле должны создаваться заново. Общественные образцы интерпретации правил в каждой отдельной ситуации видоизменяются и интерпретируются заново.
У Дюркгейма социальные факты воспринимаются индивидами как оказывающие внешнее принуждение на их действия. Блумер, напротив, подчеркивает, что социальная действительность непрерывно создается и изменяется индивидами в процессе их взаимодействия. Такие сложные социальные образования, как классы, объединения, организации, институты, которые традиционная социология рассматривала как целое с собственной динамикой, являются для символического интеракционизма распоряжениями лиц, действия которых связаны между собой и чье восприятие ситуации совпадает. Они объясняют социальное действие в организациях не принципами организации или «системы», а процессами интерпретации, которые являются результатом символических интеракций действующих.
523
Социология: история и современность
Социальные проблемы для Блумера—это не состояния общественной системы, а продукты процесса коллективного определения, действия и новой структуризации. «Карьера» социальной проблемы складывается из многих этапов: вначале осуществляется осмысление какого-либо положения вещей как «социальной проблемы» и связанное с этим признание его как законной области для общественного вмешательства. Мобилизация действия основана на диффузии этой ориентации проблемы и тем самым на коллективном определении проблемы. Возникновение плана действий и его осуществление приносят «решение», то есть новое структурирование проблемы в коллективной интерпретации.
По мнению Блумера, наука не может открывать социальные проблемы, поскольку они всегда существуют как точка пересечения разнообразных интересов, намерений и целей. Наука реформулирует их с помощью своих понятий и методов исследования, причем последние также должны подвергнуться переосмыслению с учетом исследуемых проблем.
Герберт Блумер называет задачей социологии прямую «натуралистическую» проверку эмпирического социального мира. Это мир нашего повседневного опыта, определяющий перспективу, из которой мы видим жизнь свою и чужую. Он входит в науку в качестве предпосылки. Отсюда ученый определяет постановку вопроса и проблему исследования. Она, в свою очередь, определяет, какие данные следует найти, чтобы на основании плана исследования их сопоставить и интерпретировать.
Блумер различает два метода социальных исследований: эксплорация (исследование) и инспекция. Эксплорацией он сяитаетпостановкупроблемь1иразработку плана. Это столкновение исследователя с «предметами», которые он собирается исследовать. Необходимые для этого методы имеют эвристическое значение и должны обладать большой гибкостью.
Возникшие в процессе научной коммуникации «значе524
Раздел VIII. Американское общество...
ния», понятия, аналитические категории и т.п. должны быть перепроверены с учетом конкретной проблемы и ее эмпирического содержания. Такие понятия, как «интеграция», «мобильность», «харизма» и т.п., должны применяться к конкретному исследовательскому замыслу, их эмпирическая важность должна быть перепроверена. Этот процесс Блумер называет «инспекцией».
По мнению Блумера, процесс исследования поэтому менее важен для объяснения объекта, он сам понимается как интегративный процесс. Наука—это «ongoin process», в котором истолковывается действительность. Она основывается на совокупности уже имеющихся научных образцов, которые в процессе исследования как дискурса между наукой и объективным миром модифицируются, перетолковываются.
В этом, несомненно, выражается и другой познавательно-методический подход, поскольку объективный мир и наз^ка не подразделяются строго на объект и субъект, а наука тоже становится частью социального процесса. Однако «натуралистическая» позиция Блумера, как и Мида, является отходом как от идеалистической, так и от реалистической точек зрения. Хотя реальный мир постулируется как объект, но он воспринимается не как жестко заданный, а как изменяющийся в зависимости от нашего восприятия. Натуралистически это, соответственно, означает, что, несмотря на подчеркнуто субъективную интерпретацию, речь идет о «реальном» мире повседневной жизни и действий, которые «естественно» производятся людьми в их «обыденном поведении».
Ансельм Л.Штраусс, другой представитель символического интеракционизма, подчеркивает принципиальную важность языка для действий и идентичности. В начале каждой интеракции всегда происходит взаимное «называние» себя и другого. Штраусе занимается проблемой идентичности личности, но не организацией так называемой «идентичности Я», а социальными процессами, которые определяют симво525
Социология: история и современность
лические и культурные основы структуры идентичности в процессе интеракции. В каждой социальной ситуации вопрос: «Кто я в этой ситуации?» — остается проблематичным на протяжении всей ситуации. Штраусе вводит концепцию «awareness context», чтобы дать понятие для комбинации всего того, что знает действующий в некой ситуации об идентичности другого, а также о своей собственной идентичности, как ее видит другой. Членство в группах как в структурированных организациях, так и в абстрактных группировках («мирах») является особенно символическим обстоятельством; общность перспектив, основ и результатов коммуникации конституирует группу.
Современное общество в символическом рассмотрении кажется состоящим из множества «социальных миров», каждый из которых представляет собой организованную перспективу, созданную людьми в их интеракциях. Каждый социальный мир — это область культуры, границы которой определяются рамками действенной коммуникации.
У Штраусса и Глезера прослеживается также позиция, которая в каком-то смысле типична для символического ин-теракционизма, но еще больше для этнометодологии: отрицание социологии как «науки великих людей» и выведение проблем из теории. Проблемы возникают в связи с обыденными интеракциями, и социолог должен чувствовать их и там. Здесь вновь проявляется явная приверженность «реальности» обыденной жизни, которая воспринимается не как беспроблемная данности а как многосторонний, богатый на перспективы процесс производства реальности посредством коммуникации.
Интеракция и идентичность: Ирвинг Гоффман
Анализ Ирвинга Гоффмана пронизан многообразием перспектив, которые представляют «социальные миры» для участвующих индивидов. Гоффман, пожалуй, самый известный социолог, которого обычно причисляют к символическим ин526
Раздел VIII. Американское общество...
тсракционистам. Из-за оригинальности вклада Гоффмана подобное причисление несколько спорно, хотя он разделяет целый ряд положений символического интеракционизма. Сам он считал себя скорее одиночкой, чем представителем какого-либо направления; это, впрочем, только самооценка, которая имеет в Америке определенную традицию.
Ирвинг Гоффман (1922—1982) в 1953 году получил в Чикаго степень доктора философии за свои исследования коммуникационных структур на Шетландских островах, затем работал в Национальном институте психического здоровья в Вашингтоне, что было очень важно для его интеллектуального развития; затем стал профессором в Беркли, а в 1981 году—президентом Американского социологического общества.
Его внимание было направлено на изучение способов нашего определения или выражения мира как реальности, что всегда остается сомнительным достижением. На всех этапах своего творчества Гоффман проявлял неистощимую способность генерировать новые понятия и концептуальные схемы, обладая большой изобретательностью. Постоянная цель его творчества —• выявление социальных форм, тех общих повторяющихся особенностей социальной жизни, которые лежат в основе ее содержания.
Гоффман занимался ситуативными системами действия, то есть, в отличие от функционалистов, не прочными структурами, а «моментальными снимками» поведения людей, которые что-либо делают вместе. Вместо объяснения «больших структур» он выбирает «атомистические рамки» и задает вопрос, а что же, «собственно», происходит в совершенно определенной реальной ситуации. Поэтому человек у Гоффмана определяется и объясняется без ссылок на культуру, историю, общественную структуру; он есть то, что он сейчас делает. Поведение определяет бытие, или «doing is being» («поступок есть бытие»).
В соответствии с этим на первый план у Гоффмана выхо527
Социология: история и современность
дит выразительное поведение, то есть, хотя поведение человека определено в содержательном плане, но наряду с этим индивид посылает сигналы, делает жесты и т.п., которые выражают это содержание, но могут относиться и к другим вещам. Это вновь напоминает об известной возможности несоответствия между вербальной и невербальной коммуникацией. С помощью выразительного поведения, которое имеет преимущественно невербальный характер, человек сознательно или неосознанно производит определенное впечатление на других. Действительное впечатление у адресата следует при этом отличать от того, какое впечатление намеревается произвести действующий индивид. Выразительное поведение используется для представления себя, для создания впечатления, которое индивид хотел бы произвести на других («impression-management»).
Выразительное поведение может также «выдать» «истинные'» или «собственные» мотивы, намерения, установки человека, может дать другим представление о нас, которого мы не имели в виду, может уличить наши слова во лжи. Однако оно может использоваться и намеренно, чтобы создать обманчивое впечатление, солгать и т.п.
В социальной интеракции индивиды реагируют как на содержание действия, так и на истолкование действия самим действующим, которое он демонстрирует своим осознаваемым выразительным поведением, но также и неконтролируемым выразительным поведением: восприятие этого также определяет их интерпретацию действия. Кроме того, интерактивная ситуация осложняется еще и тем, что участники в зависимости от обстоятельств могут занять в отношении своих собственных действий и поведения различные позиции («честная», «циничная» и т.д.).
Это многослойное событие Гоффман пытался охватить с помощью драматического анализа, который переносит принципы театра на социальную интеракцию. Он использует такие
528
Раздел VIII. Американское общество...
структурные элементы театральной ситуации, как отношения актер—публика, личность—роль, сцена—кулисы, чтобы отразить социальные ситуации и интерактивное поведение.
На основе этой теории взгляды Гоффмана можно сформулировать следующим образом:
люди действуют в ситуациях не независимо друг отдруга, а как участники ситуации;
при этом они ориентируются на образцы поведения,которые они, однако, вызывают к жизни и интерпретируютлишь посредством своего «исполнения»;
—люди действуют не только с учетом некой цели, которая представляет содержание действия, и вступают тем самым в контакт с другими, общаются друге другом и на ином уровне, на котором они производят определенное впечатление о себе и истолковывают выразительное поведение других;
—люди в своей социальной коммуникации не всегда являются тем, чем они кажутся; впечатление, подразумеваемый смысл и содержание действия могут отличаться друг от друга.
Соотношение I—Me, которое в социальной психологии Мида в постоянном внутреннем диалоге конституирует саму личность, Гоффман интерпретирует как расщепление идентичности человека и рассматривает его как основное экзистенциальное условие человеческого бытия. Между патологической картиной раздвоенной личности в психиатрии и нормальной человеческой ситуацией, согласно Гоффману, существуют лишь «постепенные» различия, что приводит к тому, что поведение душевнобольных в заостренной и крайней форме отражает нормальное поведение.
Гоффман затрагивает также проблематику «истинности» в персональном восприятии межчеловеческой коммуникации, которую рассматривал также Мид вслед за «объективностью перспектив» Уайтхеда и феноменологией Альфреда Шюца. Древний философский вопрос—«Что есть истина?» — был переформулирован в вопрос: «При каких условиях мы счи529
Социология: история и современность
таем что-либо истинным?» Решающим является не истинность «в себе», а восприятие, понимание истинности. «Объективная истина» распадается на многообразные субъективные истины, или «миры», «перспективы», «определения ситуации», «смысловые связи» и т.п. Дело усложняется еще и тем, что были открыты и включены в анализ рефлексивные способности человеческого мышления, то есть способность человека обдумывать свою собственную интерпретацию истины. Эта способность является также основой способности человека к игре и науке.
Грегори Батесон из этой способности человека превращать «серьезную» деятельность в пример для «несерьезных» форм, отличать «истинность» от игры, фантазии и обмана выводил свойство «истинности»—использоваться в качестве «рамки» и отчуждаться. Это понятие «рамки» («обрамления») (причем английское слово «framing» намного лучше передает заложенную в нем многозначность) Гоффман использует, чтобы описать многослойность организации нашего опыта.
Когда человек познает и определяет некое событие, его интерпретация ситуации определяется образцами интерпретации, которые придают смысл сцене, в противном случае бессмысленной. Это первичные рамки, которые могут быть естественными или социальными образцами интерпретации. Первичные рамки имеют различную степень организованности, некоторые представляют собой замкнутые системы требований, правил и т.п., другие, напротив, не имеют четко зафиксированного образа, это перспективы, подходы и т.д. Первичные рамки дают человеку возможность локализовать, воспринять, идентифицировать и определить кажущийся бесконечным ряд конкретных обстоятельств. Впрочем, человек, как правило, не отдает себе отчета в подобной организации своего познания, рамках, но тем не менее не перестает их использовать. Рамки («frames») воздействуют через про530
Раздел VIII. Американское общество...
цесс интернализации на сознание человека и создают порядок в его опыте в соответствии со структурой («framework»).
Однако образцы интерпретации могут стать и самостоятельными образцами. Тогда они служат преимущественно не для того, чтобы сделать бессмысленную ситуацию осмысленной, а переносятся на другие ситуации. Поэтому Гоффман называет их трансформированными рамками или «framework of frameworks». Благодаря такому переносу ситуации, к которым их применяют и которые тоже имеют первичные рамки, кажутся иными. Так происходит при игре, исполнении ритуала, в шутке, в мечтах, драме, анализе, то есть ситуациях, которые возникают при переносе правил, благодаря модуляции других первично осмысленных ситуаций. Другие трансформации происходят вследствие иллюзии, как в случае эксперимента, пародии, идеологии, лжи и т.п.
Эти трансформации, со своей стороны, также поддаются интерпретации, а потому и обратной трансформации в первоначальный смысл. Поэтому каждое действие, что касается его интерпретации, имеет различные слои: внешний слой поясняет значение действия относительно внешнего мира, внутренние слои могут представлять другие значения. Интерпретация некоего действия включает процесс снятия верхних слоев значений, чтобы добраться до внутреннего слоя и в конце концов до ядра, подобно снятию слоев у лука.
Многослойность и обманчивость нашего опыта отражается нашим «Я» и делает его уязвимым. «Итак, Я—это не скрытая наполовину за событиями сущность, а изменчивая формула, с которой подходят к событиям. Так же, как сиюминутная ситуация предписывает официальную завесу, за которой мы скрываемся, так же она заботится и о том, чтобы мы в определенных местах определенным образом просвечивали, и сама культура предписывает нам, существами какого рода мы должны себя считать, чтобы таким образом просветить что-либо».'
1 Goffman Erving. Rahmen-Anayse. Frankfurt, 1977. S. 617.
531
Социология: история и современность
Его интересовало, как люди в социальных ситуациях представляют себя, воспринимают и координируют свои действия. Проблемой, которую он увидел, была опасность для «Я» в интеракции, которая обосновывает необходимость контроля и организации самоизображения для зашиты идентичности. Основной интерес Гоффмана направлен на идентичность человека в обществе; социальная интсракция представляет собой для человека рискованный процесс, признаком которого является неопределенность вследствие ситуативной относительности норм и возможных действий других.
Социальная идентичность важна здесь в двояком смысле: с одной стороны, в смысле социальной категории (categoric identify), с другой стороны, как индивидуальная, личная идентичность. Действующий пытается оправдать ожидания и все-таки настоять на своем определении ситуации. Это предполагает некий рабочий консенсус, нестабильное состояние взаимного признания, временно принятое интерсубъективное определение ситуации. Определенную роль при этом играет также взаимное приписывание признаков («virtua socia identity») и их отличие от действительных индивидуальных атрибутов («actua socia identity»). Это различение играет роль при «стигматизации», когда социальная среда индивида использует какое-то свойство индивида, которое она считает негативным, чтобы отвернуться от него и не позволить ему обычного социального общения.
С точки зрения индивида, интерактивный процесс—это своего рода торг, при котором речь идет о сохранении и утверждении собственной идентичности, о «как будто бы действии для идентичности». Такое «вторичное приспособление» посредством стратегического использования действий в целях «impression management»—естественный спектакль, который разыгрывается в социальных ситуациях.
Эта концепция Гоффмана оказала значительное влияние на понятие роли. Оно терчет свое значение как структурное
532
Раздел VIII. Американское общество...
понятие и становится понятием ситуационным, то есть используется на «моментальных снимках» поведения людей во время совместной деятельности face-to-face (лицом к лицу). «Роль» рассматривается в первую очередь не как нормативно-структурно обусловленная, а как поведение в некой ситуации («situated roe»). При этом большое значение участвующие индивиды придают дефиниции.
Исходя из этого и из факта восприятия индивидами Гоф-фман делает вывод, что они противостоят ожиданиям; он особо выделяет «исполнение» роли в его драматургических аспектах как трансформаций первичных «рамок». Индивид верит, что в различных ситуациях на него возлагается целый ряд ожиданий; с помощью «audience segregation», то есть дифференциации «публики», он отграничивает друг от друга различные роли («roe-segregation»).
Ролевая игра индивида изменяется в зависимости от того, идет ли речь о регулярно повторяющихся социальных ситуациях или о разовой ситуации. «Reguar performers» («регулярные исполнители») лучше усваивают роль («обязательство»); типичны в этом случае профессиональные роли: здесь индивид подвергается особенно сильному давлению ролевых требований. Если индивид до такой степени идентифицирует себя со своей ролью, что находит себя в ней и в соответствии с этим аффективно ориентируется на нее, то Гоффман говорит о «roe-attachment» («закреплении роли»). Если индивид полностью раскрывается в социальной ситуации и поведение становится бытием, то Гоффман обозначает это как «roe-embra-cement» («принятие роли»). Если индивид лишь для вида идентифицирует себя со своей ролью, то налицо «roe-simuation», которая становится очевидной в «выходе из роли», когда индивид не чувствует, что за ним наблюдают.
Если имеются явные несоответствия между ролью и выразительным поведением, которые вызваны различной интерпретацией ситуации и совершаются сознательно, то
533
Социология: история и современность
речь идет о ролевых разногласиях или о дистанции от роли, при которой роль хотя и исполняется, но в то же время ясно дается понять, что личное «Я» не подчинено полностью ситуативному «Я» (например, с помощью насмешек, небрежного отношения и т.п.).
Роли сильно отличаются по своим экспрессивным возможностям, то есть существуют роли, которые «растяжимы», поскольку в них индивид своим выразительным поведением может «выпустить пар», в то время как другие роли этого не позволяют (например, студент и рабочий на конвейере).
И.Гоффман при всем своем интересе к анализу взаимодействия отдельных индивидов полагает, что Я—социальный продую1 и может пониматься только в связи со своим социальным контекстом. Поэтому он не согласен, что «ситуация» является единственным или главным уровнем социальной реальности. Он предлагает понятие порядка интеракции, под которым он понимает совокупность основных правил и моральных обязательств, которые налагают ограничения на взаимодействие и организованы вокруг поддержания и сохранения социальных Я. Порядок интеракции продолжителен во времени и способен сопротивляться угрозам своему существованию. Порядок взаимодействия — это область, в которой продуцируется смысл. Смысл возникает в ходе вовлеченности индивидов в ситуации. Сочетание анализа микровзаимодействий индивидов с представлением об объективности институционального макропорядка позволяет Гоффману сформулировать перспективное видение по преодолению микро- и макродуализма.
Анализ Гоффмана затрагивает отношения между структурами и повседневными действиями, правда, все это рассматривается со стороны последних и с точки зрения уязвимости личной идентичности. Обыденные действия рассматриваются Гоффманом не как следствия или предпосылки структурного порядка; он понимает их как сравнительно автономную
534
:
Раздел VIII. Американское общество...
сферу, которая своей автономией обязана тому, что контакты людей face-to-face (лицом к лицу) имеют определенные воздействия, которые нельзя свести к структурам, но которые оказывают на них влияние.
Основанные на традиции символического интеракцио-низма интересы Гоффмана заключались в показе того, каким образом даже большинство мелких и явно незначительных наших действий структурированы социально и окружены ритуалом.
В своих поздних работах, нацеленных на «синтаксис» выражения, Гоффман подошел близко к аналитическим интересам этнометодологии и диалогового анализа.
Феноменологическая социология в Америке
Хотя Ирвинг Гоффман опирался на труды Альфреда Шюца, его ориентация имела четко выраженный социально-психологический характер и в большей степени продолжала традиции Дж.Г.Мида и американского прагматизма и бихевиоризма.
Другое сочетание взглядов Шюца и Мида, включавшее также элементы функционалистской социологии Дюркгей-ма и институционного учения Гелена,—это социология обыденного знания, которую разработали ученики Шюца Питер Бергер и Томас Лукман в своей книге «Социальное конструирование реальности» (1966).
Задачей подобного рода социологии познания авторы считают вскрытие тех основ, благодаря которым определенное знание становится общественно установленной «истиной». Что касается такого знания, то здесь речь идет об обыденном знании, которое люди используют в своих действиях; оно определяет такие структуры значения и смысла в обществе, поскольку подобные индивидуальные толкования не остаются чисто субъективными представлениями, а «объективируются» как результат человеческой деятельности, который «понятен» и совершившему действие, и другим людям как элемент их общего мира.
535
Социология: история и современность
В интеракции это выразительные движения, жесты и прежде всего язык, посредством которого мы осуществляем коммуникацию. С одной стороны, они длятся не дольше, чем конкретная ситуация общения, однако, с другой стороны, они являются обобщенными знаками, складываются в знаковые системы и тем самым становятся объективированными образцами, которые выходят за пределы субъективных намерений «здесь и сейчас» и, таким образом, делают возможной «реальность». «Среди множества реальностей существует одна, представляющая собой реальность par exceence. Это — реальность повседневной жизни. Ее привилегированное положение дает ей право называться высшей реальностью».1 Реальность обыденного мира не только полна объективации, в значительной степени благодаря этим объективациям она существует. Ибо в противном случае каждый жил бы только в мире своих представлений, а мышление, деятельность и бытие других было бы для него «нереальным».
Язык — это важнейшая знаковая система человеческого общества. Посредством языка передаются смысл, значение, мнение, которые не только являются прямым выражением субъекта «здесь и сейчас», но и образуют семантические поля, смысловые зоны. Бергер и Лукман, как и Мид, предполагают, что люди действительно связывают общие значения с понятиями и жестами, по крайней мере, в пределах их культурного сообщества. Это делает возможным понимание.
Хотя знания и языковые символы обусловлены культурой и обществом, а потому существуют различия в значении, но Бергер и Лукман основное внимание обращают не на обоснование различий, ибо последние служат лишь для отграничения общего жизненного мира. Целью является объяснение и обоснование общности, регулярности и типичных явлений в жизненном мире.
1 Бергер Питер, Лукман Томас. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М, 1995. С. 67—68.
536
Раздел VIII. Американское общество...
Наш опыт объективируется в первую очередь посредством языка и передается из поколения в поколение как общественный запас знаний. В какой-то степени он принимает характер и функцию «знания рецептов», которые могут помочь ориентироваться и принимать решения в различных ситуациях. Общественный запас знаний позволяет типизировать события и опыт обыденного мира и «осуществляется» в наших действиях.
«Язык предоставляет мне готовую возможность непрерывной объективации моего возрастающего опыта. Иначе говоря, язык раздвигает свои рамки так гибко, что позволяет мне объектировать огромное множество переживаний на протяжении всей моей жизни. Язык также типизирует мои переживания и опыт, позволяя распределить их по более широким категориям, в терминах которых они приобретают значение не только для меня, но и для других людей. В той мере, в какой язык типизирует опыт, он делает его анонимным, так как опыт, подвергшийся типизации, в принципе может быть воспроизведен любым, кто попадет в рассматриваемую категорию».1 Бергер и Лукман в еще большей степени, чем символические интеракционисты, подчеркивают институциональный, традиционный характер знания. Его осуществление в наших действиях хотя и представляет собой динамический элемент, но жизненный мир, познанный в прошлом и объективированный в знаковой системе, рассматривается как предпосылка наших действий в качестве вечного нового «осуществления». В отличие от Гоффмана, Бергер и Лукман не придают особого значения тому, что люди думают об этом знании, а также о его «осуществлении» в действиях, относятся к нему так или иначе, дистанцируются от него, используют его как инструмент в целях отражения этого обобщенного принуждения.
Язык возводит также «громадные здания символического представления, которые, кажется, высятся над действительностью обыденного мира, как гигантское присутствие далекой звез'Цит. сля г с/—68.
537
Социология: история и современность
ды». Так возникают религия, искусство, наука как символи-ческиемиры, опосредованные языком, которые, однако, вновь должны быть переведены в обьщенный мир, ибо только в нем они «осуществляются». Знание означает «осуществление» путем понимания объективированной общественной реальности и ее выработки в обыденном мире. «Так что символизм и символический язык становятся существенными элементами реальности повседневной жизни и обыденного понимания этой реальности. Каждый день я живу в мире знаков и символов».'
Наше знание определяет наш взгляд на реальность, то есть что мы считаем реальным. Поэтому основы ее устройства должны иметь для нас фундаментальное значение, и вскрыть их—задача социологии. Она может это, поскольку сама возникла из жизненного мира и основывается на нем, даже если она кажется символической объективацией «с далекой звезды». Социология тоже должна быть переводимой в реальность обыденного мира, иначе она бессмысленна.
Общество у Бергера и Лукмана в одно и то же время и объективная, и субъективная реальность, оно есть продукт поведения людей, экстернализации смысла, но именно смысл обусловливает его вещественный характер. Поэтому общество рассматривается индивидом и как субъективная, и как объективная данность, во всяком случае, как созданная человеком, которую каждое новое поколение должно усваивать путем интернализации.
Институционализация представляет собой процесс объек-тивирования социального опыта: «Институционализация имеет место везде, где осуществляется взаимная типизация опривыченных действий деятелями разного рода».2 Ее результатом является типизация действующих и типизация действий в ролях.
1 Бергер Питер, Лукман Томас. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. С. 70—71.
2 Там же. С. 92.
538
Раздел VIII. Американское общество...
Институционализация стоит у истоков всякой общественной ситуации. Институты—это овеществленнаядеятельность людей, которая отражается в общественном знании как в объективированной осмысленности институционального действия. Это предполагает общественную память и процесс седиментации путем объективации опыта (воспоминания) с помощью знаковой системы. Благодаря этому возможна традиция.
«Лишь небольшая часть человеческого опыта сохраняется в сознании. И тот опыт, который сохраняется в нем, становится осажденным (седиментированным), то есть застывшим в памяти в качестве незабываемой и признанной сущности. До тех пор, пока не произошло такой седиментации, индивид не может придать смысл своей биографии. Интерсубъективная седиментация также происходит в том случае, когда нескольких индивидов объединяет общая биография, а их опыт соединяется в общий запасзнания.Интерсубъективнзтоседшйешшопопоистинемож1Ю назвать социальной, лишь когда она объективирована в знаковой системе того или иного рода, то есть когда возникает возможность повторных объективации общего опыта. Вероятно, лишь тогда этот опыт можно передавать от одного поколения другому, от одной общности—другой.
... Язык объективирует опыт, разделяемый многими, и делает его доступным для всех, кто относится к данной лингвистической общности, становясь, таким образом, и основой, и инструментом коллективного запаса знания.
... Объективация опыта в языке (то есть его трансформация в общедоступный объект знания) позволяет включить его в более широкую систему традиции благодаря моральным наставлениям, вдохновенной поэзии, религиозной аллегории и тому подобному.
... Язык становится сокровищницей огромной массы коллективных седиментации, которыми можно овладеть моноте-тически, то есть в качестве целостной совокупности и без реконструкции первоначального процесса их формирования».' Для признания институтов новым поколением они нуж'Цит.соч.С. 113—115.
539
Социология: история и современность
даются в объяснении и оправдании, то есть в легитимации. Тем самым возникает вторичная объективация смысла; осуществляется новое осмысление первично объективированных институтов. Значительную роль при создании этих символических смысловых миров играют теории и идеологии.
Для индивидов их область жизненного мира наделена общественным знанием в форме ролей. Роли — это заменяемые типы в рамках объективированного запаса знаний; они представляют общественный порядок. Объективированная реальность, общественный запас знаний, институты и легитимация вводятся в субъективную действительность посредством процесса интернализации. При этом индивид в процессе социального обучения усваивает общественное знание и «вбирает» его в свою личность в длительном процессе в течение всей жизни. Тем самым общественное значение становится фундаментом идентичности и «реальности» индивида. Субъективная реальность постоянно активизируется взаимодействием индивида в его социальной среде. При этом происходит новая интерпретация субъективной реальности, хотя и не как у Гоффмана через «ситуативный контекст» как таковой, а путем интернализации новых содержаний, которые также обусловливают модификацию идентичности. Именно в современном обществе на индивида обрушивается самая разнообразная информация, которая уплотняется в разнообразные «реальности», альтернативные «миры» и тем самым делает относительным познание индивидом действительности. Как следствие, человек интернализует много реальностей для различных целей. Возникает «плюрализм реальности и идентичности», который может инструментально использоваться и результатом которого становится сеть взаимных манипуляций.
«Растет общее сознание релятивности всех миров, включая и свой собственный, который теперь осознается, скорее, как один из миров, а не как Мир. Вследствие этого собственное институциональное поведение понимается как "роль", от которой можно отдалиться в своем сознании и которую можно "ра540
Раздел VIII. Американское общество...
зыгрывать" под манипулятивным контролем. Например, аристократ теперь уже не просто является аристократом, но играет в арисгократа и т. д. Эта ситуация имеет куда дальше идущие последствия, чем возможность для индивидов играть роль того, кем его не считают другие. Игра теперь идет с ролью того, кем его считают, но только совершенно иным образом. Подобная ситуация все в большей мере типична для современного индустриального общества...»'
Бергер и Лукман пришли тем самым к несколько критическому выводу, из которого Гоффман исходит как из предпосылки — к выводу о многообразии реальностей. Основное направление их анализа выглядит весьма похоже; Бергер и Лукман также считают, что в современном обществе индивидуальная идентичность человека находится под угрозой. Но если Гоффман противопоставляет «объективациям» личностную идентичность, то идентичность у Бергера и Лукма-на — это уже социальная идентичность, релятивирование и множественность которой считаются типичными для современного общества массовых коммуникаций, тогда как Гоффман рассматривает уязвимость личностной идентичности как «естественное» условие человеческого существования в обществе. Индивидуалистически-либеральный оттенок анализа Гоффмана так же очевиден, как и консервативная культурно-критическая ориентация Бергера и Лукмана.
Сам Бергер считает свою концепцию гуманистической, а социологию — «радостной наукой», которая не зацикливается в сухой научности на точных методах. «Ученые-социологи все еще склонны к тому, чтобы с мрачным отсутствием юмора уставиться на свои методы и благоговейно повторять такие слова, как "эмпирический", "данные", "реальность", "факты", как какой-нибудь колдун Буду заклинает своих самых избалованных чертенят».2
1 Бергер Питер, Лукман Томас. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. С. 278—279.
2BergerPeterL. Einadung zur Sozioogie. MUnchen, 1973. S. 178.
541
Социология: история и современность
Академическую терпимость в отношении других концепций и признание ограниченности и относительности всех научных методов Бергер считал признаком зрелости науки и основой ее значения для людей. Кроме того, предмет социологии как одной из наук о человеке постоянно напоминает о главном вопросе: что же означает быть человеком в определенной общественной ситуации? А социология должна быть ангажированной, но не в смысле идеологии, а выступать за человека как за живого ближнего, а не как за категории и конструкции.
Наряду с новым открытием работы Шюца «Смысловое строение социального мира» (1932) в ходе движений протеста 60-х годов, когда разгорелась борьба против методов общепринятой научности, большое значение для обоснования феноменологической социологии имела публикация не оконченной Шюцсм и завершенной Томасом Лукманом рукописи «Структуры жизненного мира» (2 тома, 1979—1984). Поскольку речь здесь идет об основной концепции Шюца, это произведение уже рассматривалось в другом месте. Оно также не является примером американской феноменологической социологии, хотя и Шюц, и Лукман долгое время жили в США, а Лукман был учеником Шюца в Нью-Йоркской школе социальных исследований. Сам Лукман особенно интенсивно занимался социолингвистикой и усвоил при этом как структуралистский, так и герменевтический подход.
Этнометодология
Сочетание этнонауки,* понимающей социологии Альфреда Шюца и философии языка позднего Витгенштейна представляет собой «этнометодологию» (название предложено Гарольдом Гарфинкелем).
Витгенштейн исходил из того, что слово получает свое значение лишь в процессе употребления. Эту концепцию
* «Ethnoscience» занимается исследованием знания (магия, шаманство), которое используют носители примитивной культуры, чтобы покорить окружающую их природную среду.
542
Раздел VIII. Американское общество...
Витгенштейна в «Философских исследованиях», которая указывает понятиям их место в контексте происходящего в обществе межчеловеческого общения, Питер Уинч назвал революцией в философии. Языковое поведение ориентировано на определенные правила, которые делают возможной интерпретацию речевых актов. Понимание означает тогда контроль за соблюдением правил. Правила, определяющие речевое поведение, основываются на общей «форме жизни». Она, в свою очередь, проявляется посредством интерсубъектной значимости языковых и поведенческих правил в коммуникационном сообществе. Вследствие этого возникают «языковые игры», которые усваиваются в процессе языковой социализации.
Гарфинкель (р. 1917) обобщает это целеполагание на современные общества и называет предметом своей этномето-дологии рациональные свойства (формальные структуры, методы, отсюда название—этнометодология) практических действий, или, иначе—методы, которые используют члены общества, чтобы совершать обьщенные действия. Научные методы и теории являются частью «обыденных теорий» и методов обьщенного знания, которые люди используют в своих практических действиях. «Заниматься социологией» — это одно из обыденных действий среди многих других.
Под обыденным действием понимается действие в неструктурированных или малоструктурированных и институционально заранее определенных ситуациях. Действие—это создание, а не реакция на раздражение, как у бихевиорис-тов, или на внушенное заранее ожидание, как у ролевых теоретиков; оно целенаправленно обращено на порядок, рациональность и представимость обыденной жизни. Исследуется не «почему», а «как» действия, правил, теорий, методов осуществления действий.
Этнометодологи предполагают, что люди в своих обыденных действиях ведут себя рационально. При этом речь идет о
543
Социология: история и современность
«procedura rationaity» («процедурной рациональности»), то есть о рациональности процесса поведения, а не о «substantia rationaity» («субстанциональной рациональности»), содержательной рациональности, комбинации «цель—средства». Понятие рациональности может быть здесь вполне заменено понятием метода или техники. Согласно Гарфинкелю, обыденное действие обнаруживает целый ряд рациональных приемов: категоризация, сравнение, оценка ошибок, поиск средств и инструментов, анализ альтернатив и их последствий, стратегии, распределение времени, предусмотрительность и т.д. Как и обыденное действие, наука также имеет целый ряд рациональных приемов, как, например, согласование отношения «цель—средство» с формальной логикой, семантическая ясность и точность способа выражения.
Этнометодология рассматривает рациональные приемы обыденности, но также и самой науки, не как методологические принципы, а как проблемные эмпирические данные. Сама она, однако, не пускается в дискуссии о своих собственных методах и в этом плане сознательно отказывается от каких-либо доказательств своей научности.
Как и Гоффман, представители этнометодологии посвящают свой анализ социальной коммуникации при выразительном поведении. Действия интерпретируются участвующими лицами как выражение («документ») некоего лежащего в их основе образца. Подобные образцы возникают в непрерывном процессе интерпретации при коммуникации.
Выражение — это указатель на лежащий в основе действия образец интерпретации («грамматика»), который предполагается и интерпретируется участниками ситуации. «Показательность» речи в ситуации социальной коммуникации свидетельствует об отношении между выражением и лежащим в основе образцом и является одним из основополагающих понятий этнометодологии. Мы общаемся в обыденной коммуникации с помощью «shorthand-code» («стенографиче544
Раздел VIII. Американское общество...
ских кодов»), «индексальных» выражений (например, «мы», «они», «здесь», «сейчас», «тогда»...) и считаем существенные моменты содержания коммуникации просто само собой разумеющимися. Тогда коммуникация—это процесс взаимного кодирования и раскодирования, в котором, однако, дру-гим демонстрируется также рациональность собственныхдей-ствий. Рефлексивность представления заключается в том, что люди некоторые моменты подчеркивают, другие скрывают и подразумевают общеизвестный контекст. С помощью («кризисных») экспериментов можно обнаружить момент чего-то «само собой разумеющегося», объявив в некой ситуации эти подразумеваемые образцы недействительными. Испытуемые неуверенно и агрессивно реагируют на то, что подвергает сомнению общность их обьщенного мира и выводимого из него обыденного знания, состоящего из невысказываемых образцов. Обыденное знание, «то, что само собой разумеется», практическое знание, знание рецептов основываются на «правильности», доказанной всеобщим согласием, и на моральной легитимности того, во что все верят («Ты же знаешь, что я имею в виду»).
Наряду с индексальностью языка, которая связывает используемые в той или иной ситуации сокращения посредством их подразумеваемого значения с прежними ситуациями, опытом и их контекстом, предпосылки обыденной коммуникации основаны на взаимных перспективах, то есть на предположении общего «socia setting» (социального окружения), которое устраняет индивидуальные различия, а также на «norma forms» (ориентации на «нормальный» вид) и на принципе «и так далее», привычке не выражать различные намерения, так что другие должны их дополнить без слов.
Сикурел называет эти принципы «generative principes» («генеративными принципами»), поскольку они дают возможность соединить бесчисленное множество значений с возникающими социальными ситуациями. Они «производят»
18. Социология 545
Социология: история и современность
социальные структуры обыденного мира, а владение ими указывает на «interactiona competence» («интерактивную компетентность») участников коммуникации. Такие понятия, как «структура», компетентность, с точки зрения этнометодо-логии, имеют другой смысл, поскольку они всегда связаны со значениями, которые зависят от контекста, открыты и потому всегда подвижны.
«Этнометодолог рассматривает значения как ситуативное, самоорганизующееся и рефлективное взаимодействие между организацией памяти, практическим рассудком и речью».1
Семантическое значение понятий, с помощью которых мы осуществляем коммуникацию, создается в интерактивных процессах обыденной жизни. Поэтому язык—это нечто, что в тесной связи с тем, что мы называем «культурой», создает смысловые структуры нашего обыденного мира. Сикурел видит заблуждение традиционной социологии в том, что общая культура и язык воспринимаются как нечто данное и зафиксированное, а не как настоящая проблема, требующая своего прояснения.
Сикурел именует схему интерпретации, общую для участников в социальном взаимодействии, «базисными правилами» («интерпретативными правилами»). С их помощью люди при-Ш1сьшшотзначениядей(лвиямиразговорамисоединя1от общие нормативные правила с актуальными ситуациями взаимодействия. Нормативные правила—это исторически сложившийся специфический запас знаний некоего коллектива, базисные же правила, напротив,—это универсальный запас знаний всех существующих в повседневном мире коллективов.
Обыденное поведение нельзя объяснить такими понятиями, как роль и статус. Ими нельзя объяснить, как человек думает и действует в обыденной жизни. Роль и статус не должны иметь значение для самого деятеля. Нормы в обыденных ситуациях всегда проблематичны, поскольку мы интерпретируем си1 Cicoure Aaron V. Cognitive Socioogy. London, 1973. P. 100.
546
Раздел VIII. «Великое общество» в двойном свете
туацию и тем самым реконструируем нормы в зависимости от ситуации. Сомнения вызывает и понятие социальной структуры: «Социальная структура остается понятной иллюзией обыденного мышления социолога до тех пор, пока нам не удастся вскрыть связь между когнитивным процессом, который участвует в возникновении контекстуальной деятельности, и нормативными мировоззренческими схемами, которые мы используем, претендуя на познание, как обыватели и исследователи».' Сикурел противопоставляет понятие «mechanica production of speech» («механическое производство речи») понятию «generative semantics» («генеративная семантика»), то есть мнению, что в процессе интерпретации в коммуникации создаются контекстуально обусловленные выражения с «открытым» значением. Значение, в том числе и семантическое значение понятий, создается в действиях и взаимодействиях обыденной жизни. Правда, значение слов и предложений не всегда может быть выражено, а передается лишь индексально. Значение определяется, во-первых, синтаксической структурой речи и тем фактом, что значение ситуации и языка развивается на основании динамики ситуации. Каждая общественная реальность состоит в конечном счете лишь из документальных смысловых слоев, связанных с временем и взаимодействием, постоянно требующих реинтерпретации.
Интерпретативная социология и ее метод
Сикурел считал основной проблемой эмпирических социальных исследований то, что язык социологии и в теоретических выкладках, и в описании социальных событий идентичен обиходной речи. Второй основной проблемой он считал навязывание методов измерения на математической основе еще до того, как выяснится, что этиметоды соответствуютпредмету.
Эмпирическое самопонимание символически-интерак4bid.P.7.18* 547
Социология: история и современность
щонистских,феноменологическихиэтнометодологическихис-следований характеризуется двумя основными положениями.
Метод зависит от объекта, поэтому в науке должнобыть некое предварительное знание об объекте. Не метод кактаковой определяет научное познание, а адекватность метода и объекта. Поэтому в первую очередь возникает вопросне о том, каким методам следует отдавать предпочтение—количественным или качественным, а о том, как адекватновоспринять социальные объекты, которые, исходя из этих концепций, определяются как «проблемы языка и смысла».
Язык является общей основой для науки и жизненногомира, поэтому между ними нет принципиального различия;однако это приводит к тому, что происходит беспрерывноевзаимодействие между наукой и жизненным миром. Каждыйисследовательский акт является в то же время социальнымвзаимодействием, а каждое социальное взаимодействие потенциально затрагивает исследование. Следствиями являютсяобостренное восприятие рефлексивности науки и интервенционистский эффект исследования.
Феноменологически-герменевтические элементы изложенного подхода имеют своим истоком не Америку; они ведут свое происхождение от идеалистической традиции Германии, которая породила «науки о духе» и герменевтическую философию. В американских социальных науках наибольшее влияние на это направление оказали Витгенштейн, Шюц и Вебер.
Готовность к восприятию подобного мьшшения и к дискуссии с ним возникла в Америке уже вследствие того, что первые американские социологи так или иначе учились в Европе. С^ешешесгфшщшшальнойпрашатически-бихевиористиче-ской ориентацией американского мышления дало очень интересные результаты и обогатило философски-эзотерическую традицию европейской, преимущественно немецкой, феноменологии психологически-бихевиорисяическимииэмпирико-прагматиче-скими импульсами, приблизив ее к реальности.
РАЗДЕЛ IX. ОТ ПОЗИТИВИЗМА К СОЦИОЛОГИИ ПОСТМОДЕРНА
I. Дискуссия о позитивизме
Социология в Германии после второй мировой войны
В европейской социологии с 50-х годов господствовала американская эмпирическая социология, а позднее—структурно-функциональная теория. Однако в первые годы после окончания войны большое влияние в Германии имели оставшиеся на своих кафедрах профессора еще с нацистских времен. Разумеется, не все они были сторонниками национал-социализма, однако были для него настолько безвредны, что сохранили свои места. Ведущую роль во вновь учрежденном Обществе социологии, как и во времена Веймарской республики, играл Леопольд фон Визе.
Понятно, что вряд ли кто-либо из социологов был заинтересован в освещении непосредственно предшествовавшего этапа истории социологии. Не проводился также анализ послевоенного общества, хотя американские оккупационные власти стремились к тому, чтобы «импортировать приверженную принципам демократии науку, основанную на эм- лирических методах исследования». Отвлеченность от прак- тики и общественная малозначительность характеризовали эту фазу развития социологии, как и в межвоенный период. Вейер называл то, что заявляло о себе после войны как о «социологии», «призрачным предметом».
Однако во внеуниверситетских исследованиях, прежде всего в Центре социальных исследований Дортмунда, уже в 50-е годы начали использоваться эмпирические методы и проводиться исследования, ориентированные на практику, которые примерно после 1955 года начали распространяться и в академической социологии.
549
Социология: история и современность
Новая ориентация эмпирических социальных исследований имела различные источники: наибольшее внимание привлекли эмпирические социальные исследования, которые развивались в США с 40-х годов и в сравнении с которыми европейская социология вынуждена была признаться в вопиющем дефиците эмпирики. Из Америки, страны эмиграции, в Германию в определенном смысле «возвратились» критические социальные исследования, проводившиеся Франкфуртским инслитутомсоциальнькисследований. Большое влияние, прежде всего на индустриальную социологию, оказал также француз Жорж Фридман, которого его левокатоличе-ская ориентация объединяла с группой Бардта—Попица— Юреса—Кестинга.
Эти влияния слились с уже существовавшей в Германии собственной традицией эмпирических социальных исследований. Однако те интересы, которые в США способствовали развитию эмпирических социальных исследований, то есть интересы экономики и политики, были в Европе гораздо менее влиятельны. Сама методология эмпирических исследований бьша также значительно менее привязана к социологии как академической дисциплине; она бьша гораздо более развита в области психологии и в таких новых областях с естественнонаучной ориентацией, как индустриальная социология.
Эти тенденции, ростки которых появились уже в межвоенный период, еще усилились благодаря национал-социализму. Специфическое соединение эмпирических социальных исследований и социологии, к которому стремились в США и благодаря которому появилась эмпирическая социология как наука, ориентированная и на теорию, и на опыт, нашла поэтому признание в Европе лишь после второй мировой войны благодаря примеру Америки (а в какой-то степени и ее давлению).
В 50—60-е годы произошло также полное признание и профессионализация социологии как академического пред550
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
мета и создание большого числа кафедр социологии. Однако взгляды на социологию были различны. Одна из вновь формирующихся «школ» группировалась вокруг Франкфуртского института социальных исследований, особенно вокруг Теодора ВАдорно, продолжая традиции критической теории и критических социальных исследований периода Веймарской республики. Когда речь идет о школе, имеется в виду в первую очередь преподавательская деятельность, которой занимались вернувшиеся из изгнания Хоркхаймер и Адорно. «Критическая теория» и Франкфуртская школа ни в коем случае не идентичны, поскольку к первой относятся также труды тех ученых, которые хотя и были близки к Франкфуртскому институту в межвоенный период, но все же шли своим путем (Герберт Маркузе, Лео Лёвенталь, Вальтер Беньямин).
Однако первая дискуссия в послевоенной немецкой социологии развернулась между социологами, продолжавшими традицию «немецкой социологии», и социологами эмпирической ориентации. Наиболее острый характер она приняла между Рене Кёнигом и Гельмутом Шельски. С именем Рене Кёнига, который стал преемником Визе на кафедре в Кёльне, связано развитие эмпирической социологии с учетом американских разработок.
Другую позицию представлял Гельмут Шельски (1912— 1984); он был консервативным позитивистом и выступал за конкретный социальный анализ без просвещенческих тенденций. Он продолжал традиции консервативной критики 1 культуры Ганса Фрайера и Арнольда Гелена. Книги Арнольда Гелена и Гельмута Шельски имели наибольший успех у 'публики за всю послевоенную историю социологии. Между Геленом и Шельски, с одной стороны, и Адорно иХаберма-сом, с другой, также возникла дискуссия, которую иногда именуют «дискуссией о консерватизме».
Вследствие ярко выраженной эмпирико-научной ориентации в Германии была воспринята эмпирико-аналитическая
551
Социология: история и современность
научная теория, доминировавшая в англо-американском пространстве, и особенно критический рационализм Карла Р.Поп-пера. В 50 — 60-е годы прошла дискуссия между эмпирико-аналитической концепцией науки в социологии и критической теорией. В историю социологии эта дискуссия конца 50-х— 60-х годов вошла под названием «дискуссия о позитивизме». Тем самым в немецкоязычном пространстве была возобновлена дискуссия о методах социальных наук, начатая спором о методах в политэкономии в начале XX века. Основными противниками были Теодор Адорно и Юрген Хабермас со стороны критической теории и Карл Поппер и Ганс Альберт со стороны эмпирико-аналитической концепции науки.
Ниже мы вкратце изложим их позиции. Предварительно следует заметить, что введенное Адорно название «позитивизм» было отвергнуто его противниками, прежде всего Карлом Поп-пером. Поэтому вначале нам придется заняться «позитивистской» или, лучше сказать, эмпирико-аналитической позицией.
Позитивизм и теория науки
Колаковский называет четыре фундаментальных признака отношений мира и науки, которые можно назвать «позитивистскими»:
Феноменализм, то есть сущность и явление отождествляются; гипотезы, недоступные для человеческого познания, отвергаются (сущность, душа и т. д.).
Номинализм: понятия — это названия предметов, иони не содержат никакого общего знания.
Оценочные суждения не имеют познавательнойценности.
Единство метода познания, то есть естественнонаучныеметоды познания действительны для всех областей опыта.1
Ранние версии позитивизма можно отметить уже в позднем средневековье; они развивались в тесной связи с появле1 Koakowski L. Die Phiosophie des Positivismus. Mttnchen, 1971. S. 9.
552
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
нием естественнонаучных интересов и отходом от метафизики Аристотеля. Позитивистские тенденции получили новый импульс в XVII веке благодаря эпохальным естественнонаучным исследованиям Кеплера и Галилея, а также врача Гассенди. Давид Юм, Джордж Беркли и Кондильяк обосновали позиции радикального эмпиризма, который сводил познание к опытному знанию, над которым возможны только отдельные наблюдения.
Позитивизм Просвещения дополнительно к этим иссле-довательско-прагматическим аспектам характеризуется также верой в «разум» и «включением» человека в природу. Позитивизм Конта представляет собой специфический вариант; в Англии он достиг вершины благодаря работам Чарльза Дарвина, Клода Бернара, Джона СМилля и Герберта Спенсера.
Милль видел в утилитаризме Бентама специфическую позитивистскую этику; однако важнее было то, что он проводил различия между логикой и теорией познания и выработал правила познающего мышления. Тем самым, собственно, было положено начало современной теории науки, которая считает себя «инстанцией» для установления правил научной работы на основе формальной логики.
Разновидность этого неопозитивизма, эмпириокритицизм Рихарда Авенариуса и Эрнста Маха, подчеркивал обоснование познания опытом; теории не обосновывают знание, которого нет в опыте. Этот мир опыта в духе монизма трактуется как единый мир,—происходит отказ от дуализма тела и души. Мах и Авенариус выдвинули также принцип экономии мышления; понятия и законы полезны только в смысле упрощения через обобщение; сами же они ни истинны, ни ложны, как считает Анри Пуанкаре. В этом отношении европейский неопозитивизм весьма схож с американским прагматизмом, который рассматривает теории лишь как инструмент действенного реагирования на мир. «Истинность» заменяется пользой.
Неопозитивизм в его научно-историческом развитии можно охарактеризовать следующим образом:
553
Социология: история и современность
Задачей науки является надежное, точное и непротиворечивое в самом себе описание наблюдаемых феноменов.
Отклоняется всякого рода метафизика.
Научные законы представляют собой не «естественные законы», заложенные в самих вещах, а рационально-логические мыслительные конструкции.
Поэтому обязательной основой научного познания является математическая (символическая) логика.
Таким образом, логический эмпиризм, или неопозитивизм, представляет собой синтез и тем самым преодоление дихотомии эмпиризма и рационализма: всякое знание основано на опыте, но общие категории, необходимые в целях экономии мышления, основываются на математической логике. Напрашивалась идея специфического научного языка, конструирования точного, однозначного, лишенного противоречий научного языка. Философия в ее крайней интерпретации сводилась к научному анализу языка, перед которым стояла задача подвергнуть логическому анализу синтаксические и семантические свойства языка (науки); она превратилась в науку о методах научного познания, законности выводов и правомочности выражений.
Неопозитивизм в основном связан с именами членов «Венского кружка» 20-х годов. В «Венском кружке» были и умеренные представители, такие как Виктор Крафт и Мориц Шлик, и радикальные, такие как Рудольф Карнап и Отто Ней-рат. Какое-то время к философии «Венского кружка» бьши близки также Карл Поппер и Людвиг Витгенштейн, которые разошлись во мнениях по существенным моментам с концепциями «Венского кружка»: Поппер со своим критическим рационализмом, получившим это название позже, и Людвиг Витгенштейн со своей аналитической философией языка.
В США под влиянием логического эмпиризма и прагматизма развился особенно радикальный вариант неопозитивизма —операционализм Перси Бриджмена, который исхо554
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
дат из того, что значение высказывания определяется методом верификации. Отсюда «истина»—результат «операций», которые ее устанавливают, то есть мы получим разные результаты при использовании различной техники измерения. Собственно, научные гипотезы относятся к экспериментальным методам, а не к предмету.
Логический позитивизм явился одним из истоков того, что сегодня именуется аналитической философией или эм-пирико-аналитической теорией науки. Аналитическая философия —это широкое течение, которое совсем не обязательно имеет позитивистский характер во всех своих частях. Так, в Оксфорде 50-х годов лингвистическая философия, или «сат-mon-anguage-phiiosophy», истоком которой явилось наследие Витгенштейна последнего периода, была настроена антипо-зитивистски и потому не считала себя теорией науки.
Направление, считавшее себя аналитической теорией науки, восходит к «Венскому кружку», раннему Витгенштейну («Логико-философскому трактату») и математической логике Бертрана Рассела. В общих чертах логический эмпиризм и современная аналитическая теория науки исходят из того, что истинность относится не к «сущностям» идей или понятий, а к высказываниям. Истина—это отношение между высказываниями, и основана она на логике высказываний. Среди высказываний различают: общие высказывания (законы) и экзистенциальные высказывания (единичные высказывания об отдельных событиях), а также аналитические высказывания (которые могут быть истинны или ложны только логически) и синтетические суждения (которые могут оказаться истинными или ложными на основании опыта).
Для аналитической теории науки важна в первую очередь позитивистская теория научного объяснения. Важнейший вклад в нее внес Карл Густав Гемпель со своей дедук-тивно-номологической схемой объяснения. В соответствии с ней различаются:
555
Социология: история и современность
предмет объяснения (эксплананд, эксшшканд) = событие, которое подлежит объяснению;
основа объяснения (экспланан, экспликат) = событияили положения, представляющие собой антецедентные данные для эксплананда;
общие законы и предложения, в которых субсумиру-ются эксгшананы и эксплананды.
Эксплананд объясняется посредством выведения из общего закона с учетом определенных начальных условий.
Гемпель выделял еще второй вариант общей схемы объяснений—индуктивно вероятную схему, при которой общий закон является гипотезой очевидности. Схема Гемпеля не упоминает причинно-следственную связь, но связь между экспланандом и эксплананами, как правило, причинная.
Эрнест Нагель различал далее четыре типа объяснений:
дедуктивное;
вероятностное;
функциональное, или телеологическое;
генетическое.
В области социальных наук вероятностные и функциональные объяснения играют большую роль. Вероятностные можно, в свою очередь, подразделить на дедуктивно- и индуктивно-статистические объяснения.
Философом, оказавшим наиболее сильное воздействие на дискуссию о теории науки, в том числе и в отношении социальных наук, был Карл Поппер. Его доклад на Тюбинген-ском рабочем заседании Немецкого социологического общества в 1961 году обозначил позиции так называемого спора о позитивизме.
Уже с 1919 года Поппер, тогда еще в Вене, занимался проблемой разграничения науки и псевдонауки и вопросом о том, когда теория может быть признана «научной». В своей книге «Логика исследования», появившейся в 1935 году,
556
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
он предложил критерии научности и свою концепцию научного прогресса.
Критерием научности он считал возможность фальсифицирования теорий. Этот постулат отдалил его от традиционных усилий какой-либо теории доказать свою истинность, которую логические позитивисты видели в подтверждении теории эмпирической истинности. В отличие от этого Поп-пер утверждал, что эмпирическое доказательство теории невозможно логически; можно доказать лишь ложность теории, но не ее истинность, поскольку никогда нельзя проверить все факты, которые включает теория, но зато достаточно од-ного-единственного факта, чтобы опровергнуть теорию. Тем самым, по мнению Поппера, он решил важную философскую проблему—проблему индукции, постулировав перепроверку теорий дедуктивным путем, то есть путем выведения из общего высказывания и вывода из единичных положений, которые могут совпадать или не совпадать с истиной. Если они не совпадают, то теория ложна, если совпадают, то пока можно придерживаться этой теории. Впрочем, Поппер сам признает, что опровержимость теории не может быть строгим постулатом прежде всего потому, что теории всегда можно сделать невосприимчивыми для опровержения.
Хотя Поппер считает, что научная истина определяется соотношением высказываний с фактами, истина представляется Попперу недостижимой. Идея истины абсолютна, но она не может дать абсолютной уверенности. Мы ищем истину, но не обладаем ей. Поэтому наука—это бесконечный путь постепенного приближения к истине; прогресс возможен, какая-то теория может быть «лучше», чем другая, но она истинна лишь какое-то время. Наука—это непрерывный процесс поиска и заблуждений, предположений и опровержений.
Отсюда следует, что все законы и теории в принципе следует рассматривать как гипотезы. Откуда появляется гипотеза, как к ней приходят—для Поппера несущественно. Ни557
Социология: история и современность
какая теория познания не должна пытаться объяснять, как мы приходим к объяснениям; ее задача заключается в перепроверке теории фактами, а именно—дедуктивной проверке. «Метод науки—это метод смелых предположений и остроумных и серьезных попыток их опровергнуть».
Используя популярное выражение, Поппер именует такое отношение к познанию «моделью прожектора», то есть методом научного познания является активное систематическое наблюдение, а не «теория кубышки» наивного эмпиризма, согласно которой познание—это кубышка, в которую собирается опыт. Хотя познание — это активный процесс, но Поппер выступает за «объективное незнание», поскольку речь идет о познании не как психологическом процессе, а как о результате научного исследования, то есть критического процесса проверки. Изучать «объективно» для Поппе-ра означает: без учета познающего субъекта.
«Критический рационализм», сформировавшийся после успеха произведений Поппера в международной дискуссии как научно-философское направление, не считает себя позитивизмом. Однако целый ряд признаков объединяет его с неопозитивизмом:
отрицание метафизики;
идея кумулятивного прогресса науки;
разделение научного познания и повседневного опыта,следовательно, также разделение субъекта и объекта науки;
большое значение номологических гипотез (гипотеззаконов) и дедукции из них;
предпочтение каузальных связей;
«научность» определяется методом, действительнымдля всех опытных наук.
Поппер различает мир «вещей», физических объектов (Мир 1), мир субъективного опыта, к которому относятся также мыслительные процессы (Мир 2), и мир тезисов в себе, содержащий мышление (Мир 3), к которому он в первую оче558
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
редь относит проблемы, теории и критические аргументы, которые он именует внутренним ядром Мира 3. «Предметы» Мира 3 Поппер считает такими же «реальными», как и физические объекты; правда, в своем понимании «реальности» он исходит из того, что при этом происходит взаимовлияние между Миром 1 и Миром 3, что теории изменяют предметы и наоборот. При этом Мир 2 действует как посредник, поскольку Мир 1 и Мир 3 не могут воздействовать друг на друга прямо, а лишь в сочетании — в процессе мышления и в представлениях, в сознании.
Что представляется проблематичным именно для социально-научных теорий, так это гипотеза Поппера, что Мир 3 в определенной степени автономен и что он лишен времени: какая-то теория всегда верна или неверна. Эта вневременность относится также к связям между «предметами» Мира 3, то есть к логической структуре высказываний. Далее, Поппер считает: что Мир 3—это результат человеческого духа и потому основывается на эволюции языка и воздействует на него и тем самым на нас. Поэтому у него есть история, история наших идей.
Критический рационализм считает центральным обоснованием научного познания критическую проверку; при этом критика в фальсификационизме понимается как самоцель. Поэтому Гельмут Шпиннер говорит о «принципе критики»: это критика, которая считает себя методическим принципом и — по крайней мере, в словесном выражении — считает достоверность невозможной, поэтому и осуществляет критику не с позиций достоверности, а лишь ссылаясь на рациональный метод.
В «Нищете историцизма» (1957) Поппер выступил против мнения, что целью социальных наук являются исторические предсказания. И в герменевтической, и в натуралистической версиях историзма это выразилось в пророчествах якобы «неизбежного» развития. В исторической справке к «Нищете историцизма» он пишет: «Основной тезис данной
559
Социология: история и современность
книги — что вера в историческую необходимость является явным предрассудком и что невозможно предсказать ход человеческой истории научными или какими-либо иными рациональными методами...»'
Итак, основная задача К. Поппера — показать ненаучность и ложность «историцизма», под которым он понимает «такой подход к социальным наукам, который предполагает, что историческое предвидение составляет их главную цель и ... что эта цель может быть достигнута путем раскрытия "ритмов" или "моделей", "законов" или "тенденций", лежащих в основе эволюции истории».2 Поппер противопоставляет этому технологические прогнозы, которые позволяют нам использовать разум, чтобы планировать и создавать шаг за шагом более разумный мир (социальная техника).
Согласно Попперу, задача науки, с одной стороны, теоретическая — объяснение, а с другой стороны, практическая: она должна сделать возможными предположения и применение техники. Критический рационализм привлекал прежде всего сочетанием обещания свободы и в то же время возможности рационального планирования. Подобное понимание науки соответствует либеральным образцам культуры, обусловленным рынком, и потому его следствием является соответствующее политико-мировоззренческое структурирование сообщества ученых. Этому способствовало и то, что Поппер сам четко отстаивал социально-философскую точку зрения, которую изложил в своей работе «Открытое общество и его враги» (1944).
В «Открытом обществе» ясно видно, что в «мифах судьбы» в истории, в грандиозных идеях будущих миров, которые содержатся у Платона, Гегеля и Маркса, Поппер видит основу тоталитаризма и угрозу свободе. Не история, которой Поппер отказывает во всяком «смысле» как таковой, определяет путь в будущее, а мы сами можем, если будем доволь1 Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993. С. IV.
2 Там же. С. 3.
560
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
ствоваться постепенными улучшениями без окончательной достоверности, придать истории смысл и в то же время созидать наше будущее.
Правда, — и это заставляет задуматься именно сегодня, перед лицом проблем окружающей среды, — мы не можем сами предвидеть и планировать этот рациональный прогресс, определять путь науки, поскольку он идет по определению через поэтапное решение проблем, улучшения в малом. Поскольку наше знание всегда лишь временное, но постоянно развивается дальше, мы не можем судить о грядущих последствиях нашего познания средствами современной науки. Поэтому бесполезно рассуждать о последствиях научного прогресса, поскольку наше знание также продолжает развиваться. Тем самым Поппер возводит в добродетель то, что Леон Фе-стингер в своей «Археологии прогресса» признавал основной проблемой человечества: хотя мы и можем постоянно находить решение проблем, но явно неспособны оценить последствия этих решений.1
Критика познания как критика общества
Дискуссия о позитивизме между критико-диалектической теорией и эмпирико-аналитической социальной наукой имеет очень разветвленные корни и потому может считаться характерной чертой столкновения всего снова и снова происходящего в европейской истории идей. Уже Конт формулировал свою позитивную философию в сознательном противопоставлении критической философии XVIII века; марксизм приобрел свое значение как критика общества и идеологии буржуазного мышления; критическая теория Веймарской республики не в последнюю очередь была также реакцией на неопозитивизм «Венского кружка».
Дискуссию о позитивизме в 50—60-х годах следует рассматривать в связи с развитием социологии в Германии после
1 Festinger L. Archaoogie des Fortschritts. Frankfurt—New York, 1985.
561
Социология: история и современность
второй мировой войны. Под влиянием американской социологии в Германии начало укрепляться понимание «современной социологии» как эмпирико-аналитической социальной науки, а также концепция общества в американском духе и роли социальных наук в обществе.
В центре дискуссии Поппера и Адорно о логике социальных наук на Тюбингенском съезде Немецкого общества социологии в 1961 году находились методико-логические разногласия. Если Поппер изымает процесс исследования из непосредственной жизненной практики и требует для него свободной от оценок объективности, на которой основывается его представление о рациональном внутринаучном прогрессе, то Адорно исходит из принципиального включения как социальных проблем, так и их научного решения в тотальность общества. Он констатирует: «Бьшо бы фетишизацией науки радикально отделять присущие ей проблемы от реальных, которые лишь отражаются в ее формализме».1
Поскольку, согласно Адорно, предметы не считаются с логическими принципами, метод зависит не от провозглашенного идеала, а от самого дела. Тем самым Адорно становится на позиции герменевтики, согласно которой метод руководствуется объектом. Однако это в столь же незначительной степени, как и точка зрения Поппера, имеет релятивистскую видимость истины. В то время как Поппер понимает истинность высказываний как их связь с фактами, у Адорно бытие и долженствование сливаются в его понимании истины: «В эмфатическом понятии истины подразумевается правильное устройство общества». Это «правильное устройство» общества является мерой критики существующих условий. Однако они же делают невозможным, чтобы социальное исследование стало конструктивно-позитивной практикой. Представление о том, что наука станет основой постепенного улучшения
1 AdomoTheodorW.ZurLogikderSoziawissenschaften.Frankfiirt, 1985 S.125.
562
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
общества, которое лежит в основе социально-технической концепции Поппера, неприемлемо для Адорно.
Критика—это девиз и критического рационализма, и критической теории. Но речь идет, с одной стороны, о критике как методе приближения к истине, а с другой стороны, о критике как теории общества, «негативной диалектике» в отношении существующих общественных отношений. В одном случае (Поппер) проводится разделение между критическим и догматическим мышлением, в другом—критическая теория отграничивается от «традиционной», или «консервативной», социологии.
Критическая теория имеет два аспекта для критики, связанных друг с другом: один аспект—это критика технократии, другой—это позитивизм, идеологическая критика современной концепции науки.
Критическая теория Франкфуртской школы, хотя она направлена на критику общественного устройства, нацелена в первую очередь на размежевание с традиционной теорией или с «консервативными задачами социологии». Ее противники, «позитивистские» науки, являются выражением отчуждения в технократическом обществе и его инструментального разума. Поэтому эмпирико-аналитическая концепция науки, представляя общество, образующее ее среду и ее условия, попадает под обстрел критики. Если в США критика технократии играла более значительную роль в студенческом движении и в анализе Герберта Маркузе, в Германии критика сконцентрировалась на уровне теории науки.
Во второй фазе дискуссии между критической и аналитической социальной наукой на Франкфуртском съезде 1968 года, материалы которого появились под названием «Поздний капитализм, или индустриальное общество», вновь одержала верх политическая аргументация, однако в течение долгого времени ее влияние было менее значительным, чем обращение Хабермаса к теории науки, поскольку «наука сама пре563
Социология: история и современность
вратилась в "форму жизни" индустриального общества... Однако это означает..., что именно в системе науки и образования высокоиндустриализованных—то есть живущих наукой— обществ... в будущем может проявиться заинтересованность в эмансипации и впоследствии перерасти в просвещение и практику эмансипации».х
В своем дополнении к дискуссии между Поппером и Адорно («Аналитическая теория науки и диалектика») Ха-бермас выделил концепцию общества как тотальности у Адорно — концепцию, носящую явный гегельянский оттенок. Однако сам Адорно предостерегает от гипостазирования понятия тотальности и ссылается на диалектику, в которой мышление выдвигает «протест против архаизмов его абстрактности». Истина, согласно Адорно, всегда относится негативно к своему объекту, стирает «видимость своего непосредственного так-бытия» в направлении неидентичности, не-так-бытия. Тотальность—это не «целое» в позитивной смысле, а диалектическое отношение существующего к тому, что им не является. В этом заключается возможность критики.
Социология имеет дело с общественным контекстом жизни как диалектической тотальностью; она должна предполагать историческую тотальность общества, но в то же время и сама входит в нее; отсюда неизбежно следует диалектика общества и социологии.
Эту концепцию Хабермас противопоставляет понятию общества как системы, которым оперирует эмпирико-анали-тическая социология. «Соотношение системы и ее элементов, предположительно отразившееся в дедуктивной связи математических функций», принципиально отличается от диалектического отношения тотальности и ее моментов, поскольку речь идет о других «языках». Понятие тотальности нельзя
1 Wemer A. KritischeGeseschaftstheoneundPositivismus. Frankfurt, 1969. S. 147.
564
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
постичь на языке формальной логики, и, наоборот, понятие системы нельзя постичь на языке диалектики.
Различие между эмпирико-аналитической и диалектической наукой затрагивает следующие аспекты:'
1) Соотношение теории и объекта.
В то время как эмпирико-аналитическая наука исходит из принципиальной независимости метода от объекта, с диалектической точки зрения, категория социальных наук должны согласовываться со своим предметом, что находит отражение в методе, как того требует герменевтика.
2) Соотношение теории и опыта.
Опытв эмпирико-аналитической науке становится эмпирикой, то есть научно контролируемым наблюдением. Согласно концепции диалектической теории, жизнеописательный опыт общества является донаучной предпосылкой исследования; это объединяет его с герменевтикой. Однако, согласно Хаберма-су, объективная связь, из которой можно понять социальное поведение, конституируется из языка, труда и господства. Критическая социология «требует системы отношений, которая, с одной стороны, не скрывает символическое посредничество социального действия в пользу поведения, просто контролируемого знаками и стимулируемого раздражителем; однако, с другой стороны, так же мало впадает в идеализм языка и полностью сублимирует общественные процессы в культурное предание».2 Несмотря на значительное совпадение взглядов на условия познания между герменевтикой и диалектикой, социологию нельзя из-за этого сводить к одной лишь понимающей социологии.
3) Отношение теории и истории.
Если Поппер отрицает возможность существования исторических законов, то диалектическая теория общества претендует на познание исторических законов движения. Правда, речь при этом идет о другом понятии закона, которое не абстрагиру1 Habermas J. Anaytische Wissenschaftstheorie the und Diaektik //Th. W. Adomo, Der Positivismusstreit in der deutschen Sozioogie. Neuwied—Berin, 1969. S. 155.
2 Habermas J. Zur Logik der Soziawissenschaften. Frankfurt, 1985. S. 309.
565
Социология: история и современность
ется от специфической связи эпохи, ситуации. Законы исторического движения относятся не к исторически постоянному, а к единичному процессу развития, и они опираются не на объективизм эмпирико-аналитической науки и не на герменевтику с ее субъективным пониманием смысла, а стремятся к теории, объективно понимающей смысл жизненных связей и их развитие. Она не замыкается на прошлом, а открывает историю будущему, вскрывая тенденции исторического движения.
4) Соотношение науки и практики.
Отношение эмпирической науки к практике либо чисто аналитическое, либо ориентировано на социальную технику, которая пытается рассматривать социальные процессы как естественные процессы и вывести из них технические указания для их же контроля. Тогда это вспомогательная наука рационального управления, которая разделяет обоснование и реализацию своих высказываний. Установление фактов—это задача эмпирической науки, и здесь нет места оценкам; принимать ее решения —это задача практиков, которые соединяют научные данные со своей системой ценностей.
Критическая социальная наука не может удовлетвориться лишь обоснованием, поскольку она считает практические решения составной частью общественных жизненных связей. Факты и решения нельзя рассматривать изолированно друг от друга; несоответствие практических вопросов и технических ответов не может оставаться скрытым. Нельзя также отделять цели науки от целей, определяющих практику. Подобный взгляд на науку как на часть практической жизни и их взаимоотношения ведет к пониманию идеологической функции науки и техники. В той мере, в какой наука и техника пронизывают все основные сферы общества, жизненного мира и определяют мышление в жизненном мире, а тем самым и в самой науке, они становятся идеологией. В «Технике и науке как "идеологии"» (1968) Хабермас подхватывает критику, высказываемую Мар-кузе по поводу тезиса Макса Вебера о рационализации, который считал ее не просто констатацией факта, но и вскрыл се апологетическую функцию для технократической системы. Таким образом, критически-диалектическая наука приходит к
566
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
проблеме свободы от оценочных суждений в исследовании.
5. Соотношение бытия и долженствования.
Дуализм фактов и решений, лежащий в основе эмпирической науки, отвергается диалектической концепцией, причем исходит из того, что ценности можно, так сказать, отделить от вещей и они могут создать собственную сферу идеальных объектов. Ценности образуются скорее на основе диалектического соотношения между бытием и долженствованием с учетом смысла ситуации, предмета; следовательно, ценности имманентны «вещам», и потому их нельзя также устранить из науки. Хабермас вновь вводит их в науку в качестве интересов, руководящих познанием.
Тем самым он также выступил против отождествления критики и естественных наук в материалистическом сциентизме у Маркса и вновь подчеркнул тезис, что теория общества возможна лишь как саморефлексия познающего сознания. Хабермас пытался таким образом также избежать сведения теории познания к теории науки. Уже у Канта и Фихте он нашел в понятии «интерес разума» связь между интересом и познанием, которая была утрачена в позитивизме XIX века.
Далее Хабермас исследует эмпирико-аналитический способ познания—с точки зрения его связи с жизненной практи-кой.Подобное прагматическое толкование эмпирико-аналити-ческой науки означает, «что научные теории познания осваивают действительность, руководствуясь интересами возможного информационного обеспеченияуспешныхдействий».
Эмпирико-аналитическому методу, типичному методу естественных наук, он приписывает технический познавательный интерес. Ему соответствует жизненная сфера «труда», понимаемого как инструментальное действиеирациональный выбор. Историко-герменевтическому методу как типичному методу гуманитарных наук он приписывает практический интерес познания в осуществлении коммуникаций. Основным посредником здесь является язык.
Для социальных наук существует не только необходимость, диктуемая практикой, но и возможность преодолеть разрыв в эмпирико-аналитических и историко-герменевтических мето567
Социология: история и современность
дах, анализировать объективные условия и интерпретировать их с точки зрения самопонимания групп.
Критически-диалектический метод социальных наук, кроме того, глубоко заинтересован в эмансипации людей от отношений «господства». Хотя критическая социология основывается на реконституции философии как критической теории познания, она, кроме того, должна вести к критике общества. Она является критикой познания постольку, поскольку «она ограждает себя от некритичной обработки существующего, от его упрочения, наивно осуществляемого научными средствами», но прежде всего она должна, «не обвиняя и не оправдывая», показать, что нечто не является чем-то, то есть, «что безопасность ценой возросшего риска не означает надежность; что эмансипация ценой растущей регламентации не означает свободу; что благосостояние ценой овеществления потребления не означает изобилия; тогда этот, как всегда, горький, контроль успеха будет ее вкладом в то, чтобы, вопреки кошмарам Хаксли, вопреки ужасам Оруэлла, держать общество открытым...», «оберегать наше общество от того, чтобы оно не превратилось при авторитарном режиме в некое закрытое учреждение...»1
Позиции участников «дискуссии о позитивизме» сблизились в том отношении, что обе стороны считали своей целью просвещение и эмансипацию и рассматривали науку как инструмент для этого. Разумеется, наука должна осознавать свои собственные основы, что включает герменевтическое понимание и эмпирико-аналитической науки. Позитивизм, герменевтика, диалектика у Хабермаса рассматриваются уже не в их противоречии, а во взаимопонимании, но лишь при философской предпосылке саморефлексии науки.
Одной из граней длительной дискуссии критической концепции науки с «консервативными», традиционными или позитивистскими концепциями следует также считать дискуссию между Хабермасом и Луманом о теории систем в 70-е годы.
Уже в этой дискуссии у Хабермаса наблюдается перенос
1 Habermas J. Theorie und Praxis. Frankfurt, 1982. S. 303.
568
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
центра тяжести его анализа на коммуникативное действие как конститутивное для мира опыта, с одной стороны, и на дискурс как структуру коммуникации, не зависящую от прагматического контекста, с другой стороны. Такой акцент на коммуникации как основе и общества, и науки подчеркивает сильное влияние, которое оказала на Хабермаса социальная философия Мида, переживавшая свое возрождение в Америке, а также подход, ориентированный на языковой анализ.
2. Между системой и жизненным миром
В начале 70-х годов в ФРГ возникла дискуссия между Юргеном Хабермасом и Никласом Луманом, которая вначале была воспринята как новый вариант дискуссии о позитивизме 50—60-х годов. Темой дискуссии послужило предложенное Никласом Луманом определение социологии как теории социальных систем, являющейся, по мнению Хабермаса «высшей формой технократического сознания, которая сегодня позволяет рассматривать практические вопросы с самого начала как технические и тем самым избежать публичной дискуссии».1
Значение дискуссии заключалось не столько в обвинении теории систем в том, что она является «позитивистской», сколько в «изымании» практических вопросов из процесса коммуникации, что следует из второй части цитаты. Для позиции Хабермаса в этой дискуссии важно было значение языкового анализа и герменевтики, которое подчеркивали символический интеракционизм, этнометодология и феноменологическая социология, чего не было в предшествующей дискуссии о позитивизме.
Оба, и Луман, и Хабермас, стремились к пересмотру теории социальных наук, причем не только социологической теории, и оба считали коммуникацию определяющей для общества. Оба при этом выдвигают свою собственную теорию познания
1 Habermas J. ZurLogik der Soziawissenschaften. S. 371—372.
569
Социология: история и современность
либо вообще упраздняют теорию познания, поскольку их подход включает уровень объекта и метауровень, трансцендирует эмпирическую и нормативную научность.
Сходство между двумя этими универсальными теориями поразительное, особенно если учесть их противоположную направленность. Однако фундаментальным различием между универсальной теорией Лумана и социальной философией Хабермаса является то, что Луман не придает языку такого основополагающего значения, какХабермас. Смысл и коммуникация у Лумана обоснованы «до языка», а у Хабермаса интерсубъективность коммуникативного действия прагматически разрабатывается в связи с языком.
Никлас Луман: социальные системы между смысловой структурой и управленческой эффициенцией
О личности Лумана: после изучения юриспруденции он работал в Министерстве культуры в Ганновере, затем в 1960— 1961 годах изучал социологию в Гарвардском университете, где познакомися с теорией действия Парсонса. В 1968 году стал профессором социологии в университете Билефельда.
На ранние работы Лумана наложило свой отпечаток его базовое юридическое образование и ориентация на формальные организации: «Функции и следствия формальной организации» (1964), «Легитимация посредством действия» (1969). В работе «Понятие цели и рациональность системы» (1968) он подключился к важной для американского структурного функционализма дискуссии о латентных функциях и связи между индивидуальным целеполаганием и эффектами, обусловленными интеракцией. С тех пор в большом количестве работ Луман занимался разработкой теории социальных систем; в основном они вошли в трехтомное «Социологическое просвещение». В1984 году он обобщил результаты в «Основах общей теории» (таков был подзаголовок книги «Социальные системы»).
570
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
Функциональный анализ и системная теория
Вначале Луман пытался отгородиться от структурного функционализма Парсонса, упрекая последнего в том, что он уже предполагает структуры и вследствие этого не может их проблематизировать. В то время как Парсонс рассматривает функции как процессы дифференциации в системах, Луман выводит понятие функции с уровня социальных систем, чтобы иметь возможность поставить вопрос о функции системных структур.
Луман проводит различие между функциональным анализом и системной теорией. Системная теория является основой применения функционального анализа, поскольку она конституирует проблему. По мнению Лумана., проблемы взаимосвязаны и потому не могут определяться и решаться изолированно, как системные проблемы или как системы проблем. Поэтому теория должна выделить прежде всего специфический аспект проблемы из системных связей. Тогда функциональный анализ соотносит данные с этими аспектами проблемы и указывает возможные решения проблемы, он служит путеводной нитью в поиске функциональных эквивалентов. Таким же образом могут быть проблематизированы сами структуры: можно задать вопрос о смысле системообразования и его функциях. Тем самым Луман противопоставил функцио-нальночлруктурный анализ структурно-функциональной теории Парсонса.
Отношение действия и системы у Лумана также требует сравнения с Парсонсом. Если Толкотт Парсонс считал социальные системы подсистемами систем действия, то социальная система у Лумана конституируется смыслом, который, впрочем, она сама и производит. Поэтому коммуникационный процесс конституирует социальную систему как процесс, в котором возникает смысл и тем самым происходит образование системы. При такой предпосылке человеческое действие больше не может входить в системную теорию как
571
Социология: история и современность
субъективно обоснованное, а считается относящимся к системе. Действие становится «элементом для реляционирова-ния», связью между прошлым и будущим системы. Действие как элемент социальной системы также не вызывает больше интереса относительно субъективной рациональности его цели; в гораздо большей степени цель включается в систему, и исследуется ее функция для системы. Для этого Луман вводит понятие «рациональность системы».
Теория и анализ нацелены на решение проблемы; правда, определение и, следовательно, конструирование проблемы происходит опять-таки посредством теории. В соответствии с этим понятие проблемы обобщается: «мир» понимается как проблема, а образование системы служит пониманию проблемы, функциональный анализ — ее решению. Парсонс считал, что управление—это процесс в системе, Луман— что это вмешательство в решение проблемы. Современная системная теория делает тем самым несостоятельным и раскол между эмпирической и нормативной наукой.
Весьма близки взгляды Парсонса и Лумана на теорию: теорией они считают систему понятий; всякое определение некоего понятия означает ограничение возможности других определений понятия, и теория предстает, таким образом, как контекст, сам себя имитирующий.
Основополагающее понятие системы Луман определяет достаточно широко: «Можно говорить о системе в общем, имея перед глазами признаки, вьшадение которых поставило бы под вопрос характер некоего предмета как системы».1 Он различает три уровня системообразования, которые в то же время являются уровнями теории. (См. схему на с. 573)
Система понятий, которую Луман развил в «социальные системы», относится к уровню общей теории социальных систем, а не к уровню системной теории общества, организации или интеракции.
1 LuhmannN. Soziae Systeme. Frankfurt, 1984. S. 15.
572
Социология: история и современность
на местность с дорогами, поселениями, реками или полоской побережья, которые напоминают о хорошо знакомом...»'
Сильное влияние на Лумана оказали биологическая теория познания и достижения математической теории информации, и потому его концепция отражает точку зрения познавательно-теоретического конструктивизма. Эти влияния повлияли прежде всего на концепцию системы у Лумана.
Понимание систем и сама системная теория изменились в ходе своего развития. По мнению Лумана, это определяется изменением в самой теории: в XVIII веке возникло системное мышление, оно ориентировалось на главное различие «целое—часть», которое сохраняло свое значение вплоть до XX века. Концепция общей теории систем Людвига фон Берталанфи сделала основное различение «система/окружающий мир» главным способом рассмотрения. Но тем самым произошло также парадигматическое изменение ориентации с внутренней структуры на внешние отношения системы. Сведение к различию «целое—часть» предполагает принятие закрытых систем, а системная теория по различию «система/ окружающий мир»—типичная теория открытых систем, центральными проблемами которых являются проблемы внешнего дифференцирования и сохранения границ. Внутренняя структура системы также была реинтерпретирована как внутреннее различение «система/окружающий мир».
Новое ведущее различие возникло благодаря усилиям биологов разграничить «жизнь» и неживую природу. В качестве основополагающего признака «жизни» при этом был выдвинут «аутопойесис», то есть способность живой системы обновлять самое себя. Это предполагает возможность самореференции элементов и систем, то есть дифференцирование на «себя» и «других». Поэтому ведущим различием самореферентных (аутопойетических) систем является «различие тождественности». Относительно самореференций
1 LuhmannN. Soziae Systeme. Frankfurt, 1984. S. 13.
574
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
системы «закрыты», относительно окружающего мира—«открыты».
Луман заимствовал концепцию самореференции у чилийских биологов Умберто Матурана и Франциско Варела, но в теории информации также разрабатывались аналогичные представления о циркулярном познании. Матурана и Варела рассматривают живые существа как сеть молекулярных интеракций, которые сами себя воспроизводят и определяют свои собственные границы. Однако это свойство живых существ, аутопойесис, обусловливает также и то, что живые существа одновременно со своим самовоспроизводством порождают также свою собственную окружающую среду, то есть то, что для них является «миром», «действительностью». Поэтому существует не познание мира самого по себе, информация о котором воспринимается, а «познание как поведение познающего коренится в своеобразии его существования, его организации», как пишут Матурана и Варела.
Однако существует конституциональное различие между физико-химическими, биологическими и социальными системами: социальные системы конституированы на базе «смысла». Система прекратила бы свое существование, если бы она не могла придать элементам, из которых она состоит (дей-ствие/время/событие), «способность согласованности» (=смысл) и таким образом репродуцировать их. Хотя в понимании смысла Луман близок к Гуссерлю, он не собирается начинать философский спор; хотя он употребляет такие феноменологические понятия, как намерение, переживание, действие, но он включает их в системно-теоретический кибернетический язык. Смысл понимается тогда как процесси-рование различий, вследствие чего события становятся системными элементами. Системная теория социальных систем должна учитывать это основополагающее свойство социальных систем и тот факт, что сама она тоже участвует в конституировании этого смысла.
575
Социология: история и современность
За универсальными теориями Луман признает свойство «самореференции», то есть они относятся сами к себе, являются своим собственным предметом. Иначе говоря: они понимают теорию—а отсюда и самих себя—как составную часть предметного мира. Социологическая теория является конституирующей составной частью «смысловой системы общества», поэтому она одновременно с рефлексией предмета неизбежно размышляет о самой себе. Предмет больше не рассматривается как часть мира, которую социология наблюдает извне; она, рассматривая свои объекты, всегда что-то узнает о себе. Однако поэтому она неизбежно «циркулярна»: она предполагает себя как «самонесущую конструкцию» и одновременно рассматривает себя как часть своего предмета. Таким образом, отношение теории и опыта определяется по-новому. «Теория видит, как в зеркале, себя самое и другое...»
Самореферентная системная теория с ее претензией на универсальность включает системы аналитического и познавательного образа действий. Тем самым она сменяет классическую теорию познания, которая проводит четкое различие между объектной теорией и метатеорией и воспринимает самореференцию как тавтологию.
Теория социальных систем
Предмет социологической системной теории состоит не из «людей», а из «интеракций», «организаций», «общества», то есть тех аспектов, которые могут быть выделены с помощью символов. Если придерживаться предпосылки, что общество состоит из людей, то отсюда неизбежно последовал бы отказ от притязаний системной теории на универсальность, поскольку тогда она становится в онтологическом смысле «реальной» и тем самым не может больше соотноситься сама с собой. Человек в лумановской системной теории — не система и не часть системы, а окружающая среда системы, поскольку он всегда сложнее, чем система.
576
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
Однако это условие является не только логической предпосылкой системной теории; Луман интерпретирует его вполне исторически как результат социокультурной эволюции, хотя и в другой связи: «То, что возникают социальные системы, которые настолько сложны, что они сами уже не могут постигнуть себя ни как коллектив людей (congregatio, univer-sitas, communitas, группа), ни как соотношение позиций (officio, etats, роли), является результатом социокультурной эволюции, хотя и результатом, к которому не стремились и которого даже не ожидали».1 Системная логика Лумана предлагает историко-семантический анализ как бы в качестве зеркала, глядя в которое теория должна научиться постигать саму себя как продукт историко-культурного развития. Семантический анализ наиболее полно изложен в двух томах его работы «Структура общества и семантика» (1980).
Если теория Хабермаса постоянно направлена на действительность вне теории, на которую последняя должна воздействовать посредством анализа и критики, то универсальная теория Лумана вращается вокруг самой себя, является своей собственной действительностью. Использование Ха-бермасом понятия «система» предполагает всегда существование далекой от теории и заданной действительности; понятие «системы» у Лумана самодостаточно, он растворяет «мир» в отношениях «система/окружающий мир», которые воспроизводят сами себя.
Основным понятием системной теории является понятие комплексности. Множество элементов являются комплексными, если вследствие ограниченной возможности сочетаний каждый элемент не может быть больше соединен с любым другим. Социальный окружающий мир является комплексным, если его нельзя больше рационально реконструировать. Для установления смысла необходимо выбрать определенные элементы и связи, редуцировать комплексность посредством си1 LuhmannN. Sozioogische Aufkarung. Opaden, 1981. S. 59.19. Социология 577
Социология: г.сюрия и современность
стемообразования, то есть как ограничение допускаемых в системе связей. Структура соотношений комплексной связи реконструируется посредством второй связи с меньшим количеством соотношений (редукция комплексности). Образование системы происходит посредством селекции из комплексного окружающего мира. Поэтому окружающий мир всегда по определению отличается большей комплексностью, чем система. Человек как реальное существо обыденной жизни находится вне системы, поскольку не является предметом анализа. Самореференция означает, что система организует себя сама, а именно—посредством отбора элементов и связей (ба-зальная самореференция), которая может быть рефлексивно соотнесена с процессом селекции (процессуальная самореференция) и может быть изображена как дифференцирования «система—окружающий мир» (системная референция).
Время рассматривается в системе через различие структуры и процесса, которые, в свою очередь, взаимно предполагают друг друга. Структуры реверсивно удерживают время, позволяют выбор и изменения, процессы отражают необратимость времени и состоят из событий. Структуры— это действующие, обычные связи, процессы осуществляются благодаря тому, что конкретные селективные события строятся друг на друге во времени. Система повышает свою собственную комплексность посредством темпорализирования (приспособления системы к необратимости времени); репродукция становится долговременной проблемой, что особенно характерно для систем действия.
Элементами социальной системы являются коммуникации. Селекция происходит на основании ожиданий и ожидания ожиданий. Коммуникацию нельзя наблюдать прямо, поскольку она состоит из информации, сообщения и понимания как единого целого. Именно в единстве этих трех составляющих коммуникации заключается «смысл» как «избыток ссылок на возможности переживания и действия».
578
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
Смысл, согласно Луману, имеет три измерения: предметное, временное и социальное. Относительно этих трех измерений смысл может быть опосредован. Социальное измерение включает установление отношений с другими системами («дей-ствие») и рефлексию на самое себя («переживание»). «Действие является социальным действием во всех тех случаях, когда при определении его смысла учитывается социальное измерение, то есть когда учитывается мнение других. Однако действие является общим действием лишь тогда, когда оно имеет целью и/или происходит как коммуникация, поскольку оно лишь тогда воздействует на социальную систему общества».1
Социальные системы состоят из коммуникаций и конституируются через их смысл, но они должны считать себя действием, чтобы иметь возможность наблюдать за собой. Таким образом, общественные системы—это прежде всего коммуникационные системы, однако они включают в «селективный синтез» коммуникации интерпретацию коммуникации как действия и тем самым описывают сами себя как системы действий.
Луман, с одной стороны, отвергает подход Парсонса, с точки зрения теорий действия, как индивидуалистический и считает участие двух сторон в коммуникации определяющим для социальных систем, то есть что социальная система образуется из двух (или более) комплексов окружающего систему мира. Подобное положение дел—две стороны в процессе коммуникации—обозначается в американской социальной психологии так же, как интерактивные эффекты. Системы коммуникации также «свободны от субъекта, поскольку поведение в ситуации двух сторон неопределимо; возникает неопределенная консолидированная реальность, основывающее само себя предприятие».2 В этом заключается специфический системный «предмет» социальных систем.
1 Luhmann N. Soziae Systeme. S. 580. 2Ibid. S. 173.
19*
Социология: история и современность
Соотношение личности и социальной системы рассматривается с точки зрения взаимопроникновения. Человек является окружающим миром социальных систем, поскольку он сложнее, чем любая система коммуникации. В то же время вследствие наличия двух участников никакая коммуникационная система не может быть сведена к одной личности. Личность же, в свою очередь, состоит из систем, психической и органической. Между ними и социальной системой происходит взаимопроникновение. При этом речь идет о чем-то отличном от того, что имел в виду Парсонс под отношениями обмена или входа-выхода. Благодаря взаимопроникновению две системы взаимно делают возможными друг друга тем, что они привносят в другую систему уже конституированную собственную комплексность.
Луман проводит различие между социальным и человеческим взаимопроникновением. Последнее возможно только посредством коммуникации и раскрывает сферу близости между двумя людьми. Правда, человеческое взаимопроникновение включает также потенциальную некоммуникабельность. Мораль Луман считает техникой, которая вьшолняет функцию объединения социального и межчеловеческого взаимопроникновения: «Мораль—это символическая генерализация, которая полную рефлексивную комплексность двойного контингентного отношения Я/Другой сводит к выражениям уважения».1 На примере морали также показано, что взаимопроникновение смысловых систем происходит посредством бинарного схематизирования, то есть посредством пары понятий «уважение/презрение».
Структуризация социальных систем происходит посредством селекции на основе критериев «иерархии» и «функции». Эти морфогенетические принципы социальных систем обосновывают структуры ожидания. Часто они латентны, то есть неосознаваемы, и эта латентность выполняет опреде1 Ibid. S. 320.
580
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
ленную системосохраняющую функцию. Объяснение делает структуры очевидными, а латентность становится проблемой. Однако социальные системы обладают способностью становиться невосприимчивыми к отрицанию и противоречию. Их иммунная система обусловливает обеспечение их самовоспроизводства, даже когда определяющие систему ожидания отказывают (исчезновение мотива).
Упорядочение ожиданий в социальной системе происходит посредством идентификации «персон», «ролей», «программ» и «ценностей». Луман определяет «персоны» как социальную идентификацию комплекса ожиданий, которые направлены на отдельного человека. Напротив, «роль» — это всегда часть поведения человека, которая может восприниматься как целостность многими и сменяемыми людьми. Это расхождение персонально адресованных ожиданий и ролевых ожиданий является результатом социокультурной эволюции. «Программы» являются упорядочением ожиданий, которые выходят за пределы возможностей поведения индивидов; они принимают характер стратегий, если могут быть изменены в ходе своего осуществления. «Ценности» представляют собой общие, по отдельности символизированные преимущества состояний или событий.
Социальные конфликты Луман считает социальными системами особого рода. Поэтому, как и все системы, они имеют тенденцию к самовоспроизведению и сохранению. Поэтому окончание социальных конфликтов не может происходить через саму систему, а лишь из окружающего систему мира.
Луман выделяет у социальных систем два основных типа системообразования—интеракции и общества. Интерактивные системы характеризуются наличием лиц, которые определяют коммуникацию и ожидания, являющиеся ее основой. Поэтому в интерактивных системах вполне возможно межчеловеческое взаимопроникновение.
В отличие от этого, общество является обширной соци581
Социология: история и современность
альной системой, у которой больше нет социального окружающего мира. Общество невозможно без интеракции, а интеракция—без общества; однако оба они конституированы раздельно друг от друга и в своем различии друг для друга незаменимы. Однако общество—это не совокупность интеракций; интеракции являются лишь эпизодами в жизни общества, их совокупность есть «базальная анархия», а не «общество», которое отличается порядком.
Интерактивные и общественные системы — это типы социальных систем, которые отмечают крайние позиции. Между ними находится тип организованной системы, в котором, в свою очередь, наблюдаются специфические принципы селекции и вариации. Принципом его организации является членство, в то время как у простых социальных систем (интеракций)—это присутствие, а общественные системы просто определяются коммуникативной доступностью.
Лишь на уровне общественной системы и ее подсистем возможна эволюция, то есть изменение системных структур посредством вариации, селекции и рестабилизации. Подобным процессом эволюции явилась перестройка общественной системы со стратификаторской на функциональное дифференцирование. Эта новая типология дифференцирования взорвала иерархический мировой порядок и сделала функциональные системы автономными. Следствием этого стала необходимость заменить соотнесение с другим (соотнесение с Богом) самореференцией. Общество стало системой, репродуцирующей самое себя, а его теория стала системной теорией.
Современная общественная система охватывает «мировое общество», поскольку у общественной коммуникации больше нет границ (а потому и окружающего мира). Тем самым разрыв между обществом и интеракцией стал непреодолимым; полученный в интеракциях опыт не дает достаточного знания для обширной системы общественной коммуникации. Тем не менее в этом противопоставлении общества
582
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
как «системы мировой коммуникации» и интеракции как связи действия и переживания у Лумана не содержится моментов культурной критики.
Лингвистический поворот в философиии коммуникативная теория познания: к пониманию- философских предпосылок «теории коммуникативного действия» Юргена Хабермаса
В 70-е годы во всем мире стала явственно проявляться тенденция подвергать сомнению ведущую роль аналитической научной теории в социологии. На передний план стали выходить другие философские концепции теории общества, особенно философия позднего Витгенштейна, герменевтика Гадамера и феноменологическая социология последователей Шюца, а также этнометодология. Эти подходы, знаменующие «лингвистический поворот» в философии, стали—благодаря Хабермасу—также основой «лингвистического поворота» в критической теории и впоследствии привели к переходу теории познания в теорию коммуникации.
Спор с интерпретативным подходом в теории познания протекал в, Европе значительно более активно, чем в США. В дополнение к американским интерпретативным течениям для более глубокого понимания взглядов Хабермаса следует сделать несколько кратких замечаний об импликации языкового анализа Витгенштейна, социолингвистике, а также герменевтике Гадамера.
Витгенштейн и социолингвистика
В своей ранней концепции, изложенной в «Логико-философском трактате», Витгенштейн исходил из того, что логику языка нельзя выводить из обиходной речи, но она требует реконструкции предложений естественного языка в логическом языке «Principia Mathematica». В этом отношении концепция Витгенштейна была близка Карнапу, однако отличалась от него по своей принципиальной направленности.
583
Социология: история и современность
В то время как Нейрат и Карнап разрабатывали научный универсальный язык лишь с точки зрения методологии исследования, универсальный язык Витгенштейна должен был стать отражением мира, решить трансцендентальную проблему: как возможно познание действительности посредством языка. Поэтому позицию Витгенштейна даже на раннем этапе нельзя считать позитивистской, поскольку его языковая логика не предполагает сведения теории познания к методологии.
Однако вывод о фиктивной природе трансцендентального языка все же заставил Витгенштейна в его дальнейшей работе привлечь обиходный язык как основу и среду познания действительности. Это привело к отказу от предположения, что существует лишь одна определенная форма языка, которая может адекватно передавать действительность, и обозначило переход к плюрализму «языковой игры» и тем самым к концепции многообразия действительности, передаваемого языком.
Однако если представляется неоправданным существование специфического научного языка, который лучше обиходного языка пригоден для познания действительности, то языковой мир теряет свой теоретический смысл и становится практическим, то есть словоупотребление является основополагающим для познания мира; кроме того, не существует теоретической корреспонденции знаков и значений слов. Разнообразные интерпретации реальности в принципе возможны и являются отражением различных форм жизни.
Правила, определяющие «языковые игры», являются грамматиками языков точно так же, как и язык жизни. «Конститутивные правила» связывают грамматику языка с определенными формами жизни. Грамматика обиходной коммуникации неразрывно связана с жизнью использующих ее людей; язык и «форма жизни» соответствуют друг другу. Поэтому каждой форме жизни соответствует собственная логика, синтаксис языковой игры. Язык (естественных) наук
584
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
является лишь одной языковой игрой среди многих, а познание всегда включает различные языковые игры и формы жизни, является коммуникацией между языком аналитика и языком объекта в соответствующей науке. В социальных науках сюда еще добавляется язык «объектов». Между этими различными языками должно осуществляться посредничество, должна существовать возможность интерсубъективности. Это предполагает посредничество между различными образцами социализации, поскольку грамматические правила касаются не только связи символов, но и интеракций, благодаря которым язык изучается в рамках практики жизни. Ребенок изучает язык в определенных ситуациях, он изучает «языковые игры». Поэтому языковой анализ—это виртуальное повторение процесса социализации.
Теперь предметом социальных наук становится различие форм жизни; однако поскольку они проявляются также в языковых играх, отсюда вытекает «социолингвистическая саморефлексия» социальных наук.
Еще одним выводом Витгенштейна было отрицание возможности существования частного языка. Когда мы говорим о «языке», то мы всегда имеем в виду язык некоего сообщества, а не язык отдельного человека. Наш язык является результатом соглашения, которого мы достигли как члены некоего языкового сообщества. Это соглашение основывается не на произвольных договоренностях языковых партнеров, а является выражением общей формы жизни: словосочетание «языковая игра» должно подчеркнуть, что говорение на языке является частью деятельности или формы жизни. Нашей естественной историей нам дано определенное пред-понимание для изучения языка, и именно это пред-понимание побуждает нас безусловно признать правила употребления языка в жизненном сообществе. Это помещение слова в определенный коммуникативный контекст, определяющий его смысл, является исходным пунктом «ordinary anguage phi585
Социология: история и современность
osophy», возникшей в Англии в 50-е годы под влиянием Витгенштейна.
Развитие языкознания в 70-е годы можно считать своего рода растущей прагматизацией языковедческих проблем. Это означает, что фиксация на проблемах звука, слова или предложения как таковых все больше рассматривается как включение этих проблем в деятельность человека, являющегося говорящим существом (см.теорию речевых актов Остина). Это означает следующее:
язык «привязывается» к субъекту речи и тем самым—к осуществлению действий;
таким образом, язык можно понять только как языковое действие;
это действие является смыслоопределяющим, то естьговорящий связывает со своим действием некий смысл, иконвенциональным, то есть говорящий должен ориентироваться по поведению других и тем самым предполагать смысл.
Такая языковая прагматика образует отправную точку для понимающей социологии, опирающейся на язык; этой концепции придерживались Питер Уинч, ученик Витгенштейна, а также Юрген Хабермас.
Правила языковых игр всегда носят коммуникативный характер и тем самым создают основу интерсубъективности познания. Нормы регулирования действий могут быть заимствованы из правил разговорной коммуникации. При этом определяющую роль играют не предполагаемые «правила игры», а правила участников. Таким образом, Уинч уклоняется от понимания Витгенштейном «языковых игр» в сторону бихевиоризма.
У Витгенштейна языковая игра — это не эмпирически наблюдаемая связь использования знаков, с одной стороны, и характера поведения, с другой стороны, а значение языковых выражений, определяемое функцией предложений, но функция предложений является при этом постоянной. Таким
586
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
образом, предполагается, что языковые игры — это четко очерченные, замкнутые предположения, а правила заданы заранее. На это можно возразить, что лишь «мертвые» языки имеют твердый остов из правил. Там, где язык используется для разговора, изменяются не только значения слов, но и правила. Такого рода критические замечания в духе герменевтики высказывались против языкового анализа. Однако Витгенштейн, по всей видимости, все же стремился к некоей универсальной грамматике, в которой нашли бы объяснение все языковые игры и формы жизни.
Попытка разработать подобную универсальную грамматику», основанная на концепции Ноэма Хомского, была предпринята Джерри АХРодором и Й.Й.Катцем. Они исходили из того, что мы понимаем фразы, которые никогда до сих пор не слышали, если они соответствуют усвоенным правилам. Такие «генеративные правила» являются предметом метатеории обиходного языкаи основой «лингвистики». На этом уровне встречаются «common anguage phiosophy», социолингвистика и этномето-дологая: все они исходят из обыденного языка. У Гарольда Гар-фишеля,находящегосяподсильньмвлиянием1Доца, это стремление выделить обыденное понимание и его рациональность дало основу познания в противоположность претензиям научной рациональности. Однако это означает, что обыденное понимание следует определенным жестким правилам, которые являются предметом этнометодологического исследования. Гарфинкель исходит из плюрализма «рационапытостей». Объектами у него выступают обыденные действия, которые члены общества переводят в общественно-интерпретированные языковые формы. В этнометодологии язык также приобретает основополагающее значение, в нем отражаются действия. Но если философия языка занимается лишь более или менее абстрактными языковыми правилами, то этнометодология занимается обыденными разговорами между людьми i x обыденными теориями, которые люди при этом используют.
587
Социология: история и современность
Гадамер: язык как объективная связь традиции
Философская герменевтика, которую Ханс Георг Гадамер построил в своей «Истине и методе» (1960) на феноменологии Хайдеггера, основывается на предположении донаучного понимания, которое делает возможным понимание (герменевтический круг) и, будучи экзистенциально обоснованным, соединяет нас с нашими современниками. Концепцию понимания как «прочувствованного переживания» Гадамер заменил герменевтикой, то есть пониманием смысла и истинности опосредованного языком предметного мира.
Естественно, в герменевтике язык всегда играл большую роль; однако, в отличие от плюрализма языковых игр у Витгенштейна, герменевтика основывается на трансцендентальном единстве всех языков благодаря тому, что все передаваемые из поколения в поколение языки взаимопереводимы. Модель «перевода» в принципе применима к коммуникации не только между языковыми сообществами, но и между поколениями и эпохами.
Понимание в принципе возможно или, в случае нарушения, восстановимо, поскольку жизненные миры языковых структур не закрыты, араскрыты друг для друга. Грамматика языка—не застывший образец, она может исторически изменяться. В этом также заключается значение передачи языка из поколения в поколение, оно делает возможным принципиальное единство языка посредством изучения языковых форм, которые, однако, со своей стороны, могут вновь интерпретироваться и развиваться дальше. Эта же открытость и рефлексия делают возможным понимание путем обмена между жизненными мирами языковых форм, которые ведут к совместному действию—коммуникации. По мнению Гада-мера, язык имеет не замкнутые границы, а горизонты. Герменевтическое понимание — это слияние горизонтов: вертикально—путем преодоления исторических, горизонтально —путем преодоления культурныхдастанций. С пониманием
588
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
связано не одностороннее «проникновение», а всегда развитие общего, более высокого «горизонта», который преодолевает собственную и чужую партикулярность. Поэтому «горизонты» — не нечто застывшее, данное, а нечто подвижное, как в социальной коммуникации между людьми, так и в историческом толковании: собственный горизонт, как и горизонт современности, складывается динамически именно благодаря встрече с другим или с прошлым.
Однако не только понимание современности постоянно изменяется благодаря встрече с прошлым; значение «прошлого» также определяется его последствиями. Поэтому история воздействия текстов и событий, цепь интерпретаций, которые обосновывают предпониманис,существенныдляпо-нимания смысла документа, события. Каждая новая интерпретация прошедшего события открывает новую ретроспективу. Итак, герменевтика вновь трансцендирует язык посредством объективной связи традиции, которая обосновывает общность правил коммуникативного действия.
Дискурсная теория истины и априорность коммуникационной общности
Обращение к языку наложило свой отпечаток на современную понимающую социологию. Следствием этого стал отказ от прежнего феноменологического подхода конституционного анализа повседневной жизненной практики, сосредоточенного на внутреннем сознании времени (Шюц). Сознание заменяется языком в форме лингвистического анализа посредством языковых игр или в герменевтике посредством предпонимания и перевода. Язык также однозначно рассматривается с коммуникативной точки зрения, что означает отход от субъективистской феноменологии; интерсубъективность создается не сознательным процессом понимания, а языковыми формами взаимопонимания.
Языковое взаимопонимание как предмет социологии означает также выход на передний план интерпретативной, реф589
Социология: история и современность
лексивной и циркулярной природы социально-научного познания. А когда познание само систематически включает и себя, то результатом этого становится задача разделения мета-объектного и объектного уровня. Теория познания как метатеория исчезает и заменяется коммуникационной теорией, охватывающей метаобъектный и объектный уровень. Это представляет собой эпохальный поворот, аналогичный перевороту Коперника, которой Кант завершил в отношении теории познания: познание рассматривается как коммуникативный процесс, а коммуникация—как процесс познания.
Эту тенденцию продолжил Хабермас: его теория коммуникативного действия—это уже не теория из методологической перспективы. После дискуссии о позитивизме Хабермас отверг примат теории познания и пришел к мысли о нерасторжимой связи логики исследования с логикой воле-образующего дискурса, в основе которого лежит представление о рациональности, полностью проявляющейся в равноправной дискуссии (дискурсная рациональность). Таким образом, вместе с Ч.С.Пирсом. Р.Рорти, С.Тулмином он пришел к дискурсной теории истины, то есть к рациональности, полностью проявляющейся в равноправной дискуссии.
В этом нашла свое отражение гипотеза, общепринятая в практическом подходе естественнонаучного исследования, а именно: прогресс научного исследования есть процесс кооперации и коммуникации в коммуникационной общности ученых. В отличие от этого, чисто философская теория познания исходила из предположения, что познание основывается на определенном ментальном «багаже» человека, понимание которого представляет собой содержание теории познания. Эта концепция познания, ориентированная на «разум» европейской философской традиции, сконцентрированный на субъекте, особенно со времен Просвещения, короче говоря, субъективная философия претерпела глубочайшее по590
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
трясение из-за структурализма, с одной стороны, и философии обыденного языка, с другой стороны.
Поворот Витгенштейна означал ориентацию познания на обыденный язык и многообразие реальности. Тем самым уровень познания, снятый с реальной жизни, становится неупотребительным. Язык, знания и познание все в большей и большей степени интерпретировались как среда и результат процесса коммуникации. Философская теория познания может теперь рассматриваться как эпизод в истории европейской культуры (Р.Рорти). Процесс рефлексии понимается теперь не как познание некоего эмпирического или трансцендентального субъекта, а как коммуникация как минимум двух разговаривающих субъектов. Познание в коммуникации интерсубъективно и рефлексивно связано со взаимными ожиданиями; их соглашение о чем-либо означает в то же время соглашение об интерсубъективной значимости понятого.
Анализ языка, семиотика и герменевтика и их значение для теории познания подвигли франкфуртского философа Карла-Отто Апеля в работе «Трансформация философии» (1976) говорить о трансформации философии в трансцендентальную прагматику. Особое влияние на Апеля оказал Юр-ген Хабермас. Для Апеля речь идет уже не о понимании в смысле познания субъектом, а о соглашении. Лишь оно гарантирует интерсубъективную значимость познания. Тем самым он поддерживает теорию консенсуса, причем консенсус понимается как языковое соглашение о смысле. Оно, в свою очередь, основывается на априорном существовании реальной коммуникационной общности, которая расценивается как общество. В самом процессе соглашения каждый мыслящий субъект должен априорно предполагать некую идеальную коммуникационную общность, неограниченную возможность соглашения как основу смысла и истинности опыта. Герменевтическая трансцендентальная философия Апеля предполагает, что истина обоснована в коммуникативной
591
Социология: история и современность
общности, причем возможность познания истины ограничена осуществлением неограниченного соглашения в дискурсе. Априорность приходящей к соглашению общности означает, что человеческий род или общество рассматриваются как субъект истины. Теперь не совместная форма жизни или жизненный мир делают возможным понимание, а априорность коммуникационной общности, «трансцендентальная языковая игра». Трансцендентально-герменевтическое понятие языка рассматривает его как условие возможности и действенности соглашения, самосогласованность понятийного мышления, объективного познания и рационального действия. В теоретическом дискурсе, в аргументации роль играют как реальная, так и идеальная коммуникационная общность: «Тот, кто приводит аргументы, всегда предполагает в то же время две вещи: во-первых, реальную коммуникационную общность, членом которой он сам стал благодаря процессу социализации, и, во-вторых, идеальную коммуникационную общность, которая в принципе не была бы в состоянии адекватно понять смысл его аргументов и сделать вывод об их истинности. Однако удивительным и диалектическим в этой ситуации является то, что он в какой-то степени предполагает идеальную общность в реальной, а именно — как реальную возможность реального общества, хотя он знает, что (в большинстве случаев) реальная общность, включая его самого, далека от того, чтобы походить на идеальную коммуникационную общность».1
Таким образом, становится возможной историческая объективация коммуникационной общности и диалектическое преодоление противоречия между реальной и идеальной коммуникационной общностью. Тогда познание направлено не на сциентистски-технологическую объективность или межличностное соглашение, а на воплощение идеальной коммуникационной общности в историю и через историю. При
1 Ape Kar-Otto. Transformation der Phiosophic Frankfurt, 1976. S. 429.
592
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
этом познавательный интерес к исторической эмансипации общества опирается вначале на два других познавательных интереса, но, как следствие, изменяет их смысловые горизонты, поскольку изменение общества как реальной коммуникационной общности изменяет также смысл познания природы и межличностного соглашения.
Это вплотную подводит к проблеме этики, которую Апель в современном мире характеризует как парадоксальную, потому что, с одной стороны, потребность в единой этике сильна, как никогда ранее, именно в развивающейся «единой планетарной цивилизации», а с другой стороны, она невозможна именно в век науки вследствие идеи объективности, свободной от оценок. В априорности коммуникационной общности Апель видит возможность развития этики, которая могла бы заменить также отсутствующую этику демократического волеобразования. В качестве этики коммуникации она основывается не на договоре, а на обязанности всех мыслящих и вступающих в коммуникацию людей стремиться к договоренности в целях совместного волеизъявления. Регулятивными принципами, которые должны определять моральную стратегию действий каждого человека, являются: во-первых, сохранение реальной коммуникационной общности, а во-вторых, осуществление идеальной коммуникации в реальной общности, причем первое в конечном счете становится рациональным лишь через второй критерий.
Затем Апель формулирует стратегию гуманитарно-эманси-паторского неомарксизма: в соответствии с этим реализация идеальной коммуникационной общности включает также ликвидацию классового общества, то есть, другими словами— «устранение всех социально обусловленных асимметрий межличностного диалога».1
1 Ape Kar-Otto. Transformation der Phiosophic S. 432.
- 593
Социология: история и современность
Юрген Хабермас: коммуникация и жизненный мир
От Ддорно до Хабермаса произошла смена парадигм критической философии. Эта смена происходила очень постепенно и по-настоящему ярко проявилась лишь в «Теории коммуникативного действия» (1981). В определенном смысле по этому принципу можно провести различия между Ха-бермасом периода дискуссии с позитивизмом, приводящим научно-теоретическую аргументацию, и Хабермасом периода «коммуникативного действия». Во втором случае основой критической теории больше не является традиция гегелевской философии и левогегельянской критики, а усваивается лингвистическая философия и социологическая теория коммуникации; критическая теория для Хабермаса—больше не философия истории, а универсальная прагматика.
Коммуникативная рациональность
Наиболее полным на сегодняшний день изложением длительного процесса рефлексии является «Теория коммуникативного действия» в двух томах (1981), которая ставит своей целью обоснование критической теории общества исходя из анализа интерактивных и коммуникативных отношений.
Принципиально важные мысли встречаются уже в ранних произведениях; так, идея господства свободного дискурса—в диссертации «Структурное изменение общественности» (1962); в ней он исследовал возникновение и распад либеральной общественности в исторической связи с развитием капитализма. Идея господства свободного дискурсивного волеобразования впервые была институционализирована в политической системе буржуазного правового государства; однако в то же время эти демократические процессы были несовместимы с требованиями капиталистической системы. Это противоречие пронизывает весь буржуазно-капиталистический строй. Капиталистическое развитие привело к росту государственно! о вмешательства и к увеличению взаимоза594
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
висимости научного исследования, техники и государственного управления. Запланированный научно-технический прогресс превратился в основную производительную силу системы. Как следствие—общественность все более деполитизировалась, а демократическое волеобразование заменялось технократией, но при этом как раз из-за противоречия между формальной демократией и фактической технократией возникает хроническая потребность в легитимации.
Для науки это означает, что она все больше и больше интегрируется в политическое планирование и конституируется как политическая подсистема. Поэтому задачу критической науки Хабермас видел в том, чтобы разрабатывать и предлагать альтернативы прогресса образу мышления, ориентированному индустриально-технологически,—альтернативы, которые основываются на дискурсивных процессах во-леобразования и учете практических последствий.
Критическая наука (как он подтверждал позднее) включает познавательный интерес—в ее случае это «эмансипационный» интерес—в структуру своего сознания и таким образом может соединять теорию с практикой иначе, чем эмпирико-аналитические и герменевтические науки. Однако эмансипация от специфических притязаний технократии на господство не может быть больше обусловлена изменением общества, направленным на главное—труд, к чему стремился Маркс, а основывается на оспаривании притязаний на значимость посредством упразднения искаженных коммуникативных структур в дискурсивных процессах. Это также является исходным пунктом его «Теории коммуникативного действия»: не труд или производство, а коммуникационные структуры и процессы являются основой критической теории общества. Хабермас считает традиционную производственную парадигму марксизма (общественная практика = производство) устаревшей и слишком натуралистичной, чтобы извлечь из нее нормативное содержание. Оно может быть
595
Социология: история и современность
выработано только на основании парадигмы ориентированного на понимание действия, поскольку необходимо выяснить, чего люди могли бы хотеть в некоей ситуации и что они должны делать в общих интересах. Однако для этого следует изменять коммуникативные процессы, а не производственные отношения.
Итак, в работе «К реконструкции исторического материализма» Хабермас, анализируя и реконструируя концепцию общества у Маркса, вырабатывает критическую позицию, согласно которой общество и процесс его развития не могут быть объяснены и не могут определяться сферой производства, или экономической сферой инструментального и стратегического действия. Человечество учится и движется вперед не только в сфере когнитивного, но и в сфере ценностно-нормативного знания, и общество определяется соответственной сферой коммуникативного разума. Общество поэтому характеризуется господствующей формой социальной интеграции. Систематическое развитие эта идея Хабермаса находит в его труде «Теория коммуникативного действия», где на основе соответствующей теории социального действия им разрабатывается оригинальная теория общества.
Хабермас указывает, что все используемые в социально-научных теориях понятия действия можно свести к четырем основным.
Понятие «телеологического действия» еще со временАристотеля образует сердцевину философской теории действия. Актер достигает своей цели, выбирая сулящие успехсредства и надлежащим образом применяя их.
Телеологическое понятие действия может быть расширено до «модели стратегического действия». Оно соотносится не с отдельно взятым актером, но с членами какой-либосоциальной группы, ориентирующими свои действия в зависимости от общих ценностей. Нормы выражают наличествующее в группе взаимопонимание. Центральное понятие
596
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
«следования нормам» означает исполнение какого-то общего поведенческого ожидания. Такая нормативная модель действия лежит в основе теории ролей.
Понятие «драматическое действие» не соотносится нис отдельным актером, ни с членом какой-то социальной группы. Оно соотносится с участниками интеракции, образующими друг для друга публику, перед которой они выступают. Актер вызывает в публике определенный образ самогосебя посредством того, что целенаправленно раскрывает свойсубъективный мир. Основное понятие «саморепрезентация»передает намеренную стилизацию в выражении своих переживаний, а не спонтанное самовыражение.
Понятие коммуникативного действия «соотносится синтеракцией по меньшей мере двух владеющих речью, способных к действию субъектов, которые вступают (с помощью вербальных или экстравербальных средств) в межличностное отношение. Актеры стремятся достичь пониманияотносительно ситуации действия с тем, чтобы согласно координировать планы действия и сами действия». Центральное понятие связано в первую очередь с достижением согласия относительно характеристики ситуаций. В этой моделидействия особое значение приобретает язык.
Хабермас предлагает свою классификацию действия и разделяет все действия на коммуникативные, или ориентирован-ные на взаимопонимание, и формальные действия, ориентированные на результат. Помимо этих двух фундаментальных различий, связанньжсориентацией, действия различаютсямеж-ду собой используемым в них типом и образцом знания и формами аргументации. Эти моменты составляют три главных ас-пектарациональности действия, которые позволяютХабермасу предложить следующую схему типологии действий в зависимости от уровня их рациональности. Аспекты рациональности формальных действий сводятся к следующей схеме:
597
Социология: история и современность
Целью этой типологии является дополнение когнитивно-инструментальной рациональности действия коммуникативной рациональностью говорения и тем самым выведение последней из ее подчиненности и обусловленности инструментальной рациональностью. Хабермас подчеркивает специфическую рациональность коммуникации, которая отлична от целевой рациональности и обладает собственной логикой. Наряду с монологическими формами инструментального и стратегического действия коммуникативное действие выступает как диалогическое отношение к современникам через посредство языка.
Это влечет за собой два предположения:
1) Введение феноменологически-герменевтической категории «жизненного мира» («Lebenswet») как относительнойвеличины для коммуникативного действия, поскольку «коммуникативно действующие субъекты понимают себя в горизонте своего жизненного мира».1
Параллелизация инструментальной и коммуникативной рациональности основывается на противопоставлении двух «миров»: «системы» как относительного измерения для инструментальной рациональности и «жизненного мира» как основы для понимания.
Хабермас переформулирует феноменологическое понятие жизненного мира в коммуникативно-теоретическое понятие' и в прагматических целях определяет его как «контекст процессов понимания».
2) Для этой теории необходимо пересмотреть и дать новое определение «языка». По аналогии с понятием «языковая компетенция» у Хомского Хабермас говорит о «коммуникативной компетенции». Однако, в отличие от Хомского,это не монологическое, а диалогическое понятие, то есть оноподразумевает не только то, как субъект владеет языком, но
1 Habermas J. Theorie des Kommunikativen Handens. Frankfurt, 1981. S. 107.
600
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
и наряду с чисто языковой компетенцией включает также знание условий общественных рамок и их общественной интерпретации. По своей сущности она ориентирована на понимание и потому является интерсубъективной и диалогической; она нацелена на становление смысла и значения языковых выражений через коммуникацию.
Цешральньшпонятиемтеориикоммуникативного действия является «дискурс». Исходя из теории речевых актов (Остин) и взгляда на коммуникацию как опосредованную языком интеракцию, дискурс понимается как аргументация, при которой опорные притязания на значимость тематизируются при общем для всех предположении, что в принципе можно достичь рационально мотивированного понимания, то есть возможно равноправное и не скованное нормами понимание. Другими словами, дискурс — это аргументация и понимание людей, имеющих общийжизненныймир, аргументация, котораявьщви-гается в предположении коммуникативной рациональности, освобожденной от инструментально-рациональных связей.
В этой концепции содержатся элементы, которые напоминают о доречевом понятии «коллективного сознания» у Дюркгейма, а также о «принятии перспектив другого» у Дж.Г.Мида. Объяснение Мидом социального генеза Я предполагает идеальную коммуникативную общность. Теория Хабермаса также ведет к этике дискурса. Однако теория Ха-бермаса отличается от этих двух концепций в существенных моментах: от коллективного сознания Дюркгейма—языковым характером коммуникации, а от Мида—тем, что, в противоположность Миду, который занимался теорией «Я», Ха-бермас считал необходимой разработку теории общества. Правда, Хабермас признает, что процессы общественного воо производстванельзядостаточно полно объяснить с помощью коммуникативной рациональности, но можно объяснить-«символическое воспроизводство жизненного мира социальных групп, увиденного из внутренней перспективы».
601
Социология: история и современность
Общество поэтому постигается в две стадии, то есть предпринимаются попытки объяснения и оценки из двух различных перспектив и их соотношения: с одной стороны, как «жизненного мира», то есть символическое самовоспроизводство или самоинтерпретация, которая возникла и возникает из перспективы участвующих субъектов; а с другой стороны —как «системы» действий, каковой общество кажется постороннему наблюдателю. Общества должны рассматриваться одновременно и как системы, и как жизненный мир.
Система и жизненный мир—это два различных толкования в мире, разделенном на три части: объективный мир фактов, социальный мир норм и субъективный мир внутренних переживаний.
«Жизненный мир»—это кооперативный процесс интерпретаций, относящийся ко всем трем мирам; интерпретация происходит смотря по обстоятельствам, в некоей определенной «ситуации». Ситуация—это «отрывок» из жизненного мира, который вьщеляетизнегоопределенныетемыицелидействий. Будучи трансцендентальнойпредпосылкойпонимания, жизненный мир является не только основой, но и ограничением рационального дискурса. Общность жизненного мира существует, несмотря на возможные расхождения; сам жизненный мир не может содержать разногласий, он может лишь распасться.
Явно подчиненное значение имеют у Хабермаса телеологические элементы коммуникативного действия в отличие от символических элементов интерпретации ситуации. Основным намерением является выработка и развитие общего определения ситуации; ему подчинены индивидуальные цели и мотивы. «В коммуникативном действии участники согласованно преследуют свои планы на основе общего определения ситуации».' Коммуникативное действие—это нормативный образец, а не просто всякое наблюдаемое, опосредованное языком взаимодействие.
1 Habermas J. Theorie des Kommunikativen Handens. S. 193.
602
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
О колонизации жизненного мира системами
Хабермас привлек также аспект эволюции и высказал мнение, что в процессе своей эволюции общество выдели- • лось и как система, и как жизненный мир. В случае эволюции системы речь идет о повышении управляемости общества. Результатом эволюции жизненного мира стало расхождение культуры общества и личности. Эти результаты дифференциации, на которые обратил внимание еще Парсонс и которые он считал подсистемами системы действия, становятся у Хабермаса компонентами символического структурирования жизненного мира.
Хабермас предлагает следующую схему исторического развития общества.
Неолитические общества: а) конвенционально структурированная система действия, б) мифические картины мира, еще непосредственно сочетаемые с системой действия, в) правовое регулирование конфликтов с преконвенциональных точек зрения (оценка последствий действия, компенсация причиненного ущерба, восстановление прежнего статус-кво).
Развитые культуры: а) конвенционально структурированная система действия, б) разрыв с мифическим мышлением, образование рационализированных картин мира (с постконвенциональными правовыми представлениями), в) конфликты регулируются с помощью конвенциональной морали, не соотносимой с фигурой правителя (зависимое от традиции, но систематизированное право).
Модерновые общества: а) постконвенционально структурированные сферы действия: вычленение универсалистски управляемой сферы стратегического действия (капиталистическое предприятие, буржуазное право). Основанная на формальных принципахсистемаполитического волеизъявления (формальная демократия); б) универсалистски построенные доктрины легитимизации (рациональное естественное право); в) конфликты регулируются с точки зрения четкого отделения законности и морали; всеобщее, формальное или рационализированное право, руководствующаяся принципами частная мораль.
603
Социология: история и современность
рии, стремящейся к разъяснению. В этом качестве она сама является коммуникативным действием, поскольку всякое разъяснение предполагает языковое соглашение.
Эта критическая теория больше не занимается идеологиями, поскольку характерной чертой современности Хабер-мас считает фрагментацию обыденного сознания и колонизацию его системами. Однако следствием распада общего толкования жизненных миров является также конец идеологий; место «ложного сознания» занимает фрагментарное сознание. Точно так же устаревшим является понятие классового сознания, и потому критическая теория общества не может больше «гнаться за развеявшимися следами революционного сознания», а должна обратиться к критике культурного обнищания и исследованию условий для воссоединения рационализированной культуры с повседневной коммуникацией, основанной на витальной передаче от поколения к поколению.
3. Символические структуры и трансформация общества
Интеллектуальные течения во Франции
Для интеллектуального климата во Франции характерным было большое влияние марксизма, служившего точкой отсчета и для его друзей, и для врагов. Во всех «модных» философиях, таких как экзистенциализм и структурализм, проявляются элементы марксизма.
Другой чертой французской культуры, объединяющей ее с итальянской, является тесная связь философской рефлексии и политической ангажированности и в правой, и в левой части политического спектра. Дистанция между «тремя культурами»—философией, наукой и литературой—также значительно меньше, чем в Германии или США. Можно привести два примера: Жан-Поль Сартр был выдающимся фило606
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
софом французского экзистенциализма и в то же время одним из самых значительных современных писателей, крайне активным и политически ангажированным. Раймон Арон был и философом, и политическим журналистом, и социологом.
Феноменология и экзистенциализм
Главными интеллектуальными движениями, которые возникли сразу же после второй мировой войны и явились ее результатом, были феноменология и экзистенциализм, причем первая отнюдь не представляла собой единую школу, а носила черты гетеродоксного развития, и к ней можно отнести такие неоднозначные фигуры, как Морис Мерло-Понти, Поль Рикёр, Жан-Поль Сартр, а также ранний Раймон Арон. Однако основным течением была экзистенциальная феноменология Сартра, Мерло-Понти и Габриэля Марселя. Вдохновленная Гуссерлем феноменология была модифицирована в философию жизни в духе Шелера и Хайдеггера под влиянием Анри Бергсона, Николая Бердяева, Габриэля Марселя, гегельянства и марксизма в интерпретации Анри Лефевра.
В «Критике диалектического разума» (1965) Сартр выводил теорию общественной практики из радикального выбора для индивидуальной практики, то есть он не предполагает «готового» социального бытия, а выводит его из индивидуальных действий, создающих общность. Диалектика становится логикой акта творчества, свобода индивидуального существования ставится превыше всего. Обшая история и культура возникают в условиях материального лишения, которое негативно влияет на людей, превращая их во враждебные коллективы, содержащие заменяемых индивидов. Угроза со стороны других имеет следствием общий групповой опыт, хотя это преходящее состояние общности, вызванное нуждой и протестом. Группа не обладает прочностью, она—ничто, она существует лишь в движеню i. в действии. Если члены группы надолго связывают себя друг с другом,
607
Социология: история и современность
то они создают организации ив конечном счете институты, а затем снова становятся коллективами, в которых в бедственном положении вновь появляется «практика», освобождающая общие действия отдельных людей.
Идеалом Сартра было общество без власти; его понятие свободы относится к индивидуальном}' существованию. Поэтому неудивительно, что Сартр, первоначально стремившийся соединить марксизм с экзистенциализмом, все больше отдалялся от марксизма, который он стал считать философией власти.
Структурализм
В 60-е годы экзистенциалистское течение сменила новая интеллектуальная мода—структурализм. Вся литература о структурализме как «философии» или «методе», охватывающем все дисциплины, с самого начала в унисон заверяла, что никто не знает, что такое вообще структурализм. Некоторое единство во мнениях существует лишь в отношении следующих характерных черт.
Свои истоки структурализм берет в лингвистике Фердинанда де Соссюра, который исходил из того, что существует несовпадение между понятием, которое формируется в речи, при говорении, и знаками, которые накоплены у всех индивидов в качестве языка. Это различие он попытался понять с помощью дифференциации на синхронный и диахронный способы рассмотрения: в синхронном анализе исходят из формальных структур мышления, которые принимаются как универсальные, вне культурно-исторического контекста; напротив, диахронное рассмотрение исходит из динамических исторических изменений и придает большое значение культурно-историческим различиям. Сказанное относится к прошлому; язык, напротив, имеет длительность и структуру. Структуралистский подход заключается в том, что диахронный анализ подчинен синхронизму и ведется поиск универсальных структур мышления и говорения, которые скрыты
608
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
за пространственно-временными процессами. Феномены, поддающиеся наблюдению, рассматриваются не как отдельные явления, а приобретают свое значение лишь как элементы структурированной системы. Предметом научного анализа являются соотношения между элементами, формальные структуры, а не содержание. В отношении языка это означает, что на основании изучения осознанных языковых явлений пытаются нащупать неосознанные «инфраструктуры» связей между выражениями, основополагающую систему и выразить это в общих законах.
Клод Леви-Стросс считается общепризнанным основателем структурализма как социально-научной парадигмы, чему посвящены его основные труды—«Элементарные структуры родства» (1949) и «Структурная антропология» (1958), но особенно «Мышление дикарей» (1962).
Клод Леви-Стросс перенес лингвистическую модель на область культурной антропологии, то есть он попытался объяснить наблюдаемые культурные явления и характер поведения, вскрывая неосознанные формальные структуры. Вначале эти структуры Леви-Стросс обнаруживал в родственных отношениях, затем перешел к отыскиванию общих структур мышления. Можно сказать, что структурализм явился «новой научной философией», которая возрождает подход Дюркгейма и формулирует его на языке структурной лингвистики.
Леви-Стросс пишет об этнологии: «Ее цель состоит в том, чтобы, несмотря на осознанную и всегда разную картину, которую люди создают о своем становлении, составить каталог неосознанных возможностей, которых не так уж и много и обзор и отношения которых, с точки зрения совместимости и несовместимости, создают логическую архитектуру исторического развития, которое может быть непредвиденным, но никогда не может быть произвольным». В этом он видит роль этнологии, дополняющей историографию, в соответствии со
20. Социология
609
Социология: история и современность
знаменитым высказыванием Маркса, смысл которого в следующем: люди делают свою собственную историю, но делают ее не по собственному почину.
Структурный анализ Леви-Стросса нацелен на позитивное познание и открытие общих законов в этнологии. Как Дюркгейм и Мосс, он не делает строгого разграничения между этнологией и социологией. Леви-Стросс считает лингвистику наиболее развитой из социальных наук; для этнологии и социологии она имеет двоякое значение: во-первых, как пример применения метода структурного анализа, во-вторых, потому, что социальные структуры всегда связаны и со словесным выражением. Леви-Стросс различает, «systeme appeations» («систему именований») и «systeme des attitudes» («систему отношений»); это два порядка реальности системы родства: родство выражается в отношении и поведении, но также во взаимосвязанных нормах. С этой точки зрения, родство уже не просто биологическая связь между людьми, а соотношение символов. Однако язык—это социальный феномен, независимый от наблюдателя. Поэтому его можно исследовать извне, как структуру, подобно тому как химик исследует структуры элементов.
После этого Леви-Стросс переходит к структуре мифов. С одной стороны, мифы всегда относятся к прошлому, но, с другой стороны, события, о которых рассказывается в мифе, приобретают свой смысл за счет того, что образуют долговременную структуру, которая одновременно относится к прошлому, настоящему и будущему. Аналогичным образом идеология также имеет историческое и в то же время аисто-рическое измерение.
В эмпирической действительности непосредственно обнаруживается не структура, а лишь отношения. Следовательно, «структура» является моделью эмпирических социальных отношений. Общество содержит множество структур: систему родства, систему социального расслоения,
610
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
экономические отношения и т.п.; в то же время это системы именований и отношений.
Вследствие своего акцентирования позитивного, номо-логического познания Леви-Стросс вступил в известное противоречие с французской феноменологией, более того, из-за оттеснения на задний план субъекта и выделения структуры структурализм превратился в антитезу сартровскому экзистенциализму, сконцентрированному на субъекте. Сартр и Мерло-Понти выступили против «философии без субъекта»; другие, как, например, Поль Рикёр, пытались установить связь между структурализмом и герменевтикой. К структуралистам причислялись Мишель Фуко, Жак Лакан, Жан Деррида, Ро-лан Барт, однако они настолько сильно расходились во взглядах и с Соссюром, и с Леви-Строссом, что иногда их именуют постструктуралистами.
Некоторые марксисты также пытались установить связь со структурализмом, как, например, Луи Альтюссер, и при этом модифицировали его. Луи Альтюссер разделяет общество на четыре «производственные сферы»—экономики, политики, идеологии, науки,—которые иногда обнаруживают сравнительно автономный характер функционирования, причем та или иная сфера вполне может оказаться доминирующей. Однако в конечном счете определяющим всегда оказы-ваетсяматериальное производство. Модель структуры способа производства выводится из экономического производства и состоит из целого ряда элементов (рабочий, средства производства, нерабочий и присваивающий прибавочную стоимость) и видов отношений (отношения собственности, отношения реального или материального присвоения). Из комбинации этих элементов и связей получаются возможные структуры способов производства. Таким образом, исторические процессы можно объяснять не какой-либо причиной, а «структурной каузальностью».
Учитывая влияние Леви-Стросса в США, была сделана по20*
611
Социология: история и современность
пытка обновления американской структурно-функциональной теории, например, Э. АЛириакьяном, который считает структурный функционализм структурной социологией и использует его для разработки основополагающих аспектов макродинамики общественных систем.
Время расцвета структурализма, а также «постструктурализма», миновало. В Америке под влиянием обращения к феноменологии субъект и интерсубъектность вновь вышли на передний план, а «бессубъектный» анализ клеймят порой как «антигуманизм».
О развитии академической социологии во Франции
Хотя Франция бьша колыбелью социологии со времен Кон-та, а со времен Дюркгейма—колыбелью академической социологии, после второй мировой войны, преимущественно под влиянием американской социологии и социальных исследований, стали проявляться тенденции чисто «научной» социологии. Во французской социологии межвоенного периода господствовала школа Дюркгейма, которая занималась преимущественно культурной антропологией. Другой значительной школой социально-научной ориентации были историки, сгруппировавшиеся вокруг журнала «Анналы экономической и социальной истории», которые вследствие своей междисциплинарной ориентации стремились также к сотрудничеству со школой Дюркгейма, но в то же время составляли ей конкуренцию в области социологической компетенции. Между обеими школами шел своеобразный методологический спор, поскольку сторонники Дюркгейма более или менее догматически отстаивали методологический монизм, в то время как группа «Анналов» бьша более открыта для новых методов и вообще старалась избегать методологических дискуссий.
В ЗО-е годы значение школы Дюркгейма начало уменьшаться; в стороне от нее появились новые имена, такие как Ж.Фридман и ЖТурвич, которые стали ведущими социоло612
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
гами первых десятилетий после окончания второй мировой войны. Историки «Анналов» также приобретали все большее значение для французской социологии; особенно важную роль в возрождении социологии после войны сыграл Люсьен Февр. Однако социология, которая фактически распространилась после войны, не отвечала их взглядам, поскольку все больше замыкалась в себе, обращалась к микроуровню и становилась неисторичной.
Оживление в дискуссию между историками «Анналов» и школой Дюркгейма внес подъем, которьш переживала структурная антропология с конца 50-х годов. Впоследствии структурализм стал культурно-интеллектуальным течением, вышедшим далеко за пределы своего значения в лингвистике и антропологии.
Во французской академической социологии после вто-роймировойвойныдоминировалЖоржГурвич(1894—1965), который занимал кафедру Дюркгейма в Сорбонне. Он разрабатывал динамическую теорию социальных структур, причем соединял диалектические и эмпирические методы в «гиперэмпирическую диалектику». Феноменология Гуссерля, Шелера и Бергсона позволила расширить социологию Дюркгейма, включив в нее диалектические отношения между обществом и индивидуальным сознанием.
Другой ведущей фигурой французской социологии стал Жорж Фридман (1902—1977), который был одним из основателей столь значимой для Франции социологии труда. Жан Штетцедь продолжил социально-психологическую традицию, соединив ее с американскими методами исследования общественного мнения, а Анри Лефевр соединил социологию с марксизмом. Особое значение и как социолог, находившийся под сильным влиянием немецкой философии и гуманитарных наук, и как политический комментатор, который выступал в первую очередь против слишком ориентированного на Москву структурного марксизма, был Раймон Арон (1905—1983).
613
Социология: истории и современность
В общем и целом картина французской социологии очень пестра и отмечена большим числом достаточно оригинальных работ, философская и идеологическая мода вплоть до 60-х i одов не имела на нес особо сильного влияния. Затем ситуация несколько изменилась; в 70-е годы можно уже говорить о возникновении школ. Они складывались прежде всех о вокруг четырех ученых: Мишеля Крозьс, Раймона Бу-дона, Пьера Бурдье и Алена Турена. Если Бурдьс и Турен сыграли известную роль в событиях 1968 годаи в их социологии содержатся элементы марксистского анализа общества, то Крозьс и Будон находились под влиянием американской социологии. Мишель Крозье обратился к изучению организационных проблем, к феномену бюрократии и проблематике служащих; Раймон Будон посвятил себя изучению формально-логических и методологических аспектов социологии. Его концепция социологии исходит, кроме прочего, из понятия нелогических действий Парето, и, как и Парето, он пытается найти логику нелогичного.
Структура, практика и познание: социология символических форм Пьера Бурдье
Пьер Бурдье разработал один из наиболее интересных подходов в современной французской социолоции, элементы которого складывались из структуралистского марксизма под влиянием «Философии символических форм» Кассирера. При этом Бурдье пытается найти иной путь, чем те точки зрения, которые, по-видимому, взаимно исключают друг друга и все же, по его мнению, одновременно легитимируют друг друга,—гуманитарно-понимающий и субъектно-соотнесенный метод интер-претаидиипозитивистски-монистическая, эмпирическая социальная наука. Он отвергает субъектно-соотнесенную социологию, проводящую анализ с точки зрения субъекта, как «спонтанную социологию». Сюда же включаются такие подходы, которые считают своим предметом «интерсубъектные отношения», как символический интеракционизм, и которые пред614
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
ставляют все таким образом, будто не существует объективных обстоятельств. Субъектно-соотнесенную социологию Бурдье считает пережитком устаревшего мышления, подобно субстанциальному мьшшеншо в геометрии и математике. В то время как там давно уже перешли к логике соотношений, «субъект, совместное наследие христианского спиритуализма и картезианской догмы,... с булыиим успехом, чем фигуры геометрии, сопротивляется попытке понять систему отношений сверх отдельных, непосредственно данных конфигураций, внутри которой он впервые приобретает бытие, смысл бытия и даже видимость автономного существования». ' Однако Бурдье возражает и против объективно-эмпирической социологии, которая путает объективность с простым подчинением данным фактам.
«Чтобы действительно преодолеть искусственную оппозицию, установившуюся между структурами и представлениями, нужно порвать со способом мышления, который Кассирер называет субстанциалистским и который направлен на непризнание никаких других реалий, кроме тех, что поставляются непосредственной интуицией в обыденном опыте индивидов или групп. Главный вклад так называемой революции структурализма заключается в применении к социальному миру реляционного способа мышления, способа современной математики или физики, который идентифицирует реальность не с субстанциями, а со связями. "Социальная реальность", о которой говорил Дюркгейм, есть ансамбль невидимых связей, тех самых, что формируют пространство позиций, внешнихпо отношению другк другу, определенных одни через другие по их близости, соседству или по дистанции между ними, атакжепоотносительнойпозиции: сверху, снизу илимежду, посредине. Социология в объективистском аспекте является со-циальнойтопологией, anaysis situs, как называли этуновуюоблать математикиво времена Лейбница, анализом относительныхпози-ций и объективных связей между позициями».2
' Bourdieu P. Zur Sozioogie der simboischen Formen. Frankfurt, 1974. S. 19. 2 Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Начала. М., 1994. С. 185—186.
615
Социология: история и современность
Его первоначальные занятия антропологией (прежде всего алжирской культурой и обществом) естественным образом привели его к структурализму как способу мышления и форме анализа, которыепозволяютизбежать почти неизбежного этноцентризма антропологического исследования. Аргументы Бурдье в его анализе кабильского общества у берберов относились к мифам, ритуалам не столько как к символам самим по себе, сколько как к символической практике, действиям, которые устанавливают соотношения между элементами, например, между ткацким ремеслом и тем фактом, что оно из-за того, что им обычно занимались в глубине дома, считалось женским занятием и было связано со специфическим понятием чести.
Он признает за структурным анализом способность адекватно понимать объективные обстоятельства, не впадая в заблуждение, обобщать отдельные случаи или объяснять их с субъективной точки зрения. Структурализм принуждает к реляциональному мышлению в отличие от субстанциализированного мышления. Структурный анализ осуществляется «независимо от объекта», он исследует «систему объективных отношений», которая определяется экономикой и морфологией групп. Он определяет ее как структуру (первого порядка), то есть как систему ковариантов, посредством которой одна система связей трансформируется в другую.
«Структура» в понимании структурализма—это система связей между определяющими элементами некой совокупности. Идеалом является формализованная модень аналогично символам и операторам математических моделей. Целью структурного анализа является установление структурных гомологии, то есть сравнение групп с эквивалентным положением в обществе путем выявления трансисторнческих и транскультурных признаков этих групп.
Бурдье, однако, минует эти пределы и считает этот предварительный объективизм необходимостью, чтобы на его основании определить практические условия. Центральной
616
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
проблемой у Бурдье является соотношение между познанием и действием, которое в исследовании становится соотношением между субъектом и объектом. Он считает, что все попытки прямого понимания означают абсолютное положение «Я» наблюдателя и что объективирование посредством структурного анализа приближает чуждое, хотя внешне его отдаляет. Целью познания у него становится понимание посредством объективирования. Прежде всего—дологическая логика практических действий, например, ритуалов, не может быть понята путем «вживания» наблюдателя, обремененного рациональной логикой, а станет более «осязаемой» посредством дистанцирования и объективирования, хотя объективизм и лишает действительность динамики. Однако она является опытом, а не моментальным снимком.
Рядом с феноменологическим и объективистским способами теоретического познания социального мира он ставит прак-сеологическое познание, в то же время диалектически преодолевая его. Его целью является не обнаружение объективных структур как таковых, а «структурированных структур, которые способны выступать как структурирующие структуры».
Для Бурдье опыт, однако, всегда содержит нечто невыразимое, некий мимезис, который выражается символически, но есть чистое поведение без теории, невыразимое словами. Это особенно ярко проявляется при рассмотрении произведений искусства, которые, невзирая на все толкования и интерпретации историками искусства, всегда остаются чем-то иным (а потому всегда интерпретируются заново), чем эти интерпретации, поскольку произведение искусства—это продукт практики, «искусства». Понятие практики, выдвигаемое здесь Бурдье, имеет определенное сходство с понятием «жизни» в прагматизме, в меньшей степени в экзистенциализме или в экзистенциальной феноменологии. Оно берет свое начало в отказе от предположения, что всякое мышление возможно лишь как языковое или подобного же рода ло617
Социология: история и современность
гическое мышление; оно постоянно подчеркивает дологическую логику практики.
Практика для Бурдье определяется диалектикой объективных структур и глубоко усвоенных структур («укорененность» в культуру), причем «диалектика» показывает, что глубоко усвоенные структуры нельзя полностью объяснить исходя из объективных структур, но также и наоборот, объективные структуры нельзя выводить из намерений действующих в них. Глубоко усвоенные структуры Бурдье понимал как систему диспозиций. Подобным же образом он может определять и праксеологическое познание как диалектическое соотношение между объективными структурами, с одной стороны, и системой диспозиций, которые их актуализируют и воспроизводят, с другой стороны.
Систему органических или ментальных диспозиций и неосознаваемых схем мышления, восприятия и действия он именует «габитус» (habitus).* Тем самым Бурдье преодолевает и объединяет объективизм и субъективизм; габитус устанавливает связь между структурой и практикой посредством «диалектики между интериоритетом и экстериоритетом». «Габитус есть одновременно система схем производства практик и система схем восприятия и оценивания практик. В обоих случаях эти операции выражают социальную позицию, в которой он был сформирован. Вследствие этого габитус производит практики и представления, поддающиеся классификации и объективно дифференцированные, но они воспринимаются непосредственно, как таковые только теми агентами, которые владеют кодом, схемами классификации, необходимыми для понимания их социального смысла».'
* Ансамбль диспозиций действия, мышления, оценивания и ощупывания составляет габитус (от лат. habere -— иметь). Габитус — совокупность черт, которые приобретает индивид, диспозиции, которыми он располагает, или, иначе говоря, — свойства, результирующие присвоение некоторых знаний, некоторого опыта.
1 Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Начала. С. 193—194
618
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
Практику нельзя понимать как механическую реакцию на заранее заданные детерминирующие условия, как это делает позитивистский материализм, но что типично для интерпретации мира с точки зрения «лучших мест социальной структуры». Практика, так же как теория самой практики, есть продукт диалектических отношений между ситуацией и габитусом, понимаемым как система длительных диспозиций.
Социальную группу или класс нельзя определить ни по одному лишь их месту и положению в общественной структуре, ни через действие интерактивных отношений между индивидами и обменом их субъективными представлениями и ожиданиями. Индивиды вступают друг с другом в символические отношения, в которых они с помощью сигнифи-кантных признаков различий хотят выразить свою позицию. Однако эти «знаки различия» нельзя сводить ни к объективной структуре, ни к субъективным мотивам; они свидетельствуют об однородности форм практики группы или класса, которая трансцендирует индивидуальные или коллективные осознанные намерения, поскольку они являются продуктом глубокого усвоения объективных структур.
Эти символические различения проводятся исходя из характера использования экономических средств, то есть потребления, особенно того, которое можно считать «символическим» или «демонстративным» («демонстративное потребление» у Т.Веблена), или же исходя из языка, «манер», «вкуса», «образования». Они кажутся характерными чертами людей, личными добродетелями, дарованиями, склонностями; однако они объясняются не субъективными устремлениями и представлениями, а лишь сучетом объективных, то есть экономических отношений. Правда, экономическиеструктуры определяют лишь место и положение группы, в то время как система символических отношений обнаруживает свои правила с известной независимостью как от экономических отношений, так и от субъективных намерений. Структура символических отноше619
Социология: история и современность
ний не является структурой экономических условий. Действие у Бурдье также не определяется напрямую экономическими уо ловиями,ананего накладывает свой отпечатокформа габитуса. Социальный класс определяет нечто большее, чем его экономическое положение и место, он отличается также символически вследствие форм габитуса, демонстрируемых индивидами, а всякая общественная практика определяется и тем и другим. Индивиды сохраняют в себе теперешнее и прежнее положение в социальной структуре в виде форм габитуса, которые включают как социальную личность со всеми ее диспозициями, так и указания на общественную позицию.
«Таким образом, позиция данного агентав социальномпро-странстве может определяться по его позициям в различных полях, то есть в распределении власти, активированной в каждом отдельном поле. Это, главным образом, экономический капитал в его разных видах, культурный капитал и социальный капитал, а также символический капитал, обычно называемый престижем, репутацией, именемитл.»1 Бурдье говорит об удвоении благ через их символическое бь1тиенарядусихэкономическимсуществованием(аналогично «удвоению мира» через понятия). Наряду с экономическим капиталом выступает символический капитал, знаки различий и дистанцирующие действия индивидов, которые стараются отграничиться друг от друга, а тем самым активизируют и воспроизводят экономические различия, кроме которых действуют и другие принципы различения. В современном обществе господствующий класс доминирует благодаря не только экономическому капиталу, но и символическому капиталу; по мнению Бурдье, наряду с предпринимателями, к господствующему классу принадлежат и интеллектуалы.
Знаки различия (например, титулы, одежда, язык) посредством понятийного объединения «отмеченных» подобных образом создают в то же время различия между группами.
1 Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Социология политики. М. 1993. С. 57.
620
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
Символический капитал представляет собой для господствующих капитал доверия, кредит. Символический капитал, так же как экономический, дает власть: «Власть для осуществления признания власти».
Бурдье проводит различие между «прямым» экономическим насилием и символическим насилием. Последнее — это насилие, приукрашенное, измененное до неузнаваемости, даже признанное, которое действует путем присвоения форм габитуса, но в то же время требует постоянного участия господствующих для поддержания символического господства. Впрочем, это изменяется в ходе общественного развития. В той мере, в какой в современном обществе возникли объективные механизмы, такие как саморегулирование рынка, институты и т.п., которые сами производят необходимые диспозиции, символическое господство становится все более независимым от личностей и их поведения; звания обеспечивают дальнейшее существование власти; система образования обеспечивает практическое оправдание существующего порядка.
Индивидуальные формы габитуса в группе, отличающейся от других условиями своей жизни, свидетельствуют об отношении гомологии, то есть, хотя жизненный опыт индивидов одного класса полностью не совпадает, в частности, это касается доступа к благам, услугам и власти, но такой опыт в пределах одного класса гораздо более гомогенен, чем между классами, так что Бурдье с полным правом рассматривает каждую индивидуальную систему диспозиций как структурный вариант классового габитуса.
В своем анализе Бурдье вначале конституирует социальное пространство как структуру объективных отношений, которые определяют интеракции и представления индивидов и групп; однако впоследствии он отказался и от этого объективизма и рассматривал социальные позиции как стратегические в борьбе классов и групп; при этом речь идет о
621
Социология: история и современность
борьбе за представительство соответствующей социальной позиции. В этом процессе заметную роль играют не только объективные условия жизни, но и представления, которые сложились у социальных субъектов друг о друге. Однако эти представления ошпь-таки являются глубоко усвоенными социальными структурами, которые становятся классификационными схемами, символическими формами, которые, со своей стороны, способствуют образованию групп и классов либо дистанции и разделению в обществе—и тем самым определяют историю и сами тоже являются продуктом истории.
«Будучи продуктом истории, габитус является источником индивидуального и коллективного опыта, то есть истории, по выработанным историей схемам; он обеспечивает активное использование прежнего опыта, который накопился в каждом организме в виде схем восприятия, мышления и действия, и намного надежнее, чем все формальные правила и нормы, старается обеспечить согласование и постоянство опыта с течением времени».1 Габитус — это прошлое, которое продолжается в настоящем и будущем. Формы габитуса изменяются лишь в той мере, в какой изменяются условия существования класса или группы. Тогда в любой момент может быть структурирован новый опыт, правда, в пределах четких границ отбора, которые определяются первоначальными диспозициями.
Социология Бурдье является прямым итогом его этнологических штудий; в определенной мере классы соответствуют родам в древних обществах в смысле выделения традиций, заключенных в габитусе. Бурдье в меньшей степени выделяет «современные» черты современных обществ и в большей степени—традиционные различия. На его теорию наложили свой отпечаток эпистемологические проблемы исследования кабильских деревень, столкновение ангажированности, дистанцирования и этноцентризма. В противопо1 Bourdieu P. Soziaer Sinn. Frankfurt, 1987. S. 101
622
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
ложность этому Ален Турен делает основной акцент на аспекты движения и изменения современных обществ.
Социология и программируемое общество: Ален Турен
Ален Турен, с 1966 года профессор университета в Нанте-ре и в Высшей практической школе, сам активно участвовал в студенческом движении 60-х годов; хотя его основное внимание было обращено на социологию труда и общественного развшия, он, кроме того, через анализ социальных движений и социальных конфликтов искал общий теоретический подход к социологии современных обществ. Наиболее полно методологические и теоретические взгляды Турена отражены в его книге «Социология действия» (1965). Здесь он излагает свой подход, дополняющий функционалистские и структурные концепции,—акционализм. При этом имеют значение не только методико-теоретические аспекты его концепции, но и степень ангажированности, которая в ней выражена.
Акционализм Турена вырос из его исследований труда в духе Маркса—труда как принципа изменения человека и природы. Труд всегда содержит в себе стремление к производству и контролю. Труд понимается как историческое действие, тем самым расширяется его значение, так что он становится идентичен действию в отношении перспективы изменения, движения. Анализ труда аналогичным образом может быть перенесен на действие. Акционалистский анализ не ограничивается только трудом и отношениями между человеком и природой, но и распространяется на социальное действие. При этом нельзя упускать из виду тот факт, что действие всегда соотносится со смыслом, который придается некой ситуации. Историческое сознание, социальность как осознанное отношение к другому и экзистенциальное, или антропологическое, сознание Турен считает основными темами акционалистского анализа. «Сознание» является при
623
Социология: история и современность
этом не предметом идеалистической интерпретации, а указывает на то, что в центре стоят не факты, а «поведение в бытии». Социология — это не наука о реальности, а исследование социального действия. Реальность следует разложить на множество полей, комбинация которых все же не исчерпывает реальности, поскольку ее следует проанализировать и с точки зрения событий.
В работе «Какая польза от социологии?» (1974) он продолжает развивать эти соображения. При этом видно, что он всегда понимает социологию как своего рода общественный опыт, то есть считает ее не только способом объяснить современное общество, но и наоборот, из общественной реальности делает вывод о характере социологии, которая ей соответствует. Это указывает на тот факт, что социолог всегда должен вносить в социологию свое мировосприятие. «Исследование всегда имеет дело с отношениями между социологом и его предметом, но никогда с ним одним». Или, иными словами: «Социология лишь тогда открывает свой предмет, когда она вмешивается сама, чтобы обнаружить его...»
Социология Турена ориентирована на практику, она становится активным фактором формирования общественных движений и изменений. Лишь благодаря участию социолога выявляется предмет социологии. В этом отношении социология Турена сильно напоминает критическую теорию и ее единство теории и практики, бытия и долженствования; однако в его мышлении отсутствуют столь явственные у Хорк-хаймера и Адорно элементы пессимизма и самоограничения в активном вмешательстве в изменение общественной практики. Турен подходит к соотношению теории и практики целостно и «акционалистски». Социолог должен участвовать в движении, но в то же время сохранять дистанцию по отношению к его организациям.
Ориентация Турена на практику является причиной его критики и отрицательного отношения к теоретикам инте624
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
грации. По его мнению, общество нельзя понимать как строй, ибо «о социологии можно говорить лишь тогда, когда общества будут определяться не с точки зрения строя, который остается для них внешним, а когда их будут понимать в их историчности, в их способности производить себя». Следует исходить не из внесоциальных категорий порядка, таких как нормы, институты, которые определяют общественное развитие, а из имманентных сил, которые сами себя определяют путем изменения социальных отношений, решений и конфликтов. Но в то же время это означает, что социальное изменение вызывается общественными силами, а не внесо-циальными, такими как технология, экономика, политика.
Предметом социологии Турен считает социальные отношения, которые, однако, нельзя увидеть в «чистом» виде, поскольку они всегда уже интерпретированы и находятся в движении. Целью социологии является понимание этого движения, а не каких-то структур, имеющих внесоциальное происхождение. Собственно предметом исследования социологии являются не институты, а власть, влияние, соответствие и конфликт. Однако обращение к силам общественного движения обусловливает также — как и в критической теории — ориентацию на историчность общества и определяющих его классовых отношений. Турен пишет в «Производстве общества»: «Основная проблема социологии — понять, как общество основывается на совокупности ориентации, будучи управляемым и организуемым властью, как оно является единым и двойственным, историческим и зависящим от отношений классов».1
Общество — это не только воспроизводство и приспособление, но и творение, само-производство. Это свойство общества—самонаблюдение и самоопределение своей практики — Турен именует «историчностью». Социолог, как и все интеллектуалы, является деятельным началом этой историчности. Но он также в той или иной форме участвует и в
1 Touraine A. Production de a societe. Paris, 1973.P. 11.
625
Социология: история и современность
классовых столкновениях, даже если и теоретически не допускает этой возможности.
«Классовая противоположность неотделима от воздействия общества на самого себя, от его "историчности". Высший класс идентифицирует себя с историчностью и, наоборот, идентифицирует ее со своими собственными интересами. А подчиненный класс протестует против такой идентификации, борется за коллективное присвоение средств воздействия общества на самого себя».1
В своем анализе современных обществ, который содержится прежде всего в работе «Постиндустриальное общество» и отмечен сильным влиянием студенческого движения 1968 года, он весьма драматично констатирует: «На наших глазах возникают общества нового типа». Он называет их «постиндустриальными обществами» или «технократическими обществами», но чаще всего—«программируемыми обществами». Их признаком является то, что, хотя рост экономики —это доминирующий фактор, он определяется теперь в первую очередь не экономическими условиями, а социальными силами, особенно способностью к планированию, организации и контролю. Основная их проблема заключает-ся.не в эксплуатации как экономическом условии, а в отчуждении, которое Турен рассматривает в рамках общественных отношений: «Наше общество—это общество отчуждения, но не потому, что оно толкает людей в нищету или использует принуждение полицейского характера, а потому, что оно соблазняет, манипулирует, интегрирует».2
В программируемом обществе общественная интеграция заключается не только в участии в процессе труда, но и в вовлечении в тотальную систему коммуникации; культурная манипуляция затрагивает потребности и характер поведения
1 Турен Ален. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. С. 65.
2 Touraine A. Die postindustriee GeseUschaft. Frankfurt, 1972. S. 7.
626
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
во всех сферах жизни, политический контроль силен, как никогда до этого. Отчужденный человек в этом обществе принимает участие и остается зависимым, поскольку принимает участие лишь в той мере, в какой это допускает правящий класс. Это «зависимое участие» определяет отчуждение, но оно служит также уменьшению социальных конфликтов и характеризует отношения между развитыми и отсталыми странами.
«Решающим для постиндустриального общества является то, что вся совокупность экономической системы составляет объект интервенции общества в отношении самого себя. Вот почему его можно назвать программированным обществом. Это слово подчеркивает его способность создавать модели управления и производства, организации, распределения и потребления. В результате подобное общество на всех уровнях своего функционирования представляется не продуктом естественных законов или культурной специфичности, арезультатом воздействия общества на самого себя, итогом систем социального действия».'
Классовое общество XIX века характеризовалось тем, что классы различались с экономической точки зрения, но и были различными сферами общества в социальном и культурном отношении; социальная напряженность вследствие отсутствия политического контроля над процессом индустриализации была институционализирована лишь в малой степени; образ общества как в буржуазном, так и в пролетарском сознании был ориентирован на будущее.
Этот образ общества перестал существовать вследствие исчезновения различных в культурном отношении основ общественных классов, они превратились в бесформенную массу, из которой затем развились чисто экономические классы и заинтересованные группы. Эта ситуация соответствовала институционализации индустриального конфликта. Растущее
1 Турен Ален. Возвращение человека действующего. Очерк социоло-пш.С.130.
627
Социология: история и современность
значение организации, иерархии и бюрократии привело к разделению проблем организации и экономической власти, принимающей решения, и, как следствие, также к разделению организационных и классовых конфликтов. Концентрация власти происходит из-за того, что ориентация на будущее возникает не из накопления как интереса какого-то класса, а из программирования как интереса всего общества. Господствующими группами в программируемом обществе становятся технократы, бюрократы и инженеры.
«... Правящим классом является тот, который управляет созданием культурных моделей и социальных норм; а управляемым —тот, который участвует в историчности подчиненным образом, соглашаясь на роль, предписанную ему правящим классом, или, напротив, стремясь разрушить присвоение историчности со стороны правящего класса».1 Против «зависимого участия», которого они требуют в высших целях экономического роста, выступают прежде всего те, кто является потребителем, зависящим от оплаты, и заинтересован в стабильности, а также те, кто благодаря своей научно-технической компетентности лучше всего понимает противоречия программируемого общества,—авангард нового рабочего класса. Кроме того, университеты политизированы вследствие привлечения науки на службу производства, и их сотрудники не могут больше оставаться в стороне от основных конфликтов современного общества; университет становится привилегированным очагом сопротивления. Однако сопротивление не должно ограничиваться этим, если только оно хочет оказать какое-то воздействие, а должно охватить все сферы жизни.
Новый социальный конфликт зреет не вне системы производства, а скорее в ее центре, поскольку информация, воспитание и потребление более тесно, чем прежде, связаны со сферой производства. Если казалось, что конфликт студенческого дви1 Цит. соч. С. 137 628
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
жения имеет в большей степени «культурный» характер, то это потому, что протествпрограммируемых обществах охватывает всю личность, то есть все сферы жизни, и культурный протест является авангардом новыхсоциальныхконфликтов. КакиХа-бермас, Турен прсшшопоставляетгскятодствуюпщмшггересам в программируемом обществе частную жизнь как сферу, где человек наиболее полно может себя выразить; протест не должен ориентироваться на интересы потребления, поскольку они тоже имеют экономический характер. Культура, с одной стороны, должна распространяться и быть доступной всем, но, с другой стороны, она должна стать критической.
Для классового общества с его разделением экономики и общества был также типичен раскол социального мышления, которое распалось на политэкономию и философию истории. В современном обществе, в котором экономическая деятельность в большей степени является результатом политики, чем хозяйственных механизмов, общественный анализ становится непосредственно социологическим; в программируемом обществе появляется социология решения и аналогично этому—социология протеста.
«Сама социология не может больше заниматься вопросами о природе общества. Она должна раскрывать, описывать социальные ситуации и социальные отношения, которые скрыты явлениями, по видимости, административными или техническими. Именно поэтому особенно надо избегать называть это общество техницистским или по имени одного из его технических инструментов. Напротив, нужно представлять его как сферу конфликтных отношений, которые могут вести либо к политическим переворотам, либо, наоборот, к относительно устойчивым компромиссам. В результате лучше проявится новый характер общества, которое не имеет какой-либо высшей природы, а является целиком продуктом самопроизводства».1 Турен считает, что в настоящее время сама идея социо1 Турен Ален. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. С. 144
629
Социология: история и современность
логии находится под вопросом, поскольку исчезает идея общества. Обоснование Туреном этой мысли сильно напоминает то, которое мы изложили вначале в главе об идее социологии. Классической социологии, включая Парсонса, соответствует понятие общества, которое является «лишь абстрактным переводом реальности национального государства, когда государство представляет нацию, в то время как общество является сочетанием институтов и действий, почти все из которых происходят на уровне нации как одновременно экономического, политического, культурного и языкового целого».1 Это целое сегодня находится в состоянии распада, с одной стороны, потому, что значительная часть нашей жизни имеет теперь не национальный, а транснациональный характер; с другой стороны, потому, что целое все меньше основывается на законном порядке и все больше напоминает своего рода менеджмент, причем люди перестают чувствовать себя гражданами.
Это отражается в социологии: целостность «общественного единения», о которой говорил еще Парсонс, разрушена концепцией, которая воспринимает социальную жизнь как символический язык с определенными правилами преобразования, как это делают и структурализм, и системная теория Лумана, и этнометодология. Однако и повышенное внимание социальной теории к идее субъекта и интерсубъективности подрывает, по мнению Турена, классическую социологию.
И структурализм, и теория действия обходятся без понятия общества. Поэтому Турен призывает к замене понятия .общества как предмета социологии понятием социальных деятелей (Гасюиг) и их отношений. При этом Турен прекрасно понимает то большое значение, которое имеет процесс коммуникации в современной социологии. Он является для Турена отражением того факта, что производство перемещается из
1 Tourame A. Knse und Wande des soziaen Denkens // Soziae Wet, Sonderband4.DieModeme-KontinmtatenundZasuren.Gottingen, 1986. S. 19
630
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
сферы материальных благ в сферу символических благ. При этом возникает характерное противоречие между понятием информации и понятием коммуникации.
Информация в одно и то же время подразумевает власть в отношении средств информации, создание и распространение знания о принятии решений; коммуникация, напротив, — это обмен сообщениями между деятелями, соглашение и понимание опыта жизненного мира. Это Турен считает общим для всех новых социальных движений: приоритет коммуникации в противоположность информации как концентрированной целесообразности. Социальные движения, по мнению Турена, заменяют также классы, становясь социальными деятелями современности. Турен констатирует спад революционного мышления либо его деградацию до терроризма и возврат к утилитаризму, который он считает «точкой отсчета в системе координат социологического мышления». Социальное мышление разрушает само себя, и основным вопросом социологического мышления становится вопрос: «После того как больше не существует трансцендентных принципов легитимации общественного порядка, может ли быть социальная жизнь чем-то иным, чем сплетением интересов, монетарных отношений обмена, стратегий власти, способов обогащения и развлечения?»1
Сам Турен уже видит проблески обновления социальной жизни и вместе с ней социологического мышления, которое преодолевает длительный и разносторонний кризис мышления, сопровождающий кризис разложения индустриального общества; это мышление основывается на отказе от претензий на господство и на рационалистской концепции модернизации, которая до сих пор сопутствовала социологии. «Уже больше нет времени на то, чтобы погружаться в кризис и интерпретировать наблюдаемые изменения в категориях кризиса: от нас требуется понимание социальной реальности и
' Touraine A Knse und Wande des soziaen Denkens. S. 18.
631
Социология: история и современность
воздействие на нее, которое производит коренные изменения и свободно от влияния старых систем интерпретации».1
О положении социологии в Великобритании
Когда Перри Андерсон говорит об отсутствии социологии в Великобритании, то это верно лишь отчасти. Это верно в том отношении, что, если вспомнить, как это делает Андерсон, имена знаменитых философов и ученых, то обнаружится, что большинство из них родилось не в Великобритании, а является эмигрантами из Австрии (Витгенштейн, Поппер, Мелани Клайн и др.), из Польши (Малиновский, И.Дойчер) и из Германии (Айзснк); из социологов следует упомянуть Карла Маннгейма и Норберта Элиаса. Андерсон видит причину этого прежде всего в отсутствии дискуссии с марксизмом. Впрочем, под влиянием французского, американского и немецкого студенческого движения и его духовных образцов британские интеллектуалы в 60—70-е годы восполнили этот пробел. Особое влияние в Великобритании получил Хабермас, и даже возникла традиция критической социологии, имеющая специфическую окраску благодаря смешению марксизма и «радикального мышления». Но в Великобритании существует еще и собственная традиция социального исследования, что отразилось прежде всего в индустриальной социологии, которая имеет здесь большое значение (Дороти Уидерборн, Джон Г.Голдторп, Давид Локвудитл.).
Напротив, занятия социологической теорией как таковой в Великобритании не имеют традиции, сравнимой с немецкой и французской. Тем не менее после 60-х годов произошли определенные изменения: ДжонРекс, Том Боттомор и другие внесли заметный вклад в фундаментальные исследования в области теоретической социологии. Особенно часто в центре внимания оказывалось имя Энтони Гидденса, профессора социологии
632
1 Ibid., S. 39.
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
в Кембридже и автора огромного числа публикаций, которые сделали его известным во всем мире. Он занимался марксизмом, Дюркгеймом, началами интерпретативной социологии и в этом процессе дискуссии с теоретическими традициями выработал в конце концов свою собственную «теорию структура-ции» («theory of stracturation»), которая требует хотя бы краткого изложения.
Теоретическая концепция Гидденса наиболее четко изложена в заключительной главе «Интерпретативной социологии», где он разрабатывает свои новые «правила социологического метода», но прежде всего в работе «Конституирование общества: очерк теории структурации» (1984).
Теория структурации Энтони Гидденса
Социологи традиционно считали предметом своей дисциплины изучение общества как определенного структурированного и целостного образования, как особой, не сводимой к другим реальности.
Энтони Гидденс, один из известнейших современных англоязычных социологов, не является в этом смысле исключением. Более того, социологическая рефлексия относительно того, что такое «общество», является магистральной темой его творчества. Ядро социологических рассуждений Гидденса составляет теория структурации, которая фактически и образует каркас его теории общества. Суть подхода Гидденса заключается в стремлении разработать теорию общества через всестороннее социологическое осмысление взаимоотношений между социальными структурами и социальным действием.
Энтони Гидденс, разрабатывая «теорию структурации», объединил множество импульсов, полученных от философии Хайдеггера и психоанализа, Гоффмана, Шюца, Парсонса, Ха-бермаса, Фуко вплоть до философии времени. Его концепция науки отмечена влиянием философии практики Маркса, с одной стороны, и герменевтики — с другой. Как и Бурдье, он отказывается от разделения на герменевтическую и «объекти633
Социология: история и современность
вистскую» концепции науки и пытается преодолеть этот раскол. При этом онвыступаетнетолько против субъективистской или объективистской концепций, но и против разделения на микро- и макроуровни социологического анализа.
Предмет социологии не может быть односторонне ограничен практикой и действиями индивидов, но в то же время и рассмотрением общества в целом и его структур. Для Гид-денса предмет социологии дан в «социальной практике, упорядоченной в пространстве и времени». Его теория структу-рации объединяет микро- и макроуровни, субъективистское и объективистское рассмотрение и теорию действия со структурной социологией. Правда, Гидденс признает исходным пунктом герменевтику, поскольку описание действий человека всегда предполагает знакомство с формами жизни действующего.
В то же время социология или, лучше оказать, социальная наука как таковая также является частью предмета, который она исследует. Она сама является собранием «социальной практики» во времени и пространстве. Гидденс именует это «двойной герменевтикой» социологии; она определяется тем, что всякий научный подход уже сам представляет собой форму жизни, которая порождает определенные интерпретации; эти интерпретации присоединяются к значениям и интерпретациям, которые уже существуют в «мире объектов» социологии и постоянно воспроизводятся. Социология должна их реинтерпретировать посредством обыденного и теоретического языков, что обусловливает большую сложность социологического анализа, поскольку оба уровня взаимно влияют друг на друга: обыденные значения в качестве предпосылок и, естественно, объектов входят в социологический анализ, он предлагает интерпретации на языке теории, которые, как правило, входят в повседневный язык.
Марксистская тенденция у Гидденса выражается вовсе не в догматическом использовании марксизма в целях социо634
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
логического анализа, а скорее, в убеждении, что социология и марксизм образуют единое целое, поскольку люди своим социальным поведением творят свою историю. Такая позиция обусловливает понимание действия как практики, основополагающей герменевтической исходной ситуации социологии и се критической направленности. Анализа и объяснения недостаточно; мир нельзя принимать просто как данность, и анализ долженнам тогда дать возможность изменять мир или, по крайней мерс, обеспечить его дальнейшее существование. Задачу социологического анализа он считает двоякой: 1) герменевтическое объяснение и опосредование диверги-рующих форм жизни на дескриптивных метаязыках социальных наук и 2) объяснение создания и воспроизведения общества как результата действий людей.
В самом общем виде Гидденс понимает теорию структура-ции как «онтологическое обрамление» для изучения социальной деятельности человека. «Онтология» в данном случае— это концептуальное исследование природы человеческого действия и институтов, а также взаимоотношений между действием и институтами.
Гидденс подчеркивает различие в подходах функционализма (включая теорию систем) и структурализма, с одной стороны, и герменевтикой и различными формами «интер-премирующей социологии» — с другой. Функционализм и структурализм подчеркивают примат социальной структу-ры по отношению к действию. В интерпретирующих тео-риях социологии на первый план выходит действие, кате- гория «смысла» играет важнейшую роль в объяснении человеческого поведения. «Если интерпретирующие социологи основываются на империализме субъекта, то функционализм и структурализм предлагают империализм социального объекта». «Базисной сферой социальных наук, по теории структурации, не является ни опыт индивида, ни какая-либо форма социального целого, но целостная со635
Социология: история и современность
циальная практика, разворачивающаяся в пространстве и времени».1 В теории структурации целый ряд дуализмов, или оппозиций, имеющих фундаментальное значение для других школ социальной мысли, подвергается переосмыслению, и они концептуализируются как «дуальности». Гид-денс подчеркивает в связи с этим особую значимость переосмысления дуализма «индивид/общество» как дуальности «агентность/структура». Такая концептуализация означает тематизацию того обстоятельства, что структуры воспроизводятся через агентность, причем в условиях модерна такое воспроизводство носит более или менее осознанный характер в силу включения знания о социальных системах в сам процесс их воспроизводства. Следует подчеркнуть при этом, что воспроизводство структур через действие вовсе не означает их растворения в действии, не означает их сведения к действию. Объективная природа социальных структур никоим образом не ставится под сомнение в теории структурации. Теория структурации представляет собой концептуальную схему, позволяющую, по мнению Гид-денса, понять, каким образом социальные актеры в одно и то же время являются и создателями социальных систем, и созданиями этих систем.
Структурация—это процесс воспроизводства социальных систем, понимаемых как совокупность социальных практик. Исследовать процесс структурации социальной системы — значит выявить способы, которыми эта система организуется и воспроизводится через взаимодействие агентов и групп посредством применения соответствующих правил и средств. Структурация — это процесс оформления социальных систем, соответственно это и есть процесс оформления общества. Гидденс раскрывает этот процесс через рассмотрение и описание соответствующих формальных составляющих: че1 Giddens Antony. The Constitution of Society: Outine of the theory of structuration. Cambridge, 1984. P. 2.
636
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
рез концепцию социального действия, социальной структуры, социальной системы и социальных институтов.
Гидденс начинает свое изложение основ «теории струк-турации» с анализа действия. При этом следует учесть целый ряд отличительных черт, которые он считает определяющими в действиях людей.
Действие — это практическое выражение; поэтому егонельзя объяснять ни одними только индивидуальными мотивами, ни структурным принуждением. Такое понимание действия Гидденс выражает тем, что называет деятеля «агентом».
Действие является рекурсивным, то есть представляетсобой воспроизведение, повторение, рутину: «В своей деятельности и через нее агенты воспроизводят условия, которые делают их деятельность возможной».1
Этот рекурсивный порядок практического социального действия обеспечивает непрерывность и предполагает рефлексивность. Однако Гидденс понимает рефлексивность нетолько в смысле самосознания, но и как контроль над действием. Тот факт,' что социальное действие имеет рефлексивный характер, не столько связывает его с индивидуальными мотивами и намерениями, которых с самого началаможет и не быть, сколько позволяет включить действие впространственно-временной контекст, в котором оно происходит. Действие — это не комбинация отдельных актов, которые можно отделить от материально-пространственногоприсутствия «агентов» и временной протяженности, действия людей происходят, как duree,* как непрерывный потокповедения и мышления.
В действии актуализируется прежде всего общее знание, которое, однако, не обязательно должно осознаватьсякак таковое. Гидденс проводит различие между «дискурсив1 Giddens Antony. The Constitution of Society: Outine of the theory of structuration. P. 2.
* Длящиеся (франц.).
637
Социология: история и современность
ным сознанием» и «практическим сознанием». Последнее включено в действие, но деятель при этом не ощущает постоянного присутствия такого практического знания в смысле рассудочно сформулированных аргументов. Именно рекурсивное качество социального действия указывает на большую долю этого практического, общего знания, и поэтому рефлексивность может относиться не только к знанию, которое имеется в дискурсивном сознании.
Практическое знание, как правило, не осознается полностью, тем не менее оно не идентично фрейдовскому «бессознательному», которое Гидденс четко отделяет как нечто, что человек не может контролировать, в то время как практическое сознание позволяет осуществлять полный контроль. Рассудочное и практическое сознание не разграничены; различие основано лишь на том, что говорится или может быть сказано и что просто делается. Практическое, рассудочное сознание и неосознанные мотивы Гидденс ставит на место фрейдовской триады—Я, Сверх-Я, Оно.
Особое значение Гидденс придает «неожиданнымпоследствиям действия». В отличие от Мертона, Гидденссчитает непредвиденными следствиями сочетания и осуществления действий, которые не обязательно скрыто функциональны для общества, не представляют собой «хитрость разума» (=общества). Для Гидденса это закономерный побочныйпродукт социального действия, который может в какой-тостепени оставаться незамеченным и неосознанным, и тогдаон становится «нераспознанным условием действия».
Действие содержит в себе власть как логическуюпредпосылку. Власть не зависит от индивидуальной воли квласти и не является также свойством, которое берет своеначало в обществе как автоматически воспроизводимоераспределение ресурсов. Власть—это преобладающая способность, которая связана с действием и связывает индивидуальные намерения и структурные связи автономии и зави638
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
симости в «диалектику контроля» власти «сверху» и власти «снизу», то есть через противоположные тенденции сохранения и нового завоевания власти. Власть как фундаментальная категория действия, определив значения и нормы, всегда связана с действием и представляет собой одно из основных понятий социологии.
Особое значение для теории структурации имеет понятие структуры. Здесь Гидденс отмежевывается от структурного и функционального подходов. Структураи действие ддянего— это два измерения одного и того же явления; поэтому он рассматривает структуру не в отрыве от действия, а также не как бессознательный код. Структура—это «рекурсивно организованные ряды правил и ресурсов», которые, будучи протяженным во времени и пространстве опытом, становятся институтами. «Структура» в этом смысле — это не наглядно представляемый наблюдателем образ социальных отношений. «Структура» заложена в самих действующих, она ограничивает их действия, но в то же время и позволяет их. В действии структура воспроизводится и изменяется. Это служит обоснованием дуализма структуры, то есть разделения единства надвое в отличие от обычного представления о дуализме «индивидов» и «общества», «действия» и «структуры». «Структура» у Гидденса соотносится как с действием, так и с воспроизводством системы, это общее знание деятелей в их практических действиях, одновременно и средство, и результат опыта.
Дуализм структуры Гидденс представляет следующим образом. (См. с. 640).
Сигнификация, нормы и власть связаны друг с другом и определяют действия в интерактивной ситуации. Действующие используют способы структурирования при воспроизводстве интерактивных систем и одновременно реконструируют их структурные признаки.
639
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
основывается на рефлексивной саморегуляции. Поэтому Гид-денс считает, что социальные системы имеют изменчивый системный характер; он говорит о «степени системности».
Общества—это социальные системы, в которых определенные структурные принципы постоянно осуществляют накопление институтов во времени и пространстве. Общества появляются как системы с определенными границами там, где они совпадают с национальными государствами. Однако это лишь одна из возможных форм, которая в современном мире уже не является само собой разумеющейся. Общества сегодня не так легко различить и отграничить друг от друга. Гидценс рассматривает их как социальные системы и одновременно как пересечение множественньк социальных систем, которые могут ограничиваться обществом или выходить за его пределы.
«Степень системности» высока там, где на исходные условия оказывают обратное воздействие непредусмотренные последствия. Однако во многих социальных ситуациях происходит «фильтрация информации» деятелями, находящимися на стратегических позициях, так что автоматическая «каузальная петля» («causa oop») процесса обратной связи оттесняется на второй план.
Гидденс относит системы к тем сочетаниям интеракций, которые воспроизводятся в пространстве и во времени, то есть не к ситуативным интерактивным связям среди присутствующих. Это напоминает об одном компоненте теории структурации, который имеет очень стойкий характер—значении времени и пространства. Гидценс считает время конститутивным элементом социальных действий, причем он имеет в виду не историчность, а временность в понимании Хайдеггера. Время и пространство — это не условия окружающего мира для социальной жизни, а фундаментальные условия социального действия. В различных культурах и формах жизни ко времени относятся по-разному, это известно,
21. Социология
641
Социология: история и современность
но это различное восприятие времени обусловливает также различия в действиях.
«Линейное время» и «обратимое время» — это два восприятия времени, в принципе противоположные друг другу. Обыденный опыт, в котором действия повторяются изо дня в день, формирует представление о длительности («duree») и обратимости. Напротив, ход жизни индивида создает представление о времени как о чем-то необратимом, движущемся от начала к концу. «Longue duree»* (Фернан Бродель) институтов выступает как «обратимое время», поскольку предполагает большую продолжительность и смену поколений. Гид-денс различает эти три формы временности, но подчеркивает, что они постоянно перекрещиваются друг с другом; так, жизненный путь индивидов пересекается с ежедневным повторением социальных действий и «ongue duree» институтов.
Пространство как «окружающая обстановка интеракции» всегда обязательно включает время; поэтому Гидденс говорит, как правило, о «времени-пространстве». Он различает также три аспекта пространственного отношения:
контекст «со-присутствия» в интерактивной ситуациии расположение деятелей в нем; при этом «regions» (области) можно определить как пространственно-временные зонысоциальных действий, ставших рутинными (столовая, лекционный зал). Эти «regions» могут быть «front regions» («передние» области») или «back regions» («задние области») взависимости оттого, идет ли речь о более сильно ритуализированных «официальных» ситуациях или о неформальных«частных» действиях;
пространственные аспекты тела, его движения во времени и пространстве;
3) пространственно-временная данность институтов,условностей.
Все общества состоят из пространственно-временных зон;
* «Долгая длительность» (франц ).
642
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
всякая координация действий в пространстве подразумевает также время, а время обусловливает определенную пространственную организацию; так, например, квантификация времени имела пространственно-временные последствия. Социальная организация в этих условиях представляется организацией времени-пространства посредством социальных систем.
Гидденс ратует за отказ от эволюционных теорий социальных изменений, поскольку для них характерна тенденция однолинейное™, они напоминают о сходстве с развитием личности, пробуждают иллюзии нормы и вызывают временные искажения. «Человеческая история не имеет эволюционной формы, и можно причинить значительный ущерб, если попытаться втиснуть ее в такую форму».1 Воспроизводя социальную практику и принцип трансформации власти, который проявляется в социальном действии, люди как «агенты» своей общественной судьбы «делают» историю, социальная жизнь является эпизодической, а социальные изменения основаны поэтому на совпадении обстоятельств и событий, которые рефлексивно контролируются «агентами».
С определенными оговорками можно утверждать, что стержнем его творчества служит проблематика отношений между социальными структурами и действием, или агентно-стью. Она образует основу и для разработки всех остальных первостепенных и менее существенных тем. Эта проблематика является, как известно, одной из важнейших в теоретической социологии. В свое время она явилась по существу основополагающей для социологии как самостоятельной научной дисциплины.
Существует несколько устойчивых подходов к данной проблематике. Выбор того или иного подхода задает во многом и общий теоретический облик основных направлений и школ теоретической социологии. Подход Гидденса ориентирован на такую концептуализацию указанного отношения,
1 Giddens Antony. The Constitution of Society. P. 236
21*
643
Социология: история и современность
которая позволит и снять некоторые затвердевшие и «вещные» оппозиции, и интегрировать важнейшие моменты устоявшихся воззрений на данное отношение. Предлагаемая им концепция носит, по существу, характер синтеза, причем речь идет не столько о попытке синтезировать наличные позиции, сколько о стремлении сплавить воедино в теоретической схеме как субъективные, так и объективно-структурные компоненты социальной жизни. В результате такого сплава действительно открываются возможности при всякой разработке субъективных компонентов говорить одновременно об институциональных компонентах и наоборот.
Поэтому, если говорить предельно кратко о творчестве Энтони Гидденса, можно сказать, что оно представляет собой одну из крайне немногочисленных попыток—при объективно существующем стремлении к этому нынешней социологии — осуществить крупномасштабный теоретический синтез, создать предельно широкую концепцию основ и природы конституирования человеческого общества.
4. Социологическое познание
между самопроизводством и историей:
к социологии постмодерна
В последнее время все чаще встречается понятие «постмодерна» (иногда также «постисторический»), что вместе с понятием «постиндустриальное общество» (Дэниел Белл, Ален Турен) свидетельствует о том, что современность начала освобождаться от традиций, но еще не осознала себя. Как всегда бывает с лозунгами, дискуссия о том, что, собственно, следует подразумевать под этим понятием, идет полным ходом и подтверждает неистребимую людскую склонность создавать оболочку из понятий и потом спорить о ее содержании. Один понимает под этим раскол новых веяний и рациональности, то есть просвещенческого понятия разума, и связывает начало постмодернистского мышления с Ницше (Юрген Хабермас),
644
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
другие понимают под этим прощание с модерном как культурной формой жизни и вступление в «постисторический век» (Арнольд Гелен), третьи прощаются с модерном и как с культурной, и как с общественной эпохой (Жорж Батай, Ролан Барт, Мишель Фуко).
Вместе с критикой разума происходит также ремифоло-гизация мышления. Критическое отношение к науке как воплощению просвещенного разума приводит к редукции науки, к одной из граней дискурса; это, как следствие, ведет к эзотерической саморефрентности мышления, которая изолирует и уводит его от действительности, явившейся ее истоком. «Я могу без всяких претензий на изображение или анализ какой-либо реальности позаимствовать где-нибудь в мире (там) определенное число черт (слово с графическим и языковым отношением) и из этих черт совершенно произвольно создать систему»,—считает Ролан Барт.
Отход от основ модерна происходит в философии и эсте-шке; в этом отличие данной критики разума от критики общества и познания в 60-е годы, хотя у Адорно и Хоркхаймера тоже уже шла речь о «переплетении мифа и разъяснения».
Для постмодерна характерно ироническое отношение ко всем формам замкнутости. Признавая ограниченность всякого понимания и невозможность построения окончательной и абсолютной системы знаний о мире, миропонимание постмодерна с симпатией воспринимает попытки осмысления жизни с позиции досовременной и современной парадигм. Из того факта, что абсолютное понимание недостижимо, не следует невозможность построения проектов понимания.
По отношению к истории постмодерн проявляет свою сущность в критике досовременного циклического взгляда на время, согласно которому смысл истории заключается в повторении примордиального события. Современное миропонимание также подвергается критике со стороны постмодерна, поскольку проецирует самое существенное событие
645
Социология: история и современность
истории в будущее. Постмодернистский подход к истории исключает представление о ней как о циклическом повторении или о прогрессе. История рассматривается как борьба, ибо сложность взаимоотношений во времени не исчезает, а лишь принимает иные формы.
Мы не станем здесь углубляться в дискуссию о постмодерне, а просто будем считать ее знаком того, что, с интеллектуальной и общественной точек зрения, мы находимся в переходном периоде.
Для того чтобы определить направление нашей социологической рефлексии, принимая во внимание то, какой долгий путь развития прошла социология, необходимо еще раз оглянуться назад и вновь проанализировать этот путь.
Краткий ретроспективный взгляд на развитие социологии
Французская социология XIX века, прошедшая в своем развитии путь от Конта до Дюркгейма, явилась историческим результатом реального развития французского общества, а также послереволюционной реакцией на критическую философию XVTII века. Среди ее основных характеристик следует назвать: представление о самостоятельности социологии как науки, разделение экономической и социальной сфер, выделение «общества» из общих связей исторической реальности.
С принципиальной точки зрения, социология Конта не так уж сильно отличается от концепции Спенсера, хотя Спенсер в духовной жизни Британии находился в изоляции и его влияние проявлялось скорее за ее пределами, в то время как от Конта до Дюркгейма прослеживается линия глубокой преемственности, несмотря на все различия, которые имеются в социологии Дюркгейма по сравнению с Контом.
Названные признаки с небольшими изменениями относятся также к тем социологам, кто опирался на Конта и Спен646
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
сера, как Грэхем Самнер и Лестер Уорд в США и Людвиг Гумплович в Австрии. Они примыкают к Дюркгейму и основанной им школе социологии, так же как и к социологии во всем мире, признающей влияние Дюркгейма, в том числе и к современной социологии.
Однако XIX век принес и альтернативные подходы; эмпирическое социальное исследование, диалектический материализм и гуманитарно-историческое учение об обществе. При всех различиях общим для них является то, что они не исходят из представления о самостоятельной науке «социологии», поэтому, как правило, они себя так и не называли; если же они занимались исследованием закономерностей в социальной сфере, используя другое понятие закона (статистические законы, диалектические «законы движения»), они не проводят разделения между обществом и экономикой и не выделяют последнюю, и они всегда опираются на историческую реальность как основу познания. Иногда они объединяют социологию с историей и/или экономикой, но не наоборот. Позднее они часто искали связь с «социологией», что создавало новые направления в социологии.
На рубеже веков и в первые десятилетия XX века наступила особая фаза развития социологии; она отмечена рядом имен, считающихся сегодня классическими: Дюркгейм, Ве-бер, Зиммель, Парето были не просто современниками, но и почти ровесниками. Эта стадия отражает признание социологии и социально-научных исследований, но в то же время и различные попытки исследования общественного устройства в рамках научного процесса. Она характеризуется интеллектуальной дистанцией по отношению к действительности (что кажется несколько странным на фоне реальных исторических потрясений того времени) с помощью различных абстрагирующих приемов. Тем не менее факт бурного развития социологии в это время является косвенным отражением исторических событий—возникновения массовых
647
Социология: история и современность
демократий, заката буржуазно-либерального порядка, падения династических систем, капитализма в его монопольной форме. На фоне этих процессов социология того времени выглядит как «бой при отступлении» либерально-индивидуалистического мировоззрения. То, что в эту эпоху считалось социологией, имело индивидуалистически-буржуазную ориентацию. Даже близкий социализму Дюркгейм постоянно указывал на обоснованность социального в индивидуальном поведении, хотя свойством социологии было именно то, что она отказывалась от индивидуально-личного и констатировала подобия, сходства и отличия; однако ее основой оставалось индивидуальное поведение, которое посредством агломерации становилось социальными фактами. У Дюрк-гейма, сторонника рациональной научности, звучат почти мистические интонации при описании процесса того, как из индивидуального поведения возникают социальные факты; оттенок мистического сохранился и до сегодняшнего дня. Эта мистика социального соответствовала (прежде всего в немецком культурном пространстве) мистике индивида.
Социология Зиммеля и Вебера, основанная на методологии понимания, вынуждена была исходить из индивидуального, то есть исторического события уже по методологическим причинам. Несомненно, их собственные биографии были отмечены буржуазно-либеральным мироощущением.
В явном противоречии по отношению к этому находится традиция Спенсера, который, делая особый акцент на организме и эволюции, утверждал коллективность как некую социальную сущность. Но это обманчиво, поскольку такая коллективность есть лишь ложная сущность. Общество рассматривается как организм именно для того, чтобы выделить заложенную в «природе» общества самостоятельность по отношению к коллективистским политическим тенденциям времени. Именно Спенсер страстно защищал индивидуальную свободу от институционально-политических тисков.
648
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
Характерно для этой эпохи, что предметом социологии является больше не общество, а «социальные факты», «социальное действие», «социальные формы» и т.п. В Америке в большей степени, чем в европейской социологии, центром внимания стали предметные конструкции, которые обосновывали объект социологии реляциональными аспектами, отношениями между индивидами и группами, действиями, происходящими между деятелями («интеракция», «коммуникация»).
Последующий межвоенный период в Европе, прежде всего в Германии, отмечен «путем в сомнение» и множеством социологических направлений. Одним из них было превращение марксизма из антитезы буржуазной социологии в социологию нового времени. Напротив, приверженность «естественным закономерностям» общества способствовала во Франции и Великобритании слиянию социологии с культурной антропологией.
Особое развитие социология получила в Америке, где она имела вначале сильную прагматическую и психологическую ориентацию. Однако затем именно здесь появилась супертеория, объединяющая различные дисциплины,—подход Сорокина и Парсонса, который интегрировал и на свой лад истолковывал европейские влияния. Благодаря беспроблемному общению с массовой демократией, монополистическому капитализму и ограниченному вмешательству государства в Соединенных Штатах отмечается небывалый всплеск эмпирических социальных исследований. Сочетание структурного функционализма с социальным исследованием впервые пробудило обоснованную надежду на научное «созревание» социологии как «единой научной парадигмы». Сочетание возможности объяснения на основе эволюционной теории с возможностью системного управления обещало осуществление самых смелых мечтаний Просвещения.
Однако вскоре выяснилось, что соединение теории с эм649
Социология: история и современность
пирикой оказалось ненадежным: наряду с быстро растущим «стандартным набором» социологии в учебниках, которая экспортировалась во все страны, где после второй мировой войны было сильно американское влияние, так же быстро приобретают мировое признание социальные исследования, ориентированные преимущественно на количественный анализ и не отличающиеся теоретизированием. В какой-то степени удачным можно считать сочетание теоретической социологии и экспериментальной социальной психологии только в области исследования малых групп.
Появились также критические и альтернативные по отношению к функционалистской социологии направления: бихевиористская наука о поведении, символический интс-ракционизм, этнометодология, феноменология. Две последние уходят своими корнями в духовную почву Европы, так же как и критическая теория, которая в ходе кризиса культуры западных демократий с ее имманентным противоречием коллективистских и либерально-индивидуалистических тенденций получила новый импульс вместе с другими формами неомарксистского мышления. Вскоре сила политического накала «новых левых» пошла на убыль, но теоретическое значение марксистского метода оставалось прежним.
Реставрация «консервативного мышления» вначале оставила социологию без ориентиров между позициями «anything goes» и обычной академической наукой. Лишь в конце 70-х—в 80-е годы начался новый бум в разработке социоло-г ических теорий. Они характеризуются высоким уровнем абстракции и специфическим характером мышления, логическими системами или языковыми играми, это супертеории для целых областей мышления, которые не вмещаются в узкие границы «самостоятельной науки», а представляют собой проекты новых систем рефлексии. Они характеризуются прежде всего заметной рефлексивностью, то есть они занимаются предпочтительно лишь собой как способом интер650
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
претации действительности. Эта саморефлексия тесно связана с циркулярной или диалектической логикой их положений. Другим признаком большинства этих новых подходов является слияние теории и практики, что подтверждает большое значение марксизма как эпохальной интеллектуальной основы мышления. Особенно характерно также то, что эти подходы одновременно вырабатывают свою собственную теорию познания. Само познание понимается как социальный процесс, а не как познавательное достижение субъекта, противостоящего объекту и вооруженного при этом более «высокими» философскими средствами познания.
Новые теории—это не теории с точки зрения эмпири-ко-аналитической концепции науки, а образ мыслей, языковые игры, схемы интерпретации. Их подлинной целью является план некой «социологии», что пытался осуществить еще Конт, то есть в каждой новой «теории» социология как бы составляется заново. Лишь конструктивизм, который у Кон-та был еще имплицитным, охватывающим объектный уровень и метауровень, становится эксплицитным, как аспект целевой системы науки: смысловая структура и конструирование действительности представляют собой проблемы объекта, поскольку они являются продуктами повседневного действия и коммуникации в жизненном мире и производителями и продуктами систем и, тем самым, самой науки.
О научном и общественном прогрессе
В академической практике укоренились мышление и способ выражения, которым известны «уровень развития исследований, знания и т.п.», «понятийный инструментарий», методы, которые совершенствуются и становятся более тонкими, теории, которые перепроверяются, —другими словами, прогресс науки. Этот научный прогресс оторвался от общественного прогресса, во-первых, потому, что наука все равно рассматривалась как единственная возможность прогресса,
651
Социология: история и современность
во-вторых, потому, что взгляды на то, что означает «общественный прогресс», сильно различались вследствие идеологического подхода, связанного определенными интересами и партийно-политической принадлежностью. В ходе кризисов и войн со времен Просвещения и его оптимизма в отношении прогресса значительно поубавилось эйфории по поводу возможности всеобщего прогресса «человеческого общества». Слишком многим различные явления XIX века кажутся не прогрессом, а регрессом. Прогресс ожидался в лучшем случае для собственной нации или класса, но не было ожиданий прогресса для «человечества» как такового.
Окончательное отделение естественных наук от философии, их громкие открытия с использованием для нужд технического прогресса в промышленности имели двоякие последствия.
Во-первых, ограничение научного прогресса теми областями, которые имели значение для развития промышленности, отсюда — определение прогресса с точки зрения промышленного использования.
Во-вторых, реакция философии, которой было теперь необходимо переработать свое учение о познании в теорию науки, которая устанавливала бы критерий научности и стояла над общественным прогрессом.
Идея научного прогресса в эмпирико-аналитической теории науки — это идея накопления фактического знания, полученного благодаря вкладу отдельных ученых, в виде гипотез, теорий и законов, которые беспрерывно проверяются действительностью. Научный метод — это разработка решения проблемы. Опыт решения должен быть доступен для реальной эмпирической проверки, а сообщество ученых пытается опровергнуть гипотезы эмпирической проверкой. Если это не удается, ведутся поиски другого опыта решения, который вновь пытаются извратить, и т.д. Таким образом, согласно Попперу, метод науки — это метод нащупывания
652
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
опыта решения, который контролируется жесткой критикой (пробы и ошибки). Объективность науки заключается в объективности метода проверки.
Томас Кун (исходя из концепции науки Поппера) предпринял рациональную реконструкцию истории науки, пришел к несколько иному представлению о научном прогрессе. Он проводит различие между научными революциями, которые характеризуются появлением новых парадигм («дисциплинарных систем»), и фазами нормальной науки. Если наука еще находится на ранней стадии своего развития, то появляется множество альтернативных парадигм; лишь когда закрепляется общая парадигма, наука достигает стадии своей зрелости, и она может перейти в нормальную науку. Ее задача—это «разгадывание загадок», причем имеются в виду не практические проблемы, а те, которые предлагает парадигма. При этом у Поппера загадки соответствуют фальсификациям, только от парадигмы не отказываются как от гипотезы при первой же фальсификации. Лишь когда явно не удается подогнать реальность под парадигму, появляются новые парадигмы; они являются приметой кризиса.
Кун также убежден в научном прогрессе, по его мнению, последующие теории всегда лучше предыдущих, что, однако, означает не большее приближение к реальности, а более адекватные методы и больший консенсус-в"сообществе ученых. Прогресс существует не только во времена нормальной науки. Прогресс у Куна не целенаправлен, это следование не к чему-то, а от чего-то.
Переформулирование идеи прогресса в науке, которое осуществил Кун, привело к тому, что вопрос о прогрессе стал вопросом временной перспективы. При рассмотрении короткого периода существует «нормальный научный» прогресс в частных вопросах с ограниченным теоретическим радиусом действия, при «ongue duree» происходит смена научных парадигм.
653
Социология: история и современность
Если угодно, в настоящее время в социологии происходит смена парадигм. Правда, в развитии социологии были лишь краткие периоды доминирования одной парадигмы, но никогда не было настоящего принятия всеми социологами одной парадигмы. Впрочем, вряд ли можно представить себе, что все социологи примут единую парадигму; это дало Лу-ману повод язвительно заметить, что социология страдает «множественным парадигматозом».
Однако, поскольку само понятие парадигмы весьма расплывчато, то совершенно бесполезно ломать себе голову о том, означает ли современный теоретический бум лишь смену основополагающей парадигмы или же продолжение множественного парадигматоза другими средствами. Значительно важнее вопрос, является ли или может ли являться результатом пройденного социологией пути накопление фактических знаний. Многие считают это вполне возможным на базе четкой теоретической системы. Однако социологические теории —это не системы синтаксически формализованных правил, они работают с понятиями, которые, с точки зрения их семантики и прагматики, указывают на исторический и культурный контекст. Теория бюрократии Вебера, теория расовой борьбы Гумпловича, понятие идеологии у Маннгейма, тезис об олигархии у Михельса и т.д. — все они связаны с историей. Эти связи, как и рефлексивная ориентация на теоретические традиции у отдельных социологов, могут быть очень различными. Несомненно, Парсонс в большей мере ориентировался на интеллектуальную традицию академической профессии, чем, например, Ч.Райт Миллс или Роберт Михельс. Однако в каждом случае конкретная позиция и тем самым значение исторических отношений (политическая ангажированность, политические функции, включение в социальную жизнь, интерес к жизненной реальности) и интеллектуальной традиции вследствие обязательств и следования предшествующим теоретико-интеллектуальным концепциям
654
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
(опосредованных «учителем», захватывающей логикой аргументации, заимствованием понятий и т.п.) различны.
«Фактические знания» социальных наук всегда опосредованы этими двумя аспектами, историческим и интеллектуально-традиционным. Это одна сторона; здесь, кроме того, следует учесть пространственно-временную ограниченность социологического эмпиризма. Эмпирические данные о социальной действительности не являются познанием общечеловеческой социальной природы. Даже там, где можно сделать квази-научные выводы, предшествующие условия исторически изменчивы. Социология, как и любая другая наука, а может быть, еще больше, чем все прочие, никогда не бывает «завершенной», никогда не обладает «гарантированным знанием» о чем-то, даже о самой себе; всегда является наброском с целью систематизации, броском в неизвестность, на который сложным и непрямым путем накладывает свой отпечаток реальность жизненного опыта и прагматика понятий и который, в свою очередь, ее изменяет. Именно потому, что социология способствует самопознанию, она не обеспечивает достоверности.
Пути, которыми шла социология последние 150 лет, убедительнее всего показывают, что в этой науке в целом не произошло кумулятивного прогресса: наряду со множеством исследований, занятых узкими проблемами, постоянно возникают новые концепции самой науки «социологии». Каждая эпоха, каждое общество создают свою собственную картину, отчуждают ее путем абстракции и методических соображений и называют ее «социологией». К тому же одновременно существует множество картин, которые все одинаково истинны и важны, поскольку все, что не укладывается в математические формулы и показатели технической аппаратуры, предполагает осмысление, духовное состояние, которое будет неизбежно субъективным, то есть подходом в определенном аспекте. Это не означает, что социологические выводы
655
Социология: история и современность
прошлого не важны, что они представляют собой отход от интеллектуального освоения прошедшей действительности. Социология интересна не только как объект социологии и истории науки; она претендует на объяснение или интерпретацию социального мира, и она пригодна для этого именно благодаря своей историчности и субъективности.
Социологическое познание
Основные представления о научном познании претерпели в XX веке существенные изменения. Если вначале еще доминировало представление о «вещи» или «субстанции», то есть в социологии это концепция социального как целого, как «общества», которое можно было противопоставить, с одной стороны, государству, а с другой—индивиду, то во все большей степени происходил поворот к признанию относительности мышления, особенно под влиянием математики и теоретической физики, а также аналитической философии и теории науки.
Соотношения рассматривались в социологии как объект познания (интеракции, коммуникации, классовые отношения), но в то же время и как основополагающая понятийно-логическая концепция, то есть шел переход от субстанциональных понятий, которые предполагали единицы, субстанции, к реляционным и функциональным понятиям, содержание которых приобретает смысл только в определенной связи. И, наконец, была установлена также связь между социальной реальностью и знанием о ней (Маркс, Карл Маннгейм).
Реляциональное мышление медленно проникало в социальные науки и получило признание лишь в связи с признанием системно-теоретической парадигмы. Однако сама она в последние десятилетия произвела решительный поворот к системам аутопойесиса, то есть самовоспроизводящимся, самореферентным системам. В социологии это развитие выразилось в растущем интересе к способу рассмотрения,
656
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
который считает социологию системой, создающей свою действительность одновременно с самоконституированием как науки. Даже там, где теория самореферентных систем не положена в основу, рефлексивность и самовоспроизводство социологии играют большую роль в создании социологической теории.
В то время как естественнонаучное познание, несмотря на всю абстракцию и формализацию, остается ориентированным на цель «верного понимания действительности», между социальной наукой и социальной действительностью действует «двойная герменевтика», как установил Гидденс. Реальность, с которой имеет дело социальная наука и которую она сама помогает конструировать, воспринимается как «возможная реальность».
Эта реальность, пусть и «выдуманная», является, тем не менее,—и это нельзя не отметить — «истинной». Как подчеркивал Серль (Seare), наш дух, наше мышление, наше представление вполне истинны, поскольку любой духовный процесс обусловлен нашим мозгом и является свойством нашего мозга. Поэтому он считает: «Реально существуют душевные состояния, некоторые из них сознательны, многие—направленны, все субъективны, и многие оказывают каузальное влияние на материальные события в мире».
На основании такого «решения» проблемы тела и духа Серль, впрочем, ни в коем случае не приходит к монизму в теории познания, а скорее, приходит к признанию радикального отсутствия преемственности в общественных и естественных науках и тем самым к отрицанию непрерывности эволюции от природы к обществу. Причина в том, что дух и действие (будучи обусловленным духовными обстоятельствами) имеют не только синтаксис, как компьютер, но и семантику; наш мозг создает и воспроизводит не только формальные правила, но и значения. И потому категории общественных наук никогда не являются завершенными (как ими являются
657
Социология: история и современность
материальные предметы); они основываются на точке зрения, на представлениях, которые могут постоянно меняться.
К аналогичному мнению приходит также—пусть и совершенно иным путем—Корнелий Касториадис, который считает, что общество институирует себя с институировани-ем мира значений и само изменяет себя творчески с помощью мышления.
Общество можно рассматривать как «воображаемый институт», но картины мира, значения, интерпретации столь же реальны, как и предметы. Причем по тем же причинам, что и они, поскольку они здесь есть (или были) и изменяли «вещи»; а с другой стороны, поскольку наше мышление связано с когнитивными структурами, которые, в свою очередь, являются продуктом материальных условий окружающего мира ввиду их воздействия на биолого-психологическое состояние нашего мозга и всего нашего организма. Уже в этой основополагающей связи заложены всегда присущие мышлению связи с прошлым и «самовоспроизводство». Для целей естественнонаучного познания может оказаться полезным исключение этих качеств и ограничение мышления логикой и синтаксисом. Однако в настоящее время в общественных науках мышление все в большей степени само рассматривается как социальный процесс (а не как результат, обусловленный материально-экономически, как у Маркса). Решающий импульс этому дал, очевидно, Дж.Г.Мид. Он и феноменологи предприняли также атаку на разделение объектного уровня и метауровня, и благодаря этому научное познание, как и всякое мышление, стало рассматриваться как социальный процесс. Это привело к разрыву с центрированной на субъекте теорией познания.
Познание перестало быть отражением мира в сознании субъекта. Этим субъектом мог быть приученный к философии и науке разум или же человек, воспринимающий мир субъективно и понимающий его на основании собственного
658
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
опыта: в первом случае мир кажется объективно познаваемым, в другом—внутренней, индивидуально-субъективной картиной. И то, и другое—варианты субъективной философии. Она подверглась атаке прежде всего со стороны диалектики, которая понимает познание как процесс, в котором объективный и субъективный уровни находятся друг с другом в противоречии, которое в процессе познания приходится постоянно преодолевать. Другое решение проблемы объекта/субъекта было заявлено понятием «интерсубъективности». Когда Уайтхед говорил об объективности перспектив, а Серль подчеркивал субъективность духовной реальности, то оба имели в виду различие мира, увиденного с разных ракурсов. Однако познание мира совсем не обязательно должно поэтому происходить посредством «понимания» или феноменологической редукции. Это было бы действием, исключающим познающего индивида. Напротив, концепция познания как социального процесса подчеркивает коммуникативную выработку знания. Все в большей степени получение социально-научных знаний, процесс социально-научного исследования понимается как процесс кооперации, дискуссии и диалога. Это отражает изменившуюся практику социально-научного исследования на современном этапе, которую больше нельзя рассматривать, как прежде—как единичный акт познания индивида. Но это отражает в то же время существование общества массовых коммуникаций и проникновение принципа массовой демократии, согласно которому решения—в том числе и о том, что должно быть «истинно», «действительно», «существенно»—всегда включают процесс коммуникации. В этом процессе коммуникации не только вырабатывается «знание», но и «интерсубъективность» как средство и возможность соглашения. Интерсубъективность существует только в процессе коммуникации и благодаря ему. Хотя Мид еще пытался обосновать интерсубъективность способностью индивида «принимать перспекти659
Социология: история и современность
вы» другого, в современной концепции это отступает на задний план, и интерсубъективность описывается ходом самой интеракции. Таким образом, в значительной степени происходит отказ от содержательных связей и значений в пользу процессуальной и рациональной ориентации: целью познания становится не содержание нашего знания, а процесс появления знания, значения, познания в коммуникации. Интерсубъективность направлена не на содержание, а на процессуальное реляционирование.
Теоретические проблемы современной социологии обусловлены этим умножением гносеологического знания и познания мира на основе свойственной и тому, и другому способности быть социально генерированным и социально генерирующим. К тому же социальный мир кажется познаваемым лишь косвенно, а именно — через познание социальности нашего знания о мире. Иногда соотнесенность с миром совершенно утрачивается и воспринимается лишь как «побочный продукт» теоретической конструкции и благодаря впечатлению, которое концепция вызывает у читателя, сопоставляющего ее со своей интерпретацией действительности. Системная теория Лумана, теория структурации Гид-денса и теория коммуникативного действия Хабермаса— все они вызывают впечатления, которые схематически соединяются с нашим жизненным опытом и познанием мира, но они не рассматривают конкретно ничего из того, что нам действительно встречается в повседневном мире как «данность», как овеществленное понятие, как опыт и жизненные обстоятельства. Они рассуждают не об этом, а о том, каким образом на эту тему общаются, как об этом знают и, прежде всего, как люди, профессия которых—писать книги о социальной реальности,—эту реальность производят.
€60
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
Историчность и важность социологии для будущего
Особая историчность социологии заключается в ее понятиях или в их значениях, в постановке ее проблем, в том числе и затрагивающих теоретические или методологические аспекты и, естественно, оценки или, говоря словами Макса Вебера, ценностные отношения, которые содержатся в социальном познании и его положениях. Хотя эта историчность в основном неизбежна, она ни в коем случае не является намеренной или же только рефлексивной. Но именно в этом, на наш взгляд, заключается для социологии шанс стать важным инструментом познания.
Нынешнюю ситуацию в социологии можно обрисовать в общих чертах следующим образом: с одной стороны, существует огромное число эмпирических детальных исследований, которые занимаются ограниченными проблемами социального опыта и имеют лишь сиюминутное значение; с другой стороны, существуют более или менее абстрактные «теории», которые представляют собой квази-философию, или супертеории, которые, однако, направлены в первую очередь на конструирование систем мышления и высказывания и являются их конкретно пространственно-временным отношением акцидентного характера.
Эта ситуация характеризуется центробежными тенденциями, то есть работа, проделанная социологами, устремляется либо в одном, либо в другом направлении, а в результате социология не занимается именно тем предметом, для изучения которого она, собственно, и создавалась и который находится в ее компетенции, —обобщением конкретной социальной реальности. Требование Маннгейма о «диагностике времени» осталось невыполненным. Никлас Луман указал на то, что перетолкование времени в движение (замена схемы мышления «прошлое/будущее» на схему «раньше/позже») привело к тому, что современное общество не выработало понятия современности.
Бруно Латур в своей книге «Мы никогда не были совре661
Социология: история и современность
менными» рассматривает всю концепцию современности (модерна) как ошибочную.
«Никто и никогда не был современным. Современность никогда не начиналась. Современный мир никогда не существовал. .. Мы обнаруживаем, что никогда не начинали вступать в новую эру. Поэтому теории постмодернистов всегда звучат несколько нелепо; они утверждают, что пришли вслед за временем, которое никогда не начиналось» (Latour, 1993,47).1 Латур также затрагивает вопрос о времени, являющийся центральным пунктом большинства социологических проблем. Существует лишь несколько примеров социологических теорий, которые не отрицали свою историчность, а делали ее своей основой; к ним, насколько нам известно, можно отнести анализ американской системы власти у Ч.Райта Мил-лса, теорию олигархии Роберта Михельса, «Придворное общество» и «Цивилизационный процесс» Элиаса. Напротив, нам не хотелось бы приводить в качестве примера социологию религии и господства Вебсра, а также «Различия» («La Distinction») Бурдье, поскольку «проблемы перевода», которые затрагивают как всемирно-исторические перспективы, так и теоретический инструментарий, полученный на основании анализа другого общества, рассматриваются совершенно недостаточно; то же, естественно, относится и к бесчисленным сравнениям культур со структурно-функциональным обоснованием, которые являются вовсе не сравнением, а упражнениями по применению некоего теоретического кода.
Если бы мы считали историчность социологии само собой разумеющейся, мы могли бы субъективное происхождение и историческое обоснование понятий, теорий и методов, с которыми мы подходим к социальной действительности и «производим» ее, поставить в диалогические отношения с самой этой действительностью и тем самым добиться того,
1 Цит. по: Waerstein I. Presidentia Address, XVth Word Congress of Socioogy, Montrea, Juy 26,1998.
662
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
чтобы коммуникативное возникновение наших познаний выглядело не как бесплодная академическая болтовня, важно именуемая «прениями», а имело отношение к действительности, помимо процесса выработки мнения в академических кругах или средствах массовой информации.
Если бы историчность и субъективность социологии подразумевались сами собой, то мы могли бы, несмотря на научно обоснованную односторонность, заниматься «истинными» проблемами нашего мира, а не постановкой социологических проблем, которые, в сущности, принадлежат прошлому.
Всеобщими схемами мышления социологии, невзирая на теории и методы, были следующие:
аспект «социализации», то есть социальное обоснование мышления, сознания, действия;
аспект «социальной коллективности», то есть структурирование и дифференциация общества согласно социально-экономическим группировкам, слоям, классам;
аспект «социальной эволюции»;
аспект «управления», то есть формирования общественного устройства, которое, с точки зрения системнойтеории, стало интерпретироваться как самовоспроизводствообщества.
Основная проблематика этого мира в корне изменилась со времен Просвещения и Французской революции: мы больше не хотим создавать новое общество на основе познания «естественного» социального порядка, мы хотим выжить на фоне холодной и горячих войн, атомной катастрофы и гибнущей окружающей среды. Самая насущная наша проблема—не экономические и политические взаимоотношения между группами, классами, коллективами и даже не «проблема управления» нашей экономической системой. Четыре аспекта, которые разрабытывала социология, не раскрывают проблематики современности. Аспект социализации не касается воздействия отдельных лиц и самостоятельных действий, которые нельзя
663
Социология: история и современность
обосновать с точки зрения социальной структуры или интерактивности. Но именно они приобретают наибольшее значение в мире, который нельзя объяснить только классовыми противоречиями. Аспект социальной коллективности не может справиться с проблематикой взаимоотношений между полами или проблематикой новых социальных движений. Аспект социальной эволюции выражается в конечном счете в том, что мы наивно цепляемся за вопросы «модернизации» развивающихся стран, чтобы в один прекрасный день очнуться и увидеть себя окруженными намного более «современными» обществами, поскольку «современность» тогда будет уже определяться не исходя из европейских культурных традиций последних двухсот лет. Что же касается аспекта управления, то он совершенно явно не отвечает действительности, если выйти за пределы европейского мышления в мир, переполненный разного рода проблемами, где управленческие языковые игры кажутся издевательскими абстракциями—смотреть ли на мир с точки зрения многонациональных корпораций или организаций, спекулирующих оружием.
Свой вариант решения проблем, стоящих перед социологией, предложили Бергер и Лукман, выдвинув концепцию гуманистической социологии как одной из наук о человеке.
«Важным последствием этой концепции будет то, что социология должна либо находиться в постоянном диалоге с историей и с философией, либо утратить собственный объект исследования. Этим объектом является общество как часть человеческого мира, как созданное людьми, ими населяемое и, в свою очередь, создающее людей в непрестанном историческом процессе».1
Поэтому, если социология собирается и дальше существовать как наука, а не превратиться в гибрид философии и литературы, она не должна делать своим методическим подходом конструктивистское объяснение психической реально1 Бергер Питер, Лукман Томас. Социальное конструирование реальности. С. 302.
664
Раздел IX. От позитивизма к социологии постмодерна
——————^ ^——-^————-^^^^^——».
сти и опираться на постмодернистскую версию философской теории познания, а должна по-прежнему направлять свои уси- лия на понимание «реальности» с точки зрения истории и будущих перспектив. Проблемы нашего мира не только определяются, но и создаются структурами и процессами, детерминирующими также наше мышление и коммуникацию. Поэтому они в своем содержании связаны с символически- ми процессами, и мы увидим эту связь, если овладеем пони- манием происхождения и фундированности научной рефлек- сии и коммуникативной природы всякого знания.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ 3
ВВЕДЕНИЕ 6
РАЗДЕЛ I. ИДЕЯ СОЦИОЛОГИИ 9
1. Социально-исторические и научные предпосылкивозникновения социологии 9
Государство и общество 11
Рыночная экономика и гражданское общество 17
Философия истории и прогресс человеческого общества 21
Естествознание и научный прогресс..... 24
2. Возникновение социологии во Франции. Опост Конт 28
Исторические предпосылки 29
Контиего позитивная философия 32
3. Эволюция британского общества
и социология Герберта Спенсера 40
Исторические предпосылки 40
Философия морали и «нравственные науки»:
от Адама СмитакДжонуС.Миллю 44
Эволюционная социология и либерализм Спенсера 50
КонтиСпенсер 55
Британская социология после Спенсера 56
РАЗДЕЛ П. АЛЬТЕРНАТИВЫ СОЦИОЛОГИИ 58
1. Исторический материализм: Карл Маркс 58
Жизнь и творчество 58
Понимание диалектики у Гегеля и основоположников
марксизма 69
Марксизм и социология 71
2. Эмпирические социальные исследования
и социология 75
Моральная статистика 75
Социальные исследования 78
Исследовательские институты 82
РАЗДЕЛ Ш. РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИИ
ВО ФРАНЦИИ, ИТАЛИИ И АВСТРИИ 85
1. Развитие европейской социологии
в первой половине XX века 85
Масса, демократия и рабочий класс 86
Социология становится академической 89
2. Социология Эмиля Дюркгейма 91
Эмиль Дюркгейм и создание академической французской
социологии 91
Идеи Дюркгейма 94
ШколаДюркгейма 108
3. Элита и демократия: социология, политика ифилософия в Италии ПО
Исторические предпосылки 110
ВильфредоПарето: логика иррационального 113
Роберт Михельс и «олигархические тенденции» 121
Политическая философия в Италии 125
4. От многонациональной империи к остаточномугосударству: социология в Австрии 126
Национализм, социальные движения и многонациональное
государство 126
Государство и групповые конфликты: социология
Людвига Гумпловича 131
Закат старого мира и социология 137
Социологияв Австрии 140
РАЗДЕЛ IV. РАЗВИТИЕ СОЦИОЛОГИИВГЕРМАНИИ 146
1. История и социальные науки об обществе
в Германии 146
Исторические условия 146
О сопротивлении германского мышления социологии 153
Общество, народ и культура 156
Идея «наук о духе» 161
Община и общество: Фердинанд Теннис и Эмиль Дюркгейм... 166
2. Форма и жизнь: ГеоргЗиммель .....175
Познание и жизнь: о научном методе 178
Разделение формы и содержания:
формальная социологияЗиммеля 185
Подходы к социальной психологии 197
Зиммель и современная культура 204
Социология отношений Леопольда фон Визе 210
3. Макс Вебер: всеобщая история и культурология 211
Жизнь и деятельность 212
Экономикаирелигиягкультурноезначение капитализма 218
Социология господства Вебера: право, управление,
государство 227
Веберовский либерализм и свобода личности 236
Социальное действие, субъективный смысл
иидеальныетипы 239
«Свобода от оценочных суждений»
и «отнесение к ценности» 244
Макс Вебер и духовная ситуация в Германии 247
4. Социология и национал-социализм , 250
Политическая культура и социальная структура Германии
междувойнами 250
Развитие социологии в 1920—1945 годы 257
РАЗДЕЛУ. СОЦИОЛОГИЯНАГРАНИЭПОХ 261
1. Феноменология и социология: Альфред Шюц 261
О феноменологии Гуссерля и ее значении для Шюца 262
Действие и структура смысла 271
Структуры жизненного мира 274
2. Социология познания Карла Маннгейма 280
Идолы, идеология и познание 281
Макс Шелер и Дьёрдь Лукач: вехи на пути саморефлексии
мышления 287
Карл Маннгейм: жизнь и деятельность 291
Социологиякультурыипознание 294
Консервативное мышление, «социально свободно парящая
интеллигенция»ипроблемапоколений 298
Социология познания как основа социальных наук 302
3. Критическая теория общества 312
Институт социальных исследований и Франкфуртская школа ..312
Традиционная и критическая теория 316
Разум, история и природа: социальная философия
критической теории 320
Критические социальные исследования 323
РАЗДЕЛ VI. РАННИЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ
АМЕРИКАНСКОЙ СОЦИОЛОГИИ 326
1. Новый Свет в 1776 —1917 годах
и возникновение социологии в Америке 326
Социально-культурное своеобразие «Нового света» 326
Историческиепреддосылки 330
Раннийпериодразвитияамериканскойсоциологии 337
2. Кули, Мид и интерсубъективная действительность 346
Прагматизм, бихевиоризм и социальная психология 346
Человеческая природа и социальная эволюция:
ЧарльзХ.Кули 351
Джордж Герберт Мид: жизнь и деятельность 359
Социальная философия относительностиМида 361
Символическая интеракция 365
«Я»идругие 368
Констигуированиеобществапосредствомкоммуникации 372
3. Возникновение основных тем американскойсоциологии: Чикагская школа и влияниеантропологии и психологии 374
Новый курс Америки 374
Социология Чикагской школы: основные особенности 376
Определение ситуации 379
«Коллективное поведение», социальнаяэкология
и изучение субкультур 384
Статусироль: антропология современного общества 388
Американская психосоциология 391
РАЗДЕЛ VH. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ:СОЦИОКУЛЬТ^НЬШИНТЕГРАЦИОНАЛИЗМИСТРУКТУРНОФУНКЦИОНАЛЬНЬШ АНАЛИЗ 395
1. Интегральная социология Питирима Сорокина 395
Жизнь и творчество 395
Русскийпериоддеятельности Питирима Сорокина 399
Американский периоддеятельности Питирима Сорокина 417
2. «Великая теория»: Толкотт Парсонс 428
ТолкоттПарсонс: жизнь и деятельность 430
Ситуация действия и «Pattern Variabes»
(«типовые переменные») 434
Социальная система 441
Типысоциальныхструктур 445
Четырехфункциональная схема и структура систем 449
Социализация: личность и социальная структура 457
Общественная эволюция и социальная структура 459
Наука и современное общество 464
3. Функционализм и позитивизм в американской
социологии 467
Структурный функционализм и американская социология ., 469
Функциональный анализ и «теории среднего уровня» 470
Дисфункции и латентные функции 472
Собственная динамика прогнозов 473
«Ролевой набор» («roe-set») и референтная группа 476
Аномия и отклоняющееся поведение 477
Функциональность социальной стратификации 478
Конфликт, изменение и функциональная автономия 479
Социальные исследования как «большая наука»
и исследование малых групп 482
Исследования с помощью опросов 484
Изучение малых групп как экспериментальное
исследование интеракций 487
Социометрия 489
Объяснение общества через поведение:
«бихевиоральные науки» 493
Обмен как основа интеракций между людьми:
Дж.К.Хоманс и П.М.Блау 494
РАЗДЕЛ VIII. АМЕРИКАНСКОЕ ОБЩЕСТВО:СОЦИАЛЬНАЯ АПОЛОГИЯ И СОЦИАЛЬНАЯКРИТИКА .505
1. Социальная политика в Америке 505
Послевоенное американское общество и его критики 505
Ч.Райт Миллс и бессилие масс в американской демократии 509
Движение протеста и контркультура 513
2. Социальная психология и прагматикаобыденного действия: интерпретативнаясоциология в Америке 519
Символический интеракционизм 520
Интеракция и идентичность: Ирвинг Гоффман 526
Феноменологическая социология в Америке.. 535
Этнометодология 542
Интерпретативная социология и ее метод 547
РАЗДЕЛ IX. ОТ ПОЗИТИВИЗМА
К СОЦИОЛОГИИ ПОСТМОДЕРНА 549
1. Дискуссия о позитивизме 549
Социология в Германии после второй мировой войны 549
Позитивизм и теория науки 552
Критика познания как критика общества 561
2. Меяеду системой и жизненным миром 569
Никлас Луман: социальные системы между смысловой
структурой и управленческой эффициенцией 570
Функциональный анализ и системная теория 571
Самореферентная теория 573 •
Теория социальных систем.. 576
Лингвистический поворот в философии и коммуникативная
теория познания: к пониманию философских предпосылок
«теории коммуникативного действия» Хабермаса 583
Витгенштейн и социолингвистика 583
Гадамер: язык как объективная связь традиции 588
Дискурсная теория истины и априорность
коммуникационной общности 589
ЮргенХабермас: коммуникация и жизненный мир 594
Коммуникативная рациональность 594
О колонизации жизненного мира системами 603
3. Символические структуры и трансформация
общества ...606
Интеллектуальные течения во Франции 606
Феноменология и экзистенциализм 607
Структурализм .„.. 608
О развитии академической социологии во Франции 612
Структура, практика и познание: социология
символических форм Пьера Бурдье ....614
Социология и программируемое общество: Ален Турен........... 623
О положении социологии в Великобритании 632
Теория структурации ЭнтониГидценса 633
4. Социологическое познание меяеду
самопроизводством и историей: к социологии
постмодерна 644
Краткий ретроспективный взгляд на развитие социологии ........ 646
О научном и общественном прогрессе 651
Социологическое познание 656
Историчность и важность социологии для будущего ................ 661
Серия «Учебники, учебные пособия»
СОЦИОЛОГИЯ: ИСТОРИЯИ СОВРЕМЕННОСТЬ
Волков Юрий Григорьевич,
доктор философских наук Нечипуренко Виктор Николаевич,
кандидат философских наук Самыгин Сергей Иванович,
доктор социологических наук
Корректор А. ВеташковаВерстка В. Дубины
Художник С. Каштанов
Лицензия ЛР № 065194 от 2 июня 1997 г.
Сдано в набор 20.03.99. Подписано в печать 9.06.99. Формат 84X108 1/32. Бумага газетная.
Гарнитура Тайме Тираж 5 000. Заказ № 180.
Налоговая льгота — общероссийский классификатор
продукции ОК-00-93, том 2; 953000 — книги,
брошюры
Издательство «Феникс» 344007, г. Ростов-на-Дону, пер. Соборный, 17
Отпечатано с готовых диапозитивов в ЗАО «Книга» 344019 г. Ростов-на-Дону, ул. Советская, 57
OCR:Мельников А.С. 15.08.06
Очистил от мусора(линии) Чернов А.Ю. 30.01.07