Прийма Алексей - Внеземляне идут!
Документальные рассказы о "встречах с чуждым"

1994 г.

ОГЛАВЛЕНИЕ:

ВСТУПЛЕНИЕ ......
Глава 1. ЗНАКИ СВЫШЕ ?
Фейерверк в доме ......
Две скобки над лопаткой ......
Латинская буква "V ......
В гостях у нечистой силы ......
Феномен Вячеслава Пичугнна ……
Женщина, останавливающая часы ……
Инопланетный прибор ? ......
Треугольник-хулиган ......
Четыре капли крови ......
"Злой дядька" ......
Клеймо дьявола ......
Следы на оконном стекле ......
Стрела на лбу ......
Зверь в клетке ......
Отпечатки пальцев ......
Колдовской комментарий № 1 ……
Глава 2. НЕВЕДОМЫЕ ПОМОЩНИКИ
Ниндзя .....
Ещё один лекарь из иного мира ......
Голова в воздухе ......
Дар небес ? ......
"Я спасу вас !" ......
Монолог блатного, записанный на диктофон ……
Лжепомощники ......
Случай Манолиса Нафплиотиса ......
Домовой ......
Медсестра в парчовом платье ......
Колдовской комментарий № 2 ......
Глава 3. ТАИНСТВЕННЫЕ ВИЗИТЁРЫ
Букетик ......
Исчезнувшее время ......
"Голос управляет мной..." ......
Лицо под потолком ......
Любимый напиток домового ......
Двойник Олега ......
Призрак в музее ......
Шарик с глазами ......
Встреча в лесу ......
Вселение демона ......
"Нужно усыновить" ......
Женщина с прибором в теле ......
Свист невидимки ......
Сетка ......
Беседы с Иисусом ......
Как "давило" ......
"Я вызвала чёрта" ......
Колдовской комментарий № 3 ......
Глава 4. ГОСТИ С ТОГО СВЕТА
Голос отца ......
Надо возвращать долги ......
Души самоубийц ......
Вылетающие из могил ......
Книга "БОЭЛЛЬ" ......
Женщина в Белом ......
Потусторонние перчатки ......
Привидение на кладбище ......
Фотографии призраков ......
Разговор с покойницей ......
"Одну минуточку !..." ......
Ольга и прожектор ......
Кто разбил бутыль ? ......
Колдовской комментарий №4 ......
Глава 5. ВСТРЕЧИ С ЭКИПАЖАМИ НЛО
На песчаной планете ......
Полёт верхом на мотоцикле ......
Монстр за рулём ......
Страшное предсказание ......
Фотографии НЛО ......
"Мы спасём тебя!" ......
"01" — след на бедре ......
Ступенчатая пирамида ......
Повесть о внеземной любви ......
Эмигрирующие с Земли ......
Прецессионный метод ......
"Как я попал в спальню ?" ......
Эксперименты с людьми ......
Колдовской комментарий № 5 ......
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ ......

ВСТУПЛЕНИЕ
1.

Несколько лет тому назад мне надоело сидеть тихой мышкой за железным занавесом, и я надумал проковырять в нём дырочку.
Специфический ход едва начавшейся тогда перестройки в России подвёл меня к такому решению. Несмотря на громкие заявления команды Горбачёва о гласности, свободе обмена международной информацией, страна жила по старинке в условиях полной информационной блокады предмета моих интересов. И я решил попытаться под широко якобы развёрнутым флагом перестройки прорвать блокаду. Другими словами говоря, попробовать установить почтовые связи с моими коллегами, обитающими "за бугром".
Располагая несколькими надёжными адресами, я принялся направлять по ним запросы. Но письма падали в московские почтовые ящики, как в "чёрную дыру" в Космосе, откуда, если верить астрофизикам, нет возврата. Ответом на них было мёртвое, давящее на психику молчание.
Исследования аномальных явлений были в России на официальном уровне запрещены вплоть до 1990 года. Вот почему несложно было догадаться, куда попадали мои бесхитростные, очевидно нагло перлюстрируемые послания и где они, может быть, хранятся по сей день, сложенные по датам аккуратной стопкой в конторской папке с тесёмками.
Но вот наступил 1989 год — четвёртый год психопатологической перестройки неперестраиваемого. И пауки в банке, именуемой высшими эшелонами власти, схлестнулись наконец-то по-настоящему. Дело в той банке явственно запахло жареным. По всей видимости, именно в эту пору власть предержащие с обслуживающими их сыскными службами потеряли всякий интерес ко всему, кроме своих суматошных забот. Махнули рукой на многое, в том числе на надзор за частной перепиской представителей запрещённых в России наук. Я делаю такой вывод, исходя из собственного житейского опыта: в первой половине 1989 года на запросы, снова и снова направлявшиеся мною в края и земли иные, вдруг стали поступать ответы. И с той поры не было ещё случая, чтобы исчезло хотя бы одно письмецо, отправленное в далёкие заграницы.
"Пришли иные времена, взошли иные имена," — как сказал поэт Евгений Евтушенко.
Сейчас на моих книжных полках стоят книги и альбомы, журналы и пакеты с бесчисленными газетными вырезками, присланные из Англии, США, Австралии, Японии, Западной Германии, Зимбабве и так далее. Круг моих зарубежных корреспондентов расширяется с каждым месяцем, но... ни на сантиметр не расширяется при этом круг моих представлений и знаний об аномальных явлениях.

2

Я благодарен коллегам из-за, рубежа за то, что они исправно снабжают меня новейшими закордонными публикациями об НЛО, полтергейстах и тому подобных странностях. Мне приятно также, открыв свежий номер журнала, издаваемого в Англии или в Японии, обнаружить там свою собственную статью про инопланетян или про "чертей"... Но куда более благодарен я новым моим — зарубежным — друзьям за поучительнейший урок, преподанный с помощью всей той лавины информации, которую они обрушили на мой письменный стол.
К счастью, я владею основными европейскими языками.
И для меня не составило труда разобраться в том, что современные иноязычные исследователи не продвинулись в деле изучения аномальных явлений ни на шаг далее нас, русских. Более того, они почти не отошли от рубежа, намеченного на путях познания так называемого Неведомого Мира более ста лет тому назад знаменитым английским "Обществом психических исследований". Это "Общество..." было первой в мире научной организацией, официально заявившей о том, что её цель — изучение аномальных явлений.
За долгие годы, прошедшие со дня основания "Общества...", изменились методы исследований, появилась великая масса новых приборов, регистрирующих, в частности, датчиков, о которых учёные столетие тому назад не смели и мечтать. Но воз остался, как говорится, и ныне там. По-прежнему лежат на том возе неразгребаемой грудой сообщения о "встречах с чуждым" самого разного толка, а учёный люд бродит в недоумении вокруг, не ведая, как к возу подступиться.
Американский исследователь Джон Киль с грустью сетует в 1989 году: "Представители точных наук утверждают, что уфология — не наука. Предмет уфологии не поддаётся методам точного приборного анализа." Англичанин Джон Спенсер в 1990 году вторит ему: "Мы имеем дело с материалом, который невозможно расшифровать с помощью современных научных средств."
Миаки Коматцу, Япония, 1990 год: "Аномальные явления не желают укладываться в парадигму современной науки." Карл Байт, Западная Германия, 1991 год: "Серьёзные учёные мужи стараются избегать разговоров о полтергейстах, демонах и "летающих тарелках". Им стыдно признаться, что всё это находится вне пределов их компетенции о мире, в котором мы живём." Р.Хольбе, Франция, 1992 год: "Аномальные явления не воспроизводимы в эксперименте. Мы сталкиваемся с реальностью, которая не осваивается путём использования привычных приёмов строго научного познания действительности." Цинция Хайнд, Зимбабве, 1992 год: "Наука становится в тупик перед феноменом "летающих тарелок", прочими загадочными контактными феноменами. Мы знаем сегодня об их природе столько же, сколько знали, допустим, сорок лет тому назад, — то есть не знаем ничего."
Вы обратили внимание на даты?
Перед нами — ультрасовременные, я бы так сказал, "горячие" мнения, суждения исследователей Неведомого Мира, Они с оглушительной, бесповоротной ясностью демонстрируют сегодняшнее состояние дел в изучении аномальных явлений. Я бы охарактеризовал это состояние как удручающее.
В 1892 году английский учёный Вильям Крукс сказал: "Непонятное остаётся непонятным, и понятно лишь одно — что непонятное существует. Привидения и демоны есть такой же факт реальности, как и люди."
Спустя ровно сто лет — в 1992 году — русский исследователь Игорь Винокуров заявил в разговоре со мной: "Два десятка лет вожусь со всей этой чертовщиной, пытаюсь вникнуть в суть явлений и... И ничего не понимаю!"
Невероятные встречи с неведомыми существами, иные странные происшествия, одно другого загадочней и удивительней, продолжают происходить из года в год. Грозными шеренгами шествуют по векам и странам демоны и лесовики, гоблины и домовые, привидения и экипажи "летающих тарелок", Женщины в Белом и "люди в чёрном", тролли и кикиморы, а люди по сей день так и не могут разобраться в происходящем. Я нахожу это главной чертой, ведущей отличительной приметой сношений между таинственным Неведомым Миром и нашей реальностью.
Неведомый Мир закрыт для людского понимания.
Все наши попытки осмыслить его "проделки" и, в предельном варианте, выйти на прямой деловой диалог с ним разбиваются о дверь, наглухо запертую на замок. Ключик в замке торчит с "той стороны", и до него человеческой руке не дотянуться.

3

В романе "Обитаемый остров" фантастов Аркадия и Бориса Стругацких есть интересная сцена. Землянин Максим попадает на некую планету, где царствует общественно-политический порядок, похожий на жуткую смесь фашизма и сталинского социализма. Там Максим сходится с местными диссидентами. По их предложению он принимает вместе с ними участие в диверсионных актах — подрывает некие башни-излучатели, с помощью которых местные правители гипнотизируют население, держа его в повиновении.
Случайно Максим узнаёт, что взрывы отдельных башен — абсолютно бессмысленное занятие. Надо искать и, разыскав, уничтожить Центр, из которого управляются все эти башни, но где находится Центр, местные диссиденты Зеф и Вепрь не ведают. Взрывы отдельных башен — нечто вроде булавочных уколов для Центра.
"— На что же вы надеетесь? — проговорил Максим.
Зеф и Вепрь молчали. Максим поднял голову, увидел их лица и пробормотал:
— Простите... Я... Это всё так... Простите...
— Мы должны бороться, — ровным голосом произнёс Вепрь, — мы боремся, и мы будем бороться."
В этом тонко психологически прописанном эпизоде из романа Стругацких — вся суть ситуации, в которой находятся исследователи Неведомого, штурмующие свои башни с отчаянием и безоглядностью героев романа — Зефа и Вепря. Когда они доберутся до Центра, доберутся ли вообще — о том неизвестно пока никому. Но штурм Неведомого продолжается, хотя и выглядит порою со стороны нелепым, бессмысленным, обречённым на неудачу.
Методы борьбы, применяемые исследователями, в львиной своей части сводятся к тому, что определяется понятием "корреляционный анализ". Этот нарядный наукообразный эвфемизм — не более чем подмена, синоним к слову "сравнение".
Сообщения контактёров сравниваются. Путём их сопоставлений делаются попытки уловить в действиях тех, кто приходит к нам с "той стороны", какую-то систему, обнаружить в них хотя бы намёк на логику... Пока что все такие попытки оканчивались провалом. Но это, будем надеяться, вовсе не говорит о том, что так будет тянуться до бесконечности.
Существует корректный, интеллигентный оборот речи, с помощью которого прикрывается полная оторопь учёного люда перед теми или иными явлениями, не поддающимися научному осмыслению. Имя этому обороту речи — "описательный метод". Понимать его следует так: я, учёный, не могу вникнуть в суть явлений и поэтому ограничиваюсь лишь их описанием и сведением в статистические таблицы по сходным признакам.
Описательный метод или приём констатации фактов — краеугольный камень всех когда-либо издававшихся книг о Неведомом.
Вокруг фактов авторы сочинений такого рода наращивают, конечно же, голословные гипотезы, толкования их природы, ибо нужно же давать хоть какой-то комментарий к ним. И хотя сплошь и рядом толкования расписаны в книгах напыщенным языком, головоломным уродливым слогом современных научных монографий, они по существу мало чем отличаются от гаданий на кофейной гуще.
Если безжалостно отбросить в сторону многоцветный "груз гипотез" из книг современных, допустим, российских исследователей Игоря Винокурова, Александра Горбовского, Александра Кузовкина, Юрия Росциуса, Бориса Шуринова, то что у нас останется в результате? Факты. Только контактные факты — сообщения контактёров, которые в тех книгах тасуются, перебираются, перекладываются с места на место.
Если из изданной в 1992 году книги Алексея Приймы "Вести с того света" жирной линией вычеркнуть весь стилистически кучерявый, комментаторский антураж, замешанный опять же на бесконечных гипотезах, то что выпадет в осадок? Снова одни лишь факты, показания контактёров.
70 процентов содержания моей книги, а также книг Винокурова, Кузовкина или, западный вариант, Дэниэла Коэна, Кея Смита, Алекса Шнобеля и так далее занимают описания контактной фактуры или "случаев из жизни". Ну, а остальные 30 процентов — это всё игры интеллекта вокруг фактов, эквилибристика ума, хитроумные комментаторские рюшечки да бантики. А по сути — гадания, повторяю, на кофейной гуще, нечто вроде шаманских плясок в глухой тайге вокруг обломков настольного компьютера, оброненного с вертолёта.

4

Показателем популярности того или иного первоисточника является, как известно, уровень его цитируемости в статьях, докладах, книгах. Чем чаще упоминается, цитируется первоисточник, тем, стало быть, его значимость для науки весомее, выше. К нему, как говорится, аппелируют все подряд.
Разбираясь с завалами книг и статей о Неведомом на пяти языках, накопившимися в моём доме, пытаясь выстроить материалы в какую-то более-менее упорядоченную систему, я обратил внимание на один факт, который заставил меня крепко призадуматься. Чаще всего в статьях, книгах цитировались первоисточники, содержавшие в себе голую контактную фактуру. То есть книги, всё содержание которых состояло исключительно из "случаев из жизни". Авторские комментарии в таких книгах, если они там были вообще, сводились разве что к кратким пояснениям на полях "случаев из жизни", и только.
В этом смысле на Западе все рекорды били, и по сей день бьют книги американца Чарлза Форта и сочинение англичан Э.Гернея, Ф.Майерса и Ф.Подмора "Прижизненные призраки". А в России лидирует сегодня по уровню цитируемости книга Валерия Зиновьева "Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири", изданная сравнительно недавно.
В упомянутых книжках приводятся только факты, и ничего кроме фактов в них нет.
Я обратился с запросом к моим английским коллегам насчёт иных сочинений авторов "Прижизненных призраков". Выяснилось, что каждый из этой славной троицы написал по пачке статей об аномальных явлениях, на страницах которых формулировал своё отношение к изучаемому материалу, высказывал, это уж само собой, гипотезы... С той поры, когда эти гипотезы обнародовались в английской прессе, миновало около ста лет. И никого сейчас те статьи и те гипотезы не интересуют, поскольку они устарели.
А книга "Прижизненные призраки" стоит в веках как монолит, и каждый, кто обращается к аномальной тематике, считает своим долгом цитировать её.
Почему, спросите? А потому, что она несёт в себе бесценные сообщения о встречах с Неведомым столетней давности, собранные на Британских островах лично её авторами. И эти сведения можно сравнивать с более поздними, в том числе современными сообщениями и ломать, например, голову над вопросом — наблюдается ли в проявлениях Неведомого какая-то динамика процесса, "эволюция" или же Неведомое обладает устойчивыми, стабильными характеристиками во времени и в пространстве?
Таким образом, книги, содержащие факты и исключительно лишь факты, собранные лично их авторами, остаются жить. В отличие — противоположный пример — от книг и статей, в которых бесконечно комментируются контактные материалы, обнаруженные и обнародованные преимущественно другими исследователями и лишь отчасти их авторами. Увы, таких книг издано в России в последние две-три года немало.
А кому охота уходить в немоту вечности, не оставив по себе следа на Земле?
Вот я и надумал написать книжицу в духе "Прижизненных призраков". Эту книжицу вы держите сейчас в руках.
Под её обложкой вы не найдёте ничего кроме фактов. В ней не будет той изнуряющей погони за объяснениями сути встреч с Неведомым, какую я вёл на страницах моих работ "Вести с того света" и "Дьяволы рая". На сей раз я сознательно решил воздержаться от накручивания друг на друга гипотез, предположений, допущений. Прикинув в трезвом размышлении, я вынужден был с печалью констатировать, что через каких-нибудь полсотни лет, а уж тем более через сотню лет все мои гипотезы, голословные построения в духе научных представлений конца XX века вызовут в лучшем случае улыбку. А в худшем — будут вообще напрочь забыты, как безнадёжно устаревшие. И не останется от них даже гнилого корня, валяющегося в пыли на обочине дороги жизни.

5

Принципиальная новизна книги "Внеземляне идут!" заключается в том, что на её страницах вводится в научный оборот сразу весьма обширная обойма новейших современных сообщений о "встречах с чуждым". Все эти сообщения без исключения не были известны до сего дня исследователям аномальных явлений. Все они собраны лично мною в 1990-1992 годах.
За указанный срок мною, впрочем, было собрано и расследовано несравненно больше сообщений, нежели приводится в моей книге. Ориентировочно в 10-12 раз больше. Причём каждый рассказ предположительного контактёра требовал к себе cocpeдоточенного внимания, а при возможности и детективного отслеживания следов Неведомого Мира, если таковые оставались после контактов.
Отбирая материалы для книги, я не гнался за сенсационностью дурного пошиба. Я не отфильтровывал для использования на её страницах наиболее, что-ли, крутые, сногсшибательные истории, от которых идёт дрожь по членам. Задача, которую я поставил перед собой, была иной: представить под общим названием "Внеземляне идут!" наиболее типичные, если угодно — среднестатистические рассказы о "встречах с чуждым".
Мне хотелось на характерных примерах показать, как действуют выходцы из Иных, видимо, Миров, какие средства при этом используют и что в результате зачастую происходит с нашими соплеменниками-контактёрами, чем оборачиваются для них встречи с Неведомым.
У книжки есть ещё одна, в моём понимании, важная особенность.
Мой коллега Горбовский в своих работах постоянно с нажимом проводит ту мысль, что, мол, ни к чему ставить научные эксперименты там, где орудует так называемая нечистая сила. Зачем возиться да суетиться, если её дела всё равно не поддаются экспериментальной проверке. Та же идея бродит по сочинениям Росциуса и не только Росциуса. Взяв на вооружение заведомо во всех возможных смыслах безопасный "описательный метод", наши уважаемые кабинетные исследователи круто притормаживают там, где можно и нужно переходить от слов к делу — к конкретным опытам по поискам контакта с Неведомым Миром в условиях эксперимента.
Разговоры о том, что, мол, всё это — бессмысленное дело, поскольку нечистая сила неуловима, так и остаются на страницах их книг разговорами. Надо же как-то объяснить читателям свою позицию нейтрального стороннего наблюдателя за "проделками" Неведомого... Заявления на уровне "Всё равно ничего не получится!" делают люди, которые никогда даже не пробовали пойти по своей воле на контакт неведомо с кем, использовав при этом, допустим, народные заговоры на "выкликание" нечисти. А не пробовали потому, что сознательно не хотели, по сей день не хотят пробовать.
Что ж, хорошо понимаю и извиняю их.
Людям страшно. Кабинетные манипуляции с "описательным методом" куда безопаснее, само собой.
Мне тоже было отчаянно страшно, когда я в первый раз попробовал. Мне по-прежнему страшно, но я продолжаю пробовать, я ставлю эксперименты, и от результатов захватывает Дух.
Читатель обнаружит на страницах моей книжицы отчёты об этих экспериментах. Каждый из них сопровождается фотографиями — из разряда тех, что именуются уникальными.

6

Ещё сравнительно недавно американские власти запугивали народ США, другие народы советской военной угрозой, "интервенцией Советов" — причём, думаю, небезосновательно. Изобретено было даже выражение, ставшее, во-первых, идиоматическим, а во-вторых, всемирно известным: "Русские идут!" Вместе с крахом СССР канула в Лету и угроза его экспансии на Запад.
Но идиома не забылась. Очень уж метко, хлёстко она звучит — как выстрел.
Я решил назвать свою книгу по аналогии с той идиомой. Ибо, в отличие от несостоявшейся русской экспансии в западный мир, экспансия Неведомого Мира в нашу реальность осуществляется планомерно, непрерывно и, я бы сказал, беспардонно. Нас не спрашивают, нравится ли нам эта интервенция или же не нравится. Нас просто ставят перед фактом, что она есть, что внеземляне идут, и их поступь слышна во всех уголках нашей планеты.

Глава I. ЗНАКИ СВЫШЕ ?

Фейерверк в доме

Поздним вечером 5 ноября 1990 года въедливо затрезвонил телефон, буравя уши.
К вашему сведению, терпеть не могу телефонные звонки на ночь глядя, ибо всегда ложусь спать рано и встаю тоже очень рано, когда подавляющее большинство моих согорожан — москвичей — ещё смотрит сны. Но на всякий случай я никогда не выключаю телефон на ночное время. Вдруг случится где-нибудь какое-то аномальное ЧП, и потребуется моя срочная консультация по поводу происходящего? Такое в моей жизни уже бывало — нечасто, но тем не менее.
Чертыхнувшись, я вылез из-под тёплого одеяла и, зябко поёживаясь, потянулся к телефонной трубке.
— Здравствуйте! С вами говорит Валентина Елисеева с Большой Фелёвской улицы. Мне только что дал ваш номер телефона наш общий знакомый, — и женский голос назвал фамилию, оказавшуюся для меня не пустым звуком, фамилию одного известного русского исследователя аномальных явлений.
Голос у женщины был встревоженным, а в трубке раздавались какие-то трески.
Стоя в трусах и майке возле письменного стола в холодной, плохо отапливаемой комнате, я прислушался. Трески ни в коем случае не напоминали те характерные шумы на линии связи, которые бывают, когда там возникают помехи. Трески накладывались на голос Валентины Елисеевой с назойливой методичностью.
Я потянулся рукой к постели, сволок с неё одеяло и накинул его на плечи.
— Наш общий знакомый сказал, — продолжала, между тем, Елесеева, — что вы — один из немногих исследователей в Москве, которые ставят так называемые контактные эксперименты... Я правильно выражаюсь? И что вы якобы умеете изгонять нечистую силу из домов, квартир. Это правда?
— Ну, до известной степени, — осторожно заметил я, вдумчиво вслушиваясь в загадочные трески. — Точнее говоря, я пытаюсь изгонять нечисть. Иногда получается, а иногда — нет... Послушайте, что это там такое у вас трещит?
— Да нечистая сила, будь она проклята! — прокричала Валентина Елисеева прямо мне в ухо. — Сладу с ней никакого нет!
— Вы не шутите?
— Какие могут быть шутки, если это творится вот уже более получаса.
— Что именно это? — вопросил я, обматывая одеялом ноги, засекая время.
Секундная стрелка на моих наручных часах, лежавших на письменном столе возле телефона, прошла три деления, и в телефонной трубке раздался негромкий, но резкий треск. Стрелка продвинулась ещё на три деления, и в трубке опять коротко затрещало. Акустический феномен на том конце провода работал ритмично как мотор — в режиме трёхсекундной паузы между его проявлениями.
Вот что сообщила мне, глотая слова, заикаясь от волнения, Валентина Елисеева.
Вечером 1 ноября в её доме неожиданно вышел из строя японский цветной телевизор. Изображение исчезло с экрана, и, телевизор перестал гудеть. По выражению Елисеевой, сдох, косоглазый. 2 ноября, тоже вечером, скис следом за японским и советский переносной телевизор "Юность", стоявший на кухне. На сей раз экран сперва задумчиво помигал и лишь затем потух бесповоротно; звук исчез.
Удивительное совпадение, подумала Валентина. С чего бы это они оба друг за другом сломались?
А спустя три дня — примерно за полчаса до того, как Елисеева позвонила мне — началось нечто невообразимое.
Валентина как раз по душам толковала по телефону со слегка подвыпившим частным мастером по ремонту телевизоров, координаты которого дали ей знакомые. Они же сказали, что у мастера — золотые руки. Воркующим голосом Валентина зазывала частника к себе, соблазняя высокой оплатой. В процессе увлекательной этой беседы что-то вдруг ослепило Елисееву. Она подняла взгляд на противоположную стену комнаты и уронила от неожиданности телефонную трубку. Ибо узрела, по её словам, натуральное чудо.
У стены стояли два кресла и журнальный столик; над ними висел на стене ковёр.
Женщина, опешив, увидела: из-за столика и кресел бьёт снизу вверх по ковру какое-то свечение. Оно ритмично просверкивало там, похожее на блики электросварки. Одновременно, услышала Валентина, стали раздаваться из-за столика и кресел громкие трески, будто бы некто невидимый в такт вспышкам света ломал фанерные листы.
Мгновенно позабыв о подвыпившем телемастере с его золотыми руками, продолжавшем бубнить в телефонной трубке что-то там своё, Елисеева стремглав бросилась из комнаты вон. Выбегая, она споткнулась на пороге и едва не упала — она стала свидетелем нового чуда. Прямо перед ней прошёл по прихожей луч света. Направленный строго по вертикали сверху вниз, он прошествовал слева направо и исчез в стене.
Елисеева, не помня себя, влетела в кухню. Припала к настенному шкафчику в поисках пузырька с валерианкой и, приняв солидную дозу успокоительного, рухнула на табурет. Потом прислушалась.
В комнате продолжало равномерно потрескивать.
На цыпочках вышла Елисеева в прихожую и одним глазом заглянула в дверь, ведущую в ту комнату.
Слепящие взгляд "вспышки электросварки" по-прежнему прокатывались мерно по ковру, висевшему без движения на стене.
Валентина долго собиралась с духом. Наконец, собралась и тихохонько, бочком направилась к телефону.
Она услышала короткие гудки в трубке. Частный мастер, которому, по всей видимости, надоело ждать, когда же она наконец отзовётся, отключился... Елисеева набрала сначала номер телефона нашего общего с ней знакомого, а потом — мой номер. Пока она накручивала на диске цифры моего телефонного кода, люстра, висевшая под потолком, дважды мигнула всеми своими лампочками. А затем вновь засияла ровным электрическим светом.
— Что мне делать?! — возопила Валентина, окончив свой рассказ.
В трубке продолжало трещать.
— Уходите немедленно на всю ночь к соседям, если есть такая возможность.
— Такая возможность есть.
— Вот и славно. При выходе на лестничную клетку поверните на всякий случай тумблер на электрораспределительном щите, вырубите свет в своей квартире.
— Но мои продукты в холодильнике! Мои сосиски!
Я сказал жёстко:
— Наплевать на сосиски. Делайте, что вам говорят. Объясните соседям ситуацию. Надеюсь, они знают вас давно и не примут за душевнобольную. Рекомендую не спать до утра. В течение ночи выходите время от времени на лестничную площадку и принюхивайтесь — не тянет ли от дверей вашей квартиры дымком?
Елисеева на том конце телефонного провода тихо ахнула.
— Что? Может быть пожар?
— Не знаю. Перестаньте перебивать меня. Утром, едва рассветёт, уговорите соседку сбегать в ближайшую церковь. Пусть она возьмёет там святой воды и сама — запомните, сама! — начертит той водой в вашей квартире кресты на всех окнах, дверях, стенах и во всех углах. Ни в коем случае не пытайтесь чертить кресты своей собственной рукой, Валентина.
— Но почему?
— Потому, что вы — меченая.
— Я — кто? — В голосе Елисеевой послышались панические нотки.
Подчёркнуто буднично, спокойно я произнёс:
— Меченая аномальным явлением, контактом. Ясно? Не волнуйтесь. Со временем это пройдёт, как грипп. Но сегодня вы — меченая. Вы, лично вы накрыты сейчас чужеродным контактным полем. Чтоб я так знал, что это за поле такое, но зато я знаю точно — если сию минуту поднести к вам магнитометр, например, то стрелку на нём начнет зашкаливать.
— А вы когда-нибудь подносили?
— К меченым?
— Да, к ним.
— Подносил. И не только магнитометр. Даю вторую справку. Святая вода в руках меченого превращается в простую водопроводную воду.
— Откуда вы знаете?
— Случалось, я отбирал у меченых склянку с такой водой и ставил её в шкаф вместе с контрольным пузырьком святой воды, которого не касались пальцы человека, пережившего контакт с чуждым. Святая вода в контрольном пузырьке оставалась годной к употреблению спустя долгие месяцы. А вот зато водица из сосуда, прошедшего сквозь руки контактёра, начинала портиться через две-три недели. В общем, вела себя как обычная водопроводная вода.
Ставя точку в разговоре, я подытожил намеренно лающим, фельдфебельским тоном, не терпящим возражений:
— Утром доложите о результатах!
Не тот случай здесь был, чтобы разводить сюсюкающие интеллигентские церемонии. Я закладывал в сознание контактёра пункт за пунктом жёсткую программу действий, отработанную в ходе контактных экспериментов и иногда — увы, не всегда — дававшую положительный результат.
Валентина Елисеева, не раздумывая, поступила так, как ей и было указано.
К нашему общему с ней удовольствию процедура прокрещивания её квартиры святой водой оказалась небесплодной. Странные световые блики и не менее странные трески прекратились.
Может быть, мелькает у меня изредка мысль, святая вода оказалась тут ни при чём? И аномальное явление, независимо от процедуры по его изгнанию, само в урочный для него час утекло, укатилось тихой сапой из дома — тем же неведомым путём, каким оно сюда, непрошенное, вломилось?
Так или иначе, Елисеева живёт с того дня в тишине и спокойствии. Оба её телевизора, прошедшие сквозь золотые руки частного мастера, работают исправно.

Две скобки над лопаткой

В мае 1988 года Ольга Медведева, живущая в городе Батайске Ростовской области, проснулась среди ночи от крайне неуютного ощущения, что она... висит в воздухе.
— Я широко открыла глаза, — сообщает Ольга, — и была потрясена, увидев, что от кончика моего носа до потолка было не более пятнадцати сантиметров. Я парила в горизонтальном положении, полностью, между прочим, обездвиженная. Спустя несколько секунд я вдруг очутилась в каком-то чёрном тоннеле, по которому понеслась с немыслимой скоростью головой вперёд. Далее наступил провал в памяти.
Утром Ольга едва смогла подняться с постели. Она чувствовала себя разбитой. На спине в районе правой лопатки ощущались сильные стреляющие боли. Медведева попросила своего мужа взглянуть на её спину — в чём там дело? Муж посмотрел и переменился в лице.
Ольга бросилась к зеркалу, висевшему в прихожей на стене. Глядя в него через плечо, она увидела — на спине ниже правой лопатки появилась большая опухоль, словно от укуса неведомого ядовитого насекомого. А выше — между линией плеча и лопаткой — на коже чётко пропечатался загадочный знак в форме двух жирных скобок чёрного цвета.

Появившийся на спине О.Медведевой знак в форме двух скобок. Его рисунок воспроизведен О.Медведевой в масштабе 1:1.

Знак держался на теле три дня. Потом исчез.
А опухоль не сходила с кожи в течение двух недель. При этом общее состояние Ольги оставалось очень плохим — её мучали слабость и тошнота, время от времени накатывало волнами головокружение.

Латинская буква «V»

Виктор Дятьков из города Мелитополя Запорожской области трижды наблюдал, по его заявлению, одно и то же аномальное явление в своей собственной квартире.
В первый раз это случилось в конце августа 1989 года. Во второй — в мае 1990-го. А в третий — в том же году 28 августа.
Во всех трёх случаях всё начиналось с того, что около полуночи за окном появлялись два коротких вертикальных луча света, имевших вполне определённую длину — около полуметра каждый. Лучи подлетали к окну и непосредственно перед ним сближались, соприкасаясь нижними концами. Получившаяся в результате, светящаяся фигура, похожая на латинскую букву "V", проникала сквозь оконное стекло в комнату. При этом она не оставляла на стекле никаких следов.
Оказавшись в комнате, буква "V" начинала невесомо парить по ней, неспешно скользить в разных направлениях, меняя то и дело траекторию полёта.
Виктор Дятьков, лёжа на диване, с ужасом наблюдал за её пируэтами. Он боялся даже пошевелиться. Ему мнилось, что если он, не дай Бог, попытается сейчас встать с постели или же просто шумно переведёт дух, летающая буква тут же засечёт его. И сходу спикирует к нему на постель, как дикое животное, обнаружившее наконец добычу.
— Светящийся объект во всех трёх случаях вёл себя так, — заявил Дятьков, — словно бы он методично обшаривал комнату в поисках чего-то. Не ведаю — чего. Всякий раз жутковатый обыск длился около пяти минут. Потом буква "V" внезапно гасла, как лампочка, выключенная неведомой рукой.
Косвенные подтверждения рассказа Дятькова содержатся в показаниях его соседки О.И.Быковской:
— Душным поздним вечером 28 августу 1990 года, маясь от жары, я подошла к окну кухни, дабы распахнуть на ночь его рамы, и увидела в небе белую тучку. Солнце давно зашло за горизонт, его лучи не освещали небосклон. Тем не менее тучка была белой-белой, слабо освещённой понизу. Она висела очень низко над домами. Гляжу, из тучки вылетели два луча света и стали медленно опускаться с небес по направлению, почудилось мне, к моему окну. Это были какие-то странные лучи. Каждый из них имел начало и имел конец. Они походили на палки, состоящие из света. Что случилось с лучами дальше, не могу сказать. В тот момент мне было не до них. После адской летней дневной жары у меня раскалывалась голова, болело сердце. Отвернувшись от окна, я поискала на кухне снотворное, приняла его и отправилась спать.
Лучи "походили на палки, состоящие из света", утверждает Быковская.
Западные уфологи, которые тоже регистрировали сообщения о полётах в небесах сходных лучей, предложили именовать их "феноменом твёрдого света". Обозначили, так сказать, небесное диво на терминологическом уровне. Однако дальше этого дело не пошло. По сей день феномен ускользает от приборного исследования его природы. Есть лишь разрозненные сообщения о фактах его наблюдения. Нет пока что в мировом уфологическом архиве ни одной спектрограммы лучей такого рода.

В гостях у нечистой силы

Летом 1990 года группа молодых людей из Екатеринбурга (бывшего Свердловска) отправилась в туристический поход по лесам Пермской области. Был у них с собой фотоаппарат. Он принадлежал юной и очаровательной Антонине Зайцевой.
Странствуя по лесам, туристы набрели 4 июня на место, про которое ходили среди здешних жителей слухи, что там водится нечистая сила.
— Ничего особенного на том месте, несмотря на рассказы аборигенов, мы не обнаружили, — сообщила Антонина Зайцева. — Обычная поляна в лесу. Стоит на поляне полуразвалившаяся избушка, вся разломанная. Крыша с дырами, пола нет. И всё внутри избушки пребывает в таком беспробудном запустении, что в ней даже кривое дерево растёт, высунув свой худосочный ствол сквозь дыру в крыше.
— Ну и ну, — удивился я, выслушав Антонину. — Вами обнаружен в лесной чаще дом, охотничье, судя по всему, пристанище, давным-давно никем не посещаемое. Охотники годами обходят тот дом стороной, и видимо, есть у них на то очень веская причина. А вы говорите — ничего особенного не обнаружили!
По словам Антонины, ребята, выйдя на поляну, расположились возле избушки — скинули рюкзаки, разожгли костёр. И вдруг Ольга, подруга Антонины, знаменитая среди своих друзей тем, что обладает экстрасенсорными способностями, громко ахнула, быстро шагнула в сторону от костра и сказала:
— Нутром чую, сию секунду появилась рядом с нами некая чужеродная сила.
— Где она? — вскинулась тут же Антонина Зайцева, резким движением руки снимая чехол с фотоаппарата.
— Совсем рядом, но её не видно. Она вот здесь, — и Ольга подняла руку, показывая.
Зайцева щёлкнула затвором фотокамеры.
В то время, когда молодые люди находились на поляне, Антонина сделала ещё пять фотоснимков по подсказке своей подруги, опять в какой-то момент учуявшей кратковременное присутствие нечисти.
В тот день на поляне, где по слухам было "нечисто", любознательный фотолюбитель Зайцева нащёлкала своей камерой, разумеется, куда больше снимков — около трёх десятков. Но когда по возвращении в Екатеринбург плёнки были проявлены, то поразительные вещи обнаружились лишь на тех кадрах, которые были сделаны, если можно верить подруге Антонины, в присутствии нечистой силы. Две из этих фотографий воспроизводятся на страницах моей книжки.
Мы видим на них странные шарообразные и каплевидные тела чёрного цвета. Каждый из объектов окружён чем-то вроде белой вуали, энергетического ореола.
Это знаменитые так называемые "чёрные метки", фотографии которых — отнюдь не такая уж большая редкость. На уфологических конференциях в Уфе, Тбилиси, Казани, где мне доводилось в 1990 и 1991 годах выступать с докладами, другие докладчики демонстрировали снимки, похожие на сделанные Антониной Зайцевой. Световой спектр, воспринимаемый фотоаппаратурой любого класса, несколько шире, нежели та часть световой информации, которую принимает глаз человека. Фотообъектив "прихватывает" некоторую часть инфракрасного диапазона спектра, не улавливаемого нашим зрением. Видимо, "чёрные метки" обретаются, с визуальной точки зрения, именно в этом диапазоне, испуская только инфракрасное излучение.

Фото 1. Экстрасенс Ольга показывает рукой — некая чужеродная сила, не наблюдаемая человеческим глазом, находится вот здесь.

Фото 2. Туристы уходят с поляны, на которой — "нечисто". Их провожают черные шары с белой вуалью.

Известный русский исследователь аномальных явлений Эдуард Ермилов из Нижнего Новгорода придерживается того мнения, что было бы опрометчивым, несколько поспешным прописывать "чёрные метки" по адресу неких живых существ или же просто энергетических образований, ведущих, так сказать, самостоятельную жизнь в тех местах, где они были сфотографированы. Вполне может быть, заявил Ермилов в беседе со мной, что "метки" — вовсе не неведомые "коты, гуляющие сами по себе", а просто следы на фотоплёнке, оставляемые теми людьми, которые и делали фотографии с "метками".
Персональная энергетика этих людей такова, что она оставляет на плёнке нечто вроде капель, роняемых на неё аурой фотографа.
Того же мнения придерживается и другой известный уфолог москвич Юрий Фомин, автор нескольких книг об аномальных явлениях.
Допустим, Ермилов и Фомин правы. Но что же тогда делать с фотографиями, полученными в один прекрасный день на поляне, где якобы водится нечисть? Ни до этого дня, ни после него Антонина Зайцева никогда не снимала ничего даже отдалённо похожего на те фотоматериалы, которые она, сама о том не ведая, привезла домой на непроявленной фотоплёнке, вернувшись из туристического похода. И что делать с заявлением экстрасенса Ольги, учуявшей, по её словам, присутствие на поляне какой-то невидимой "силы" как раз в те моменты, когда по подсказке Ольги были сделаны странные фотографии?

Феномен Вячеслава Пичугина

Фотоаппарат — удивительная штука. Благодаря своей способности "видеть" определённую часть инфракрасного диапазона спектра он значительно расширяет горизонты наших представлений о Неведомом. В дальнейшем на страницах книги будет приведено немало фотографий, на которых запечатлелось то, что не заметил глаз человека.
Пока же — вдогонку, так сказать, сообщению Антонины Зайцевой — хочу продемонстрировать вам лишь два таких снимка. На них зафиксированы какие-то шарообразные летающие объекты, отдалённо похожие на чёрные шары с белой вуалью, заснятые Зайцевой.
Пару лет тому назад московский уфолог Валерий Бржевский познакомил меня с одним очень интересным человеком. Звать этого человека Вячеслав Пичугин. Он — мой сверстник.
При первой встрече Пичугин произвёл на меня несколько странное впечатление. Нервный, громкоголосый, он говорил и говорил без остановки как непрерывно работающая радиоточка, почти не делая пауз между словами, глотая их окончания, то и дело к месту и не к месту похохатывая. Неврастения в запущенной форме, поставил диагноз я, молча слушая этого шумного, театрально размахивающего руками человека. И ошибся с диагнозом.
Как потом выяснилось, Пичугин, наслышанный со слов Бржевского о моих исследовательских исканиях, решил сходу убедить меня в том, что он тоже движется одним путём со мной, но у него — своя специфическая тропа. Вот он и спешил в один присест в свойственной ему, слегка экзальтированной манере выложить о себе всё, говоря без остановки и волнуясь.
Вячеслав Пичугин стал моим другом и ближайшим сотрудником. Это именно вместе с ним мы основали Центр по исследованию аномальных контактных ситуаций — общественную независимую организацию, никем не субсидируемую.
Я свыкся со взрывчатым холерическим темпераментом Пичугина, который, как оказалось, мощно выплескивается наружу, между прочим, только тогда, когда речь заходит об аномальных явлениях. Ко всему прочему в этой жизни у Вячеслава было ровное, спокойное, отчасти даже равнодушное отношение — так же, как и у меня. Пичугин принадлежит к редкой счастливой породе людей, которых я называю обручёнными с идеей.
Причуды нашего нищего русского быта, какофонию политических страстей, бушующих в России в последние годы, он замечает в той мере, в какой путник, идущий по степной дороге к своей цели, обращает внимание на колдобины на этой самой дороге. Ему нет до колдобин никакого дела, ибо не помехи на пути волнуют его, а слабый огонёк, мерцающий где-то очень далеко в конце дороги.
У Вячеслава есть чувство цели — удивительнейшее чувство, ведомое, увы, далеко не каждому человеку.
Это чувство возникло в его душе не на пустом месте и не вдруг: вчера его, допустим, не было, а сегодня оно, непонятно откуда взявшись, уже управляет поведением человека, подчиняя все его помыслы одной задаче. Тонкость ситуации, специфика феномена Вячеслава Пичугина состоит в том, что он, по его словам, с самого раннего детства... видит то, что другие люди не видят!
Врождённые особенности зрительного аппарата Вячеслава схожи с производственными возможностями фотографической камеры. Как и фотообъектив, глаза Пичугина улавливают некоторую часть инфракрасной области спектра. Другими словами говоря, Вячеслав воочию видит то, что мы называем нечистой силой, — перемещающиеся в помещениях или же на вольном воздухе, загадочные объекты, испускающие только инфракрасный свет.
Дабы это его, согласитесь, сенсационное заявление не выглядело голословным или, формулируя покруче, дабы не прослыть душевнобольным, Вячеслав Пичугин на профессиональном уровне освоил фотодело. И фотографирует нечистую силу там, где она попадается ему на глаза! Некоторые его фотоснимки будут помещены в другой главе книжки, которую вы читаете. На её страницах я ещё вернусь к феномену Пичугина.
Учёные Эдуард Ермилов и Юрий Фомин, упоминавшиеся ранее, могут мне тут же возразить: Пичугин в поисках дешёвой славы заморочил простаку Прийме голову побасенками о своих удивительных зрительных возможностях, а тот некритично отнёсся к ним, развесил, наивный человек, уши. На самом деле Пичугин ничего "этакого" не видит, все его рассказы на сей счёт — наглая преднамеренная ложь. А то, что получается на фотографиях Пичугина, есть не более чем "брызги" его ауры, следы, оставленные холерической его энергетикой. И все они сродни широко известным "чёрным меткам", оставляемым на фотоплёнках людьми с неуравновешенной, видимо, психикой и соответствующим энергетическим биополем.
Довожу до сведения моих уважаемых коллег Ермилова, Фомина и иже с ними: такая мысль сразу же пришла мне на ум, едва я впервые увидел фотографии, сделанные Вячеславом Пичугиным.
Человек, от природы решительный и прямолинейный, я немедленно и с подчёркнутой бестактностью поделился ею с моим собеседником. Вячеслав в ответ фыркнул, с чувством сплюнул и, рубанув воздух рукой, предложил:
— Давайте поставим серию экспериментов.
И мы поставили.
Я повёл Пичугина по домам, квартирам в Москве, в которых творились всякие жутковатые делишки — самопроизвольно двигалась мебель, появлялись по ночам полупрозрачные людские силуэты, слышались голоса, угрожавшие хозяевам таких домов различными напастями, и так далее. Я категорически воспрещал хозяевам домов рассказывать Вячеславу, в каких именно местах, точках в тех домах проявляла себя время от времени нечистая сила. Войдя в очередной такой дом, мы с Пичугиным затаивались там где-нибудь в уголке — устраивали натуральную засаду на нечисть... Так вот, на фотографиях, сделанных моим партнёром по охоте за привидениями, аномальные объекты запечатлевались именно в тех самых местах, про которые хозяева домов сообщали мне ранее, что там "шумит", "пошаливает" и тому подобное.
Вячеслав, по его словам, сначала видел своими собственными глазами появление нечистой силы, высунувшей нос в том сакраментальном месте, а уже потом снимал высунувшегося на фотоплёнку.
Я усложнил эксперимент. Я отобрал камеру у Пичугина и, выставив его в "доме с приведениями" в коридор, затаивался без движения с фотокамерой в руках в жилой комнате. Ждал команды Вячеслава, стоявшего в коридоре на пороге той комнаты.
Когда мой партнёр поднимал руку и указывал направление, я щёлкал фотоаппаратом. Результат был тот же самый. По подсказке Вячеслава мне лично удалось сфотографировать несколько раз объекты, которые я категорически не наблюдал при этом глазами.
Я ещё более усложнил условия проведения эксперимента. Я оставлял фотокамеру на штативе и со вспышкой в том или ином "доме с привидениями" и просил хозяев дома снимать выявленую — увиденную! — Пичугиным "зону контакта", ранее не известную хозяевам — если, конечно, таковую Вячеславу удавалось обнаружить в доме. А это ему иной раз удавалось. Люди рассказывали мне, что, мол, странные феномены наблюдаются или прослушиваются в их доме там-то и там-то. Приходил Пичугин и, во-первых, подтверждал их слова, а, во-вторых, указывал, бывало, на то или иное место, о котором хозяева дома не могли сказать ничего особенного. Я просил хозяев начинать съёмку такого места в часы наиболее частого, как известно, проявления нечистой силы — около полуночи.
На следующий день утром я забирал из того дома фототехнику, и мы с Вячеславом проявляли отснятую плёнку, и... Да, вы правильно догадались, результат снова был тот же самый.
Таким образом, в ходе большой и, мельком замечу, весьма хлопотливой экспериментальной работы было объективно установлено: Вячеслав Пичугин на самом деле видит воочию то, что мы, простые смертные, не видим. Он, в частности, может указать место, где "чудит" нечисть, и любой желающий, взяв в руки фотоаппарат, имеет возможность отснять в таком месте самую что ни на есть натуральнейшую чертовщину.
В конце марта 1992 года я направил Вячеслава во Дворец Культуры МИСИС в Москве на вечер-встречу с итальянцем Джорджио Бонджиованни, приехавшим в Россию проповедовать своё представление о Слове Божьем. По утверждению Бонджиованни, как-то раз к нему явилась Пресвятая Богородица, которая предложила ему стать Мессией. Как бы в подтверждение своего визита она оставила на его теле стигматы — незаживающие раны на тех местах на руках и ногах, где, согласно Библии, были вколочены в святое тело Иисуса Христа гвозди на Голгофе.
— Наверное, этот итальянец в самом деле находится в контакте с некими высшими силами, — сказал мне Вячеслав Пичугин. — В ходе вечера-встречи с ним во Дворце Культуры перед Бонджиованни и над ним появлялись время от времени красочные световые феномены. Я их видел. Увы, они возникали на сцене ДК лишь на очень короткое время... Но мне тем не менее удалось их заснять.
На снимке вы видите некий невысокий световой столб, недолго стоявший перед Бонджиованни, сидевшем на сцене на стуле. На том же снимке правее — светлый, но плотный шар с размытыми краями, словно бы окружённый той самой световой вуалью, какой были окружены "чёрные метки" на снимках Антонины Зайцевой.
По словам Пичугина, в зале Дворца Культуры сидело много, как он выразился, "очень плохих людей, при этом мощных экстрасенсов". Время от времени из этих людей вылетали чёрные шарообразные объекты, которые летели затем к сцене с целью, по подозрениям Вячеслава Пичугина, нанести вред Джорджио Бонджиованни. Однако близко подлететь к итальянцу они не могли. Видевший их полёт Пичугин утверждает, что они будто натыкались на некое невидимое даже для Пичугина, куполоподобное поле, окружавшее Бонджиованни. Потыкавшись в незримую преграду, чёрные шары возвращались к своим хозяевам, вновь втягивались последними в своё тело.

Фото 1. Световой столб и белый шар на сцене ДК МИСИС в Москве 27 марта 1992 года во время выступления Джорджио Бонджиованни.

Фото 2. Чёрный шар, влетевший на сцену из зала

Женщина, останавливающая часы

Тридцатилетняя Галина Соболевская сама разыскала меня в Краснодаре, где я оказался, путешествуя по России, летом 1990 года. Профессиональный журналист, она попросила дать ей интервью для местной краевой газеты. Возражать я не стал.
Лишь, как всегда в таких случаях делаю, поставил условие: интервью должно завершаться моей слёзной, настойчивой просьбой к жителям Краснодарского края сообщить мне, не мешкая, о "встречах с чуждым", любых иных аномальных явлениях, ежели таковые имели место в их жизни. В качестве своего почтового адреса я указал отделение связи, ближайшее к гостинице, в которой остановился, и попросил писать мне туда "до востребования".
Таким вот путём, с помощью местной прессы, я обычно и собираю первичную информацию о странных происшествиях, когда отправляюсь в поездки по стране — выхожу на охоту за домовыми, бесами. А потом, когда и если письма начинают поступать, наношу визиты по указанным в них адресам... Довожу всё только что сказанное до сведения тех читателей моей книги, которые, пролистывая её, недоумевают, может быть, и чешут рукой в затылке — откуда, мол, этот Алексей Прийма наковырял сколько "сатанинских историй?"
Беря интервью, Галина Соболевская записала с особой тщательностью мой подробный рассказ об исследовательских работах на месте посадки "летающей тарелки", которые я как раз в эти дни проводил совместно с её земляками, краснодарскими уфологами на окраине города. Потом она отложила блокнот в сторону и, слегка помявшись, произнесла:
— А знаете, в моей жизни тоже было одно непонятное происшествие.
— Что вы говорите! — опешил я, никак не ожидавший в этот момент услышать такое. — Что ж, значит, нам с вами предстоит сию же минуту поменяться ролями. Позвольте взять интервью у вас. Не томите душу, рассказывайте.
— Мой муж — офицер. Его перевели на новое место службы — в Краснодар — менее года тому назад. А до этого мы с ним жили в городе Темиртау Карагандинской области. Там это и случилось в октябре 1989 года.
Соболевская внезапно замолчала и требовательным жестом протянула ко мне руку.
— Дайте-ка сюда ваши наручные часы.
— Зачем? — удивился я.
— Потом объясню. Дайте часы.
Пожав плечами, я снял с левого запястья японский хронометр "Сейко" и вручил его Галине.
Хронометр исправно тикал на моей руке вот уже десять лет подряд, и не было до сего дня причины жаловаться на сбои в его работе. Часики отсчитывали время идеально — не спешили и не отставали. Чуть позже читатель поймёт, почему я упоминаю об этом.
Соболевская зажала "Сейко" в ладони, крепко обхватив пальцами.
— Однажды утром, — молвила она, — я проснулась как обычно ровно в шесть часов тридцать минут. Я всегда просыпаюсь в это время... Открыла глаза, потянулась, и тут на меня обрушился электрический разряд. Удар электротока был столь неистовой силы, что меня выгнуло на тахте дугой. В следующую секунду я рухнула всем телом на постель, охваченная ужасом, ничего не понимающая. Наступила какая-та расслабленность в теле, началось головокружение. Потом в голове прояснилось, и почти тут же возникло ощущение, будто я падаю, падаю, падаю куда-то, лечу стремительно вниз, как во внезапно оборвавшемся лифте... Я потеряла сознание.
— Ничего не запомнилось, кроме чувства падения?
— Почти ничего. В последующие дни, обдумывая случившееся, я не однажды ловила себя на очень, подчеркну, туманном ощущении, что после того "полёта вниз" я попала в какое-то помещение. Увы, не помню — что это было за помещение и что я там делала.
— Когда вы пришли в себя?
— Спустя ровно двадцать минут. Я бросила, едва очнувшись, взгляд на будильник, стоявший на серванте. Было шесть часов пятьдесят минут утра.
Я спросил:
— Как вы себя чувствовали после обморока? И услышал в ответ:
— Болела больше месяца. То и дело накатывали головокружения, мучали головные боли. Врачи не смогли поставить диагноз. Они отнеслись, мягко говоря, с некоторым недоверием к моему рассказу об электрическом разряде, "полёте вниз". Пока я ходила по докторам, мы с мужем обратили внимание на одну сугубо бытовую странность. Начиная с того памятного дня, стали в нашей квартире выходить из строя друг за другом электронные часы — настенные, настольные, наручные. У нас было шесть штук таких часов. Все сломались. Муж проанализировал ситуацию и сказал — часы всякий раз ломались после того, как я брала их в руки... Это моя особенность — останавливать электронные часы — сохранилась у меня, между прочим, по сей день.
Вот, оказывается, зачем ты попросила меня снять с запястья "Сейко", подумал я. И сказал, поднадувая губы, с неодобрительной интонацией в голосе:
— Решили показать товар лицом, а? Не спрашивая на то моего согласия, надумали в подтверждение своих слов угрохать мой любимый безотказный хронометр?
Соболевская молча улыбнулась в ответ самыми уголками губ. Разжав пальцы, она протянула ко мне ладонь с лежавшими на ней часами.
— Вы промахнулись, милая, — заявил я торжествующе. — Часы-то у меня механические, а не электронные.
— Не спешите радоваться, — проговорила раздельно Галина, в упор глядя на меня.
К немалому моему удивлению она оказалась права в своём предостережении. Через несколько дней я обнаружил, что "Сейко" стали барахлить. Ни с того ни с сего они начали отставать за сутки на три-четыре минуты. Пришлось отнести их в ремонтную мастерскую. Что там с часами сделали — не знаю, но вернули их оттуда снова показывающими всегда абсолютно точное время.

Инопланетный прибор ?

Пенсионер Вадим Ярош из Ростова-на-Дону, видевший, по его словам, некое компактное летающее устройство неопознанного назначения, давал показания о своём наблюдении трижды.
Первым в сентябре 1990 года опросил его я. Спустя пару недель к нему отправился мой коллега, москвич Игорь Винокуров, предварительно проинструктированный мною. На пару с Винокуровым мы в том сентябре целыми днями бродили, стаптывая башмаки, по ростовским домам и квартирам. Собирали где могли и как могли контактные сообщения... А ближе к концу года навестил Яроша ростовский исследователь Михаил Гапонов — снова-таки по моей подсказке и наводке.
Затем показания, снятые с Яроша в разное время, были сличены мною и тщательно проанализированы. Должен вам тут сказать, что я испытал приятное чувство исследовательского удовлетворения, когда убедился — во всех трёх случаях Вадим Ярош, снова и снова рассказывая об одном и том же, ни разу не сбился. В его показаниях варьировались лингвистические фигуры, обороты речи; суть же рассказываемого оставалась неизменной даже в мельчайших деталях.
Повторные опросы предположительных контактёров с чуждым служат одним из наиболее эффективных, как убедила меня практика, методов выявления достоверности их сообщений.
Знаменитая проблема достоверности — самый острый, наиболее болезненный вопрос в нашей поисковой работе, который, как ни жаль, не всегда удаётся решить удовлетворительно. Неплохой способ поймать человека за руку, простите за вынужденную прямоту, на преднамеренной лжи — это заставлять его снова и снова рассказывать о его встрече, скажем, с экипажем НЛО.
Разные люди бывают, увы, на белом свете.
Одни любыми — подчёркиваю, любыми! — путями ищут возможность выдвинуться, заявить о себе, увидеть своё неповторимое, это уж само собой, лицо на фотоснимке в газете или на телеэкране. Другие просто обожают розыгрыши. Шутки, в том числе беспардонно-наглые, отнимающие массу времени у исследователей, пока те докопаются до истины и разоблачат таких шутников, — их стихия. Третьи — а попадаются зачастую и такие — психически больны. Наконец четвёртые в самом деле пережили реальный и, как всегда в таких случаях водится, абсолютно незабываемый опыт встречи с Неведомым.
Вот эти-то четвёртые и только они никогда не сбиваются в своих показаниях. Встреча с Неведомым, всегда оказывающаяся потрясающим переживанием для человека, отпечатывается в сознании контактёра во всех своих штришках навечно.
Работая с людьми, я обратил внимание на одну любопытную психологическую особенность так называемых истинных контактёров. Человек, переживший контакт взаправду, никогда не устаёт снова и снова рассказывать о пережитом, стоит лишь попросить его об этом. И он, повторяю, никогда не сбивается.
Пережитое, вывожу я отсюда, есть "главная травма" в его психике, центральный очаг раздражения в ней, мощно функционирующий спустя годы после происшествия. Наличие такого очага, — ещё один довод в пользу достоверности показаний опрашиваемого, который лично мне видится решающим.
Пишу же я обо всём этом, предваряя краткое сообщение Вадима Яроша, с одной-единственной целью. Хочу показать читателям книги, что анализ информации о странных происшествиях, прежде всего, на "разрыв достоверности" вовсе нельзя назвать лёгким, плевым делом. Любое сообщение требует детективного подхода к нему, проверки всеми доступными средствами.
Один из путей проверки я только что обрисовал. Есть другие пути — погружение вероятного контактёра в регрессивный гипноз, приборное обследование контактной зоны, опросы сторонних свидетелей контакта, если таковые были, наконец психиатрическая экспертиза... Но наиболее простым и в то же время достаточно результативным путем установления достоверности показаний являются многократные повторные допросы "подозреваемых".
Таким допросам подвергались многие герои моей книги. В дальнейшем я не буду даже мельком упоминать об этих бесконечных, всё новых и новых собеседованиях с вероятными контактёрами. Я пишу не монографию о методах нашей поисковой работы, ориентированную на узких специалистов. Я пишу книжицу, составленную из рассказов о встречах с Нелюдьми. Тема книжицы — невероятная фактура контактов, а не способы их научно-исследовательского прочтения.
Но мне очень хотелось где-нибудь на первых же страницах книги ясно обозначить специфику исследовательского подхода автора к тому, о чём в ней рассказывается. Хотелось показать, что автор книги — отнюдь незаконченный болван, готовый в сладостном отупении глотать любую псевдоконтактную клюкву.
Автору не однажды доводилось с каменным лицом выслушивать откровения сумасшедших. А также заявления прытких и преимущественно очень молодых людей, ищущих немедленной славы. При повторных опросах эти молодые люди — весьма напористая всегда публика — начинали путаться в своих показаниях. На предложение же пройти сквозь "детектор лжи", сквозь сеанс регрессивного гипноза они отвечали решительным отказом, устраивая скандалы... Для книги, которую вы держите в руках, были отобраны те и только те сообщения, в достоверности которых я почти не сомневаюсь.
На пути к установлению, насколько это вообще возможно, их истинности была проделана, таким образом, немалая работа.
Именно это я и хотел обязательно сказать моим читателям где-то в первой части книжки. И, сказав, проиллюстрировать своё заявление каким-то конкретным примером.
"Случай Вадима Яроша" — типичный рядовой пример, не хуже и не лучше других.
По его показаниям, дававшимся, напомню, трижды, вечером 1 ноября 1989 года он был дома один. Занимался уборкой квартиры, чистил пылесосом ковровую дорожку, лежавшую в прихожей на полу. Внезапно раздался очень громкий звук, напоминавший стрекот лопастей работающей сенокосилки: "Лап-лап-лап..." Источник звука находился над щёткой пылесоса. Вадим, удивившись, прекратил чистить ковровую дорожку и уставился на щётку.
— Впервые в своей жизни, — сообщил впоследствии он, — я собственными глазами увидел феномен материализации. В воздухе над щёткой началось какое-то дрожание, поплыл туман. И вдруг появилось нечто похожее на объёмное топографическое изображение предмета.
На ровном месте возник объект, напоминающий по виду школьный пенал. Он завис в тридцати или сорока сантиметрах над полом. Объект, имевший прямоугольную коробчатую форму, был чётко очерчен в пространстве. Длиною "коробка" была около двадцати пяти сантиметров, шириной — три-четыре сантиметра, а по высоте не превышала десяти сантиметров.
Серые по цвету стенки "коробки" оказались прозрачными. Внутри параллельно днищу шли три трубки более тёмного цвета, размешавшиеся друг над другом. По трубкам пульсировали слева-направо волны ярко-чёрного цвета. Пульсация шла в такт звукам "Лап-лап-лап..."
Сам предмет выглядел как-то нематериально.
— Никакого свечения вокруг него не наблюдалось, — сказал Вадим Ярош. — Во все глаза глядел я на это чудо. А предмет вдруг снялся с места и медленно поплыл по прихожей параллельно полу. Проплыв метра полтора, он остановился и... И растворился в мгновение ока в воздухе!
Прошли две недели.
Около восьми часом утра Ярош, сидевший в гостиной на диване, внезапно заметил, что по комнате плывёт под потолком шар диаметром около двадцати сантиметров.
— Это был, наверное, родной брат той "коробки", — заявил Вадим. — Внутри шара тоже были точно такие же трубки, но только гнутые, переплетённые, как клубок змей, между собой. По трубкам циркулировали чёрные импульсы. Как и "коробка", шар выглядел серым по цвету, прозрачным. Он летел бесшумно. Я попытался встать с дивана, окликнуть дочь, находившуюся в тот момент на кухне, но не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языком... Шар внезапно исчез.
Прошла ещё неделя.
И опять в доме появился всё тот же объект. Это случилось снова утром. Тридцатилетняя дочь Яроша готовила на кухне завтрак. Что-то заставило её обернуться, и она, опешив, увидела — в кухню неспешно влетел из прихожей серый прозрачный шар, нафаршированный гнутыми трубками. Женщина испугалась, хотела позвать отца, но язык словно бы прилип к гортани, а тело охватило оцепенение. Влетев в кухню, шар растворился в воздухе.
Свои показания о полёте шара дочь Яроша тоже давала трижды. И тоже ни разу не сбилась.

Треугольник-хулиган

Рассказывает Галина Каморская, возраст — 44 года, из Алма-Аты:
— Не могу точно сказать, когда это случилось. Примерно в феврале или марте 1990 года. Легла я поздним вечером спать. Выключила свет в комнате, укрылась одеялом и только начала дремать, как что-то заставило меня открыть глаза. Это "что-то" можно сравнить с лёгким шлепком невидимой ладони по лбу. Я лежала в тот момент на боку спиной к стене.
— Открыла глаза, — продолжает вспоминать Галина, — и в первый момент не поверила тому, что увидела. Гляжу, на фоне платяного шкафа, стоящего у противоположной стены, висит в воздухе треугольник, сотканный как бы из толстых, полупрозрачных паутинок.
Галина трижды сморгнула, решив, что ей померещилось. Потом протёрла пальцами веки. Но странное видение не исчезало.
Треугольник недвижимо застыл в воздухе напротив изголовья её постели. Верхний его угол был нацелен строго в потолок. Стороны треугольника, прилегавшие к этому углу, были прогнуты вовнутрь фигуры, похожие на дуги. А нижняя, обращённая к полу сторона, напротив, была выгнута из фигуры наружу, свисая наподобие брюшка.
Парящий на фоне шкафа объект состоял из нескольких сегментов — из разновеликих по размерам треугольничков, вложенных друг в друга наподобие матрёшек. Фигура была не объёмной, а словно бы нарисованной, по наблюдениям Галины, на некой невидимой плоскости. Она слабо светилась.
— Складывалось такое впечатление, — говорит Каморская, — что треугольник был нарисован компьютером, все линии были идеальными. Размером он был с ладонь.
Внезапно к ужасу Галины треугольник стронулся с места. Он неторопливо взлетел строго по вертикали вверх, и женщина тут же почувствовала, как какая-та сила оторвала её от постели. Полностью обездвиженная, парализованная неведомой этой силой, Каморская в следующую секунду осознала себя висящей в воздухе над тахтой. Она зависла, по её словам, прямо напротив треугольника.
Затем треугольник — вновь строго по вертикали — медленно опустился и замер на прежнем месте. Одновременно обездвиженное тело Галины с той же, что и у треугольника, скоростью спланировало назад на тахту.
И тут же светящийся объект опять стал набирать высоту. Следом за ним воспарила и Каморская. Какое-то время треугольник и Галина висели в воздухе напротив друг друга под потолком. Затем оба в синхронном пируете опять пошли, так сказать, на посадку: Галина — на тахту, а треугольник — на свою исходную позицию.
Руки и ноги у женщины были по-прежнему скованы словно судорогой. Однако, почувствовала она, язык во рту, секундой ранее тоже парализованный, обрёл вдруг подвижность.
Каморская открыла рот и дрожащим от страха, но гневным голосом произнесла:
— Это ещё что за безобразие?! Откуда ты только на мою голову взялся, треугольный хулиган? А ну, живо убирайся отсюда. Прекрати хулиганить, слышишь?
Выставив вперёд растопыренную ладонь, она сделала рукой отстраняющий жест, как бы выталкивая треугольник из комнаты. И вздрогнула, изумившись тому, что ей удалось сделать этот жест. Ведь буквально только что руки и ноги не двигались, будто были туго спелёнуты незримыми верёвками.
Треугольник в ту же секунду исчез.

Четыре капли крови

Дело было в Новороссийске в январе 1990 года. Екатерина Останина, женщина средних лет, сидела поздним вечером в полном одиночестве на кухне своей однокомнатной квартиры. Простая душа, она тратила ценное личное время на решение кроссворда, напечатанного в журнале "Крокодил".
Вдруг на журнальную страницу — прямо на кроссворд — упали две капли крови.
— Будто бы кто-то, стоявший справа от меня, — вспоминает Останина, — взмахнул рукой с порезанным пальцем, и брызги крови отлетели с пальца на журнал. При этом я почувствовала слабое дуновение возле правого виска, возникшее там лишь на мгновение. Словно кто-то резко повёл ладонью над моим ухом.
Женщина в изумлении откинулась всем телом на спинку стула.
И тут же на журнальную страницу упали ещё две капли крови.
Останина медленно, осторожно оглянулась через правое плечо и... И никого не обнаружила за ним. Со свойственной ей неторопливостью она встала со стула и не спеша направилась в прихожую. Включила там свет и замерла перед овальным настенным зеркалом, висевшим возле вешалки.
— Я тщательно осмотрела своё лицо, уши, шею. Поковыряла мизинцем в носу. Ощупала сантиметр за сантиметром голову под волосяным покровом. Но нигде, в том числе и на руках, не нашла никаких кровотечений.
Тогда Останина вернулась на кухню, влезла, покряхтывая, на стол и не менее досконально осмотрела потолок, оконную раму с плотно закрытой форточкой и стены. Ничего неожиданного там ей не удалось обнаружить.
Она слезла со стола и недоумевающими глазами уставилась на журнал с четырьмя ярко-красными капельками, поблескивавшими на странице с кроссвордом, расположившимися на ней почти правильным квадратом. Малость помедлив, она протянула к журналу руку, подрагивавшую от волнения, и с хрустом выдрала из него злополучную страницу.
— Недолго думая, я тут же выкинула окровавленный журнальный лист в мусоропровод, — сообщила Екатерина Останина мне. — Сделала это, что называется, сгоряча. До сих пор жалею, что так поступила. Надо было бы на другой день утром отнести кровь в поликлинику, сдать на анализ... Увы, содеянного не воротишь.
Поразмыслив, она добавила:
— В течение нескольких дней накануне того вечера я явственно слышала какие-то непонятные потрескивания в жилой комнате. Они неслись из того угла, где стоял телевизор. После того, как на "Крокодил" упали из воздуха четыре капли крови, потрескивания прекратились.
Екатерина Останина, напуганная случившимся, спустя пару дней пригласила к себе в дом маляров, которые по её настоянию заново побелили потолок и покрасили стены кухни.

« Злой дядька »

В очаровательном северном русском городе Кирове, где многие улицы похожи на музей русского деревянного зодчества под открытым небом, я насобирал весной 1991 года целый букет историй о встречах с непонятным, таинственным.
Вот одна из них.
— Моей дочери — семь лет, — сообщает Елена Кольцова, Уроженка Кирова. — В ночь с 6 на 7 октября прошлого года она разбудила меня громким истошным криком. Всполошённая, я кинулась к её кроватке. Левочка, в голос рыдая и заикаясь, тут же рассказала мне нечто в высшей степени странное. Она настаивала на том, что всё увиденное ею в ту ночь не было сном. Я склонна верить дочке, ибо она — очень, очень спокойный ребёнок, не доставляющий хлопот нам с мужем. Ни до того дня, ни после него у неё не было приступов страха, хотя бы отдалённо похожих на тот, который обуял её в ночь на 7 октября.
Девочка проснулась, по её словам, как от толчка. Открыла глаза и видит — над кроваткой висит на стене большой красный светящийся круг, похожий на раскалённую сковородку без ручки. А из круга вылетают одна за другой геометрические фигуры — квадраты и треугольники, все сплошь ровного зелёного цвета и все сплошь светящиеся.
Ребенок в ужасе замер на постели.
Как долго все это продолжалось и куда девались квадраты и треугольники, выпархивавшие из круга в комнату, девочка сказать не может. Она лежала в тот момент лицом к стене. Зелёные геометрические фигуры проносились над её плечом, исчезая друг за другом из поля зрения.
Внезапно вылет фигур из круга прекратился. В центре кроваво-красной, светящейся сковороды заклубилось туманное облачко, которое словно бы промыло там окошко. Туман, свившись в кольцо, расступился в стороны. И девочка увидела в окошке мужское лицо. Это было очень неприятное лицо — злобное, с тяжёлым взглядом. Ничего более конкретного об облике странного незнакомца дочь Кольцовой не сумела рассказать.
Едва заметив этого, как она потом определила, "злого противного дядьку", девочка во весь голос завизжала от ужаса, принялась звать маму. И только она закричала, как круг на стене и демоническое лицо в нём исчезли.
— На другой день утром, — говорит Елена Кольцова, — мы с мужем были несказанно удивлены, когда обнаружили, что наши настольные электронные часы ушли за минувшую ночь на сорок минут вперёд.

Клеймо дьявола

Не менее, если даже не более странная история произошла осенью 1990 года в посёлке Новоспасское Ульяновской области. Я узнал о ней со слов жительницы тех мест Татьяны Заболотной.
Трудовой день в конторе, где служит Татьяна, ещё не начался. Женщина пришла в то утро на работу раньше обычного. Едва успела она снять пальто и сесть на своё место за конторский стол, как в комнату стремительным шагом вошёл её сослуживец, бригадир Василий. Выглядел он скверно — лицо в красных пятнах, дыхание тяжёлое, руки трясутся. А, между тем, был он человеком от природы спокойным, уравновешенным, рассудительным.
— Что с тобой, Вася? — обеспокоилась Заболотная, с тревогой глядя на бригадира. — Не заболел ли случаем?
Невидящим взором тот окинул комнату, шагнул к столу и подхватил с него графин с водой. Давясь и отплёвываясь, но не отрывая графин от губ, он выпил всю воду, что была в нём. А потом буквально рухнул на стул, стоявший возле стола, за которым сидела Татьяна.
— Да тут, знаешь ли, со мной только что тако-о-ое приключилось! — возвестил Василий, шумно переводя дух.
В ответ на настойчивые распросы Татьяны бригадир, несколько успокоившись и собравшись с мыслями, сказал:
— Я позавтракал и уже собрался выходить из дома, дабы шагать на работу, как вдруг раздался стук в дверь... Оказывается, это пришла соседка. Сделав таинственное лицо, она поманила Василия пальцем:
— Пойдём скорее во двор. Покажу что-то интересное.
Рука об руку они вышли во двор — общий для их частных одноэтажных домов; слева стоял дом, в котором жила семья Василия, а справа — домик, принадлежавший соседке.
Возле забора, отгораживавшего двор от улицы, на земле была словно бы разбрызгана какая-то яркая капель. Василий, ведомый соседкой, шагнул к забору и, вглядевшись в диковинную капель, увидел — земля под забором оказалась усыпанной крохотными разноцветными шариками, каждый величину с горошину. Россыпь шариков занимала пространство площадью примерно полтора метра на метр.
— Что это такое? — полюбопытствовал Василий, приседая на корточки, рассматривая шарики.
— Не знаю, — молвила соседка почему-то шёпотом. Потом Добавила: — Отошёл бы ты от греха подальше в сторону. А то, не дай Бог, наступишь на них..
— А что? Нельзя наступить? — удивился бригадир, распрямляясь.
Соседка округлила глаза.
— Не советую, — прошелестела она снова шёпотом. — Ещё десять минут тому назад шариков тут не было. Вдруг гляжу — появились неведомо откуда. Кто их знает, что они такое.
Бригадир Василий издавна недолюбливал свою соседку. Любые её речи, которые он всегда находил вздорными, вызывали у него глухое раздражение. Вот и сейчас в ответ на её совет Василий лишь презрительно оттопырил нижнюю губу. Исключительно лишь ради того, чтобы досадить соседке, с подчёркнутой неторопливостью он вознёс левую ногу над россыпью шариков и всей подошвой увесисто наступил на россыпь. А затем со смаком стал крутить ногой, давя шарики, растирая их как плевки.
И диким голосом заорал тут же.
Он почувствовал, как кто-то невидимый обхватил его сзади за плечи. Василий, мужчина крупный и физически крепкий, попытался вырваться, но не тут-то было. Тиски, сжавшие спину и плечи, не отпускали. Хватка у невидимки была медвежьей.
Какое-то время бригадир стоял у забора, качаясь из стороны в сторону, багровея лицом и безуспешно пытаясь высвободиться из рук незримого тяжеловеса-душителя. Он стоял и орал; при этом с его уст срывались фиоритуры устного исполнения, заведомо не воспроизводимые на страницах печатного издания. Его брань в адрес душителя была столь оглушительно громкой, что крик услышали жена и дети бригадира, находившиеся в тот момент в доме. Василий, сражавшийся с невидимкой, увидел — дети бросились к окну, а жена выбежала на порожек дома.
Ну, а соседка тем временем, мелко крестясь, медленно пятилась на трясущихся ногах прочь от бригадира...
Тиски, сжимавшие тело, внезапно разжались. Василий едва удержался на ногах, чуть было ни упал на спину, когда они разжались.
Опрометью кинулся он со двора вон и спустя несколько минут вихрем влетел в контору, где, как мы помним, прежде всего напился воды из графина. А уже потом отдышался и рассказал Татьяне Заболотной о случившемся.
— Что-то у меня правая рука разболелась, — сообщил он, заканчивая рассказ и потирая ладонью предплечье. — Веришь ли, просто огнём горит.
Бригадир скинул с плеч ватник и закатал вверх рукав старой потёртой водолазки, обнажая правую руку.
— Ух, ты! — пялясь на предплечье, только и вымолвил он.
Там, на внешней стороне предплечья, пылала цифра "8", выступая на коже красным вздутием, почти волдырём. Казалось, она осталась от прикосновения раскалённого металла. Однако, по словам Заболотной, никаких повреждений ни на рукаве ватника, ни на рукаве водолазки в том месте, где они соприкасались с цифрой, не было.
— Клеймом пометили, гады! — взвыл бригадир, трогая пальцем багровую "восьмёрку" и морщась от боли.
"Клеймо" на руке Василия стало рассасываться, бледнеть лишь спустя несколько дней. Оно почти полностью исчезло примерно через месяц.
— Запомнилась ещё одна странность, — сказала Татьяна Заболотная. — В тот же день ближе к полудню я вдруг обнаружила, что мои наручные электронные часы ушли вперёд на двенадцать минут. Между тем, часы всегда работали исправно — никогда не спешили и не отставали. Трудно было не увязать тут одно с другим: приход бригадира с "дьявольской меткой" на руке и, как следствие этого, внезапный сбой в работе точного электронного механизма.
Спустя день или два при новой встрече с бригадиром Заболотная поинтересовалась, лежит ли россыпь шариков по-прежнему во дворе его дома. Василий ответил отрицательно. Он сказал, что шарики, по всей видимости, исчезли куда-то в тот момент, когда он сражался с невидимкой. По словам Василия, его дети выбежали во двор вскоре после того, как он, разорвав незримые путы, в панике покинул место сражения с тяжеловесом-душителем. Едва выбежав за порог дома, дети направились туда, где, как они несколькими минутами ранее видели, с их отцом творилось нечто непонятное. Но ничего экстраординарного там не нашли.
На земле виднелось под забором опавшие с деревьев листья. Шарики исчезли — все до одного.

Следы на оконном стекле

По сообщению москвички пенсионерки Натальи Крайновой, в её квартире летом 1990 года поселилась нечистая сила. По комнатам стал летать некий серый продолговатый предмет величиной с ладонь. Его контуры были неясными, предмет находился как бы в лёгкой дымке, окружавшей его. Попутно в доме начались стуки — негромкие, но ясно слышимые. Постукивало обычно по вечерам в прихожей и на кухне.
Вскоре на оконном стекле в кухне появился странный рисунок. Неведомо чья рука начертила на стекле нечто вроде сложно переплетённых петель.
Спустя несколько дней нечистая сила пометила оконное стекло новым знаком — отпечатком, по предположению Крайновой, своей лапы. И эта лапа была, видимо, очень волосатой. На следе, оставленном ею, ясно пропечатались густые волосы, которыми поросла у нечисти не только ладонь, но и все пальцы с их внутренней стороны.
У лапы, "наступившей" на оконное стекло, было четыре пальца. На том пальце, который был на отпечатке лапы крайним справа, виднелся большой отросток в виде опять-таки пальца.

Рисунки на оконном стекле в "доме со стуками", скопированные хозяйкой дома.

Между тем, стуки в доме продолжались. Почти каждый вечер слышалось то в прихожей, то на кухне: "Тук-тук-тук"...
Я направил в "дом со стуками" своих сотрудников Наталью Велтистову и Дмитрия Бавыкина — людей, наделённых, во-первых, ярко выраженными экстрасенсорными способностями, а, во-вторых, успешно пробующих себя в изгнании нечистой силы.
Без особого труда им удалось обнаружить в квартире Натальи Крайновой три энергетические аномалии, три невидимых "столба". Местонахождение "столбов" было выявлено методом биолокации. О том, что я об этих "столбах" думаю и каким образом осуществляется процедура вышибания "столбов" из помещений, будет рассказано в другом месте моей книжки. А именно в том, где я поведу речь о многомесячных баталиях с невидимками в доме другой москвички; которую зовут Владислава. Семь потов сошло с меня и моих коллег — Игоря Винокурова, В.Мохова и других пока мы выставляли вон шайку невидимых незваных гостей из квартиры Владиславы... В доме же Крайновой изгнание бесов было осуществлено, напротив, без излишних хлопот.
Наталья Велтистова и Дмитрий Бавыкин справились с тем, кто в том доме постукивал, за один сеанс. По разработанной нами методике они провели процедуру экзорцизма или изгнания нечистой силы, и стуки прекратились. Вместе со стуками исчезли и невидимые "столбы".
Читателям книги интересно, наверное, будет узнать о том, что местонахождение таких "столбов" в доме, где "нечисто", может определить любой человек. Для того, чтобы их найти, не обязательно применять методы биолокации, которыми владеют, как известно, далеко не все люди. Обнаружить "столб" нетрудно с помощью зажённой свечи, сделанной из натурального — повторяю, из натурального — воска.
Когда Наталья Велтистова в доме Крайновой вносила такую свечу в незримый "столб", недвижимо стоявший посередине кухни, свеча начинала трещать, а высота пламени над ней сокращалась почти вдвое. При этом огонек свечи колебался из стороны в сторону.
Пока Велтистова развлекала хозяйку дома "фокусом" со свечой, Бавыкин проводил фотосъёмку помещения.
Фотоаппарату удалось зафиксировать то, что не наблюдалось визуально. На трёх следующих друг за другом негативах отпечаталось изображение того, кто, по всей видимости, оставил след своей лапы на оконном стекле.
На полученных фотографиях видно существо, похожее на очень большого чёрного кота. Морда как у кота и уши как у кота. А вот на тех местах, где должны быть глаза, заметны лишь глазные впадины — глубокие тёмные ямки. "Кот" смотрит, если можно так выразиться, этими впадинами почти прямо в объектив фотоаппарата.
Особое внимание привлекают его передние лапы, тоже попавшие в кадр. Вернее не лапы, а то, что находится на их месте. Там вместо лап свисают с тела странного животного некие длинные ленты, как если бы лапы были нарезаны, словно бумага, снизу доверху ножницами на несколько полос каждая. Пространство вокруг лент искажено, их изображение размыто.
Может быть, "кот" в момент его фотосъёмки находился в двух пространственных измерениях сразу? Верхняя часть его тела пребывала в нашем пространственном континиуме, а нижняя — в каком-то ином. Как следствие этого, возникли поразительные пространственные искажения там, где у "кота" должны были быть лапы.
К сожалению, качество снимков "кота" оставляет желать много лучшего.
Как и подавляющее большинство фотографий, делающихся где бы то ни было в "домах с привидениями", снимки неведомого животного получились лишёнными чёткости. Изображение словно бы покрыто пеленой тумана, оно всё — не в фокусе. Видимо, поля неизвестной природы, наличествующие в "домах приведениями", влияют на фотоплёнку в момент её экспонирования. Сплошь и рядом бывает даже, что вся плёнка, отснятая в доме, где "нечисто", оказывается полностью засвеченной, моём личном архиве хранится несколько таких чёрных плёнок, оставшихся после посещения квартир вроде квартиры Крайновой.
Полиграфические возможности отечественной типографской техники не позволяют воспроизвести на страницах книги фотографии Дмитрия Бавыкина, затуманенные нечистой силой.

Стрела на лбу

Следы, оставляемые неведомо кем, возникают иной раз не только на оконных стёклах, но и на человеческом теле. Я уже приводил пример такого рода — "восьмёрка" в форме ожога красовалась в течение почти месяца на руке бригадира Василия после того, как он попытался раздавить ногой несколько шариков неизвестного назначения.
А вот другой пример.
В городе Чебоксары в 1991 году я выступил с циклом лекций об аномальных явлениях. В ходе одной из лекций была передана мне из зала записка, фотографию которой я воспроизвожу в книге. После окончания лекции я опросил автора записки — женщину, отказавшуюся назвать своё имя.
— Меня слишком хорошо знают в нашем городе как ответственного работника, представителя местной власти, — заявила она. — А ваше лицо, господин Прийма, стало в последнее время мелькать на телеэкране. Вы выступаете по Центральному телевидению с рассказами о Неведомом... Вот я и думаю, вдруг придёт вам в голову идея оповестить по телевидению всю страну о моём случае? Да я же после такого дела не смогу на улицу из дома выйти! На меня начнут показывать пальцами. Мол, тронулась умом наша "руководящая дама"... Не скажу, как меня зовут.
Боязнь прослыть сумасшедшим — типичная чёрточка в поведении контактёров. Люди, имевшие опыт "встречи с чуждым", в беседах со мной постоянно подчёркивают с нажимом: их попытки рассказать окружающим о пережитом нарываются на полное неверие слушателей. Последние ставят под сомнение здравомыслие человека, утверждающего, что тот общался, к примеру, с "чертями". Рефреном проходит сквозь сообщения контактёров фраза: "Наслушавшись обидных усмешек, я решил больше никому не рассказывать о случившемся. Не желаю, чтобы меня принимали за психа."
"Руководящая дама" из Чебоксар сообщила, что однажды ночью в мае 1989 года она проснулась, охваченная иррациональным страхом. Открыла глаза и увидела в лунном свете, падавшем из окна в комнату, чёрную фигуру очень высокого человека. Судя по силуэту, это был мужчина.
Фигура неподвижно высилась почти в центре комнаты.
Не успела женщина вскрикнуть от ужаса, как чёрный силуэт растаял в воздухе.
— Это был не сон, — сказала дама. — Я видела фигуру столь же ясно, как вижу сейчас вас, рассказывая вам о переживаниях той ночи... Заснула я после визита "чёрного человека" с немалым трудом.
А на следующий день утром, войдя в ванную, женщина начала было умываться, но, бросив взгляд в висевшее над раковиной зеркало, с изумлением застыла на месте. Она увидела, что на её лбу появился знак ярко-красного цвета в виде стрелы, состоявшей из двух "галочек" и трёх точек.
Смыть знак не удалось ни мылом, ни шампунем.

Загадочная "стрела", нарисованная неведомо кем на лбу женщины из г. Чебоксары.

Разумеется, для нашей "руководящей дамы" было бы безумием отправляться на свою ответственную работу с такой меткой на лице. Начались бы ненужные разговоры, сплетни... Она позвонила на службу и сообщила о том, что приболела.
Ей пришлось "болеть", безвылазно сидя дома, ровно неделю. В течение семи дней знак упорно держался на лбу, не желая исчезать. На седьмой день утром он вдруг стал бледнеть, и к вечеру не осталось от него на коже ни малейшего следа

Зверь в клетке

Татьяне Асауленко — 32 года. Тихая, скромная женщина, живёт она в Краснодаре.
То, о чём она, слегка запинаясь, смущаясь, сообщила мне, произошло очень давно — в 1963 или 1964 году летом. Татьяне было тогда около пяти лет от роду. Она жила в то лето у своей бабушки на окраине Краснодара, где у старушки был домик и небольшой сад, разбитый вокруг него.
Как-то вечером пятилетняя Таня и её бабушка готовили вместе на летней кухне ужин. Летней кухней на юге России называют сарайчик, стоящий обычно в некотором отдалении от жилого дома и приспособленный для приготовления пищи, когда на дворе стоит тёплое время года. Готовила ужин, понятное дело, в основном, бабушка, а Таня крутилась у неё под ногами... Старушка, утомлённая шалостями внучки, в сердцах прикрикнула на неё. И девочка, обиженно надув губы, выбежала на порог кухни.
— Остановилась я на порожке, — рассказывает Татьяна Асауленко. — Посмотрела влево, вправо, не зная, чем бы заняться. Глянула ненароком в небо, а там, вижу, летит клетка с горящими прутьями, вся в огне. А в клетке сидит сущий дьявол, и шерсть на нём тоже вся так и полыхает — ну, совсем как уголь в печке на бабушкиной кухне. Существо было похоже на обезьяну, но только на здоровенную обезьяну — ростом больше взрослого человека. Горящая клетка с пылающей, кошмарной тварью в ней скользила в небе достаточно низко. Подлетев к дому бабушки, клетка изменила траекторию полёта и обошла дом и кухню-сарайчик по плавной дуге. Демон, сидевший в ней, заметил меня и стал корчить рожи. Я в ответ тоже скорчила рожу, передразнивая его. Наверное, это ему не понравилось, ибо он тут же заметался из одного угла своей решётчатой темницы в другой, будто хотел выскочить из неё и броситься вниз ко мне. Причём всё это происходило в абсолютной тишине, словно бы между мной и клеткой стояла некая звуконепроницаемая прозрачная стена... Когда клетка обогнула в полёте нашу летнюю дощатую кухоньку и стала удаляться, объятый пламенем демон принялся озираться по сторонам, оглядываться через плечо, ища меня взглядом и прыгая по клетке как буйнопомешанный. Очень ясно помню — я не испытывала при этом никакого страха. Просто стояла на пороге и с громадным любопытством глядела вслед удаляющейся клетке.
С точки зрения пятилетней девчушки, это было красивое, праздничное зрелище — интересней даже первомайского салюта.
Обернувшись к бабушке, Таня радостным голосом сообщила:
— В небе клетка летит. А в ней зверюга прыгает, страшней, чем в мультфильмах.
— Ну и пусть себе летит, — рассеянно проронила бабушка, раскладывая оладьи по тарелкам. — Сходи помой руки, деточка. Пора ужинать.

Отпечатки пальцев

В городе Йошкар-Ола осенью 1991 года меня познакомили с женщиной средних лет, назвавшейся Ольгой Ребровой. Тихим спокойным интеллигентным голосом Реброва сказала:
— Буквально на днях моя незамужняя двадцатилетняя дочь, проснувшись утром, обнаружила у себя на пояснице отпечатки трёх пальцев — узких, неестественно удлинённых. Отпечатки были багрово-синюшнего цвета. К полудню они пропали, словно бы на удивление быстро рассосались сами собой. На следующий день поутру дочь опять переполошила меня, показав два точно таких же по цвету небольших круглых пятна на шее — слева и справа от кадыка. И опять появились они на коже, видимо, ночью. Когда я увидела их, мне стало жутко. Пятна располагались таким образом, будто кто-то среди ночи ухватил мою дочь за шею подушечками двух растопыренных пальцев и попытался придушить её. Как это ни странно, но к полудню оба синюшних пятна полностью исчезли с кожи... Мы с дочкой в панике! Что делать?
Я привожу рассказ Ольги Ребровой как своего рода классический образчик многих сходных с этим рассказом сообщений. Человек протирает поутру глаза и, занимаясь утренним туалетом, внезапно обнаруживает на своём теле пальцевые отпечатки, оставленные неведомо кем. Отпечатки, похожие на подкожные кровоподтёки, могут размещаться где угодно — от щиколоток до лба. Как правило, они исчезают спустя несколько часов.
О моих догадках насчёт природы феномена я не буду здесь распространяться. Желающих ознакомиться с гипотезой автора этих строк на сей счёт отсылают к моей книге "Дьяволы рая".
Вместе с Ребровой я отправился к ней домой, где Наташа, её дочь слово в слово повторила рассказ своей матери. Осмотр участков кожи, на которых появлялись отпечатки, ничего не дал. Кожа была чистой. Откровенно говоря, я и не ожидал ничего путного от осмотра. Слишком много накопилось в моём архиве сообщений со всех концов страны о сходных таинственных следах на теле, исчезающих с кожи с ненормально ураганной скоростью, с какой кровоподтёк, появившийся, скажем, от ушиба, никогда не рассасывается.
Что делать, спросила Реброва.
— А вот что, — сказал я, просидевший сотни часов в библиотечных архивах над старинными русскими книгами по бытовой, в частности, магии. — Возьмите осиновое полено и положите его в изголовье постели Наташи. Точно такое же полено положите в изножие кровати... В ваших краях растёт осина?
— Растёт.
— Ну, вот и славно. И пусть поленья полежат там в течение нескольких дней. Но если вдруг Наташа почувствует поутру дурноту, слабость в теле, немедленно уберите оба чурбака. А через день-другой вновь положите их на прежние места. И опять через пару дней уберите. Дело в том, что у осины есть одна специфическая особенность. Она способна отсасывать энергию у человека, не только у человека.
— Я, кажется, понимаю, к чему вы клоните, — молвила задумчиво Реброва.
— Нечистая сила, — продолжил свои пояснения я, — когда и если она вновь заявится полапать или даже слегка придушить вашу дочь, угодит в "осиновый блок". Осина начнёт не просто как-то там потихоньку-полегоньку отсасывать у неё жизненную энергию. Она натуральным образом примется пить, высасывать её, если верить старым русским книгам по магии. Энергетически опустошённая нечисть живо отвалит от вашей дочери в сторону. А если она, стерва, припрётся на следующую ночь, то опять-таки споткнётся об "осиновый блок" — капкан, расставленный вами на неё. Уверяю вас, ей это придётся не по нутру, и она больше не будет приходить... Знаменитый русский физиолог Павлов называл это выработкой условного рефлекса, динамического стереотипа в поведении. Правда, сам Павлов вырабатывал условный рефлекс у собак.
— А мы с вами выработаем его у нечистой силы, — с усмешкой подытожила Ольга Реброва.
Поленья были положены в изголовье и в изножие кровати, на которой обычно спала Наташа, и в течение нескольких дней всё в доме было тихо и спокойно.
Потом Наташе надоело спать с бревном под подушкой. Она отставила оба осиновых чурбака в угол комнаты. На следующий день утром на её пояснице снова появились отпечатки неестественно длинных пальцев! Перепуганная Наташа вернула поленья на прежние места и не убирала их с постели не менее месяца. При этом лично она не наблюдала никаких изменений в собственном самочувствии.
И больше пальцевые отпечатки на её теле не появлялись.
"Удалось, стало быть, выработать условный рефлекс у нечисти", — констатировала в своём письме ко мне в марте 1992 года Ольга Реброва.

Колдовской комментарий № 1

Как мы убедились, знаки, подаваемые нам неизвестно кем из неведомых далей, весьма разнообразны по формам и по способам их подачи.
Или, может быть, я не прав, излишне наивен, предлагая трактовать их как некие загадочные приветственные жесты Неведомого Мира, ориентированные на людей с верой, что те когда-нибудь поймут в конце концов их смысл? И нет в этих жестах, в этих знаках ни единого бита информации, предназначенной для людского понимания? А надежды людей вникнуть в суть явлений, определяемых мною как "знаковая система чуждого", просто не принимаются Неведомым Миром в расчётах?
Он, этот Мир, живёт по непостижимым для нас законам. И время от времени, не спрашивая на то нашего согласия, внедряет свои щупальца в сопредельную реальность, населённую нами... Зачем внедряет? Какие цели при этом преследуются, какие задачи решаются?
Нам остаётся лишь гадать о том.
Правдоподобной выглядит гипотеза, что Неведомый Мир регулярно проводит на сопредельной территории, в нашей реальности какие-то исследовательские работы. Или просто некие работы неизвестного назначения, не имеющие решительно никакого отношения к тому, что мы понимаем под научными исследованиями.
Проиллюстрирую сказанное путём аналогии.
К берегу пристаёт в безлюдной местности катер. На землю сходит группа геологов, находившихся на его борту. Геологи решают, допустим, взять пробы грунта на берегу. Они устанавливают треногу с буром и подвесным моторчиком. Включают, дабы веселей работалось, переносной радиоприёмник. Бур начинает вращаться, моторчик рычит. Капли смазочного масла с подшипников бура летят в траву, где притаился под камешком паучок.
Изумлённый происходящим, он не понимает того, что творится окрест. Некие гигантские фигуры движутся туда-сюда над ним. Из кошмарной рычащей штуковины вылетают ядовитые капли, которые шлёпаются вокруг паучка. А из какого-то ящика, поставленного рядом с камешком, за которым затаился паучок, несутся устрашающие заунывные звуки — по радио транслируется концерт классической музыки.
Всё, что остаётся паучку, — это замереть на месте и ждать, когда вся эта дикая, с его точки зрения, демоническая вакханалия закончится сама собой.
Человек, оказавшийся не по своей воле в контакте с Неведомым Миром, очень напоминает мне такого паучка. События, происходящие во время контакта, потрясают человека, прежде всего, своей абсолютной непостижимостью. Целиком и полностью они пребывают за скобками повседневного людского опыта.
Сквозь оконное стекло, не повредив его, в комнату влетает светящееся тело, похожее на латинскую букву "V" ("случай Виктора Дятькова"). Над креслами и журнальным столиком начинает, слепя глаза, мерно посверкивать нечто вроде бликов электросварки ("случай Валентины Елисеевой"). В прихожей баражирует, точно крохотный вертолёт, прозрачный предмет с трубками в нём, пульсирующими чёрным цветом ("случай Вадима Яроша"). С потолка падают на страницы раскрытого журнала четыре красные капли, внешне похожие на кровь ("случай Екатерины Останиной"). И так далее.
Паучок сидит, сжавшись в комок от страха, хоронясь за камешком. Он в принципе не в состоянии осмыслить происходящее.
А Неведомый Мир продолжает заниматься своими непонятными для паучка делами, не обращая на бедную тварь, забившуюся под камешек, никакого внимания.
Впрочем, иной раз грозный этот Мир вступает по своей воле в прямое взаимодействие с теми, кто живёт на Земле. От рассказов о таких взаимодействиях мороз продирает по коже.
На спине у человека появляется непонятно откуда взявшаяся опухоль, а над ней — знак в форме скобок ("случай Ольги Медведевой"). Светящийся треугольник лишает человека веса, дистанционно воздействуя на него, и заставляет парить в воздухе ("случай Галины Каморской"). Как следствие контакта с чуждым, появляется на человеческой руке ожог в виде цифры "восемь" ("случай бригадира Василия")...
Многие контактёры дружно, как сговорившись, сообщают о странных физиологических ощущениях, сопровождавших встречи с Неведомым. На тело наваливалась тяжесть, руки и ноги оказывались временно парализованными, а язык прилипал к гортани.
Своеобразную реакцию на действия Неведомого дают рукотворные механизмы — электронные часы, которые после окончания контактной процедуры начинают спешить, а то и вовсе, как в "истории Галины Соболевской", выходят из строя.
И во всех случаях то, что я чисто условно именую контактом, происходит исключительно по инициативе, идущей с "той стороны". Странные, по нашим понятиям, события начинают развиваться тогда и только тогда, когда это оказывается угодным тем, кто обитает в неведомой "той стороне". Интересы людей, их, в частности, психологическая готовность или же неготовность к контакту при этом вообще не учитываются.
Или, может быть, я ошибаюсь? И они как-то там всё-таки учитываются?
Так или иначе, данная особенность "встреч с чуждым" всегда раздражала, даже, скажу в сердцах, бесила меня. Незваный гость, вламывающийся без спроса в дом и начинающий чудить, хулиганить там, воистину хуже татарина. Такого гостя надо приструнить, поставить на место. А ежели он не унимается, то остаётся лишь взашей вытолкать буяна из дома вон, если... Если у вас, само собой, хватит на то силы и сноровки.
Это очень важное "если". О него-то человек, накрытый контактным полем, всегда и спотыкается.
Изучая старинные русские книги по колдовству — как по белой, так и по чёрной магии, я понавыписывал из них десятки приговоров и наговоров на "отчитывание", то есть изгнание нечистой силы, а также на её "выкликание". Первоначально у меня был ко всему этому материалу строго академический, фольклороведческий и отчасти этнографический интерес. Но однажды пришла в голову счастливая, как позже выяснилось, мысль опробовать древние русские контактные технологии на практике.
И я поставил серию опытов.
Скажу честно как на духу: я был не просто обескуражен, а до глубины души потрясён, когда убедился, что некоторые из колдовских заговоров оказывают воздействие на протекание контактной ситуации, той или иной. Например, мгновенно обрывают затяжной, нудный, многомесячный контакт в "доме с привидениями", как бы блокируя канал связи между мирами — втыкая в него мощную пробку.
Удостоверившись в действенности отдельных магических текстов на "отчитывание" нечистой силы, я сделал следующий шаг. Перешёл к экспериментам с заговорами на её "выкликание". Подчеркну, что я заранее был уверен в том, что результат окажется плачевным, в сущности нулевым. Ибо, как было показано только что на конкретных контактных примерах, Неведомый Мир всегда осуществляет свои сношения с миром нашим лишь по собственной, как я уже говорил, инициативе. Человеку в условиях контакта отводится сугубо пассивная роль статиста. Человек присутствует — и только. Он не умеет воздействовать, влиять на происходящее.
Настойчиво повторяю ещё раз: проблема человека, феномен человека с его духовным миром, умственным потенциалом как бы вовсе не принимается в расчёт "той стороной" в ходе контактов. "Той стороне" — складывается такое обидное впечатление — наплевать на то, как реагирует человек на дела, творимые ею, какой след оставит в его психике тяжелейший стресс, вызванный происходящим...
Эксперименты по вызыванию нечистой силы открыли передо мною новую неожиданную страницу в книге Неведомого. Выяснилось, что контактную процедуру можно осуществить... по инициативе человека-исследователя! Или, другими словами говоря, мне посчастливилось в ходе экспериментов вывернуть ситуацию контакта наизнанку, ввести в неё феномен человека как фактор, определяющий события, возбуждающий, по крайней мере, их начало, зачатие.
Как показали поставленные опыты, Неведомый Мир оказался не такой уж неуловимой штукой, какой он чудился ранее — до начала экспериментов. С помощью колдовства — манипулирования древними заговорами на "выкликание" — мне удалось в своё удовольствие потыкать, грубо говоря, в этот Мир пальцем. И в ответ на любопытствующие тычки он, грозный и таинственный, отзывался, реагировал, слал вести о себе.
Кровь бурлила в жилах, когда я ставил опыты. От результатов кружилась голова. За ними угадывались перспективы, которые я сам пока не в состоянии до конца осмыслить.
Впрочем, ясно понял одно — и это было важнейшим итогом моих опытов: контакт с Неведомым возможен по воле человека. Активной стороной контакта может-таки быть человек! Правда, это должен быть человек, который знает, каким условным стуком следует постучать в дверь Неведомого, чтобы её слегка приоткрыли с "той стороны".
Один из таких экспериментов (привожу вполне рядовой среди прочих пример) я поставил вечером 1 сентября 1991 года в стенах музыкальной школы в Ростове-на-Дону. Свидетелем происшедшего был заместитель директора школы Виталий Алексеенко, снимавший то, что я творил, на фотоплёнку.
Других людей в тот воскресный вечер в здании школы не было; очередной учебный год начинался в школе на следующий день.
В давние отроческие годы я получил музыкальное образование по классу виолончели. Игра на музыкальном инструменте сродни езде на велосипеде. Однажды научившись этому делу; потом разучиться нельзя. И хотя с той поры, когда я в последний раз играл на виолончели, прошло немало лет, стоило мне вновь взять инструмент в руки, как пальцы левой руки сами встали в нужную позицию на грифе, и звуки романтичного "Лебедя" Сен-Санса поплыли по комнате.
Тихая спокойная музыка, указывается в старинных русских книгах по колдовству, всегда способствует созданию соответствующего внутреннего настроя, благоприятного для "выкликания" гостей с "той стороны".
Полностью внутренне расслабившись, я сидел на стуле, играл по памяти "Лебедя" и вслух негромко произносил весьма сложный, между прочим, по текстовому рисунку заговор. Его текст начинался словами "На море-Окияне, на острове Буяне стоит дуб..." Виталий Алексеенко тем временем щёлкал затвором фотокамеры со вспышкой.
Внезапно он сдавленно охнул.
Я поднял голову и взглянул на него.
— Линия света! — громким шёпотом возвестил Виталий в ответ на мой вопрошающий взгляд.
— Какая линия? — удивился я, продолжая играть на виолончели.
Виталий сглотнул набежавшую слюну.
— Из окна сию секунду, — сообщил он с некоторой запинкой в голосе, — ударил тоненький лучик света. Своим концом он упирается сейчас в ваш левый висок.
Рука со смычком дрогнула, я сфальшивил — взял "ля-бемоль" вместо чистого "ля". Оторвал смычок от струн и осторожно, очень медленно привстал со стула, шагнул в сторону. И лишь потом оглянулся.
Но никакого лучика не увидел.
— Где он?
— Исчез, едва вы начали приподниматься со стула, — сказал Виталий.
— Удалось сфотографировать явление?
— Сделал один кадр.
Вот этот фотоснимок — он воспроизводится на страницах книги. Тонкий луч света на нём действительно упирается в мою голову, как видите.
Обдумав сообщение Виталия, я решил продолжить эксперимент.
Я передвинул стул на новое место — строго напротив того, па котором сидел, когда наигрывал "Лебедя". Мне пришла в голову мысль, что если лучик света вновь ударит в комнату из того окна, то, может быть, я увижу его собственными глазами. Малость помешкав, я отставил виолончель в сторону. Больше она мне сегодня, наверное, не понадобится, подумал я; контактное поле, судя по словам Виталия о лучике, уже появилось в помещении либо где-то недалеко от него.
Я уселся на стул лицом к месту, которое покинул, и вновь принялся читать заговор, беспрерывно крестясь при этом. Виталий возобновил фотосъёмку. Он сделал пять снимков и вдруг, чертыхнувшись, стал трясти фотокамеру, недоумённо вертя и разглядывая её.
Пришлось прервать монотонное чтение магических заклинаний.
— В чём дело? — поинтересовался я.
— Фотовспышка отказала, — сообщил с отчаянием Виталий. — И что самое странное — вышел из строя лентопротяжный механизм фотоаппарата. Не могу перемотать плёнку!
На том и закончился эксперимент, завершившись, как подумалось мне в тот момент, ничем. Никакого лучика света, исходящего из окна, я так и не увидел.
Что же касается вышедшей внезапно из строя фотоаппаратуры, то я тут же обнадёжил Виталия Алексеенко краткой справкой о сходных историях с фототехникой, которые зачастую случались в моей практике при посещениях, например, домов, где "нечисто". Ничего страшного не произошло, заверил я Виталия, вспышка и фотокамера вовсе не сломались. Просто они оказались временно заблокированными контактным полем, возникшим в стенах музыкальной школы в момент постановки опыта.
Нечистая сила очень не любит, когда её начинают фотографировать. Как всякий опытный преступник, она предпочитает не оставлять следов, питая особое отвращение к собственным фотографиям.

Фото 1 Тонкий лучик света ударил из окна и коснулся головы А.Приймы, когда тот начал колдовской сеанс по "выкликанию" гостей из Неведомого Мира.

Фото 2. Световая "бабочка", зафиксированная фотоаппаратом в ходе дальнейшего проведения контактного эксперимента.

Фото 3. Поле неизвестной природы почти полностью засветило фотокадр, на котором оказалась запечатлённой лишь световая "бабочка".

— Пройдет час или два часа, — сказал я, — и ваша, Виталий, аппаратура вновь заработает как ни в чём не бывало. Пусть она пока полежит где-нибудь в сторонке. Дайте ей время, так сказать, отдышаться после контакта.
Виталий Алексеенко, недоверчиво выслушав меня, тяжко вздохнул и достал из одного кармана своего пиджака бутылку портвейна, а из другого — свёрток с парой бутербродов... Эксперимент плавно перешёл в дружеский сабантуй. Больше часа провели мы с Виталием в душевной беседе о том о сём. Потом я вспомнил о фотоаппарате и фотовспышке, лежавших на стуле, и потянулся к ним рукой.
Вспышка, ярко сверкнув, сработала. Лентопротяжный механизм легко перемотал плёнку.
А на следующий день ближе к вечеру Виталий, созвонившись со мной, потребовал срочного свидания.
Когда мы встретились, он молча выложил на стол фотографию с лучиком света, коснувшимся моей головы, и ещё пять фотографий. Это были те самые пять снимков, которые он успел сделать перед тем, как фотоаппаратура вдруг перестала работать, "сломалась".
На первых трех снимках ничего примечательного не было. Я увидел на них себя сидящим на стуле с рукой, вознесённой; в крестном знамении. В соответствии с указаниями, содержавшимися в сопроводительных ремарках к тексту заговора "На море-Окияне, на острове Буяне...", я разомкнул в момент проведения эксперимента кольцевые структуры на своём теле. Развязал шнурки на туфлях, расстегнул пояс на талии и манжеты на рукавах рубашки. Снял с руки часы и перерезал ножичком резинку на трусах. А нательный крестик, как было указано в ремарках к заговору, вывесил на грудь поверх рубашки.
Вот в этом несколько неопрятном, расхристанном виде я и узрел себя на фотографиях. Вылупив осоловело глаза, на меня пялилась с них крайне неприятная, нефотогеничная физиономия, при одном взгляде на которую любому тут же становилось ясно — этот дебил с отвисшей челюстью, остекленевшими глазами с великим трудом окончил начальную школу и коротает свою жизнь за разгрузкой ящиков в ближайшем винном магазине.
Итак, снимков было пять. Но если первые три не представляли какого-либо интереса, то на двух последующих — сделанных! как раз за несколько секунд до того, как фотоаппаратура "сломалась" — обнаружилось нечто такое, что я даже присвистнул в удивлении, разглядывая их.
У вас тоже есть возможность внимательно изучить эти фотоматериалы.
На первом снимке, как видите, справа от придурковатого урода с глупейшим выражением лица ясно видна под потолком комнаты крупная "бабочка", состоящая из света. Источник света находится как бы в стене над притолокой двери, ведущей из; комнаты в коридор. В тот момент свет в коридоре не горел.
Виталий Алексеенко однозначно утверждает, что он лично не видел никакой "бабочки", когда был сделан поразительный фотокадр.
На втором снимке моё изображение и интерьер комнаты полностью отсутствуют. Кадр оказался засвеченным — полагаю, контактным полем неясной природы. На нём лишь очень хорошо пропечаталась световая "бабочка", находящаяся на том же месте, что и на первом снимке. Обратите внимание, именно на этой фотографии достаточно чётко просматривается выходное отверстие источника, из которого появилась нечистая сила — высунулось некое плазменное тело, уловленное фотокамерой. "Бабочка" исходит из чего-то вроде короткой световой трубки. Сеанс натурального колдовства, затеянного мною на базе древних русских технологий по "выкликанию" нечисти, удался. Бесстрастный свидетель, глазок фотокамеры, увидевший то, чего не приметил человеческий глаз, подтвердил: контакт с Неведомым Миром, инициируемый человеком-исследователем, возможен.

Глава 2. НЕВЕДОМЫЕ ПОМОЩНИКИ

Ниндзя

С двадцатилетней Антониной Мамоновой я повстречался в Ашхабаде весной 1991 года. А привела меня к ней народная молва.
Ашхабад — городок уютный, небольшой, окольцованный наступающими на него со всех сторон песками. Этакий; в сравнении с Москвой, компактный оазис цивилизации в бескрайних пустынях Кара-Кум. И, стало быть, отыскать источник почти любого слуха, циркулирующего по городу, не представляет здесь особого труда. Нужны лишь крепкие тренированные ноги профессионального охотника за странными сообщениями, умение обращаться с людьми да ещё пусть самый слабый, пусть едва веющий, а всё-таки попутный ветерок удачи.
Про Антонину Мамонову ходил по ашхабадским базарам вот какой странный слушок: девушка тяжело заболела, начала стремительно худеть, лекарства ей не помогали, и она натуральным образом стала, бедная, готовиться к смерти. Но внезапно явился к ней некий ангел с небес, и в одночасье, представьте себе, вылечил её.
Информация была скудной, однако её оказалось достаточной для того, чтобы я взял, не мешкая, след, который и привёл меня в квартиру семьи Мамоновых.
Представившись, я сходу спросил, изнывая от любопытства:
— Антонина, что произошло на самом деле?
— А то и произошло, что я едва не оказалась на кладбище. Всё началось летом 1990 года — примерно, в конце августа. Как-то утром просыпаюсь, что за чудеса? По рукам проскакивают электрические разряды. Встала с постели, потянулась рукой к халату, висевшему на спинке стула, а из пальцев ударила в халат, в стул здоровенная искра. Опешив, я отдёрнула руку, а её всю так и колотит, так и сотрясает как в припадке. Прокатываются внутри руки мощные электрические разряды от плеча к ладони.
По словам Мамоновой, а также по словам её родителей, опрошенных мною, жизнь девушки превратилась с того памятного дня в сплошной кошмар. Руки стали проводниками электротока, поступавшего в область плечей от неизвестного источника. Они постоянно дрожали, то и дело встряхиваемые электрическими волнами, простреливаемыми по ним.
Руки мешали жить.
Ими опасно было прикасаться к вещам — проскакивала, обжигая пальцы, искра. Особую опасность, как показал грустный опыт Антонины, представляли для неё электропроводящие предметы: металлические сковородки и кастрюли, ножи и вилки, батареи парового отопления.
Электричество било из рук и днём, и ночью, не давая девушке, между прочим, нормально спать.
Мамонова стала стремительно худеть. Её общее состояние ухудшалось с каждым днём. Врачи не смогли оказать ей никакой помощи. Похожая на скелет, с синяками под глазами потерянно бродила Антонина по квартире, ясно сознавая, что вся эта дикая электрическая чертовщина не кончится для неё добром.
12 декабря того же года около полуночи она лежала на постели, безуспешно пытаясь заснуть.
Внезапно в изножии кровати вспыхнул в воздухе белый, непрозрачный экран размерами примерно метр на метр. На экране появилась мужская фигура — по пояс. Мужчина был одет в чёрное трико, тесно облегавшее его мускулистое тело. На лице маячила маска, тоже чёрная.
— Маска была, — вспоминает Антонина, — вроде тех масок, которые я видела в японских и американских художественных фильмах про ниндзя. Да вы, наверное, и сами смотрели такие фильмы. Ими сейчас заполонены все видеосалоны в Ашхабаде, не только, наверное, в Ашхабаде. Ниндзя — японские средневековые шпионы, профессиональные убийцы, проходившие специальное обучение в особых секретных школах. В фильмах они почти всегда одеты в облегающее их тела трико, на лицах — маски... Вот такой ниндзя и предстал передо мной на белом экране 12 декабря. У него был пронзительный взгляд. Сквозь прорези в маске на меня смотрели глаза, излучавшие какое-то нечеловеческое и вместе с тем гипнотическое сияние.
Фигура на экране, едва там появившись, пришла в движение. Не спуская с Антонины сатанинского взгляда, ниндзя стал быстро водить перед грудью руками — делать пассы.
— Это были очень красивые движения, — сказала Мамонова. — Ну, словно бы ниндзя вязал некую невидимую ажурную конструкцию в воздухе перед собой.
Антонина перепугалась. У неё началось лихорадочное сердцебиение, чего никогда ранее в жизни не было. Казалось, сердце готово было вот-вот выскочить из грудной клетки. По догадке Мамоновой, бешеные перестуки сердца были следствием воздействия ниндзя, посылавшего с помощью пассов какие-то невидимые "волны" к ней.
И вдруг экран исчез. Вместе с ним пропал с глаз и ниндзя.
В следующую минуту Мамонова провалилась в глубокий сон.
На другой день утром она встала в отличном настроении, чудесно выспавшись, и с чувством острого голода, сосущего желудок. Антонина, ещё полусонная, скорым шагом направилась на кухню пошарить в холодильнике и там, как громом поражённая, замерла перед его распахнутой дверцей, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Впервые за долгие месяцы она не чувствовала осточертевшего ей до тошноты биения электрических разрядов в руках. Руки вновь стали нормальными, обычными, человеческими руками.
Вот, собственно, и вся история.
С того дня здоровье Момоновой быстро пошло на поправку, за пару месяцев она набрала свой прежний вес. Выглядит сегодня отлично.
— А этот ваш таинственный ниндзя... Он к нам больше не являлся? — поинтересовался рассеянно я, водя на всякий случай компасом в изножий кровати Антонины, в том месте, где по её словам, висел экран.
Компас никак не реагировал. Его стрела стояла на месте, как замороженная.
— Не приходил ли вновь, спрашиваете? Нет. Не приходил. Увы, — и Мамонова широко развела руками, по которым больше не бродили электрические разряды.

Ещё один лекарь из иного мира

Конец сентября 1991 года. Самое начало бабьего лета. Город Батайск Ростовской области. Семь часов вечера.
Раскалённый шар Солнца завис над горизонтом, как гигантская "летающая тарелка", готовая с минуты на минуту пойти на посадку. Полное безветрие. В воздухе порхают паутинки, серебристо посверкивая в косых, предзакатных, солнечных лучах. На тихий провинциальный город в степи опускается вечерняя прохлада, освежая лица прохожих...
Стоит, в общем, на дворе чудесный осенний вечер, редкостный для России с её психопаталогическим климатом — вечными ненастьями, шквалистыми ветрами, дождями да снегопадами.
Мы с Николаем Железняком бодрым шагом целеустремлённо движемся по улицам Батайска, Приближаясь к его дому. Впереди у нас ясная и простая, как мычание, цель: распить на двоих бутылку водки, которая приятно оттягивает карман моего пиджака, обещая задушевную беседу, неторопливый — под звон стаканов — разговор о всяких житейских всячинах, но, прежде всего, об аномальных явлениях. Николай Железняк — контактёр. Собственными глазами он, по его словам, видел, как поднимались на борт внеземного шлюпа люди, похищаемые инопланетянами с Земли.
О "случае Николая Железняка" я расскажу позже — в другой главе. Здесь же пока скажу, что мы с Николаем, едва познакомившись, крепко подружились, и он вызвался помогать мне в расследованиях, в опросах предположительных контактёров с Неведомым.
После одного такого опроса мы с ним и шли сейчас пешком из одного конца Батайска в другой, наслаждаясь великолепной погодой. Шли молча и деловито, как и положено идти двум русским Мужикам, которые направляются выпить.
Когда до дома Николая осталось рукой подать, мой спутник вдруг нарушил молчание.
— Видишь ту беседку? — спросил он отрывисто, не замедляя шага, тыча рукой вперёд. — И человека, который сидит в ней?
Под сенью столетнего тополя стояло, увидел я, шаткое деревянное сооружение. Квадратная дощатая крыша, покрытая ржавой листовой жестью, опиралась на четыре столба, вкопанные в землю. Под крышей виднелся прямоугольный столик, вокруг которого расположились буквой "П" лавочки без спинок.
За столиком одиноко сидел, упираясь руками в колени, дородный мужчина в рубашке-безрукавке и в мятых, давно не видевших утюга брюках. Было ему, если на глазок прикинуть, лет шестьдесят от роду. Он задумчиво смотрел в одну точку перед собой, погружённый в мысли.
— Это мой сосед Борис Алексеенко. Он в нашей пятиэтажке живёт, но в соседнем подъезде, — пояснил Николай, продолжая ровным шагом мерить землю. — Сидит вон на лавочке, свежим воздухом дышит... Знаменитый на нашей улице человек!
— Чем же знаменитый?
— А тем, что после двух инфарктов, включая один обширный, сердце у него вновь стало здоровым как у юноши.
— Такого не бывает, — возразил с досадой я. Не люблю, когда мне морочат голову.
— Бывает, как видишь. История внезапного выздоровления Бориса наделала в нашей районной поликлинике много шума. Человек буквально на ладан дышал, но вдруг целиком и полностью выздоровел, ожил. Как он утверждает, к нему явился доктор с другой планеты и в быстром темпе отремонтировал ему сердечную мышцу.
Я остановился как вкопанный.
— Что же ты раньше молчал об этом?!
Николай тоже остановился и с недоумением во взгляде воззрился на меня.
— Но раньше, — молвил он, — мы с тобой занимались другими контактными историями. А сейчас... — И он, увлекая меня за собой, направился к беседке. — Сейчас займёмся этой.
Борис Алексеенко оказался, к счастью, словоохотливым человеком.
Дурман чудес, как он выразился, овевал его трижды.
В первый раз это случилось в мае 1989 года. После второго инфаркта Борис попал в санаторий, где находился на излечении в течение месяца. В один прекрасный день он лежал в своей палате на койке, читал книгу. И вдруг словно бы провалился куда-то.
— Я оказался внутри широкой чёрной трубы, — вспоминает он. — Чувствую, несусь по ней с немыслимой скоростью. Несусь к источнику какого-то света, слабо мерцающему впереди. Вылетаю вскоре из трубы и вижу — занесло меня в очень красивое место. Передо мною расстилается в обе стороны луг, поросший сочной зелёной травой. В некотором отдалении виднеется густой лес. То ли я стою на лугу, то ли парю над ним — точно не помню. И тут раздаётся неведомо чей голос, идущий, казалось, одновременно со всех сторон: "Ну, как? Тебе нравится здесь?" Я отвечаю: "Да". Буквально в следующую же секунду я осознал себя вновь лежащим на своей койке в санаторной палате с книгою в руках.
Судя по описанию, Борис Алексеенко пережил опыт так называемых посмертных транскоммуникаций. Его рассказ практически знак в знак совпадает с рассказами людей, имевших сходный опыт; такие рассказы помешены в книгах американского психиатра Раймонда Моуди "Жизнь после жизни" и "Размышления о жизни после жизни". Обе книги изданы в России.
Другими словами говоря, Алексеенко побывал на том свете.
Прошёл почти год... В марте 1990 года около одиннадцати часов вечера Борис, находясь на сей раз в своей собственной квартире в Батайске, разобрал на ночь постель и прилёг на неё. Краем глаза он почти тут же увидел, как перед дверным проёмом, ведущим из комнаты в коридор, появилась чёрная человеческая фигура. Алексеенко изумлённо повернул голову и всмотрелся в неё.
Его поразило, что высокая эта фигура имела неясные, расплывчатые очертания. Ясно видны были только её глаза, горевшие как фонари.
О дальнейшем пусть расскажет сам Борис:
— Послышался низкий мужской голос, почти бас, который пророкотал: "Ты почему лежишь?"
Я слегка испугался, но тем не менее нашёл в себе силы ответить: "Да вот болею. Два инфаркта было у меня." А потом подумал — мать честная, да это же, наверное, марсианин, инопланетянин какой-то! Как раз накануне я прочитал в одном журнале статью о "летающих тарелках"... Вспомнив о том, что в ней рассказывалось, я сказал стоявшему в дверях марсианину — сказал с обидой в голосе, с некоторым Даже остервенением: "Вот вы всё в наших небесах летаете... А какая, спрашивается, польза от вас? Неужели не можете помочь людям на Земле? Например, мне с моими болячками?" Голос в ответ пробасил: "Я приду к тебе через год."
Туманная фигура слегка покачнулась в дверях, и из её горящих глаз ударили в Бориса два луча света. Они ударили в область сердца.
— Это было как электрический разряд, — сказал Алексеенко. — Меня подбросило в воздух, когда лучи коснулись груди. А марсианин исчез.
Борис потянулся рукой к вороту рубашки-безрукавки и неторопливо одну за другой расстегнул на ней все пуговицы до талии. Распахивая рубашку на груди и сдвигая в сторону бретельку голубой тонкой майки, он предложил:
— Взгляните сами. След от того разряда сохранился у меня по сей день, даром что прошло уже больше года.
Я взглянул.
Картинка, представшая моему взору на груди Бориса, поросшей редкими седыми волосами, оказалась впечатляющей. На коже явственно проступали два чётко очерченных кружочка, слившиеся своими краями воедино.
По моей просьбе Николай Железняк зазвал Бориса на несколько минут к себе домой, где я и промерил конторской линейкой размеры странной дерматической аномалии. Сдвоенные круги располагались слева на груди над соском. Они были словно выписаны на коже циркулем.

Фото 1. А.Прийма промеряет конторской линейкой очкообразную дерматическую аномалию на груди Б.Алексеенко.

Фото 2. Та же аномалия в резком увеличении. К сожалению, на любительских фотографиях аномалия просматривается с трудом. Вот почему её контуры обведены чёрной линией.

Пока я делал замеры, Алексеенко продолжал рассказывать:
— Итак, мой таинственный ночной гость с горящими глазами пообещал вновь навестить меня через год. Он сдержал обещание. В марте 1991 года я проснулся среди ночи, внезапно разбуженный неведомо кем. В тот момент я лежал на боку. Чувствую, некая "сила" медленно, бережно переворачивает меня на спину. И вижу, посветлело в комнате — залило её слабым, слегка зеленоватым светом. Где находился источник света, сказать не могу. Едва "сила" уложила меня на спину, как зазвучал голос, который я сразу опознал. Характерный мужской рокочущий басок сказал следующее — я запомнил каждое слово: "Ты чего лежишь? Вставай. Ты уже совсем здоров." Свечение померкло, и "сила", вжавшая меня спиной в постель, как бы отошла в сторону. Подчёркиваю, это был не сон, а реальное переживание наяву.
Заинтригованный тем, что сказал ему голос, Борис Алексеенко на следующий день утром отправился в поликлинику. Там он, кротко глядя прямо в глаза своему лечащему врачу, сообщил — у меня в гостях побывал, мол, инопланетянин, который вылечил меня.
Нетрудно представить себе ответную реакцию доктора.
Пока тот, сочувственно вздыхая, обдумывал, не стоит ли составить для Бориса направление на консультацию в областной психдиспансер, наш контактёр заявил:
— С места не стронусь, пока не будет сделана электрокардиограмма моего сердца.
Пришлось пойти навстречу строптивому пациенту, сидевшему на стуле в кабинете кардиолога недвижимо как скала. Кардиограмма была сделана.
Слух о ней мгновенно распространился по поликлинике, и поглядеть на кардиограмму пришли многие врачи.
Затем была сделана рентгенограмма — на сей раз по инициативе взволнованных медиков; были проведены иные срочные исследования.
Выяснилось, что у человека, перенёсшего два инфаркта, сердце оказалось совершенно здоровым. Самое же удивительное — на нём, согласно рентгенограмме, исчезли крупные рубцы, оставленные инфарктами, будто их там вовсе не было. Сердце работало чётко и ритмично, как хорошо отлаженный мотор.
На этом Борис Алексеенко закончил свой рассказ, выслушанный мною с напряжённым вниманием.
— Можете сходить в поликлинику, — сказал он в заключение. — Врачи подтвердят мои слова.
— Обязательно схожу, — заверил я его, расслабляясь. — Каждое ваше словечко проверю там по вашей лечебной карте.
В поисках сигарет я сунул руку в карман пиджака и обнаружил там бутылку водки. Ту самую бутылку, про которую получасом ранее забыл напрочь, едва Николай Железняк представил меня Борису.
Я извлёк поллитровку из кармана и, слегка покачивая её на раскрытой ладони, вопрошающе взглянул на своего собеседника.
— Хотите выпить?
— Не употребляю, — последовал ответ.
— А раньше употребляли?
— Само собой. Но с того дня, когда голос сказал мне "Ты уже совсем здоров", меня начинает поташнивать даже от одного запаха спиртного... А ведь раньше я любил выпить! Ещё как любил!
И, пожав в недоумении плечами, Борис хмыкнул.
— Подозреваю, — молвил он с некоторой грустью в голосе, — инопланетянин не только вылечил мне сердце, но и до конца моей жизни сделал себя абсолютным трезвенником.
— Почему вы называете его инопланетянином? — быстро спросил я.
— А как же прикажете называть? Наша родная земная медицина даже и подумать пока не смеет о том, чтобы полностью излечивать людей, перенёсших два инфаркта. А этот парень с глазищами как фонари сделал моё сердце здоровым. Значит, не с Земли он, а инопланетянин, чужак. Добрый, хороший чужак, между прочим. Спасибо ему за помощь.
В районной поликлинике я просмотрел лечебную карту Бориса. Всё подтвердилось. Согласно медицинским освидетельствованиям, кандидат в покойники внезапно стал совершенно здоровым человеком.

Голова в воздухе

Татьяна Бабанина родилась в китайском городе Шанхае в семье русских эмигрантов. С 1963 года проживает в Ростове-на-Дону.
Событие, которое, по утверждению Бабаниной, врезалось ей в память на всю её оставшуюся жизнь, случилось летом 1974 года. Татьяна и её муж ютились тогда в доме так называемого гостиничного типа — в однокомнатной клетушке без кухни площадью десять квадратных метров, издевательски называвшейся в ту пору в советской России однокомнатной квартирой. Вот в этой клетушке всё и произошло.
Бабанина внезапно проснулась на рассвете, будто бы кто-то толкнул её. Возникло резкое, не передаваемое никакими словами ощущение, что некто пристально смотрит ей в лицо.
Лежала в тот момент Татьяна на боку, спиной к стене. Она пребывала одна в комнате — муж её должен был вернуться домой из служебной командировки лишь через пару дней... Женщина приоткрыла глаза и, тихо ойкнув, вновь быстро зажмурила их. Потом, собравшись с духом, опять самую малость раздвинула веки и окинула ищущим взглядом пространство перед собой.
Нет, ей не померещилось.
В воздухе посередине десятиметровой комнатушки висела голова! Она была хорошо видна — ранний летний рассвет за распахнутым настежь окном набирал силу.
Голова недвижимо парила в метре от пола, видимая Татьяной в полоборота. Бабанина хорошо разглядела ухо, едва прикрытое длинными, понизу слегка загнутыми волосами, чёрными как смоль. Тёмные волосы как бы подчёркивали, оттеняли неестественную белизну лица, которое, по словам Бабаниной, показалось ей необычным.
Это было мужское лицо ослепительной неслыханной красоты.
— У людей такой красоты нет, — уточнила в разговоре со мной Татьяна. Помолчав, она добавила с тяжким вздохом: — О таком парне женщины могут только мечтать.
По её прикидкам, было тому парню примерно сорок лет от роду.
Вот его словесный портрет.
Прямой нос. Аккуратно подстриженные бакенбарды, волосок к волоску. Небольшая треугольная бородка, тоже, как и бакенбарды, холёная, ухоженная. Лицо — чуть удлинённое. Глаза — слегка раскосые. Зрачки — тёмно-коричневого цвета. А вот зато белки сияли, обрамляя их, просто-таки небесной голубизной. Они блестели, словно сделанные из перламутра.
Шеи у головы не было.
Увидев такое чудо, Татьяна Бабанина покрылась липким потом. Клацая зубами от страха, она попыталась выдавить из себя хоть слово, позвать соседей на помощь, однако не смогла раздвинуть губы.
Язык едва шевелился во рту, голосовые связки свело судорогой.
Её попытки вскочить с постели и опрометью кинуться из комнаты вон тоже не увенчалась успехом. По всему телу разлилась свинцовая паралитическая тяжесть.
С физиологической точки зрения, Бабанина оказалась в ситуации типичного "контактного ступора". Знаменитое это, специфическое состояние — "ступор" — известно исследователям аномальных явлений по многим сообщениям контактёров с разумными силами нечеловеческого уровня. Пришельцы из иных миров, выходя по не ведомым нам причинам на связь с людьми, нередко полностью обездвиживают, парализуют их. В моей книге уже приводились случаи таких "контактных параличей".
Сообразив, что от таинственной, парящей в воздухе головы сбежать не удастся, Татьяна совсем уж окончательно перепугалась и взмолилась мысленно: "Ради Бога не шевелись! Я же тебя боюсь!"
А голова и не думала шевелиться. Она продолжала тихо-мирно висеть на всё том же месте, словно подвешенная на невидимой нити к незримому крюку, вбитому в потолок.
В ту же секунду Татьяне Бабаниной пришла на ум — она сама не знает, почему — странная мысль: голова явилась по её грешную душу и собирается умыкнуть её с Земли! Мысль оглушила Татьяну. Женщине показалось, что кошмарную эту идею внедрила в её сознание извне некая чужеродная сила — столь она была для неё чужда и нелепа, целиком и полностью абсурдна.
"Не надо этого делать! — вновь мысленно вскричала в ужасе Татьяна, буравя паническим взглядом голову. — Зачем я тебе нужна? Бери кого угодно, но только не меня..."
И вот ведь удивительное дело. Тут же по всему её телу разлилось ощущение покоя и умиротворения, а чувство онемения, приковывавшее её секундой ранее к постели, сгинуло. Татьяна пошевелила рукой, затем ногой. Двигаются!
— Каким-то образом я поняла, — вспоминала она позже, — что голова не собирается причинять мне вреда. А ещё тоже каким-то немыслимым для меня образом сообразила, что могу мысленно, то есть на телепатическом уровне, общаться с ней. Я сразу и успокоилась... Почему успокоилась, сама не знаю. Но мысль вскочить с постели и убежать мне на ум больше не приходила. Было хорошо, комфортно, я бы даже сказала — благостно.
Такая реакция человека на дальнейшее развитие контактной ситуации типична не менее, нежели "контактный ступор", если верить сообщениям контактёров. Чувство страха, охватывающее человека на начальной фазе "встречи с чуждым", вскоре, исчезает вместе с ощущением полного паралича тела. И человек: начинает воспринимать происходящее без малейшего психологического дискомфорта. В частности, с этой минуты он решительно не удивляется ничему, что бы с ним в контактной ситуации в дальнейшем ни происходило.
Разводить в изумлении руками он будет потом — когда контактная процедура станет фактом его прошлого, и он, ошеломлённый происшедшим, примется на свежую голову трезво оценивать, обдумывать случившееся. Оценивая же, человек прежде всего удивляется своей необычной реакции на аномальное событие, вернее — полному отсутствию в момент контакта каких бы то ни было реакций на него. Собственное поведение в условиях "встречи с чуждым" ставит контактёра в тупик — само собой, постфактум.
На основе статистического анализа сообщений такого рода у меня сложилось устойчивое впечатление, что внеземные собеседники контактёров умеют "выключать" у своих визави чувство страха, а следом за ним и чувство удивления происходящим. Оба чувства "отключаются", надо так полагать, для того, чтобы они не мешали визитёрам из иных миров работать с подопытным материалом (читай: с нашими соплеменниками) в спокойной психологической атмосфере, не загрязняемой ежесекундно тяжёлыми отрицательными эмоциями...
И вот начался телепатический диалог между парящей в воздухе головой и Татьяной Бабаниной.
На Татьяну обрушился град вопросов:
— Как тебя зовут? Где родилась? Кто твои родители? Почему ваша семья переехала из Китая в Россию? Как ты оказалась в Ростове-на-Дону? Расскажи о своей жизни в этом городе? Кто ты такая?
Последний вопрос смутил Татьяну, она не поняла его.
Когда расспросы, длившиеся не менее получаса, окончились, возникла долгая томительная пауза. Потом голова молвила:
— Что бы ты хотела получить?
Бабанина сориентировалась мгновенно. Она поняла, что таинственная голова хочет сделать ей какой-то подарок, поощрить её неведомо за что. Ни секунды не задумываясь, Татьяна произнесла:
— Ничего не хочу — ни золота, ни власти, ни царской жизни. Меня интересует и волнует в этом мире только одно — поэзия. Всю жизнь мечтала, я писать хорошие стихи. Сотни раз пробовала, но ничего не получалось. Если это в твоих силах, научи меня писать настоящие стихи. Понимаешь, настоящие, а не халтуру.
Ответом было молчание.
— И вдруг, — рассказывает Татьяна Бабанина, — мне захотелось спать.
Когда она спустя пару часов проснулась, то далеко не сразу вспомнила о происшедшем накануне. Татьяна умылась, позавтракала, отправилась на работу... Лишь где-то ближе к полудню по макушке словно обухом ударило. Вспомнила!
Что, кстати, опять-таки типично.
Часто у людей, переживших опыт "встречи с чуждым", наступает нечто вроде временной психической амнезии, частичного выпадения памяти.
Память начинает восстанавливаться спустя несколько часов, иной раз — несколько дней, в редчайших случаях — спустя несколько месяцев после такой "встречи".
Я подробно расспрашивал Бабанину, снова и снова возвращаясь в разговоре вот к какой теме: не было ли в момент контакта каких-то иных проявлений аномального в комнате? Например, овального свечения вокруг таинственной головы? Или сполохов света на полу, под потолком? Или самопроизвольных перемещений по комнатушке предметов быта? Или?.. Или?..
— Нет. Ничего такого не было, — твёрдо сказала Татьяна.
По словам её мужа (а с ним я тоже побеседовал), едва он вернулся из командировки домой и едва переступил порог своего дома, как Татьяна не утерпела. Сходу выложила ему свою сногсшибательную историю про голову, про телепатические беседы с ней. Муж хмуро выслушал Бабанину. Потом, помедлив, посоветовал ни в коем случае не трепать зря языком на эту тему. "Помалкивай, — обронил он веско. — А то угодишь в психушку."
Прошло много лет.
Весной 1982 года Татьяна, повинуясь внезапному иррациональному импульсу, села как-то раз вечером за стол, вооружилась тетрадью и авторучкой и... И начала писать стихи.
Она пишет их по сей день. Пишет, в основном, прорифмованные сказки, легенды, притчи сплошь такого, знаете ли, морализаторского, поучающего свойства. Говоря литературоведческим языком, разрабатывает фольклорные традиции русской поэзии. Крайне любопытно то, что сочиняет она свои притчи, сказки фактически без помарок. Стихи изливаются из неё легко и вольно, как вода из родникового ключа, и пишутся, самое главное, с той скоростью, с какой рука успевает выводить буковки на бумаге. Сказанное только что — не пустые слова. По моему настоянию это было проверено в эксперименте, в сочинении текста на строго заданную мною тему.
Я прочитал толстую увесистую рукопись
Хорошие стихи.
Положительную оценку дал им мой давний приятель, известный поэт Даниил Долинский, заведующий отделом поэзии журнала "Дон", издающегося в Ростове-на-Дону.
Есть в стихах Татьяны Бабаниной одна тонкость, одна странность, по-настоящему озадачившая меня, — некая фундаментальная примета её литературного почерка, режущая глаз уже при первом прочтении её лирических тетрадей.
Притчи, сказки написаны в характерной стилистике русской поэзии второй половины 19 века. Я знаю, о чём говорю, ибо в годы моей учёбы в аспирантуре я специализировался на изучении теории стиха, а творчество русских поэтов второй половины 19 — начала 20 веков было моим коньком. Специфические словесные обороты и отдельные слова, давно вышедшие из повседневного употребления — ставшие архаизмами, пестрят на каждой странице, прорифмованной рукой Бабаниной. Вся своеобычная атмосфера её стихов — от чувственного настроя, образного колорита, манеры вязать слова в предложении и вплоть до тематического антуража — насыщена духом, "запахом и цветом" российской изящной словесности столетней давности.
По её рукописям гуляют ветры, обвевавшие отечественную культуру в те кажущиеся нынче почти эпическими времена когда национальное самосознание в лице лучших представителей общества было почти целиком сосредоточено на нравственных исканиях. Век сомнительного технического прогресса с его подчёркнутой бездуховностью и практицизмом, с его тотальной ориентацией на материальные ценности обретался в те легендарные годы где-то в туманной дымке неугадываемого будущего. Люди, в том числе поэты, думали в ту пору иначе чем мы, чувствовали иначе, ощущали мир, в котором жили, иначе же.
Это были другие люди, не похожие на нас, — со своим неповторимым мировосприятием.
Лирический мир русской поэзии тех лет усвоен — от кого?! как?! — и прорисован в подчёркнуто старомодных стихах Бабаниной с изощрённым знанием предмета во всех его тонкостях, нюансах. Ну, словно бы водит рукой Татьяны, когда она сочиняет стихи, дух Майкова или Минаева, Фэта или Случевского — дух, дописывающий сегодня, в конце 20 века, хрупкой женской рукой то, что не успел тот же, положим, Случевский дописать, додышать в рифму при своей жизни.
При этом рукописи Бабаниной отмечены высоким профессионализмом. Это отнюдь не ремесленные поделки.
Между тем, поэтесса работает... продавщицей в продовольственном магазине. Отсюда нетрудно вычисляется её образовательный уровень.
Я поставил Бабанину в известность о своём наблюдении насчёт профессионально-технологических примет её на удивление устоявшегося, литературного почерка. Внимательно выслушав меня, поэтесса досадливо пожала плечами и молвила скороговоркой:
— Когда я пишу стихи — вернее, когда они сами моею рукою пишутся, я ни о чём таком не думаю. Я совсем о другом всё время размышляю.
— О чём же именно?
— Да вот, знаете ли... — Бабанина задумалась, подбирая нужные слова. — Никак не могут отделаться от одного туманного воспоминания. Что-то очень важное пообещала я тому красавцу с перламутровыми глазами. Увы, никак не могу вспомнить — что конкретно. И ещё одно. Всё чаще в последние годы мерещится мне время от времени, что я в тот момент, когда он меня усыпил, вовсе вроде бы и не уснула. То есть я, конечно, уснула, но лишь на мгновение. А потом проснулась и... И побывала вместе с тем красавцем где-то... Не знаю, не помню — где... И что-то очень-очень интересное я там делала. Не помню — что... Вспоминаю, вспоминаю. Нет, не вспоминается. Это и мучает.
— Ну, а стихи? — спросил я, возвращаясь к прежней теме. — Стихи не мучают?
— В каком смысле? — растерялась Татьяна.
— А в том, что не понимаю я, как вам удаётся разговаривать в рифму в манере Константина Случевского, воспроизводя даже в мельчайших штришках специфические интонации этого замечательного поэта?
— Никакого Случевского не знаю, — сухо сказала Татьяна, поджимая губы. — Не знакома с таким. А стихи... Ну что — стихи? Я же вам уже говорила, они пишутся как бы сами, пишутся помимо моей воли.
Бабанина сделала удивлённое лицо, а потом, округлив глаза, жарким шёпотом выдохнула:
— Наверное, это не я пишу их.
— А кто же?
— Может быть, тот самый красавец с перламутровыми глазами?

Дар небес ?

Анна Великоредчанина, возраст которой — 74 года, одиноко доживает свой век в однокомнатной квартире на дальней ростовской окраине — в новом жилом массиве, выросшем на бывших колхозных полях.
Я прибыл к ней вместе со съёмочной группой Свердловской киностудии, которая в сентябре 1990 года снимала на донской земле документальный фильм — в частности, о моих поисках контактёров с чуждым, беседах с ними и о моих контактных экспериментах.
Фильм был в конце концов, после многих приключений, снят, смонтирован, показан в июле 1991 года на Московском между народном кинофестивале, а потом лёг мёртвым грузом на полку. Не нашлось, увы, желающих купить его для проката в кинозалах. Русские экраны в это время уже начали заполоняться, как сорной травой, сплошными крутыми американскими боевиками, дающими хорошие кассовые сборы. Наш полнометражный документальный фильм об аномальных явлениях не привлёк внимание кинопрокатчиков. По их мнению, было пустым делом рассчитывать на финансовый успех какой-то там "документалки". Фильм назывался "Новые сведения о Конце Света"...
Обидно!
Не считаясь с затратами, я израсходовал на подготовку к съёмкам, на сами съёмки массу ценного личного времени. Отдался съёмочному процессу со всем жаром своей не знающей покоя души, Как позже выяснилось, можно было вообще не суетиться.
Ну, так вот, приехали мы к Анне Великоредчаниной и отсняли её рассказ на киноплёнку.
— Совсем недавно это было — в конце июля 1990 года, — сообщила она. — К вашему сведению, я страдаю болезнью печени. На столике возле моей кровати на случай внезапного ночного приступа всегда стоит блюдце с двумя пузырьками с лекарствами. Вот, взгляните, эти пузырьки и вот это блюдце.
Названные предметы были продемонстрированы стрекочущей кинокамере.
— Как-то утром просыпаюсь, — продолжила свой рассказ Великоредчанина, — и словно бы что-то заставило меня посмотреть на блюдце с лекарствами. Что-то "толкнуло" меня, голова повернулась сама, помимо моей воли. Это было удивительное ощущение! Гляжу, на блюдце рядом с пузырьками лежит кусочек коричневатого вещества, отдалённо похожего на воск. Я изумилась, поскольку накануне, то есть вечером, ничего такого не блюдце не было.
Кинокамера надвинулась на крохотный, величиною с двухкопеечную монету, кусочек "воска", лежавший на том самом блюдце.
Внезапному появлению в доме странного предмета, самостийно, судя по всему, материализовавшегося там среди ночи, предшествовали не менее странные события.
Примерно двумя неделями раньше стала Анна Великоредчанина подмечать — бегают по стенам, по полу, по потолку её однокомнатной квартиры какие-то "солнечные зайчики". Пляшут по дому пятнышки света, взявшиеся невесть откуда. И днём пляшут, и, главное, ночью. Слепят, мешают спать.
— Я позвала соседа, лётчика гражданской авиации, — вспоминает Великоредчанина. — Он пришёл, походил, посмотрел и пожал плечами. Потом говорит: "Это, наверное, дети пускают вам в окно "зайчиков" карманным зеркальцем. Не берите в голову. Чепуха всё это". Развернулся и ушёл. Какие дети, думаю. И как они могут пускать "солнечных зайчиков" по ночам?
Мудрая женщина, Великоредчанина решила поставить следственный эксперимент.
Она плотно зашторила среди бела дня одеялами окна и в жилой комнате, и на кухне. Села и стала ждать. Вскоре, видит, опять запрыгали по стенам "солнечные зайчики" — при зашторенных окнах, заметьте.
— Я никогда не знала никаких молитв. К религии относилась равнодушно, — сказала в кинокамеру Великоредчанина. А тут увидела как-то раз в свежем номере журнала "Союз" православные молитвы, опубликованные там. Выписала их все до одной. И давай читать вслух и по утрам, и на ночь.
— Неужели помогло? — спросил я заинтересованно.
— Представьте себе. Как ветром выдуло этих "зайчиков" квартиры! Исчезли, поганцы. Вот что изумительно — сгинули они вечером, а на следующий день утром я увидела на блюдце тот самый кусочек "воска", непонятно откуда взявшийся.
Внимательно глядя на Анну Великоредчанину, отчётливо выделяя каждое слово, я произнёс:
— Может быть, в тот вечер вы прочитали какую-то особенную молитву? Вспомните хорошенько. С какими конкретно словами вы обратились тогда к Богу?
И замер в ожидании. Что услышу сейчас в ответ?
Старушка задумалась.
— Я прочитала "Отче наш", а потом сказала Богу вот что, выдохнула она, вдруг встрепенувшись. — Я сказала ему: "Госди, избави меня, пожалуйста, от этих бесовских "зайчиков". Чем "зайчиками" меня стращать, послал бы ты лучше мне, больной и бедной, какое-нибудь универсальное средство от всех болезней. А я тебе за это "спасибо" скажу".
— Стало быть, вы думаете, что кусочек "воска" и есть то самое универсальное средство?
Великоредчанина неопределённо пожала плечами.
— Я бы хотела надеяться, что это так, — проговорила она негромко. — Но принимать его вовнутрь побаиваюсь.
— Почему?
В ответ на этот мой совершенно невинный вопрос я услышал краткий спитч, который по сей день нахожу великолепным.
Я усмехнулся, когда смысл сказанного дошёл до меня. Засмеялись следом за мной и режиссёр фильма, он же — кинооператор и звукооператор. Улыбнулся даже сценарист, человек хмурый от природы неулыбчивый.
Простодушно помаргивая своими крохотными бесхитростными глазками, Анна Великоредчанина чуть слышно прошелестела:
— Господь Бог прислал мне своё средство от всех болезней. Спасибо ему за это. Но он почему-то забыл приложить к нему справку о дозировочке.
Она выдержала крохотную паузу, затем вопросила:
— Ну, как, скажите на милость, принимать лекарство, если не знаешь, в каких дозах его пить?
Растерянно глядя на нас, смеющихся, не понимая, чему мы веселимся, Великоредчанина сурово насупилась. А потом заявила:
— Вот я, значит, теперь сижу и жду, когда же он сподобится сообщить мне о дозировочке. Без чёткой дозировочки, — и она возвела очи к небесам, обращаясь явно к ним, — я отказываюсь принимать микстуру.
— Отказываетесь? — сдавленным голосом простонал режиссёр фильма.
— Отказываюсь.
— Без чёткой дозировочки?
— Без неё.
Режиссёр обернулся ко мне и возвестил:
— Восхитительная женщина!
Анна Великоредчанина так и не дождалась нужной ей справки, которую надеялась получить вслед за кусочком "воска" непосредственно с небес. Устав ждать, она переслала "универсальное внеземное лекарство" мне.
В письме, приложенном к нему, она попросила сделать, во-первых, тщательный химический анализ вещества, во-вторых, испытать его на лабораторных животных. И, в-третьих, если результаты испытаний окажутся обнадёживающими, поскорее выслать пузырёк с "божьей микстурой" ей для приёма вовнутрь.
Само собой, я должен выслать микстуру непременно с до-зи-ро-воч-кой.
Пошёл я с тем куском "воска" в кармане по кое-каким московским институтам в поисках нужных специалистов, и тут же начались странности. Словно бы некая сила мешала произвести анализ вещества. Меня либо сходу выставляли за дверь, ссылаясь на нехватку времени, загруженность работой, либо требовали за исследования "воска" такие деньги, каких в моём кармане сроду не водилось.
Вот уже около года покоится в моём письменном столе неразгаданная пока тайна — фрагмент органики, универсальная, по предположению Анны Великоредчаниной, заоблачная пилюля от всех болячек на свете.
Если среди читателей моей книжки сыщутся профессиональные химики-органики, не гонящиеся за длинным рублём, располагающие по-настоящему серьёзной аппаратурной базой, дайте, пожалуйста, знать о себе. Конечно, лишь в том случае, если вас заинтересует предложение о химическом анализе, допустим на мгновение, и в самом деле внеземного лекарства, а в отдалённом будущем, может быть, даже и о синтезировании его искусственного аналога.
Вот что конкретно требуется: элементный и изотопный спектральный анализ — как качественный, так и количественный; элементный анализ органического вещества; спектроскопия ЯМР 1Н, 13С и др.; хромато-масс-спектрометрия; ИК-спектроскопия, УФ-спектроскопия... Всё это — лишь для начала, подчеркну. О дальнейших исследованиях проведём узкоспециальный разговор с глазу на глаз. Я немножко, как видите, разбираюсь в органической химии. Халтуры в исследованиях не потерплю.
Пишите мне по адресу, указанному в конце книги.

" Я спасу вас ! "

Ольга Кульбина живёт в городе Кропоткине, работает учительницей в средней школе. Сюда она переехала лет двадцать тому назад из крохотного степного городка Новоаннинский Волгоградской области, где родилась и выросла.
Неведомое вторглось в её жизнь в 1962 году, когда Ольге было 13 лет, а её младшему брату — 5 лет.
Отец Ольги закончил в августе того года строительство нового одноэтажного дома для своей семьи на окраине города. Старый покосившийся домишко, стоявший в нескольких метрах от места, на котором возводилась новая, как говорят на юге России, хата, был снесён в самый последний момент. На следующий после его сноса день новенький с иголочки домик — будущее место проживания семьи Кульбиных — был весь покрашен снаружи масляной краской.
Чтобы жена и дети не отравились ядовитыми её испарениями, глава семьи решил отправить их пожить несколько дней у родственников в деревне. Дело было летом, и за пару дней краска должна была высохнуть, а её запах — улетучиться.
Отец Ольги вывел своих домочадцев на обочину шоссе, ведущего в ту сторону, где далеко за горизонтом находилась деревня Трехложанка, а в ней — дом его дальних родственников, временное пристанище для жены и детей Кульбина. В ответ на призывно поднятую руку притормозил вскоре у обочины грузовик. Как ту же выяснилось, следовал он в нужном направлении. Шофёр согласился подвезти женщину с двумя детьми до места на шоссе, откуда ответвлялась от него просёлочная дорога, уходящая к Трехложанке.
Он усадил мать Ольги и её пятилетнего сына к себе в кабину, а самой Ольге посоветовал лезть в кузов.
Машина тронулась с места. Девочка, помахав на прощание отцу рукой, крепко вцепилась обеими ладошками в деревянный борт грузовика, присев на корточки. В ушах засвистел ветер — тёплый, августовский. На душе у девочки было хорошо, радостно. Долгое и, с её точки зрения, крайне неинтересное нудное дело — возведение нового дома — завершилось неожиданным сюрпризом. Судьба одарила её интересным приключением, поездкой в дальнюю деревню, где Ольга в последний раз бывала два года тому назад. И не просто поездкой, а поездкой в открытом кузове грузовика-пятитонки, откуда так далеко видно всё окрест, а встречный ветер лохматит на голове волосы, и быстрый бег покачивающейся машины по шоссе околдовывает, похожий на полёт над бескрайней заволжской степью, и хочется от счастья петь... Ольга запела.
Прошло минут пятнадцать или двадцать. Грузовик безостановочно нёсся по прямой как стрела трассе в степи. Девочка продолжала петь. И внезапно поперхнулась, захлебнувшись песней, слегка даже привстав от удивления в болтающемся из стороны в сторону кузове.
Ольга, по её словам, увидела — впереди по движению автомашины, чуть правее уходящего к степному горизонту шоссе, в ясном синем небе появилась... гигантская лестница. Она была наклонена под небольшим углом к линии горизонта и вся светилась: каждая её перекладина испускала сияние, словно внутри неё находилась трубка лампы дневного света. Верхний конец; лестницы терялся где-то в поднебесье, а нижний намного не доходил до земли — завис над нею на приличной высоте.
На лестнице сидел мужчина огромного роста. Его фигура была под стать гигантской ступенчатой эстакаде, спустившейся с небес.
Ольга мгновенно узнала мужчину. Его изображение попадалось ей на глаза ежедневно в том старом, ныне снесённом домишке, в котором семья Кульбиных ютилась до вчерашнего дня. Облик мужчины, важно восседавшего сейчас на тонких ступенях-перекладинах лестницы, был запечатлён на иконе, висевшей в домишке в "красном углу" рядом с другими иконами. У нижнего обреза иконы было указано красивыми, витиевато писанными буквами, кто изображён на ней — "Николай Угодник".
Мужчина, сидевший на лестнице, внимательно посмотрел вниз — на машину, мчащуюся по шоссе, и, как показалось Ольге, на неё лично. Его лицо осветилось улыбкой — доброй и мудрой. В следующую секунду он молвил:
— Я спасу вас!
И видение в небесах исчезло.
Вскоре грузовик остановился на перекрёстке, где начиналась грунтовая дорога, ведущая к деревне Трехложанка. Ольга, перемахнув через деревянный борт автомашины, легко спрыгнула на землю. Она в нетерпении переминалась с ноги на ногу, дожидаясь, пока её мать расплатится с водителем. А потом выпалила:
— Только что я видела в небе Николая Угодника, который сказал, что он спасёт нас... Мама, а ты его видела?
Женщина рассеянно поглядела на свою дочку и, досадливо дёрнув плечом, проронила:
— Вечно ты всё выдумываешь!
Отвернулась и стала озираться по сторонам в поисках попутного транспорта, на котором можно было бы добраться до Трехложанки.
Такой транспорт вскоре объявился — телега, нагружённая сеном, с впряжённой в неё лошадью. Сено высилось на возу горой, перетянутое крест-накрест, чтобы не рассыпалось, длинными верёвками. Возчик помог женщине и двум её детям взобраться на гору сухой, недавно скошенной травы — на самый её верх.
Когда возчик, усевшись на своё место и хлестнув вожжами лошадь, тронул телегу с места, мать Ольги крикнула ему:
— Не забудьте, перед Трехложанкой дорога спускается в балку! Там очень крутой и длинный спуск. Надо бы подвязать колёса, чтобы телегу не понесло на спуске.
В ответ раздалось нечленораздельное бормотание.
Пока Ольга, её мать и младший брат поджидали на перекрёстке в степи попутный транспорт, небо заволокло тучами. Дождь хлынул внезапно и на беду в тот самый момент, когда телега приблизилась к балке.
Сидя на высоченной копне сена, Ольга ясно видела с этой верхотуры дорогу, спускавшуюся в балку и потом круто взметавшуюся на её противоположный склон. Мать, отметила про себя Ольга, оказалась права. Спуск в балку был отнюдь не пологим — опасным зигзагом шёл он по её склону наискось, растянувшись на многие десятки метров.
Громадный этот овраг змеился по степи, лопнувшей в том месте, казалось, пополам. Слева и справа от него трудились на колхозных помидорных плантациях люди, занятые сбором урожая. Ливень застал их врасплох. Им некуда было укрыться от него. Тут и там виднелись на плантациях фигурки людей, замерших в ожидании, в надежде, что дождь скоро кончится.
Вопреки совету матери Ольги возчик не стал останавливаться перед балкой и возиться с колёсами — подвязывать их, временно придавая им нечто вроде самодельной тормозной системы из лент брезента, иных тряпок. Застигнутый в степи ливнем, он спешил поскорее доехать до дома и решил рискнуть, обойтись на сей раз без самодельных тормозов.
Такое решение обернулось катастрофой.
Телегу, едва она съехала на крутой склон балки, понесло. Лошадь, дико заржав, помчалась бешеным аллюром, намертво схваченная за горло хомутом, стремительно толкаемая вперёд оглоблями, тяжёлым возом, нагружённым сверх всякой меры сеном. На мокрой дороге, смоченной дождём, колёса с визгом вращались, не находя опоры... Возчик даже не стал пытаться, покрепче натянув вожжи, притормозить обезумевшую от страха лошадь, несшуюся вскач. Этот подонок оставил своих попутчиков — напоминаю, женщину и двух детей — на произвол судьбы. Бросил вожжи и, мощно оттолкнувшись обеими ногами от телеги, выбросился из неё на склон оврага. Как позже выяснилось, при этом он лишь слегка ушибся, отделался парой синяков на бёдрах.
Тому, что будет сказано сейчас о дальнейшей судьбе возчика, я не намерен давать каких бы то ни было комментариев. Сообщаю это просто как факт.
Через три недели возчик заболел гангреной, которая вскоре перешла в газовую, и спустя ещё месяц он умер.
...Телега, яростно раскачиваясь из стороны в сторону, мчалась как метеор по склону балки вниз. Мать Ольги голосила в ужасе, крепко прижав детей к себе. А люди, стоявшие под проливным дождём на колхозных полях над оврагом, тоже кричали, глядя на это страшное зрелище:
— Смертники едут! Смертники!
Покатилось по полям как эхо, передаваясь из уст в уста:
— Смертники!.. Смертники!..
Но случилось чудо. Телега не опрокинулась, а лошадь ни разу не споткнулась. Она остановилась наконец как вкопанная на дне балки, вся взмыленная, запаренная бешеной этой гонкой наперегонки со смертью.
И почти в ту же минуту прекратился дождь. Тучи разошлись в стороны — причём почему-то только над тем местом, где застыл на дне оврага воз с сеном и с людьми на нём. Балку залило солнечным светом.
По помидорным плантациям побежали к балке люди, любопытствуя узнать, чем окончилось дело. Их радости не было предела, когда они обнаружили Ольгу, её мать и её пятилетнего братишку живыми и здоровыми.
Спрыгивая с воза на землю, Ольга сказала матери, плачущей от счастья:
— А я тебе что говорила? Николай Угодник пообещал спасти нас и, как видишь, спас.
Улеглись первые восторги по поводу чудесного спасения, и тут люди, столпившиеся вокруг телеги, обратили внимание на одно в высшей степени странное обстоятельство. Все они были с ног до головы мокрыми, омытыми внезапно налетевшим ливнем. А вот зато мать Ольги и её дети стояли возле телеги в совершенно сухих одеждах. Волосы на их головах тоже оказались сухими. Ну, словно бы мчавшаяся по склону оврага телега была какое-то время накрыта неким прозрачным, но не проницаемым для дождевых струй колпаком... Люди ходили вокруг Ольги и её родичей, щупали на них одежду, ворошили им волосы, удивлялись.
С того дня минуло немало лет. Отец Ольги, а следом за ним и мать умерли, брат вырос.
А Ольга Кульбина всё ломает голову над вопросом — почему Николай Угодник или, сформулируем осторожнее, тот, кто явился ей в его облике, спас её мать, её брата и её саму от верной смерти? В том, что между "видением в небе" и происшествием в балке есть глубинная связь, Ольга не сомневается ни на минуту.
Единственное объяснение всему этому Кульбина видит в том, что самой судьбой ей лично было предначертано не умереть в раннем возрасте. Ибо судьба, рок, планида — называйте, как хотите — изначально определила ей долгий нелёгкий, но счастливый путь, которым она следует по сей день, намерена следовать и в дальнейшем.
Учительница средней школы Ольга Кульбина обрела с течением времени дар лечить людей от различных болезней. Когда ей перевалило за двадцать лет, произошла в её жизни цепочка загадочных происшествий. К Ольге стали обращаться старые-престарые бабки, которые по своей — повторяю, по своей — инициативе передавали ей тексты старинных русских "отговоров" от всяческих болячек. Почему они отдавали их именно Ольге, а не кому-то ещё, древние старухи не могли толком объяснить. Аргументация была приблизительно следующей: "Возьми, дочка. Авось, тебе пригодится".
Ольга попробовала испытать действие тех "отговоров" на практике. Получилось.
И вот теперь, пользуясь "отговорами", Кульбина лечит людей от сибирки, от рожи, от испуга, включая заикание, и от порчи всех видов. Успешно лечит.
Недавно скончался её родной дед — старик почти столетнего возраста. Умирая, он дал Ольге восемь рублей и попросил заказать в церкви заупокойную молитву на поминовение его души. А потом с трудом проговорил, давясь предсмертной отдышкой:
— Оленька, тебе сам Бог передал удивительный дар... Так вот, лечи только добрых людей.
— Как же я узнаю, кто из них — добрый, а кто — злой?
— Запомни, под твою чудо-руку добрые люди будут становиться сами. А недобрый человек подойдёт, посмотрит на тебя и отступит в сторону.
— Откуда ты знаешь, дедушка?
Лежавший на топчане пластом старик с трудом оторвал немощную свою руку от груди, на которой она покоилась, и указательным пальцем молча ткнул в потолок.
Это были его последние слова. Через час он скончался.
Я обратился с запросом в сельсовет деревни Трехложанка. Получил оттуда ответ, подписанный то ли А.С.Степаненко, то ли Е.С.Степаненко, — подпись была не очень разборчивой. Автор письма сообщал: "Я сам был свидетелем того, как под проливным дождём понесло по склону балки телегу с людьми на ней. Это были женщина, девочка и малолетний мальчик. Чудом они остались живы, телега не опрокинулась. В ответ на ваш вопрос отвечаю, что, действительно, одежда на женщине и детях была совершенно сухой, в то время как все мы, сбежавшиеся к телеге, вымокли под дождём до нитки. Эта история про людей, умудрившихся остаться сухими, когда над ними разверзлись хляби небесные, наделала много шума в деревне. Вот почему я хорошо помню все обстоятельства того происшествия по сей день".

Монолог блатного, записанный на диктофон

Ну, куда ты спешишь? Куда спешишь? Слушай сюда, фраер, не торопись рвать когти, мне с тобой надо потолковать по душам. Я на твою лекцию в этот дурацкий московский Дворец Культуры "Меридиан" 28 февраля 1992 года зачем пришёл, знаешь? Ах, не знаешь. Объясняю для тугодумов. Новая ксива понадобилась мне — вот зачем.
А ксиву проще всего смахнуть у ротозея в толпе, когда народишко ломится на сходку в тот же, положим, "Меридиан" как оглашенный. Все спешат, все опаздывают. Все, как один, являются к самому началу толковища. Толпа у входа во Дворец бурлит, винтом закручивается... Самое чёткое время для работы!
Нет, ты некачественно понимаешь меня, гундосый. Я — не из щипачей. В жизни я никогда не смахивал лопатники у фраеров из карманов. Я по другому делу всю жизнь фарт держу. Я квартиры мочу, понял?
Но тут подпёрла злодейка-судьба так, что только держись. Новую ксиву нужно мне было срочно раздобыть, хоть кровь из носу.
Взял я билет на твою лекцию — обращаю внимание, взял в кассе. За свои кровные рубли. Взял на всякий случай. Я так прикинул — не подфартит обогатиться ксивой перед началом твоих соловьиных трелей, смахну её у какого-нибудь лопуха, когда народишко, отаплодировав тебе, попрёт на выход из "Меридиана".
Скажу не рисуясь, поимел я чего хотел с одного мордухая чётко на входе во Дворец Культуры.
Толпа берёт двери "Меридиана" чуть ли не штурмом, а в ней мордухай этот. Я заприметил его сразу, положил на него глаз. Варежка у мордухая нараспашку, марухе своей синеокой фуфло давит, за пазуху ей гляделками так и лезет. Ничего, кроме ейных титек, не видит вокруг. Грешно было этого кобеля не наколоть.
Ну, я у него и пошарил бегло под клифтом в районе сердца.
А потом, подмигнув синеокой, предъявил этак элегантно контролёрше на входе в толковище свой билет и пошёл тебя слушать. Чего, думаю, деньгам пропадать зря? Дай, думаю, похаваю вместо ужина лекцию про эти самые непонятные аномальные явления. Авось, поднахватаюсь чего умного — будет потом чего ребятам в зоне рассказать, то-то, небось, обхохочутся.
Лекцию твою прослушал я с подчёркнутым, заметь, интересом от начала до конца. Поверишь ли, заслушался, хотя и бубнил ты со сцены свою туфту временами некачественно, нечётко, совсем как матюгальник на столбе в зоне... Раздухарил ты меня брат, своими речугами. Да, раздухарил. Вот тебе моя воровская рука для крепкого мужского рукопожатия. Спасибо.
Это ничего, что я с тобой на "ты"? Ничего, что буду тебя по имени кликать, без отчества? Фамилия у тебя, кстати, редкая, не обтёртая по лагерям. Не встречал там такой фамилии — Прийма. Это что за фамилия такая? Ты каких кровей родом? Ах, из донских казаков? Из потомственных? В Ростове-на-Дону, говоришь, родился? Молодец. Поздравляю. Ростов — город знаменитый, воровской, есть там у меня задушевные кореша.
Так вот, Лёха из Ростова, встряхнул ты меня, я говорю, своим треньканьем. Смелый ты мужик, однако. Такие речуги толкал, просто ё-моё. Молодец. Уважаю таких. Не боишься, что пошарят тебя в отставку за твои хохмочки? Нет? Уважаю тем более.
Вот только в одном ты, Лёха, дал маху в лекции. Ну, помнишь тот момент, когда гундосил про места, в которых не бывал. И никогда не побываешь, уверен. Не спорь со мной! Не бывал и не побываешь. Это у тебя, интеллигента замороченного, написано на лобовой кости.
Докладываю тебе как на допросе, Лёха, — ты не прав. А не прав потому, что никогда не бывал в зоне.
Вот ты в своей лекции талдычил — аномальные явления, встречи с лешими, чертями, марсианами случались в России где угодно, но только не в концлагерях и не в тюрягах. Ты об этом красиво сказал, а я запомнил: "Нет ни одного письменного свидетельства встречи с Неведомым Миром в местах, не столь отдалённых". Ты ссылался при этом на книжки, написанные Солженицыным, Шаламовым, кем-то ещё. Я правильно называю имена? Во! Видал, какая у меня память?
Не знаю, чего в книжках пишут — я из книжек только про графа Монте-Кристо уважаю и ещё стихи незабвенного Сергея Есенина. А вот касательно любезных твоему сердцу аномальных явлений скажу, что бывают они и в зоне. Редко, очень редко, но бывают.
Те чего закашлялся? Брось окурочек, брось. До фильтра, сам погляди, уже досмалил его. Брось, говорю, окурок, отдышись. И слушай сюда меня в оба уха.
Я сам в аномальное явление однажды вляпался собственной своей мордой. Именно в зоне, обрати внимание.
Дело было, как сейчас помню, в тот год, когда Лёнька бровастый послал по этапу на вечный покой Никиту-кукурузника. Сидел я тогда в лагере общего режима в мордовских поганых лесах. Срок мотанули мне немалый, причём по звонковой статье, без права на амнистию. За это — не спрашивай. Заскучаешь.
Вот и я в зоне заскучал. Светило мне семь лет подряд мерить ногами казённую землю на лесоповале. А не хотелось аж до чесотки в мошонке.
Решил я слинять из-за проволоки. Однако слинять так, чтоб комар носа не подточил. Уйти, значит, непременно вчистую, с концами.
Пошарил по лагерю, потёрся среди бывалых людей. И нашёл вскоре двух матерых барыг, тоже, как и я, готовых на всё, лишь бы скинуть с плеча арестанскую робу.
Устроили мы с ними тайное толковище.
Но я им сразу ботанул — хочу, мол, урки, схилять на волю культурно. Мокрое дело на душу не возьму, с психу микстурить охрану не буду. Чётко так, раздельно сказал: не буду, и всё тут. А потому сказал, что гулял об одном из барыг по баракам слушок, будто он мокрушник, но ходит в несознанке, косит с придурью под гопстопника. А на моих руках людской крови нет. Я так им, барыгам, и рубанул: нет и не будет.
На том и сошлись, что уйдём среди ночи втихую из жилой зоны через подкоп под проволоку.
Как мы подкоп замастырили и где, и сколько над ним, кровососным, корячились — не твоего ума дело, Лёха. Главное, мы его, суку, запузырили до точки, и никто, кроме нас троих, не ведал про него. Это я, понимаешь ли, так тогда думал, что никто не ведал. На деле же всё оказалось иначе, но ты меня не торопи, в нужный момент я всё тебе доложу.
Не торопи, понял? Завязывай, говорю, втыкаться в моё чистосердечное признание своими прокурорскими вопросами. Заглохни, Лёха.
О чём это я? Ах, да. Подкоп. Ну, прорыли. Пробуровили Матушку-землю насквозь под колючим забором. Птюхами, пайкой лагерной запаслись загодя на полную катушку. У каждого за плечом сумарь с шамовкой, а на бедре, сам понимаешь, пика, отточенная острей чем бритва.
Всё. Сегодня ночью уходим.
Где-то после полуночи, когда барак угомонился, снял я с гвоздей досточку, намедни аккуратно откуроченную мной в барачной стене, и в щелку на месте той досточки просочился втихаря, как таракан запечный.
Встретились мы с барыгами, где и договаривались. Спрашиваешь, где? Да не всё ли тебе равно, где? Что ты, штымп, душу мне опять мотаешь своими наскоками?!
Ну, в лагерной кухне, положим, встретились. Один из барыг на кухне, допустим, ходил в придурках — большим человеком по лагерной мерке был, кашеваром. И отмычку от дверей кухни это он, народный умелец, собственными руками ещё год назад засандалил... Встретились на кухне. Сняли потайную дверку с нашего лаза под землю. Стоим, пялимся на лаз, собираемся с духом.
Тот барыга, который мокрушник, первым сунулся в лаз.
Второй ткнулся было следом за ним да вдруг обернулся, к его знает — почему. Может, сказать чего умное приспичило ему? Или зону обматерить на прощанье от всего блатного сердца? Не знаю. Он обернулся, по пояс уже в лаз, в землю уйдя, да так застыл столбом на месте, как памятник самому себе на братской могиле в степи под курганом.
Гляжу, хавало у него перекосилось так, будто он за моим плечом усёк прокурора собственной персоной. Шнифты, кнокаю вылезли у барыги на лоб. Очень мне это не понравилось, Лёха. Очень. Тем более, что барыга был из деловых, жизнью в натуре траченный, много чего повидавший на своём воровском веку.
Осторожненько этак оглянулся я через плечо и давай давить косяка влево-вправо — в чём там дело? Сперва ничего особенного не просёк.
Да и, сам посуди, что может быть особенное на лагерной кухне? Ну, печи стоят с котлами, в них впаянными. Ну, стоял хлебореза. Ну, ящик с мисками оловянными, зековскими; здоровенный замок болтается на том ящике.
Потом пригляделся. Мама моя родная! Висит в воздухе над столом хлебореза облако и, что характерно, серебрится, сука позорная, мерцает. Ходят внутри него волны света.
Я сморгнул — глядь, а из облака пялит на меня свои гумозные зенки какая-та шестёрка женского, Лёха, пола. Это в мужской зоне! Веришь ли, только что не было никакой рожи в том облаке и вдруг — здрасьте! — объявилась там, как нежданный гость в погонах на воровской малине.
Чую, спину мне прохватило могильным холодком, ноги стали деревянными. Стою, балдею, напрочь позабыв про того хмыря, что застрял в лазе.
Как эта девка выглядела, спрашиваешь? Не знаю. Не помню. Я, в основном, видел её глазищи — яркие, как прожектора на вышке. И ещё помню, рожа у неё была прозрачной. Да, прозрачной, хочешь верь, хочешь не верь. Вот это — что она прозрачная — особенно проняло меня. Ну, думаю, менты паршивые, никакого сладу нет с вами. Секретное оружие на нас, тёмных зеках, надумали испытывать? Мало вам, думаю, костоломных допросов да душегубок ваших? Теперь, значит, рожи в облаках пошли у вас в ход?!.
Просекаю, секретное оружие пришло вдруг в движение. Рожа стронулась с места и прёт буром на меня. А облако так и вьётся вокруг неё, так и мерцает.
У меня наступил от такой картинки всеобщий мандраж в членах. В мозгах — затмение. Так, думаю, всё, пришли мне полные кранты. Засекли, гады! Сейчас будут вязать. И корячится теперь к моему неподъёмному сроку довесочек в пять лет длиной за попытку к бегству.
Стою, трясусь.
А рожа тем временем продолжает идти в облаву на меня. Причём идёт открыто, внаглую, как вертухай с грохотиловкой на груди через зону. В метре... нет, Лёха, в полуметре от меня она притормаживает, и тут я ловлю такой кайф, что хоть в голос кричи. Всем телом чувствую, тянет от этой глазастой тёлки немыслимым холодом. Не баба, а сплошной Северный полюс, век свободы не видать, если вру.
Окоченел я мгновенно.
Рожа висит в воздухе — близко висит, рукой можно тронуть. Она давит косяка на меня и пыхтит: фу-у, фу-у. Как дохнёт, так сквозь меня волна ледяной мглы прокатывается. Фу-у — волна холода, фу-у — ещё волна. Потом вдруг и говорит, падла прозрачная:
— Возвращайся в барак. Не уходи в побег, сыночек.
Вижу, совсем плохи мои дела. Менты своё секретное оружие разговаривать научили.
Эх, думаю, пропадать так с музыкой. Набрал я полные лёгкие воздуха и рявкнул в ответ:
— А ну заткни хлебало! Не гоношись. — Потом для большего понта прибавил: — Ты на кого мазу тянешь, сукоедина мизерная? На пахана?
Рожа опять — фу-у, фу-у. И снова разевает свою пасть, голосом своим скрипучим в ответ на мои правильные зековские речи советует:
— Ты бы не вертухался зря, сыночек. Канай, — говорит, — назад в барак, пока ещё есть время. Мусора, чтоб ты знал, расставили ловушку на вас, губошлёпов. Сейчас начнут вас шмалять, едва вы, дуроломы, носы высуните из мышиной своей норы по ту сторону колючки...
— Ладно фуфло давить, — чеканю я в ответ. — Давай, — говорю, — зови сюда самого главного начальника. Ваша взяла, менты, — говорю, — и хрен с вами. Не отбиться, видно, мне, бедному, никогда от вашей волчьей, наседающей стаи. Кончай, в общем, митинговать. Давай сюда начальника, падла!
И так я это хорошо, душевно сказал, с таким качественным надрывом, что даже самого себя стало мне жалко.
А рожа опять за своё:
— Есть приказ шмалнуть всех вас на месте, когда вы прохиляете за зону. В назидание всем прочим зекам, сыночек. Так что завязывай, — говорит, — качать права, с понтом умный. Дуй, зараза, в барак, покуда оперы не расписались свинцом в расходном ордере на твою душу.
Произнеся эти веские слова, рожа сгинула. Исчезла в момент вместе с облаком своим к чертям собачьим. Куда она подавалась, не знаю.
Я ещё больше приторчал от такого оборота дела. Ну, словно бы взял дополнительную, вторую дозу марафета без передыху вслед за первой.
Главное, тишина вокруг стоит такая, как в карцере. А должны бы по идеи уже грохотать сапоги и клацать затворы, и сиплый голос в окошко кухонное должен бы уже по идеи орать: "Выходи по одному, руки за голову, мать вашу так!" Не слышу, однако, ни сапог, ни голоса. Тишина.
Ни фига не понимаю.
Торчу посередине кухни дурак дураком, руками машу — бока себе растираю, весь до печёнки промороженный той рожей... Оглянулся, а барыги, что застрял в лазе, и след простыл. Видать, дал с перепугу дёру, нырнул в дырку под землю, когда мы с рожей начали перепуливаться красивыми словами.
Шагнул я, продолжая ничего не понимать, к лазу и чую, не могу второй шаг сделать. Хоть режьте меня на куски, граждане, не могу. Постоял так, постоял, вперёд-назад раскачиваясь, дивясь речам той прозрачной рожи, интенсивно обдумывая их. Стало тут потихоньку доходить до меня, что рожа эта — никакое, видно, не секретное оружие, что вовсе не на ментов она работает, а совсем даже наоборот, пошли ей Бог здоровья и счастья.
Знак она мне подала, Лёха. Понял? Знак! Век не забуду её услугу.
Поклонился я в ноги тому месту, где рожа была, сказал спасибочки и пошлёпал в бодром темпе назад в барак.
Только на своё законное место на нарах-вагонках приткнулся, как тут оно и началось. Как то есть что — оно? Да светопреставление в натуре! Пошли грохотиловки за зоной плеваться свинцом, и, что характерно, колотило их, как психических, строго в одной точке. Ты правильно понял, Лёха. Именно там, где был выход на волю из нашего подкопа.
А поутру дёрнули меня ещё до подъёма, прямо с нар, в шарашку. Повели под конвоем, а я иду и секу — подле шарашки валяются, как падаль, оба мои барыги, начинённые, по всему видать, пулевым металлом. Оба дохлые, допрос с них не снимешь. Ай да подфартило мне, думаю. Можно, стало быть, уходить в глухую несознанку — подельников моих не возьмёшь отныне в оборот. Мёртвые не дают показаний.
Едва вошёл в шарашку, граждане начальники ножками застучали на меня, замахали кулаками. Стали, в общем, шить мне попытку к бегству.
Оказалось, у того барыги, который мокрушник, был в лагере один дружок. И мокрушник всё про наши планы выложил этому своему корешу как раз накануне побега. Звал его с собой. А кореш был с гнилой начинкой — из постукивающих. Он тут же побежал к куму и продал ему нас со всеми нашими потрохами, назвав, между прочим, каждого поимённо.
Попытались граждане начальнички, шобла оперная, припаять мне побег, да не вышло. Я поднял хипеж на весь лагерь.
Я им, мусорам, так и сказал: бросьте, говорю, пудрить мозги честному зеку. Где вы угрохали тех двух барыг? За зоной. А я где был в сей исторический незабываемый момент? В бараке на нарах. У меня, говорю, полный барак свидетелей. А стукачу позорному так и передайте — ежели он и дальше будет развешивать свою дурную чернуху про меня, то я его уделаю. Врёт он всё, граждане начальники, этот ваш доноситель.
Вот он я — перед вами, весь как на ладони, доставленный сюда под конвоем, подчеркну, из барака, а не из дырки в земле, тёпленький ещё после скупого арестанского сна.
Оперы побушевали, поорали, тем их шухер и кончился. Сообразили мусора: безнадёга, полный бесполезняк — клеить мне участие в побеге. Нет против меня никаких веских фактов, кроме того дурного доноса. Ну, помяли мне слегка бока, сунули для острастки на пятнадцать суток в БУР, и на том заглохло дело.
Знаешь, Лёха, что меня особо психует во всей этой истории? А то, что прозрачная харя в облаке спасла от смертельной удавки на горлянке только меня одного. А мокрушника и того барыгу, что на время в лазе застрял, пустила, как отбросы общества, по боку — прямиком под пули.
Что она, рожа, такое-этакое во мне нашла? Чем я ей приглянулся? Ты во мне ничего не находишь этакого... ну, необычного? Нет? Вот и я сам не нахожу. А она, кажись, нашла... Знать бы — что!... Ладно, дай на прощанье руку, Лёха. Да, раздухарил ты меня, фраер, своей лекцией, раздухарил... Ну, всё. Бывай. Иду жить дальше.

Лжепомощники

Сейчас, когда я пищу эти строки, передо мной на письменном столе лежит номер одной московской газеты, поступивший в продажу то ли год, то ли два года тому назад. Я сознательно темню, не указываю ни название газеты, ни дату выхода в свет этого её номера.
А не указываю потому, что знаю — стоит сообщить точные выходные данные, и кое-кто из читателей моей книжки, прочитав то, что будет сейчас рассказано, кинется по библиотекам разыскивать тот злополучный номер газеты. Кинется вопреки всем моим увещеваниям и предостережениям насчёт опасностей контакта с так называемым "двойником Дубицкого". Кинется, подстёгиваемый неистребимым и, подозреваю, врождённым свойством человеческого характера: если тебе не рекомендуют, запрещают делать что-то, отчаянно хочется сделать именно то, что не советуют.
В газете была опубликована пространная статья о некоем враче Евгении Дубицком, фантомы, двойники которого стали являться к его пациентам по ночам. Достаточно было определённым образом позвать "двойника Дубицкого", и тот вскоре материализовывался в виде полупрозрачной фигуры. Явившись же, "астральный двойник" буквально за одну ночь излечивал людей от самых разных болезней.
Слухи об этом чуде, сообщается в газете, быстро распространились, и многие другие наши сограждане, не будучи пациентами Дубицкого, тоже стали выкликать его фантом по ночам. В газете была приведена пара эффектных фактов таких явлений призрака, записанных со слов очевидцев, не знакомых друг с другом, но толкующих слово в слово об одном и том же.
Автор статьи, вдохновлённый случаями практически мгновенного излечения от тех или иных болезней, решил поставить эксперимент на себе самом. Поздним вечером он воспользовался нехитрой по содержанию, но жёсткой по конструкции, словесной формулой вызова фантома. Никакого "двойника Дубицкого" он, впрочем, в тот вечер не увидел, однако, по его словам, явственно почувствовал чужое присутствие в доме. И тогда журналист попросил "двойника" избавить его от головной боли, которая в тот момент мучила его.
По утверждению автора статьи, головная боль почти сразу же прошла.
На этом автору следовало бы поставить точку. Однако он, профессиональный репортёр, движимый извечной тягой газетчиков ко всему, от чего припахивает сенсационным душком, сделал следующий шаг. И весьма, замечу, опрометчивый! Он закончил статью тем, что привёл полный текст заговора на вызывание "двойника Дубицкого". А потом посоветовал читателям газеты попробовать вызвать его...
У газеты был в ту пору двухмиллионный тираж. Представляете, что началось в домах её постоянных подписчиков? И в домах друзей, родственников и сослуживцев подписчиков, которым те показали газету со статьёй?
Почти все мы страдаем какими-то болезнями... По самым скромным подсчётам около двух миллионов человек принялись на следующую же после получения газеты ночь зазывать к себе в дом "двойника". Тот охотно явился — ко многим, даже очень многим. Читатели поспешили порадовать автора статьи сообщениями об этом в письмах, адресованных в адрес газеты. Подборка таких писем была вскоре опубликована на её страницах.
Печатая письма, редакция газеты не затруднила себя обеспокоиться вопросом, который при чтении всех этих посланий напрашивался: каким образом фантом, "двойник" сумел размножить самого себя в столь невероятном количестве копий? Откуда они все взялись, полупрозрачные близнецы Дубицкого, хлынувшие в ту сакраментальную ночь в российские дома, квартиры толпами, легионами, армиями? Из каких краёв налетела вдруг на Русь астральная десантная бригада дублей Дубицкого, как саранча?
Прошло три месяца, и в той же самой московской газете появилась короткая заметка. В ней сухо сообщалось, что "двойник Дубицкого", прибыв в ту жуткую ночь в тот или иной дом, не желает покидать его. Он действует хозяевам дома по ночам на нервы, стоит до рассвета столбом над постелью, и люди, живущие в доме, с каждым днём чувствуют себя всё хуже и хуже. Газета призвала своих читателей немедленно прекратить эксперименты с вызовом "двойника", ибо они могут кончиться дурно: "Фантом может навсегда поселиться у вас".
Это называется — махать кулаками после драки.
О чём, спрашивается, думала редакция газеты, когда пропускала в печать натуральные колдовские чары на призывание демонов? И не просто чары, а отработанные в экспериментах, то есть действующие.
Вот я сижу сию минуту за столом, пишу книгу. Но мне же не приходит на ум дикая мыслишка доводить с её страниц до сведения читающей публики тексты заклинаний на вызывание нечистой силы! Опубликовать любой такой текст, успешно апробированный в опытных условиях, было бы с моей стороны форменным безумием. Назовём вещи своими именами: магическая работа с подобными текстами есть чистопородная чёрная магия.
Пусть магией занимаются маги и только маги, в том числе доморощенные, неумелые вроде меня — обучающиеся ей без помощи профессиональных колдунов путём набивания шишек на собственном лбу в ходе контактных экспериментов.
Но ставить жутковатые опыты на миллионах наших сограждан, подсовывая им на газетной полосе текст чёрного магического заклинания!... Нет, такое у меня не укладывается в голове. Это не просто служебная безответственность. Это безответственность, граничащая с подлостью, даже с преступлением, пусть и совершённым по незнанию, по дурости. Ладно, Бог им судья, этим нашим газетчикам. Сделанного не воротишь. Заговор на вызывание "двойника Дубицкого" растиражирован, и я определённо знаю, что он по сию пору продолжает циркулировать в рукописных списках по стране. Я получаю изредка письма от людей, попавшихся на удочку бесовского заклинания и в панике взывающих к моей помощи, не знающих, каким образом "освободиться от привидения, терроризирующего всю нашу семью", как пишет Е.Богданов из Владивостока.
Приведу в качестве примера одно из таких писем.
Галина Волкова из города Сергач Нижегородской области сообщает: "По старости лет я совершила недавно огромную глупость, в которой раскаиваюсь. Дело в том, что несколько лет тому назад я попала в автомобильную аварию и сильно зашибла ногу. Она болит до сих пор, но сейчас уже не до неё... На свою беду я прочитала в газете статью о "двойнике Евгения Дубицкого", о способе вызова его на дом ночью — в качестве своеобразной "австральной скорой помощи". Я смогла вызвать его, а вот уходить он не захотел. Важно отметить, что ногу этот гад мне не вылечил. Прозрачный высокий мужчина возник в полночь передо мной, едва я позвала Дубицкого, и с того дня безвыездно поселился на моей жилплощади. Каждую ночь призрак бродит туда-сюда по квартире, подходит к моей крорати и часами молча стоит над душой, не давая спать, изматывая нервы. Я чувствую себя всё хуже".
Таких писем — тревожно немало.
Обеспокоенный ими, я провёл серию контактных экспериментов в трёх московских квартирах, где творились те же самые кошмары. Ставя опыты, я исходил из того — наверное, на иной взгляд фантастического — допущения, что так называемые "силы низшего астрала", или, как говорили в старину, демоны использовали врача Дубицкого в качестве пешки в своей гнусной игре.
С дальним прицелом ими была продемонстрирована анфилада мгновенных излечений людей от почти любых болезней. А когда люди уверовали в могущество врачевателя в виде фантома Дубицкого и когда, главное, весть о врачевателе была разнесена газетой по всей стране, демоны со страстью и воистину дьявольским прилежанием занялись тем, ради чего они и затевали весь этот свой рекламный цирк с "двойниками" доктора.
Легионы фантомов принялись внедряться в дома, где их ждали, надеялись получить от них врачебную помощь. Никакой помощи они на сей раз уже не оказывали. Первые их трюки с действительно дарованной людям помощью были, по моим предположениям, не более чем приманкой, которую, как глупыш-сазан, и заглотила упоминавшаяся газета... Демоны вторгались во всё новые и новые дома и становились там на вечный прикол.
Я вот что думаю: им нужна была биоэнергия, которой располагает лишь живой человек во плоти, но никак не демон. Для чего она им требовалась — не знаю. Может быть, для продолжения их персонального существования, длительность которого зависит, допустим, от количества биоэнергии, получаемой — выкрадываемой — этими таинственными существами у живых людей? А, может быть, энергетические соки живой человеческой плоти использовались ими для каких-то иных целей? Увы, не смогу сказать здесь ровным счётом ничего определённого.
Определённо, однозначно скажу лишь одно: люди, в чьих домах поселялись лжепомощники — "двойники Дубицкого", чувствовали себя отвратительно, и их самочувствие с каждым днём медленно, но верно ухудшалось. Мучали ощущения разбитости, слабости, круглосуточной усталости, сопровождавшиеся головными болями, а то и головокружениями. Как тонко подметил тот же Е.Богданов из Владивостока, "это такое чувство, словно ты весь выпит кем-то, вся энергия из тебя улетучилась".
Я, Алексей Прийма, верю в Бога. Я верю, что светлые силы высшего астрала защищают меня, а иной раз даже помогают в работе. Если бы это было не так, вы бы вряд ли смогли прочитать эту мою книжку, — некому было бы написать её для вас. Ибо контактные эксперименты, которые ставил автор книжки, оказывались сплошь и рядом вовсе не похожими на прогулки под луной при ясной погоде. Они походили скорее, говоря метафорическим языком, на бег по гладкой как доска степи под прицельным огнём противника, ведущимся в упор.
Судьба сберегла меня от прямых попаданий. Не для того ли, в частности, чтобы я сейчас рассказал вам, как вышибается лжепомощник, "двойнике Дубицкого" из дома?
Я опробовал несколько методик. Сработала только одна.
Вечером, когда стемнеет, надо разложить на полу в том точно месте, где обычно материализуется, конденсируется "двойник Дубицкого", определённую геометрическую фигуру. Эта фигура называется "магический пантакль". Она представляет собой правильный пятиугольник, размеры которого должны слегка превышать ширину плеч "двойника".
Последний в момент своей материализации окажется, таким образом, внутри пантакля.
Все пять сторон фигуры должны быть сделаны из однородного материала — из железа. Например, из железной проволоки. Если таковой не найдётся под рукой, можно изготовить пятиугольник из обычной магнитофонной ленты.
Обращайте внимание на маркировку на упаковке ленты. Если на упаковке есть две стоящие рядом латинские буквы "эф" и "е", значит лента изготовлена на феритовой, или железной, основе. Вбейте в пол пять железных гвоздей и натяните по гвоздям феритовую ленту. Пантакль готов.
Когда внутри него — а обычно это происходит около полуночи — появится "двойник", он, во-первых, не сможет покинуть пределы железного пантакля, замкнутый в магическом пятиугольнике как в темнице. Почему не сможет покинуть — не ведаю. Ну, не сможет, и всё. Во-вторых, он почти наверняка сходу пойдёт на акустический либо психический контакт с вами. Будет сулить золотые горы, если вы "разомкнёте пантакль", то есть разорвёте любую из его сторон, выпуская демона наружу.
Не вслушивайтесь в бесовские речи. Они могут оказаться чарами, то есть психофизиологическим воздействием на вас, попыткой насильственным путём подчинить ваше сознание сознанию демоническому.
Едва "двойник" появится, начинайте читать текст, который я сейчас приведу. Такое чтение называется "энвольтованием на магическом пантакле".
Что это за текст и откуда он взялся, и почему звучит столь современно — представляет для вас, одержимого бесом, заведомо факультативный интерес. Главное, текст действует: примите это к сведению. Поясню здесь лишь коротко, что текст являет собой модернизированную — "с поправкой на 20 век" — модификацию одного очень сильного, древнего, русского, магического заклинания.
В процессе чтения текста стойте или сидите, но не лежите. Держите правую руку возле правого бедра, распрямив ладонь параллельно полу. Делайте ладонью круговые движения по часовой стрелке в воздухе, смотрите в упор на "двойника" и говорите вслух:
"В достаточном количестве, с поправками и неизвестными, уничтожает всех, кто руководит, кто направляет, контролирует, осуществляет, всех операторов, все механизмы колдунов, ведьм, сглазований, экстрасенсов, гипнотизёров чёрных сил. Ужать до миллиметра и в термояд".
Текст надо заранее заучить наизусть. В нём нельзя менять ни одного слова.
После исчезновения "двойника" разберите магический пантакль на составные части, выбросьте их в бак для мусора, нахолящийся на улице. Не оставляйте составные части пантакля в мусорном ведре в своём доме до утра.
То, что я предлагаю вам, — не чёрная магия, а белая. Повторяю, белая. Она абсолютно безопасна для людей, но опасна, судя по результатам моих экспериментов, для "сил низшего астрала", а также для тех, кто по своей воле якшается с ними.
Ни в коем случае не применяйте текст против живых людей — например, сгоряча, дабы отомстить соседу или своему сослуживцу. Обязательно сработает эффект ангел-эха, хорошо известный радиолюбителям. Радиоволна, наткнувшаяся на непроницаемое для неё препятствие, отражается от него и возвращается к передатчику, пославшему её. Точно так же текст "В достаточном количестве...", нацеленный вами на живого человека, вернётся в полном своём магически-наступательном объёме к вам. И шарахнет заклинателя так, что я заранее не завидую ему.
Используйте текст только против демонических сил, не обязательно персонально против "двойника Дубицкого". Как я убедился, текст срабатывает подобно нокауту.
Желаю удачи.

Случай Манолиса Нафплиотиса

Летом 1990 года в газете "Голос Родины" было опубликовано большое — в газетную полосу величиной — интервью, взятое у меня. Я рассказал читателям газеты о своих исследовательских исканиях, о том, что это вообще такое — "русская нечистая сила", и о том, как я устраиваю сражения с ней в домах, где "нечисто".
В том интервью я особо заострил внимание на феномене и на понятии "русской нечистой силы", поскольку газета "Голос Родины", издающаяся в Москве, ориентирована на читателей, проживающих далеко за пределами России. Завершая интервью, я сообщил свой почтовый адрес "до востребования" в Москве, как всегда в таких случаях делаю.
В ответ на публикацию пошли письма от русских эмигрантов из Италии, США, Австралии, Западной Германии... Среди них попалось вдруг письмо от грека, уроженца города Афины. Оно было написано на неплохом русском языке. Автор письма сообщал, что он, убеждённый коммунист, жил с 1949 по 1965 год в Советском Союзе в качестве политического эмигранта, где и выучился сносно говорить и писать по-русски.
Имя этого человека — Манолис Нафплиотис. "27 апреля 1941 года немецкие фашисты оккупировали Грецию, — сообщал в своём письме Манолис. — В тот же день я вступил в ряды партизанского отряда и вместе с другими греками-патриотами боролся против оккупантов вплоть до освобождения Афин от них 12 октября 1944 года... Увы, вскоре после освобождения Греции от фашистов началась у нас новая война: англо-американские воинские соединения повели форменную кровавую охоту за греческими отрядами Национального Освободительного Фронта, состоявшими почти сплошь из коммунистов. Вскоре отрядам пришлось покинуть с боями родину, захваченную, с точки зрения коммунистов, новыми оккупантами. Отряды ушли в соседние страны — Албанию, Югославию, Болгарию, где к тому времени взяли власть в руки люди с коммунистическими убеждениями. Отряд численностью 5 000 человек, в состав которого входил я, получил по распоряжению югославских властей обширный надел земли в автономной республике Воеводина. Там мы и зажили большой дружной коммуной в Булкис..."
В один прекрасный день летом 1947 года Манолис Нафплиотис ехал на велосипеде вдоль узкоколейной железной дороги, ведущей от города Субботица к Булкису. Время было послеполуденное, и наш велосипедист решил передохнуть, утомлённый удушающей летней жарой. Он слез со своей двухколёсной машины, прислонил её к железнодорожной насыпи, а сам присел на землю под деревом, хоронясь в его тени от обжигающих солнечных лучей.
Не успел он как следует уместиться поудобнее на том месте в тенёчке, как чуть слева сзади послышался шорох. Манолис обернулся через левое плечо. Он увидел перед собой человека которого принял, едва взглянув на него, за священнослужителя.
Это был немолодой мужчина среднего роста в балахоне, давшем складками до пят. На голове у него виднелась тесная шапочка, странная по виду, — никогда ранее Манолис Нафплиотис не видел таких шапочек. Вниз от подбородка поверх балахона ниспадала длинная борода, заострённая внизу. Манолиса поразил цвет шапочки и одежды, в которую был облачён мужчина, — ярко фиолетовый.
— Здравствуйте! — поприветствовал Манолис по-гречески священнослужителя. А потом сказал первое, что пришло ему в ту минуту на ум: — Вы, наверное, идёте в церковь, что в селе Булкис? Вы — новый патер, назначенный в ту церковь, да?
Мужчина, казалось, не услышал заданного ему вопроса. Он внимательно, изучающе посмотрел на сидевшего под деревом человека. Затем произнёс на чистом греческом языке:
— Сейчас вы живёте здесь тихо и спокойно. Но не пройдёт и года, и чужое заморское влияние распространится до места, где кончается стрела на небе. И будут гонения властей на вас, я будете вы изгнаны отсюда.
Глаза мужчины светились умом и добротой. Как бы подчиняясь притягательному обволакивающему взору, Манолис медленно встал с земли. Распрямляясь, он спросил:
— Откуда вы, патер, знаете, что будет так?
Мужчина в ниспадающем до земли одеянии не сказал ни слова в ответ. Он сделал шаг назад и... исчез. Его размыло в воздухе, как облачко сигаретного дыма.
Потрясённый, не понимающий, куда он мог деться, Манолис огляделся по сторонам. Мужчины нигде не было. Человек в буквальном смысле слова растаял на ровном месте.
"Я не то что бы испугался. Я очень сильно удивился, — пишет в своём многостраничном подробном письме Манолис Нафплиотис. — Понял, случилось нечто необыкновенное, и немного растерялся. И тут вдруг вспомнил, что "патер" толковал что-то насчёт какой-то стрелы на небе".
Манолис поднял голову и окинул недоумённым взглядом небосклон. И ещё больше удивился и растерялся.
Он в самом деле увидел на небе стрелу. Вернее, громадное, тёмно-синее, необыкновенное облако — невероятно длинное, клинообразное, с чётко очерченными краями. Острый конец тёмно-синего узкого клина, простиравшегося над югославскими землями, указывал в сторону Чехословакии, до границы которой от села Булкис было относительно недалеко.
Манолис сел на велосипед и направился, быстро вращая педали, в Булкис. Разыскал там Георгоса Воядзопулоса, своего друга и земляка, тоже родом из Афин, и всё рассказал ему. К тому времени необыкновенное стреловидное облако уже исчезло с неба. Куда оно подевалось, Манолис не знает. Пока он крутил педали, спеша в Булкис, ему было недосуг глазеть по сторонам. Дорога была сложной для езды, кочковатой, к тому же шла по сильно пересечённой местности.
Воядзопулос внимательно выслушал земляка. Затем, почесав в затылке, молвил:
— Если бы я не знал тебя как смелого и честного борца за, наше правое дело, я бы тебе ни за что не поверил. — И добавил задумчиво: — Слышал я, в 1922 году в городе Смирна перед изгнанием греков турками тоже были такие видения-предупреждения...
Обсудив странное происшествие, Манолис и Георгос спешно направились к руководителю греческой коммуны Димитрию Мавридису.
— Надо предупредить руководство всеми греческими отрядами, находящими в Югославии, о сообщении, полученном мною свыше, — заявил Манолис, поведав Димитрию о случившемся.
Димитрий Мавридис возразил:
— Они не поверят в твой рассказ. Сочтут тебя сумасшедшим.
На том дело и заглохло.
Но, как и предсказал мужчина с длинной бородой и в фиолетовом балахоне, не прошло и года, и очень крупные неприятности начались в жизни всех греческих коммунистов, оказавшихся не по своей воле на территории Югославии. Маршал Тито, глава югославского государства, насмерть разругался со Сталиным, оборвал в 1948 году связи с соседними коммунистическими странами и подписал договоры о сотрудничестве с Турцией и монархической Грецией. Греческая коммуна в Булкисе, как и прочие схожие коммуны, была разогнана, а грекам маршал Тито приказал убираться вон. Все они были высланы из Югославии Чехословакию.
Георгос Воядзопулос и Димитрий Мавридис живы, между прочим, по сей день. Оба они готовы под присягой подтвердить что Манолис на самом деле рассказывал им в 1947 году о стреле на небе и о странной встрече с человеком, предсказавшим плохое для греков-эмигрантов будущее, а затем растаявшим в воздухе.
Тысячи греческих коммунистов, высланных в Чехословакию не смирились со своим положением. Подстрекаемые Сталиным, финансируемые Москвой, они сорганизовались в Демократическую армию Греции, и армия вскоре перешла греческую границу. Однако попытка захватить власть в стране силой оружия установить там коммунистический режим окончилась ничем.
Армия была разгромлена, её остатки спешно отступили в Албанию и Болгарию.
"Раненный осколком снаряда в спину, я остался в тылу врага вместе с группой других раненых — в Западной Македонии, — сообщает Нафплиотис. — Нас было девять человек, включая фельдшера Димитрия Анагностопулоса, присматривавшего больными. Он жив сегодня и готов подтвердить мои слова".
Раненые разместились в длинном деревянном бараке, стоявшем на отшибе села.
Однажды ранним утром в конце сентября 1949 года Манолис вышел ненадолго из барака по малой нужде. Вернувшись на он присел на корточки у стены и задумался над своей нелёгкой судьбой. Другие люди, находившиеся в бараке, в тот момент спали... Внезапно открылась дверь, и в барачную полутьму вступил высокий человек в длинном как ряса одеянии, многоцветном, красивом, отделанном местами золотом, новеньком с иголочки. У него была короткая четырёхугольная, как выразился описывая её, Манолис, бородка. Головного убора не было.
"Человек в рясе" сделал пару шагов по направлению к сидевшему на корточках Нафплиотису и, поведя рукой — как бы охватывая круговым жестом весь барак, проговорил строгим звучным голосом:
— Быстро разбуди их всех. Немедленно уходите отсюда. Сейчас сюда придут убивать вас.
Повернулся и вышел из барака вон.
Манолис опешил.
С немалым трудом он, раненный, шатавшийся от слабости, встал с земляного пола барака и направился к выходу из него. Манолису хотелось догнать "человека в рясе" и расспросить его поподробнее — откуда тот знает о том, что он сообщил только что?
"Вышёл я на свежий воздух, — пишет Нафплиотис, — но монаха нигде не увидел. Гляжу, идёт к нашему бараку, поднимаясь по тропе в гору, фельдшер Анагностопулос..."
— Эй, Димитрий, — окликнул Манолис фельдшера. — Ты не заметил монаха, который только что вышел из барака? Куда он подевался, не понимаю.
Димитрий пожал плечами.
— Нет. Не заметил. Да, по-моему, до тебя никто сейчас не выходил из барака.
Встревоженный его ответом, озадаченный загадочным исчезновением "человека в рясе", Манолис, не откладывая, сообщил Димитрию о всех деталях происшедшего. Дослушав рассказ до конца, фельдшер трижды перекрестился. А потом, качая в удивлении головой, возвестил:
— Манолис, ты, видно, очень хороший человек. К тебе явился святой Николай и через тебя предупредил всех нас об опасности.
Манолис Нафплиотис не понял, о каком-таком Николае идёт речь. Димитрий, вновь осенив себя крестным знамением, пояснил:
— Неподалёку отсюда есть заброшенная старая церковь, названная в честь Николая Угодника. Других храмов в округе нет. Вот я и думаю, к тебе приходил сам Святой Николай... Вставайте скорее, ребята! — закричал фельдшер, врываясь в барак. — Мы должны срочно уходить отсюда! С минуты на минуту сюда явятся каратели.
Раненые быстро собрали свои нехитрые пожитки и тесной группкой, помогая друг другу, побрели по тропе, уходившей в горы... Через какое-то время далеко за спиной они услышали автоматные очереди. Вскоре их нагнал человек, весь окровавленный. Он сообщил, что остался единственным в живых из 55 раненых, расположившихся в другом бараке — по другую сторону села.
Локадзидес — особые карательные отряды — окружили на рассвете тот барак и в упор расстреляли находившихся в людей. Ну, а барах, в котором часом ранее Манолис выслушал предупреждение "человека в рясе", они нашли пустым...
Маленькая группа раненых, чудом оставшаяся в живых, вышла на полянку, где виднелись развалины церкви. Фельдшер жестом остановил людей.
— Это церковь Николая Угодника, — молвил он. — Креститесь, ребята, на неё. Благодарите святого за наше чудесное спасение.
...В 1987 году Манолис Нафплиотис вновь побывал в этих местах, разыскал ту полянку и ту церковь. Он нашёл храм Божий преображённым — восставшим из руин, действующим.
Когда Манолис вошёл в храм, он, естественно, огляделся по сторонам и вдруг вздрогнул. Он увидел прямо перед собой большую икону, на которой был изображён Николай Угодник. Местный священнослужитель, отвечая на вопрос Манолиса, так и сказал:
— Это лик Николая Угодника.
Манолис Нафплиотис, едва бросив взгляд на икону, мгновенно узнал того, кто был там нарисован.
На стене церкви висел точный — вплоть до мельчайших деталей лица и одеяния — портрет "человека в рясе", явившегося к Манолису в 1949 году с грозным предупреждением.
Единственным, что отличало портрет от оригинала, была книга в руках иконописного Николая. "Человек в рясе", вошедший много лет тому назад в барак с ранеными, был без книги в руках. Манолис запомнил это точно.

Домовой

В 1991 году я впервые побывал в городе Уфе. Там проходила Первая уфимская зональная уфологическая конференция, и мне, москвичу, было предложено выступить на ней с докладом.
На второй день работы конференции случай свёл меня с уроженкой Уфы Людмилой Кузнецовой, женщиной средних лет. Мы с ней познакомились вечером в продовольственном магазине в очереди за варёной колбасой. Маясь от скуки в этой длиннейшей, винтом закручивающейся очереди, я рассеянно слушал, о чём толкуют между собой люди, стоявшие вдоль магазинного прилавка рядом со мной. Беседа двух женщин, дважды мелькнувшее в ней слово "домовой" в мгновение ока вывели меня из состояния томительной прострации, и я, не мешкая, встрял в их разговор.
То, что рассказала одна из них — Кузнецова, показалось мне настолько любопытным, что я надумал включить её сообщение в книжку, которую вы сейчас читаете. Сообщение замечательно вот чем: в нём, как в зеркале, отразились все основные приметы, наиболее характерные чёрточки рассказов о "домовых, которые лечат". А таких рассказов накопилось в моём личном архиве мало. "Случай Людмилы Кузнецовой" — один из них, идеально среднестатистический, типичный.
В январе 1990 года Кузнецова сильно простудилась. Удушающий кашель перестал рвать ей бронхи лишь спустя месяц, но общее недомогание всё никак не проходило.
— Особенно плохо было с головой, — вспоминает Кузнецова — Беспрерывно мучали стреляющие боли в затылке и в левом виске. Сильно болели зубы с левой стороны и левое ухо.
В середине марта Людмила очнулась однажды утром, разбитая, невыспавшаяся, с пульсирующей болью в челюсти, ухе, в затылке. С трудом открыла она глаза и мутным больным взглядом окинула комнату.
За окном угадывались первые проблески рассвета.
Возле постели, увидела Людмила, молча стоял в предрассветном сумраке её муж. Взор его был направлен куда-то поверх головы Кузнецовой — в стену.
Женщину озадачил этот странный задумчивый взор в никуда, обычно не свойственный мужу. Внезапно она осознала, что ясно слышит сонное спокойное дыхание своего супруга, спящего на тахте в соседней комнате. Людмила вдумчиво прислушалась. Нет, ей не померещилось. Сквозь приоткрытую дверь доносилось из той комнаты мерное мужское сопение, столь хорошо знакомое ей.
Но если не муж, то кто же, невероятно похожий на него, стоял в таком случае сию минуту возле постели Людмилы?!
Тишину, царившую в доме, разорвал душераздирающий кошачий визг:
— Мяу!
Кот, дремавший поверх одеяла в изножий постели, вскочил, выгнув спину дугой. Шерсть на нём встала дыбом. Глядя в упор на мужскую фигуру, высящуюся посередине спальни, кот ещё раз испустил своё истошное "Мяу!" и стремительным прыжком соскочил с постели на пол. Он приземлился в шаге от той таинственной фигуры и, ни на мгновение не задерживаясь, обогнул её, шипя, по широкой дуге, кинулся из комнаты вон.
— В этот момент я сморгнула, — рассказывает Людмила Кузнецова. — И вдруг вижу — "муж", только что столбом стоявший передо мной, исчез. Был человек, и нет его. Сгинул куда-то. А на том месте, где он маячил, появились два огромных миндалевидных глаза, будто два фонаря, подвешенных в воздухе непонятно на чём. Я хорошо разглядела кроваво-красные зрачки и мглисто-розоватую радужную оболочку вокруг них. Глаза светились. Казалось, в каждом из них горела лампочка от карманного фонарика... Мне стало страшно. Да так страшно, что я закричала от ужаса. Точнее, хотела закричать, но не смогла. Язык и голосовые связки отказались подчиняться мне. По всему телу разлилось онемение.
Кроваво-красные, светящиеся глаза повисели несколько секунд недвижимо в воздухе, а потом к ужасу женщины пришли в движение. По пологой кривой они резко снизились и подлетели к изголовью постели, на которой лежала, потея от страха, Людмила Кузнецова, полностью обездвиженная, накрытая, судя по всему, мощным контактным полем.
— Глаза застыли, как два гигантских светлячка, в тридцати примерно сантиметрах от моего лица, — говорит Людмила. — Они таращились на меня, зрачки в них не двигались. И тут я, пытаясь хоть как-то объяснить для самой себя происходящее, вспомнила рассказы моей бабушки о домовом. Когда я была маленькой, бабушка развлекала меня байками о том, кого называла "соседко". По её словам, у "соседко" были горящие глаза. Бабушка самым серьёзным образом уверяла меня, что домовой, "соседко" есть реальное существо, вот только далеко не в каждом доме он живёт. Если к тебе, внученька, пожалует в гости "соседко", говорила бабушка, ты спроси у него: "К добру? Или к худу?" Он непременно ответит. И ты, деточка, будешь знать, ждут тебя в ближайшем будущем большие радости или же, наоборот, крупные неприятности...
Язык во рту у Людмилы не двигался. Рот был опечатан тем, что я условно называю контактным полем. Неглупая женщина, Кузнецова учла это обстоятельство и попробовала вступить с "соседко" в телепатический контакт. Спросила про себя, спросила мысленно:
— К добру? Или к худу?
И услышала в ответ низкий мужской голос, глухой, далёкий, Донесшийся словно бы из-за стены или из подвала:
— К худу.
Людмила, пусть и охваченная по-прежнему страхом, искренне возмутилась.
— Да что же это за безобразие такое! — вновь мысленно вскричала она. — Как ты смеешь говорить "К худу"? Я же и так вся больная с ног до головы. Третий месяц подряд маюсь от диких болей, жить уже не хочется вообще. А ты, "соседко", обещаешь, что будет, мол, ещё хуже. Да куда уж хуже! — И Людмила заплакала: — Хуже, "соседушко", не бывает.
Едва она договорила свой мысленный монолог до конца, как глаза снова стронулись с места. Они слегка привзлетели, затем двинулись вперёд и зависли над головой Людмилы, лежавшей на постели на боку.
— Подчёркиваю, я видела только глаза, — сказала, вспоминая, Людмила. — Они принадлежали невидимке. Но когда громадные эти глазищи нависли надо мной, я явственно ощутила на затылке дыхание "соседко". Тёплая, даже очень тёплая струя, воздуха стала периодически овевать мой затылок — непосредственно то место, где были стреляющие боли.
"Соседко" мерно дышал, продолжая буравить женщину огненным взором.
Прошли две или три минуты.
Людмила почувствовала, что начинает задыхаться. У неё резко участилось сердцебиение, а затылок, нагретый жаркими выдохами "соседко", пылал уже так, будто к нему приложили раскалённый утюг.
Не в силах терпеть далее, Кузнецова молвила мысленно:
— Ну, ладно. Мне тяжело. Иди с Богом.
Дыхание "соседко" тут же оборвалось, а его горящие глаза, вплотную нависшие над лицом распластанной на постели женщины, исчезли.
Спустя примерно полчаса Людмила, затаившаяся под одеялом как мышка, собралась с духом и решилась наконец встать с постели. Кряхтя, она выбралась из-под одеяла, спустила ноги на пол и вдруг осознала — напрочь исчезли куда-то боли, беспрерывно долбавшие в течение двух долгих месяцев затылок, подобно отбойному молотку.
А вот зато боли в челюсти и в ухе никуда при этом не улетучились. Пульсирующие болевые импульсы по-прежнему прокатывались изнуряющими волнами по левой стороне лица.
Миновало две недели. И "соседко" вернулся вновь; произошло это опять на рассвете. Правда, на сей раз он имел другой внешний облик.
Кузнецова пробудилась как от толчка. Она увидела — сквозь оконное стекло, будто того и вовсе не было в оконной раме, в комнату внедряется некое существо, смахивающее на помесь лохматой собаки и медвежонка. Оно было окружено чем-то вроде слабого дымного облачка.
— Почему вы уверены, что "медвежонок" и тот, кто приходил к вам раньше, — это одно и то же существо? — спросил я «у Кузнецовой.
— Трудно объяснить словами, — ответила та. — Это было нечто вроде интуитивного озарения. Едва увидев "дымчатого медвежонка", я поняла, что он и есть тот самый "соседко"... Увы, не успела толком разглядеть его.
Пройдя, как нож сквозь масло, с шумным сопением сквозь оконное стекло, существо, по словам Людмилы, кинулось к ней. Снова навалилось на Кузнецову чувство онемения во всех членах, язык прилип к гортани.
Как и в ту ночь, когда "соседко" приходил в первый раз, женщина лежала на постели на боку, почти на животе. "Медвежонок" одним прыжком преодолел расстояние от окна до кровати и прыгнул за спину Людмиле.
— Он там какое-то малое время посопел, попыхтел, устраиваясь, видимо, поудобнее, — вспоминает Кузнецова. — А потом принялся дышать мне прямо в больное ухо. Не понимаю, как это случилось, но я вскоре уснула, согретая дыханием "соседко".
А когда Людмила проснулась, то во-первых, домового рядом с ней уже не было, а во-вторых, боли в ухе и в челюсти как рукой сняло.
Женщина полностью выздоровела!
— С того дня, — говорит она, — начались в моей жизни доволыю-таки странные события. Стали "гудеть" — другого слова не подберу — руки. Какие-то слабые токи бродили в них от плечей к ладоням. Ощущение было не из приятных. Как-то в разговоре с сослуживцами я обмолвилась об этом — мол, "гул" непонятный стоит в руках, что-то вроде подкожной чесотки. И кто-то из сослуживцев сказал: "А, может быть, в твоих руках появилась лечебная биоэнергетическая сила, о которой так много пишут сейчас газеты? Попробуй полечить людей наложением Рук."
Людмила Кузнецова попробовала. Получилось!
И вот теперь она помогает людям, которые обращаются к ней с самыми разными своими хворобами. Важно отметить попутно, что она не ищет славы — не афиширует свои уникальные, неведомо откуда взявшиеся способности. Просто никогда не отказывает никому, кто бы ни пришёл к ней. Накладывает руки, и человек выздоравливает.
Только что я назвал способности Людмилы Кузнецовой взявшими невесть откуда. У Людмилы на сей счёт иная точка зрения. Она уверена, что даром целительства её одарил "соседко".
— Допускаю, это произошло чисто случайно, — считает она. — "Соседко", проникшись сочувствием ко мне, вылечил в два приёма мои хвори, грозившие стать хроническими. И попутно, пока домовой возился с моим вышедшим из строя организмом, произошла в том организме какая-то энергетическая перестройка. В результате моё тело превратилось в проводник энергии, целительной для людей. Откуда поступает энергия, спрашиваете? Не знаю. Из какого-то неведомого источника. Мне наплевать на то, где находится источник. Лично для меня куда важнее другое — я могу помогать людям.

Медсестра в парчовом платье

Любовь Богданова, возраст — 53 года, живёт в Ростове-на-Дону в доме, построенном в конце прошлого века. Стены в том четырёхэтажном кирпичном доме — толщиною с добротный письменный стол, от пола до потолка в любой из квартир — не менее четырёх метров, а потолки покрыты вычурными лепными украшениями из белого гипса... В общем, живёт Богданова в доме, о каком обитатели современных крупноблочных жилых массивов, нафаршированных квартирками-конурами, могут лишь мечтать.
Я, проживающий в такой вот именно конуре на дальней окраине Москвы, осматривал квартиру Любови Богдановой с любопытством и с неподдельной грустью. Ибо знал, мне в подобных хоромах, наверное, не жить никогда.
— Вот в этой комнате всё и произошло, — сказала Богданова, широким жестом руки обводя просторную гостиную.
— Когда конкретно?
— В ночь с 18 на 19 февраля 1990 года. В тот день у меня гостила племянница, приехавшая в Ростов из другого города. Мы с ней давненько не виделись, нам хотелось многое обговорить и обсудить — вот и засиделись за чаем допоздна. Около двух часов ночи племянница, всласть наболтавшись со мной, отправилась спать в соседнюю комнату. А я осталась ночевать в этой. Раскинула раскладное кресло-кровать, на котором вы сейчас сидите, и улеглась.
Богданова не успела ещё заснуть, как её внимание привлекли странные звуки. Она услышала — кто-то направляется из соседней комнаты к ней, а походка у этого кого-то — старческая, шаркающая, вовсе не похожая на походку племянницы, молодой женщины, устроившейся на ночёвку в той комнате.
Слегка удивлённая услышанным, Людмила Богданова открыла в недоумении глаза. И увидела перед собой незнакомку, замершую посередине просторной гостиной. Людмилу поразил её рост — около двух с половиной метров.
Незнакомка отнюдь не выглядела старухой, хотя походка у неё, на слух Богдановой, была именно старческой.
В лунном свете, падавшим из окна, в комнате стояла женщина средних лет, одетая в тогу из блестящей золотой парчи, ниспадавшей до пят, полностью прикрывавшей ступни. Её руки тоже были скрыты под тогой. На голове возвышался над высоким лбом металлический, отливавший золотом шлем. Подобные шлемы Любовь Богданова видела раньше лишь на картинах художников, изображавших героев русских былин, богатырей.
— Красивое лицо с правильными чертами... Полные губы… Прямой нос... — Богданова наморщила лоб, давая словесный портрет незнакомки, вспоминая её внешний облик. — В общем, нормальное человеческое лицо. Была, впрочем, в нём одна странность. На лице вообще не было бровей.
Высоченная как каланча незнакомка в парчовой тоге, увидев, что Людмила открыла глаза, произнесла:
— Как ты живёшь на этом свете, когда у тебя все лёгкие сгнили?
Голос у неё оказался каким-то гулким, неестественным, будто шёл из рупора.
Людмила не успела ничего ответить.
— В следующую секунду, — вспоминает она, — меня стало колотить. Каждая клеточка тела завибрировала, словно я очутилась вдруг на вибростенде. Чувствую, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Не могу даже голос подать. Язык отнялся, тело отяжелело... Чудовищные вибрации сотрясали меня не менее двадцати минут. Чем занималась тем временем женщина в парчовом одеянии, сказать не могу. Меня сумасшедше трясло на кресле-кровати, и я, обуреваемая ужасом, пыталась перебороть дикую эту тряску, глядя прямо перед собой в потолок.
"Вибростенд" внезапно перестал "работать", тряска прекратилась.
Людмила Богданова, взмыленная ею, ошеломлённая происшедшим, резко привстала с кресла-кровати и огляделась, вся в поту, по сторонам. Комната была пуста. Великанша в парчовой тоге сгинула из неё без следа.
Долго Богданова не могла в ту ночь заснуть... А на следующий день утром, озадаченная тем, что чувствует себя на удивление хорошо, даже отлично, она отправилась в районную поликлинику. Дело в том, что у Людмилы была застарелая астма в тяжёлой форме. Но после визита дамы в парчовом платье все астматические симптомы исчезли куда-то из груди. Богданова чувствовала себя бодрой, здоровой, даже помолодевшей.
Войдя в кабинет врача, она потребовала, чтобы было проведено полное медицинское обследование её лёгких. При этом Людмила туманно пояснила, что её полечила некая "медсестра в парчовом одеянии". Интересно, вылечила ли?.. Результаты обследования вызвали что-то вроде шока у врача, амбулаторно наблюдавшего больную гражданку Л.П.Богданову на протяжении долгих лет. Астма испарилась из её лёгких неведомо куда. Перед доктором стояла совершенно здоровая женщина.
Я не поленился сходить в ту поликлинику и просмотреть лечебную карту Людмилы. Там обнаружилась запись от 19 февраля 1990 года, сухим медицинским слогом сообщающая о том, что астматик Л.П.Богданова снята с учёта как полностью выздоровевшая.

Колдовской комментарий № 2

"Везёт же людям!" — завистливо вздохнёт, наверное, иной читатель моих рассказов, включённых в главу "Неведомые помощники". И я готов, тоже маясь от зависти, вздохнуть ему в унисон: "Да. Везёт".
Но вот вопрос — почему именно этим людям везёт, а не каким-то другим?
Почему дама в парчовой золотистой тоге явилась к Любови Богдановой и вылечила от астмы непосредственно её, а не кого-нибудь другого? Или мало у нас в стране астматиков? Так нет же, их сотни тысяч. И тем не менее из сотен тысяч избирается единственная кандидатура — Богданова, которая и излечивается не известным нам способом.
А сколько в России сердечников, перенесших инфаркт, два инфаркта, даже три инфаркта? Наверное, тоже сотни тысяч. Но опять-таки среди них Неведомый Мир по непонятным причинам выделяет одного-единственного человека — Бориса Алексеенко. И возвращает ему здоровье.
Чем знаменита Людмила Кузнецова из Уфы? Сформулирую вопрос иначе: чем заслужила она награду, дарованную ей то ли свыше, то ли из неких иных миров — полное выздоровление от целого букета воспалительных процессов в голове? Строго говоря, ничем. Кузнецова — обычная женщина, не блещущая особыми талантами, так называемый рядовой член общества. Но вот ведь чудеса: следом за Алексеенко, за Богдановой Неведомый Мир обращает свой благосклонный взор и на неё тоже...
В моей книге я воспроизвожу, в основном, сюжетную канву контактов. Я оставляю за пределами книги то, что американский писатель Эрик Фрэнк Рассел в прелестном рассказе "Будничная работа" назвал "паршивой занудливой повседневной работёнкой". Я оставляю, в частности, за скобками книги большие статистические таблицы, в которые сводил сообщения о "встречах с чуждым", пытаясь выявить в них какую-то внутреннюю логику. Долгие часы провёл я над этими таблицами в надежде уловить в действиях, поступках Внеземлян какой-то смысл, некую упорядоченную систему... Ничего не уловил, ничего не обнаружил, ничего не понял.
Это вовсе не говорит о том, что я — умственно неполноценный человек.
Свернув таблицы в трубку, я таскал их повсюду с собой, показывал при первой возможности тем людям, интеллектуальное превосходство которых надо мной было лично для меня очевидным. Я просил их консультации, бывал порою надоедлив как комар, но своего в результате добивался. Над таблицами ломали головы многие весьма и весьма неглупые люди.
Они тоже ничего не поняли в них, не уловили, не обнаружили.
Отсюда напрашивается вывод, который я уже вскользь делал в "Колдовском комментарии № 1" к первой главе этой моей книжки. А именно: в Неведомом Мире действуют заведомо непостижимые для нас законы, в том числе стереотипы поведения. Там правит балом нечеловеческое сознание, оперирующее категориями нечеловеческой логики. В книге "Дьяволы рая" я назвал эту логику "логикой алогизма", если, конечно, оценивать её с позиций человеческих мерок и представлений.
Нам в принципе не дано понять, почему "лекарь из иного мира" посетил Бориса Алексеенко, а не Иванова, Петрова, Сидорова. Или почему таинственная прозрачная женщина предостерегла от опрометчивого шага одного вора в законе, а двух его приятелей, уходивших вместе с ним в побег, не предостерегла, и те погибли. Или, ещё пример, почему Николай Угодник явился к Манолису Нафплиотису, а к раненым, находившимся в барах по другую сторону села, не явился, и раненые были в том бараке расстреляны карателями на месте.
Логика алогизма, чёрт её побери!
Смиримся с тем, что для нас недоступны её нечеловеческие высоты и лабиринты.
Обратим лучше внимание на другое. Рассмотрим факты. Поглядим, что происходит в условиях возникновения контактных ситуаций.
Лечебные процедуры, проводимые "докторами из иных миров", частенько, хотя, подчеркну, и не всегда, сопровождаются побочными физиологическими реакциями человеческого организма на них. "Ниндзя" в тёмном трико и маске делает руками пассы, и у Антонины Мамоновой начинается аномальное сердцебиение. Домовой-невидимка с горящими глазами принимается дышать в затылок Людмилы Кузнецовой, и затылок быстро разогревается, даже накаляется. Дама в парчовой тоге стоит посередине комнаты, просто смотрит на Любовь Богданову, и ту начинают сотрясать немыслимые вибрации.
Я бы прокомментировал это так: конкретика Неведомого Мира может взаимодействовать, судя по реакциям людей на неё, с конкретикой мира нашего. Другими словами, между мирами нет непроницаемой перепонки. Связь между ними возможна, пусть и осуществляется она пока в одностороннем порядке, возбуждаемая лишь "той стороной", Неведомым Миром.
С теми, кто приходит с "той стороны", удаётся, как выясняется, вступать в диалоги. Причём как акустическим путём ("случай Бориса Алексеенко", "случай блатного"), так и путём телепатическим ("случай Татьяны Бабаниной", "случай Людмилы Кузнецовой"). То есть гости с "той стороны" понимают человеческую речь и, главное, способны общаться с людьми на уровне, доступном пониманию последних.
Это очень важное наблюдение.
Получается, что, прибыв в наш мир, визитёры "оттуда" — из страны логики алогизма — как бы перенастраивают свой логический и, возможно, понятийный аппарат, приспосабливая его к человеческому образу мыслей.
Они готовы поболтать с "туземцами" на их нехитром наречии и они-таки бегло болтают на нём. Следовательно, осмысленный диалог с ними в принципе возможен. И если когда-нибудь нашим учёным удастся установить с Неведомым Миром регулярную двустороннюю связь, то они заранее могут утешать себя той мыслью, что языкового барьера на линии связи не будет.
Линия связи... Что это такое? Судя по некоторым сообщениям, посланцы с "той стороны" пребывают к нам, видимо, по неким тоннелям, каналам междумировых коммуникаций. Иногда выходные отверстия каналов, так сказать, засвечиваются.
Перед Антониной Мамоновой появляется нечто вроде экрана — отверстия, ведущего в иной мир? — и в том отверстия возникает "ниндзя", вернее выходец из иных миров, принявший, полагаю, ненадолго гуманоидоподобный облик.
Татьяна Бабанина видит мужскую голову без шеи, словно бы высунувшуюся из такого же отверстия.
Вор в законе замечает среди ночи на лагерной кухне женскую голову, окружённую облаком. Это облако — не дыра ли в иную реальность опять-таки?
Многие контактёры особо подчёркивают, что у пришельцев с "той стороны" была общая специфическая примета — "горящие глаза". Мамонова: "У него был пронзительный взгляд... Глаза, излучавшие какое-то нечеловеческое и вместе с тем гипнотическое сияние." Алексеенко: "Глаза горели как фонари." Блатной: "Я, в основном, видел её глазищи — яркие, как прожектора на вышке." Кузнецова: "Глаза будто два фонаря... Глаза светились."
Принимая человекообразный облик, выходцы из Неведомого Мира сосредотачивают, как я понимаю, максимум своего персонального энергетического потенциала на тех штуках, которые на визуальном уровне воспринимаются контактёрами как глаза пришельцев. Подозреваю, "глаза" эти — неслыханно, с людской точки зрения, сложные, наукоёмкие аппараты; именно они-то и являются орудиями воздействия неведомых сил на людей. Недаром они освещены изнутри, горят неземным светом, действующим на человека как манок.
Человек невольно втыкается в них взглядом, не понимая, что подсветка "глаз" сделана как раз для того, чтобы привлечь к ним взор контактёра. Взгляды человека и таинственного существа встречаются, и лишь после этого, обратите внимание, и начинается собственна контакт. Очень тонкое замечание на сей счёт мы находим в монологе блатного: "Я, в основном, видел её глазищи..."
Главное у пришельцев с "той стороны" — "глаза". Всё остальное, весь прочий декоративный антураж носит, по моей догадке, чисто вспомогательную роль.
Наконец, последнее наблюдение. В редких случаях гости из Неведомого Мира принимают облик религиозных персонажей. Я настаиваю на том, что речь идёт вовсе не о явлениях так называемых святых в их реальном обличье, а о приходе существ, загримировавшихся под их внешний вид. Подтверждение сказанному мы находим, сравнивая сообщения грека Манолиса Нафплиотиса и русской женщины Ольги Кульбиной.
Я списался с Ольгой. Я заставил её дать подробнейший словесный портрет Николая Угодника, увиденного ею на лестнице, появившейся в небесах. А потом сравнил описание с каноническими изображениями Николая Угодника на русских — повторяю, на русских — иконах. Ольга в своём словесном портрете дала чёткую ясную обрисовку канонического русского изображения Николая.
Затем я сравнил описание, сделанное рукою Ольги Кульбиной, с фотографией иконы с ликом Николая Угодника, присланной мне из Греции Манолисом Нафплиотисом. Описание не соответствовало тому, что было нарисовано на иконе. В Западной Македонии, где Манолис, по его словам, повстречал изображённого на той иконе Николая, у иконописцев было несколько иное представление о внешнем облике этого христианского святого, нежели у русских церковных художников.
И тем не, менее в обоих случаях контактёры видели именно Николая Угодника; оба они настаивают на этом.
Пришелец из Неведомого Мира явился каждому из них в облике святого, каким этот облик представлялся иконописцам в тех конкретных географических местах, где и произошли контакты Кульбиной, Нафплиотиса. Складывается впечатление, что Неведомый Мир сначала "срисовал" облик Николая Угодника с той или иной местной канонической иконы, а уже потом воспроизвёл его в виде объёмного красочного дубликата религиозного персонажа, изображённого на той "чёрной доске".
Почему — Николай Угодник? Почему — религиозный персонаж? Откуда этот подчёркнутый "нажим" на религиозную тематику?
С образом Николая Угодника христиане, как известно, ассоциируют руку помощи, протягиваемую из горних высей человеку...
Веруя в Бога, но почти равнодушно относясь к отправлениям религиозных культов, ибо "у каждого Бог — в душе", позволю себе сформулировать здесь очень осторожное допущение. В религии, надо полагать, содержится немалое рациональное зерно, некий глубокий смысл, до конца не улавливаемый нами, людьми. А те, кого мы называем религиозными персонажами, время от времени реально осуществляют коммуникации между нашим миром и горними высями. Они являются людям в облике того же Николая Угодника. Или в образе Девы Марии, как это случилось в 1917 году в районе португальского посёлка Фатима и в 1968 году в Зейтунском районе Каира. Явившись, они как бы лишний раз подчёркивают своими визитами, что за религиозными представлениями людей скрывается некая сверхчеловеческая реальность. Такими визитами, как я понимаю, взбадривается именно религиозный канал связи, который, вероятно, видится высшей реальности важным.
Эта реальность настроена доброжелательно к людям: Николай Угодник приходит к Нафплиотису, к Кульбиной и протягивает свою руку помощи. В жесте — более чем прозрачный намёк на доброе отношение мира Божьего к миру людей.
Вот такое, стало быть, нехитрое рассуждение.
Но при всей его нехитрости есть в нём один поучительный для атеистов штришок. Атеисты, отрицающие существование мира Божьего, отрицают вместе с ним и идею вселенской доброты; чем обернулся в 20 веке для России кошмар, тотального, навязанного большевиками атеизма, все мы хорошо знаем, ненавистью, геноцидом, полным растлением душ.
А горние выси из века в век ненавязчиво, но упорно учат нас доброте, любви. Учат на собственных дивных примерах: Николай Угодник приходит к Нафплиотису и Кульбиной единственной целью — для того, чтобы помочь. И помощь его оказывается бескорыстной.
Через Кульбину, через Нафшшотиса нам даны уроки вселенской нравственности, указан моральный эталон поведения.
В надежде на помощь горних высей я изредка мысленно обращаюсь к ним за поддержкой, когда выхожу на тропу войны с "силами низшего астрала". Я никогда не прошу помощи ДЛЯ СЕБЯ.
Я прошу её только ДЛЯ ЛЮДЕЙ, мучимых теми чёрным силами.
Приведу пример такого моего обращения к небесам за подмогой.
В сентябре 1991 года в Академию Наук обратилась Наталья Остроумова из Ижевска. Она приехала в Москву вместе со своей четырнадцатилетней дочерью Настей. По словам Остроумовой, вокруг её дочери вот уже несколько месяцев подряд творилась натуральнейшая чертовщина.
Достаточно было Насте войти в комнату, как тут же начиналась самопроизвольная подвижка мебели — стулья ездили по полу туда-сюда, обеденный стол опрокидывался и так далее... А накануне их приезда в Москву произошли совсем уж удручающие события: стали сами собой воспламеняться носильные вещи — свитера, кофты, платья.
У наших славных учёных мужей есть одна чёрточка, на которую я уже обращал внимание во "Вступлении", предпосланном этой книжке. Они с любопытством выслушивают сообщения, контактёров, записывают их, но от оказания конкретной помощи человеку, одержимому бесами, уклоняются. Мол, такая помощь не входит в пределы их компетенции.
И человек с его бедами начинает, что называется, переходить из рук в руки. Из одной инстанции его направляют в другую, оттуда — в третью, в четвёртую... Таким вот образом, набегавшись по московским исследователям аномальных явлений, Наталья Остроумова и её дочь Настя дошли, в конце концов, до порога моего дома.
Я диагностировал то, что творилось вокруг Насти, как типичный полтергейст, или проделки беса, "шумного духа". Поставив диагноз, я предложил Насте Остроумовой пройти сквозь процедуру экзорцизма, изгнания нечистой силы из неё.
Настя посовещалась с матерью и согласилась.
Забегая вперёд — дабы более не возвращаться к этой теме, скажу, что после окончания сеанса экзорцизма полтергейстные проявления вокруг Насти прекратились. Мне удалось заткнуть нечистой силе глотку. Увы, ненадолго. Спустя месяц нечисть вновь пришла в дом Остроумовых — правда, на сей раз лишь на пару дней.
Наталья Остроумова прислала письмо из Ижевска: "Недавно у нас вдруг опять было двухдневное проявление той загадочной "силы". Мы с Настей сидели на кухне и собственными глазами увидели, как по полу переместился сам собой ботинок, валявшийся в углу. На следующий день потянуло дымком от пианино. Мы кинулись тушить его, потушили. Потом загорелись кухонные тряпки, висевшие на ручке газовой плиты. И всё. Больше "оно" не приходило в наш дом. Сейчас всё тихо."
Это второе краткосрочное пришествие нечистой силы к Остроумовым ставит меня в тупик. Ну, пришла — так и оставайся, буйствуй дальше, уж коли ты — такая всесильная. Ан нет. Нечисть малость покуролесила и опять ретировалась туда, откуда ненадолго вынырнула. В чём тут фокус? Как объяснить её второй ураганный бандитский налёт?
На ум приходит одно: возможно, в ходе сеанса экзорцизма возник вокруг Насти Остроумовой некий "энергетический колпак", не видимый для человеческого глаза, но ощущаемый нечистой силой, не способной проникнуть сквозь него. Обнаружив после окончания сеанса тот колпак, "силы низшего астрала" отвалили от Насти в сторону. Убрались восвояси. Спустя месяц они вновь прибыли в дом Остроумовых в надежде, что "колпак" к тому времени исчез сам собой. Но он, допускаю, никуда не делся. Бесы попытались взять "колпак" штурмом, однако потерпели неудачу. Изведав горечь поражения, они сгинули, будем надеяться, окончательно и навсегда.
Разумеется, всё сказанное только что — не более чем допущение, полностью голословное.
Сеанс экзорцкзма я провёл на Красной площади в Москве! Почему там, спросите? Отвечаю: а чёрт его знает. Был у меня какой-то интуитивный посыл, нечто вроде "сигнала", поступившего из глубин подсознания — надо, мол, попробовать изгнать демонов из Насти непосредственно на той площади.
Поставив Настю перед собой, я от всего сердца воззвал к Богу о помощи этой несчастной девушке и стал прокрещивать её старинным металлическим крестом. Попутно я читал по бумажке текст, который в полном его объёме будет приведён ниже. Спустя пару минут мне показалось, что над затылком четырнадцатилетней Насти мелкнул какой-то чёрный сгусток. Более того, мне померещилось, что сгусток вылетел у девушки из головы.
В этот момент щёлкнул фотоаппарат.
Взгляните на снимок. Мне, оказывается, не привиделось. Фотокамера запечатлела этот тёмный объект. Я квалифицирую его как нечистую силу, вышибленную с помощью чтения того самого текста из Насти.
Всё, что зафиксировал фотоаппарат далее, не наблюдалось визуально. Ни я, ни Настя, ни её мать, ни человек, делавший фотоснимки, не видели глазами явления, отпечатавшегося, как потом выяснилось, на эмульсионном слое фотоплёнки.
Из девяти отличных фотографий того, что я интерпретирую как вселение святого духа в меня, были отобраны три снимка для публикации в этой книге. Вот первая фотография. Я продолжаю снова и снова читать всё тот же текст. С небес спускается ко мне некое светлое маленькое облачко.
На следующем снимке видно: объект внедрился в моё тело, и приняв форму прозрачного язычка, торчит из моего горла. Острый конец язычка нацелен на Настю.
На третьей фотографии зафиксировано дальнейшее изменение внешнего вида объекта. Непосредственно перед моим горлом, распластавшись по нему, торчит плоский, растянутый по вертикали, полупрозрачный овал. Строго из его середины высовывается, деля овал пополам, знакомый уже нам язычок.
На последующих фотоснимках, которые не воспроизводятся в книге, отлично видно, что в процессе сеанса экзорцизма язычок слегка меняет своё положение в пространстве. Он то загибается вверх, а то отгибается вниз. То есть ритмично колеблется по вертикали, посылая в Настю, надо так полагать, какие-то сигналы. Назовём их условно "лечебными импульсами".

Фото 1. Чёрный объект, появившийся на мгновение над головой Насти Остроумовой в самом начале сеанса экзорцизма.

Фото 2. Светлое облачко, спустившееся к А.Прийме с небес в ходе нейшего проведения сеанса.

Фото 3. Облачко трансформировалось в прозрачный язычок, внедрившийся в горло экзорциста.

Фото 4. Новая трансформация объекта: перед горлом возник полупрозрачный овал, из которого торчит всё тот же язычок. Вплоть до окончания сеанса язычок совершал колебательные движения по вертикали.

Моё бренное тело было при этом использовано теми, кто посылал "импульсы", в качестве ретранслятора, переводящего сигналы нечеловеческой энергетики на "язык" земных энергий. В тот момент я, между прочим, не испытывал никаких необычных ощущений. После окончания сеанса никаких изменений в моём самочувствии тоже не наблюдалось.
С ноября 1991 года по март 1992 года я ещё трижды проводил процедуру экзорцизма с другими моими пациентами жёстко по обрисованной схеме. И — с неизменным успехом.
Положительные результаты навели меня на мысль, что текст, читавшийся мною в ходе таких сеансов, несёт в себе контактную информацию громадной силы. С его помощью, по всей видимости, можно выходить на прямую связь с миром Божьим, который незримо и нечувственно откликается на призыв и протягивает скромному экзорцисту свою величественную руку для поддержки.
Я не вижу смысла делать тайны из этого уникального текста, "кода связи" с горними высями. Если на связь в случае острой нужды удаётся выходить мне, то почему не должно получиться то же самое у других моих соплеменников? Само собой, я подразумеваю людей, готовых двигаться тропой, намеченной мною, — готовых просить у Бога помощи НЕ ДЛЯ СЕБЯ, а взывать о поддержке ДРУГИМ ЛЮДЯМ, смущённым бесами.
Если вы не побоитесь вступить на эту тропу, то помните — сеанс изгнания нечистой силы проводится на открытом воздухе, текст читается по бумажке, а ваша рука прокрещивает одержимого демонами железным крестом.
Возможно, сгодится и деревянный или пластмассовый крест. Возможно, текст допустимо читать наизусть. Возможно, процедура экзорцизма завершится удачей и в закрытом помещении. Но все эти три "возможно" я оставляю на уровне допущения. Лично я ни разу не проверял их на практике. Ибо отчаянно боюсь "сбить настройку".
Сугубо эмпирическим путём, ошибаясь и плутая в потёмках, я набрёл на то, на что набрёл. Полученный результат стал следствием, итогом многочисленных неудачных экспериментов с иными текстами и с использованием иного вспомогательного антуража. Я работал "методом тыка", и я-таки нашёл ключик к двери, ведущей в Неведомый Мир.
Вот почему менять методику контакта я не намерен.
А теперь — текст, который я читал на Красной площади, уповая на помощь Божью. Он взят из церковной служебной книга "Акафист Святой Троице" и носит название "Кондак № 3":
"Силою неизречённого могущества Твоего вся содЕржиши, словом неисследимыя премудрости Твоея вся стрОиши, Духом уст Твоих вся живИши и рАдуеши, о, трисолнечне Вседетелю! Измерил еси небо дланию и землю пЯдию, носиши и питавши всю тварь, вся по имени призывАеши, и несть может утаитися властительныя десницы и взоры Твоего; сего ради со всеми вышними и нижними силами, со умилением припадающе, зовём Ти: Аллилуйа."

Глава 3. ТАИНСТВЕННЫЕ ВИЗИТёРЫ

Букетик

— Вы всё равно не поверите мне, — сказала тридцатипятилетняя ростовчанка Марина Луданова, едва я переступил порог её квартиры и представился.
До того, как попасть в этот дом, я навёл справки. Я побеседовал с сослуживцами Лудановой и с их слов знал — Марина была не из тех людей, что любят приврать. Вот почему история про таинственный букетик цветов, которую Луданова не однажды пересказывала друзьям и сослуживцам, наверняка была, по их мнению, чистой правдой, несмотря на всю её фантастичность.
Кроме того, я побывал на прежнем месте работы Марины, где, собственно, и случилась история с букетиком. Я разыскал там двух женщин, бывших её сослуживиц, которые видели букетик собственными глазами.
— Ваше дело, Марина, — рассказать, — молвил я, целеустремлённо просачиваясь в квартиру и доставая на ходу из кармана блокнот для записей. — А моё — выслушать вас. Итак, приступим.
— Да не поверите вы мне! — В голосе Лудановой сквозило отчаяние. — Впрочем, если настаиваете... В общем, я дважды в своей жизни встречалась с нечистой силой. В первый рад случалось это летом 1978 года.
В ту пору Марина жила со своей семьёй в одноэтажном частном доме на тихой улочке.
Окна в доме были снаружи забраны металлическими решётками — защитой от ростовских жуликов. Спасаясь от духоты, Марина летом всегда распахивала на ночь оконные рамы, открывавшиеся вовнутрь комнаты.
Однажды ночью она вдруг проснулась и ошалело огляделась вокруг. Марина не понимала, что разбудило её. Озираясь по сторонам, она ненароком бросила взгляд в открытое настежь окно и взвыла от ужаса.
— Вижу, — вспоминает она, — висит во дворе за оконной решёткой в воздухе жуткая харя. Величиной с обычное человеческое лицо, но с круглыми глазищами навыкат, крючковатым как у ведьмы носом, оттопыренными ушами — каждое размером с блюдце. Ну, а губы этак, знаете ли, неестественно вывернуты наружу. Щёки раздуты, будто под каждую подложено изнутри по шарику.
Странное лицо парило в ночной мгле примерно в полутора метрах от окна. Оно было голубого цвета и всё светилось, словно обмазанное фосфором.
Едва Луданова разглядела эту, как она метко выразилась, харю, как та устремилась вперёд. И прижалась всей своей невозможной образиной к металлической оконной решётке. При этом прутья решётки глубоко вдавились в её раздутые щёки.
Марина попыталась вскочить в панике с постели, но не тут-то было. Тело отказалось подчиняться ей. Накрыло, видимо, женщину поле "контактного ступора", о котором я уже упоминал, повествуя, например, о "голове в воздухе", нанёсшей визит Татьяне Бабаниной.
— Я стала читать молитвы, просить Бога спасти меня от этого страхолюдного демона, — рассказывает Марина. — Увы, молитвы не помогали.
Харя, как ни в чём не бывало, продолжала висеть за окном, сверля женщину взглядом.
Это длилось не менее пяти минут. Потом Марина то ли мгновенно уснула, то ли потеряла сознание. Так или иначе, она, что называется, вырубилась. На мои настойчивые расспросы, не помнит ли она, что ей снилось, мерещилось после того, как она потеряла сознание. Луданова не смогла сказать ничего определённого. У неё осталось лишь смутное впечатление о каком-то движении.
Сама ли она двигалась во сне — во сне ли? — куда-то, её ли кто-то куда-то двигал... Уточнить она не смогла.
Здесь приходит на ум аналогия с сообщением Галины Соболевской из Краснодара. Помните? После удара электрического разряда, потрясшего тело Соболевской, Галина тоже, по её словам, испытала ощущения движения. Она стремительно неслась, падала куда-то вниз, потом осознала себя находящейся в некоем помещении. И тоже, как и у Марины, её воспоминания обо всём этом носили крайне смутный характер, словно бы почти начисто стёртые из сознания женщины той силой, что уволокла её в то помещение неизвестного назначения.
...Прошёл ровно год.
Семья Лудановых успела получить за это время квартиру, куда и перебралась из частного домика с решётками на окнах.
— В один прекрасный летний день 1979 года, — вспоминает Марина, — я проснулась в обычное для себя время и сладко потянулась, вскинув руки за голову во всю их длину. Чувствую, что-то мягкое как шарф обволокло мои запястья. В ту же секунду наступил у меня полный паралич тела. Сходу прошиб холодный пот.
— Вы, наверное, решили, что перед вами опять появится с минуту на минуту та жуткая харя?
Марина согласно кивнула головой:
— Верно. Я тут же вспомнила о ней. Более того, я почему-то сразу поняла — причём с бесповоротной отчётливостью, что это она, харя, вновь заявилась ко мне... Но рожу в то утро я так и не увидела.
— А что же увидели?
— Спустя несколько секунд строго напротив моего лица появился в воздухе букетик цветов. Он возник на пустом месте и завис, будто удерживаемый некой невидимой рукой. Букетик состоял из трёх ромашек, двух гвоздик и небольшой веточки ёлки. Цветы и еловая ветка были свежими. Понизу они были перевязаны узкой розовой тряпицей.
Луданова в ужасе взирала на невесть откуда взявшийся букетик, который вдруг неторопливо спланировал к её лицу. И принялся похлопывать женщину по щекам, по глазам, по лбу.
— Я ясно чувствовала уколы от еловых иголок, когда веточка ёлки касалась моих щёк, — сказала Марина. — Потом букетик исчез, и меня тут же отпустило. Руки и ноги вновь обрели былую подвижность... Не хочу вам даже говорить о том, в каком ужасном состоянии явилась я в тот день на службу.
Луданова работала тогда в буфете кафе "Золотой колос", торговала всякой вкусной всячиной.
Стоило ей войти в кафе, ещё закрытое по случаю раннего часа для посетителей, как буквально от порога она стала рассказывать своим сослуживцам — официанткам, поварихам — о случившемся с ней. Женщины столпились вокруг Марины, охали да ахали, просили уточнить детали.
Марина же, излагая по их просьбам свою удивительную историю про букетик в третий уже, наверное, раз подряд, подошла тем временем к своему рабочему месту, к буфетной стойке. И начала снимать щиты со стеклянных стенок прилавка буфета, которые обычно устанавливались на них на ночь. Она рассеянно глянула на прилавок, убирая последний щит в сторону, и замерла, окаменев, на месте.
Среди вазочек с конфетами и печеньем, стоявших на прилавке за стеклом, бросился ей в глаза гранёный стакан с водой, которого там вчера, когда Луданова уходила с работы домой, не было. В стакане, чуть покосившись, торчал... тот самый букетик. Три ромашки, две гвоздики и веточка ёлки, стянутые узкой розовой тряпицей, столь запомнившейся Марине.
— Меня взяла оторопь, когда я увидела это, — сообщила она взволнованным голосом мне. — Слышу, наступила в кафе полная тишина. Товарки мои, до того мгновения хором распрашивавшие меня, шумно обсуждавшие историю про букетик, разом примолкли. Оглядываюсь, а все они как одна пялятся на прилавок. Узнали, выходит, букетик, подобно описанный им только что мною.
Тем временем из подсобного помещения кафе выплывает в торговый зал старушка-божий одуванчик, служащая в "Золотом колосе" уборщицей. Звать её Васильевной. Наравне с прочими делами по уборке помещения входит в круг её обязанностей установка поздним вечером щитов на стеклянные стенки прилавка буфета, когда кафе закрывается, и все его работники расходятся по домам.
Марина вспоминает:
— Я кричу: "Васильевна, что это такое? — И тычу дрожащим пальцем в стакан с цветами. — Откуда это взялось?" Васильевна дребезжащим своим тенорком отвечает: "Вчерась, Мариночка, поздно вечером постучал в дверь кафе какой-то дед. Я открыла дверь, а он, не переступая порог, протягивает; мне букетик и говорит — передай, мол, Марине, которая буфетчица. Ну, я налила в стакан воду и поставила стаканчик с цветами тебе в прилавок, деточка... Чего, думаю, цветам зря сохнуть? Пусть в воде живут. А потом закрыла, как положено, прилавок щитами."
Уборщица Васильевна добавила, что, когда в дверь постучали, она решила — небось, опять пришёл местный алкоголик Федя, человек без рода и племени, ночующий по подворотням. Приблизительно в это время он обычно всегда объявлялся у дверей кафе, барабанил в них и клянчил у Васильевны стаканчик выпивки "для согрева души". Добрая женщина, та не могла отказать ему. Сливала в одну посудину жалкие остатки из пустых винных бутылок, накопившихся в кафе за день, — как раз что-то около стакана в результате и набегало. Федя одним могучим глотком выпивал этот жуткий ёрш, говорил "Благодарствую!" и растворялся в ночи.
Так вот, когда поздним вечером раздался громкий стук в дверь, Васильевна, подойдя к двери, вслух полюбопытствовала, кого это на ночь глядя принесло. И ясно услышала в ответ голос алкоголика Феди, который произнёс: "Васильевна, открой. Это я."
Уборщица распахнула створки и была немало озадачена, обнаружив за порогом вовсе, однако, не Федю, а какого-то, как она выразилась, деда. Это был невысокого росточка, сухонький старичок с небольшой треугольной бородкой.
Марина Луданова переменилась в лице, дослушав рассказ уборщицы до конца.
— Я ей тут же сказала как обрезала: "Ты взяла — ты, дорогуша, и выкини сию же минуту этот проклятый букетик куда хочешь! Вместе со стаканом!"
Что Васильевна, пожав плечами, и сделала.
Подводя черту под своим сообщением, Марина подняла недоумённо брови, и протяжно вздохнув, молвила:
— Не знаю, что и думать обо всём этом... Может быть, то, что я сейчас скажу, покажется вам сущей чепухой, но мне, когда ломаю я над ней голову, приходит в голову лишь одна догадка. Та жуткая светящаяся харя, которая довела меня до обморока летом 1978 года, прислала мне спустя год букет цветов в подарок. Она отблагодарила, я так понимаю, меня этими цветами. Но отблагодарила, спрашивается, за что? Вы случайно не знаете?
Я отрицательно качнул головой.
— Вот и я тоже не знаю, — сказала Марина.

Исчезнувшее время

В своей книге "Дьяволы рая" я уделил немало страниц рассуждениям о феномене, который предложил там называть контактной хрональной аномалией. Суть феномена вот в чём. Человек внезапно обнаруживает, что у него возник провал в памяти, Он решительно не помнит, чем занимался и где, был в течение какого-то времени.
Американец Бадд Хопкинс, изучавший прецеденты таких кратковременных психических амнезий, написал книгу "Исчезнувшее время". В ней он повествует о том, как с помощью профессиональных гипнотизёров допрашивал авторов подобных сообщений под гипнозом. Пребывая в состоянии психической расторможенности, глубокого гипнотического транса, люди рассказывали Хопкинсу удивительные вещи о своих переживаниях в те самые часы, которые, казалось, было начисто стёрты из их памяти. Но под гипнозом воспоминания о пережитом восстанавливались.
Вместе с Валерием Авдеевым, всероссийски известным гипнотизёром, мы на пару неоднократно погружали в регрессивный гипноз предположительных контактёров с Неведомым Миром. В том числе тех, которые заявляли о провалах в собственной памяти в ситуации контакта. Наши независимые исследования оказались по результатам адекватными данным, сообщаемым Баддом Хопкинсом. На страницах этой моей книги мне ещё предстоит рассказать о наших с Валерием Авдеевым экспериментах, которые мы, между прочим, продолжаем ставить по сей день.
Предваряя тот рассказ, хочу привести пример контактной хрональной аномалии, который нахожу во всех смыслах образцово-показательным.
— Я не знаю объяснения случившемуся, — заявил Василий Максимов из Саратова.
В начале августа 1988 года ранним утром он сложил в старенький портфель и в хозяйственную сумку, не менее старую, рваную, пустые бутылки из-под молока, баночки из-под сметаны, накопившиеся в доме. И отправился сдавать их в ближайший пункт приёма стеклотары, находившийся возле служебного входа в магазин "Молоко".
Василий спустился, как обычно, на лифте с восьмого этажа и, как обычно, вышел из подъезда на улицу. Его поведение было более чем, повторяю, обыденным, ординарным. На улице, увидел Максимов, жизнь тоже текла своим повседневным чередом. Спешили куда-то прохожие, сновали туда-сюда автомобили.
— Я отошёл примерно на квартал от девятиэтажного дома, в котором живу, — сообщает Максимов. — И вдруг почувствовал, как по лбу прошла тёплая волна, накатившаяся в следующий момент на глаза. Сверху вниз перед моими открытыми глазами неспешно опустилась непроницаемая завеса. Понимаю, тому, что я сейчас скажу, трудно поверить, но в ту же секунду словно бы открылся третий глаз на затылке. Не поворачивая голову, я увидел — сзади надвигается на меня, пыша немыслимым жаром, некое гигантское существо, похоже то ли на доисторического ящера, то ли на сказочное чудовище. Глазищи пылают огнём, клыкастая пасть нараспашку! Сейчас, по прошествии двух с лишним лет после того дня, у меня опять бегут по спине мурашки при одном лишь воспоминании о чудище... Ящер дохнул мне в затылок своим раскалённым дыханием, и я потерял сознание.
Когда Василий вновь очнулся, он обнаружил себя находящимся... в двигающейся кабине лифта, медленно поднимающейся вверх. Кабина остановилась, Максимов автоматически вышел из неё. Он увидел перед собой дверь своей собственной квартиры. В голове в тот момент не было ни единой мысли; человек пребывал в состоянии, похожем на полную психическую прострацию.
— Можно сказать, что голова была стерильна, — метко охарактеризовал своё тогдашнее состояние Василий.
Сработал условный рефлекс — Максимов привычным жестом извлёк из кармана ключи от входной двери в квартиру. Действуя как сомнамбула, он открыл дверной замок и шагнул в прихожую.
На звук открывшейся двери выглянула из кухни мать Василия.
Она бегло, рассеянно глянула на сына, и её взгляд, твердея в непонимании, сосредоточился на его пустых руках. Женщина спросила, поджав губы: "А куда ты подевал портфель и сумку?" Василий тупо воззрился на неё. "Какой портфель? Какая сумка?" — вопросом на вопрос ответил он. "Что с тобой, сыночек?" — обеспокоилась мать, с тревогой всматриваясь в отрешённое лицо сына, пустое и равнодушное. — Полчаса тому назад ты пошёл сдавать бутылки и баночки. Сложил их в портфель и сумку. Где же они, милый?"
— И тут у меня в голове, — рассказывает Максимов, — словно бы прорвало плотину. Я отчётливо вспомнил, как накатилась на глаза чёрная пелена и как я непонятно каким манером увидел в тот же краткий миг кошмарное чудовище, надвигавшееся меня сзади. Вспомнил и оледенивший душу ужас, охвативший тогда все мои члены.
Мать предложила Василию немедленно отправиться рука об руку с ней на поиски сумки и портфеля, но тот отказался. Его всего трясло при воспоминании о пережитом, он боялся выходить из дома.
По просьбе матери Максимов подробно описал место на улице, в котором потерял сознание. Мать молча оделась в уличное платье и вышла из дома вон — отправилась заниматься частным сыском.
Покружив вокруг указанного сыном места, женщина ничего особенного не обнаружила. Слабая надежда найти портфель и сумку, аккуратно стоящие там на тротуаре, не сбылась.
Тогда мать Василия направилась к пункту приёма стеклотары, до которого от того места было рукой подать. Она исходила из здравого рассуждения, что если кто-то обнаружил на асфальте бесхозную тару с пустой посудой, то тут же, не будь дураком, пошёл и сдал посуду в пункт по её приёму. Не домой же к себе потащил он старый потёртый портфель и ветхую рваную сумку с торчащими из них горлышками пустых бутылок!... Рассуждение было справедливым. Оно моделировало поведение человека подхватившего с тротуара чужие вещи, практически без промаха.
Однако приёмщица стеклотары опровергла ход мыслей матери Василия. Нет, заявила она со всей возможной определённостью, никто за минувший час не выставлял перед ней на прилавок посуду из сумки и портфеля, детально описанных в беседе приёмщицей стеклотары матерью Василия.
— Идут годы, а меня по-прежнему мучают два вопроса, на которые я не знаю ответа, — сокрушается Максимов. — Где я находился в течение примерно получаса? И куда подевалась поклажа, которая была у меня в руках? Неужели тот доисторический ящер решил оставить её себе в качестве сувенира?

« Голос управляет мной..."

— Позвольте представиться, я — сумасшедшая, — с такими словами обратилась ко мне, мило улыбнувшись, очаровательная моложавая женщина, которая назначила встречу по телефону.
Невысокого роста, аккуратно одетая, кареглазая, она стояла передо мной на аллее парка, где мы договорились встретиться, и продолжала иронично улыбаться. Нетрудно было сообразить, что она ждала, как я отреагирую на её слова, не совсем, мягко говоря, обычные.
Я решил пошутить.
— Давно из психушки выпустили? — спросил деловито.
— А я к психиатрам пока не обращалась, — молвила она в ответ не менее деловито, подхватывая предложенный мною тон беседы. — Вы — первый посторонний человек, которому я надумала рассказать о своих переживаниях. Ведь это вы дали в нашей местной газете объявление о том, что разыскиваете так называемых контактёров с чуждым? Вот я и пришла по вашему объявлению.
— Рад познакомиться, — проронил я, слегка поклонившись. — Вас зовут...
— Татьяна Тугалёва. Скажу сразу, что не жду никакой помощи от вас. Ибо уверена, никто в мире не сможет помочь мне. Я также не ищу славы. Мне наплевать на то, будете ли вы где бы то ни было публично докладывать о моём случае или же не будете. Меня это не касается. Это ваше личное дело.
Тугалёва перевела дух. Потом продолжила:
— Я пришла на свидание с вами с единственной целью. Мне нужно выговориться. Очень тяжело, знаете ли, одиноко носить в себе ту тяжесть, которая лежит у меня на сердце. Вот и решила я поплакаться вам в жилетку, если не возражаете. Авось, полегчает.
— Валяйте, — разрешил я великодушно. — Плачьтесь.
В городе Волгодонске Ростовской области, родном городе Татьяны, стояла в тот день жара. Был конец августа, солнце пекло немилосердно, и я тут же предложил Татьяне продолжить наш Разговор под тенистой сенью акации на уютной лавочке, видневшейся в конце аллеи.
— Итак, вы — сумасшедшая, — сухим деловым тоном констатировал я, умащиваясь поудобнее на лавочке, извлекая из кармана блокнот и авторучку.
— Так считает мой муж Анатолий.
— А вы сами как считаете?
Татьхна наморщила лоб, собираясь с мыслями.
— Может быть, то, что происходит со мной, и в самом деле психическое заболевание. Не знаю... Но если это так, то почему всякий раз, когда наваждение накатывает на меня, я остаюсь в ясной памяти и здравом, насколько мне дано судить, рассудке? Я полностью отдаю себе отчёт в происходящем и воспринимаю наваливающийся на меня кошмар, как нечто, существующее вне меня — полностью не зависимое от моих мыслей и чувств. "Оно", когда приходит ко мне, живёт своей жизнью, а я — своей. Такое впечатление, будто изредка наши жизни соударяются, пересекаются, начинают взаимодействовать... Вот тогда-то и начинается кошмар.
— Когда "оно" пришло к вам впервые?
— В ночь с 8 на 9 ноября 1989 года. Я вознёс авторучку над чистой страницей своего путевого блокнота и вопрошающе взглянул на Татьяну.
— Что произошло в ту ночь?
— Я проснулась с чувством непереносимого, дикого, иррационального ужаса. Открыв глаза, обнаружила, что пребываю в странном состоянии — не ощущаю собственного тела.
— Это было похоже на паралич?
— Нет. Не так. Парализованные, как я думаю, слышат стук собственного сердца, дышат, двигают зрачками в глазах. А у меня в тот момент не было ни дыхания, ни сердцебиения. Я превратилась... как бы поточнее сформулировать... в одно чистое сознание, что ли. Спустя несколько секунд я услышала мысленно голос моего мужа Анатолия. Он громко зазвучал в сознании. При этом я краем глаза видела, что Анатолий, лежавший рядом со мной на постели, крепко спит, отвернувшись к стене.
Татьяна Тугалёва округлила глаза и, прижав руки к груди, молвила с чувством:
— Мне стало дурно, когда я поняла, что беспробудно спящий муж принялся разговаривать со мной на телепатическом уровне.
— Что же так называемый голос Анатолия сказал?
Тугалёва прищурилась и сквозь полуприкрытые веки бросила на меня острый насторожённый взгляд.
— А с вами интересно разговаривать, — сообщила она после долгой паузы. — Вы схватываете всё на лету. Как вы догадались, что на самом деле это был вовсе не голос моего мужа? А натуральные бесовские чары. Как?
Я досадливо повёл плечом. Не люблю отвечать на вопросы. Предпочитаю сам задавать их.
— Опыт, миленькая. Житейский опыт, — буркнул я, поморщившись. — Вы — далеко не первый человек, который рассказывает мне о таинственных голосах, звучащих в его голове... Так что же тот голос сказал?
— Он сказал: "Начинается сеанс связи." А потом стал обучать меня искусству самопогружения в гипнотическое состояние. Он заверил меня, что это почему-то очень важно и что я должна непременно научиться. А затем... Затем он вдруг стал докладывать мне о самых разных событиях из моей жизни до замужества. Голос Анатолия перечислял один за другим те или иные факты моей девической жизни, которые определённо не были известны мужу. Самое же поразительное — он напомнил мне о таких эпизодах из моего детства, отрочества, которые я сама давным-давно позабыла, казалось бы, напрочь. Да вот с помощью загадочного голоса вновь вспомнила про них.
— Как вы отреагировали на его монологи?
— Я спросила у голоса, что означает демонстрация картинок из моего прошлого? В ответ услышала: "Картинки — психологическая ширма. Позади ширмы в тебя сейчас засыпают знания, которые пригодятся — но не лично тебе! — потом". Вот такая странная фраза прозвучала. Я запомнила её наизусть... Вслед за этим голос мужа стал рассказывать, что в настоящий момент он якобы путешествует по другим городам. Он принялся описывать города. А затем началась совсем уже форменная жуть.
— Жуть?
— Голос с расстановкой заявил, что он умеет заглядывать в будущее и сейчас видит в дымке грядущего, как он управляет мною — моим сознанием, моим телом. Я стану его рабой, заверил он меня. И уточнил: "Есть такое понятие как судьба. Каждый человек имеет свою судьбу, свой путь. Но при желании любую судьбу можно изменить, если вмешаться в неё извне." Сообщив об этом, он добавил: "Твою судьбу, Татьяна, можно изломать, и я изломаю её." Утром я поведала мужу о ночном происшествии. Но тот не поверил мне.
Из показаний Анатолия, супруга Татьяны Тугалёвой, полученных впоследствии по почте: "Я вам вот что скажу — свихнулась баба! Да, я отлично помню то утро. Такую околесицу моя Танька тогда несла, что просто уши вяли. И если бы дело тем только и ограничилось! Так нет же. С той поры она время от времени опять поёт эту свою песню: "Мною управляет твой акустический фантом..." Нет, я вам точно говорю — у бабы поехала крыша."
Вернёмся к рассказу "бабы, у которой поехала крыша."
— С той ночи, — говорит Татьяна, — я нахожусь в телепатическом контакте с голосом моего мужа. Он, как я уже говорила, вовсе не постоянно звучит в моём мозгу. Проявляет себя лишь изредка.
— Как часто?
— Трудно сказать. Примерно два-три раза в месяц. Когда наваждение накатывает, я попадаю в подчинение к голосу. Делаю то, что он говорит.
— Например?
— Например, по его приказу пару месяцев тому назад я однажды утром уволилась с работы в Волгодонске, в тот же день выписалась из нашей с Анатолием квартиры и вечером уехала на поезде на Урал к моим дальним родственникам. Прожила там почти месяц. Потом голос распорядился, чтобы я вновь вернулась в Волгодонск. Возвратившись домой, я опять прописалась в квартире, вызвав немалое удивление в паспортном столе горотдела милиции, — что за странная женщина, то выписывается, через месяц снова прописывается... Вот так и живу по сию пору под неусыпным надзором самого Сатаны, как мне кажется. Живу, управляемая время от времени демоническим его голосом, подделанным под голос Анатолия.
Татьяна Тугалёва поднялась с лавочки и, протягивая мне прощанье руку, сказала мягко:
— Спасибо, что выслушали. Отвела я с вами душу, всласть выговорилась... Прощайте.
— Погодите, — произнёс я, удерживая её тёплую узкую ладонь в своей. — Знаете ли вы, что такое экзорцизм?
— Нет. А что это такое?
— Изгнание бесов, демонов. К вашему сведению, я проработал вороха старинных русских книг и рукописей. Выписал из них десятки древних русских экзорцизмов и...
— И теперь изгоняете бесов из таких идиоток, как я? — хмыкнула Тугалёва.
— Да как вам сказать, — молвил я с запинкой. — Говоря точнее, я ставлю время от времени кое-какие контактные эксперименты, используя в них тексты экзорцизмов. И иногда в ходе экспериментов экзорцизмы срабатывают. Бес, мучивший человека, оставляет его в покое.
С этими словами я остро глянул на Татьяну. Затем, придерживая дыхание, спросил тихо:
— Не желаете ли попробовать?
— Ни за что, — отчеканила та в ответ без промедления.
— Но почему?
— А потому, что голос сказал однажды: "Если ты попытаешься каким-то образом избавиться от меня, если будешь искать для этого дела помощников среди людей, то не жди пощади. Сведу с ума и тебя, и твоих помощников"... Прощайте!
Широким шагом Татьяна направилась по парковой аллеи прочь от лавочки, на которой сидел я.
Она шла, не оглядываясь. Я угрюмо глядел ей вслед, гадая, какие новые беды готовит для неё тот, кто разговаривает с нею голосом её мужа. И вдруг по моей спине прошла волна озноба. Я увидел — над левым плечом Татьяны Тугалевой воспарил, выплыв из её уха, чёрный шарик величиною со сливу.
Или мне это просто показалось?

Лицо под потолком

В квартиру Лидии Гальцевой, заведующей детским садом "Голубок" в городе Сальске Ростовской области, я вошёл плечом к плечу с ростовским журналистом Галиной Кулешовой.
А направил нас сюда редактор местной городской газеты "Сальская степь" Виктор Плетнёв. Месяцем ранее он уже побывал здесь, подробно расспросил хозяйку дома о невероятном событии в её жизни, слухи о котором взбудоражили Сальск...
Я представился, а затем предложил Гальцевой, женщине средних лет, несколько повременить с её рассказом о сути странного происшествия — то есть, называя вещи своими именами, попросту сходу заткнул ей, опешившей, рот. Потом порылся карманах своего пиджака и извлёк на свет Божий небольшую, Г-образную, металлическую рамку, так называемый простейший биоэнерголокатор.
Как действует локатор и почему он вообщее действует, не ведомо никому.
Тысячи людей на Земле ставят в наши дни эксперименты с этим бесхитростно простым "прибором". Сотни статей об эффекте биолокации изданы как в России, так и за её рубежами. Однако разговор в них никогда не продвигается далее всё новых и новых гипотез о существе эффекта, зачастую экстравагантных, однако сплошь голословных. Исчерпывающее научное объяснение природы феномена пока никем не дано.
Не буду вдаваться в детальное описание эффекта биолокации. Читателям он и так хорошо ведом по многочисленным публикациям в газетах, журналах... Поясню лишь, почему я, едва войдя в квартиру Гальцевой, тут же полез в карман за локатором.
Я принадлежу к тем людям, руки которых демонстрируют эффект биолокации в действии. Рамка начинает самопроизвольно вращаться в моих пальцах, собранных в неплотно сжатый кулак, если я даю сам себе мысленную команду на поиск того или иного предмета. Да и не только предмета. Если внутренне настраиваюсь на поиск чего угодно.
В основе работы с Г-образной рамкой лежит, как известно, технология лозоходства — древняя, видимо, как мир. Но если раньше люди обнаруживали с помощью лозы, в основном, подземные водные потоки и залежи руды, то сегодня мы, исследователи, нашли лозоходству куда более широкое применение. Ну, вплоть даже до его включения в арсенал средств по изучению аномальных явлений.
Опыт исследований контактных сообщений однозначно показал, что рамка помогает отслеживать пути передвижения тех или иных аномальных объектов в зоне их контакта с человеком, с животными, с деревьями, с землёй, со строениями на ней. При этом неважно, когда конкретно произошёл контакт. Аномальный объект оставляет нечто вроде несмываемого следа на месте своего проявления — следа, почти никогда не наблюдаемого визуально. В отличие от человеческого глаза, биолокационная рамка без труда засекает такой след и способна "пронаблюдать" его на всём его протяжении в контактной зоне.
Очень важно заметить тут же, что приборные обследования такой зоны подтверждают данные, полученные с помощью рамки. Магнитометр, например, фиксирует магнитные аномалии как раз в тех местах, которые были ранее оконтурены биолокатором.
Наравне с лозоходством попала в арсенал современных исследовательских средств и другая старинная народная технология — работа с "маятником на нити".
Пальцы руки удерживают нить, пропущенную через, скажем, обручальное колечко. Свободно висящее на нитке кольцо регистрирует некие излучения неясной природы, исходящие от земли либо от предметов, растений, животных, людей, и начинает само собой совершать пируэты в воздухе. Например, вращаться по кругу. Или качаться из стороны в сторону. А иной раз колечко принимается "рисовать" в воздухе весьма витиеватые фигуры, одна другой сложней.
В своей книге "Вести с того света" я подробно описал, как в ходе моих экспериментов с "кольцом на нити" удалось установить поразительную вещь. Кольцо очерчивает в воздухе одну и ту же сложную фигуру над местами посадок НЛО, над ликами Иисуса Христа на старинных русских иконах и над головами людей, побывавших в контакте с публикой, условно называемой нами операторами НПО, или экипажами "летающих тарелок". Мною было сформулировано предложение, что во всех трёх случаях биоэнергетический датчик типа "маятник на нити" регистрирует одно и то же явление, аномальное по своей природе. А именно — нечто вроде невидимого внеземного радара, мерно вращающегося над местом посадки НЛО, над ликом Иисуса и над затылком человека, прошедшего в ходе "встречи с чуждым" специфическую внеземную обработку. Радар потихоньку крутится, снимая информацию с окрестностей и передавая её... Куда?
Не знаю. Куда-то.
"Маятник на нити" при этом очерчивает над головой того же контактёра сильно растянутый эллипс, похожий на лопасть пропеллера. Затем описывает ту же саму лопасть, но слегка смещённую по кругу. Потом — смещенную ещё более. Лопасть как бы вращается вокруг оси, центр которой находится на голове человека — между затылком и лбом.
С помощью биолокационной рамки и "маятника на нити" я тщательно обследовал квартиру Лидии Гальцевой. В ходе обследования Гальцева то и дело ахала, порывалась вставить словечко, но всякий раз я сурово обрывал её:
— Не мешайте работать.
— Но позвольте! — встревала вновь Гальцева. — Ваши колдовские приборчики реагируют именно на те самые места, в которых...
— Замолчите, — морщился я в ответ. — Поймите, сначала я хочу прочесать всю вашу квартиру и поглядеть, что у меня из этого выйдет. И лишь затем готов буду выслушать ваш рассказ. Ну, а потом мы с вами сравним рассказанное вами с результатами моим обследований. Интересно, совпадут ли данные?
— Но они уже совпадают! — вскричала Гальцева.
— Вот потому и закройте рот, милая. А ещё лучше — выйдите из комнаты вон. Шагайте отсюда.
Обиженно поджав губы, Лидия Гальцева удалилась.
Когда работа была окончена, я отправился на поиски хозяйки дома и обнаружил её на кухне мирно беседующей с журналистом Кулешовой. Извинившись за своё вынужденно не совсем корректное поведение, я уселся на табурет, достал блокнот и приготовился записывать.
— Прежде всего, дата, — сказала Гальцева. — Запишите. 18 июня 1990 года. В тот день вечером я вернулась домой поздно. Легла в постель около одиннадцати часов, решила почитать на сон грядущий газету. Спустя какое-то время почувствовала дремоту, выключила свет и отвернулась лицом к стене. В комнате воцарился слабый полумрак — за балконной дверью висела луна. Не успела я по-настоящему заснуть, как вдруг непонятная сила развернула меня на спину.
— Вы ощутили прикосновение к телу?
— Нет. Я бы так не сказала. Просто что-то внезапно повернуло меня. Удивившись, открыла я глаза и... И оцепенела от: ужаса!
— Что же вы увидели?
— Под потолком прямо надо мной, вижу, висит женское лицо. Большое, раза в два крупнее обычного человеческого, и почему-то абсолютно круглое, словно его контур вычерчен циркулем. Меня поразили огромные глаза и широкие чёрные брови, сходившиеся к переносице. Глаза светились в полумраке, как обмазанные фосфором. И ещё запомнилась причёска, которая обрамляла лицо подобно тёмно-золотому нимбу с волнистыми краями.
— Какое-либо характерное выражение было на том лице? Например, выражение радости? Или печали? Или злости?
Лидия Гальцева задумалась.
— Не помню, — молвила она наконец. — Более всего меня поразили глаза, и всё своё внимание я сосредоточила на них. Взгляд буквально пронизывал меня, просвечивал как рентгеном насквозь, гипнотизировал. Очень неуютно почувствовала я себя под этим сверлящим взглядом... Ещё заметила край плеча и конец голубоватой прозрачной вуали, спадавшей с головы на плечо. А ниже плеча всё как бы терялось в неясной дымке. Я поняла, что женщина стоит возле моей кровати, слегка согнувшись — затылком упираясь в потолок. Но если это так, то тогда, подумала я, её рост должен достигать не менее двух с половиной метров!
— Вы испугались?
— Не то слово! Я вся просто обомлела. Решила перекреститься. Поднимаю руку, чтобы осенить себя крестным знамением, а локоть, чувствую, упёрся в невидимую преграду. Трясясь от ужаса, я потыкала локтем влево, вправо. И поняла — лежу, накрытая сверху неким прозрачным колпаком-полусферой. Когда это дошло до меня, я дико закричала. А потом саданула кулаком по незримому колпаку. И тут же увидела — лицо под потолком исчезло. Вместе с лицом пропал куда-то и невидимый колпак.
— Что вы сделали дальше?
— Я кубарем скатилась с кровати и, подхватив со стула халат, выбежала на лестничную площадку. Позвонила в двери соседней квартиры. Соседка Рая, открывшая дверь, перепугалась — говорит: "На тебе лица нет. Что произошло?" Я всё рассказала ей, и Рая оставила меня ночевать у себя.
Лидия Гальцева перевела дух.

Лицо под потолком, увиденное Л.Гальцевой 18 июля 1990 года. Рисунок Л.Гальцевой.

— На другой день, — продолжила свой рассказ она, — я сообщила о случившемся своим сослуживицам по детскому саду. А они давай упрекать меня: "Что же ты не спросила у той женщины о цели её визита, не потолковала с нею по душам? Сколько интересного, наверное, смогла бы узнать! Зря ты тогда убежала из своей квартиры..." В ответ на их смешки да дружеские упрёки я, обозлившись, сказала: "Вот когда она заявится в полночь к вам, вы и попытайтесь поболтать с ней. Только не орите и не убегайте. А я потом с громадным удовольствием послушаю, что она вам рассказала".
— Правильно вы их отбрили, — проронил я с одобрением в голосе. И уточнил: — Это всё?
— Если бы всё, — вздохнула Гальцева. — Увы, у истории есть продолжение. Спустя три дня ко мне пришли ночевать невестка Лена и внуки. На следующий день рано утром мы собирались отправиться первым автобусом на нашу дачу. Я решила ничего не рассказывать невестке о том, что случилось здесь, в моём доме, три дня тому назад. Ну, дабы не пугать её на ночь глядя. Легла я как обычно в спальне, а Лена устроилась в гостиной на диване. Ребятишки расположились на матрацах, расстеленных в гостиной на полу — перед диваном. Утром мы наспех позавтракали и дошли скорым шагом к автобусной остановке. Вижу, ребятишки бегут весёлые, довольные собой и жизнью, а Лена всё что-то хмурится... "В чём дело?" — спрашиваю. Лена в ответ сказала такое, что я даже остановилась. Говорит: "Что-то странное со иной было минувшей ночью. Я почти не спала. То и дело накатывало удивительное ощущение, что я воспаряю в воздух над диваном и потом вновь медленно опускаюсь на него. В момент соприкосновения тела с диваном по коже прокатывались слабые электрические разряды. Между тем, дети спали хорошо — я их ясно видела, всплывая в воздух... Самое же главное, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, когда меня поднимало над постелью. Язык тоже не повиновался мне — я не могла крикнуть, позвать тебя на помощь".
В сопровождении журналиста Кулешовой и хозяйки доме я вновь прошёлся по квартире, демонстрируя женщинам реакцию биолокационной рамки и "маятника на нити" на аномальные зоны в ней.
Колдовские эти, по выражению Гальцевой, приборчики опять показали то, что они уже однажды — до того, как Лидия Гальцева заговорила — зафиксировали в спальне и в гостиной. Показания обоих датчиков подтвердили слова Лидии в том смысле, что зарегистрировали некие аномальные поля в местах, где её невестка пережила опыт спонтанной левитации и где, по словам хозяйки дома, стояла женщина с громадным круглым лицом.
Предоставлю теперь слово стороннему наблюдателю — Галине Кулешовой, опубликовавшей в ростовской областной газете "Комсомолец" статью "Контакт с параллельным миром состоялся в Сальске".
Кулешова, выросшая в этом крохотном степном городке, пишет в своей статье: "Лидию Гальцеву знаю давно, с детских лет. Питаю к ней особую симпатию, как к обаятельной, тактичной женщине, большому книголюбу и заядлому садоводу. Но на сей раз встретиться и говорить с ней привелось не о книжных новинках или урожайности плодовых культур, а о внеземных цивилизациях." Далее Кулешова пересказывает вкратце контактное сообщение Гальцевой и приводит мой комментарий к нему, Данный непосредственно на месте, то есть в квартире контактёра.
От сказанного в тот день я не отказываюсь по сию пору. Вот почему приведу мою версию случившегося по диктофонной записи, сделанной Галиной Кулешовой.
Вот эта запись:
"Алексей Прийма, руководитель Центра по исследованию аномальных контактных ситуаций из Москвы промерил зону вероятного контакта "рамкой" и "кольцом на нити". В результате в спальне была зафиксирована крохотная точка на потолке, линия, идущая от неё к изголовью кровати, и некая аномалия на подушке на той кровати, похожая на постоянно вращающуюся лопасть пропеллера.
А.Прийма заявляет: "Точка на потолке — это то, что я называю выходным отверстием канала междумировых коммуникаций. Лицо и тело инопланетянки находились в этой точке, но имели не такие большие размеры, как показалось Гальцевой. Инопланетянка пребывала в момент контакта не непосредственно в комнате, а в некоем параллельном мире. Точка на потолке и есть "окошко" в тот мир, в которое, как в подзорную труду, заглянула Гальцева. Здесь произошла, по всей видимости, интерференция миров, их взаимодействие. В процессе взаимодействия Гальцева увидела лицо и отчасти фигуру незнакомки: они находились по ту сторону канала связи. Его выходное отверстие, как показывает биолокация, имело булавочные угловые размеры. Когда я проверял так называемую "проходку взгляда" инопланетянки — её взгляда на Гальцеву, рамка чётко дала прямую линию, направленную на изголовье кровати. Теперь о том, что было зафиксировано непосредственно на подушке. Здесь поставлен невидимый внеземной радар. Согласно показаниям "маятника на нити", вертушка радара вращается со скоростью 40 секунд за один полный оборот вокруг своей оси. В полный оборот укладываются 16 силуэтов лопасти, очерчиваемых "маятником". В этой зоне находиться нежелательно. Она здесь для того, чтобы, как я подозреваю, снимать с Гальцевой информацию в ночное время, когда та спит".
Закончив наборматывать этот текст на диктофон, принадлежавший Кулешовой, я обернулся к Лидии Гальцевой и как бы между прочим полюбопытствовал:
— Нравится ли вам быть подопытным кроликом? Игрушкой в руках Неведомого?
— Нет! — выдохнула со страстью Лидия в ответ.
— Ну так переставьте кровать в другое место, — посоветовал я. — Как вы только что убедились, канал связи по сей день связывает изголовье вашей постели с иным, по моим предположениям, миром. Оттуда заброшен радар, вступающий во взаимодействие с вами по ночам, когда вы лежите в постели... Переставьте, я говорю, кровать. Авось, связь оборвётся.
Соглашаясь с моим предложением, Гальцева истово закивала головой.
Не знаю, оборвалась ли связь, что называется, вчистую, полностью. Но зато я знаю, что с того дня Лидия Гальцева, во-первых, переменила место своего ночного отдыха, а, во-вторых, в её доме всё тихо и спокойно.

Любимый напиток домового

Домовой любит пить молоко, утверждает молодой московский бизнесмен Валерий Макетенко.
Человек деловитый и собранный, Валерий каждый Божий день с утра до глубокой ночи занимается маркетингом, его голова забита цифрами, адресами клиентов, вариантами сделок. На многих московских биржах его узнают в лицо. Он почти не читает художественную литературу, к фантастике как литературному жанру относится равнодушно: "Выдумки. Неинтересно". В общем, он — не тот человек, которого можно заподозрить в преднамеренном накручивании в разговоре с собеседником тех или иных лживых, фантастических бредней.
В ответ на мой вопрос — могу ли я предать гласности историю его встречи с домовым? — Валерий Макетенко досадливо передёрнул плечами и проронил:
— Поступайте как хотите. Мне всё равно. Вы попросили рассказать эту историю во всех её деталях вам, я и рассказал. А теперь извините, мне некогда. На нефтяной бирже назначена у меня встреча с одним поставщиком.
Он бросил взгляд на свои наручные часы, и пожав мне на прощанье руку, проговорил деловитой скороговоркой:
— Хорошенько запомните одно. Всё, что я рассказал вам сейчас, — чистая правда. Я в самом деле поил молоком домового... Прощайте!
И целеустремлённой походкой крайне занятого человека Валерий Макетенко навсегда вышел из моей жизни вон. Больше я не виделся никогда с этим напористым молодым бизнесменом.
А вот как всё случилось. В 1982 году было ему восемнадцать лет от роду. В ту пору Валерий жил в доме своих родителей на окраине города Кременчуга Полтавской области, что на Украине. Дом был кирпичный, одноэтажный. Весной того года стали твориться в доме непонятные дела.
И у Валерия, и у его родителей периодически возникало ощущение присутствия в доме постороннего человека. Это трудно объяснимое чувство нашло вскоре подтверждение в событиях, от которых, по словам Валерия, у его родителей волосы встали дыбом. Сам же он относился к происходящему почти спокойно — с любопытством, но без страха.
Происходило же вот что. Почти ежедневно на диване и на любимом кресле отца Валерия появлялись сами собой на короткое время большие вмятины. Как будто некто невидимый садился на диван, и тот продавливался в месте, где его касались ягодицы невидимки. Но стоило кому-то из домочадцев подойти к дивану вплотную, как вмятина исчезала — невидимка немедленно вставал с дивана. Зато через пару секунд появлялась точно такая же вмятина на сидении кресла, стоявшего у противоположной стены. Всё происходило бесшумно. Шагов невидимки не было слышно.
Это продолжалось в течение месяца.
Потом однажды ночью Валерий Макетенко проснулся с ощущением, что кто-то дважды резко шлёпнул ладонью по его щекам. Валерий привстал на постели, озираясь по сторонам, но никого не увидел в комнате.
В то же мгновение раздался негромкий мужской голос, показавшийся Валерию старческим:
— Где моё молоко?
— Какое молоко? — удивился Валерий.
Ответом было молчание.
На следующий день утром мать Валерия, выслушав его рассказ о ночном происшествии, сказала с облегчённым вздохом:
— Ну, наконец-то всё прояснилось. У нас поселился домовой. Когда я была маленькой, жившие в нашей деревне старухи рассказывали нам, детям, о проделках домового. Припоминаю, они говорили, что домовой — большой любитель молока. Нужно, уверяли старухи, хорошенько попоить его молочком, и он, когда всласть напьётся, сам уйдёт из дома.
Наступила ночь. И снова Валерий проснулся от шлепка незримой ладони по его щеке.
Тот же старческий голос молвил:
— Почему ты не оставляешь для меня молоко?
— А где надо оставлять его? — спросил Валерий.
Опять ответа не последовало.
Посовещавшись с родителями, Валерий Макетенко поставил на следующий день вечером литровую банку молока на пол кухни. Банка была без крышки.
А утром он обнаружил ту банку пустой.
С этого дня Валерий регулярно ставил каждый вечер банку, залитую до краёв молоком, на то же самое место. И поутру находил её всякий раз опорожнённой до донышка.
Соседи прослышали про историю с банкой и шутили:
— Не слишком ли дорогое удовольствие — держать дома не кошку, а домового? За ночь целый литр молока выдувает он в доме Макетенок, паршивец.
Так продолжалось несколько месяцев.
Но вот в один прекрасный день Валерий обнаружил утром банку нетронутой. Молоко, с вечера налитое в неё, не убавилось в банке ни на сантиметр.
— Всё, — констатировала мать Валерия. — Напился наш "хозяюшко". И ушёл.
Тот, кто в течение долгих месяцев хлебал по ночам молоко, больше никак не проявлял себя в доме семьи Макетенок.
Может быть, в самом деле напился он молочка всласть, от души и, напившись, покинул дом навсегда?

Двойник Олега

Надежда Бахтина, которой — 25 лет, живёт... в вагоне.
На окраине города Нижневартовска Тюменской области есть посёлок, вдоль улиц которого стоят вместо домов вагоны так называемого укороченного образца. Лет двадцать тому назад их завезли сюда, расставили аккуратными рядами и заселили пришлыми людьми, попавшими в тюменскую глушь по найму. Власти пообещали людям, что в скором времени поднимутся на месте вагонов-времянок новые благоустроенные дома. И, как водится у нас, нагло обманули приезжих.
Сколько она себя помнит, Надежда Бахтина не видела вокруг себя на родной своей улице ничего кроме вагонов, вагонов, вагонов, набитых людьми. В вагоне живёт она и сейчас — пестует малолетнего сына.
Вечером 14 декабря 1988 года она находилась дома, то есть под крышей вагона, наедине с грудным младенцем; муж работал в ночную смену. Накормив около двух часов ночи сына, Надежда уложила его в самодельную колыбель и с облегчением перевела дух. Ну, вот и подошёл к концу ещё один день, заполненный бесконечными стирками пелёнок, готовкой пищи для себя и мужа, вознёй с печкой-буржуйкой, которую надобно топить беспрерывно, чтоб не окоченеть в вагончике от холода... Пора ложиться; спать.
Надежда шагнула к постели. И в эту минуту раздался короткий, но отчётливый стук в окно. Одновременно с ним послышался из-за окна голос, который прокричал что-то неразборчивое.
— Это был то ли детский, то ли женский голос, — вспоминает Надежда Бахтина. — Точнее не скажу... Я удивилась столь позднему визиту кого-то, как я тогда подумала, из соседок. Быстро подошла к окну. И ещё больше удивилась, когда увидела, что за окном никого нет.
В паре метров от вагона висел на столбе уличный фонарь. Он хорошо освещал запорошенную снегом улицу и сугроб, дыбящийся вдоль вагонной стены под окном.
— Приглядевшись, я заметила цепочку следов, которая тянулась от дороги и взбегала на сугроб прямо к нашему окошку, — говорит Бахтина. — Только что выпал свежий снег, и следы были отчётливо видны. Но того, кто их оставил, нигде не было видно.
Цепочка следов шла наискось через улицу и вдали от фонаря, освещавшего пространство перед окном, терялась в ночной мгле. Прослеживая прямую как стрела линию следов недоуменным взором, Надежда вгляделась во тьму. В некотором отдалении от вагона она увидела силуэт легкового автомобиля. Или чего-то похожего на легковой автомобиль. Его контуры едва угадывались в чернильной ночной мгле, зато отлично были видны фары, ярко горевшие, но почему-то не освещавшие ни единого метра перед собой.
Надежду поразил их свет — малиновый. Никогда прежде в своей жизни не видывала она автомобилей с малиновыми фарами.
Бахтина рассказывает:
— Меня всё это страшно заинтриговало. Потеплее одевшись, я вышла на порог вагончика. Не испытывала при этом никакого страха. Только любопытство. Пока я натягивала на ноги валенки и накидывала полушубок, прошло не более двух минут. Тем не менее за это время тучи на небе разошлись, и из-за них выглянула полная луна. Представьте себе моё удивление, когда в лунном свете, залившем всё окрест, я не обнаружила на улице автомобиль с малиновыми фарами. Куда он мог подеваться? Если бы водитель завёл мотор, и, покуда я одевалась, уехал на своей машине куда-то прочь, я бы наверняка услышала звук заработавшего мотора, шелест шин по заснеженной земле. Но за тонкими стенками вагона стояла всё время гулкая тишина.
Надежда почти сразу же поняла — ей никогда не решить загадку таинственно исчезнувшего автомобиля со странными фарами. И, выбросив мысли о нём из головы, она сосредоточилась вниманием на цепочке следов.
Это были следы детских, решила Надежда, ног, одетых в обувь примерно 33-34 размера с ребристой подошвой. Следы вели с проезжей части улицы, где они отчётливо отпечатались, к окну вагона, взбегали на сугроб под ним. А потом уходили прерывистой ленточкой на другой, как увидела Надежда, сугроб — куда более высокий, лежавший чуть в стороне от вагончика.
Женщина шагнула к тому сугробу и стала топтаться на месте, непонимающими глазами рассматривая его. Цепочка следов кончалась почти у самой его вершины, а дальше — там, где она обрывалась — тянулся ровный слой недавно выпавшего снега.
— Я не могла понять, куда подевался ребёнок, взбежавший на сугроб, — сказала в беседе со мной Бахтина. — Не мог же он взлететь?.. Утром, едва рассвело, я вновь выбежала на улицу. Так и есть. Следы не померещились мне среди ночи. Они чётко выделялись на свежем снегу. Я позвала соседок, и мы вместе с ними ходили вокруг сугроба, ахали и удивлялись, разглядывая прерывистую линию отпечатков детских сапожек, оборвавшуюся на ровном месте. Одна из соседок обратила внимание на то, что следы, оставленные детскими ножками на сугробах в толстом слое мягкого пушистого снега, были странно неглубокими. Тот, кто оставил их, взбежал на сугроб, ни разу не провалившись в снег. Как будто он летел на крыльях. Или как будто весил очень мало, ненормально мало... Соседка поставила ногу на сугроб и попробовала взобраться на него, следуя путём таинственного, почти невесомого ребёнка. Её нога сразу же провалилась в снег по колено.
Недавно в русской периодической печати появилось сообщение, поразительно похожее в некоторых своих деталях на фантастический, на первый взгляд, рассказ Бахтиной.
Достоверность рассказа Надежды Бахтиной, таким образом, как бы удостоверяется, подкрепляется путём аналогии с тем сообщением, в котором повествуется о странных следах некоего "невесомого незнакомца". С подачи "ИМАпресс" заметка о "незнакомце" была напечатана многими газетами страны. Цитирую её по "Комсомольской правде" от 9 декабря 1990 года.
"Уникальное событие произошло на севере Карелии, в городе Кеми. Вполне трезвый кочегар О.С.Вернадский в ночь на 7 декабря увидел в окне своей котельной обросшее краснощёкое лицо незнакомца. Не дождавшись стука в дверь, Вернадский выскочил на улицу, где при помощи фонарика обнаружил семь огромных следов босых ног, с чётко видимыми очертаниями пальцев. Длина ступни — 35-37 сантиметров. Удивительно то, что незнакомец будто бы не проваливался в снег, а шёл по нему, как по насту, оставляя совсем не глубокие следы. За углом котельной его путь странно оборвался. Куда он подевался дальше, неизвестно. Ночь была тихая, снега не было, и в девять часов утра 7 декабря увидеть следы могли многие другие: кочегары, грузчики местного горторга, работники базы промтоваров. Лишь одиннадцати часам их занесло снегом".
Свою трактовку обоим происшествиям — и в Кеми, и на окраине Нижневартовска — я дам в "Колдовском комментарии № 3" к главе третьей этой моей книжки.
А пока выделю в "случае Бахтиной" следующее: автомобиль с малиновыми фарами и цепочку следов, тянувшуюся от места его недолгой стоянки к вагону. Эти следы видели, напомню, сторонние свидетели — соседки.
Некто, вылезший, вероятно, из того "автомобиля", подошёл к вагону и окликнул Бахтину. Сквозь окно он быстро, но, подозреваю, вдумчиво присмотрелся к ней, "принюхался", а затем отбежал в сторону и растаял в воздухе. "Автомобиль" тоже куда-то сгинул.
Как объяснить происшедшее?
По моей догадке, намёк на объяснение скрывается во втором контакте Бахтиной с Неведомым, случившимся почти два года спустя. Новая "встреча с чуждым" была куда более содержательной и для Надежды куда более устрашающей. Её контекст наводит на мысль, что в декабре 1988 года Неведомый Мир сделал лишь первый крохотный шажок в направлении установления связей именно и строго с Надеждой, избранной — знать бы, почему?! — им для контакта. В том декабре он слегка "примерился" к ней, прощупал обстановку, решая, стоит ли вообще вступать в сношения с данным человеком.
А настоящий, почти полноценный контакт произошёл позже — в августе 1990 года. Я пишу "почти" потому, что насмерть перепуганная Надежда отказалась в августе пустить Неведомое в свой вагончик, не открыла ему дверь. На том канал связи между Бахтиной и загадочным Иным Миром заглох — может быть, только на какое-то время? По сведениям на весну 1992 года, семья Бахтиных живёт без каких бы то ни было странных происшествий. Никаких новых чудных событий в жизни семьи не происходит — уточню осторожно, пока не происходит.
— В августе 1990 года я повстречалась с оборотнем, с двойником одного живого человека, — рассказывает Надежда. — Зовут того человека Олег. Он — мой давний, и добрый знакомый. Очень серьёзный парень, между прочим. В последний раз я видела Олега за полтора месяца до того жуткого происшествия. Он сказал, что уезжает куда-то из Нижневартовска надолго по делам. Был он тогда с густой бородой, которую отращивал более полугода, — это очень важная деталь.
В 5 часов 30 минут утра 4 августа Надежда Бахтина проснулась, разбуженная стуком в дверь. В то утро она опять была дома наедине со своим малолетним сыном; муж снова-таки работал в ночную смену.
— Очень не хотелось открывать, — говорит, вспоминая, она. — Было странное чувство, которое я раньше не испытывала. Нечто вроде внутреннего запрета, внутреннего голоса, шептавшего: "Не открывай".
Но чей-то кулак продолжал громко колотить в дверь. Пересилив себя, Бахтина выбралась из-под тёплого одеяла и босиком прошлёпала к входной двери. Подойдя к ней, спросила:
— Кто там?
И услышала в ответ:
— Надежда, открой.
Женщина сразу узнала характерный голос Олега. А узнав, удивилась. Олег был не тот человек, который стал бы ломиться в чужой дом в столь ранний час. Вот почему она на всякий случай переспросила:
— Кто ты такой?
Человек, стоявший по ту сторону дверных створок, явно разозлился. Громко, с раздражением он проговорил:
— Не узнаешь, что ли? Да это же я, Олег.
Бахтина потянулась рукою к дверному замку и... И бессильно опустила руку. Внутренний голос опять прошептал: "Ни в коем случае не открывай." Нет, подумала Бахтина, Олег не мог придти в такую рань кромешную. Но если не Олег, то кто же это и почему он разговаривает голосом Олега?
— Эй, ты! — крикнула Надежда, с нарастающим страхом глядя на запертую дверь. — А ну-ка подойди к окну. Хочу взглянуть на тебя.
Спустя несколько секунд она увидела перед собой Олега по ту сторону оконного стекла. Увидела едва ли ни нос к носу — тот почти прижался лицом к окну, хмуро смотрел сквозь него в упор на Надежду.
Ну, точно, Олег, подумала Бахтина. Сомнений быть не может. Ни с кем не спутаешь. Только почему он без бороды? Неужели сбрил? А ведь как долго отращивал её, холил и лелеял, гордился ею... И почему он словно бы помолодел на несколько лет? Как ему удалось это сделать — вдруг омолодиться? Наконец, почему волосы у Олега на голове — куда светлее, нежели у Олега же, каким его помнила Бахтина, обладавшая отличной зрительной памятью? В чём тут дело?
Надежда вспоминает:
— Стою, смотрю сквозь окно на него и ничего не понимаю. Нет, это не он. И всё-таки он. Или же не он?.. Наваждение какое-то!
Собравшись с духом, почти прижавшись губами к оконному стеклу, Бахтина выкрикнула:
— Я не узнаю тебя!
Голос из-за окна, приглушённый стеклом, произнёс:
— Как не узнаёшь? Это же я. Открой дверь, Надежда.
— Не открою, пока не покажешь паспорт. Повторяю, я не узнаю тебя.
— Да нет у меня с собой паспорта, — донеслось из-за окна. — Открывай сейчас же дверь. Хочу тебя видеть. Ты мне нужна.
Весь этот диалог Бахтина запомнила слово в слово.
Она отшатнулась от окна и села, вся дрожа, на постель.
Вдоль вагончика забухали шаги — тяжёлые, мужские, и входная дверь снова затряслась под ударами кулака.
— Открывай. Мне нужно поговорить с тобой. Женщина, растерявшаяся и испуганная происходящим, принялась громко, чтобы её голос был слышен за запертой по-прежнему дверью, расспрашивать Олега о том, как зовут его родителей, друзей и тому подобное. Ответы совпадали с реальным положением вещей. Но в ходе расспросов, перемежавшихся уже почти истеричными выкриками Олега "Открой!", Бахтина вдруг с ужасом убедилась — Олег не помнит событий, случившихся в его собственной семье, в семье его друзей Бахтиных, а также вообще в жизни города Нижневартовска за последние примерно три года. В частности, он очень удивился, узнав, что у Надежды родился ребёнок...
Из показаний Бахтиной:
"Было такое ощущение, что он не ориентируется ни во времени, ни в пространстве. Ну, словно мы с ним расстались не полтора месяца тому назад, а года три назад, как минимум. Отвечая на мои вопросы, он часто путался. Скажем, не смог указать место в городе, где в прошлом году был построен новый большой магазин. В конце концов, мне надоели странные эти переговоры сквозь запертую дверь, и я сказала: "Уходи. Ни за что не впущу тебя." Стук в дверь прекратился. Олег ушёл.
Спустя двое суток — опять ровно в 5 часов 30 минут утра — та же история повторилась. Олег снова стал ломиться в дверь, подбегал к окну, кричал "Открой!", и вновь был он без бороды и выглядел удивительно помолодевшим. Не добившись своего, он перестал спустя полчаса осаждать вагончик. Крепко выругал Надежду, обозвал её дурой и скрылся.
А ещё неделю спустя Надежда Бахтина отправилась со своей дальней городской окраины в центр Нижневартовска за покупками. У дверей какого-то магазина её окликнул Олег.
Борода у Олега была на месте, пышным кучерявым полукругом обрамляя его строгое спокойное лицо. За неделю такая борода никак не могла вырасти! И цвет волос у него был прежний — тёмный, а не светлый, почти рыжий, как у того "Олега", который ранним утром дважды осаждал дом-вагончик. Наконец, реальный Олег вовсе не выглядел помолодевшим, а имел, напротив, усталый, осунувшийся вид.
Он сообщил Надежде, что только вчера вернулся из утомительной долгой служебной командировки, в которую ездил вместе с двумя своими сослуживцами... Бахтина не удержалась и тут же рассказала ему всё о странных событиях, имевших недавно место. Олег внимательно выслушал её и пожал плечами: "Чертовщина какая-то!"
С тем они и расстались.
История, поведанная Надеждой, не произвела на Олега, по всей видимости, ровным счётом никакого впечатления. Он забыл её — ни разу, во всяком случае, не вспоминал о ней, бывая в вагончике Бахтиных в гостях либо приглашая их к себе в гости в нормальную городскую квартиру.

Призрак в музее

В начале марта 1990 года позвонила мне Елена Андреева, поэтесса, автор многих книг, моя давняя хорошая знакомая. И сказала:
— Музей, в котором работает мой муж, был переселён недавно в новое помещение. Перебравшись в новое здание, сотрудники музея с громадным изумлением убедились, что в нём обитает призрак... Алексей, призраки — это по твоей части. Съездил бы ты осмотреться по сторонам в том здании, а?
На другой день утром рука об руку с профессиональным фотографом, приглашённым мною, я уже стоял у дверей музея, нетерпеливо поглядывая на часы. Ровно в десять часов двери со скрипом открылись, и мы с фотографом оказались первыми в тот день посетителями музейных залов.
Муж Елены Андреевой, встретив нас, проводил меня и фотографа до порога комнаты на первом этаже, в которой размещался милицейский пост круглосуточной охраны. Я увидел в комнате три стола — два письменных, а третий — низкий и широкий, заставленный радиоаппаратурой прямой связи с райотделом, с горотделом милиции и с Петровкой, 38. В углу комнаты виднелся сейф, где находилось, как разъяснили мне, табельное оружие охранников, оснащённое боевыми патронами. Музей — такой объект, который следует стеречь с боевым оружием в руках, сказали милиционеры.
Их было в комнате двое — старшина Александр Агальцов и старший сержант Ирина Курныгина.
Я представился и коротко сообщил о цели моего визита. Агальцов, выслушав меня, рассмеялся:
— Неужели вы надеетесь поймать нашего призрака? Наивный же вы человек!.. Несколько раз мы устраивали натуральную профессиональную охоту на него — охоту силами милиции. Но ничегошеньки не добились. Призрак неуловим.
Александр Агальцов обернулся, как бы ища подтверждения своим словам, к Ирине Курныгиной.
— Ира, расскажи товарищу всё о нашем привидении. А мне пора заступать на пост у парадных дверей — музей ведь только что открылся для приёма посетителей.
Бодрым шагом Агальцов вышел из комнаты вон, а я шагнул к столу, за которым сидела Курныгина, и присел на свободный стул, стоявший возле него.
— Старинный особняк, — сказала Ирина, — в котором мы с вами сейчас находимся, был передан во владение музею примерно полгода тому назад. Как водится, сначала был сделан полный капитальный ремонт здания, а потом сотрудники музея перевезли сюда экспонаты из помещения, в котором они размещались ранее. Музей сменил адрес.
По словам Курныгиной, первыми о присутствии в этом старинном особняке некоего призрака узнали именно её сослуживцы милиционеры.
Музей, повторяю, охранялся круглосуточно. Милиционеры, заступавшие на ночное дежурство — обычно их было двое, сообщали в своих рапортах в райотдел: ночью по коридорам на первом этаже музея бродит некто, однако этого некто не удаётся увидеть. Все попытки обнаружить таинственного невидимку оканчиваются неудачей. Уловить какую-то систему в сроках его появлений в музее тоже не представляется возможным. Невидимка то приходит в течение двух-трёх ночей подряд, а то не подаёт о себе вестей по десять-пятнадцать дней.
Засады на пути следования незримого гостя не принесли плодов. Мимо милиционеров, затаившихся в коридоре и готовых в мгновение ока броситься на "ночного странника", дабы тут же арестовать его, проходил именно невидимка. Слышны были его шаги — и только. Милиционеры пробовали схватить невидимку руками, но руки хватали пустоту.
— Как правило, невидимка появлялся около двенадцати часов ночи, — сообщила мне Ирина Курныгина. — За стеной комнаты охраны находится крохотный коридорчик, ведущий к служебному выходу из музея. Вот в этом коридорчике и возникал около полуночи посторонний звук. Слышались шаркающие шаги, будто шёл очень пожилой или, по крайней мере, смертельно уставший человек. Шаги приближались к дверям нашей комнаты, распахнутым всегда настежь. Но тот, кто медленно, с натугой шествовал по длинному коридору мимо комнаты охраны, никогда не появлялся ни на одно мгновение в её дверях. Невидимка проходил, не останавливаясь, мимо дверей и сворачивал в короткий коридор-тамбур, ведущий к туалетам — мужскому и женскому. Там его шаги стихали. Я лично неоднократно слышала эти шаги во время ночных дежурств в музее. Выбегала на их звук в коридор, но того, кто шлёпал по нему, не обнаруживала.
По словам Ирины, вскоре после того, как шаги стихали, в здании музея раздавался новый посторонний звук. И звучал он непосредственно в комнате охраны! Шёл из её стены, примыкавшей к дамскому туалету. Между туалетом и комнатой охраны находилась в том месте печка-голландка, выложенная изразцовыми плитками. Особняк был построен в те времена, когда о паровом отоплении никто и не слыхивал.
Вот из этой печки и доносился посторонний звук. А именно — неслись из неё равномерные негромкие стуки: "Стук-стук..." — перерыв в пятнадцать примерно минут, и опять "Стук-стук...", и снова перерыв, а затем вновь "Стук-стук...".
В ходе капитального ремонта особняка все отдушины и поддувала в той печке были заложены кирпичами и замазаны, а труба, ведшая через верхние этажи на крышу, снесена. Таким образом, старинная печь-голландка представляла собой не более чем элемент декоративного убранства музея. Проникнуть в её нутро было невозможным даже для мыши. Милиционеры основательно изучили каждый сантиметр печки, включая её фундамент, размещавшийся в подвале. Ни единой щели не нашли.
И тем не менее, стоило невидимке-призраку прекратить топать по коридорам, как из печки начинало вскоре постукивай "Стук-стук...".
Около пяти часов утра таинственные стуки прекращались.
— Всякий раз мне бывает жутко, — говорит Ирина Курныгина, — когда я, заступив на ночное дежурство, слышу вдруг опять эти мерные шаркающие шаги в коридоре, а потом стуки, несущиеся из печи...
Я предложил фотографу, прибывшему со мною в музей, отснять всю "дорожку проходки" призрака по коридорам этого красивого старинного особняка. В момент фотосъёмки ни я, ни фотограф не наблюдали в тех коридорах ничего необычного, странного.
Но когда плёнка была проявлена, на последнем отснятом кадре обнаружилось нечто удивительное. Фотоаппарат "увидел"' аномалию, не замеченную человеческим глазом.
На снимке — коридор, ведущий к туалетам, то есть то самоё место, в котором переставали звучать шаги невидимки. Частично на левой стене коридора и частично на потолке видны на фотографии резкие искажения пространства. В коридоре как бы косо стоит лишняя, дополнительная стена — полупрозрачная, слегка кривая. Она вонзается в потолок под углом в 45 градусов. А в центре полупрозрачной этой перепонки, как я подозреваю, между двумя мирами хорошо просматривается чёрный, растянутый по вертикали прямоугольник.

Фото 1. А. Прийма снимает показания со старшего сержанта милиции И.Курныгиной, неоднократно собственными ушами слышавшей шаги невидимки в стенах музея.
Фото 2. Загадочные пространственные искажения в коридоре музея в том месте, где, по словам И.Курныгиной, стихали шаги призрака (на снимке — вверху слева).

Что это за прямоугольник?
Не дверь ли, ведущая в Неведомый Мир, — та дверь, в которую и удалялся в иную реальность призрак, когда его шаги стихали в стенах музея?

Шарик с глазами

— Первая встреча с этим существом очень сильно напугала мою жену и мою одиннадцатилетнюю дочь, — говорит Надир Каримов.
Надиру, туркмену, — 45 лет. Его жене Галине, русской, — 40 лет. Живут они в Ашхабаде.
— Однажды утром в январе 1990 года, — продолжает свой рассказ Надир, — мы с женой встали в обычное для нас время. Жена разбудила дочку и, отправив её умываться, сама направилась в туалет. А я стал убирать постель...
Внезапно из туалета раздался дикий женский вопль. Услышав его, Надир решил, что жене стало плохо, и пулей вылетел из комнаты в коридор. Он увидел — Галина стоит в коридоре перед закрытой дверью туалета, навалившись на неё плечом и изо всех сил упираясь в дверную створку ладонью, словно не хочет выпустить на волю того, кто находится по ту сторону двери. На её лице, белом как мел, застыло выражение ужаса.
— В чём дело? — спросил Надир, озадаченный увиденным.
Из ванной комнаты выглянула в это мгновение их дочь с полотенцем в руках.
— Мама, зачем ты держишь дверь? — полюбопытствовала она. — И почему ты кричала?
— Там... Там... — с трудом проговорила Галина, давясь словами. — Там висит в воздухе мячик.
Не понимая, о чём она толкует, Надир поинтересовался:
— Какой мячик?
— Пушистый. С глазами.
— Что за чепуха! — рассердился Надир.
Решительным жестом руки он отодвинул супругу в сторону и распахнул дверь. Внимательно осмотрел стены и потолок туалета, но никакого мячика не обнаружил. Обернувшись к жене, Надир бросил едко:
— Свихнулась, да?
— Только что там летал мячик с глазами, — молвила Галина упавшим голосом, заглядывая через плечо мужа в туалет. — Не знаю, куда сейчас делся, но он там был. Я его видела.
— Пойди прими холодный душ, — буркнул Надир и, сурово сдвинув брови, направился в комнату, дабы закончить уборку постели.
Он услышал, как за его спиной хлопнула дверь туалета, в который вошла теперь его одиннадцатилетняя дочка. Не успел Каримов сделать и пару шагов по комнате, как снова из туалета послышался панический крик — на сей раз детский.
— Шарик! Шарик! — завизжала дочь.
Спустя мгновение она уже билась в истерике в объятиях своего его отца:
— Я его видела! Шарик с глазами! Видела.
С немалым трудом Надиру Каримову удалось успокоить девочку, рыдавшую от страха. Вооружившись на всякий случай кухонным ножом, он снова заглянул в туалет. Тщательно осмотрел там всё, что только было можно: заглянул в сливной бачок, в унитаз.
Загадочного шарика нигде не было.
По описаниям Галины и её дочери, каждая из них едва присев на унитаз, как из стены на уровне лица медлено выплыл круглый объект величиною с мячик диаметром около десяти сантиметров. "Мячик" был пушистым и имел каштаново-серый цвет. И он был зрячим — с маленькими блестящими проницательными глазками.
То, что дочь повторила рассказ своей матери слово в слово, заставило Каримова крепко призадуматься. Шайтан, что ли, завёлся в доме?
...Прошло три дня. Странная история с глазастым "мячиком" стала уже слегка подзабываться, ибо тот больше никак не проявлял себя.
Около семи часов вечера Надир включил телевизор и расположился в кресле перед его экраном. Дочки в тот момент не было дома, а жена Каримова занималась на кухне приготовлением ужина. Уставившись в телеэкран, Надир вскоре краем глаза заметил какое-то движение под потолком комнаты.
Он поднял голову и обомлел.
Наискось через комнату неспешно плыл мимо люстры пушистый шарик. У него были глаза, и их взор сосредоточенно изучал Надира. Через две или три секунды шарик подлетел к стене и, не отрывая пристального взгляда от Надира, растворился в ней.
На следующий день вечером шарик с блестящими проницательными глазками объявился в квартире вновь. На сей раз за его полётом под потолком наблюдала вся семья Каримовых в полном составе.
Галина, заметив шарик, схватилась за сердце, её дочь завизжала, а Надир попытался хлопнуть по шарику газетой, сложенной трубкой. Но тот увернулся от удара и снова нырнул в стену, будто была она сделана не из кирпичей, а из воздуха.
Перепуганная Галина, женщина русская и глубоко религиозная, православная, соорудила на другой день в углу комнаты иконостас из фотографий различных икон, купленных в ашхабадской православной церкви.
Не помогло.
Шарик появился в тот же день вечером — опять невесть откуда — в комнате. Он подлетел к иконостасу, осмотрел его и потом надолго завис под потолком, зыркая крохотными глазами то на Галину, то на Надира.
В дом был приглашён православный священник. Святой отец окропил стены квартиры, возжёг свечи и прочитал молитву.
Не помогло.
Галина купила в церкви два пояска с написанными на них молитвами-оберегами от нечистой силы — и для себя, и для дочери.
Не помогло.
Почти каждый вечер пушистый "мячик" с глазами продолжал летать под потолком, буравя взглядом хозяев дома. Бытовая подробность: когда в доме по вечерам находились посторонние люди — к примеру, гости, шарик не появлялся.
— Что нам делать? — спросил у меня Надир.
— Возьмите квадратный лист белой бумаги, — посоветовал я. — Нарисуйте на нём круг, диаметр которого должен лишь ненамного превышать диаметр "мячика". Врисуйте в круг магический пантакль, то есть правильный пятиугольник. В нижней части круга напишите: "Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа". Приклейте лист с этим рисунком на то место на стене, в котором обычно растворяется, нырнув в неё, "мячик". А потом воткните в центр пантакля обычную швейную иглу... Всё это называется обрядом бытовой магии. С помощью такого пантакля и иглы удаётся иногда блокировать канал связи, по которому проникает в наш мир нечистая сила, пугающая людей, наносящая им, по крайней мере, тяжёлые психические травмы.
Надир Каримов сделал всё так, как я ему сказал.
И шарик с блестящими глазками как ветром выдуло из квартиры Каримовых!

Встреча в лесу

Клавдия Гавриленко, пенсионерка из Ростова-на-Дону, испытала в 1956 году переживание, запомнившееся ей на всю оставшуюся жизнь.
Дело было в Смоленской области, знаменитой своими густыми лесами. Клавдия, отправившаяся по грибы, заблудилась. День уже клонился к вечеру, а она всё блуждала по лесным чащам, полностью потеряв ориентировку.
И тут она вдруг услышала стук, как если бы кто-то негромко постукивал одной деревяшкой о другую. Обрадовавшаяся Клавдия кинулась почти бегом на звук, доносившийся, как почти же выяснилось, вовсе не издалека.
Скорым шагом женщина вышла на небольшую полянку и увидела на ней древнего старика с длинной белой бородой. Едва она его заприметила, как стук прекратился. На то, во что был одет старец, Клавдия не обратила внимания. Ей запомнились только борода и глаза, добрые и мудрые, с пронзительным взором.
Запыхавшаяся Клавдия шагнула на полянку и проговорила:
— Здравствуйте. Скажите, как выйти отсюда на ближайшее шоссе?
Старец медленно поднял руку и молча указал направление, ткнув указательным пальцем чуть правее плеча Клавдии. Та обернулась, дабы получше запомнить, куда ей сейчас предстоял направить свои стопы, а затем вновь посмотрела на старика открывая рот, чтобы поблагодарить его, но... Но увидела перед собой опустевшую поляну.
Старец с длинной белой бородой исчез с неё.
Не веря глазам, женщина вновь пристально оглядела полянку, прошлась по её закраинам, засматривая за деревья и даже под кусты. Никого там не обнаружила.
— Потрясённая происшедшим, я пошла в направлении, которое указал рукою тот дед, сгинувший с поляны без следа, — вспоминает Клавдия Гавриленко. — Оказалось, что он показал дорогу правильно. Вскоре вышла я на шоссе, причём очень удачно вышла — прямо на автобусную остановку... Много лет прошло с того дня, но я часто вспоминаю о случившемся и не устаю удивляться ему.

Вселение демона

Другая ростовчанка, в категорической форме попросившая меня не называть её имени, подарила мне старую ломкую пожелтевшую фотоплёнку, отснятую в 1962 году. Она заявила, что любительская фотосъёмка делалась на дне рождения её матери, ныне покойной.
За праздничным столом сидели в тот день мать и отец этой ростовчанки, тоже ныне покойный, сама ростовчанка и её сестра. А фотографировал застолье муж сестры, перемежавший работу с фотоаппаратом выпивкой и закуской.
В какой-то момент наша ростовчанка почувствовала вдруг дурноту. Неожиданно навалилось такое ощущение, будто некто посторонний стремительно вторгся в её сознание.
— Это было ужасное существо, — сообщила мне женщина. — Оно вошло в мой мозг, опалив его чувством непереносимого ужаса, и зарычало. Рык ударил по черепной коробке изнутри, распирая её. Мне почудилось, что череп сейчас лопнет, разнесённый на куски могучим этим, нечеловеческим рыком... Я дико вскрикнула, и существо в тот же момент как бы выпрыгнуло из моей головы.
Но за секунду до этого щёлкнул затвор фотоаппарата и сработала фотовспышка.
Женщина, встревожившая своих родственников неожиданным вскриком, стала расспрашивать их, не заметили ли они сию минуту в комнате что-нибудь странное, необычное, не слышали ли звериного рыка? Те ответили отрицательно и с удивлением выслушали рассказ о невероятном ощущении чужеродного вторжения в её мозг.
Муж сестры сделал ещё два снимка и заявил, что плёнка кончилась.
Наша ростовчанка отметила про себя, что фотокадр, сделанный мужем сестры в момент чужого налёта на её сознание, был третьим от конца той плёнки.
Через несколько дней муж сестры принёс отпечатанные фотографии, а с ними и плёнку. Крайне удивлённый, он выложил на стол, в первую очередь, фотоснимок, отпечатанный с того самого — третьего от конца — кадра. Снимок произвёл на всех членов семьи устрашающее впечатление.
Женщина, подарившая мне фотоплёнку с тем удивительным кадром, подчеркнула, что поначалу кадр был таким же светлым и чётким, как и все прочие кадры на плёнке. Но с течением времени он — и только он единственный! — стал потихоньку темнеть.
В 1991 году, когда плёнка попала в мои руки, тот кадр был тёмно-коричневым, а все прочие — желтоватыми. К сожалению, единственная фотография, отпечатанная с этого кадра в 1962 году, затерялась.
Евгений Колесников, профессиональный фотограф, сотрудник Центра по исследованию аномальных контактных ситуаций провозился с осторожнейшей химической обработкой кадра несколько дней. Ему удалось заметно осветлить негатив, не исказив при этом ни единого штришка в изображении на нём.
Вглядитесь в фотографию, пусть она и скверная, мутноватая.
Слева вы видите на ней отца нашей ростовчанки, рядом с ним сидит её сестра, правее — мать. Ещё правее — сама ростовчанка, которую мы видим на снимке в профиль: она попала в кадр лишь частично. Видна женская рука с бокалом в ней, протянутая вперёд над праздничным столом. Частично видны другая рука и плечо. Частично видно также лицо строго в профиль ухо и затылок в кадр не попали.
Но чьё это лицо?!
Женщина — а я беседовал с нею лично — ничем не похожа на субъекта, запечатлённого фотоаппаратом. Вместо её головы мы видим на снимке голову какого-то демона.
Вероятно, произошла подмена — факт, известный мне до дня встречи с этой женщиной лишь по фольклорным первоисточникам. Демон, на мгновение вселившийся в женщину, овладел её телом и, прежде всего, головой. А фотокамера, как это часто бывает, зафиксировала то, чего не подметили глаза собравшихся в комнате людей: дьявольский лик незванного пришельца.
На снимке хорошо различим безволосый высокий лоб демона, выдающиеся вперёд надбровные дуги, крупный мясистый прямой нос с каким-то свечением, каким-то бликом там, где должны быть ноздри. Просматривается нечто вроде верхней губы, чётко очерчен тяжёлый выступающий вперёд подбородок. Наконец, особенно хорошо заметен глаз — белый, перечёркнутый чёрной линией. "Линейным зрачком"?

Справа на снимке — голова демона, вселившегося на мгновение в женщину. Ниже руки женщины с бокалом в ней, протянутой над столом, просматривается трёхпалая лапа демона — тоже с бокалом.

Допустим, это некий удивительный, из ряда вон выходящий, сногсшибательный дефект фотоплёнки.
Но, допустив такое, давайте всмотримся в снимок ещё раз. Видно, конечно, плоховато, но, авось, разглядите.
Отец нашей ростовчанки держит бокал в правой руке. Рядом сидит его дочь и тоже держит бокал в правой руке, слегка прикрывая им на фотографии левую руку отца. Третий бокал находится в руке её матери — он на снимке прикрывает правую грудь сестры нашей ростовчанки. Четвёртый бокал — в протянутой над столом руке ростовчанки, он соударяется с бокалом в руке её матери.
Итак, сидят за столом четыре человека, выпивают.
А теперь внимание. Почти в центре снимка, чуть ниже и чуть левее бокала, который держит женщина с головой демона, виднеется ещё один бокал — пятый. Повторяю, он виден плохо, но разглядеть можно. И его держит... трёхпалая лапа с неестественно длинными пальцами. Над лапой отлично различим некий медузообразный и, судя по всему, энергетический объект, присосавшийся к запястью ростовчанки.
Откуда взялся на снимке пятый бокал в воздухе над столон? И что это за трёхпалая ручища, держащая его?
Ответ тут однозначен, и другого ответа просто не может быть: это рука нечистой силы, лапа демона, решившего ненадолго присоседиться к праздничному застолью.
Многочисленные фотоотпечатки с уникального негатива были изучены нами при мощном боковом освещении под лупами и даже под микроскопом. Конфигурация бокала в руке демона отличается, как выяснилось при изучении кадра, от внешнего вида бокалов в руках людей. Бокал у демона более широкий и менее высокий, нежели те бокалы, что держат в руках люди, запечатлённые на снимке.

"Нужно усыновить"

— В моей жизни были два странных происшествия, — сообщает Ольга Садыкова из Дагестана. — И оба запомнились во всех деталях, ибо такое забыть нельзя. Сейчас мне — 59 лет. А в ту пору, когда ко мне на постель залез домовой, было 15 лет от роду. Случилось же это в моей родной деревне Головницы Чсрновского района Кировской области.
Пятнадцатилетняя Ольга пришла однажды вечером осенью 1947 года в гости к своей родной тётке, жившей на другом конце деревни. Муж тётки был в отъезде, та маялась от скуки и одиночества и уговорила Ольгу остаться у неё ночевать. Почти до полуночи они просидели за чаем да разговорами о том о сём, а потом тётка раскинула на русской печи постель для себя и залезла на печь. Ольга улеглась на топчане — самодельной деревянной кровати, стоявшей под окном.
Спать не хотелось. Свет в доме был погашен. Тётка, лёжа на печи, продолжала нудно бубнить что-то о своей жизни, а девушка подавала в ответ с топчана односложные реплики.
И вдруг кто-то толкнул её в бок — дескать, подвинься, я тоже хочу прилечь на твою постель. У Ольги перехватило дыхание от страха, и она поспешно отстранилась от края топчана, вжавшись спиною в бревенчатую стену избы.
В доме было темно, как в погребе. За окном тоже стояла непроглядная темень. Тучи плотно обложили ночное небо, и луна, обычно бросавшая в избяное окошко рассеянный свой свет, была укрыта за ними. Вот почему Ольга, как ни всматривалась ночную непроглядную мглу, так и не смогла увидеть того, кто пихнул её в бок, а потом прилёг на топчан рядом с нею.
Одной рукой тот, кто прилёг, обнял девушку за плечо, укутанное одеялом, и потянул к себе. Обмякшая от ужаса Ольга не сопротивлялась.
Таинственный некто прижался к её лицу своим лицом. И лицо это, почувствовала Ольга с содроганием, всё, включая нос, поросло густой колючей шерстью.
В это мгновение девушка словно бы опамятовалась от краткого затмения, нашедшего на неё, от немоты, сковавшей страхом губы. Она вскрикнула и изо всех своих девичьих сил оттолкнула волосатого незнакомца от себя. Тот с поразительной лёгкостью, будто почти ничего не весил, слетел от толчка с топчана.
Раздался стук, когда таинственный некто упал на пол. Но это был вовсе не тот звук, который можно было бы ожидать, если бы с кровати сверзился крупный мужчина. Стукнуло так, как если бы Ольга уронила небольшое полено.
— В чём дело? — спросила её тётка после короткой паузы, озадаченная вскриком племянницы.
— Тётенька, вы по-прежнему лежите на печи?
— Да.
— А кто же тогда, — вопросила дрожащим голосом девушка, — залезал только что ко мне на топчан?
— Залезал к тебе на топчан?
Тётка завозилась на печи, закряхтела, слезая с неё. Послышались шлепки босых ног по полу, зажглась свеча.
— Тебе не померещилось, деточка? — проговорила тётка, со свечою в руке подходя к топчану.
— Нет. Я столкнула его.
— Кого?
— Того, кто залез. А был он волосатым.
Поводя туда-сюда свечой, тётка дотошно осмотрела избу — заглянула за печь, под стол, за платяной шкаф. И, ничего неожиданного там не обнаружив, молвила:
— Ну, значит, к тебе приходил домовой. Понравилась ты ему чем-то.
...Прошло двадцать лет. Ольга вышла замуж за кавказца, переехала к нему на родину в Дагестан, где и родила пятерых детей. Ориентировочно в 1967 году в её жизнь вновь вторглось чуждое — теперь уже в Дагестане, в частном одноэтажном доме, выстроенном её мужем вскоре после женитьбы на Ольге.
Муж в тот день был в отъезде.
Ольга Садыкова работала тогда в столовой и приходила домой поздно. И в тот день она вернулась с работы поздно — десять часов вечера. Дети уже спали.
Женщина, едва войдя во двор своего дома, закрыла ворота на железную задвижку. А когда переступила порог дома, закрыла также и дверь изнутри, щёлкнув ключом в замке. Обратим здесь сразу же внимание на тот факт, что ключ, по её словам, остался торчать в замке. Стараясь не шуметь, дабы не разбудить детей, она прошла к своей крохотной спаленке, разделась там и включила лампу-ночник над кроватью. При её слабом свете Ольга любила читать книги перед сном — это было единственным развлечением в её неяркой, скудной на события жизни.
Подруга дала ей сегодня какой-то иностранный детективный роман, и Ольга, захваченная его сюжетом, не заметила, как пролетели два часа.
Ровно в двенадцать часов ночи мёртвую тишину нарушил звук, донёсшийся со двора и заставивший женщину удивиться. Она услышала, как с характерным "ржавым" скрипом отодвинулась задвижка на воротах. И по двору забухали чьи-то тяжёлые шаги. Шёл явно мужчина, шёл неторопливо, медленно, направляясь к входной двери в дом.
Ольга ожидала, что в следующую минуту раздастся стук дверь. Но этого не произошло.
Ключ, торчавший в замке с внутренней стороны двери, дважды повернулся — Ольга хорошо расслышала щелчки, издаваемые открывающимся замком.
Она вспоминает:
— Мороз пошёл у меня по коже, когда я поняла, что замок открылся сам собой!
Мужские шаги раздались в прихожей. Тот, кто без спроса проник в дом, прошествовал через гостиную, продолжая всё так же мерно бухать своими ножищами. Интересно, что это громкое буханье не разбудило детей — в комнате, где они спали, было по-прежнему тихо. Шаги замерли, как определила на слух Садыкова, возле дверей её спаленки.
Ольга оказалась человеком отнюдь не робкого десятка. Она решительно поднялась с постели и, отложив книгу в сторону, шагнула к двери. А потом, ни секунды не задумываясь, распахнула её настежь.
— И вот что, представьте себе, я увидела, — говорит она. — Стоит по ту сторону двери мужчина примерно тридцати пяти лет от роду, одетый в майку и плотные тёплые кальсоны. Штанины кальсон закручены до колен, обнажая крепкие мускулистые икры. Гляжу, а он — босой. На голове у него вообще не было волос. Голова, вижу, блестит, как биллиардный шар, будто её только что тщательно выбрили. Мужчина стоит и смотрит на меня. Судя по его лицу, был он русским, а не кавказцем.
Глаза ночного гостя ошеломили Ольгу Садыкову.
— Это были нечеловеческие глаза, — продолжает свой рассказ она. — Вот говорят, у волков по ночам глаза светятся красным светом. Не знаю, правда ли это, я сама не видела. Но у того мужика были такие волчьи глаза. Они горели как два красных угля.
В последующие дни, обдумывая происшедшее в ту ночь, Ольга недоумевала своему поступку, совершённому вслед за тем, как она увидела "мужика с волчьими глазищами". Она так и не смогла объяснить для самой себя сей свой странный поступок.
Вместо того, чтобы заорать от страха и захлопнуть перед страшилищем дверь, Садыкова спокойно шагнула вперёд и положила обе свои руки на плечи мужчины с огненным взором.
Страха не было. Опуская ладони на плечи незванному гостю, женщина как бы подчинялась чужой воле.
Читатель моей книжки уже понял, что с нею произошло. Её накрыло, если судить по её реакции, контактным полем.
— Ты зачем пришёл? — тихо спросила Ольга, глядя в упор на босого и лысого мужчину в кальсонах и майке.
Тот молча, не шевелясь, стоял на месте. Руки свисали вдоль тела. Кроваво-красные глаза пламенели адским огнём.
— Зачем пришёл, спрашиваю? — повторила Ольга так же негромко.
Мужчина с видимым усилием разжал губы и не то что бы проговорил, а буквально выдавил из себя:
— Нужно усыновить.
Садыкова слегка растерялась, не поняла, о чём он толкует. И переспросила:
— Что ты сказал?
Мужчина произнёс — и опять с большой натугой:
— Усыновить нужно.
Ольге хорошо запомнилось, что, говоря эту непонятную неё фразу во второй раз, мужчина переставил в ней слова местами.
Проговорив "Усыновить нужно", гость растаял в воздухе.
Садыкова вспоминает:
— Он исчез мгновенно. А я так и осталась стоять, как истукан, с вытянутыми вперёд руками, которые секундой ранее покоились на его обнажённых и, подчеркну, очень холодных плечах... И тут же обуял меня дикий ужас! Я вся аж затряслась, ошеломлённая происшедшим.
В ту ночь Ольга так и не смогла больше уснуть.
Работники столовой, где служила поваром Ольга Садыкова, начинали работать рано — в пять часов утра. Ровно в пять часов Садыкова уже была на своём рабочем месте. Она поспешила поделиться переживаниями минувшей ночи с сослуживцами. Те бурно обсудили её рассказ и, в конце концов, пришли к выводу, что к Ольге являлся домовой.
Но Садыкова не согласилась с их предположением.
— Домовой — это, по поверьям, тот, кто живёт в доме, — возразила она. — А мужчина с огненным взором пришёл ко мне с улицы. Он открыл ворота, протопал по двору, потом непонятным образом открыл дверь, ведущую в дом... Какой же это домовой? Это скорее какой-то "призрак с улицы". По сей день я раздумываю над его словами "Нужно усыновить" и не понимаю их смысла. Кого усыновить? Когда усыновить? Где усыновить? Мы с мужем долго ломали головы над этими тремя вопросами. Ответов на них не нашли.

Женщина с прибором в теле

Ирина З., возраст — 35 лет, живёт в городе Кирове.
Оказавшись в тех краях, я неоднократно встречался с нею, мучал женщину бесконечными расспросами. По моей настойчивой просьбе она сделала в районной поликлинике рентгенограмму своего тела и вручила мне негативы громадной величины, выполненные в масштабе 1:1. Сенсационный рентгеновский снимок тазобедренной области воспроизводится на страницах этой книжки; к нему я ещё вернусь.
Вот показания Ирины, просившей не указывать её фамилию. Они записаны мною и тщательно выверены в ходе неоднократных устных и затем письменных — по почте — опросов этой женщины.
— Я увлекаюсь дыхательной гимнастикой, известной под названием "реберфинг", — сообщает Ирина. — В конце мая 1991 года в воскресный день я пребывала в квартире одна. Вспомнила, что достаточно давно не проводила сеансы ребёрфинга. Легла на тахту, расслабилась, вышла на так называемый четвёртый уровень дыхания и, как всегда бывало у меня в таких случаях, отключилась.
"Очнулась" я в очень тесной комнатке, заставленной от пола до потолка стеллажами с книгами. Слышу, женский голос, нёсшийся, казалось, со всех сторон, произнёс дословно следующее:
— Иди. К тебе пришли следователи.
Я встала с какого-то ложа, на котором лежала между стеллажами, и вышла из комнатки вон. Не было у меня ни удивления, ни страха — почему-то я воспринимала всё происходящее, как само собой разумеющееся. Спустилась по узкой лестнице в помещение, расположенное ниже этажом. Пока шла по её ступенькам, в голове билась лишь одна мысль:
— Мне нечего скрывать от следователей. Я не преступала законов.
Я вошла в большой просторный зал, похожий на спортивный, но с удивительно низким потолком.
Там находилось трое мужчин, тихо беседовавших между собою о чём-то. Они стояли возле стола. Один из них, обращаясь ко мне, обронил:
— Присаживайтесь, — и указал рукою на кресло.
— Кто вы такие? — поинтересовалась я.
Мужчины проигнорировали мой вопрос, продолжая тихо переговариваться.
Не услышав ответа, пожав плечами, я села в кресло. И сразу обратила внимание на то, что кресло состояло из многочисленных подвижных сегментов, которые легко перемещались относительно друг друга. Едва я села, как сегменты бесшумно пришли в движение, и кресло приняло форму, на удивление удобную, соразмерную моему телу. Спинка и сидение были чёрными, изготовленными, как решила тогда я, из искусственной кожи. А все остальные детали, сегменты кресла отливали металлическим блеском.
Я села, и кресло стронулось с места. Оно стало само себе ездить туда-сюда по залу с низким потолком.
Не знаю — почему, но катание по залу на том кресле мне очень понравилось. Положительные эмоции переполняли меня! Затем кресло вдруг остановилось, и я, опять-таки не знаю почему, встала с него и направилась к двери. Но не к той, в которую вошла в этот зал, а к другой, видневшейся в дальнем конце помещения.
У двери преградил мне дорогу человек среднего роста в чёрном облегающем комбинезоне, переходящем в шлем-шапочку, же плотно облегавшую его череп. Похожие костюмы я видела раньше только в телевизионных передачах про аквалангистов. Мужчина спросил:
— Ты — Ирина?
— Верно, — сказала я.
— Сядь назад в кресло, — резким менторским тоном приказал он.
— Да кто же вы все такие? — снова полюбопытствовала я.
— Вернись в кресло.
И опять я долго, очень долго каталась в кресле по залу... А тем временем в зал вошли какие-то новые люди. Помню их смутно, так как всё моё внимание, все мои ощущения были сосредоточены на процессе катания. Я была от него в восторге... На одной из стен появился небольшой экран с бегающей по нему, светящейся ломаной линией, как на экране осцилографа. Те новые люди, что вошли в зал, подошли к экрану и стали смотреть на него. Все они были в чёрных "аквалангистских" комбинезонах. И ещё я смутно запомнила, что лица у них были сосредоточенные и даже какие-то злые.
Вместе с ними вошли и другие люди — четверо мужчин, которые сели в центре зала на пол в "позу лотоса" и стали, как я поняла, медитировать. У этих мужчин лица, напротив, оказались добрыми.
А я продолжала кататься в кресле. И это длилось долго, безумно долго... Потом я в какой-то момент вдруг ощутила нарастающую вибрацию в области живота, похожую на очень быстрый стук внутри моего тела — под кожей. Кресло остановилось.
Никто на сей раз не стал останавливать меня, когда я, покинув кресло, направилась к двери, что была в дальнем конце зала.
За нею обнаружилась лестница, ведущая куда-то вниз, и я пошла по ней тихо и бездумно. На лестничной площадке — по всей видимости, между этажами — стоял мужчина. Казалось, он специально поджидал меня.
Приблизительно 55-60 лет от роду, он был облачён в странную белоснежную одежду, похожую на рясу священнослужителя, но не рясу. Она ниспадала складками с его плеч до самого пола. Курчавая бородка красиво обрамляла лицо, а на голове виднелась шапочка, плотно облегавшая череп.
— Кто вы? — молвила я.
Мужчина не отреагировал на вопрос. Он протянул руку вперёд, коснулся ею моего тела — поднял край домашнего халата, в который я была в тот момент одета. И провёл тёплой своей ладонью по моему голому бедру. Я почувствовала, как он несколько раз дёрнул за нитку, другой конец которой — я ощутила это явственно — находился внутри моего живота.
Подёргав за нить, мужчина произнёс:
— Всё нормально. Капсула вшита, — при этом он глядел куда-то в сторону, словно переговаривался с кем-то, кого я не видела.
— Кто вы? — опять сказала я.
Мужчина неторопливо перевёл взгляд на меня. И проговорил:
— Я — Пилат.
В то же мгновение вспыхнул над его головой нимб света — такой, каким его рисуют на иконах. А потом мужчина исчез, растаяв в воздухе.
Я огляделась по сторонам, не понимая, куда он делся, и... И увидела вокруг себя знакомый до мельчайших деталей интерьер моей собственной квартиры.
Я снова была дома.
...Когда показания Ирины З. были записаны мною, я попросил мою собеседницу показать ту точку на её животе, в которую, по её собственным словам, уходил конец нити, что вела к некой "капсуле", вшитой якобы в тело. Кожа на этом месте оказалась чистой.
С помощью портновского сантиметра были сделаны на всякий случай промеры на животе Ирины. На соответствующей схеме в моём рабочем блокноте было зафиксировано местонахождение гипотетичной точки ввода "капсулы" в её организм... Потом я отправил Ирину в рентгеновский кабинет районной политики.
На рентгеновском снимке обнаружилось нечто странное. Строго в той точке, где, как утверждает Ирина, она ощущала подёргивание нити, когда "Пилат" тянул за неё, пропечатался на плёнке некий знак. Он был похож на зеркальное отражение русской буквы "э".
Можно было бы прописать сей знак по адресу дефекта, появившегося при съёмке, если бы не один нюанс. Знак был хорошо знаком мне! Он изредка — крайне, замечу, редко — появлялся на наших фотоплёнках, отснимавшихся в "домах с привидениями". И давно уже был для нас своего рода "опознавательным знаком" Неведомого Мира.
Если такой знак улавливался вдруг объективом фотокамеры в том или ином "доме с привидениями", то, как показывали дальнейшие работы, можно было с высокой надёжностью утверждать — контакт с Неведомым продолжается в доме, несмотря на наше — исследователей — присутствие в нём...
"Опознавательный знак" Неведомого Мира на рентгенограмме Ирины З. указывал, по моей догадке, зону в её теле, ставшую с некоторых пор аномальной. Перевёрнутое "э" было, по всей видимости, энергетическим отблеском от неизвестного таинственного прибора, внедрённого в тело женщины в том зале с низким потолком и с самодвижущимся креслом. Это "э" объективно — на негативе! — показывало, что прибор всё ещё находится на месте внутри Ирины.

Фото 1. Рисунок Ирины З. — реконструкция контакта. "Пилат" говорит: "Всё нормально. Капсула вшита."
Фото 2. Часть рентгенограммы тела Ирины З. с аномальным значком на ней — характерным опознавательным знаком Неведомого Мира.

Разглядывая небывалую рентгенограмму, я спросил:
— Вы согласитесь на операцию?
— Ну, не знаю... Наверное, соглашусь. Но при одном непременном условии.
— При каком же?
— Если она будет проводиться в вашем присутствии. И если то, что извлекут из моего нутра хирурги, попадёт в руки непосредственно к вам, Алексею Прийме.
Удивившись услышанному, я полюбопытствовал:
— Почему вы выдвигаете такое условие?
Ирина замешкалась, раздумывая.
— Не знаю, — молвила она наконец. — Честное слово не знаю... Но это условие надо обязательно соблюсти.
С тяжёлым вздохом я промямлил, кисло улыбнувшись:
— Увы, я бедный человек. У меня нет средств на оплату вашего пребывания в одной из лучших — непременно лучших! — московских клиник и на оплату операции, которую должны провести заведомо высококлассные специалисты-хирурги. Причём провести в присутствии съёмочной группы с кино- и видеотехникой, работу которой тоже нужно будет оплатить. Я едва свожу концы с концами. А операцию по извлечению из вашего тела внеземного, допустим на мгновение, приборчика следует, сами понимаете, организовать на высочайшем уровне. Кто его знает, что это за приборчик. И как он отреагирует на попытку его извлечения из вашего тела? Не сыграете ли вы при этом в ящик, а?
Ирина З. в ответ тихо ахнула и переменилась в лице.
— Да подождите вы нервничать! — бросил с досадой я. — Может быть, мне удастся раздобыть где-нибудь деньги, настоящие большие деньги. И мы положим вас в клинику в Москве, проведём полное обследование. А потом, глядишь, и пригласим самых лучших в столице хирургов. Разумеется, ваше условие будет соблюдено — операция пройдёт в моём присутствии. Вы согласны?
Ирина помолчала. А затем едва заметно кивнула головой.
Деньги я так и не раздобыл.
А Ирина... Ну, что — Ирина? Она продолжает спокойно жить в городе Кирове. И никаких новых странных событий в её жизни не происходит. Но женщина, судя по её письмам, абсолютно уверена в том, что всё ещё носит в своём теле какой-то крохотный прибор, вшитый в него в ином мире.
Я же, в свою очередь, время от времени извлекаю из загашника ту ошеломительную рентгенограмму, с тоской разглядываю её и самыми последними словами ругаю одного политического деятеля. Звать деятеля Владимир Ульянов (Ленин). Если бы этот сукин сын не устроил осенью 1917 года свою знаменитую заварушку в Петрограде, то деньги — настоящие большие деньги — у меня бы почти наверняка имелись сегодня в наличии. Ибо мои дед и бабка по материнской линии были вполне состоятельными по российским меркам людьми. Их благосостояние росло из года в год — вплоть до осени того Богом проклятого 1917-го...

Свист невидимки

Инженер Александр Артюшкин сорока с лишним лет от роду занимается программированием на ЭВМ, живёт в Москве. Летом 1989 года он проводил свой законный трудовой отпуск в Подмосковье, поселившись у дальних родственников на железнодорожной станции Ромашково.
Вместе с товарищем, одним местным жителем он отправился как-то раз на прогулку по лесу. Был тёплый ясный солнечный день. Мужчины, вволю нагулявшись, вышли на какую-то большую поляну и присели там отдохнуть в полном молчании, утомлённые долгой ходьбой. Не прошло, однако, и двух минут, как товарищ Александра заговорил.
— Слышишь свист? — молвил он, озираясь по сторонам. — По-моему, кто-то дразнит птиц.
— Дразнит птиц? — переспросил Артюшкин. И пожал плечами: — Что за странная идея? Впервые в жизни слышу, что якобы можно свистом дразнить птиц.
Его товарищ повёл себя, между тем, крайне странно. Он нервно привстал с земли. И, вслушиваясь в лесные звуки — в шелест листвы, в голоса певчих птах, забормотал себе под нос истерическим шёпотом:
— Хулиганы вокруг. Хулиганы... Преступники... Пугают птичек, мерзавцы. Хулиганы. Хулиганы...
Человек словно бы мгновенно вошёл в психопатологический транс. Глядя на него, Александр Артюшкин перепугался — умом тот сию минуту тронулся, что ли?
Но тут Александр собственными ушами услышал свист, про который толковал, как в бреду, его приятель.
Тот, кто свистел, быстро шёл, очевидно, по лесной тропинке, приближаясь с каждым шагом к поляне. Артюшкина поразило, что вместе со свистом приближалось и нечто, названное им, "полем страха". Чем ближе и громче слышался посвист неизвестного, тем всё сбивчивей бормотал что-то про "хулиганов" его приятель. А сам Александр, человек не из пугливых, с изумлением осознал, что и его тоже охватило чувство иррационального ужаса. Это чувство нарастало с каждой секундой.
Наконец, свистун вышел на поляну. Но Артюшкин… не увидел его!
— Я не поверил своим глазам — говорит он, — когда приметил, как гнётся, колышется, расступаясь под ногами невидимки, трава на поляне в том направлении, откуда доносился свист. Некто невидимый бодрым шагом пересекал поляну наискось, громко посвистывая.
Колыхание травы под незримыми ногами пошло вдруг в ином направлении. Казалось, невидимка заметил мужчин, сидевших на поляне, и двинулся к ним. Александру стало по-настоящему жутко. Остановившись не более чем в двух метрах от мужчин — трава в том месте ненадолго перестала колыхаться, невидимка по-старчески крякнул.
— Я отчётливо услышал краткое кряхтение старика, — вспоминает Артюшкин, — но никого в тот момент перед собой не видел.
Трава опять заходила ходуном. Невидимый свистун пошёл прочь. И долго ещё в лесу звучал его свист...
Александр обернулся к своему приятелю. Тот сидел на земле, широко раскинув ноги, с маской ужаса на лице и блуждающим бессмысленным взором. По подбородку текла слюна.
Спустя некоторое время мужчина пришёл в себя. Он вновь стал нормальным трезвомыслящим человеком, который так и не смог объяснить, почему он столь странно вёл себя всего лишь несколько минут тому назад. Интересно, что он напрочь забыл свои сбивчивые речи насчёт "хулиганов", которые "дразнят свистом птиц".

Сетка

Летом 1989 года на окраине Ашхабада нечистая сила попыталась поймать тридцатилетнего Александра Сергеева, накрыв его сеткой. Случилось это, по словам Сергеева, глубокой ночью в одноэтажном частном домике, где жила его семья.
Родственники Сергеева — его жена, мать и бабушка — заявляют, что в ту ночь Александр, человек непьющий и не употребляющий наркотиков, ворвался с диким воплем в комнату, в которой спали все эти три женщины. Не менее часа его колотила нервная дрожь. Лишь к утру он более-менее успокоился, однако так и не смог заснуть.
На другой день о происшествии узнали соседи по улице и сослуживцы Александра, который не видел смысла делать тайны из случившегося. Событие приобрело некоторую огласку, широко обсуждалось слышавшими о нём. Однако никто не сумел дать ему хотя бы более-менее удовлетворительное объяснение.
Сейчас Александр Сергеев вспоминает о том ночном кошмаре с юмором. Ну, а тогда, когда он случился, было ему, судя по рассказам его родственниц, явно не до смеха...
Что же произошло? Что испугало физически, к слову сказать, сильного мужчину до полусмерти?
В тот поздний вечер он, что называется, зачитался — не мог оторваться от книги, принесённой намедни кем-то из родственников в дом. На дворе стояло знойное ашхабадское лето с его адской жарой. Женщины расположились на ночь под крышей дома, а Александр остался ночевать на веранде — расставил там раскладушку. Лёг на неё и взял в руки книжку. Дабы легче было дышать, он распахнуть настежь дверь, ведущую из веранды во двор.
Дверь была двойной. Стоило открыть её деревянную непроницаемую створку, как за ней обнаруживалась металлическая решётка из толстых прутьев, перегораживающая вход. Такие двойные двери — обычное дело в ашхабадских одноэтажных домишках. Когда в городе царствует жара, хозяева домов распахивают внешние непроницаемые створки дверей на ночь, а от полуночных воров дома оберегаются вот этими самыми дверными решётками, запираемыми изнутри на замок.
Александр так увлёкся чтением, что не заметил, как наступила глубокая ночь.
Внезапно краем глаза он увидел какое-то шевеление за дверной решёткой — во дворе. Быстро отложив книгу и привстав с раскладушки; Сергеев насторожённо уставился в ночную мглу. И узрел чудо.
Прямо сквозь решётку, будто её вовсе не было в дверном проёме, на веранду вплыла некая тёмная масса, похожая на плотное облачко. Впереди торчали из неё две длинные и вполне человеческие руки. И эти руки хищно потянулись к Александру, когда масса, бесшумно плывя в воздухе по веранде, стала приближаться к нему.
В годы своей юности Александр Сергеев занимался боксом. Одним броском он вскочил со своего шаткого ложа и принял классическую боксёрскую стойку. А потом, не долго думая, мощным аперкотом врезал изо всей силы туда, где, по его предположениям, должна была находиться голова у "облака", "массы с руками".
Кулак вонзился во что-то мягкое, холодное.
Существо, остановленное ударом, отшатнулось.
А Александр, держа кулаки перед подбородком, запрыгал по веранде, как на боксёрском ринге. Он приготовился к схватке с шайтаном. В том, что это пришёл шайтан, Сергеев теперь ни секунды не сомневался.
Но "масса с руками" повела себя неожиданно для нашего храброго боксёра, надумавшего провести кулачный бой с нечистой силой. Одна из рук "шайтана" выдернула непонятно откуда сетку. Похожая на ромб величиною почти в рост человека, сетка вдруг взлетела в воздух. Брошенная той дьявольской рукой, она устремилась к Сергееву, стремясь накрыть его. Александр увернулся, отшатнувшись.
Сетка двигалась по веранде рывками. Она делала что-то вроде коротких прыжков, перемежавшихся крохотными паузами.
Наш боксёр увернулся от настигавшей его сетки ещё раз, а потом ещё... Но тут сетка, как живая, стремительно кинулась вперёд и... прошла сквозь Александра насквозь. Тот резко оглянулся через плечо и опешил, увидев, что сетка находится уже у него за спиной. В следующий миг она исчезла.
Ну, а "масса с руками", никак с этого момента не реагируя на прыгающего перед ней мужчину, прошествовала по веранде строго по прямой линии и вылетела в открытое окно, тоже, как и дверь, зарешеченное. Причём снова "масса" прошла сквозь металлическую решётку на окне, как бы "не заметив" её.
...Александр Сергеев жив и здоров по сей день. По данным его родственников, опрошенным мною, ошеломительное ночное происшествие не сказалось на его самочувствии, включая психическое самочувствие. Каким он был до того момента, когда сетка прошла сквозь его тело как нож сквозь масло, таким и остался.
— Спрашивается, зачем было бросать в меня сетку, — удивляется, даже слегка сердится Сергеев, — если в той краткой сшибке с шайтаном она не нанесла мне ни малейшего вреда?
Не нанесла ли?
Откуда мы знаем, какие последствия оставила в организме, а также в психике контактёра та загадочная сетка, безболезненно пронзившая его тело насквозь? Нормальное повседневное поведение человека вовсе не всегда, я думаю, может служить индикатором, по которому стоило бы проверять уровень воздействия Неведомого Мира на людей.

Беседы с Иисусом

Константину Рудову — 70 лет. Профессиональный художник, он живёт в Ростове-на-Дону.
— В конце тридцатых — начале сороковых годов я очень увлекался спиритизмом, — рассказывает Рудов. — И вот что примечательно: для того, чтобы блюдце с нарисованной на нём стрелкой начало "бегать" по спиритическому кругу и указывать буквы на нём, мне не требовались партнёры. Едва я прикасался пальцами к блюдцу, оно тут же сдвигалось с места, увлекая руку за собой... Итак, я проводил спиритические сеансы в полном одиночестве. Буквы, указываемые стрелкой, складывались в слова, а слова — в предложения. Духи, которых я вызывал, отвечали на вопросы. Они всегда лгали, никогда не давали правдивых ответов... Но вот вечером 10 ноября 1941 года из букв, указанных стрелкой, сложилась фраза "Твоя мама умрёт 16 февраля 1943 года". Затем блюдце замерло на месте, словно те, кого я вызывал, не слышали моих дальнейших расспросов. Я решил, что названная дата смерти мамы — очередная наглая спиритическая ложь. И вдруг блюдце само стронулось с места и стремительно побежало по кругу, ненадолго притормаживая у той или иной буквы. Получилась фраза "Ложись спать. Через час приду".
Было девять часов вечера. Константину Рудову вовсе не хотелось ещё спать. Но, заинтригованный фразой, он послушно разобрал постель и залез под одеяло.
Его мать находилась в это время в соседней комнате, занималась штопкой старых носков. А собака, жившая в доме, лежала на коврике-половике возле кровати Константина.
Неожиданно быстро Рудов уснул...
Его разбудил мелодичный перезвон. Казалось, порыв ветра качнул несколько невидимых колокольчиков, висевших над изголовьем кровати. Константин открыл глаза.
Он увидел мужчину, стоявшего перед закрытой дверью, ведущей в комнату, где сидела за штопкой мать Рудова.
Рост мужчины был выше среднего — почти, как прикинул на глазок Константин, два метра. Одет он был в одеяние, похожее на древнеримскую тогу кремового цвета, очень чистую, новенькую с иголочки. Тога ниспадала складками с его плеч до пола. Руки оказались прикрытыми складками тоги до запястий. Рудов хорошо разглядел ладони незнакомца с длинными, как у пианиста, пальцами.
Лицо — чуть удлинённое. Большие серые глаза. Чёрные густые кудри, доходившие, обрамляя лицо, почти до плеч. Вьющаяся бородка, тоже чёрная.
Вот и всё, что смог сказать о его внешнем облике наш контактёр.
Незнакомец был вполне материален и не походил на призрака, который по идеи должен бы быть прозрачным. Глядя на него, Константин не испытывал ни страха, ни удивления.
— Кто ты? — спросил он.
Мужчина в ответ произнёс:
— Я — Иисус.
Когда он сказал эти слова, в комнате возник звуковой резонанс, как будто мужчина говорил под сводами большого зала например, под сводами собора.
Пришелец, назвавшийся Иисусом, медленно повёл рукою в сторону. Он указал пальцем на блюдце и на спиритический круг, лежавшие на столе. А потом проговорил — и вновь каждое его слово как бы резонировало под невидимыми сводами:
— Если ты будешь и далее заниматься этими делами, то у тебя останутся два пути. Первый — в сумасшедший дом. Второй — тебя вообще умертвят, ты заснёшь и не проснёшься.
Константин спросил:
— Это ты час тому назад написал на спиритическом круге дату смерти моей мамы?
— Да. Я.
— Мама в самом деле умрёт в названный день?
— Увы, это так.
Забегая вперёд, скажу, что мать Рудова действительно скончалась 16 февраля 1943 года в Ростове-на-Дону. Стало быть, дата её смерти была единственной достоверной информацией, полученной Рудовым в ходе сеансов спиритизма. Ещё раз обращаю внимание на тот факт, что единственная достоверная справка поступила по спиритическому каналу связи тогда и только тогда, когда, как понял Рудов, управление каналом взял в свои руки тот, кто назвался Иисусом. Помолчав, Иисус сказал:
— Я никогда ни к кому не приходил. Но к тебе пришёл, потому что в тебе сокрыт мой ученик.
Странную эту фразу Константин запомнил слово в слово. Потом Иисус молвил:
— На сегодня всё. Я хочу, чтобы ты в следующий раз поставил для меня стул посередине комнаты. Я намерен в дальнейшем сидеть, а не стоять. Желательно, чтобы твоя мама находилась в часы моих визитов в другой комнате. В другой комнате должна быть и твоя собака, которая спит сейчас на половике в двух шагах от меня. Посмотри на собаку. Она ворочается, вздыхает во сне — чует моё присутствие. Для неё это вредно. А для твоей мамы вредно вдвойне... В следующий раз я приду 12 ноября в это же время.
С этими словами Иисус исчез.
Дверь тут же отворилась, и в комнату, заглянула мать.
— Костя, с кем ты сейчас разговаривал? — с недоумением в голосе проговорила она. — Я слышала неразборчиво твой голос.
— А другой голос не слышала?
— Нет.
Рудов честно рассказал матери всё о случившемся, кроме одной детали — даты её смерти, названной Иисусом. Женщина, выслушав его, перекрестилась и клятвенно пообещала в ближайшие дни не входить по вечерам в комнату сына. Она также пообещала каждый вечер забирать живущую в доме собаку в другую — в свою — комнату.
12 ноября Константин опять, как и в прошлый раз, лёг спать в необычно раннее для него время — в девять часов вечера. И снова заснул почти мгновенно.
Через час раздался знакомый ему уже перезвон. Рудов открыл глаза и узрел Иисуса, сидевшего на стуле, заблаговременно поставленном матерью Рудова посередине комнаты. Гость был в том же самом одеянии, что и ранее.
Он молвил:
— Давай поговорим. Можешь задавать любые вопросы, в том числе о событиях дней грядущих в твоей личной жизни. Вопросы о будущем, затрагивающие глобальные мировые события завтрашнего дня, задавать нельзя.
Константин поначалу легкомысленно пропустил мимо ушей удивительное предложение Иисуса дать ему информацию о его собственном будущем. Не ведая, почему он это делает, Рудов стал расспрашивать Иисуса о совсем других вещах. Конкретно: о религии.
Много лет спустя, обдумывая свои беседы с Иисусом, Рудов пришёл к выводу, что тот сам выбирал темы для бесед — неслышным телепатическим шепотком отдавал Константину приказы насчёт того, о чём можно его спрашивать.
Разговор с гостем из потустороннего Зазеркалья пошёл о монастырях, о церквах. И это был долгий обстоятельный разговор. Суть его сводилась к трём следующим суждениям, сформулированным тем, кто назвал себя Иисусом.
Первое:
— Монастыри — это ненаказуемо мною, но это против человеческой природы. Ибо человек должен размножаться, продолжать свой род. А живущие за монастырскими стенами ведут противоестественный образ жизни, взяв обет безбрачия.
Второе:
— Посещать церкви вовсе не обязательно. Священнослужители в них лишь зарабатывают деньги, это их статья дохода.
И третье:
— Молитва твоя — в делах твоих, а не в словах. Не нужно бить поклоны Богу, а надо творить добрые дела.
Обсудив с Константином весь этот букет строго теологических проблем, Иисус встал со стула.
— Приду послезавтра, — заявил он и растаял в воздухе.
Мать Рудова, тихой мышкой сидевшая в соседней комнате, ясно слышала, по её словам, голос сына, толковавшего о монастырях и о церквах. А вот голос его собеседника опять, как и в прошлый раз, не слышала.
На следующий день утром Константин восстановил в памяти диалог с Иисусом во всех деталях. Вспомнил он и странную фразу — подсказку гостя в кремовой тоге насчёт возможности задавать вопросы о своём личном будущем... "Надо будет не забыть в следующий раз задать пару таких вопросов," — подумал Константин.
Иисус сдержал обещание. Он явился — вновь под перезвон колокольчиков — вечером 14 ноября. А потом — вечером 16 ноября, 18-го, 20-го, 22-го, 24-го, 26-го. Последний свой, десятый по счёту визит он нанёс 28 ноября 1941 года.
Приходя, он всякий раз вновь и вновь возвращался к обсуждению, прежде всего, роли церкви в повседневной жизни людей, а также к проблеме, так сказать, "слова и дела". Бога интересуют дела людские, говорил он, а не красивые, но пустые словеса, с которыми молящиеся в церквах или на дому обращаются к небесам, выпрашивая у них, как правило, ничем не обоснованные подачки. "Человек — это его дела. А дела должны быть только добрыми", — вот центральная тема речей Иисуса.
Константин, как и собирался, задал в ходе одной из бесед пару вопросов о своём будущем. Потом задал в ходе другой беседы ещё пару вопросов, и ещё... В ответ он получил подробную детальную информацию об основных событиях своей жизни вплоть до 1988 года.
В частности, ему было сказано, что его дочь, которая родится после окончания Второй Мировой войны, будет в детстве дважды очень тяжело болеть, но останется жива. Так оно в дальнейшем и случилось.
Однажды — в ходе то ли пятой, то ли шестой беседы — Иисус обронил непонятную фразу:
— Не бойся врагов своих. В часы страшных испытаний они не будут видеть тебя. Ты останешься жив и в огне клокочущем, и в руках палача.
Смысл фразы Рудов понял значительно позже. Арестованный фашистскими оккупантами, Константин Рудов был отправлен из Ростова-на-Дону в Германию, где попал в концлагерь под городом Дортмундом. В 1945 году англоамериканская авиация в короткий срок провела 26 массированных бомбёжек Дортмунда, а заодно и концлагеря. В громадном этом, интернациональном лагере погибли все, включая его охрану. В живых остался один-единственный человек — Константин Рудов. Сохранился о том любопытнейший документ, выданный бургомистром Дортмунда.
А в 1950 году, когда Рудов сидел уже пятый год подряд в советском концлагере подо Львовой как "немецкий шпион", стали в том лагере местные начальники шить белыми нитками "дело о заговоре заключённых". В течение нескольких дней они дёргали по ночам Рудова на допрос.
Другие заключённые избивались ими на таких допросах до полусмерти. Но вот чудеса: когда в комнату, где допрашивали, входил Рудов, следователи бегали по той комнате, кричали, махали кулаками, но приблизиться к нему не могли. Константин понял по их испуганным репликам, что едва они пытались подойти к стулу, на который по их приказу усаживался Рудов, как человек вместе со стулом растворялся в воздухе. А вокруг того места, где он только что сидел, возникала непроницаемая невидимая стена... Не желая, видимо, предавать этой странной "мистической" истории широкую огласку, начальство концлагеря поспешило избавиться от Рудова. Допросы вдруг прекратились, и его перевели в другой концлагерь.
"Враги не будут видеть тебя."
Сбылось.
"Останешься жив в огне клокочущем."
Сбылось.
"Останешься жив в руках палача."
Сбылось.
Таких "сбылось" накопилось в памяти Константина Рудова до трёх десятков. Всё, что предсказал ему на многие годы вперёд Иисус, — сбылось.
Вечером 28 ноября 1941 года — в день своего прощального визита — Иисус сказал:
— Когда твоё физическое тело умрёт, я заберу тебя к себе. Возможно, это случится 3 августа 1988 года. Но если я не приду за тобой в названный день, то тогда ты проживёшь ещё долго.
...Миновало много лет. Предсказания, аккуратно; между прочим, записанные Рудовым, сбывались одно за другим. Но 3 августа 1988 года ничего из ряда вон выходящего в жизни Константина не произошло — ну, может быть, за исключением несильного сердечного приступа в ночь со 2 на 3 августа. Иисус не пришёл.
Из ряда вон выходящее событие случилось позже — в ночь с 6 на 7 августа 1990 года.
Утром 7 августа Рудов обнаружил, проснувшись, на столе лист бумаги, на котором было нарисовано, судя по всему, схематическое изображение некой солнечной системы. Едва взглянув на лист, Рудов мгновенно узнал почерк того, кто сделал рисунок. Это был его собственный почерк. Названия планет и цифровые обозначения на рисунке были вписаны его рукой.

Схема неведомой солнечной системы, появившейся среди ночи 7 августа 1990 года на рабочем столе художника К.Рудова. Источник появления схемы неизвестен.

Передавая мне эту схему, Константин Рудов заявил категорически:
— Ответственно говорю, что я не рисовал её и не надписывал все эти странные названия на ней! Откуда взялся на моём столе рисунок, не ведаю. Меня полностью ставит в тупик, что он сделан... мною. Мне ли не знать свой собственный почерк? Нахожу нужным особо здесь подчеркнуть, что я не страдаю лунатизмом. Алкоголь и наркотики не употребляю.
На схеме изображена солнечная система, в которой — две звезды: судя по надписям на рисунке, голубая и оранжевая. Вокруг "двойной звезды" вращаются планеты Лина, Фрис, Грана, Оре, Мильо и Сатра. Их период обращения — от 100 дней у Лины, ближайшей к "двойной звезде", до 85 лет у Сатры, самой удалённой от центра системы планеты.
Грана, период обращения которой почти равен земному — 352 дня, помечена на схеме крестиком.
Константин Рудов говорит:
— Я так думаю, информация поступила, вероятно, с Граны, ибо она помечена крестиком. Но её смысл непонятен. Ну, нарисовали, допустим, некие силы высшего уровня моею рукою среди ночи эту схему и пометили на ней крестиком Грану... Зачем пометили? Зачем вообще передали схему? В чём смысл данной коммуникационной акции? Не знаю. Не понимаю. Теряюсь в догадках.
Рудов прожил большую и непростую жизнь. Он — человек в летах. Он не ищет славы. Лист с нарисованной на нём, загадочной схемой он отдал мне, ни секунды не задумываясь, и тут же забыл о нём, предложив поужинать вместе с ним и переведя разговор на совсем другую тему. А про свои беседы с Иисусом рассказывал спокойно, даже почти равнодушно — так, как и говорят обычно люди о делах давно минувших дней, потерявшись для них былую остроту, начисто утративших прелесть новизны... На протяжении года я снимал с Рудова показания о его беседах с Иисусом трижды. Давая их, мой собеседник ни разу не сбился.

Как "давило"

Феномен, о котором пойдёт речь, известен на Руси с незапамятных времён. В книге "Дьяволы рая" я проанализировал сообщения о его проявлениях в исторической перспективе, обратившись к сочинениям русских фольклористов Максимова, Добровольского, Карнауховой, Померанцевой, Зиновьева и так далее. И пришёл к выводу, что на протяжении веков не наблюдается никакой, так сказать, эволюции в причудах феномена — никаких изменений в процедуре протекания контактной ситуации, создаваемой им.
Другими словами говоря, перед нами — явление, обладающее на диво устойчивыми характеристиками во времени и в пространстве. В моём личном архиве накопилось около полутора сотен современных сообщений о нём. Они, само собой, разнятся по бытовой фактуре — феномен может проявить себя в деревенском доме, в городской квартире, на сеновале, в рабочем общежитии и т.п., но суть явления всегда остаётся неизменной.
Феномен настолько широко известен в России, что в русском языке даже возникло идиоматическое выражение, употребляющееся для его объяснения — "Как "давило". Расшифровывается идиома несложно: как некое невидимое существо "давило" меня или моего брата, или друга, или соседа, или сослуживца.
Происходит это обычно так. Около полуночи в дом вламывается без спроса невидимка и принимается "давить" человека, наваливаясь на него непомерной своей тяжестью. Ближе к рассвету или же непосредственно на рассвете незримая бетонная плита, вжавшая хозяина дома в постель, мгновенно куда-то исчезает.
Но на другую ночь "давка", заведомо для человека изнурительная, начинается вновь. То же самое происходит и на третью ночь, и на четвёртую... Бывает, "давка" идёт, представьте себе, годами. Однако в один прекрасный день она обязательно вдруг прекращается — окончательно и бесповоротно. Как будто тот, кто "давил", приходит в конце концов к мысли, что "додавить" данного человека "до упора" — до смерти — ему, видимо, никогда, не удастся. И, убедившись в тщетности своих усилий, невидимка отваливает навсегда от человека в сторону.
Отправляется, допустим, на поиски новой жертвы...
Иногда перед проявлением феномена происходят в доме странные вещи. Раздаются стуки невидимой руки во входную, дверь, сам собой звенит электрический звонок над той дверью, хлопают дверки шкафов, открываемые неведомо кем. А иной раз протекание контакта сопровождается совсем уж жуткой штукой — появлением загадочной тёмной фигуры.
Пока человека "давит", фигура недвижимо стоит в нескольких шагах от него и как бы надзирает за происходящим.
Расскажу-ка я вам сейчас одну такую историю, записанную мною со слов женщины, которую "давило". Записал я её непосредственно в том доме, где это случилось, более того — записал в те дни, когда феномен крайне активно проявлял себя.
История — презанятная, из числа тех, что зовутся крутыми.
Однако расскажу я её вовсе не для того, чтобы лишний раз пощекотать вам нервы очередной леденящей кровь байкой про выходки нечисти. Расскажу с куда более серьёзными целями. Сначала на конкретном примере я покажу, как развивается феномен в его предельном варианте — в наиболее тяжёлых, устрашающих формах проявления. А потом во всех деталях изложу методику нейтрализации феномена, способ вышибания того, кто "давит", из дома — к чёртовой, как говорится, матери!
Этот способ был почерпнут мною из арсенала древних русских колдовских технологий. В ходе экспериментов в домах и квартирах, где "давило", я пробовал применять самые разные методы борьбы с невидимыми душителями-давителями. Ну, от магических заклинаний и вплоть до современных химических порошков вроде медного купороса или борной кислоты... Я двигался здесь вслепую, перебирая методы как игральные карты. Вдруг, надеялся я, сработает хотя бы один из них?
Один однажды сработал.
Вдохновлённый этим, я повторил эксперимент с ним в другом доме. Опять сработало.
То же самое произошло и в третьем доме, и в четвёртом, и в пятом... Морилка, действующая на невидимых давителей, как дуст на тараканов, была найдена. Подчеркну — найдена опытным путём, в результате долгой экспериментальной работы, никем — это уже само собой! — не оплачивавшейся.
...Рассказывает Александра Холошенко, шестидесятилетняя ростовчанка:
— В 1965 году мы с моим родным братом Анатолием жили в городе Каменске Ростовской области. Летом того года всё и началось. Брат стал громко стонать по ночам, даже рычать сквозь зубы. Когда я, разбуженная стонами, вбегала в комнату Анатолия, то находила брата лежащим на постели в поту. И он всякий раз рассказывал, что на него наваливалось около полуночи нечто невероятно тяжёлое, но невидимое. При этом голосовые связки Анатолия каменели. Единственное, что он мог делать, — это стонать и рычать. Но стоило мне войти ночью в комнату, как неведомая тяжесть, по словам брата, тут же куда-то улетучивалась с его тела.
Так продолжалось несколько месяцев.
Анатолий, в конец измученный каждодневным ночным кошмаром, решил сменить место жительства. Может быть, весь этот ужас, подумал он, связан каким-то образом непосредственно с домом, в котором Анатолий тогда жил вместе с сестрой? И он перебрался в другой дом, снял там комнату. Феномен как ножом обрезало.
В 1968 году Александра Холошенко тоже, в свою очередь, покинула "проклятый дом", в котором лично с ней ничего странного не происходило. Она переехала на постоянное жительство в Ростов-на-Дону. Спустя два года невидимый душитель-давитель объявился снова — но на сей раз не у Анатолия, а в её собственной новой ростовской квартире.
Наученная опытом брата, Александра дважды (!) меняла квартиры, в которых в Ростове жила. Она надеялась оторваться от невидимки, наседавшего ей на загривок в прямом значении этих слов, пыталась "замести следы". Ничего путного из этого не вышло.
После очередной смены адреса возникала, впрочем, относительно продолжительная пауза — длиною в три-четыре месяца. Этакая передышка, период спокойствия и тишины. Холошенко полагала, что невидимка на какое-то время в самом деле терял её след... Но потом всё начиналось вновь: невидимый тяжеловес приходил опять и... Что происходило дальше, вам уже известно. В отличие от событий в личной жизни Анатолия Холошенко в 1965 году, феномен проявлял себя в доме его сестры Алэксандры Далеко не каждый день. Невидимый давитель, начиная с 1970 года, то навещал её в течение нескольких дней подряд, а то вдруг, исчезал куда-то на десять, на пятнадцать, а то и на двадцать суток.
А когда заявлялся снова, то прежде всего подавал весть о своём приходе с порога дома.
Около одиннадцати часов вечера звенел электрический звонок над входной дверью в квартиру. Холошенко распахивала дверь, но за ней никого не было. Спустя полчаса или час по комнатам проносился ветер. Не сквозняк, а именно ветер. Он возникал всегда на кухне и перелетал оттуда в коридор. Струя, воздуха, нагнетаемая словно бы мощным вентилятором, поворачивала в коридоре под прямым углом и вдувалась в спальню.
Обычно в это время Александра Холошенко уже лежала в постели. Упругий порыв ветра обдувал её с ног до головы, и в следующую секунду некий тяжеленный, по её определению, "мешок с цементом" опускался на женщину с потолка. "Мешок" был невидим.
Если дверь, ведущая из спальни в коридор, была закрыта, то ветер резко распахивал её своим мощным порывом. Если дверь была подперта изнутри спальни стулом, то стул отлетал в сторону.
— Я читала молитвы. Я обвешала всю квартиру иконами, — рассказывает Холошенко. — Ни молитвы, ни иконы не произвели никакого впечатления на того, кто наваливался на меня... И эта жуть творилась двадцать лет подряд!
Весной 1990 года одна знакомая посоветовала Александре обратиться за помощью к "бабке". У той "бабки", сказала она, есть якобы склянка со святой водой, освящённой, в церкви сорок лет тому назад. И если этой водой побрызгать на стены в квартире, то нечистая сила, оккупировавшая дом, сгинет из него без следа.
Александра Холошенко сходила к "бабке" и после долгих уговоров заманила-таки её к себе домой — с той самой заветной склянкой в руках.
"Бабка" пришла и, не успев переступить порог, намекнула, что не прочь выпить. Хозяйка дома поспешно выставила на стол непочатую бутылку коньяка. "Бабка" за полчаса опорожнила поллитровку, закусывая каждую рюмку солёным огурчиком и невнятно бормоча что-то насчёт "тёмных сил" и "светлых сил", а потом поднялась из-за стола и ушла. Флакон со святой водой она оставила на обеденном столе, нетвёрдой рукой захмелевшего человека поставив его на самый краешек столешницы.
Александра, понятное дело, не знала, насколько достоверна информация о том, что во флаконе в самом деле плещется святая вода сорокалетней давности. Но она не однажды слышала от бывалых людей — вода, освящённая в церкви, приобретает с годами некую "силу". Чем дольше хранится в доме посуда со святой водой, тем "сила" воды делается якобы всё мощнее.
Уповая на "силу" и на то, что "бабка" не надула её с рассказом о возрасте жидкости в том флаконе, Холошенко побрызгала из склянки на стены в комнатах, в кухне и в коридоре. А потом легла спать.
Нам с вами, читатель, неизвестно, чем отличалась водица во флаконе от обычной водопроводной воды. Наверное, всё-таки она чем-то отличалась — и весьма существенно. Ибо после обрызгивания той водицей стен в доме начался в нём кошмар в духе фильмов ужасов Хичкока.
Вместо того, чтобы под воздействием якобы святой воды сгинуть из квартиры Холошенко навсегда, феномен вошёл в качественно новую фазу своего развития.
Александра легла спать. И только укрылась одеялом, как на кухне раздались тяжёлые мерные шаги.
— Я сильно струхнула, — вспоминает Холошенко, — ведь кроме меня в тот вечер никого не было в доме. Слышу, кто-то вышел из кухни и топает по коридору. А в коридоре горела лампочка под потолком. Замордованная частыми визитами невидимого давителя, я боялась темноты, и в коридоре всегда оставляла лампочку на ночь включённой... Вижу, какая-то фигура заслонила дверной проём, освещённый той лампочкой. Фигура замерла в дверях.
Александра присмотрелась и поняла, что видит перед собой мужчину громадного роста и мощной комплекции. Он почти полностью перекрыл своим телом проём, а головой, слегка наклонённой, упирался в притолоку двери. Стало быть, его рост слегка превышал два метра.
Голова у него была в сравнении с туловищем ненормально маленькой — как у ребёнка. Её прикрывал треугольный капюшон, Переходивший в нечто похожее на плащ-палатку типа армейской. На ногах — сапоги, на которых были надеты соломенные галоши.
Заметив странные галоши, Александра Холошенко вспомнила — точно такие же галоши, сделанные из соломы, она видела в годы Второй Мировой войны. Немецкие солдаты из оккупационных войск, занявших территорию Ростовской области, сами плели зимой подобные галоши и надевали их поверх сапог для утепления. Таким образом они спасали свои ноги от обморожений в условиях лютой русской зимы.
Двухметровый "немецкий солдат" в плащ-палатке, шагнувший в дом Александры словно бы из далёкого прошлого, шевельнулся в дверях. Густым баритоном он проговорил на чистом русском языке:
— Сегодня душить не буду. Но всю ночь простою над тобой.
Александра Холошенко попыталась вскочить с постели, объятая паникой, однако с ужасом осознала, что её разбил паралич. Или, пользуясь другой терминологией, что её накрыло сильное контактное поле.
"Немецкий солдат" не произнёс более ни слова. Молча простоял он столбом в дверях спальни до рассвета, как часовой на посту. Естественно, женщина не смогла сомкнуть в ту ночь глаз. Оценивая её состояние в самых мягких, в самых осторожных выражениях, можно сказать так — ей было не по себе.
Ровно в шесть часов утра, услышала Александра, за стеной у соседей заиграло радио. И "немецкий солдат" мгновенно растаял в воздухе. Одновременно как рукой сняло паралич, приковавший женщину к постели, когда "солдат" появился в дверях спальни.
Осознав, что ноги и руки снова обрели былую подвижность, Холошенко скинула с себя одеяло и первым делом ринулась туалет...
С апреля по июль 1990 года "немецкий солдат" приходил ещё дважды и, возникнув на пороге спальни, обязательно произносил фразу:
— Душить не буду. Но всю ночь простою над тобой.
Он не врал в том смысле, что, действительно, в эти месяцы феномен "Как "давило